Без дублера

Дмитрий Тарабанов

БЕЗ ДУБЛЕРА

рассказ

Над горизонтом взошла первая луна. Здоровенная, тусклая, изъеденная краторами и рудокопами. Легко выскользнула из пенного облака, чуть озаренного розовым светом заходящего солнца. Луна ползла с такой скоростью, что ее перемещение мог заметить даже человек. Небрежно отрисованной декорацией нависла она над головой Эйзил. К счастью, ненадолго: театральная сцена скоро сменится, совершив полный оборот вокруг оси, и на небесный "подиум" выйдет во всем своем великолепии Прозорливая.

Эйзил сидела на краю шаткого деревянного мостика, опустив босые ноги в реку и рассекая ими несмелые волны прилива. Едва уловимое журчание ласкало слух.

Сливаясь в монотонный фон, оно давало волю воображению. Щебет лесных птиц, рев ветра в ущелье, топот лошадиных табунов, тихие попискивания ллокега, музыка сфер... И много других, едва отличимых звуков примешивалось к предзакатному плеску воды.

У самого горизонта с раздирающим идиллию ревом пронесся скутэр. Белая полоса траектории разрезала реку надвое. Гул мотора вскоре стих. Скрылся пунктир катера. На берег одна за одной стали набегать волны. Они разбивались о столбики мостика, разлетались теплыми брызгами, проникал сквозь щели в полу и отывшими каплями падали на легенькое платице Эйзил. Девушка смеялась, запрокинув голову к верху. Ее темные волосы ниспадали до самой талии, чуть загибаясь на концах.

Точеная женская фигурка в лучах заходящей Минервы смотрелась более чем великолепно.

Эйзил была настолько поглощена своим увлечением, что не услышала шума шагов за спиной. Только жалобный скрип досок выдал движение гостя. Она не вставая обернулась.

Над ней возвышалась угрюмая фигура молодого мужчины. Как минимум, на голову выше ее. Эйзил сначала потерялась, руки ее задрожали, готовые в любой момент пустить юркое тельце в воду. Туда пришелец сунется не сразу...

Но потом она узнала в мужчине Килтоса. Улыбка заиграла ее устами, девушка протянула руку к другу детства, завлекла к себе. Килтос, не произнося ни слова сел рядом.

- Наконец-то, - облегченно выдохнула Эйзил, поворачивая голову в сторону заходящего солнца и прищуривая свои карие глаза. - Я думала, ты соизволишь объявиться, когда "Олдридж" окажется на пол-пути к Земле. Или уже на Земле.

- А я думал, ты все-таки сперва поздороваешься, - заметил Килтос, все еще не решаясь вынуть ступни из плена легких сандалий и опустить в воду. Как-никак последний раз виделись шесть лет назад.

- Всего шесть? - брови ее подпрыгнули в жесте удивления, довольно натянутом для столь эмоционального человека. - Мне показалось, как минимум, шестьсот шестьдесят шесть. - Она развела ноги, снова сдвинула, наслаждаясь сопротивлением упругой среды. Вода обещала всю ночь быть теплой. - Ладно, привет тебе, сердцеед галактического масштаба.

Килтос улыбнулся на старое прозвище. Да, он любил есть сердца. К сожалению, не человеческие. Куриные, говяжие, лотриновые, смайловые и прочие...

- И тебе привет, монастырская мулатка. Смею надеяться, загар смиренных подземелий с тебя еще не сошел. Как сходил он с меня. Пластами кожи, которые с таким рвением обрывали м_е_с_т_н_ы_е девушки и клеили себе на лоб...

Они дружно расхохотались. Апельсин Минервы угрожающим плодом навис над горизонтом. Спелый сок сбегал по напряженному небу и струился огненной дорожкой по шелушащейся поверхности воды. Касался теплой влажностью женских ножек.

- Местные... - проговорила Эйзил, ревниво улыбаясь.

Килтос заметил ее напряжение.

- Да-да, местные! И не стоит строить из себя коренную жительницу, никогда не покидавшую этой глубокой провинции. - Килтос наклонился и расстегнул пряжку на легкой летней обуви. Доски под его тяжестью заскрипели еще обреченней. - Бог приказал мостику до-олго жить... Ты ведь не бегаешь битый день по полю, выпасая смайликов. Ты не доишь коров. Не ощипываешь кур. Не обрезаешь крыльев лотринам. Не убираешь навоз за всей этой живностью. Как можно причислять тебя к местным? Эйз, ты совсем другого склада существо. В то время, как остальные работают, ты находишься за сотни парсеков от Минервы, сидишь в студиях со всеми удобствами и получаешь образование. Думаешь, местные знают, что такое настоящее образование? Мы работники, а ты - ученая. Разница велика.

С юго-запада снова донесся рев - скутэр возвращался. За собой оставлял он кровавую полосу, почти паралельную горизонту. Жжалой пилой резали воду.

- Разве это плохо, быть ученой? - удрученно спросила Эйзил.

- Малышка, я не берусь судить, что хорошо, а что плохо. Пойми, для тебя это, может быть, и хорошо, но для меня... для нас...

Он замолк, не в силах обратить мысли в слова.

- А для вас это плохо, - закончила Эйзил.

- Для нас... для меня - это необычно, - поторопился исправиться Килтос. - В нашем мирке все происходит по-своему. Дети влюбляются, женятся, работают на благо новой семьи, любят друг-друга, рожают детей, ростят их, чтобы те снова женились... Никто не задумывается над чем-то, выходящим за пределы круга общей занятости. Назовем это так. Любая "заумность" вызывает шквал головной боли практически у вс. Это кажется дикостью - задумываться над натуральными проявлениями общества и природы. Всё и без того ясно. Таких как ты считают ненужными людьми. Их обходят, боясь оказаться разчлененными на факты и мотивации. Ты, наверное, заметила, как тебя опасаються: вполне природный страх перед высоким. А местные любят простоту...

- И ты тоже, - вынесла приговор Эйзил.

- И я тоже, - признал факт Килтос. - Но тебя я не миную.

Эйзил повернулась к нему. Моргнула ошарашенно.

- Что-что?

- Я. Тебя. Люблю, - помещая между слов увесистые паузы, повторил Килтос.

СТОП. Нужно растянуть время... Слишком резко все поменялось. Воск воды плавится больно быстро. Звездолет гремит дюзами. Ветер разносит пепел.

Лепестки падают в омут, не тронутый коркой льда. Зной зимой. Включить кондиционирование...

Знакомый голос ударился в упругий заслон, пролез внутрь.

- Эйзил.

Небо обрамило голову мужчины. Его лицо нависло угрожающе низко.

- Что ты сделал?

Девушка заметила в его руках пневмошприц. Килтос неторопливо разжал пальцы и выпустил прибор из рук. Брызги разошлись перед немудреной вещицей.

- Что ты вколол?

Он помог ей подняться. Усадил. Провел по волосам рукой, выискивая в них крупинки золота. Нашел только серебро слез.

- Затмение помнишь?

- Помню.

- Я ввел тебе "слоуэр". Нам нужно было остановить мгновение. Прости.

Эйзил обернулась. Почти бордовое солнце замерло, едва коснувшись краем того берега. Расплылось огненным сгустком в вязком апельсиновом сиропе. В промежутке между озаренными его светом облаками проходила темно-зеленая полоса, нереальная, несуразная, пугающая. Солнечная дорожка шевелилась лениво, словно вода превратилась в кисель. Движение розового диска совсем призрачной луны остановилось, словно в поворотный механизм заскочила предательская песчинка. Вселенский стоп-кадр.

- Спасибо, - улыбнулась Эйзил. - Ты умеешь воплощать мечты в реальность. Боже, как краиво...

Казалось, небо можно потрогать. Погладить розовый шелк и прикоснуться щекой к пуху облаков. Только подняться надо повыше...

- Правда? - удивился Килтос. Он опасался, девушка придет в неистовство, но немой восторг подавил всё. - Я только от торговцев. Несколько лет копил на очередную дозу. Ждал тебя.

- Как приятно! Спасибо, - она не находила слов, - Это надолго?

- На всю ночь.

- Как тогда?

- Как тогда.

"Тогда" произошло шесть лет назад, во время очередного визита Эйзил на родину.

Она была еще тринадцатилетней девочкой, получавшей образование в Кембридже, но юное тельце ее уже обретало женские формы. К ней невозможно было подобраться.

Ее так и прозвали "монастырской мулаткой" за вопощение девственной неприступности. Килтос вертелся вокруг нее назойливой мухой, выискивая способы угодть. И угодил.

Затмения случались на Минерве-III довольно редко: на одном поясе - раз в шесть лет. Визит Эйз припал точно на это время. Упустить напрашивающуюся возможность было бы глупостью со стороны провинциального парня. Килтос раздобыл пол-порции "слоуэра" и с долгожданного позволения ввел девушке наркотик. По приказу время остановилось. В самом эпогее затмения... Тогда они впервые поцеловались.

Эйзил обвила его мощную шею руками. Прикоснулась губами ко лбу. Покрытый сухой травой берег пылал, занявшись от лучей застывшего заката.

Невдалеке, над самой кромкой воды в полете замерла розовая чайка. Еще мгновение и она пробьет клювом поверхность водоема, ухватит за хвост недвижимую рыбку и, проглотив, наберет высоту... Но с_л_е_д_у_ю_щ_е_е_ мгновение не наступало.

- Погоди, - сказал Килтос, отстраняясь, - Мне интересно: а что, если...

Он поднял сандалий и, размахнувшись, метнул в птицу. Эдакая игла, норовящая пронзить сгусток янтаря с трупиком комашки внутри... Обувь попала точно в цель и увлекла чайку под воду.

- Что ты сделал? - воскликнула Эйзил. - Ей же больно!

- Она ничего не почувствует. Не бойся...

Что-то шло не так. Девушка ощутила это сразу, но решила списать на побочные эффекты действия "слоуэра". Подозрения оправдались.

Из места, куда рухнула птица, вырвался фонтан брызг - это пробился на волю гигантский клюв. Секунду спустя, рассекая поднявшиеся волны, в воздух взвилась десятикратно увеличенная чайка. Брызги с крыльев, взмах которых превышал четыре метра, окатили сидящих на мосту. Эйзил оскользнулась и упала в реку.

Застывший мир оживал фрагментами. Эйзил показалось, что река приняла функции батута, оттолкнувшего ее тело. Лишь много позже вода соизволила расступиться и пропустить девушку в себя. Коричневая от солнечных лучей среда обволокла ее и оглушила. В ушах стучал пульс.

Ее подхватила сильная рука и вытащила обратно на мост. Девушка наглоталась вдоволь, с волос струились неожиданно холодные капли, лямка на платье порвалась и спадала мокрым лоскутом на полуобнаженную грудь.

- С тобой все в порядке? Все?..

- Что ты вколол? - задыхаясь, допытывалась Эйзил.

- Я же сказал: "слоуэ...

- Просто "слоуэр"? И все?

Килтос задумался. Кивнул:

- Да, просто "слоуэр". "Слоуэр" с новокаином.

- Боже, - прошептала Эйз и сердце ее бешено забилось.

- Что? - Килтос схватил ее за плечи и потряс. Глаза девушки сделались странно пустым. - Что не так?

- У меня страшная аллергия на новокаин...

Мост разлетелся в щепки. Мир еще не оттаял и обломки перемещались в липком воздухе медленно, с особой грацией...

БЫСТРЕЕ. Собака номер "3", на которую Курт Хаббл поставил все свое состояние, с разбега налетает на терновый шип. Бурные авации... Здесь, наверное, стоит откланяться. Трясина засасывает, а веревка в руках пахнет керосином. Падающая звезда с лету вмерзает в лед, и мамонты под звуки фанфар разбегаются... Откуда столько искр?

Бездна разинула рот и Эйзил, миновав Горизонт Событий, полетела в эту лишенную зловония пасть. Челюсти Бытия захлопнулись, едва не коснувшись ее реющих на ветру волос. Вселенский Цирюльник.

Щёлк!

Далеко внизу голубой искоркой полыхала звезда. Скользкий, намазанный жиром воздух приближал ее к девушке, увеличивая до размеров блюдца.

Где Завтра? Грядет Сегодня, а Потом почему-то... не будет? А если все просто Кажется и Пройдет?..

Блюдце озерной гладью поблескивало внизу. Если это вода, возможно, она не даст Эйзил разбиться. До конца разбиться.

МЕДЛЕННЕЙ. Тигр бросается на зебру, склонившуюся у водопоя, и попадает в пасть к алигатору. Зубы расшатались и сгнили, пережевывая одну и ту же жвачку.

Пока не поздно сходить к дантисту... Лезвие гладит льняную прядь, но струны арфы Эола крепче моноволоконных нитей.

Все перевернулось. Небо - голубое. Пустыня - жгучая.

Барханы, барханы, барханы. Ветер бросил на Эйзил стайку песка. Крупинки кварца мгновенно налипли на ее мокрое тело. Девушка лежала на гребне дюны, брошенная, испуганная, опустошенная. Жар чернильного пятна в небе слепил глаза. Где она?

- Думаю, вам лучше подняться.

Эйз резко развернулась. Мужчина в черной сутане протягивал ей руку. В углублениях морщинок на ладони блестел пот.

- Положение обязывает, - голос мужчины звучал почти требовательно. - Я сверху.

Какая двумысленная фраза. Эйзил приняла помощь. Сильная и надежная рука подняла ее на ноги. Песок под ногами предательски пересыпался. Разорванная одежда и кровоточащие ссадины приземляли ее в глазах обитателя пустыни. Она смущенно поежилась.

- Извините, я не в форме.

Он проигнорировал ее слова.

- Караван.

Последняя фраза прозвучала, как приказ. Она и была приказом, адресованным силам природы, которые были в ответе за... за силы природы.

Песок окружил их колючей пеленой. Свет не пробивался сквозь стенки рукотворной плаценты. Статические разряды...

Пелена осела. Эйзил по-прежнему находилась в пустыне с неожиданным спутником.

Только местность поменялась. Кардинально.

Обожженную солнечными ветрами равнину поперек пересекала бесконечно длинная процессия. Верблюды, нанизанные на истертые веревки, несли меж горбов молчаливых всадников, опуская мохнатые ступни на утоптанную долгими переходами тропу в добрый метр глубиной. Никто не удостил девушку хотя бы мимолетным взглядом - все смотрели вперед. С Эйзил поравнялся негр в набедренной повязке, кисть которого напрочь отсутствовала. За ним бледный, тщательно выбритый и аккуратно остриженный брюнет в деловом ретро-костюме.

Эйзил замерла в метре от "звериной тропы" с разинутым ртом. Ветер изредка заталкивал в него стайку-другую пещинок, и девушка то и дело отплевывалась. Ее миновали худой китаец с седой бородкой и индуска, ослепленная горячим ножем, пилот "Стар-стеллса" и шахтер, лицо которого скрывала сажевая маска, голая размалеванная девица с огнестрельным ранением в пузе и монашка в шутовском наряде... Следующий "конь пустыни" пустовал.

- Садись, - приказным тоном предложил незнакомец. - Это твой.

- Позвольте! - Девушка повернулась к темной фигуре и прикрыла ладонью глаза.

Солнце язвило их нещадно. - У меня в сценарии ни о чем подобном не говорилось.

Она запустила руку под платице и извлекла - видимо, из трусиков скомканную и покоробенную от воды бумажку. Развернула дрожащими пальчиками, чуть надорвав краюшек пергамента, покрутила в руках, выискивая нужную сторону. Нашла.

- Вот, поглядите: после того, как Кил вводит мне наркотик, мы наслаждаемся компанией друг друга под присмотром застывшего солнца несколько часов, потом я засыпаю у него на плече... Просыпаюсь в медотсеке "Олдриджа", разгневанные родители сообщают, что меня нашли на мосту утром жестоко изнасилованной, в крови обнаружили наркотики... Я делаю вид, что не знаю, чьих это рук дело, родители уходят. Понимаю, что Кил усыпил мое сознание "слоуэром", а сам использовал мое тело для утех... Вспоминаю слова из сказки "Царевна-Лягушка"

делаю нестандартное умозаключение... А тут - пустыня! Почему?

Эйзил не видела лица обитателя пустыни из-за капюшона, но ей показалось, что тот улыбается.

- Мис, - заключил он, - Вы умерли от сложной интоксификации.

- А рассказ? Как с ним быть?

- Думаю, нужно отходить от лубочных сюжетов. Залазьте...

Эйз хотела еще что-то сказать, но лишь скомкала в кулаке проклятый лист и бросила наземь. Борясь с подступающими к горлу слезами, она гордой походкой зашагала к опередившему ее верблюду. Ветер трепал длинные волосы, нашпигованные песком и водорослями, острый подбородок подергивался. Гнусное состояние.

Прежде чем разместиться между горбов, она оглянулась в надежде, что незнакомец или - как Эйз прозвала его про себя - Диспетчер Пустыни поможет ей вскарабкаться на неторопливое и покорное животное, но того на месте уже не было.

- Ну и ладно! - проворчала Эйзил, прикидывая высоту животного. - Я что, сама не могу? Меня ведь чему-то в Кембридже учили. Выполнять трюки без помощи дублера, например...

И закинула ногу.

16 - 18 января 2001 года

Николаев