Без границ

Глава 20 Обломки в воде

Год Возрождения Дварфийского Рода

1488 по Летосчислению Долин

— Вставай! — услышал он где-то очень, очень далеко. — Просыпайся, акулий корм! Вставай!

Холодная вода плеснула в лицо и затекла в ноздри, и он смутно осознал, что задыхается, что просто не получает достаточно воздуха.

К нему вернулась частичка сознания, и он ощутил, как покачивается, колышется вместе с холодной водой вокруг. Он с силой во что-то врезался, головой и плечом, но это был приглушённый толчок, как будто случился где-то вдали. Он испытал чувство медленного, невероятно медленного падения.

Что-то — кто-то — грубо схватил его за волосы и дёрнул обратно вверх, и снова он почувствовал, как вода потекла по лицу, затекла в нос и рот, и снова услышал просьбы, и теперь понял, что голос был женским.

Затем он начал подниматься, и уже отчётливее ощутил, как стекает с него вода, как изменяется давление вокруг, когда он вырвался из объятий жидкости и волны начали захлёстывать его всё ниже и ниже. Он почувствовал, что поднялся в воздух — неужели он умер?

Эта мысль вернула Вульфгара в сознание, и он открыл глаза, чтобы обнаружить, что парит над океаном, прямо у борта небольшой шлюпки, а женщина в шлюпке, Милашка Чарли, схватила его за ноги, чтобы стащить в лодку. Как только он оказался над лодкой, он упал, и упал сильно, рухнув на небольшое судёнышко. Он каким-то образом понял, что должен испытывать более сильную боль, но тело онемело, и все чувства казались далёкими. Он перевернулся, едва обратив внимание на собственный стон, и увидел в лодке ещё одного: Киммуриэля.

— Ты не мог опустить этого тупицу полегче? — буркнула Милашка Чарли.

— Я мог оставить тебя висеть, перегнувшись через борт, чтобы ты держала его за волосы, пока он не утонет, — ответил Киммуриэль, и Вульфгар подумал, как типичны подобные слова и безразличный тон для дроу.

Вульфгар попробовал сесть, но руки едва отозвались на его приказ, и как только он пошевелился, обжигающая боль в спине снова заставила его рухнуть на палубу, лицом вниз, содрогаясь в агонии.

— Эй, он же истечёт кровью до смерти! — воскликнула Милашка Чарли. — Быстрее, дай мне тот горшок.

Лёжа, Вульфгар видел Киммуриэля, и псионик негромко фыркнул и даже не пошевелился. Он услышал раздражённый возглас Милашки Чарли, когда та переступила через него, чтобы взять горшок с целебной мазью, которое держали на небольших шлюпках.

— Тебе придётся его разогреть, — сказала она, оглядываясь вокруг.

— Проверь, — ответил Киммуриэль. Она послушалась, замерла, потом оглянулась на странного дроу. — Это не так уж и сложно, — добавил Киммуриэль.

Милашка Чарли опустила руку в горшок и зачерпнула мазь, которую растёрла по спине Вульфгара.

— Останется хорошенький шрам, Вульфгар из Долины Ледяного Ветра, — сказала она, — но по крайней мере ты не измажешь кровью всю мою лодку.

— Ему придётся грести, как только он очнётся, — услышал Вульфгар слова Киммуриэля, но не видел дроу, поскольку его веки были тесно сжаты — варвар терпел боль от тёплой мази, покрывшей его глубокую открытую рану и стягивающей края разорванной кожи.

— Грести? Повезёт, если он стоять сможет, — ответила Милашка Чарли.

— Я… могу стоять, — простонал сквозь сжатые зубы Вульфгар и с усилием поднялся на колени. Ему показалось, что в спине со сих пор торчит меч, причиняя боль с каждым движением. Он знал, что его отравили — чувствовал, как болезненная субстанция по-прежнему течёт внутри, но с невероятной решительностью упёрся одной ступнёй и подался вверх, встав на дрожащие ноги посередине тесной шлюпки. Затем он заметил вереницу парусов, ускользающих прочь и движущихся на восток, к Лускану.

— Его смоет за борт первой же волной, — сказала Милашка Чарли, качая головой. — Он не будет грести.

— Что произошло? — спросил Вульфгар, который весьма смутно помнил, как оказался в море.

— Тебя не хватало, — сухо отозвался Киммуриэль.

— Зато потопили их корабль, — сказала Милашка Чарли. — Думаю, это был корабль Маргастеров — и неплохой. Так что это хорошо. Но теперь…

Она пожала плечами и указала подбородком в сторону, и там во мраке Вульфгар различил длинный корпус перевернувшегося корабля.

— В ответ они захватили «Реликвию», так что может быть тебе не стоило топить их корабль.

— Где Калико Гримм?

Милашка Чарли покачала головой.

— Он не наша забота, — вмешался Киммуриэль. — Мы как можно быстрее направляемся в Лускан. Садись за вёсла, Вульфгар.

— Он не может! — возразила Милашка Чарли.

Вульфгар практически упал на скамью и снова вздрогнул от боли, опустив руки по сторонам, чтобы взять вёсла. Он замер, чувствуя нечто крайне неприятное, как будто Киммуриэль пытался вторгнуться в его разум и завладеть им. Чисто инстинктивно он начал изо всех сил сопротивляться.

— Впусти меня, идиот, — сказали ему мысли Киммуриэля. — Ты не сможешь грести с такой болью.

Вульфгар не знал, что и думать, хотя несмотря на упрямство и гордость, вынужден был признать правоту последнего замечания. В этот миг Киммуриэль проскользнул в его разум, и прежде чем Вульфгар сумел его изгнать, великан испытал внезапное облегчение, как будто боль просто растворилась.

— Что? — спросил он вслух.

— Боль в твоём разуме, — ответил Киммуриэль.

— В моей спине! — поправил варвар.

— Твоя рана по-прежнему там, — сказал дроу. — Чувствуешь её?

Это заставило Вульфгара задуматься.

— Отрава Бездны всё ещё там, и она прикончит тебя, если мы не найдём помощь. Ты её чувствуешь?

Он не чувствовал. Как и пылающую боль в спине, как и тяжесть в руках — отрава как будто исчезла. Каким-то образом Киммуриэль отсёк всё это.

— Греби! — приказал дроу.

Вульфгар взялся за вёсла и потянул, и шлюпка полетела по тёмной воде.

Милашка Чарли перебралась через скамью и села напротив.

— Жаль твой молот, — сказала она. — Мы видели, что ты запутался в снастях со сломанной мачты, но твое оружие утонуло.

Вульфгар ответил на её беспокойство утешительной улыбкой, и, чтобы успокоить женщину окончательно, поднял одну из своих крупных рук и прошептал имя божества воинов. Милашка Чарли отдёрнулась и чуть не упала, когда в его руке возник Клык Защитника.

— Вот это трюк! — охнула она.

— Говорит о мастерстве создателя, — заметил Киммуриэль.

Вульфгар с любопытством взглянул на дроу — это было самое близкое к комплименту, что он когда-либо слышал от псионика, причём в адрес дварфа, Бренора, который давным-давно выковал оружие для Вульфгара.

— Теперь, пожалуйста, убери молот и возьми весло, и тогда, может быть, мы переживём эту ночь, — добавил Киммуриэль. — И будь осторожен, не разбей нам лодку своей игрушкой.

Вульфгар бросил кислый взгляд на саркастичного дроу, затем налёг на вёсла, рыча с каждым могучим взмахом. Небольшая шлюпка летела мимо многочисленных потопленных кораблей, мимо мужчин и женщин в воде, хватающихся за доски, чтобы удержаться.

— Если остановимся ради одного, нас просто задавят, — сказал Киммуриэль Вульфгару и Милашке Чарли. — Вода не так уж холодна, ночь они переживут. Если мы доберёмся до Лускана и отправим корабли на помощь — у них будет шанс.

Вульфгар знал, что дроу прав, но ему больно было грести мимо несчастных моряков (пускай даже он не знал, на чьей стороне они сражались). Однако вскоре варвар перестал беспокоиться, когда Милашка Чарли, которая сидела лицом к нему и смотрела вперёд, ему за спину, охнула, он замедлил ход и оглянулся через плечо.

На восточном горизонте горело оранжевое зарево, и это был не рассвет.

— Похоже, наши враги не тратят зря времени, — сказал Киммуриэль.

Вульфгар пригнулся и начал грести сильнее, с каждым гребком поднимая нос шлюпки над водой. Начался прилив, и они следовали за течением. Однако им предстоял долгий путь, и через какое-то время даже могучему Вульфгару потребовался отдых. Он поднял вёсла и развернулся на скамье, чтобы посмотреть на город. Они находились достаточно близко, чтобы различить общие очертания самых высоких зданий.

Немалая часть Лускана была охвачена пламенем, а рядом в гавани стояла армада вражеских кораблей. Их катапульты и волшебники метали в город горючую смесь и огненные шары.

— Что мы будем делать? — спросил Вульфгар.

— Город хотя бы сопротивляется? — подала голос Милашка Чарли.

— Кто-то да, кто-то нет, — ответил Вульфгар. — Это же Лускан.

Он посмотрел прямо на Киммуриэля и добавил:

— Хотя я сомневаюсь, что предполагаемые лидеры города рискуют собой в битве.

Киммуриэль не ответил — даже не поднял тонкую белую бровь.

Вульфгар ненавидел его.

Но несколько мгновений спустя он получил другой ответ — огромный взрыв у северного края города. Большой огненный шар озарил ночь, поднялся вверх, как оживший гриб, источая дым и клубы пламени. Затем последовали яркие вспышки молнии, пронзавшие небо, как будто взметнувшийся гриб был какой-то странной волшебной бурей.

Когда шар поднялся выше, освещая приметное здание внизу, все трое в лодке увидели их источник — разрушительные молнии летели из боковых отростков Главной башни Волшебства, обрушиваясь на поле внизу и уничтожая силы вторжения.

— Твой молот может убить демона или гнолла, — заметил Киммуриэль. — Сколько врагов, по твоему, Громф и его коллеги испепеляют прямо у нас на глазах?

Вульфгар не стал отворачиваться от этого зрелища и даже не потрудился взглянуть на странного дроу.

— Греби к устью реки Мирар, — сказал Киммуриэль.

— К Главной башне? — спросила Милашка Чарли.

— Нет. К Драконьему проливу и Охранному острову.

— Туда наверняка вторглись, — заметила женщина.

Киммуриэль покачал головой.

— Сомневаюсь. В Корабль Курт пробраться не так-то просто. Не сейчас.

— Проще, чем в Главную башню, — возразил Вульфгар.

— Теперь наши враги об этом знают, — ответил Киммуриэль. — Но не знали раньше, и наверняка будут продолжать пробиваться через мост ко второму острову и величественной Главной башне — очевидному главному зданию города.

— Слишком много предположений, — сказал Вульфгар. — И если ты ошибся…

— Есть способ проникнуть в Корабль Курт, — вот и всё, что ответил ему Киммуриэль. — Делай, что говорю.

Милашка Чарли начала спорить с псиоником, но Вульфгар быстро поднял руку, чтобы её остановить. Варвар знал, что они не нужны Киммуриэлю. Тот мог покинуть лодку с помощью магии и потопить её напоследок. Или, ещё хуже, мог проникнуть в разум Милашки Чарли, убедить её прыгнуть за борт и погрузиться как можно глубже, после чего сделать глубокий вдох.

Вульфгар знал Киммуриэля не очень хорошо, но достаточно, чтобы считать, что дроу запросто может поступить именно так — с Милашкой Чарли, по крайней мере, хотя варвар решил, что его собственная дружба с Дзиртом, а значит — и с Джарлаксом, может сберечь его от дьявольского коварства псионика.

Правда, его это не успокоило. Только не в случае с Киммуриэлем.

Вульфгар покорно опустил вёсла в воду и направился к месту справа от Главной башни, где был расположен канал Драконья протока.

Громф Бэнр сделал глубокий вздох, выпуская усталость после заклинания, которое могло быть самым большим огненным шаром за всю его жизнь. Он размышлял об этом, оглядывая поле вокруг Главной башни, усеянное дымящимися останками пиратской орды — демонами, гноллами, людьми, гоблинами и даже ограми. Впечатляющее войско, только глупое и с плохим командованием. Они прошли мимо Корабля Курта, средоточия власти в Лускане, чтобы атаковать Главную башню.

И погибли — по крайней мере, скоро погибнут, все до единого.

Громф подумал о своём огненном шаре, усиленном его растущим опытом в магии разума. Киммуриэль и пожиратели разума открыли ему доступ к более глубокой концентрации, и этот незамутнённый фокус привёл к появлению крайне впечатляющих заклинаний. Великий Громф и представить себе не мог, что его волшебные силы могут возрасти ещё больше!

Однако с него сбили спесь. Не так давно он ощутил могущество иллитидского улья, текущее сквозь него — силу столь прекрасную, что она поборола объединённые воинские и магические усилия всего Мензоберранзана. Затем он позволил вложить её в единый удар через тело Дзирта До'Урдена, чтобы разрушить физическое воплощение Демогоргона, Владыки Демонов.

Какая власть! Истинная и чистая! Громф хотел ощутить её снова, и на сей раз хотел создать её сам.

Сверху ударила молния, созданная его любимым не-дровским магом из Главной башни, облачной великаншей Сесилией. Эта милая исполинша с самого создания нового ордена магов неоднократно удивляла Громфа — и теперь удивила снова. Она утверждала, что её магия целиком состоит из прорицаний, иллюзий и безвредного призыва. Но когда Громф посмотрел на новую дыру в поле, оставленную её разрядом — глубокий шрам с тремя телами младших демонов, которые почти добрались до основания огромного древоподобного здания — он убедился, что великанша намного сильнее, чем говорит.

Сверху посыпались новые молнии — многие из волшебников Главной башни соревновались, кто убьёт последних оставшихся на поле битвы врагов. Громф покосился на юго-восток, в другой конец города, увидев там пожары и продолжающиеся сражения. Он подошёл к хрустальному шару на пьедестале. Магия прорицательного устройства действовала в каждом помещении Главной башни, позволяя Громфу связаться с любым из подчинённых или, как сейчас, со всеми сразу.

— Довольно, — приказал он. — Думаю, скоро к нам пожалуют новые враги. Берегите силы. Сесилия, я хочу с тобой поговорить.

Он прекратил действие магии, не дожидаясь ответов. В дверь постучали, и он открыл, ожидая облачную великаншу. Но вместо этого за дверью оказался мужчина-нетерез с крайне озабоченным выражением лица.

— Я не вызывал тебя, — сказал Громф лорду Парису, одному из магов Главной башни.

— Вызывали? — недоумённо переспросил бывший правитель анклава Шейдов в Нетерезской империи. — Нет… я должен с вами поговорить.

— Вы закончили свои исследования касательно врат? — спросил его Громф, надеясь, что дело в этом. По соглашению с Джарлаксом и королём Бренором у архимага и его волшебников была ещё одна обязанность: завершить магичексие порталы, что связывают Гонтлгрим с тремя дварфийскими крепостями в Серебряных Кордонах.

— Мне помешали, — ответил лорд Парис, но когда он попытался объяснить, ему помешали снова — по лестнице в центральном стволе башни спустилась Сесилия и направилась ко входу в личное крыло Громфа.

Громф улыбнулся, разглядывая её. Она использовала заклинания, чтобы сохранять достаточно мелкий размер для перемещения по коридорам Главной башни, но хотя двеомеры и уменьшили её рост, они сделали это странным образом, уменьшив только рост, а не весь объём, так что она казалась похожей на синекожую полурослицу в кривом зеркале, которое делает все черты толще. Однако эффект кажется не таким уж отталкивающим, подумал Громф, да и кроме того, среди всех волшебников Главной башни Сесилия лучшая — исключая самого Громфа, разумеется.

Кроме того, она знала своё место и не стала подходить, когда увидела, что Громф занят беседой с нетерезским лордом.

— Что вы хотели? — напомнил ему Громф.

— Я рассказывал вам, что обнаружил на верхней части портала руны, крохотные, но различимые, — объяснил лорд Парис. — Я был внизу, снова пытаясь в них разобраться — теперь я знаю, что это не древний дварфийский — но прежде чем я успел их расшифровать, я обнаружил посетителя.

— Посетителя?

— В портале.

— Из Гонтлгрима, — предположил архимаг, поскольку у портала под Главной башней больше не было других связанных точек.

Но Парис покачал головой.

— Не оттуда, нет.

Громф поднял бровь. Никому нельзя было подходить к порталу Главной башни без разрешения самого архимага, а он такого разрешения не давал. Дроу обдумал возможности, затем спросил:

— Кэтти-бри?

Парис снова покачал головой.

— Вам стоит пойти со мной, архимаг. Она настаивает, что должна говорить с вами и только с вами.

— Она?

— Я уверен, что она с вашей родины.

Громф вздохнул. Сначала архимаг подумал, что это его дочь, Ивоннель, но Парис знал Ивоннель, так почему он так нервничает? Неужели одна из сестёр Громфа пришла поговорить с братом? И зачем это было делать через портал?

Он протиснулся мимо Париса, направляясь к винтовой лестнице.

— За мной, — приказал он нетерезу и облачной великанше и повёл их вниз, разозлённый, а не заинтригованный.

Злость превратилась в нечто иное, когда он миновал последние двери в небольшое боковое помещение, содержавшее волшебное устройство телепортации.

— Тебе следует ходить быстрее, — поприветствовала его мать Жиндия Меларн.

От Громфа потребовалась вся его сила воли, чтобы сдержаться от нападения — словесного и, возможно, даже волшебного. Что эта тварь здесь забыла? И она была не одна, окружённая троицей других женщин-дроу. Громф решил, что это её старшая жрица, которая в прошлом была матерью собственного дома, Кенафин, а остальные две — Ханцрины, включая первую жрицу Черри. Внушительная свита.

— Ты могла заметить, что я и мои подчинённые немного заняты.

— Действительно, — отозвалась Жиндия. — И я прощаю тебя за уничтожение моих войск. Демоны вскоре призовут новых.

— Твоих войск?

— Ну конечно.

— Ты играешь в опасные игры. С благословения верховной матери Бэнр этот город принадлежит Бреган Д'эрт.

Мать Жиндия вздохнула и щёлкнула пальцами, и рядом с ней внезапно возникли две другие женщины-дроу, обнажённые и прекрасные. Слишком прекрасные, что вместе с отсутствием одежды позволило Громфу догадаться, что они представляют собой на самом деле: Эсквидне и Йиккардария, прислужницы Ллос.

— Видишь ли, архимаг, я бы сказала, что это Бреган Д'эрт играет в опасные игры — вместе с твоей сестрой, верховной матерью. Джарлакс и его пройдохи — надеюсь, ты не присоединился к их шутовскому отряду — получили благословение верховной матери Бэнр, но я заручилась одобрением ещё более высокого покровителя.

— Чего ты хочешь? — резко спросил Громф, используя гнев, чтобы прикрыть свою нервозность — а он действительно чувствовал себя неуютно. Он презирал мать Жиндию больше всех остальных, в основном потому, что она всегда отличалась дурным нравом. Но теперь, с грозной силой перед ним, архимаг видел, что она здесь с благословения Паучьей Королевы, и его неприязнь быстро сменилась страхом.

— Я не считаю тебя ответственным за ошибки твоей сестры или Джарлакса, — заявила мать Жиндия.

Страх, в свою очередь, сменился презрением. Но Громф придержал язык, хотя едва мог поверить, что эта дура упоминает верховную мать всего Мензоберранзана с подобным пренебрежением. Даже для Жиндии это было необычно.

Она продолжала:

— Я не позволю своим слугам снова пересечь второй мост, чтобы взять штурмом твою… чем бы ни было это уродливое сооружение.

— Потому что ты видела, что произойдёт с ними в таком случае.

Мать Жиндия рассмеялась.

— Потому что это не твой бой, — поправила она. — Теперь ты даже не из Мензоберранзана. Считай, что тебе повезло. Я позволяю тебе не принимать в этом участия. Пускай Ллос решит, кто должен править — нынешняя верховная мать, или та, кто доставит ей Дзирта До'Урдена и Закнафейна.

Громф громко хмыкнул.

— Всё это из-за каких-то двух насекомых? Безумие.

— Но не твоё безумие, — отрезала Жиндия, ткнув в сторону Громфа пальцем, — до тех пор, пока ты сам не решишь иначе.

— Какое…

— Заглуши порталы, — потребовала мать Жиндия. — Закрой этот и не позволь дварфам связаться с остальными их крепостями.

Громф колебался.

— Ты можешь сделать это отсюда, из Главной башни, которая связана с предтечей, питающим волшебные врата, — настаивала Жиндия.

— Он может, — подтвердила Йиккардария, прежде чем Громф успел возразить.

— Таково моё предложение, и повторять его я не буду, — сказала ему Жиндия. — Закрой порталы, возвращайся в свою башню, и позволь всему идти своим чередом. Когда я одержу победу — а так и будет — мы обойдёмся без последствий для тебя и… — она оглянулась на серокожего человека и облачную великаншу, — твоего ордена.

Громф сощурил глаза и пристально уставился на неё.

— Решай, архимаг, — потребовала мать Жиндия.

Громф оглянулся на своих коллег-волшебников. Он лихорадочно размышлял, пытаясь разобраться в происходящем. Однако он понял, что его не просят выбирать между верховной матерью Бэнр и матерью Жиндией. Пока нет. Не в этом конкретном случае.

Если он поступит так, как хочет Жиндия, тогда Джарлакс наверняка будет недоволен, а король Бренор будет просто в ярости, но даже если они одержат победу — какая Громфу разница? Они не станут воевать с архимагом, отчасти потому, что ключ к темнице огненного предтечи по-прежнему останется у него.

Но если он не подчинится, а мать Жиндия окажется победительницей…

Громф повернулся к Жиндии, затем посмотрел на прислужниц Ллос.

— Ллос будет требовать, чтобы она сдержала слово?

Обе рассмеялись, поскольку вопрос был весьма абсурден, учитывая привычки Госпожи Хаоса.

— Она точно не будет зла на тебя, — ответила за них мать Жиндия.

Громф размышлял ещё какое-то время, затем согласно кивнул.

Глава 21 Плохие паучата

Хватило одного взгляда, чтобы Дзирт понял — он не может победить это паучье чудовище. Он промедлил с отступлением, убеждённый, что его лук, который прежде никогда не подводил следопыта, остановит или хотя бы замедлит врага. Однако стрелы не возымели вообще никакого действия, и от изумления дроу ошибся, недооценив скорость огромного арахнида. Теперь чудовище настигло его.

Но… нет.

Вместо этого оно промчалось мимо, над ним, точнее, по потолку тоннеля, как будто даже не заметило Дзирта или его волшебных стрел.

Дзирт что-то пробормотал, тщетно пытаясь разобраться в происходящем. Затем ударил пятками Андахара, бросая его в галоп, чтобы последовать за пауком вниз — вниз, обратно во входную пещеру. Периодически ему навстречу попадались демоны, но стрелы из Тулмарила убивали или ранили их достаточно, чтобы Андахар мог добить тварей, выбив копытами остатки жизненной силы.

В основной пещере Дзирт увидел, что паук не сбавляет ход, двигаясь высоко в тенях, петляя между сталактитами. Дзирт подумал, что нужно обогнать его и предупредить дварфов, но нечестивый вопль, высокий визг — не сверху, а сбоку — заставил его натянуть поводья.

В поле зрения показался второй огромный арахнид, который быстро полз по полу, направляясь прямиком к Дзирту. Во время жизни в Мензоберранзане Дзирт встречал тысячи и тысячи пауков, но никогда не слышал от них подобного вопля. Иногда шипение, но ничего похожего — крик не из этого мира, скорее демонический, чем паучий.

И паук бежал прямо на него.

А может быть, мимо, — подумал Дзирт. По крайней мере, ему хотелось в это верить, учитывая предыдущее столкновение.

Он повёл Андахара в сторону, вокруг сталагмита, но так, чтобы видеть проход, по которому мчался паук.

Тварь повернула, продолжая бежать прямо на Дзирта.

Дзирт подался в противоположную сторону, и чудовище снова изменило курс, как будто нацеленное на следопыта-дроу.

И он почувствовал — именно так и есть. Затем ему пришло в голову, что предыдущая тварь была нацелена на что-то — или кого-то — другого. Когда этот паук испустил свой жуткий вопль, Дзирт убедился — это из-за того, что он узнал свою жертву.

Он хотел галопом помчаться в дварфийский комплекс, но сомневался, что дварфы справятся хотя бы тем пауком, что направляется сейчас к ним. Нет, что-то было здесь не так — учитывая грубую силу этих созданий и их очевидную сосредоточенность на единственной цели, ведь прошлый монстр не атаковал Дзирта в тоннеле.

Он поднял лук и сделал выстрел. По пути молния озарила каменные наросты странным и прекрасным светом. Она попала пауку прямо в лицо, но чудовище, как и прошлое, не замедлило бег.

— Что ты такое? — прошептал Дзирт и охнул, когда паук ответил на выстрел собственным лучом — пылающей линией, устремившейся прямиком в дроу.

Андахар среагировал раньше самого Дзирта, прыгнув в сторону — назад к тоннелям. Дзирт даже не попытался остановить единорога или развернуть после этого прыжка — наоборот, даже подстегнул его бежать быстрее, спасаясь от погони.

— Бренор, отступай! — закричал Дзирт во весь голос. — Беги!

Сам Дзирт с Андахаром поступили точно так же, во весь опор помчавшись прочь из Гонтлгрима. Приблизившись к дальней стене пещеры, Дзирт инстинктивно повернул налево, решив, что выходной тоннель трамвая будет лучшим вариантом. Из-за этого он оказался в опасной близости от паука и приготовился к новому огненному лучу.

Андахар влетел в тоннель на полном ходу, мчась вдоль трамвайных рельс. Вскоре эти рельсы резко поднимались с пола на потолок. Дзирт ловко провёл скакуна внутрь поля обратной гравитации, но услышал сзади шипящий звук и оглянулся, увидев совсем рядом преследующего их паука. Между огромными мандибулами чудовища дугой плясала молния.

— Скачи, Андахар, — прошептал следопыт, низко пригнувшись к шее волшебного зверя.

— Мы обратили их в бегство, парни! — взревел Бренор, возглавивший атаку через внешнюю стену и вдоль прохода, ведущего вглубь пещеры. Демоны бежали перед ними — те, у кого это получалось. Остальных давили знаменитые соковыжималки Боевых Молотов, а если тварям удавалось избежать этой судьбы, их разрывала на куски орда разгневанных дварфийских воителей-Кишкодёров в острых и шипастых доспехах.

Вскоре область вокруг стены была чиста, демоны на полном ходу отступали, а Бренор и его войска преследовали их.

Вспышка на естественной каменной колонне показалась дварфийскому королю старой знакомой. Он тысячу раз видел такие молнии.

— Дзирт о них позаботится, парни! — прокричал Бренор и получил за это замечание подзатыльник.

— Девки! — поправила его королева Маллабритчес.

— Тьфу! Все вы для меня парни! — сказал Бренор, и не нашёлся, что ответить, когда Маллабритчес и Таннабритчес захихикали в ответ.

Наконец, он вскинул руки, признавая, что уступает своим игривым, пускай и назойливым, жёнам, и обернулся назад как раз вовремя, чтобы увидеть самую жуткую стену бурлящего пламени в своей жизни, огненные языки которого взметнулись до самого свода.

— Что за Девять Адов? — охнула Таннабритчес.

Бренор боялся, что старое дварфийское ругательство на сей раз может оказаться истинным. Он никогда не видел такой ослепительной мощи, не считая настоящей грозовой бури.

— Бвуна! Бвуна! — услышал он, придя в себя, и решил, что слышит ещё кое-что, крик друга, призыв бежать.

— Что, Пайкел? — спросил он, обернувшись, чтобы увидеть, как в его сторону несётся зеленобородый дварф, выкликая его имя так, как произносил его только он.

— Брательник те сказать чё-т хочет, — заявил пыхтящий, задыхающийся и старающийся не отставать от энергичного Пайкела Айвен.

— Плохие, плохие, плохие! — воскликнул Пайкел.

— Стоять! — прокричал Бренор приказ своим войскам, который подхватили его королевы, а солдаты передали по рядам.

— Плохие паучата, — объяснил Пайкел.

Бренор недоумённо глянул на Айвена, но старый желтобород только пожал плечами и покачал головой.

Ответ возник в следующее мгновение — не очень далеко, наверху, в виде крика одного из дварфов, оставшихся на артиллерийских позициях в сталактитах. За ним последовал ещё один чудовищный взрыв. Бренор и другие в ужасе смотрели, как сталактит трескается и падает на пятьдесят футов, а вместе с ним падают четверо дварфов, баллиста и что-то другое.

Что-то огромное и излучающее зло.

— Плохой паучонок, — снова сказал Пайкел. — Ууу.

Теперь-то Бренор и остальные поняли, о чём он. Огромный арахнидский конструкт отбросил прочь каменные обломки и поднялся из развалин, стряхнув с тебя огромные булыжники, как кучку сухих листьев.

— Бежим! — проревели в унисон Бренор и почти каждый дварф в этом коридоре, и все как один развернулись и бросились бежать — кроме команды соковыжималки.

— Нет! — закричала им Маллабритчес, когда соковыжималка помчалась на огромного паука, но команда из Кишкодёров знала свою задачу. Этой задачей было удержать врага, чтобы их король и королевы могли отступить. Кишкодёры рычали, соковыжималка подпрыгивала на камнях — отчасти таран, отчасти каток. Тела демонов разлетались в стороны или исчезали под тяжёлым механизмом, а Кишкодёры вопили и распевали песни.

Бренор, которого тащила его королевская гвардия, оглянулся, чтобы увидеть их последнюю атаку на паука. Глаза чудовища начали мерцать.

— Нет! — крикнул он, догадавшись, что произойдёт нечто чудовищное, но его голос не мог перекрыть громогласного веселья Кишкодёров.

Чудовище выстрелило лучом — длинным и узким разноцветным конусом, который расширялся как раз достаточно, чтобы охватить соковыжималку и толкавшую её команду.

Несколько мгновений Бренор не знал, что произошло — соковыжималка продолжала движение, хотя неловко, а Кишкодёры продолжали петь, хотя их голоса стали едва слышны.

Устройство прыгало и рыскало из стороны в сторону, а затем покатилось прямо, и к своему ужасу Бренор всё понял.

Из десяти Кишкодёров четверо остались позади, превратившись в камень. По крайней мере один из них потерял руку, которая сомкнулась на рукояти соковыжималки!

— О боги, где же ты, Морадин? — выдохнул Бренор и вздрогнул, когда соковыжималка и паук столкнулись.

Угловатый отвал поднял чудовище на задние лапы, и на секунду Бренору показалось, что команда может просто переехать паука — он чуть не крикнул приказ поднажать!

Но нет, огромный паук поднялся высоко над передней частью боевой машины и оттуда выстрелил снова — на сей раз фонтаном липкой паутины, опутавшей уцелевших Кишкодёров. Они бились и вырывались из пут, но не успели освободиться, прежде чем паучьи глаза замерцали снова.

Бренор не видел, что произошло дальше, поскольку они с эскортом повернули за угол, направляясь теперь вдоль стены, к пересекавшему пещеру разлому. Он ничего не слышал: ни молнии, ни рёва пламени.

Но сердцем чувствовал, что никто из этих Кишкодёров не вернётся домой.

Он пересёк мост через пруд и был уже у входа, когда пещера озарилась внезапной и поразительно яркой вспышкой. Секунду спустя донёсся звук, раскат грома, который был похож скорее на извергающийся вулкан, который он видел с этой самой горы, чем на треск молнии.

— Что за Девять Адов? — снова спросила Таннабритчес.

— Действительно, — всё, что смог ответить Бренор Боевой Топор, убегая в свою нору.

Дзирт мчался по потолку вверх тормашками. Он услышал грохот молнии и сжался, готовясь к удару. Но ему повезло — паук не ожидал подъёма и разворота гравитации, и выстрел — самая оглушительная и жуткая молния, которую дроу только видел в своей жизни — промахнулся.

Андахар мчался дальше, вверх по тоннелю. Дзирт слышал паука у себя за спиной, но постепенно звук становился всё тише и тише — Андахар обгонял арахнидского исполина. Дзирт оглянулся в последний раз, пытаясь составить какой-то план. Может быть, он выберется наружу и сразу же спустится во второй тоннель, хотя следопыту не хотелось приводить эту штуку к друзьям, пока он не сможет лучше оценить способности чудовища.

Когда он снова посмотрел вперёд, то придержал скакуна, несмотря на преследователя, и едва не закричал «Бегите», поскольку перед ним стояло войско дварфов в боевом построении и с поднятым оружием.

Он сдержал крик, когда понял правду, но всё равно провёл Андахара рысью сквозь лес неподвижных дварфов. Их превратили в камень. Прямо здесь, в тоннеле, на потолке, который волшебство сделало полом, одна из бригад Бренора встретила внезапный конец.

У Дзирта едва получалось сохранять ровное дыхание, чтобы сосредоточиться на текущей задаче и необходимых действиях.

Вскоре он покинул тоннель. Андахар пробежал по изгибающимся штопором рельсам, затем спрыгнул с них на твёрдую почву прямо перед разрушенной трамвайной остановкой Кровоточащих Лоз. Дзирт не увидел рядом врагов, но знал, что он не один — слышал их за деревьями.

Не останавливаясь, он миновал левый тоннель, продолжая двигаться на запад. Он слышал какое-то движение, даже щелчок арбалета, но выстрел не смог попасть во всадника, движущегося с огромной скоростью

Позади него появился паук-исполин, почти догоняя их с единорогом. Много раз за эту ночь Дзирт оглядывался назад и видел, как трясутся перед чудовищем стволы деревьев, некоторые даже падают, когда паук прокладывает себе путь.

Андахар не уставал, и пока монстр преследовал его, Дзирт не собирался останавливаться.

— Мы удержим стену! — зарычал Бренор на Джарлакса, когда наёмник принёс дурные вести.

— Не удержите, — предупредил дроу.

— Дай мне твоего коня, — уже в третий раз сказал ему Закнафейн. — Я уведу чудовище.

— Ты даже не знаешь, что восьминогая тварь пришла за тобой! — буркнул Бренор.

— Разве? — поинтересовался Джарлакс.

— Кажется, мать Бэнр не шибко меня любит, — напомнил Бренор. — Так что, мне залезть на адского скакуна с тобой? Может быть, нам всем сбежать?

— Если получится, — сказал Джарлакс, но Бренор только нахмурился.

— Ты не очень-то понимаешь Боевых Молотов, да, хитрец?

Джарлакс пожал плечами.

— Чтобы остановить этих монстров, понадобится бог или повелитель демонов, — сказал он.

В этот миг просторный холл и тронный зал Гонтлгрима содрогнулись от взрыва, и по ту сторону дверей раздались крики «Пробой!», за которыми вскоре последовали убегающие Боевые Молоты.

Но Бренор этого не видел. Когда Джарлакс упомянул божественных существ, он бросился к величественному трону, Престолу Дварфийских Богов, и вскочил на него, молясь, чтобы ему дали знак. В прошлом боги однажды даровали ему огромную силу и мощь. Может быть, теперь это случится снова.

Однако он сразу же понял, что нет. И даже огромная сила не смогла бы спасти его от жуткого создания Бездны. Смертные жители Гонтлгрима не могли с ним бороться.

Бренор открыл глаза и кивнул.

— Нам нужен план, — сказал ему Джарлакс, стоя прямо перед троном.

Стены комнаты вздрогнули.

— И быстро, — добавил наёмник.

— Дай мне твоего коня, — настаивал Закнафейн, стоявший рядом с мечами в руках.

Бренор соскочил с трона, продолжая кивать.

— Бренор? — окликнул его Джарлакс.

— Что ты знаешь, любимый? — спросила королева Маллабритчес.

— Да, что ты увидел? — добавила королева Таннабритчес.

— Повтори ещё раз, кто нужен, чтобы победить эту штуку?

— Владыка демонов. Бог, — ответил Джарлакс.

— Дайте мне пять соковыжималок и пять команд, — сказал своим королевам Бренор.

— Здесь? — скептически отозвались обе, поскольку стены снова затряслись. Казалось, что времени у них уже не осталось.

— Не-а, внизу, — ответил Бренор и посмотрел прямо на Джарлакса: — У меня есть план.

— Дай мне своего коня, — опять сказал Закнафейн Джарлаксу, когда они немного отстали от остальных. — Если я хочу жить правильно, следуя примеру сына, я должен избавить его друзей от угрозы.

— Ты думаешь, будто можешь обогнать эту тварь?

Закнафейн пожал плечами.

— Я могу попытаться. Наверное, лучше спасаться на открытом пространстве, чем позволить ему загнать меня в угол в этих тесных тоннелях.

— Бренор сказал, что у него есть план, — напомнил Джарлакс.

— Похоже, ты возлагаешь на него большие надежды.

По тому, как Джарлакс взглянул на Бренора, бывший оружейник понял, что эти надежды не так уж велики. На лице Джарлакса был написан страх.

— В прошлый раз мы просили его довериться нам, — сказал наёмник.

— В прошлый раз наибольшей опасности мы подвергали самих себя.

— Дзирт бы поверил Бренору, — напрямик заявил Джарлакс. — А Закнафейн?

— А Джарлакс? Я тебя знаю. Я знаю тебя дольше всех из присутствующих, и думаю, что у тебя есть способ сбежать, если дварф потерпит поражение.

— Правда? Я уязвлён.

— Как тебе угодно, — сказал Закнафейн. — Держи коня наготове, и если будешь уходить и не сможешь забрать меня с собой — лучше оставь его мне, чтобы у меня тоже был шанс выбраться.

— Разве не лучше удостовериться, что ты не сможешь сбежать? Учитывая твоё отношение, я хочу сказать.

— Хороший аргумент, — отозвался Закнафейн. — Но ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать — я всё равно отыщу способ спастись, и в таком случае, ты также знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать — я до тебя доберусь.

Джарлакс испустил долгий преувеличенный вздох.

— Как же хорошо, что ты снова рядом, Закнафейн.

— Ты даже не представляешь, Джарлакс. Если бы не я, этот паук скорее всего гнался бы за тобой.

В этот момент к ним развернулся Бренор, и Джарлакс закончил разговор простым «Хммм».

Глава 22 …учительмучитель…

— Я не вижу её глаз! — кричала Альвидла Маргастер на свою кузину Инкери. — Её прекрасных серых глаз, таких красивых и блестящих!

— Нашла, о чём сейчас думать, — отозвалась запыхавшаяся Инкери. — Весь север открыт перед нами.

— Она моя маленькая девочка.

— Заткнись! — крикнула на неё Инкери.

— Заткнись! — приказал другой голос в собственной голове Альвидлы, похожий на рык злобного великана с полным ртом жалящих ос.

— Возьми меня, — услышала собственные слова Альвидла, но произнёс их голос демона, а не её собственный.

— Да, — отозвалась Инкери, быстро стащила с себя собственное ожерелье, золотую цепь с крупным опалом, и вытянула его в одной руке, поманив Альвидлу другой.

— Дай мне твоё ожерелье, — потребовала Инкери.

— Я ничего тебе не дам, — возразила Альвидла, по крайней мере хотела, поскольку её слова превратились в странный шум. Они уже не раз менялись ожерельями, и всегда по требованию Инкери. Она не знала, в какую игру играет кузина, но демоны внутри филактерий различались, и тот, который сейчас находился внутри Альвидлы, был намного могущественнее.

— Отдай ожерелье или ты погибнешь, — предупредила Инкери.

Альвидла неожиданно обнаружила, что не может ясно мыслить — боль подобно острию копья пронзила её между глаз. Она даже не услышала приказ. Но это было неважно, поскольку она всё равно потеряла власть над собственным телом. Чудовище подняло руки женщины вместо неё, и сняло через голову ожерелье — золотую цепь с крупным рубином.

Альвидла ощутила, как разрывается связь, но прежде чем успела это понять, её собственное тело уже бросило ожерелье Инкери. Теперь та держала оба предмета и по-прежнему протягивала опаловую цепь ей.

Альвидла отпрянула.

Инкери надела рубиновое ожерелье.

— По-твоему, разумно будет предавать нас, сестра? — предупредила она, используя ласковое прозвище, чтобы напомнить об их особой связи. Альвидла приходилась Инкери кузиной, а не сестрой, хотя растили их вместе.

— Ты дала ей браслет, — обвинила Альвидла, не желая отступать.

— И существо внутри защитит твою девочку Шерон в эти беспокойные времена.

— Нет! — закричала Альвидла. — Нет, тысячу раз нет! Оно забрало её глаза.

— Я не забирал их, — сказала Инкери.

— Кто тогда? Какой демон? — спросила Альвидла.

— Я не знаю, — призналась Инкери, но другим голосом, голосом великана, который был в голове Альвидлы, пока она носила ожерелье. — Это неважно.

— Как ты можешь так говорить?

— Надень ожерелье, — предупредил демон внутри Инкери, и чтобы подкрепить свой приказ, Инкери начала увеличиваться, её руки стали толстыми и сильными, её волосы выросли во все стороны и стали оранжевыми, а лицо превратилась в морду орангутанга.

— А если нет? — дрожащим голосом возразила Альвидла.

Слова едва успели сорваться с её уст, а тварь уже стояла рядом — больше не Инкери, а старший демон барлгура. Он ринулся вперёд с ужасающей скоростью и схватил её, как тряпичную куклу, одной крупной и очень сильной рукой. Он поднял ожерелье, чтобы надеть на голову Альвидлы, и женщина инстинктивно попыталась ему помешать.

Барлгура сжал кулак. Альвидла задохнулась, упала на колени и согнулась, пытаясь облегчить боль. Она ощутила, как треснуло ребро. Она почувствовала, как стиснуло сердце.

Ожерелье надели ей на шею, и Инкери — неожиданно это снова была Инкери — отпустила её.

— Это тебе не игрушки, сестра, — сказала Инкери, когда Альвидла упала на четвереньки, задыхаясь от приступов боли. — Сейчас не время для слабости. Мы начали войну против могущественных врагов, и на нашей стороне могущественные союзники, не более милосердные, чем те, с кем мы сражаемся. Передумать не получится.

Альвидла жалобно взглянула на неё.

— Но Шерон моя девочка, — прошептала она, и каждое слово причиняло боль.

— Заткнись! — потребовал голос в её голове, тот, что был похож на рычание голодающей дикой собаки.

Альвидла закрыла глаза. Она знала этого демона, глабрезу с четырьмя руками, две из которых заканчивались клешнями, способными перерезать человека надвое. Она не раз видела, как Инкери превращается в этого изверга, и последствия всегда были неприятными. На самом деле, Инкери сама призналась, что каждый раз, когда выпускала глабрезу наружу, она не могла загнать его назад в филактерию, пока демон не разрывал кого-нибудь на куски.

— Браслет Шерон защитит её, — спокойно сказала Инкери. — А ожерелье на твоей шее защитит тебя. Не заставляй меня повторять этот урок.

Альвидла смотрела, как Инкери покидает гостиную дома Маргастеров. Несмотря на все остальные проблемы, она не обиделась на то, что Инкери поменялась с ней ожерельями. Ожерелье, которое сейчас было у кузины, содержало куда более хитрого и сильного демона.

Может быть, Альвидла сумеет как-то контролировать своего.

В ответ на эту абсурдную мысль она услышала внутри смех собакомордого глабрезу, и голос в голове пообещал:

— Я могу заставить тебя убить твою девочку.

Альвидла заплакала, и её всхлипы заглушал демонический хохот.

— Передайте госпоже Донноле, что взамен я рассчитываю на сотню бутылок вашего лучшего, — буркнул седеющий фермер Ясгур Реджису и Далии, сидевшим за старым обеденным столом в повидавшей виды гостиной его старого хутора. Это место впечатляло — по крайней мере, должно было впечатлять в свои лучшие годы, как и сам Ясгур всего несколько лет назад. Даже сейчас, когда его здоровье ослабло, хотя долговязый фермер едва достиг среднего возраста, соседи считали Ясгура человеком с характером — и не всегда в хорошем смысле. Его отношения с Доннолой Тополино подтверждали это, и более того — по слухам, он был в дурных отношениях с текущими правителями Лускана.

Всякий раз, когда кто-нибудь спрашивал о таких вещах, Ясгур неизменно отвечал следующее:

— Соседи — это клиенты.

Далия посмотрела на Реджиса. Тот пожал плечами, не зная, что делать дальше.

— Я уверена, что госпожа Тополино щедро расплатится с вами, как только сможет, — сказала Далия, и Реджис вынужден был признать, что это, по крайней мере, не ложь.

— Сто бутылок, — настаивал худой, большеносый мужчина. — Закачу вечеринку, про которую будут говорить ещё век после того, как меня похоронят. Приглашу каждого барда на побережье Меча, чтоб играли, и да, как же они будут играть!

— Две сотни бутылок, если пригласите нас! — сказала Далия, и Ясгур засопел и захрипел так сильно, что гости испугались, не упадёт ли он замертво.

Фермер подмигнул женщине.

— Даже не нужно лучшего. С таким количеством всё равно никто не заметит разницы.

— Тогда оставим лучшее для нас с вами, — пообещала Далия, подмигнув в ответ.

Ясгур засмеялся или захрипел опять, и оставил их наедине.

Далия улыбнулась ему вслед, затем повернулась и обнаружила, что Реджис таращится на неё с отвисшей челюстью.

— Когда мы вернём Энтрери, у Ясгура будут проблемы, — легкомысленно заметил полурослик.

Но Далия нахмурилась — похоже, она была не в настроении для шуток. От одного её взгляда у полурослика встали дыбом волоски на шее. Он задумался, как быстро у эльфийки меняется настроение — от заигрываний с Ясгуром до леденящей мрачности (и это пугало!).

— Мы вернём его, — сказал ей Реджис просто потому, что должен был что-то сказать. — Если он по-прежнему у них…

Он замолчал, когда глаза Далии расширились, а затем опасно прищурились.

— Он у них, — залопотал Реджис. — Я уверен. Мы будем торговаться…

— Что им предложить?

— Это мы и должны выяснить! — сказал полурослик, пожалуй, слишком оживлённо, учитывая ответный мрачный взгляд.

Затем Далия проглотила последнюю ложку жаркого, которым угостил их Ясгур, и резко встала из-за стола.

— Переговоры! — фыркнула она.

— Такие типы больше всего любят деньги, — пробормотал Реджис.

— Мы заберём его, когда они все погибнут, — сказала ему Далия. — Так проще.

Реджис просто кивнул. Что ещё он мог ответить? Далия была уже в дверях.

Той же ночью, только много позднее, Альвидла Маргастер тихонько прокралась по огромному особняку, замерев у двери комнаты, где спала её дочь Шерон. Женщина опасливо приложила ухо к двери, надеясь услышать глубокое ровное дыхание спящего ребёнка.

Она нахмурилась, не удивившись, когда услышала детский голосок, непрерывно бормочущий «…учительмучительмучитель…»

Альвидла втянула воздух, стараясь не заплакать. Она представила свою милую Шерон с рыжими кучеряшками и сверкающими серыми глазами, которые улыбались, когда она смеялась, и как будто всегда искали причину для танца.

Когда-то они были серыми, напомнила себе Альвидла.

— Иди и убей её, — сказал голос в голове Альвидлы. Женщина схватилась за камень, висящий на цепи вокруг её шеи, желая лишь сорвать его и выбросить прочь.

Но не могла.

— Её тельце такое нежное. Это будет легко, и тебе больше не придётся беспокоиться, — сказал ей демон. Его она ненавидела даже больше, чем другого — о, как же она его ненавидела! — ведь чудовище-глабрезу постоянно желало убивать и калечить. Каждая его реплика предлагала Альвидле убивать.

— Такое нежное… — сказал голос.

Альвидла представила свою доченьку, лежащую на перинах.

Да, подумала женщина, её будет так легко убить…

Вздрогнув, женщина бросилась прочь от двери, вниз по главной лестнице и в большую гостиную внизу, где сидела перед очагом Инкери, прихлёбывая какой-то крепкий алкогольный напиток.

— Я хочу это ожерелье обратно! — потребовала Альвидла.

Инкери, которая уже указала на небольшой столик рядом с баром, убрала руку и с любопытством взглянула на кузину.

— И тебе добрый вечер, дорогая сестра.

— Я хочу твоё ожерелье обратно, — заявила Альвидла, протянув руку. — И я тебе не сестра.

— Уродливую обезьяну? — скептически поинтересовалась Инкери, играясь с рубином на цепочке.

— Если ты считаешь её такой уродливой, зачем было забирать? — спросила Альвидла.

— Если ты не считала её уродливой, зачем было так легко отдавать? — парировала Инкери.

Альвидла гневно уставилась на неё, и Инкери вздохнула.

— Я забрала его, потому что это не барлгура с маленькой буквы, — сказала она. — Это не просто любой барлгура. Нет, это сам Барлгура, изверг, по имени которого назвали всю разновидность демонов. Он пользуется доверием самого Демогоргона, которого уничтожили дроу Мензоберранзана.

Альвидла непонимающе смотрела на неё.

— То была не мать Жиндия Меларн, — объяснила Инкери. — Другие дроу. Те, что противостояли Жиндии, но вскоре поймут свою ошибку. Необходимость делить своё тело с Барлгурой требует максимальной деликатности, которую я только могу собрать, дорогая сес… дорогая кузина, и куда большей деликатности, чем способна проявить ты.

— Ты разозлилась, когда другой демон — этот демон — подвёл тебя, когда ты решила, что поймала вора-полурослика в Невервинтере, — обвинила её Альвидла.

— Ты считаешь своего демона-фамильяра слишком слабым, дорогая кузина?

Альвидла вздрогнула — и испугалась ещё сильнее, когда глабрезу в её голове добавил:

— Да, дорогая кузина, ты действительно так считаешь? Скажи мне, прошу.

Альвидла почувствовала себя в безвыходном положении — настолько безвыходном, что даже представить себе не могла. И поскольку это почувствовала она, демон тоже узнал об этом чувстве, и женщина услышала в голове его смех.

— Этот мне не нравится, — сказала Альвидла.

— Сомневаюсь, что ему нравишься ты, — без колебаний отозвалась Инкери. — Это же демон, в конце концов. Ты думаешь, будто произвела впечатление на Барлгуру? Думаешь, великий изверг вообще беспокоится о тебе или обо мне? Его интересует только польза, которую мы можем принести.

— Этот хочет убить мою девочку, — умоляла Альвидла.

— Потому что он тупой, — ответила Инкери, но не своим голосом. Голосом великана, раскатистым и грохочущим и одновременно шипящим, с каждым слогом угрожавшим сорваться на пронзительный вопль. Инкери начала смеяться — над ней, знала Альвидла.

— Он подчиняет меня! — зарыдала Альвидла.

— Так иди, — сказала Инкери снова собственным голосом. — Иди и убей свою беспомощную маленькую дочку.

Альвидла охнула — демон внутри требовал от неё подчиниться, и она даже сделала шаг к лестнице. Но остановилась, увидев, что Шерон, её милая маленькая Шерон, спускается вниз.

Не шагает по ступеням, заметила женщина.

Слетает вниз по воздуху.

— Ты не сможешь, но будет весело наблюдать, как ты пытаешься, — насмехалась из кресла Инкери. — Она сильнее тебя, дурашка Альвидла.

Женщина едва слышала Инкери, застыв на месте при виде своей крохотной белоглазой дочери, слетающей по лестнице, как вампир или призрак.

— Ты не можешь, мама, — сказала своим тонким голоском девочка. — Не тревожься.

— Не могу? — выдохнула Альвидла.

— Убей меня, мама.

Инкери расхохоталась за спиной у Альвидлы. Рассмеялся демон внутри Альвидлы. Шерон застыла в дверях и посмотрела на тётю Инкери, и тоже начала смеяться — невинным детским смехом, казавшимся чудовищно неуместным у маленькой рыжеволосой девочки с лицом херувима, единственной белизной на лице которой были некогда прекрасные серые глаза. Она кивнула Инкери и продолжила лететь дальше, прочь из комнаты в фойе особняка.

Альвидла преградила ей путь, прижавшись спиной к дверям.

— Куда ты направляешься?

— Я уже там, разумеется.

— Что? Тебе нельзя уйти.

— Нет, — сказала девочка, но потянулась к дверной ручке.

Альвидла отчаянно схватилась за руку дочери.

— Осторожно, кузина, — предупредила Инкери. По голосу и выражению лица Альвидла поняла, что она наслаждается происходящим.

Предупреждение было разумным, но Альвидла всё равно крепко сжала руку Шерон.

Белоглазая девочка взглянула на неё с улыбкой, но улыбка показалась Альвидле поистине злобной.

— Сделать тебе кокон, мама? — тонким и невинным голосом поинтересовалась Шерон.

Альвидла вздрогнула. Кокон. Как те вечные муки, на которые Шерон обрекла человека-убийцу, Артемиса Энтрери.

— Не уходи, — взмолилась Альвидла. Но в её руке осталась лишь пустота — совсем неожиданно, ведь Шерон стала бестелесной и просто прошла сквозь Альвидлу, а потом и сквозь запертую парадную дверь.

Женщина застонала и рухнула на пол, содрогаясь от рыданий. Чувство вины поглотило её, более глубокое, чем могла представить себе Альвидла, такое сильное, что волны этого ощущения действовали не хуже, чем сама вина!

И в этот отчаянный миг она услышала диссонирующий и прекрасный звук: смех её дочери.

— Какая нам разница? — спросил у неё в голове жестокий глабрезу. — Существо не пострадает и вернётся к тебе, дура. Если ты впадёшь в отчаяние, я поглощу тебя целиком и буду использовать твоё смертное тело, пока кожа не слезет с костей. А потом я найду другого носителя. Достаточно сильного, чтобы убить ребёнка.

Альвидла Маргастер едва услышала последнюю угрозу, поскольку её поразило одно слово: «существо». Существо. Омерзительный демон назвал существом её прекрасную Шерон.

— Соберись, сестра, — предупредил Инкери. — Наша битва только началась, и у меня нет места для слабаков.

Эту угрозу Альвидла Маргастер расслышала хорошо.

— Твоя шляпа, — сказала Далия. — Она создаёт ложный облик?

Реджис похлопал по берету и практически немедленно превратился в человеческого ребёнка. Ещё один хлопок — и он стал дварфом с бородой.

Далия сделала жест рукой.

Реджис с сомнением посмотрел на неё.

— Дай её мне.

— Это вряд ли, дамочка, — ответил полурослик.

Далия стряхнула чёрные волосы с красной полосой с лица и сощурилась, вперив в Реджиса гневный взгляд. Она указала своим взглядом на дом в конце улицы и показала на него пальцем.

— Артемис, мужчина, которого я люблю, скорее всего там, — сказала она. — При помощи твоей шляпы я могу пробраться туда и спасти его. Ты уверен, что хочешь мне отказать?

— Я уверен, что иду туда с тобой вместе, — сказал Реджис. — И что я знаю лучше, как использовать мой берет, и что я — не обуза, когда обнажают мечи.

Далия повернулась обратно к нему всё с той же недовольной гримасой.

— Ты мне не веришь? — сказал этому угрожающему обличью Реджис, не собираясь уступать. — Ты бы погибла в переулке. Тебя спасли мои клинки и находчивость, а мои зелья вылечили твои раны на ферме Ясгура. Я больше ничего не должен тебе доказывать, леди Далия.

— В этом доме полно демонов, — предупредила она.

— Тем больше причин, чтобы взять меня с собой.

Лицо Далии смягчилось, она даже кивнула и слегка усмехнулась.

— Как нам лучше попасть внутрь?

Улыбка Далии стала шире, и она немедленно двинулась с места, бросившись по переулку как можно быстрее.

— Ой, — охнул Реджис и его ноги пришли в движение, не успел он и задуматься.

Маленькая Шерон шла по тёмным улицам Глубоководья в ночи. Этим городом управляли великие и могущественные лорды, среди которых хватало паладинов, поклявшихся поддерживать правосудие и порядок. Но это по-прежнему был город, место, где встречаются мужчины и женщины самых разных народов. И, как в любом городе, ночь не принадлежала лордам-паладинам.

Не одна пара глаз следила за рыжеволосой девочкой. Большинство из них просто удивлялись необычности подобного зрелища — это явно была не женщина-полурослик, а человеческое дитя.

А для других самым важным словом было беспомощное человеческое дитя.

Внешне казалось, что Шерон не обращает никакого внимания на скалящихся негодяев, но ей не нужно было смотреть на их жирные пальцы, чумазые лица и рваную одежду, чтобы знать их намерения и даже знать, кто из них готов действовать, подчиняясь таким намерениям. Она видела куда глубже, слышала их внутренние голоса так отчётливо, как они слышали свой настоящий голос.

Все эти голоса — каждый импульс, каждое желание, каждое сомнение, каждое намерение.

Таким образом, она знала об опасности, когда человеческая пара — мужчина и женщина — двинулись по переулку, когда она проходила мимо, знала, что они повернут следом, знала, что мужчина потянулся к ней сзади.

Шерон обернулась, чтобы улыбнуться ему.

— Её глаза! — воскликнула женщина, средних лет и худосочная. — Ослепительные!

— Тогда можем оставить её в живых, — сказал мужчина, с силой схватив Шерон за воротник. — Если она будет вести себя хорошо.

— О, я вас вижу, — сказала им Шерон.

Он поднял её с земли, поднёс прямо к лицу, окутал облаком своего зловонного дыхания.

— Видишь? Тогда мы убьём тебя, когда закончим, да.

В ответ Шерон выдохнула собственное облако. Она закашлялась, и из её рта вырвалось облако насекомых — похожих на ос, но с крохотными человеческими головами. Большинство из них облепили лицом мужчины, а остальные устремились к женщине и начали жестоко жалить и кусаться. Мужчина немедленно уронил Шерон и начал хлопать себя по лицу, потом упал на землю, извиваясь, колотя руками и ногами, завывая от боли.

Шерон наблюдала за ним с огромным удовлетворением. Она заметила, что женщина бросилась прочь, получая укусы и жала на каждом шагу. Шерон знала, что она не настолько плоха, как напарник, поскольку на её душе висел груз вины, и только страх мог пересилить эту вину, а не страсть.

Нет, это грязное чудовище на земле было намного хуже, и Шерон сообщила об этом своим слугам.

— Заканчивайте быстрее, мои маленькие друзья, — прошептала она, и магия донесла приказ до каждого насекомого.

Шерон кивнула, удовлетворённая ночной работой, и направилась обратно к дому Маргастеров. Бьющийся мужчина ещё оставался в её поле зрения, когда осопободные существа оставили его, залетев под карниз ближайшего здания, чтобы приступить к постройке гнезда и выполнить свою задачу.

Глава 23 Тонущий корабль Курт

— Мы обещали королю Бренору, что откроем эти порталы, — сказал лорд Парис, когда остался наедине с Громфом и великаншей Сесилией. Мать Жиндия и её свита уже отбыли по подземным путям на юг, где продолжалась осада Гонтлгрима. — Похоже, теперь мы вдвойне обязаны выполнить это обещание.

Громф опустил взгляд и негромко хмыкнул.

— Две обнажённые женщины, возникшие рядом с матерью Жиндией, были не дроу — даже не простыми смертными, — сказал он, когда снова поднял взгляд и стал переводить его с нетереза на великаншу. — Наверное даже не женщинами, поскольку я сомневаюсь, что к этим существам применимо понятие пола.

Лорд Парис слегка вздрогнул — Громф подумал, что вид прекрасных существ наверняка взволновал его, — а Сесилия просто наморщила своё толстое лицо от омерзения.

— Это были йоклол, прислужницы самой Ллос, — объяснил архимаг. — Существа огромной силы — огромной тем более, что они служат голосом самой Паучьей Королевы, когда являются моему народу. Не мать Жинди…

— В первый раз слышу, как вы называете её титул в её отсутствие, — вмешалась Сесилия, и важность этого замечания заставила Громфа согласно кивнуть, когда он продолжил: — Не мать Жиндия приказала мне держать порталы закрытыми. На самом деле нет. Если рядом с ней были йоклол, значит она знает, чем мы здесь занимаемся, как это относится к предтече и как может отразиться на битве в Гонтлгриме. И она точно знает, что с этим делать.

— Значит, мы примем сторону тех, кто принесёт хаос на север? — спросила Сесилия, которую не очень-то радовала подобная перспектива.

— Мы не принимаем сторон.

— Но разве наше бездействие не является формой союза? — заметил лорд Парис.

— Это самосохранение, — поправил его Громф. — Это заявление, что работа Главной башни для нас важнее всего. Разве не поэтому мы все собрались здесь? Какая нам разница, кто сидит на троне Гонтлгрима — король Бренор или мать Жиндия?

— Король Бренор служит прочным барьером между Лусканом и Глубоководьем, — возразила Сесилия. — Останутся ли лорды Глубоководья безразличны к Лускану и его правителям-дроу, когда этого барьера не станет?

— И снова: какое нам до этого дело? Пускай лорды Глубоководья плывут в лусканскую гавань и сражаются с тем, кто объявил себя правителем города. Главная башня стоит отдельно — с крепкой защитой и без политических пристрастий.

— И с архимагом Мензоберранзана в роли её архимага, — сказал лорд Парис.

— Бывшим, — поправил Громф. — И поскольку вы не заметили: я единственный тёмный эльф здесь — к тому же, заключивший союз со многими любимчиками лордов Глубоководья. Повторяю, пускай политическая борьба и прочие глупости идут своим чередом.

— Мать Жиндия захватит Лускан, — сказал Парис.

— И скорее всего Гонтлгрим, — добавила Сесилия.

Громф пожал плечами — ему было всё равно.

— Возможно, но не стоит недооценивать Джарлакса и сомневаться, что он откажется от союза с матерью Жиндией, если это сыграет ему на руку. Он всегда оказывается в самом удобном положении. Может быть, клан Боевой Молот выгонят из их нового дома, но не без усилий, после которых — уверен — силы вторжения серьёзно уменьшатся, и взгляд Глубоководья может обратиться на демоническую армию, которая возглавляла штурм. Хотите, чтобы нас затянуло и в эту, ещё более страшную войну, если она случится?

Нетерезский лорд и женщина-великанша растеряно переглянулись.

— Мне больно подводить короля Бренора и тех, кто были Главной башне прекрасными друзьями, — признал лорд Парис.

— Мне тоже, — согласилась Сесилия. — Хотя я сомневаюсь, что кто-то ожидал услышать от меня такие вещи — и о ком, о дварфах!

— Ворота останутся бездействовать, — заявил Громф.

— Пока что? — скорее вопросительно, чем утвердительно произнёс Парис.

Громф задумался на минуту, затем согласно кивнул. В конце концов, кто знает, куда подуют ветры войны?

— Держись рядом, и мы о тебе позаботимся, — прошептал Вульфгар Милашке Чарли. Они вытащили лодку на берег на островке неподалёку от Главной башни и обнаружили, что поля усеяны следами битвы и останками врагов — телами смертных и дымящимися оболочками демонических существ, возвращавшихся на нижние планы.

— Беги и прячься, человек, — сказал ей Киммуриэль. — Если мы встретим врагов, ты погибнешь первой.

— Не слушай этого дурака, — немедленно возразил Вульфгар. — Держись рядом. Ты вытащила меня из холодной воды. Я этого не забуду.

Когда он закончил, боль в спине стала неожиданно сильной, и варвар едва не упал на колени. Он оглянулся на Киммуриэля. Дроу просто пожал плечами, и боль утихла.

Урок был ясен.

Киммуриэль усмехнулся и пошёл прочь. Два человека последовали за ним. Они зашли на мост к Караульному острову — ступеньке к материку. Миновав высшую точку сооружения, они увидели, что на острове продолжается битва — перед единственным большим зданием.

— Дом Курт в осаде, — сказала Милашка Чарли.

Киммуриэль подошёл к Вульфгару.

— Беги, женщина, — приказал он и потянулся к варвару.

Вульфгар отступил и упрямо покачал головой.

— Она идёт с нами.

Киммуриэль молча смотрел на него.

— Она идёт, — повторил Вульфгар.

Тогда псионик покачал головой.

— Джарлакс просил защитить тебя. Он ничего не говорил про пиратский мусор.

— Мусор, вот как? — сказала Милашка.

— Матроса без корабля, значит. Это неважно, — сказал Киммуриэль и раздражённо махнул рукой, после чего снова потянулся к Вульфгару.

— Ты хочешь оставить её здесь? Как она пересечёт этот кишащий противниками мост, чтобы попасть на материк?

— Главная башня вон там, — заметил Киммуриэль, указывая за спину Вульфгару на массивное древовидное здание. — Она может пойти туда и умолять Громфа о помощи. Или назад к лодке и грести к безопасному берегу. Я не буду нянькой для потерявшейся пиратки.

Он снова протянул руку к Вульфгару.

— Пошли, посмотрим, что нам скажет старший капитан Курт.

Но Вульфгар сделал шаг назад и решительно покачал головой.

— Я её не оставлю.

— Тогда я оставлю тебя.

— Как хочешь, — сказал варвар.

— Ты понимаешь, что это будет значить?

— Понимаю.

Пожав плечами, Киммуриэль закрыл глаза и стал прозрачным. Его призрачное тело проплыло остаток пути по мосту к острову, а затем двинулось дальше, незамеченное теми, кто собрался перед большим домом — прямо сквозь стену Корабля Курта.

— Идиот, — буркнула Милашка Чарли.

— Про него можно многое сказать, но только не это, — проворчал Вульфгар сквозь стиснутые зубы, поскольку боль в спине уже возвратилась.

— Не он. Ты!

Вульфгар взглянул на неё с любопытством.

— Ты выбрался из битвы и добрался к Кораблю Курту, и кроме самой Главной башни, в охваченном войной Лускане нет лучшего места, — объяснила женщина. — Ты меня даже не знаешь.

— Я не собираюсь бросать тебя здесь. Ты вытащила меня из холодной воды. Я не забуду…

— Это дроу заставил меня так поступить, и не сомневайся, что я бы тебя бросила, дай мне такую возможность этот тощий эльф!

Вульфгар замолчал и пристально посмотрел на женщину.

— Куда ты пойдёшь? — спросил он.

— Ха. Куда мы пойдём! — поправила она, доставая длинный нож из-за пояса. — Думаешь, мы сможем пробраться на Корабль Курт? Хотелось бы мне смачно плюнуть на этого дроу.

Она прошла мимо Вульфгара, пересекая мост решительным шагом. На Караульном острове продолжалось сражение — по всей улице перед фасадом большого здания, известного как Корабль Курт.

Вульфгар догнал женщину, прежде чем она спустилась с моста, и потянул её в сторону, в укрытие за фургоном. Но их всё равно заметил крупный гнолл. Большое создание — наполовину человек, наполовину собака — высоко поднялось на задних лапах и завыло, а затем бросилось в атаку.

Через два шага оно было мертво, из груди торчал боевой молот.

Несколько других гноллов видели это, заметил Вульфгар, но никто к ним не приблизился — все вернулись к битве на улице.

— Храбрые твари, а? — хмыкнула Милашка Чарли.

— Свирепые, да, — ответил Вульфгар. — Я не очень хорошо знаком с их повадками, но мне рассказывали, что дерутся они как гиены.

— Гиены?

— Похожи на собак, — объяснил варвар. — Стайные охотники пустыни. Сильные и свирепые, но слишком хитрые, чтобы вступать в проигрышный бой.

— Они наверняка набросятся толпой, когда мы будем у дверей, — заметила Милашка Чарли.

— А я даже не уверен, что нам откроют, — добавил Вульфгар.

— Ну, тогда назад к лодке! — Милашка Чарли встала и двинулась к мосту, но Вульфгар схватил её за руку и потянул назад к себе.

— Присмотрись немного, — сказал он ей. — Ты даже не представляешь, что такое Корабль Курт.

— Это дом старшего капитана, — ответила женщина. — Беньяго Курт — правитель Лускана. Что ещё?

— Беньяго работает на правителя, — поправил Вульфгар и скептически посмотрел на спутницу. Разве она не знает самый знаменитый секрет всего Лускана? — Как и Киммуриэль. И этот правитель в бою опаснее любого старшего капитана.

Впереди них в Дом Курт полетели пылающие бутылки, разбиваясь о стены и разбрызгивая масло, которое подожгло облицовку.

Ответный град стрел и даже несколько молний обратили многих гноллов в бегство и прикончили нескольких, сбив с визгами на мостовую, но не было никаких сомнений, что последний обмен был в пользу гноллов.

— Похоже на то, — саркастично отозвалась женщина.

Её слова были прерваны ударом грома, неожиданной и сильной вспышкой у них за спиной — на внешнем острове, или, точнее, над ним.

Они обернулись, равно как и гноллы, чтобы увидеть чёрное и бурлящее грозовое облако над Главной башней.

— Ну что ж, — сказала Милашка Чарли, когда облако понеслось в их сторону.

— Я упоминал, что настоящий правитель Лускана дружит с архимагом Главной башни?

— Наверное, стоило, — сказала женщина и нырнула под фургон, когда над головами неожиданно нависла тьма с грохочущими в тучах молниями. Разряд метнулся вниз, разбив груду ящиков и открывая отряд спрятавшихся гноллов. Лучники из Дома Курт быстро расправились с ними.

Поднялся ветер и как будто сильнее раздул лижущее бока здания пламя. Но затем начался дождь, неожиданный и сильный ливень.

— Сейчас! — сказал Вульфгар, схватил Милашку Чарли за руку, вытащил её из-за фургона, и он бросились к Дому Курт. С каждым шагом Вульфгар стонал и дёргался.

— Вульфгар из Гонлгрима! — кричал великан, махая руками и надеясь, что лучники расслышат его среди воя ветра и не пристрелят прямо на улице.

Но спасли его в первую очередь не слова, а действия, поскольку когда несколько гноллов на другой стороне улицы завыли и завизжали, а ещё несколько выскочили из-за естественной насыпи, поднимая копья, Вульфгар проревел «Темпус!» и метнул в них Клык Защитника.

Гноллы залаяли и бросились врассыпную. Слишком поздно для одного из них — молот задел его бедро и подбросил в воздух, искалечив ещё до удара о землю.

В Доме Курт высыпали на балконы лучники, отчаянно стреляя — но куда можно было попасть, когда ветер был так силён, что они сами едва могли устоять на ногах?

— Вульфгар из Гонтлгрима! — снова закричал великан.

Лучники на балконе начали кричать ему в ответ, торопя его и Милашку Чарли.

Они легко достигли дверей, погони не было. Их встретили солдаты Курта и быстро втянули внутрь. Они вошли в фойе, роняя капли дождя, промокшие до нитки.

— Я рад, что вы услышали, — сказал Вульфгар.

— Услышали? — спросил ближайший солдат. — Мы искали тебя. Лорд Беньяго сказал, что ты придёшь.

Вульфгар хотел ответить, но просто вздохнул и решил промолчать.

— Может быть, тощий эльф не так уж и плох, — негромко признала Милашка.

Их проводили в личные покои лорда Беньяго и дали обернуться в полотенца, чтобы они могли снять свою промокшую одежду.

Беньяго вышел из-за своего огромного стола и полуприсел-полуопёрся о него.

— Оставьте нас, — сказал он солдатам, которые быстро подчинились — у дверей один оставил накидку Вульфгара из волчьих шкур, а второй одежду.

Как только солдаты закрыли за собой дверь, из теней в углу комнаты вышел Киммуриэль, и варвару стало ясно, что не только сумрак скрывал волшебника разума.

Почти что немедленно боль в его спине отступила.

— Было бы намного проще, если бы ты просто пошёл со мной.

— А Милашка Чарли была бы мертва, — ответил Вульфгар. — Или бежала, спасая жизнь.

Киммуриэль пожал плечами.

— Потребовалось немало монет, чтобы уговорить облачную великаншу Сесилию наслать бурю, — сказал он. — Монет, которые ты вернёшь.

— Монет из сундуков Корабля Курта, — напомнил ему Беньяго.

Киммуриэль наконец обратил внимание на этого мужчину, высокого и рыжеволосого, скосив глаза, высказывая своё недовольство.

— Король Бренор с радостью вернёт деньги Кораблю Курту, — ответил Вульфгар, глядя прямо на Беньяго. Он знал правду об Беньяго — тот был вовсе не человеком, а ещё одним дроу из Бреган Д'эрт, которого с помощью магии замаскировали под марионеточного лидера Лускана.

— Куда их доставить: в Корабль Курт или Иллуск?

— Иллуск? — шёпотом спросила Милашка Чарли, и не зря — Вульфгар только что многое выдал.

— Похоже, Корабля Курта вскоре не станет, — ответил Беньяго.

— Вовсе нет. Вы побеждаете на улицах, а второй остров чист от врагов.

— В городе полно нападающих. За ними стоит такая сила, что ты и представить себе не можешь, — сказал Киммуриэль.

— Мы неплохо сражаемся, но всё это показуха, — признал Беньяго. — Нам не устоять — и мы даже пытаться не будем. Путь к бегству открыт и ждёт нас.

Он смотрел прямо на Милашку Чарли, пока говорил, и от его взгляда у Вульфгара волоски на шее встали дыбом.

— Я же сказал тебе не приводить её сюда, — произнёс Киммуриэль. — Теперь она знает.

— Знаю что? — невинно спросила Милашка Чарли.

— Разве это важно? — поинтересовался Вульфгар.

— Да, — одновременно ответили Киммуриэль и Беньяго.

Вульфгар оглянулся, увидев, как женщина нервно облизывает губы и смотрит на него. При ней не было оружия, только полотенце, обёрнутое вокруг дрожащего тела — наверное, она подумала, что это плохо, но зная двух мужчин напротив неё, Вульфгар решил, что неспособность Милашки Чарли совершить нечто резкое и угрожающее может спасти ей жизнь.

— Она со мной. Под моей защитой, — сказал он.

Тогда Вульфгар впервые услышал от Киммуриэля звук, настолько похожий на смех. Вульфгар сосредоточился на Беньяго, который, несмотря на интригантскую натуру его правления и личности, делал важное и доброе дело для жителей Лускана. Однако он не нашёл у ложного правителя сострадания.

— Я сын короля Гонтлгрима, — заявил Вульфгар.

— Ты не наследуешь трон, — поправил его Беньяго.

— Мне и не нужно, — парировал великан. — Бренор мой друг, как и Дзирт. Когда я говорю, что Милашка Чарли под моей защитой — я говорю от их имени в том числе.

— Вряд ли это важно, — заявил Беньяго. — Король Бренор знает, что некоторые вещи необходимо держать в тайне. Любой ценой.

— Тогда дайте меч и сразитесь со мной честно! — зарычала на них женщина.

— Твои вещи у двери, — сказал Киммуриэль.

— Не надо, — сказал ей Вульфгар, но Милашка Чарли зарычала и подошла к вещам, дерзко сбросив полотенце и натянув штаны и рубаху, затем подняла нож и резко обернулась.

Беньяго по-прежнему полусидел на столе, Киммуриэль безразлично стоял рядом.

— Я прошу ещё раз, — обратился к ним Вульфгар. — Всё произошедшее — не её вина.

— Тебя предупреждали, — сказал Беньяго.

В руке Вульфгара возник Клык Защитника.

Беньяго вздрогнул, но быстро расслабился и указал подбородком в сторону.

Вульфгар осторожно обернулся и увидел Милашку Чарли, которая сама прижала нож себе к горлу. Пот, смешанный с каплями дождя, стекал с её растрёпанных волос. Рука дрожала, как будто она пыталась сражаться с натиском — или, знал Вульфгар, пыталась бороться с вторжением в разум тихого голоса, который приказывал ей убить себя.

Вульфгар бросил Клык Защитника на пол.

— Ты можешь призвать его обратно, сказав лишь слово, — заметил Беньяго.

— Я не стану, — пообещал великан. — Милашка Чарли под моей защитой и под защитой Гонтлгрима.

Беньяго вздохнул. Женщина пискнула, и показалась капля крови.

— Когда всё закончится, Гонтлгрим отстроит «Реликвию Джоэна», — выпалил Вульфгар. — Король Бренор не пожалеет средств, поскольку в команде буду я, его сын. Это будет самый лучший, самый быстрый и самый дерзкий корабль на всём побережье Меча, а в его команде будут дварфы-берсерки, а может, и сам Дзирт.

— Впечатляет, — сказал Беньяго, казавшийся совершенно не впечатлённым.

— Милашка Чарли станет капитаном, — закончил Вульфгар.

— Плавая под флагом Корабля Курта, полагаю, — сказал Беньяго.

Вульфгар покачал головой.

— Нет, но и не выступая против интересов Корабля Курта. Отпустите её. Это в ваших же интересах. Она станет заметной силой на море, корабль которой никогда не будет для вас врагом.

Беньяго посмотрел на Киммуриэля.

— Как думаешь, она понимает?

Киммуриэль опять издал этот странный почти-смех.

— Она понимает больше, чем когда-либо хотела понимать, — ответил он, спокойный и подавляющий. — Так быстро узнать, что собственное тело другие могут обернуть против тебя — пугающий, даже сводящий с ума опыт.

Псионик махнул рукой, и Милашка Чарли неожиданно подалась вперёд, освободившись из-под его контроля. Рука с кинжалом упала. Несколько раз она громко всхлипнула, втягивая воздух. Вульфгар видел, что женщина изо всех сил сдерживается, чтобы не заплакать. Он понимал. Существует ли ситуация более насильственная и травмирующая, чем похищение твоего собственного тела?

Он покачал головой. Он мог лишь представлять её мучения. Однажды он отплатит Киммуриэлю Облодре за всё, подумал варвар.

— Это вряд ли, — вслух ответил Киммуриэль, глядя прямо на него.

Беньяго спрыгнул со стола.

— Высушите свою одежду и отдохните, — сказал он двум людям. — В любой момент нам будет пора уходить. Когда мы уйдём, можете последовать за нами.

— Мы оба, — заявил Вульфгар, и Беньяго согласно кивнул.

— Но когда настанет пора уходить, мы уйдём — и если вы не будете готовы к путешествию, вас оставят.

Сесилия верхом на своей чёрной туче вернулась обратно в Главную башню и встретила Громфа, ожидающего её у дверей собственных покоев великанши.

— Надвигается орда, — сообщила она. — Ваших друзей в Корабле Курте задавят.

— Конечно, — согласился архимаг. — Трое из старших капитанов города присоединились к врагам ещё до их прибытия. Флотилия, которая выступила против Лускана, после морского сражения стала крупнее, чем была до него.

Сесилия недоумевала.

— Они же разбойники, — объяснил Громф. — Нападавшие наверняка предложили им позицию получше.

— А может, им просто не очень нравится служить тёмным эльфам?

— И это тоже, — признал Громф. — Скажу непредвзято, что под тайным правлением Джарлакса город процветал, но иногда этого недостаточно. И не у всех капитанов дела шли хорошо, поскольку старший капитан Курт наложил большие ограничения на их грабежи.

— Потому что благодаря простой торговле они могли зарабатывать куда больше, если я верно понимаю.

— Иногда этого недостаточно, — повторил Громф.

— Мне устроить новую бурю, чтобы помешать тем, кто наступает на Корабль Курт?

Громф задумался, потом покачал головой.

— Не знаю, как далеко они зайдут. Если мы вмешаемся слишком сильно, они могут снова атаковать нас.

— Поле перед башней усеяно мертвецами.

— Но они знают, что волшебники тоже устают. Нет, пускай город сам с этим разбирается, даже ценой поражения.

— А твой друг на Корабле Курте?

— Всем, кто для нас важен, опасность не угрожает, — заверил её архимаг.

Сесилия фыркнула, но попыталась притвориться, что ничего не было, когда увидела, как морщится Громф, и поняла, что смеётся над ним.

— Это так по-дровски, — призналась великанша. — Вы хоть что-то почувствуете, архимаг, если весь Лускан, кроме тех, кто «важен для вас», будет убит?

— А я должен?

Сесилия тяжело вздохнула и решила не продолжать. Однако когда она прошла сквозь дверь, ведущую в её надизмеренческий особняк, то поняла, что на самом деле не верит Громфу.

Неужели извращённая культура Мензоберранзана настолько искалечила его, что он считает выражение сочувствия признаком слабости?

Сколько ещё, задумалась облачная великанша. Сколько ещё тёмных эльфов были так же искалечены?

— Любопытный выдался денёк, — сказал Вульфгар Милашке Чарли, когда они остались одни в гостиной Корабля Курта. Они сидели друг напротив друга за небольшим столом, по-прежнему завёрнутые в одеяла, пока одежда сушилась у пылающего очага.

— Да, подходящее слово, — ответила женщина. — Может, я использовала бы другое, но любопытный тоже сойдёт.

— Калико Гримм? — спросил Вульфгар, прокручивая в голове события последних безумных часов. — Как он умер?

Милашка Чарли покачала головой.

— Рыжий эльф с мечом достал его. Перерезал напополам.

— Вы с ним давно плавали вместе?

— Достаточно, чтобы не лить над ним слёзы.

Какое-то время Вульфгар это переваривал.

— И чем теперь займёшься?

— Я скажу тебе, когда у меня будет хоть какой-нибудь выбор, — ответила женщина, затем добавила с нескрываемой заинтересованностью: — Ты говорил правду?

— Правду?

— Про «Реликвию»?

— Ну, видишь ли…

— Может быть, её даже не разрушили, — сказала Милашка Чарли. — Когда ты повредил их корабль, они захватили наш — другого не было. Наверняка он прямо сейчас стоит в лусканской гавани.

— Тогда мы можем захватить её обратно.

— И я буду капитаном, а ты запишешься в команду?

Вульфгар пожал плечами.

— Я толком не знаю, куда заведёт меня дорога, леди… ээм, капитан Чарли. Или мне звать тебя капитаном Милашкой?

Милашка Чарли ухмыльнулась и пожала плечами.

— Я говорил правду, — добавил Вульфгар. — Когда мы с этим разберёмся, уверен, ты станешь прекрасным капитаном и достойным союзником, и да, я буду рад ходить с тобой на одном корабле — по крайней мере, однажды.

Это вызвало улыбку на губах измотанной женщины.

— Нам следует отдохнуть, — сказал Вульфгар, указывая на подушки, разбросанные перед очагом.

— Да, — согласилась женщина и быстро добавила: — Отдохнуть.

Прежде чем любой из них успел хотя бы встать с кресла, дверь отворилась и вошла высокая женщина-дроу.

— Пора, — сообщила она.

Вспомнив предупреждение Беньяго, Милашка Чарли бросилась за одеждой, Вульфгар сразу же последовал её примеру.

Великан застыл, когда почувствовал руку женщины дроу у себя на спине, и прежде чем он успел спросить о её намерениях, ощутил, как по телу растекается тепло магического исцеления.

— Поторапливайтесь, — сказала она. — Ты получишь новое исцеление, когда мы окажемся в безопасности.

Они вышли в зал и присоединились к торопливой процессии, и позади, со стороны улицы, они услышали удары тарана в главную дверь и треск, как будто пламя снова охватило стены Корабля Курта. Они прошли сквозь тайную дверь в стене и спустились по длинной винтовой лестницы в сырую и тёмную — очень тёмную — пропахшую морем пещеру.

— Закрывайте! — прокричал Беньяго из какого-то уголка пещеры, и высоко наверху они услышали стук большого камня, земля вздрогнула под ногами. Тайный проход перестал быть проходом.

На большим расстоянии друг от друга горели несколько факелов — ещё одно напоминание, что команда Корабля Курта состояла из дроу, практически не нуждающихся в свете.

Они спустились по ведущему вниз коридору и вошли в тоннель, оказавшийся слишком тесным для крупного варвара.

— Мы под заливом, — прошептала Милашка Чарли за спиной у Вульфгара. Факелы погасили, и процессия двигалась в полной темноте, наощупь, длинной шеренгой по одному. Вульфгар решил, что она права, и они направляются на материк.

Нет, не на материк, а под материк, вскоре поправился он, когда они вышли на более просторную область, озарённую волшебным огнём, область с вырезанными комнатами и коридорами, аккуратная каменная кладка которой была покрыта древними надписями и узорами.

Милашка Чарли охнула и чуть не прыгнула Вульфгару на руки, поскольку больше двух третей их спутников сбросили свои человеческие личины.

К ним подошёл Беньяго, по-прежнему в обличье рыжеволосого человека.

— Иллуск, — пояснил он. — Проклятый город под Лусканом — старый Лускан, если хотите.

— Проклятый из-за дроу? — спросил Вульфгар.

— Не только из-за нас, хотя здешние духи, видимо, предпочитают нас не трогать.

— Значит, вот истинная сила Лускана. Тайный дом Бреган Д'эрт.

— Один из них. Теперь он вам известен, — сказал Беньяго. Он посмотрел прямо на Милашку Чарли с нескрываемой угрозой и добавил: — Вам обоим.

— И нам придётся хранить тайну, — сказала она.

— Разве нужно снова предупреждать тебя о последствиях?

— Этот секрет и так знают все лусканцы, — ответила женщина, вернув себе некоторое самообладание — и это произвело немалое впечатление на Вульфгара, учитывая, что они окажутся абсолютно беспомощными, если дроу решат от них избавится. Никто никогда не узнает.

— Но это по-прежнему секрет, который мы предпочитаем сохранить, — сказал Беньяго.

Затем к ним подошёл Киммуриэль и уставился на женщину.

— Ты проговоришься? — спросил её Беньяго, и она охнула, не успев ответить.

Вульфгар перевёл взгляд с неё на Киммуриэля и увидел, как дроу сосредоточен. Великан понял, что псионик снова проник в её мысли, слушая непроизнесённый ответ, честный ответ, прежде чем она смогла его подавить.

— Жаль, — сказал Киммуриэль и ушёл.

— Что это значит? — спросил Вульфгар, решив, что его подруга обречена.

— Что он не убьёт её, полагаю, — сказал Беньяго. Неожиданно он отвесил Милашке поклон. — Добро пожаловать в Иллуск, Милашка Чарли. Быть может, однажды ты действительно станешь капитаном «Реликвии Джоэна».

Женщина, конечно, выглядела полностью растерянной. Она умоляюще взглянула на Вульфгара.

— Дроу никогда не верят тем, кто не является дроу, — начал объяснять тот.

— Как и тем, кто является, — быстро добавил Беньяго. Он просто пожал плечами, когда оба посмотрели на него. — Итак, Киммуриэль с вами закончил, а жрица Даб'ней ждёт. Эта рана просто чудовища и без её помощи загноится и скорее всего убьёт тебя.

Глава 24 Глаза мира

Прекрасная тёмная женщина держала фигурку птицы высоко в сложенных чашечкой ладонях. Хрусталь фигурки сверкал в лучах полуденного солнца. Ивоннель прошептала что-то своему последнему созданию и подбросила фигурку в воздух, где птица замахала крыльями и полетела прочь.

— Раз эти штуки живые, они чего, будут откладывать яйца? — спросил Атрогейт, сидевший на крупном булыжнике на краю небольшого луга. Дварф, которому стало намного лучше, перекатывал в сильных руках Крушитель Черепов, двуручную булаву, принадлежавшую его возлюбленной Амбергрис.

— Они бы сделали мир красивее, не правда ли? — спросила Ивоннель.

— Тьфу. Они сверкают на солнце и слепят глаза.

Ивоннель засмеялась при мысли о том, что дварф — любой дварф — может жаловаться тёмному эльфу на яркий свет.

— Сколько ты успела выпустить? — спросил Атрогейт. — Первые мертвы или чё? Или ещё живы?

— Всех. Дюжины, хотя я потеряла счёт.

— И ты видишь сквозь них? Сквозь всех? Похоже, твоя башка должна кружиться.

— Они сообщают мне, когда я должна увидеть что-то их глазами, — ответила дроу. — Я не хочу, чтобы меня застали врасплох, а в окрестностях много такого, что может нас убить. Как только что-то приблизится — мы будем знать.

— И все прячутся, — согласился Атрогейт и повернулся в сторону, привлекая взгляд Ивоннель к ближайшему холму, с которого только что спустился. — Мы заманим их всех, и убьём тех, кого надо убить!

Он продолжил разглагольствовать, но замолчал, когда заметил, что женщина не слушает. Ивоннель стояла с закрытыми глазами — понятный Атрогейту знак. Он спрыгнул с камня и хлопнул Крушителем Черепов по открытой ладони.

Фиолетовые глаза Ивоннель резко распахнулись, и она обернулась, улыбаясь дварфу.

— Демон, — сказала она. — Демон в теле дварфа.

— Значит, мёртвый демон, — отозвался Атрогейт.

— Но живой дварф, — предупредила его Ивоннель.

Двое уставились друг на друга. Она явно говорила про их последнюю битву, в которой Атрогейт не успел вовремя остановиться и убил дварфа с безделушкой, одержимого демоном.

— Больше так не ошибайся, — сказала ему Ивоннель.

— Ошибаться?

— Дварф, я могу отослать тебя прочь. А ещё я могла позволить тебе умереть. Окажи мне взамен одну лишь эту услугу.

— Не, я тебе нужен, — сказал Атрогейт, и среди густых чёрных зарослей его бороды сверкнула зубастая улыбка. — А ещё ты меня любишь, но стараешься этого не показывать.

— Сложно подавить такие сильные чувства, но раз уж я должна, — с не меньшим сарказмом отозвалась женщина, вызвав довольный хохот Атрогейта, который снова шлёпнул булавой по руке.

— Если хочешь посмотреть, получится ли спасти дварфа, тогда ладно, — сказал он уже более серьёзно и мрачно. — Я могу подождать пару мгновений, прежде чем превратить его башку в пыль.

— Атрогейт…

— Делай то, что должна, — сказал он, — и я тоже сделаю, что мне нужно. — Он поднял булаву выше и поцеловал оружие. — Я ничего не забыл.

— Быть разумным — не значит нанести оскорбление твоей утраченной любви.

— Я ничего не забыл, — повторил Атрогейт, лицо которого превратилось в застывшую гримасу. — Ничего.

Ивоннель тяжело вздохнула.

— Пойдём же, дварф, если желаешь меня сопровождать.

Атрогейт спрыгнул с камня.

— Скажу нашим гостям.

— Мы скажем, — поправила Ивоннель. — Путь к нашей добыче лежит как раз мимо пещеры.

Атрогейт смягчил свою гримасу, когда они вошли в пещеру. Внутри находилась дюжина человек, включая троих детей. Люди сбились в кучку и беседовали шёпотом — волновались об оставленных фермах или о том, что произойдёт, если их отыщут демоны. Ивоннель и Атрогейт спасли их, привели в это место и защищали. Ивоннель кормила их при помощи своей магии.

Взглянув на людей, Атрогейт перестал злиться из-за спора о судьбе одержимого дварфа. Женщина-дроу не получала никакой выгоды от спасения этих людей, на самом деле даже подвергала себя опасности, спасая их с ферм, которые затем разоряли враги. Даже несмотря на то, что Атрогейт был знаком с дроу в основном благодаря обществу Дзирта и Джарлакса, эти неожиданные откровения о целом народе, тем более исходящие от предположительной жрицы Ллос, заставляли его качать головой.

— Поставьте часовых у входа, — сказала им Ивоннель. — Если приблизится нечто опасное, вы узнаете, как и я, и я отправлю вам весточку, куда нужно бежать.

Многие закивали, но Атрогейт заметил, что некоторые нахмурились, поморщились или побормотали себе под нос что-то наверняка нелестное. Фермеры толком не знали, что происходит вокруг, и не все доверяли Ивоннель, хотя по всем признакам она спасла им жизнь.

Такова проблема с репутацией дроу, размышлял Атрогейт. Они известны тем, что плетут сети вокруг сетей вокруг других сетей, а те — вокруг ещё одних сетей, и ты никогда не знаешь их настоящую цель, пока не становится слишком поздно. Конечно, Атрогейт иногда испытывал сомнения по поводу Ивоннель, но он знал её по рассказам людей, которым доверял, так что эти сомнения никогда не задерживались надолго. Беженцы в пещере почти наверняка не встречались с дроу прежде, а если и встречались — не с таким дроу, который стал бы помогать им, если, конечно, это был не Дзирт.

Дварф взглянул на свою спутницу, когда та покинула пещеру, направляясь навстречу очередному демону. Он напомнил себе, что обязан ей жизнью, и хотя после утраты возлюбленной Амбергрис смерть полностью устроила бы Атрогейта, помощь в спасении этих фермеров была важным делом — и в нём нуждались множество других. Кроме того, теперь он получил шанс отплатить тем, кто причинил такое зло ему и его любимой.

Так что когда он догнал Ивоннель и она снова попросила его об этой услуге, вместо того, чтоб немедленно зарычать, Атрогейт ответил:

— Посмотрим.

При свете зари Дзирт понял, что не оторвался от преследователя; на самом деле его попытка сбросить огромного паука с хвоста только позволила огромному созданию сократить немалое расстояние, которое Дзирт выиграл за ночь благодаря тому, что тварь не могла догнать Андахара.

Однако Андахар не мог вечно оставаться на этом плане бытия. Единорог был волшебной вещью, чарами с ограниченным сроком действия. Без него Дзирт не сможет обогнать паука, и после стрельбы по чудовищу и его двойнику в пещерах Гонтлгрима он был практически уверен, что не сможет его победить — если не сумеет найти какую-то слабость.

А для этого требовалось время. Чтобы выиграть время, ему нужно оказаться очень, очень далеко.

Но как?

Крупное дерево за ближайшим гребнем неожиданно вздрогнуло и с шумом обрушилось, и Дзирту не потребовалось ждать, чтобы понять причину. Он резко развернул своего скакуна и помчался на полной скорости прочь, пытаясь как можно сильнее разорвать дистанцию, пока не закончилась магия, забрав единорога на долгие часы.

Но куда ему направиться? Не в Длинную Седловину, не в Лускан. Даже не в Глубоководье — скольких людей прикончит преследующий его монстр, даже если город найдёт способ расправиться с ним?

Когда дроу пересёк следующий холм, он всего на миг остановился, чтобы оглядеть местность и понять, где находится.

За ночь он проделал большой путь, и теперь видел вдалеке океан.

Атрогейт скрестил взгляды с пони, которого они с Ивоннель позаимствовали у Реджиса. Ему была ненавистна мысль о том, чтобы использовать животное как приманку, но эффективность подобного приёма была несомненна.

Пони заржал, затопал копытами.

Атрогейт крепче стиснул Крушитель Черепов.

Осторожный взгляд дварфа привлекла тень сбоку — тёмная фигура среди деревьев, которая пыталась обойти пони сзади.

Демон — уродливое чёрно-зелёное создание, похожее на человека, одна рука которого была вдвое длиннее другой, и обе конечности заканчивались тремя длинными когтями вместо пальцев — вылетел из кустов, нацелившись на животное.

Атрогейт уже был в воздухе, прыгнув наперерез.

Демон не сбавил скорость, решив вместо этого обогнуть дварфа. Его непропорциональное лицо казалось двумя огромными глазами и одной сплошной пастью, тянувшейся через половину головы. Из пасти летели брызги зелёной слюны, из каждой поры на коже твари сочилась слизь — каждая его часть смердела заразой.

Боец послабее отпрянул бы в ужасе. Менее храбрая личность просто застыла бы от страха перед смердящим ужасом.

Менее разгневанный дварф, даже Атрогейт, мог бы дрогнуть.

Столкнулись не дварф с демоном, на что, похоже, рассчитывало заразное создание Бездны. Столкнулись демон и Крушитель Черепов. Атрогейт хлестнул перед собой огромной булавой, поймав монстра в прыжке и отшвырнув его в сторону. Едкая зелёная сукровица полетела с чудовища, оставив след на земле и забрызгав оружие и руки Атрогейта.

Но магия булавы не позволила едкой субстанции повредить оружие, а гнев Атрогейта не позволил ему испугаться нескольких мелких ожогов. Он бросился следом за демоном, обрушив на него град ударов ещё прежде, чем чудовище успело встать.

Оно отчаянно сопротивлялось, мечась из стороны в сторону, царапаясь своими жуткими лапами, даже плюнув кислотой дварфу в лицо.

Это лишь вызвало яростный вопль, и дварф принялся крушить врага ещё более неистово и беспощадно, сначала ударяя по поднятой лапе демона, а потом — и по голове. Атрогейт терпел когти второй лапы, глубоко вонзающиеся в его тело. Он просто громче кричал, как будто используя голос, чтобы заглушить боль.

Голос и воспоминания.

Сейчас он сражался за Амбер, и никакая рана не могла замедлить его ударов.

Демон рухнул на колени и упал вперёд.

Атрогейт изменил угол атаки, обрушив на морду врага размашистый удар, от которого голова твари дёрнулась на бок, и демон, перевернувшись, упал наземь.

Атрогейт снова замахнулся, но слишком высоко — чудовище упало, и по инерции дварф споткнулся о распростёртого монстра, рухнув в куст за ним. Он вырвался назад, бурля от убийственной ярости.

Но там, где раньше был демон, теперь стояла на четвереньках дварфийка, оглушённо качая головой.

— Ну уж нет, — прошептал Атрогейт и стал надвигаться, утробно зарычав и воздев Крушитель Черепов над головой для последнего удара.

Однако прямо перед тем, как добить дварфийку, он споткнулся, когда золотистый свет ударил его в грудь и отбросил на шаг. Второй такой же луч ударил одержимую дварфийку, и она распростёрлась на земле.

Это было не нападение, понял Атрогейт, осознав природу заклятия. На него подействовала какая-то странная исцеляющая магия, обладавшая физической силой и теплом, гасившим боль и смывающим жгучую кислоту.

Он окинул лужок взглядом и увидел рядом с пони Ивоннель.

— Ожерелье! — воскликнула она. — Забери ожерелье!

Первой мыслью Атрогейта было разбить голову дварфийки из клана Каменная Шахта, и он уже готов был это сделать, но приказ Ивоннель был не просто словами. Её приказ был волшебным, обладал огромным весом, и сразу после могучего исцеляющего заклинания он застал дварфа врасплох. Не успев осознать, что делает, Атрогейт обнаружил у себя в руках серебряную цепь с крупным молочно-голубым камнем.

Он услышал в голове голос, низкий и зловещий, жидкий голос, полный флегмы и заразы, который требовал впустить его.

Но там был и второй голос: властный голос Ивоннель, который говорил Атрогейту бросить филактерию.

Атрогейт, слишком упрямый и злой, чтобы поддаться хоть демону, хоть жрице, поступил по-своему. Он подбросил ожерелье в воздух, схватил булаву и ударил по нему. Ожерелье полетело в ближайшее дерево, захрустело в ветвях и повисло там, недоступное взгляду.

Стоявшая на четвереньках дварфийка застонала. Атрогейт повернулся к ней, всё ещё полный гнева, но обнаружил между собой и своей жертвой Ивоннель.

— Отойди, — сказал он женщине-дроу.

— Дварфийка больше не одержима, — возразила Ивоннель.

— Тогда у неё больше шансов увидеть Морадина после смерти.

— Не надо, умоляю.

— Умоляешь?

— Ради тебя самого, Атрогейт.

Ивоннель чуть-чуть отступила в сторону, открывая Атрогейту лучший обзор на пострадавшую дварфийку, светлые волосы которой были пропитаны кровью, а дыхание раздавалось с хриплым присвистом.

— Ты ничего о ней не знаешь, о…

— Я знаю, что она — одна из них.

— Из кого? Из клана Каменная Шахта? Да, но было ли у неё право голоса? А когда на неё надели ожерелье, знала ли она, что внутри? Откуда тебе знать, как она приняла одержимость. Откуда тебе знать, что она не сражалась с ней всеми фибрами своей души?

— Ты, значит, думаешь, что я должен просто притвориться, что она — все они — ничего не сделали, чтоб убить Амбер, так? — прорычал дварф, не в силах даже расцепить стиснутые зубы. — Они отрезали ей голову.

— Я знаю, — отозвалась Ивоннель полным сочувствия голосом. — Я знаю и понимаю твою боль и твою ярость. Но здесь на кону нечто большее, чем просто жизнь единственной женщины.

Позади Атрогейта хрустнула и упала ветка. Атрогейт и Ивоннель посмотрели на неё, на гнилое дерево и мёртвые листья, и обернувшуюся вокруг серебряную цепочку с камнем, от которой исходило шипение.

— Поступай, как знаешь, — сказала Ивоннель и шагнула мимо Атрогейта к филактерии. Она начала напевать на старом, грубом наречии, которое Атрогейт слышал достаточно, чтобы понимать — дроу изгоняет демона, обитавшего в камне, отправляет его назад в родную Бездну. Он уже видел это прежде, с существами намного могущественнее, и не сомневался в исходе.

Он развернулся обратно. Костяшки пальцев на булаве побелели, зубы скрежетали. Он поднял оружие, но опустил обратно, затем сгрёб окровавленные волосы дварфийки в пригоршню и запрокинул ей голову, чтобы посмотреть в глаза.

Атрогейт вздрогнул. Он увидел там страх и нечто более глубокое, как будто сквозь израненные глаза текла какая-то боль.

— Дварф? — спросила Ивоннель.

Атрогейт оглянулся через плечо.

— Если она хоть шевельнётся, скажет хоть слово, которое мне не понравится — башку расколю.

Он отпустил пленницу и пошёл прочь, обратно к беженцам, бормоча ругательства на каждом шагу.

Дзирт знал, что время на исходе, а он не сумел достаточно оторваться от арахнида-преследователя, чтобы оставаться впереди него без Андахара. С высокого холма он увидел монстра — точнее, увидел полосу разрушения, оставленную чудовищем, подобно реке разрушения петляющую сквозь леса на востоке.

Он перевёл взгляд налево, к небольшой деревушке с фермами, и задумался, следует ли спуститься и предупредить их.

— Остались ли там вообще крестьяне? — прошептал он. В конце концов, леса и поля кишели демонами.

Эта мысль едва не заставила его направить Андахара туда, но он сдержался. Паук скорее всего не обратит внимания на деревню, если Дзирта не будет рядом, поскольку второй арахнид никак не отреагировал на следопыта, пока тот не преградил ему путь.

Дзирт развернул скакуна в другую сторону и повёл его галопом, пытаясь сосредоточиться на дороге впереди. Единорог — волшебный предмет, а не живое существо, повторял он себе. Дзирт мог заставить работать своё тело за пределами сил, но с магией это не сработает — двенадцать часов, не больше, и когда это время будет исчерпано, за один раз или за несколько небольших отрезков, Андахар будет недоступен практически сутки.

Поэтому он мчался на полной скорости, зная, что единорог не устаёт, а ещё зная, что каждый ярд расстояния между ним и пауком даёт ему лучшие шансы пережить день без Андахара.

Несмотря на собственное ужасное положение, Дзирт продолжал думать о другом пауке, который полностью его проигнорировал, и который, очевидно, был нацелен на другую цель.

Он был уверен, что знает, кто может быть этой целью.

— Так это пони или полурослик? — спросила Ивоннель. Она была в хорошем настроении, убеждённая, что дварфийка, которая находилась сейчас с другими беженцами в пещере, не была соучастницей заполнившей Утёсы тьмы. Дроу использовала могучие заклинания прорицания на дварфийке, Лири, так её звали, чтобы раскрыть любую ложь во время допроса, и хотя дварфов по природе сложно было читать и заколдовывать, Ивоннель была достаточно уверена в результате, чтобы пустить её в пещеру без дополнительного присмотра.

Впрочем, после взбучки, которую задал ей Атрогейт, пленница всё равно была не в состоянии причинить кому-то из крепких фермеров вред.

— Да, — отозвался Атрогейт, который тоже как будто посветлел.

Потому что не разбил Лири голову, знала Ивоннель.

— Да? — переспросила она. — Так кто из двух?

— Оба, — объяснил Атрогейт. — Бренор давным-давно дал Реджису эту кличку — тот постоянно был голоден и у него вечно урчал живот. А Реджис назвал так пони.

Ивоннель вздохнула, наконец-то разобрав слово на незнакомом ей языке.

— А я-то думала, самые нелепые имена встречаются у дварфов, — пробормотала она.

— Ага, — засмеялся Атрогейт. — Знавал я жреца, которого звали Кордио Кексоголовый…

Он начал рассказывать, но замолчал, когда на ветку рядом уселась хрустальная птица, предупреждающе прочирикав.

— Ха, я готов поколотить ещё одного! — заявил дварф и вскочил на ноги, хватая Крушитель Черепов.

Но Ивоннель, прислушавшись к своему заклинанию, покачала головой.

— Это не демон, — сказала она и подбросила хрустальную птицу в воздух. Женщина дала знак Атрогейту следовать за ней и побежала за своим волшебным созданием.

Им не пришлось бежать далеко. Стоило только выйти на истоптанную тропинку, когда в поле зрения появился хорошо знакомый обоим всадник.

Дзирт тоже узнал их. Он подвёл Андахара прямо к ним, резко остановил и спрыгнул на землю. Долгие мгновения он недоверчиво разглядывал Атрогейта, прежде чем заключить дварфа в крепкие объятия.

— Как ты выжи..? — хотел спросить он, но остановился и заметил спутницу дварфа — самую могущественную среди знакомых ему жрецов и жриц. — Друг мой, — сказал он вместо этого, — мое сердце теплеет, увидев тебя живым.

Атрогейт не стал возражать, но лицо у него было кислым.

— Мы поднимем кружки за Амбергрис, — тихо сказал Дзирт. Не желая напрасно тратить оставшиеся мгновения драгоценного времени Андахара, Дзирт развеял единорога.

— Да, за мою Амбер, — согласился дварф.

Ивоннель хотела присоединиться к разговору, но воитель-дроу оборвал её.

— Но сначала вам нужно уходить. Обоим. Бегите и не оглядывайтесь.

— Мы убивали демонов, — ответил Атрогейт.

— И собирали беженцев, — добавила Ивоннель. — Включая дварфийку, которая была одержимой, но теперь свободна и раскаялась. Я верю, что мы можем помочь…

Дзирт замотал головой.

— Меня преследует тварь, с которой мне не совладать — с которой не совладать всем нам. Преследуя меня, она оставляет за собой полосу разрушений. Если повезёт, она не обратит на вас внимания, но если нет — вы наверняка погибнете.

— Ха! — фыркнул дварф.

Но Ивоннель не испытывала такого пренебрежения. Она знала Дзирта и его друзей — и знала, каких врагов приходилось им побеждать. Она сама устроила взрывной прыжок Дзирта в лицо Демогоргона! И видеть его таким встревоженным…

— Где? — спросила она.

Дзирт оглянулся.

— Рядом. Но у вас ещё есть время уйти с его пути, если меня не будет поблизости. Оно поворачивает, когда поворачиваю я. Оно охотится за мной и только за мной.

— Что это? — продолжала расспрашивать Ивоннель.

— Нет времени на…

Но потом Дзирт вспомнил, с кем разговаривает. Женщина обладала полными личными воспоминаниями её тезки, Ивоннель Вечной, которая два века прожила в качестве голоса дроу Паучьей Королевы и которая знала о созданиях нижних планов больше любого из ныне живущих дроу. И может быть — только может быть — знала способ победить это чудовище.

— Думаю, это демон.

— Паук?

— Да, их двое, — Дзирт замолчал, когда Ивоннель охнула. — Один для меня, а второй мчался к Гонтлгриму, когда я его в последний раз видел. Я решил, что будет лучше увести этого в сторону, поскольку боялся, что Бренор и остальные не смогут победить двоих. Его глаза метают огонь и молнии, превращают людей в камень. Я стрелял в пауков из собственного лука, видел, как на них падают тонны камня, но монстры не получали ни царапины.

— Захватчики, — объяснила Ивоннель. — Это захватчики.

— Значит, ты знаешь о них, — сказал Дзирт.

— Значит, ты знаешь, как их победить, — добавил Атрогейт.

— Да, — ответила она Дзирту, — и нет, — ответила Атрогейту. — Боюсь, что Гонтлгрим не сможет победить даже одного. Ограничение захватчика — также главная его сила. Это голем, предназначенный лишь для одного; и он будет преследовать свою цель, пока не захватит или не убьёт. Другие существа материального плана едва могут коснуться захватчика — они просто зрители в чужой пьесе. Магия голема отчасти заключается в том, что только он и его цель полностью существуют в одном измерении.

— Но я сам стрелял в преследующего меня монстра.

— Из лука, который метает молнии. Ты не можешь его ранить. Тебе это не по силам.

— Что тогда? — спросил Атрогейт, начиная злиться.

— Беги, Дзирт До'Урден, — сказала ему Ивоннель. — Не останавливайся. Беги, сколько сможешь. Я буду искать решение, но обещать ничего не могу.

— Тьфу! Я не собираюсь стоять в сторонке, пока какой-то жирный паук убивает моего друга! — запротестовал Атрогейт, хлопнув Крушителем Черепов по ладони, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Тогда твой друг увидит, как ты погибнешь, — спокойно ответила Ивоннель.

— Какие у него слабости? — спросил женщину Дзирт.

— У него нет слабостей. Каждый участок бронирован. Он силён и быстр. Магией его точно не убьёшь.

— Один из моих клинков заряжен холодом. Он питается существами огня.

Ивоннель пожала плечами, не зная, важно ли это.

— Я узнаю, что смогу, — ответила она. — И тогда отыщу тебя и помогу, как смогу. Некто или нечто очень могущественное хочет заполучить тебя, Дзирт До'Урден — тебя и того, кто стал целью второго паука.

— Демогоргон? — спросил Дзирт.

— Ллос? — отозвалась Ивоннель.

— Но я был в руках у Ллос, в тоннеле, и она меня не тронула, — сказал Дзирт. — А если другой голем для Закнафейна… мы подозревали, что это Ллос воскресила его.

— Это была не Ллос, — сухо заметила Ивоннель.

Дзирт хотел ответить, но промолчал, с любопытством рассматривая могущественную жрицу.

— Это была не Ллос, — повторила Ивоннель. — А сохранить тебя живым только затем, чтобы теперь открыть на тебя охоту — вполне в духе Госпожи Хаоса. Беги, Дзирт До'Урден. Не позволяй чудовищу тебя догнать. Я узнаю, что смогу.

Заявление женщины ошеломило Дзирта. У него голова шла кругом.

— Время Андахара подходит к концу. Его магия скоро иссякнет. Без своего скакуна мне не обогнать захватчика.

— Тогда прячься. Найди узкий тоннель, в который тварь не сможет пролезть. В погоне за тобой оно разроет проход, но это будет непросто.

Дзирт попытался прикинуть, сколько времени у него осталось, в то же время пытаясь узнать своё точное местоположение и ближайшие места, которых он успеет достичь верхом на Андахаре. Только вот… зачем? Если он не может сражаться с чудовищем, если оно действительно настолько его превосходит, есть ли какая-то разница?

Разница есть, понял он и быстро принял решение. Некоторые вещи имеют значение даже для обречённых. Он расстегнул пояс с оружием.

— Нам тоже бежать и прятаться? — спрашивал Атрогейт Ивоннель.

Ивоннель на миг задумалась, потом сказала:

— Да. Мои волшебные шпионы будут тщательно следить за происходящим.

— Паук настолько силён?

С каменным лицом Ивоннель кивнула.

— Они не знают усталости. Они не останавливаются. Их практически невозможно победить — если вообще возможно. Они — самые надёжные охотники среди всех планов бытия, и Ллос, или Демогоргон, а может — оба, не пожалели средств на свою охоту.

— Тьфу! Мы же на это не купимся, а, эльфёнок? — спросил дварф, оборачиваясь в Дзирту.

Дзирт встал под раскидистым вязом и бросил своё оружие на землю.

— А? — снова произнёс Атрогейт. — Надевай обратно пояс, эльфёнок, и давай прикончим этого паучару на обед. Правда, сомневаюсь, что он съедобен.

Дзирт положил свой ранец сверху на пояс с оружием. Он поднял взгляд на дварфа и улыбнулся. Он был действительно рад, что к другу вернулся типичный для него юмор.

— Только не этого паука, Атрогейт.

Он снял свой плащ и наручи, и колчан, в котором не заканчивались стрелы к Тулмарилу, и тоже бросил их в кучу.

— Ты не хочешь убить эту тварь?

— Ох, друг мой… хочу…. - ответил Дзирт. — Но мы не можем. Когда я увидел вас двоих, то понадеялся, что мы сможем победить чудовище, поскольку никогда не видел кого-то сильнее Ивоннель. Но ей лучше знать, и она только что сказала, что даже мы втроём не сможем одолеть этого голема из Бездны.

— Тогда драпай, — угрюмо сказал дварф. — Чё ты раздеваешься? Думаешь, твоя лошадка быстрей поскачет?

— Я поскачу, — сказал Дзирт, не ответив на самом деле на вопрос. Он поднёс свисток к губам и подул, вызывая Андахара.

— У единорога осталось мало времени, но этого хватит, надеюсь, чтобы добраться до нужного места. Вы с Ивоннель держитесь подальше от чудовища. Оно последует за мной.

— Эльфёнок…

— Ради тебя, ради меня и ради беженцев, которых вы укрыли. Не знаю, заметит ли оно вас. Я уже видел случаи, когда эти существа нападали на преградивших им путь, и видел, как они просто пробегали мимо. Если оно нападёт на вас, оно убьёт тебя, Ивоннель и всех, кого вы защищаете.

— Ну так чё ты хочешь сделать? Есть план?

— Сохрани мои вещи, — вот и всё, что ответил Дзирт. Он стянул сапоги и мифриловую рубаху и бросил их в кучу, оставшись в одних штанах с со свистком на серебряной цепочке вокруг шеи. — Отдай всё это Бренору и Кэтти-бри, если я не вернусь. Я надеюсь на победу, но даже если нет — чудовище не сможет доставить меня своему хозяину, и навлекать погибель на тех, кого я люблю, я тоже не собираюсь.

Появился большой единорог, подбежал к Дзирту. Тот схватил скакуна за гриву и грациозно взлетел ему на спину.

— Верь мне, — сказал он Атрогейту, улыбнулся и подмигнул, а потом помчался прочь.

Атрогейт смотрел вслед единорогу и всаднику.

— Дзирт найдёт способ, — прошептал он.

Ивоннель могла только надеяться на это. Он задумалась, принадлежит ли ещё трон Гонтлгрима Бренору, и остался ли вообще в Гонтлгриме трон.

Глава 25 Она — мой друг

Они с Далией крались по тёмной, безлюдной гостиной на нижнем этаже особняка Маргастеров, и Реджис подумал, что с тем же успехом можно было просто войти через парадную дверь. Здание не слишком хорошо охраняли — да и зачем, ведь оно находилось в городе, где правил закон и преобладали такие дома. Впрочем, стражники здесь, разумеется, были. Реджис с Далией видели нескольких, отдыхавших у кареты под навесом, сбоку от полукруглой подъездной дороги.

Реджис пересёк комнату и приложил ухо к двери, потом приоткрыл её. Он отступил назад, бесшумно затворив дверь и знаками показав Далии, что снаружи находятся ещё двое стражников — дальше по коридору между этой и второй дверью.

Далия указала на него и дала знак шевелиться, затем направилась ко другой двери.

Сделав глубокий вдох, Реджис взял свой ручной арбалет и выскользнул из комнаты, пытаясь представить самое оптимальное развитие событий.

Два стражника оказались перед ним; худой мужчина, оживлённо болтающий, размахивая руками и приплясывая на месте, и плотная женщина, прислонившаяся к стене и старавшаяся изобразить интерес — довольно неудачно, по мнению Реджиса.

Он прокрался ещё один шаг, надеясь подобраться поближе, но мужчина заметил его и резко повернулся к нарушителю.

Выстрелил ручной арбалет, дротик попал стражнику в грудь. Тот схватился за рану и попятился на подкашивающихся ногах. Он хотел закричать, но сумел исторгнуть лишь одно неразборчивое слово — сонное зелье уже делало своё дело.

Реджис не остановился, чтобы полюбоваться выстрелом или его результатом. Он бросился вниз по коридору, и как только женщина осознала, что происходит, она обернулась и прямо у своего горла обнаружила кончик рапиры. Полурослик прижал к губам указательный палец второй руки.

Женщина подняла руки, показывая, что сдаётся, но это было неважно — Далия тоже пришла в движение.

Реджис взвизгнул и отскочил назад, когда его спутница неожиданно нанесла удар. Её нунчаки ударили череп стражницы, окатив Реджиса кровью, осколками кости и кусками мозга. Женщина рухнула на пол, как будто на неё наступила тарраска.

— Зачем ты это сделала? — пролепетал Реджис.

— Шшш!

— Она сдалась! — прошептал Реджис.

— И?

— У неё могли быть полезные сведения, — сказал полурослик, хотя в действительности дело было в другом. Были у неё сведения или нет, он не хотел вредить стражникам. Он посмотрел на рухнувшую женщину, которая ещё стонала, и подумал, что её может спасти плотная перевязка.

— Даже не думай, — предупредила Далия, как будто прочитав его мысли, что на самом деле было не так уж сложно, понял Реджис.

— Мы не можем дать ей…

— Можем. Мы здесь не просто так.

Реджис попытался взять себя в руки.

— Думаешь, она бы тебя пощадила, поменяйся вы ролями?

— Это неважно. Мы должны быть лучше, иначе в чём смысл?

— Смысл в том, что мы пришли спасти Артемиса Энтрери, которого забрали у нас эти люди. Ты забыл, что ли?

— Ничего я не забыл!

— Ну так заткнись, — посоветовала Далия. — И забудь про милосердие, иначе погибнешь.

Она зашагала прочь.

— Мы погибнем, — слабо поправил Реджис, и Далия резко обернулась к нему с огнём в сощуренных глазах.

— Нет, — сказала она спокойным тоном, от которого у полурослика побежали мурашки. — Ты погибнешь.

Реджис тяжело сглотнул и последовал за Далией по коридору, пытаясь перезарядить арбалет, который, по крайней мере, не был смертельным.

Далия прижалась к стене, прежде чем войти в следующую открытую комнату, и Реджис последовал её примеру. Они оба смотрели, как ещё один член семьи, маленькая девочка с вьющимися рыжими волосами, пересекает помещение.

Они задержали дыхание, и ещё сильнее — когда ребёнок взглянул прямо на них и сверкнул странной нервирующей улыбкой. Реджис охнул, заметив глаза девочки; белизна, только чистая белизна.

Девочка продолжала ходить по комнате, пропала из виду, и Реджис перевёл дыхание и повернулся к Далии, опасаясь, что та не пощадит даже ребёнка.

Он обнаружил её прижавшейся к стене, дрожащей, испуганной.

— Далия?

Женщина начала задыхаться. Она встряхнула головой — чтобы прийти в себя, решил полурослик — и дала знак двигаться дальше, быстро.

Реджис сунул голову в комнату, увидел, как девочка выходит через вторую дверь, и что более важно — заметил пару стражников, замерших по стойке смирно, когда та проходила мимо.

И эти стражники тоже задержали дыхание. Реджис явно видел ужас на их лицах, пока один не протянул руку и не прикрыл осторожно дверь.

— У меня идея, — сказал Реджис Далии. Он закрыл глаза и сосредоточился, затем хлопнул по берету и на глазах Далии стал точным подобием девочки, которую только что видел.

Далия выглядела так, как будто готова рухнуть в обморок.

— Я очищу путь, — радостно сообщил ей Реджис.

— Просто иди, — сказала она, махнув рукой, пытаясь заставить его поскорее убраться. Реджис недоверчиво уставился на спутницу. Он никогда не видел, чтобы Далия была так напугана.

— Это всего лишь ребёнок, — сказал он, но Далия энергично помотала головой.

— Просто иди. Просто иди. Просто иди.

Реджис попытался понять, что её так напугало. Маленькая девочка заметила их, если она вообще что-то видела этими глазами без зрачков. Действительно, казалось, что она видела их. Но Реджис чувствовал лишь тепло и уют, глядя на ребёнка, и её образ настолько поглотил его мысли, что он использовал свой берет в большей степени, чем когда-либо прежде.

Как это произошло?

И почему два стражника, а теперь и Далия, были так явно встревожены и обеспокоены, даже напуганы, видом девочки?

Подобная реакция поставила полурослика, ощутившего только хорошее, в тупик — что, конечно, заставило его задуматься, почему он вообще испытал нечто позитивное по отношению к человеку в доме, полном врагов и демонов.

Но сейчас у него не было времени прокручивать это в своих мыслях, так что Реджис двинулся вперёд, пересекая комнаты и коридоры, и к счастью, углубившись в здание, он всё реже и реже слышал людей — и вообще никого не видел.

Распутный пьянчуга, пошатываясь, вышел из подворотни. Жена следовала за ним. Почёсывая многочисленные следы на лице от этих жутких ос, мужчина кивнул на таверну в конце улицы. Он пошарил в единственном оставшемся кармане и достал серебряную монету, потом воспользовался ею, чтобы поскрести лицо, и зашагал к таверне.

— Мне на выпивку не хватит, — пожаловалась женщина.

Мужчина обернулся и замахнулся на неё, и она присела, заслоняясь. Пьяница кивнул и снова хотел повернуться к таверне, но лицо его жены неожиданно приняло до крайности изумлённый вид. Он проследил за её взглядом вверх, к карнизу здания и крупному шару из землистого материала — и что более тревожно, к похожим на ос существам, жужжащим вокруг.

— Пошли отсюда быстрее! — сказал он жене.

Но оказался недостаточно быстр.

Крупный шар упал с карниза на мостовую прямо перед ним и начал оборачиваться вокруг него, заглушив крики, когда сомкнулся на мужчине полностью — кокон из жалящих насекомых, беспощадных и свирепых.

Женщина заплакала и закричала. Подошли зеваки.

Но никто не осмелился дотронуться до кокона, и старый распутник лежал там, извиваясь под живым, пульсирующим покрывалом, вопя от боли, пока не скончался просто от шока, оставшись вечно вопить в нижних царствах карающего правосудия маленькой девочки.

Реджис немного приоткрыл дверь, ведущую в гостиную на втором этаже — просторную, хорошо меблированную комнату. Слева от него ярко горел очаг, и на странном предмете, свисающем с потолка, плясали отблески.

Кокон Энтрери.

Полурослик-в-обличье-девочки охнул и обернулся, сделав Далии знак скорее идти сюда. Он вошёл в комнату, осторожно направившись к кокону. Тот больше не казался живым, по крайней мере снаружи, и обзавёлся корочкой, больше похожей на гнездо огромных ос, чем на газон, каким был изначально.

— Это может быть он, — прошептал Реджис, когда подошла Далия.

— Это он, — решительно сказала эльфийка. — Помоги мне его срезать.

Реджис вернулся к нормальному облику и достал свой кинжал. Он замер на мгновение, изучая оружие, заметив, что боковые зубцы, мечеломы в форме змей, не успели полностью отрасти. Если случится бой, ему придётся обойтись без своих призрачных союзников-удушителей.

Но прежде, чем он успел что-то сказать, Далия сгребла его и подняла. Реджис пытался избежать прикосновения к демоническому кокону, но ему пришлось на него опереться, чтобы и наконец срезать верёвку, на которой тот висел.

Кокон рухнул на пол, перевернулся, но не раскрылся — и ни Далия, ни Реджис не смогли найти ни единой щели.

— Режь его, — сказала женщина.

Реджис осторожно прижал остриё кинжала к странной субстанции. Пытаясь тщательно отмерять свои движения — он не хотел порезать мужчину внутри — он нажал и повёл кинжал вниз.

Заточенное остриё не оставило и следа на странном материале.

Реджис посмотрел на Далию и беспомощно пожал плечами.

Она взяла у него кинжал и склонилась над коконом, пытаясь разрезать поверхность, а потерпев неудачу — принялась яростно колоть странную штуку, отчаянно стараясь освободить любимого мужчину.

Она не смогла даже поцарапать поверхность.

— Как удобно, — услышал в дверях Реджис. Они с Далией резко обернулись и увидели женщин Маргастеров, Инкери и Альвидлу.

Падаю? Кувыркаюсь.

Почемуукусыпродолжаются? Такмногоноянеонемел!

Больстихает… почемунет?

Не могу пошевелиться… не могу. Почему ещё жив?

Жив?

Осывносу… ползают кусают… Рот… Не могу закрыть рот.

Ни звука, ни движения, ничего, ничегоничегоничего. Боль. Просто боль. Жалаиукусы. Маленькие ползающие ножки и жала.

Спокойноспокойноспокойно… спокойно… расслабься.

Почемуукусыпродолжаются?

Боль!

Правосудиесмерть?

Шерон подошла к упавшему кокону на мостовой у переулка и кивнула. Работа не обрадовала и не разочаровала её.

Поскольку на самом деле это было не её рук делом.

Это было виной самого мужчины, и теперь он столкнулся с правдой о самом себе самым жестоким и болезненным образом.

Шерон услышала рыдания женщины рядом, у входа в переулок, повернулась, улыбнулась ей, и пошла прочь, обратно в дом Маргастер.

— Люблю, когда не нужно просить, чтобы подали ужин, — промурлыкала Инкери Маргастер.

— Вытащи его! — приказала Далия, ударив посохом по полу, ловко управившись с его механически-магическим управлением, чтобы разбить на три части. Она схватила центральную часть и подняла перед собой.

Инкери рассмеялась.

Реджис нервно облизал губы. Он думал, что знает, чего ждать от Инкери, поскольку видел, как она превращается в глабрезу в пещерах под дворцом лорда Неверэмбера в Невервинтере. Он достал ручной арбалет, висевший на цепочке на его жилете, и нацелил его — сначала на Инкери.

Однако махнул рукой, сомневаясь, что сможет навредить глабрезу, надеясь, что они с Далией смогут победить демона, и вместо этого выстрелил в Альвидлу, женщину, которую он уже усыпил однажды.

Та охнула от удара дротика и упала. В то же самое время Далия заставила вращаться крайние секции своего посоха и завертела центральной частью туда-сюда так, чтобы крайние периодически ударялись друг о друга, поскольку так Игла Коза наращивала свою электрическую энергию.

Но Инкери неожиданно превратилась — и не в четырёхрукого глабрезу, как ожидал Реджис. Вместо этого женщина покрупнела, её тело покрылось ковром оранжевой шерсти, а лицо стало обезьяньим. Прежде чем Реджис с Далией успели переварить эту трансформацию, демон-Инкери прыгнула, легко преодолев двадцать футов, и с грохотом приземлилась между двумя нарушителями, отбросив обоих.

— Добей вторую! — крикнула Далия Реджису. Умелая воительница приземлилась управляемым кувырком, вскочив сразу же на ноги, и её посох заработал в обороне, когда огромный Барлгура налетел на эльфийку. Её руки яростно мелькали, вверх и вниз, и концы жезла с треском били по жадным когтям демона, с каждым ударом вызывая у него вой боли.

Но Реджис сомневался, что она сможет победить чудовище, и бросился на Альвидлу, в отчаянии глянув на свой кинжал, чтобы проверить, не отросли ли змеи.

Реджис не хотел убивать Альвидлу. Он был с ней знаком, обедал с ней, пил с ней, беседовал с ней, и хотя у него не было намерений действительно ней переспать, а их встречи были только с целью сбора информации, остроумная и обаятельная женщина искренне ему нравилась.

Так что он надеялся, что сонное зелье дроу уложит женщину раньше, чем его рапира.

Но нет, вместо этого произошло два других события. Дверь в комнату отворилась и вошла маленькая белоглазая девочка, по-прежнему улыбавшаяся.

А Альвидла перестала быть человеком. Её кости трещали и тело плавилось. Плечи увеличились и поднялись выше, нос и рот вытянулись в звериное рыло, выросли клыки, огромные клешни вырвались из одежды вместе с двумя дополнительными руками.

Реджис чуть не рухнул в обморок. Он пытался позвать Далию, но смог издать только писк. Он посмотрел на свою рапиру, казавшуюся теперь такой жалкой, понимая, что не сможет победить это огромное чудовище.

Далия наступала, её тройной посох жалил огромного Барлгуру, электрические дуги опаляли его оранжевые волосы, не давая передышки. Этот урон был незначительным, но она продолжала наступать, пытаясь найти какую-нибудь брешь, какой-нибудь способ победить.

Демон подпрыгнул в воздух, перелетая через неё, и Далия, разворачиваясь следом, схватила Иглу Коза за один конец и хлестнула ею, как кнутом — другой конец обрушил на врага новый электрический разряд.

Барлгура исчез, так внезапно став невидимкой, что Далия на секунду забыла, чем она занята. Однако она быстро восстановила самообладание и поспешила проследить за прыжком, пытаясь угадать, где приземлится противник. Она услышала удар в нескольких шагах впереди, но потом услышала, как враг прыгнул снова. И на этот раз увидеть направление прыжка она не могла.

Она развернулась кругом, размахивая посохом, чтобы удержать противника на расстоянии, и даже попала в невидимку — но слишком близко! Демон возник рядом с ней, и один огромный кулак уже летел в Далию.

Она подняла руку для защиты, почувствовала, как треснула кость на запястье, и обнаружила, что летит спиной вперёд. Каким-то образом эльфийка смогла сгруппироваться, чтобы поглотить удар, но всё равно перекатилась, морщась от боли, пытаясь встать и сражаться.

Поскольку демон приближался.

Альвидла, которой туманило мозги сонное зелье, почувствовала, как внутри поднимается демон, захватывает над ней власть. На сей раз ощущение было иным — она как будто попала в странную фугу. Казалось, что она сама совершает действия, но на самом деле нет — странная двойственность, зародившая в ней мысль, что демон не является отдельным существом.

Что демон — это она.

Она посмотрела на наступающего полурослика, которого знала под именем Реджиса Тополино из Кровоточащих Лоз. Что за жалкое создание! Но вдруг отворилась дверь, и Альвидла не могла проигнорировать вошедшего ребёнка.

Её дитя.

Её любимую маленькую Шерон.

Шерон взглянула на полурослика и улыбнулась, и несмотря на всю отчаянность его положения, Альвидла почувствовала, что после демонстрации отношения девочки Реджис сразу же успокоился.

Благосклонного отношения девочки.

Альвидла не понимала, но внезапно ей пришлось сражаться за власть над убийственными клешнями демона.

Она услышала рёв глабрезу. Он дрожью отразился в каждом закоулочке её тела и разума. Чистая ярость, убийственная, злобная, требовательная.

— Всё хорошо, мама, — сказала Шерон, и эти слова молнией пронзили Альвидлу.

И она очнулась, как ото сна.

Глабрезу зарычал.

Альвидла Маргастер, мать девочки в дверях, которая была так испорчена, зарычала ещё громче.

Огромный глабрезу прыгнул.

Кровь отхлынула от лица полурослика.

Но демон перелетел через Реджиса, приземлился, бросившись в атаку, и сомкнул клешни на груди и шее Барлгуры!

Комната задрожала и весь дом содрогнулся, когда грозные демоны начали бороться. Клешни глабрезу оставляли глубокие раны, кулаки Барлгуры молотили по собачьей морде изверга.

Не собираясь упускать эту возможность, Далия хлестнула своим посохом по лицу Барлгуры и даже выбила длинный клык. Когда демоны отступили в сторону, продолжая бороться, она отдёрнула посох и снова начала вращательные движения, чтобы набрать заряд молнии, а затем сложила посох опять воедино. Её сломанная левая рука гудела от боли, но Далия не могла позволить этому замедлить её. Не сейчас.

Барлгура поднялся и потащил за собой глабрезу. Обе массивных лапы были сомкнуты на клешне, обхватившей его за горло. Барлгура со вздыбленными от натуги мышцами разомкнул эту клешню и продолжил давить, оторвав коготь у основания. Глабрезу вскрикнул от боли.

Драка скоро должна была закончиться, так что Далия вложила все силы в один точный удар, вонзив основание посоха прямо в лицо Барлгуры, затем великолепно вывернув посох вниз, чтобы подцепить тяжёлое ожерелье противника, и выпустила всю накопленную энергию с разрядом молнии, от силы которого голова демона запрокинулась, а железная цепь с рубиновой филактерией лопнула, оставив Барлгуру оглушённым.

Рубин полетел в сторону, и Инкери Маргастер рефлекторно перехватила контроль у оглушённого демона. Огромная туша неожиданно сменилась на тело человеческой женщины, но только на миг.

Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы слабеющий глабрезу ударил своей покалеченной клешнёй вверх наискосок, рассекая и без того раненое горло женщины.

Инкери и Барлгура начали превращаться обратно в демона, но было слишком поздно, и чудовище с практически оторванной головой завалилась набок, застыв посередине между человеком и демоном.

Глабрезу в прыжке развернулся к Далии, но оба, и эльфийка и демон, отскочили назад и застыли, когда между ними встала маленькая рыжеволосая девочка.

— Мама, отдай мне ожерелье, — мило сказала она.

Глабрезу задрожал. Внутри него сражались два существа.

Девочка вскарабкалась по его телу и сняла серебряную цепь с молочно-синим камнем своими удивительно ловкими пальцами.

Глабрезу содрогнулся, девочка рухнула на пол, затем встала рядом с Далией, которая отпрянула от страха — но потом заметила вторую девочку, что стояла в дверном проёме и улыбалась.

Девочка перед ней подняла филактерию.

— Мама, убей его, — прошептала она.

Тело демона сжалось, снова стало Альвидлой, потом снова глабрезу, потом опять Альвидлой, и тогда камень на серебряной цепочке неожиданно сверкнул, когда в него вернулся демонический дух.

Альвидла Маргастер рухнула на пол.

Девочка рядом с Далией снова стала Реджисом. Он немедленно сунул руку в магический кошель, достав горшок с какой-то тёмной жидкостью. Полурослик вытащил пробку и бросил внутрь филактерию, затем быстро закупорил и запечатал сосуд.

Далия подошла к Альвидле, чтобы добить её, но Реджис схватил эльфийку за руку.

— Нет!

— Ты не можешь…

— Нет, прошу тебя, — сказал полурослик. — Она не представляет угрозы.

Он изо всех сил потянул Далию за руку, удерживая её.

Далия зарычала.

— А с ней что? — спросила она, кивнув на дверь и девочку. В коридоре раздался шум — наверняка это были стражники.

— Они все боятся ребёнка, но это не надолго, — заметил Реджис. — Нам надо бежать!

Реджис подскочил к кокону. Он был напуган, но варианты закончились. Он низко пригнулся и взвалил кокон на плечо, затем на подкашивающихся ногах подошёл к большому окну, выходившему во двор прямо над парадной дверью этажом ниже.

Далия помогла ему, насколько позволял перелом, и когда они добрались к окну, она не стала ждать, пока он отыщет защёлку, просто ткнула в стекло Иглой Коза и высвободила оставшиеся молнии, которых хватило, чтобы разбить окно. Стекло посыпалось на мостовую внизу.

Это вызвало вой в коридоре.

— Парадная дверь! — закричали несколько голосов.

Реджис быстро шагнул к подоконнику и продолжил толкать.

— Прости меня, — прошептал он и вывалил кокон наружу, а потом перемахнул через подоконник за ним, вздрогнув, когда услышал тошнотворный всплеск.

Взбешённая Далия спрыгнула рядом, проклиная полурослика и обещая ему адские муки, но кокон остался цел.

— Карета! Быстро! — сказал ей Реджис.

Он снова начал поднимать кокон.

— Ох, ты мне за это заплатишь, — прошептал он, думая об опасном мужчине внутри. — Если ты ещё жив.

Как ни странно, он на самом деле надеялся, что Артемис Энтрери был жив — надеялся сильнее, чем считал себя способным.

Подъехала Далия, соскочила с кареты и распахнула дверцу внутрь, затем помогла Реджису запихнуть Энтрери внутрь. Реджис опередил её и уселся на место кучера, а затем хлестнул поводьями. Упряжка помчалась по мощёной дороге как раз в тот момент, когда парадная дверь распахнулась и позади них раздались крики.

Падение… падение… падениепадениепадени!

Ни звука, ни движения, ничего, ничегоничегоничего. Боль. Просто боль. Но толькоукусытолькоукусы. Почемутолькоукусы? Укусыижала. Ползающие ножки и жала.

Спокойноспокойноспокойно… спокойно… расслабься.

Почемуукусыпродолжаются?

Спокойноспокойно… спокойно. Думай.

Боль!

Альвидла Маргастер сидела на полу, прислонившись к перевёрнутому креслу. Женщина дрожала и плакала.

— Мама, не бойся, — сказала Шерон, и Альвидла взглянула на неё, а потом охнула.

У её малышки опять были серые глаза!

Но позади Шерон стоял очередной двойник, та же маленькая девочка с кудрявыми рыжими локонами, выглядывающая из-за двери.

— Не бойся, мама, — успокоила её Шерон. — Она мой друг.

— Она чудовище, — ответила потрясённая Альвидла.

— Нет, мама. Она учит меня. Показывает мне. Она мой друг.

Альвидла смотрела на неё, оглушённая и напуганная.

— Она как дядя Бревиндон.

— Дядя Бревиндон?

— Да, мама.

— Что он твой… — Альвидла замолчала от шока, размышляя о том, что слышала у дверей спальни Шерон. — Что она твой учитель? — спросила Альвидла, вспомнив бормотание.

— Да! — объявила Шерон. — Она показывает мне, что такое хорошо и что такое плохо. Я хочу быть хорошей.

— Учитель… мучитель, — прошептала Альвидла, ошеломлённая и растерянная. С отвисшей челюстью она уставилась на дверь.

Реджис медленнее повёл карету по улицам Глубоководья, пытаясь не привлекать внимания. Маргастеры остались далеко позади.

Куда направиться, размышлял полурослик. Отвезти заточённого в кокон Энтрери лордам Глубоководья? Каким лордам? Кому в городе можно было доверять?

— Ясгур? — спросил Реджис, когда они свернули на главный бульвар и в поле зрения показались городские ворота.

— Я с вами, — услышали они оба детский голос, дрожащий на ночном ветру. Реджис встал, Далия повернулась и поднялась, и они оба оглянулись назад через крышу кареты. Вдалеке они заметили маленькую девочку с кудряшками в развевающемся белом платье, летящую вдоль дороги.

Далия рухнула, задыхаясь, хватаясь за раненую руку, но было очевидно, что она её больше беспокоит страх, а не боль.

— Гони, гони, — умоляла она спутника.

— Она нам не навредит, — сказал Реджис, но его самого даже больше Далии изумила уверенность в собственных словах. Но он в это верил и потому медлил.

В ярости от его колебаний, зарычав от боли, Далия вырвала поводья из его рук, сжала их рукой с переломом, затем выхватила у полурослика кнут и начала хлестать им двух вороных коней, запряжённых в карету.

Они помчались прочь, вон из Глубоководья по северной дороге.

— Дай сюда, — попросил Реджис. — Тебе с переломом нельзя.

Далия недоверчиво и угрожающе посмотрела на него, но на самом деле она была не в состоянии спорить. Эльфийка, мучимая болью и страхом, отдала поводья, затем опустилась назад на сидение и с трудом выровняла дыхание. Она стиснула свою сломанную руку другой рукой, пытаясь держать её ровно на скачущей карете.

И всё равно смогла ругать Реджиса каждый раз, когда он позволял упряжке замедлить бег.

Боль… кусаютжалажала.

Ползают. По мне во мне.

Боль! Спокойно.

Боль. Спокойно.

Спокойноспокойноспокойноспокойноспокойно. Укрытиеместовнутри… спокойно.

Падай, прочь, уходи… иди…

Глава 26 Внизу

— Мать Жиндия Меларн одержит победу, — сказала Сос'Ампту Бэнр сестре, верховной матери Квентл Бэнр утром того дня, когда должен был собраться правящий совет.

— Догадка или уверенность?

— Громф так считает, — доложила Сос'Ампту. — Он обезвредил волшебные порталы Гонтлгрима потому, что знает. Войска, собранные против короля Бренора и Лускана, слишком велики, а мать Жиндию сопровождает пара прислужниц Ллос и вдобавок пара захватчиков.

Верховная мать кивнула и вздохнула. Последнее уже было ей известно.

— Мать Жиндия победит, дом Меларн заберёт всю славу, и они вернутся сюда во главе армии демонов.

— Думаешь, она осмелится угрожать дому Бэнр? — Квентл пыталась говорить уверенно, пыталась показать скептицизм при одном лишь намёке на подобную мысль. Однако она почувствовала, что потерпела неудачу, и взглянув на Сос'Ампту, увидела, что сестра разделяет её сомнения. Она была старшей жрицей Рощи Богини, созданного ей общественного собора, который получал всё больше и больше влияния среди простолюдинов и младших домов города. Она оставалась госпожой Арах-Тинилита, академии дроу для жриц, и по-прежнему была первой жрицей дома Бэнр — по крайней мере до тех пор, пока Квентл не закончит воспитывать свою дочь Миринейл для занятия этой должности. А ещё Сос'Амтпу занимала девятое место в правящем совете — беспрецедентный поступок со стороны верховной матери, призванный обеспечить ей поддержку большинства.

— Не думаю, что ей это потребуется, — ответила Сос'Амтпу. — Её подвиги на поверхности и в Гонтлгриме возвысят её дом над всеми нашими союзниками, а очевидная поддержка госпожи Ллос может заставить их передумать по поводу союза. Порядок в Мензоберранзане содрогнётся до основания, и тем более, что еретикам Дзирту и Закнафейну позволено было выйти свободными из твоих темниц.

— Их освободили по велению Ивоннель, — напомнила ей мать Квентл. Она сразу же пожалела о своих словах, поскольку они заставляли её казаться незначительной, жалкой. В конце концов, как пленники могли покинуть темницы дома Бэнр без приказа Квентл?

— И где она теперь? — пожав плечами, спросила Сос'Ампту. — Вряд ли это имеет значение.

— Так что ты предлагаешь?

— Присоединиться к кампании матери Жиндии, — сказала Сос'Ампту.

Неожиданно верховная мать Бэнр ощутила себя совсем незначительной. Как быстро меняется расклад в Городе Пауков! Всего несколько месяцев назад, после поражения Демогоргона у городских ворот, главенствующее положение дома Бэнр казалось надёжным, как никогда. Дом Меларн, вечная угроза, пострадал и упал в городской иерархии. Квентл манипулировала правящим советом так, чтобы её доверенные лица занимали самые важные посты, и даже восстановила дом Ксорларрин под правлением матери Зирит, наделив её союзником, не уступавшим второму дому города, Баррисон Дель'Армго, и матери Мез'Баррис, возможно, единственной истинной сопернице Зирит.

Однако несмотря на всё это верховная мать Квентл Бэнр понимала, как сейчас уязвима. Этот великий дом, веками правивший Мензоберранзаном, претерпевал опасную смену поколений. Из дочерей верховной матери Ивоннель Бэнр остались только Квентл и Сос'Ампту. А из двух оставшихся сыновей великой Ивоннель Громф, хоть и потенциальный союзник, больше даже не находился в городе, а Джарлакс вообще никогда не был частью семьи Бэнр.

Взглянув в другой конец комнаты на единственную постороннюю персону, Квентл особенно остро ощутила этот факт, ведь там стояла Минолин Фей Бэнр, жалкая жрица, которая была участницей этого двора лишь потому, что выносила ребёнка Громфа.

Уже несколько лет мать Квентл знала, что ей нужно выгадывать время, пока многообещающие молодые дети семьи Бэнр не смогут занять свои позиции. Поэтому она ослабила фаэрцресс, чтобы привести демонические орды в Мензоберранзан, исключив любой возможный захват власти со стороны соперничающих домов. Она основала Рощу Богини и наделила Сос'Ампту огромной властью. Она передала дом До'Урден возрождённому дому Ксорларрин, вернув дому Бэнр самую важную союзницу, мать Зирит, которая до глубины души ненавидела мать Мез'Баррис.

Но уцелеет ли это соперничество, если Жиндия Меларн возвратится в Мензоберранзан после такой громкой победы на поверхности, вручит еретиков госпоже Ллос, завоюет Гонтлгрим (причём после того, как король Бренор отнял его у Зирит Ксорларрин в неудачной попытке матери Квентл заставить Ксорларринов захватить комплекс, чтобы использовать его в роли придатка к Мензоберранзану), и вдобавок её будет сопровождать орда демонических союзников?

— Вызвать Громфа? — предложила Сос'Ампту.

— Нет, — без колебаний ответила верховная мать. — Если он подчинился матери Жиндии, значит доверять ему нельзя.

Госпожа Сос'Ампту покорно кивнула, и несмотря на её легендарное самообладание, заметно вздрогнула, когда Квентл добавила:

— Впрочем, я и так никогда не доверяла нашему кровожадному братцу.

В конце концов, Громф не раз пытался устроить покушение на Квентл, когда трон дома Бэнр занимала их сестра Триль.

— Нет, — снова сказала Квентл, кивая, поскольку ей многое стало ясно. — Нет, ты, — она указала на Минолин Фей, — отправляйся в дом Баррисон Дель'Армго и сообщи матери Мез'Баррис, что я хочу поговорить с ней сегодня наедине перед заседанием совета.

Сос'Ампту и Минолин Фей обменялись скептическими взглядами.

— Мы отправимся на войну, — сказала им верховная мать Квентл. — Мы все отправимся на войну.

Минолин Фей она грубо приказала «Иди!», и женщина выбежала из комнаты.

— О чём вы думаете, верховная мать? — осмелилась поинтересоваться Сос'Ампту, когда сёстры остались наедине.

— Давным-давно наша мать, великая Ивоннель Вечная, первая и величайшая верховная мать Бэнр, вмешалась в относительно мелкое дело, включавшее покушение на оружейника относительно слабого дома, совершённое верховной матерью другого относительно слабого дома.

Сос'Ампту не показала признаков узнавания.

— Ты не участвовала в обсуждении или планировании, — сказала ей Квентл. — Всё поручили Громфу, Триль и мне. Оружейником, которого мы спасли, был Закнафейн До'Урден. А покушалась на него никто иная, как мать Соулез Армго, которая родила мать Мез'Баррис.

— Я по-прежнему не понимаю.

— Странное совпадение, учитывая нынешнее положение дел, как думаешь?

— По-вашему, это не просто совпадение? — отозвалась Сос'Ампту, испытывая явные сомнения. — Считаете, что всё это было предрешено? Всё? Верховная мать предвидела, что Закнафейн станет отцом еретика Дзирта? Что…

— Нет, — оборвала её мать Квентл. — Но возможно это было сделано благодаря знанию об искре, которую перед Дзиртом носил в себе Закнафейн.

Сос'Ампту покачала головой.

— Молитвы верховной матери Ивоннель, адресованные Ллос, привели нас в то место, чтобы мы помешали планам Армго. Мне хорошо об этом известно.

Тогда Сос'Ампту с уважением склонила голову, уловив напоминание, что Квентл были дарованы воспоминания верховной матери Ивоннель Бэнр. Ей не рассказали и даже не показали их — иллитид вложил их в разум Квентл и теперь эта память принадлежала ей так же, как принадлежала Ивоннель.

— А может быть, это действительно совпадение, — признала мать Квентл. — Но всё же, просто поразительно, куда завело нас то дело с Закнафейном и матерью Мез'Баррис.

— Наш народ немногочислен, а город невелик, — напомнила ей Сос'Ампту. — То, что кажется совпадением, может быть результатом простой близости.

— Твой совет, как всегда, мудр, — сказала верховная мать. — И всё-таки мы здесь. Мы не можем позволить матери Жиндии победить, вернуться триумфатором и забрать всю славу себе.

— Значит, дом Бэнр выступит на войну?

— Мензоберранзан выступит на войну, — поправила верховная мать. — Полной силой.

Варвар прикусил обёрнутую тканью полоску железа, не издав ни звука, кроме низкого рычания, когда тёмноэльфийская жрица с силой сжала полосу его шрама, и капли белого гноя проступили между её стиснутых пальцев. Мускулы плеч, шеи и рук Вульфгара напряглись до предела.

Даб'ней быстро прочитала заклинание, посылая очищающее лечение в открытую рану. Потом она отступила, одной рукой держась за плечо Вульфгара и помогая ему нагнуться вперёд, чтобы его вырвало в ведро, поставленное перед варваром.

Несмотря на весь свой размер и силу, Вульфгар неожиданно показался очень хрупким, и его густая после рвоты слюна брызнула наружу с рёвом, полным злости.

— Я делаю, что могу, — буркнула Даб'ней.

Он кивнул, потом его снова вырвало.

— И только потому, что так приказал Киммуриэль, — добавила она.

Вульфгар выждал мгновение, чтобы собраться с силами, прочистить рот и убедиться, что рвоты больше не будет.

— Я прошу, отведи меня в Главную башню, к порталу, чтобы я присоединился к друзьям в Гонтлгриме…

— Ты не можешь, — ответила Даб'ней.

Отворилась дверь и вошёл Беньяго.

— Порталы закрыты, — сообщил он, и стало ясно, что дроу подслушивал. Он сделал знак Даб'ней, которая с радостью ушла.

— Тогда меня отправит Громф.

— Не отправит. Это он закрыл порталы. Он заявил о нейтралитете Главной башни в этом сражении.

— Тогда другой волшебник! — сказал Вульфгар как можно более настойчиво.

— Никто тебя не послушает, — ответил Беньяго. — Главная башня нейтральна.

— Тогда Киммуриэль!

Беньяго пожал плечами.

— Неужели нет никакого способа попасть в Гонтлгрим?

Дроу, оставшийся в облике рыжеволосого человеческого мужчины, снова пожал плечами.

— Ты хотя бы стоять можешь? — хмыкнув, спросил он.

— Скоро смогу, — пообещал Вульфгар.

— Тогда ты можешь пройти по тоннелям Подземья или по поверхности, но так или иначе, тебя почти наверняка прикончат. И даже если нет, как ты попадёшь в Гонтлгрим? Его окружает армия демонов и враждебных дроу.

— Киммуриэль проведёт меня внутрь!

Беньяго снова пожал плечами и отступил в сторону, чтобы впустить в комнату Киммуриэля.

— Ты жив благодаря мне, — заявил тот.

Вульфгар пристально уставился на него, но возразить было нечего.

— Я сохранил тебе жизнь не потому, что меня это волнует, — добавил дроу.

— Джарлакс приказал тебе защищать меня.

Киммуриэль фыркнул.

— Это неважно. Ты останешься здесь. Я поручил жрице позаботиться о тебе, потому что нуждаюсь в твоей помощи.

— Тогда обещай устроить мне путешествие в Гонтлгрим.

— Нет. Но ты поможешь мне.

Вульфгар прищурился ещё сильнее.

— Подозреваю, что ты хочешь убить Бревиндона Маргастера и овладевшего им демона ещё больше, чем я сам, — добавил Киммуриэль.

Это заставило Вульфгара откинуться назад и удивлённо раскрыть глаза.

— Тебя окружают могучие союзники, могучие воины.

— Сомневаюсь, что хоть один из них сможет нанести удар такой силы, как я желаю.

Вульфгар задумался, потом кивнул.

— Веди.

Но Киммуриэль покачал головой.

— Нам многое нужно уладить в Лускане, — пояснил он. — Когда всё решится, как я предвижу, я тебя позову. До тех пор — выздоравливай. Сомневаюсь, что ты переживёшь наше нападение.

Это заставило Вульфгара взглянуть на дроу с любопытством.

— Смерть этого демона, возглавившего нападение на Лускан, будет стоить твоей жертвы, если так произойдёт, — сказал Киммуриэль. — Ты согласен с этим, я не сомневаюсь.

После мгновенных раздумий, Вульфгар признал:

— Согласен.

— О! Настоящий воин, как я и думал. Смерть тебя не пугает…

— Я уже умирал, — оборвал его варвар.

Киммуриэль изумлённо уставился на него — всего на мгновение, и Вульфгар улыбнулся, когда дроу продолжил разговор, ведь такие подробности просто не имели для достаточного значения, чтобы псионик стал о них расспрашивать.

— Твоя честь намного важнее, и потерять честь — хуже, чем погибнуть, — сказал Киммуриэль. — Поэтому я предлагаю тебе шанс нанести могучий удар за твоих друзей на юге, и да, за Джарлакса и тех дроу, что правят Лусканом. Но риск огромен. Ты уже ощутил укус клинка Бревиндона.

— Дай мне один удар, — отозвался Вульфгар. — Второй раз я не промахнусь.

— По крайней мере, это будет не на корабле, который ты по глупости утопил прямо под нами, — сухо бросил Киммуриэль, выходя из комнаты.

Вульфгар остался один и уселся, пытаясь найти свой центр, пытаясь прогнать жар, гной, боль. Когда дверь снова открылась, он поднял взгляд и увидел Милашку Чарли.

— Я убью Бревиндона Маргастера и краснокожего эльфа-демона, которого он хранит внутри, — решительно заявил ей Вульфгар, прежде чем женщина успела задать хотя бы один из многочисленных вопросов, очевидно, тревожащих её.

— Ты кажешься уверенным, — отозвалась она.

Вульфгар кивнул, и это движение вызвало очередной приступ рвоты.

Мать Мез'Баррис находилась в собственном тронном зале, но не могла не поёжиться при виде огромной силы, которая явилась к ней после отказа встретиться с верховной матерью на территории дома Бэнр.

Перед ней стояли пять верховных матерей, включая саму Квентл, и их свита из могущественных жриц, волшебников и воинов — точнее, в случае матери Зирит Ксорларрин, сидели перед ней на узорчатом фиолетово-чёрном троне, переносном сидении, более впечатляющем, чем трон дома Баррисон Дель'Армго.

Мез'Баррис облизала губы, обдумывая выдвинутое ей предложение.

— Если я погибну, кто-то заменит меня, — сказала она верховной матери Бэнр.

— Если я погибну, ты знаешь, кто заменит меня, — ответила Квентл.

Мез'Баррис задумалась, покосившись на Сос'Ампту, которая с решительным видом стояла рядом с сестрой. Но нет, поняла она, Сос'Ампту не хочет получить мантию верховной матери.

— Ивоннель, — ответила Мез'Баррис, едва сумев выдавить из себя имя могущественной и необычной дочери Громфа, по-прежнему девочки, но в теле молодой женщины и с властностью, интеллектом, мудростью и опытом своей тёзки.

— Ивоннель, — подтвердила верховная мать.

— Она хотя бы в Мензоберранзане?

— Она будет твоим тысячекратным кошмаром, — продолжала Квентл, игнорируя вопрос. — Поскольку она тоже в этом участвует и запомнит твой отказ. Она не станет терпеть ни тебя, мать Мез'Баррис, ни продолжающиеся игры твоего дома.

— Угрожаете войной, верховная мать?

— Нет. У меня нет такого желания. Но я не сомневаюсь в том, какой путь выберет верховная мать Ивоннель.

Мез'Баррис оглянулась на знатных членов своего дома.

— Твой тысячекратный кошмар, — повторила верховная мать. — И, быть может, я могу предложить ещё кое-что.

Вскоре после этого из Мензоберранзана выдвинулась огромная армия, которой магия помогала ускорить марш к нижним вратам Гонтлгрима. Больше века подобное войско не покидало города — в последний раз это был марш Ивоннель Вечной, верховной матери Бэнр, в её попытке завоевать Мифрил-Халл.

Академии дроу остались безмолвны; безмолвны были дома дроу, знатных и простолюдинов.

Тоннели Подземья пустели перед ними, ведь никто из обитателей этого мрачного места не желал столкнуться с полной силой Мензоберранзана в одиночку.

Глава 27 Конец

Вампир Тибблдорф Пвент сидел на Престоле Дварфийских богов в пустом парадном зале Гонтлгрима. Дварфы отступили в нижние палаты, закрыв за собой проход стеной из каменной глыбы. Теперь эта стена дрожала, куски камня сыпались с неё из-за ударов с другой стороны.

— Что у вас для меня, боги? — спросил дварф. — Отведи меня домой, Морадин. Ты поразил меня в самое сердце, и я голоден. Да, голод. Он всегда рядом — или лучше назвать это жаждой. Сладкая кровь.

Справа от него стена обрушилась, и огромный паучий голем прорвался внутрь, пробежал по полу, свернув на стену, чтобы пролезть в дверь, ведущую к нижним ярусам.

Тибблдорф Пвент покачал головой, не понимая, что происходит. Что это за чудовище?

Он увидел, как следом внутрь текут демоны. Наверняка Бренор и остальные знали, что это случится, что стена не выстоит против такой орды. Почему они сбежали?

К его удивлению, в помещениях сразу за парадным залом раздались звуки отчаянной битвы.

Пвент соскочил с трона, его материальная форма начала рассеиваться в простой туман. Вампир полетел на разведку. Вскоре он понял, что дварфы теперь яростно бьются с демонами в коридорах и палатах, но не мешают чудовищному пауку.

Но почему?

Пвент полетел вниз, быстро догнав огромного голема-арахнида, спускавшегося по нисходящим тоннелям Гонтлгрима, с паучьей ловкостью ползая по стенам в высоких нижних пещерах, иногда выпуская нить паутины, чтобы ускорить спуск. Ни один дварф не преградил ему путь, ни один арбалетный болт или снаряд катапульты не прервали паучий бег.

По мере того, как они спускались в нижние залы и тоннели, шум битвы стихал, и Пвент осознал, куда направляется чудовище. В своей туманной форме он опередил монстра и полетел в самый важный зал, где располагалась великая кузня Гонтлгрима.

Дварфов там не было.

«Клянусь густой бородой Морадина, что же ты делаешь, мой король?» — подумал Пвент.

Он заметил, что дверь в палату предтечи не просто открыта; на самом деле, её убрали, обнажив короткий проход из помещения кузницы в огромную яму, удерживающую богоподобного зверя.

Пвент промедлил, но паук медлить не стал — он пробежал по этому коридору, громко визжа, как будто неожиданно кого-то преследуя.

Пвент направился следом, но не успел он войти в зал, как услышал чудовищный грохот, крики дварфов и вопль паука, и когда вошёл — его поприветствовала ослепительная вспышка чудовищной молнии.

— Это безумие, просигналили пальцы Закнафейна сложным кодом дроу Джарлаксу, стоявшему рядом, в дальнем конце невероятного зала, длинной пещеры, купавшейся в оранжевом свете от бурлящего пламени и лавы предтечи, что питала кузницы Гонтлгрима. Помещение постоянно дрожало от движений чудовища, пойманного в глубокую пропасть вдоль задней части зала. Водяные элементали бурлили прямо за краем этого ущелья, постоянно оживляемые струями воды, стекавшими с потолка.

— Как мы просили короля Бренора довериться нам, так и мы сами должны довериться ему, — засверкали пальцы Джарлакса в ответ. — Он это заслужил — и не раз.

Закнафейн оглянулся на дварфа в однорогом шлеме, с баклером в одной руке и топором со множеством зарубок — в другой. Он попытался отбросить сомнения — как можно доверять дварфу? Да ещё дварфу с поверхности!

Для бедного Закнафейна всё перемешалось. Всю свою жизнь он провёл, познавая правду о мире, но оружейник начал понимать, что то была правда только о мире дроу. Искажённая со злым умыслом, к тому же. Всё, чему он научился — нет, не просто научился, уверовал — стало узлом, который начал распускаться, как будто его мир был готов полностью расплестись.

Грохот за дверью в дальнем конце помещения потребовал его внимания.

— Да будет так, — прошептал оружейник и приготовился умереть.

Бренор заманил паука сюда и установил вдоль правой стены линию странных, массивных приспособлений на колёсах — соковыжималок, как он их называл.

Замысел казался Закнафейну нелепым. Даже смехотворным, если не считать того, что на кону стояла его жизнь.

В зал вломился паук вместе с обломками двери и стены. Он немного заскользил, разворачиваясь, и Закнафейн испытал мимолётную надежду, что паук рухнет в огненную пропасть.

Но нет, голем побежал дальше — прямо на него, смотрел на него, знал оружейник.

Один из глаз чудовища вспыхнул и в оружейника полетел зелёный луч, и на мгновение сердце Закнафейна остановилось.

Однако лишь от потрясения — ведь незримая стена силы, которую установил перед ним Джарлакс, всё-таки сделала своё дело и остановила луч.

Но паук мчался дальше, полностью сосредоточившись на Закнафейне.

Тогда в движение пришли команды дварфов вдоль стены, взявшись за шесты соковыжималок и толкая устройства вперёд, во фланг массивному демоническому голему. С рёвом и криками дварфы наступали, приподняв паука косыми передними листами боевых машин. Четыре паучьих ноги замахали над передней частью этих устройств, пытаясь найти опору. Могучий захватчик застыл на самом краю пропасти!

Но дварфы вынуждены были остановиться. Паук упёрся в пол, восстановил равновесие и принялся сражаться. Ещё один из его глаз засверкал искрами. Палата содрогнулась от оглушительного взрыва.

Дальняя соковыжималка раскололась и задымилась, её команда извивалась на полу, попав под молнию, и чудовище из Бездны быстро воспользовалось преимуществом, разворачиваясь, чтобы его глаза оказались над верхним краем стены соковыжималок. Несколько глаз уже светились волшебной силой.

— За моего сына! — закричал Закнафейн, бросаясь бегом, на ощупь находя путь вокруг силовой стены.

Он бросился на захватчика, который полностью отвлёкся, и чудовище неожиданно развернулось к оружейнику. Его глаза сверкали голодом и силой.

Из одного выстрелил комок паутины, но Закнафейн упал на колени и прогнулся назад, проскользнув прямо под липкой западнёй. Оружейник вскочил, не останавливаясь, полный решимости преодолеть последние несколько шагов.

— Мой король! — раздался рёв впереди и слева, и несмотря на свою сосредоточенность, Закнафейн всего на миг посмотрел туда, увидев самого странного дварфа, которого мог себе представить — настоящий шар из шипов и острых кромок, который бежал, прыгал, даже летел — летел? — мимо командам соковыжималок и над ними, подняв себя в воздух с помощью какой-то непонятной Закнафейну магии, прямо к голове захватчика, и с силой вонзил в неё шипастые кулаки.

— Куда ты собираешься направиться? — спросил Реджис. Карета продолжала трястись. Он только что проснулся после короткого сна от особенно мощного толчка. — Я сомневаюсь, что мы сможем пробраться в Гонтлгри…

Карету дёрнуло в сторону. Далия взвизгнула и ударила себя по щеке.

— Что? — спросил Реджис, пытаясь помочь ей придержать упряжку. Он глянул вниз, схватив поводья, и заметил тёмное пятно на сидении, насекомое, которого прихлопнула Далия, теперь вертящееся на месте, как будто пытаясь взлететь.

— Ой! — снова вскрикнула Далия, и снова, и Реджису пришлось потянуть изо всех сил, чтобы упряжка не съехала в канаву на обочине.

Он посмотрел на Далию, как только смог, и увидел, что она пытается прихлопнуть — даже сломанной рукой — нескольких похожих на ос созданий, жужжащих у её лица. На мгновение он решил, что они переехали гнездо ос на земле, но когда рассмотрел одно из насекомых с лицом, похожим на человеческое, то понял, что они в беде.

Затем он услышал гудение роя позади, сразу за спиной, и испугался, что они обречены.

Он безуспешно боролся с поводьями — фургон свернул в грязь с краю дороги.

— Бежим! — крикнул он и спрыгнул с переднего сидения.

Далия спрыгнула с другой стороны и быстро разделила свой посох на пару нунчаков, вращая ими, как конским хвостом, отгоняющим мух, ударяя их друг о друга, чтобы набрать волшебный заряд молнии. Она морщилась от боли с каждым столкновением — ныла сломанная рука.

Жужжание неожиданно стало громче, когда дверца кареты со стороны Реджиса распахнулась, и наружу вырвалось облако крохотных созданий.

Кровь отхлынула от лица полурослика, но они пролетели прямо сквозь него, перемахнули через лошадей без единого укуса и полетели к Далии.

Она кричала и вертелась, ударяя нунчаками друг о друга, выпуская молнии. Её жалили, кусали, и то и другое сразу. Наконец женщина упала и принялась кататься по земле, отчаянно молотя руками. Она сумела выпустить сильный разрыв молнии, удар, разошедшийся от неё и поразивший саму женщину, как и насекомых, осыпав Далию дождём мертвых ос и оставив её бешено трястись. С её одежды поднимался дым.

Оставшиеся чудовища-осы улетели.

Реджис подбежал к ней и помог подняться на колени. Она просидела так долгое время, всхлипывая от боли. Её лицо распухло, глаза затекли.

— Нам нужно идти, — поторопил её полурослик.

Она кивнула, поморщившись от боли, и с трудом поднялась на ноги, баюкая свою сломанную руку.

— Они вылетели из кареты, — объяснил Реджис и подошёл вместе с ней к открытой дверце.

Внутри неподвижно лежал кокон с Энтрери. Он наполовину слез на пол тем концом, которым свисал с потолка.

Далия взвыла, поскольку с этого конца странного саркофага продолжали вылетать осоподобные твари. Её укусили или ужалили дюжину раз и мучительная боль ещё не прошла, но было ясно, что эти маленькие монстры пировали на её возлюбленном несколько дней!

Она обрушила нунчаки на конец кокона, сначала одни, потом вторые, выпуская последние заряды молний, сжигая мелких тварей прежде, чем они могли улететь, опалив кончик кокона. Её ярость превысила боль, Далия схватила кокон и вытащила его из кареты, швырнув на землю, а затем принялась разрывать обожжённую верхушку. Она достала с пояса нож и несколько раз ударила по нему — отчаянно, свирепо.

— Нет! Нет! — кричала она каждый раз, останавливаясь проверить результат и видя, что не нанесла никакого урона.

— Далия, — тихо позвал её Реджис. — Надо уходить.

— Помоги мне! — закричала она.

— Далия, не сейчас. Нам надо уходить.

Она посмотрела на него и оскалилась, но её гнев ослаб, когда она заметила, что Реджис даже не смотрит на неё, а смотрит обратно, на путь, который они преодолели. Далия резко повернула голову.

Маленькая белоглазая девочка, улыбаясь, летела к ним вдоль дороги.

Так жутко улыбаясь.

— Помоги мне, — всхлипнула Далия, цепляясь за кокон и пытаясь затолкать его назад в карету.

— Он мёртв, Дали…

— Помоги мне! — в её голосе слышалось убийство, и это была не пустая угроза.

Они снова запихали кокон в карету и вскарабкались на переднее сиденье, где Далия схватила поводья и хлестала упряжку, пока лошади не вытащили её из грязи и не помчались снова по дороге.

Вскоре после этого истощённая и измученная женщина потеряла сознание.

Они уже оставили Глубоководье далеко позади, лошади устали, но Реджис продолжал гнать их на север.

Что за чокнутый дварф, задумался Закнафейн. Этот глупец — прекрасный, храбрый глупец — бросился прямо в на морду захватчика, огромные мандибулы сомкнулись вокруг него, и он принял на себя полную мощь следующего выстрела демонического голема — разряда, который начал превращать его в камень.

Закнафейн мог только надеяться, что теперь статуя дварфа будет блокировать новые магические лучи.

Но нет! Закнафейн преодолел последние шаги, его мечи с силой рубанули по ближайшей паучьей ноге, и в этот момент странный дварф превратился в облако газа.

Затем стал снова дварфом — из плоти, а не из камня.

— Мой Пвент! — услышал Закнафейн крик короля Бренора у себя за спиной.

— Мой король! — дварф, Пвент, закричал в ответ, колотя по глазам голема своими шипастыми перчатками, вызывая вопли протеста от паука, который яростно пытался оттолкнуть его, и вызывая радостные вопли и возгласы «Поднажми!» от дюжин дварфов, управляющих соковыжималками.

Пвент полностью погрузился в свою боевую ярость, самозабвенно избивая врага, не обращая внимания на мандибулы, которые снова сомкнулись на его теле. Закнафейн яростно обрушился на ближайшую ногу, пытаясь заставить тварь ослабить хватку.

— Ах ты пёс! — проревел дварф.

Закнафейн поднял взгляд. Молния плясала между паучьих глаз, и оружейник чувствовал, как копится новый взрывной заряд. Он увидел это по лицу дварфа и понял, что безумец обречён.

Однако за секунду до того, как ударил разряд, зелёный и упругий пузырь слизи пролетел между дварфом и паучьей мордой, приковав дварфа к чудовищному арахниду и прижав обе его руки к туловищу.

Закнафейн повернул голову, чтобы увидеть источник слизи, Джарлакса, рядом с которым мчались король Бренор и две его королевы.

Король бежал на верную смерть ради своих друзей.

Эта мысль поразила Закнафейна. Какая верховная мать пошла бы на такое?

И к ещё большему изумлению оружейника, король Бренор перестал быть дварфом, а превратился в великана, и продолжал расти с каждым новым шагом.

Закнафейну пришлось отскочить в сторону с пути этого огромного тарана. Бренор врезался в первую соковыжималку, выставив перед собой щит, ударив её с огромной силой — большей, чем сила всех толкавших её дварфов.

Захватчик задрался ещё выше, и дварфы надавили со всех сторон, переворачивая чудовище на бок, а затем — и на спину.

Паук рухнул вниз с приклеенным к нему Пвентом, несколько соковыжималок упали следом. Одна ударила чудовище, когда то попыталось схватиться за стену, другая по удачному совпадению приняла на себя нить паутины, которую сумел выпустить голем.

Закнафейн вывернулся, его мечи полетели вниз, и оружейник остался висеть, цепляясь пальцами за край пропасти.

Значит, это смерть?

Значит, это смерть-тайна-исчезновение-разрушение, последнее падение, хоровод, треск шеи в петле, голова, отсечённая клинкомпалача, последний вздох раздавленных лёгких, последние вывалившиеся кишки. Омерзительней, чем жизнь, охбудьпроклятбудьтепроклятывечно! Влекущий конец сна, не лучший, полный шёпота проклятий.

Мерзкомерзкомерзкопроклинаювасвсех!

Проклятая жизнь! Короткая, слишком короткая, такая короткая! Радость Калихи, тепло Далии, объятья Джарлакса, уважение Дзирта! Проклятье, я не знал, Охбудьтевывсевечнопрокляты!

Жизнь, сон — пффт, пропали… и полнополнополно вони, забиты ноздри. Только вонь, одна лишь вонь. Я отрицаю вонь, но нет, и теперь я виновен? Как? Что за кара?

Безпощадный мир бледной боли, чернобелый в свете луны, солнечные дни — слишком коротки. Мелькание света. Короткая икорка. Щёлк! Образ, мгновение. Украдены!

Охбудьтевывсевечнопрокляты!

Слишком долго… слишком! Мгновения искр, часы вины и ненависти.

Слишком много крови, теплота на запястье, на руках, запеклась на веках.

Так много яда, так много боли.

Одна надежда, один вопрос, только один, но нет, я не могу умереть, чтобы спастись от боли — нет! Нет, теперь я знаю, нет спасения, есть лишь безнажёдность-глубокая-пустота-тьма-тьма-вечная. За границами укусов тысячи-миллоинов-тысяч ос, маленькие огни, непрекращающаяся боль…

Укусы, ожоги, образы, вспышкавспышкавспышка. Калихи! Жертва, жертва, жертва. Далия! Жертва, жертва, жертва. Джарлакс! Жертва, жертва, жертва. Так много жертв. Моих жертв так много!

Ты знал! Дзирт, ты знал.

Охбудьтевывсевечнопрокляты!

Но нет.

Нет.

Нет!

Я не могу!

Если бы я использовал свой кинжал на себе! Небытиё… небытие… я слишком поздно понял, что это мой единственный рай.

Охбудьтевывсевечнопрокляты…

Повиснув над бездной, Закнафейн посмотрел вниз сквозь густой туман на оранжевое сияние похожего на лаву предтечи. Одна из соковыжималок, развалившаяся на части от удара о стену, рухнула в лаву и немедленно вспыхнула пламенем. Он увидел, как падает на спину паучий голем, как вопит, молотит лапами и пытается выпустить паутину.

Поднялась какая-то темнота, которую он принял за клуб дыма, но потом она сложилась в большую летучую мышь и взлетела над пропастью.

Паук почти сумел выровняться, но рядом с ним поднялось щупальце лавы — достаточно близко, чтобы Закнафейн почувствовал резкий скачок жара — а затем волной разбилось о чудовище из Бездны, задев брызгами летучую мышь.

Визги немедленно прекратились, заглушённые тяжёлой расплавленной субстанцией, и лава выровнялась, как будто проглотив голема.

Закнафейн пытался держаться, пытался найти сапогом опору, чтобы вылезти наверх.

Он почувствовал, что его левую руку схватили, потом схватили правую, а когда оружейник поднял взгляд, то увидел не одну, а двух спасительниц — королев Гонтлгрима, которые взяли его и потащили наверх.

Встав ногами на твёрдую землю, Закнафейн окинул взглядом открывшуюся перед ним сцену. Повсюду сновали дварфы, помогая раненым — а раненых было много. Слева к нему кинулся Джарлакс, но резко остановился и отступил на шаг.

Закнафейн понял, в чём дело, когда услышал за спиной вопль, а потом обернулся и сразу же пригнулся, когда мимо промчалась огромная летучая мышь с объятым пламенем крылом. Мышь полетела вниз направо и прочь из зала.

— Тибблдорф, — услышал он королеву Маллабритчес.

— Пвент, — добавила её сестра, Таннабритчес.

Закнафейн ничего не понял, но на него произвела впечатление взаимовыручка дварфов и отчаянное стремление помогать пострадавшим.

— Оно целилось в тебя, — сказал Джарлакс, подходя к оружейнику, когда тот обернулся обратно.

— Летучая мышь?

— Паук, — пояснил Джарлакс. — Не сомневаюсь. Я пристально следил за големом, когда он ворвался в зал, и его реакция была весьма красноречива, когда многочисленные глаза уставились на Закнафейна.

Закнафейн оглянулся на оранжевое сияние внизу.

— Ну, теперь его больше нет.

— Похоже на то.

Закнафейн наклонился и снова вгляделся в пропасть, затем закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он начал кивать, не открывая глаз, потом сказал Джарлаксу:

— Оно пришло за мной, а теперь его нет. Я чувствую внутри лёгкость, хотя раньше не замечал там никакой тяжести.

Джарлакс похлопал друга по плечу.

— Нам стоит пойти наверх и убить парочку демонов. Дварфы выдавливают их из Гонтлгрима.

Закнафейн кивнул, но огляделся вокруг.

— Сначала поможем раненым, — сказал он.

Он получил от Андахара больше, чем рассчитывал, но когда единорог неожиданно замедлил бег, показывая, что Дзирту пора спешиться, до места назначения оставалось ещё далеко. Несмотря на его долгое бегство от Ивоннель и Атрогейта, последняя возвышенность показала Дзирту, что демонический голем по-прежнему рядом. Он решил, что это хорошо, поскольку означает, что захватчик не обратил внимания на его друзей, но теперь, когда магия Андахара подошла к концу, следопыт знал, что его планы под угрозой.

Он соскользнул с единорога и развеял Андахара, не зная, увидит ли прекрасного зверя снова. Потом Дзирт собрался с духом и оценил своё местонахождение. Ему предстояло пробежать много миль.

И он побежал. Он сделал первый шаг, набирая скорость, пытаясь оценить, как быстро может бежать, не уставая.

Он подумал о монастыре Жёлтой Розы, о магистре Кейне, о его науке, позволявшей объединять тело и разум.

Сейчас Дзирт делал это на каждом шагу, сосредоточившись на движении мышц, а не просто ног. Нет, он отправился на более глубокий уровень, сокращений и растяжений, и ощущал взаимодействие своих бедёр, сухожилий, лодыжек, стоп — всё, даже движения рук.

И с каждым шагом его бег улучшался. Вскоре он прикладывал меньшие усилия и бежал быстрее, его дыхание было прекрасно рассчитано, его руки работали ради максимальной инерции в нужном направлении.

Он погрузился внутрь себя, в мантру. Пролетела миля, три мили, пять, десять, дюжина. Если бы он потерял концентрацию, то удивился бы, как долго и быстро бежит, ведь в этом трансе Дзирт просто заблокировал боль и усталость. Для дроу их не существовало — по крайней мере, он их не чувствовал.

Он остановился только раз, на верхушке ближайшего холма, чтобы осмотреть предстоящий путь (и обрадоваться, ведь отсюда уже виднелось место назначения) и оглянуться, увидев, что упрямый паук серьёзно сократил расстояние и теперь был совсем рядом.

Дзирт посмотрел на свою цель, потом на паука. Да, он был уверен, что успеет прийти туда первым.

Теперь он хотел убедиться, что опередит паука всего на волосок.

Он сделал глубокий вдох, снова пытаясь отсечь усталость — следопыту пришло в голову, что в таком трансе он может бежать, бежать и бежать, пока не упадёт замертво.

Неважно. В большом мире, мире его друзей и любимых, в мире добрых людей северного побережья Меча, это было неважно.

Он пересёк знакомую дорогу, перейдя в каменистую местность, сопровождаемый волнами океана. Он снизил скорость, глядя назад чаще, чем вперёд, позволяя захватчику приблизиться, и осторожно выбирал путь среди камней, чтобы не показываться тем, кто мог находится впереди.

Голем приближался. Дзирт наконец увидел его, а паук заметил Дзирта. Чудовище громко завизжало и зашипело, бросившись к дроу.

Дзирт как можно быстрее преодолел последний отрезок, внешнюю стену разрушенной крепости, известной под названием Терновый Оплот. Паук быстро догонял. Дроу взлетел по стене, безупречно и быстро, несмотря на крики оставшихся дварфов Каменной Шахты. Не задерживаясь, он перевалил через стену.

— А ну стоять! — крикнул один из часовых, бросаясь на полуголого и вроде бы безоружного дроу с опущенным копьём, чтобы пронзить его насквозь.

Удар наотмашь поднятой рукой и лёгкий разворот, правое плечо опущено вниз — и атака прошла стороной, не нанеся вреда. Дварф не остановился, пытаясь протаранить худощавого дроу плечом, но этот его разворот усилил собственный удар Дзирта, укол напряжённой рукой, угодивший бедняге прямо в горло и остановивший его так же верно, как каменная стена. Он выронил копьё и отшатнулся назад, прежде чем упасть на колени, отчаянно задыхаясь.

Дзирт надеялся, что не прикончил несчастного, но у него не было времени проверять — паук был уже на стене, а с другой стороны по парапету неслись на него новые дварфы. От оттолкнулся от парапета и сделал сальто, вытянулся ногами вниз и полуразвернулся, прежде чем приземлиться в двадцати футах внизу, затем присел с ногами, развернутыми так, чтобы превратить энергию приземления в косой кувырок, который стал кувырком назад, который стал вторым кувырком назад и третьим, где Дзирт оттолкнулся, перекатившись через плечи, выпрямляясь и взмывая в воздух, чтобы грациозно приземлиться на ноги, глядя обратно на стену.

Парапет рассыпался, дварфы полетели в стороны, через стену перелез паук-захватчик.

Дзирт развернулся и помчался в крепость, пробежав мимо двери, которая начала отворятся прямо перед чудовищной молнией, выпущенной приближавшимся арахнидом.

Дзирт резко остановился и бросился на землю прямо перед молнией, так близко, что почувствовал, как его длинные волосы встают дыбом и пляшут, как сумасшедшие. Молния сорвала дверь с петель, поэтому он вскочил и бросился внутрь, промчавшись мимо троицы дварфов, распростёршихся внутри — их одежда дымилась от взрыва.

Вдалеке на северной дороге, откуда уже была видна крепость, две пары глаз следили за тем, как паук преодолевает стену.

— Ага, он заберёт с собой грязных дварфов, — буркнул Атрогейт. Ивоннель при помощи своей магии отправила его в погоню за пауком — они оба хотели увидеть последнюю охоту Дзирта До'Урдена. Держась позади паука, они были уверены, что целеустремлённый голем не станет разворачиваться и покинет этот план бытия, выполнив свою задачу, как заверила Ивоннель Атрогейта.

Оба вздрогнули, Атрогейт резко втянул в себя воздух, увидев неожиданную вспышку и услышав оглушительный гром. Они решили, что всё могло уже кончиться.

Вдалеке на южной дороге другая пара глаз наблюдала, как паук пересекает каменистую землю, затем карабкается по стене Тернового Оплота.

— Мир сошёл с ума, — сказала Далия Реджису. Из-за распухших губ каждое её слово выходило смазанным.

— Он сломался, — согласился Реджис. — Всё сломалось.

— Мы будем вечно жить в зловонии и тени демонов, — сказала Далия, разговаривая больше сама с собой, и, судя по повороту голову, с мешком демонического отчаяния в карете. — Столько разных чудовищ мы даже в кошмарах не видели.

После долгой паузы Реджис выпрямился на сидении и заявил, громко и чётко, без присвиста или дрожи в голосе:

— Нет. Я не стану сдаваться.

Как только двое дроу вышли из зала и бок о бок вошли в помещение кузницы, они узнали, что вовсе не отправятся в залы на высших ярусах. Бренор вышел из зала предтечи раньше них и теперь стоял у Великой Кузни, которая была закрыта. Король дварфов казался крайне обеспокоенным.

Он поднял взгляд на Джарлакса и Закнафейна и сразу же стал давать им знаки подойти, и как будто чтобы подкрепить его просьбу, всё помещение неожиданно содрогнулось, и глубоко, глубоко внизу раздался рокот.

— Что тебе известно, король Бренор? — спросил Джарлакс.

— Вам нужно отправляться в Лускан, и быстро, — ответил Бренор.

— Отведи меня к волшебным вратам.

— Не работают, — ответил Бренор. — Совсем. И мы закрыли кузни, чтобы проклятый паук не разбил их и не выпустил на волю конечности огненного зверя — я уже видел это раньше и не хочу повторять. Но теперь мы не можем снова привести их в действие.

— Какие есть предположения?

— Предтечу удерживает в пропасти магия, берущая начало в Лускане, под башней, которой нынче правит Громф, — пояснил Бренор. — Эта башня не даёт нам необходимое волшебство. Если так пойдёт дальше, неважно, прорвутся демоны или нет — всё место взлетит на воздух, можешь не сомневаться.

Джарлакс посмотрел на Закнафейна, чтобы показать другу, как он встревожен — ведь он знал о связи между Главной башней Волшебства и огненным предтечей.

Ещё один дварф подбежал к Бренору и оттащил его в сторонку для разговора шёпотом. Через какое-то время дварф побежал дальше, просигналив остальным направляться за ним.

— Что тебе известно, Джарлакс? — напрямик спросил Бренор.

— Я не понима…

— Почему Главная башня нас отрезала?

— Я не знал об этом, но я отправлюсь туда, если хочешь…

— И почему они здесь? — добавил Бренор.

— Демоны?

— Дроу.

— Какие дроу?

— Армия дроу, — сказал Бренор. — Большое войско со знамёнами многих домов приближается к нашим нижним вратам.

У Джарлакса отвисла челюсть — поистине редкое зрелище. Бренор дал ему знак идти следом и повёл их с Закнафейном в ближайшую комнату, укреплённую и охраняемую. Внутри они обнаружили дварфийских клириков, многие из которых стояли перед хрустальными шарами. Они подошли к ближайшему, и жрец, творивший магию прорицания, указал Бренору заглянуть в шар.

Король отвёл взгляд, наполовину вздохнув, наполовину зарычав, затем глянул на Джарлакса и указал на волшебный предмет.

И Джарлакс понял, что они обречены, поскольку в хрустальном шаре увидел марширующий Мензоберранзан, знамёна дома Бэнр, процессию дома Баррисон Дель'Армго. Присутствие двух этих давних врагов, выступающих вместе, сказало Джарлаксу, что по тоннелям прошла большая часть войск города.

А это, в свою очередь, заставило наёмника решить, что он прекрасно знает, почему Главная башня Волшебства и в особенности её не слишком надёжный архимаг теперь подорвали позиции Бренора.

— Ну? — спросил король Бренор.

— Что ну? — невинно отозвался Джарлакс.

— Почему они здесь, эльф?

— Я не знаю.

— Когда ты попросил меня верить королю Бренору, я не догадался, что эта вера останется односторонней, — вмешался Закнафейн прежде, чем Бренор успел ответить.

Бренор замялся с ответом и уставился на Закнафейна, который просто пожал плечами.

— Может быть нам всем отправиться в Лускан, — предложил Джарлакс. — Хотя бы в Лускан.

— А может нам стоит пойти поохотиться на жриц, — заявил Закнафейн. — Ты же не думал, что наши милые сестрички в Мензоберранзане могли упустить такую возможность? Войско демонов, готовое к боевым действиям, ослабленная дварфийская крепость…

В ответ на бесконечный, и, к сожалению, обычно оправданный цинизм друга Джарлакс мог только вздохнуть.

Дзирт устроил пауку погоню по коридорам и комнатам крепости, тоннелям и залам в катакомбах внизу, и снова по крепости. Чудовище оставляло за собой след из разрушения и обращённых в камень дварфов.

Когда они приблизились к выходу, Дзирт нашёл небольшое местечко, трещину в камне, и сунул внутрь своё ожерелье и свисток, в последний раз улыбнувшись Андахару с надеждой, что ни одно злое существо не найдёт прекрасного единорога.

Он выбежал обратно во двор, но там остановился и не стал взбираться по стене.

Наружу вырвался паук, в спешке выломав дверной проём и камни вокруг, нацелился на Дзирта, который стоял спокойно, сосредоточено, опустив руки по бокам.

Захватчик встал на дыбы, замахал передними лапами, чтобы отразить любой удар. Его глаза засверкали и выпустили ярко-фиолетовую молнию.

Дзирт не шевельнулся — он знал, что это бессмысленно, и радовался, что достаточно разозлил голема. Теперь чудовищу было мало просто схватить свою цель.

Луч ударил…

И исчез, рассыпавшись осколками света, похожими на тысячу крохотных лепестков, вьющихся на ветру. Хлопнули и затрепетали штаны Дзирта, затем тоже исчезли, рассеянные последним и самым мощным лучом голема-захватчика.

Демон-арахнид забегал кругами, его чувства, так прочно связанные с жизненной силой жертвы, говорили правду; существо по имени Дзирт более не существует.

Тварь победно завизжала. Цель его жизни была исполнена. Паук начал вертеться на том месте, где растворилась его жертва, восемь ног плясали от самого схожего с счастьем чувства, которое только мог испытывать изверг. И он тоже растворился прямо на этом самом месте. Его огромная материальная форма быстро растаяла струйками дыма, пересекая планы бытия.

Она сделала своё злое дело.