Бескрылый (Рассказы)

Мелкая подробность

Эту планету нашли во время первой Великой Разведки. Вскоре после появления отчета туда отправилась экспедиция, ибо подобное каралось невозможным.

Планета облетала солнце класса G9 по орбите радиусом в три астрономические единицы, получая в восемнадцать раз меньшую плотность излучения, чем Земля. Эти и некоторые прочие (например — сильное магнитное поле) условия должны были сформировать планету субъюпитерианского[1] типа, что, в общем-то, и подтвердилось — она была в пятнадцать раз тяжелее Земли. Однако практически вся эта масса приходилась на твердое вещество, атмосфера здешняя оказалась всего лишь раза в полтора плотнее земной и вполне годилась для дыхания.

— Кто спер отсюда весь водород? — стало дежурной шуткой исследовательской группы. Считается, что у больших планет в химическом составе преобладают водород и гелий. На Парадоксе, как ее неофициально называли, сохранившийся гелий составлял примерно восемь процентов атмосферы. Это создавало некоторые технические трудности, требовавшие решения прежде, чем кто-либо осмелится на посадку. Однако люди все же должны были высадиться, ведь перед ними стояла такая восхитительно-сложная загадка.

Практически круглый океан подсказал, а изучение его дна вроде бы и подтвердило ответ. Вначале Парадокс был вполне обычной планетой с четырьмя спутниками, вот только самый большой из них (возможно — захваченный астероид) имел вытянутую орбиту. Наконец, из-за возмущений он стал цеплять за верхние слои атмосферы, которая в то время простиралась за предел Роша[2]. С каждым все более и более низким прохождением ударной волной в космос выносило огромное количество газа, в основном легких молекул.

Разрушение спутника ускорило и усилило этот процесса увеличив поверхность вращающихся тел. Потом все осколки упали практически одновременно и создали эту огромную космическую загадку. Возможно, испарившиеся из руды и раскаленным туманом разбрызганные по половине планеты атомы металлов соединились с остатками водорода, если таковые имелись.

Как бы то ни было, после этого в атмосфере Парадокса остались только вещества, не игравшие прежде большой роли, — двуокись углерода, водяные пары, метан, аммиак и прочее в этом роде. Если не говорить о небольшом количестве гелия, планета стала похожа на молодую Землю. Она получала меньше тепла и света, но, благодаря парниковому эффекту, большая часть ее воды осталась жидкой. С развитием жизни появился фотосинтез, и постепенно воздух превратился в кислородно-азотную смесь, характерную для террестроидных планет.

Гелий оказал довольно интересное воздействие на биологию, но и этим никто особо не заинтересовался. Как-никак, гипердрайв открыл путь к нескончаемым чудесам, а разведчики обычно выбирали самые из них эффектные. Парадокс лежал в сотне парсеков от Солнца. До многих тысяч миров добраться было легче, на многих из них жилось приятнее и безопаснее. Экспедиция улетела, а последователей не воспоследовало.

Вначале она ненадолго посетила соседнюю звезду, где на одной из планет разумные существа развили многообещающий набор цивилизаций. Но таких и рядом с домом хватало.

За эрой научных исследований последовала эра коммерческой экспансии. В секторе начали появляться торговцы. На Парадокс они внимания не обратили — доходов там не предвиделось, — но населенную планету соседней системы исследовали. На языке самой развитой из местных цивилизаций планета называлась «Триллия», что и стало ее названием на латыни Лиги. После прилета людей туземцы, чья техника находилась на уровне первой промышленной революции, прямо загорелись желанием приобщиться к чудесам современности.

К сожалению, очень немногие их товары могли найти спрос на других планетах; кроме того, даже по меркам Торгово-технической Лиги они жили у черта на рогах. Из-за очаровательных произведений искусства на Триллию изредка заезжали, но лишь тогда, когда крюк получался не очень большим. Заодно это позволяло послеживать за туземцами. Не имея средств, чтобы покупать у Технической цивилизации необходимые устройства, они начали изобретать все сами.

Наружной двери не было, ее заменяли раздвинутые Брайсом Харкером и вновь сошедшиеся за его спиной цветущие, пряно пахнущие лианы. Комнату заливал золотистый солнечный свет, косо проникающий сквозь прорезанные в округлой стене стрельчатые окна; мебели на деревянном полу было совсем немного, только несколько стульев да низкий столик с кристаллом горного хрусталя причудливой формы. По триллианским стандартам потолки считались высокими, но Харкеру, с его средним для человека ростом, приходилось пригибаться.

Витвит выбежал из соседней комнаты, отложил в сторону томик стихов, который только что читал, и пропищал:

— О, добро пожаловать, милый человек, — О-ооо! На него смотрел ствол бластера.

— Стой на месте, — осклабился Брайс. Висевший на его груди вокалайзер превратил эти слова в высокие, певучие звуки ленидельского языка. Однако ни словаря, ни грамматики устройство не меняло. Харкер точно знал: опустив без извинений все витиевато-вежливые формулы общения, он наносит собеседнику смертельное оскорбление.

Этого он и хотел.

— Мой… мой… мой дорогой друг из почитаемого Солнечного Содружества, — запинаясь, начал Витвит, — наверное, это… это, наверное, шутка, которую мне, простому пилоту, не понять. Я с радостью посмеюсь, если ты этого хочешь, а потом — мы… мы выпьем чаю с пирожными. У меня есть настоящий «лапсан сучон» с Земли, и совсем недавно я нашел изумительный рецепт пирожных…

— Тихо! — рявкнул Харкер. Его взгляд скользнул по окнам. Всю землю между красноватыми стволами деревьев устилал фейерверочной яркости ковер из цветов, в воздухе трепетали маленькие, пестрые крылья; вдали слышался шум Водопада, Звенящего Подобно Стеклянным Колокольчикам. Аннанна, как и большинство городов Ленидела, основного государства Триллии, раскинулась в зелени лесов и парков. Несмотря на это, здесь жило порядка двух миллионов триллианцев, и все они были при деле. По небу летело три самолета. В любой момент какой-либо прохожий или велосипедист, появившийся на Тропинке Прекрасных Цветов И Моста, Изгибающегося, Словно Музыкальная Нота, мог задаться вопросом, с чего бы эти двое застыли в таком напряжении дома 1337.

Витвит окинул взглядом комбинезон и обувь Брайса, сверток за его плечами, резкие черты худого лица, черный глазок ствола. Слезы затуманили его большие синие глаза.

— Я чувствую, что вы ввязались в какое-то отчаянное предприятие, которое наносит ущерб вашей внутренней, все еще, по моему мнению, существующей доброте, — дрожащим голосом произнес триллианец. — Могу ли я просить о чести получить милостивое соизволение помочь вам в вашей беде?

Харкер зло сощурился, глядя на триллианца. «Интересно, а все-таки что мы знаем об этой породе? Паршивый нечеловек — хотя до сих пор я не имел ничего против его существования». В ушах у него стучало, тело покрылось потом, в пересохшем рту стоял противный, какой-то ватный привкус.

Хотя чего, собственно, было бояться? Пленник выглядел совершенно беспомощным. Витвит был двуногим прямоходящим, но в его неуклюжем теле от разлапистых ступней до больших, похожих на раковины ушей едва ли набирался метр. На каждой из двух тонких, как палки, рук — по четыре жалких, напоминающих соломинки пальца. Шарообразная голова, короткая, тупая морда с влажным черным носом, крошечным ртом, дрожащими усами и мохнатыми, косо посаженными бровями. Подобная внешность, вкупе с хвостом и покрывающим все тело серебристо-серым мехом, дали Олафсону повод заметить, что единственная опасность, исходящая от данной расы, — они такие хорошенькие, что от этого может вытошнить.

На Витвите не было ничего, кроме прихотливо расшитого кимоно с розовым кушаком, завязанным бантиком. Оружие отсутствовало — да и знал ли он вообще, что с тем оружием делают. Триллианцы всеядны, но, казалось, не проходили через стадию охоты в своей Эволюции. Войн у них не бывало, а насилие против личности ограничивалось нечастыми драками.

«Но тем не менее, — думал Харкер, — у них хватило мозгов, чтобы выбраться в глубокий космос. Осмелюсь заметить, что даже невооруженный полицейский — Блюститель Вежливости — может использовать свою машину против нас как таран. Торопись!»

— Слушай, — сказал он. — Слушай внимательно. Ты, конечно, слышал, что у большинства разумных существ встречаются представители, которые ничуть не гнушаются использовать грубую силу и убийство не только для самообороны. Витвит утвердительно махнул хвостом:

— Я до глубины души поражен этим фактом, учитывая, что он затрагивает расы, чьи достижения превосходят все возможные похвалы. Однако не только я со своими скромными умственными способностями, но и самые выдающиеся наши мыслители тщетно пытались понять…

— Заткни хайло! — Вокалайзер издал бессмысленные звуки; сообразив, что закричал по-английски, Харкер снова перешел на ленидельский. — Предлагаю не терять времени. Мои партнеры и я только притворяемся, что прилетели сюда для торговли; на самом деле мы хотим получить триллианский космический корабль. Проект настолько важен, что при необходимости мы будем убивать. Только попробуй помешать, мгновенно превратишься в кучку липкого пепла, за мной не заржавеет. Ты — не единственный, через кого мы можем действовать, есть и другие пилоты, так что не воображай, будто, пожертвовав собой, ты сможешь нас остановить. С другой стороны, ты — самый удобный вариант. Слушайся — и будешь жить. Нам ни к чему тебя убивать. — Он помедлил. — Мы даже можем отправить тебя домой с приличной суммой денег. Нам это будет по карману.

Вставшая дыбом шерсть Витвита произвела бы потрясающее впечатление на другого триллианца, на взгляд же Харкера, он просто превратился в пушистый шарик, обтянутый кимоно, размахивающий хвостом и испускающий негодующие рулады:

— Но это же сумасшествие… если я могу так выразиться об уважаемом госте… Наш неуклюжий, громыхающий, хрупкий, ненадежный, примитивный корабль, когда вы прилетели на судне, отражающем столетия развития? Зачем, зачем, зачем, во имя всего святого, зачем?

— Потом узнаешь, — неопределенно пообещал Харкер. — Ты завтра должен лететь в обычный рейс снабжения на базу Гвинсай, правильно? Сегодня днем ты поднимешься на борт, чтобы сделать последний осмотр и подготовиться к старту. Мы пойдем с тобой. Ты должен отправиться через час, а значит, вещи уже сложены. Видишь, я не зря добивался твоей дружбы. Так, а теперь медленно иди передо мной, принеси сюда свой багаж и распакуй его, а я проверю, что там у тебя есть. Потом выходим.

Витвит еще раз посмотрел в черный глазок бластера. По его телу пробежала дрожь, встопорщенная шерсть жалко обвисла; волоча по полу хвост, он пошел во внутренние комнаты.

Завидев своего главаря, сопровождаемого уныло плетущимся триллианским пилотом, приземистый Лео Долгоров и пепельный блондин Эйнар Олафсон облегченно вздохнули и хором выругались.

— Чего так долго? — поинтересовался первый. — Спал ты там, что ли?

— Нет, он просто ввязался с этим типом в соревнование по расшаркиванию ножкой, поклонам и умащиванию друг друга елеем, — нехорошо ухмыльнулся Олафсон.

— Проблемы? — спросил Харкер.

— Н-нет… трое или четверо прохожих остановились поговорить — мы рассказали им легенду, и они отстали, — сказал Долгоров. Харкер кивнул. Он долго думал, как его охранникам объяснить свое присутствие здесь — они-де собирались нанести Витвиту визит, но ждали, пока личный друг пилота, Харкер, сделает ему подарок. Ложь должна быть правдоподобной, а триллианский разум отличается от человеческого.

— Правда, все висело на волоске, — начал Олафсон, но тут же смолк, заметив выехавшего из-за поворота и тут же разразившегося целой трелью цветистых приветствий велосипедиста.

Разговор становился неизбежным. Сейчас в Витвита никто не тыкал бластером, но в каждой кобуре рядом с его головой оружие было наготове. (Харкер и его приятели приложили массу усилий, убеждая всех и каждого, что ношение оружия — мирный, но высоко символичный обычай в их части Технического сообщества и что без оружия они будут чувствовать себя еще хуже, чем бритый триллианец.) Насколько понял до предела напрягшийся Харкер, ответ пилота был вполне обычным. Но, видимо, что-то в его интонациях выдавало некую потерянность, и велосипедист остановился.

— Ты чувствуешь себя вполне превосходно, дорогой друг? — спросил он.

— Конечно же, наипочтеннейший Пвидди, и все мои мысли полны глубочайшей признательности за твою постоянную дружескую заботливость, — ответил Витвит. — Я… э, эти добрые гости, принадлежащие великолепной культуре покорителей звезд, делились со мной опытом — о, я просто обязан рассказать тебе об этом позже, дорогой друг! — и, естественно, меня это погрузило в раздумья, ведь вскоре я отправляюсь в новое путешествие. — Руки, хвост и усы говорящего непрерывно двигались. «Что означают эти жесты? — холодея от ужаса думал Харкер, но затем стиснул зубы. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского». — Нижайше прошу простить меня, что я убегаю после столь непродолжительной беседы. Но у меня есть обязательства, требующие выполнения, и до того, как я лягу спать, мне много еще надо проехать.

— Понятно. — Потратив всего какие-то пять минут на то, чтобы раскланяться со всеми, Пвидди укатил. За это время мимо прошло еще несколько триллианцев, однако ни один воспитанный человек не вмешивается в чужой разговор, даже для приветствия, поэтому проблем они не создали.

— Пошли, — прохрипел Долгоров.

За маленьким домиком с островерхой крышей располагалась беседка, а в ней — личный флиттер Витвита, машина большая и роскошная — достаточно большая, чтобы три человека могли втиснуться на задние сиденья, что тоже было частью плана Харкера. Аэрокар, использовавшийся людьми во время их пребывания на Триллии, имел чересчур инопланетный вид, и его бросили.

— Заводи! — Долгоров ударил Витвита кулаком.

— Ты что, озверел? — схватил его за руку Олафсон. — Хочешь голову ему оторвать, что ли?

Витвит согнулся над приборной доской, крепко зажмурил глаза и дрожал, пока Харкер не пнул его в бок:

— Нечего падать в обморок.

— П-прошу прощения. Жестокость так потрясла меня, — Витвит весь сжался, услышав их хохот. Его пальцы двигали рычаги и нажимали кнопки. Управления жестами в световом поле здесь не знали, не говоря уж об автопилоте, получающем команды с голоса. Перегруженный флиттер карабкался в небо. Гравитационный двигатель била дрожь, но Харкер решил, что до космопорта эта калоша как-нибудь дотянет. А потом ничто не будет иметь значения, кроме отлета с планеты.

«Не то чтобы это было плохое место», — думал он. Размер, тяготение, атмосфера, восхитительные на вкус виды жизни — все как на Земле, которой Земля перестала быть, а может, никогда и не была. Широкий горизонт, высокое небо, омываемое светом и дождем. Выглядывая наружу, он видел леса тысячи оттенков зеленого, луга, блеск рек, изредка — россыпи кукольных домиков, золотисто-коричневые поля спеющих хлебов и мягкую пышность цветоводческих ферм. Впереди поднималась белоснежная, как Фудзи, Гора, Главенствующая Над Ленидельским Восходом Луны. Солнце, более желтое, чем земное, окрашивало золотом и ее, и немногочисленные облака.

Мягкий мир для мягких людей. Слишком мягких.

Тем хуже. Для них.

К тому же, пожив здесь шесть месяцев, выросшая в городе троица готова была на стенку лезть от тоски. Харкер достал сигарету и глубоко затянулся, наполнив легкие едким дымом.

«А ведь мне почти хочется, чтобы там вышла какая-нибудь драчка», — с ненавистью подумал он.

Но ничего не случилось. Полгода тяжелой, терпеливой разведки сторицей себя окупили. Помогло и то, что триллианцы — ну, нельзя даже сказать, что их служба безопасности работала спустя рукава, им просто и в голову не приходила ее необходимость. Витвит связался по радио с диспетчером, получил «добро» и направил флиттер через открытый грузовой люк прямо в трюм своего корабля.

Из построек Технической цивилизации порт напоминал разве что отдаленные и самые редко посещаемые аванпосты. Да и то сказать, триллианцы за пятьдесят лет прошли путь от винтовых самолетов до космических кораблей. Такая сосредоточенность на исследованиях и развитии шла неизбежно за счет снижения производства и эксплуатации. Немногие сделанные ими корабли являлись лишь экспериментальными моделями, для содержания нескольких созданных ими на соседних звездах научных баз хватало трех-четырех грузовых судов.

Сооруженный на высоком, продуваемом холодным ветром плато триллианский космопорт представлял собой железобетонный пятачок с парой зданий и башней диспетчера по краям. Сейчас здесь стояли два корабля. С одного, по случаю ремонта, была снята половина обшивки, рядом с ним суетились пушистые фигурки. В самом дальнем углу площадки толстой сигарой, расписанной веселенькими — розовыми и голубыми — растительными узорами, возвышался на своих посадочных опорах корабль Витвита. Размером не меньше, чем грузовик класса «Дромонд»; он брал, однако, меньше тысячи тонн полезной нагрузки. Все место съедали примитивные системы двигателей, управления и жизнеобеспечения.

— Желаю тебе очень-очень приятного путешествия, — раздался по радио голос начальника порта. — Не окажешь ли ты мне честь, приняв приглашение отобедать? Моя жена, если мне позволят похвастаться, открыла замечательные кулинарные свойства некоторых водорослей с Гвинсая, а я, дорогой друг, хотел бы услышать твое мнение о новой стихотворной форме, с которой я сейчас экспериментирую.

— Нет… благодарю тебя, нет, невозможно, прошу прощения… — Трудно было сказать, дрожь в голосе Витвита была следствием страха или табачного дыма, заставлявшего его кашлять. Триллианец резко бросил флиттер в корабль.

Получив разрешение на взлет, «Безмятежность Уважаемого Философа Иттипу» поднялась в рассветное небо. Когда Триллия превратилась в уменьшающийся на фоне звезд сапфир с облачными прожилками, Харкер глубоко вздохнул:

— Теперь можно расслабиться.

— Где? — проворчал Олафсон. В единственной каюте три человека едва помещались. Спать им придется по очереди в коридоре, ведущем к двигательному отсеку. А путешествие обещало быть долгим, из-за хилого гипердрайва этот корабль полз с максимальной псевдоскоростью один световой год в сутки.

— Как же, мы можем любоваться прелестной настенной росписью. — Долгоров с ненавистью пнул покрытую сложным орнаментом переборку.

Витвит, поникший над приборной доской, дернулся, как от боли:

— Прошу вас, добрый, милостивый сэр, не царапайте произведение искусства.

— А тебе-то что? — спросил Долгоров. — Ведь ты на этой куче хлама все равно больше летать не будешь. Витвит заломил руки:

— Все равно не надо их портить. Вдруг будущий хозяин их оценит? Я столько времени потратил, выписывая все до мельчайших деталей.

— Так вот почему у вас на кораблях летают по одному, — рассмеялся Олафсон. — Мне всегда казалось опрометчивым отсутствие хотя бы одного запасного пилота. Будь на борту два триллианца, они так поцапались бы насчет внутренней отделки, что дошли бы до состояния полной невменяемости.

— Что вы, нет, — чуть спокойнее возразил Витвит. — Обслуживающий персонал сведен до одного человека, потому что на деле больше и не требуется. Межзвездный перелет осуществляется автоматически, а тот, кто находится на борту, занимается исключительно обслуживанием. Если этот единственный член экипажа пострадает во время полета, корабль сам встанет на орбиту вокруг планеты назначения, и на его борт поднимутся другие. Дополнительный экипаж лишь попусту займет место, необходимое для пассажиров. Я удивлен, что вы, сэр, со столь сильным интеллектом, столь долго изучая нашу практику межзвездных полетов, не знали…

— Да знал я, знал! — Олафсон взмахнул руками, насколько позволял потолок. — Стоит задать риторический вопрос, и сразу получаешь развернутый ответ.

— Могу ли я, в свою очередь, нижайше просить посвятить меня в причины, побудившие вас… отторгнуть… космический корабль, до смешного не соответствующий стандартам вашего, о, столь умудренного общества?

— Можешь. — Теперь, когда все уже было позади, Харкер пришел в великолепное расположение духа. Удалось. И вправду удалось. Он сел на мягко обитую, благоухающую палубу и закурил сигарету. Его потряхивало в такт гравитационному двигателю: неуклюжая система рассеивала энергию. Создаваемое ею тяготение волнообразно менялось.

— Полагаю, мы вполне можем назвать себя преступниками, — сказал он. — По-ленидельски это звучало несколько мягче. — Дома нам не остаться в живых, если кое-кто узнает о некоторых наших делах… Но мы никогда не получали с этого больших денег. А теперь — получим.

Продолжал он из чистого бахвальства:

— Ты знаешь, мы прилетели на Триллию полгода назад, на корабле, скупавшем произведения искусства. Мы привезли с собой кое-какие товары и объявили о своем намерении осесть здесь на время, чтобы выяснить возможности создания постоянной торговой точки и регулярных челночных рейсов на какую-нибудь из технологических планет. Так считал и капитан корабля. Он отговаривал нас, убеждал, что дело не выгорит, и мы просто застрянем на Триллии, пока рядом не окажется очередной корабль Лиги, а вряд ли это случится раньше чем через год. Но мы продолжали настаивать и заплатили за проезд, так что он просто пожал плечами. — Харкер тоже пожал плечами.

— Ты мне это рассказывал, — проговорил Витвит. — Я был неимоверно восхищен вашей, как мне казалось, дружбой.

— Мне нравится твое общество, — улыбнулся Харкер. — Ты вообще ничего медвежонок… В основном мы взялись за тебя, выяснив, насколько ты подходишь для наших целей: постоянный пилот транспортника, холостяк — не будет проблем с семьей, трепло, из которого можно выкачать любую необходимую информацию. Похоже, мы оказались правы.

— Хотелось бы надеяться, — мрачно добавил Долгоров. — Эти товары стоили нам всех денег, которые мы могли наскрести вместе. Я вкалывал два года кряду и жил как монах, чтобы внести свою долю.

— А теперь мы будем жить как факиры, — сказал Олафсон. — Но потом — потом!

— Очевидно, вашей целью был триллианский корабль, — вежливо вставил Витвит. — И это меня поражает.

— Корабль как таковой нужен нам лишь для демонстрации, — ответил Харкер. — Нам нужны его планы, чертежи. Их легко будет составить, имея сам корабль и руководства по обслуживанию, находящиеся на борту.

Витвит повел ушами:

— Вы собираетесь опубликовать данные из научного интереса? Очевидно, что для существ, чьи предки летали на более совершенных моделях сотни лет назад, если они вообще летали на чем-то столь же грубом, — очевидно, что интереса нет никакого. Хотя… возможно, многие, по вашему мнению, заплатят за удовольствие наблюдать наши жалкие попытки? — Он развел руками. — Но ведь вы могли почти даром купить полное описание, или, наконец, можно было попросить меня, я был бы безмерно счастлив достать комплект и подарить его вам. — С робкой надеждой в голосе он продолжил: — Как видишь, дорогой друг, решительные действия совсем необязательны. Давайте вернемся. Я сообщу, что вы остались на борту по ошибке… Олафсон заржал, а Долгоров ответил:

— Даже ваши власти не могут быть настолько дурковатыми. Харкер раздавил окурок о палубу (пилота передернуло) и неторопливо стал объяснять:

— Этот корабль нужен нам именно из-за своей примитивности. Когда первые люди вступили с вами в контакт, эра электроники у вас еще не началась. Они или кто-то позже привезли вам книги по физике. Потом ваши умные парни поняли теорию таких вещей, как контроль над гравитацией и гипердрайв. Но с инженерной практикой все обстояло несколько иначе.

Чертежей космических кораблей у вас не было, а когда наконец появилась возможность о них спросить, обнаружилось, что идеалистический период Технической цивилизации уже закончился и дело приходится иметь с крутыми ребятами. А назначенная цена намного превосходила ту сумму, которую вся планета могла набрать в валюте Лиги. И это была цена всего лишь чертежей, не говоря уж о самом корабле. Не знаю, известно ли это тебе лично — вообще, это не секрет, — но такова политика Лиги. Ее компании связаны соглашением.

Однако мешать кому-то самостоятельно выйти в космос они не собирались. Возьмем, к примеру, Триллию. Вы, скажем, в общих чертах узнали, что такое транзисторы. Но это не давало вам возможности их производить. Они, да и еще миллион разных необходимых вещей, требуют целого промышленного комплекса. Чтобы придумать и построить его с учетом неизбежных ошибок в процессе, потребуются минимум десятилетия, к тому же придется привлечь все население и жить в бедности, ведь весь капитал надо будет вкладывать в дело. Вы, триллианцы, были достаточно сообразительны, чтобы не платить такую цену. Вы решили продвигаться медленнее. Но в то же время ваши ученые и любители приключений изнемогали от желания полететь в космос.

Я согласен, что и здесь вы поступили разумно. Вы поняли, что не можете сразу перейти от ранних двигателей внутреннего сгорания к совершенным космическим кораблям — к цельной системе, состоящей из термоядерной энергетической установки, полуразумных навигационных и инженерных компьютеров, полностью автономной системы жизнеобеспечения; и все это должно работать с использованием микросхем, переходов на молекулярном и ядерном уровнях и силовых полей, а не на разных там шестеренках и кривошипах. Боюсь, еще не одно ваше поколение не сможет построить подобное.

Но вы смогли продвинуться, создав огромные, неуклюжие, но работоспособные атомные реакторы. Для создания необходимых сил и управления ими вы использовали электронные лампы и километры проводов. Можно хранить данные на ленте, а не в молекулах, выводить их на экран кинескопа, а не с помощью квантово-полевого сканера, строить компьютеры на миниатюрных газонаполненных элементах, срабатывающих за микросекунды, а не на фотонных переходах, которым требуются на это наносекунды.

Вы похожи на островитян, не знавших ничего, кроме каноэ, пока мимо не проплыла атомная подводная лодка. Скопировать ее они не могли, но зато придумали поршневую паровую машину для вращения винта, приделали воздуховод, чтобы можно было погружаться — и готово. На чужих она, конечно, впечатления не произведет, но океан худо-бедно переплыть сможет, да и соседей в священный трепет повергнет.

Харкер прервался, чтобы перевести дыхание.

— Понятно, — медленно проговорил Витвит, подергивая хвостом. — Вы сможете продать наши изобретения софонтам, находящимся на протоиндустриальной стадии технологического развития. Идея гениальная. Но почему просто не купить эти планы для перепродажи?

— Да все эта чертова Лига, лезет не в свое дело, — сплюнул Долгоров.

— Дело в том, — объяснил Олафсон, — что технологию постройки современных космических кораблей в свое время продали не очень современным людям. Некоторые из них даже не подошли к индустриализации, они были варварами железного века с единственной мыслью в башке — как бы что-нибудь завоевать и пограбить. Чем они и занялись, получив самопилотирующиеся, самообслуживающиеся и тому подобные корабли. Пограничным планетам это стоило жизней многих людей, да и материальный ущерб был не маленький. Однако по крайней мере до сих пор ни один варвар не мог скопировать такой корабль. Стоит отловить всех пиратов и воинствующих правителей — и все дела. Во всяком случае, Лига на это надеется. Она запретила подобную торговлю. — Он прочистил горло. — Я не говорю о расах, способных без посторонней помощи выйти в космос и к тому же не представляющих видимой угрозы. Вы можете покупать все, за что сможете заплатить. Цены на некоторые вещи столь велики лишь для того, чтобы вы не стали сразу конкурировать с давно образованными компаниями. Они предпочитают, когда новички постепенно вживаются в обстановку и под них можно подстроиться.

Но агрессивные, воинственные культуры, не заинтересованные в мирных соглашениях, — совсем другое дело. Категорически запрещено поставлять им что бы то ни было, способное помочь им выбраться за пределы своей планеты меньше, чем за сотни лет. Если агенты Лиги ловят кого-то на этом, они не сажают тебя в тюрьму для исправления, как это делает правительство, а просто пристреливают на месте.

Харкер скорчил гримасу.

— Однажды я видел телевизионное интервью, — заметил он. — Старина Ник ван Рийн сказал, что он бы таких нарушителей вешал, а не расстреливал. Веревка-де, она многоразовая.

— А этот корабль можно скопировать, — выдохнул Вит-вит. — Под руководством нескольких инженеров высокоразвитой цивилизации существа с более низким, чем у нас, уровнем технологии за сравнительно короткое время смогут наладить производство модели, приспособленной для себя.

— Я обучался инженерному делу, — сказал Харкер. — Лео — тоже, а Эйнар провел несколько лет на планетке, где у одной королевской семейки были грандиозные амбиции.

— Но ведь начнется кошмар! — возопил триллианец. Он уставился на каменные лица людей. — Вы не осмелитесь вернуться домой, — сказал он.

— А мы и не собираемся, — возразил Харкер. — При дворе Воителей у нас будет власть, богатство и все, что к ним прилагается, в количествах больших, нежели можно истратить за всю жизнь. Развлечений тоже хватит. — Он улыбнулся. — Понимаешь, построить космический флот с нуля — это красивая задачка. Думаю, что такое занятие мне понравится.

— А… а Торгово-техническая Лига не примет меры?

— Вот потому мы так и действуем. Узнай они о продаже планов, так ведь не успокоятся, пока не прижмут к ногтю наш проект. Но кого же заинтересует пропавший нетехнический корабль, а наше место назначения далеко за пределами сферы их обычной деятельности. Никто ничего не заметит, пока не объявится такая большая межзвездная империя, с которой им не справиться. А мы по мере роста наших ресурсов и возможностей будем обновлять и промышленность, и флот.

— Все улажено, — сказал Олафсон. — Мы станем принцами, как только появимся на земле Воителей с обещанным кораблем.

— А потом — королями, — добавил Долгоров. — Ты, чужак, веди себя соответственно. Ты не шибко нам нужен. Я и вообще подумываю, не вышвырнуть ли тебя в шлюз.

Несколько минут Витвит молча дрожал.

«Безмятежность и т. д». улетала от золотого солнца Триллии; в отличие от кораблей земных, она пока не могла перейти на гипердрайв из-за слишком сильного гравитационного поля.

Харкер провел это время, осматривая корабль сверху донизу. Он уже однажды видел подобный корабль, но не осмелился тогда попросить о столь подробной демонстрации, какой возжелал сейчас.

— Я хочу до конца разобраться в доставшемся нам чудище, — сказал он, лично собирая и разбирая вновь громоздкую систему регенерации воздуха. Такая возможность имелась, большая часть оборудования была продублирована на случай неожиданной поломки в полете. Среди контейнеров с грузом для исследовательской команды на Гвинсае он с удивлением обнаружил узкий цилиндр длиной в сто двадцать сантиметров.

— Ведь это курьер, построенный в Солнечной системе! — воскликнул Брайс.

Витвит энергично зажестикулировал, соглашаясь с ним. Он из кожи вон лез, чтобы угодить захватчикам.

— Для срочных сообщений, превосходный сэр, — пролепетал он. — Гипердрайв, автопилот, радио, по прибытии начинающее работать, пока кто-нибудь не возьмет вложенное письмо…

— Знаю, знаю. Но почему вы не построили их сами?

— Если вы соблаговолите вдуматься, то поймете, что все, построенное нами, оказалось бы слишком медленным и ненадежным, чтобы с хорошей вероятностью обеспечить получение помощи. Учтите к тому же, что вряд ли на Триллии окажется корабль, готовый к старту. Поэтому курьер, как можно видеть из программы, настроен на заметно большее расстояние — чтобы покрыть которое не требуется, однако, слишком много времени, ведь построенные вами устройства значительно быстрее — на планету, э-э-э, Оазис… Английское слово, означающее красивый, прохладный, освежающий приют, правильно?

Харкер нетерпеливо кивнул:

— Да, у одной из компаний Лиги там небольшая база.

— Мы договорились, что они по требованию вышлют помощь. За деньги, разумеется. Ведь для нашей бедной экономики даже такая смехотворная старая калоша, как эта, все же крупное вложение, и подстраховаться не мешает.

— Понятно. Я и не знал, что вы купили эти штуковины — не то чтобы на них должны быть искусственно вздутые цены, они значат не больше пряностей или медицинского оборудования. Конечно, я не мог знать все подробности заранее, в особенности вещи, которые вы считаете настолько само собой разумеющимися, что даже и не упоминаете о них. — Харкер вдруг похлопал по круглой голове триллианца. — Знаешь, Витвит, а ты мне нравишься. Я прослежу, чтобы твоя помощь не осталась без награды.

— Достаточно проезда домой, — тихо сказал пилот, — хотя я и не знаю, как смогу показаться на глаза сородичам, став орудием, способствовавшим разрушениям и смерти миллионов невинных существ.

— Тогда не возвращайся, — предложил Харкер. — Все равно несколько лет мы не сможем тебя отпустить, а не то ты разболтаешь про наш план и координаты. Зато мы сможем, как и для себя, протащить на планету что пожелаешь и кого пожелаешь.

Маленькая фигурка выпрямилась, вынырнув из-под его ладони.

— Очень хорошо, — объявил Витвит. «Так быстро? — поразился Харкер. — Да, он не человек, но…» Его раздумья прервала последовавшая реплика:

— На самом деле, дорогой друг, я должен развеять твое заблуждение. Мы не покупали курьеры, а просто их подобрали.

— Что? Где?

— Ты когда-нибудь слышал о планете, названной земными первооткрывателями Парадокс?

Харкер порылся у себя в памяти. Перед отлетом с Земли он прочитал все записи, касающиеся окрестных звезд, какие только смог найти. Хотя людям это место известно было слабо, данных имелось дикое количество — солнца, миры…

— По-моему, да, — ответил он. — Большая такая, да? И еще атмосфера у нее какая-то дикая.

— Да, — быстро заговорил Витвит. — Это из-за нее Техническая цивилизация начала исследовать наш район. Но потом люди улетели. В последние годы, когда мы сами стали туда наведываться, мы нашли брошенный лагерь. Огромная масса оборудования, разработанного специально для Парадокса, там и осталась, ведь нигде больше оно не нужно, значит, и везти его никуда не стоит. Среди всего этого мы нашли и несколько курьеров. Думаю, их просто забыли. Ваша цивилизация может себе позволить расточительство, если я могу употребить это слово с должным уважением.

Он скрючился, будто ожидая удара. Его глаза блестели в полумраке трюма.

— Хм, — нахмурился Харкер. — Да вы, наверное, вычистили уже эту планетку.

— Нет, ничуть, — Витвит нервно пригладил взъерошившуюся шерсть. — Нам тоже не нужны тракторы, сконструированные на два и восемь g. На Парадоксе они могут работать хорошо и дешево, ведь потребляют они сырую нефть, а рядом с лагерем как раз обильные ее запасы. Но у нас уже были работающие от батарей гравитационные двигатели, хоть и устаревшие по вашим меркам. Да и оружие, служившее для защиты от животных, нам тоже совсем ни к чему. А колонизировать Парадокс у нас и в мыслях не было.

— Хм, — Харкер сделал жест рукой, будто отмахиваясь от надоедливого голоса. — Хм. — Он засунул руки в карманы и задумчиво побрел прочь.

После, прилично читая на ленидельском, он сверился со звездной лоцией. Статья о Парадоксе была краткой, будто из земной книги; несмотря на ограниченность поля своей деятельности, триллианцы встретили уже слишком много миров, чтобы позволять себе пространные описания. Значились тип и координаты звезды, параметры орбиты, плотность, состав атмосферы, диапазон температур и прочая подобная информация. Не было ни слова о пригодности для жилья, да этого и не требовалось. Первооткрыватели не отравились и ничем не заболели, а у триллианцев обмен веществ почти такой же, как у людей.

Гравитационное поле не настолько сильное, чтобы помешать этому кораблю приземлиться, а потом взлететь. Погода тоже не должна помешать, если с должным тщанием выбрать дорогу, место там довольно спокойное. Кроме того, на худой конец можно затормозить об атмосферу, благо, корабль для этого предназначен, а Витвит — в своем роде умелый пилот…

Харкер обсудил свою идею с Олафсоном и Долгоровым.

— Это займет всего несколько дней, — говорил он, — а мы можем найти что-нибудь действительно стоящее. У меня всегда были серьезные сомнения в способности Воителей создать нормальную промышленную базу достаточно быстро; несколько подобных устройств, разработанных хорошими инженерами и к тому же легко копируемых, могут сильно улучшить дело.

— А вдруг там осталась одна ржавчина? — фыркнул Долгоров. — уж больно давно было дело.

— Нет, тогда уже были доступны устойчивые сплавы, — возразил Олафсон. — По сути своей, Брайс, мне твое предложение нравится. Мне не нравится, что сажать нас будет наш ручной ксено. Он запросто может умышленно разбить корабль.

— Этот дрожащий сопляк? — усмехнулся Долгоров. Он повернулся к Витвиту. Тот сидел в кресле пилота, вытаращив глаза, и слушал разговор на незнакомом ему языке. — Только по случайности, учитывая, как он напуган.

— В конце путешествия на этот риск все равно придется идти, — напомнил им Харкер. — Да и риском-то это не назовешь, у корабля очень хорошие системы защиты. В любом случае во время посадки я за ним буду следить, и пусть только попробует что-то сделать не так — убью на месте. Управление рассчитано не на меня, но я сумею снова взлететь, а после мы переделаем пульт.

— Попробовать стоит, — кивнул Олафсон. — Ведь мы теряем лишь немного времени и пота.

Большую часть обзорного экрана занимал огромный Парадокс, темный мир, каемка на линии восхода — краснее, чем у Земли, зубцы гор, торчащие из полярных шапок и зимних снежных равнин, тропический лес и пампа, с одной стороны заканчивающиеся пустыней, а с другой — яростным прибоем океана, над которым три луны вели войну за прилив. Солнце тусклее земного и маленькое на этом расстоянии, но все же слишком яркое, чтобы прямо на него смотреть. Весь остальной экран занимала безграничная тьма, заполненная звездами.

На борту было очень тихо, только урчали силовая установка и вентилятор да дышали и бродили по тесной кабине люди. Воздух посинел от сигаретного дыма; Витвит сбежал бы в коридор, но его оставили на месте прижимать к носу вымоченную в одеколоне салфетку.

Харкер откинулся от обзорного экрана. Даже при полном увеличении примитивная электронно-оптическая система давала очень смазанное изображение. Но, освоив ее, облетая раз за разом спутник, Харкер решил, что сумеет прочесть эти змеящиеся следы.

— Действительно, лагерь и машины, — сказал он. — Деталей не видно, все заросло кустарником. Витвит, когда ваши были здесь в последний раз?

— Несколько лет назад, — прохрипел триллианец. — Наверное, кусты быстро растут. Вы согласны, что посадка безопасна?

— Да. Может, сломаем пару веток да придавим уйму кустов, но последние сто метров пройдем медленно, не выключая радарного, сонарного и граварного обзоров. — Харкер окинул взглядом своих людей. — Теперь надо рассчитать посадочную кривую, — сказал он, — но вначале я повторю, шаг за шагом, кто, при каких обстоятельствах и что будет делать. Я не собираюсь рисковать.

— О нет, — проскрипел Витвит. — Умоляю, дорогой друг, пожалуйста, не надо.

После напряженного полета приземление стало разрядкой. Разом замолчали все двигатели. Вокруг корабля свистел ветер. На экранах появились низкие толстые деревья с ажурными коричневыми листьями, рыжеватый подлесок; среди лиан и высоких раскачивающихся стеблей блестели металлические предметы. Раннее вечернее солнце было почти пурпурным.

Через голову Витвита, сверяющегося с индикаторами, Харкер изучил приборную доску.

— Воздух, конечно же, пригоден для дыхания, — сказал пилот, — что освобождает нас от необходимости надевать эти пропотевшие старые скафандры. Разгерметизацию надо будет проводить постепенно, снаружи давление выше, чем здесь, а нам ведь не нужны больные уши? Температура… — он поежился. — Не забудьте, прежде чем выходить, закутаться с ног до головы.

— Ты выходишь первым, — сообщил ему Харкер.

— Что? О-о-о, дорогой, милый, хороший друг, нет, пожалуйста, нет! Там же холодно, почти мороз. А снаружи, без гравитационного генератора, вес утроится. Ну что я смогу такого сделать? Нет, позвольте мне остаться внутри, следить за домашним очагом — то есть, я хотел сказать, поддерживать температуру на должном уровне, — и я заварю вам самого замечательного чаю…

— Перестань трепыхаться и делай, что говорят, а не то голову оторву, — пригрозил Долгоров. — Угадай, что я сделаю с твоей шкурой?

— Давайте выбираться, — сказал Олафсон. — Я не больше вашего хочу торчать в этом Хельхейме[3].

Они чуть-чуть приоткрыли шлюз, и, пока воздух Парадокса просачивался внутрь, все, кроме Харкера, оделись так тепло, как это вообще было возможно. Тот собирался во время первых пробных выходов оставаться у пульта управления. К шуму ветра добавился свист втекающего газа. Из-за гелия звук получался неестественно высоким, и остаток путешествия придется с этим мириться, для замены воздуха на корабле не хватило бы запасных баллонов. Несмотря на отопление, сразу стало холодно, в ноздри ударил мерзкий запах чужой растительности.

«Но ведь к странным звукам можно привыкнуть, — думал Харкер. — И пусть местные организмы воняют — они безобидны. Хоть ими и нельзя было питаться, но зато и здешние микробы не могли прижиться на вашем теле. Если здесь и требовалось серьезное оружие, так скорее против неповоротливых травоядных, нежели против тигров.

Что не исключало возможности использования этого оружия во вполне военных целях».

Дрожащий Витвит, укутанный в четыре кимоно, обернув хвостом лицо, с полуприкрытыми глазами подполз к служебному люку. Раскрылась внешняя створка, спустился трап. Харкер ухмылялся, глядя на крошечную фигурку, еле передвигающуюся под внезапно навалившейся тяжестью.

— Вы уверены, — спросил он компаньонов, — что сможете двигаться при таком тяготении?

— Конечно, — хмыкнул Долгоров. — Лишние полтораста килограмм. Да я в рюкзаке больше утащу, а ведь там хуже распределение веса.

— Все равно будьте осторожны. Очень легко упасть и переломать кости.

— Я больше беспокоюсь о сердечно-сосудистой системе, — сказал Олафсон. — Некоторое время три g выдержать можно, но не очень долго. Через стенки клеток начинает сочиться жидкость, сердце испытывает слишком большую нагрузку. А у нас, в отличие от первой экспедиции, нет с собой граванала.

— Мы пробудем здесь всего несколько дней, — сказал Харкер, — и у нас есть возможность отдыхать на борту.

— И то верно, — согласился Олафсон. — Вперед!

Сжав бластер, он пошел по трапу, за ним последовал Долгоров. Где-то внизу сжался в комочек Витвит. Харкер окинул взглядом блеклый, унылый пейзаж и, когда ветер дохнул холодом ему в лицо, обрадовался, что остается. Позже, конечно, придется выходить наружу, когда настанет его очередь, но сейчас он мог наслаждаться теплом и приличным тяготением…

Мир рванулся вверх и схватил его. Потеряв равновесие, Харкер свалился на палубу. Левая рука коснулась пола первой, и сквозь нахлынувшую боль он увидел, как ломаются запястье и предплечье. Он закричал, и из груди, борющейся с троекратной нагрузкой, вырвался слабый резкий звук. В тот же миг на корабле погасли все огни.

Витвит уселся на валун. Несмотря на возросший вес, спина его была прямой, и потому одежда, выделяющаяся цветным пятном на фоне темного леса, окружающего мертвый корабль, сидела на нем, будто на идоле какого-то божка правосудия. Высоко поднятый хвост весело трепетал на колючем вечернем ветру.

Триллианец посмотрел на три бластера, увидел страх, притаившийся в их глазах, и засмеялся.

— Уберите игрушки, а то поранитесь, — сказал Витвит, отбросив витиеватость и вежливость.

— Ублюдок, свинья, грязный, хитрый ксено, я убью тебя, — простонал Долгоров. — Медленно.

— Ну, для этого меня еще надо поймать, — возразил Вит-вит. — Мне повезло, я маленький, а значит, у меня отношение площади к объему больше, чем у вас. На мои кости, мышцы, сосуды, капилляры и стенки клеток действует меньшая удельная нагрузка. Здесь я могу двигаться быстрее вас и прожить дольше.

— Ну уж от бластера-то ты не убежишь, — сказал Олафсон.

— Не убегу. Можешь меня убить — это будет быстрая аккуратная смерть, я ее не боюсь. Послушайте, неужели из того, что мы, ленидельцы, соблюдаем некоторые правила вежливости и используем в речи определенные обороты, а в наших мужчинах поощряется развитие эстетических интересов, нужно делать вывод, что мы трусливы и изнеженны? — Триллианец щелкнул языком. — Если вы так считали, то совершили элементарную логическую ошибку, называемую нашими философами «не следует».

— А почему бы нам тебя не убить?

— Очень не советую. Видите ли, единственная ваша надежда — быстрое появление здесь корабля Лиги. Курьер работает на интегральных схемах, так что запустится и отсюда. Добравшись до Оазиса, он вызовет корабль, который сможет приземлиться, а затем и взлететь с Парадокса… через некоторое время. Триллианскому судну это не под силу. Даже если какое-нибудь и готово к отправлению, сомневаюсь, что Астронавтический Сенат позволит пилоту рискнуть зайти на посадку.

Спасатели, естественно, будут задавать вопросы. Я не могу представить себе, чтобы любая история, которую ваша троица может состряпать, выдержала неизбежную последующую проверку. А я, с другой стороны, смогу объяснить агентам Лиги, что вы просто летели с целью выяснить возможности для торговли, и мы застряли на Парадоксе из-за ошибки автопилота, выведшего нас на посадочную кривую. Я смогу сделать это с подробностями, вам же этого не удастся. Они вернут нас всех на Триллию, а там нет смертной казни.

Витвит пригладил взъерошенные ветром усы.

— Ну и последний вариант, — закончил он. — Умереть прямо здесь, и очень неприятным образом.

Взмахом сломанной руки Харкер остановил разъяренного Долгорова, а затем подал пример, спрятав свой бластер в кобуру.

— Боюсь, ребята… нас перехитрили, — он с трудом выдавил из себя эти мерзкие слова. — Но что случилось? Почему сломался корабль?

— Атмосферный гелий, — спокойно объяснил Витвит. — Одноатомная молекула гелия очень мала, поэтому гелий просачивается практически через любой материал и очень быстро отравляет усилительные радиолампы, кенотроны, тиратроны и прочие подобные элементы. Вы привыкли к технологии, давно отказавшейся от подобных вещей, и не знали этого факта, он просто не приходил вам в голову. Мы, триллианцы, разумеется, довольно хорошо знакомы с этой проблемой. Я — первый, кто вообще ступил на Парадокс. Вы должны были заметить, что мой курьер — современной модели.

— Понятно, — пробормотал Олафсон.

— Чем быстрее мы отправим сообщение — тем лучше, — сказал Витвит. — Кстати, надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы думать о пиратском захвате корабля Торгово-технической Лиги.

— Конечно, нет! — сказали все, включая Долгорова, и остальные два бластера были спрятаны подальше.

— Последний вопрос, — сказал Харкер. Какая-то часть его сознания недоумевала, уж не боль ли является причиной его ненормального самообладания. Противоядие от испуга? Будет ли он рыдать, когда оно кончится? — Ты покупаешь жизнь, обещая сохранить наши. А откуда мы знаем, подходят ли нам твои условия? Что с нами сделают на Триллии?

— Не бойтесь, — заверил его Витвит. — Мы не так мстительны, как некоторые другие виды, и в наших законах нет понятия «исправление преступника». Правонарушители должны полностью возместить ущерб. Ваша компания обошлась моему народу в дорогой корабль и в ту часть груза, которую не удается спасти. Вы должны будете предоставить технологические знания той же ценности. Условия работы будут вполне терпимыми. Возможно, вы успеете компенсировать ущерб и заслужить освобождение, еще не состарившись.

А теперь за дело. Сначала мы отправим курьер, а затем приготовим все необходимое, чтобы прожить до прибытия спасателей.

Он спрыгнул с камня, что никому из людей не удалось бы без ущерба для здоровья, и походкой завоевателя направился к ним сквозь сгущающиеся холодные сумерки.