Тротби, примостившийся в углу напротив, смотрел на неё с удивлением. Неутомимая, неистовая Энна, оказывается, была совсем ещё юна и невинна. И хотя он своими глазами видел, как летает в её ловких руках смертоносный клинок, как решительна её походка и как остер её взор, ему вдруг захотелось нежно обнять её и заслонить собою от всего этого жестокого, ужасного, мрачного мира...
- А где же Гуччо? - спросил Шон, сим простым вопросом повергая Тротби в состояние глубочайшего недоумения.
- Что?
- Где Гуччо? Не заблудился ли он?
- Нет, - неуверенно ответил Тротби. Он знал своего верного Ги как отличного бойца и строгого воспитателя, но понятия не имел, как он ориентируется на местности. Впрочем, в такую черную промозглую ночь даже бывалый бродяга может сбиться с дороги и заплутать в лесу... Краска стыда залила бледные щеки Тротби: как он мог оставить Гуччо одного? Как мог забыть о нем? Он снова взял факел. - Я поеду.
- Куда?
- Поищу его.
- Подожди меня, мальчик. Сейчас поедем вместе.
Шон подбросил в огонь горсть сухих щепок, поворошил их. Сноп искр взметнулся к потолку, на миг озарив комнату багровым светом. Тротби сидел у самого края костра, глядя сквозь пляшущие языки пламени, мимо Одинокого Путника - на юную воительницу. Будучи не в силах оторвать зачарованного взора от безмятежного лица спящей девушки, он немало смутился, когда Шон достал из дорожного мешка, изнутри обшитого кожей, тонкое шерстяное одеяло, и накрыл им Энну. В досаде Тротби ткнул себя в лоб кулаком - почему же он не догадался сделать то же самое? Все повторялось: он опять, увлекшись собою, не подумал о ближнем... Разве так воспитывали его дорогие родители? Разве никогда не говорили они ему о благородстве духовном как о высшем достижении человека?
- Теперь всё, - Шон подошел к Тротби и протянул ему руку, чтобы помочь подняться.
Но только они повернулись и шагнули к двери, как снаружи раздались знакомые звуки, перекрывающие шум ливня - топот копыт, брань, треск веток и, наконец, жалобный скрип разбитых ступеней крыльца. Затем дверь распахнулась и в комнату ступил колобок.
* * *
Мокрый, весь облепленный разноцветными клочками листьев, чихающий и кашляющий Гуччо, тем не менее, счастливо улыбался. Быстрым цепким взглядом окинув статную фигуру хозяина и убедившись в том, что с ним все в порядке, он таинственно подмигнул Шону, запустил короткую ручку в свою заплечную сумку и вынул оттуда тушку жирного зайца.
- Вот! - торжествующе сказал он. - Моя добыча!
Комната сразу же наполнилась непередаваемым ароматом.
- О, - Тротби сморщил нос, двумя пальцами взял зайца за ухо и отдал его Одинокому Путнику. - Где ты его нашел, Ги?
- Мы на него упали, - пояснил колобок. - Мы с караковой. Она, бедняжка, подвернула ногу и рухнула как подкошенная прямо в лужу. Я, конечно, рухнул вместе с ней, громко стеная и бранясь. Каким-то чудом под нами оказался этот заяц. Придавленный нашими мощными телами, он скончался на месте. Отличная будет трапеза у месьора наследника.
И довольный собой колобок, потирая ладошки, просеменил к костру.
- Что? - Тротби посмотрел на него так, словно впервые видел. - Ты хочешь, чтоб я съел его ОДИН? Ты расстраиваешь меня, Ги. Ведь ты сам всегда говорил мне, что благородный человек должен делиться с друзьями.
Сияние в крохотных глазках колобка погасло.
- Ладно, - кисло сказал он. - Если ты решил поделиться со всеми делись. Каждому достанется маленький кусочек. Очень маленький кусочек. Правда, им не утолишь голода, зато некоторые благородные господа будут удовлетворены.
- Не ворчи, - отмахнулся Тротби. - Жарь скорее зайца и накрывай на стол.
Однако Гуччо не суждено было нынче стать кухаркой. Шон, с большим интересом слушая милую перебранку слуги и хозяина, времени зря не терял. Он освежевал и разделал тушку, кинжалом расковырял в земляном полу ямку, сложил туда останки зайца и засыпал их горящими углями.
- О, господин Одинокий Путник... - смущенно пробормотал колобок. - Ты расторопен и несуетлив. Пожалуй, ты имеешь право разделить трапезу с месьором наследником...
- Ах, Гуччо, - с досадою молвил Тротби.
Более он не сказал ни слова, зная прекрасно, что в ответ получит все двадцать, а в душе ещё раз подивился спокойному и незлобивому нраву Одинокого Путника. Наглое заявление Гуччо ничуть не рассердило его. Он лишь кивнул ему и снова улыбнулся.
Задумавшись о превратностях судьбы, что столкнула его на пустынной лесной дороге с двумя странниками, Тротби уселся в углу и прикрыл глаза. В этом огромном мире кроме своих дорогих родителей он знал только двух человек, которым доверял всем сердцем - дядю и Гуччо. Год назад появилась Соломия - ей он тоже верил, ибо любил. Однако никогда прежде не случалось ему так искренне открыться перед чужими, совершенно посторонними людьми. Даже друзья - благородный Сим и баронет Ааза Шаб-Бин - не ведали всех треволнений последнего года. Собственно, их сие и вовсе не интересовало. Они любили одни лишь светские радости: к примеру, красное багесское вино, белый тимитский хлеб да розовощеких толстомясых девиц... Тротби тоже не был таким уж затворником и аскетом, но, успев к своим годам многое испытать, знал и обратную сторону жизни...
Мысль его рассеялась; воспоминания стали призрачными, полупустыми. Уже погрузившись в глубокий сон, он увидел ту же лесную дорогу и мертвые тела железных воинов на ней. Вокруг было тихо. Стервятники улетели. Белый туман опускался к земле, почему-то издавая резкий запах жаркого. Командор Лобл, залитый кровью, то ли стонал, то ли пел...
- Месьор наследник, - знакомый голос позвал его издалека. - Заяц готов.
На окровавленной голове командора выросли заячьи уши. Они трепетали на ветру как флаг. Тротби засмеялся и проснулся.
С отстраненной улыбкой взглянул он сквозь огонь на Одинокого Путника, на Гуччо и Энну, что сидела меж ними и улыбалась ему в ответ. Девушка уже не казалась столь нежной и невинной, как в благостные мгновения дремы, но теперь Тротби точнее ощущал её и понимал. Сейчас она пребывала в состоянии полного покоя; ничто не тревожило ее; взор красивых серых глаз не таил угрозы или подозрения...
Энна, заметив внимание Тротби, снова улыбнулась ему. Впервые за долгие луны в её душе воцарился мир: рядом был Шон, надежный товарищ и добрый попутчик, вокруг дырявые стены заброшенного дома, за ними дождливая беспросветная ночь, в середине комнаты костер, на тряпице аппетитные куски жаркого, перед глазами прекрасное лицо Тротби...
Жизнь. Порою можно почувствовать себя на вершине счастья. Все-таки можно... Хотя бывает, вершина счастья складывается из совсем простых вещей, таких как нынешний мирный уют и плечо друга рядом...
Если б Энна всегда думала иначе, её жизнь могла бы уже закончиться, и сие было бы только истиной и необходимостью. Но она знала, что есть такие мгновения, ради которых приходится проживать длинную череду утомительных, мрачных, тяжелых дней. И пусть плата непомерно велика, она согласна платить, если только... Нет, никаких условий судьбе Энна не ставила. Находясь на вершине счастья в полуразрушенном доме, она желала лишь продлить время, растянуть эту черную ночь хотя бы за счет светлого тихого утра...
- Заяц готов! - повторил колобок, протягивая хозяину самый лучший, самый толстый кусочек.
Тротби взял его машинально, сунул в рот и начал медленно жевать, почти не ощущая вкуса.
Меланхолическое настроение словно зараза передалось Шону от Тротби и Энны. И он, кусая заячью лапку, задумчиво смотрел в огонь; и ему эта ночь казалась особенной, нисколько не похожей на предыдущие, что, в общем, было довольно странно для такого бывалого бродяги. Ведь Шон в своих странствиях встречал великое множество самых разных людей и пережил ещё большее множество самых разных ночей. А впрочем, душа его всегда была открыта для чувств...
Колобок же, несмотря на добродушнейший вид, остался непоколебим. Его в данный момент интересовал только заяц, коего он и уплетал с видимым удовольствием. А когда Энна, отвлекшись от мыслительного процесса, спросила у Тротби о близкой, но незнакомой ей стране под названием Хос, Гуччо вызвался описать все красоты родного ему края.
- Позволь, я расскажу, месьор? - он умильно заглянул в глаза хозяину. - Я не буду многословен, поверь.
Тротби ничего не имел против.
- С великодушного позволения месьора наследника я начну свой рассказ, - важно молвил польщенный всеобщим вниманием колобок (а Шон тоже приготовился внимать его речам). - Первые годы жизни моего хозяина (все, что было со мной до его появления на свет - сущая несообразность, скучная и дурная) мы провели в чудесной стране, что называется скромно и мило - Хос. Хос, как вам известно, находится между некрасивым Эганом и уродливым Тимом точно как сияющий бриллиант между осколком гранита и замшелым булыжником.
Владения высокородных Бадов, рыцарей Золотой Звезды, простираются от северных гор до самого Артонаса. Увы, ныне эти плодородные земли утратили истинного хозяина, коим является мой господин; сейчас ими управляет наместник Гуго Дагор - странный человек, между прочим... Хотя, сие несколько иная история.
Так вот. Когда двадцать два года назад я - бедный, но благородный рыцарь...
Энна, уже успевшая позабыть свое бесславное поражение в битве с колобком, уставилась на него в изумлении.
- Ты рыцарь?
- Да, - с достоинством ответствовал он. - А что, не похож?
- Не похож, - бестактно отрезала юная воительница. - Ты маленький и толстый. Рыцарь должен быть строен, быстр и ловок как тигр.
- Я тигр, - заверил девушку колобок. - Воистину тигр, госпожа Энна. Да вот хоть у хозяина спроси.
- Он тигр, - усмехнувшись, подтвердил Тротби.
- Не суди по внешнему виду, Энна, - добавил Шон. - У моего отца был конюший - огромный парень с железными кулаками и сумрачным взором. Он без труда поднимал на своих плечах двухгодовалого быка, рвал цепи и мог одним ударом свалить с ног лошадь. Но однажды на наш дом напали кочевники. Их было человек пятнадцать против дюжины слуг. Помню, даже старик повар бросился на бандитов с черпаком наперевес, даже птичница, прикрываясь ведром, лупила их палкой и осыпала проклятьями... И, клянусь, я не поверил своим глазам, когда увидел, с какой скоростью наш силач удирает через задний двор в поле... В сумрачном взоре его бился страх недорезанной свиньи...
Шон одобряюще улыбнулся маленькому Гуччо и умолк, кажется, вновь увлекшись мысленным путешествием в неведомые миры.
- Так что я рыцарь, - заключил тему колобок, - пусть толстый, зато не рыхлый, а тугой. Ты можешь протянуть руку, госпожа воинственная Энна, и пощупать мой бок или живот (я уж не говорю про мускулатуру груди и шеи), и тогда ты убедишься в исключительной крепости моего тела.
А теперь с вашего согласия я продолжу свое повествование. Полное имя мое - Гуччо Мариза Нелидо Фан Миакка. Я хосиец, мне пятьдесят лет. Я никогда не был женат, и детей не имею. Мой господин - моя семья, а более мне никого не нужно.
Двадцать два года назад я вернулся в Хос из дальних странствий, пришел к месьору Анжелиасу и пал к его ногам. "Я готов служить тебе верой и правдой, о господин! - воскликнул я, пытаясь облобызать его железный сапог. - Прости меня и возьми к себе!" Да, я был виноват... Я, вассал, в юности нарушил клятву, сбежав из родной страны на запад. Я утратил честь рыцаря, в веселии и разврате проводя время. А когда, спустя годы, в затуманенном мозгу моем наконец мелькнуло воспоминание о месьоре Анжелиасе и его благочестивой супруге, мне вдруг открылась истина...
Он простил меня; он вернул мне тот крошечный клочок земли, коим владели мои предки; он заново выстроил мне дом; он взял меня на службу в свой великолепный замок, где и провел я те счастливейшие двенадцать лет, о которых буду помнить всегда.
Через несколько лун после моего возвращения Винченса, дочь Килина и супруга моего господина, произвела на свет сокровище, кое сидит сейчас рядом со мной и сонно моргает своими прекрасными глазами. Лишь только я увидел его в первый раз, такого маленького, беспомощного, сердце мое дрогнуло и осталось с ним навсегда. Мне некого было любить все годы моей глупой беспутной жизни, но счастье, видимо, ещё не покинуло меня. Судьба распорядилась так, что в тот момент в замке моего господина не было надежного человека для воспитания юного месьора...
- Все же ты слишком многословен, Ги, - вежливо заметил Тротби, еле сдерживая зевок. - Раньше ты умел говорить коротко...
- Я и теперь умею, месьор наследник, - надулся колобок. - Но красноречие есть искусство, которым в наше смутное время владеет один из тысячи, и, поскольку я и есть тот самый один из тысячи - иных, косноязычных, я...
- Гуччо!
- Ну, хорошо. Я пропущу те благословенные двенадцать лет и продолжу повествование с того дня, когда после внезапной кончины Анжелиаса Бада и его несравненной супруги мы - то есть месьор наследник и я - уехали в Тим...
- Об этом я уже рассказал моим друзьям, - снова прервал колобка Тротби. - Я как раз остановился на том, как мы сели в карету, которую за нами прислал дядя. И потом, ты обещал живописать Хос, а вовсе не наши злоключения.
- О, конечно! Незамедлительно начну рассказ...
Не выдержав, юная воительница дернула за рукав Шона, который под болтовню Гуччо сладко уснул. Шон тут же пробудился, мутными глазами оглядел товарищей. Неведомые миры, кои снились ему в эти мгновения, испарились бесследно; серый туман рассеялся.
- Ты был учителем Тротби? - он совершенно правильно истолковал усиленное подмигивание Энны, которая сочла, что не раз уже была бестактна и теперь пришла очередь Одинокого Путника перебивать занудного повествователя.
- Да, - сказал Ги, - я учил его грамоте, геометрии, верховой езде, этикету и прочей ерунде, столь необходимой человеку такого высокого происхождения, как мой несравненный месьор...
Обрывая листья, лил сплошной дождь, равномерным шумом убаюкивая и без того сонных путников, а Гуччо говорил и говорил, наслаждаясь звуками своего приятного баритона, однако же не замечая, что постепенно глаза его покорных слушателей закрываются, а головы склоняются; что смысл его речей уж больно затейлив, да к тому же погребен под массой лишних слов; что, в конце концов, уже середина ночи и после долгого дня пути все хотят спать...
Но вот и сам он, оборвав монотонный рассказ свой на полуслове, уснул. Костер угасал, и шум дождя становился прерывистей, глуше... Наступал новый день.
Глава 7
Долгая дорога завершилась у стен древнего Нилама. Путешественники, усталые, но умиротворенные утренней свежестью и теплом, шагом въехали в город.
Заспанные стражи у ворот при виде Тротби заметно оживились, принялись почтительно кланяться. Он же на них никакого внимания не обращал: взор его, ставший вдруг надменным, был направлен вперед и вверх, туда, где уже показался ослепительно яркий край оранжевого солнца. Тонкие губы месьора наследника были поджаты, а брови сдвинуты к переносице, так что казалось, будто он только сейчас сошел с картины придворного живописца. Энна и Одинокий Путник смотрели на него с удивлением.
Колобок также изменил выражение лица. В крохотных глазках его мерцал злобный огонек, толстый маленький нос сморщился как от неприятного запаха. И он проехал мимо городских стражей молча, не подарив им даже короткого взгляда.
Тут Энна и Одинокий Путник насторожились. С того мгновения, как они покинули заброшенный дом на краю леса, ни Тротби, ни его верный Гуччо не проронили и слова, что было довольно странно, но вполне объяснимо половину дня и половину ночи они потратили на повествование о себе и своей жизни, и теперь, конечно, могли испытывать усталость и желание немного поразмыслить. К тому же, открывшись вовсе незнакомым людям, бродягам и задирам, они непременно должны были ощутить некий неуют в душе и, может быть, раскаяние в собственной откровенности. Но когда при въезде в город Одинокий Путник задал Тротби вопрос и не получил ответа, а потом тот же вопрос обратил Гуччо и тоже не получил ответа, тревога проникла в сердца друзей. Энна положила ладонь на рукоять кинжала и вопросительно посмотрела на Шона. Тот только вздохнул.
Удивительно (и обидно!) было сие поведение молодого рыцаря и его слуги. Удивительно было гордое их возвращение в Нилам и надменный вид. Удивительно было и то, что ни один из стражей не потребовал с них, а заодно и с Одинокого Путника и Энны, обычной платы за пересечение границы городских ворот, как это бывало везде, во всех почти городах мира, и уж во всяком случае, в Ниламе.
Только проехав две улицы и один переулок Тротби остановил вороного. Повернувшись к спутникам, он слегка поклонился им, причем холод в его прекрасных сиреневых глазах совсем не растворился, не стал мягче.
- Здесь мы расстанемся, - сказал он сухо. - Прощайте.
Резко развернув коня, он поскакал по мостовой и через несколько мгновений уже скрылся за углом. За ним тотчас устремился и колобок, который вообще ничего не говорил, и глядел куда-то в сторону.
Пораженные, оскорбленные до глубины души, Энна и Шон стояли в узком переулке и угрюмо смотрели вслед недавним спутникам. Клячи железных воинов топтались позади каурого, покорно ожидая, когда хозяева снова двинутся в дорогу, и сам каурый, мотая головой, косил на всадника черный глаз, как бы испрашивая позволения рвануть вперед подобно ветру...
Наконец Шон тронул поводья, но заставил коня идти медленно, шагом. Выехав на широкую и очень длинную улицу, с обеих сторон усаженную высокими молодыми липами, он кивком указал Энне на каменное крыльцо приземистого дома. Здесь был трактир. Дверь его, выкрашенная в яркий синий с красными полосами цвет, привлекала внимание любого прохожего, кроме слепого, что и требовалось хозяину. Вывеска над ним сообщала, что принадлежит он добропорядочному тимиту Иеремии Гофу и называется "Сын свиньи". Ясно, что под сыном свиньи Иеремия Гоф имел в виду вовсе не себя, а самого что ни на есть обыкновенного поросенка, но большинство его сограждан никак не могли сего уразуметь и все норовили обидеть хозяина, либо мерзко хрюкнув за его спиной, либо состроив свинскую морду. Иеремия жестоко мстил за такое отношение всем: он разбавлял пиво и вино водой, не мыл кружки и блюда, а животных и птиц резал лишь перед самой их естественной смертью, отчего мясо было жестким, жилистым и невкусным.
Об этом рассказывал Одинокий Путник девушке, привязывая каурого, её буланую и кляч железных воинов к кольцам, вделанным в стену.
- Отчего бы тогда не поискать другой трактир? - мрачно осведомилась Энна.
- Надеюсь, с нами Иеремия будет любезнее, - отвечал Шон.
Они вошли внутрь, в небольшой зал, тускло освещенный закопченными лампами, и сели за стол у окна. Посетителей в это раннее время было немного: всего двое солдат и молодой человек с нездоровым цветом лица. Они мирно попивали пиво из огромных глиняных кружек, изредка обменивались парой слов, потом замолкали, уныло глядя в обшарпанные стены.
Сбоку, возле кухни, притулилась парочка музыкантов. Едва новые гости устроились поудобней, они начали играть - один на дуде, второй на цитре. Обоих спутников передернуло при первых же звуках этой тягучей, заунывной мелодии. Энна, от рождения обладавшая тонким музыкальным слухом, побледнела и немедленно схватилась за кинжал.
- Не балуйся, - улыбнулся ей Шон. - Парни зарабатывают на хлеб и пиво. Пусть их, потерпим.
Вскоре сам Иеремия, улыбаясь приветливо, подошел к гостям. В его красной разбойничьей физиономии с грубыми рублеными чертами не было ничего свинского. Небольшие карие глаза, в коих Энна заметила и ум, и энергию, и некую даже чувствительность, смотрели весело, открыто. Кустистые брови, точь-в-точь такие, как и усики под длинным толстым носом, топорщились; тонкогубый рот показался Энне немного крив; руки были красны; в коротких черных волосах поблескивали серебряные нити, а лоб прорезала глубокая продольная морщина, хотя Иеремии едва ли исполнилось сорок лет. В общем, хозяин производил впечатление доброго человека.
- Шон! - сказал он, с улыбкою разводя руками. - Как давно я тебя не видел! Год? Два?
- Думаю, три, не меньше, - улыбнулся и Шон.
- Три года! О, за это время многое, многое изменилось, дорогой друг. Я продал свой дом в предместье Нилама и купил ещё один трактир в городе. Там заправляет моя супруга. Надо сказать, у неё получается гораздо лучше... А позапрошлым летом у меня родилась дочь - чудесная маленькая девочка, радость моя, мое солнце. Она вырастет красавицей, такой же, как её мать, и я... Хо-хо-хо, - он вдруг горестно поднял кустики бровей и хлопнул себя ладонью по лбу. - Что я все о себе? Как ты живешь, Шон? По-прежнему бродишь по миру?
- По-прежнему, - кивнул Шон. - И по-прежнему прихожу в трактир к другу, чтобы хорошо подкрепиться перед дальней дорогой.
Иеремия понял намек. Снова хлопнув себя по лбу, он, не говоря более ни слова, умчался на кухню. Вскоре оттуда выскочили три проворных служки в белых передниках и кинулись к столу Энны и Одинокого Путника. В руках каждый держал большое блюдо, полное всяких яств. Здесь были жареные рябчики, печеная рыба, густые супы в горшочках, травы, фрукты и крупные красные ягоды в молоке.
Солдаты и бледный молодой человек посмотрели на стол путешественников с завистью - их-то никто и никогда так не потчевал. Потом, в унисон обиженно вздохнув, они снова обратились к своему разбавленному пиву. А служки в передниках уже ставили перед Энной и Шоном длинные бутыли с дорогим вином.
- Достопочтенные гости, - заученно протарахтел старший. - Хозяин угощает вас тем, что изволит кушать сам, и да пребудут с вами милости богов!
Беспрерывно кланяясь и подобострастно хихикая, он удалился. Спутникам стало тошно от такого приема; Шон удивленно приподнял левую бровь, а Энна сложила руки на груди и взор наполнила высокомерным презрением, но уже в следующий миг сильное чувство голода затмило все прочее и оба накинулись на еду с жадностью голодных волков. О, если Иеремия и в самом деле питался так каждый день, то он, несомненно, был счастливейшим из смертных!..
Музыканты заиграли громче, а тот, что дергал струны цитры, ещё и запел высоким, срывающимся на фальцет, козлиным голосом. Будь у Энны и Одинокого Путника менее крепкие желудки, им наверняка стало бы сейчас дурно. Однако они, в первый миг едва не подавившись, все же справились с собой и продолжали трапезу.
Юная воительница, расстроенная странными выходками Тротби и колобка, а позже напуганная звуками этой кошмарной музыки, по мере насыщения обретала покой и благодушие. Ее даже не особенно рассердило то обстоятельство, что в середине трапезы Шон, жуя ножку рябчика, вдруг взял одно блюдо и переставил его на стол солдат и бледного юноши. Ахнув и воровато глянув в сторону кухни, где скрылся хозяин, те быстро принялись поглощать пищу, отчего стало ясно, что все они были ужасно голодны, а Шон, как всегда, оказался прав. Энна тоже знала закон бродяг - делиться с тем, кто имеет менее тебя, - правда, не всегда считала нужным его исполнять. Сейчас она покосилась на спутника, ожидая увидеть в его темных голубых глазах укор, но не увидела. Он вообще на неё не смотрел. Задумчивый и серьезный, он вяло пил красное вино из серебряного кубка, закусывая его румяным яблоком. Зрачки его посветлели; странным образом в них отразилась сама Энна и высокая фигура за ней...
Девушка быстро оглянулась. Сзади никого не было. Тогда она, не веря себе, снова заглянула в глаза Шона, и снова увидела за собственным отражением кого-то еще...
- Одинокий Путник... - прошептала она, трогая его руку.
Он поднял голову.
- Там, за мной... кто?
- Никого.
Шон внимательным взором обвел зал, но кроме него, Энны и трех молодцов, уплетающих его угощение, здесь действительно никого не было.
- Никого нет, - повторил он. - А что?
- А то, что я видела его!
- Кого же?
- Не знаю. Но я посмотрела в твои глаза и увидела свое отражение. А за ним стоял какой-то человек. Лица нельзя было разобрать, ибо...
- Ибо что?
- Ибо там все в тумане, - тихо ответила Энна и отвернулась, вдруг поняв, что это вздор и поверить в него невозможно даже такому доброму и умному человеку, как Одинокий Путник.
Но он поверил.
- Посмотри ещё раз, - попросил он, вновь направляя на девушку взор.
Энна посмотрела. Голубая бездна, открывшаяся ей, теперь не показывала и её отражения. В пустоте мелькали тени, блики от тусклого света ламп и её золотых волос. Потом зрачок правого глаза дрогнул, подернулся рябью, почернел, и в нем проявилось наконец лицо юной воительницы - бледное, напряженное, с яркими розовыми пятнами на скулах...
Энна нервно усмехнулась и откинулась на спинку скамьи.
- Вздор, все вздор.
- Никого нет? - спросил Шон, тоже отклоняясь назад.
- Никого.
Он пожал могучими плечами, как бы сомневаясь в том, что видение могло исчезнуть.
- Может, рябчики были несвежие? - предположила Энна. - Либо вино перебродившее? Однажды со мной случилось такое: съела два тухлых перепелиных яйца, а потом всю ночь кошмары снились...
Шон улыбнулся, покачал головой.
- Знаешь, - после недолгой паузы сказал он, - это мог быть морок, сотканный из причудливых нитей света, а мог быть... Хм-м...
- Ну же, Одинокий Путник, продолжай! - поторопила его девушка, видя, что Шон опять задумался.
- А мог быть некто из прошлого, или - некто из будущего... Трудно сказать определенно, Энна. Я слыхал, что время может преломляться - так, как твое отражение в неровном зеркале. Тогда ты видишь вдруг человека, умершего несколько лет назад; разрушенный в прошлом дом; корабль, утонувший на твоих глазах третьего дня... То же и с будущим. Вполне возможно, что сейчас время сыграло с тобою шутку и показало тебе парня, с коим ты встретишься вскоре...
- О, природа, владычица... - пробормотала Энна, веря и не веря словам Одинокого Путника. Могло ли в мире существовать такое чудо?
Украдкой она ещё раз заглянула в глаза Шона, но увидела там лишь себя самое да Иеремию, который с той же радушной улыбкой направлялся к ним от кухни. Обеими руками он обнимал огромный, в пол его роста, кувшин с длинным узким горлом.
- Как вам трапеза, дорогие друзья? Хороша ли? - от натуги уж не красный, а багровый, он с превеликой осторожностью опустил кувшин на пол.
- Хороша, - ответил Шон. - Особенно рыба.
- А вино?
- И вино.
Энна поняла, что Шон из дружеского расположения к трактирщику готов похвалить все, вплоть до ягод, к которым он не притронулся. Впрочем, трапеза и впрямь была хороша.
- А рябчики?
- И рябчики.
- А яблоки?
- И яблоки.
Хозяин повернулся к Энне. Уже оценив её девятнадцать лет в сочетании с прелестным лицом и стройной фигурой, он позавидовал Шону, которого всегда считал баловнем судьбы.
- А тебе, красавица, понравилась ли трапеза?
- Ухм, - утвердительно ответила красавица.
- И рябчики понравились?
- Ухм.
- И... И музыка, сопровождаемая пением?
- Дивно, - мрачно сказала Энна. - Давно так не веселилась.
Удовлетворенный, Иеремия сел рядом с Шоном, прислонил к колену кувшин и принялся вытаскивать из горлышка пробку.
- Вино с моих собственных виноградников, - пояснил он гостям. Никому не даю и не продаю - для себя держу. Вкус воистину волшебный. Вот сейчас сами попробуете...
Он выдернул пробку, взял кубок Энны и до краев наполнил его ароматным вином темного рубинового цвета.
- Ах, ах, какое чудо! - хвалил свое вино Иеремия, наливая и Шону. Могли ли мы мечтать о таком божественном напитке, сидя в казарме? Нет, не могли. Мы пили кислое пиво и воду, а питались не рябчиками, жареными в свежем масле, а... Кстати, дорогой друг, ты ещё не сказал мне, как зовут твою милую спутницу.
- Энна-воин. Не слыхал?
- Нет, - хозяин обворожительно улыбнулся девушке. - А я - Иеремия Гоф.
- Ты служил с Одиноким Путником в наемной армии Тима? - спросила Энна, втайне гордясь своей проницательностью. Она сразу отметила и военную выправку Иеремии, и его зычный голос, и шрамы на сильных коротких руках. Его воспоминания о казарме лишь подтвердили догадку.
- Двенадцать лет назад, - ответил он. - Шон был в отряде капитана Белого Медведя, а я в отряде капитана Пантеры. О, если б ты видела этого Пантеру! Толстый лысый карла с голосом тонким и пронзительным, как у летучей мыши... Ну, как тебе мое вино?
Тут Энна предпочла сделать вид, что не расслышала. В вине она вовсе ничего не понимала. Конечно, она могла отличить его от пива, но этим её познания в области напитков и ограничивались.
- Отличное вино, - помог спутнице Шон. - Из черного сорта?
- Из черного. Есть ещё желтый и красный, но они слишком сладки. А теперь, - трактирщик поднял свой кубок, - давайте выпьем за славные годы нашей молодости. Ну-ка, музыканты, гряньте!
Парочка, мирно попивавшая разбавленное пиво, мигом встрепенулась. Не успела Энна опомниться и остановить это безобразие, как завизжала дуда, взвыла цитра, и певец заблеял во всю глотку гнусную песнь тимитских пастухов.
Не обращая внимания на побледневшие лица гостей, Иеремия наслаждался музыкой. Похоже, по его ушам когда-то прошлось целое стадо медведей, ибо жуткая, отвратительная, невообразимая какофония приводила его в экстаз: он гримасничал, ворочал глазами, открывал рот и тоненько выл, вторя козлу с цитрой. Ногами трактирщик отбивал такт - естественно, как попало.
Наконец Шон опомнился.
- Довольно! Довольно! - закричал он, дергая распоясавшегося хозяина за рукав. - Вели им заткнуться!
Иеремия вздохнул и жестом унял музыкантов. Наступила благословенная тишина.
- Вот как ты встречаешь старых друзей, - сердито сказал Шон. - Я чуть не умер от этих страшных звуков, порожденных самими демонами в человечьем обличьи!
- Ты немузыкален, - с грустью констатировал Иеремия. - Эти парни две луны назад услаждали слух градоправителя Хайме и его семейства. Мне с большим трудом удалось переманить их к себе.
- Градоправителя? - Шон насторожился, посмотрел на Энну, которая медленно приходила в чувство после пережитого потрясения.
- Да, градоправителя. Важная птица, между прочим. Недавно отравили нашего наместника, так теперь Хайме управляет Ниламом единолично. Не могу сказать, чтоб я был в восторге от этого - он жаден и глуп, а кроме того, страдает приступами безумия, но, признаюсь вам, друзья, в случае заговора я готов защищать его с мечом в руках.
- Он так дорог тебе? - усмехнулся Шон.
- Совсем не дорог. Просто я знаю: если он умрет, градоправителем станет его визирь. О-о-о, какое же это дерьмо! Жестокий, коварный, алчный и наглый ублюдок. А Хайме, хотя и полный дурак, зато совсем безвреден. Так что пусть он здравствует ещё долгие годы...
- Что ж, - задумчиво сказал Шон. - Пусть здравствует, я не против.
Энна промолчала. Жизнь и здоровье малоумного градоправителя Хайме ничуть не волновали её. Она вспоминала рассказ Тротби. По его словам, сын визиря, Аххаб, сумел освободить дядю Лансере; он же похитил из Кутхемеса красавицу Соломию и он же потом увел её у Тротби. Велика должна быть власть у визиря, если сын его способен на столь опасные и дерзкие поступки...
- Идем, Энна, - прервал Шон её размышления. Поднявшись, он взял её за руку, потянул в сторону узкой винтовой лестницы, ведущей на второй этаж. Иеремия покажет нам наши комнаты.
* * *
Судя по толстому слою пыли на стенах, полу и даже потолке, здесь давно никто не жил. Но вот они дошли до конца коридора; хозяин открыл дверь в одну комнату, выкрашенную в мягкий зеленый цвет, потом в другую, белую. В чисто вымытых окнах сверкали россыпи золотистых солнечных искр, яркий луч шаловливо бегал по блестящим крышкам столов, тумб, по шелковым занавесям и большим стеклянным лампам.
Энна вошла в зеленую комнату и остановилась, пораженная её истинно королевским убранством. Шон сразу направился в белую, более скромную, но отделанную с таким же вкусом и изяществом. Прежде он уже бывал тут, хотя за годы странствий успел позабыть великолепную обстановку этих покоев. С наслаждением он снял сандалии и повалился на кровать, такую широкую, что там запросто мог бы разместиться небольшой отряд.
Иеремия, стоя в коридоре, поочередно заглядывал то налево - в белую комнату, то направо - в зеленую. От восхищенной улыбки, сияющей на прекрасном лице девушки, подруги Шона, нежная душа хозяина трактира млела, таяла. Как всякий добрый человек, он желал порадовать своих гостей чем-нибудь еще.
Кликнув слугу, он велел ему принести госпоже и господину по бутыли красного вина, окурить их покои благовониями и омыть им усталые с дороги ноги. От благовоний и омовения спутники отказались (Энна просила только кувшин чистой холодной воды и купальную кадку), а вот вино согласились принять с удовольствием.
Потом Иеремия, критическим взором окинув изрядно потрепанную рубаху и рваные, покрытые черной пылью шаровары Одинокого Путника, предложил ему открыть гардероб и взять любую подходящую по росту и размеру одежду. Шон встал, распахнул резную дверцу и... глазам его предстали плащи, куртки, туники, штаны, пояса - чего только здесь не было!
- Не медли, друг! - весело воскликнул Иеремия. - Ты благороден как король, и заслуживаешь самого лучшего платья!
Шон не стал медлить. Он выбрал черные бархатные штаны, белую рубаху и кожаную куртку. Скинув свое рванье прямо на пол, он быстро облачился в новое одеяние. Большое зеркало, вделанное в стену, отразило его во всем великолепии. О, теперь он и впрямь походил на короля: высокий, статный, с чистыми голубыми глазами, черными волосами и белой прядью над левым ухом знаком отличия особы голубых кровей. Ему не хватало только... Нет, не короны, не золотой цепи, не перстней и даже не меча с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями... Шон с огорчением глянул вниз, на свои запыленные босые ноги, торчащие из бархатных штанов. Для полного совершенства ему недоставало лишь самого простого - сапог.
Добрый хозяин, заметив, как улыбка на широком румяном лице Одинокого Путника сменилась гримасой, тотчас нахмурился, осмотрел гостя с пристрастием, дабы выяснить, что же его вдруг так расстроило. Может, штаны оказались коротки? Или рубаха тесна? Или куртка жмет в плечах? Истина открылась ему, едва лишь он проследил за взглядом Шона. Тогда трактирщик подскочил к гардеробу, сунул руку в самые недра его, пошарил там, и наконец извлек на свет отличные сапоги с серебряными пряжками на ушках, кои с нескрываемым удовольствием тут же вручил другу.
- Ну вот и все, - сказал он, отходя в сторону, чтоб полюбоваться на красавца Одинокого Путника. - Мне пора. А вы, друзья, отдыхайте. Я комнат не сдаю, потому живите сколько нужно - иных постояльцев не будет. Платы не потребую, однако попрошу в помещении не драться. Я тебя знаю, Шон. Ты мирный человек, но неприятности всякого рода липнут к тебе, как мухи к сладкому пирогу.
- Неприятности вообще имеют особенность липнуть к приличным людям, заступилась за друга Энна. - Мне говорил мой учитель...
Что говорил Эннин учитель, Иеремия и Шон так и не узнали, ибо в этот момент юная воительница вошла в белую комнату, узрила переодетого спутника и вздох восхищения вырвался из её груди.
- О-о-о... О-о... - простонала она, ладонью прикрывая глаза, якобы ослепленная красотою Шона.
- Хорош? - самодовольно усмехнулся он.
- Безусловно хорош. Я прежде и не видала таких прекрасных мужей, клятвенно заверила его Энна.
Шон кивнул, предпочитая не обращать внимания на иронию, явственно слышимую в её голосе. Не стоило обижаться на девчонку. Всем известно, что женщине для полного счастья нужно только одно: вдоволь посмеяться над мужчиной (и вдвойне приятно, если мужчина тот действительно хорош собой, умен и смел). Оправив платье, Одинокий Путник отвернулся от зеркала, махнул рукой Иеремии, который уже выбегал из комнаты, спеша на зов слуги, и сказал:
- А что, Энна, не прогуляться ли нам на базар?
- Зачем?
- Базар - сердце города. Там можно узнать, чем живут горожане, о чем думают и что делают...
- Плевала я на горожан, - грубо ответила Энна.
- ... а уж если тебе надобно средь тысяч найти одного человека, спокойно продолжал Шон, с улыбкой глядя на спутницу, - ступай на базар, там тебе помогут...
- Так что ж мы стоим? - удивилась юная воительница, уже по привычке перекладывая вину за промедление на Шона. - Идем скорее на базар!
Глава 8
Для того, чтобы один раз пройтись по ниламскому базару требовалось иметь крепкие нервы. Шум здесь стоял невероятный. Казалось, что все львы, все волки и все птицы мира разом заорали во всю глотку. Энна со своим тонким музыкальным слухом поначалу едва не свалилась в обморок - Шону пришлось поддержать её за плечи и встряхнуть, - но затем расслышала в диком гаме определенный ритм, настроилась на него и успокоилась. Спустя некоторое время она вовсе перестала замечать шум, увлеченная осмотром заморских товаров и хозяйственной утвари, коей здесь наблюдалось замечательное разнообразие.
Бродя меж рядов, обозревая и деловито ощупывая товары, спутники дошли наконец до шатра, сплошь закрытого черной тканью. Если верить вывеске над входом, тут располагался в ожидании посетителей величайший, наивеликий и ещё какой-то (трудно было разобрать намалеванное жирной краской слово) прорицатель по имени Альм-ит-Аддини.
- Зайди туда, - сказал Шон без улыбки, останавливаясь у шатра.
- Ну что ты, Одинокий Путник? - она с удивлением приподняла рыжие стрелки бровей. - Разве плут с тимитского базара сможет мне помочь?
- Не суди по внешнему виду, я же говорил тебе. Иди, но помни: только сердцем ты почувствуешь правду...
Энна поколебалась ещё мгновение, не совсем уразумев смысл слов Шона, затем решительно отдернула полог и вошла внутрь.
Как ни странно, но здесь, всего в полушаге от базара, было совершенно тихо. В центре, на простом бронзовом блюде, стояла большая дешевая свеча оплывая, она слегка потрескивала, и этот звук в тиши казался шипением кобры, что спряталась в ожидании жертвы... Будь на месте Энны обычная девица, она б заохала и тут же сбежала, но юная воительница лишь усмехнулась, выпрямилась гордо и демонстративно положила ладонь на рукоять кинжала. В этот-то момент она и заметила маленькую скрюченную фигурку, притулившуюся у стены.
- Женщина? - прошелестел Альм-ит-Аддини, протягивая Энне костлявую руку. - Сядь.
Девушка села на потрепанную циновку против мага и только открыла рот, чтобы изложить свое пожелание, как старик снова заговорил.
- Не торопись. Ты должна положить сюда (перед Энной тотчас возник золотой поднос; ей почудилось, что он сам собой висит в воздухе, но в следующий миг она поняла, что его держит в сморщенной лапке крошечная обезьянка в цветастой юбчонке) две медных монеты. Затем ты вернешься в прошлое, в исток тайны, кою ты хотела бы открыть. Но ни говори ни слова. Я сам скажу тебе то, что нужно.
Энна опешила. Не говорить ни слова? Как же тогда Аддини узнает о цели её приезда в Нилам? Как обнаружит он того мудреца, который способен найти в море каплю пресной воды, а в лесу лист, занесенный ветром издалека, если Энна не назовет ему его имени? Тем не менее некое внутреннее чувство подсказало ей не перечить магу. Она нащупала в кармане куртки горсть медяков, взяла два, вынула и положила на поднос.
- Хорошо. Теперь можно начинать. Но хочу предупредить тебя: будь внимательна, ибо я помогаю только один раз. Если ты совершишь ошибку и представишь мне НЕ ТУ часть своего прошлого, более на меня не рассчитывай.
Девушка недоуменно посмотрела на него. Какая странная привычка говорить загадками. Вот и Одинокий Путник сказал нечто туманное о сердце и правде, а теперь этот старикашка, похожий на свою мартышку как близнец, болтает что-то о НЕ ТОЙ части прошлого. Прошлое - едино, в нем не может быть той или не той части...
- Ну же... - Аддини уловил её колебания. - Начинай!
Девушка закрыла глаза. В зыбкой полутьме мысль её, неясная, без начала и конца, медленно двинулась в обратном направлении. Вот Энна увидела командора Лобла в ворохе сухих листьев, беспомощно сучащего ногами и оскорбленно визжащего, вот увидела Одинокого Путника, в первозданном виде восседающего на кочке у ручья, вот... вот трупик мыши, так перепугавший Шона и её самое... Но все это было из новой жизни и прошлым являлось лишь по примете времени. Раздраженно качнув головой, отчего золотые пряди волос рассыпались по плечам, юная воительница вернулась сразу в город Мален. Вот оно - место, которое являлось истоком её тайны. Дворец градоправителя Шлома, охранники вокруг стола, драка, сам градоправитель, шепчущий ей слова о великом мудреце... Энна остановила мысль на сбивчивом рассказе Шлома, затем повторила про себя имя мудреца и удовлетворенно кивнула сама себе. Все. Это именно то, что нужно. Теперь можно открыть глаза и послушать, что же скажет Аддини.
- Женщина! - глухой голос чародея зазвучал вдруг надменно, с ноткой даже презрения. - Исток твоей тайны отнюдь не там, и имя мудреца мне вовсе не надобно. Я ведь предупреждал тебя об ошибке, и ты совершила её. Что ж, я открою тебе часть истины - более уже не смогу, виною чему ты сама. Итак, слушай внимательно... - старец заговорил совсем тихо, - он в опасности... кольцо сужается... скоро, скоро придет его смерть... улица Розовых Фонарей... иди туда, но не торопись и помни о том, что опасность близка. Доверься ему, откройся ему без сомнения. А зовут его Лансере Бад...
Крик изумления едва не вырвался из груди Энны. Лансере Бад - дядя Тротби, который...
- Теперь - уходи. И забудь дорогу к моему шатру. Я никому не помогаю дважды.
Ярость охватила Энну вмиг. Тонкие брови её сошлись у переносицы, верхняя губа приподнялась, в полумраке сверкнул на белоснежных ровных зубках блик пламени свечи, и злобное кошачье шипение вырвалось из прелестного, нежного девичьего ротика. Юная воительница выхватила из ножен кинжал и занесла его над головой Аддини, собираясь вонзить клинок в маленькую круглую проплешину меж седых жидких волос, однако вовремя опомнилась. Колдун был слишком стар для того, чтобы на нем демонстрировать самой себе свою ловкость и отвагу. Смущенно хмыкнув, Энна убрала кинжал, поднялась и медленно двинулась к выходу. Перед тем, как откинуть полог, она обернулась. Шатер был совершенно пуст. Аддини исчез, словно растворился в сладком, пропахшем дешевой свечою воздухе. Энна пожала плечами, отчего-то совсем не удивившись, и вышла вон.
* * *
Гам вновь шквалом обрушился на нее. Яркий дневной свет ослепил на мгновение - Энна прикрыла глаза ладонью, огляделась. Шона возле шатра не было. Она позвала его, без усилия перекрывая ровный шум звонким голосом своим, но ответа не получила. Людской поток гудел и бурлил вокруг; от ярких платьев, монист и тюрбанов рябило в глазах.
В раздумьи Энна постояла немного, озадаченная очередной странностью этого дня. Шон - не чародей Аддини; он обычный человек и не умеет растворяться в воздухе, равно как и проваливаться сквозь землю. Куда же тогда он подевался?
В надежде все же найти друга, девушка решила пройтись по базарным рядам. Может, он увлекся беседой с лавочником, или рассматривает с увлечением товары в лавке древностей... Она не верила самой себе, потому что знала: Одинокий Путник не оставит её одну. Тем не менее... Тем не менее - Энна сердито нахмурила брови - его нет, и где он - предстоит ещё выяснить. Ах, если б можно было вернуться к Аддини и спросить у него про большого человека с доброй улыбкой и седой прядью в черных волосах... В досаде Энна плюнула под ноги, угодив прямо на носок своего сапога, выругалась, распугав стоящих рядом старух с кулями и тюками, и решительно пошла прочь от шатра.
Солнце палило во всю мощь. Девушка сняла куртку, перекинула её через плечо. Слева, справа, сзади и спереди верещали лавочники, зазывая покупателей; монотонно кричали водоносы; бранились женщины, пищали дети, лаяли ободранные, вечно голодные псы. Энна уже не замечала этих звуков, погруженная в мысли мрачные и порядком запутанные, и все же, когда она вышла к воротам базара, в ушах её звенело, в голове мутилось, а во рту пересохло. Одинокого Путника она так и не нашла.
Подозвав водоноса, девушка кинула ему медную монету и приняла из рук его ковш теплой, но чистой воды. С наслаждением выпив её до капли, Энна пошла дальше, до перекрестка, затем свернула на соседнюю улицу, куда не доносился базарный шум. У первого встречного она спросила, как пройти к улице Розовых Фонарей. Человек указал ей дорогу.
Ближе к центру Нилам представился гостье во всей красе. Прелестные маленькие замки в два-три этажа, с башенками и бойницами, по обеим сторонам коих стояли истуканы с секирами или мечами, соседствовали с мощными, похожими на слонов, домами серого и белого камня. Во многих окнах разными цветами переливались витражи, перебрасываясь веселыми радужными бликами; вдоль стен висели длинные и узкие деревянные ящики с цветами необычайной красоты; высокие деревья, в благословенной тени которых гуляли птицы, стояли стройными рядами.
Энна, равнодушным взором обозревая это великолепие, шла по середине улицы. Воспитанная в доме почтенном и богатом, она знала географию, геометрию, цифросложение и цифровычитание, письмо и языки разных народов, астрономию и философию; она умела отлично стрелять из лука, драться на мечах и кинжалах, ездить верхом, вести светскую беседу, играть на свирели, цитре и прочих музыкальных инструментах, но при всем этом разностороннем образовании девушка совершенно ничего не понимала во всякого рода тайнах и загадках. Натура её, хотя и женская, была вовсе не изворотлива, не лукава, не хитра. С душою прямою и открытой, как у истинного воина, Энна в свои девятнадцать лет ещё только училась (против воли) порой поступать так, как надо, а не так, как хочется; порой молчать и улыбаться, а не шипеть и размахивать кинжалом; порой идти в обход, а не напрямик. Учителем её была сама жизнь. Поэтому, наверное, сейчас, проходя по улицам Нилама, юная воительница не столько ломала голову над разрешением загадок последних дней, сколько пыталась понять, откуда они вообще взялись.
Был ли то редкий случай совпадения событий, или некий заговор против неё лично, она не ведала, однако в силу подозрительности характера склонялась к тому, что был именно заговор. Потом, восстановив последовательность происшествий, ясно поняла: нет, никакого заговора не было. Но как объяснить внезапную враждебность Тротби и Гуччо? Исчезновение Одинокого Путника? Все это было похоже на мозаику, которую невозможно сложить из-за потери нескольких кусочков смальты. Так, рассуждая сама с собой, Энна вышла на улицу Розовых Фонарей.
Дом Лансере Бада (а значит, и дом Тротби) она увидела сразу. Он стоял за каменной стеной, увитой плющом; его крохотные башенки, покрытые позолотой, сверкали в ярких солнечных лучах, а невысокие шпили были увенчаны позолоченными же шарами, кои сами казались маленькими подобиями солнца.
Без долгих колебаний Энна направилась к большим чугунным воротам, намереваясь во что бы то ни стало пройти в дом, как вдруг сердце её дрогнуло, и отголосок давней глухой, тягучей тоски обжег душу. Она резко остановилась. Через мгновение всего ей стало ясно, что предчувствие, так часто выручавшее её прежде, не обмануло и на сей раз. Среди прохожих, которых тут было совсем немного, она заметила двух весьма подозрительных человек. Эти явно никуда не торопились, а не спеша прогуливались по улице взад-вперед. Потом Энна заметила ещё одного бездельника, потом ещё одного... Они подмигивали друг другу и строили таинственные физиономии, но, сходясь на середине улицы, усиленно делали вид, что незнакомы. Девушку немало позабавила бы эта бездарная игра, если б дело происходило не возле дома Тротби. Ибо хотя месьор наследник и повел себя нагло и оскорбительно, Энна не испытывала негодования в достаточной мере, чтобы выкинуть его из сердца и из головы напрочь. Его рассказ о Соломии и дяде Лансере тронул её, хотя она вряд ли призналась бы в этом даже под пыткой. И Гуччо... Милый Гуччо, с таким отчаянием бросившийся защищать своего хозяина...
Что же здесь делают эти хаки? Энна как встала столбом посреди улицы, так и продолжала стоять, размышляя над всем происходящим. Теперь не было сомнения в том, что старый Аддини, базарный прорицатель, сказал ей чистую правду. Лансере Бад в опасности, иначе кто стал бы следить за его домом, а значит, и за ним самим? Впрочем, Энна могла сознаться хотя б самой себе в том, что и на миг не сомневалась в искренности слов Аддини. Но как же странно то, что дядя Тротби и есть тот мудрец, ради которого она приехала в Нилам...
"О-о-о-о..." - мысленно простонала Энна, ясно осознавая, что на всю армию вопросов у неё пока нет ни одного ответа. Если б рядом был Одинокий Путник! Такой спокойный, такой уютный и надежный... Он не стал бы в бессильном раздражении кусать губы и сжимать кулаки, он...
Хаки насторожились, видя, что юная особа, одетая в мужское платье, стоит перед домом Бадов и не двигается с места. Потихоньку они стали подтягиваться к ней, тревожно переглядываясь и делая большие глаза...
Заметив танец хаков вокруг себя, Энна не стала выхватывать кинжал и нарываться на неприятности, особенно опасные в чужом городе, а благоразумно удалилась. Теми же улицами она возвращалась в дом Иеремии, после четверти дня прогулки по Ниламу уставшая так, как будто шла без отдыха сутки напролет. Мысли наконец перепутались в её голове. Сейчас она хотела лишь одного: войти в дверь, выкрашенную в яркий синий с красными полосами цвет, и за нею увидеть Одинокого Путника, потягивающего вино из серебряного кубка...
* * *
Но Одинокого Путника она не нашла и в трактире. Иеремия, веселый и ничуть не встревоженный, сказал Энне, чтобы она не волновалась, что Шон человек бывалый, постоять за себя умеет, поэтому ничего с ним не случится. "Подожди, красавица, - добавил трактирщик, - к вечеру он уж точно появится."
Однако Шон не пришел и к вечеру. В сумерки, когда Энна сидела на роскошной кровати в своей зеленой комнате и мрачно грызла ноготь на мизинце, в дверь постучал Иеремия. Он улыбался, но девушка легко разглядела в глазах его беспокойство, коего и следа не наблюдалось днем.
- Надо ещё подождать, - с порога объявил он. - Шон отважен, ловок и силен. С ним никогда не справится вся наша ниламская стража.
- Ну, уж это ты приврал, - расстроенно сказала юная воительница, не далее как вчера убеждавшая Тротби, что Одинокий Путник легко одолеет целое войско.
- Вовсе нет, - неубедительно запротестовал Иеремия. - Он ловок, он отважен... - голос его угас, и он с тоскою оглянулся, словно надеясь узрить за спиною высокую крепкую фигуру Шона - увы, там темнел пустой и тихий коридор, и только. - Вот навязались вы на мою голову, - горько пожаловался хозяин. - Жил себе, знать ничего не знал и ведать не ведал, где мой старый товарищ. А сейчас душа в пятках: что случилось? Куда пропал? Тьфу, напасть!
Энна сочувственно посмотрела на Иеремию. Она прекрасно понимала его страдания. В некотором смысле добрый хозяин, поселив в своем доме бывшего сослуживца и его спутницу, нес ответственность за их жизнь и здоровье. Во всяком случае, так чувствовал бы любой порядочный человек.
Иеремия сделал осторожный шаг к креслу, присел на самый край, будто это он зашел в гости.
- Знаешь, Энна, - пробормотал он, - пожалуй, я пошлю своего парня кое-куда... Может, ему удастся...
- Хорошо, - согласилась девушка, не дослушав. - Пусть твой парень порыскает по окраине, а я пойду искать Одинокого Путника в городе.
- Куда это ты пойдешь? - вскинулся хозяин. - Ночь наступает! Я не могу отпустить тебя одну!
- Мало ли мне приходилось таскаться ночами туда-сюда, - успокоила его Энна. - Не бойся за меня. Я расправлюсь с любым, кто только посмеет приблизиться ко мне на шаг.
На последнем слове она запнулась, словно сомневаясь в истинности своего самоуверенного заявления. Затем улыбка тронула её нежные розовые губки. Подмигнув Иеремии, который смотрел на неё с большим интересом и почти совсем без насмешки, девушка взяла дорожный мешок и вытряхнула из него на кровать все содержимое. Дальнейшие её действия заставили Иеремию побагроветь до цвета заходящего солнца и, стыдливо опустив глаза, отвернуться: юная воительница быстро скинула с себя рубашку и штаны, оставшись совершенно обнаженной. Ее прелести, кои хозяин уже не видел, но шестым чувством ощущал так явственно, что сдавленный стон рвался из его широкой груди, через мгновение скрылись под белым лифом и кружевными панталонами. В этом-то милом виде Энна бухнулась на кровать и, пыхтя и кряхтя, принялась натягивать на свои длинные стройные ножки серебристые чулки, вязаные из тонкой шелковой нити. Потом девушка надела резные деревянные башмаки на маленьких каблучках, платье со шнуровкой от талии до груди и оборками по подолу и на рукавах, и недорогую, но искусно сделанную, золотую диадему на золото своих чудесных волос.
- Что, Иеремия? - справившись с этой трудной работой, участливо спросила Энна (добрый хозяин с досадой расслышал в её звонком голоске иронию). - Уж не задохнулся ли ты?
- Я? Нисколько! - сипло ответил он и добавил: - Вот еще!
Энна рассмеялась. Рассерженный не на шутку Иеремия повернулся, дабы дать юной насмешнице достойный отпор, и вдруг... Глаза его широко раскрылись, рот тоже, а стон, так долго удерживаемый, вырвался наружу и превратился в трубный рев. Еще бы! В своем захолустье он никогда прежде не видал таких красавиц. Высокая, тонкая, гибкая фигурка юной воительницы, облаченная в настоящее женское платье, показалась ему чудом, видением или мороком, только не живой Энной. "Кто ты? - пораженно спросил трактирщик вернее, он думал, что спросил, а на деле лишь пошевелил губами и что-то невнятное скрипнул. - Принцесса? Королева? Или сама фея?"
- Вот уж не думала, что ты так падок на женщин, - неодобрительно покачала головой Энна. - Одинокий Путник и виду бы не подал, а ты...
- А что я? - все же нашел в себе силы очнуться Иеремия. - Ну и переоделась в женское платье, ну и что? Кстати, давно пора...
Он хотел ещё добавить, что надо носить то одеяние, кое соответствует твоему полу, что мир перевернулся бы, если б мужчины вдруг вздумали надеть юбки, что сам он скорее повесился бы, чем согласился хотя б примерить лиф или диадему, но - силы вновь покинули его. Он жалобно посмотрел на красавицу, пытавшуюся пристроить в рукаве платья кинжал, и глубоко вздохнул. Да, нынче Нилам падет от чар Энны. Что ж, это будет только справедливо.
- Я пошла, - сказала девушка, покровительственно похлопав по плечу ошарашенного её превращением трактирщика. - Вернусь к утру.
Деревянные каблучки простучали по полу и миг спустя фея растворилась во тьме коридора
Глава 9
Выйдя на улицу, Энна остановилась. Если б только она знала, куда мог направить стопы свои Одинокий Путник, она без раздумий и колебаний пошла б за ним следом. Но неисповедим был путь его, а посему девушке оставалось только положиться на судьбу и идти, куда глаза глядят. Она посмотрела налево, потом направо, потом опять налево. Один конец улицы освещался яркими фонарями, а другой не освещался вовсе. Энна выбрала свет.
Ночь ещё не наступила, а город уже опустел. С треском захлопывались ставни, ворота и двери, всадники торопили своих коней, пешеходы ускоряли шаг. Девушка, не обращая никакого внимания на восхищенные взоры редких прохожих, медленно шла в сторону центра. Одинокий Путник вряд ли узнал бы свою подругу в этот момент и в этом великолепном одеянии: гибкий от природы стан её сейчас оставался недвижимо прям, ножки в изящных башмачках ступали ровными мелкими шагами, руки - в полном соответствии с этикетом - были сцеплены под грудью, а чинное выражение юного чистого лица свидетельствовало о благородном происхождении, строгом воспитании и высоком образовании. Само собой, столь приличной девице нечего было делать на улице одной, в позднее время. Поэтому, наверное, некий развязный молодой человек, только что вышедший из таверны, подскочил к ней с масляной улыбкою на красных, мокрых от пивной пены губах. "А вот и я, красотка, не меня ли ты ищешь?" - самонадеянно вопросил он, вихляясь перед нею. Девушка не отвечала. "А вот и я!" - снова завопил он, видимо, думая, что у красотки туго со слухом, но не успел выговорить следующее слово, как получил мощный удар в бок, захлебнулся и отлетел к стене. Позже, уже к утру, он очнется и не сможет вспомнить, что с ним произошло, но с этого дня почему-то будет сторониться прекрасных и нежных существ в длинных воздушных платьях и с кротостью во взоре...
Некоторое время спустя Энна заметила, что находится совсем недалеко от улицы Розовых Фонарей. Поначалу она не собиралась идти туда, отложив встречу с Лансере на следующий день, а пока намереваясь заняться поисками Одинокого Путника, но если уж сама судьба направила её, то сопротивляться не стоило. Путь определенный вдвое легче пути неизвестного - эту истину девушка познала давно, а потому, более не выбирая дороги, решительно свернула в переулок и заспешила в сторону дома Бадов.
* * *
Розовые фонари вспыхнули как раз в тот миг, когда нога Энны ступила на мостовую этой улицы. В досаде сплюнув, благородная девица тихо выругалась и остановилась. Хаки по-прежнему прогуливались возле дома. Их лица выражали скуку и даже легкую грусть - чувства, свойственные обычно слишком романтически настроенным поэтам. Впрочем, в некотором смысле хаки и были поэтами, ибо только человек, склонный к изящному, станет тратить время на созерцание чужого дома и чужого сада. Всякому же простолюдину для любования будет вполне достаточно собственного имущества...
Энна вздохнула, проклиная про себя неутомимых соглядатаев. Конечно, они и близко не подпустят её к воротам. Однако сейчас она чувствовала такую уверенность в том, что ей необходимо увидеть Лансере Бада, что никаким хакам не удалось бы её задержать. Оставалось выбрать способ действия.
Лучше всего было бы поубивать всех и спокойно идти в дом, но двое из хаков болтались в самом конце улицы, так что Энне пришлось бы сначала прирезать тех, что поближе, а потом гнаться за ними. Девушка с сомнением покачала головой: по крайней мере одного она упустит точно, а сие значит, что в скором времени сюда прибудет вся ниламская рать.
Другой способ - пробраться потихоньку к стене и перелезть через неё Энна отвергла сразу. Фонари светят во всю мощь, и только совсем уж ненормальный при таком освещении примет её за птицу или привидение.
Пожалуй, наиболее подходящим был самый мирный, хотя и не самый приятный для Энны способ...
* * *
Завидев девицу, спешащую прямиком к воротам дома Бадов, старший из хаков - дородный муж средних лет с огромными обвислыми усами насторожился. Что-то знакомое почудилось ему в этой особе с гривой чудных рыжих волос, с гордой посадкой головы и стройной гибкой фигурой. Недолго думая, он вышел из-за фонаря и преградил ей путь.
- Э-э, милейшая госпожа, постой!
- Ах! - нежным голоском сказала девушка, послушно останавливаясь.
- Куда же ты так торопишься?
- Туда! - Энна доверчиво посмотрела на усача, ткнула пальцем в сторону ворот и на всякий случай добавила: - Ах!
- Зачем? - строго вопросил он.
- Там... Там живет... ОН!
- ОН? А кто ОН такой?
Слезы блеснули в прекрасных глазах девушки. Она кротко вздохнула и заморгала длинными темными ресницами, возбуждая в усаче непреодолимое желание прижать её к могучей груди и утешить жарким поцелуем. Он бы так и сделал, если б не любопытные сотоварищи, гуляющие вокруг и с каждым шагом норовящие приблизиться к нему и юной красавице.
- Злой старик... - прошептала она.
- Кто? - вздрогнул хак, приняв "злого старика" на свой счет.
- ОН...
- Хм-м... А у НЕГО есть имя?
- Да... Его зовут... Лансере Бад.
- Хм-м-м... - усач видимо удивился, что, в свою очередь, удивило девушку - неужели он не знает, кто живет в доме, за которым он следит? - И что же натворил злой старик Лансере Бад?
- Он... он обесчестил меня дней пять тому назад, - бухнула Энна, мысленно горячо испросив прощения у дяди Тротби за столь наглый оговор.
- Хм-м-м... - хак глянул на неё уже с явным с подозрением. - Как ты говоришь, милейшая госпожа? Дней пять назад?
- А то и все десять, - со вздохом махнула рукой Энна.
- Что?!!
Про себя Энна вздохнула: надо же, какой ей попался прилипчивый хак. Может, достать из рукава кинжал, заколоть его, да и дело с концом? Нет, не годится... Тут же набегут остальные...
- Да я не помню точно, - она попыталась исправить оплошность. - После того кошмара у меня отшибло память. Из прошлого припоминается только имя насильника да ещё то, что я была девственницей.
Для убедительности Энна всхлипнула, но тут же замолчала, ибо вместо плача у неё вышел смешок. К счастью, хак этого не заметил.
- Что ж, - пожал он плечами. - Проходи. Может, он теперь женится на тебе.
- Я мечтаю об этом, - поспешно сказала Энна, направляясь к воротам.
- И зря! Я бы на твоем месте, госпожа, забыл о нем! - вдогонку прокричал усач. - Недолго ему...
Он оборвал себя на полуслове, но Энна и так поняла, что он хотел сказать. "Недолго ему осталось жить на этом свете". Значит, прав был Аддини, утверждая, что Лансере угрожает смертельная опасность...
Привратник, до того внимательно наблюдавший за беседой девушки и соглядатая в прорезь решетки, открыл створку ворот.
- Мне надо к Лансере, - буркнула Энна. Она проскользнула внутрь, мельком поразившись богатому цветущему саду и тотчас забыв о нем, и направилась к дому.
Высокие двери со стеклянными окошками сразу распахнулись перед ней. Большой старик с добрыми грустными глазами поклонился гостье, отошел в сторону, уступая ей дорогу.
Зал, от которого вверх вели четыре мраморные лестницы, был невелик, но отделан с таким вкусом и изяществом, что мог порадовать взор самого пристрастного ценителя. Привычные витражи на высоких и узких окнах представляли собою целые сюжетные картины из жизни рыцарей и принцев, а лепной потолок с порхающими феями, эльфами-мотыльками и умирающим оленем со стрелою в боку, без сомнения, являлся настоящим произведением искусства.
Все это Энна отметила одним быстрым цепким взглядом, ступила на мраморный пол из черно-белых плит и через плечо уже бросила старику:
- Лансере дома?
Такая простота, можно даже сказать, непосредственность, изумили его безмерно.
- МЕСЬОР Лансере? - переспросил он, особенно выделив первое слово.
- Ну да, месьор, - нетерпеливо повторила девушка. - Так дома или нет?
- МЕСЬОР Лансере почивает в своих покоях.
- Проводи меня к нему, - потребовала гостья, наконец поворачиваясь к старику.
- О, дорогая госпожа, - пробормотал он, восхищаясь красотой её и не в силах противостоять её приказу. - Я проводил бы тебя, но...
- Послушай, любезный, - Энна сменила гнев на милость, ибо и ей понравился этот приятный старичок. - Лансере должен мне помочь, поэтому я здесь. Если ты не проводишь меня, то мне придется шастать по всему дому и беспокоить всех здешних обитателей. А уж беспокоить я умею, можешь не сомневаться.
- Я не сомневаюсь, госпожа! - старик испуганно поднял руки. - Я... Я провожу тебя к господину. Только вряд ли он сможет тебе помочь. Ему самому бы кто помог...
- Я ему помогу, - пообещала Энна, уже начиная раздражаться от столь длительной беседы со слугою. - Ну? Что ж ты стоишь? Идем!
Старик покорно кивнул и двинулся к правой лестнице. За ним и девушка, подхватив юбку, протопала по мрамору своими деревянными каблучками. Она более не смотрела по сторонам, хотя все равно увидела в зеркале толстую морду очередного хака, спрятавшегося за колонной у входа. Не удержавшись, Энна показала ему язык и погрозила кулаком, на что он, несколько удивленный, фыркнул и удрал куда-то вглубь зала.
Ступени покрывал мягкий ковер с коротким ворсом, по бокам прибитый шпильками с бронзовыми, позеленевшими от времени шляпками. В начале марша девушка остановилась на миг, заметив на ковре темное пятно - по всей видимости, кровь; однако затем пошла дальше, вспомнив рассказ Тротби: в доме произошло уже немало разных стычек, и кровь вполне могла вытечь из раны стражника доблестного командора Лобла. Предположение сие подтверждалось поведением старого слуги, который без всякого почтения наступил на это пятно.
Бесшумно поднявшись на второй этаж, старик и девушка оказались в длинном полутемном коридоре. Здесь тоже гулял хак - маленький точно гном, жирный и лысый. Энна, вероятно, показалась ему верхом совершенства, потому что он вытянул как мог короткую толстую шею и уставился на девушку как на привидение. Затем очнулся, подпрыгнул и с видом испуганной лани умчался прочь.
- Первый раз вижу этих гнид в таком количестве, - проворчала Энна себе под нос.
Старик услышал её, повернулся.
- Увы, - печально произнес он, замедляя шаг. - Их тут не меньше десятка. Даже в моей комнате сейчас спит один...
- Зачем же вы их пустили?
- Ах, дорогая госпожа, нас никто не спрашивал. Градоправитель Хайме, которого визирь убедил в преступных намерениях месьора Лансере, велел окружить наш дом и следить за каждым, кто входит сюда или выходит отсюда. Я молю богов, чтобы...
Он замолчал, видимо, решив, что гостье ни к чему знать о злоключениях хозяев. А гостья и без него поняла: проклятый визирь не оставил своих гнусных помыслов и по-прежнему обвиняет Лансере Бада в убийстве наместника.
- Здесь его покои, - шепотом сказал старик, кивком указывая на дверь в конце коридора. - Будь деликатна, госпожа, умоляю.
Он приложил руку к сердцу, вздохнул, явно не уверенный в деликатности этой прелестной особы. Предчувствие его не обмануло.
- Ты можешь идти, - милостиво отпустила слугу Энна и со всей свойственной ей решимостью постучала в дверь.
Несчастный старый слуга в ужасе закрыл ладонями уши, ибо то был камнепад, раскат грома или ещё что-либо в этом роде - только не стук. Ему показалось даже, что дверь сейчас отвалится, а месьор Лансере умрет от сердечного приступа. Дабы не видеть и не слышать более ничего, старик развернулся и быстро зашагал к лестнице.
Энна же, не дожидаясь ответа хозяина, вошла внутрь.
Здесь было светло - на подсвечнике в форме красивого обнаженного юноши с короной на голове стояла наполовину догоревшая большая свеча. Тяжелые занавеси полностью закрывали окно, и блики длинного яркого пламени бегали по потолку, причудливо изгибаясь и преломляясь на лепнине. В кресле прямо напротив двери сидел человек. С его сапог на толстый ковер падали засохшие комья грязи. Энна взглянула ему в глаза и ахнула. Это был не Лансере...
* * *
... улыбаясь, на девушку смотрел Одинокий Путник.
- Ну и ну, - сказал он, обозревая Эннин наряд. - Ты прекрасна, демоница, воистину прекрасна.
Но эти комплименты не могли уже остановить тот шквал ругательств, что подруга обрушила на его голову. С горькой язвительностью она обвинила его во всех смертных грехах, затем заклеймила как изменника, затем, не переводя духа, прочитала ему нравоучительную поэму известного канталского сочинителя Плидия, и, наконец, призвала богов, пророков и прочих небожителей полюбоваться на этого человека, коего она почитала за верного товарища и поэтому никак не ожидала, что он бросит её в полном одиночестве на вонючем тимитском базаре.
Шон мог бы возразить, что на базаре, каким бы вонючим он ни был, трудно оказаться в полном одиночестве, однако благоразумно промолчал. Не стоило обижаться на девчонку. Женщины все таковы: сначала они упрекают мужчину с присущей им от природы изобретательностью, и лишь потом соображают, что он имеет право сказать пару слов в свою защиту. Так и Энна. Отдышавшись, она рухнула в кресло, стоящее слева от кресла Шона, и выжидательно уставилась на друга.
- Гм-м, - произнес он осторожно, - как я рад тебя видеть.
Негромкое угрожающее рычание было ему ответом.
- Сейчас я все тебе объясню, - заторопился Шон и сам удивился своему заискивающему тону. Да, эта девица была рождена, чтоб властвовать - никому ещё не удавалось заставить Одинокого Путника оправдываться... - Не хочешь ли выпить немного красного вина?
- Хочу, - буркнула Энна, не отрывая испепеляющего взора от смущенного лица Шона.
Не поднимаясь, он сунул руку под кресло и достал оттуда початую бутыль. Наполнив кубок, стоящий на маленьком одноногом столике между кресел, Шон протянул его Энне, а сам приложился к горлышку бутыли и сделал несколько жадных глотков, свидетельствующих о том, что встреча с подругой доставила ему немало волнительных мгновений. Но и она не медлила - кубок опустел моментально, зато глаза заблестели и щеки порозовели. Одинокий Путник даже залюбовался такой прелестницей, напрочь забыв о той изощренной брани, что изверглась только что из нежных её уст.
- Ну? - вопросила Энна сурово, и тут же, не удержавшись, посмотрела в дно своего кубка, чтобы узнать, как она сейчас выглядит.
Шон усмехнулся.
- Ты и в гневе прекрасна, - заметил он. - Настоящая демоница, Бурган тебя побери.
- Лесть не поможет тебе избежать объяснений, - отрезала Энна. Говори, куда ты пропал? Почему не дождался меня? Почему не пришел в трактир Иеремии?
Одинокий Путник вздохнул украдкой, но делать было нечего. Он уяснил уже твердый Эннин характер, так что надо было выкладывать всю правду - от начала до конца.
- Я ждал тебя у шатра Аддини, - сказал он, пожимая плечами. - Как честный человек, я не сделал бы и шагу оттуда, если б в толпе не увидел вдруг Гуччо...
- Гуччо?! - Энну так разобрало любопытство, что она тут же забыла о нехорошем поступке Шона. - Как он там оказался?
- Он живет в Ниламе уже десять лет. Почему бы ему не зайти на базар?
- Хм-м... Ладно, и что же дальше?
- Я хотел заглянуть в шатер и сказать тебе, что отлучусь ненадолго, но крохотная обезьянка в юбке закричала на меня и попыталась укусить за палец. Я сразу понял, что могу помешать Аддини в его путешествии по твоему прошлому, и бросился за Гуччо, надеясь догнать его и с ним вернуться к шатру...
- Погоди, Одинокий Путник, откуда ты знаешь, что Аддини путешествует по прошлому?
- Я бывал у него несколько лет назад. Он искал для меня Сааби.
- И нашел?
- Нет.
- Ха-ха, - сказала Энна с мрачным сарказмом. - Зачем же ты послал меня к нему?
- Тогда он молвил мне: "Твой друг здесь, рядом, но он не хочет видеть тебя. Должен ли я устанавливать место его пребывания?" Мне стало больно и я ответил: "Не должен..." Ведь Сааби действительно отверг меня... Как я понял, красавица, Аддини не нашел твоего брата?
- Я сама виновата. Я открыла исток тайны не там. Зато он назвал мне настоящее имя того мудреца. Знаешь, кто он?
- Лансере, - улыбнулся Шон.
- Да.
Почему-то девушка не удивилась проницательности Одинокого Путника. Скорее, было бы странно, если б он не знал истинного имени мудреца...
- Почему ты не сказал мне об этом прежде? - спросила она. - Или ты не доверял мне?
- Нет, что ты, - покачал головой Шон. - Просто прежде я думал, что тот мудрец - Аддини, и лишь потом догадался, что это Лансере Бад.
Мысли в голове Энны совсем перепутались. Вопреки ожиданию, загадок после встречи с Одиноким Путником стало не меньше, а больше. Девушка вздохнула и жалобно посмотрела на друга.
- Ладно, я расскажу тебе все, - кивнул ей Шон. - Но сначала скажи: второе имя Лансере - Леминно Де?
- Точно.
- Об этом мне сказал Гуччо. Когда я догнал его уже у ворот базара, он изумился безмерно. "О, господин Одинокий Путник, - забормотал он. - Что привело тебя в сие злачное место? И где госпожа Энна?" Я ответил, что ты в шатре провидца Альм-ит-Аддини, и в свою очередь поинтересовался, что привело сюда его. Добродушное лицо этого милого толстячка сморщилось - он точно сожалел о чем-то, но не смел мне открыться. "Что случилось, дорогой друг?" - спросил я. Он замялся, не зная, как поступить: сказать мне истину или сокрыть её. Кажется, он решил все же признаться, но едва открыл рот, как со всех сторон к нам бросились люди. Они были одеты простыми горожанами, однако я без труда догадался, что это стражники - одни мужчины молодых и средних лет, вооруженные до зубов, с охотничьим блеском в глазах.
"Бежим!" - крикнул Гуччо, хватая меня за рукав. У меня в запасе оставалось одно лишь мгновение для того, чтоб сообразить: если я попытаюсь остаться и прорваться к шатру Аддини, нам с тобой обоим придется туго. Поэтому я оттолкнул стражника, который уже вцепился в мой ворот двумя руками и рычал от восторга, и бросился за Гуччо.
Мы успели пробежать только до середины улицы, когда с другой стороны показался ещё один отряд - таких же точно железных воинов, какие ехали с Лоблом, когда мы встретились с ними на лесной дороге. Гуччо выхватил из ножен меч. Я принужден был сделать то же самое. Я не хотел убивать этих людей, но иного выхода не находил.
Спиной к спине мы с маленьким рыцарем дрались со стражниками. Его ранили; меня тоже, но слегка. Мы закололи четверых, прежде чем сумели прорвать кольцо. Мы снова помчались по улице, преследуемые конными железными воинами, затем свернули в проулок и прыгнули в выгребную яму, на четверть заполненную отбросами. Я думал, Гуччо хочет переждать здесь погоню, но он не останавливался. Нырнув под кучу мусора, он высунул оттуда руку и дернул меня за полу куртки. Я понял, что надо лезть за ним, и полез.
Под мусором оказалась большая дыра, прикрытая досками. Мы спрыгнули туда и очутились в подземном ходе. Наверное, его вырыли крысы или мыши так подумалось мне в тот момент, ибо ход был столь узок и низок, что нам пришлось не идти, а ползти по нему, в грязи и какой-то дряни, которая постоянно прилипала к ладоням и ужасно воняла.
Бедный Гуччо! Вот в таких ситуациях понимаешь, как плохо быть круглым и упитанным... Он мужественно протискивался все дальше, все глубже, лишь изредка позволяя себе выругаться сквозь зубы и проклясть повара месьоров Бадов - величайшего искусника в кулинарии.
Не знаю, как долго мы ползли, но все когда-нибудь кончается. Кончился и этот крысиный коридор. Вдалеке блеснул свет, мы с Гуччо прибавили ходу, и скоро уже выбирались на воздух, грязные словно свиньи после купания в луже. Я огляделся. Передо мной был сад, за мной - стена, а слева большой дом. Гуччо, не тратя времени на отдых и чистку одежды, увлек меня за собою, к заднему крыльцу. Мы вошли в маленькую темную комнату, а из неё сразу спустились в подвал. Вот тут-то наконец мы смогли сесть и отдышаться.
"Ну же, дорогой друг, - сказал я, - поведай мне скорее, что так угнетает и тревожит тебя? Все ли в порядке с юным Тротби?" Он кивнул. "Да, с месьором наследником все в порядке. Но завтра - завтра мы все погибнем, поэтому, господин Одинокий Путник, тебе лучше уйти из этого дома и забыть о нас." - "Так это и есть дом Бадов?" - удивился я.
Гуччо только вздохнул. "А почему вы все должны погибнуть? Неужели вы так расстроены беспочвенными обвинениями градоправителя, что хотите свести счеты с жизнью?" - спросил я.
Ты понимаешь, конечно, Энна, - я лукавил. Я отлично понимал, что ни Тротби, ни Лансере, ни сам Гуччо не станут вонзать кинжалы в свои сердца только из-за того, что дураку Хайме в союзе с визирем и командором Лоблом приспичило обвинить Лансере в убийстве наместника. Но мне хотелось вытянуть из маленького рыцаря правду, и я надеялся, что, услыхав мое нелепое предположение, он тотчас начнет переубеждать меня, и в конце концов выложит всё как есть. Так и получилось. Фыркнув, он помотал головой и сказал: "Вот уж нет. Скорее этот мир перевернется, чем я и мои господа добровольно простимся с жизнью. Но мы, хосийцы, никогда не отступали перед опасностью; сейчас же опасность слишком велика, чтобы надеяться на благополучный исход дела. Посему я и говорю тебе, господин мой: беги отсюда, скройся у друзей и постарайся как можно скорее покинуть Нилам. Если тебя видели со мной значит, теперь и над тобою злая судьба занесла свой меч..."
Он помолчал немного - я не торопил его, понимая, что ему нужно собраться с мыслями. Я видел: он доверял мне полностью, и был благодарен ему за это.
За крошечным подвальным оконцем начали сгущаться сумерки... Кстати, Энна, где ты была в это время? Я думал о тебе.
- В трактире Иеремии.
- И тебя никто не преследовал?
- Никто.
- Хорошо, что ты догадалась надеть женское платье - иначе тебя и близко не подпустили бы к дому. Здесь полно хаков и переодетых стражников. Они бродят повсюду и выдают себя за слуг - хотел бы я посмотреть на того, кто им верит!
- Днем я уже приходила на улицу Розовых Фонарей - хаки видели меня и могли узнать, поэтому я и решила сменить одежду. Но не отвлекайся, Одинокий Путник. Расскажи, что же поведал тебе Гуччо?
- Я не стану утомлять тебя подробным пересказом его повествования часть ты уже слышала от Тротби, и могу тебя заверить, что мальчик не солгал нам ни в едином слове. Однако кое о чем он предпочел умолчать. К примеру, о том, что род Бадов отмечен удивительным даром богов - способностью видеть прошлое и будущее. Это вовсе не значит, что сам Тротби умеет заглянуть в истоки чужих тайн и тайники души. Без сомнения, он наделен необычайной чувствительностью, и все же истинным мастерством не владеет - просто потому, что не научен. Из ныне живущих месьоров Бадов только один человек получил все необходимые знания, а именно - Лансере...
- Почему? - удивилась девушка.
- Потому что право наследования знаний совершенно такое, как и имущественное: они передаются наследнику только по достижении им двадцати трех лет, а Тротби, как ты знаешь, пока двадцать два. Через год Лансере посвятит его в искусство прорицания и назовет его Леминно Де... Вернее, должен бы это сделать...
- Кто может ему помешать?
- Визирь и сын его Аххаб, а также злокозненные приятели Тротби "благородный" Сим и баронет Ааза Шаб-Бин.
Глава 10
- Вот что я расскажу тебе, Энна, в дополнение к истории Тротби. Его благословенные родители вовсе не умерли, как мы с тобой полагали, а были убиты. Причем настоящая причина этого преступления заключается как раз в обладании ЗНАНИЕМ. Отец Тротби - Анжелиас Тит Бад - им, естественно, обладал. Десять лет назад, благодаря своей премудрости, он узнал о неком страшном человеке, посланнике демонов. Могущество его было велико и могло в скором времени стать ещё больше. Анжелиас принял решение помешать злу вторгнуться в мир и укорениться в нем навеки... Опасная затея! И все же он начал её осуществлять.
Не прошло и двух лун, как он и его супруга покинули бренную землю, дабы поселиться на небесах. Искренно надеюсь, что им там хорошо... Одинокий Путник опустил ресницы и помолчал с пару мгновений. Из этого маленького представления Энна заключила, что её друг был гораздо более набожен, чем хотел казаться.
- Итак, Тротби вместе с Гуччо отправился в Нилам, к дяде Лансере, продолжал Шон, выдержав необходимую паузу. - Бедный ребенок... Он и подумать не мог, что его дорогие родители стали жертвами этого чудовища... Но - о чудовище я расскажу тебе несколько позже. Сейчас же послушай ту часть истории, о какой умолчал Тротби - по неведению, конечно, а не по умыслу.
Как ты понимаешь, Лансере к тому времени был уже не мальчик, и тоже владел ЗНАНИЕМ. Он понимал, что случилось с его старшим братом, и полностью разделял его стремление уничтожить негодяя, однако не желал торопиться. Он надеялся сначала подготовиться к борьбе, а потом уже начинать её. Разумное решение, не правда ли?
Свой план Лансере раскрыл двум друзьям, в коих был совершенно уверен: наместнику и Гуччо. Оба поддержали его и обещали помочь. Постепенно им становились известны члены тайного сообщества, организованного чудовищем (к общему удивлению, им был визирь Нилама - редкая гадина) и даже последовательность тех преступлений, которые они намеревались совершить... Между прочим, могущество этих людей и в самом деле становилось просто невероятным.
- Колдовство? - расширив глаза, спросила Энна.
- О, нет. Никакого колдовства тут нет и в помине. Есть лишь расчет и уверенность в безнаказанности. А суть их главной цели заключается в банальном присвоении чужого богатства и захвате власти. Так, они убили хосийского короля, который правил в небольшой части Хоса, а именно - на территории от северных гор до Артонаса, и поставили на его место своего человека...
Шон помолчал, глядя на девушку с необъяснимой грустью.
- Думаю, ты уже поняла, как звали убиенного короля...
- Невероятно!
- Увы... Анжелиас Тит Бад, отец нашего милого Тротби...
- Так значит, Тротби - принц?
- Нет, он не принц, а король. Он - сын старшего брата, поэтому не Лансере достался титул, а ему. Собственно говоря, я догадался о высоком происхождении Тротби в день нашей встречи с ним и его другом. Гуччо был не особенно осторожен в словах...
- Да, я помню - он называл его "месьором наследником".
- А ещё он именовал себя вассалом. Кому же может быть вассалом самый настоящий рыцарь? Только королю! Так что теперь ты понимаешь, почему вокруг Тротби всегда крутились какие-то подозрительные личности. Он ведь был не только наследником знаний, но и наследником престола!
Итак, визирю, который своими собственными глазами наблюдал, как возрастает сила дяди и племянника, предстояло решить одну скверную задачку: каким образом избавиться от них? Конечно, он предпочел бы убить их сразу, но сие никак не получалось. Ни благородный Сим, ни баронет Ааза Шаб-Бин не сумели втихую отравить Тротби, ибо рядом с ним всегда находился верный Гуччо. По той же причине злодеям не удалось заколоть юного короля в толпе. Бдительный рыцарь не спускал с него глаз, тем более, что давно знал о покушениях на него и истинном лице визиря. Ну, а самое главное то, что в Ниламе семья Бадов давно известна и уважаема - невозможно прикончить их из прихоти и остаться безнаказанным.
Но вот визирю предоставился замечательный случай расправиться со всеми неугодными за раз. Градоправитель Хайме, утомленный после очередного припадка, не смог пойти к наместнику в назначенное тем время и послал вместо себя визиря. Никто, кроме двоих последних, не ведает, что же произошло на самом деле. Ясно только, что потом визирь удалился, чем-то весьма довольный, а к вечеру слуги нашли наместника мертвым. Бедняга лежал меж креслом и столом, весь синий, с застывшей пеной на губах и с выпученными глазами.
Гуччо думает, что кто-то подкупил слуг, потому что все они в один голос твердили, будто бы нынче в дом заходил только месьор Лансере, старинный друг наместника, и никто больше. Единственный же честный слуга был найден на следующее утро в овраге - ему перерезали горло, так что при всем желании он уже не смог бы ничего рассказать.
Далее происходили события, о которых мы с тобой узнали от Тротби. Визирь с чистой совестью засадил Лансере в темницу и начал изводить мальчика. К счастью, здесь вмешался купец Аххаб. Обладая столь же мерзким нравом, как и его родитель, Аххаб потребовал возвращения своей бывшей пленницы Соломии. Визирю ничего не оставалось делать, как подчиниться требованиям сына.
- Все это я знаю, - нетерпеливо махнула рукой Энна. - Они решили действовать иначе: освободили Лансере, но окружили его дом хаками и стражниками. Затем науськали Лобла на Тротби...
- Верно. Разделив дядю и племянника, они могли вздохнуть спокойно ЗНАНИЯ останутся лишь у Лансере; Лобл по дороге убьет Тротби; воины Лобла проникнут в дом и прикончат Лансере, Гуччо и слуг. После этого можно будет делить власть, не опасаясь препятствий...
Маленький рыцарь сказал мне, что визирь вызвал из Багеса своего брата, дабы тот помог ему в его великих свершениях. Нынче брат прибыл, однако и Тротби вернулся в Нилам, поэтому злодеи отбросили всякие правила приличия и вознамерились по-простому напасть на дом Бадов и всех тут уничтожить.
- Теперь я понимаю, почему Гуччо и Тротби были так холодны с нами... Они не хотели впутывать нас в свои несчастья... Так, Одинокий Путник?
- Точно так. Они с утра договорились о том, что надо постараться обидеть нас - иначе мы, как люди благородные, не бросили бы их в беде и погибли с ними вместе...
- Ничего не вышло из этой затеи, - фыркнула Энна. - Не знаю, каковы твои намерения, Одинокий Путник, но я собираюсь остаться здесь и сразиться с железными воинами ещё раз. Вот только погибать я совсем не собираюсь, даже в компании с тобой, Тротби и Гуччо. Кстати, как ты оказался в комнате Лансере? И где он сам?
- Появится в полночь. Маленький рыцарь, завершив грустное свое повествование, провел меня к нему по внутреннему тайному ходу. Ты же понимаешь, Энна, что я тоже не стремлюсь сбежать отсюда потому лишь, что проклятый визирь (как его здесь все называют) решил перебить всех моих новых друзей. Нынешней ночью в этом доме произойдет жаркая битва - я хочу в ней поучаствовать.
- Я тоже, - кивнула Энна. - А Лансере, конечно, зарылся в книги и там ищет истины?
- Он пробует выманить из дома визиря, его сына и брата, - ответил Шон. - Ибо если мы все здесь погибнем, эта троица уж точно останется невредима.
- Отлично. Но что же делать нам?
- Нам Лансере велел ждать его здесь и до того времени не вступать в бой.
- А если на нас нападут прежде?
- Что-нибудь придумаем.
- Где Тротби и Гуччо?
- Женщина! - с досадой воскликнул Шон, на миг забыв о том, что их могут подслушивать. - Какое неистребимое любопытство! Жди нужного момента тогда увидишь всех.
Энна хмыкнула, но вступать в спор с Одиноким Путником не стала. Она, кажется, научилась пропускать мимо ушей его высказывания - другого она, пожалуй, убила бы и за половину этих слов.
- Ты не хотела бы снова переодеться? - между тем поинтересовался Шон. - Женское платье не годится для боя.
- Где ж я возьму мужское? - удивилась девушка.
- Да здесь! У Лансере гардероб ничуть не хуже, чем у нашего друга Иеремии. Открой дверцу и выбери все, что хочешь.
Как бы Энна ни стремилась выглядеть независимой и равнодушной к нарядам, однако тут она не могла удержаться от удовольствия вволю порыться в тряпках хозяина. С горящими глазами она перебирала штаны и рубахи, тонкие сорочки и куртки всевозможных фасонов - как видно, Лансере знал толк в одежде, а его слуга умел содержать её в чистоте и порядке.
Придирчиво рассмотрев несколько шелковых рубашек, Энна в конце концов выбрала самую простую, белую, с кружевным воротником - почти такую, какая была на ней в день их знакомства. В её рукав отлично помещался кинжал.
А перед грудой штанов девушка стояла долго, мучимая колебаниями и сомнениями - взять фиолетовые бархатные, расшитые золотыми и серебряными звездами, или обычные, густо черного цвета, с разрезом и медными пуговицами у лодыжек. О, эти вторые тоже были прекрасны! Ласково погладив их ладонью, Энна душераздирающе вздохнула и взглядом испросила совета у Шона. Шону больше понравились черные с пуговицами.
Если бы Энна могла, она надела бы и черные с пуговицами и фиолетовые со звездами, однако природа наделила её только двумя ногами, поэтому от фиолетовых пришлось отказаться.
Свалив на руки другу все невостребованные ею тряпки, Энна быстро выпуталась из своего прелестного платья, небрежно бросила его на пол, так что кружевной край его накрыл грязный сапог Одинокого Путника, потом скинула башмаки, содрала чулки (само собой, порвав их при этом), и облачилась в новые рубашку и штаны. Вот теперь она снова чувствовала себя свободно. Она могла махать руками, валяться на полу, прыгать, вертеться, дергать ногами - словом, делать все то, что не полагается воспитанной девице в нормальном платье. И хотя ей вовсе не хотелось махать руками, валяться на полу, прыгать и вертеться - сознание такой свободы оказалось очень приятно. К тому же, мужскую одежду вполне можно было залить кровью по мнению Энны, этикет допускал сие без ограничений. На женской же одежде кровь, будь она хоть трижды кровью врага, выглядит несколько странно, если не сказать больше. Короче говоря, Энна была удовлетворена. Она взяла со столика бутыль и залихватски ополовинила её.
- Демоница, - проворчал Шон. - Вон, гляди, загадила новую рубашку. На воротнике алое пятно, и на рукаве тоже.
- Ладно, Одинокий Путник, - беспечно отмахнулась Энна. - Все равно этой ночью какой-нибудь ублюдок случайно обольет меня кровью. Мне не привыкать.
Блик свечи сверкнул на её густых темно-красных ресницах и пропал в серой глубине меж ними - словно в бездне потерявшийся луч солнца. Усмешка сбежала с губ Шона. Сейчас яснее прежнего он видел, как красива эта юная воительница, и яснее прежнего сознавал, что боги наделили её особыми качествами, за которые впоследствии ей придется платить. Впрочем, он не сомневался в её силе духа; он знал - Энна заплатит создателям своим, но ровно столько, сколько нужно, ни больше и не меньше.
Легкие приглушенные шаги, доносящиеся будто издалека, заставили его прервать размышления и настороженно поглядеть на Энну. Она показала рукой на нишу, скрытую бархатным пологом - шаги слышались оттуда. Шон улыбнулся и облегченно вздохнул.
- Ты вернулся раньше полуночи, Лансере, - сказал он.
Полог отодвинулся...
* * *
Энна оцепенела.
В комнату ступил высокий стройный человек с короткими светлыми волосами, болезненно бледным лицом и большими, чуть навыкате, глазами. Цвет его глаз в здешнем полумраке невозможно было рассмотреть - Энна видела ясно лишь то, что они не черные и не карие. Таким образом немедленно разрушились её представления о колдунах, магах и всякого рода провидцах: она всегда считала, что у них темные волосы и черные глаза.
И все же не цвет глаз так поразил девушку, что она застыла подобно истукану в своем кресле и не мигая смотрела на вошедшего. Самое ужасное заключалось в том, что Лансере был примерно одних лет с Одиноким Путником, из чего следовало, что некоторое время назад Энна совершила страшную ошибку, обозвав его "злым стариком", и только потерявший бдительность усатый хак мог поверить ей и пустить в дом. Задним числом переживая оплошность, Энна вздрогнула, ударила себя кулаком по колену и сквозь зубы произнесла бранное слово в свой адрес. Похоже, и благородный хозяин дома, и Одинокий Путник впервые слышали это слово, так как удивленно подняли брови и вопросительно уставились на Энну.
- Это я не вам, - мрачно успокоила она мужчин, вновь забирая со стола бутыль. - Просто я не ожидала, что Лансере ещё молодой.
- Я должен быть старым? - голос у хозяина оказался мягким, низким и очень приятным. Будь на месте Энны любая другая девица, она влюбилась бы в Лансере только за его голос.
- Должен, - отрезала юная воительница. - Поскольку ты - дядя Тротби.
- Но я младше его отца на десять лет, - сказал Лансере в свое оправдание. - Впрочем, если тебе угодно, я могу прицепить накладную седую бороду. Кажется, Гуччо говорил, что у него есть одна на всякий случай...
- Не надо, - великодушно отказалась Энна. - Ты имеешь счастливую возможность угодить мне и без бороды.
- Как?
- Найди моего брата.
- С удовольствием помогу тебе, красавица. Только не теперь - утром.
- Не говори со мной как с ребенком, Лансере, - строго заметила ему Энна. - Я и сама знаю, что сейчас нам надо готовиться к бою.
- Нам? - Лансере сразу посуровел и обратился к Одинокому Путнику. Неужели это прелестное создание будет сражаться вместе с нами?
- Это прелестное создание стоит десятка воинов, - криво ухмыльнулся Шон. - Ты бы видел её в деле... Клянусь всеми богами, она не только умеет шипеть, кусаться и царапаться, как другие женщины, - в ней есть настоящая сила, свойственная лишь самым отважным, самым честным мужам... Пройдет время, и я буду гордиться тем, что некогда вошел в Нилам с Энной!
Слушая сии лестные для неё слова друга, Энна разомлела, заулыбалась и даже покраснела от удовольствия.
- Это она прикончила командора Лобла, - продолжал свой дифирамб Шон. - А потом с маху убила одного из железных воинов.
- С первого удара голову снесла, - вставила Энна, искоса поглядывая на восхищенного Лансере.
- У неё даже хватило ума переодеться в женское платье, чтобы пробраться в дом, - закончил Шон весьма сомнительным комплиментом. - И хватило чутья идти именно сюда, а не болтаться по всему городу без толку.
- Ты ещё расскажи ему, как я умею пить вино и ругаться, - шепотом подучила его Энна.
- Нет, это не надо, - тоже шепотом ответил ей Шон.
Лансере, который, вероятно, уже успел проникнуться уважением к Энне, протянул ей руку и улыбнулся.
- Итак, ты остаешься с нами, красавица?
- Остаюсь, - решительно сказала девушка.
- Тогда поведаю вам, что мне удалось сделать. - Он энергично прошел в дальний угол комнаты, выволок из-за шкафа низкий табурет на кривых ножках, поставил его перед Энной и Одиноким Путником и сел. - Днем, когда меня мучила головная боль, я вдруг понял, что необходимо как-то вызвать сюда визиря, а также его милейших родственников. Если мне суждено погибнуть сегодня, я хотел бы увести с собой кого-нибудь из них - лучше, конечно, самого визиря, так как он опаснее остальных. Эта мысль не давала мне покоя, вот я и решился привлечь чуждую мне магию. Признаюсь вам: я вовсе не склонен колдовать, да и не тому учился в жизни. Однако есть у меня одна древняя книга, которую незадолго до смерти отдал мне брат. Прежде я не обращался к ней - она написана на мертвом языке; разобрать его трудно, к тому же многие страницы от времени истлели и потускнели... Не сразу нашел я то, что мне было нужно, а когда все же нашел...
Тут Лансере вдруг разволновался. Алые пятна выступили на его бледных щеках, а глаза вспыхнули и лихорадочно заблестели. В этот момент Энна сумела разглядеть цвет его глаз: голубой с сиреневым оттенком.
- Они придут сюда все! - воскликнул Лансере и тут же закрыл себе рот ладонью - за дверью их могли подслушивать. - Все! - шепотом продолжил он. И визирь, и сын его Аххаб, и брат, прибывший из Багеса - отвратительное существо, судя по всему. Место Лобла, как говорил мне Гуччо, занял баронет Ааза Шаб-Бин. Значит, он явится тоже...
- Ты не узнал, когда именно они нападут на нас? - спросил Шон.
- В течение ночи... - он замолчал, настороженно вслушиваясь в наступившую тишину. - Тротби идет.
- Откуда ты знаешь? - подозрительно спросила Энна.
- Чувствую... - тихо ответил Лансере. - Я всегда его чувствую.
И точно. Спустя несколько мгновений в коридоре раздался негромкий, но довольно раздраженный голос Тротби, видимо, изгонявший настырного хака: "Прочь, мерзавец!" Затем дверь дрогнула под крепким кулаком наследника.
- Войди, мой мальчик! - отозвался Лансере.
Тротби вошел.
Глава 11
При виде Энны Тротби так ласково улыбнулся, что пара веснушек на её изящном носике незамедлительно заполыхала.
- Я пришла без приглашения, - сказала девушка, первый раз за последние дни воспользовавшись правилами этикета. - Надеюсь, ты не возражаешь против моего присутствия?
Собственно говоря, ей было наплевать, даже если б Тротби возражал, но все-таки следовало учесть её пребывание в доме особ королевских кровей.
- Значит, нам было суждено встретиться ещё раз, - философски заметил наследник. - Что ж, я рад. Только... Этой ночью здесь не будет бала или карнавала...
- Не выношу балы и карнавалы, - презрительно ответила Энна. Достаточно того, что здесь будет бой. Ты не смог бы придумать для меня лучшего развлечения.
Мужчины улыбнулись.
Тротби прошел к нише, откинул бархатный полог и присел на край огромной кровати с горой подушек у изголовья.
- Похоже, скоро начнется, - сообщил он друзьям. - Гуччо сказал, что к дому подъехала карета - окна занавешены, кучер сидит на месте как привязанный... Хаки сразу разбежались, зато отряд железных воинов подошел со стороны улицы Виноделов.
- Я слышал их, - спокойно кивнул Лансере. - Они громыхают на весь Нилам.
- А в карете, наверное, визирь, - предположил Одинокий Путник.
- С братом и сыном, - добавил Тротби. - Ты ведь сделал это, дядя?
- Конечно, мой мальчик.
- Гуччо уверяет, что из пятидесяти слуг на нашей стороне семнадцать; из них одна женщина и два старика. Считаем без них - четырнадцать. Совсем неплохо, особенно если учесть, что и остальные не против нас - они просто не желают участвовать в драке.
- А сколько железных воинов? - спросил Лансере.
- Двадцать уже в саду, и ещё пятнадцать приближается к дому.
Тут бестактная Энна чуть было не огорошила присутствующих заявлением, что она и в одиночку легко одолеет это дерьмо, но Шон вовремя заметил её самодовольный вид и быстро сказал:
- Как станем действовать? Попробуем не пустить их в дом или наоборот - закроем двери и перебьем их тут?
- Чем бы ни закончился бой, жители нашего славного города ничего не должны знать, - ответил Лансере. - Поэтому все произойдет в доме. Думаю, нам следует спуститься вниз и приготовиться.
- Отличная мысль, дядя, - Тротби встал. - Гуччо как раз уже там.
- Гуччо как раз уже здесь, - ворчливо сказал колобок, вкатываясь в комнату через дверь потайного хода. - Как здоровье дорогого месьора? первым делом озабоченно вопросил он Лансере.
- Все хорошо, Гуччо.
- Тогда, господин, тебя не испугает известие о том, что второй отряд железных воинов уже в саду?
- Не испугает.
Лансере отвечал задумчиво, как будто некая важная мысль вдруг пришла ему в голову и сейчас он не мог решить: оставить её на потом или же додумать немедленно.
- Пора идти, - Тротби направился к потайному ходу.
- Иди, мой мальчик. Идите, друзья. Я спущусь немного позже...
Наследник посмотрел на дядю удивленно, но смолчал. Так же молча он открыл дверцу и исчез в затхлой темноте коридора. За ним последовал верный Гуччо, Энна и Шон.
- Одинокий Путник! - окликнул Шона Лансере.
- Да, - обернулся тот.
- Задержись ненадолго...
* * *
- О, госпожа Энна, - умильно улыбнулся Гуччо, только сейчас заметив юную воительницу. - Неужели и ты встанешь в наши ряды?
- Встану, - сумрачно ответила Энна, которой надоело уже заверять мужчин в своей решимости.
- Я поражен, - счел своим долгом восхититься колобок. - Я просто поражен.
- Тихо, - сказал Тротби. - Этот коридор проходит вдоль комнат прислуги, а там сейчас могут быть хаки, так что помолчи хоть немного, Гуччо.
- Хорошо, месьор, - оскорбился маленький рыцарь. - Я помолчу. Только пусть некоторые благородные господа...
Он не успел закончить тираду, посвященную некоторым благородным господам - издалека донесся шум, природа коего для всех троих была очевидна: железные воины уже входили в дом. Скрежет, грохот, звон их оружия и доспехов разносился повсюду. Энна не сомневалась в том, что и Лансере, и оставшийся с ним Одинокий Путник так же хорошо слышат эти звуки.
- Скорей! - бросил Тротби, переходя на бег. На ходу он доставал из ножен свой великолепный меч, при виде которого Энна почувствовала явственный укол зависти.
По ступенькам они сбежали вниз. Здесь коридор был совсем коротким не более пятнадцати шагов. Сквозь щели скрытой двери пробивался свет из зала.
- Визирь, - возбужденно прошептал Гуччо, присевший у самой широкой щели внизу.
- Где? - спросила Энна, плечом отодвигая его и тоже приникая к этой щели. Но кроме спин железных воинов она ничего не увидела.
- Закрывают двери... - бормотал Тротби. - Прогоняют наверх старого Алоиза... Ах, негодяи...
Вдруг голос его прервался. Энна удивленно посмотрела на него, потом снова прильнула к своему наблюдательному пункту, надеясь тоже узреть то, что так поразило Тротби и... Едва удержалась от возгласа крайнего изумления: на верху лестницы стоял Лансере.
Он сложил руки на груди и с улыбкою взирал на злодеев, кои словно мелкие гнусные собачонки лаяли и рычали на него, только не решались приблизиться. Видно, они хорошо знали, кто такой Лансере Бад.
- Он хочет разделить их и часть заманить наверх, - тихо сказал Тротби. - Но мы так не договаривались...
Злобно визжал какой-то жирный господин в шлеме на крохотной головке, толкая своих солдат вперед и приказывая им убить Лансере, но пока ни один из них не двинулся с места.
- Ааза, собака... - Тротби стиснул зубы и покачал головой.
- Твой приятель? - поинтересовалась Энна.
- Не думал, что он способен на такое... Мясистая тварь...
- О, месьор, - Гуччо с укоризной посмотрел на наследника и даже погрозил ему толстеньким пальчиком. - Баронет, конечно, тварь (без сомнения, весьма мясистая), но ты не можешь произносить вслух такие ужасные слова.
- Оставь, Гуччо, - поморщился Тротби, отходя от щели и садясь на пол спиной к стене.
Колобок засопел, завозился в своем углу, устраиваясь поудобнее. На хозяина он старался не смотреть, ухитрившись обидеться на него даже в такой момент.
... Железные воины переглядывались, угрожающе помахивали мечами, и все же отважились подойти лишь к подножию лестницы, на которой стоял хозяин дома.
А он разговаривал с ними, мило улыбаясь, и, кажется, вовсе не обращал внимания на их яростные выкрики и психоз жирного баронета.
- Дядя... - простонал Тротби. - Да что ж это такое...
Энне стало жарко. Она вопросительно посмотрела на месьора наследника, ибо его здесь почитала за военачальника. Он молчал. В тесном коридоре все трое едва дышали; по вискам Гуччо струился пот, а бледное лицо Тротби порозовело - Энна взглянула на обоих друзей с жалостью, поскольку сама была привычна к разным передрягам и могла просидеть в такой дыре хоть целую ночь, если нужно. Но её беспокоило другое: она совершенно запуталась в происходящем и теперь не могла понять, что же делать ей. Куда опять подевался Одинокий Путник? Что задумал Лансере? Почему бы им с Тротби и Гуччо не выскочить в зал и не обрушиться на железных воинов со всей той злостью, что накопилась в них всех за последнее время? Они же... Будто три таракана забились в щели... Нет, в планах Энны никогда не было ничего подобного...
- Что за странная игра, - шепотом возмутился наследник. - Дядя, уходи оттуда!
Словно услышав просьбу племянника, Лансере повернулся и пошел... Его спина, видимо, действовала на железных воинов не столь удручающе - они зарычали и побежали за ним, грохоча и звеня.
- Давай нападем на них сейчас же, - предложила Энна.
Военачальник Тротби неожиданно легко согласился.
Но только они приготовились распахнуть дверцу и выскочить в зал, как внезапный грохот заставил их замереть и снова прильнуть к щелям.
Сначала Энна подумала, что это упал один из железных воинов, но то, что она увидела в следующее мгновение, заставило её каменное сердце дрогнуть и свалиться к пяткам: разбив своим телом стекло входных дверей, в дом подобно урагану ворвался окровавленный, всклокоченный, с кривым агранским мечом наперевес Иеремия.
Он озирался словно буйнопомешанный, дико вращал глазами и негромко порыкивал. Никак не ожидала Энна увидать его здесь и в таком больном состоянии, а увидав, не выдержала, взревела, плечом выбила легкую дверцу и вылетела в зал, по дороге свалив парочку неповоротливых железных воинов.
И здесь её глазам предстало ещё более невероятное зрелище, чем разъяренный Иеремия. В полукруге стражников стоял... градоправитель Малена Шлом, некогда чуть было не отправивший её на тот свет!
Хищная радость вспыхнула в прекрасных Энниных глазах. Она врезала ногой в лицо одному железному воину, и, пока он падал, отняла у него меч. Не заметив, что за её спиной уже началась драка - Тротби и Гуччо выбежали следом за ней и тут же сцепились с врагами, а Иеремия уже успел зарубить самого баронета Аазу Шаб-Бина, неосмотрительно подошедшего к нему со своими претензиями слишком близко, - юная воительница бросилась прямо к Шлому, надеясь по-быстрому перерезать ему глотку, а уж потом заняться остальными.
Узнав в рыжеволосой демонице свою судьбу, Шлом окаменел. Она была всего в пяти шагах от него, когда он очнулся, завизжал и пинками вытолкал перед собою железных воинов.
Сейчас Энне пришлось туго. В отличие от тех солдат, которых они с Одиноким Путником встретили в лесу, эти не обольщались прелестной девичьей внешностью, а сразу начали драться всерьез. Их огромные тяжелые мечи пока только чудом не задевали её. Девушка билась молча, яростно, уже не вспоминая про Шлома, а желая только не пасть в самом начале боя, не успев убить хотя бы одного противника.
Железные воины постепенно теснили её к стене. Вот точный удар выбил из левой руки её кинжал, и сразу острие вражеского клинка чиркнуло по лбу юной воительницы. Кровь тонкой и быстрой струйкой потекла по её лицу, заливая глаз, капая на белый шелк рубашки. Стиснув зубы, Энна рванулась вперед. Меч её взлетел над головами стражников и с силой опустился. Со стоном повалился тот, кому удалось ранить Энну, и почти сразу за ним рухнул как подкошенный тот, что лишил её кинжала.
- Я здесь, госпожа! - девушка обернулась на миг, пораженная этим полузнакомым голосом, раздавшимся за её плечом, и узрила старого слугу, коего Тротби назвал Алоизом - это он ночью встретил её у дверей и провел к комнате Лансере.
В руках старик держал огромную секиру; в глазах его полыхали молнии, а брови были грозно сдвинуты к переносице. Он размахнулся и одним ударом снес две головы - шлемы слетели с них и покатились по полу.
Пятого сразила сама Энна, вонзив клинок прямо в его открытый рот. За его спиной она с удовольствием обнаружила притаившегося Шлома, подняла меч и, не обращая никакого внимания на его визг, исполненный печали, разрубила ему голову точно пополам...
Наконец и шестой железный воин упал, сбив с ног вполне ещё целого своего товарища. Старик Алоиз улыбнулся Энне. Вдвоем они неплохо поработали.
Краем глаза она ещё раньше заметила Иеремию, что старался пробиться к ней сквозь сплошную железную стену, ощетинившуюся длинными острыми мечами.
Тротби и Гуччо девушка не видела: наверное, они были в центре той лязгающей, хрипящей кучи, что шевелилась словно муравейник посреди зала.
А сверху, с правой и с левой лестниц, в зал бежали вооруженные слуги. Как и говорил Тротби, их было чуть больше десятка, но на лицах их ясно читалась решимость победить или умереть здесь, в этом доме.
Юная воительница осмотрелась. Бой угасал. Слуги, налетевшие вихрем на врагов, расчистили путь Иеремии, и теперь он воссоединился с Тротби и маленьким рыцарем. Груды мертвого железа покрыли мраморный пол зала. Остывая, Энна прошлась вдоль стены, разыскивая свой кинжал. Старик Алоиз поспешил на помощь к своим.
В пылу битвы девушка совсем забыла про Одинокого Путника. Сейчас мысль о нем пронзила её больнее удара клинка. Она ещё раз оглядела зал. Здесь точно не было её друга, как не было и Лансере Бада. Ужасная догадка озарила вдруг туман в голове Энны: они там, наверху, вдвоем сражаются с железными воинами! Только вдвоем!..
Они вихрем взлетела на второй этаж, перескочив несколько трупов и стараясь не наступить в лужи крови, пробежала по коридору и, не доходя до комнаты Лансере, услышала шум битвы где-то справа. Не раздумывая, Энна ногой распахнула дверь и тотчас увидела просторный, немногим меньше нижнего, зал.
Одинокий Путник и Лансере действительно дрались со стражниками только вдвоем. Они подпирали своими спинами дальнюю стену, их клинки летали как молнии, а нестройные ряды железных воинов угрюмо надвигались на них, стремясь, по всей видимости, не столько зарубить противников, сколько раздавить их массой.
Воинственная Энна не могла не восхититься, обнаружив на полу зала не менее двух десятков поверженных врагов. Она весело улыбнулась и приветственно помахала ручкой своему другу. Он ответил ей той же милой улыбкой, одновременно вонзая клинок в горло ближайшему воину.
- Эй! - сказала девушка, поднимая меч. - Идите ко мне!
Задний ряд стражников развернулся к ней. Лансере и Шон, вздохнув свободнее, отлепили спины от стены и парой ударов скосили сразу четверых.
Теперь их осталось трое против десятка. Для таких опытных бойцов как Лансере, Одинокий Путник и Энна это было сущим пустяком. Воины падали, друзья, переступая через их тела, постепенно сходились к середине зала.
Но вот юная воительница, с нежных губ коей не сходила довольная улыбка, с недоумением увидела, как побелело лицо Шона, как посветлели его голубые глаза, а рука с мечом взлетела вверх словно деревянная - взор его не отрывался от входной двери, что была за спиной Энны.
Девушка оглянулась. Крик изумления вырвался из её груди. В проеме, злобно ощерясь, стоял Шлом! Шлом, чья голова только что развалилась под её мечом на две симпатичные половинки! Этого просто не могло быть... Неужели колдовство? Мурашки пробежали по её коже и в тот же миг она вспомнила морок, привидевшийся ей в глазах Одинокого Путника, когда они сидели в трактире Иеремии... Она узнала его - это был он, Шлом.
Сплюнув, Энна отпихнула ногой рычащее перед нею железо, презрительно отмахнулась от меча, занесенного над нею, и кинулась к своему главному врагу.
- Нет!
Одновременно крикнули Одинокий Путник и Лансере. В следующий момент предпоследний железный воин покинул этот мир, переселившись в иной с довольно-таки неприятным выражением лица - с дырой вместо правого глаза и отрубленной челюстью.
Энна остановилась.
- Это он... - выдохнул Шон, приближаясь.
- Конечно, он! - раздраженно крикнула Энна. - Хотя я ничего не понимаю - я же убила его там, внизу!
- Это он... - не слыша её, продолжал Одинокий Путник. - Он... Эль-Бабен...
- Не-ет, - девушка покачала головой. - Это Шлом!
- Это наш визирь Эль-Бабен, - подал голос Лансере. - Вы оба правы, друзья. А ты, Энна, наверное, убила его брата. Он приехал из Багеса и, кажется, его действительно прозывали Шломом...
- Вы говорите обо мне так, как будто меня здесь нет, - язвительно заметил визирь, бросая полные ненависти взгляды на Одинокого Путника. - Я знаю, ты убила моего брата, девчонка. А твой шустрый племянник, Лансере, только что заколол моего сына Аххаба. Что ж... Я отомщу...
- Где Хида? - сурово вопросил Шон, делая шаг к Эль-Бабену.
- Э, что вспомнил! - засмеялся тот. - Давно уж её нет на этом свете. Сейчас я убью тебя, и ты сможешь поискать её на том...
- Пошел ты к Бургану! - заорала Энна, выведенная из себя такой поразительной наглостью.
- Я отомщу... - прошипел визирь. - Отомщу вам всем... За все...
Шон рванулся к нему, но не успел. Эль-Бабен взмахнул рукой. Что-то красное пролетело через зал - мимо Энны и Одинокого Путника. Лансере упал без единого звука.
* * *
Эль-Бабен лежал в дверях, даже в смерти похожий на своего брата-близнеца из города Малена - оба умерли с расколотым надвое черепом, только кровь Шлома запеклась на клинке Энны, а кровь Эль-Бабена стекала сейчас с клинка Шона. Рядом с визирем распростерся бездыханный последний железный воин, убитый юной воительницей.
Сама же Энна стояла у тела хозяина дома. Рядом с ней были Одинокий Путник, Тротби, Гуччо, Иеремия и слуги. Подлец выстрелил в Лансере отравленной стрелой - маленькой, не больше мизинца, но способной в одно мгновение унести жизнь человека.
Девушка подумала было с горечью, что никогда уже Тротби не овладеть родовым наследством: ЗНАНИЕМ... Но затем поняла - так будет лучше. Знание страшная сила. Порою она приносит более вреда, нежели пользы, и страдает от этого чаще всего сам её носитель...
За окнами начало светлеть. Шон тронул за руку Энну, и они медленно пошли к выходу. За ними, опустив меч, поплелся Иеремия.
В замке наступила полная тишина. С нового дня тут не будет более драк и сражений, но не будет и Лансере. Тротби, конечно, заберет с собой Соломию и уедет на родину, в Хос. Гуччо поедет с ним, старик Алоиз тоже... Кто знает, может, им и удастся вернуть себе утерянную некогда власть.
Друзья вышли на улицу, пустынную, как дорога в никуда... Впрочем, не такие мысли занимали сейчас головы странников и их верного товарища.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ