Бессмертная и безработная

Пролог

Полицейский допрос Роберта Харриса

30 июня 2004 года

55121@02.32.55 – 03.45.32 ночи

Заполнено детективом Николасом Дж. Берри

Четвертый полицейский участок, Миннеаполис,

Миннесота

После того как мистеру Харрису была оказана помощь на месте происшествия, он отказался от госпитализации и согласился сопровождать полицейских Вритнаура и Уоткинса в полицейский участок для дачи показаний.

Допрос проводился детективом Миннеаполиса Николасом Дж. Берри.

Роберт Харрис – кавказец 52 лет, работает таксистом в компании «Желтый кеб». Во время описанных событий был на дежурстве. Мистер Харрис прошел проверку на содержание алкоголя; лабораторные тесты указывают на возможное применение наркотиков.

Детектив Берри: Вы готовы? Кассета... О'кей. Хотите что-нибудь выпить, прежде чем мы начнем? Кофе?

Роберт Харрис: Нет, спасибо. Если я выпью кофе так поздно, то потом не засну. Кроме того, знаете ли, с моей простатой от кофе одни неприятности.

ДБ: Мы можем обсудить события этого вечера?

РХ: Конечно. Вы хотите поговорить о тех двойняшках, которых я ударил бампером по задницам, или о том, почему я был настолько глуп, что взял работу, где должен все время сидеть? Проклятый геморрой.

ДБ: События...

РХ: Ну да, вы хотите знать, что за историю я рассказал вашим ребятам... ну тем, которые оказали мне помощь. Хорошие парни, хотя немного простаки. Говоря так, я, конечно, не хочу их обидеть. Просто из-за этого мы здесь и находимся, не так ли?

ДБ: Так.

РХ: Потому что вы, ребята, думаете, что я сумасшедший или пьяный.

ДБ: Мы знаем, что вы не пьяны, мистер Харрис. Итак, этим вечером...

РХ: Этим вечером я сидел в своей машине и думал о дочке. Ей девятнадцать лет, она учится в университете.

ДБ: В университете Миннесоты, городок Дулут.

РХ: Ага. Я беру так много вторых смен, потому что, черт возьми, ее учебники дорого стоят. Сто десять баксов за книгу. За одну книгу!

ДБ: Мистер Харрис...

РХ: Как бы там ни было, я занимался своим делом – ел обед. Конечно, это было не вполне обеденное время, в десять-то часов вечера, но когда вы работаете уже вторую смену, то делаете что можете. Я сидел на 4-й Лейк-авеню. Многие водители кебов не любят тот район, знаете ли, из-за всех этих негров. Не обижайтесь. То есть не то, чтобы вы выглядели как негр, но...

ДБ: Мистер Харрис, я не афроамериканец, но даже если бы был им, то все равно предпочел бы, чтобы мы придерживались темы.

РХ: Но в наше время никогда не знаешь, чего ждать от людей, не правда ли? Проклятые полицейские. Нацисты. Человек больше не может говорить то, что думает. У меня есть друг, Дэнни Пол, он черен, как туз пик, и называет себя... ну, я не скажу вам как, но он все время употребляет это слово. А если ему все равно, нам-то что за дело?

ДБ: Мистер Харрис...

РХ: Извиняюсь. В общем, я находился в районе, о котором ходят нехорошие слухи, и ел свой обед – швейцарский сыр и ветчину с горчицей, если кому-то это интересно, – когда внезапно мой кеб перевернулся на бок!

ДБ: Как это произошло?

РХ: Сынок, я не успел и глазом моргнуть. Только что я ел, а в следующую секунду лежал на боку, и весь сор, валявшийся на полу машины, сыпался на меня. Правой стороной головы я касался мостовой. Я слышал, как кто-то уходил, но ничего не мог разглядеть. Но это не самое худшее.

ДБ: Что же было самым худшим?

РХ: Ну, я все еще пытался понять, что случилось, и думал о том, сумею ли смыть горчицу с новой фирменной рубашки, когда услышал ужасный крик.

ДБ: Мужской или женский?

РХ: Я не разобрал. Я хочу сказать, что теперь-то я знаю, потому что видел их – их обоих, – но тогда не знал. Кто бы это ни был, казалось, что бедняге отрывают ноги или что-нибудь в этом роде, потому что он вопил и орал, и причитал, и это звучало страшнее всего, что я когда-либо слышал в жизни. А надо сказать, что моей дочери медведь на ухо наступил, но она пробует играть на музыкальных инструментах, и каждый раз на новом. Сейчас, например, на трубе. Но это ничто по сравнению с тем звуком.

ДБ: Что же вы сделали?

РХ: Черт побери, я вылез из такси со стороны пассажирского сиденья так быстро, как только мог. А вы что думаете? Я был на войне во Вьетнаме студентом-медиком. Но, вернувшись в Америку, бросил медицину и никогда больше не входил в больницу, о нет, даже тогда, когда моя жена – да благословит ее Бог – рожала Анну. Но я решил, что, может быть, сумею помочь. Мой кеб был застрахован, так что он меня не волновал, но кто-то попал в беду, и это казалось мне намного важнее. Я подумал: вдруг кто-то случайно сбил ребенка. Многие дороги здесь очень темные. Ничего не видно.

ДБ: А потом?

РХ: Потом подъехал автобус. Он чуть не наехал на меня! Вообще это очень странно, потому что так поздно автобусы обычно не ходят, а этот был пустым, если не считать одного пассажира.

И тут появляется эта девушка. И автобус просто застыл на месте. Я видел, что водитель уставился на нее так, словно она была сделана из шоколадного мороженого. Тогда и я взглянул на нее.

ДБ: Вы можете ее описать?

РХ: Ну... она была высокая, очень высокая – почти моего роста, а во мне без малого шесть футов. У нее были светлые волосы с окрашенными прядками – как они называются? Мелированные! Рыжеватые мелированные волосы и самые большие и красивые зеленые глаза, которые я когда-либо видел. Как старинное бутылочное стекло – знаете, настоящего темно-зеленого цвета. И она казалась очень бледной, как будто все время работала в конторе. Что до меня, так моя левая рука летом загорает как помидор, поскольку всегда высовывается из окна кеба, но правая остается белой. Не помню, что на ней было надето, – я в основном смотрел на ее лицо. И... и...

ДБ: Вам нехорошо?

РХ: Нет, просто это нелегко описать. Я хочу сказать, эта девчушка выглядела лет на пять-шесть старше моей дочери, но... ну, скажем, я хотел ее так, как мужчина хочет свою жену в субботнюю ночь... если вы понимаете, о чем я. А я никогда не спал с девочками, которые годились мне в дочки, хотя моя жена уже шесть лет как умерла. Так что я почувствовал некоторое смущение, хотя эти ужасные крики все еще эхом отдавались в воздухе: с чего это я вдруг стал думать моим членом?

ДБ: Ну, иногда в состоянии стресса человек...

РХ: Дело не в стрессе. Я просто хотел ее, и все дела. Как никогда никого не хотел. Я уставился на нее, но она не обращала на меня никакого внимания. Такая девушка наверняка привыкла, что простаки вроде меня глазеют на нее по двадцать раз на дню. Она ничего мне не сказала, просто пошла назад по дороге. А я поехал за ней. На улице было несколько фонарей, так что я наконец смог ее разглядеть. И должен сказать, почувствовал себя намного лучше.

И в этот момент крики прекратились. Словно кто-то вырубил радио – так внезапно это произошло. И девушка бросилась бежать. Выглядело это очень смешно, потому что она была на качающихся высоких каблуках, розовых, с бантиками по бокам. У нее были крошечные ножки и эти хорошенькие туфельки.

ДБ: А потом?

РХ: Надо сказать, она здорово бегала в этих туфельках, факт. Она, похоже, была чемпионкой по бегу или что-нибудь в этом роде. А я следовал за ней. И мы попали на дорогу, которая, как я разглядел, заканчивалась тупиком, и мне не хотелось ехать по ней дальше. Странно: я никогда не думаю о Вьетнаме, но в ту ночь мне показалось, будто я только что вернулся домой. Верите ли, я замечал все. Я был словно под наркотиками.

ДБ: Вы могли что-нибудь увидеть на улице?

РХ: Сначала нет. Но затем девушка говорит громко и твердо, вроде как учительница: «Отпусти его». И тут я увидел совсем рядом с собой двух парней. Один из них был маленьким и ничем не примечательным, но он удерживал над землей мужика больше меня ростом. Он бил его о каменную стену со всей силой, так что голова большого парня болталась из стороны в сторону. Похоже, он был без сознания.

Но затем, когда заговорила девушка, маленький человечек отпустил его, и тот рухнул у стены как мешок с песком. А другой, коротышка, направился к нам, и тут я до смерти перепугался.

ДБ: Вы увидели оружие или...

РХ: Ничего подобного. Просто он был... очень неприятным. На голову ниже меня и с какой-то серой кожей. И с черными тонкими усиками. По моему мнению, мужчина должен носить или настоящие густые усы, или вообще никакие.

В целом он походил на маленького панка, но в нем ощущалось нечто такое... короче, мне захотелось поскорее убежать. В нем было что-то отталкивающее, хотя я и не мог понять, что именно. А позвольте вам сказать, я наблюдал за тем, как умирала от рака желудка моя дорогая женушка. Она угасала медленно, в течение восьми месяцев. Я думал, что после такого меня уже ничто никогда не испугает. Но этот малый...

ДБ: Может, нам сделать перерыв, мистер Харрис?

РХ: Черт побери, нет, я хочу покончить с этим. Я обещал прийти и рассказать вам, и вот я здесь. В общем, этот парень подошел совсем близко и говорит: «Это не твое дело, фальшивая королева». И произнес он это как-то по-старомодному. Так люди говорили лет сто назад. А его голос – Господи Иисусе! У меня мороз пошел по коже. Мне очень хотелось убежать, но я не мог даже пошевелиться.

Но девушка и бровью не повела. Она выпрямилась и говорит: «Иди нах... Проваливай, пока я не вышла из себя».

ДБ: «Иди на х...?»

РХ: Простите, но так она сказала. Я запомнил это очень хорошо, потому что был в шоке. Понимаете, я взрослый мужчина, и то испугался. А она была почти ребенком, и казалось, совсем не испугалась.

ДБ: А что случилось потом?

РХ: Ну, этот противный карлик чуть с ног не свалился. Я был в шоке, но он... он просто обалдел. Как будто с ним никто так никогда не разговаривал. Думаю, что так оно и было. И он говорит: «Моя пища не твое дело, фальшивая королева». Он все время ее звал «фальшивая королева». Я ни разу не слышал ее имени.

ДБ: «Фальшивая королева».

РХ: Ага. А она отвечает: «Сиди и не рыпайся, придурок». Серьезно! Потом добавляет: «Ты не хуже меня знаешь, что не должен пугать их или мучить, даже если хочешь есть, так что кончай дурить. Или, может быть, она сказала «кончай говнить». Во всяком случае, она была вне себя от гнева.

ДБ: А затем?

РХ: Затем он хватает ее! И оскаливается, словно собака, готовая укусить. В точности как собака нашего соседа, которая взбесилась прошлым летом, и прежде чем я застрелил беднягу, она выглядела такой же безумной и неуправляемой, как этот тип.

Но не успел я помочь девушке – я был напуган, но не хотел, чтобы ее растерзали, я собирался сделать хоть что-нибудь – она выхватывает крест и вдавливает ему в лоб! Как в кино! И Боже ж ты мой, я раньше думал, что тот, большой парень, сильно кричал. Но карлик... он вопил так, словно в его легких пылал пожар и кожа на его лбу задымилась и начала сходить клочьями, и... о Господи, какой был запах! Вы представить себе не можете, какой запах. Как горелая свинина, только если свинина протухшая. Черт, меня тошнит при одной мысли об этом.

Он отпустил ее и отшатнулся назад, а она говорит совершенно спокойно: «Ты поднимешь этого джентльмена и доставишь его в больницу. И оплатишь счет, если у него нет страховки. И если я еще раз застану тебя за чем-то подобным, то затолкаю этот крест тебе в горло. Понял?»

И он как бы отползает прочь и утвердительно кивает. Она казалась такой грозной и прекрасной, что он не мог взглянуть на нее. Проклятие, я сам едва мог взглянуть на нее. И затем он поднимает на ноги большого парня, который все еще валялся в отключке, и как бы убегает с ним.

Затем красавица оборачивается ко мне и вздыхает, словно очень устала. И спрашивает: «Вы когда-нибудь занимались работой, которую терпеть не можете?» И я рассказал, как со мной такое случилось когда-то. Знаешь, сынок, она была просто потрясающей.

ДБ: А затем?

РХ: Затем она спрашивает, как я себя чувствую. Я говорю, что я в порядке. И она говорит, чтобы я не боялся. А я отвечаю, что, пока она здесь, я не боюсь. И она одаривает меня широкой улыбкой.

Мы возвращаемся обратно, и тут она видит мой кеб, лежащий на боку. И она смотрит на него с отвращением и говорит: «Господи, какой урод». Я полагаю, она имела в виду того малого, который убежал. И она подходит к кебу – вам это должно быть интересно, – встает на колени, просовывает под него два пальца и поднимает до тех пор, пока тот снова не оказывается на колесах.

ДБ: Она подняла ваш кеб?

РХ: Ага.

ДБ: Одной рукой?

РХ: Двумя пальцами. Я понимаю, что это звучит неправдоподобно. Другие полицейские тоже мне не поверили.

ДБ: А что было после этого?

РХ: Потом она смотрит на меня своими прекрасными зелеными глазами – только теперь они казались скорее карими, чем зелеными, и это было довольно-таки странно – я думаю, что, может быть, у нее выпали контактные линзы – и говорит: «Я уверена, что машина будет ездить. Извините за беспокойство». И я говорю ей, что все в порядке. И она садится в автобус – который все еще ждал ее на обочине, что было едва ли не самым удивительным из всего произошедшего – и машет мне рукой. И тут автобус укатил. Сбил валявшийся на дороге почтовый ящик и поехал на красный свет.

ДБ: Это все?

РХ: Разве этого недостаточно? Это была еще та ночка. Но на девушку я не сержусь и нипочем не хочу, чтобы она сердилась на меня.

ДБ: Из-за ее силы?

РХ: Нет. Потому что я и желал ее, и боялся. Я очень рад, что она оказалась такой милой. Что случилось бы, будь она похожей на того коротышку? На вампира?

ДБ: Вы считаете, что тот человек был вампиром?

РХ: Черт меня побери, а кто еще стал бы вопить и загораться от креста? Чего мне хотелось бы узнать, так это – кто такая она.

ДБ: Значит, вы верите в вампиров?

РХ: Ты хорошо меня слушал, сынок, и я ценю это, но хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я пошел воевать, когда был еще подростком, и знаю, что человек, который не верит своим глазам, отправляется домой в черном мешке. Так что, да. Я верю в вампиров. По крайней мере теперь.

Конец полицейского допроса.

03.45.32 ночи