Безмолвная (СИ)

Глава 1

Этот сон преследует меня третью ночь подряд. Детали размазаны, яркими остаются лишь образы, из раза в раз, становящиеся всё более реалистичными.

'Рассветные часы — их ни с чем не спутаешь. Под ногами, дно деревянной лодки. Взгляд выше, и он выхватывает руку, судорожно вцепившуюся в борт. Ещё выше, и становятся различимы несколько человек, сидящих рядом. В тусклом свете лиц не разглядеть, видны только их фигуры.

Мы в море. Волны раскачивают хрупкое судёнышко, плеск воды о её борта. Монотонный скрип уключин, когда вёсла, борясь со стихией, ритмично поднимаются и опускаются, придавая лодке какое-то подобие движения. Я вижу береговую линию, в полукилометре от себя. Мы плывём вдоль неё.

Внезапно, из-за спины раздаётся пронзительный рёв. Оборачиваюсь. Нас догоняет моторный катер, ощетинившийся стволами пулемётов. На его носу зажигается мощный прожектор, луч которого устремляется в сторону беглецов. Вот он выхватывает из полумрака лодку, фиксируется на ней. Не скроешься!

Прикрываю глаза ладонью от яркого света, но взгляд не отвожу. Зная развязку, жду, что будет дальше, каждый раз надеясь на иной исход. Повлиять на происходящие события я не в силах.

Вижу вспышки на стволе одного из смертоносных орудий. Через мгновение, невдалеке от нас, на воде, вспухают небольшие фонтанчики. Они, быстро приближаются к лодке, а когда достигают её, превращаются в пробоины с рваными краями, с сильным треском появляющиеся в досках борта, и полосующие хлипкое судёнышко надвое. Во все стороны летит щепа, а хлынувший, через отверстия, океан, тут же затапливает пространство под ногами. Что-то, сильно бьёт меня в районе виска, швыряя за борт, в объятия волн.

Холодная, солёная вода накрывает с головой. Заполняет рот и нос. Огненной рекой льётся в лёгкие, обжигая, вызывая мучительный спазм. Захлёбываюсь ею. Тону!'

На четвёртую ночь, преследующего меня кошмара, сон стал явью. После падения в воду, наглотавшись её вдоволь, я всегда просыпаюсь, покрывшись холодным потом. Иногда в тишине, чаще — с криком. В этот раз, спасительное пробуждение не пришло. Ничего, кроме забвения в морской пучине.

Лежу на спине, чувствуя, как в тело впиваются острые камни. По нему, будто проехались катком, после непреднамеренного «купания». Сильно болит голова, отдавая пульсацией в виски и лоб.

«Сейчас я открою глаза, и очнусь у себя дома» — словно мантру, многократно повторяю одну и ту же фразу. — «Я должен проснуться!»

С трудом разлепив веки, открываю глаза.

«Этого не может быть!» — пытается отрицать мой разум очевидное, когда в зрачки бьёт яркий свет. Сильно щурюсь, привыкая к нему. Когда зрение приходит в норму, делаю ещё одну попытку оглядеться. Первым делом, вижу над собой синеву небесной глади, по которой равнодушно плывут белые облака. Отмечаю Солнце, расположившееся на небосводе максимально высоко — зенит. По мере того, как, я всё больше прихожу в себя, включаются остальные органы чувств.

До слуха доносится одинокий крик чайки. В нос ударяет запах гниющих морских водорослей и солёной воды.

На вдохе понимаю, что мне практически нечем дышать. Заполненные водой лёгкие отказываются принимать хоть немного воздуха. К счастью, тело человека умеет правильно реагировать на подобную ситуацию. Спазм, другой, и с мучительным кашлем, из меня исторгается поток смертельной, для организма, жидкости. Переворачиваюсь на бок, чтобы не захлебнуться повторно, и облегчить процесс самоочистки.

По ощущениям, кашель терзает меня целую вечность. Морская вода выходит и через рот и через нос. Чихаю. От надругательства над собственным организмом, головная боль становится невыносимой, и я снова закрываю глаза пережидая приступ.

Когда пытка заканчивается, не тороплюсь менять позу. Прихожу в себя, восстанавливаю дыхание и силы.

Внезапно, ухо улавливает шум лёгкой поступи, и над головой раздаётся незнакомый, женский голос:

— Девочка, ты как здесь оказалась?

Стараясь не делать резких движений, переворачиваюсь на спину, и открываю глаза, фокусируя взгляд на говорившей. В поле зрения возникает лицо, склонившейся надо мной женщины. Уже немолодое, испещрённое морщинами. Округлые, характерные для восточных рас, черты, с широкими скулами и плоским, носом, чёрные, с проседью, коротко подстриженные волосы, глаза миндалевидной формы, без складки на веках…

«Японка, что ли?» — пытаюсь я определить, куда меня, непонятным образом, занесло, во сне или наяву, по внешнему виду аборигенки. В расах я не разбираюсь, в общем то, и вряд ли отличу Японку от Китаянки, например. Мой мозг, просто подсовывает стереотипную мысль. Шаблоны, коими я привычно пользуюсь.

Женщина обращается ко мне на незнакомом языке, но я понимаю её речь. Так же свободно, как, если бы она обращалась ко мне на моём родном.

Потом, сознание цепляется за произнесённую женщиной фразу.

«Девочка⁈ Какая ещё девочка? Я — Парень!»

Я, действительно, парень. Во всяком случае, вечером укладываясь спать, был им. И всё ещё надеюсь проснуться, оставаясь при своём теле.

Меня зовут Леонид, тридцать восемь лет. Родился и вырос в России, в городе Санкт-Петербурге. Обычный, среднестатистический обыватель, за исключением пары отличий, впрочем, присущих для любого ординарного человека.

Моя особенность заключается в гадком характере. Даже не знаю, как его описать. Нет, я не злодей, не мерзавец или абьюзер. Матом не разговариваю, никого не бью. Не извращенец, в конце концов. Пожалуй, лучшим описанием, охарактеризовывающим меня, будет, услышанное от бывшей жены: «Ты — нехороший человек» — заявила она, в очередной раз, обидевшись на один из тех поступков, по которым, собственно, и судят о людях. В дальнейшем, мой характер послужил и причиной для развода. Света, после, неизвестно какого по счёту, скандала, разразившегося по моей вине, собрала вещи и свалила в закат, по почте прислав уведомление о расторжении брака. Отношения с ней, были самыми долгими, за всю мою никчёмную жизнь. Они продержались три года. Остальные, немногочисленные, женщины, с которыми меня сводила судьба, не выдерживали и пары месяцев.

И я — тупой.

В чём это выражается? Для меня, в скорости обработки входящей информации. На обдумывание любого вопроса мне требуется значительно больше времени, чем принято в обществе. И это сродни проклятию, преследующему меня всю сознательную жизнь.

«Язык мой — враг мой» — корю я себя каждый раз, когда, сполна хлебаю последствия очередной «удачной» фразы, поспешно озвученной во время любого диалога. Надо ли упоминать, что, с некоторых пор, я стал избегать общества незнакомых людей? Да и многих знакомых — тоже.

— Ты стратег, — заявил один из моих немногочисленных друзей. — Умный, но не обладаешь навыком думать в тактической плоскости. Для принятия решения, тебе нужно построить картинку целиком, на что уходит очень много времени. В общении такое не прокатывает, особенно там, где требуется скорость соображалки. Но есть и плюсы. Если, тебе поставить неспешную задачу, ты справишься с ней лучше многих, по той же причине. Найдёшь решение целиком, не зацикливаясь на фрагментах.

Не знаю, насколько предложенная характеристика отражала суть, но мне она понравилась. В дальнейшем, я старался придерживаться данной концепции, оправдывая ею своё косноязычие.

Возможно, будь я несколько сообразительнее, моя жизнь могла пойти по другим рельсам. Но, я такой от природы. И, вкупе с характером, столь гремучая смесь завела меня, простого слесаря, не окончившего и одиннадцати классов, в жизненный тупик.

Открываю рот, в попытке ответить незнакомой женщине, но оттуда не вырывается ни слова. Могу лишь двигать опухшим от жажды языком, и клацать зубами. Делаю повторную попытку — с тем же результатом. Правда, на этот раз, обращаю внимание на отсутствие какой-либо мышечной активности в районе голосовых связок.

«Что за чёрт⁈» — нагоняет меня паническая мысль, пока я, стараюсь выдавить из непослушного горла хоть звук. Безрезультатно.

— Что ты хочешь сказать? — спрашивает женщина, наклоняясь ближе и внимательно разглядывая покрытое соляной коркой лицо. Её зрачки расширяются, когда она что-то замечает в районе моей шевелюры.

— Божечки, да ты вся в крови! — восклицает она, аккуратно берясь за мой подбородок, и отворачивая голову в сторону, желая найти место кровотечения. — Я вызову скорую!

Последнее движение было напрасным. Потревоженный организм взбрыкивается очередным приступом мигрени, раскалывающей черепушку, и меня накрывает спасительная темнота.

Подсмотрено в медицинской карте:

Имя — неизвестно

Фамилия — неизвестно

Пол — женский.

Возраст — не установлен. Предположительно, окончание пубертатного периода — пятнадцать-шестнадцать лет. Общее состояние организма, внутренних органов, суставов, зубов, а так же, вторичные половые признаки соответствуют указанному возрастному промежутку. Девственница.

Национальность — не установлена. Черты лица соответствуют европеоидным, но присутствуют и незначительные черты азиатских групп.

Рост — 172 см.

Вес — 52 кг.

Цвет волос — пепельно-русый

Цвет радужки глаз — яркий-фиолетовый

Группа крови — АВ (IV) RH-

Телосложение — нормальное, без врождённых или приобретённых дефектов. Шрамы, или какие-либо особые приметы на теле — отсутствуют.

Поступила в бессознательном состоянии. На левой стороне черепа глубокая рана с обожжёнными краями, тянущаяся от виска до затылка. Предположительно, от пули крупного калибра.

Результаты поверхностного осмотра повреждения: непроникающее, касательное ранение в форме борозды, с повреждением мягких тканей и многооскольчатым переломом костей черепа, без нарушения целостности твёрдой мозговой оболочки.

Результаты томографии: обширная эпидуральная гематома, затрагивающая височную, теменную и затылочную области левого полушария.

По широкому, больничному коридору, в сторону операционной, распугивая редких пациентов, решивших прогуляться, стремительно движется процессия, окружившая тележку-каталку. На штативах, прикреплённых в её изголовье, рисуют неровные линии, и тревожно попискиваю мониторы жизнедеятельности. Опутанная трубками и проводами, на каталке лежит девочка лет пятнадцати. Её спутанные, светлые волосы потемнели, от пропитавшей их крови. Глаза девочки закрыты, а на бледном, словно фарфор, личике, проступил оскал смерти.

К процессии присоединяется высокий мужчина средних лет в белом медицинском халате. Один из сопровождающих каталку медиков протягивает ему тонкую папку — медицинскую карту пациентки. Протягивает одной рукой — ему не до соблюдения формальностей. Спасти человеческую жизнь сейчас важнее.

Высокий мужчина — врач-нейрохирург. Он открывает папку и быстро пробегает глазами скудные данные по поступившей пациентке. Его взгляд зацепляется за одну из строчек, и лицо вытягивается от удивления.

— Что-о? Вы не ошиблись с диагнозом? — обращается он к медику, отдавшему карту. — При подобных ранениях, кости черепа всегда повреждают мозговую оболочку. Откуда эпидуральная гематома?

— Это не ошибка, сонбэ-ним. Дежурный врач тоже обратил внимание на эту аномалию. Он потребовал сделать повторную томографию. Она подтвердила результаты предыдущей.

— Ладно. Уже нет времени на ещё одну МРТ. Придётся вскрывать, как есть. Где её родственники?

— Девочку доставили в сопровождении ачжуммы, но та, утверждает, что не является её родственницей. Она нашла агасси на побережье. Якобы, девочку выбросило на берег приливом.

— Я не вижу отметок о гипоксии. Вы проводили реанимационные процедуры? — пробегая глазами по тексту из папки, спрашивает он у коллеги.

— Нет, сонбэ-ним. Анализ крови, не выявил отклонений уровня кислорода, от нормы. На снимках, лёгкие и дыхательные пути — чистые. В аппарате ИВЛ не было необходимости.

— Удивительно, — качает головой врач. — Так, что там, насчёт её родственников? С ними связались?

— Нет, сонбэ-ним. При пострадавшей не было никаких документов. Судя по одежде, она — тольпукчжа (тольпукчжа — беженец с Севера. Одно из используемых, в Республике Корея, названий беженцев из Северной Кореи. Прим. автора), — понизив голос, почти до шёпота, отвечает медик на вопрос старшего коллеги.

— Аджжж! — качает головой нейрохирург. Он переводит взгляд на пациентку, и пару мгновений рассматривает красивые, чуть припухлые, какие и бывают у девочек в этом возрасте, нетипичные для Кореянки, черты лица.

«В конце концов, это не его проблема. Пусть NIS разбирается кто она и откуда. Его дело спасти этой малышке, с кучей аномалий в анамнезе, жизнь! А разрешение на трепанацию, если что, он получит после, задним числом»

— Давайте, все, как следует потрудимся, дадим этой девочке ещё один шанс на жизнь, — говорит он, обращаясь к суетящейся над неподвижным телом, бригаде врачей. Те дружно кивают, соглашаясь со словами своего старшего коллеги.

— Да, сонбэ-ним. Мы обязательно будем стараться, сонбэ-ним!

Под дружные заверения в своих намерениях, процессия скрывается за двухстворчатыми дверьми, над которыми висит табличка с надписью «операционная».

Жизнь девочки, теперь, почти полностью зависит от их мастерства и слаженности. И лишь совсем немного от тех сил, свыше, которые приглядывают в данный отрезок времени за отчаянными, что, в который раз, бросают вызов самой смерти.

Я парю в невесомости. Вокруг непроглядная чернота открытого космоса, передо мной — огромная, расчерченная полосами различной ширины и цвета, планета. Прямо в её центре — красное пятно, похожее на воронку. Меня, не спеша затягивает в него. Я осознаю исходящую от воронки опасность, но изменить траекторию своего полёта, или затормозить падение не могу. Постепенно, пятно заполняет всё пространство перед моими глазами, и выходит за периферийное зрение.

Невероятной силы давление сжимает мою голову, когда я проваливаюсь внутрь планеты. Пытаюсь закричать, но из открытого рта вылетает оторванный неведомой силой язык и устремляется вперёд, обгоняя своего бывшего хозяина. Провожаю его изумлённым взглядом, пока он не сгорает в яркой вспышке.

Ааа-а! — издаю я вопль полный нестерпимой боли, когда этот свет равнодушно выжигает мне глаза. Холодный вакуум всасывает в себя исторгнутый звук, а затем, и меня, следом.

Зажмуриваюсь от яркого света, льющегося откуда-то сверху. Выжидаю минуту, потом снова открываю заслезившиеся глаза. Совсем чуть-чуть.

«Нет, я не падал на планету, и не был ослеплён вспышкой сгоревшей части собственного тела, решившей податься на вольные хлеба» — приходит осознание действительности, после целой вечности безмолвного «ничто». Это, лампы дневного света нещадно лупят во все свои «мегалюмены», оставляя на сетчатке глаз затейливые узоры, «танцующие» какое-то время изнутри сомкнутых век. А ещё, зверски болит голова. Ухает, ежесекундно отдавая грохотом пневмомолота по наковальне.

Наверное, попытки с десятой, у меня получается полностью открыть глаза. К этому моменту, набат в голове стихает, съёживаясь до звука писка возле изголовья кровати, исходящего от медицинского аппарата, отмеряющего жизнь. С сожалением отмечаю, что головная боль никуда не делать, лишь, переместилась в сторону затылка, съёжившись там до величины ювелирного молоточка.

В поле моего зрения матово-белые квадратики подвесного потолка, расчерченные серебристыми полосами алюминиевых перекладин. Матовые же лампочки белого, тёплого света. Над головой, приветливо подмигивает красным, огонёк датчика дымоуловителя. Ещё один, такой же, замечаю возле окна, в сторону которого повёрнута моя кровать.

За окном темнота. Вижу, как она наползает на края опущенных жалюзи, норовя поглотить их, и проникнуть в помещение. Несколько раз моргаю, и наваждение рассеивается. Перевожу взгляд влево, вправо, оцениваю окружающую обстановку.

Небольшая комната, стены которой выкрашены голубой краской. Слева дверь, справа — глухой, медицинский шкафчик и небольшой столик на колёсиках. Что расположено вдоль стены, в изголовье кровати, мне не видно, и я пытаюсь приподнять голову, в попытке разглядеть выпадающий из поля зрения кусок палаты. С нулевым успехом. Что-то фиксирует мою макушку, не позволяя двигать ею. Поднимаю правую руку, но, до головы не доношу. Примерно, на середине пути, её дергает привязь, оканчивающаяся мягким браслетом на запястье, который я разглядел, вытянув руку на максимально позволенную мне высоту. С левой рукой та же история.

С небольшими допусками по свободе, но я, надёжно зафиксирован на койке.

Мгновение, и на меня накатывает приступ паники, затуманивающий разум, перехватывающий дыхание…. Судорожно дёргаю в разные стороны руками, в попытке вырваться из западни, открываю рот, надеясь криком привлечь чьё-нибудь внимание, но оттуда не вырывается ни звука, кроме тихого, свистящего хрипа.

Меня накрывает всё сильнее и сильнее. За конвульсивными метаниями не замечаю взбесившихся приборов, регистрирующих чрезмерное перенапряжение пациента. Запрограммированные, они, отчаянным писком взывают к помощи, и та не заставляет себя ждать.

В помещение, с, не на шутку разошедшейся пациенткой, врывается дежурный врач в сопровождении медсестры. Кинув взгляд на экраны беснующихся приборов, и быстро разобравшись с причиной переполоха, он в пару шагов преодолевает расстояние до кровати, и нажимает несколько кнопок на одном из них, изменяя дозировку транспортируемых лекарств.

Постепенно, пациентка затихает, впадая в медикаментозный сон, а, выполнившие свою функцию, аппараты успокаиваются, входя в режим наблюдения.

Ещё раз сверившись с показаниями и убедившись, что заснувшая девочка, в миновавшем припадке не нанесла себе никаких повреждений, он направляется к выходу, кивком подав знак медсестре следовать за собой.

Выйдя в коридор, он тихонько прикрывает дверь, ведущую в палату интенсивной терапии.