Безумные сказки Андрея Ангелова — 2

Людям с тонкой душевной организацией читать не рекомендуется…

Аннотация

История о том, как Оплошность обаятельного вора-карманника, при краже святого праха из монастыря, привела к личной встрече Иисуса и дьявола. В этом романе автор подошёл к границам абсурда, а, возможно, что и перешёл их…

От автора

Эту абсурдную историю рассказал мне Господь Бог. Тот самый, с небес. В субботу, по обыкновению, он зашёл ко мне выкурить трубку и пофилософствовать. По его словам, всё случилось намедни, буквально позавчера. Бог — известный сказочник, кроме того, его «позавчера» может быть и в прошлом столетии, если не в тысячетелетии…

Однако. Русские автоматы, афганский героин и китайские мобильники придумали как раз намедни, поэтому история явно заявляет о своём современном происхождении. Ну а если это всё же сказка, то наверняка она имеет право на существование.

Суть в том, что однажды дьявол решил убить Иисуса. А поскольку уж мы верим в обоих, то, что нам известно об их жизни и личных взаимоотношениях? Ничего, абсолютное ничего! Ни Ветхо — , ни Новозаветная литература не дают развёрнутого ответа на вопрос: кто есть Христос и что есть дьявол. Художники рисуют распорядителя преисподней с рогами и копытами, а Иисуса… ну, можно зайти в любой храм и увидеть воочию.

С полной уверенностью утверждён лишь один принцип: Божий сын есть всё то, что связано с благом, добром; дьявол — злое и коварное начало.

— Каждая барабанная палочка хочет стать дирижерской, — с усмешкой заметил Господь. И добавил, что сей случай назидателен и поучителен. Чем именно — я так не понял, но история мне увиделась настолько необыкновенной, что я решил её записать и предать огласке.

Автор изобразил обоих Персонажей так, как изобразил. Это не значит, что я их вижу такими. Я их вообще никак не вижу. Каковы ингредиенты даны — таково и блюдо. Не более. Я не пытался сделать Иисуса краше, а Его убийцу ужаснее. Но снабдил их живыми эмоциями и человеческими чертами характеров.

Конечно же, здесь мы увидим и обыкновенных людей. Есть главный герой, и дюжина актёров второго плана. Есть ангелы и демоны, архангелы-гиды и дьявольские родственники, болтающий лев и его повар, а также вампиры, вурдалаки и грешные монахи… Ну, и разумеется, прелестные проститутки, и не менее очаровательная святая Элиса.

Началом феерической череды событий стал тот день, когда дьявол решил почитать «Книгу Страшного Суда». После чего босс всех боссов вызвал своих отмороженных помощников, и отдал им соответствующее распоряжение…

1. Дьявольский приказ

Посреди кабинета стояли два демона: средней высоты, худые, с выступающими мослами. Коричневый цвет кожи, местами покрытой клочками шерсти, длинные пальцы с крючковатыми когтями. Человеческие, но вычурно-гротескные лица, как рисуют в шаржах, абсолютно гладкие, без следов растительности. Волосы на головах одинаковым пробором зачёсаны назад. Жёлтые глаза без ресниц, оттопыренные уши. Покрытые тёмным налётом зубы, не имевшие понятия о зубной щётке. В одинаковой одежде: зелёные шорты до колен, с дырками сзади, откуда высовывались длинные хвосты. На ногах кеды.

— Вы разыскали человека, который мне нужен? — раздался вкрадчивый голос.

— Да, светлейший герцог, мы его нашли. Это было нелегко, — прогнувшись, сказал один демон. Голос был хрипл и груб, несмотря на подобострастные нотки.

— В соответствии с Вашими инструкциями, — заискивающе добавил другой демон. Голос звучал тонким альтом, буква «р» произносилась как «л», — проще говоря, демон картавил.

Прямо перед визитёрами, на полуметровом возвышении, находился громадный чёрный письменный стол, а за ним трон с высокой спинкой на вертящейся ноге. На троне и сидел обладатель вкрадчивого голоса, демонам от входа видна была только его лысая макушка. Пред очами шефа, на стене, висели две вещи: «Карта войны и мира», географически политическая карта, но в четырёхмерном пространстве; и любимая картина дьявола: «Последний день Помпеи», оригинал. Живописец Брюллов.

— Шикарно, — пробормотал босс всех боссов, непонятно (впрочем) кому адресуя эпитет. То ли дорогим вещам, то ли дорогим помощникам.

Вообще, обстановка дьявольского кабинета имела явный посыл, что здесь работают, а не совмещают. Ни мягкой мебели, ни баров, ни галереи телефонов, ни парадного знамени… ни хрена никакой помпезности. Справа от входа пылал камин, рядышком грели ножки две табуретки; слева во всю ширь стены была намалёвана фреска, изображающая день Страшного Суда: черти тащили грешников в ад, а сверху над ними посмеивались белокожие типы с крылышками за спиной. Из строгих серых окон в залу падал мягкий свет, похожий на дневной. Синяя люстра под потолком дополняла дизайн.

— И кто есть человек, которого вы для меня нашли? — полюбопытствовала лысина.

Первый демон достал из кармана маленький блокнот, вдумчиво зашелестел страницами:

— Саня Сидоркин, карманник, рецидивист. Тридцать пять лет. Отвечает всем Вашим требованиям.

— Я бы хотел выбрать для задания любого другого парня, но только не карманника! — резко возразил троновладелец. — Неужели во всём драном мире он один с нужными мне параметрами?

— Нет, мой герцог, — ответил демон, заглядывая в блокнот. — Есть ещё двое. Один старый извращенец, больной лей—ке-мией… тьфу ты, чёрт возьми! — выругался он на непонятное слово, тупо переписанное из «Книги судеб». — Сидит пожизненное в «Чёрном лебеде», и его состояние здоровья может помеша…

— А второй кандидат? — перебил лысый босс.

— Второй претендент — это сорокалетний мужик, — вмешался напарник с альтом. — Работает барменом. Довольно ловкий тип. Если б Вы видели, светлейший герцог, как он кидает, а затем ловко ловит стаканы, то вы бы…

— Ты можешь короче, Порось, по существу?! — развернулся на троне начальник, фасом к подчинённым.

Светлейший герцог имел широкое человеческое лицо с выдающимися скулами, оттопыренные острые уши, зелёные немигающие глаза с короткими ресницами. От левого глаза до верхней губы протянулся безобразный толстый шрам. Во рту алели рубиновые зубы. Огромные загребущие ладони, могущие сворачиваться в колоссальные кулаки. Одет он был в синий пиджак на белую рубашку.

Герцог хмуро уставился на нечистиков. Первый демон нервно взмахнул хвостом, и велеречиво просипел:

— Порось хотел сказать, что бармен просто в идеале соответствует всем требованиям, но вот какая штука…

— Отлично! — обрадовался главарь, не слушая далее. — Именно это я и хотел услышать. Навестите-ка его, ребята!

— Но, герцог, — заверещал Порось. — Неужели Вы возьмёте к себе на работу педика?!

— Что-о-о? — радость шефа мгновенно смело. — Ты сказал — педика?!

— Да, мой герцог, этот бармен на поверку оказался педиком, — хриплый бас напарника Порося наполняла неподдельная грусть.

— Ненавижу педиков! — прорычал краснозубый главарь. — Пускай уж лучше карманник, хотя я ненавижу карманников ещё больше, чем педиков… Быть может, вы хотите знать, почему?!

— Хотим, герцог! — восторженно пискнул Порось.

— Да-да! — воодушевлённо поддакнул и Хрыщ.

В начале Бог придумал литературных героев — мужчину и женщину, и написал для них сценарий жизни и смерти. Кино вызвался снять Сатана, а продюсерские функции были распределены между обеими Сторонами… То бишь, уморительный сериал на нашей милой планете начался совсем не сегодня, и уже продолжается чёртову кучу веков.

Зеленоглазый герцог томно вздохнул, ностальгически погладил лысину:

— История случилась на заре цивилизации, тогда у руля преисподней стоял Сатана…

— Ваш уважаемый прадедушка! — расплылся в умилении хриплый демон.

— Да, Хрыщ, мой гениальный прадедушка! Поехал он как-то по важному делу в Иерусалим… — светлейший герцог вдруг замолчал, погружаясь в воспоминания. Машинально отёр вспотевшую переносицу.

— И что же было дальше? Поехал, и что же с ним случилось? — с неподдельным интересом воскликнул Порось.

— Неважно, — оборвал потусторонний босс. — Я после как-нибудь доскажу.

Чтобы стать в аду авторитетом, его нужно заслужить. Дальше можно творить всё то, что хочешь, и никто против даже не чихнёт, ну если только ты сам…

— А-апчхи! — выдал шеф громко и смачно.

— Будьте здоровы, светлейший герцог! — вскричали дьявольские помощники.

— Спасибо, — босс тщательно обтёр платком багровую харю. Затем поднялся с трона, и веско молвил:

— Доставьте ко мне карманника, ребята! Придётся замутить с ним.

— Мой герцог, здесь есть небольшая проблема, — несмело вякнул Хрыщ, переглянувшись с напарником.

Кто бы сомневался… Вечно эта своенравная Судьба мешает дьявольские карты, пользуясь тем, что не подчиняется никому, согласно Законов мироздания. Надо бы как-то изловить сучку, и надрать своевольную задницу, — наплевав на вселенскую конституцию. Хозяйскую рожу озарило багровое недовольство:

— Что не так?

Порось мужественно выпятил узкую грудь. Объяснил несколько сбивчиво, но со всем уважением:

— Сидоркин щас мотает срок в тюряге, в Подмосковье. Нет-нет, ничего серьёзного, так… по мелочи. Увёл кошелёк у одной мещанки. За руку его никто не поймал, но… полиция решила карманника не отпускать и закрыла на полгода, типа за мелкую хулиганку.

— Ну и что с того? — нетерпеливо удивился босс.

— Карманнику осталось сидеть чуть-чуть, — извиняющимся тоном дополнил Хрыщ. — Если Вы, мой герцог, подождёте всего месяц, то мы Вам карманника привезём.

Рациональность подчинённых — их начальники часто принимают за лень. Или того хуже — за пессимизм. Главарь мрачно напыжился:

— К чёрту месяц! Даю вам сутки, вытащите сами карманника из тюряги!

— Сутки мало, мой герцог, — боязливо вымолвил демон с альтом. — Там такая охрана…

— Ага, — расстроено поддержал хриплый демон. — Надо тщательно спланировать побег, вырыть подкоп…

У каждого свой страх. Однако применимо к нечистой силе страх называется бздежом.

— Вы себя ща ведёте, как два тупых отморозка из комедийного кино! — с усмешкой заметил босс.

— Простите, светлейший герцог, — повинились помощники.

— Прощаю, — осклабился во всю ширь краснозубого рта главарь. — Чешите уже в тюрягу, ребятки.

— Можно вопрос, мой герцог? — немного помявшись, уточнил демон с альтом.

— Ну? — хозяин ада опустился на трон, достал из хьюмидора сигару, повертел в коротких пальцах с острыми, ухоженными ногтями. Понюхал с наслаждением.

Порось разъяснил утвердительным тоном. Млея и краснея, но довольно уверенно:

— Человек, который Вам требуется, должен родиться в ночь на Рождество. Мужчина, хорошо знающий финикийский диалект. Как известно, таким диалектом является русский язык… Кандидат обязан быть старше тридцати трёх лет. Также он ведёт грешную жизнь, иными словами, бухает и курит, трахает баб…

— Порось, ты меня достаёшь! — миролюбиво прорычал шеф. — Почему ты такой зануда? Твоя мамаша не спала, случаем, с ритором?

Хрыщ внезапно заржал. Босс снисходительно улыбнулся. Порось обиженно скуксился, и зло жиганул напарника хвостом по спине.

— Ай! — вскричал Хрыщ, кривясь от боли и убирая ухмылки. — Какого хрена один чудила меня тиранит своим мерзким отростком, растущим на его никчемной жопе!?

Хозяин откусил сигарный кончик, выплюнув его под ноги демонам. Потом достал из ящика стола пистолет 45-го калибра, и пару раз стрельнул в помощников. Пули проделали в коричневых телах по хорошей дырке. Демоны досадливо крякнули, на этом препирательства стихли.

— Есть ещё вопросы? — шикарно улыбнулся босс, крутя оружие на пальце.

— Мой герцог, я просто хочу сказать, к чему такие сложности? — молвил Порось, делая верноподданнический шаг вперёд. — Ведь можно же взять для Вашего задания любого смышленого человека!

Шеф упрятал пистолет назад в стол. Затем чиркнул пальцем по лацкану пиджака, на конце острого ногтя вспыхнул синий огонёк. Он прикурил, выпустил клуб дыма, задул огонь. Пожал недоумённым плечом:

— Об этом я прочитал в «Книге Страшного Суда». За что купил, за то и продаю. А теперь проваливайте. — Босс крутанулся на троне, возвращаясь к созерцанию то ли карты войны и мира, то ли гибели Помпеи.

— До свиданья, светлейший герцог, — попрощались демоны и, поклонившись лысине, ретировались из кабинета.

***

Человек в ярости подобен пьяному — он всегда говорит правду. Демон в этом смысле сроднен человеку, правда злить демона всё же не стоит, если (конечно) ты не дьявол… Напарники быстро шли по дворцу хозяина, сквозь череду роскошных покоев. От трепета на мордах не осталось и намёка.

— Я не умею вытаскивать уголовников из тюряги, если что… — искренне возмущался Порось, поглаживая зудящую рану в груди. — Да и по-финикийски ни хрена не въезжаю в разговор. Ну, почти…

Хрыщ пытался склеить свой живот, разорванный пулей. На ходу это получалось так себе, точней, ничего не получалось совсем. Однако демон не унывал, и его хриплый басок был полон оптимизма:

— Мы его личные слуги, Пороська. Ты ж понимаешь… Герцог никому не может доверить свои интимные делишки. Кроме нас, разумеется.

— Щас расплачусь от умиления, — перекривился Порось. — Ладно, давай-ка доберёмся до нашей квартиры и заделаем эти дырки, — он ткнул пальцем в грудь, изрядно погрузив палец в рану. — А потом пораскинем мозгами…

— Надо придумать план на завтра, — сосредоточенно кивнул Хрыщ.

2. Бойня в тюряге

К бетонному забору с «колючкой» поверху, деловито подошли двое полицейских. Несмотря на изрядно посветлевшую кожу и отсутствие хвостов, в них нетрудно было узнать Хрыща и Порося. Тот же прямой пробор на головах, те же оттопыренные уши и желтоватые глаза. Вот только вычурность лиц исчезла: носы, губы, щёки, подбородки — всё было обычным, как у людей. Чёрная форма с шевроном «МВД» на рукаве, но на ногах по-прежнему кеды.

Полиция в нерешительности затопталась перед маленькой железной дверью в заборе, служащей входом (реже выходом) из тюрьмы. Светило яркое солнышко и чирикали птички.

— Апрель — это самый здравый месяц, — сказал Хрыщ невпопад. — Природа оживает и всё такое…

— Опять весна, опять грачи, опять тюрьма, опять торчи, — ещё более невпопад продекламировал Порось.

Отсутствие нервов тоже сказывается на нервах. Подельники одёрнули друг другу костюмчики, поправили медальки, обменялись ободряющими подмигушками. Хрыщ решительно надавил кнопку вызова внутренней охраны.

— Кто там? — немедленно и хмуро забурчал динамик.

— Свои. Полиция, — сунулись к динамику посетители. Русский язык у демонов если и «хромал», то не настолько, чтобы их можно было принять за джамшутов.

— И что надо полиции в ИВС №1? — мрачно поинтересовался динамик. Законный вопрос на самом-то деле, фсиновцы имеют привычку не подчиняться никому, кроме себя самих. И на абсолютно законных междуведомственных основаниях!

— Мы суточников привезли, — бойко доложил Хрыщ. — Тока что от мирового судьи.

— Давай, принимай улов, — наехал на динамик Порось. — Не филонь от службы.

— Мне никто не звонил, — неспешно размышлял динамик. — И вообще я с вами первый раз гутарю… Обычно на сутки мне лейтенант Верблюдов таранит людей…

— Слышь, Иваныч, ты нас, в смысле, боишься? — разозлились демоны. — Нам, в смысле, долго тут ещё париться?

— А откуда вы знаете, что я Иваныч? — удивился динамик.

Тюрьма располагалась за зданием местного РОВД, на заднем дворике. Тихое и уютное местечко, которое не проглядывалось ни с какой стороны. Безопасность насилия — это залог его успеха и процветания. Изолятор был универсальным — тут содержались как уголовные преступники, так и отбывающие административный «суточный» срок. Камеру наружного наблюдения предварительно обесточили, лейтенанта Верблюдова отправили в ад, но тупость отдельно взятого Иваныча никто не предвидел…

— Короче, Иваныч, щас я тебя застрелю, — Порось достал из кармана пистолет, со звонкой оттяжкой щёлкнул затвором. Убивать, так убивать… так и так убивать.

— Погодь, открываю, — пробухтела чёрная коробочка. Таков не парадокс, а такова жизнь.

— Супер! — Хрыщ от избытка чувств хлопнул приятеля по заднему месту. — Чёрт!.. Поня, засунь хвост.

— Да плевать, — напарник с любовью огладил вылезший из-под кителя артефакт. Хрыщ посмотрел-посмотрел и тоже избавил свой артефакт от объятий суровой ткани. Так-то лучше, запихать хвост в вискозу — это то же самое, как завернуть член в презерватив.

Щёлкнули засовы, проскрежетали ключи. Маленькая дверь распахнулась, и перед демонами возник усатый сержант Иваныч. Он повел кругом высокомерным глазом… сплюнул, и тут же этим плевком и подавился. Уставил часто моргающий взгляд на Порося.

— Товарищ генерал?.. А… где же ваши суточники?

Хрыщ выхватил из-за пояса «ТТ» и всадил сержанту пулю между глаз. Без всяких разговоров. Иваныч укоризненно пикнул и завалился на тюремный песочек. Из затылка стал вытекать мозг.

— Вперёд!

Парочка проскользнула на территорию ИВС, и быстренько поскакала к одноэтажному зданию собственно изолятора, в глубине тюремной выгородки.

— Говорил ведь, не цепляй генеральские погоны, — проворчал капитан Хрыщ. — Всё равно никто не поверит.

— Но ведь покойник, вроде, поверил, — Порось суетливо оглянулся на труп сержанта.

— Сомневаюсь.

— Почему?!

— Рожа у тебя… от папаши-ритора, — не удержался от ёрничанья Хрыщ. Ржать, однако, не сподобился. А может, не успел. Из здания выскочили четверо бойцов в камуфляже и с оружием наперевес.

— Йухх!.. За работу! — оборвал свои обидки генерал, срывая с плеча «Калашников». Автомат измазал тюремную охрану огнём, не оставив им не единого шанса. А «ТТ» подельника ратифицировал смерть.

Пеницитарная система — это один из филиалов ада. В первую (и последнюю) очередь для тюремщиков. Зэки-то обретают там спасение, а вот их надсмотрщиков ест страх. Медленно и мучительно страх разрезает душу на кусочки и поглощает, неспешно переваривая.

***

Убогий заштатный маленький ИВС, такие ещё иногда встречаются за МКАД. Здание условно делилось на три части: административный корпус (он же входной коридор, по одной стороне коего шли двери кабинетов); далее — дежурка, состоящая из стола с телефоном и графиками, рядышком закуток, т. н. «комната отдыха» с диваном и телевизором; и ещё дальше от входа — отсек с камерами для заключённых.

Демоны запрыгнули в коридор учреждения. Стали распахивать двери кабинетиков, наводя там огнемётный шорох.

В первой комнате сидел майор с вислыми усами и в наушниках. Он явно слушал музыку, выбивая пальцами дробь по столешнице.

— Держи, мерзавец! — Хрыщ жизнерадостно всадил ему пару пуль в грудь. Майор немедленно упал на дощатый пол, не успев и пикнуть. Запахло свежей кровью.

Вторая комната оказалась заперта. Короткой очередью Порось высадил замок. В ответ из кабинета вылетели несколько пуль, прошив дверь. Одна из пуль увязла в демоновском плече.

— Вот тварюга! — Порось пинком открыл дверь. Взгляду предстал крепенький мелкий подполковник, держащий пистолет обеими руками. Он хищно прицелился, и снова два раза выстрелил. Свинец просвистел в сантиметре от морды демона.

— Хватай, подлец! — Пороська выпустил короткую автоматную очередь по ногам. Крепыш с длинным стоном завалился на пол. Сделал попытку уползти, — рана в колене заставляет человека делать одни и те же характерные движения, повторяющиеся от подстреленного к подстреленному… Демон вразвалку подошёл, приставил дуло к уху и нажал на спуск. Брызнули мозги, а тело окончательно протянуло ноги.

В третьем кабинете находились двое: женщина-медик и бородатый старлей с испитым лицом. Пара тревожно переговаривалась, офицер при этом жестикулировал табельным пистолетиком. Обратившись на распахиваемую дверь, он направил оружие на демонов. Две пули Хрыща, впившиеся в живот, не дали свершиться акту героизма.

— Аааа! — закричала медик, пытаясь уйти через окно с решёткой.

— Замолкни, сука! — прошипел Порось, разряжая в трепетное тело остатки патронов. Привычным движением выщелкнул обойму и вставил новую.

Далее демоны играючи застрелили ещё двух фсиновцев, тёршихся у дежурного стола. А затем… послышались беспорядочные выстрелы из закутка при дежурке (той самой комнаты отдыха). Стрельбу завёл сам начальник тюрьмы — полковник Конь. Одной рукой он держал пистолет, а другой мобильник.

— Нападение каких-то отморозков, есть жертвы… — рычал Конь в трубку, яростно стреляя. — Двое… да… одеты в форму полиции…

Демоны не стали заморачиваться ответной пальбой, а просто бросили в Коня Ф1. Граната попала полковнику в лоб, подобно булыжнику. Офицер закатил садистские глазки, и повалился на диван в беспамятстве. Когда раздался мощный взрыв — то он не потревожил сознание Коня, таким образом, «хозяин» умер даже не осознав сего прелестного факта.

Тюрьму основательно тряхнуло, с потолков посыпалась штукатурка, стены в такт взрывной волне потанцевали. После всё стихло.

— Молодцы! — похвалили сами себя демоны. Они ринулись в отсек с камерами, немножко там пометались и… остановились. Наморщили горячные лбы, огляделись растерянно.

— Чёрт… Где сидит карманник?! — хрипло спросил Хрыщ.

— Хороший вопрос… — унылым альтом прозвенел Пороська. — Может, надо спросить у него самого?..

— Ч-что, твою мать? — демоны ошарашено уставились друг на друга. — Ёпт, мы что, всех замочили!?

Проблемы надо решать, а не забалтывать. Даже тогда, когда ты — это потусторонний отморозок, которому патроны заменяют мозги. Хрыщ шустро кинулся в дежурку, схватил журнал регистрации зэков, суетливо пошелестел бумагой:

— Давай, иди и прочти, где камера карманника? — рявкнул он напарнику.

Порось неспешно подошёл, искоса глянул и пробубнил плаксиво:

— Я ведь не умею читать по-финикийски.

— Чёрт, и я!

Откуда-то послышался приглушенный стук. Наверняка явило себя решение, которого и не доставало проблеме.

— Ура, кто-то ещё не сдох, — заметил Хрыщ, водя чутким носом. — Тихо.

Он огляделся и заметил неприметную узкую дверь салатового цвета, с характерным изображением перевернутого треугольника. Прямо между дежуркой и отсеком с камерами. Демон настороженно шагнул туда.

— Точняк, мы спасены, — Хрыщ опустил оружие. — Ты кто, пацан?

Зажавшись в угол, у унитаза, сидел на корточках мальчишка лет десяти, очень и очень упитанный. Центнер открыл плаксивый рот:

— Я-а Ва-а-ся, сын Татья-ны Па-авло-вны. Не убивай-айте меня-а, дя-а-де-нь-кааа, я-а ещё ма-алень-кий…

В туалет влетел Пороська. Тотчас же поднял автомат, целясь, и радостно завопил:

— Свидетель! — зачастую ум теряется даже у умных, но если б демоны были умными, то подобную хрень они бы не орали.

Хрыщ молча поднял пудовый кулак и ткнул подельника в эмоциональную харю. Порось отлетел к унитазу, и приземлился рядом с пухленьким малышом. Опустил успокоенную морду на грудь, и засопел в беспамятстве. Стопроцентный нокаут.

Центнер повёл испуганными глазками туда и сюда.

— Ты читать умеешь? — присел Хрыщ пред ним на корточки.

— Да-а, не убива-а-айте, я ещё ма-а… — опомнившись, снова заголосил Вася.

— Маленький, — мягко (на удивление) закончил демон. — Слухай, пацан, нам нужно узнать, в какой камере сидит один человек. Прочти в бумагах на столе, сделаешь — будешь жить.

— А вы не врё-ёте!? — недоверчиво заголосил центнер.

— Нет же, вставай, — Хрыщ поднялся сам, подал жилистую руку. Постарался любезно улыбнуться.

— А мо-ожноо я-а зде-есь лучше посижу-у? — сомневался Вася.

Очнулся Порось. Почесал голову в замешательстве. Кряхтя, встал и подобрал автомат. Зевая, как ни в чём не бывало, выдвинул предложение:

— Хрыщ, давай застрелим этого жирного ублюдка, и осмотрим все камеры подряд. Их здесь всего штук одиннадцать.

— А… ну, вообще-то мысль, — после некоего колебания одобрил подельник. Полиция прискачет сюда минут через пять-шесть, и возиться с расспросами мелкого тугодума вообще некогда.

Центнер заворочался в своём углу. Сказал рассудительно, без привычных заиканий:

— А вы скажите, кто именно вам нужен. Я знаю зэков!

— Заткнись, сопляк! — грубо бросил Хрыщ. Хорошая мина при плохой погоде нужна лишь тогда, когда она необходима. Хотя… — Постой-ка, ты, правда, знаешь всех!? — вдруг опомнился демон.

Порось тем временем скинул китель и оторвал рукав окровавленной рубашки. Бегло осмотрел раненую руку, когтями залез в зияющее на плече отверстие, вытащил пулю и подул на дырку. Рана стала скоренько самозатягиваться.

— Конечно же, я знаю всех зэков, — самодовольно прогудел центнер. — Ведь я же сын Татьяны Павловны.

— Кто такая Татьяна Павловна? — проявил никчемный интерес Порось.

— Заткнись и ты! — рявкнул Хрыщ на дружбана. — Пацан, нам нужен Сидоркин.

— Это который Саня? — глянул исподлобья Вася.

— Да-да! Где он сидит, сволочь!? — грянули демоны в унисон.

Центнер, испытывая терпение, неторопливо встал. Насупив пухлые губы, внимательно осмотрел отморозков в форме полиции. Спросил с наглецой:

— А вы честно обещаете сохранить мне жизнь?

— Не заговаривай зубы, жирдяй! — прорычали демоны, вскидывая оружие. — Считаем до трёх, потом тебя мочим. Раз, два…

— Са-а-няя ча-лит-сяяя в де-вя-ая-тооой каа-мэе-реее! — вновь заблеял Вася. — Веек воо-оли не-э ви-адаа-ть!..

— Умница! — рыкнул Хрыщ, и немедленно рванул из туалета прочь.

— Соображаешь, пацан, — оскалился Порось и нажал на спуск «Калашникова».

Живот центнера разрезало напополам, и он грузно упал на цементный пол, прежде ударившись головой о сливной бачок. Туалетную комнату ощутимо тряхнуло.

Порось удовлетворённо кивнул и заспешил вслед за подельником.

***

— Вот она, — произнёс Хрыщ, останавливаясь у металлической двери, с облупившейся красной краской. Цифра «9» была криво выведена белым цветом.

Демон выстрелом разнёс замок. Рванул железо на себя. С традиционным скрипом дверь отворилась. Тюремные петли скрипят всегда и всюду, на всех континентах!

Внутри камеры, на деревянном полу, служившем одновременно такой общей шконкой, находились пятеро сидельцев. Зэки — кто испуганно, а кто с немым вызовом, уставились на двух киллеров с оружием в руках.

— Сидоркин, ты пойдёшь с нами! — с довольной ухмылкой скомандовал Хрыщ.

Мужчина лет тридцати пяти на вид, явно блондин стриженный под расчёску, со смазливыми чертами лица и синими глазами, живо вскочил на ноги. Ладную фигуру обнимал спортивный костюм, на ногах — мягкие тапочки.

— Послушайте, я вас не знаю! — он огляделся, ища поддержки у своего кворума.

— Довольно того, что мы тебя знаем, — усмехнулся Хрыщ. — Ты нужен нашему боссу.

— Вы уверены? По-моему, это ошибка, — мялся Сидоркин, нервно почёсывая ступнёй о ступню.

— Будешь морозиться, всех других окаянных перебьем, — предупредил Порось, наставляя ствол автомата в камеру.

— Да мне всего чуток чалиться осталось, — сопротивлялся Сидоркин. — Не хочу фуфел от ментов. Ребят, может, подождёте меня месяцок, а?..

Где-то снаружи яро завыла сирена. Демоны прыгнули в камеру, схватили карманника под руки и поволокли к выходу. Крепкий седой мужик бросился на подмогу, но получив в зубы локтем Порося — угомонился ввиду потери сознания. Больше никто не вступался.

— Эй-эй, полегче, чуваки! — загорланил вор. — Я понял, что от вас не отвяжешься. Пустите-ка, я сам…

— Живее!

Демоны отпустили жертву. Сидоркин на пороге обернулся и сказал грустно:

— Бывайте, честной народ! Скажите ментам, что я не хотел уходить с этими, по всему видно, серьёзными ребятами, и был вынужден подчиниться грубой физической силе…

— Шевелись, твою мать! — напутствуемый толчками демонов, Сидоркин заспешил следом за Хрыщом. Порось замыкал шествие.

— Это вы устроили тарарам со стрельбой? — возбуждённо спрашивал карманник. — Чёрт, тут полно покойников!

— Живее, чёрт возьми! — сирена не утихала, а только множилась и ширилась.

Демоны и человек выскочили за ворота. В углу дворика находился синий «Москвич» 1987 года выпуска, с французскими номерами.

— Тачка, прямо скажу, не ахти, — не удержался карманник от оценки.

— Кантуйся назад! — приказ обсуждению не подлежал и был тотчас же исполнен.

Хрыщ прыгнул на переднее сиденье, а Пороська устроился за рулём. Машинка рванула с места сразу после включения замка зажигания. Вывернули из дворика, удачно объехав парочку грузовых шатров с масками-шоу, и помчались мимо здания РОВД, где собрались все силовики города. «Москвич» легко вынес решетчатые ворота, охраняющие полицию от своих граждан, жёстко сбил подвернувшегося майора, и — полетел прочь.

— Ну, ни хрена себе! — затравленно пробормотал Саня, оглядываясь назад.

3. Поездка в преисподнюю

Синий «Москвич» 1987 года выпуска нёсся по подмосковному городку. Мимо кирпичных близнецов-пятиэтажек, продуктовых магазинчиков и газетных киосков. По тротуарам шастали редкие замкадыши, тут и там мелькали патриархальные детские площадки и вполне зелёные рощицы. Сложно было представить, что всего в десятке километров отсюда раскинулся громадный мегаполис, — источник бессмертного топлива для адского пламени… А тут жил и умирал бесконечный в своём умилении рай.

Здание ИВС осталось только в памяти пассажиров. Гангстер на переднем сиденье обернулся к карманнику и широко улыбнулся. Сказал вальяжно:

— Давай знакомиться, Саня. Меня зовут Хрыщ.

— А меня Порось, — откликнулся шофёр. — Приятели называют Пороськой или Поней.

— Странные имена, — несколько в оторопи заметил Сидоркин. Шок прошёл, но немного знобило.

— Мы двоюродные братья. Наши матери родные сёстры, — выдал справку Хрыщ. Справка нисколько не проясняла странность имен, но сказать, что их имена демоновские Хрыщ постеснялся. А может, не догадался.

— Куда мы едем? — буркнул карманник, и совсем не любезно. Если тебя насильно хотят трахнуть, то приличия становятся неэтичными.

— К нашему боссу, я же говорил, — высказался Хрыщ. — Он хочет поручить тебе важное задание!

Нет ничего полезней в стрессовой ситуации, чем поржать над собой. Если ты оптимист, не путать с моралистом или педерастом… Вор всплеснул руками и воскликнул:

— Задание! Как же я не допёр?! Тока вот далеко мы не уедем, чувачки, а когда нас возьмут — то народного суда над нами не будет.

— Нас ещё никто не догонял, — беззаботно произнёс Порось. — Ты не сцы, главное.

— На, покури, — Хрыщ подал сигаретку. Сидоркин без расспросов её взял, курево — та вещь, от которой не отказываются даже не курящие, был бы повод… однако.

Вор вытянул из штанов коробку спичек и жадно закурил:

— Что мне надо делать? Учтите, я простой карманник, и ни хрена других дел не втыкаю.

Паяльник у твоих яиц — это весомый повод открыть для себя новые горизонты, в любых неизведанных для себя областях знания. Как правило, об этом знают и жертва, и её похитители… Но зачем гнать порожняк там, где его можно избежать. Хрыщ демонстративно развернулся от подопечного, и неохотно цыкнул:

— Светлейший герцог тебе всё разжуёт, — весь его вид показывал, что разъяснений больше ни черта не будет.

Мужчины крепко и верно дружат с логикой. Мнения отдельно взятых женщин не в счёт.

— Ну, хорошо, ребята, — логично воззвал Сидоркин. — Я могу представить, что вам нужен спец типа меня. Я смотрю иногда кино и знаю, что такое может быть. Но почему именно я? Разве на воле болтается мало годных рецидивистов?!

Хрыщ напыженно молчал, глядя в окно. Городской пейзаж уже давно сменился ровными рядами сосен, мчащихся мимо в тщетной попытке обогнать беглецов. Дорога была странно пустой. Даже навстречу тачке бежали лишь весенние выбоины и облака. Райская скукотища, которую Порось решил разбавить адским откровением:

— Санёк, друг мой… Маза в том, что ты родился в треклятый день. У тебя нужный возраст и образ никчемной житухи. А ещё имечко, как у Александра Борджиа.

— Кто такой? — с интересом спросил Сидоркин. — Один из ваших авторитетов?

— Скорей, из ваших, — вдруг хохотнул Хрыщ. — Римский Папа. Продал душу. Жил в пятнадцатом веке.

Не давая ворику опомниться, Порось дополнил с благоговением:

— Ну и ещё, Саня… Ты выше Иисуса ростом, на два дюйма и три его четверти!

— Сам понимаешь, это очень важно, — подмигнул Хрыщ, вновь оборачиваясь к вору.

Сидоркин слегка подхренел, и даже не стал этого скрывать. Лишь вымолвил настороженно:

— Что за Иисус?!

— Мля, Саня, ну ты вообще тёмный, — с превосходством сказал Пороська. — Иисус Христос, конечно. Сын Божий.

Карманник выматерился под нос, и иронично захлопал в ладоши:

— Ой, а вы знаете рост Христа? Поразительно! Браво! — Он не удержался и свистнул, сунув в рот два пальца. — Ну-ну, и когда же вы с ним замутили дружбу?

— Мы не знакомы, — честно признался Хрыщ. — Но наш босс с ним встречался.

— И даже болтал за жизнь и смерть, — вставил и Порось.

Сидоркин глянул на серьёзную морду первого демона. Потом на задумчивый затылок второго демона. Произнёс максимально серьёзно:

— Я понял, ребята. Вы, мать вашу, чокнутые. Может, отпустите, а? Я обещаю забыть ваши рожи, даю слово!

Ответом было зловещее молчание. Хрыщ отвернулся с усмешкой.

— Ээй, чувачки!..

— Саня, мы тебя искали год по всему земному шарику, — нехотя процедили демоны. — Розыски стоили тонну бабла. Придётся отрабатывать, хочешь ты этого или нет…

«Москвич» гангстеров, почти бесшумно, мчался вперёд на уровне ста километров в час. Средняя скорость для современных кроссоверов и седанов, но для советской тачки на пенсии — это запредел.

Сзади послышался ярый вой уже знакомых сирен. Карманник подпрыгнул на сиденье и оглянулся. Заднее стекло показало кавалькаду полицейских машинок, стремительно приближающихся.

— Водитель «Москвича» 1987 года выпуска! — мощно заревел рупор, перекрывая сирены. — Я — начальник городского ОВД, генерал Гиена. Приказываю прижаться к обочине и остановиться! Если вы добровольно сдадитесь, то обещаю сохранить жизнь. В противном случае, все, находящиеся в салоне, будут физически уничтожены. Повторяю, мать вашу…

— Теперь нам крандец! Я ж предупреждал… — заверещал вор, вертясь на сиденье. — Мать-копать, а что там впереди?!

Там, впереди, на расстоянии видимости, трасса раздваивалась: влево и далее тянулся асфальт, а вправо — клубилась пылью грунтовка.

На перекрёстке, перекрыв путь, расположились два шатра с масками-шоу. Собственно камуфляжный балет тискал автоматики, и явно был настроен решительно.

— Сука, сука, сука! — как заговор повторял карманник, дрыгаясь в нервном тике.

— Закройся и подай мне ствол! — сосредоточенно рявкнул Хрыщ.

Только сейчас Сидоркин заметил металлическую трубу на полу, ствол был небрежно прикрыт тряпкой.

— Быстрее! — Саня с усилием поднял и передал трубу демону. Хрыщ выставил гранатомет в фортку, и, практически не целясь, нажал на пусковую кнопку. Один из шатров взлетел на воздух, маски раскидало по дороге. «Москвич» уверенно принял вправо, проносясь мимо горящих обломков вперемешку с трупами.

— Сегодня день раздачи подарков! — Хрыщ достал из бардачка противотанковую гранату, выдернул чеку, и на ходу швырнул назад, — в сопровождающий кортеж. Затем ещё одну гранату.

Головная машинка с начальником ОВД полыхнула адским огнём, резко сбавив ход. В неё тотчас же впечатался весь остальной эскорт.

— Пороська, останови тачку! — удало выкрикнул Хрыщ.

— Чёрт, Господи помоги! — залепетал Сидоркин, закрыв голову дрожащими ручками.

«Москвич» длинно затормозил. Хрыщ выскочил наружу и перезарядил гранатомет. Положил на плечо, зажмурил левый глаз… выстрел… с грешной полицией было покончено.

— Поехали! — Хрыщ бросил оружие в багажник и вскочил в салон.

***

Через минуту «Москвич» уже вовсю подпрыгивал на просёлочных колдобинах. Лужи весело разлетались под колёсами. Вокруг ничего, только рыжая земля, даже весной не сумевшая дать жизнь новой зелени.

— Куда мы, ребят?! — прошептал Сидоркин, осторожно заглядывая в окна. В стороне от грунтовой колеи замаячили какие-то сооружения, то ли разрушенный колхоз, то ли недостроенная ферма. А впереди… показался заброшенный карьер. Не сбавляя скорости, Пороська направил машинку прямо туда.

— Эээй, я хочу выйти! — тут же занервничал карманник. — Я умирать не желаааю! — он истерично задёргал дверцу. Демоны сосредоточенно сидели по своим местам, не реагируя.

«Москвич» подъехал к краю обширной глубокой ямы, и на секунду замер у края. Потом медленно завалился капотом вниз, и стал падать в котлован.

— Мамаааа! А-а-а-а!.. — когда здороваешься с вечностью, то слово «мама» — это твой оберег, и всякий человек пытается утащить его с собой на тот свет… авось, пригодится.

Тачка, несколько раз перевернувшись, рухнула колёсами в большую лужу стоячей воды на дне кратера, подняв тучи брызг.

— Это ещё не конец, — тихо сказал Сидоркин, приоткрывая правый глаз. Машинка плавно погружалась под воду, в салоне был мрак в его полном понимании. Вор на интуиции начал считать: — Один, два, три, четыре… — тут машинку ощутимо дернуло, и она… полетела сначала вниз, а после прямо — по тёмному туннелю. С примерно той скоростью, что недавно летала по дорогам МО.

— Самый приятный момент в путешествии — это возвращение домой, — услышал карманник возбуждённый голос кого-то из демонов. Успокоило, но как-то не очень.

Трудно сказать, сколько длился полет. В салоне висела удивительная тишина. Не было слышно ни шума мотора, ни шороха шин, ни свиста ветра. Казалось, можно услышать стук сердца. Но и его не было слышно.

— Кажется, в конце туннеля забрезжил свет, — пробормотал Сидоркин.

Правый глаз не подвёл, вдали действительно замаячил свет. Вор распахнул второй глаз, и… Машинка вылетела из чёрного прохода, неуклюже приземлившись на всё четыре колеса. Пороська надавил на тормоз. Визжа колодками, тачка подпрыгнула пару раз, и мёртво встала. Карманника хорошо так встряхнуло, ударило теменем о крышу.

— Оох, мля! — прогундел ворик. — Амортизация, сука, совсем хреновая…

— Давай, вылазь, Саня! — распорядились демоны. Сидоркин с радостью выполз из салона. Встал на нетвёрдые ноги, разминая их, начал осматриваться.

Карманник находился во дворе огромного замка, окружённого забором из белого материала. Такие замки он видел давным-давно, в учебнике истории за седьмой класс. Кто в них тогда жил, вор не помнил, но картинка почему-то до сих пор не стерлась из памяти. Правда, здесь, невдалеке, примостилась вполне современная телефонная вышка.

— Фиу, ничё так, — Сидоркин задрал голову вверх. Там зияла тёмная пустота. Не чёрная, не пугающая, нет. Просто пустота. Темно не было. Наоборот, замок и двор освещались мягким светом, похожим на дневной. Источник света ворик определить не смог, впрочем, не особо и пытался. Он тупо смотрел, без оценок и выводов.

— Резиденция нашего хозяина, — повёл Порось кругом рукой. — Топай за нами, Санёк.

4. Адская сделка

Сидоркин, вслед за отморозками в форме полиции, проследовал к входу во дворец. Массивные мрачные двери из тёмного дерева. Рядом замерли два великана: рост под три метра, в штанах до колен, с повязками на непропорционально широких головах. Фееричные клыки, грозно оттенявшие бесстрастные лица. Грубые настороженные ладони на мини-автоматах, торчащих за поясами.

Тройка остановилась в паре метров, — мятущийся вор посреди безмятежного сопровождения.

— Вы кто такие? — с угрозой спросил тот стражник, что был чуть повыше.

— Похоже, мы ошиблись адресом, — проворчал Сидоркин, пятясь назад.

Снобство — визитная карточка любого охранника, хоть в аду, хоть на Мадагаскаре. Однако, у каждого беспредела должен же быть какой-то предел… Демон-капитан заносчиво воскликнул:

— Зудила, мать твою! Ты чего, дорогой мой, несёшь?.. Я — Хрыщ, а это Порось.

— Вы не похожи на Хрыща и Порося, — нахмурил бровь тот стражник, что был чуть пониже.

Подельники в недоумении взглянули друг на друга. Пожали разухабистым плечиком. С вальяжной ленцой крутанулись вокруг своей оси, и… мгновенно трансформировались в коричневую нечисть в зелёных шортиках.

— Вы — Хрыщ и Порось, — невозмутимо кивнула охрана, расступаясь. — Можете войти все трое, босс в нетерпении ждёт.

Сознание карманника начало сползать в глубокий обморок. Рядом, из складок воздуха, выплыл аптечный пузырёк, с надписью «Нашатырь». Чьи-то заботливые пальцы открутили крышечку, сунули лекарство к носу. Сидоркин нюхнул… сморщился… и от души (наконец-то) проблевался. Естественная реакция организма на стресс!.. Спасительные пальцы ободряюще махнули на прощание, и исчезли вместе с пузырьком. Демоны с любопытством наблюдали.

— Ты всё, Санёк? — прозвучал насмешливый вопрос.

— Угу, — продышался ворик. — Что за мать-перемать такая была?

— Мать-перемать и была, — на полном серьёзе ответили демоны. — Давай, чёрт возьми, шевелись уже!

Сидоркин на ватных ногах шагнул к входу в замок. Вслед за Хрыщём, опасливо косясь на великанов, прошмыгнул внутрь дворца.

— Не сцы! — ободрил гостя Порось, затворяя за всеми дверь. — Это же обычные вампиры.

Через анфиладу роскошных комнат троица быстро продвигалась в глубины дворца. Тот же мягкий свет проникал в помещения сквозь строгие серые окна. Каждый покой охраняли великаны с мини-автоматами. Сидоркин вертел восхищённой башкой, и самозабвенно комментировал:

— Ваш босс неплохо так себе устроился! Сукой буду… — неунывающий характер всегда подстраивает обстоятельства под себя. Какие бы хреновые они ни были… и точка.

***

Несвятая троица вырулила к ладной двери, с золотой табличкой «Босс». Сидоркин не знал потустороннего языка, поэтому увидел просто дверь с просто табличкой.

Хрыщ не без усилия отворил створку, и визитёры очутились в герцогском кабинете. Жалюзи на серых окнах были опущены, наверняка чтобы дневной свет назойливо не мешал важной беседе. В царившем полумраке ярким пятном пылал камин, рядом грели ножки табуретки. Посреди комнаты, лицом к гостям, заложив руки за спину, стоял шеф! Цепкий взгляд холодных очей сразу уткнулся в Саню.

— Привет, — карманник стушевался, но храбро не отводил взгляд: самое последнее дело не смотреть в глаза мафиозным главарям. Сочтут подонком или трусом, — по крайней мере тюремная философия гласит именно так.

— Это и есть Сидоркин Саня? — небрежно спросил босс, не глядя на провожатых, замерших в почтительных позах.

— Да, светлейший герцог.

— Угу… Разрешаю вам временно свалить, — цыкнул шеф.

Помощники вымуштрованно развернулись и покинули предстоящий диалог.

— Привет-привет! Рад видеть, Саня, — пропел герцог, расплываясь в рубиновой улыбке. — Ты садись, родной.

Шеф отбежал к камину, схватил табурет, поставил его напротив письменного стола. Сам же взгромоздился на свой трон.

— Не робей!

— Благодарю, — Сидоркин шустро опустился на деревянное сиденье. Чинно положил слегка вспотевшие ручки на колени. Кто бы ни был босс — видно, что он босс.

Совершить мерзкий поступок может практически каждый, а вот уговорить тебя на мерзость способен лишь дьявол, и только он. Герцог убрал любезные улыбочки, и деловито представился:

— Я — дьявол. Вся нечисть, главарём которой я являюсь, величает меня герцогом. Ведь мой титул: Светлейший Герцог Мира Сего. Но я практик жизни и смерти, а титул звучит слишком длинно, что является непрактичным порожняком. Поэтому для всех я просто герцог, и для тебя тоже. Лады?

— Ну… лады, без проблем, — с паузой ответил вор. Удивляться смешно, а тупить грешно.

Шеф всех шефов удовлетворенно осклабился, и продолжил велеречиво:

— Саня, мои бойцы вытащили тебя из тюряги затем, чтоб ты исполнил моё маленькое поручение. Я в курсе, что ты беден, как церковная мышь. Детдом, садисты-усыновители, побег из приёмного дома и первый украденный бублик… я всё про тебя знаю. И сожалею.

Когда тебя начинают жалеть, то жди подвох. Одна из мировых аксиом. Карманник напрягся. Герцог и сам понял, что сморозил глупость, и поспешно поправился:

— Короче, сделаешь работу — осыплю деньгами. Ты какую валюту предпочитаешь?

Сидоркин пошелестел-пошелестел своими мозговыми шестерёнками. Вдруг… встал. Спросил, странно помаргивая:

— Ты, правда, дьявол? Прямо вот настоящий?

— Что, непохож? — искренне удивился герцог.

Если тебе приснилось, что ты сошёл с ума, то не надо превращать этот сон в вещий. Карманник смиренно молвил, двигаясь в сторону выхода:

— Ага, дьявол… Просвещаю, что люди тебя рисуют немного другим. И ты знаешь, пойду-ка я отсюда. Похоже, в «хату» снова загнали травку, я обкурился и глючу. Выйду из тюрьмы на воздух, и полегчает…

— Ты чего несёшь, дурак? Сам хоть понял, что сказал? — герцог вдруг заливисто заржал.

Спокойствие! Его не купишь и не продашь, оно возникает. На пороге Сидоркин оглянулся на лысый глюк, вымолвил умиротворённо:

— Я вытерпел всё: придурков с дурацкими именами, груду покойничков и удивительное ралли, эти хоромы под землёй и даже мать-перемать… Но работа, предлагаемая Самим дьяволом — это чересчур, сука, слишком чересчур! Ты уж прости.

Едва ворик успел открыть дверь, как на него уставились охранники-великаны. Инстинкт самосохранения отшвырнул человека назад. Саня, грустя, опёрся на стену.

— Давненько я так не веселился, — признался герцог, всё ещё посмеиваясь.

Вор ударился о стену лбом и скривился от боли:

— Чёрт, похоже, ты и вправду не глюк!

— Ну, спасибо, — иронично защерился герцог.

Не противьтесь обстоятельствам, только не позволяйте им слишком глубоко входить в себя. Особенно сзади… Сидоркин яростно замусолил нос, и смело выдал:

— Убедил. Ты — дьявол, отлично… Я не верю, что с тобой встречаюсь, но ты сидишь передо мной, и я вынужден признать факт этой встречи. И раз уж мы встретились, и ты предлагаешь… на тебя поработать, то я должен сказать одну вещь. — Карманник выдохнул и затараторил. — У меня есть бабушка, богомольная старушка. Она часто повторяет, что сделка с дьяволом к добру не приведёт. Я не очень рублю в таких вещах, но понимаю, что моя душа…

— К чёрту «но»! — громогласно оборвал босс боссов и щёлкнул пальцами. — Смотри!

Паркет над табуретом (на нём сидел карманник) сам собой раздвинулся, образовался проём размером в квадратный метр. Стул завис над проёмом. Кабинет наполнили стоны, и совсем не страстные.

— Иу… ау…

Карманник с опаской шагнул вперёд и заглянул в проём.

Это напоминало шахту грузового лифта, набитую бестелесными розовыми существами под завязку. Адское пламя протянуло языки вдоль и поперёк, прожаривая кругом каждый сантиметр. Души колыхались, пытаясь увернуться от огня, что в тесноте ограниченного пространства было нереально. Резко пахнуло горелой кожей.

— Видишь? Мой отстойник забит под завязку. — По щелчку адовладельческих пальцев паркет сдвинулся, возвращаясь в исходное состояние. — Такого добра, как душ у меня навалом! И уж твоя мне точно не нужна. Ты сядь, Саня, потолкуем.

Вора опять замутило. Но коли разговора всё равно не избежать, то зачем напрягать кого бы то ни было, кроме себя. Чай, взрослый пацанчик… Саня проглотил тошноту, в сомнении огляделся и отошёл к камину:

— Я здесь приземлюсь. Не против? — он подвинул табурет и сел, закинув ногу на ногу.

Герцог глотнул коньячку и закурил сигарку. После два раза прищёлкнул пальцами, и гость немедленно обнаружил в своих руках стаканчик и сигаретку. А на плечах нежные ручки феечки… — она делала массаж шейных позвонков. Саня, в неге, залыбился. Шеф благосклонно кивнул и атрибуты гостеприимства исчезли. Сидоркин всё понял правильно, спросил сердечно:

— Что за работа-то?

— Работа пустяковая, — клятвенно заверил герцог. — Вкратце суть такова: в Западной Сибири есть захудалый мужской монастырь. Нужно туда проникнуть и украсть одну вещицу.

— И?

— Что «И»? Всё. Передашь вещь мне, а я отвалю бабла любой национальности.

Звучит заманчиво, но…

— А моя пропажа из тюряги? — рассудительно спросил вор. — Дорога мне щас до первого патрульного мента. Я ничего никому всё равно не докажу, пристрелят к хрену…

— Ты веришь в мою мощь? — без колебаний поинтересовался герцог.

Прямой вопрос подразумевает прямой ответ. В адской сделке точно.

— Ясен перец! Кто ж не верит в мощь дьявола…

— Чего тогда паришься? Я тебе сделаю любую ксиву, подгоню тачку… в общем, присмотрю первое время, — герцог ободряюще подмигнул.

Любой риск требует добрую денежную гарантию. Без всяких оценок и выводов, тупо интересует сумма:

— Сколько дашь? — небрежно спросил Сидоркин.

— Сколько хочешь? — осторожно ответил герцог.

Карманник на томительной волне — вопросительный знак принял за восклицательный.

— Сколько хочешь, — мечтательно прошептал он. Не вопрос, желаемая цена будет озвучена, но прежде: — Объясни-ка расклад поподробней?

Люди, которые воруют без раздумий — это либо хреновые спецы, либо бесполезные клептоманы. С убийцами, насильниками, чиновниками и всеми иными преступниками — аналогия тождественна. И Саня совсем не аналогичен… Герцог радушно покивал:

— Ты мне нравишься, чувак! Слухай сюда… — он нервно поскрёб шрам. — Делюга следующая. В монастыре есть храм, где монахи молятся. Вообще-то они молятся всегда, но в храме для своих пений собираются все вместе. В церкви установлен большой стол, на котором лежит Библия. Стол там один, не ошибёшься… Короче, под столом стоит коричневый ящик, где находятся кости одного святого поганца. Тебе надо отломать пару досок и вынести ящик за пределы обители. И всего-то делов!.. Об остальном позаботятся мои ребята. Что скажешь?

Всегда есть что сказать, просто мы часто боимся реакции на свои слова. Но другого выбора зеленоглазый монстр Сане не оставил. Вор уверенно произнёс:

— Не нравится мне затея. Красть из монастыря кости святого — стопудов западло… Пойми правильно, я не боголюб и не праведник, но… ссориться с Богом, блин, как-то неправильно.

Герцог помахал назидательным пальцем. Промурлыкал с угрозой:

— Санечка, не набивай себе цену. Будешь выпендриваться, отправлю назад в тюрягу. Там тебя ждёт горячая встреча!

— Чёрт возьми, ты ведь всемогущ! — возопил карманник. — Для тебя эта замута — раз плюнуть, разве нет?

Герцог замялся. Выдавил неохотно:

— Есть веская причина поручить дело тебе, — он покатал желваки. — Короче, берёшься или желаешь вернуться назад?

Замкнутый круг от любого другого круга отличается тем, что он замкнут. Бесполезно искать выход, одна надежда — на вход. Сидоркин обречённо почесал висок:

— Есть пожарная машина с длинной лестницей? Главное, перемахнуть через монастырскую стену, а дальше дело несложной техники… Надеюсь, собак там нет?

— Вот только не надо самодеятельности! — болезненно поморщился герцог. — Я ценю инициативу, но сегодня не тот случай. Нельзя, чтобы из-за малейшей оплошности всё сорвалось. Нельзя! — зелёные глаза вспыхнули мрачным огнем. — Я разработал тщательный план!

Босс всех боссов встал из-за стола и прошёл к камину, не забыв захватить первый табурет. Взял кочергу, помешал угли:

— Ты придёшь в монастырь, попросишься в послушники. Пожалуешься настоятелю на горькую жизнь, потерю идеалов… Что, мол, в душе пустота, решил обратиться к Богу… ну ты, вроде, парень смышленый, сообразишь.

— Надеюсь…

— Феофилу понравится подобная бодяга. Тебя примут в послушники с испытательным сроком. Заставят делать грязную работу, придётся отказаться от водки и табака. Терпи!

— Да я…

Работодатель предупредительно выставил ладонь:

— Знаю, ты не терпила! Придётся, дело того стоит.

— И как долго? — карманник совсем скис.

— Максимальный срок — три дня. Сегодня вторник, украсть надо к пятнице перед Пасхой. Просечёшь обстановку, улучишь нужный момент. Монахи доверяют друг другу и никогда не закрывают храм на замок. Там и замка-то нет… — Дьявол самодовольно защерился. — Ну, как тебе план?

Придумать план несложно, гораздо важней реализацию оплатить. И это вопрос к реализатору. Сидоркин напыжился и веско рубанул:

— Ты мне заплатишь миллион! Половину в долларах, половину в евро. И тогда можешь на меня рассчитывать.

***

Повисшую паузу разорвал яростный дьявольский выкрик. В тоне сквозила неподдельная обида:

— Миллион?!.. Ты охренел, етит матит?! Это что, мать твою, полотно Рембрандта?! — Герцог чуть не врезал гостю кочергой. Удержался. Присел на табурет рядышком. — Дам тысяч… сто! Даже сто десять.

— Сука, вообще, ни о чём, — не сдержался от изумления Саня. — Мне на сигареты не хватит…

— Ну, ты крендель! — в расстройстве воскликнул герцог.

Торг застопорился. Стороны мучительно соображали.

Основа любого договора — это желание договориться. При отсутствии консенсуса нет и сделок. Не мы такие, а жизнь и смерть наши.

— Эх! — В данных гостях долго молчать неприлично, а быть может, даже опасно. И коли Мальдивы стопудов уже не светят, но надо выторговать себе хотя бы Кипр…

— Готов сделать работу тысяч за… семьсот! — возгласил карманник.

— Твой порядок цифр слишком несусветен, — огорчённо отозвался герцог. — Могу поднять сумму до ста двадцати.

С Кипра потихоньку уезжаем, но куда именно — сказать сложно ввиду глобальной дороговизны. Жоп мира, конечно, до хрена, но… не хочется сидеть в жопе.

— Имей совесть, — воззвал карманник. — Убита куча ментовского народа. И трупы повесили на меня, к Ванге не ходи… И если меня поймают, то немедленно пришьют, не успею пикнуть «чизззз»!

— Вот и прекрасно! — весело воскликнул дьявол, в предвкушении потирая ручки.

— Всегда мечтал, угу, — пробухтел вор. — Ты, вижу, счастлив?

— Санечка, ты превратно истолковал мою радость, — вкрадчиво сказал герцог. — Когда тебя убьют…

— Ты можешь не каркать, твою мать, — перебил Сидоркин. — Ну, это просьба такая, угу?

Благие намерения валяются в аду повсеместно, ввиду своей бесполезности.

— Пусть не убьют, — легко поправился герцог. — Но люди же смертны, и когда-нибудь ты умрёшь. И попадёшь ко мне, без сомнения, ведь ты слишком грешен.

— Да? — тупо спросил вор.

— Да-да, Санечка! — вдохновенно промурлыкал дьявол. — А у меня ты будешь жить, как почётный гость. Подарю домик и феечку, ну и ещё ништяки… Даю слово! Подумай о душе, родной…

— Дай хоть двести тысяч, — жалобно взвыл Сидоркин. — Земными бонусами тоже хочется насладиться…

— Чёрт с тобой! — громыхнул герцог. — Сто сорок две тысячи, и торги на этом закрыты. — Он подал руку.

— Лады, — карманник сжал дьявольские пальцы. — Я бы хотел получить аванс.

5. Эскорт-аванс

Через четверть часа несвятая троица вошла в огромный квадратный зальчик с колоннами. Главное место здесь занимала синяя гладь бассейна, площадью пятьдесят два квадратных метра.

— Девочки! — крикнул Хрыщ, хлопая в ладоши, как заправский султан.

Из-за колонн вышли брюнетка и блондинка топлесс. Кружевные трусики, любезные улыбочки, — классический бордельный вид. Девчонки построились перед клиентами в самых соблазнительных позах.

— Это покойницы? — с дрожью в голосе спросил вор.

— Мы типа похожи на извращенцев, твою маму? — вознегодовал Порось. — Эскорт-услуги, двести баксов в час. Всё по высшему разряду!

— Мы не знали, каких баб ты больше любишь, — деловито вставил Хрыщ. — Решили взять австралиек. У тебя как на них, ничё?

— Или ты патриот, и в почёте родная кровь? — хохотнул Порось.

Сидоркин почесал яйцо, сказал, облизнувшись:

— Остыньте, ребятки. Баба — она везде баба: попка, грудки, а посредине треугольник. — Ворик предвкушающе потер ручки и шагнул к сексуальному дуэту. — Ну что, девчонки, потрахаемся?

— Саня, шалавы не говорят на финикийском языке, они австралийки, — тоскливо вскричали демоны.

Полгода без женщины — тот срок, за который ладошки покрываются мозолями. И при виде голого женского тела свербят вполне так себе неиллюзорно. Сидоркин по-хозяйски приобнял красоток, чмокнул их в атласные щёчки. Они мои и только мои! — сладко ныли мозоли, предчувствуя, что сейчас их не тронут.

— Сегодня меня вставляет тока оральный язык, — со слюной на устах зарычал карманник. — Даже, девоньки?

Модельки мило улыбались, профессионально выгибая шёлковые спинки. Хрыщ злобно задвигал ушами, и проорал инструкцию:

— Короче, чувак, у тебя три часа. Девочки покажут сауну, сделают массаж, дадут — куда хочешь.

— Водкой не увлекайся, завтра утром отвезём тебя на работу, — подхватил Пороська.

— Привет, уркаганы, — беспечно отмахнулся Сидоркин, увлекая красоток к бассейну, и на ходу стаскивая штаны.

— Хозяин велел не брить рожу! Не забудь! — крикнули вдогонку демоны.

В бассейн упали три тела, визжа и поднимая тучи брызг. Водичка долетела до братьев, остудив разгорячённые головы.

— Идём-ка, накатим по маленькой, — предложил Хрыщ, завистливо глотая инстинкты.

— Нам ещё шалав отвозить, — мрачно напомнил Порось.

— О, мля, ты не садишься выпивши за руль?!

— Шлюшки должны вернуться домой такими, какими приехали сюда, без автоаварий и прочей хрени, — неохотно пояснил Порось. — Иначе герцог обещал меня поиметь, австралийский сутенёр — его старый приятель. Но… можем и выпить, если за руль сядешь ты.

— Понятно, — процедил Хрыщ. — Ну, может тогда партию в карты?

— Ооо, дааа! — послышался наслажденческий глас карманника. — Да-да, делай, детка!..

Хрыщ резко повернулся и пошёл прочь. Пороська засеменил следом.

6. Путь на Голгофу

Первые лучи утреннего солнца пробились сквозь серое окно комнатки. Пробежались по разбросанным по полу вещам. Отразившись от стены, скользнули по большой кровати с резными ножками. На ней, уткнувшись носом в подушку и раскинув руки, беззаботно спал Сидоркин. Солнечный луч упал на нос воришки, пощекотал за ухом. Побежал дальше и, споткнувшись о голую Санину пятку, бессовестно выглядывавшую из-под смятой простыни, остановился, разливая свет по дремавшей комнате.

В спальне нарисовался Порось, бросил на постель свёрток, дёрнул вора за ногу:

— Вставай, Санёк.

Сидоркин что-то промычал, подёргивая носом. Порось услышал то ли «гав», то ли «нах».

— Поднимайся. Утро, — вовсе не обиделся демон, продолжая трясти подопечного.

Саня всё же открыл глазки и резко сел на кроватке. Заспанный взор уткнулся на хвостатое существо в зелёных шортах. Головка гудела.

— А чё, тут бывает утро?.. — карманник поморщился, по кусочкам вспоминая вчерашний день.

— Тяжко, брат? На-ка вот, выходи из сумрака, — ухмыльнулся Пороська, подав бутылку «Пунша».

Ворик споро открыл бутылку зубами, сделал добрый глоток:

— А-а, как нектар по жопе! — пропел Саня, на полсекунды прикрыв глаза.

— Давай, опохмеляйся, сцы, одевайся. И поскорее. Времени мало, — нервно затоптался демон.

Сидоркин поставил «Пунш» на тумбочку, потянул свёрток. Из оберточной бумаги вывалилось какое-то тряпье. Карманник, кривясь, расправил драную кофту:

— Что это, чёрт возьми?!

— Свитер.

— Вижу, что не штаны! С какого бомжа вы это сняли? Нет, я, конечно, не… не герцог, но… какого хрена я должен это надевать?!

— Тебе надо выглядеть естественно. Настоятель должен поверить, что у тебя плохая житуха. И без Бога чертовски плохо! У тебя десять минут, — отчеканил демон, удаляясь. — Жду в тачке.

Ворик с отвращением оглядел рванье, валяющееся на кровати. Сплюнул сухой слюной. Натянул штаны и кофту. Рассмотрел своё отражение в зеркале, в старинной бронзовой рамке.

— Красавец, вашу мать! — проворчал Сидоркин, морща нос. Заплатки на коленях и на локтях, засаленные манжеты, а главное — удивительный по чистоте запах…

Сидоркин обулся в резиновые галоши. После сделал ещё один добрый глоток, и покинул спальню, пробубнив:

— Чувствую себя полным кретином…

***

В коридорах замка было пустынно и тихо. Сидоркин без труда нашёл дорогу к выходу, — к нему вела одна-единственная лестница с чердака, где вор и дрых. На мгновение карманник задержался перед великанами. Задрал голову и нахально спросил:

— Что скажете, ребята? Как вам мой прикид? — От вчерашнего трепета перед исполинами не осталось и следа. Хотя, возможно, действовал «эффект похмелья», после бутылки пунша. Сидоркин повертелся перед стражниками и так, и этак. Однако кровососы застыли с каменными лицами, ни черта не реагируя.

— Не хотите поболтать, да и хрен вам в руки, — беспечно заявил ворик, отходя от великанов. — Тоже мне, крутые, ха!..

Сидоркин вдохнул чистого утреннего воздуха полной грудью. Неожиданная уверенность наполнила его душу! Может потому, что ему предстояло заняться делом, в котором он был, несомненно, профи. А, может, он надеялся, что, покинув это странное место, он вернется в тот прежний, знакомый ему мир и все произошедшее окажется сном. Был ли сон страшным? В этом Саня уже не был столь уверен. А вот странным — точно был.

Пороська выдернул ворика из задумчивости:

— Надо приехать до обедни. В обед игумен запрётся в церкви, и будет славить Бога. А кадровые вопросы решает тока он. Не успеем, и будешь куковать под стенами обители до вечера! — пояснил демон, усаживаясь на пассажирское место в салон «Москвича».

Сидоркин опять с сомнением оглядел машинку, и полез на заднее сиденье. Не удержался и проворчал:

— Слышь, ребзя, вы бы всё-таки тачку поприличней нашли. На такой рухляди ездят тока русские пенсионеры.

— И чем тебе не нравится наша тачка? — поинтересовался Хрыщ в ипостаси шофёра. Он с ухмылкой поглядывал на гостя в зеркало заднего вида.

— Ну… плевать, в общем, — Сидоркин равнодушно пожал плечами.

Демон повернул ключ зажигания, и машинка, набирая обороты, понеслась прямо на белую стену, окружавшую резиденцию… После вчерашних приключений Саня, конечно, догадывался, что сейчас произойдет, но всё равно было как-то не по себе. Стена стремительно приближалась.

— Ёпт! — В последнюю секунду воришка всё-таки не выдержал и зажмурился. Тачка плавно вошла в стену… Вновь тёмный туннель с резкими поворотами… Карманник медленно открыл глаза, покрутил отчаянной головой. Похмелье почти ретировалось.

— Дороги у вас… — посетовал Сидоркин. — Трудновато привыкнуть к въездам… — «Москвич» выскочил из болотца на просёлок, и помчался вперёд. — Оп, и выездам…

Тачка легко полетела по сосново-пихтово-елочному лесу. Хрыщ разухабисто ухмылялся, держась за руль. Порось подал тёмную «кнопочную» трубку:

— Возьми, Санёк, мобилку. Аккумулятор не садится. Звонит без денег из любой точки мира.

— Хоть с Северного полюса, хоть со дна Индийского океана, — поддакнул Хрыщ.

— Когда ящик с костями будет у тебя, наберёшь номер — четыре шестёрки, мы подъедем, — заключил Пороська.

— Я почему-то думал, что ваш номер три шестёрки, — усмехнулся карманник.

— Кончишь работу, оставишь трубу у себя, — проинформировал Хрыщ. — До самой смерти будешь бесплатно звонить.

Сидоркина перетряхнуло, но трубку он взял. Жаль, что вечность длиннее жизни, но задумываться о философской ерунде пока рано. Вот приедем в монастырь, и тогда…

«Машинка русских пенсионеров» лихо вырулила из бора, развернулась в чистом поле.

— Выгружайся, — объявили демоны. — Что делать — ты знаешь. Удачи!

— Увидимся, ребятки, — как только Сидоркин вылез из салона, тачка умчалась вдаль. Воришка остался один посреди высохшей равнины, где лишь местами пробивались зеленые ростки.

В полукилометре белели стены монастыря, серебрился купол храма. Слева от Божьей обители тянулись поля, на горизонте виднелись строения небольшого городка. А справа шумел лес.

***

Сидоркин подтянул драные штаны и уверенной походкой направился к монастырю.

Остановился перед тяжёлыми, обитыми железом, воротами. Постучал. Щёлкнуло окошечко, показалось лицо.

— Здорово, приятель. Позови аббата.

— У нас нет аббата, — писклявым голосом сказало лицо.

— Кто же у вас смотрящий? — недоумевал карманник.

— Кто? — удивилось лицо.

— Ну, главный.

— Игумен Феофил!

— Давай его.

— А зачем он тебе понадобился? — полюбопытствовало лицо.

Такой простой вопрос вывел карманника из себя:

— Уж не затем, чтобы просто посмотреть на его рожу! Не видишь, я бедный странник! — Сидоркин сунул к окну рваный рукав. — Надоело бичевать, хочу принять постриг.

— Подожди немного, я узнаю, — смиренно ответило лицо, прикрывая окошко.

— Может, запустишь?! — странник стукнул по воротам. Железо отозвалось гулким эхом.

7. Игумен Феофил

Долго ждать Сидоркину не пришлось. Лицо вернулось быстро и, охая от усилий, отворило мощные ворота. Вор принципиально не стал помогать, сидел на травке и поплёвывал в небеса.

— Следуй за мной! — пропищал монах и повел воришку через монастырский двор к белокаменному зданию. Взошёл на узорное крылечко, несмело стукнул в дощатую дверь и убежал.

— Войди, брат! — услышал вор приятный глас. Отворил дверь и оказался на порожке чистенькой комнатки. Несколько иконок, в углу бачок с водой и ковшиком, шкаф с книгами, лавка, табуретка и тазик на стене. И настоятель, сидящий за столиком. На теле ряса, на шее — крест белого металла, на витом шнурке. Возраст под полтинник, длинные каштановые волосы обрамляют скуластое лицо. Растрёпанная борода и нос картошкой. В целом, облик несколько «колхозный», но глаза добрые.

— Привет, — процедил вор, по привычке. — Я хочу стать монахом.

Настоятель немного порассматривал гостя, и вымолвил мягким баритоном:

— Как понимаю, ты желаешь постричься, бродяжка?

Сидоркин молча кивнул. В незнакомых местах лучше помалкивать. И больше слушать. Азбучная истина первоходка… банальная, как и сама первая ходка.

— Тебя что-то толкнуло на этот шаг, сынок? Или испытываешь потребность души?

— Да, потребность души, — шмыгнул сопливым носом карманник. — И толкнуло тоже… Жизнь поганая, бедность!

Игумен вскочил и резво подбежал к гостю. Потрогал затрапезную одежду, ощупал мятое с похмелья лицо. Только что в рот не залез… Сидоркин чуть было не дал наглому перцу в бубен, но… за плечом игумена увидел Бога. Ворик не знал, как выглядит Бог, но был уверен, что это именно он.

— В чужой монастырь со своим уставом не лезут, — услышал карманник телепатически. И смиренно опустил руки по швам.

— Господь всё видит, он наблюдает за нами, — молвил игумен, стоя к Всевышнему спиной. — И поэтому в душу я тебе не полезу.

Бог показал Сане большой палец в жесте «супер» и растаял. Сидоркин приложил немеющую руку к ноющему лбу, прошептал плачуще:

— Чёрт, тока этого мне не хватало, — помотал шальной головой, и добавил. — Ну… что дальше, в общем?.. Берёшь меня в монахи?

Игумен взял воришку «за грудки», заглянул в растерянные глаза. Саня собрался с духом и выпалил:

— Я очень и очень хочу! Хрено-ово мне без Бога! Понимаешь?.. — видение видением, а с дьяволом карманник встречался лично, и уговор есть уговор. Простые истины для человека слова.

— Отвыкай от мирского жаргона, — посоветовал игумен. — А звание инока — почётное звание, его нужно заслужить! — Феофил вернулся к столу и сел. Добавил мягко: — Я могу принять тебя в нашу дружную семью послушником.

— Послушник — это типа ученика, да?

Святой отец осенил себя крестом и торжественно изрёк:

— Послушание даётся человеку для искушения демонами! Своего рода испытательный срок. Устав монастыря висит на стене в каждой келье. Однако я бы хотел разъяснить кое-какие его положения… чего нельзя делать, а что рекомендуется…

Сидоркин полез в карман за сигаретами, однако вспомнил, что временно не курит. Да и карманов в поганых штанах, вроде, нет.

— Может потом, аббат! — нетерпеливо взбрыкнул карманник. — Дело в том, что я… э-э-э…

— Я — игумен. Прошу называть меня игумен, — поправил настоятель. — Вероятно, тебе не терпится начать трудиться во славу Божью?..

Саня сделал неопределённый жест. И так закатил глаза, что еле их откатил. Феофил явно посчитал сие знаком согласия, и строго улыбнулся:

— Я приветствую благой почин, сынок! Но тебе надо усвоить одну непреложную истину — дух должен преобладать над телом! «Отче наш» знаешь?

— Это молитва? — зевнул Сидоркин.

— Молитва. Нужно заучить её наизусть и в трудные моменты произносить.

Кхм. Ну, вводная (духовная) часть состоялась. Пора перейти к насущной (животной) практике. В монастыре каждые рабочие руки — это серьёзный постамент веры, на коей и вертится наша грешная земля… Чем больше монахов, тем меньше шансов провалиться нам в тар-тарары.

— Владеешь какой-нибудь специальностью? — проникновенно спросил игумен.

— Ясен хрен! — вор самодовольно залыбился. — Владею, и ещё как!

— И как? — настоятеля настолько мучило любопытство, что он забыл сделать замечание.

— Истинное моё призвание — это доставлять неприятности людям! — весело заржал карманник.

— Значит, в хлев, — пробормотал игумен. — И заметь, Господи, что он сам напросился…

Сидоркин не услышал бормотания, но увидел укоризненный взгляд. Убрал улыбочки, скорчил покаянную рожицу:

— Э-э… кхм… но я решил завязать со старой житухой, начать с нового листа. Желаю, чтобы Бог мне в этом помог!..

— Отрадно слышать, — усмехнулся святоша. — Пойдем-ка, я покажу твоё рабочее место.

8. Повелитель говядины

Игумен и послушник, не спеша, обошли монастырские постройки. Феофил кратко всё показывал и рассказывал, а Сидоркин чувствовал себя туристом на экскурсии, что навевало скуку. Нет ничего умильней, чем таскаться от экспоната к экспонату, под занудный голос гида! Воришка отчаянно зевал, только что не спал на ходу. Наконец, зашли в коровник — приземистое здание двадцати метров длиной. В стойлах стояли несколько особей из числа говядины. В глубине строения кто-то что-то делал, в полумраке виднелся худой человеческий силуэт.

— Мясо мы едим очень редко… — рассказывал Феофил, шествуя по зданию. — Держим скотинку ради молока, иногда продаём бычков на убой. За стеночкой есть ещё стаечка, где находится молодняк… Вообще, у нас большое хозяйство: коровки, огородик, картофельное поле. Своя пекарня, штук десять курочек…

Ворик с отвращением вдыхал запах навоза, небрежно раскидывая взглядом туда и сюда. Игумен подвёл его к длинному сутулому человеку в рясе, с карими глазищами и жидкой бородёнкой. Тот вилами накладывал сушёную траву в тачку, видимо, собирался кормить животных.

— Познакомься, Трифон! — сказал настоятель. — Новый послушник — Александр. Будет трудиться здесь.

Трифон воткнул вилы в сено, и по-доброму улыбнулся:

— Здравствуй, брат!

— Здорово, бродяга! — подмигнул Сидоркин, подавая ладонь для рукопожатия.

Улыбка исчезла. По лицу инока разлилось изумление. Он посмотрел на игумена, а игумен осуждающе взглянул на вора.

— То есть, я хотел сказать… «здравствуй, брат», — смутился Саня, не зная, куда деть руку. — Хороший коровник, чёрт возьми… в смысле, скотинка чудная… Ну и ты класс, чувак!

Грех никогда и ниоткуда не уходит за одно мгновение, его надо искоренять. Игумен не стал разводить нравоучительную демагогию. Сказал как отрубил:

— Иеромонах Трифон возьмёт шефство над тобой, Александр. Спать будете в одной келье. Ты не думай, но у нас все спят по двое, потому что мало места. Осваивайся!

— Да я вообще не думаю, — по привычке огрызнулся Сидоркин. Без эмоций и подколок, равнодушно.

Настоятель ободряюще кивнул Трифону и повернулся на предмет своего ухода.

— Эй, а робу мне выдадут? — крикнул вслед послушник. — Типа как у… моего нового братца!

— Лишних ряс пока нету, — ответил настоятель, глядя взад через плечо. — Но в субботу, перед Пасхой, Трифон отправится в Малосибирск — за свечами. Купит тебе рясу, размер скажи.

— Игумен Феофил! Я могу отдать Александру мой старый подрясник, он мне маловат. Его погладить только надо, — оживился Трифон.

— По благодати! Работайте, — одобрил Феофил и окончательно вышел.

— Ну, что, брат Александр, с кормежкой я и сам управлюсь, а ты пока бери ведро… вон там, в углу стоит, — Трифон ткнул пальцем в дальний угол, где хранилась на полках или просто висела на гвоздях хозяйственная утварь, — да начинай доить!

***

— Смотри, это Маруся, корова смирная, ласковая! — монах подвел послушника к бурой коровёнке с большим белым пятном на боку. — Животина без норова, всех подпускает. Даже ребенок справится! — нежно улыбнулся брат Трифон и погладил Марусю по широкому лбу. — Начинай с Богом, а я потом подсоблю!

Карманник сходил за ведром, уселся на низкий табурет возле Маруси и начал доить. Пальцы соскальзывали с сосков, в ведро падали жалкие капли.

— Ну, доись, скотина! — зло прикрикнул вор. — Тьфууу, мля! — смачный плевок пролетел рядом с ведром.

Саня упорно мучился, другого выхода просто не было. Трифон давно закончил с сеном и уже с двумя полными вёдрами молока шел на кухню. Там молоко разливали по бутылкам, утром баба Васа пригоняла телегу и везла молоко на продажу.

— Как успехи, брат Александр? — монах застопорился возле стойла.

— Ни хрена успехов! — хмуро отрезал Саня. — Тока пальцы устали!

— Помолись! — посоветовал инок. — Я чувствую, ты потерял мир в сердце… Дай-ка я покажу, — Трифон поставил свои ведра, нырнул в клеть к подшефному. Подвинул Саню на стульчике и бодро задёргал вымя, — тотчас же звонкие струйки молока застучали о ведро.

— Ты не бойся, сжимай соски сильнее! — учил Трифон. — И с нажимом тяни. Видишь?

— Вижу, — мрачно изрёк Сидоркин, облокачиваясь на загородку. — Женские сиськи дёргать куда сподручней… Слышь, как тебя там?..

— Трифон, — любезно подсказал инок, не отрываясь от вымени.

— Ну да, Трифон. Ты давно здесь?

— Девять лет было на Сретение!

— Чем на воле занимался?

— Я артист, играл в театре!

— А чего в монахи-то пошёл?

— Назрела потребность души, — обиняком высказался инок.

Свою жизнь надо устраивать до тех пор, пока жизнь не начнет устраивать тебя. В чём-то богомольный перец и прав. Воришка благосклонно покивал. Спросил, лучась добродушием:

— И как тебе тут, в обители?

— Ты знаешь, я не пожалел, — инок оставил вымя, открыто и ясно глянул на послушника. — Работа во славу Божью, свежий воздух, общение с Господом! Никаких грязных и похотливых мыслей… крепну в вере. Ещё апостол Иаков говорил: «Дружба с миром есть вражда против Бога. И кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу»!

Монах произнёс стихи из Библии проникновенно, закатив блаженные глазищи. Затем деловито добавил, теребя бородёнку:

— Послание Святого апостола Иакова, глава четыре, стих четыре!

— Ну, ты пряник! — восхитился Сидоркин. — Ты всю Библию знаешь по главам, целиком?

— У меня ещё период духовной юности, — смущённо ответил Трифон, опуская смиренный взор. — Господь учит: знать не главное, главное выполнять все его указы!.. Иди-ка сюда, и дай мне руку.

Сидоркин закатал рукава, присел на корточки и протянул ладонь. Инок обхватил её своими пальцами, приставил к вымени.

— Бери сосок! — командовал он. — Сжимай… так… сильнее… оттягивай, — струйка молока брызнула в ведро. — Прочувствовал силу нажима? Попробуй ещё… хорошо!

Трифон поднялся с табуретки. Добродушно заулыбался:

— Дальше сам! Научишься, брат. Я поначалу, вообще, не знал, с какой стороны подходить к корове. Бог дал мне разумение!.. Я на кухню, — инок подхватил плескающиеся через края вёдра, и ускакал.

Саня вновь сел на табурет и горько уставился на молоко, на дне ведра. Помахал перед носом ручкой:

— Ну и вонища, маму вашу! Эх, если б знал, захватил бы респиратор.

Корова повернула к послушнику рогатую голову, жалобно замычала. Молоко давило на вымя, и требовало немедленного слива.

— Чего смотришь, дура? — не въехал новый скотник. — Ну да лады… — он неуверенно потянул за соски. Заусмехался иронично: — По ходу, надо отжать у герцога ништяки-допы за вредные условия труда.

9. Ясновидящий монах

После мастер-класса Трифона дело пошло гораздо лучше. Белые струйки живо брызгали в ведро. Саня даже не заметил, как это занятие увлекло его.

Вдруг он услышал чей-то мягкий тенор:

— Брат Трифон! Ты гдеее?

Саня встал и выглянул из-за перегородки. Монах с худым, аскетичным лицом и аккуратной бородкой подошел к стойлу и с удивлением уставился на Сидоркина.

— Ты кто?

— Я-то? — усмехнулся карманник. — Новый послушник, Саней зовут.

— А я брат Антоний! — представился монах, с любопытством оглядывая вора. — Откуда к нам, брат?

— Отсель не видно, братец. Город Москва — слыхал, надеюсь?

— Да-да, да-да, — выпалил Антоний, пристально разглядывая голую до плеча Санину левую руку. Волнение явственно читалось на томительном челе: — Кто это? — ткнул сухим пальцем в предплечье, где красовалось синее существо с крыльями за спиной.

Сидоркин скосил любовный взгляд на татуировку. Молвил в неге:

— Ангел. Уже пять лет меня охраняет. Работа Гришки Пыжика. Красиво, правда?

За всё надо платить, в том числе и за искренность. Самое прикольное, что расплата (реже оплата) происходит в самых неожиданных для тебя местах.

— Мне кажется, это не ангел!.. — вдруг побледнел Антоний. — А это дьявол, замаскированный под ангела!.. И наверняка ты его лазутчик и замыслил что-то недоброе, — попятился инок.

— Ясновидящий, мать твою?! — немедленно напрягся Сидоркин. Уверенность монаха в правильности своей догадки была очевидна.

Брат Антоний продолжал с испугом отступать, а затем… развернулся и поскакал вон, чуть не сбив брата Трифона, возвращавшегося с пустыми ведрами.

Монах удивлённо посмотрел на монаха. Затем Трифон вопросительно воззрился на послушника. Тот пожал плечами, стараясь не выдать кипеша в своей конституции.

— Странный какой-то… перец приходил.

Умом воришка понимал, что татуировка не доказательство его преступного сговора с нечистой силой, но волна, которую мог поднять прозорливый инок, вызывала опасения. Лишнее внимание к его скромной персоне Сидоркину было явно ни к чему. Провалить такое дело он просто не мог!

— Вот, видишь, уже лучше, — как ни в чем не бывало, заговорил брат Трифон, рассматривая наполовину полное ведро подшефа. — А скоро вообще освоишься, — одобрительно закивал монах. — Довольно на сегодня! Пойдем трапезничать, брат Александр! — Инок взял ведро с Марусиным молоком, и первым двинулся прочь.

— Слава Тебе, — неожиданно сам для себя произнёс Сидоркин. Хотел сразу выругаться за такую слабость духа. Однако не стал. Почему — и сам не понял.

10. Рецепты трапезы

В трапезной, по обеим сторонам длинного деревянного стола, накрытого старенькой, но чистой клеенкой, стояло двадцать иноков. Всё население обители. Единственный послушник — двадцать первый. Игумен, возглавлявший таинство плоти, степенно откашлялся. Молвил звучно:

— Братия, хочу вам напомнить слова Иисуса, сказанные им на горе ученикам: «просите и дано будет вам»…

— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих седьмой! — негромко процитировал копирайт Трифон.

Сидоркин находился как раз против Трифона, он с живым блеском в глазах наблюдал за происходящим. Чисто интерес биолога, внезапно попавшего в чуждую для себя среду! Любой монах воспринимал бы ситуацию также, если б очутился среди арестантов — родной среде карманника.

— Ибо всякий просящий получает… — тянул игумен.

— Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих восьмой! — тут же отозвался Трифон.

— В чём смысл этих слов для нас, братияяя?.. — игумен вздел трепетные руки. — Я знаю, хорошо знаю! — Он опустил руки, пристально оглядел иноков. — И вы знаете, поэтому я не буду рассуждать по данному поводу… А кто не знает смысла слов Иисуса, — Феофил строго глянул на послушника, — тот скоро узнает.

— Всенепременно, — проворчал карманник, отвечая рассерженным взглядом.

Настоятель не смутился и даже повысил голос:

— Замечу, что удел иноков просить Господа за прегрешения людей! Что мы и делаем в перерывах между физическим трудом, а иногда и во время оного. Иисус внимает нашим молитвам и даёт людям прощение грехов. Не зазнавайтесь только, братия!

Монахи дружно и согласно покивали.

— И помните: Господь постоянно испытывает нашу духовную крепость! Смотрит, как мы сами противостоим искушениям! Проверяет наше желание помочь торжеству Божьего Царства!

— Истинно, игумен Феофил! — гаркнуло двадцать глоток.

Сидоркин вздрогнул от неожиданного выкрика. Ругаться, однако, не стал.

— А теперь помолимся, как учил Иисус на благословенной горе, — страстно наказал настоятель. — «Молясь, не говорите лишнего, поскольку Господь знает, чего вы хотите, и не оставит вас».

Монахи послушно склонили головы и забормотали свои молитвы.

— Евангелие от Матфея, глава шестая, стихи седьмой и восьмой! — процитировал Трифон как автомат, и тоже забубнил.

Саня стоял, как белая ворона среди богомольных черноризцев… Молитвы никакой он не знал. Что шептали стоящие рядом братья, расслышать было практически невозможно. Воришка опустил голову и начал изучать стоящую пред ним плетеную корзинку с тёмным хлебом.

— Аминь! — резюмировал настоятель. — Приступим к трапезе.

Все опустились на деревянные же лавки, дабы вкусить домашней еды.

Хлеб был мигом разобран, карманник протянул руку к корзинке и схватил пустоту. Он посмотрел на Трифона, инок жрал так, что трещали щёки, успевая только глотать и чавкая. Нечего и говорить, что другие тоже ели с жадностью, за исключением настоятеля. Слышался лишь стук ложек и причмокивания.

— Вот чёрт возьми, а! — не удержался от восторга карманник.

Трифон мигом подчистил чашку пальцами, вылил в рот остатки бульона, облизал ложку… мгновенно выпил чай из железной кружки. Облизнулся на визави:

— Ты почему не кушаешь?

Послушник нехотя помешал ложкой в тарелке:

— А что это за бурда?

— Гороховый суп с лапшой! — инок смотрел животным взором.

Сидоркин обвёл глазами стол. Монахи смотрели на его тарелку и кружку с голодным блеском в очах, их посуда была пуста. Один Феофил чинно ел, равномерно поднимая и опуская ложку, не обращая внимания на суету кругом.

— Если не хочешь, я могу скушать за тебя! — облизнулся повелитель говядины.

Ворюга широко осклабился, сказал громко, чтобы все слышали:

— Иисус учит: «просите и дано будет вам?». — Он подвинул свою порцию к Трифону. — Жри! — Развёл сожалеющими руками. — Извиняйте, братишки, порция одна. Занимайте очередь, кто будет трескать за меня в следующий раз.

Монахи покорно склонили просветлённые головы.

11. Первая ночь. Ку-ку

После вечерней трапезы все разошлись почивать по своим кельям. Общая молитва в храме сегодня почему-то не случилась.

…Вот уже битый час Саня ворочался на жёстком топчане. Он лежал одетым, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытался согреться. Заснуть никак не удавалось.

— Ёх, — мучительно шептал послушник.

Луна посылала мутный свет через маленькое окошечко, без стекла, под потолком, еле-еле освещая нехитрое убранство кельи. Два топчана, стол и пара стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.

Наконец, Сидоркин откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на ладони:

— Ну и дубак! Как они здесь живут, маму их туда? — воришка гневно глянул на спящего в паре метров Трифона. — И этот ещё храпит, сукин сын!..

Послушник чиркнул зажигалкой, и зажёг восковую свечу в стеклянной банке на столике. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, и вышел в коридор…

***

…Саня кое-как отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Помещеньице залил тусклый электрический свет. Карманник задул свечку, заглянул в чайник на газовой плите, потом из настенного шкафа вытащил пачку заварки.

— Ты что тут делаешь, сынок? — раздался мягкий баритон за спиной.

Полуночник резво обернулся и увидел настоятеля в полном облачении.

«Вот уж точно, что же я здесь делаю, мля?» — промелькнуло во взбалмошной голове послушника. Он показал заварку:

— Чайку хотел попить. Задубел, блин, совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели, что ль?..

— Трапезы по ночам запрещены, и это записано в Уставе, — Феофил отобрал заварку. — Дух должен преобладать над грешной плотью. Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!

— Лёха Сибирский!? — вскричал карманник. — Дык я его знаю, авторитет солнцевский. Он, чё, вас спонсирует?

— Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! — строго произнёс настоятель. — Он был миссионером в Сибири и основал обитель. Тут же покоится его прах.

Так-так-так, а можно поподробней про прах. Конечно же, вслух сказать подобную ересь вор не решился, но мысль была заманчивая.

— Ну, прости за серость, — лишь усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи. Спросил угрюмо: — Что же мне делать? Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?..

— Помолись, сынок, — прозвучал традиционный ответ. — Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!

— Да я ж не умею!

— Для общения с Господом не требуется особых знаний. Просто попроси его о сне. Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?

— Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, — проворчал Сидоркин.

— Я игумен, игумен Феофил! — лицо иеромонаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови и вытянул губы. Рука нервно цеплялась за крест на груди.

Ярость всегда рождается из мелочей, зачастую тебе самому не понятных.

— Какая, к хрену, разница!.. — заорал ворюга и… тут же осёкся. С ужасом вгляделся в стену кухоньки. Карманнику показалось, что ему снова видится Бог. Но это был вовсе не он… С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на Саню смотрел дьявол. Он сидел за своим столом и, ухмыляясь, грозил воришке непропорционально большим пальцем.

— Привет, — физиономия послушника разъехалась в радостной ухмылке. — Представляешь, сука, я тебя щас кое с кем перепутал…

***

— Так, значит, надо просто озадачить Бога проблемкой и он всё сделает? — заискивающе говорил Сидоркин, семеня за настоятелем по тёмному коридору.

— Заходи! — Феофил открыл какую-то дверку и щёлкнул выключателем.

Саня несмело переступил порог, электрический свет чётко выхватил большой свежий синяк на скуле. Зажимая повреждённую часть лица, воришка осмотрелся:

Небольшая комнатка, примерно три на четыре, с резным окошечком и с белёными стенами. Дальняя от входа стеночка увешана иконами. Столик, накрытый зелёной скатеркой, на нем — книга.

— Наша часовенка, — пояснил игумен, крестясь на иконы. — Почаще бывай здесь и общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим. Совсем скоро почувствуешь, как твоё естество обволакивает благодать! — Он повернулся к послушнику и ахнул:

— Сынок, а что у тебя с лицом?.. В коридоре ударился?

***

Как только настоятель убрался, Саня чуток постоял, настороженно прислушиваясь. С опаской помазал глазами по стенкам. Выглянул в окно. Взял со столика Библию, без интереса полистал и положил назад. В результате телодвижений одеяло упало на пол, на сей раз окончательно.

— Ну, бывает хуже, — прогундел Сидоркин под нос, в очередной раз щупая фингал. С вороватой оглядкой, послушник достал дьявольский мобильник. Потыкал кнопки.

В подмосковной камере жизнь не особо веселилась, но продолжалась. Двое играли в карты на полу-нарах, третий сидел рядом и наблюдал, один зэк спал в углу.

— …а я гулял на воле, — запел хриплый голос. Рингтон, он же жиганский мотив. Крепкий седой мужик пошарил рукой под матрасом, и вытащил видавший виды аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:

— Доиграй за меня.

Сам отошёл, сел на корточки у стены, приложил мобилу к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку:

— Я.

Вновь пауза и лицо седого крепыша искренне просветлело:

— Кто? Саня? Здоров, бродяга! Ты где?

— Где? Хмм… В добровольном заточении, — обыденно произнёс карманник.

— В заточении? Тебя, повязали? — выспрашивал крепыш.

— Я сам себя повязал, блин.

— Ты сдался? — не въезжал седой.

— Нет, дядя Вася, — усмехнулся ворик. — После, лады…. Скажи мне, как вы-то там?

Есть много вещей, ради которых стоит жить, несколько вещей, ради которых можно умереть, но нет ни одной вещи, ради которой можно убивать. Такова психология полиции, к сожалению, но всё же. Оборотни не в счёт. Дядя Вася в огорчении вздохнул:

— Мы плохо, Саня. Очень, мля… Менты конкретно озверели. Никаких свиданок и посылок, баланда через раз. Пришлось неслабо отвалить, чтоб телефон вернули, да карты ещё оставили. Типы, что тебя забрали, положили всю дежурную смену во главе с хозяином, а также сына Татьяны Павловны. Кто это такие, можешь просветить? Беспредельщики? И на хрена ты-то им нужен?

— Они помощники дьявола, — честно ответил Сидоркин. — Я вступил с ним в сделку и выполняю одно его поручение. Обещал хорошо забашлять!

— Ты поосторожнее будь, Саня, — ответствовал зэк, ничуть не удивившись. — Этот дьявол, видно, насмотрелся мексиканских боевиков. Чуть не по нему, пристрелит, знаю я таких отмороженных.

— Надеюсь, прорвусь, — тоже вздохнул Сидоркин, и вновь мазнул подозрительным взглядом по стенкам часовни. — Дьявол, думаю, челове… эм… в общем, слово держит. Жадный тока, торгуется больно.

— Если торгуется, может, и не кинет, — высказался бывший сокамерник. — А у нас в тюряге разгром по полной, Саня. Тебе щас попасться — могила. Следаки мыслят, что ты в теме.

— Ну, хренушки они меня достанут! — наигранная бравада карманника и прозвучала наигранно.

***

В тот миг, когда Сидоркин произнёс слово «достанут», проснулся Трифон. Он спустил ноги с лежака, сел, чиркнул спичкой, поднёс её к столу. Свечки не было. Спичка потухла.

— Хм…

Монах порылся в поисках новой свечки под тюфяком, служившим и матрасом, и подушкой, и кладовкой. Снова вспыхнула сера, слабый огонек воскового огарка осветил келью. Иеромонах недоумённо оглядел пустую постель соседа:

— Как же так… ни свечи, ни послушника, — пробормотал он, свешивая босые ноги с топчана. Инок поправил помятую во сне рясу, глубоко зевнул и вышел в коридор. Притворил за собой дверь кельи.

***

— Алё, это кто?.. Мне нужна Танюха.

— А кто её спрашивает? — спросила, зевая, симпатичная брюнеточка с косами, на другом конце провода. Она лежала в любимой ванной полной пенки, прижимая плечом мобильник к уху и рассматривая причудливые пенные фигурки, тающие на ладошке.

— Санёк. Помнишь, в прошлом году схлестнулись в Сочи? — улыбнулся Сидоркин. — Теперь я тебя узнал, Тань.

— Тебя самого нельзя забыть, — оживилась девушка. — Только не говори, что сейчас ты стоишь под моим окном, и просишь пустить тебя переночевать? — девчонка непроизвольно потрогала нежную грудь.

— Не, я щас в монастыре, — хохотнул Сидоркин. — В окрестностях твоего города находится. Я в Малосибе, а ты в Новосибе, как-то так.

— В два часа ночи, в церкви? — удивилась Танюха. — И что ты там делаешь? Решил спасти грешную душу?..

— Не, я тут по делу. Через пару дней получу бабло за работу, и намерен нырнуть в океан. Хочу взять тебя с собой. Надеюсь, ты по-прежнему одинока?..

— Санечка, я свободна, но ни черта ни одинока, — серьёзно сказала девушка. Банальная фразка, но и девушка не была звездой водевилей.

— Понял, исправлюсь, дай мне шанс, — прогудела трубка.

— Позвони мне завтра, — предложила девушка. — Хоккей?

— Хоккей, — ответил Сидоркин и… вдруг насторожился. В коридоре послышались шаги. Послушник споро отключился.

Дверь отворилась, на пороге возник Трифон со свечой в руке:

— Вот ты где!..

— Да-а… — Саня схватил Библию, показал иноку. — Вот, читаю, блин.

— Молодец, брат! Ну… не буду мешать, — похвалил Трифон и пошлёпал босыми ногами прочь.

Послушник затворил за ним дверь, и решил договорить с девчонкой:

— Тань, а трусики, что я тебе подарил, ещё живы? — бесцеремонно спросил ворик, тиская трубку у уха.

Опять в дверях показалась жидкая бородёнка Трифона. Сидоркин спрятал аппарат за спину.

— Не забудь выключить свет! — на автомате произнёс инок, закатил сонные глазищи и укатил прочь.

— Кретин, мля! — заключил вор. А в трубку мило шепнул. — Прости, Тань, тут один скотник мешает…

— Прощаю, — сексуально выдохнула девушка.

12. Брат, заросший до ушей бородой

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым. Синяк исчез, как будто его и не было.

Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, у коровника, когда услышал знакомый голос настоятеля:

— Сынок, зачем ты это делаешь?

Вор неспешно стряс последние капли, засунул естество в штаны. Крякнул в облегчении, и с ленцой повернулся. Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив ручки на животе.

— Больше так не поступай. Ведь это наш дом, негоже его осквернять. Для естественных нужд есть три туалета возле ворот, — Феофил сделал паузу и добавил вскользь: — Ставлю тебя на заметку, три заметки и… досвидос! — вдруг рявкнул он.

Послушник закономерно вздрогнул. В смятении сглотнул. По ходу пора уже валить, но остался пустячок — дожить здесь несколько часов без косяков, до наступления ночи.

— Следуй за мной! — приказал Феофил.

— Падлой буду, больше не буду, — замямлил воришка, послушно следуя за игуменом по дорожке, посыпанной опилками.

Святой отец не мог долго молчать, как и большинство проповедников. Вообще, желание проповеди — это дар, которым обладает далеко не каждый монах… Спустя пару шагов настоятель запел, ноты и слова были старыми, а вот песня новая. Классическая библейская традиция, где любой стих похож на всё другие стихи, и в то же время уникален.

— Александр, в монашестве есть три принципа, на которых зиждется процветание монастырей. Первое: монах не должен иметь семьи и детей. Второе: монах должен знать Библию. Третье: монах не должен предавать братию и Господа. Исходя из сих принципов, мы…

— Похоже на кодекс «вора в законе», — ненавязчиво перебил послушник. — Не имей семью, живи по понятиям и не предавай воровскую веру. Кто у кого данные принципы спёр?.. — он широко залыбился.

— Ч-что? — резко застопорился Феофил.

Простите, не удержался… Чёрт, откровенничать надо лишь там, где к откровенности готовы. Зарок не впрок. Сидоркин поёжился, и вдруг увидел ищущими глазами спасение:

— Это храм? — он ткнул пальцем на одноглавое здание, мимо коего и пролегал путь.

— Храм, — Феофил не смог не перекреститься. — Имени преподобного святителя Алексия, между прочим!

— Ну, он очень крут! — уважительно сказал ворик. — И храм, и Алексий.

Настоятель оттаял, лесть упала на благодатную почву. Он вымолвил назидательно:

— Если ты, Александр, захочешь причаститься, то бишь, укрепиться в вере, то в Пасху будет такая возможность. Только прежде надо подготовить себя к таинству исповедью и строгим постом!

— Я подумаю… готов ли я, эм, духовно, — нейтрально стал сливаться с темы карманник. — Скажи-ка, аббат, кто архитектор сей чудной церкви. Неужели ты сам?!

Глупо уговаривать перестать быть святотатцем или просто дебилом. На этот раз и лесть не спасла. Настоятель воздел руки к небу, и в ужасе возопил:

— Игумен! Я игумен Феофил! О, Господи, вразуми хоть ты послушника!

— Да-да, игумен, — смутился Саня. — Прости, аббат, я постоянно забываю название твоей должности…

Тушите церковные свечи и выносите, к хрену, покойника, — что называется…

— Тебе повезло, что в день я могу делать только одну заметку, — смиренно молвил настоятель. — Кроме того, сейчас обители крайне требуется физическая сила.

Дальше двинулись молча.

***

Возле трёх туалетов у ворот, грузовик вываливал из кузова толстые чурки. За процессом вдумчиво наблюдали десять иноков. Подошли пастырь и его овца.

— Поможешь порубить и перетаскать дрова! — кратко приказал настоятель. Отгрёб на пару метров, потом встал и дополнил с места: — Зайдёшь ко мне в кабинет после ужина. Пойдём в часовенку и будем вместе молиться, чтобы Бог вразумил тебя на запоминание непривычных слов. — Святой перец ушёл.

— Звучит как подарок, — усмехнулся Сидоркин. Он встряхнулся, подбежал к кабине «ЗИЛа», вспрыгнул на подножку:

— Слышь, братан, дай сигарету.

— Держи, — безмятежный водила подал пачку.

— Я возьму пару?

— Валяй. Ты чё здесь работаешь, нанятой?

— Я послушник! — вор вытащил две сигареты.

— А чего шмотьё светское? — в тоне звучало равнодушное любопытство.

— Я новообращённый, и монашескую робу не успел приобрести. Благодарю, братан!

Карманник спрыгнул на землю, повёл кругом хищным взглядом. Хотя по логике это надо было сделать перед попрошайничеством. Монахи стояли с другой стороны грузовика, и видеть милостыню не могли. Вдали Феофил входил в здание со своим кабинетом.

— Отлично, — Сидоркин устремил взгляд на шпиль колокольни. Тот ясно вырисовывался на фоне утреннего неба. Одинокое облако проплыло мимо.

***

Стараясь не привлекать внимания, Саня направился к колокольне. По старым деревянным ступеням поднялся на самый верх звонницы. Пять колоколов, пятнадцать верёвок. Ворик выудил из носка зажигалку. Прикурил, прикрывая ладонью огонек, и с удовольствием затянулся дымком.

— Ааа, мля, — долгое табачное воздержание если не страшное, то мучительное.

Внизу стукнула дверь, раздалось топанье. Кто-то поднимался. Карманник напоследок жадно затянулся, выкинул оставшийся чинарик. Помахал ручкой, разгоняя дым.

На площадке с колоколами возник запыхавшийся Трифон.

— Я приметил, что ты вошёл сюда, брат Александр, — инок приложил руку к сердцу, глубоко выдохнул, приводя дыхание в норму. — Пойдем! Я погладил мою старую рясу, примеришь.

Сидоркин нехотя поплелся за монахом. Табак немного притушил раздражительность, распирающую карманника ежесекундно. Как оказалось, тюрьма и монастырь схожи в целом, но разнятся в деталях. Детали и вымораживали, причём не хило.

— Ряса ещё совсем новая! Я аккуратно носил! Просто маловата мне стала, — инок в радостном возбуждении вошел в келью. Схватил с топчана платье и протянул Сидоркину. — Надевай!

Оказывается, бонусы есть и здесь. Саня с удовольствием скинул рваньё, подаренное герцогом, и напялил платье. Замер посреди кельи, с интересом оглядывая себя. На нём топорщился длинный дьяконовский стихарь, в просторечии именуемый рясой.

— Как на тебя сшито, — захлопал в ладоши Трифон, с детской непосредственностью.

— Зеркало есть? — нетерпеливо спросил вор.

— Зеркал не держим! — бодро ответил инок. — Изобретение дьявола!

— Да ладно… Этот скупердяй изобрёл зееркалоо?! — удивился Саня.

Трифон не слушал или не слышал, он с восторгом на лице разглядывал одежду.

— Повернись, брат!

Послушник сделал плавный круг вокруг своей оси. Самодовольно ухмыляясь.

— Нигде не жмёт, брат Александр?

— Сойдёт. Просторней, чем тюремная роба.

— Брат Трифон, можно тебя на минутку? — в келью заглянул монах, заросший до ушей бородой. — Важный вопрос по главе из «Апокалипсиса»!

— Можно! — Трифон глянул последний разок на рясу и вышел.

— Ну что, в таком прикиде не стыдно и храм навестить, — рассудительно изрёк Сидоркин.

13. Прожорливый потомок Бога

— Йэх! На! Нах!.. — Сидоркин, облачённый в рясу, с непостижимым удовольствием колол дрова. Изредка бросая взгляд на храм. Физический труд облагораживает, вот уж точно. Кроме того, дьявольская замута шла к финалу, а конец всегда радостней, чем начало. Принципиально и всегда. Такие вот противоречия млели в душе карманника.

Десять черноризцев оказывали Сане посильную помощь: сортировали дерево и таскали в сарай готовые чурки.

К кольщику подошёл монах. Вообще, кто такой монах? Палка-палка-огуречик, два глаза, нос, борода, ряса. Описывать бессмысленно, ведь все монахи похожи как тризнецы. Но данного инока описать всё же стоит.

— Истинно! — раздался глас. То ли с небес, то ли из-под земли.

Монах был упитан. На полголовы ниже Сани. Бороды не было. Вернее, слабая щетина пробивалась, но бороды как таковой, не было. Вероятно, она просто плохо росла. Ну, что ещё? Тёмные растрёпанные волосы под каре, жирные щёчки, нос кнопкой. Маленький, аккуратный, резко очерченный рот. И глаза — голубые и круглые, как у сиамского кота.

— Брат Алекса-андр! — позвал он тихо тонким голоском.

Сидоркин воткнул топор в чурку, разогнул натруженную поясницу:

— Ну?

— Ты не шутил насчёт еды? Ты и сегодня есть не будешь? Я желаю занять очередь!

— Жрать хочешь? — ухмыльнулся карманник.

— Ага… — вздохнул собеседник.

— Тебя как зовут? — послушник внимательно, даже очень, присматривался к иноку.

— Братец Сергий.

— Это ты меня впускал на территорию, когда я стучал? — припомнил вор.

— Я… — в круглых глазах сидело ожидание.

— Ты когда снова дежуришь у ворот?

— Сегодня вечером и ночью. А что?

— Серёга, ты первый в очереди за баландой! — торжественно объявил карманник, очевидно сделав какие-то выводы.

— Спасибо… А зачем ты спросил про моё дежурство?

— Иди-ка сюда, — поманил его пальцем Сидоркин.

Послушник нагнулся к монашьему уху, но заметил, что никто не работает. Иноки чутко замерли, прислушиваясь. Вор обвёл братию грозным взором:

— Вас учили, что подслушивать нехорошо?

— Да брось, брат! — ответствовал монах, заросший до ушей бородой, тот самый, что заглядывал в келью, когда карманник мерил рясу. — В этих стенах нет секретов, ведь Господь всё видит.

— Я намедни слышал сие. И вот что отвечу! Видимо, у Господа работа такая — подслушивать и подглядывать, — отпарировал послушник. — Но какое, блин, отношение к его работе имеете вы? Я хочу сказать братцу Серёге глубоко личную вещь, которая касается тока меня!

— Да ладно, остынь, — бородач горько пожал плечами, но постарался развернуться с равнодушным видом, понёс дрова в чулан. Иные иноки тоже принялись за работу.

Из келейного барака показался настоятель, и попрыгал к дровосекам.

— Спасите наши души, мать их ети… — хмуро проворчал Саня. — Позже поговорим, лады? — риторически спросил у Сергия, и вновь взялся за топор.

***

Был томный вечер. Монахи собрались в трапезной. Сквозь окна столовой-кухни подглядывал красный апрельский закат. Два десятка иноков заворожено наблюдали, как настоятель хлебает гороховый суп с лапшой. Саня сидел напротив Трифона, время от времени с задумчивым видом кидая в рот маленькие кусочки хлеба. Тело всё ещё терзало похмелье, а сердечко волнение, поэтому питать плоть абсолютно не хотелось.

— Мяу! — по столовой пробежал маленький чёрный котик.

Игумен отложил ложку и допил остатки бульона. Затем чинно, не спеша, выпил чай. Как по команде, с тяжким вздохом, монахи поднялись.

— Спасибо Господу, который нас поит и кормит! — нараспев возгласил Феофил. — Да святится имя его ныне и присно и во веки веков! Благослови братию, Иисус!

— Аллилуйя! — грянуло двадцать глоток.

— Детки мои! — возвышенно молвил игумен. — Я имею к вам важный вопрос. Нужно отнести брату Сергию его порцию ужина на пост к воротам! Кто желает это сделать?

— Яяяяя! — одновременно крикнуло двадцать голосов.

Настоятель обвёл глазами стол и увидел полную тарелку, стоящую перед послушником:

— Ты, почему не ешь, брат Александр? Нет аппетита?

— Типа того, — усмехнулся Сидоркин. — Очищаю душу, и всё такое.

— Послушник Александр отнесёт брату Сергию суп и чай! — объявил игумен. — Все свободны, можете катиться в туалет, а после по своим кельям.

Сидоркин собрал нехитрые яства и вышел из трапезной. В правой руке он нёс небольшой тазик, накрытый листом бумаги. Другой рукой держал литровую кружку чая, сверху неё покоилась тарелка с хлебом.

— Как в лучших ресторанах Москвы, — бормотал карманник.

Он вышел к кирпичному флигельку возле ворот. Отворил ногой фанерную дверь. Внутри беленые чистые стены, без обоев и картинок. В углу, на тумбочке, икона. Также в наличии большой стол под клеенкой, ободранный диван и два стула. На диване лежало толстое тело Сергия. При появлении официанта тело сразу же встало, и на всех парах попрыгало к столу.

— Вот твоя жратва! — Сидоркин сгрузил ужин. — И моя порция, как и обещал.

— Спасибо, братец Александр! — инок присел на стул, достал из ящика алюминиевую ложку, и — придирчиво ощупав глазами тазик — принялся, жадно чавкая, поглощать похлёбку.

Саня опустился на диван и недолго понаблюдал за иноком. Потом вальяжно сказал:

— Слышь, Серёга, я хочу тебе помочь…

Монах на миг оторвался от жрачки, и усердно кивнул, показывая, что слушает. И дальше погрузился в чавканье.

— Я вижу, что ты здесь постоянно голодаешь, — небрежным тоном продолжал карманник. — Мало того, кормят всякой дрянью… Я смогу тебя выручить. Как думаешь, почему я ничего не трескаю?

— У-у-у?.. — недоумённо промычал инок с набитым ртом:

— У меня был с собой запас хавки, — пояснил ворюга. — Я пронёс её в карманах штанов и за поясом. Как понимаешь, много я пронести не мог, и еда уже закончилась. Но сегодня мне привезут из Малосибирска уже много. Я желаю поделиться с тобой.

— А что тебе привезут? — Сергий всё-таки оторвался от супчика.

— Чем порадуют, блин? Гм… Ну, колбаской, всякими там паштетами… о, точняк, вспомнил, будет шашлык!

— До воскресенья Великий пост, мясного нельзя! — возразил монах, жуя слова. Рот был забит супом.

— Ты, главное, не грузись постом, — осадил Сидоркин. — Господь не обидится, если мы немного потешим плоть.

— Ты уве-ерен? — закатил круглые глаза инок. Он губами вытянул из тазика остатки жижи. И основательно взял кружку.

— Да, чёрт возьми, уверен! Ты ведь хочешь шашлык?

— Хочу! — потупился Сергий. Громко булькая, в несколько глотков, он выпил чай.

Сидоркин чувствовал себя Миклухо-Маклаем, меняющим у дикарей мыло на золото. Такого тупого развода он, честно, не ожидал. Воришка встал, собираясь уходить. Молвил нежно:

— Ну и классно! Сегодня ночью я стукну в окно, отопрёшь ворота. Возьму продукты и сразу назад. Поделим их по-братски! Жди!

Сергий и сам поднялся. Спросил, краснея:

— Почему ты заботишься обо мне, братец Александр?

— Нравишься ты мне, Серёга! — лучезарно подмигнул ворик. — В тебе есть что-то такое… э-э-э… — он щёлкнул пальцами, огляделся, упёрся взглядом в икону и неожиданно выпалил. — От Бога!

Монах открыл свой маленький рот. И так и стоял, не закрывая.

— Точняк, блин! — развивал мысль карманник. Он подошёл к лику Спасителя, взял иконку в руки, с прищуром глянул на толстяка. — Ты и этот Парень сильно похожи!

Сергий заворожено провёл пальцами по своим жирным щекам, ощупал двойной подбородок и мелкий (как у мопса) нос.

— Посмотри в зеркало, увидишь!

— В обители нет зеркал, — грустно констатировал монах. — Это дьявольское изобретение…

— Ну, я тебе говорю, — не отставал карманник, ставя икону назад. — Те же глаза и губы… — Он по-свойски хлопнул инока по плечу. — Ты стопудов божий потомок!

— У меня в Израиле дядя жил! — зарделся Сергий, отходя от шока.

— Ну, вот видишь, чёрт подери! Бог, кажется, был евреем?

— Иудеем! — поправил монах. — Что, в принципе, одно и то же.

— До ночи, Серёга, — усмехнулся Сидоркин. — Я пойду… мешок для жратвы приготовлю побольше.

14. Чистый четверг

— Эх, — тяжко вздохнул Сидоркин. Совместная молитва с настоятелем его совсем не прельщала, но ослушаться было невозможно. Через пару часов предстоял визит в храм, и малейшее подозрение могло всё испортить. Воришка потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел за столиком, глубоко погружённый в чтение. Он был так увлечён процессом, что не слышал, как его покой нарушили.

— Кхм, — робко покашлял Сидоркин.

Эмоций ноль. Полный ноль.

— Аббат! — позвал негромко Саня.

Никакого ответа. Вообще никакого ответа.

— Ээй! — заорал Сидоркин. — Фефил, мать твою!..

Испуганно (в который раз) прикрыл несдержанный рот. Но, видимо, игумен услышал общий фон, и отдельно взятого богохульства не разобрал.

— Ой, вечер добрый!.. — встрепенулся настоятель. Радушно улыбнулся гостю, сделал приветственный жест: — Присаживайся, дорогой сынок.

Возле единственного окна стоял табурет, а перед ним таз с водой.

Намедни уже карманника приглашали сесть на табуретку… но сегодня, как и вчера — выхода ему не оставили.

Сидоркин переставил стульчик на полметра от таза, и сел, привычно закинув ножку на ножку. Феофил встал и скомандовал:

— Разувайся!

— Оп-ля, что-то новенькое, — удивился послушник. — Зачем, блин?

— Буду мыть тебе ноги, — игумен основательно закатал рукава рясы.

— Чтоо, чёрт возьми? — охренел Саня, наплевав на монастырскую этику.

— Сегодня Чистый четверг! — со значением пропел настоятель.

— Я знаю, что четверг… — непонимающе протянул Сидоркин. — Слышь, тока не обижайся, ну по чесноку… ты случайно не педик?..

Игумен стал подходить, расставив поднятые руки, как хирург, готовый к операции.

— Сто-ой! — вор вскочил, поднял табуретку, защищаясь. Проорал истерично:

— Не надо! Не подходи, мать твою! У меня три ходки, но я никогда не имел мужиков, не говоря уж о том, что мужики не имели меня! Так что ты ошибся адресом, чувак!

— Сынок, ты не понял меня, — мягко воркующе сказал Феофил. — В четверг перед Пасхой у нас все моют друг другу ноги.

— Ну и мойте, я-то тут при чём? — сопротивлялся карманник, отступая задом к выходу.

— Брат Александр, это традиция, запечатлённая в Писании, — воззвал игумен, не сбавляя хода. — В данный день Иисус мыл ноги своим ученикам. И наказал им делать то же самое своим знакомым, время от времени. А также учить этому людей!

— Да ты что, мля!? — не поверил Саня, упираясь задом в стенку. — Но… для… чего!?

Пути Господни, как правило, неисповедимы, однако именно в данной ситуации мотивы чётко объясняет Новый Завет.

— Для чего?! — повторил Сидоркин в шоке.

— Тем самым Иисус показывал, как надо вырабатывать кротость и смирение в себе! — возгласил велеречиво игумен. — Кроме того, мытьё чужих ног — хороший способ укротить гордыню. Я накричал на тебя, тем самым войдя во грех. Скажу честно, мне противно мыть твои ноги, они наверняка жутко воняют после коровника и колки дров… — Феофил чуть подумал, и возвысил и без того возвышенный тон: — Но я желаю смирить свою плоть, искупить грех и встретить Пасху с чистым сердцем! Поэтому разувайся, садись на стул и не сопротивляйся!

— Хренасе, — ошалел карманник.

— Потом, как я и обещал, мы вместе пойдём в часовенку и я помогу тебе уговорить Иисуса на то, чтобы он помог тебе… — Феофил смолк и наморщил гладкий лоб. Похоже, он сам запутался в замысловатом предложении. — В общем, ты знаешь, о чём мы будем просить.

— Ну… лады, — не очень уверенно сказал Сидоркин, стаскивая галоши и носки. Вновь присел на стульчик.

Настоятель переставил тазик к табуретке. Встал на колени перед вориком.

— Хорошо, что Иисус мыл тока ноги, — проворчал Саня.

15. Вторая ночь. Кража

Смеркалось. Луна стояла в последней четверти. На территории монастыря не слышалось ни шороха.

— Пора! — от угла храма отделилась тёмная фигура, перебежала несколько метров до входа в церковь, потянула на себя дверь и исчезла внутри.

Внутри храма зазвучали хлюпающие звуки, издаваемые резиновыми галошами. Шаги то начинались, то затихали. Наконец, в алтаре вспыхнула зажигалка, осветив Санькино лицо. Он повёл кругом рукой… Язычок пламени выхватил из мрака выключатель, находящийся прямо у царских врат, рядом с вешалкой, на которой висели рясы: белая, чёрная, голубая.

— Супер! — карманник щёлкнул выключателем. В алтаре появился электрический свет от четырёх светильников, закреплённых по углам комнаты. Сидоркин хищно подпрыгнул к широкому деревянному столу посреди алтаря — Святому Престолу. Он был накрыт двумя скатертями — одна из них, конечно, плащаница, о чем Саня не имел ни малейшего понятия, для него это были просто две скатерти — коричневая, сверху белая. На столе лежала Библия в красивом переплёте.

— Кажись, этот стол мне и нужен, — вымолвил Саня, тиская выдергу. Он опустил на пол инструмент и Библию, и сдёрнул обе скатерти! Стол обнажился. Вор обошел его кругом, глядя с прищуром, увидел две шарнирных петли, соединяющих столешницу и основание. На всякий случай ощупал их рукой. Воскликнул радостно:

— Отлично! Выдерга не понадобится. Похоже, герцог напутал насчёт взлома, всё гораздо проще.

Карманник взялся двумя руками за столешницу, она легко поддалась, как крышка от шкатулки. Сидоркин откинул эту «крышку», заглянул внутрь Престола, практически нырнул в него, что-то схватил и выпрямился. В руках у воришки оказался коричневый ларец с двумя ручками по бокам — рака.

— Есть, — карманник поставил раку на пол. Вернул столешницу в исходное состояние, укрыл Престол скатертями, кинул Библию на место. Стащил через голову рясу, расстелил на полу (под рясой сверкало заплатами «рваньё от дьявола»). Переставил раку на ткань, миг подумал.

— Одним-то глазком можно глянуть, — решился Сидоркин. Лицо выражало дикий интерес.

Вор опустился на корточки и открыл лакированную крышку раки. Страждущему взгляду предстали кости, кое-где обтянутые остатками кожи. Черепа не было. Сидоркин вытащил один мосол, повертел в пальцах, бросил назад и хотел уже хлопнуть крышкой, но тут… Какой-то мутный блеск в раке привлек Санино внимание. Там, под грудой костей, что-то лежало. Карманник запустил руку в ящик и вытащил это ЧТО-ТО. На ржавую проволоку, свёрнутую кольцом, были нанизаны два жёлтых ключа. Саня позвенел ими, раздался мелодичный звон.

— Золото! — сразу же определил ворик.

Вдруг с улицы послышались чьи-то негромкие, но уверенные шаги. Саня сжался, а звук, кажется, усилился. Вор опустил ключи возле раки, и метнулся к царским вратам, перепрыгивая через ларец. Нога зацепилась за открытую крышку, ящик с тихим грохотом перевернулся, и часть костей рассыпалась.

— Чёрт! — выпалил послушник. Он припал к щели царских врат. — Вот чёрт, мля!

Карманник в спешке закинул кости в ларец, после прикрыл крышку и завернул раку в рясу. Подхватил раку под мышку и бросился к занавескам в левой части алтаря.

Саня нырнул за ширму. Суматошному взору предстала клетушка размером полтора на полтора. Столик, стул и этажерка с книгами. Сидоркин поставил раку на стол, и выглянул из укрытия, чуть раздвинув занавески. На полу возле Святого Престола мирно лежала выдерга, а рядом золотые ключи.

— Мать моююю! — ворюга двумя прыжками одолел расстояние до Престола, сгрёб забытые предметы. И рванул за спасительные занавески.

— Экхм! — некто кашлянул совсем близко. Царские врата распахнулись, и вплыл игумен Феофил. Покачал укоризненной головой:

— Кто свет не потушил? Не экономим!

Монах стал перебирать одежду на вешалке. Санькины очи наблюдали за ним сквозь щель между косяком и шторой. Настоятель вытащил из карманчика чёрной рясы упаковку жёлтых таблеток, одну положил в рот, упаковку сунул себе в карман. Шумно вздохнул и сделал шаг к вратам… однако встал, уперев взор в пол у Престола! Нагнулся и поднял маленькую косточку, пристально её осмотрел и ощупал пальцами:

— Кажется, куриная, — прокудахтал черноризец. — Сейчас же Великий пост! — он подошёл к окну, открыл фортку, выкинул туда кость, сказал рассудительно:

— Какая сволочь, интересно, жрёт наших кур? Завтра надо пересчитать несушек!

Игумен выключил свет в алтаре, закрыл царские врата и удалился прочь.

— Ффу, мля, — шумно вздохнул Саня. Для уверенности выждал ещё минутку. В темноте засветился экран мобильничка. На нём, под пиканье кнопок, проявились подряд четыре цифры «6», стрелка показала вызов. Затем экран метнулся вверх.

— Алло, — во мраке раздался Санин голос. — Хрыщ?.. Узнал? Короче, ящик у меня. Подъезжайте… Ага, хорошо… Через десять минут у ворот зоны… — Сидоркин нетерпеливо фыркнул. — Ну да, монастыря, мать вашу!.. И передайте дьяволу, пусть платит сверх суммы за досрочно выполненный заказ!.. Алло, алло! Отключился, гад!

***

Дверь церквушки медленно приоткрылась, высунулась голова карманника. Никого не заметив, Сидоркин выскочил наружу, проскакал тридцатиметровку до флигеля. Поставил раку, обмотанную рясой, в угол у ворот, осторожно забарабанил пальцами по окну сторожки.

— Кто та-ам? — послышался тонкий голос инока.

— Открывай, Серёга, это я — Саня! — быстро произнёс карманник, посекундно оглядываясь.

Щёлкнул шпингалет, в темноте, на пороге, появился жадный потомок Бога.

— Какого хрена ты сидишь без света? — решил удивиться послушник. — Или спал?

— Игумен Феофил запрещает жечь электричество без крайней необходимости, — грустно ответил монах. — Говорит, темнота способствует более искренней молитве. А ведь у меня бессонница…

Ворик хотел ухмыльнулся, но сдержался за недостатком времени.

— Короче, я тебе сочувствую, — быстренько произнёс Сидоркин. — Давай-ка, отпирай ворота, щас подъедет мой приятель со жрачкой.

— А где твой мешо-ок? — недоумённо уставился инок на пустые руки вора. — Ты же сказал, что еды будет много и возьмёшь мешо-ок!..

— Он у самого выхода. Пойдем.

Черноризец и жулик приблизились к воротам. Сидоркин подхватил раку, а монах зазвенел ключами. Щелкнули тяжёлые замки, проскрежетал мощный запор. Монах с усилием начал двигать ворота, и понял, что его никто не поддерживает в сём труде.

— Эй, братец Александр, — монах негодующе запыхтел. — Почему ты мне не помогаешь?.. — инок замолк и… подозрительно уставился на подельника.

— Это и есть мешо-ок? — ткнул пальцем под мышку вора.

— Ну да, канешн, блин, — занервничал карманник, отворачивая пухлый свёрток от привратника.

— Это не пустой мешо-ок! — голосисто заявил Сергий. — Там что-то лежит! Дай я посмотрю!

— Тише, блин, Серёга!

— Нет, ты что-то взял, я хочу взглянуть! — инок подпёр задом выход.

Звук бьющих часов легко спутать со звоном колоколов. Так и запишем в протоколе осмотра… Идея сверкнула в мозгу так, как и подобает вдохновенной молнии. Мгновенно.

— Здесь банка под компот, — нашёлся вор. — Любишь компот?

— Люблю… — Сергий основательно сбавил тон.

Послышался шум работающего двигателя, нетерпеливо взвизгнули тормоза.

— Тсс! — Саня приложил палец к губам. — Слышь, приехала жратва! Щас я возьму продукты, мы запрёмся во флигеле и всё хоккейно рассмотрим. Лады, Серёга?

Всегда есть выбор. И всегда проблема в самом выборе. Инок глядел круглыми наивными глазами и тупо молчал.

— Ну-ка, в сторону, чувак, — Саня отодвинул монаха от ворот. Надавил плечом на дверь, петли нехотя приоткрыли массивную створку. В десятке метров от обители тихо клокотал мотором синий «Москвич» 1987 года выпуска, с зажжёнными фарами.

Сидоркин кинул раку на заднее сиденье, впихнулся туда сам и тачка тот час же умчалась.

— Ты ку-уда, братец Алекса-андр? — жалобно пискнул Сергий.

16. Дьявольский расчёт

Потусторонний синий «Москвич» находился на тихой улочке тихого городка, на неохраняемой стоянке, среди десятка других машин. В салоне автомобиля горел свет.

— Здесь нет суеты и никто не встрянет в «базар», — удовлетворённо сказали демоны.

— Вот, ребята, — вор передал укутанный тканью ящик Хрыщу.

Хрыщ принял ларец, отбросил рясу, поскрёб лакированную крышку когтем:

— Как, Санёк, монастырь? — спросил простецки.

— В целом, милая конторка, но со скуки сдохнешь, — усмехнулся Сидоркин. — Дайте-ка сигаретку. За два дня курил всего-то пару раз, уши в трубочку, блин.

— У меня нету, — ощупал карманы шортов Порось. — Ты так неожиданно позвонил, и мы торопились. А у тебя, Хрыщ?

— Я тоже не взял, — ответил двоюродный братик, ставя раку под ноги. — Ты честно, Саня, заработал сто тысяч, обещанные светлейшим герцогом! — Он начал рыться в бардачке.

— Сто-о-о тысяч, мать вашу!? — Сидоркин чуть не подавился воздухом. — Мля, он мне обещал сто сорок две тысячи!

— Да, но герцог уже частично расплатился с тобой, — разъяснил Пороська. — Шикарные девочки и сауна, французский коньяк, номер «люкс» в его резиденции… Неужто ты забыл, чёрт возьми?

— Что и требовалось доказать… — обречённо процедил Сидоркин. Бесполезно гневаться, когда тебя уже кинули. Впрочем, мухлёж только начинался.

— Возьми, — Хрыщ протянул две банковские карточки. — По пятьдесят тысяч на каждом пластике. На одном рубли, на другом бабос из Европы. Пин-коды карт — все шестёрки.

— Что значит, ёпт, рубли!? — плаксиво вскричал Саня. — При чём здесь, блин, рубли!? Договор касался долларов и евро!

— С долларами у герцога напряг, — извинительно хмыкнул Хрыщ. — Разницу в курсе он вернёт, когда ты помрёшь. Ты, наверное, даже выиграешь, наверное курс поднимется!.. А европейские деньги тут, не сомневайся.

Карманнику ничего не оставалось, как грустно взять карточки.

— Вот ключи от тачки, — Хрыщ подал связку из двух маленьких ключиков.

— Документы и шмотки в сумке, — кивнул Порось.

Сидоркин подтянул к себе лежащую рядом спортивную сумку, вытащил паспорт. Открыл и прочёл вполголоса:

— Альберт Петрович Эйнштейн… Место рождения: город Милан, Миланская область.

— Что это? — без эмоций спросил карманник, показывая документ.

— Паспорт, — откликнулся Хрыщ. — Всё путём — корочки настоящие, печати тоже. Прямо из паспортного стола! Ни один мент ничего не заподозрит.

— Выходит, я родился в Милане, Миланской области? — с издёвкой произнёс Санёк. — И прописан… так-так… — пролистнул документ, — там же?

Хрыщ недоумённо посмотрел на Пороську. Дело по добыче паспорта брат винтил один, так как сам Хрыщ в этот день спал в усмерть пьяным. А Пороська тогда то ли нюхнул, то ли курнул лишнего, вот и получилось… как получилось. Если о косяке узнает герцог, родственникам будет тяжко, поэтому надо максимально повернуть ситуацию так, чтобы босс не узнал…

— Чёрт, ведь Милан далеко от России, — стал вещать Порось, то ли не желая признавать вину, то ли считая карманника полным лохом. — Никто тебя не опознает, Саня, если что… Это главное, разве нет?

— Ага, — прошипел вор. Потом заорал. — Ты, чёртов идиот! Гражданин России не может быть прописан в Милане, потому что в Милане нет прописки. А в России нет Миланской области, впрочем, и в Италии её тоже нет.

— Милан находится в области Ломбардия, — индифферентно произнёс Хрыщ.

Сидоркин перекривил и без того искривлённую рожу:

— А имя, которым вы меня наградили!.. Что за детский сад, мать-мать-мать!..

— Да ты чего, Санёк! — воодушевленно воскликнул Порось. — Когда ты узнаешь, в честь какого величайшего учёного тебя так обозначили, то ты…

— Величайшего учёного знаю не тока я, вот в чём проблема, — выдохнул вор. — Точней, даже я — тёмный уголовник, его знаю!.. Чего ж вы, сука, такие, мля, тупые?..

— Сань, да ладно, — примирительно вымолвил Хрыщ. — С кем не бывает.

Порось обиделся и принял насупленный вид. Хрыщ смущенно улыбался. Сидоркин осознал, что дьявольская жадность — это не самое плохое, что ему ещё предстоит пережить.

— Ты извини, родной, накладка вышла, — покаялся Хрыщ. — Переночуй в этом городишке. Здесь есть неплохая гостиница, «Жемчужина Сибири» называется. А завтра… вернее, уже сегодня утром, мы завезём новую ксиву, без всяких косяков.

— И кем вы меня собираетесь сделать сегодня утром? Кейптаунцем или алжирцем? — вопросительно усмехнулся Сидоркин. Он бросил карточки и паспорт в сумку. — До Новосиба далеко отсель?

— Мы отъехали от монастыря десять километров, — вслух размыслили демоны. — Значит, около девяноста осталось.

— Лады. Передайте дьяволу, что он жадный, мерзкий… — инстинкт самосохранения заставил умолкнуть.

Демоны выжидающе смотрели, нетерпеливо шевеля хвостиками. Давай, чувак, лепи! Будет чем тебя заткнуть, если вякнешь про Милан…

— …нет! Не надо ничего передавать, — опомнился карманник. Он подбросил ключики на ладони. — Где моя тачка?

— Вон она! — Порось показал пальцем вбок.

— Серебристая «Хонда»? — переспросил Сидоркин, наклоняясь вперёд и щурясь. — Я ж просил кабриолет!

— Нет. Рядом… Белая «Волга».

Между двумя красивыми иностранными машинками втиснулась странная ободранная «Волга ГАЗ 24».

— Что!? Это называется «Волга»!? — прошипел Саня, холодея ещё больше, чем от пластика с рублями.

— Верно, шестьдесят второго года выпуска, — восхищённо ответил Хрыщ. — На раритете будешь ездить, Саня!

— Я не возьму эту рухлядь, етит-матит!

— Ну, заметь, не мы это сказали, — укоризненно вздохнули демоны. — Но кабриолет ты вряд ли дождёшься.

— Всё? — кратко уточнил карманник. — Тогда бывайте, я отчаливаю.

— Пока, — Хрыщ подал на прощание когтистую руку.

1 +1 = 11. А вот один плюс один равняется два. Логический парадокс, — но демоны не знают таких слов, поэтому это просто нескладуха. Порось вякнул невзначай:

— Хрыщ, премию-то Сане отдай.

Сидоркин отдёрнул свою руку от пожатия, хищно насторожился:

— Чё за премия?

— Точняк, блин, совсем, сука, забыл! — фальшиво оправдался Хрыщ. Он злобно глянул на не в меру разговорчивого подельника, залез в карман шортов. — Саня, герцог оценил твоё рвение и оперативность, выдал премию.

Демон протянул тонюсенькую денежную стопку:

— Здесь тысяча рублей, — гордо брякнул Порось.

Инициатива принадлежит тому, кто собирается совершить самоубийство. Карманник устало возмутился:

— Дьяволу не стыдно башлять такими суммами!? Хотя… что я несу… откуда у дьявола, к хрену, стыд?

— Ты отказываешься? — спросил Хрыщ с плохо скрываемой радостью.

— Давай, чего уж…

Вор перехватил стопку и, по привычке, быстренько пересчитал:

— Здесь тока восемьсот?!

— Не может быть! — Хрыщ постарался изобразить недоверие.

— Сука, восемьсот! Ну?!

— Мелочный ты человек, Саня! — посетовал Хрыщ. — А ещё на дьявола возникаешь. Из-за двухсот рублей устраиваешь разборку!

— Ая-яй-яй, Саня, — поддержал брата Порось, поняв, что он сглупил. Лучше не быть честным тогда, когда ты по натуре бесчестен. Несмотря на «ген добра», живущий в каждом демоне… наши персональные бесы подтвердят.

— Уй, ну вас нах!.. — Сидоркин безнадежно махнул рукой и выпрыгнул из салона. — Надеюсь никогда в жизни… и после смерти, мля, — больше не увидеть ваши рожи!

Вор быстрым шагом ушёл в темноту. Не оглядываясь.

— Заводи тачку, твою маму! — толкнул шофёра Хрыщ. — Когда-нибудь я тебе язык отрежу, и заставляю его сожрать!

— У каждого бывают прогоны, — оправдался Порось, хмурясь. — И прикуси свой язык, пока я его не отстрелил. — Он выхватил пистолет и приставил ко рту брательника. — Понял?!

— Я не хотел тебя оскорбить, Поня, — просипел Хрыщ, не обращая внимания на ствол. — Чёт нервишики шалят. Прости, короче… Но и ты меня пойми…

Пороська, по ходу, простил и понял, так как машинка зафырчала, развернулась задом, и умчалась.

17. Золотые ключи

Дьявол сидел за своим рабочим столом, в новом чёрном костюме. Перед ним, на столешнице, покоилась рака.

— Отлично сработали, ребята, — промурлыкал шеф. — Вы заслужили награду!

Хрыщ и Порось, стоявшие посреди кабинета, самодовольно заулыбались. Брат толкнул брата, показал поднятый вверх большой палец.

Дьявол открыл раку, высыпал содержимое прямо на стол. Разгрёб кости. Обеспокоено глянул на демонов. Снова судорожно перерыл содержимое.

— Где ключи? — спросил тихо.

Демоны перестали улыбаться.

— Хм, — Хрыщ подвигал бровями. — Вы сказали — ключи, светлейший герцог?

— Да, золотые ключи, сделанные Сатаной! — медленно проговорил хозяин, делая ударение на каждом слове. — Их нету! — он с размаху ударил огромной ладонью по груде костей.

— Мы даже не открывали ящик! — заверил Порось, клятвенно прижимая руку к порочному сердцу.

— А может, мой герцог, и не было никаких ключей? — с опаской предположил Хрыщ.

— Это карманник! — прорычал босс. — Он спёр! Чёрт! — Он в отчаянии вскочил. — Чувствовал, нельзя иметь дело с карманниками! Уж лучше бы педика нанял!

— Э-э-э… кхм… герцог, может, расскажете, что за ключи? — нерешительно предложили демоны.

Босс вытащил из хьюмидора сигару, прикурил «по-дьявольски» — от пылающего пальца, выпустил клуб дыма, нервно прошёлся вдоль «Карты жизни и смерти». Опять плюхнулся на трон. Сделал парочку глубоких быстрых затяжек:

— Ключи активируют ловушку для Божьего сына, которая находится в Его же Гробе, — произнёс дьявол, катая желваки. — Её сделал мой прадед ещё в четвёртом веке, когда на месте Гроба Господня, в Иерусалиме, был построен первый храм. Он много раз перестраивался, однако на ловушку это не влияло… Этот дьявольский механизм, названный так в мою честь, основан на законах физики. Я в физике ни хрена не рублю, не знаю, как, почему данная штуковина работает, но она работает! — Шеф отчаянно подёргался в кресле. — И механизм существует до сих пор.

Демоны слушали с завороженностью детей, внимающих бабушкины (простите, дедушкины) сказки. Герцог попыхтел сигарой и задумчиво продолжил:

— Раз в год, на Пасху, вот уж тысячу семьсот лет, Иисус спускается в свой Гроб и незримо присутствует там до окончания дня воскресенья. Смотрит на прихожан, вспоминает, ностальгирует… Он ведь излишне сентиментален, — оскалился в усмешке босс. — Заодно зажигает Благодатный огонь.

— Дак Иисус его реально зажигает?! — вскричал сын ритора.

— Раз мой герцог говорит, значит так и есть! — уважительно заметил брат сына ритора.

— Ни хрена, — неожиданно вымолвил шеф. — Хрен не ведаю, и никто не в курсе, кто же зажигает огонь в Иерусалиме. Всё другое стопроцентная правда.

Самое приятное в сказке — это её конец. Если это не сказка, а быль — то приятней вдвойне. Иногда и ужасней, впрочем.

— В восточной части храма Гроба Господня есть две замочные дырки, — подошёл к заключительной части дьявол. — Если вставить туда золотые ключи и повернуть по часовой стрелке, то механизм сработает. Сделать это надо перед приходом Иисуса в храм, то есть в утро субботы. Так написано в «Книге Страшного Суда». Божий сын не сможет выйти назад. И если он пробудет в Гробе до рассвета понедельника, то… никогда уже не вернётся к себе на Небеса! Он просто-напросто исчезнет, превратится в пар!

Шеф пыхнул сигаркой, задумчиво наблюдая, как в воздухе растворяется очередное кольцо дыма.

— Но разве такое может быть!? — поразился Хрыщ. — Ведь Сын Бога бессмертен! Об этом ещё в школе рассказывали!

— Все смертны, даже Боги, — ухмыльнулся властитель. — Нужно лишь найти подходящий способ убийства.

— И Вас, герцог, можно убить? — прогнулся Порось.

— Ч-ч-чтооо ты сказал?! — зарычал в непонятках хозяин.

Порось побледнел как покойник, начинённый формалином. Самое прикольное, что дерзость зачастую мотив не ищет, сама по себе тупит. Пороська, заикаясь, проблеял:

— Э-э… я не то хотел с-спросить, мой герцог. М-м-м… меня интересует следующее… А если ключи повернуть против часовой стрелки? Что-то будет?

— Сволочь! — шеф хлопнул ладонью по столу. — Что за хрень ты несёшь! Типа риторские привычки?

Прощать не сложно. Сложно заново поверить. Пороська превратился в хвостатый кусок испуга, похоже его карьера ещё чуть-чуть и оборвётся.

— Вы вкуриваете, какие перспективы для меня открывает гибель Иисуса?! — господин вскочил и зашагал по кабинету. — Старый маразматик, Бог-отец, ни черта не сможет мне предъявить! Он слишком дряхл, и Сын — его единственная надежда. Призрак Страшного Суда, — хозяин коснулся фрески на стене, — канет в Лету. Настанет моя власть! Безраздельная!

Демоны напряжённо следили за тем, как босс нарезает круги по кабинету.

— Герцог, а почему Ваш уважаемый прадедушка сам не привёл в действие ловушку? — с прогибом спросил Хрыщ.

Шеф застопорился у камина, и напыженно нахмурился:

— Ему не повезло, ребята. Сатана поехал в Иерусалим, чтобы активировать ловушку. Но на базаре, какой-то щипач, банально увёл у него ключи из кармана. Чёрт, теперь вы понимаете, почему я терпеть не могу карманников!?

Господин подымил сигарой и вернулся к столу. Взгромоздил задницу на трон.

— И что было дальше, мой герцог? — сложным кульбитом изогнулся Пороська. — Вы так увлекательно рассказываете!

— Кончай льстить, Порось, — с усмешкой сплюнул властелин. — Для этого у меня есть парочка штатных жополизов. Они специально обучались и лижут однозначно лучше, чем ты.

Этику в обществе регламентируют не нормы, а примеры людей. А в потустороннем мире этики вообще нет, поэтому свой мозг подобной хренью тут можно и не забивать. Порось задумался, а герцог хмуро продолжил:

— Уж не знаю, кому карманник-еврей загнал ключи и где они хранились полторы тысячи лет, но год назад я узнал, что они находятся в этой чёртовой раке, с останками подлеца-святого!.. — босс боссов показал на ларец. — Я вбухал кучу денег, пробил адрес ящика, нашёл нужного человека… А в итоге я оказался в жопе!

Шеф яростно потыкал сигарой в пепельнице. Потом достал из ящичка пухлую книжку, хлопнул ею о стол.

— Я всё подготовил, строго следуя указаниям «Книги Страшного Суда»! И теперь я стану посмешищем!

Демоны изобразили глубочайшее недоумение: покачали хвостами и мордами, развели ручками, пожали плечиками:

— Герцог, я не понимаю, на хрена Сане ключи, — изрёк Хрыщ. — Вы же заплатили ему сто тысяч, подарили раритетную тачку…

— Премию дали, — заюлил Порось. — Он хорошо упакован! Какого хрена ему ключи?

— Откуда я знаю, мать вашу! — отмахнулся повелитель. — Людям всегда всего мало… От них можно ждать всё, что угодно.

— Вы сами очень непредсказуемы, светлейший герцог, — учтиво молвил Порось. Безусловно, это был комплимент.

— Я дьявол, и мне можно, — проворчал скупердяй, сплёвывая в сторонку. — Природа у меня такая.

Герцог тяжело поднялся, основательно упёр загребущие руки в столешницу и мрачно рявкнул:

— Найдите карманника и отберите у него ключи! Потом замочите, сукиного сына! У вас в запасе сутки, ведь сегодня — пятница, день Распятия! Совсем скоро Иисус будет в своём Гробе! А ритуал надо успеть подготовить.

Если время от тебя убежало, то догнать его, в принципе, можно. Если же время улетело, то и космическая ракета тебе уже не поможет. Как повезёт…

— Мой герцог, а если мы не сможем найти Саню? — с опаской уточнили демоны. — Быть может, он сменит документы, изменит внешность…

— Если через сутки ключи не будут у меня, я заставлю вас сгрызть кости святого кретина! — возбудился хозяин, яростно хлестнув хвостом. Он сгрёб несколько костей, рассыпанных по столу, запустил ими в помощников. — Убирайтесь и не приходите с пустыми руками.

Иногда полезно застрелиться. Но не всегда возможно. Демоны тактично убрались прочь. Дверь кабинета шефа тихо за собой прикрыли.

18. Дилеммы

«Кажись, я встрял по-крупняку. Как же, мля, я забыл положить ключи в ящик!?», — размышлял про себя Сидоркин.

Воришка лежал на кровати в дешёвом гостиничном номере, в брюках и в рубашке, и с отвращением разглядывал невольно украденный раритет.

***

«Такую оплошку дал! Подлец-аббат напряг, пришёл не вовремя, и вылетело из башки! Герцог подумает… больше, чем уверен… что я затарил ключи специально. И, как пить дать, пришлёт своих дьяволят меня пришить. Я сдохну и попаду в ад, где над моей душой будут очень и очень долго измываться!».

Сидоркин поморщился, никакой бравады — сплошная боль. Привстал на постели и взвесил ключи в руке.

«Тяжёлые, падла… грамм сто потянут. Да и отделка… антиквариат, любой знающий спец кучу бабок отстегнёт».

Карманник выглянул в окно, на улице — мрак полный, даже луна ни черта не светит.

***

«Что же делать, сука? Думай, Саня, мать твою! Ты ведь не такой тупой, как говнюки с хвостами, сделавшие тебя гражданином Миланской области. Хорошо, что в отеле персонал не меньше тупорыл, а то бы ночевал на улице… м-да…».

Ворик походил по номеру, — туда и сюда, затем сюда и туда.

***

«Или, к хрену, избавиться от драного золота? Включить дурака, мол, ничё не знаю, ящик не открывал?.. Дак не поверят, чёрт возьми, а коли поверят, то всё равно грохнут…».

Мысли змеились ядовито и прямолинейно. И противоядия мозг пока родить не мог.

***

Саня надел пиджак и взглянул в зеркало. Чёрный костюм-двойка и чёрные туфли. Рубашка, однако, белая. Усмешка получилась ухмылкой.

«Дьявол шмотки выбрал мне, как на похороны. Будто заранее знал, что будет стремиться сделать из меня покойника… Впрочем, к чёрту дурацкие мысли! Пора отсель валить, и куда именно придётся думать по дороге туда, хрен пойми куда… но где нечистые засранцы меня наверняка не найдут».

***

Единственный вариант, как правило, самый лучший. Если, конечно, он единственный.

— Один вопрос, как же поступить с золотыми ключами?.. — молвил Саня вслух.

19. Бойня в банке

Белая «Волга ГАЗ 24», чихая и кашляя, плелась по трассе, где-то на сибирских просторах. Мелькнул дорожный знак: «До Новосибирска Вам пилить ещё 2 км».

— Алло, мне нужен Шаман, — говорил Сидоркин, прижимая «дьявольскую трубку» к уху. — Кто я?.. Саней кличут. От дяди Васи… Да-да, Вася Седой… Он обрисовал мои проблемы?

Неслышный телефонный голос явно ответил положительно. Карманник, слушая ответ, по привычке теребил нос, при этом он чуть не выронил телефон. Тачка вильнула на дороге, но быстро выровняла траекторию.

— Лады, — удовлетворённо кивнул вор. — Через пару часов у Речного вокзала? Блин, а в Сибири есть реки?.. Да не вопрос! Пока, — Саня отключился и… вдруг резко надавил на тормоза. — Чёрт!

Ещё каких-то несколько драных сантиметров и «Волга» имела все шансы неприлично сблизиться с задом синего «Москвича», стоявшего впереди, на светофоре.

— Фу! — облегченно выдохнул Сидоркин. И сразу же снова напрягся, уставившись на «Москвич». — Машинка 1987 года выпуска?.. — вопросил он себя испуганно.

Из фортки «Москвича» высунулась белобрысая голова, и страшно тараща глаза, показала Сане кулак. Карманник в ответ только блаженно улыбнулся.

***

Спустя полчаса, «Волга» плелась уже по столице Сибири, по традиции дёргаясь и чихая. Карманник сломал шею, выглядывая нужное ему место. «Кнопочный» телефон Интернет не ловил, а нормальную смартфон-трубку нельзя было купить за отсутствием живых денег.

— Кажись, вот оно! — вскричал Сидоркин. В одной из новостроек, возле красивых дверей, висела табличка: «Банк Сибирский Капитал». Однако. Не доехав до кредитного учреждения полсотни метров — «Волга» заглохла, напоследок чихнув последний раз. Прямо посреди дороги! Карманник выскочил из салона, с силой пнул по ржавому железу:

— Чёртов раритет!

Движение чуть застопорилось, но не иссякло, — машинки привычно объезжали возникшую помеху. Сидоркин допрыгал до банка, миновал курившую на крылечке охрану. В «Помещении для банкоматов» гудели всего четыре банкомата — три рублёвых и один валютный.

Саня достал карточки, всунул жёлтую в валютный банкомат, потыкал кнопки. Банкомат пофырчал и… выплюнул пластик.

— Что за хрен! — воскликнул Сидоркин. Поднёс карту к яростным глазам и прочёл: — Банк Опанаса Панасюка!? Украина?! Чёрт, герцог впал в маразм!? Или он считает гривну европейской валютой!?

Только что вошедший почтенный мужчина в очках, в оторопи оглядел брызгающего слюной типа в чёрном костюме. Осторожно его обошёл, вставил свою карточку в автомат, выдающий рубли.

— Дьявол — это подлец и мерзавец! — орал Сидоркин на весь банк. — Сукин, трижды сукин сын! — он бросил карту на пол, с силой топнул по ней. Затем посмотрел на белую карточку. — Надеюсь, с рублями всё в порядке?

Вор повернулся к рублёвому автомату, почтенный посетитель не спешил валить прочь, а наоборот медленно совершал какие-то свои никчемные переводы.

— Скоро ты, чувак? — раздражённо спросил Сидоркин.

Очкарик не ответил и даже не повернулся. Типа его нет или его не звали. Некоторые такую породу людей зовут интеллигентами, а некоторые их грубо отталкивают…

— Слышь, короче, пшёл нахрен! — Саня резко взял мужчину за плечо и откинул от банкомата.

— Что вы себе позволяете? — разродился очкарик утробным голосом. — Я позову охранника!

Карманник выдернул его карточку из лотка, швырнул в него же. Молвил извинительно:

— Не серчай, земеля, но я, сука, конкретно спешу. За мной, стопудов, охотится дьявол, и ты бы на моём месте вёл себя точно так же! Вали или жди, когда я закончу!

Очкарик подхватил свой пластик и убежал. Мимо охраны, и далее вдоль проспекта.

— Сука, лишь бы дьявол не блокнул ни хрена… — сосредоточенно прошептал ворик, вставляя пластик в картодержатель, и наигрывая пин-код. На сей раз автомат не отказал и выдал пачку сторублёвок. Саня схватил их и сунул в боковой карман… Повторил операцию… Новая пачка перекочевала в карман чёрного пиджака.

***

На дороге, возле раритетной «Волги», тормознула машинка ДПС. Трое позорных ментов окружили антикварную тачку… Огляделись в поисках горе-водилы, и стали что-то наигрывать в свои рации.

***

Санечка, тем временем, только и успевал, что рассовывать купюрки по карманам. Сзади нетерпеливо переминались три человека: двое мужского рода и одна бабулька с решительным куриным обликом.

— Скоро ты, молодой человек? — визгливо спросила бабулька. — Банкомат на выдачу толька один, а я тебя здеся уже сто лет жду!

— На сто лет она явненько не тянет, при всём уважении, — шепнул один мужской род другому. Тупая хохма нарисовала тупые ухмылки на тупых лицах.

— Я скоро, — обнадёжил Санёк. — Ещё десять тысяч, сука, осталось. Сам в нетерпении, но долбанный банкомат выдаёт одни сторублёвки.

Карманник вытащил последнюю стопку, когда за спиной раздалась короткая автоматная очередь. Одна пуля ударила в стену, в сантиметре от воспалённой головы.

— Ага! — зазвучали знакомые голоса. Холодея, Сидоркин развернулся с поднятыми руками. Под ногами валялись три трупа из очереди. Труп престарелой курицы, правда, немного ворочался. Прямо перед вором стояли Хрыщ и Порось в человеческом облике, в полицейской форме, и с «Калашниковыми» в профессиональных пальцах.

— Вычислили меня по карте банка, да, — скорее констатировал, чем спросил, карманник.

— Соображаешь, — ухмыльнулись демоны.

Киллеры в образе полиции загородили выход на улицу. Саня тактично попятился к двери, ведущей в собственно офис банка. Задом. Жалобно прося:

— Ребят, может, договоримся?

— Извини, Санёк, но герцог велел тебя замочить при любом раскладе, — беззлобно произнёс Порось. — Лично мне ты даже нравишься…

— Не отвлекайся, Поня, — осадил Хрыщ. — Возьмём ключи, а потом его пришьём.

— Дак, давай сначала пришьём, а потом возьмём. С трупа стопудов проще вынуть, — предложил Порось. — Живые такие беспокойные, мать их!

— А если он ключи куда-нить затарил? — резонно молвил Хрыщ.

— Дак, надо спросить у Сани самого, где щас ключи? С собой, мля, или нет?

— Иногда тебя осеняют блестящие идеи! — воскликнул Хрыщ, смотря на кузена с искренним восхищением. Порось приосанился, позируя.

Можно глупость списывать на что угодно: недоспал, перепил, курнул или нюхнул, не имел настроения… Однако, если человек сам по себе идиот, то это надолго. В случае с демонами идиотизм пожизненный, с переходом в посмертный.

Воспользовавшись тем, что двоюродные братья разглядывают друг друга, — Сидоркин сделал прыжок и, толкнув дверь, метнулся в операционный зал банка.

— Стоять! — демоны поскакали следом, лихо перескочив через покойников.

Посреди зала карманник с размаху ударился о благообразного альфа-самца в деловом костюме, с галстуком. Над головой свистнули пули. Демоны, ухмыляясь, подходили. Бежать дальше было некуда, и Сидоркин покорно замер.

Клиенты обнимались со стенами, а охрана изображала из себя уборщиков помещений.

— Генерал, может, объясните, что происходит? — строго спросил благообразный, глянув на Порося. Альфа-самец ни черта не испугался, принимая погоню за обычный беспредел силовиков.

— Этот крендель опасный преступник, — демоны показали стволами на карманника. — И мы должны его арестовать.

— Ну, так арестовывайте! — повысил голос самец. — При чём здесь мой банк, мать вашу?! Зачем стрелять, кто мне возместит ущерб, вы что ли со своей смешной зарплаты!?

— Они не менты, а они — отморозки, — отчаянно вякнул Сидоркин.

— Заткнись, Санёк! — цыкнул Порось.

Владелец банка ещё не видел трупов у входа и явно не просекал ситуацию.

— Меня ваши разборки не касаются! Менты позорные, бандиты кучерявые… Мне до лампы. Но вы должны убраться из моего банка! Сию минуту! Чините шабаш в другом месте! И если вы этого не сделаете…

Порось всадил в благообразную грудину очередь. Альфа-самец захрипел тоскливо, и упал в некрасивой позе.

— Сукой буду!.. — заорал в ужасе Саня, не зная чё ваще делать. И бежать некуда, и стоять на месте нельзя.

В банк вбежали трое позорных ментов, — тех самых, что осматривали сломанный раритет на дороге. С табельными пистолетиками в могутных ручках. Акцент внимания пришёлся на Сидоркина. На демонов даже не глянули, полиция полицию чует издалека, а вблизи распознаёт.

— Парни, вон тот тип, что устроил беспредел в Подмосковье! — крикнул главный позорный мент, показывая на карманника. — Его рожа на всех ориентировках!

— Ребята, тока не палите! — зарыдал бедный Саня. — Су-ука, я совсем ни при делах!

Демоны синхронно и без трёпа открыли огонь по полиции. По офису заметались визгливые пули, посыпались стёкла и покалечились стены.

— Понятно… — Легавые признали, что персонажей напрочь попутали, и попытались отстреляться. Увы, а может ах, — но ни хрена у полиции не вышло. Все трое стражей порядка были застрелены в течение трёх секунд. Правда, среди ментов нашёлся герой, которому удалось подстрелить и Хрыща. Поня добил бравого лейтенанта выстрелами в упор, и склонился над упавшим брательником:

— Хрыщ, — позвал он тревожно. У демона во лбу зияла аккуратная дырка.

— Где карманник? — тотчас же спросил Хрыщ, болезненно морщась. Если ты неуязвим для пуль, то от физической боли это тебя не избавляет.

Ответить Порось не успел, ведь на его голову опустилось кресло. Саня отбросил мебель, и ускакал прочь. Демоны тяжело ворочались на полу.

***

Сидоркин выскочил из банка быстрее пули, успев ловко перепрыгнуть через мёртвую охрану на крылечке. Ступеньки были полны окурков.

— Сто-о-ой! — рискуя быть сбитым, воришка метнулся на проезжую часть. Замахал ручками: — Стооой!..

Завизжала колодками жёлтая машинка с шашечками. Чуть не сбив нашего неосторожного пешехода. Из салона проявился краснорожий дядька:

— Ты охреневший!?

Сидоркин, не говоря ни слова, вцепился в переднюю дверцу пассажира, кинул тело на сиденье.

— Ты чего творишь, скотина!? — всунулся в салон таксист. — А ну проваливай на хрен!

Ворик выдернул из кармана ворох сторублёвок, и бухнул всей пачкой на панель:

— Поехали, шеф! — к длинным разговорам ни ситуация, ни настрой души расположены не были.

— Куда везти? — шофёр в секунду оказался за рулем. И даже любезно улыбнулся.

Из банка выбежали демоны, оглядываясь в поисках Сани. Такси на другой стороне дороги, сквозь довольно плотный поток машинок — они не разглядели. К своему сожалению, и к счастью карманника, который их-то увидел.

— Газуй к Речному вокзалу! — скомандовал воришка.

***

Демоны растерянно озирались у дверей «Сибирского Капитала». Толпа народа с любопытством окружила полицию с автоматами. Какой-то ботаник попытался дёрнуть Порося за хвост, и тут же был убит. Друг ботаника, по виду амбал — кинулся на защиту — и получил прикладом в лоб от Хрыща. Толпа не рассосалась, лишь расступилась, больше никто не выступал, и у демонов была возможность поразмышлять.

— На хрена ты стал палить!? — возмущался Хрыщ, потирая лоб. На месте пулевого отверстия белел свежий шрам. — Молча подгребли бы и взяли сукиного сына за яйца! Ни шума, ни пыли, всё тихо-мирно! Отвезли бы его куда-нить, забрали ключи и пристрелили!

— Ты сам видел, что охрана банка схватилась за оружие, — оправдывался Пороська.

— Ну и что, чёрт возьми! У них газовые пушки! — возмутился Хрыщ. — Дали бы прикладом, и вся недолга… А зачем ты застрелил людей, что тёрлись возле карманника?

— Это в смысле допрос, мать твою?! — нахохлился Поня.

— Это в смысле те вопросы, что задаст тебе светлейший герцог! — со значением молвил брательник.

— Короче, отвали, — нахально заявил Порось. — Точней, скажи, чё теперь делать-то?

— Хрен не ведаю, где искать драного карманника, — нахмурился Хрыщ. — Если б не твоя генная кровожадность, мать её… — и предупреждая агрессию, добавил: — Короче, надо сосредоточиться.

Толпа внимательно внимала каждому слову. Почти все беспрестанно фотографировали на мобилки. Ещё немного, и полицию попросили б дать автографы, наверняка. Труп ботаника валялся под ногами, его друг амбал пытался его оживить, делая искусственное дыхание «рот в рот». Наблюдатели обменивались сальными шуточками.

— Щас сосредоточимся, не вопрос! — усмехнулся Пороська. Он поднял ствол и пострелял по окружившей толпе. И вот теперь все в ужасе разбежались, кроме трупов.

Где-то вдали завыла истеричная сирена. Может быть, это из банка успели вызвать подмогу. А может, менты позорные устроили погоню за злостным нарушителем ПДД. Или сами решили проскочить перекресток на красный свет. А может, неслась «Скорая помощь»? Впрочем, не это волновало сейчас подельников. Они упустили мишень и теперь их мысли занимали только два извечных вопроса: Кто виноват? И Что делать?

— Слухай, Хрыщ, а может, герцог ошибся и ключи не у Сани? — предположил Порось. — По-моему, он слишком предубеждён против карманников.

Кровожадный истерик почесал дулом автомата щёку. Мрачно сплюнул на тело ботаника, лежащее под копытами в кедах.

— Вот заставит тебя сожрать кости святого придурка, тогда поверишь, что герцог неправым не бывает! — в сердцах сказал Хрыщ.

— Это ж верная смерть! — снова нахохлился Пороська.

— Ну то-то! Ты пойми, Поня, нам, главное, щас карманника найти. А виновен он или нет, пусть светлейший сам с ним после разбирается.

Зазвонил мобильник. Хрыщ поспешно прижал его к подобострастному уху:

— Слухаю Вас, мой герцог!

Порось прислонился к брату, но то, что говорил хозяин, слышало только ухо напарника:

— Да, мы в Новосибе. Стоим возле банка. Карманника нет… Что Вы, герцог? Какая стрельба?.. Да, мы понимаем, что щас надо палить лишь в крайнем случае. Больше хитрости, как Вы учили… — Хрыщ вдруг напряжённо замер. — Что!? Так, запоминаю… Ага… Ага… Ага… До свиданья, мой герцог!

Хрыщ отключился. Хмурая рожа сложилась в сияющую харю.

— Ну что сказал герцог? Не тяни, ёпт!

— Дьявольская полиция поймала телефонные звонки карманника, — степенно рассказал Хрыщ.

— Запеленговала, — поправил двоюродный брат.

— Насрать, — отмахнулся Хрыщ. — Короче, Саня звонил парочке людей с той трубы, что мы ему дали. Они тут, в Новосибе. Некая девка и один местный авторитет. Надо разделиться. Ты устроишь засаду в одном месте, а я в другом. Адреса герцог щас скинет по смс.

— Но, Хрыщ, тачка-то у нас одна, — заволновался сын ритора. — Кому-то придётся на такси добираться до адреса…

— Можно, канешн, угнать тачку, но это время, — размыслил Хрыщ. — Как и поиск попутки…

— Можем поехать вместе, — предложил Порось. — Устроим засаду в одном из двух мест. Как понимаю, карманник должен нанести визит обоим знакомцам?

— Гениально! — без раздумий отрезал брателло. — Эй, чувак, ты в ударе! Ты просто плодишь здравые мысли!

Порось искренне зарделся. Дополнил важно:

— Надо тока понять, к кому именно газовать. Идём-ка к тачке, обмыслим.

Синий «Москвич» 1987 года выпуска был припаркован прямо напротив банка. Демоны успели сделать лишь один шаг. Рядышком удало тормознул микроавтобус вишнёвого цвета. Из салона нарисовались маски-шоу, направили на хвостатую полицию автоматы:

— Бросьте оружие! — крикнул рослый предводитель балета.

— Что за нахрен! — возмутились демоны. — И как же тут обойтись без стрельбы?!

***

Через шесть минут синий «Москвич» с французскими номерами уже мчался по столице Западной Сибири. Хрыщ сидел за рулём. Его лицо украшали свежие шрамы. К уже известному шраму на лбу, — добавились раны на подбородке и на левой щеке.

Пороська вертел в руках ухо.

— Хрыщ, припаркуйся где-нить, я пришью ухо, — канючил он.

Брат мрачно изрёк:

— У меня в жопе пуля и я молчу. Надо спешить. Положи пока в бардачок.

— Я не могу без уха-а! — нервничал Порось. — Я не фотогеничен…

— Что за такая хрень? Просвети!

— Эй, чувак, не лепи фарс, — психовал Порось. — Я ж тебе помог, вытянул из твоей рожи три пули. Войди в моё положение. Всё, что от тебя требуется — это остановить долбаную тачку на долбаной обочине!

***

…А возле банка «Сибирский Капитал» асфальт был завален целыми и нецелыми трупами Росгвардии. Валялось теперь уже никому не нужное оружие, а от автобуса осталась груда искорёженного металла.

20. Два визита карманника

Сидоркин отпустил такси и осмотрелся. На здании старой постройки — у Речного вокзала — по фасаду протянулись большие буквы: «РЕСТОРАЦИЯ». Карманник проник в кафе и подошёл к бармену — длинному дрищу с усиками.

— Мне нужен Шаман, — по-свойски подмигнул ворик. — Он должен ждать.

Дрищ отвернулся с безучастным лицом. А за спиной Саня услышал шорох. Поворот корпуса явил толстого жлоба средних лет и среднего роста. Он внимательно осмотрел гостя. Выплюнул единственное слово сквозь зубы:

— Пшли.

Бугайчик и ворик подались в дверь за стойкой, миновали тесный коридор и очутились в кабинете. Хозяин — черноволосый мужик лет сорока (в его облике прослеживалось кровное сходство с Чингисханом) пробуравил гостя чёрными блестящими глазами, произнёс гортанно:

— Садись, Саня.

Сидоркин последовал совету, и опустил зад в кресло. Провожатый удалился.

— Мне звонил Вася Седой, — с чувством вымолвил Шаман. — Уважаю его, правильный вор, старой закалки. Чалились вместе?

— Да.

— Вася просил оказать всяческое содействие. Я уж несколько лет, как отошёл от дел, у меня честный бизнес… Но другу Седого я помогу! Ему я обязан, сильно обязан! — Шаман произносил свою речь, не спуская с карманника тёмных глаз. — Итак, тебе нужна ксива, — сказал он утвердительно.

Санёк молча кивнул. Чем меньше слов произносишь, тем большим авторитетом пользуешься, в кругу таких перцев как Шаман стопроцентно.

— Расценки на док тебе известны?

— В Москве пятьсот тысяч, а в провинции от ста до ста пятидесяти, — Сидоркин вырвал из кармана внушительную пачку сторублёвок, не считая, бросил на стол. — Тут третья часть суммы, остаток забашляю, как тока док будет на руках. Или мал аванс?

— Люблю конкретных людей, — усмехнулся Шаман. — Обычно мой человек берёт стопроцентную предоплату, но ща годится и так. — Азиат (также не считая) кинул деньги в ящик стола: — Нужна фотография.

Карманник, порывшись за пазухой, явил миланский паспорт, вырвал из него листок с фото.

— Пойдёт? Как долго будут делать?

— Часов через шесть тебя устроит?

— Так живо!? — в натуре поразился вор. — Неслабо, падлой буду, москвичи о такой скорости могут помечтать!

— Было бы желание, — пробормотал Шаман. — А мечты… пусть кружатся с мечтами. Зайди вечерком, и я тебя не огорчу.

— Супер! — предвкушающе потер руки Саня. — У меня тут ещё один вопросик. Нужен толковый антиквар. Толковый и надёжный. Не подскажешь?

— Толковые — они все надёжные, — заметил Шаман. — Вот, возьми адресок, — протянул аккуратный блокнотный листок. — Хороший спец. И не жадный. Скажешь, от меня.

***

Толковый, надежный, а главное — не жадный спец, жил в нескольких кварталах от «РЕСТОРАЦИИ». Сидоркин решил в этот раз обойтись без такси. Слишком активно развивались события в его жизни в последнее время. Хотелось просто пройтись по набережной вдоль реки Оби. Не пробежать, не промчаться, не пронестись, спасаясь от погони, заметая следы и унося ноги, а именно пройтись. Вдохнуть свежий влажный воздух с привкусом весны. Саня сам удивился внезапно нахлынувшей на него сентиментальности. Но сопротивляться душевному порыву не стал. Так и шел, подставляя лицо весеннему ветру и пиная попадающиеся по дороге камешки, пока не добрался до нужного домика — аккуратного, квадратообразного здания с вывеской «Антикварная лавка».

— Ну чего, загоним ключи и купим себе паспорт и других ништяков, — Сидоркин уверенно вторгся в магазин.

***

В торговом зале воришку встретил Соломон, полный мужчина в костюме, с горбатым носом и с седыми висками. Голову покрывала Кипа — еврейская шапочка.

— Слушаю вас, — голос был наполнен любезностью.

— Мне порекомендовал вас Шаман, как толкового спеца. Вы знаете его?

— Да, уважаемый человек, — голос стал любезней в два раза. — Вы, пойдемте в кабинет, молодой человек. Там нам будет удобнее, — пригласил антиквар, пропуская Саню вперёд.

Кабинет находился сразу за торговым прилавком, от зала его отделяла узорчатая дверь.

— Вы садитесь, — пригласил владелец магазина. Сам он расположился за столом тёмного дерева, постукивая по столешнице дорогой изящной ручкой. Вдумчиво глядя на гостя.

Сидоркин не стал садиться, как и присаживаться не стал. А небрежно бросил на стол золотые ключи:

— Сколько вы дадите?

Еврей изрядно взволновался. Пытался это скрыть, но не получилось. А если получилось, то плохо. Он взвесил ключи на ладони, потом близко поднёс к лицу.

— Где вы их взяли? — взволнованно спросил антиквар.

— Вам не всё равно, чёрт возьми! — сразу окрысился продавец.

— Простите меня… Не в моих правилах совать нос в чужие дела, вырвалось… Очень уж необычный предмет!

— Лады, — остыл Саня. — Я знаю, что это антиквариат. Золотые ключи, и вряд ли в мире есть даже похожие. Сколько вы можете заплатить?

Антиквар тщательно подумал:

— Вещь уникальная, да… Первый раз вижу ключи из золота такой тонкой отделки. Похожи на отмычку от реального замка. — Оценщик несколько жалобно глянул на Сидоркина. — Так, сразу, я могу дать хорошую сумму. Но если вы зайдёте через два-три часа, то прибавлю.

Кабинет был уставлен и увешан антиквариатом. Множество причудливых часов, картины, иконы, шкатулки, две статуи, бонбоньерка. Именно сюда Соломон приглашал самых дорогих покупателей.

— Заходите часиков в пятнадцать. Я сделаю кой-какие анализы, полистаю специальные книжки… — попросил еврей.

Нескладухи превращаются в складухи. Так бывает, временами. Карманник, для приличия, немного подумал:

— Лады, чувак. Если с ключами случится беда, будете иметь дело с Шаманом.

— У меня солидная фирма! — воскликнул антиквар с обидой. — Я Шамана очень и очень уважаю, но дело тут не в нём, поймите правильно.

По всему видно, что узкоглазый авторитет вырастил правильное окружение. Сидоркин выдернул из стаканчика, стоящего на столе, листок бумаги, ловко вытащил из еврейских пальцев ручку, чиркнул несколько цифр. Подал листок собеседнику.

— Номер моей трубы. На всякий… Звоните, может, раньше экспертизу проведёте.

Антиквар тщательно изучил каракули воришки:

— Шесть, шесть, шесть, шесть, шесть? — недоумённо похлопал глазками. — Ваш мобильный?

— Да-а, точняк, подарок одного типа. Скажите время, и я пошёл.

— Двенадцать часов, тридцать минут, — Соломон глянул на наручные часы.

— Пока-пока, мил человек.

21. Пришитое ухо

Синий «Москвич» 1987 года выпуска находился во дворе красного пятиэтажного дома. Сосредоточенно закусив губу и прищурив правый глаз, Порось занимался восстановлением нормального облика, пытаясь поймать своё изображение в зеркале заднего вида. В грубых пальцах — игла с ниткой.

— Харэмс! — демон сделал последний стежок и откусил нитку. Повернул зеркало и стал внимательно пялиться. Левое ухо было пришито крупными стежками, правда, немного криво. Поня подёргал его, хорошо потянул. Нигде не хрустело и не рвалось.

— Ничё так! — удовлетворённо покивал раненный гангстер.

В машинку загрузился Хрыщ, ходивший на разведку к Танюхе.

— Девка дома, — сообщил брателло. — Ну-ка… Как родное, — теперь уже он подёргал ухо подельника.

— Хрыщ, оно и есть родное, блин!

— По-моему, у тебя оно было чуть другой формы, — Хрыщ изучающе вгляделся в ухо. — А ты где его подобрал?

— На асфальте возле банка, мать нашу, — пожал нервным плечиком Пороська. — Там, где мы убивали ментовской балет.

Да-да… У судьбы снова были свои планы на этот счет. Более мелкие, но тем не менее.

— Ты, наверно, схватил по ошибке чужое ухо, — рассуждал Хрыщ. — Там было несколько, точняк помню. Пару ушек я лично отстрелил, а потом ты взорвал тротиловую шашку, и всё маски-шоу превратилось в ошмётки. Вообще, блин.

— Что ж, возвращаться? — конкретно обеспокоился Порось.

— Да погоди, — Хрыщ вгляделся в пришитую плоть. — Вспомни, у тебя была здесь родинка?

— Кажется, нет, — неуверенно сказал Порось. — А, может, и была… Я ж не баба, чтоб самого себя зырить. Короче, надо возвратиться к банку и осмотреть все ухи! — под конец тирады демон сорвался на крик.

— Все отстреленные ушки уже в морге, — набычился Хрыщ. — И я не собираюсь туда лететь из-за такой мелочи, как твоё ухо!

— Для тебя моё ухо мелочь!? — не на шутку рассердился Порось. — Что бы ты сказал, если б был на моём месте!? Я не хочу ходить с ментовским ухом, дьявол меня задери!

Ну было б сказано… значит, будет исполнено. Хрыщ осклабился. Вымолвил с ленцой:

— Через полсуток ты потеряешь не тока ухо, но и до хрена чего. Как и я… Герцог приказал палить по минимуму, а в идеале вообще не стрелять.

— Мы тока услышали герцога, и сразу нарушили его наказы, — заговорил в Пороське мудрый голос. — Полсотни душ сегодня утром в ад загрузили…

Ну или в рай, какая, к хрену, разница. Хрыщ торжественно покивал:

— Именно! Если герцог узнает, что у банка мы упустили драного карманника, он нас… ну ты понял.

— Понял, — брателло споро выскочил из салона. — Пошли, Хрыщ, чего медлишь, блин? Устроим засаду в квартире девки.

22. Явление Элисы

Антиквар сидел за своим большим столом и рассматривал золотые ключи через лупу. Рядом стояли ювелирные весы, были отдельными горстками насыпаны какие-то порошки, лежали непонятные маленькие инструменты, пара раскрытых книжек. Соломон явно предавался анализу раритета.

— Трах-тибидох-тибидох, — умиротворённо мурлыкал он под нос.

Из дверки «чёрного хода» (он же служебный вход), находящегося прямо за спиной специалиста, проявилась высокая блондинка, лет двадцати двух. Тонкую фигуру обтягивала изящная кожаная жакетка, поверх красной шёлковой блузки. Юбка длинная, до пола.

Волосы до плеч, заплетённые в «конский хвост», синие строгие глазки, грудь торчком. Девственница с пытливым умом. По клубам не шляется, зато ходит по библиотекам.

— Привет, дядя Соломон! — жизнерадостно сказала блондинка. Она подошла сзади, поцеловала дядю в пухлую щёчку. Ненароком узрела золотые ключи, и не по-детски напряглась.

— Привет, Элиска, — промурчал мужчина, не отрываясь от анализа.

— Где ты взял золотые ключи, дядя Соломон!? — вскричала девушка.

— Один человек принёс, — степенно ответил антиквар. — Красота, не правда ли?

— Дай-ка! — девушка буквально вырвала раритет из дядиных рук. Лихорадочно ощупала золото своими тонкими пальцами. Не стала по привычке любоваться на красивый маникюр. А зависла в ступоре. — Неужели те самые ключи!?

Все думают, что время придет, а оно уходит. Но иногда случаются парадоксы, и время всё-таки именно приходит. Настают тот день и час, которых ты в гости ну никак не ждал, а они вот взяли и пришли. И ты не знаешь, что же делать с таким счастьем!

— Тебе знакомо это золото? — удивился антиквар.

— Где вестник, что принёс ключи!? — крикнула блондинка, не реагирую ни на какие вопросы, кроме своих.

— Он не вестник, а друг Шамана, — размыслил вслух антиквар. — Наверняка тоже из «братков»…

— Где вестник?! — блондинка отчаянными глазами посмотрела на дядю. Такой взгляд Соломон видел у племянницы всего один раз, когда у неё временно остановилось сердце, много лет назад.

— Не знаю… чуть позже вновь зайдёт, — растерянно произнёс дядя.

— Мне надо всё обдумать, — уверенно сказала девушка. С ключами в ухоженных ручках, она поскакала к узорчатому входу, ведущему в магазин.

— Элиса! — Соломон вытянул страждущий перст. — Ты куда?! Куда с золотом?!

Блонда уже исчезла из поля видимости. Два раза подряд не умирают, и в этом смысле с любимицей всё хорошо. Однако на повестке другой момент… Антиквар достал носовой платок и промокнул горячий лоб:

— Фу-у-у! Моей репутации кирдык!.. А Шаман может и на кладбище отвезти…

23. Голая девушка и потусторонние гады

Как только Сидоркин вышел от антиквара — он поймал попутку, и домчался до красной пятиэтажки на улице Сибиряков-Гвардейцев, где обитала его нежная Танюха. Ворик уверенно ломанулся во второй подъезд, но кодовый замок отказал потугам.

— Парам-пампам… а код Танюха не сказала, — Саня задумчиво поскрёб дверь. — Погодить случайного соседа али набрать ей?..

Ворик всё же вынул трубку, нажал кнопку вызова. Одновременно нетерпеливо оглядываясь. Взор упёрся в синий «Москвич» 1987 года выпуска, стоявший в двадцати метрах, возле песочницы. Второй раз за это утро Сидоркин видел такую тачку, и вот сейчас это была именно ТА тачка. Натурально изрешечённая пулями, с французскими номерами. Рука с мобильником, на котором шёл вызов, медленно опустилась.

— Мля, — среагировал карманник. И начал соображать, чего делать, — благо демонов рядом не наблюдалось.

***

Хозяева «Москвича» в данный момент находились в квартире на третьем этаже. В гостиной, где был накрыт стол на две персоны. Также тут лежала пачка презервативов и стояла мягкая мебель. Со жрачкой демоны быстро покончили, и теперь тупо ждали гостя. В искромсанной форме полиции, оружие под рукой.

— Эй, отморозки, вы в натуре попутали, — пыталась сказать чернокосая девушка Танюха. Безрезультатно, рот был заклеен липкой лентой, руки и ноги примотаны к стулу. Девушку полчаса назад вытащили из её любимой ванны, и даже не разрешили одеться, так она и сидела — голая.

Хрыщ, откинувшись на диване, смотрел мультик. Брательник топтался у окна, высматривая улицу в бинокль.

— Пороська, ты чего там зыришь? — лениво процедил Хрыщ.

— Смотрю, чтоб тачку не увели, — отозвался кровожадный последыш ритора.

— Кому щас нужно это пробитое корыто? — заржал Хрыщ. — Иди-ка глянь лучше, может у девки есть шмотки поцивильней? Надо б переодеться.

От полицейских мундиров несло трупным запахом, рваная ткань пропиталась грязью и кровью. Порось почесал известное место и предложил:

— Может, трахнем девку? Готовая молодая дырка и бесхозная, чёрт возьми, ты не находишь это странным?..

— У меня щас нестоячка, — без раздумий отказался Хрыщ.

— А у меня стоячка! — радостно вскричал Порось. — Я её могу и один уделать!

— Кретин! — разозлился Хрыщ. — Светлейший герцог скоро отобьёт тебе стояк! Вали за шмотками!

На журнальном столике, рядом с презервативами, запиликал смартфончик девушки. Демоны немедленно закончили идейные распри. Хрыщ осторожненько приподнял трубку, на экранчике горела надпись: «Номер абонента не установлен».

— Наверняка это карманник! Я его нутром чую, — прорычал Пороська.

— Если это твой знакомый Санёк, ответь, что ты дома и ждёшь его! — грозно приказал девушке Хрыщ.

Танюха лишь зло сверкнула холодными красивыми глазами. Тряхнула, как смогла, косами. Попыталась разорвать липкие путы, в бессилии скривила обнажённые плечи.

— Поняла, мать твою!? — Хрыщ резко содрал скотч с губ, поднёс трубку к девушкиной голове. Телефон внезапно смолк. Демон озадаченно уставился на аппарат.

— Вы, уроды, мать вашу! Кто вы, на хрен, вообще, такие!? — заорала Танюха. — Быстренько меня распутали, и закрыли свои бесстыжие гляделки!.. Если вам дороги ваши никчемные яйца, то у вас ровно десять секунд!

— Заткнись, сучка! — Хрыщ оперативно заклеил нежный ротик грубой лентой. — Ты ещё будешь доставать! — Демон с силой швырнул смартфон на пол, и затоптался по нему копытами в кедах.

— Что? — зыркнул он на брата.

— Ты чего, Хры-ыщ? — изумился Порось.

— Ни хрена! Когда над тобой висит угроза уничтожения, то ведёшь себя сообразно драным обстоятельствам!

Когда бессметный бес боится смерти, то мир становится чище и светлей. Однако… любой страх не терпит фанатизма.

— Эй, чувак, герцог без нас жить не может, — ласково сказал Пороська. — Он нас стопудов не замочит, в случае неудачи…

— Если мы не выполним задание, то скажи то же самое ему, — огрызнулся брателло.

— Он нас поругает, и, быть может, побьет, — не смутился Порось. — Ты вспомни, блин, как мы пытались спереть «Мону—Лизу» из Лувра? Без положительного результата, — как сказал герцог! В наказание неделю посидели в яме с крысами, и всего-то делов.

— Сравнил, — с превосходством хмыкнул Хрыщ. — Какую-то рисованную бабу и ключи от смерти Иисуса!

— Это не просто рисованная баба, а «Мона-Лиза», — с умилением возразил Порось. — Всем известно, что герцог тащится от великого Леонардо…

Танюха с интересом слушала и запоминала. Будет, чем поделиться, когда любовник пожалует. Такие фееричные сны надо записывать, чёрт возьми!

— Хорош болтать, Поня! — по-деловому оборвал Хрыщ. — Считай, что ты меня успокоил… Короче, дуй за шмотками!

— Совсем другой разговор! — Пороська с обожанием глянул на братишку, положил бинокль на подоконник и почесал в другую комнату.

24. Толстяк с тройным подбородком

— Трах-тибидох, тибидох, — антиквар Соломон стоял посреди кабинета и, мурлыкая под нос любимую мелодию, продавал старинные часы маленькому толстенькому покупателю с заплывшими глазками и с тройным подбородком, одетому в чёрный кожаный плащ.

Всех важных посетителей Соломон предпочитал принимать исключительно в своём кабинете. А важными дядя Соломон считал всех, кто появлялся в его лавке и имел какие-никакие средства. Стоило клиенту проявить чуть более пристальный интерес к какому-нибудь экспонату и пройти негласную проверку Соломона на платежеспособность, как он тут же оказывался в кабинете антиквара. И тут начиналось волшебство…

— Ведь это первая четверть девятнадцатого века, — говорил антиквар, стоя у стены и держа в руках тяжёленькие часы. — Принадлежали семье поэта Жуковского, воспитателя Александра второго.

— Ой, бросьте, уважаемый, — отмахнулся толстяк. — Где жил Жуковский и где мы?

— Для вещей нет расстояний, — заверил еврей. — Недавно я продал чудесный канделябр, которым владел Антон Павлович Чехов… Могу сбавить пятьдесят, но не более. Мне же тоже надо иметь какую-то выгоду. Вы понимаете? Я ведь купил часы, а не украл.

В кабинет со стороны магазина (через «парадный вход») вбежала высокая худенькая блондинка.

— Элиса, наконец-то! — обрадовался антиквар. — Где тебя носило, дорогая моя?

Конечно же, Соломон за прошедшие два часа передумал всякое. Мысли то обнадёживали, то огорчали. Звонить племяннице не имело смысла, пока она сама не соизволит объявиться. И вот свершилось!

— Отойдём, дядя, — нетерпеливо попросила девушка. Покупателя она принципиально не замечала.

— Извините, пожалуйста, — антиквар нежно передал клиенту часы. — Хорошо подумайте над моей ценой. Часы того стоят, а как бьют! Вы бы слышали их бой!..

— Дядя Соломон! — в отчаянии воскликнула блонда.

— Иду, дорогая, иду, — дядя бросил кроличий взгляд на толстяка. — Я скоро, — и подплыл к племяннице, стоявшей в противоположном углу, подальше от клиента. В собственно магазине сидел любопытный приказчик Хасим, да и покупателей было явно больше. Не на улице же дела говорить!.. Поэтому Элиской было выбрано самое оптимальное место для беседы, в настоящих условиях.

Толстяк достал из кармана плаща крохотную белую трубочку с разъёмом на конце, как у граммофона, приставил её к уху вместе с часами, делая вид, что слушает их ход.

***

— Зачем ты взяла вещь, тебе не принадлежащую!? — строгим шёпотом выговаривал Соломон. — Ты знаешь цену этих ключей!? Там девяносто восемь с половиной граммов золота высшей пробы! Да одна работа стоит целое состояние! А моя репутация!?..

— Вот треклятые ключи, — прервала дядю блондинка, отдавая раритет. — Я внезапно ушла, потому что мне надо было всё обдумать. И я приняла решение, дядя! Мне надо немедленно встретиться с вестником, который принёс тебе ключи. Ведь сегодня уже пятница — день Распятия!

Соломон с облегчением опустил ключи в карман брюк. Молвил со вздохом:

— Элиса! Зачем тебе это всё, Элиса?..

— Дядя, поверь, это очень важно! — твёрдо заявила девушка. — Положи ключи в сейф и никому-никому о них не говори. Окей?

— Не в моих правилах болтать о делах, — пожал бизнес-плечиком Соломон. — Что-то стряслось, Элиса? Ты расскажи, поделись с мудрым жидом.

Девушка нервно оглянулась на толстяка. Тот с невозмутимым видом слушал часы.

— Не стоит, дядя Соломон, — отказалась девушка. — Долго объяснять… да ты и не поймёшь… У меня к тебе просьба. Завтра утром мне и вестнику понадобится улететь в Израиль, в Иерусалим. Поспособствуй, чтоб без проволочек, у тебя же есть связи.

— Элиса, ты, наверно, заболела! — всерьёз забеспокоился Соломон. — Давай я приглашу врача. У меня есть знакомый доктор, Шпильман его фамилия, так он…

— Дядя Соломон, я здорова, — заверила блонда. — Выполни мою просьбу, пожалуйста! Мне и вестнику предстоит спасти Землю!

Антиквар поднёс слабую руку к горячному лбу:

— Голова заболела, — пожаловался он томно. — Что ты несёшь, Элиска? Какую землю?

— Нашу с тобой, мой милый дядя! И мне нужен адрес вестника.

— Ох-хэх! — застонал мудрый жид. — Беда с тобой, Элиска. Как загоришься какой идеей, то не успокоишься.

— Дядя Соломон, мои идеи всегда правильные, — отпарировала блондинка. — Вспомни, именно я предсказала дефолт девяносто восьмого года, хотя была ещё ребёнком. Ты меня послушал, и все рубли заблаговременно вложил в доллары. И вместо потери обрёл кругленькую сумму.

— Знаю, знаю, — покивал антиквар. — Я рад, что ты у меня есть! И я благодарю Бога, что когда-то…

— … ты взял меня из приюта, так как хотел детей, но не мог их иметь, — нетерпеливо подытожила девушка.

— Я никогда не рассказывал тебе про приют, — расстроился жид.

— Это не важно! — «била копытом» блонда. — Я тебя люблю и всё такое… как и ты меня… Дай мне адрес вестника ключей!

— У меня его нет…

— Плохо…

— Но у меня есть его телефон!

— Где!? — заорала блондинка.

— Не кричи, Элиса, пожалуйста, ты распугаешь покупателей, — пожурил Соломон.

Девушка снова оглянулась, толстяк всё слушал бойкое тиканье раритетных часов. Правда, другим ухом.

— Вот, — Соломон взял со стола клочок бумажки. — Саша сказал, что это номер мобильного, а по количеству цифр… похож на городской.

Блонда выхватила бумажку, нахмурила высокое целомудренное чело:

— Действительно, странный телефон, — пробормотала она. — Пять по шесть… Окей, спасибки, дядя. — Блонда стремительно выбежала из кабинета.

Антиквар вытянул из нагрудного карманчика платок, отёр взмокший лоб, вернулся к покупателю:

— Извините, уважаемый. Молодёжь старость не жалует… Продолжим наш торг?

Маленький толстяк с тройным подбородком молча смотрел на Соломона, держа в руках увесистые часы, принадлежавшие семье поэта Жуковского — воспитателя царя-освободителя.

25. Потеря мобильника

Пока демоны болтали в квартире Саниной любовницы, карманник придумал, что ему вытворить. Он сел на корточки у синего «Москвича» и стал спускать колёса. Двери и капот тачки были похожи на решето, странно, что ни одна пуля не попала в шины. Именно эту несправедливость Саня и исправлял.

— Сукины дети! — бормотал воришка, поглядывая на красную пятиэтажку. — Хрен вы куда уедете, пешком пойдете…

***

У Танюхи же, тем временем, происходило следующее. Демоны разыскали подходящее шмотьё в шкафах хозяйки, скинули тяжёлые, пропитанные кровью, полицейские мундиры, и облачились в фееричные одежды. То, что одежды были женскими — их нисколько не смущало. Мотивы были непонятны, но по факту было так, как было.

— Супер-демоны! — братья с ухмылками оглядывали друг друга. Хрыщ: лосины, топик и кружевная ветровка. Порось: пушистый розовый мини-халатик.

— Надо глянуть машинку, — вдруг спохватился риторский сын. Подпрыгнул к окну, схватил бинокль, наставил окуляры во двор. Глазам сразу же предстала картина: «Карманник и тачка». Долгожданный ворик сидел возле переднего колеса, и чего-то усиленно там крутил.

— Сан-нё-ёк! — взвизгнул Порось.

— Где, мать его!? — подскочил Хрыщ.

Демоны схватили оружие и выскочили из квартиры. Но. Тут же традиционно вернулся Порось. С ухмылкой поднял автоматный ствол, целясь.

— Уууу!? — замычала Танюха. Чёрные косы затряслись от нервного тика прекрасного тела, а голые соски затвердели. Когда тебя убивают, то радуешься ты этому лишь тогда, когда просыпаешься.

— Ты клёвая тёлка, — вздохнул Пороська, прошивая Танюху короткой очередью. — Надеюсь, ты мне доставишь массу удовольствия, у нас… в аду.

Он бросился прочь…

***

Сидоркин встал с корточек. Сжал ладонь, на которой лежали четыре золотника от колёс, и запустил их куда-то вдаль. Зазвонил «кнопочный» мобильник. Саня успел достать трубку, как из подъезда выбежали демоны. Улюлюкая и скалясь. Проорали на бегу:

— Эй, косячник, мать твою!

— Отдавай ключи, гад!

Порось выстрелил и почти попал: пуля окарябала косточку на правом запястье. Мобильник выпал не столько от боли, сколько от неожиданности. Поднимать его было опасно для здоровья, и карманник вдарился в бега, не забыв чертыхнуться:

— Чёрт!

— Пали тока по ногам! — хищно завизжал Хрыщ. Он навскидку дал короткую очередь и бросился в погоню.

— Классная охота! — в восторге крикнул риторский сын, посылая свою очередь.

Пули вспарывали асфальт у самых пяток дичи.

— Клёво! — демоны ещё немножко постреляли. Глаза горели азартом, ноздри плотоядно шевелились.

Несмотря на смертельный испуг — воришка не смог не сказать то, что рвалось с языка. Он обернулся и язвительно проорал:

— Эгей, девочки! Прикид у вас, канешн, вообще класс! Тока вот почему губки не попудрили?.. А-ха-ха… — Сидоркин поднатужился и ускорил ход, свернул за угол и исчез из поля видимости.

Хрыщ не выдержал гонки первым. Встал на месте, шумно дыша, высунул раздвоенный, как у змеи язык:

— Драный карманник бегает почище зайца!

— Пешкорезом его не догнать, — Порось грустно взмахнул автоматом. — Возвратимся к тачке?

— Да уж, блин.

Возле синего «Москвича» валялась «кнопочная» трубка. Телефон настойчиво звонил. Хрыщ закинул автомат на спину, поднял трубу и удовлетворённо сказал:

— Мобила, что герцог впарил карманнику. Так-так-так… — ткнул ногтем в кнопку, поднёс телефон к уху. — Слухаю.

Не очень далеко от демонов, на берегу Оби, у Речного вокзала, стояла у парапета блондинка. Она напряжённо ворковала в смартфон:

— Наконец я до вас дозвонилась, вестник Саша… я хочу рассказать о золотых ключах, которые вы желаете продать. Я племянница антиквара Соломона — Элиса.

— Золотые ключи, чёрт возьми! — несдержанно вскричал Хрыщ. — Они у тебя!?

— Я забрала ключи у дяди, — торжественно кивнула блондинка. — Но после вернула их ему. Я подумала и решила, что мне нужны вы.

— Супер! — выдохнул Хрыщ.

— Давайте встретимся, вестник Саша, — предложила блонда. — Поверьте, это очень важно! По всей вероятности, вы не представляете истинной, подлинной ценности ключей!

— Да не вопрос! — откликнулся демон. — Могу тебя увидеть прямо щас. Где мы можем забить стрелу?

Порось с надеждой взглядывал на телефон в руке брата. Нетерпеливо переминался, ожидая окончания диалога.

— В «РЕСТОРАЦИИ», у Речного вокзала?.. Отлично, через полчаса мы… то есть я, подскочу, — закончил Хрыщ, отключаясь. По роже растекалось удивление, смешанное с радостью.

Пытаться завоевать удачу бесполезно. Она сама падает тебе в руки. Реже в ноги. И уж совсем редко звонит по телефону…

— С кем общался? — немедленно взбрыкнул Пороська.

Хрыщ сунул телефон в карманчик своей кружевной ветровки. Сказал самодовольно:

— С одной девкой, ёпт. Карманник хочет загнать её дядюшке золотые ключи. Девка забила мне стрелу, мысля, что я — это Саня. Щас мы подрулим в нужное местечко, возьмём девку за нужные места, и она расскажет нам, где обитает её дядя Соломон. Затем отберём у Соломончика ключи и вернёмся с этой грёбаной земли назад, к своим шлюхам и кокаину.

— А как же Санёк? — простецки спросил Порось.

— Да чёрт с ним! Пусть заяц бегает, всё равно в ад прибежит! — Хрыщ возбуждённо прыгал. — Короче, погнали, братэлло, в «РЕСТОРАЦИЮ»!

***

Элиса аккуратно спрятала смартфон в сумочку. Ещё немного постояла, задумчиво глядя на сибирскую водичку свысока. После глянула на наручные часики и пошла прочь.

— Время!

Тотчас же на место блонды ступил маленький толстяк с заплывшими глазками, с тройным подбородком, и в чёрном кожаном плаще. На солнце хорошо было видно, что он обут в высокие армейские ботинки. Покупатель часов задвинул антенку в чёрную коробочку, а её запихал в карман. Затем вынул «кнопочную» мобилку, ткнул пухлым пальцем в кнопку:

— Алло, светлейший герцог! У меня для вас важная информация.

26. Последний лох

На следующее утро после побега вора монахи собрались в церкви. Они молча стояли посреди храма, вперив безучастные взгляды в иконостас. Из царских врат вышел настоятель, с грустным лицом, и спросил:

— Все собрались?

— Почти! — откликнулся монах, заросший до самых ушей бородой. Тот самый, который давеча доказывал Сидоркину, что в монастыре секретов нет. — Брат Антоний на дежурстве возле ворот, брат Дормидонт сидит в туалете уже полтора часа, а брат Трифон принимает роды у Пеструшки…

— Хорошо, у них уважительные причины.

Игумен спустился по двум ступенькам, остановился возле амвона и проникновенно произнёс:

— Братия! Сегодня ночью нас покинул послушник Александр! Но это ничто по сравнению с тем, что он сделал! Послушник… а более некому кроме него… похитил раку с мощами преподобного Алексия — основателя и покровителя нашей обители! Я перед утренней службой открыл Святой Престол! Я возжелал тряпочкой обтереть пыль с самой раки, а также вытереть нишу, где она стоит… Однако, рака исчезлааа!.. Чуть позже в алтаре, в своей комнате для чтения, я нашёл выдергу.

Монахи стушевались. Феофил выдержал многозначительную паузу.

— Кто сегодня ночью дежурил у ворот?

Иноки расступились полукругом, посредине остался стоять упитанный брат Сергий.

— Сергий! — с ударением произнёс Феофил. — Желаешь молвить?

— Ну, я… — начал инок и замолчал, потупив круглые глазки.

— Сергий, Господу всё известно! — вкрадчиво сказал игумен. — Покайся, облегчи душу.

— Я видел послушника Александра, — промямлил инок. — И открыл ему входные ворота.

— Он вышел с ракой? — въедливо выспрашивал Феофил.

Сергий посмотрел на братию, как бы ища поддержки:

— Братец Александр нёс с собой большой мешок, где что-то лежало.

— Значит, ты явился сообщником нерадивого послушника!?

— Что вы, игумен Феофил!? — вскричал монах, глядя прямо в начальственные зрачки. Он прижал руку к груди. — Клянусь, что я…

— Иисус учит — никогда не клянись! — яростно перебил Феофил. — Говори либо «да», либо «нет», но не смей клясться!

— Простите, игумен Феофил! — плаксиво попросил Сергий, — я больше не буду клясться.

Иноки, ведающие, что речь идёт о библейских стихах, — заусмехались с понимающим видом.

— Как ты мог выпустить Александра!? — негодовал настоятель. — Тебе же известно, что из обители никого, и меня тоже, нельзя выпускать без тщательного личного досмотра! Если б святой Алексий не ввёл это правило, то монастырь давно бы унесли в карманах!

Монахи дружно и согласно покивали.

— Истинно!

Благими делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными. Но знал бы прикуп, не стал бы монахом.

— Александр сказал, что в мешке баночка… — произнёс бедный Сергий, вращая наивными очами.

— К-ка-акая баночка? — прокудахтал начальник.

— Под компот, он обещал принести компот!

Иноки дружно и громко заржали. Аж своды храма затряслись.

— Сергий, тебя провели, как последнего лоха! — в гневе заорал настоятель. Тут же поднял глаза вверх, осенил себя крестным знамением:

— Господи, прости!

Смех умер сам собой, также внезапно, как и родился. Игумен пожевал задумчивые губы и внушительно заговорил:

— Брат Сергий, ты провинился пред Богом и пред нами! Я не осуждаю, я не могу судить. И я не вызову полицию, чтобы она искала виновных, ибо земной суд неправеден… Когда ты уйдёшь в мир иной, то пусть Господь сам разбирается с твоей душой!

Я не злопамятный, я просто злой и имею хорошую память. Знаем, проходили. Монахи молча плевали в потолок. Игумен вздел назидательные ручки, обращаясь ко всем сразу:

— Тем не менее, порок должен быть наказан! — Феофил сурово кашлянул. — Я изгоняю брата Сергия из монастыря навеки! А завтра наш архиепископ оповестит все другие обители, и нерадивый Сергий будет вынужден остаток земных лет провести в миру!

— Вы вносите меня в «чёрный список»!? — задрожал инок. — Но вы не можете так поступить с потомком Иисуса!

— Чтооо!? — начальственная челюсть отвисла.

Братия напряглась, чутко водя носами. Как бы не пропустить смену власти! Мало ли…

— Неужто вы не видите! — Сергий (как само собой разумеющееся) показал на стену с изображением Спасителя. — У нас с Иисусом фамильные черты лица!

Монахи синхронно стали двигать головами, проводя сравнительный анализ стены и толстого инока. Игумен смешался, посмотрел на фреску и кратко рявкнул:

— Пошёл вон, богохульник!

Испытание славой — это ерунда по сравнению с испытанием безвестностью. Сергий с опущенной головой поплыл к выходу. Монахи расступились перед ним.

— Помолимся, братия! — тожествующе возгласил Феофил.

27. Находка мобильника

Сидоркин обежал красную пятиэтажку кругом, и осторожно выглянул из-за другого угла дома. Синий «Москвич», странно спотыкаясь, выезжал со двора. Карманник дождался, пока тачка скроется из виду, и подпрыгнул к подъезду. Навстречу выходил мальчишка лет десяти, с велосипедом.

— Пшёл на хрен, сопляк! — Карманник оттолкнул юнца и юркнул в подъезд.

— Ты совсем!? — крикнул пацан, пошатнувшись и еле удержав велосипед.

Ворик не услышал реплики, он летел по лестнице вверх, перескакивая ступеньки.

— Так… Кажись, тут, — Саня чуть помедлил и рванул на себя светло-коричневую дверь. Третий этаж, справа от лестницы.

Дверь легко поддалась, и ворик впрыгнул в гостиную. На полу валялась застреленная девушка, тело располагалось прямо на кроваво-грязных мундирах полиции.

— Танюха! — карманник упал на колени перед обнажённой любовницей, с громким треском сорвал с ротика скотч. На холодных губках застыли свернувшиеся красные капельки. Саня осторожно потрогал то, что пули демона оставили от горячих сисек, и горько взвыл:

— Черти, мля, Танька-то при чём!? Ты точно убита!? — вор прижал ухо к сердцу, и ему показалось, что оно бьётся. А может, и не показалось… без неотложки не разобраться!.. Воришка лихорадочно принялся доставать из кармана телефон. И в какой-то момент понял, что телефона в кармане нет.

— Та-та-та-та-та-та… — запиликал рингтон. Где-то совсем рядом, прямо на паркете. Карманник пошарил ручками по полу, чуть приподнял женское тело, вытягивая из-под него полицейский китель с капитанскими погонами. Выудил из бокового кармана «кнопочную» трубу.

— Номер абонента не установлен, — вслух прочёл Саня надпись на экранчике. Телефон разрывался. Сидоркин включил связь, поднёс мобильник к напряжённому уху.

— Алло, Хрыщ! — послышался в трубке густой голос хозяина преисподней.

Дьявол лежал на животе, на нешироком массажном столе. Шея, спина, жопа, ноги были покрыты густыми зарослями почти человеческих волос, шерсть росла только на хвосте. Разбитной, чисто выбритый парень, делал ему массаж.

— Мне ща звонил агент с донесением, — рассказывал герцог. — Короче, золотые ключи находятся у антиквара по имени Соломон. У этого старого еврея есть блонда-племянница по имени Элиса. Она звонила пятнадцать минут назад подлецу-карманнику. Ребятки забили стрелку. Встречаются в «РЕСТОРАЦИИ», это такое название закусочной. И это у Речного вокзала. Запоминай!

Сидоркин слушал и запоминал. Удача сегодня звонила второй раз. И теперь ему. Эта капризная детка обычно так много не болтает, и, вполне, что под удачу здесь маскируется какой-то праздношатающийся случай, который так прикалывается. Ну или просто делать ему не хрен… Конечно же, карманник, так глубоко не мыслил, он просто слушал и запоминал. А дьявол рассказывал далее:

— Блонде известно всё о моих планах на золотые ключи. Она хочет поделиться инфой с драным карманником. Чёрт-те что может получиться! — Герцог нервно лягнул массажиста. — У моего агента приказ вести наблюдение, и конкретно влиять на ситуацию он не может.

— А почему так? — любопытство Сидоркина пересилило бздёж.

Кажется, вопрос не был услышан. Трубка, правда, на секунду замолкла, но потом без колебаний продолжила давать инструкции:

— Короче, Хрыщ, бросайте, на хрен, все изыскания! Чешите в «РЕСТОРАЦИЮ»! Кстати, ей владеет тот драный авторитет, коему карманник звонил с какой-то просьбой. Я тока что узнал… — Шеф машинально хлестнул хвостом, жиганув по рукам массажиста. — Пришейте и карманника, и блонду, к чертям собачьим! Потом неситесь к Соломону, мой агент покажет дорогу, заберёте у жида ключи.

Трубка замолкла совсем. Но дьявол не отключался. Сидоркин отчётливо слышал его сиплое дыхание. Протекло две секунды, они же две вечности.

— Кстати, Хрыщ, а что ты там ща спрашивал?.. — припомнил дьявол. — Или это Порось влез, я не совсем въехал…

***

Саня поспешно отключился. И вообще выключил, к хрену, телефон. В смысле, от греха подальше. Потом в ступоре размыслил:

— Что за твою маму?! Какая, к хрену, блонда, какой-такой звонок и куда?!.. — Карманник интуитивно напыжился, замер, невидяще уставившись в одну точку, на окно. И сознание услужливо вытолкнуло недавнюю картинку: улюлюкая, из подъезда выбежали стреляющие демоны. Одна из пуль задела запястье воришки, и его телефон упал на асфальт. Саня бросился бежать… Телефон лежал кнопками вверх, и звонил, не умолкая…

— Так, мля! — оцепенение прошло. Вор подпрыгнул к окну, прищурился, глядя во двор… тут заметил на подоконнике бинокль, приставил окуляры к глазам. Мобильной трубки он на асфальте не рассмотрел.

— Понятно, что ни хрена не понятно, — уныло пробормотал Сидоркин. Он вновь ошалело уставился в одну точку, на сей раз ею оказалось тело девушки. Да плевать на нюансы… инстинкту самосохранения чужды ложные условности, и карманник усиленно стал думать вслух:

— Короче… бодяга в следующем. Пятнадцать минут назад на мой мобильник звякнула блонда Элиса, племянница антиквара Соломона, у коего я временно оставил золотые ключи. Интересно, симпотная, гыыы?.. Кхм, к чёрту, в общем… По ходу, у Соломона Элиса и взяла мой номер. Но я с ней не тёрся, значит, она тёрлась с кем-то из демонов. Засранцы ей сбрехали, что они — это я, Сидоркин Саня.

Воришка помусолил нос, потом высморкался и пёрднул. И продолжил:

— Блонда знает всё о планах дьявола насчёт ключей. Сукой буду, я бы тоже не отказался стать таким знающим… В общем, щас демоны прирулят в «РЕСТОРАЦИЮ», замочат кучу народа, убьют блонду, а заодно и Шамана с братвой…

Муки совести мучают тогда, когда совесть есть. Карманник её предусмотрительно не завёл, но хреновость текущих дел это не отменяло. Но и не усугубляло, тоже верно.

— Едем дальше… У «РЕСТОРАЦИИ» ситуацию пасёт дьявольский агент. Демоны не знают, где обитает Соломон, но знает агент. Он покажет беспределу путь, те мочканут антиквара, заберут ключи и передадут их шефу. Чёртов адовладелец заполучит то, что требуют его планы и… наверняка отстанет от меня, на хрен.

Или не отстанет. Или-или. Плевать, в общем… как всегда, но себя-то жалко.

— Слава Богу не катит, потому что после смерти моя душа гремит в ад… сука!.. Если же мыслить о насущном, то я в жопе. Ни доков, ни бабла, нахожусь в федеральном розыске… Делааа, мать твою Саня!..

***

Блуждающий взгляд (а он уже блуждал) остановился на теле любовницы, по-прежнему валяющемуся на паркете. И бессовестная совесть начала действовать. Карманник с опаской, но включил «кнопочную» трубку, и натыкал номер «103». Выслушал парочку гудков.

— Скорая помощь, — послышался в телефоне безучастный мужской голос. В спасательных службах всегда почему-то отвечают именно безучастно.

— Привет, пришлите нам дохтора, — попросил Сидоркин. — Тут у нас Танюха умирает… Огнестрел, мля… Сердце, вродь, чуток бьётся…

Телефон безапелляционно что-то забубнил. Карманник немного послушал, и рожу гневно перекосило. Он возмущённо заорал:

— Ччтоо?.. Откуда, мля, я знаю день её рождения!? Я случайный гость!.. Что?.. Ты, недоумок! При чём здесь её давление!? У неё в груди три дырки от автоматных пуль!.. К-как?! Как я узнал, что пули автоматные!? Догадался, блин…

Ворик выплюнул гнев и более умиротворённо заявил:

— Слышь, диспетчер, мать твою так!.. Я не буду с тобой собачиться, сукин внук! Но если девчонка умрёт, виновником будет твоя тупая, медленно соображающая репа! Высылай «Амбуланс» или понадобится труповозка! Адрес щас надиктую…

Саня продиктовал координаты и быстро покинул квартиру, наполненную запахом смерти.

28. Как качать колёса

Демоны ехали по Новосибу со скоростью шесть километров в час. Машинка натужно ревела, брыкалась и ни черта не тянула.

— Давай, мля, по газам, чёрт возьми! — нервничал Хрыщ.

— Тачка ни черта не едет, — оправдывался Порось. — Что случилось, не въезжаю…

Синий «Москвич» с французскими номерами легко обогнала задорная иномарка. Её шофёр замедлил ход и крикнул в открытую форточку:

— Колёса накачайте, придурки! — иномарка быстро ломанулась вперёд, унося с собой издевательский смех: — А-ха-ха….

— Чё вякнул этот чувак?

— Сказал, чтоб мы накачали колёса…

— А их разве надо качать!? Ну-ка, останови!

Машинка, заскрипев всем своим железом, прижалась к обочине. Братья вышли из тачки и с глубоким вниманием принялись изучать переднее колесо.

— Ну и как их качать? — Порось пнул по колесу кедой.

— Щас узнаем. — Хрыщ подбежал к стоящей поблизости «Ауди». — Слышь, чувак, подскажи, как качать колёса? — обратился он к водителю.

Шофёр «Ауди» — толстомордый, здоровенный, наголо бритый парень, лениво посмотрел на странного прохожего в кружевной женской ветровке и с истерзанной рожей:

— Вали отсюда, чудо! — лениво процедил здоровяк.

Хрыщ молча развернулся и возвратился к «Москвичу», достал из салона автомат, сосредоточенно передёрнул затвор.

Порось оторвался от созерцания уже заднего колеса:

— Кого ты собрался мочить, брателло? Может, помочь?

— Я сам!

Хрыщ приблизился к «Ауди», сунул ствол в окно:

— Я спрашиваю, как качать колёса, мать твою, — произнёс демон ровным тоном.

Толстомордый детина в оторопи задвигал нижней губой:

— Ты чего? Отмороженный гаврик, што ль? — вся спесь исчезла.

— Што ль, — усмехнулся Хрыщ. — Давай-ка, вылезай из тачки! Будешь качать.

***

Сидоркин вылез из очередного такси, сунул Казбеку денежку, и авто умчалось.

Во второй раз за день ворик стоял возле здания, по фасаду которого протянулись большие буквы «РЕСТОРАЦИЯ». Карманник подозрительно огляделся, после допрыгал до входной двери. Навстречу попался случайный парень в солнцезащитных очках и в кожаной куртке, покосился на Саню и пошёл себе прочь, насвистывая.

— Чур меня, — вслед ему проблеял карманник. Он осторожно заглянул внутрь кафе, мятущемуся взгляду предстал почти пустой зальчик. Две молодые пары пили пунш у бара. Отдельный столик заняла невидимая за развёрнутой газетой личность. У стены Сидоркин приметил худую блондинку в кожаном жакете. Перед ней — кофейная чашка, рядом сумочка.

— Кхм… — на звук кашля блондинка подняла строгие глазки. Перед ней стоял приятный мужчина с настороженным лицом, в тёмном костюме поверх белой рубашки. Коротко стриженные светлые волосы, искристые синие очи. Красавчик, однозначно!

— Ты Элиса? — быстро задал вопрос владелец синих очей.

— Да, я… — девушка встала навстречу визитёру. — А вы тот вестник, что желает продать ключи от Гроба Господня?

— Чего-о-о? — охренел Саня. — Ты сказала — от Грооба!?

— Ну, не совсем от Гроба, — ослепительно улыбнулась блондинка. — Точней, от дьявольского механизма, что там находится.

— Дьявольский механизм?.. — тупо повторил карманник.

— Сейчас я всё объясню! — заверила блонда. — Вы присаживайтесь.

Сидоркин в сомнении оглянулся на входную дверь:

— Пошли-ка отсель, Элиса. После расскажешь, чёрт возьми… Мыслю, здесь скоро будет жарковато. Следуй за мной.

Блондинка посмотрела на напряжённое лицо вестника, без расспросов вынула из сумочки плату за кофе, припечатала сторублёвку к столу, и потанцевала следом за провожатым к бару.

— Мы к Шаману! — небрежно бросил Сидоркин.

Дрищ-бармен с усиками отвернулся, будто не слышал. Но жлоб средних лет не подкатил, и это значит можно!

Личность за отдельным столиком опустила газету, ей оказался толстяк с тройным подбородком и в армейских ботинках. Он приметил, как парочка миновала барную стойку, и скрылась во внутренних помещениях кафе.

— Ну-ну, — усмехнулся толстяк.

Через минуту карманник и Элиса входили в кабинет Шамана. Азиат молча выдвинул ящик стола, бросил на его поверхность документ с золотым тиснением на обложке:

— Вот твоя ксива, Саня. Ребята уложились за парочку часов… А это кто? — пальцем показал на девушку.

Сидоркин и блондинка тревожно переглянулись. Санёк торжественно изрёк:

— Шаман, я хочу спасти твоё заведение!

Монголоид удивлённо приподнял густые брови.

— Щас сюда должны нагрянуть два отморозка…

***

Демоны с удовлетворением обошли кругом свою машинку, по очереди постукивая копытцами по туго накачанным колёсам. Затем с не меньшим удовольствием оглядели друг друга. Порось уже поменялся с мордоворотом одеждой. А Хрыщ принципиально отказался переодеваться, и по-прежнему щеголял в лосинах и в дамском весеннем кружевчике.

— Вот теперь можно и погоню продолжить, — облегчённо изрекли братья. Они прыгнули в салон и дали по газам.

— Прощай, дебилоид! — крикнули напоследок своему персональному (хоть и невольному) шиномонтажнику.

Толстомордый детина, в женском розовом халате, едва прикрывающем бёдра, — мрачно уставился вслед отъезжающему «Москвичу».

29. Расклады демонов

Тачка демонов, лихо взвизгнув тормозами, приземлилась прямо напротив входа в «РЕСТОРАЦИЮ». Из салона выскочили двоюродные братья, профессионально разобрали оружие с заднего сиденья. Вразвалку подгребли к входу, за стеклом висела табличка «Закрыто».

На братьев она не произвела ни хрена впечатления. Во-первых, как помним, они не умели читать по-финикийски, а во-вторых, запретные надписи никогда их не смущали.

— Тэкс, — Хрыщ основательно дёрнул дверь, но она не поддалась. Вторая попытка от Порося тоже не увенчалась успехом. Дверь не желала открываться даже демонам, легко тягающим штангу по двести килограммов в позиции лёжа. Короче, замки в кафе были серьёзными, как и сам владелец.

— Может, перерыв и ни черта никого нет? — предположил Порось. Чтобы хоть что-то предположить.

— Чччёрт! — с досадой воскликнул Хрыщ. — Провозились с тачкой, мать нашу! Ублюдок-карманник во всём виноват! Почему он так бегает от смерти, блин!? Сдох бы в банке и никаких проблем!

— Знаешь, Хрыщ, я его понимаю, — проникновенно вякнул Порось. — Ему не хочется умирать. Санёк догадывается, что герцог его у себя на молэкулы разрежет.

— А тебе-то какое дело до карманника!? — вдруг подозрительно зыркнул Хрыщ. — Почему о нём думаешь, чёрт тебя задери, а!?

— Мля, Хрыщ, ты чё тупишь, сука! — разгневался Пороська. — У нас задание такое — думать о Сидоркине Сане. И вообще, ты о нём первым щас вспомнил!

— Я вспоминаю о карманнике по-другому, не как ты! — хмуро отрезал Хрыщ. Идейную разницу между воспоминаниями, однако, не пояснил. Добавил веско: — Короче, слухай, что я говорю. И если я неправ, то поправь. Океюшки?

Сын ритора утвердительно кивнул, тиская автомат. Соображать иногда надо, но гораздо веселей просто бездумно пострелять. В идеале по живым мишеням.

И далее произошёл диалог, примерно такой как намедни у карманника, только наоборот.

— В общем, так… — начал Хрыщ, поскребя раненную щёку. — Блонда сказала, что золотые ключи у её дяди Соломона. Значит, надыть узнать, где живёт долбанный антиквар. И надыть найти его раньше, чем карманник там проявится. Вдруг Саня передумает продавать ключи, заберёт их и смоется в неизвестном направлении.

У каждого свой смысл жизни, а вот смысл смерти один для всех. Ерунда, но красивая. Хрыщ с чувством продолжил:

— Другой вопрос — эта сама блонда, племянница Соломона. Она сказала, что у неё для карманника важная инфа. Саня и блонда могут встретиться.

— Не факт, но это может быть, я прав? — встрял Пороська.

— Да-да, — покивал Хрыщ. — Необходимо помешать их встрече. Иначе, вполне вероятно, они могут помешать герцогу. А тогда герцог отпилит нам мешающие… по его мнению… места. Надо позвонить шефу, быть может, он знает, где живёт Соломон?.. Как считаешь?

— Потрясно! — брат открыл восхищённый рот. — Ты, Хрыщ, прямо стратег!

— Ну мля, не одному ж тебе классные идеи двигать, — самодовольно оскалился Хрыщ. — Дай-ка мобилу.

— Мобила была у тебя, блин, — уверенно возразил Порось.

Хрыщ прислонил автомат к двери в кафе, нетерпеливо ощупал карманы узорной ветровки и вынул «кнопочную» трубку:

— У меня тока труба драного карманника.

— Какая, к хрену, разница, — беззаботно удивился последыш ритора.

— Но мне нужна наша, чёрт подери! — в раздражении вымолвил Хрыщ.

— Дай-ка мне трубку! — Порось нежно выхватил телефон.

Из-за угла, держась за влюблённые ручки, нарисовалась парочка геев. Направилась, было, к дверям «РЕСТОРАЦИИ», но заметила каких-то типов с оружием. Геи резво сбавили ход.

— Чё вылупились!? — проревел Хрыщ, хватая автомат.

Парочка мгновенно свинтила, сверкнув противными пятками.

— Мобила осталась в ментовском костюме! — осенило Хрыща. Физиономию перекосило, он жёстко хлестнул автоматной очередью по витрине кафе. Зазвенели посыпавшиеся стёкла.

— Мля, — только и успел удивиться Пороська.

— Надоела сраная головоломка! — заорал Хрыщ, вращая бешеными глазами. — Брошу всё, на хрен, и уеду к тёплому морю, п-пусть герцог сам решает свои проблемы! — Демон прыгнул к тачке и скинул автомат на пассажирское сидение. — Пусть на земле хреновей, чем у нас, зато спокойней.

— Хрыщ, сука, ты серьёзно!? — не поверил риторский сынок. Он в изумлении держал одной рукой мобильник, а другой — автомат.

Работа дьявольского киллера — это труд не руками, и даже не головой. А игра на нервах, и по ходу братец нехило их сорвал…

— Брось оружие! — раздался сзади ритора сиплый голос.

— Кто там? — насторожился Пороська, стоящий к голосу (ака к входу в кафе) спиной, тогда как Хрыщ стоял к ресторации фасом.

— Какой-то тип с пистолетом в руке, — апатично сказал Хрыщ.

Возле разбитых, стеклянных входных дверей находился тот самый жлоб средних лет и среднего роста, что когда-то провожал Сидоркина к Шаману. Обеими руками он держал «ТТ».

Из кафе вышли ещё двое — представители монголоидной расы, тоже с пистолетами.

— Ещё два ублюдка с пушками, — прокомментировал Хрыщ с той же апатией. — Тэкс, ещё трое… У них, мля, и автомат есть…

— Кидайте стволы! — произнёс дрищ-бармен, поводя пистолетом.

Пороська резко поднял руку и сунул мобилу в карман.

— Нежнее! — крикнул один монголоид, стреляя навскидку. Пуля впилась в плечо демона.

— Ах, блин! — Пороська схватился за плечо, но свой автомат не выпустил. Тогда другой монголоид подпрыгнул и вырвал у демона «Калашников».

В дверном проёме возник Шаман. Распорядился веско:

— Ведите их в заднюю комнату! Потолкуем, по ходу, Саня не ошибся.

— Слыхал, Хрыщ? Санёк уже здесь был, сволочь!

— Слыхал.

Шаман вернулся в кафе, считая свою миссию исполненной. Щас ублюдков разоружат и доставят в подвал. Там и поразговариваем.

— Эй, отморозки! — крикнул жлоб. — Щазз медленно, не делая лишней суеты, движетесь внутрь. Один неправильный взгляд и вы станете похожи на вашу дырявую машинку.

Бандиты рассредоточились кругом, окружая беспредельщиков с хвостами.

— Ты хочешь всё послать, и умотать к морю? Верно?.. — подначил Порось, но без особой злобы, скорее ободряюще. Он так всё время и стоял: спиной к команде Шамана, лицом к брату. Хрыщ замер у передней дверцы, закрывающей тело от икр до груди.

— Я переиграл, Пороська, — обнажил в ухмылке жёлто-серые зубы Хрыщ. — Мы с тобой ещё поделаем дела, брателло. Минутный срыв, тока и всего! Надо найти хорошего спеца по исцелению нервов…

— Я рад, чёрт подери! — защерился и Порось. — Каков наш план?

— Замочим этих гадов. Потом ты звякнешь герцогу, и узнаешь адрес антиквара.

— А тыы!?

— Я по-бырому сгоняю на квартиру Танюхи и заберу мобилу… нельзя её людишкам зырить.

— Океюшки! Ну?..

— Нежно подняли руки! — приказал дрищ-бармен.

Бандиты плотным кольцом окружили демонов, держа их на мушке.

— Где бум мочить?

— Внутрях, ведь шумиха нам ни к чему… Да и надо бы выспросить у главаря, чего Саня ему нашептал, — задумался Хрыщ. — Хотя…

— Слухай, а может главарь знает и Соломона? — вдохновенно перебил Пороська. — Раз Санёк знает этого раскосого типа, то тип может знать Соломона.

— А откуда вообще карманник знает раскосого типа? — немедленно озадачился Хрыщ. — Может, он и есть тот самый авторитет, коему звонил драный косячник?.. Саня не местный, вряд ли у него здесь полно знакомых…

— Мыысль! — одобрил Порось.

— Это что тогда получается, мать нашу? — размышлял Хрыщ. — Блонда забила карманнику стрелу в той самой ресторации, где командует знакомый Сане авторитет. Если Саня здесь был, а он здесь был… как обмолвился раскосый… он мог случайно встретиться с блондой. Я не утверждаю, но это могло быть, верно?

— Стопудов верно, — поддакнул братец.

— Коли блонда знает важную инфу в смысле ключей, то она выложит карманнику всё, как на духу! И что будет дальше, не знает никто, — так заключили демоны.

— Шевелитесь, падлы! — банда потеряла терпение и начала тыкать стволами в нечистые тела.

Демоны замечали «братков» лишь постольку, поскольку те им мешали болтать. Как надоедливых мух, от которых иногда надо отмахиваться.

— Да не тыкайте, мля, пушками! — возмутились двоюродные братья. — Задрали, невежи! Щас поделимся новыми мыслишками, и устроим вам всё то, чего желаете.

Банда припухла в изумлении. Такое и при таких обстоятельствах она слышала впервые.

— Слухай, Пороська, — деловито сказал Хрыщ. — Короче, план меняется! Как зайдём внутрь, порешим всех, кроме главного раскосика. У него же в подробностях разузнаем, когда Саня был, с кем был, чего болтал…

— Узнаем у раскосого адрес Соломона, — развил тему Порось. — Ведь Санёк как-то нашёл его. К жидам без протекции не ходят, та ещё порода. Быть может, раскосик и навёл Саню на антиквара?.. Тогда, зная адрес, можно считать, что ключи в кармане!

— Супер, так и сделаем! — резюмировал Хрыщ. Он вышел из-за дверцы авто, сказал беспечно. — Пойдемте, ублюдки! Да, и в тачке мой автомат. Захватите, нелюди, он мне щас понадобиться…

Третий монголоид послушно взял с переднего сиденья демоновский автомат.

***

Демоны, в окружении бандитов, прошли сквозь разбитое стекло. Встали против Шамана. Главарь криво ухмыльнулся, попивая чаёк. Сказал без пафоса, просто:

— Ща вам разъяснят, что некрасиво портить чужую собственность… А уж тем паче, палить в городе, который вам не принадлежит! Мы жили до вас ништяково… вы же позвали в гости беспредел! Короче… если хотите быстро сдохнуть, то скажете, кто ваш хозяин и, вообще, откуда и зачем нарисовались. Ведите в подвал! — Шаман сделал отмахивающий жест.

Двое монголоидов подтолкнули незваных визитёров стволами…

— И не мечтайте, что я отдам вас ментам, — крикнул вслед Шаман. — Они нереально злы, ведь вы убили их балет из сорока человек! Но это не повод вас жалеть…

30. Бог-дочь

После того, как карманник с блондой покинули кафе, — они умотали в скверик, где разыскали укромное местечко. Чинно сидели на лавочке и вели разговоры, проясняющие неведомые сути. Конечно же, по идее, Сане хотелось бы вдуть прелестнице, чем тупо болтать, однако… странно, но Элиса не вызывала у собеседника самческого желания, не говоря о наваждении. И дело было не в смертельной опасности, и не в стремлении познать какие-то дьявольские тайны. А было просто отсутствие мужского вожделения, поэтому парочка и вела чинные разговоры. Никто не тревожил, аллейки смотрелись пустынными.

— …Значит, если ключи повернуть против часовой стрелки, то ловушка исчезнет. И Бог останется жив?

— Только не Бог, а Иисус.

— Разве Иисус не Бог?

— Сын Божий.

— Ни хрена не пойму! — разволновался Сидоркин. — Богов, мля — целая семья, так? Бог-отец, Бог-сын… Бог-мать?.. А как насчёт Бога-дочери?

— Бога-матери нет, есть Богородица! — строго сказала блонда. — И давай оставим тему. На время.

— Лады, — легко кивнул Саня. — Мне Божья родословная до фонаря, чесслово… — Он поскрёб задумчивый затылок. — Ты уверена, что с ключами всё обстоит именно так, как обстоит?

— Да, естественно.

— И почему ты так уверена?

— Понимаешь, Саша… У каждой медали две стороны…

— Знаю, знаю, — широко ухмыльнулся Сидоркин. — И у жопы две половинки.

Блондинка нахмурила красивые бровки. Скорее, от непонимания сей «игры слов», нежели от раздражения. Но карманник не дал развиться недоумению, и быстренько поправился:

— Да не грузись ты, Элиска. Я в курсе, что каждая палка имеет два конца. Ты обоснуй популярно, в развёрнутом виде. Типа для «чайников»…

Блондинка тяжко повздыхала. Как объяснить за пару минут то, чему люди учатся всю жизнь. Но мы ведь не ищем лёгких путей к совершенству! Так и запишем… то есть промолвим:

— Если есть яд, то есть и противоядие, — сказала Элиса. — И в данной ситуации противодьявольская вакцина я сама. И моё понимание таково: коли дьявол строит козни против Иисуса, то должен же кто-то спасти Его. Логично, как говорите вы, мужчины?

Логике — логиково, а девушке — девушкино, как грится… Сидоркин недоумённо похлопал глазками:

— Слышь, но откуда ты знаешь весь этот расклад?

— Сие есть тайна. Проснулась утром неделю назад и поняла, что знаю всё. Так бывает…

— Так не бывает, чё, ваще, за пурга! — поморщился Саня. — Лично я думаю, что, либо: А) Ты прочитала об этом в старинной книжке. — Вор стал загибать пальцы. — Б) Ты общалась с дьяволом; и В) Тебя просветил Бог.

Блонда слушала с живым интересом. Более того, слышала и подвергала анализу. Таковы они — вдумчивые блондинки, с девственными половыми признаками.

Карманник сплюнул и веско продолжил свою теорию:

— Книгу я откидываю, это слишком просто. Что касаемо дьявола, то лысый жмот очень не хотел нашу с тобой встречу, дорогая, — Саня усмехнулся. — Да и вообще его планы — его личное дело. По ходу, герцог даже слугам не доверяет, коли не сказал им про ключи в ящике, иначе они б стопудов проверили их наличие…

— Ключи были в ящике!?..

— Да, блин!.. Короче, в остатке имеем одно: Элиску насчёт всей замутки просветил Бог.

Блонда покачала серьёзной головой в отрицательном жесте. Торжественно продекларировала:

— Господь слишком чист, чтобы задумываться об инсинуациях дьявола! И у него хватает работы, недосуг думать о себе. Ведь мы — люди, требуем постоянной заботы и помощи… Кроме того, Иисусу ничего не стоит самому разобраться с дьяволом. Для такого дела ему не требуются помощники!

— А может Иисус тебя испытывает на прочность? — лукаво предположил Саня. — Собздишь или нет? Нечто подобное втирал мой знакомый аббат. Быть может, Бог свёл нас вместе конкретно, чтоб тебя проверить?

Устами младенца Господь иногда всё же разговаривает. А ты — всезнающий хранитель потусторонних тайн, ломаешь прелестную головку, строишь «теории заговоров»… Однако тут бах… и истину озвучивает «залётный прохожий»… что и в церкви-то не был ни разу. Элиса неиллюзорно задумалась. Сидоркин с игривой усмешкой эти думы отслеживал на её милом личике.

— Вряд ли, — наконец, сказала племянница антиквара. — В таком важном деле, как Его жизнь, Иисус не станет полагаться на волю случая. Люди опасны своей непредсказуемой подлостью. Даже апостол Пётр — первый и самый верный ученик Иисуса, три раза отказался от него! Чего уж о нас говорить!?

— Лады, хрен с тобой, — Сидоркин незатейливо закурил. — Другой вопрос, зачем тебе я? Сама можешь легко всё обделать. Если дело в ключах, то я отдам их бесплатно. Я имею понятия.

— Господь учит — люби ближнего! Ибо любовь к нему есть любовь к Иисусу!.. Вот я и хочу оказать услугу, дать тебе возможность спасти Его. А?

— Считаешь, Бог типа зачтёт? — грустно вымолвил Саня.

— Пути Господни неисповедимы, — флегматично ответила блонда. — Однако, зная о Его неизречимой милости, а также о врождённом чувстве благодарности, можно предполагать, что да, зачтёт.

Пришла пора раскрыть красивые непорочные глаза. Сидоркин произнёс меланхолично:

— Учти, дорогая красавица, за мной охотятся два демона-отморозка. Так что ты и твой дядя тоже оказались под прицелом из-за грёбанных ключей… Чесслово, я решил встретиться с тобой по одной тупой причине. Думал, ты в курсе противоядия от дьявольской мести. Но нужен я для того, чтоб выручить Бога. То есть: вместо спасения мне предложен адский труд…

Вы вынуждаете меня быть (стать) честным человеком, Элисочка. Кажется, случилось. Впрочем, всё же это не вы, а это отмороженные киллеры…

— Я боюсь демонов, Элиса! — вдруг захныкал Сидоркин. — Если б ты видела их за работой, а работа у них одна — убивать, то ты бы тож боялась. Я не трус, мля, но, как и для Иисуса, моя жизнь для меня самая важная вещь!

— Земная жизнь — пустяк, — назидательно выразилась блонда. — Подумай о вечности, Саша!

— То ж самое мне втёр дьявол, когда предложил попыхтеть на себя, — отреагировал с горьким вздохом карманник. И совсем не наигранно.

— Не знаю, что тебе говорил дьявол, однако я даю шанс оказать Господу реально неоценимую услугу! — напористо отреагировала блондинка. — Ты наверняка законченный грешник, как и многие… Давай, искупай!

Свобода не признаёт приказы как явление. Свобода либо убегает, либо бунтует, — в зависимости от характера конкретного хомо сапиенс.

— Не надо тока меня уламывать! Я не люблю эту хрень, даже дьявол просёк! — возмутился Сидоркин. Без особого гнева, по привычке. Вскочил и потоптался у скамейки, разминая ноги и мысли. — Думаю, выбор у меня небогат… В ад мне никак нельзя! Дьявол душу распустит на нитки и сошьёт себе упаковку для члена, мать етит…

Последовала череда тяжких вздохов. А Элиса подумала о том, что если б все сегодняшние вздохи Сидоркина превратить в улыбки, — то мир превратился б в антимир. С несвойственным нам объёмом доброты. Не задохнуться б только… — от переизбытка кислорода, тоже верно.

— Короче, если я спасу Бога, то моей душе светит небесная защита, — подытожил карманник. — Пусть не гарантированно, но это лучше, чем вообще ничего.

Гарантия вообще хрупкая вещь. Помним, знаем, скорбим…

— Я замолвлю Иисусу словечко, — пообещала Элиса. — Если, конечно, ты успеешь Его спасти, — подмигнула блонда.

Ну, круто. Тогда начинаем разгребать насущное дерьмо. Саня рассудительно изрёк:

— Перво-наперво, треба забрать ключи у твоего дяди. Демоны не знают адрес его магазина, но знает дьявольский агент, что следил за тобой. А, может, до сих пор следит…

— Агент!?

— Да, не стреляй глазками! — Сидоркин прикурил очередную сигарету. — У агента нет приказа отбирать ключи, он тока наблюдает. Хрен не ведаю, почему так, но это так…

— А ведь дьявол может отдать агенту новый приказ! — вставила блондинка.

— Вполне, — кивнул карманник. — И, вполне, что агент остался у ресторации поджидать демонов-убийц. А мы паримся здесь целый час, быть может, твоего дядю убивают и забирают ключи!

Блонда подпрыгнула, как мяч:

— Бежим в «Лавку», ёпт! Что же ты молчал!? — когда благочестивая матрона начинает «ёптать», то мир улыбается шире. Карманник тепло подмигнул:

— Так скоро засранцам до ресторации не добраться. Я спустил у их тачки колёса. И придурки поехали на спущенных шинах, сам видел! Пока они сообразят, что к чему, пока наладят машинку… пройдёт куча времени.

Если спешку никто не отменял, то это не значит, что она не нужна. Демоны — это не блохи, в конце-то концов.

— Далеко отсель до магазина Соломона?

— Минут двадцать быстрым шагом.

— Попёрли!

Воришка выкинул окурок, и парочка заспешила по аллее.

31. Алло, Герцог!

— Алло, герцог, — говорил Порось, прижимая «кнопочный» мобильник к уху. — У нас хорошие новости. Ключи почти что нашлись. — Демон сидел за столом Шамана, в его кабинете, положив ноги на столешницу.

— Почти?! — переспросил дьявол. — Вы ещё их не забрали?!

Хозяин в чёрном клетчатом халате стоял в своей бильярдной, с кием в руке.

— Уже скоро заберём, — заверил Порось. — Благодаря счастливой случайности мы нашли ресторацию, где Санёк имел встречу с одной блондой. Эта блонда — племянница антиквара по имени Соломон. Так вот, ключи находятся у Соломона!

— Ни хрена не пойму, — недоумевал дьявол. — Мою наколку, сказанную Хрыщу насчёт Соломона и ресторации, ты называешь счастливой случайностью?!

— Вы что-то путаете, — произнёс Пороська беспечно. — Вы, герцог, ничего не говорили Хрыщу о том, что тока что сказали.

— Ты уверен?

— Абсолют! — заверил Поня. — Мы с Хрыщём ни на минуту не расставались.

— Кому же я всё это рассказывал?.. — удивился светлейший. Догадка мелькнула в зелёных глазах, он побагровел, с силой стукнул кием по бильярдному столу. Палка сломалась. — Хотя, я знаю кому! — Зашипел дьявол. — Опять карманник! С… снова этот хитровыструганный карманник! Убейте его, Порось, слышишь, убейте! — Уже орал в трубку шеф. — Мне не терпится растерзать его драную душу!

Пороська отдёрнул трубку от уха, таким сильным был крик из телефона. Вскинул глаза вверх. Не далее, чем в полутора метрах от него, на стуле, стоял Шаман. Руки были связаны впереди, во рту торчал кляп. Шею захлестнула петля, другой конец верёвки был привязан к крюку от люстры. Потомок Чингисхана с яростью смотрел на демона одним глазом, второй был выбит или выколот.

Дьявол немного успокоился, вытер тыльной стороной ладони высокий лоб.

— Порось, где ща карманник?

— Точно не знаю. Хозяин ресторации после пристрастного допроса раскололся, что карманник и блонда встречались. Куда погребли, он не в курсе, но знает адрес Соломона.

— Вы сами где? — дьявол подошёл к бару, налил из фигуристой бутылки тёмного пойла.

— Я в ресторации, а Хрыщ попёрся забрать мобилу. Он, кхм, забыл её в квартире Танюхи. Мы там сидели в засаде. Щас вернётся ко мне, и сразу двинем к Соломону.

Если ты не перехитришь мир, то мир перехитрит тебя. Однако, с дьяволом подобные штуки выходят боком. А иногда и раком… Риторский сынок чуть помялся и извинительно добавил:

— Светлейший герцог, уверяю, что мы бы сразу рванули к Соломону, да хозяин ресторации не желал признаваться!.. Поэтому, пока я с ним беседовал, Хрыщ и решил сгонять к девке. Вы ведь понимаете, мой герцог, что оставлять трубку людям опасно!

Прощение делает тебя свободным, а понимание чужих проблем — убивает. Причём, напрочь. Однако у нечистой силы своя психология, и свои психоанализы от своих местных фрейдов. Дьявол залпом выпил из стакана, даже не поморщившись.

— Хорошо, как только Хрыщ подрулит, мчитесь к Соломону! Вас в ресторации ждал мой агент, но, сука, ик… — вдруг икнул босс. — Но поскольку я сам рассказал карманнику о замуте, которую поручаю вам, то, ясен перец, он предупредил блонду, и парочка сли-ик-няла… Чуть погоди-ик…

Дьявол съел полукилограммовую кисть винограда, с её деревом и с её косточками, — просто тупо засунул ветку в рот целиком. И закончил мысль:

— Агент, естественно, отправился следом. Он-то их не упустит, не лоханётся, как вы у банка!

— Светлейший герцог, Вы знаете про банк!? — растерянно воскликнул Порось.

— Действуйте! — отключился дьявол. Он упёр руки в бильярдное сукно, и немного подумал. Напикал шестизначный номер, молвил кратко:

— Алло, Конфуз! Слухай меня внимательно…

Порось встал из-за стола, сунул сотовый в карман брюк. Взял лежащую на столешнице пачку сигарет, прикурил. Подошел к авторитету, тот глядел с той же немой злобой. Демон недолго, прищурившись, наблюдал за Шаманом, глядя снизу вверх, снова затянулся… и толкнул стул. Сделал несколько шагов к выходу, на пороге оглянулся. Тело висело, дёргаясь в петле. Секунда… три… десять… и движения прекратились, туловище обмякло.

— Отправляйся к дьяволу, раскосик, — равнодушно сказал Пороська. — Дружки там в скуке без тебя… Да и кому ты нужен, на хрен, здесь таким уродливым? Без глаза и с собственным членом в собственной заднице. — Демон сделал ещё пару затяжек и выкинул окурок. — Как он не сдох после всего и даже сознание не потерял?! Живучий, гадёныш!..

***

Поня прошёл по узкому коридору, и очутился в обеденном зале. Здесь царил полноценный разгром: стены и бар — в пулевых отверстиях, пол усыпан битым стеклом и гильзами, на полу шесть трупов, столы и стулья разломаны, всё, к хрену, перевёрнуто вверх дном.

— Нехило так почудили, — демон отыскал за барной стойкой целую бутылку «Пунша», гнилыми зубами сдёрнул пробку, хорошо глотнул, и лениво поскакал на улицу. Задержался у выхода, чтобы сделать ещё глоток, после отшвырнул бутылку, и выдвинулся на свежий воздух. Уселся на деревянную скамейку, находившуюся в десятке метров от входа в «РЕСТОРАЦИЮ». Засвистел, упёршись руками в лавочку и поглядывая по сторонам.

32. Раритетная святыня на продажу

Сиреневая иномарка неспешно ехала по Новосибирску.

— И как житуха в монастыре? — спрашивал пассажира седоватый водитель, в кожаной кепке.

— Ничего, — тонким голоском отвечал наш знакомец Сергий, «мнущий булки» на переднем сиденье. — Только некоторые пользуются своим служебным положением!

— Такое везде, — усмехнулся шофёр. — Пока существуют начальники, будет и служебное положение. — Он с усмешкой глянул на инока. — А сейчас куды, домой на побывку?

— Нет, я возвращаюсь в мир, — ответствовал Сергий, усиленно глядя по сторонам, как будто что-то выискивал. — Пойду служить в Кафедральный Собор… здесь, в Сибе. Буду там петь!

— А чего в монахи шастал?

— Захотел лёгкой жизни, — честно ответил Сергий. — Вот-вот, остановите тут, пожалуйста!

Сиреневая иномарка прижалась к бордюру. Настал момент расплаты. То есть, оплаты.

— Сколько возьмёте с меня за проезд? — инок смотрел наивными круглыми глазами, в гласе вибрировало беспокойство.

— Да иди уж, — усмехнулся водила. — Чего взять с нищего служителя? Попросишь у Бога милости для меня, и в расчёте.

— Спасибо! — монах стал безуспешно дёргать дверцу. Почти наверняка, что «прожорливый потомок Бога» первый раз прокатился на такого рода машинке. — Как отворить дверь?

Седоватый водитель перегнулся, потянул за ручку. Сергий вынул своё тучное тело из салона, протопал немного по тротуару и исчез в аккуратном, квадратообразном домике с вывеской «Антикварная лавка».

Водитель проводил его ухарским взглядом, вставил в зубы сигарету.

— Одна-ако? — протянул с весёлым удивлением. — Надо было всё-таки содрать с него бабки!..

***

За кассой скучал в гордом одиночестве Хасим: сильно курчавый сорокалетний приказчик, в Кипе. Звякнул колокольчик над входом, к кассе подплыл толстый инок:

— Здравствуйте!

— Здгавствуйте, — прокартавил продавец, учтиво вставая со стула. — Чем могу служить?

— Я бы хотел продать одну вещь…

— Что за вещь?

Монах воровато оглянулся на вход, порылся за пазухой рясы и положил на прилавок изящный жёлтый крест примерно пятнадцати сантиметров длиной. Внушительного отлива, с зелёными камешками на крестовых перекладинах.

— Вот.

Приказчик поднёс крест к опытным глазам, затем повертел в чутких пальцах… со знанием дела хмыкнул. Опустил крест назад, на прилавок.

Сергий с волнением во взоре наблюдал за каждым движением.

Служащий открыл узорную дверь, соединяющую магазин с кабинетом владельца, и сухо крикнул:

— Хозяин, монах пгинёс золотой кгест! По-моему, сегедина девятнадцатого века!

33. Билеты в ад

— Так, мля! — Хрыщ стоял возле неработающего телевизора в квартире Танюхи. Сама мёртвая девушка лежала на полу, на носилках, уже в саване. Ей в живот уткнулся медбрат — тоже мёртвый, прикрытый медицинским халатом. Из-под халата торчали голые ступни и кусок задницы. Одежда медбрата — серые штаны и зелёный свитер, перекочевала на демона в человеческом обличье.

— Ах! — К стене, рядом с диваном, жалась бригада «Скорой помощи»: интеллигентный мужчина с чемоданчиком в руке — врач; курносый парень — второй медбрат, и золотокудрая девушка — ассистент.

Демон нацеливал автомат по очереди на каждого и грозно спрашивал:

— Среди вас есть спец по нервам?! У меня нервы стали ни к чёрту, надо срочно лечить!

— Я невропатолог по специальности, — подал дрожащий голос доктор.

— Ты лечишь нервы?!

— Лечил… до того, как перешёл работать на «Скорую».

— Хорошо лечил!? — победоносно оскалился Хрыщ.

— Н-никто не жаловался, — врач стал заикаться.

Парень цеплялся пальцами за стену, пытаясь слиться с ней в единое и нераздельное целое, девушка молитвенно сложила ручки на свежей груди, беспорядочно блуждая испуганным взглядом в поисках спасения.

— Ну-ка, пристрели кого-нить! — приказал Хрыщ. Убийца приблизился к доктору, сунул ему автомат. — На свой выбор, разрешаю.

— Я-я н-не м-могу… — проблеял врач, вжимаясь в стену.

— Сможешь, лепила, — успокоил демон. Он обхватил безвольную, трясущуюся руку эскулапа своими корявыми пальцами с грязными ногтями, положил указательный палец доктора на курок. Повернул автомат, подлаживая под палец… Внезапно оружие гулко выстрелило. Пуля засела у Хрыща под шеей, а крови не было.

— Ма-ама! — в ужасе прошептал медбрат. Девушка приоткрыла влажный ротик, и так и встала.

— Ты не в меня стреляй, мать твою, — проворчал Хрыщ, чуть покачнувшись, но не выпуская руку врача. — Одежду тока испортил.

Девушка вдруг рванулась, пытаясь выбежать из угла.

Реакция Хрыща сработала молниеносно. Эскулаповым пальцем он нажал на спусковой крючок. Ассистентка сделала скачок и рухнула на пол, неловко подвернув ножку в ажурных чулочках. Между лопаток медленно проявлялись две кровавые дырки.

— Супер! — Хрыщ выхватил автомат, сделал шаг назад и надавил на спуск. Три пули впились в грудь доктора. Он выронил чемоданчик, схватился одной рукой за рану, другой за плечо медбрата. Глаза, выражавшие дикую муку, закатились. Интеллигентный доктор упал лицом вверх, испуская изо рта кровавую пену.

— Теперь ты грешен! — объявил убийца. — И, значит, пойдёшь в ад. Наверху могут многое простить, но тока не покойников… И я, наконец, подлечу нервы, иначе эта работа совсем их истреплет! Да и Пороське не помешает, тоже стал срываться, чёрт его задери…

Демон с прищуром глянул на медбратика. Тот еле слышно всхлипывал, слёзы текли по курносому лицу. Парень стоял неестественно прямо, чуть закинув голову назад, и смотрел вперёд ничего не видящим взором.

— А ты живи, подлец! — объявил Хрыщ, опуская автомат. — Я не такой кровожадный, как Поня, убиваю ток в интересах дела. — Демон поскакал к выходу, но напоследок оглянулся. — Иногда бывают срывы, но… это издержки вредного производства…

Есть тысячи способов убить человека. И лишь один произвести его на свет. Это не хорошо и не плохо, а это лишь биология. Медбратик не слышал потусторонней философии. Он, по-прежнему, почти беззвучно плакал, уставившись в неработающий телевизор.

34. Союз «Спасение Христа»

Приказчик в антикварной лавке сидел за прилавком, и, позёвывая, читал газетку. День клонился к вечеру, современные рабы тащились с работ в свои эконом-норы, люди бизнеса и просто богатые тунеядцы рядились в рестораны и стрип-бары, а человек искусства шёл в театр или в кино. Покупателей не ожидалось, ещё пять-десять минут, и можно нести сегодняшнюю выручку хозяину для подсчёта, а самому приказчику мотать домой, к бездетной Саре и юному коту.

— Дзинь! — Звякнул колокольчик над входом. Вбежала Элиска, а за ней незнакомый приятный мужчина в чёрном костюмчике.

— Хасим, дядя на месте? — выкрикнула блонда, подпрыгнув к кассе. — И как вы тут?!

— Кхм… мы габотаем, — удивился приказчик непонятной суете. Хотя Элиска весь день какая-то шалая, вполне что влюбилась в это симпатичное сопровождение, и вполне, что пришла представить его Соломону. Логично, особенно для первого предположения…

Мужик в чёрном костюме почему-то без конца оглядывался, и вообще вёл себя очень тревожно, если не странно.

— Дядя в хогошем настгоении! — подмигнул Хасим своей логике. — Если вы чуть подождёте, то не газочаруетесь, думаю. У него сейчас клиент…

— Идём, Саша! — блонда зашла за прилавок, потянула узорчатую дверь, ведущую в кабинет, и столкнулась в проходе с толстым монахом. — Прошу прощения! — девушка обошла Божьего служителя, присела напротив Соломона за стол, и задвигала губками, что-то жарко донося. Что именно, Сидоркин расслышать не мог, он замер на пороге, с удивлением разглядывая инока.

— Серё-ёга!?

— Здравствуй, братец Александр!.. — смутился монах. Он неловко потупил взгляд.

— Что ты тут делаешь, мать твою?! — воришка стоял, загородив проход.

— Да так… — Сергий ещё больше зарделся. — Кое-что продавал… — Затем расстрига хмуро глянул на недавнего послушника и добавил обиженно. — Меня выгнали из обители! Из-за тебя, Александр!

Приказчик залез на стул, и наблюдал свысока занятную сценку, навострив уши и забыв про газету.

— Как это выгнали? — Сидоркин изобразил непонимание.

— Игумен Феофил очень осерчал на меня. За то, что ты в моё дежурство украл раку… Ты сюда её продал?

— Рака — это ящик с костями? Так называется?

— Да, истинно! — покивал Сергий. — В раке лежал прах святого Алексия, покровителя монастыря.

Любой глобализм вызывает маленькие локальные катастрофы. Так было и будет. Аминь.

— И ящик, и кости я отдал дьяволу, Серёга, — будничным тоном произнёс карманник. — Боюсь, для монастыря они потеряны. Если тока вашему аббату не придёт в голову спуститься в преисподнюю… Помимо костей вашего святого пряника, в ларце лежали ключи спасения. Вот, хочу спасти Бога, чёрт возьми! Он бы сам себя спас, но, по ходу, не знает о грозящей опасности.

Самый приятный момент в сумасшествии — это осознание того, что ты — это не псих. Инок заморгал с частотой пульса. Приказчик сильнее вытянул любопытное ухо. Возникла менопауза морального толка.

— Саша, подойди! — донеслось из кабинета.

— Пойдём-ка со мной! — Сидоркин развернул инока к кабинету, легонько подтолкнул с порога. Узорчатая дверь за ними плавно закрылась, расстроив Хасима. Однако монах не желал двигаться с места, всё моргая и моргая, правда с меньшей частотой.

— Идём, чувак, не сцы! — карманник приобнял невольного подельника за плечи. Так они и прошли к столу, за которым посиживали дядя и племянница.

— Элиса, познакомься, и вы тоже, Соломон! — торжественно вымолвил Саня. — Мой подельник — Серёга. Помог вынести… как ты сказал?

— Рака… — пробормотал инок, бегая круглыми глазами.

— Ага. Помог мне вынести раку с золотыми ключами с территории монастыря! За что аббат, мля, вытурил его оттуда.

Однозначно забавная шняга. Ни хрена не смешно, но прикольно.

— Саша, ты украл раку с прахом святого!? — поразилась Элиса.

— Конечно! — передёрнул плечами Санёк. — Ты думала, я ключи на улице нашёл!?

Соломон не проявлял ни малейшей эмоции, сидя с бесстрастным лицом.

— Игумен Феофил внёс меня в «чёрный список»! — сообщил Сергий. — Меня больше не примут ни в один монастырь! — пожаловался монах.

Громкое заявление было тихо проигнорировано.

Сидоркин взял два стула с высокими спинками, чисто по-хозяйски, от стены, поставил их возле стола. Опустил задницу на одно сиденье, хлопнул по другому стулу ладонью:

— Приземляйся, Серёга! Потолкуешь с нами. Давай, подельничек… Может, подскажешь чего, всё ж Бога ты лучше всех нас знаешь.

Сергий не решился перечить. Он нежно опустился на стул, чинно сложив пухлые ручки на коленках.

— Ты ввела дядю в курс дела? — спросил Сидоркин у блондинки.

— Нет, но дядя нам поможет. Правда?

— Да, я помогу вам, — кивнул в согласии антиквар. И обратился к Сане: — Знаете, когда Элиса загорается идеей, то её нельзя переубедить. А так как Элискины идеи всегда приносят ощутимую выгоду нашему с ней благосостоянию, — еврей потёр пальцы друг о дружку, — то я подчиняюсь.

— Дядя! — невежливо прервала блонда. — Расскажи-ка Саше, что ты уже сделал, по моей просьбе?

Монах открыл рот. Вообще, это у него была характерная черта. Когда инок внимательно слушал, он всегда держал рот разинутым. Естественно, если не кушал.

— Элиска всегда меня одёргивает. — Соломон по привычке застучал шариковой ручкой по столешнице. — Но я прощаю, ведь она — моя единственная дитя…

— А можно, блин, короче? — не выдержал уже воришка.

Мудрый жид оставил дерево в покое. Сказал без затей:

— Я позвонил своему человеку, он работает на таможне, в аэропорту «Толмачёво». Вы с Элисой завтра в пять часов утра летите грузовым рейсом. Приземлитесь в Тель-Авиве, и на автобусе доедете до Иерусалима.

— Прекрасно! — обрадовалась девушка. — Я тебе говорила, Саша, что мой дядя самый ловкий и понимающий! Завтра мы будем в Святом городе! Посетим Виа де ла Роса, и всё закончится!

— Для Бога закончится, но не для меня, — проворчал карманник. — А до завтра надыть дожить… Ты сказала дяде про отморозков?

— Нет ещё.

— Тогда скажу я! — Сидоркин прямо взглянул на антиквара. — Соломон! Я не буду пудрить вам мозги всей хренотенью, что узнал час назад. Совсем скоро… к вашему магазинчику подгребут два отмороженных типа, для которых убить легче, чем посцать! А где-то рядом болтается мутип, который всё выглядывает и вынюхивает…

Библия выводит двенадцать (пусть тринадцать) апостолов. Саня столь высоко не претендовал, но в роль апостола №50, в целом, вжился. Карманник это не столько знал, сколько чувствовал. Точней, не знал ни хрена, но сильно ощущал.

— Диспозиция в том, что щас мы все валим прочь! — вдохновенно вещал Сидоркин. — Уйдем из магазина хитрым способом, рассказанным мне дядей Васей. Обрубает, к чёрту, любую погоню…. Короче, ты — Серёга, рулишь вместе с нами, когда удерём, то вали куда хочешь, — вор по-свойски похлопал инока по шее. — Со мной и Элиской всё ясно, — Саня криво ухмыльнулся, потом показал трепещущим перстом на антиквара. — Вы, Соломон, отдайте мне ключи, и на эти выходные заройтесь, на хрен, в землю или нырните на дно океана, но только не светитесь ни дома, ни в магазине. Тогда будете живы!

35. Псих на лавочке

Пороська грелся на солнышке возле разгромленной «РЕСТОРАЦИИ», сидя на всё той же лавочке, и расслабленно млея. К кафешке подскочила парочка полицейских машинок, ореянных синим цветом мигалок и матюкающихся с помощью сирен. Из салонов нарисовалась группа балета, с автоматами и в масках, а также ментовской лепила с чемоданчиком и трое мусорят в штатском.

Маски-шоу, поводя стволами, осторожненько поскакали в ресторан.

— Всё чисто! — послышалось из здания.

Лепила и молодой мусорёнок заскочили в кафе следом за балетом. А ещё двое, явно тёртые мусорята, подгребли к Поросю.

— Кто вы? — спросил один — белозубый мужчина с интеллигентным лицом, тонкими губами, с папкой в руке и в сером костюме. Следователь.

— Моё имя тебе ничего не скажет! — кичливо ответил Пороська, щуря от солнца жёлтые глаза. Внешний вид «прохожего» не вызывал доверия у полиции, и вызвать не мог. Пыльная одежда в пятнах крови, рожа в ссадинах, странные кеды.

— Знаешь его? — обратился следователь к коллеге.

Коллега-опер был слегка полноватым человеком с лысым черепом, проницательными глазами и толстыми губами. Крепкую фигуру обтягивала традиционно чекисткая чёрная кожанка. Он произнёс, обнажив сверху справа жёлтую фиксу:

— Среди Шамановской братвы такого, кажись, нет. — И задал невнятному отдыхающему свой вопрос. — Ты давно здесь сидишь? И зачем, вообще, сидишь?

— А на хрена тебе знать!? — ухмыльнулся Пороська.

Лысый опер без затей сгрёб анкетируемого за костлявое плечико:

— Слышь, ты как разговариваешь, урод!?

— Полегче! — огрызнулся демон в человеческом обличье, пытаясь стряхнуть руку. — У меня прострелено это плечо!

Опер держал цепко, поэтому Поне пришлось укусить его за указательный палец.

— Ай, мля! — вскрикнул мусорёныш, отдёргивая руку. На укушенном пальце медленно проступали капельки крови.

Оперуполномоченный смотрел на палец и хренел. Следователь тоже смотрел на палец и охреневал. Затем оба посмотрели на Порося. Тот делал вид, что ничего не произошло, так и сидел, с безмятежной рожицей. Как будто полиции рядом нет и не было.

— Гляди, Коля, — почему-то прошептал следователь. — У него ухо пришито. Похоже, псих.

— Мне, в смысле, прививку делать от бешенства!?

— Не помешает!

Подбежал молодой мусорёнок. Задорно гаркнул:

— Товарищ капитан!..

— Ну… — отозвался опер.

Красные капли крови уже струйкой бежали по пальцу, падая на асфальт.

— Вы руку поранили? — озаботился мусорёнок.

— Ерунда…

— Как сказать, Коля! — возразил следователь. — Тебя ни разу не кусала бешеная собака? То же самое!

— Он мою кровь с асфальта будет слизывать! — отпарировал опер, понемногу выходя из ступора. Розыскник зажал ранку на пальце и спросил у стажёра. — Что там? — мотнул головой на ресторацию.

Паренёк оторвался от разглядывания интересного типа с пришитым ухом, и сказал возбуждённо:

— Настоящее месиво! Всё, как у банка — гора трупов и полный разгром!.. Похоже, ребята, что учинили это, поклонники дешёвых боевиков!

Как правило, дешёвый боевик влетает продюсерам в дорогую копейку. Однако полиции сие неведомо, ведь она не строит декорации, а реально разгребает натуральное дерьмо.

— Попробуй найти свидетелей! — распорядился лысый опер.

— А это кто? — парнишка показал на Пороську.

Полиция разговаривала, стоя полукругом возле лавочки. Порось не слушал их трёп, сидел себе молча и сидел, как будто был в гордом одиночестве.

— У меня чуйка, что чувак в курсе темы! — с усмешкой произнёс следак.

— Я тоже так считаю. Странно, почему он не убежал? — размыслил опер.

— Псих… Кто знает, что у него в башке?

— Нам и придётся узнавать, — вздохнул опер, и крикнул в сторону мусорёнка: — Зайцев, ты ещё здесь, мать твою?! Марш за свидетелями!

— Ага! — паренёк встрепенулся и убежал.

Дьявольский калейдоскоп, разбавленный божьей мозаикой. Звучит красиво, а пахнет дурно. Впрочем, полиции на мистику плевать, что, в общем, логично. Хоть и не всегда верно.

— Я его гружу! — закатал рукава опер, кивая на демона.

— Угу. Я пойду на место преступления, гляну, что да как. Не горячись особо, психи непредсказуемы, — напутствовал следователь, отходя к дверям «РЕСТОРАЦИИ».

— Сюда! — опер сгрёб непочтительного Поню за грудки, приподнимая с лавки.

К закусочной, на полной скорости, подлетел синий «Москвич» 1987 года выпуска. Громко взвизгнув тормозами, врезался в зад полицейской тачке.

Следователь на полпути резко обернулся и замер. Из ресторации выскочил балет, настраивая автоматики.

Опер с психом в мускулистых руках повернулся к «Москвичу». Машинка дала задний ход, сдав назад до скамейки, и остановилась. Хрыщ дотянулся до пассажирской дверки, распахнул:

— Проблемы, Поня?

Маски-шоу уже навострили лыжи к лавочке. Опер нервно смотрел на Хрыща, не выпуская Порося из рук.

— Чёрт, наконец-то! Я узнал адрес Соломона, надо срочно ехать! — вскричал риторский сын.

— Так садись, — пригласил Хрыщ. — Или тебе мешает лысый ублюдок?!

— Да ну тебя на хрен… — усмехнулся Пороська. — Мне пора! — подмигнул он Коле.

Первый балетун был уже возле бампера. Ему остался один прыжок.

Поня ловко извернулся, заскочил в салон «Москвича», и тачка тотчас же откатилась назад.

Балетун опоздал на драную долю секунды — вместо дверцы вцепился в пустоту. По инерции сделал ещё пару прыжков, но поняв, что проиграл — остановился. Группа поддержки числом три автомата — затопталась рядом. Машинка издевательски бибикнула и укатила прочь, стрелять ей вслед балет не сподобился. Любопытствующая публика просматривалась повсюду, хотя и не приближалась.

— Что за чёрт?!

Опер таращил глаза, пытаясь понять, что произошло. На него странным образом была одета куртка демона, только не сзади, как положено, а спереди и наизнанку, на манер смирительной рубашки.

Подошёл балет и сразу же, профессиональным взглядом, рассмотрел противотанковую гранату. Она совсем не мирно лежала на лавочке с вытащенной чекой.

А дальше всё происходило совсем не так, как в дешёвом боевике: никто не бросился накрывать смертоносный подарок своим героическим телом, никто геройски не закричал «Ложись!», и даже никто отважно не рванул врассыпную от заминированной лавочки…

Дальше… просто прогремел мощный взрыв…

Через мгновение на асфальте лежали тела пятерых мусорят, изрезанные осколками. Клубился ядовитый дым.

Ругаясь и кряхтя, с земли поднялся следователь, изрядно помятый. На щеке алела кровь, стекая струйкой. Он размазал кровь рукавом, ошарашено уставившись на трупы.

36. Служба «Нахрен Бога»

В кабинете антиквара шли приготовления к побегу. Дело было на мази, и адепты божьего спасения немного расслабились. Торопливость вкупе с настороженностью рассосались по углам.

Соломон возился у сейфика, встроенного в стену — с кодовым и внутренними замками.

Элиса временно вышла, дабы проводить любопытного приказчика из нашей истории домой — к Саре и юному коту.

Саня, стоя у стола, вертел в искусных ручках золотой крест примерно пятнадцати сантиметров длиной. И с усмешкой выспрашивал у монаха:

— Значит, тебя выгнали не с пустыми руками, Серёга? Что за крест? Ограбил аббата?

— Жить надо на что-то… — засмущался монах, опуская круглые глазки. Он всё также сидел на стульчике с высокой спинкой.

— И ты решил обеспечить себе безбедную житуху, не прилагая особых усилий? — продолжал ворик, всё более усмехаясь.

— Прежде чем осуждать, поищите бревно в своём глазу, — пробормотал экс-монах, цитируя Святое Писание.

— Чего, чего? — в натуре удивился Саня. Расхожую мысль он вкурил, но наглость подельника умиляла.

Сергий лишь ещё больше насупился.

Из собственно магазина появилась блонда, сунула дяде дневную выручку, и чётко сказала:

— Хасим закрыл лавку и ушёл. Через стекло я ничего подозрительного не заметила!

— Отлично! — отвлёкся Саня. — Он закрыл магазин так, как я распорядился?

— Да, — подтвердила девушка. — На один английский замок. Его легко открыть изнутри.

Карманник положил крест на стол, и снова обратился к иноку ироничным тоном:

— Серёга, твои предъявы не уместны. Я — законченный жулик, но ты ж, блин, монах! Воровство — это тяжкий грех, нет?

— Грех — оставлять человека на произвол судьбы! — проворчал Сергий.

Неисповедимы поступки человека, и в этом смысле неисповедимость Господа нервно курит. На том и порешили.

— Вот! — Соломон брякнул на стол золотые ключи, настороженно взглянул на Саню. — Вы меня сильно напугали рассказом об отмороженных типах. Может, позвонить в полицию или оповестить Шамана? Он — очень крутой!

— Против драных киллеров не выстоит и спецназ! Вы уж поверьте, дядечка! — Сидоркин задумчиво сгрёб ключи, крутанул их на указательном пальце и подкинул на полметра вверх.

Сергий заворожено смотрел, как ключи переворачиваются в воздухе, маня искусительным блеском. Ключи взлетали и падали в Санину ладонь всего три четверти секунды, но монаху показалось, что это продолжалось три четверти часа, так притягательно было зрелище.

— Хорошо, — кротко согласился Соломон, явно приняв на веру слова Сидоркина. Он отошел от сейфа к стенному шкафу, открыл дверку, снял с вешалки пальто, начал облачаться.

Тем временем, Саня поймал ключи и крепко сжал их в ладони.

— Братец Александр! — пискнул инок. — Из-за этих ключей ты и украл раку?

— Верно, — ухмыльнулся карманник, вновь перевешивая ключи на указательный палец. — Неужели ты полагаешь, что кто-то мог польститься на старые кости вашего дурака—святого?! — спросил он у монаха, вращая ключи на пальце.

Круглые глаза Сергия стали ещё круглее. Наивность во взоре сменила жадность.

— А можно их посмотреть?

— Да не вопрос, — Сидоркин с превосходством отдал ключи.

Инок стал ощупывать золото пухлыми пальцами, хищно дыша. Машинально облизываясь и причмокивая.

Соломон сунул за пазуху дневную выручку, потом рассовал по карманам две толстые пачки долларов. Взял с полочки барсетку, залез туда горбатым носом, проверяя содержимое.

Сидоркин обратился к Элисе, которая стояла рядом с романтичным видом:

— Поступаем, как договорились. Я и Серёга выходим через служебный вход. Потом…

Послышалась автоматная очередь, ещё одна… звон разбитого стекла, невнятные крики, грохот…

Сидоркин мигом оборвал инструктаж и крикнул, с тревогой глядя на узорчатую дверь, ведущую в магазин:

— Отморозки пришли! Меняем задумку! Быстро все к служебному входу!

Карманник подтолкнул Элиску, та прыгнула к чёрному ходу и скрылась в дверном проёме.

— Шуруй, чёрт возьми! — прикрикнул Сидоркин, дёргая монаха за руку. Тот вскочил и засеменил вслед за девушкой.

Карманник прыгнул к антиквару, и усиленно пихнул:

— Чеши, Соломон, мать твою!

— Золотой крест! — еврей кинулся к столу с распростёртыми объятиями.

Жадность порождает бедность, а иногда и смерть. Дверь, соединяющая магазин с кабинетом, распахнулась, и в кабинет ввалились заполошенные демоны.

— Санёк, етит матит! — радостно заголосили нечистики.

— Чччёррт! — Сидоркин быстренько убежал в чёрный ход.

Порось дал короткую очередь. Одна пуля попала пожилому еврею в ногу. Жидок вскрикнул, пошатнулся, рухнул на колено, перекатился на спину, зажимая бедро обеими руками. Из-под пальцев сочилась кровь.

Демоны споро подбежали.

— Где золотые ключи!? — заревел Пороська.

— Ты отдал их карманнику!? — прорычал Хрыщ.

— Отвечай! — Порось взмахнул автоматом и с силой опустил кованый приклад на еврейскую голову. Удар пришёлся точно в лоб, Соломон обмяк и перестал подавать признаки жизни.

— Зачем, мля, ты это сделал!? — Хрыщ толкнул братца. — Как он, сука, теперь ответит!?

— Это его проблемы! — заносчиво ответил Порось.

— А?.. — тупо ошалел Хрыщ.

Менопаузу прервали три сочных, громких хлопка, донёсшихся с улицы.

— Что там за хрень!

— Поскакали и узнаем!

***

Демоны выскочили из дверей служебного входа на улочку, плотоядно огляделись. И несколько растерянно встали на месте.

— Да уж, да уж…

Прямо под копытами в кедах валялись два тела — мужское и женское. А в паре метров стоял маленький толстяк в чёрном плаще, с заплывшими глазками и с тройным подбородком. Он подул на дымящееся дуло револьвера:

— Чёрт подери, парни, мне приходиться выполнять вашу работу! — толстяк сунул оружие в карман плаща.

— Ты кто? — спросил Хрыщ, не знавший ни о каком агенте. Он настороженно водил дулом пистолета.

— Расслабься, — усмехнулся нежданный помощник. — Я — Конфуз. Служба «НБ». — Толстяк показал треугольный серебряный значок. На нём была выгравирована шестиконечная звёздочка.

Поня склонился над лежащими людьми. Отложив автомат, кряхтя, перевернул мужское тело лицом вверх.

В груди зияли две раны. Сын ритора расстегнул пиджак, разорвал рубашку, приложил пришитое ухо к сердцу. Затем вскочил, подхватив оружие.

— Санёк — покойник! — объявил он. Заметил толстяка. — Ты агент?

— Служба «Нахрен Бога», — ответил за агента Хрыщ, хмурясь и тиская автомат. Кажется, он был недоволен непрошенной помощью.

— Дьявольская Безопасность! — в благоговении вскричал Пороська.

— Меня направили вам в помощь. Я убил карманника и блонду, — просто сказал агент. — Забирайте у покойников ключи и возвращайтесь в ад. Дьявол вас ждёт.

Толстяк повернулся и вразвалку пошёл прочь.

Где-то невдалеке, бессчётный раз за день, заиграли всяческие сирены.

37. Персики

— Ах, кайф! — Дьявол плескался в бассейне, у себя в резиденции. Вот он вынырнул, помотал головой, подплыл к лесенке, ухватился за гладкий поручень и вылез из воды.

На герцоге были семейные трусы в цветочек, до колен. Светлейший взял со стульчика длинное полотенце, с нарисованным на нём волком, и стал вытирать изрядно волосатое тело. Хвост спокойно спускался на пол.

Возле бассейна стоял лёгкий пляжный столик. На столике — тарелка с персиками. Рядом фигуристая бутылка и негранёный стакан.

— Стук-тук-тук… — в помещении с колоннами появились Хрыщ и Порось в своём демоновском обличье: гротескные рожи и зелёные шорты.

Дьявол промокнул глаза, бросил полотенце на стул. Помощники почтительно переминались. Шеф налил в стакан на два пальца тёмного пойла, выпил одним духом, закусил персиком, протянул своенравную руку:

— Дайте ключи!

— Ключей нет, мой герцог, — тушуясь, ответили демоны.

— Чтоооо!? — рявкнул хозяин преисподней. — Как это понимать, мать вашу!?

Испуганное эхо забилось между колоннами.

— Мы обыскали тело карманника, и тело блонды, — объяснил хриплый демон.

— Ещё мы обыскали лавку антиквара, — добавил демон с альтом. — Ключей нигде нет!

Дьявол ненадолго задумался. Движения мысли легко читались на породистом лице. Иногда мысли тонкими струйками пробегали по рубину зубов, вспыхивая красными искорками.

— Карманник и блонда мертвы, это супер. Но ведь Соломона вы не пристрелили. Что он рассказал? — строго спросил босс боссов.

— Э-эм… мой герцог… Соломон сдох, — в замешательстве доложил Хрыщ.

— Вы всё-таки стреляли в него!? — озадачился шеф. — Надо было сначала допросить! Вы, мать вашу, совсем тупые!? — хозяин сжал громадные кулаки.

— Нет-нет, герцог, мы не стреляли в Соломона, — грустно оправдался Хрыщ.

— Так что мы не тупые! — кичливо вставил напарник.

— Просто Порось очень сильно ударил антиквара по башке прикладом, — докончил мысль Хрыщ.

Травма, несовместимая с жизнью, зачастую рушит как человеческие планы, так и дьявольские. Самой смерти, кстати, всё равно, она над и вне всяческих дилемм.

— Вот, кретины! — гневался герцог, сверля помощников зелёными немигающими гляделками. — Вы так вошли во вкус убийства, что перестали напрочь шевелить мозгами! — Хвост шефа поднялся в воздух, покачиваясь из стороны в сторону, казалось, он им виляет.

Демоны приуныли, и свои хвостики покаянно опустили.

— Я не узнаю вас, ребятки! Вы ведь можете здраво рассуждать, — босс вдруг перешёл на отеческий тон. — Взять, к примеру, блестящую, не побоюсь этого слова, операцию по поиску нужного мне человека. В ста пятидесятимиллионной стране вы смогли его найти даже в тюряге! Другое дело, что он оказался козлом… Или сегодняшний случай. Вы сами, без подсказок, допёрли, что ключи находятся у антиквара Соломона, сами же пробили его адрес…

— Это была моя идея! — заулыбался Порось.

— С чего это твоя?! — возмутился Хрыщ, пихая брата.

— И в то же время такая агрессия, жестокость, — повысил голос господин, обрывая перепалку. — Зачем вы положили отряд балета возле банка? — тон властителя посуровел. — На хрена ты, Хрыщ, перестрелял бригаду «Неотложки»?! Отвечай, мать твою, живо!

Демоны напыжили убитые горем хари.

— Нервы ни к чёрту, мой герцог, — пробормотал Хрыщ.

— Нервы, ага… Слухайте, а может вам отдохнуть от умственной работы? — вкрадчиво произнёс босс. — Спуститься в преисподнюю, попыхтеть кочегарами или разделочниками? А!? — снова рявкнул хозяин.

Демоны смущенно переглянулись. В отвращении покашляли.

— Ток не туда, герцог, — попросили братья униженно. — В преисподней душно, липко, жарко, и всегда давит на ухи. Взываем, дайте нам шанс, мы найдём ключи, падлами будем!

Умолять хозяина о прощении — это всё равно, что пытаться растопить камень. Однако в аду и камни плавятся, не всегда, но бывает.

— Надо ли? — властелин задумчиво оглядел помощников. — Опять чего-нить сморозите, как Порось… не далее, чем… парочку часов назад. Сначала оторвал Шаману яйца, а потом стал расспрашивать. Хорошо, что узкоглазик оказался крепким парнем, не сдох сразу!

— Вы и это знаете, мой герцог?! — удивился Порось.

— Я всё знаю, — усмехнулся шеф. — Профессия у меня такая.

— Простите, светлейший герцог, но не всё, — изогнулся Хрыщ. — Вы не знаете, где щас ключи.

Шеф вновь пропустил стаканчик и закусил персиком:

— Представь себе, знаю, чёрт возьми!

— И где же ключи, мой герцог?! — вскричали братья в унисон. — Нижайше просим, просветите нас, и мы сделаем первоклассный шоколад!

Господин сжал чувственные губы, кивнул через паузу:

— Добро, вы получите шанс.

Братья повеселели, расправили мослы и приободрили хвосты.

— С карманником и блондой был толстый монах, которому удалось слинять! — веско молвил герцог. — У карманника никогда не было знакомых монахов, у блонды и подавно. Но карманник, пока жил в монастыре, мог свести дружбу с кем-то из богомольных!.. — Шеф на минутку замолчал, давая демонам время переварить информацию. — Поэтому мчитесь в сибирскую обитель, узнайте, кто из Божьих слуг её покинул и где он ныне обитает! Ключи у монаха, больше негде!

— Сделаем, светлейший герцог!

— Мы достанем монаха!

— Валяйте, — господин вгрызся в новый персик, жёлтый сок тёк по чисто выбритому подбородку. — Да, заодно верните раку в монастырь. Мне она на хрен не нужна. Возьмёте её в моей личной кладовке.

Демоны синхронно, как вымуштрованные солдаты, развернулись, и пошагали на выход.

— Порось! — окликнул дьявол с набитым ртом.

Братцы остановились, повернули к шефу заискивающие морды.

— Что у тебя с ухом? Мне кажется, оно ментовское.

38. За порогом смерти

— Иу, иу, иу…. — орали, ревели и пели сирены всевозможных служб. Новосибирск сегодня под завязку был набит трагизмом и трупами.

Возле антикварной лавки, прижатые к бордюру, находились две тоскливые машинки: труповозка и полицейский «УАЗ».

Человек в лейтенантских погонах что-то обмерял рулеткой. Другой человек, в штатском, быстро писал на капоте «Уазика». На коленях возле трупов ползал эскулап. За лентой, огораживающей территорию убийства, толпилась публика. Тут и там слышались перешептывания: «Такой молодой…», «Бог взял…», «Интересно, есть у него дети…», «Красивый был типчик…», «Кажется, я его где-то видел…», «Какие же всё-таки мёртвые страшные…».

От Санькиного трупа нехотя отделилась душа, взмыла вверх на несколько метров. Душа была почти полной копией физического тела: тот же цвет лица, та же одежда, плотность тела и головы. Только следы от пуль исчезли. Душа трепетала в воздухе, как лист ясеня, качаясь на вечернем ветерке.

Дух зябко передёрнул плечами, недоумённо осмотрелся, глянул и вниз. Зазырил своё тело, в томной позе раскинувшееся на асфальте, рядом валялась Элиска.

Из-за угла вышли двое санитаров с носилками, накрытыми пальто Соломона. По ходу, на них лежал сам хозяин лавки.

— Ну, ни хрена себе! — воскликнул дух. — Меня разве убили!?

От жалости по своей отнятой житухе Сидоркин чуть не заплакал. Он шмыгнул носом, вытер рукавом пиджака правый глаз… Однако времени горевать Сане не отвели.

— Йех! — Рядом с душой, как джинн из бутылки, возник мелкий седенький старичок в длинном платье до пят, похожем на ночную рубашку, с посохом в руке. Сморщенное личико украшали огромные белые усищи, голубые глаза лучились строгой добротой. Высоко-громогласным звучным голосом, плохо соответствовавшим хилому внешнему виду, старичок торжественно вымолвил:

— Ну что, раб Божий, новопреставленный Александр? Пора в путь! Я доставлю тебя на суд, творящийся по воле Господней! — Кашлянул в сухонький кулачок и добавил менее напыщенно. — Можешь звать меня Гавриил Иоаннович, я архангел и твой проводник в мир иной.

Провожатый махнул посохом и плавно воспарил в космос.

— Да ладно, мля!.. — пробормотал Саня в посмертном оцепенении.

Карманник отсмотрел ещё разок сцену внизу и… неведомая сила повлекла его вверх и вверх, вслед за дедом Гавриилом.

39. Страсти в монастырском дворе: начало

По черноватой степной земле мчался «КамАЗ», пробивая мрак фарами и подпрыгивая на кочках. Над Сибирью раскинулась ночь. Порось яростно крутил руль, Хрыщ сидел рядом и курил сигарету.

Свет фар выхватил из темноты приближающуюся стену монастыря.

«КамАЗ» снёс монастырские ворота, въехал на территорию, развернулся, освещая электрическим светом пространство перед флигельком.

— Господи прости! — Из охранной будки вылетел брат Трифон с перекошенным лицом.

Мотор заглох, но яркий свет фар продолжал слепить ошалелого монаха. Демоны выпрыгнули из машины, как черти из табакерки. Именно как черти, в своём истинном облике: вычурно-гротескные рожи, коричневый цвет кожи, хвосты, торчащие из-под замасленных спецовок. Нечистики плотоядно осмотрелись, заметили цель и попрыгали к Трифону.

Тот сощурился, вглядываясь, пытаясь различить гостей… наконец, рассмотрел, завис в ужасе, превозмогая оторопь поднял ладонь щепотью, осеняя себя крестным знамением.

Демоны, ухмыляясь, вразвалку подходили.

— Отче Наш, иже еси на небеси, да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля… — теперь инок ожесточённо крестил нечистую силу.

— Хватит паклями размахивать! — Хрыщ резко стукнул по монашьей руке.

Инок молвил прерывисто, прижимая к худой груди сжатые ладони:

— Вы пришли за мной, бесы!? — он вжался в стену флигелька, подпустил в голос страстности. — Клянусь, к краже раки я не имею ни малейшего отношения! Мой сосед-послушник ничего мне не говорил про свой подлый замысел! Пожалуйста, не забирайте меня в ад! Я отмолю все-все грехи, даже самые мелкие! — Трифон поднял карие глазищи к ночному небу. — Господь Боже! Прошу у тебя прощения! Я знаю, что грешен, Господи…

— Заткнись! — осадили демоны. — Ты нам на хрен не нужен!

— Правда!? — монах опустил свои глазищи от неба, тревожно поглядел на незваных гостей. — Тогда кто вам нужен? Я проведу вас к нужному братцу!

Заметь, не мы это сказали. Нечистики победно ухмылялись. Нагнуть одного монаха — это всё равно, что сорок грехов по миру раскидать.

— Эй, Трифон, что случилось? — послышался из глубин монастыря глас Феофила. — Что это за машина и где ворота?

Глас остался незамеченным. Не с небес, чай, раздался.

— Нам треба игумена, — рыкнул Порось, склоняясь над Трифоном. — И не вздумай врать! — Демон высунул раздвоенный язык, нежно провёл им по праведной щёчке.

Настоятель в чёрном подряснике и с неизменным крестом на груди вступил на освещённое пространство:

— Вы кто такие?! — зычно поинтересовался он, разглядывая спины гостей.

Демоны развернулись к праведному негодованию фасом. Подмигнули лучисто.

— Вот он, игумен Феофил! — крикнул Трифон, льстиво поглядывая на потусторонние затылки и наставив указательный палец на начальника.

С монахами биться скучно, нет азарта, драйва. Их защита и нападение — это лишь унылые заклятия, от которых дьявольские доктора уж давно изобрели антибиотики.

— Что за маскарад? — строго выспрашивал Феофил, внимательно разглядывая мерзкие рожи. — Я знаю, зачем вы переоделись в чертей, но не знаю… в точности, чего хотите. Если решили нас ограбить, то в обители ничего нет! Расстрига Сергий украл все наши сбережения: сорок тысяч рублей, а также золотой крест, принадлежавший ещё святому Алексию.

— С этого места поподробнее! — оживились демоны. — Кто такой расстрига Сергий?

— Мой бывший инок, — не стал скрывать игумен. — Невольный сообщник одного святотатца-послушника…

Тотчас же послышался топот двух десятков ног. И в освещённый треугольник ввалилась толпа черноризцев, вооружённых кольями, топорами, досками. Монахи замерли невдалеке от настоятели. Таким образом, Феофил оказался между братией и демонами, поглядывая то на тех, то на этих, в процессе развития событий.

— Чё за восстание монахов, ёпт? — удивились гости.

Иноки с любопытством разглядывали пришельцев в течение шести секунд.

— Бееесыыыы! — крикнул брат Антоний, стоявший во главе толпы и размахивающий топором с диким блеском в глазах.

— Свят-свят-свят!.. — забормотали иноки, крестясь.

— Сгиньте, нечистые! — возопил Антоний.

Мир наполнен дураками. Ими легче управлять. Но иногда дурость играет во вред. Феофил развернулся к подданным полностью фасом, успокаивающе воздел руки:

— Братия! Бесы не ходят по земле и у них совершенно другой вид!

Монахи затихли. Они безропотно внимали, сложив смиренные ручки. Великая сила слова церковного начальства, устами коего глаголет Бог! Согласно христианскому катехизису.

— Бесы с рогами и копытами! — пел Феофил. — Покрыты шерстью!.. Бесы не умеют управлять современной техникой, — он показал на «КамАЗ».

Еретик Антоний недовольно морщился при словах духовного наставника. В конце концов, не выдержал и возгласил:

— Но, игумен Феофил! Они настоящие бесы, из настоящего ада!

— Молчи, брат Антоний! — грозно предостерег настоятель.

Будешь спорить с игуменом — будешь чистить туалеты, да, вот так вот это звучит, — незатейливо и грубо.

— Молчу, — проворчал прозорливый инок.

Игумен выдержал многозначительную паузу и продолжил увещевать.

— Итак, братия, мы видим бандитов, желающих ограбить нашу бедную обитель… Их необычный вид — это обычные маски и грим. Классический приём, чтоб опосля бандитов нельзя было опознать…

Демоны вдумчиво прослушали речь. Наконец, Порось насмешливо крикнул:

— Феофил, не вешай братии лапшу! Ты ведь ни черта не сечёшь в бесовской породе!

— Лучше скажи, где нам найти расстригу! — по-деловому предложил Хрыщ.

Иноки выжидающе воззрились на игумена. Святой перец посчитал за лучшее развернуться к гостям фасом, и спросить:

— Если я дам вам адрес Сергия, то оставите нас?

С позиции силы может говорить лишь тот, у кого сила.

— Ты ещё будешь торговаться, сукин сын!? — изумился Поня. Он достал из-за пояса, под спецовкой, пистолет. — Ну-ка, колись быстро!

Просто фанатизм лишает страха. Религиозный фанатизм отупляет. Феофил истово вскричал, назидательно тыкая указательным пальцем в демонов:

— Ага, видите, братия!? У них пистолет! А оружие бесов — это острые зубы и когти на лапах!..

Пороська без затей выстрелил, пуля чётко срезала указующий перст. Палец шлёпнулся на землю, а из культяшки фонтанчиком брызнула кровь.

— Ах! — дружно грянули иноки. Затем синхронно сделали по шагу вперёд, усиленно упёрлись глазами в палец, лежащий под ногами игумена.

Феофил даже не пикнул. Молвил твёрдо:

— Господь не оставит меня! А бандитов накажет!

Настоятель зажал рану пальцами другой руки, кровоточило серьёзно. Демоны с ухмылками переглянулись. Хрыщ сказал миролюбиво:

— Мы оценили твоё мужество, Феофил. Однако кончай кобениться и гнать порожняк! Твои представления о нечистой силе устарели на двести лет.

— Давай адрес расстриги, и мы оставим вас в покое. Иначе монастырь превратится в кладбище! — завершил мысль Порось, крутя пистолет.

На земле, за всё время, умерло порядка сотни миллиардов хомо сапиенс. Глобализм не трогает до того момента, пока именно тебя не потрогает пуля. Феофил мучительно поскрипел зубами, рана не по-детски давала о себе знать:

— Сергий должен быть в Новосибирске… у него там умерла мать и оставила квартиру… Я дам адрес!

Игумен разыскал глазами еретика:

— Брат Антоний, сходи в мою келью! На тумбочке, у кровати, лежит красная папка, принеси её… И захвати из аптечки бинт, или я изойду кровью! Знаешь, где стоит аптечка?

— Знаю, в самой тумбочке! — Антоний передал топор соседу — монаху, заросшему до ушей бородой… и быстро ушёл.8

Демоны ухмылялись, поигрывая оружием. Брат Трифон, за нечистыми спинами, стоял ни жив, ни мёртв. Иноки, по-прежнему, глядели на отстреленный палец, как на чудо.

40. Несносный архангел

Сидоркин и Гавриил Иоаннович летели в тёмной, мерцающей пустоте. Куда ни кинь взгляд, мелкой россыпью были разбросаны звёзды, тускло освещая две фигуры.

Санькина душа летела сжавшись, обхватив себя руками, на лице блестела изморозь.

— Ттут вс-сегда такой дуб-бак? — спросил экс-карманник.

Дедушка Гавриил как будто и не чувствовал ледяного дыхания космоса.

— В космическом вакууме всегда холодно, чадо! Потерпи, мы прилетим через четверть земных суток, — ответил он воодушевлённо, поворачивая к подопечному румяное лицо.

— Ччет-веер-тть су-уток!? — горестно вскричал Сидоркин. — Я загнусь, чёрт возьми!

— Ты уже умер, — напомнил старичок. — Так что не переживай по данному поводу.

Четвёртая часть суток — это всего шесть часов. Или целых шесть часов. Кому как.

Мимо пролетела, легко обогнав странников, летающая тарелка. За ней, сразу, ещё одна.

— К-кто эт-то? — полюбопытствовал вор. — Ино-плаа-нне-тяя-нне?

Дедуся поджал губы, затем звучно и высокопарно возгласил:

— Великие праведники, чадо! Безгрешные и скромные души, всю жизнь трудившиеся в благодатном лоне Церкви!

— Блл-атныее… — пробормотал Санька, тоскливым взором провожая корабли. — Будущ-иие полож-женцы, бел-лая кость, етих их… — он завистливо сглотнул.

Комфорт — та вещь, которую не предугадаешь. Его можно только заработать.

— Удобную доставку нужно заслужить, — развивал мысль Гавриил. — Иисус учит — земная жизнь дана людям для того, чтобы заработать спасение в раю. И не обходит праведников благодатью. Создаёт им все удобства! На Небесах, куда мы держим путь, праведные души селятся в люксовых номерах. К их услугам всё, что угодно безгрешному астралу: нравоучительные фильмы и книги, бильярд и лото, свежие овощи и рыба. После Небес праведные души отправляются в Эдем — райский сад! Там они гуляют, общаются друг с другом, дружат со зверями…

Если путь на небеса — это уже ад, то что представляют собой сами небеса, — уже и представить страшно. Карманник дрожал от дикого холода, злобно поглядывая на архангела. А тот разливался соловьём:

— …им радостно и они умиротворены! Душам праведников позволено беседовать с Богом-отцом, который мудро управляет раем! А также святители учатся у таких великих и достойных личностей, как равноапостольный император Константин, бывший правитель Византии — Восточной Римской империи; Орлеанская Дева; Сергий Радо…

— Твою мать! — не выдержал карманник, от гнева перестав заикаться. — Заткнись ты, чёртов зануда! Без твоей хренотени тошно!

Старичок чуть не подавился своей проповедью. Он охнул, с укоризной мотнул головёнкой, покрытой седым пухом, и умолк, насупившись. Взмахнул посохом и демонстративно отлетел вперёд.

41. Страсти в монастырском дворе: окончание

В толпе монахов наметилось шевеление. Подбежал запыхавшийся брат Антоний, подал игумену бинт. Папка торчала под мышкой. Феофил взял бинт здоровой рукой, и приказал:

— Открой четырнадцатую страницу и читай, а я пока перемотаю рану! — Он тут же занялся первичной перевязкой, а попросту стал наматывать бинт на кисть.

Антоний открыл красную папку и возгласил нараспев:

— Инок Сергий, в миру Сергей Сергеевич! Домашний адрес: град Новосибирск, улица Тихая, дом номер восемь, квартира номер семь! Родился шестого апреля…

— Довольно, брат Антоний! — перебил настоятель, не отвлекаясь от оказания первой медицинской помощи самому себе. — Им треба один адрес!

Всё тлен, кроме правды. Которая зачастую становится ложью, но тем не менее.

— Тихая, восемь — семь, — негромко повторил Хрыщ и крикнул. — Молодец Феофил! Ты оказал дьяволу услугу! Поехали, Пороська.

— Может, постреляем, ёпт? — застенчиво предложил Понечка. — Монахи, один хрен, в рай попадут. Благодеяние окажем. Им, поди, самим не терпится на небо!

— Я обещал оставить их в покое… — в раздумье проворчал Хрыщ.

— С каких-таких пор ты держишь обещания?.. несказанно удивился Порось. Ложь — непременный спутник бесов, можно сказать, даже друг.

Хрыщу явно не хотелось палить. То ли подустал, то ли надоело.

— Времени нет, — отказался двоюродный братец.

— Чё за отмазки, — не въехал сын ритора. — Мочилово займёт минуту. Я под сиденье ЗРК закинул.

Чужой рационал — спорщики часто принимают за пессимизм. Хрыщ веско сказал:

— Герцог приказал вернуть монахам святой ящик. Мы ведь не можем отдать его покойникам!

Брательник поскакал к машинке. Пороська разочарованно сунул пистолет за пояс и попрыгал следом.

Братия подслушивала разговор с любопытством, на грани с неприличием.

— Брат Викентий, завяжи бинт! — попросил игумен стоящего рядом монаха, заросшего до самых ушей бородой.9

Бородач вытягивал ухо, пытаясь уловить то, о чём договорились демоны. На просьбу закономерно забил.

— Брат Викентий! — прикрикнул настоятель.

— А!? — очнулся Викентий. — Бесы уходят, игумен Феофил! — произнёс он радостно.

— Я рад, что бандиты выполняют своё обещание!.. — проворчал настоятель. — Но моей ране не легче… Завязывай бинт, живо!

Ещё один еретик, чёрт его подери!.. Игумен зло сунул кисть бородачу, и тот стал смиренно возиться с бинтом.

Хрыщ всунулся в салон «КамАЗа», вытащил раку, размахнулся и швырнул. Ларец приземлился прямо у ног братии.

— А-а-ах! — послышался дружный вздох.

— Благодарите дьявола!

Брателло запрыгнул в кабину. Пороська уже сидел за рулём, газуя, он спросил:

— Что ты положил в ларец?

Да-да-да, ведь святые кости герцог закинул в сейф. Будет кормить ими тех, кто не оправдал доверие!

— Первое, что попалось под руку… — зевнул Хрыщ.

«КамАЗ» взревел, отъезжая. Медленно развернулся и уполз в темноту сквозь открытый проём, который когда-то был воротами.

— Возблагодарим Господа! — заревел Феофил, вздевая руки к небу. — За вновь обретённую святыню! Нечестивцы раскаялись и вернули её!

— Аллилуйя! — дружно грянули монахи.

Лозунг не поддержали лишь Антоний и Викентий.

— Братия! Устроим торжественный молебен! Прямо тут!

— Игумен Феофил! — подал голос Трифон, хлопая карими глазищами. — А как же быть с воротами, которых ныне нет?..

42. Загадка пластида

«Москвич» 1987 года выпуска, с парижскими номерами, отчаянно нёсся по трассе. Хотя узнать его теперь было непросто. Машинка ярко блестела в солнечных лучах свежей жёлтой краской, пулевые отверстия были искусно заделаны, а на боках тачки располагались шашечки.

Конечно же, в салоне находились демоны. Они сменили не только тюнинг автомобиля, но и, в который раз, свой внешний вид: опять человеческое обличье, одинаковые чёрные костюмы, зачесанные назад лоснящиеся волосы.

— Слухай, Поня, — обратился к шоферу Хрыщ, — ты не устал от этих превращений? Я так скоро забуду, который я настоящий. Давно нас так часто не мотало… Голова, сука, кругом, — посетовал Хрыщ.

— А мне нравится, — весело промурлыкал Порось. — Чувствую себя кинозвездой! Я ведь когда-то очень давно, ещё в детстве, подумывал о сцене… Правда, мне все говорили, что у меня таланта маловато… Ну, если быть совсем честным, то говорили, что у меня его и вовсе нет, мать их… Даже на курсы дьявольских жополизов не взяли, — загрустил Пороська. — Эээх!

— Зато ты классно умеешь отрезать яйца! — ободрил кузен.

— И то верно! — встрепенулся от грусти Пороська.

Мелькнул дорожный знак: «До Новосибирска Вам ещё пилить 2 км». Хрыщ достал из бардачка карту города.

Впереди замаячил пост ГИБДД ДПС. Рослый деточка вальяжно взмахнул полосатым жезлом.

— Менты, — буднично произнёс Пороська. — Хотят, чтоб мы остановились.

Хрыщ поднял голову, оторвавшись от изучения карты:

— Останови.

— Зачем? — удивился Порось, проезжая мимо поста.

— Щас объясню! — прикрикнул Хрыщ, в тревоге оглядываясь назад. — Давай вставай, блин!

— Не вопрос, — Пороська прижал авто к обочине, повернулся к брату, ожидая мотивов. — Нуу?

— У нас чертовски мало времени, — объяснился Хрыщ, тыкая в карту. — Улица Тихая, где живёт расстрига, находится хрен знает где, ехать через весь Новосиб! В большой деревне не так просто проехать из конца в конец… А потом, расстриги может не быть дома, придётся ждать…

— Щас побежим, и погоня с перестрелкой ещё задержат, да? — вкурил Порось.

— Если мы через три часа не доставим ключи, то герцог нас ни хрена больше не простит, — подытожил Хрыщ.

От судьбы не убежишь. А от ментов можно, — если осторожно. Но не всегда, сука, возможно. Дело случая или принципа, как повезёт.

Подгрёб рослый деточка в жёлто-зелёном жилете, а с ним маски-шоу, числом два балетуна с автоматами. Полосатый жезл нагло стукнул в закрытое окно.

— Доставай доки, — нервно цыкнул Хрыщ. — Пусть проверяет и отваливает.

Порось открыл фортку и начал рыться за пазухой, в поисках ПТС и прав.

— Старший лейтенант Козлов, — пробубнил деточка. — Прошу выйти из машины.

— Для чегоо? — горячо вскинулся Пороська. — Ты должен проверить мой док и отвалить, к хрену!

— А чё такой наглый, — не въехал деточка, покосившись на балет. — Если чё, то я сам решаю, чего и кому должен.

— Да ладно, земеля, не обижайся на моего брательника, — попытался выправить ситуацию Хрыщ. — Мы спешим, блин, на похороны, понимаешь!..

— Ездить по дорогам Рээфии с номерами иностранного государства не рекомендуется, — зевнул деточка. — Короче, вылезаем или вас вылезут.

Власть — та штука, с которой надо говорить с позиции силы. Все другие позиции она не понимает, так как её рефлексы запрограммированы только на персональную боль.

Поня развернулся к кузену и горячо произнёс:

— Хрыщ, без мочилова не обойтись. Я знал, нельзя, сука, вставать! Зря ты иногда меня не слушаешь! Если б проскочили, авось бы за нами не погнались!

— Плохо ты знаешь русских ментов, — усмехнулся Хрыщ. — Они б гнали до последнего, пока не сдохли!.. В общем, куда ты положил пластид, под заднее сиденье или в багажник?

43. Обретение святой раки

Монахи, вытянув любопытные шеи, окружили аналой в храме, на котором покоилась злополучная рака. Игумен торжественно сказал:

— Взглянем же, братия, на останки преподобного Алексия, дабы почтить их воочию! Славьте Господа за то, что благодаря Его воле нечестивые грабители вернули раку в лоно святой обители!

— Но, игумен Феофил! — вмешался брат Антоний. — Вы слышали, что сказали бесы — благодарите дьявола! Наверное, по приказу дьявола у нас похитили раку, а его слуги — бесы, приехавшие на «КамАЗе», её вернули после того, как дьявол вволю натешился над останками бедного Алексия.

Игумен отыскал глазами еретика, сказал мягко:

— Брат Антоний, ты заблуждаешься… Я повторяю, бесы не водят машину и не стреляют из пистолета… И так далее всё, что я уже говорил. И заткнись! — вдруг рявкнул Феофил. — Твои мысли от лукавого, зайдёшь ко мне в кабинет после, я популярно всё объясню!

Настоятель поджал губы и продолжил столь же велеречиво:

— Воля Господа не подлежит обсуждению! Я не сомневаюсь теперь, при более глубоком размышлении, что Иисус вразумил грабителей своим праведным гневом. Это значит, что они вернули раку не из-за стыда и раскаяния, а испугавшись гнева Господня! И сие хорошо для них, возможно, они перестанут бандитствовать и начнут нравственную жизнь… Ибо, как написано: «Начало мудрости есть страх Господень»!

Игумен замолчал, а в сопящей тишине прозвучал голос Трифона:

— Притча царя Соломона, сына Давида, номер один, стих семь!

— Замолчите вы всеее! — в истерике затрясся игумен. Он в ярости, не отдавая себе отчёта, стукнул здоровым кулаком по крышке раки.

Монахи глубокомысленно воззрились сначала на ларец, потом на лицо Феофила.

Настоятель от боли потряс рукой. Посмотрел на раку, а затем на иноков. Побегал смущёнными глазками, потирая о рясу ушибленную кисть. Молвил несколько застенчиво:

— Итак, братия, откроем раку!

Игумен торжественно поднял крышку обеими руками. Взорам иноков предстала дохлая серая кошка. Все монахи, кроме двух, брезгливо зажали любопытные носы.

— Чччч-то это?.. — пролепетал Феофил, машинально теребя крест.

— Дохлая кошка, — изрёк Трифон.

— А может, кот, — не согласился Викентий.

Настоятель растерянно оглядел иноков, встретился взглядом с братом Антонием. Ясновидящий еретик пальцами показывал рога на своей голове, а на его лице ясно читалось: «Я же говорил про бесов, а вы мне не верили!».

Игумен задрал подбородок к куполу храма, вперил мятущийся взор в изображение Спасителя, простёр вверх недоумённые руки:

— Господиии, а где же мощи преподобного Алексия!?..

44. В морге

В секционной морга было тихо. Один из недавно привезенных трупов, накрытый белой простынёй, пошевелил ногой с привязанной к большому пальцу биркой. Затем откинул простыню и медленно сел на блестящем столе. Трупом оказалась блонда Элиса. Она испуганно оглядела своё голое тело, обратила внимание на глубокую царапину в боку, от пули Конфуза… а после осмотрелась кругом:

— Где я? — при звуке голоса зажёгся свет. То ли чудо, то ли местное электричество было оборудовано датчиками на звук.

Кругом стояло с десяток прозекторских столов, накрытых простынями. Сладко пахло органикой, в отличие от Элисы все другие покойники в секционке были настоящими.

Холодильник был переполнен в силу того, что намедни в Новосиб поднялись адские силы, и руководство морга приняло решение часть трупов оставить на ночь в секционной (помещение для вскрытий), не по подсобкам же их распихивать.

— Кому там, мля, не лежится!? — в комнату ввалился здоровенный косматый мужик, с густыми бровями и в серой форменной куртке. Уставился в изумлении на Элису.

— Здрасьте, — приветливо кивнула блонда. Насколько можно приветливо кивать при таких обстоятельствах. — Скажите, пожалуйста, где я? Неужели в морге?

Мужик проворчал что-то под нос и моментально выпрыгнул прочь.

Спасение покойников — дело рук самих покойников. Если, конечно, тебя ещё не закопали. Элиса соскочила на пол, обмотала нежные плечи простыней, и шагнула к выходу.

В секционную ворвался тот самый косматый мужик с бейсбольной битой в руках.

— Опять жмурик ожил, мать вашу! — яростно зарычал он. — Почему вы всегда воскресаете в моё дежурство!?

Сторож вскинул биту кверху, и основательно потопал к девушке.

— Ээей! — Элиска предупреждающе выставила перед собой руки. — Я не жмурик, я живая! Правда-правда! У меня просто была временная остановка сердца! Такое уже случалось десять лет назад!

— Все так говорят! — мрачно изрёк мужик, отводя биту для удара.

Элисе удалось увернуться, бита ударила пустоту.

— Ты спятил, дурак!? Я не труп!

— Покойники не должны ходить! — не верил служка. — Им положено лежать!

Сторож прытко скакнул за воскресшей красавицей. Блонда вновь увернулась, забежала за соседний стол, неловко зацепив на нём простыню. Бита вновь ударила воздух. Простыня с трупа сползла, Элиса боковым зрением увидела спокойное бледное дядино лицо.

— Дядя Соломон! — блонда сразу забыла про упёртого служку, склоняясь над мертвецом и вглядываясь в знакомые черты. На дядином лбу темнела большая шишка.

Космач в третий раз подпрыгнул к несговорчивой покойнице, и в третий раз занёс биту… но остановился. Размыслил удивлённо:

— Ты плачешь!? Первый раз вижу плачущий труп… — он опустил биту. — Ты, верно, взаправду жива-ая!

Элиса тихо плакала, слезинки скользили по её щекам, и капали на равнодушное лицо самого близкого и дорогого ей человека.

45. Контора Господа

Сидоркин и его гид уже примерно шесть часов мчались в космическом вакууме. Как оказалось, скорость полёта регулировалась, но только самим архангелом. А Гавриил никуда не спешил, не позволяя спешить и подопечной душе. Кроме того, гид обиделся на подопечного, и приближаться к себе тоже не позволял. Так они и летели: архангел впереди, а чуть поодаль, за ним, дрожащая от космического холода, покрытая сосульками, обхватившая себя крест-накрест руками, грешная Санькина душа.

— Лла-ды, Гав-вррила… Иввановввич, — наконец, крикнул Сидоркин в сухую белую спину, стуча зубами, — ты не обиж-жайся, м-мать твою, ну пож-жалуйста! Скажжи, скоро ль, а? Я застыллл, как негр в Сибб-би-ири!

Проводник на удивление отбросил обидки, и развернулся лицом к душе, величаво вытянул руку с посохом:

— Мы почти на месте.

Экс-карманник пристально вгляделся вперёд, вдалеке виднелось большое белое облако.

— Греет, чёрт возьмми! — от радости Сидоркин почти перестал заикаться.

Ещё какое-то время Гавриил и душа летели молча. Белое облако приближалось. Сидоркин нырнул в туман, и… та же неведомая сила (которая и возносила) потянула его вниз… через минуту он опустился на твёрдую поверхность… разжал и опустил руки от груди, разогнул спинку. Колыхать Саню перестало, что не могло не радовать… Было тепло, воришка стал быстренько оттаивать, сосульки падали с ушей и носа.

— Супер! — как только душа почувствовала себя увереннее, она (или он?) начала осматриваться.

Сидоркин находился в выложенном каменными плитами дворе замка. Двор опоясывала стена из чёрного материала. Невдалеке, примостилась вполне современная телефонная вышка.

— Фиу, ничё так, — Сидоркин задрал голову вверх. Там зияла белая пустота. Просто пустота, из коей и вылетел воришка.

В памяти, второй раз за последние два дня, всплыли школьные воспоминания о замках из учебника истории за седьмой класс… Кто в них жил? Рыцари?.. Короли?.. Великаны?.. Интерес на лице Сидоркина вдруг сменился недоумением, а затем и испугом.

— Кажись, эту местность я уже видел… — в страхе пробормотал Санёк. — Куда меня доставил грёбаный архангел!? А может, он вовсе не архангел, а прикидывался, чёрт возьми!? — Карманник настороженно зыркал глазками. — Ээй, Гаврила! Ты где, блин?

Если архангел исчезает, то он обязательно находится. Как правило на том же самом месте, где и был потерян. И не потому что он неубиваемый и несгибаемый, а он просто никому не нужен. Хоть даром, хоть на хрен.

— Ты где, мать твою?! — твердила душа.

Сверху лёгкий бриз донёс слабое кряхтенье. Только сейчас Сидоркин заметил пальму, которая вытянулась вверх прямо из каменных плит, в десятке метров перед ним. Саня задрал беспутную голову. Зацепившись усами за пальмовые листья, висел архангел Гавриил. Он дрыгал ногами и отчаянно работал руками, пытаясь освободиться.

— Гляди-ка, он опять застрял на пальме Иисуса, — произнёс позади чей-то мягкий, вкрадчивый голос.

Карманник обернулся, открыл охреневший рот:

— А!? — против воли вытаращил глаза, в целом, уже привыкшие к потусторонним элементам. Но тут, мля…

Перед душой стоял лев, высотой не менее двух третей роста Сани, и злорадно смотрел на пальму. Зверь опустил снисходительный взгляд на грешника и открыл фееричную пасть:

— Ну, чего выставился? Спасай своего архангела! И на меня так не гляди, мать твою… Если ты такой тупой, то поясняю, что львы не умеют лазить по деревьям!

Зубки у Лёвы были мелкие, ровные, без зубного камня и налёта, переливающиеся дорогим виниром, — как будто он только вышел от дантиста.

— Короче, спасти я архангела не могу, и не буду, — закончил лев. Он нарочито усмехнулся, широко открыв «голливудскую» пасть, махнул хвостом и побежал прочь.

— Вот, блин… вот это блин… — Сидоркин проводил зверюгу изумлённым морганием не только глаз, но и тела, — чисто потусторонний признак, который (однако) даже в ином мире не характерен. Если по-земному, то Саня охренел.

Один сплошной хрен, но не мы такие, а таково посмертное существование, видимо… как и досмертное, впрочем.

Кряхтенье на пальме усилилось, послышался истошный вопль. После раздался сухой треск, и тело старца шлёпнулось вниз.

— Фигасе, — по-прежнему обалдевал воришка.

Архангел живенько так вскочил, потирая сухой зад… провёл рукой под носом, тревожно посмотрел вверх. На пальме мирно болтались дедовы усы, слабый бриз теребил седоватые щетинки. Гавриил обернулся к подопечному, сказал умоляюще:

— Помоги, чадо, уважь старого. Я без усов не могу!

Ситуация до смеха не дотягивала, но и рыдания как-то не подступали. Трагикомедия, в общем. Карманник лишь хмыкнул, глядя на безусого гида:

— Взлети снова и достань.

— Не могу я здесь летать, — со вздохом ответил дедуля. — И никто не может. А кто может, тот не будет. Распоряжение Иисуса номер девять!

— Постой-ка! — спохватился Саня. — Ты обозначил Иисуса. А ты точно доставил меня к нему?! Ничего не попутал, а!?

— Чадо, ты чего? — старичок облил Сидоркина тревогой, брызнувшей из ясных глаз. — Мне кажется, ты немного не в себе. — Он нежданно улыбнулся. — Всё так странно для тебя, верно? Обыкновенное дело, чесслово, каждая душа испытывает шок. Это пройдёт, даже не парься…

— Кончай скалиться, мать твою! — мрачно сказал Саня. — Что это, по-твоему? — он показал на замок.

— Резиденция Господа, — просто ответил архангел. — Его контора здесь.

— Дааа!? А почему эта контора, мать её так, как долбанный близнец похожа на замок дьявола!? — Сидоркин гневно тыкнул пальцем во дворец.

— Это у дьявола резиденция похожа на резиденцию Господа, а не наоборот! — запальчиво возразил Гавриил. — Не может ничё свово придумать, так копирует, паразит!

То, что дьявол — мерзавец, — возражений нет. Хоккей, проезжаем.

— Так поможешь? — перевёл дух архангел.

— А ты не врёшь? — всё же сомневался Саня. — Я зайду щас в замок и больше никогда оттель не выйду!

— Господь с тобой, чадо! — раскудахтался архангел. — Враньё — это тяжкий грех!

Из тумана наверху показалась ещё парочка, явно человеческого облика. Чужое присутствие успокоило. Посмертная житуха здесь явно кипит, да и у Гаврилы глаза слишком добрые, чтобы так нагло по ушам ездить. Дедушки с такими глазами лгут по-другому.

— Лады, убедил, — Саня протянул нетерпеливую руку. — Дай мне посох.

— Зачем? — насторожился дед.

— Усы собью.

— Чадо, это священный посох, подаренный одним пророком на день моего рождения! Не могу, извиняй…

— Ну и ходи без усов, твою мать! — рассердился карманник. — А на пальму, сука, я не полезу!

Неподалёку на поверхность опустился ещё один архангел с посохом — худая, заросшая каштановыми волосами и бородой личность, в таком же одеянии, как у Гавриила. И его подопечный — покрытый сосульками интеллигентный врач — тот самый невропатолог, которого застрелил Хрыщ в Танюхиной квартире.

— Идём, лепила! — весело бросил провожатый.

Путешественники проследовали мимо. Заросший архангел сказал, поравнявшись со старичком:

— Привет, Гавриил. Зря ты сбрил усы, они тебе придавали шарм. А Прозерпина почешет язычок, готовься.

Гавриил Иоаннович жутко насупился. Саня хотел усмехнуться, но получилась улыбка.

— Прошу, чадо, осторожнее! — протянул посох Гавриил, как только парочка скрылась за углом замка.

Ну, вот, причалили. Насмешке зачастую под силу сделать то, что неподвластно страху, как наиболее основополагающей материи бытия, наряду с любовью.

Саня взвесил посох в руке, обхватил его поудобнее, спросил с интересом:

— Слышь, а почему эта пальма Иисуса?

Архангел лучезарно оглядел деревце:

— Потому что её посадил Иисус.

— И? — ждал объяснения Сидоркин.

— Что «И»? — недоумённо смотрел проводник.

— Ну, пальма обладает какими-то чудесными свойствами: исцеляет там, лечит?..

Гавриил вновь улыбнулся деревцу, пожал плечиком:

— Нет. Просто ей дал жизнь Иисус. Она растёт уже две тысячи лет.

— И всё, блин?

— Всё.

Священные истины просты. Проще только ведающие их архангелы.

— Чадо, прошу побыстрее, пока никого нету! — попросил архангел, с опаской посматривая вверх.

— Угумс, — карманник откинулся назад, прицелился… метнул посох, как копьё.

Из-за заднего угла замка деловито выбежал лев.

Посох вспорол листву пальмы, сбил усы, пролетел дальше — вверх — и по траектории стал падать… Он стукнулся в метре от морды зверя.

Усы падали, кружась…

— Спасибо, чадо! — архангел подпрыгнул к пальме, ловко поймал усы, стал их бережно обдувать.

Лев резко затормозил, в шоке посмотрел на ворика.

Саня превратился в изваяние, глядя прямо в жёлтые глаза царя зверей. Магнетизм и паралич в одном флаконе.

— Ты чокнутый!? — с обидой выкрикнул лев. Зверь тремя прыжками одолел расстояние до карманника. — Придурок долбанный! — ругнулся лёва, поворачивая гривастую голову к гиду. — Эй, архангел, что это за тип, мать его!? Он меня чуть не угробил! Покушение!

Гавриил задрал свою белую хламиду, положил усы в карман тёплых, шерстяных брюк, сказал извиняющимся тоном:

— Прости, это я виноват. Раб Божий помогал мне, так что все претензии ко мне.

— Может, он и помогал тебе, а хотел прихлопнуть меня! Царя зверей! Ты глянь на его рожу, ёпт! На этот маниакальный блеск в глазах! Он, мля, ненормальный!

Архангел катал по лицу извинительные желваки.

— Ты, случаем, не цареубийца!? — рыкнул зверь на Сидоркина.

Санечка стоял столбом, смиренно опустив ручки. Хлопал глазками и натужно сглатывал. Тупо впал в ступор.

— Ты оглох или глухой!? — плясал зверь в метре от души. И пляски были вовсе не на задних лапках.

Из-за угла замка — того самого угла, откуда минуту назад появился лев — вышел трёхметровый тип в балахоне средневекового палача, на поясе висел меч в ножнах. Он гулко крикнул:

— Теобальдус! Тут явилась какая-то пантера, хочет с тобой пообщаться! Грит, она беременна от тебя!

— Выгони эту сучку на хрен, — тут же отозвался лев. — И скажи, что свои сказки она расскажет тому вислоухому тигру, с которым она жила до меня.

Тип в балахоне молча кивнул и развернулся.

— Стой, чувак! — запоздало крикнул лев. — Я щас сам ей всё объясню!

Самец напоследок высокомерно оглядел Саню:

— Таким мужикам, как ты, место в аду! Зачем вас ещё на Небеса отправляют, не въезжаю совсем!

Царь зверей попрыгал прочь, вслед за типом в балахоне.

Киски правят миром. Так было, есть и будет. Аминь.

Подплыл архангел. Молвил мягко:

— Надеюсь, Теобальдус не обидел тебя, чадо? Он мстительный, наглый и чересчур сварливый. А всё воспитание! Избаловали гадёныша с детских лет! Держись от него подальше!

У человека генный страх перед фауной. А душа человека рефлексы помнит и чтит.

Сидоркин, наконец, встряхнулся:

— Что за зверюга, чёрт подери? Почему она болтает?

Старик произнёс в сердцах:

— Лев Иисуса! Из Эдемского сада. Подарен Богом-отцом. Здесь все перед ним лебезят, боятся, что зверь нашепчет Хозяину нелестное. Даже ангелы пресмыкаются! Тьфу! — дед смачно сплюнул.

Сидоркин задумчиво посмотрел на его плевок.

— Занудная и хитрая скотина! — архангел направился к замку. — Идём-ка, чадо, провозились с усами. Поналетят, будем сидеть в приёмной до второго пришествия.

Гавриил ткнул посохом вверх и ускорил ход. Сверху медленно спускались ещё две пары человеческого облика. Ворик без слов попрыгал за наставником…

***

Возле массивных и ладных дверей замка стояли стражники: два типа, каждый под три метра ростом, в балахонах средневековых палачей. Огненные мечи были обнажены, каждый размером в полчеловека. В дырках мешков на головах виднелись нестерпимо яркие, огненные же глаза. Назовём типов ангелами, тем паче, что они и так ангелы.

— Поберегись!

Сидоркин с архангелом почти подошли к входу, когда двери отворились, являя занятную процессию. Уныло плелись десять душ в форме тюремной охраны, среди них одна нагая женщина. Спереди и сзади группку охраняли две пары рослых ангелов.

— Упс! — души вдруг остановились рядом с дедом и жуликом. Тюремщики мрачно смотрели на Саню, а бедный Саня на них. Бородатый старлей с испитым лицом протянул палец, чуть не касаясь физиономии карманника.

— Товарищ полковник! Это Сидоркин, чёрт!

— Да, это он! — сурово подтвердил полковник Конь.

— Нахал и сволочь! — вдруг завизжала женщина. — Из-за тебя нас убили, гад! Я оторву тебе уши! — экс-медик кинулась к оторопевшему Сане, схватилась за его лицо холодными, до сих пор крашеными, коготками. В следующее мгновение вмешался ангел из арьергарда. Великан пихнул Сидоркина в сторонку, а возмутительницу спокойствия схватил за драные волосы, и пару раз взмахнул огненным мечом.

— Хреск! Хреск! — Женские ручки легко отсеклись. Из ран хлынул ярко-красный пар, запахло серовородом.

Голая истеричка скрипнула зубками, однако, пикнуть не посмела… Ангел сунул отрубленные конечности подвернувшемуся усачу Иванычу. А женщине так наподдал по голой попе, что она на всех парах влетела в толпу мужчин.

— Шуруй, Венера Милосская, — звонко усмехнулся ангел.

— Какая ж, мля, она Венера? — не смог не вмешаться Санёк. — Она, блин, Татьяна Павловна…

Ангел даже не усмехнулся. Шествие продолжилось.

— Знакомые? — спросил архангел, флегматично наблюдавший сцену.

— Менты из ИВС, где я сидел до прихода отморозков… — машинально ответил карманник, провожая фсиновцев завороженным взглядом. — Куда это их?

Процессия завернула за угол дворца. Послышался жизнерадостный крик льва:

— И снова в ад у нас идут! Веселей, мальчики, готовим свои яички!.. А девочки кое-что другое… аха-ха!..

Жизнь совсем не такая, какой мы её себе представляем. Однако понимаешь это лишь после смерти.

К дверям замка спешили те самые две пары, спускавшиеся намедни сверху. Две души, ведомые двумя архангелами. Гавриил сие заметил и быстренько прыгнул к входу.

— Здравствуйте, ангелы! — чинно поздоровался со стражниками. Типы в балахонах не шелохнулись, и эмоцией не разродились. Архангел с натугой открыл врата дворца, попридержал перед подопечным: — Заходь, чадо.

Сидоркин с ухмылкой оглядел великанов, сказал весело:

— Красивые мечи у вас, пацаны! Так держать, — он шагнул внутрь, и контора Господа его поглотила.

46. Убийство расстриги

— Кажись, здесь.

Демоны стояли на лестничной площадке второго этажа. Импозантные костюмы, ещё намедни чистые и ухоженные, висели клочьями. У Хрыща прибавился шрам на подбородке, у Порося не хватало указательного пальца на правой руке, а мизинец висел на тонкой связке из жил и кожи. Встреча с полицией под Новосибом, по пути сюда, даром не прошла.

Раненой рукой риторский сынок позвонил в дверь. Точней, хотел позвонить, но полуотстреленный мизинец явно мешал это сделать. Под недовольным взглядом Хрыща братец быстренько палец оторвал, сунул во внутренний карман пиджака, и всё-таки позвонил в дверь.

Открывать парочке гангстеров не спешили. Они немного постояли, переминаясь.

— Чё бум делать? — риторически спросил Пороська. — По ходу, никого нет дома.

— Бум крутиться как обычно, — пожал плечами Хрыщ, доставая из-за пояса пистолет. — Возможно, расстрига затаился и ждёт, когда мы уйдём.

Он выстрелил в замок, Порось тоже вытащил пистолет, и парочка ворвалась в квартиру… Уютное однокомнатное гнёздышко, правда явно заброшенное. Либо тут никто не жил, либо долго никто не жил…

Вход в квартиру и прямо по коридору… один направо, другой налево. Что тут у нас справа?.. Ага, ванная комната… Вроде, здесь никого, а чего Порось там орёт?

— Хрыщ, иди-ка сюда!

Поня стоял посреди спаленки и тыкал пистолетом на убогую двуспальную кровать:

— Расстрига под кроватью!

— Почему ты так думаешь? — усомнился Хрыщ.

— Интуиция, — Пороська стукнул рукояткой «ТТ» по кроватной спинке. — Расстрига, вылезай, сукин сын!

Подкроватным ответом была тишина.

— Может, твоя интуиция, к хрену, ошиблась? — озадачился Хрыщ.

— Всё может быть, — без раздумий ответил Пороська, почёсывая дулом висок. — Но позырить стоит.

Братец опустился на корточки, заглядывая под кровать. И пока он рассматривал там паутину, Хрыщ внимательно изучал зад подельника, там была дырка… от пули на брюках.

Порось вскочил, сказал разочарованно:

— Там расстриги нет… — чуток подумал и оживлённо добавил. — Тогда он в шкафу!

Сын ритора бросился к большому платяному шкафу, распахнул дверцу.

— Агааа! Моя интуиция меня не подвела! — закричал Порось, выволакивая из шкафа Сергия, одетого в трико и майку. — Ну, расстрига, попался!

— Молодец, Пороська! — одобрил Хрыщ.

Экс-монах не ждал в гости убийц, впрочем, убийцы всегда приходят сами, без приглашения. Если б было наоборот — то убийства бы не случались.

— Э-т-то вы те отмороз-з-зки, к-которые гнал-лись з-за н-нам-ми? — проблеял Сергий, испуганно вращая круглыми глазами. Лицо: толстые щёки, подбородок, нижняя губа и, кажется, даже лоб, тряслись.

— Угадал, чёртов негодяй!

— Ключи у тебя, расстрига!?

— Я-я н-не рас-стрига! М-меня вы-ыгнали нез-закон-н-но!

— Нам плевать на это, — сказал Порось. Он, действительно, сплюнул под ноги иноку. — Видишь!

— Говори, где ключи!? — заорал Хрыщ.

— Н-на сто-ол-ле… В-в к-кухне… — пролепетал экс-монах.

— Чуешь, чем-то воняет? — внезапно спросил сын ритора, принюхиваясь.

— Да, чем-то таким, э-э-э… — согласился Хрыщ, тягая воздух носом.

— Дерьмом! — воскликнули оба демона.

Братья взглянули друг на друга, а затем и под ноги. Из-под штанины Сергия струился жёлтенький ручеёк. На полу стояла мелкая пенистая лужица.

— Расстрига, мля! — крикнул Пороська. — Мы пришли сюда не для того, чтобы нюхать отходы твоей выделительной системы!

Он разрядил в монаха всю обойму — восемь патронов. Сергий тонко вскрикнул, схватился за живот, наивные глаза закатились. Согнулся и рухнул лицом вниз.

Хрыщ ратифицировал смерть контрольным выстрелом в бездарную голову. Сказал умиротворённо:

— Теперь валим к герцогу… Я вчера отправил в ад спеца по нервам, попрошу хозяина, чтоб отдал его нам. В качестве благодарности… Подлечим нервишки. Как мыслишь?

— Думаю, светлейший герцог не откажет, — просветлённо кивнул Пороська. — Итак, где у нас ключи?..

47. Небесные фишки

— Казанский вокзал в Москве, сукой буду! — пробормотал карманник, едва они с гидом очутились здесь. А здесь было вот что:

В просторной комнате, действительно похожей на «Зал ожидания» вокзала, на откидывающихся стульях, стоящих стройными рядами, сидело множество архангелов и подопечных душ. Сотни, тысячи, миллионы!..

Архангелы были разные: толстые и худые, заросшие и лысые, бородатые и безбородые. Но одно их роднило: все носили точно такую же белую хламиду, как и Гавриил, и опирались на посохи.

Души были ещё более неоднородней, чем архангелы. Мужчины и женщины, разного возраста, строения тела, цвета кожи… Только вот детей не было вообще. В основном, души сидели понурые, подавленные, молчаливые… кое-кто, правда, разговаривал, но лишь со своим персональным архангелом.

Вдоль «Зала ожидания» изредка прохаживались великаны-ангелы, с мечами в ножнах. Шороха не наводили, однако и незаметными трёхметровых гигантов нельзя было назвать.

— Приглашаем… вызываем… повторяем… — доносились из динамиков утробные женские голоса. Семь тысяч языков планеты звучали из динамиков с разной периодичностью. Какой-то язык раз в час, другой язык десять раз в сутки, а некоторые языки и раз в столетие… сто лет просидеть на небесном вокзале — это, конечно, фантастика. Но с элементами статистики.

Наша парочка занимала два крайних стула в каком-то, чёрт знает в каком, ряду. Всё количество рядов невозможно было обозреть, они тянулись в бесконечность! Пассажиров окружал гам и гул, со всех сторон.

Сидоркин сидел-сидел, и вдруг яростно почесал шею:

— У меня прыщик вскочил.

Архангел дремал, опустив многострадальную головёнку на грудь.

— Слышь, Гаврила! — Саня толкнул соседа.

— А!? — встрепенулся дед. — Чтооо!.. Нас требуют?

— Нет ещё, — отозвался карманник. — Я говорю, прыщик у меня вскочил.

— Ну и что?

— Как что, ёпт? Разве у мертвецов вскакивают прыщи?!

— У тебя же вскочил. Выходит — да.

— Постой, етит матит. Давай-ка разберёмся. Я, то есть всё моё туловище, голова, одежда — это всё душа. — Ворик критически оглядел себя, пощупал лицо и ляжки. — Так?

— Так, — согласно кивнул архангел.

— Но я по-прежнему всё чувствую! Я мёрз в космосе и потею на этом душном вокзале, если… если его можно так назвать… У меня вскакивают прыщи, и я хочу курить… и женщину! По-моему, нынешнее моё состояние ничем не отличается от земного.

— По-моему, тоже, — рассудительно отозвался Гавриил.

— В чём же фишка, чёрт возьми!?

— Не знаю, чадо, — гид громко зевнул. — Я архангел, а не учёный муж. У меня несколько другая специализация, я не разбираюсь в таких вопросах.

Жизнь и смерть — это театр и зрительный зал. На сцене играют люди, а в зале аплодирует астрал. Единый мир, отделённый занавесом. Взаимосвязанный и повязанный.

Сидоркин тупо завис на секунду, а потом выпалил:

— Слышь, Гаврила. Мне довелось побывать у дьявола, я видел его отстойник, и там были вообще другие души! Какие-то, мля, прозрачные… к-как желе! — поморщился Санек. — Что ты на это скажешь?

Архангел философски хмыкнул:

— Дьявол — известный живодёр. Когда попадёшь к нему в хранилище, и ты таким будешь. Без вариантов.

«Когда» вместо «если». Оговорочка по Фрейду. Без которой и так тошно. Карманника передёрнуло, и чтобы ненароком не заблевать тут всё кругом, он переменил тему:

— Мы час топали от входа, пока нашли свободные места. И здесь уж кучу времени паримся… По этому домику не скажешь, что он такой огромный, а?

— Иногда приходиться ждать несколько дней, — меланхолично разъяснил Гавриил. — Когда шли мировые войны, архангелов не хватало…

— Тихо, чувак! — Сидоркин чутко вслушивался в динамик, взывающий на русском языке:

«Раба Божья, Городнова Татьяна, проживавшая в городе Новосибирске, по улице Сибиряков-Гвардейцев, — подойдите к столу секретаря!».

— Танюха! — радостно вскричал Сидоркин. — Всё-таки умерла сучка! Вот бы встретиться!..

Следом за девушкой динамик пригласил и её любовника. Без вставок:

«Раб Божий, Сидоркин Александр, проживавший в СИЗО номер один, в Подмосковье, подойдите к столу секретаря!».

— Меня вызвали… — растерянно сказал Саня. — Тока при чём здесь СИЗО, я ведь был в ИВС?.. Да и вообще я там не жил, а сидел, да и то недолго, — обиделся воришка.

— Ошибка кадровика, — Гавриил бодро вскочил, подхватил посох. — Пойдем-ка, чадо.

Сидоркин тоже поднялся, с отвращением огляделся. Насколько хватал глаз, тянулись одинаково-монотонные ряды стульев, вплоть до внутрикомнатных горизонтов!

— Гаврила, мы вечность будем идти! — возмутился карманник. — Где он, мля, секретарский стол?!

— Шагай! — сосредоточенно бросил архангел.

Санёк дёрнул затёкшей от долгого сидения шеей, но сделал парочку шажков… А после и третий… Занёс ногу для четвёртого шага, когда увидел перед собой канцелярский стол. За ним посиживала некая юная мымрочка в стильных очёчках. Костюмчик известного брэнда сидел элегантно.

— Вау! — Грешник чуть покачнулся, осторожно опустил ступню на пол. Слегка помотал зашумевшей головой.

Время и Пространство молниеносно испарились, тягать новые души на Божий допрос.

— Чадо, — услышал воришка знакомый голос. Архангел стоял рядышком, ободряюще улыбаясь. Саня оглянулся назад — туда, откуда вроде бы пришёл. Он увидел всё те же ровные ряды «Зала ожидания» с сидящими странниками. Только теперь весь этот «вокзал» словно был затянут прозрачной плёнкой. Ощущение было такое, будто смотришь сквозь толщу воды.

Секретарский стол находился непонятно где и непонятно как. Но то, что это именно стол секретаря не вызывало сомнений. Сразу за ним читался проход, завешанный малиновой портьерой.

— Ты раб Божий Сидоркин? — секретарша вперила строгий взор в посетительскую душу.

— Я. Привет…

— Проходи, да поживей! Зала номер один, кабинет восемь. Не перепутай. — Мымрочка показала на портьеру и залыбилась деду. — Гавриил Иоаннович, дорогой! Ты присядь, да расскажи, и где же твои усы?

Архангел смутился, легонько стукнул Саню посохом по ноге. Шепнул настойчиво:

— Соври что-нибудь, чадо. Я не умею.

— Враньё — это тяжкий грех, — шепнул в ответ карманник, пытаясь любезно улыбаться секретарше. — Сам ведь сказал, ёпт!

— Тебе ж всё равно. Грехом больше, грехом меньше… Ты и так грешен. Прошу, выручай! — взмолился Гавриил. — У секретарши очень долгий язык.

Мымрочка произнесла настойчиво-удивлённо:

— Проходи, раб Божий! — она вскинула тонкие брови, повела не накрашенными губами. — Ты не один, вас ты-ысячи!

— Э-э, я хочу объяснить, где усы, — встрепенулся ворик. — Соль в том, что я изобрёл укрепляющий крем. Эффект просто завораживает, мать вашу! Вечером мажешь кремом свою рожу, а утром у тебя вырастают новые усы всем на зависть. Тока старые сначала надо сбрить. Сегодня Гаврила и начал процэсс, завтра вы его не узнаете!

Сидоркин подмигнул деду и проскользнул в щель малиновых портьер.

Гавриил стоял, победоносно-лукаво поглядывая на секретаршу, и довольно поглаживал верхнюю губу, над которой назавтра должны были вырасти придуманные Сидоркиным новые шикарные усы.

48. Благочестивый заморыш

Нырнув за портьеру, Саня оказался посреди абсолютно круглой Залы. По периметру шло 10 дверей голубого цвета. В небольших промежутках между ними были укреплены белые пластиковые таблички: «ЗАЛА №1».

Из Залы было два выхода: один в приёмную, другой — в Залу №2.

Санёк покружился на месте, отсматривая двери.

— Номер восемь, точняк! — ворик подпрыгал к дверце с табличкой «8». Взялся за ручку, два раза коротко стукнул и, не дожидаясь отклика, вошёл.

Любопытному взору предстал кабинет со стеклянным потолком. Сквозь стекло проглядывалось белое облако, отделяющее Небеса от Космоса. Простой офисный интерьер: справа — три шкафа с папками, рядом массивные напольные весы, наподобие тех, на которых взвешивают муку и сахар на рынках. Слева — электрический камин и несколько венских стульев, прямо против входа — стол, заваленный бумагами. За столом находилась маленькая очкастая личность, причём, очки в пол-лица. На вид личности было лет пятьдесят. И была она мужского полу. Тёмные волосы зачесаны на прямой пробор. Лицо выбрито до синевы. Помощник Господа!

— Привет, земеля… — поздоровался грешник.

Личность скользнула небрежным взглядом по душе, и молвила, несколько шепелявя:

— Здравствуй, раб Божий Сидоркин. Я — Благочестивый. Садись.

Ухоженный перст указал на венский стул.

— Благодарю, — карманник опустился на сиденье и сразу произнёс: — Слышь, мне надо срочно перетереть с твоим Хозяином — Иисусом!

Очкарик смотрел на гостя как на говно. И очки не помогали скрыть неприятие. А даже наоборот — усиливали.

— Ему грозит большая опасность, ёпт! Надо предупредить!

— Молви мне, я сам разберусь, — ответил Благочестивый, не меняя выражения. — Нельзя отвлекать Господа по пустякам.

— Ты что, тупой, чёрт подери?! — вскипел Сидоркин. — Или прикидываешься тупым!? Говорю, твоему Хозяину подстроили крутую подляну!

— Прекращай здесь орать, — тихо прошепелявил очкарик. — И следи за языком. Не забывай, кто я и кто ты.

— Я вижу, что ты чёртов бюрократ! Из-за твоей ублюдочной волокиты Иисус может погибнуть!

— Иисус бессмертен! — возразил заморыш. — И не нуждается ни в чьей помощи. Оставим тему. Замолкни и слухай, я расскажу, что тебя ждёт.

Любой чиновник — это неизменный негодяй. Он вездесущ. Так и живём, и умираем…

— Слышь, как тебя там… — сказал Сидоркин более спокойно. Он навалился грудью на столешницу. — Немедленно, прямо щас, передай Иисусу, что у меня важная инфа. Ему нельзя сегодня спускаться на планету! Дьявол устроил ловушку!

— Иисуса нет здесь.

— Он уже улетел!? — жалобно проорал карманник. — Быстрее свяжись с ним любым долбанным способом!

— Ты меня достал, Сидоркин! — очкарик впервые повысил голос. — Не отошёл от земного кайфа, что ль? Я по специальности богослов и знаю, что Иисус всегда одолеет дьявола! А ты необразованный, вшивый карманник, который не видит дальше чужого кошелька! Что ты ведаешь о Боге и дьяволе!? Ничего! Поэтому заткнись, на хрен, или я позову охрану.

— Ты, очкастый пряник! — Саня стукнул кулаком по столу. — Если Иисус умрёт — это будет на твоей бессовестной совести!

Благочестивый заморыш нажал кнопку на столе. Из внутренней двери, в дальнем конце кабинета, вышел тип в балахоне и с мечом на поясе. Правда ростом поменьше, чем внешняя охрана дворца, — не более двух метров.

— Слухаю, шеф, — вымолвил мини-ангел густым голосом.

— Марик! Если этот сукин сын вякнет ещё хоть слово, отруби ему башку! Он уйдёт в прах и у нас одной проблемой станет меньше!

Тип вперевалку подошёл к Сидоркину, вытащил из ножен огненный меч и встал за спиной.

Они не ведают, что творят. Да и хрен им в руки. Санёк, разумеется, замолк, однако недовольно морщиться ему не запретили. Что он и делал, правда, без удовольствия, машинально.

— Мне неприятно с тобой общаться, ты слишком крикливый и наглый, — раздражённо заявил замухрышка. — Поэтому объясню в двух словах.

Очкарик торжественно кашлянул, сел в кресло более прямо. Свёл бровки, сосредотачиваясь. Щелкнул маленьким пультом, — и тут же откуда-то сверху спустилась видеокамера, замерев против лица судьи. Камера мигнула красным огоньком, показывая, что запись пошла. Саня дёрнулся, было, рассмотреть чудо техники, но тяжелая ангельская лапа легла на плечо, мягко отговаривая от любопытства.

— Ты, Сидоркин, будешь у нас, на Небесах, одну неделю, — объявил Божий помощник. — За данный срок я и мои ассистенты изучим твоё досье, откинем напраслину и мнимые грехи. Потом я взвешу оставшееся дерьмо, — заморыш кивнул на весы. — Если масса грехов будет больше сорока килограммов, то поедешь в ад, к дьяволу в гости.

Благочестивый говорил тихим монотонным голосом. Сидоркину уже надоело смотреть на его постную физию. Однако и послать заморыша он боялся, сцена расправы над фсиновцами, во дворе замка, прочно впечаталась в память.

— Если нагрешил меньше, чем на сорок кило, то получишь прописку в раю. А если вообще безгрешен, тогда тебя ждёт Эдем — райский сад, — заканчивал помощник. — Впрочем, последний адрес тебе явно не светит, но я обязан об этом сказать…

— Снято? — решился открыть рот карманник.

Заморыш вновь щёлкнул пультиком, камерка уехала вверх. Затем очкарик прошепелявил:

— Ордер на временное поселение в гостинице даст секретарь. Можешь пока валить, Сидоркин.

Воришка с радостью вскочил. Мини-ангел посторонился. Саня удалился, не прощаясь, ведь прощаться с чмошниками — это западло, во всем понятиям.

49. Лекция об инквизиции

Санечка вырулил из щели малиновых портьер, подгрёб к секретарскому столу. Видок не очень-то весёлый, но бодрый. Секретарша в стильных очёчках подала листок бумаги:

— Возьми. Гостиница — четыре, пять, шесть. Комната — один, восемь.

Саня взял бумагу, сложил, тщательно засунул в карман.

Архангел безмятежно спал, легонько похрапывая. Головка покоилась на плече. Карманник сделал движение, чтобы его встряхнуть.

— Послушай, раб Божий, — окликнула секретарша. — Не мог бы ты дать немного своей мази для моего папы? Борода у него плохо растёт, а без неё он стесняется. — И добавила через паузу, несколько смущённо. — Я хотела обратиться к Иисусу, но он вечно занят… А?

— Какой-такой мази? — несказанно удивился Сидоркин. Взгляд упал на Гавриила, и ворик вспомнил, что он — Саня, доктор. В глазах замерцала ирония. — А, ну да, чёрт возьми!.. Здесь все и всё дают бесплатно? Или… нет? А-ха-ха… Я бесплатно ничё не дам, ну если только дашь на дашь, — он интимно подмигнул.

— Как смеешь со мной так говорить!? — вспыхнула краской мымрочка, поправляя очёчки. — Давно не какался!? Я устрою!

— Какие все здесь нежные и обидчивые, — усмехнулся карманник. Он тряхнул архангела за плечо. — Гаврила, вставай.

— А!? — Иоаннович встряхнулся и вскочил. — Ну, чего?

— Да ничего, — зевнул Санёк. — Судебные слушания прошли великолепно… Судья вызовет через недельку для вердикта. Кто, вообще, эта очкастая уродина?

— Гавриил Иоаннович, уводи грешника, — встряла секретарша. — Очередь… да и вообще он тут уже всех достал, похоже.

— Что я грешник, надо доказать! — в запальчивости сказал вор. — О презумпции невиновности слыхала, блин?.. Везде одно и то же… — забухтел Саня.

— Докажут, отбрось сомнения! — категорично заявила мымрочка.

— Идём, чадо! — Гавриил спешил увести подопечного от очередного греха подальше.

Гости потопали прочь. И пока они делали первые три шага, архангел рассказывал:

— Это Прозерпина. Одна из трёх девушек, вместе с Марией Магдалиной приходивших помазать тело Иисуса в день вос…

Архангел и душа сделали по четвёртому шагу. И увидели перед собой входную-выходную дверь замка.

— …кресения, — докончил Гавриил, выходя наружу.

— Обожаю так двигаться, — проворчал Саня, следуя за гидом в знакомый плиточный двор.

Парочка заспешила по территории к массивной Двери в чёрной ограде. Архангел традиционно впереди, а ведомая им душа следом.

У человека должна быть цель в жизни. Если цели нет — то он животное. Жизнь дана, чтобы её прошагать. Не пролететь. Лишь бы не проползти, — тоже верно. А смерть возводит эти логики в разряд абсолюта, насаждая отлетевшую душу комплексами, если человек имел неосторожность жизнь тупо просрать.

Карманник собрался с мыслями. Молвил, догоняя старца:

— Слышь, Гаврила. Я тебя спрашивал не про бабу, а про типа, у которого был.

Архангел поинтересовался, не замедляя шаг:

— А у кого ты был?

— Ну, у какого-то заморыша в толстых линзах. Зовут на букву «Б».

— Благочестивый, помощник Иисуса. — Гавриил встал у Двери. — В земной жизни был инквизитором.

— Ке-ем? — переспросил Саня, тормозя рядом.

— Инквизитором, сжигал еретиков на костре, — пояснил гид. — Открой, пожалуйста, Дверь. Она из дуба, и у меня больше нет таких сил, все истратил…

Сидоркин его не слышал, невидяще уставившись на тяжёлое дерево калитки, он вспоминал…

***

…Средней полноты белокурая женщина, лет тридцати пяти, в строгом длинном платье, рассказывала, стоя у доски с указкой в руке:

— Инквизиция — это судебная организация, действующая под крылом католической церкви против инакомыслящих, которых называли еретиками. Еретики выступали против главных догматов Церкви и лично против Папы Римского. Призывали церковников отдать все богатства и жить так, как завещал Иисус — Божий Сын, то есть в бедности. Но Церковь и лично Римские Папы, все до единого, не хотели влачить, по их мнению, жалкое существование. Они привыкли купаться в роскоши. Поэтому восемьсот лет назад одному продвинутому Папе по имени Иннокентий третий, пришла мысль прекратить безобразия еретиков и учредить специальный суд. Там работали судьи-инквизиторы. Всех тех, кто хаял Церковь и Папу, приговаривали к сожжению заживо. Перед казнью инквизитор пытал еретика — втыкал ему в ногти булавки, вливал в рот воду, жарил на медленном огне. Видите, — учительница ткнула указкой в плакат на доске, — так инквизиторы сожгли Джордано Бруно — величайшего учёного своего времени.

Плакат изображал сожжение учёного — он стоял на высоком костре, привязанный к столбу. К ногам Бруно поднимались языки пламени. Кругом теснился народ.

Светленький мальчишка с синими глазами сидел за школьной партой, и внимал, открыв рот…

***

Воспоминание исчезло, Саня услышал просящий голос архангела:

— Чадо! Прошу, открой дубовую Дверь.

— Слышь, Гаврила! — очнулся карманник. — Как драный помощник попал в помощники!? Разве инквизиторы не горят в аду, ёпт!?

Собеседник нравоучительно произнёс:

— В аду не горят, а подвергаются муке. Это совсем разные вещи!.. А Благочестивый… — гид чуть подумал, — он не попал в ад потому, что он грамотный и начитанный спец. Такие спецы везде нужны. — Старик скорчил жалобную гримасу. — Чадушко, открой Дверь, ну, пожалуйста! Я направлю тебя в гостиницу, и пойду домой отсыпаться.

— Хоккей, не кипешись, — задумчиво сказал Сидоркин. Он потянул на себя блестящую ручку. Дверь не поддалась. А рядом раздался мягкий вкрадчивый голос с нотками истеричности:

— Ты что, совсем соображалки не имеешь? Надо сначала повернуть ручку, а потом тянуть. Дебило!

Карманник непонимающе осмотрелся. Невдалеке, в паре метров, щерился «голливудской ухмылкой» лев Иисуса. Отвернуться Санечка не смог, так и стоял вполоборота, тупо уставившись на зверюгу. Однако лев остолбенение принял за вызов:

— Почему ты на меня так зыришь? — сразу же забеспокоился зверь. — Сукой буду, ты точняк псих! Архангел, будь с ним осторожней, он может укусить!

Сидоркин всё-таки моргнул и сказал резонно:

— Если ты такой умный, может, сам откроешь?

— Ещё чего! — фыркнула зверюга. — Между прочим, мной владеет сам Иисус! Понимаешь!? Архангел, где ты его откопал? Веришь, сегодня утром предлагал мне залезть на пальму. Типа я макака!

— Уймись, Теобальдус, — мягко пожурил архангел. — Чадо, ты не спорь с ним, умоляю!

Холод в теле превратился в жар. Всегда настаёт то мгновение, когда страх начинает утомлять. И уже побоку, какое именно чувство придёт на замену трусости.

— Погоди, Гаврила, — Сидоркин выпустил дверную ручку, полным фасом развернулся ко льву, упёр руки в бока. И напыжил наливающуюся гневом харю.

— Ты чего, земеля? — лев поджал хвост. — Я просто подсказал, как открыть Дверь. Ничего личного! Я собрался пойти в бар, попить «Ангельского Пунша»…

— Я тебе скажу, я чего! — заявил Саня, а потом и вовсе заорал. — Ты мерзкая, болтливая, трусливая и занудливая скотина! Про пальму ты всё врёшь! Давай, мля, занимайся своими кошками, а меня не трогай! Меня уже достал долбанный помощник с долбанными линзами на долбанной роже! И мне плевать, кто тобой владеет и куда тебя владеет! Ещё раз меня затронешь, и тобой уже никто и никуда не будет владеть! Ясно!?

Лев сжался в круглый комок. Жёлтые глаза бегали, мелкие зубки стучали.

— Угу, ясно… — лев изогнулся и бросился к ангелам у дверей замка. Запрыгал там и плаксиво запел:

— Не, вы слышали, ребята!? Настоящий маньяк и псих! Как быстрей отправить его в ад, не в курсе?..

Великаны молча стояли с огненными мечами наперевес. А Лёва продолжал скулёж:

— Придурок хочет меня убить! Я только глянул на его рожу, сразу понял — профессиональный цареубийца! Наверно, он убивал моих братьев на земле и продавал их шкуры!

Не добившись помощи или хотя бы сочувствия у стражников, лев поскакал за угол дворца.

— Благодарю, чадо! — нежданно сказал архангел.

— Обращайся, — перевёл дух воришка. Ручки дрожали, а головка мутилась. Но настроение стало светлым. Всплеск эндорфинов наполняет позитивом по самые гланды.

— Однако мой совет поторопиться, открыть Дверь и выйти наружу! — со значением предостерёг архангел. — Ты молодец, чадушко, но ссориться с Теобальдусом опасно. Он побежал за своим поваром, а повар сделает из тебя котлету.

— Да похрен, хоть ростбифом пугайте, — усмехнулись Санькины эндорфины.

Карманник повернул ручку, и потянул на себя дубовую Дверь.

50. Конская обида

Парочка вышла за ворота. Тяжеленная дубовая Дверь закрылась за путниками бесшумно.

— Чудесно! Прелестно! Аве! — парочка на минутку задержалась. Гавриил всегда тут отдыхал, любуясь видами, а Сидоркин впервые наслаждался таким природным великолепием.

Прямо уходила дорога, выложенная ровными каменными плитами. По её сторонам располагались одинаковые, двухэтажные голубые домики. К каждому домику вела плиточная дорожка. Пространство между дорожками были засажены декоративным кустарником и пальмами. Пейзаж окутывала лёгкая, туманная дымка, поэтому он казался нереалистичным. Главная дорога и домики простирались до самого горизонта. Конечно, вид потрясал своей гениальной простотой и красотой! Отельная зона «Небеса», состоящая из миллионов отелей!

Санёк глянул вправо — туда уходила дорожка из каменных плит, которая заканчивалась большой каменной площадкой. По площадке бродил Конь рыжей масти, один-одинёшенек.

— О, есть свободный Конь! Не отставай, чадо.

Архангел заспешил по дорожке. Карманник прогулочным шагом попёрся за проводником. На полпути Гавриил вдруг встал.

— Какой номер у твоей гостиницы?

— Не помню… На, смотри, — Сидоркин достал бумагу и сунул гиду.

— Я не умею читать, — погрустнел Гавриил.

Издержки вредной работы. Или издержки мозга? Такому можно только посочувствовать, что ворик и сделал.

— Мои соболезнования, — подмигнул Саня. Он развернул бумажку, приблизил к глазам, вгляделся. — Номер четыреста пятьдесят шесть.

— Чтоо? Таких номеров здесь нет.

По ходу дедуля уже спит. Хотя… Саня вновь заглянул в листок. Три цифры, и ни хрена больше нет. Прочёл по слогам:

— Четыре, пять, шесть… чё, блин, непонятно?

— Так бы и молвил сразу, — облегчённо выдохнул гид. — Четыре, пять, шесть. Отлично, за мной!

— Мля, чё за хрень? — в своей манере удивлялся Сидоркин, спеша за гидом. — А есть разница? Четыреста пятьдесят шесть… четыре, пять, шесть…

Где-то рядом заиграл «Вальс». Плавный, нежный, мелодичный…

Архангел снова встал, задрал белую хламиду, влез в карман тёплых шерстяных брюк и вытащил сотовый «кнопочный» телефон. Нажал кнопку, сказал раздражённо:

— Я весь внимание… Когда?..

Трубка рассказала нечто такое, от чего личико старца исказилось неподдельным негодованием.

— Послушай, Святой Патрик! Я только что разделался с душой, а душа была проблемная, грешная!.. Я очень устал и хочу спать. — Гавриил мучительно скривился. — Я знаю, что люди имеют обыкновение умирать. Но я только что… Здоровье не купишь!.. И тебе того же, — архангел отключился. По щекам и подбородку пробежали морщинки, оставляя на коже еле заметный след.

— Эт ты про меня?.. — воришка смотрел выжидающе, чуть усмехаясь.

— Угу, начальство… ты извини, если что-то не так, — повинился Гавриил. Строгие очи осветила слабая ясная улыбка.

Убогих не прощают, а их жалеют. Но вслух Сидоркин лишь согласно покивал.

— Похоже, чадо, тебе придётся самому добираться, — сказал Гавриил. — У меня срочный полёт на землю. Сегодня в Американских Штатах казнят Весёлого Роджера, надо успеть до вечера. Значит так… подойдёшь к Коню, скажешь номер гостиницы, и он довезёт до порога.

— Тоже разговаривает? — спросил карманник для проформы.

— Нет, но всё понимает. Удачи, мне пора! — архангел повернулся и вознамерился уйти.

Шанс хорош лишь горячим, в крайнем случае, тёплым.

— Постой, чувак! — Сидоркин крепко схватил деда за рукав. — Ты можешь звякнуть Иисусу?! Надо донести ему очень и очень важную вещь! Либо дай номерок, сам наберу…

— У Иисуса нет телефона, — просто ответил Гавриил.

— Ну, свяжись как-нить с ним! Пожалуйста, твою мать! Делюга не терпит отлагательств!

— Чадо, ты просишь о невозможном, — увещевательным тоном стал рассказывать дед. — Поверь, я бы помог тебе с радостью, но Иисус сегодня утром улетел на землю. Видишь ли, — старичок подпустил в голос пафоса, — каждый год, на Пасху, Иисус отправляется на землю по личному делу. Суть не знает никто, но Господин не нарушает традицию уж две тысячи лет…

— Я знаю, — перебил Саня. — И даже знаю, по какому делу!

Самодовольно погылиться не получилось. Архангел не стал лить восхищённые оды, и не стал просить поделиться эксклюзивной информацией. А молвил торопливо:

— Чадушко, я б с удовольствием насладился твоим рассказом. Я любопытен, как всякий старик. Но… чёртов маньяк на электрическом стуле ждать не будет. Звиняй… в другой раз… — гид засеменил по дорожке назад к ограде замка. — Прощай, чадо!..

Аллилуйя, чувак. Карманник зябко поёжился. Крикнул вслед:

— Эй, ты не понял ни черта! Да ну тебя… Кажись, ада мне не избежать! Брррр!

***

Карманник несмело приблизился к Коню, амунированному по всем правилам. Уздечка, удила, поводья… только почему-то седла не было.

Конь покосился красным глазом.

— Слышь, лошадь. Меня нужно отвезти в гостиницу четыреста пят… то есть, в гостиницу номер четыре, пять, шесть, — сказал карманник, стоя в метре от лошадиной морды.

— Иго-го-го! — возмутился Конь и демонстративно повернулся задом.

— Ты чего, мля? — не въехал Санёк. — Как понимаю, ты — местное такси, которое обязано меня отвезти… И вот не надо показывать мне жопу! — начал заводиться Сидоркин. — Могу и наподдать…

Воришка снова встал против лошадиной морды, рассерженно пялясь.

— Иго-го-го! — заржал Конь, поднял переднее копыто и ткнул им себя в район брюха.

— Хм. Чего?

Явные жесты доходили как-то туго.

Конь настойчиво показывал копытом куда-то под живот. Затем поставил ногу, махнул мордой.

— Ну, лады, — Саня всё-таки зашёл сбоку, сунул любопытный нос под брюхо. — Чего ты мне хочешь показать?..

Вдруг лицо ворика приняло озадаченное выражение, он выпрямился и… рассмеялся.

— Намекаешь, что ты Конь?

Намёки и факты — это несовместимые вещи. Как говорят на Небесах… Конь чинно кивнул.

— Каюсь! — карманник прижал руку к сердцу. — Прости, брат, я был не прав!

Конь опустился на передние ноги, приседая. Саня вскочил на спину, крепко обхватив рыжую гриву.

Без седла было очень не удобно. Однако Саня первый раз занимался такими скачками, и удобство седла вряд ли бы распробовал. Он поёрзал, усаживаясь поудобней, погладил за конским ушком и шепнул:

— Потише скачи, не то мои причиндалы отобьёшь!

Конь выпрямился, побежал по площадке и… вдруг взлетел. Без крыльев и хвоста. Просто побежал и просто взлетел.

Инерция толкнула Саню назад, держась за поводья и стиснув ноги по бокам живого самолёта, он выровнял положение тела. Конь воспарил на сто метров, и из угла взлёта перешёл в горизонтальное положение. Сидоркин, морщась от ветра, заглянул вниз. Увидел дорогу из каменных плит и палисаднички между голубыми домиками. Небесная деревня была всюду. Изредка подобную живопись разбавляли каменные площадки с Конями.

— Не пойму, а дорога-то здесь зачем? — риторически вопросил карманник сам себя.

51. Небесная гостиница

— Номер один, восемь, — произнёс карманник.

Он легко толкнул голубую дверь с табличкой «1,8», она так же легко отворилась. Без ключей и карточек, даже драный шпингалет не висел.

Сидоркин прошёл внутрь, тупо встал посреди помещения. Небольшая, чисто выбеленная, комнатка. Пружинная кровать с тюфяком и подушкой, стул, тумбочка, окно. Стола, и того не было.

— Не пять звёзд, — критически вымолвил воришка.

Тотчас же сзади послышался резкий, но приятный голос:

— Пять звёзд здесь тож есть. Да такие звёзды, что любой турецкий «Резорт Спа» нервно курит, — голос звучал по-русски и без акцента.

Ворик обернулся и увидел на пороге крепкого черноусого мужика. Высокие сапоги, кожаная жилетка, шляпа-сомбреро.

— Привет! — поздоровался гость, сверкая белоснежными зубами. — Я управляющий сей шараги, зашёл познакомиться.

— Привет, ты русский?

Мужик огладил усы, по-хозяйски зашёл в комнату, остановился напротив:

— Я мексиканец, чувак!

— Нехило по-русски болтаешь, — заметил Сидоркин. — Впрочем, как вижу… тут все на нём изъясняются.

— Конечно, — пожал мексиканец мощными плечами. — Русский — это любимый язык Иисуса наравне с латынью. А так как на латыни ныне и присно говорят ток святоши и врачи, то… Тебя-то как зовут?

— Саня. Я из Москвы.

— А я Игнасио из Акапулько, — мексиканец протянул широкую мозолистую ладонь.

Карманник крепко пожал. Ладонь была тёплой и чуть влажной.

— Слышь, Игнасио, я, правда, на Небесах? И я, правда, отбросил копыта?

— Странный вопрос. Конечно, да.

— Здесь всё слишком по-земному, блин! И я имею в виду не эту комнатку.

— Естественно, — рассудительно отозвался Игнасио. — Небеса — это проекция земли и, следовательно, они должны соответствовать нашим привычкам и менталитету. На период пограничного состояния, до Божьего решения о постоянной прописке души.

— Складно трепешь, как профессор, — усмехнулся Сидоркин. — Внешне не скажешь. Ты больше похож на ковбоя из американского вестерна. Не хватает револьверов и лошади.

— Поработай тут с моё… — философски протянул мексиканец.

Скрипя сапогами по дощатому полу, он подошёл к окну. Саня, помедлив, тоже встал рядом. Сквозь пыльное стекло взгляд упирался в стену соседнего отеля. В номерах с видом на море, по ходу щас кайфуют те самые непорочные гаврики, с летающих тарелок в космосе…

— У тебя номер эконом-класса, — ответил на Санины мысли старожил. — Уже сейчас могу сказать, что путёвку в рай ты вряд ли получишь после Божьего суда.

Говори да не заговаривайся, чернозадец хренов. Сидоркина перекосило, ко рту подступила горечь, как типа дерьма пожевал. С другой стороны, откуда чернозаду знать, что у карманника с дьяволом проблемы личного свойства, и при лишь косвенном упоминании ада воришку трясёт как закодированного алкаша при запахе водки.

— Да-да, Санечка, вот так вот всё просто, — ухмыльнулся ковбой. — И в то же время сложно… Гостиница — это тюрьма, а сей номер — это камера. В отеле нет сторожей, уверяю, и ты волен выйти и идти на все четыре стороны света. Проблема лишь в том, что географии тут нет, как нет химии, истории, математики и физики. Тут нет ни хрена, и никакие законы не работают, кроме Господних.

— И что же там есть, за пределами отеля? — практично спросил Сидоркин, отлепляясь от окна. Он сел на кроватку, откинулся на стенку. — Быть может, я буду первым, кто сбежит из-под Божьего суда?..

Мексиканец обернулся лицом к комнате, подпёр узким задом подоконник. Скрестил крупные руки на груди. Усмехнулся:

— За пределами моего отеля другие отели. Дальше находятся ад и рай, а ещё дальше другие галактики и вселенные… некоторые пригодны для жизни и смерти, другие годятся ток для жизни, а в третьих нас ждёт одна смерть… Ещё рассказать?

Да и хрен с тобой, дон Педро. Тоже умник, мля. Сидоркин насупился. Однако пятисекундная пауза его самого быстро утомила, и он задал новый вопрос:

— Чем здесь вообще можно заняться?

— Ну… можно пойти в кафе, пожевать капустных листьев. Или отведать гуляш из морковки под бутылку «Водички». Если повезёт, получишь порцию рыбы. Мясо, извини, не держим… По вечерам крутим фильмы из жизни пророков и святителей. Хочешь, играй в лото или в шахматы в Лобби-баре.

— Хреновей выбора ещё не встречал, — мрачно сказал Сидоркин. Он привычно закинул ногу на ногу. — А чем занимаешься ты? Только не говори, что шашки, блин, и прочее…

— Режемся в кости с ребятами, — просто ответил Игнасио. — Снимаем девочек в местном клубе. Пьём текилу под душистую сигарку. Прожигаем теперь уж бессмертную житуху.

— Тут можно пьянствовать? И девочки… и игры… — снова удивился Санёк. Впрочем, он только и занимался удивлением с тех пор, как стал душой и покинул землю.

— С бабками можно всё и везде, — просветил мексиканец.

Сане полегчало и даже похорошело. И он даже искренне заулыбался.

— И какие же пятаки здесь в ходу?

— Старые добрые американские доллары… катят и английские фунты. Ну и, конечно, золото любой пробы и в любом формате!

— А русские рубли, ёпт? — заинтересовался ворик.

— Ситуация такова. На сто русских рублей можно купить то же самое, что и на один американский доллар, — разъяснил Игнасио.

— С чего рубль такой дешёвый?

— Не знаю… Я всего лишь управляющий гостиницы, а не финансист.

— Здесь что, такая традиция? — насмешливо поддел Саня. — Лепить отговорки. Я не финансист, я не учёный…

— Ты о чём, чувак?

— Проехали, но пасаран, — Сидоркин бодро вскочил с коечки, прошёлся крупным шагом по номеру. — Я вот чего не догоняю. Ты сказал, что русский — любимый язык Иисуса. А раз так, то вы…

— Санечка! — перебил потомок конкистадоров. — Если русский — любимый язык Иисуса, это не значит, что должно преклоняться перед всем русским. На Небесах из русского ценятся ток язык и бабы.

Привычка — дело наследственное. Все потомки Америго Веспуччи пытаются открыть свои америки… а на всех америк не хватает. Сидоркин усмехнулся:

— Русские бабы ценятся везде. Ну, хоккей, и как сюда попадает бабос? Неужто с Земли? — Он саркастически залыбился.

— Само собой, с Земли, — удивился мексиканец. — Не сами ж мы бабки печатаем.

— Дак разве возможно такое? — вскричал Сидоркин. — Даже присказка бродит по планете: «Нажитое богатство в гроб не положишь».

— А зачем его в гроб класть? В гроб — незачем, сгниёт. А с собой захватить надо. Здесь не будешь ни в чём нуждаться. А если хватит капусты, то за взятку можно попасть в рай, и даже… в Эдем, — понизил голос до шёпота управляющий. — Но в Эдем не советую, скучно там! А вот в раю ребята гуляют отлично! — Мексиканец отлепился от подоконника, приблизился к вору, похлопал по плечу. — Так-то, Саня.

Он направился к выходу, на пороге задержался. Произнёс веско:

— У меня впереди вечность, а у тебя только неделя. Дальше… ну ты понял, — Игнасио любезно подмигнул. — Если денег с собой привёз, то обращайся, так круто ты ни с кем их здесь не потратишь! Я обитаю на первом этаже. Комната три-три.

Мексиканец ступил за порог. Помахал на прощание ручкой.

— Ты купил свою должность? — невзначай бросил вслед карманник.

Игнасио немного потоптался у порога. Вернулся в комнату, прикрыл дверь. Сказал с угрозой:

— Не твоё собачье дело! И поменьше болтай, амиго. Если слух о взятках дойдёт до Иисуса, то проблемы будут у многих… надеюсь, тебе не наплевать на других босяков?

— Думаешь, Иисус не в курсах?

— В курсе, да. Взятки никому не удалось искоренить. И вряд ли удастся. Но официально их нет! Не надо лишний раз нервировать Иисуса. Бывай, земеля!

Игнасио окончательно удалился.

52. Развод от монаха

Дьявол сидел за столом в своём кабинете. На сей раз на нём красовался торжественно-красный костюм. Демоны аналогично принарядились: их шерстяные задницы обтягивали одинаковые красные шорты.

— Что это? — вдумчиво спросил шеф, держа на уровне хари, двумя пальцами, связку из двух ключиков с брелоком.

— Ключи, герцог! — вытянулись нечистики в струнку, как солдатики.

— Вижу, — внешне спокойно согласился шеф. — Я вам чего там приказал, а? Доставить золотые ключи! По-вашему, это золото?

Демоны млякнули и переглянулись, торжествующие ухмылки исчезли с напыщенных морд.

— Эти ключи мы забрали у расстриги, — растерянно сказал Порось. — Он сам раскололся, где они лежат.

— Под страхом смерти, между прочим, — поддержал братца Хрыщ.

Комедия абсурда ничем не отличается от трагедии абсурда. И там, и там можно как смеяться, так и плакать. Либо забить хрен на все свои эмоции и просто наслаждаться.

— Дебилы, мать вашу! — выкрикнул желчно дьявол. Он с угрозой вскочил, уронив связку на столешницу. — Монах развёл вас, как обыкновенных лохов! Это обычные ключи, от квартиры или гаража! Чёрт подери, родные мои, почему данные кретины так часто тупят!

Очевидные вопросы подразумевают очевидные ответы. Впрочем, патетическая риторика в порыве ярости — не требует ответов вообще.

— Где ща расстрига? — спросил босс всех боссов. Изрядно поспокойней, ори не ори, но ором золотую рыбку не выловишь.

— Э-э… расстрига валяется в квартире, — ответил Хрыщ. — А, может, уже в морге.

— Душа его мчится на Небеса, — добавил Порось.

Шеф мрачно ухмыльнулся и нажал кнопку на столе.

В кабинете возник маленький толстяк из Безопасности, в сопровождении двух бритоголовых мини-вампиров.

— Конфуз, посади ублюдков в моё подземелье! — распорядился властелин. — Позже я решу, что с ними сотворить.

Демоны от испуга покрылись трупными пятнами. А хозяин чётко проговаривал приказ:

— Возьми толковых ребят, Конфуз. И немедленно мчитесь в жилище монаха, и переверните там всё! Ищите, где хотите и как хотите! Параллельно пошли кого-то в морг, пусть с пристрастием допросят санитаров. Если расстрига, сука, уже в морге.

Безопасник внимательно слушал и почтительно кивал после каждого предложения.

— Найди золотые ключи и принеси их мне! — в тоне герцога зазвучали истеричные ноты. — Адрес монаха узнаешь у этих драных неудачников, — хозяин показал подбородком на братьев.

— Будет сделано, герцог, — произнёс бесстрастно агент «НБ». — Попёрли, чувачки, — подмигнул он демонам.

Бывшие помощники Его Светлейшества, понуро опустив морды, поплелись из кабинета под конвоем. Конфуз бодро шёл впереди.

Дьявол опустился на трон, достал из хьюмидора сигару, повертел в хмурых пальцах… со злостью разорвал, отшвырнув половинки.

53. Ветхозаветные герои

Дубовая Дверь в ограде конторы Господа отворилась, во двор, выстеленный каменными плитами, вошёл Сидоркин. Хмуро осмотрелся и попрыгал к входу в замок.

Оттуда как раз выходил архангел Гавриил с очередным подопечным, — черножопым парнишкой в бейсболке.

— Гаврила! — вскричал карманник. Как тесен мир, вот уж воистину…

Экс-гид тепло улыбнулся в пушистые усы:

— Здравствуй, чадо. Не думал, что ещё свидимся, откровенно говоря… Ты куда?

— На суд к «Б», для решения судьбы. На двенадцать часов пришла повестка.

— В добрый путь! — напутствовал архангел, по простоте душевной. Но закономерно пожелание прозвучало как издевательство. Впрочем, Сидоркин не обиделся, надежда на райскую прописку не умирает даже тогда, когда ты уже в аду.

Встреча произошла где-то на полпути между замком и Дверью. Пока знакомые болтали, черножопец стоял рядом и что-то жевал.

Чуточку помолчали.

— Вижу, приклеил усы.

— Да, суперклеем. Спасибо за историю про мазь. Мои усы теперь популярны, — Гавриил благодарно хлопнул собеседника по плечу. — Ну… Покеда, чадушко. Я через месяц собираюсь в отпуск, в Райские кущи, — архангел подмигнул. — Может, увидимся там.

— Благодарю, — усмехнулся воришка.

Архангел указующе махнул посохом:

— Кэмон, Бобби! — он направился, было, по направлению к Двери.

— Стой-ка, чувак! — Сидоркин придержал проводника. — Иисус вернулся?

— Нет ещё.

— Но сегодня уже четверг!

— Согласен, — подтвердил Гавриил. — Иисус всегда обращается в понедельник, сразу после Пасхи. Не буду скрывать, я удивлён… думаю, не только я. Куды ж Господь мог запропаститься?

— Его убили! — насуплено буркнул карманник.

Недоумение медленно растеклось по архангельскому лицу. Он с опаской глянул на карманника.

— Чё ты зыришь!? — закричал Санёк, выплёскивая душу. — Я не сошёл с ума, ёпт! Иисуса убил дьявол и виноват в этом сукин сын «Б»! Я пытался донести ему инфу о дьявольской ловушке, но долбанный очкарик не проявил ни капли интереса! Иисус мог остаться жить, но сейчас он уже покойник. — Сидоркин выдохнул и потише дополнил. — Короче, можешь искать новую работу, а лучше найди способ сдохнуть, чтоб не попасть в живодёрню герцога…

Черножопец перестал жевать, в удивлении рассматривая разъярённого грешника.

— Лады, бывай, — Саня махнул на прощание ручкой, и попрыгал к входу во дворец.

Архангел ошалело посмотрел ему вслед:

— Чадо спятил!..

***

Сидоркин с независимым видом собрался войти в замок, но великаны-ангелы скрестили огненные мечи.

— Стой, куда прёшь?

— На суд, чёрт возьми! — отреагировал карманник, задирая голову. Не отвечать же, упираясь взглядом в коленку стражника!

— Повестка есть?

— Нет, я по доброй воле иду в ад, — усмехнулся Саня, начиная рыться в карманах своего чёрного костюма. Он показал фиолетовый листок, на нём стояло число «12». И всё, больше ни хрена и ничего.

— Проходи, — разрешили ангелы, расступаясь.

Карманник сделал один шаг, но тут на его плечо легла рука, и раздался хриплый грубый голос:

— Минутку, приятель!

Сидоркин покосился на наглую руку: крупная ладонь, с жирными пальцами и грязью под ногтями. Ясно пахнуло котлетами!

— Чего за дела? — Ворик повернулся и увидел перед собой плечистого мордатого верзилу. Примерно двух метров роста. Щёки и подбородок обнимала рыжая трёхдневная щетина. Тёмные, с красными жилками, глаза смотрели мрачно. На верзиле был надет белый халат, повязанный спереди кожаным фартуком, типа как у мясников. На голове возвышалась шапка вьющихся рыжих же волос.

— Отойдём, поговорим, — дыхнул котлетами верзила.

— Чё за тема? — беспокойно протянул Сидоркин.

— Попался, маньяк! — прозвучал рядом мягкий вкрадчивый голос.

Карманник повёл напряжёнными глазками и увидел голову льва, торчащую из-за спины рыжего бородача.

— Я — Голиаф, — представился верзила. — И я повар Теобальдуса. Ты оскорбил моего господина и друга. Надо извиниться.

— Обозвал занудой и макакой! — вякнул лев. — И хотел содрать с меня шкуру. Я уж молчу о такой мелочи, как его попытку загнать меня на пальму Иисуса!

Сидоркин молчаливо переводил взгляд с повара на зверя… наконец, безучастно произнёс:

— Ясненько… — и вдруг метнулся к дверям замка, желая проскочить внутрь.

— Ха-аха, — заржали ангелы, загораживая проход.

Повар прыгнул и схватил Сидоркина за горло:

— Удрать намылился, Санечка?! Не пройдёт! Извиняйся! Или оторву руку!

— Лучше ногу, — возбуждённо встрял лев. — По самую задницу!

— Как скажешь, Теобальдус, — покивал верзила.

Сидоркин схватился обеими ладонями за волосатую руку, пытаясь оторвать её от горла. Бесполезняк, зажим у повара был железным.

— Ну, чувак!

— Я не буду извиняться перед этим мерзким котом, — просипел карманник. Его ноги тут же оторвались от каменной плитки, болтаясь в воздухе.

— Ты хорошо подумал, Санечка?

Сидоркин глядел с такой ненавистью, что его ответ был очевиден. Отвечать словами Саня уже не мог, горло придавило основательно.

— Голиаф, отведи психа в скотобойню, — нетерпеливо прыгал Лёва. — Там всё обстряпаем. Здесь ходят, могут увидеть…

— Ты прав, Теобальдус, — повар опустил карманника на плиты двора. Переместил хватку с горла на шкирку. — Пойдём-ка, чувачок!

Страх и любовь всегда ходят парой. Мужское и женское начало обречены быть вместе, — можно и так. Акту гнусности не суждено было произойти, так как в ситуацию вмешался нежный женский голос:

— Что здесь происходит?

Верзила тотчас же выпустил карманника, смиренно опустил ручки. Сказал смущённо:

— Добрый день, Анна.

Зверюга поджала хвост и воскликнула:

— Бабушка! Как я рад, что ты приехала! — Лев льстиво замурлыкал.

— Не называй меня бабушкой! — строго сказала женщина. Пристально глянула на повара: — Объяснишься, Голиаф?!

Верзила тупо молчал, переминаясь, а Лёва, извиваясь, вилял хвостиком.

Как только Санечку отпустили, его одолел непреодолимый кашель. Кое-как с ним справившись, воришка отнял пальцы от ноющего горла и благодарно взглянул на источник нежданной помощи.

Рядом стояла дамочка лет сорока пяти, с энергичным и очень притягательным лицом. Каштановые волосы до плеч стянуты сзади простой белой резинкой. Худенькую фигуру элегантно обтягивало длинное приталенное зелёное платье (в тон глазам).

— Я жду! — дамочка явно теряла терпение.

Из замка выплыли два архангела и синеволосый мальчишка с крылышками за спиной. Святая троица отвесила Анне синхронный неглубокий поклон, и степенно поплыла далее, по своим делам.

— Э-э, бабушка, мы с Голиафом просто встретили старого приятеля, — стал объяснять лев. — Вот, э-э… болтали о всякой ерунде.

— С каких пор ты стал дружить с мертвяками? — не поверила дамочка, обращая внимание на Сидоркина. Тот несмело глянул в глубокие зелёные глаза и покраснел.

— Вы очень ничего! — брякнул воришка комплимент, рдя пунцовой краской.

Женщины любят, когда их хвалят. И кто именно — вопрос уже вторичный. Впрочем, данная ситуация ясна и без комплиментов со стороны симпатичного покойника… Дамочка непроизвольно поправила причёску, потом нахмурила тонкие изогнутые бровки. С неприязнью глянула на Лёву:

— И мне кажется, ты врёшь, противный рыжий кот! Я не буду рассказывать Иисусу о твоих выходках, а сама накажу розгами. Да так, что ты неделю не сможешь сесть на свою никчемную задницу!

— Бабушка, я не вру! — плаксиво затянула зверюга. — Я добрый, ласковый и весёлый лев.

— Чёрт возьми, не называй меня бабушкой, мелкий и хвастливый пакостник! — отбрила дамочка.

Зло нельзя уничтожить, но его можно вылечить добром. Если, конечно, пациент будет помогать врачу бороться с болезнью. Спасительница открыто посмотрела на жертву:

— Как твоё имя?

— Саня…

— Значит, Александр!.. Давай, Александр, расскажи, что здесь произошло?

Сидоркин на минутку задумался, чуть покашливая.

Лев испуганно сжался, переступая лапками. Верзила тщательно рассматривал свои кирзовые сапоги. Дамочка украдкой любовалась маникюром, справедливость — справедливостью, но женские слабости — это святое.

— Я не буду вам врать, а правду рассказывать не хочу, — наконец, изрёк карманник. — Я, блин, никогда не был стукачом!

— Молодец, что не хочешь врать, — с усмешкой похвалила дамочка. — А сказать правду не есть грех. Порок должен быть наказуем, иначе он породит абсолютное своеволие. Вселенская аксиома! Хотя, дело твоё, — успокоила она кворум. — Ты куда шёл, Александр?

— На суд.

— Я тебя немного провожу. Погоди мгновение, — дамочка склонилась надо львом, молвила внушительно: — Я буду гостить три дня. Забирай своего повара, мяукающий трус. И чтоб ни его, ни тебя я не видела! Ты всё понял, Теобальдус?

— Я всё понял, бабушка, — тоскливо промяукал Лёва. Дамочка слегка хлопнула его по загривку, и процокала каблучками к дверям замка. Ангелы отдали честь огненными мечами, суетливо распахнули створки. Сидоркин поплёлся следом за юной бабулькой.

***

Саня и дамочка шли по безликому коридору, — белые стены, электрические лампочки без абажуров под потолком. Карманник спросил, томясь:

— Вы кто? Хотя, въезжаю. Вы — Бог-мать.

Дамочка иронично покосилась:

— Я бабушка Иисуса — Анна. Прилетела проведать внучка.

— Вы зря прилетели, Анна. Иисуса нету.

— Ерунда, ночевать-то домой придёт, — молодая бабушка встала, подала ручку на прощание. — Удачи, Александр!

Сидоркин флегматично пожал тёплые божественные пальчики. Доказательная страстность исчерпала энергетические заряды, и поэтому воришка лишь грустно пробурчал:

— Вы не поняли. Иисуса, вообще, больше нету. Его убили!

— Чепуху городишь. Мой внук — бессмертен! — дамочка кивнула и вошла в стену.

— Если родная бабушка не верит, что говорить о «Б» и прочих… — так проворчал карманник и последовал дальше по безликому коридору.

54. Иисус

— Привет, — Санечка вошёл в кабинет. На лице обречённость бычка, который сам пришёл к мяснику.

Помощник Господа сидел за столом и дописывал решение. Он поставил точку и отложил шариковую ручку. Немного полюбовался на свои каракули, выписанные (однако) чёткой каллиграфией. Воззрился на грешника, мнущегося у порога.

— Явился, Сидоркин, — ощерился очкарик. — Можешь сесть.

Карманник опустился на стул и сразу же зловеще произнёс:

— Ты мне не верил, а Иисуса убили!

— Лучше о себе подумай, — прошепелявил судья. Он ласково огладил собственноручно составленную бумагу. — Сто три килограмма грехов… так… пропустим описание… наказание… — возбуждённо пощёлкал языком, — в общем, тебе хватит. Распишись, Санёк. — Заморыш подвинул жулику документ и ручку.

— Я ничё подписывать не буду, — по привычке ответил Сидоркин.

— Не спасёт, чувак, — ухмыльнулся замухрышка, снова беря ручку и чиркая в решении: — Так и запишем, сукин сын от росписи отказался.

Судьи — это наиболее мерзкая социальная группа. Каста. Сами судьи это сознают, но добрее не становятся. А наоборот, множат зло вокруг себя. Кармическая диалектика.

Заморыш макнул пальчик в чернила, и проставил на доке отпечаток своего пальца. С этого мгновения приговор вступил в законную силу. Потом экс-инквизитор нажал голубую кнопку на столе. Из внутренней двери, в дальнем конце кабинета, вышла парочка мини-ангелов.

— Ребята, отправьте грешника в ад! — Благочестивый протянул Решение.

Один из мини-ангелов Его взял, аккуратно сложил, сунул в левую перчатку. Оба обнажили огненные мечи.

— Эх, мля! — Карманник неторопливо встал, скрестил ручки за спиной. Цыкнул ироничной слюной в сторону заморыша. Тот сделал вид, что никто не плевался, тем не менее ладошкой по роже провёл, явно стирая брызги.

— Уведите! — отмахнулся очкарик, нажимая красную кнопку на том же селекторе. — Прозерпина, у Благочестивого обед. Никого ко мне не приглашай в течение сорока минут!

Мини-ангел несильно пихнул Саню.

— Шевелись!

Сидоркин поплёлся к выходу, конвой за ним, с мечами наголо. Пока они шли, Благочестивый открыл ящик стола, и кое-что оттуда достал. Что именно, выяснилось тогда, когда карманник на пороге обернулся, дабы сказать:

— Слышь, засранец. Скоро тебе и твоей работе наступит каюк… — Саня оборвал себя на полу-фразе. В недоумении прищурился.

Судья крутил в пальчиках блестящие ключи, с умилением их рассматривал и баюкал. Те самые золотые ключи, стопудов! И откуда силушка взялась!? Сидоркин как песчинки растолкал охрану, прыгнул назад к столу, и дёрнул раритет к себе:

— Откуда у тебя ключи!? Откуда, чёртов слепой!?

Жадность — самая мощная в мире эмоция. Очкарик не только не выпустил ключи, но и сам попытался вырвать их у Сани. Мгновение грешник и его судья тянули раритет в разные стороны, пытаясь отобрать артефакт друг у друга.

Мини-ангелы опомнились, схватили взбунтовавшуюся душу под локти.

— Отрубите грешнику грабли! — крикнул заморыш, вскакивая и выпуская ключи из сожалеющих пальцев.

Охрана отступила от карманника на расстояние удара. Занесла мечи.

— Стойте, мать вашу! — заорал Сидоркин, разворачиваясь к страже фасом. Ключи сатанински звенели в трясущихся руках. — Ваш босс работает на дьявола! Он продался дьяволу!

Мини-ангелы примерились, ещё секунда и мечи рассекут плечи… Сидоркин сжался, тихо всхлипывая!

— Кто тут поминает дьявола? — послышался голос. Очень категоричный, хотя и мягкий по тональности. В кабинет зашёл человек в голубом спортивном костюме.

Мини-ангелы немедленно замерли… опустили мечи вниз и ретировались в сторонку.

— Иисус… — растерянно вымолвил Благочестивый. — Мы тебя ждали ещё в понедельник.

У Сидоркина дыхание спёрло. Он жадно смотрел на человека. Так вот Ты какой!

— Привет, — пискнул Санечка.

Заморыш заискивающе улыбнулся. Прогнулся. Спросил слащаво:

— Где Боже был?.. Позволь поинтересоваться. На будущее…

— Я навещал невесту. Куда-то пропала вдруг… — прозвучал меланхоличный ответ.

Человек прошёл вглубь кабинета. Теперь Благочестивый, Сидоркин и Иисус стояли кружком вокруг стола. Мини-ангелы поодаль, на почтительном расстоянии. Насколько такого рода почтение возможно в небольшой комнатке.

— Неве-есту?.. — у очкарика чуть не выпал глаз. — И кто же она, Боже?.. Магдалина?.. Святая Руфь?.. А может…

— Неважно, — кратко оборвал Иисус. И спросил без паузы: — Что случилось?

Заморыш проглотил любопытство и нехотя показал на ворика:

— Да, вот… Грешник не хочет идти в ад.

Сидоркин метнул долгий ненавистный взгляд на судью:

— Он врёт! — выпалил карманник страстно.

Небесный властитель недолго подумал:

— Гм… Значит, ты хочешь идти в ад?

— Конечно, не хочу!

— Почему же он врёт? — последовал резонный вопрос властелина.

Карманник смутился, не зная, что брякнуть в оправдание. Мысли смешались, а слова исчезли. Когда тебе дана всего минута на размышление, — это не удивительно. Впрочем, лучше призвать на помощь наглядность, тем паче, что она звенит в твоих руках.

— Вот! — карманник показал Иисусу ключи, держа связку за ржавое кольцо.

— Что за ключи? Вижу, что золотые.

— Мне их подарил один человек! — поспешно изрёк замухрышка. Глаза за очками в пол-лица бегали.

Справедливость вызывали. Нет? Тогда получите. Карманник истово возопил:

— Боже, это ключи от смертельной ловушки, которую подстроил тебе дьявол!.. Я, рискуя жизнью, хотел её уничтожить, но дьявольские слуги смогли меня прикончить! Я улетел сюда, на небеса, а ключи остались на земле. Так было неделю назад, а сегодня я увидел изделие дьявола в руках этого грёбанного «Б», ёпт! — Сидоркин показал на заморыша. — И долбанный очкарик не верит ни хрена ничему: ни в ловушку, ни в твою смерть… Говорит, что ты всесилен, бессмертен и прочую ерунд… — Саня осёкся и сконфузился. — Ну ты понял, Боже…

В кабинет заглянула пауза. Однако поняв, что ничего интересного здесь нет, побежала себе дальше, открывая другие двери и подслушивая другие разговоры.

— Дай ключи мне!

— Держи.

Карманник деликатно опустил связку в подставленную Иисусом ладонь. Божий Сын повертел ключи в тонких, сильных пальцах с ровными ухоженными ногтями.

— Почему ты не поверил ему, Бонифаций?

— Но, Иисус! Если я буду верить каждому грешнику, то не смогу выполнять свои обязанности, — хмыкнул Благочестивый Бонифаций.

Человеческая душа — потёмки. В которой и Господу непросто разобраться.

— Где человек, что сделал такой щедрый подарок?

— Э-э… кхм… он не совсем человек… Это… хм… мертвяк, — смутился очкарик.

— Пригласи его сюда! — приказал Сын Бога.

— Может, не надо, Иисус? — робко попросил замухрышка. — Это подарок, блин… Зуб даю! Всё было по благодати и согласию. А про ловушку Сидоркин придумал, надеясь избежать ада… Поверь моему трёхсотлетнему опыту!

Иисус нахмурился. Сказал веско:

— Каждый лгун — есть грешник, поскольку ложь есть грех. Только не каждый грешник — лгун, так как ложь не единственный грех. Зови дарителя, и поживее!

55. Разборки в приёмной Господа

Расстрига Сергий, как был в трико и майке, в сопровождении двух мини-ангелов, вошёл в кабинет Благочестивого.

За столом сидел Иисус. Сидоркин и помощник на «Б» стояли по краям.

Типы в балахонах с почтительным поклоном удалились.

Сергий настороженно бегал круглыми наивными очами. Когда тебя доставляют под конвоем, то настороженность — это самое меньшее, что ты испытываешь. И куда именно доставка — вопрос вторичный.

— Здравствуй, братец Александр.

— Привет, — сдержанно кивнул ворик. Не время кидаться с расспросами и объятиями, пусть подельничек сам расскажет то, что от него хотят услышать. Дабы подлый инквизитор в сговоре их не обвинил, и себя не выгородил. Ведь перевернуть любое дело с ног на жопу — это как два пальца для опытного следака… А инквизитор по проф. навыкам — это сначала следователь, а потом уже палач… знаем, проходили…

— Ты кто, парень? — мягко спросил Иисус. — Подойди и ответь.

Инок подплыл к столу, промямлил неуверенно:

— Я Сергий… Монах… то есть… был монахом… А вы… кто?

— Меня зовут Иисус и я здесь главный! Тебе знакомы ключи?

Иисус покачал злополучной связкой над столом, раздался мелодичный звон.

— Да, но ключи не мои…

— А чьи же?

— Ключи были у братца Александра! — инок показал на Сидоркина. — Мы с ним сидели в одном магазине на земле! Он дал мне ключи посмотреть… Потом появились стреляющие отморозки, мы от них стали убегать…

Признание прозвучало не совсем внятно, но… начало положено.

— Какие отморозки?! — вскинулся Иисус.

— Слуги дьявола, — пояснил монах. — Они хотели забрать ключи, чтобы убить нашего Господа! Так сказал братец Александр.

Один прямой свидетель значит больше, чем сотня косвенных улик.

— Проясни, — кратко кивнул Иисус воришке.

Благочестивый пыжил недовольную рожу за очками, мялся и тихо плевался, но влезать в разговор не смел. Санечка перешагнул к подельнику, встал с ним рядом, и буднично сказал:

— Я создал группу для твоего спасения, Боже! Замом у меня и был брат Серёга. В прошлую пятницу мы собирались доехать до твоего Гроба в Иерусалиме, и уничтожить ключи смерти. Но, блин, нас выследили демоны, и им удалось меня подстрелить! — Саня, как мог, подпустил в тон трагизма. — А брату Серёге удалось слинять, по ходу, вместе с ключами…

— Да-да, так всё и было! — страстно подтвердил расстрига. Оказывается, Этот парень во главе стола и есть Бог. Кру-уто!.. Сейчас главное не прощёлкать свои собственные заслуги.

— Продолжай, — благосклонно покивал Иисус. Приятно, когда интересуются твоей жизнью. И вдвойне приятней, когда эту жизнь спасают. Ну а то, что спасители — парочка жуликоватых прохиндеев, так пофиг. По плодам их узнаете их, — как-то так.

А Сергий вдохновенно продолжил рассказ:

— Отморозки пришли ко мне домой и стали пытать! Их интересовало, где ты живёшь, Боже, что кушаешь, и как проводишь досуг… обычная схема киллеров, чтобы выследить жертву и свершить поганое убийство!

— Ты чего несёшь, идиот! — пихнул подельника воришка. — Какая, мля, схема?! Расскажи, как ключи оказались вон у того очкарика! — он показал носом на Бонифация.

— В общем… отморозки меня убили, — поправился монах. — Я им ничего про тебя не сказал, Боже, и ключи не отдал!.. Да-да, отморозки требовали золотые ключи, но я их обманул, впарил им ключи от кладовки… — инок гордо подбоченил взгляд.

— Чисто из-за своего природного геройства, — усмехнулся Санёк. Монах не заметил иронии и благодарно кивнул. Затем рассказал далее:

— После смерти я улетел на Небеса, а ключи захватил с собой, по подсказке своего архангела Эммануила… Разумеется, я хотел отдать ключи тебе, Иисус!.. Но… вот он — Благочестивый… — инок показал на очкарика, — увидел ключи и забрал… у меня нет карманов в трико, потому и увидел, — монах провёл пальцами по своему туалету.

Помощник Господа слушал и морщился. Честно говоря, дорогая побрякушка не вызвала тогда особых восторгов. Ценные вещи утомляют, когда не испытываешь в них недостатка. Взять насладиться в охотку, не более. Однако… это вовсе не изящный кусочек золота, а сама смерть и самого хозяина! Знал бы, близко не подошёл. Или… наоборот, подошёл бы слишком близко?.. Теперь не важно, уже явился в гости крандец.

— Благочестивый сказал, что здесь душам нельзя иметь личные ценности, — делился наболевшим Сергий. — Он забрал ключи, а ещё… сорок тысяч рублей и две тысячи долларов, скопленных ценой многодневных лишений… — всхлипнул экс-инок. — А в качестве утешения, он пообещал сделать мне райскую прописку! Припугнул, что, если я разболтаю о сделке, то отправит меня к дьяволу! Вот и всё… — закончил монах, вращая круглыми глазами.

Власть развращает людей. Любая власть любого человека. Поэтому ангелы во власть не идут, ну если только в качестве надсмотрщиков в небесную канцелярию…

Благочестивый с опаской глянул на Босса, тот улыбался. Такая реакция заставила бессердечное сердце сжаться, а весь цинизм куда-то пропал.

— Свят, свят, свят! — в ужасе замахал ручками очкарик. — Иисус, монах сам мне подарил ключи! Клянусь!

Заморыш непроизвольно попятился от стола. Типы в балахонах загородили путь, скрестив мечи. Экс-инквизитор наткнулся на огненную преграду и замер, в бессилии сжимая кулачки.

Сидоркин беззвучно фыркал. Сергий выжидающе выглядывал.

Божий Сын сказал категорическим тоном, не поворачивая ясной головы:

— Я разберусь с тобой, подлый рэкетир, но потом! Вы оба, — указательный палец поочерёдно показал на Сергия и Бонифация, — подождите в комнате конвоя. А ты, — перст указал на карманника, — останься. Я хочу услышать подробности. Как ключи попали к тебе, откуда… Всё по порядку.

— Иисус, здесь все занимаются поборами, — заканючил Благочестивый. — Не наказывай меня! Я каюсь, видишь!.. — он молитвенно прижал ручки к хлипкой груди. — Покаяние искупает грех!

Босс встал и подошёл к помощнику. Молвил убеждённо:

— Не все берут поборы!.. А ложь лично мне — не грех. Сие Божье преступление! Ты знаешь, что бывает с личностями, свершившими его! Пошёл вон!

Благочестивый, под ангельским конвоем, с опущенной главой, поплёлся прочь.

— Бонифаций! — вдруг окликнул Господь.

Очкарик замер. Развернулся. Правое ухо явственно подрагивало.

— Да, Иисус! — прошепелявил он с надеждой.

— Ты мне должен зуб, Бонифаций!

56. Конфуз

— Вызывали, светлейший герцог? — дверь кабинета распахнулась, вошёл агент из Дьявольской Безопасности.

Шеф взял со стола пульт дистанционного управления, нажал кнопку, выключая телевизор. Аппарат стоял всего в метре от герцога, тут же на столе, но босс не захотел тянуться к «сказочному ящику» пальцем, а предпочёл воспользоваться пультом.

— Слыхал последние новости? — властелин прикурил сигару. — Две соседние африканские страны не поделили кусок берега реки. Чего так кипешатся эти африкосы? Дерутся из-за бананов и фиников, которыми питаются? Стрельба, взрывы…

— Я смотрел утреннюю сводку в «Евроньюс», — подтвердил маленький толстяк. — Там говорилось, что имеют место отдельные вооружённые столкновения.

— Конфуз! — веско произнёс господин. — Я хочу, чтобы локальные выступления переросли в полномасштабную войну! Подключи сначала аналитиков. Пусть просчитают развитие наиболее многокровных вариантов и положат их мне на стол. Я сам отберу самый здравый. Надо сделать так, чтобы землица тоннами впитывала кровь, а насилие висело в воздухе подобно тропическому зною!

— Сделаю, герцог, — бесстрастно заверил агент.

— Пусть обязательно включат в сценарии американцев! Эти парни любят пострелять по мирным жителям.

— Вас понял, герцог, — вновь заверил агент.

Тысяча лет — приличный срок, а ровно столько Конфуз являлся начальником Секретной службы дьявола. Если б на его месте был бы другой, то история человечества шла бы по иному пути.

— Кстати, как там поживают Хрыщ и Порось? — вдруг полюбопытствовал шеф.

— Сидят по сортирам. Дрищут, — невозмутимо ответил толстяк.

— Вот что… — дьявол подымил задумчивой сигарой. — Покорми их пургеном ещё пару дней, до конца недели. День-два пусть отлёживаются и подгребают ко мне. Я их прощаю. Возможно, я несправедлив, блин… — хозяин потёр озабоченный высокий лоб. — Братья просто выдохлись на нервной работе, поэтому и слили ситуацию с золотыми ключами… Пожалуй, отправлю их к Красному морю. Пусть восстановят нервишки. Как считаешь, Конфуз?

— Я никак не считаю, герцог, — почтительно произнёс агент. — Вам виднее. Ведь это Ваши помощники, а не мои.

— Ладно, проваливай, логичный ты мой, — попрощался шеф. — Я подумаю ещё.

Маленький толстяк молча повернулся и удалился.

Хозяин глубоко затянулся и выпустил большой размышлительный клуб дыма. Затем пробормотал, рассеянно стряхивая невидимые пылинки с лацкана красного пиджака:

— Где ж всё-таки ключи? Быть может, там?.. — он посмотрел вверх.

57. Долговая яма

— Прецедент! На меня никто не покушался после Воскрешения! — вымолвил Иисус после двухчасовой беседы.

Санечка как на духу рассказал Господу всё то, что знал. Наверное впервые себя не выгораживал, впрочем, в этом и не было необходимости. Дьявол принудил к сделке — оплошка — беготня от демонов — встреча с Элисой — убийство — подлый помощник. Если и был компромат, то на кого угодно, но только не на карманника.

— А где ныне Элиса? — задал Иисус один-единственный вопрос.

— Здесь где-то, — без колебаний ответил воришка. — Ну или в раю уже… наверняка в раю!

— В раю её нет, — погрустнел Господь. — И на земле не могу найти… — пробормотал еле слышно.

— А может…?

— Не может! — перебил Иисус.

Сидоркин и Боже сидели друг против друга в кабинете суда. Сам судья и расстрига играли в кости в конвойной комнате. Партнёрами по игре был собственно конвой, состоявший из двух дежурных мини-ангелов.

— Благодарю, Саня! — Иисус протянул крепкую ладонь.

Карманник перегнулся через стол, с чувством пожал благодатные пальцы.

— Отдыхай, спаситель. Я умею быть благодарным и подумаю, куда тебя пристроить.

— Супер, — карманник встал и пошёл прочь. Но на пороге оглянулся:

— Иисус, а можно задать вопрос? Он мучает меня с тех пор, как чалился в монастыре!

— Разумеется, Саня.

— Ты, правда, мыл ноги своим ученикам, в четверг перед Пасхой?

— Эм, — растерялся Боже. — Откуда информация?

— От аббата… Кстати, классный перец!

Иисус молчал. Как-то не очень правильно говорить земному человеку, что аббат изрядный фантазёр. Или люди не так поняли некоторые поступки Сына Бога?..

— Аббат сослался на Библию, — подкинул дровишек карманник. — Типа там так написано… Блин, по ходу не то спросил, — сообразил Саня. — Лады, забудем к хрену…

Иисус мило улыбнулся:

— Если честно, я Библию ещё не читал. Не терплю рассказы о себе!

Да-да, Я ж не дьявол. Драный сатанинский правнук гребёт себе в Зал Славы всё то, где так или иначе стоит дьявольский копирайт. Самолюбив, подле-ец!..

— Благодарю за справку! — мялся воришка. — Ну, я пошёл?

— Да. Сегодня тебя переселят в «люкс» и выдадут «райскую карту». Подробности расскажет управляющий твоей гостиницы.

— Ты самый лучший Боже! Век воли не видать…

Как только карманник удалился, Иисус нажал голубую кнопку на столе. В кабинете возник тип в балахоне, который почтительно сказал (традиционно густым голосом):

— Жду приказаний, мой Господь!

— Как твоё имя, ангел?

— Марик, мой Господь!

— Вот что, Марик… Выбей Благочестивому передний резец. А потом приведи его ко мне.

— Слушаюсь, мой Господь! — мини-ангел отправился выполнять приказ.

— Погоди, — вдруг передумал Иисус, — веди его ко мне сразу. Зуб Я сам выбью.

58. Историческая встреча

Вход в дьявольский дворец не изменился.

Массивные мрачные двери из тёмного дерева. Рядом замерли два великана: рост под три метра, в штанах до колен, с повязками на непропорционально широких головах. Фееричные клыки, грозно оттенявшие бесстрастные лица. Грубые настороженные ладони на мини-автоматах, торчащих за поясами.

На плиточный двор, прямо перед дверью в замок, сверху, упала резиновая туфля. Стражи в недоумении вскинули глаза. Из тёмной пустоты показалась вертикально спускающаяся человеческая фигура…

— Чего? — не въехали исполины.

Через мгновение перед кровопийцами встал человек в голубом спортивном костюме. Он всунул ногу в туфлю, чуть топнул этой ногой. Кажется, человек лучезарно улыбался.

— Это что за явление Христа?.. — спросил тот стражник, что был чуть повыше. — Ты кто такой?

Настороженные ладони на стволах подрагивали от желания вытащить оружие.

— Дьявол у себя? — последовал деликатный вопрос.

— У себя, но он никого не принимает, — ответил тот стражник, что был чуть пониже.

— Меня примет! — уверенно заявил человек и сделал шаг вперёд…

Кровососы профессионально отточенным движением выхватили оружие и наставили на незваного гостя. Стволы упёрлись в бесстрашную грудь пришлого парня.

— Стоять! — крикнул потусторонний караул. — Дьявол приказал не пускать даже родственников! Можешь записаться на приём в канцелярии. Это за оградой, пара километров влево по тропке… Короче, проваливай, иначе в твоей башке появятся дырки от серебряных пуль!

— Я — Иисус, — веско сказал человек, приостанавливаясь. — Сын Божий! И я не нуждаюсь в разрешениях, когда хочу куда-то пройти. Надеюсь, проблемы больше нет?

— Во даёт! — заржал один. — Сын Божий! Слыхал, Чеснок?!

— А я тогда Святая Магдалина, — мрачно отозвался напарник.

— Вали отсель, придурок! — напутствовал караул. — Даже младенцы знают, что Иисус в гости к дьяволу не ходит.

— Иногда случаются неотложные обстоятельства, — умиротворённо произнёс Сын Бога…

…Спустя минуту Иисус шагнул внутрь дворца, переступив через тела великанов, валяющихся на пороге. В черепах зияли раны от серебряных пуль, выпущенных из их собственного оружия. Из пулевых отверстий сочилась кровь вперемешку с мозгом.

***

Легкой поступью Иисус приближался к апартаментам дьявола. Перед самой дверью в кабинет путь ему преградили очередные стражники.

— Тсс… — Сын Божий не дал сорваться очередному «Стоять!» с вампирских уст. Поманил их холёным пальчиком к себе. Великаны с недоумённой переглядкой, но склонились к странному гостю, — с высоты своего трёхметрового роста. Перед Иисусом возникли две клыкастые морды, каждая по полметра в диаметре. Боже положил ладони великанам на затылки, молвил мягко: — Сие не смертельно…

Стукнулась голова об голову! Звук напоминал отзвук спелого арбуза, когда щёлкаешь по нему пальцами, только изрядно сильнее и гуще.

— Щёлк! — кровососы упали, даже не пёрднув.

Иисус отряхнул ладошки, распахнул обе массивные дверные створки и ступил в дьявольский кабинет. Он встал на том самом месте, под коим располагался отстойник.

Светлейший изучал «Карту войны и мира», водил по Африке загребущим пальцем. В гневе обернулся на непочтительный треск. Однако гнев быстренько исчез, и ему на смену пришла смесь испуга и растерянности. Эмоции явно читались на жестокой харе.

— Иисус… приветик… — велеречиво сказал герцог. — В гости пришёл? — добавил он заискивающе.

С подлецами надо разговаривать на их языке, ведь нормальный язык они не понимают.

— Ты чё вообще творишь, поганец!? — с ходу наехал Господь. Без приветов и подводок. Протянул на раскрытой ладони золотые ключи: — Задумал меня погубить!?

— Э-э… кхм… — кашлянул дьявол, не зная, что ответить. Беспокойные мыслишки забегали в зелёных гляделках. — Что за хрень, я не понимаю, друже?..

Только не друже, а Боже. И не хрень, а заказное убийство. Похоже, надо было прийти в гости со святым топором, и запустить его в дурную голову прямо с порога… Ладно, проехали, попытка номер два.

— Золотые ключи мне отдал известный тебе карманник, — вымолвил Боже. — Будут объяснения или завалить тебя прямо здесь?

Иисус позвенел раритетом и растворил связку в одежде.

Да уж, да уж. Чувствовал, нельзя иметь дело с карманником, лучше бы педика нанял… Дьявол чуть не взвыл в голос! Придётся, пожалуй расколоться… и назвать истинного заказчика.

— Я здесь ни при чём! — отреагировал герцог. — Это всё прадед, мать его, это он придумал для тебя ловушку, Иисус!

Хвост светлейшего нервно метался, легко касаясь стола.

— А ты ею хотел воспользоваться! — утвердительно отозвался Сын Бога.

Правда подкупает. Множество взяток дано именно правдой.

— Но, Иисус, — рожу дьявола исказила подобострастная улыбка. — Поставь себя на моё место…

— Сие невозможно, — разъяснил гость. — Я Господь, а ты мерзавец!

— Э-э… но тем не менее. Мы ведь вечные неприятели. Неужели ты бы упустил шанс, если б представилась возможность меня убрать? По-тихому, желая остаться инкогнито?

— Я — да! Неужели ты не въезжаешь, здоровый козёл, что зло без добра исчезнет. Тупо самоликвидируется! — рассердился Иисус. — Не будет меня, не станет и тебя.

Интересная теория. Однако теория она и есть… теория. Но и грубить не надо.

— Ну, прости меня, недоумка, — повинился дьявол, прижимая ладонь к сердцу. — Больше не буду злоумышлять против тебя!

У дьявола нет сердца, поэтому аппеляция к нему — разводка для лохов. Впрочем, не суть, а главное в том, что принципы мироздания потусторонний придурок не вкурил совсем. Как он вообще стал дьяволом? Ему впору конторой ЖКХ командовать, да и то не справится…

— Найти тебе замену не проблема, — небрежно уронил Иисус. — А кандидатов полно, очередь выстроится. Устроим с Папой кастинг и выберем лучшего… А тебя самого сотру. И не инкогнито, мне сие не к лицу.

Если б дьявола хотели грохнуть, то грохнули бы сразу. Значит, будут договариваться. От дьявольской головы отлегло, но дьявольской заднице страху навалило.

— Забыл, как кончил твой поганый прадед? — Божий Сын щёлкнул пальцами. Синяя лампа под потолком потухла, огонь камина вполз в золу, а на фреске «День Страшного Суда» возникли кинокадры давней хроники.

— Смотри.

Нечистый босс нашарил носовой платок, поднёс его дрожащей рукой ко лбу, вытер испарину. И волей-неволей стал смотреть позабытое кино.

***

…Высококлассный оператор выхватил дворец дьявола… дворцовый двор… — с боковой стороны, именно там, где на Небесах росла пальма Иисуса, здесь, в дьявольском дворе, на этом месте святого дерева не было… А стояла круглая деревянная плаха. Возле неё находились двое рослых ангелов в балахонах средневековых палачей. Между ними переминался высокий, курчавый, длиннолицый и смуглокожий человек с серьгой в ухе. На нём был красный кафтан и чёрные штаны.

Ангел с лёгкого размаха ударил смугляка под колени огненным мечом. Человек рухнул на каменную плитку, скрипнув от боли крупными зубами.

Второй ангел тут же схватил длиннолицего за курчавые волосы, лежавшие на голове пышной шапкой… нагнул голову к плахе.

Первый ангел вновь взмахнул святым огненным мечом. Секунда — и палач поднял курчавую голову высоко в воздух. Тёмные мёртвые глаза закатились, на каменные плиты капали чёрные капли. Золотая серьга отчаянно блеснула, отражая свет уходящего солнца. Тело завалилось и окончательно рухнуло на плиты.

Из-за угла замка за казнью расширенными зелёными глазами наблюдал худенький мальчик лет двенадцати. В полуоткрытом рту алели рубиновые зубы.

Подошли два карлика в роскошных восточных нарядах — широких малиновых штанах с широкими же поясами, за которые были заткнуты изогнутые кинжалы, и зелёных матерчатых рубахах. Небольшие светлые бородки обрамляли их круглые лица.

Ангел гулко крикнул им:

— Заберите эту дохлятину! — он с силой пнул обезглавленное тело. — И заройте где-нибудь подальше от глаз! Голову мы забираем и сожжём в праведном огне!

На плечо мальчика легла мягкая рука, прозвучал участливый голос Иисуса:

— Запомни, дьявол, нельзя слишком часто гневить Бога!

***

— …Я завтра пришлю тебе учебник, где рассказано о взаимоотношениях Бога и дьявола, — со словами Иисуса киноэкран погас и в «зрительный зал» вернулся свет. — Почитаешь, как мы должны сосуществовать в идеале!..

Господь прощает те грехи, которые производит люцифер. А пафос небесного гостя — это личная обида богочеловека, которого хотели лишить бессмертной жизни. Всё ясно, понятно и так далее. Герцог приободрился, и приготовился защищать если не честь, то хотя бы имя.

— Я знаю, что мир невозможен… да и не должен быть между нами, — вещал Иисус. — Однако должна быть грань! Замышлять коварное убийство — сие беспредел, а беспредельщики… ну, ты понял.

Дьявол ответил в запальчивости:

— Карманник замазан по уши! Если ты считаешь себя обязанным ему, то это неверно. Он украл ключи для меня. За деньги, чёрт подери! По сути, он мой сообщник!

— Ты принудил Саню к сделке с собой, — не смутился Иисус. — Ему пришлось украсть!.. Но тебе-то воришка ключи не отдал! А, рискуя жизнью, он пытался меня спасти.

Карманник ловко всё повернул. Тёртый жук. Молодец, хоть и мерзавец. Внутренне герцог восхитился своим исполнителем, а вслух сказал следующее:

— Признаю, что я использовал карманника втёмную и по принуждению. Это факт, а дальше Санечка лукавит… Дело в том, что он тупо захотел меня кинуть на золото! — Герцог выдержал эффектную паузу. — Разумеется, я вознегодовал, Саня это ощутил в полной мере и стал искать твоей защиты. А-ха-ха… — хозяин ада обнажил красные резцы. — Так что Санино геройство — это ни хрена не подвиг, а коварство. Карманник всего лишь жалкий и трусливый приспособленец!

Дьявольская версия звучит вполне логично и убедительно. Однако. Априори виноват дьявол, а если не нравится такой подход, то давайте дьявола уволим. К хрену. И вот тогда и будем делать виноватыми карманников.

— Саня, конечно, грешник, — усмехнулся Иисус. — Но гнили в душе точно нет. Я вылеплю из него настоящего человека.

Дьявол хмуро смотрел на олицетворение добра, ноздри чувственно подрагивали.

— Ладно, бывай… — Божий Сын отошёл к порогу, там обернулся. Сказал с усмешкой: — Тебя стерегут неучи, которые даже не знают меня в лицо. Мастер-класс проведи, что ли…

Иисус прошёл мимо вампиров, всё также валяющихся без признаков жизни. И удалился прочь, не закрыв двери кабинета.

Дьявол в бессилии упал в кресло, достал из хьюмидора сигару… откусил кончик, выплюнул. Чиркнул ногтем по лацкану пиджака, прикурил. Выпустил клуб дыма, пробормотал, задумчиво глядя в потолок:

— Желаешь сделать из Сани высокоморальную личность? Пробуй, Иисус, — ухмылка исказила самодовольную харю. — Как бы не пожалеть, ёпт. Карманник хитрожоп, от него можно ожидать всё, что угодно…

Светлейший отвёл взгляд от потолка… и закашлялся, чуть не уронив сигару изо рта. Перед столом вновь стоял Сын Бога.

— Чуть не забыл, — сказал Иисус. — Сие касается монастыря в Сибири.

— Ик, — икнул герцог.

59. Святые живодёры

— Игумен Феофил, я не смогу этого сделать!

— Ты ни разу этого не делал?

— Нет.

Данный диалог происходил между настоятелем и братом Трифоном, в коровнике у стойла.

— Ничего, — успокоил игумен. — Научишься! Я первый раз осуществил ЭТО, когда мне было восемнадцать лет, и я только-только принял постриг.

Трифон дрожащей рукой трогал свою жидкую бородёнку:

— Но Бог учит: «Не убий»! Заповедь номер шесть, данная им Моисею на горе Синай, в Египте.

— Бог также говорит: «Питание плоти есть жизненная необходимость», — отпарировал Феофил. — Кроме того, у него нет ни слова об убийстве скотины… А Черныш — скотина! — Настоятель погладил чёрного быка между рогов. — Я дам в помощь брата Викентия и брата Бориса. Зарезать Черныша надо завтра утром, днём приедет покупатель и заберёт мясо.

— Но я не могу совершить хладнокровное убийство ради ублажения чьей-то плоти! — сопротивлялся бывший артист, глядя расширенными от ужаса глазищами на быка. — Всё моё естество протестует!

— Послушай меня, Трифон, — увещевательным тоном заговорил настоятель. — Когда Черныш родился, Господь поставил перед ним две задачи! — Феофил сунул под нос иноку два пальца здоровой руки. — Первая! — он согнул один палец. — Оплодотворить Пеструшку, Бурёнку, Маришку, Малютку, Рыжуху, Марусю и Зорьку! Пеструшку — три раза, Бурёнку — четыре раза, Маришку — пять раз, Малютку — шесть раз, Рыжуху — три раза, Марусю — три раза и Зорьку семь раз… А вторая задача! — игумен согнул другой палец, — стать говядиной после того, как он изольёт своё семя указанное число раз в указанных тёлок!

Глас Феофила стал решительней и жёстче, он ткнул указательным пальцем в бычью морду.

— Поэтому, Трифон, ты сделаешь Черныша говядиной, иначе мы будем голодать! Подлый Сергий украл все наши сбережения! Необходимо купить муку, горох, соль, туалетную бумагу и ранитидин для брата Дормидонта, страдающего хроническим расстройством желудка!

Монах внимал наставнику с полуоткрытым ртом, длинное лицо шло красными пятнами. Смирение не имеет опции хаять начальственные приказы. А их отрицание считается ересью. Видимо, придётся всё же стать убийцей во славу Божью…

Игумен повернулся, бросил через плечо:

— Зайдёшь ко мне в кабинет после вечерней службы, я дам острый нож и толстую верёвку.

— А верёвку-то зачем? — удивился Трифон.

Настоятель развернулся назад к иноку, заговорил зловещим голосом, активно жестикулируя, наглядно показывая свои действия:

— Обмотаете верёвкой Чернышу рога! Брат Борис и брат Викентий будут держать быка с помощью верёвки, а ты перережешь ему горло!

Трифон чуть не упал в обморок, но вера помогла устоять. Немеющей рукой вцепился в подбородок с клочками растительности.

— Потом его освежуете, сдерёте шкуру, — заканчивал игумен. — Братья покажут, как это делается… и отрубите голову! Её мы сварим сами… пост прошёл и нужно разговляться.

Феофил ободряюще подмигнул и пошёл прочь.

Монах ошарашено поглядел на быка, тот флегматично рассматривал стену коровника красными глазами. Завтра ты станешь мясом, парень, такие дела.

60. Принципы нечистой силы

Феофил открыл дверь своего кабинета и в недоумении завис на пороге.

За его собственным письменным столом сидел крупный лысый человек, листал первый выпуск журнала «Плэйбой» и курил сигару. На госте топорщился синий деловой костюм. Курильщик поднял зелёные очи и оскалился в усмешке, обнажив красные зубы:

— Как житуха, Феофил?

Непредвиденные гости — это те люди, которые вовсе не люди. А нелюди.

Настоятель сделал несколько суетливых шажков, и, стоя в метре от стола, грозно спросил:

— Кто ты такой, как сюда проник и как смеешь здесь курить, в обители Господа?!

— Игумен, игумен… — промурлыкал посетитель. — Ты задаёшь слишком много вопросов. По твоей постной роже не скажешь, что тебе свойственно любопытство.

Феофил тупо молчал, не понимая, чем дать отпор. Слова внезапно кончились.

— Я не так любопытен, поэтому хочу задать всего лишь один вопрос, — усмехался далее гость. — Можно? — Он затянулся и выпустил большой клуб дыма прямо в святое лицо.

— Прекрати курить! — визгливо прикрикнул настоятель. Он прокашлялся, приложив руку к спасительному кресту на груди.

— Спасибо, что разрешил спросить, — ухмыльнулся светлейший герцог. — А вопрос таков… Как монахи обходятся без женщин? Мастурбируют, сношаются друг с другом, или то и другое вместе? Как, к примеру, поступаешь ты?

Монах — тот человек, у которого половых признаков не существует. Зато половые рефлексы в наличии, и эти рефлексы кладут фиолет на отсутствие признаков. Однако в чужих гостях поганый рот разевать неправильно. Феофил побледнел от гнева:

— Ты мне отвратителен, лысый греховодник! — убеждённо заявил он.

— «Молитесь за обижающих вас», — сказал Иисус, — широко осклабился герцог. — Чем читаешь Писание, жопой? — Он пыхнул сигарой, отложил её на край стола, вскинул журнал, повернув его к настоятелю внутренним разворотом. — Глянь-ка, какие грудки, передки… — дьявол поскрёб пальцами по фотографиям полуголых девушек. — У тебя ещё не встал?

Греховную плоть нельзя усмирить. Её можно только отрезать. Ну или, скажем, вырезать из монашьей души. Святым ножиком выступает старая добрая молитва…

Игумен кратко взглянул на порочные картинки, страстно перекрестился, закатил глазки к потолку и старательно забормотал:

— Отче Наш, иже еси на небеси…

Дьявол усмехнулся, усмешка получилась почему-то грустной. Отложил журнальчик и серьёзно сказал:

— Феофил, а я тебе кое-что принёс.

— …и остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим, — вдумчиво бубнил настоятель, ни на что более не реагируя.

Гость вытащил из-под стола фирменный пакетик с большой буквой «Д» в качестве логотипа. Потом встал и высыпал содержимое прямо на эротический журнал.

— Аминь! — игумен перекрестился, затем осторожно скосил блаженные глазки вниз. На журнале лежала кучка многострадального праха.

— Вот кости преподобного Алексия! — скривился хозяин преисподней. Он стряхнул сигарный пепел прямо на мощи, и подошёл к монаху вплотную.

Феофил не отвлекался, вылупившись на святые останки. Сухая ручка машинально трогала нагрудной крест. Сильные чувства парализуют нервную систему и она перестаёт реагировать на внешние импульсы, варясь сама в себе.

— Эй, чувак! — герцог небрежно махнул сигаркой перед игуменским носом. Дьявольская энергетика легко сломала праведное оцепенение, игумен вздрогнул и посмотрел в зелёные дьявольские глаза.

— Прошу прощение за кражу раки! — нехотя процедил правнук сатаны. — А также за кипеш, учинённый моими помощниками… и вообще… за всю ту хренотень, что здесь произошла! — гость вдумчиво кивнул. — Бывай, Феофил…

Герцог шагнул к выходу. На пороге он столкнулся с братом Антонием, нёсшим плотный белый мешок. В такую тканевую тару, объёмом пятьдесят килограммов, обычно грузят муку или сахар. Но этот мешок в руках братца явно был лёгким, несмотря на явно плотное наполнение.

— Полегче, щенок! — проворчал светлейший. Он пихнул инока с пути и удалился.

Как только потусторонняя энергетика покинула кабинет, игумен сразу же про неё забыл. Он сделал благоговейный шаг к столу, осторожно взял косточку двумя пальцами. Внимательно рассмотрел. За спиной послышался заговорщицкий шёпот брата Антония:

— Игумен Феофил… — после шёпот стал громче, — Игумен Феофил.

Видя, что начальство не реагирует, монах заорал что есть мочи:

— Игумен Феофил! Зачем к вам приходил дьявол!? И что это за кости!?

Настоятель выронил косточку. Реакция на какой-то звук извне. Обратил к иноку умиротворённое лицо. Скосил взгляд на мешок:

— Что сие?

— Посылка вам.

— Посылка мне?

— Да. Принёс к воротам какой-то странный тип, с мешком на голове и с саблей на боку. Гигант, ростом с нашу колокольню… Сказал, от личности, которую вы хорошо знаете.

— И что там?

— Не знаю. Мы с братом Дормидонтом не открывали… Вам же посылка!

Похоже, Всевышний решил, что у игумена сегодня день рождения. Подарками просто дождит. Сквозь умиротворение на праведном челе проступила ясная улыбка.

— Смотри и радуйся, брат Антоний! — Феофил торжественно кивнул на стол с канонизированными останками. — Это прах святого Алексия, возвращённый нам… Слава Господу! — наставник перекрестился. — Сегодня мы со всеми почестями положим прах назад — в раку, а раку поставим на своё законное место — под Святой Престол!

— Теперь вы верите, что мощи брал дьявол? — произнёс монах, заглядывая игумену в глаза. — Видели, он лично приходил, чтобы вернуть прах по приказу Господа!

— Дурила ты, брат Антоний, — обозвал Феофил, всем своим видом плеская иронию. — А ещё намылился в духовную семинарию поступить… — настоятель перекрестился и простецки добавил: — В общем, если не заткнёшься раз и навсегда, то я тебя предам анафеме.

На лице Антония читалось, что «аллилуйя» он сказать не готов. Однако и предаваться анафеме тоже не дело, поэтому инок молчал.

Феофил пожевал задумчивыми губками и добавил мягко:

— Оставь посылку и ступай, оповести братию о радостном событии. Но прежде… занеси мне целлофановый мешочек. Я сложу прах туда, чтобы перенести в храм.

— Аминь, — легко согласился Антоний. Он сунул настоятелю посылку и навострил лыжи прочь.

— Стой! — попросил игумен приказным тоном. И протянул пакет с дьявольским логотипом. — Захвати это дерьмо и сожги его за воротами обители, а пепел развеешь на ветру.

Инок убежал вприпрыжку.

Игумен взвесил посылку в руках — она действительно была лёгкой, затем поставил мешок на край стола, потянул в стороны верёвочные ручки. Липучки, чмокнув, отлепились друг от друга. Посылка открылась.

Феофил сунул нос внутрь, достал золотой крест с зелеными камешками на перекладинах. Вскричал томно:

— Крест святителя Алексия, украденный Сергием!

Отложил злато, вытянул из посылки листок бумаги, развернул.

Твёрдым почерком, с красивыми завитушками, было написано:

«Здравствуй, верный раб! Возвращаю крест, похищенный монахом по прельщению. И надеюсь, что дьявол принёс глубокие личные извинения! Если нет, то жалуйся, и я надеру ему задницу. Завтра ты получишь сан архимандрита как награду за верную службу. Иисус».

Феофил отложил и письмо, в третий раз залез в мешок. Вытащил ворох купюр крупного номинала. Опережая его реакции, в кабинет как раз влетел брат Антоний.

— Бог дарит деньги как цветы! — расцвёл в улыбке ясновидящий еретик.

61. Перебежчик в аду

Заморыш из Господней канцелярии, в своих очках на пол-лица, ходил у стены в кабинете дьявола и, сцепив ручки на заднице, пристально рассматривал фреску «День Страшного Суда». Было тихо, лишь трещал сверчок.

— Ах, какое чудесное произведение искусства! — шептал очкарик, с благоговением водя носом перед фреской.

Резко распахнулась дверь, пришёл босс всех боссов. О посетителе было доложено, поэтому герцог не удивился, а резко подошёл к гостю. Уставился немигающим взглядом.

Любитель потустороннего искусства немедленно вытянул руки по швам.

— Здравствуй, Светлейший Герцог Мира Сего! — храбро прошепелявил заморыш.

— Здорово, очкарик. Мне сказали, ты хочешь чем-то поделиться со мной. — Босс нечисти оскалил красные зубы в ухмылке. — Больно рожа знакома… Где я тебя мог видеть?

— Я Бонифаций Кьянти. В прошлом, главный инквизитор церковного суда Италии.

— А, ну да, ну да… — герцог покусал нижнюю губку, обошёл гостя, сел на свой трон. — Также известен под именем Благочестивого — помощника Иисуса.

Очкарик споро подпрыгнул к трону, сказал с прогибом, тиская вспотевшие ладошки:

— Бывший помощник! Иисус выгнал меня за поборы, а также за Божье преступление, предварительно выбив зуб! — Инквизитор поднял верхнюю губу, обнажив пустоту в верхней челюсти. — С конфискацией всех активов.

— И что желаешь сообщить? — дьявол выглядел невозмутимым. Ни один мускул не шевелился.

Судя по тому, что хозяин ада всё ещё был одет в синий костюм, он только что приехал из монастыря. Поездка была не из приятных! Не каждый день дьяволу приходится просить прощения у святош. По правде сказать, это вообще случилось с ним впервые!.. И сейчас меньше всего герцогу хотелось вести беседы с бывшим инквизитором и бывшим помощником. Можно было просто выгнать его. Но интуиция подсказывала светлейшему, что экс-помощник Иисуса, заработавший производственную травму в виде выбитого зуба, может быть ему полезен. А своей интуиции дьявол привык доверять.

— Прежде всего, я хочу сказать, что работал на Иисуса по чистому недоразумению! Если быть точнее, то он меня уговорил… ему ведь не откажешь! — страстно сказал перебежчик, по-прежнему, тиская ладошки. — Но в мыслях ты всегда был моим господином! Я, не жалея сил, в далёком прошлом, стремился заслужить твоё благоволение.

— Сжёг на костре Джордано Бруно, — усмехнулся дьявол. — Помню, как же.

— Да-да! — умилился инквизитор. — Я пытал и сжигал тысячи людей!.. Именно я изобрёл пытку, при коей кишки достают через задний проход. И бамбук, прорастающий сквозь человека, тоже я… Пытки холодом и голодом, разрезание человека на кусочки, травля ядовитыми змеями… — это всё придумал я, я, я…

— Ты ищешь работу? — лицо герцога ничего не выражало.

Заморыш униженно кивнул. С вакансиями нынче проблемы, тем паче такой узкой специализации. Да и красавица-жена обещала уйти к более успешному мужчине. А дорогие рестораны, заморские путешествия, элитные проститутки и проституты, а главное — власть!.. Кьянти взвыл в голос:

— Умоляю!

Герцог немного подумал. Спросил простецки:

— А вдруг ты шпион с небес?

— Я не шпион, зуб даю! — поклялся инквизитор. — Поверь, Иисус никогда не опустится до шпиономании! Я его хорошо знаю.

— Я тоже знаком с Иисусом не понаслышке, — дьявол нежданно хохотнул. — Вообще-то, я много слышал о тебе, чувак. Даже те люди, с которыми ты вместе работал ещё тогда, в Италии… они рассказывали, что Кьянти — подлый, скользкий, мерзкий и продажный тип.

— Люди абсолютно правы! — с жаром вымолвил Бонифаций. — Я всех предам и продам, кроме тебя!

Личная преданность — та вещь, которая на дороге долго не валяется. И если ты нечаянно прошёл мимо, то её подберёт кто-нибудь другой. Дьявол нажал кнопку на столе:

— Ну, что ж. Глянем, на что ты щас способен. Профи мне крайне нужны!

В кабинет вошёл маленький толстяк с тройным подбородком, с заплывшими глазками и в чёрном кожаном плаще.

— Конфуз, это Бонифаций Кьянти. Возьмёшь его к себе, в пыточный отдел, — распорядился хозяин.

Толстяк бесстрастно наклонил голову.

— Дай ему сразу должность старшего живодёра. Парень знает своё дело! Если, разумеется, его не расслабила небесная служба.

Новый специалист предвкушающе облизнулся. Заверил со всем возможным почтением:

— Вы не пожалеете, мой герцог! Я покажу грешникам невообразимо страшные пытки!.. А также продолжу изобретать новые…

— Хорош кудахтать, проваливай, — проворчал шеф, кривясь. — Не люблю слова. Колыхать воздух каждый может. Докажи делом, а там рассмотрим дальнейшую карьеру…

— Ага, спасибо… — Кьянти склонился в неглубоком поклоне, попятился, продолжая кланяться…

62. Прошлое трёхдневной давности

— Зала №1, комната №8, — произнёс робкий женский голос. Несмелый кулачок тихонько забарабанил по голубой краске. Дверь немного приоткрылась, и послышался неуверенный вопрос:

— Можно?..

— Да, заходи уж! — вальяжно сказал Саня Сидоркин, откладывая «Новый Завет».

Он спустил со стола ноги в резиновых туфлях. Чуть поддёрнул рукава голубого спортивного костюма. Поёрзал на сиденье, помусолил нос — всё это заняло одно мгновение. Затем новый благочестивый обратил странно серьёзное для себя выражение лица в сторону входа.

Дверь отворилась полностью, на пороге появилась Элиса — племянница антиквара Соломона. В нежной ручке зажата фиолетовая повестка с цифрой «13»…

— Етих… — к серьёзности на Санином лице начали добавляться разные другие эмоции, причём, в геометрической прогрессии.

Как и всяк сюда входящий, блонда сначала глянула вверх. Сквозь стекло потолка проглядывалось белое облако, отделяющее Небеса от Космоса. Взгляд вправо: там три шкафа с папками, рядом массивные напольные весы, наподобие тех, на которых взвешивают муку и сахар на рынках. Взгляд влево: электрический камин и несколько венских стульев. Отлично, что у нас прямо?.. А прямо у нас стол, заваленный бумагами, а ещё… два огромных синих глаза, из которых сейчас состояло лицо Сидоркина.

— Вестник Саша?.. — недоуменно заморгала Элиса.

Смех — это святая эмоция. Смех убивает драный мир, являя нам взамен мир милый. Сидоркин искренне засмеялся.

— Етит матит! — послышался сквозь смех знакомый фразеологизм. И Элиса бесповоротно признала в новом помощнике Иисуса — вестника Сашу. Впрочем, он тут «И.О.» (исполняющий обязанности) до того, как Босс обозначит постоянную кандидатуру.

— Привет-привет, — экс-карманник вскочил, подпрыгал к блонде. — Ах, дорогая! — смачно почмокал в обе щёчки. Отстранился и без предисловий спросил: — Ты, как и я, невинно убиенна по приказу дьявола?

— Да… нет, — слабо улыбнулась блонда. — Я… Просто я ночь лежала без сознания в морге… под утро очнулась и сразу пошла в дядину лавку…

***

…Элиска, машинально щупая в кармане ключ от дядиного магазина, погруженная в свои мысли, шагнула на проезжую часть. Сделала ровно шесть шагов, пройдя таким образом, ровно шестую часть магистрали. На седьмом шаге её сбил жёлтый «Москвич» с шашечками, 1987 года выпуска, с номерным знаком республики Франция. Машинка с огромной скоростью летела по проспекту, по встречной полосе. Городской транспорт в ужасе разбегался перед потусторонним беспределом. Демоны с азартом мчались на встречу с Сергием… При ударе тачку хорошо тряхнуло, она вильнула, но быстренько поправила свою траекторию. Хрыщ, изучавший карту Новосиба, коротко оглянулся назад:

— Чёрт, Поня, кажись, ты сбил пешехода!..

— Тебе жалко, что ль?

— Мля, если я об этом сказал, это не значит, что мне жалко…

А племянница антиквара… Удар о бампер был такой силы, что Элиса пролетела по воздуху те самые тридцать шагов, что ей оставалось пройти до антикварной лавки. Под острым углом тело тяжело врезалось в асфальт.

***

Через полчаса возле антикварной лавки стояли труповозка и милицейский «УАЗ».

Тело Элисы в томной позе раскинулось на асфальте, в кровавой луже: голова неестественно склонилась к плечу — шея явно была сломана.

Человек в капитанских погонах что-то обмерял рулеткой. Другой человек, в штатском, быстро писал на капоте «Уазика». На коленях возле трупа ползал эскулап. За лентой, огораживающей территорию убийства, толпилась публика. Тут и там слышались перешёптывания: «Такая молодая…», «Бог взял…», «Интересно, есть у неё дети…», «Симпатичная была девчонка…», «Кажется, я её где-то видела…», «Какие ж мёртвые страшные…».

От трупа девушки нехотя отделилась душа, взмыла вверх на несколько метров. Душа была почти полной копией физического тела: тот же цвет лица, та же одежда, плотность тела. Только перелом шейных позвонков исчез, — голова на плечах сидела так, как ей положено. Душа трепетала в воздухе, как лист ясеня, качаясь на утреннем ветерке.

Элиса зябко передёрнула плечиком, недоумённо осмотрелась, глянула и вниз. Увидела своё тело со свернутой шеей, лежащее в луже крови.

— Ну, ничего себе! — воскликнул дух. — Меня что, убили!?

От жалости по потерянной жизни Элиса чуть не заплакала. Она шмыгнула носом, вытерла рукавом красной шёлковой блузки левый глаз… Однако времени горевать Элиске не отвели.

— Йех! — Рядом с душой, как джинн из бутылки, возник мелкий седенький старичок в длинном платье до пят, похожем на ночную рубашку, с посохом в руке. На сморщенном личике голубые глаза, лучащиеся строгой добротой. В сухой ручке зажаты огромные белые усищи. Высоко-громогласным звучным голосом, плохо соответствовавшим хилому внешнему виду, старичок торжественно вымолвил:

— Ну что, раба Божья, новопреставленная Элиса? Пора в путь! Я провожу тебя на суд, проводимый по воле Господней! — Кашлянул в святой кулачок и добавил менее напыщенно. — Можешь звать меня Гавриил Иоаннович, я архангел и твой проводник в мир иной.

— Да ладно!.. — пробормотала Элиса в посмертном оцепенении.

Старичок воровато зыркнул по округе и молвил другим, деловым, тоном:

— Ты погоди минутку, чадушко. Я до магазина и обратно. Суперклей куплю… Хорошо? — и, не дожидаясь ответа, Гавриил плавно отлетел в сторонку. Усы падали, кружась.

Вместо эпилога

— Согласен ли ты, Иисус, взять в жёны Рабу Божью Элису? И жить с ней в болезни и здравии?.. — нараспев тянул игумен Феофил.

— Да, архимандрит, согласен! — чинно кивнул Иисус.

— Согласна ли ты, Элиса?.. — выспрашивал далее игумен.

Действие развернулось в том самом храме, где месяц назад случилась судьбоносная кража. Брачующиеся трепетно стояли перед Феофилом, вокруг вежливым полукругом переминались монахи. Сидоркин и Сергий, с немного скучающим видом, топтались чуть в стороне от основных диспозиций.

— Согласна! — твёрдо ответила невеста.

Игумен одобрительно гмыкнул и забубнил «Отче наш». Монахи поддержали дружным гомоном.

— Почему ты мне не рассказала о золотых ключах сразу, как увидела сон? — шёпотом спросил Иисус, склоняясь к невесте.

— Как?.. Мобильника у тебя нет, храмы не посещаешь, спишь со мной редко… — подмигнула Элиса.

— Теперь мы всегда будем вместе! — пообещал жених.

— Властью, данной мне Господом, — объявляю вас мужем и женой! — громко возгласил игумен. — Целуйтесь!

Пока парочка целовалась, а монахи заворожено наблюдали, бывшие подельники слегка поговорили:

— Серёга, болтают, что ты щас помощник Иисуса? Вместо инквизитора? — небрежно спросил Саня.

— Ага, — подтвердил Сергий, машинально посмотрев вверх. — Женим Хозяина, и на Небеса, домой… на веки вечные! — невнятным тоном добавил экс-монах. Вздохнул и перекрестился.

— Ты себе сочувствуешь или себя поздравляешь? — не вкурил Сидоркин.

Сергий не ответил, а лишь с тревогой покосился на Босса.

— Ну, а я остаюсь тут, — с превосходством ухмыльнулся Саня. — Иисус чуть изменил законы мироздания, и выписал мне справку, что я теперь живой. И убить меня теперича нельзя, буду жить сколько хочу… Вечность-другую поброжу по планетке, а там посмотрим… Может и соизволю умереть, и тогда мой путь будет лежать строго и прямо в Рай.

— …Независимо от количества грехов! — зло сплюнул дьявол, доканчивая фразу карманника, — и вышел из храма прочь. Всю церемонию он нехотя просидел в самом тёмном углу церкви, на стульчике.

— Аллилуйя! — запел монаший хор, дирижируемый игуменом.

— Аплодисменты! — закричал карманник, тискаясь к семейной паре. — Хватит гнать унылый порожняк, аплодисменты, чуваки!

Феофил яростно задирижировал руками, монахи запели ещё громче.