Бесконечные дни

Глава 25

Через два дня после возвращения в Хатерсейдж я склонялась к окну верхнего этажа, глядя на чуть присыпанные снегом поля. За спиной у меня стояла роскошная старинная постель, застеленная алым бельем и таким же покрывалом. На столике примостился хрустальный графин. Сейчас он был пуст, но я знала, что в нем появится в самом ближайшем времени.

День выдался сумрачный, но в комнату сочился слабый призрачный свет. Я подняла современные белые жалюзи до самого верха и прикидывала, не удастся ли бежать через окно. Но вот беда — в бытность свою вампиром я не удосужилась позаботиться о том, чтобы эти окна можно было открывать и закрывать. Они были плотно заколочены снаружи. В комнате стояла бы духота, если бы не система центрального воздухообеспечения, поддерживающая во всем помещении приятную прохладу.

Как я уже упомянула, со времени зимнего бала прошло два дня. Глядя на зимний пейзаж за окном, я вспоминала, как Тони танцевал с Трейси, как по их лицам прыгали искрящиеся лучи. Вспоминала, как мы играли в снежки, вспоминала вкус кофе. В эти первые два дня в Хатерсейдже меня хорошо кормили, но из дома выходить не позволяли. Еду для меня заказывали в лучших ресторанах, расположенных на главной улице города.

А я даже и не знала, что в этом захолустье имеется главная улица — должно быть, город подрос за те сто лет, что я провела во сне. По приезде из аэропорта Вайкен провел меня на кухню и велел позвонить в школу и сказать, что я не вернусь до весны. Только тогда мне позволено будет забрать свои вещи. Никто в Уикхэме вроде бы не возражал — еще бы, Вайкен предложил администрации такой крупный куш, что отказаться она никак не могла. Я лишь гадала, станет ли об этом известно ученикам. А может, Джастин и сейчас стучит мне в дверь, ждет, надеясь, что я вдруг открою.

Я все не могла оторвать взгляд от окна. Насколько хватало глаз, тянулись луга и поля. Современная цивилизация пощадила этот милый моему сердцу пейзаж.

— Кто замышляет зло, уже злодей, — промолвил Вайкен, появляясь в двери у меня за спиной. Я не обернулась к нему. — Ты до сих пор так считаешь?

Он неторопливо вошел в комнату. Одет он сегодня был в футболку и джинсы, хотя, судя по качеству ткани, и то и другое было самого высшего класса. Он никогда не скупился в расходах на одежду.

Я повернулась к вошедшему, прислонилась спиной к холодному стеклу.

— Повторяю: хочешь меня убить — убивай.

Тут я с изумлением обнаружила, что в двери появились и остальные члены нашего братства: Гэвин справа, Хис слева, а Сон еще стоял в коридоре.

— Род всегда хранил тут все свои документы, — промолвил Вайкен. Я молча глядела на своих бывших товарищей, хотя каждая частица моего тела трепетала от ужаса. — Однако тут ничего не оказалось. Ничего — кроме клочка бумаги, что мы обнаружили среди золы в камине, — продолжал Вайкен, лениво потирая в пальцах край покрывала. — Он и в самом деле не собирался возвращаться.

Последняя фраза Вайкена прозвучала почти вопросительно, хотя я бы ни за что не стала ему отвечать. Вайкен повернулся к остальным. — Оставьте нас, — негромко попросил он. Все трое тотчас повиновались. Он затворил за ними дверь и прислонился к окну напротив меня. — Он не оставил никаких следов. Никакой информации, как пробудить тебя от столетнего сна. Мне следовало сразу обо всем догадаться.

Он пробежал рукой по волосам. Я ничего не ответила, не отвела взгляда от его глаз. Внезапно он рванулся ко мне, сжал рукой мой затылок и поцеловал. Я думала, задохнусь. Губы мои раздвинулись под напором его губ. Язык Вайкена, холодный и безвкусный, обвился вокруг моего языка. Мне вспомнился Джастин, вспомнилась ночь после клуба — и с какой легкостью он поднял меня на руки, а я обхватила его ногами за талию.

Вайкен оттолкнул меня — так резко, что я ударилась спиной о холодное стекло.

— Ты еще смеешь думать об этом жалком смертном? — яростно прошипел он.

Сердце мое гулко забилось в груди, словно напоминая, как страстно желало остаться тут, на своем законном месте. Как хотело, чтоб я оставалась в живых. Я и забыла, что любовь, которую Вайкен питал ко мне, была для него и проклятием. Он не мог меня убить. О, с какой легкостью он бы превратил меня снова в вампира — и это убило бы меня. Но он не мог. Не мог причинить мне вред ради своей выгоды. Магия, связавшая нас, обратилась против него.

— Ох, да! — рассмеялся он, хотя смех этот скорее походил на хриплое карканье. — Жалкий смертный. Прошу прощения.

Он бросил на меня короткий взгляд и принялся расхаживать по комнате.

Я села на кровать, глядя себе под ноги. Подошвы ботинок Вайкена мерно стучали по деревянному полу. Через некоторое время он остановился напротив меня.

— Бог ты мой! Только погляди на себя! Я просто теряюсь. Не знаю, что и делать. Самая могущественная вампирша в мире не смеет поглядеть своим подданным в глаза! Жалкое зрелище!

Я превосходно знала эту тактику. Раздави жертву морально, сломи сопротивление. Тогда она сама будет умолять тебя избавить ее от мук. Стадия первая. Но мне было все равно. Все во мне словно бы замерло, онемело. Род не думал, что останутся какие-то следы. Он сделал все, что мог, чтобы защитить меня. Уничтожил все доказательства проведенного обряда.

— Скажи хоть что-нибудь? — потребовал Вайкен, повышая голос.

— Мне нечего сказать, — отозвалась я, наконец поднимая взгляд.

— Почему ты не боишься меня? — заорал он так, что аж люстра ходуном заходила. — Сражайся?

— Смерть в любом случае неизбежна, — проговорила я, хоть голос и дрогнул, выдавая истинные мои чувства.

Вайкен медленно приблизился к кровати и сел справа от меня. Некоторое время мы молча глядели друг другу в глаза. Тьма за зрачками Вайкена напомнила мне: у сидящего предо мной существа нет души. Только и оставалось надеяться, что любовь, которую Вайкен ко мне питал, сделает все, чему суждено произойти, хоть немного менее болезненным.

— Не боишься умереть? — спросил он.

Я видела, как он поглядел мне на горло, а затем снова поднял взгляд.

Я покачала головой. По щеке у меня сползла одна единственная слеза. Вайкен голодным взором следил, как она катится по моему подбородку. Чего бы ни отдал любой вампир за возможность пролить одну-единственную слезу, за свободу хоть на миг облегчить свои страдания!

— Почему?

Я посмотрела на Вайкена. Посмотрела по-настоящему. Где-то в глубине этого чудовища еще таился юноша, любивший карты и навигацию. Сражавшийся на войне и певший разудалые песни в таверне.

— Потому что я наконец жила.

Вайкен оторвал взор от моих глаз, подался вперед и, прижавшись губами к моей шее, начал легонько целовать ее, постепенно продвигаясь вперед, пока не добрался до горла. Глаза наши встретились вновь… Мгновение — и он пронзил зубами мою плоть, высасывая из меня жизнь так быстро и яростно, что я даже вдохнуть не успела.

В ушах у меня стояло биение моего сердца. Сперва ровное, ритмичное, но этот ритм очень быстро начал слабеть. Боли не было, лишь липкий жар в горле, в том месте, где Вайкен пил мою жизнь. Скоро, скоро я снова стану вампиром, скоро буду желать лишь боли и ненависти. По кончикам пальцев расползлось покалывание, потом онемение, шею свело судорогой резкой боли — такой жгучей, что я уронила бы голову, если бы Вайкен не поддерживал мой затылок. А потом в легких что-то забулькало, кровь хлынула в них, затопила.

Я до последнего старалась удерживать воспоминания. Старалась помнить, пока я еще остаюсь собой, пока еще сохраняю разум. Он всегда уходит последним.

Лицо Джастина в вечер зимнего бала. Как мы покачивались в едином ритме, кружась в медленном танце. Исходящий от его кожи запах свежей травы. Чуть припухлые губы. В глазах у меня померкло, осталось лишь внутреннее зрение, образы, рожденные умирающим разумом. Я видела Вайкена той ночью в Шотландии, когда я пришла за ним. Видела, как отец погладил его по щеке. Почему я не пощадила его, не оставила с семьей? И хотя сейчас уже он убивал меня, я от чистого сердца желала ему свободы и покоя. Последним отключился слух. Протяжное бульканье затихло. И в наступившей тишине я увидела Рода. Сейчас я более чем когда-либо желала, чтобы его душа, где бы ни витала она теперь, обрела мир. Чтобы он был свободен от боли и тревог.

Хотелось бы мне верить, что в конечном счете все души, даже души вампиров, жертв собственного зла, попадают на небеса. Тогда, возможно, и я когда-нибудь туда попаду. В тот миг, умирая, я думала, что, возможно, никогда не обрету освобождения от груза совершенных мной зверств, что, возможно, преображения не совершится и я умру насовсем. Ад — это ведь не так уж и плохо, верно? Я тысячу раз заслужила его. Если сейчас я умру, то никому уже не причиню зла, никого не убью, ничего не оскверню.

А потом все потонуло во тьме.

Я очнулась и заморгала. Я не знала, где нахожусь, знала лишь, что лежу на спине. Я думала, что окажусь в постели с Вайкеном, но надо мной простиралось небо. Синее-синее, словно бы окрашенное морской синевой — цвета самого глубокого моря. Солнца не было, однако явно стоял день. Руки мои покоились по бокам от меня. Я огляделась. Вокруг колыхались травы — но какие-то слишком отчетливые, слишком зеленые. Я посмотрела на себя. На мне было изумрудно-зеленое платье, то самое, что я носила в последнюю свою ночь Nuit Rouge.

Я быстро села. Вампирское зрение вернулось ко мне. Я находилась в полях возле своего замка в Англии, но они выглядели немного иначе. Как во сне. Я лежала подножия холма, а впереди, примерно в миле отсюда, бежало через луга знакомое стадо оленей. Олени… зеленое платье… возможно ли, чтобы…

Не знаю, как у меня не разорвалось сердце. Я резко обернулась.

Там, на вершине холма, стоял Род. Я улыбнулась ему — широко-широко, во весь рот. К глазам прихлынули слезы, но, что вполне ожидаемо, из глаз не полились. Ни боли, ни слез. Уж не на небесах ли я?

Род. Он был в длинном плаще, волосы — коротко стриженные, ежиком, как в последний раз, когда я видела его в Уикхэме. Выглядел он совершенно здоровым — и очень живым.

Придерживая обеими руками платье, я бросилась вверх по склону. Хотя за спиной Рода должен был находиться замок, однако, насколько хватало глаз, тянулись одни лишь луга. И еще это место чем-то напоминало лужайку перед общежитием в Уикхэме.

Я зачарованно смотрела на него, не в силах отвести глаз. Во мне пульсировала и пела бурная, бешеная радость. Я словно оказалась в новой, непостижимой для меня вселенной. Могу ли я остаться тут навсегда? Но я не могла… не смела спросить.

— Ну как твое приключение? — поинтересовался Род, когда мы оказались лицом к лицу. Буквально в нескольких дюймах друг от друга.

— Ты взаправду здесь? — еле слышно выдохнула я.

Он положил теплую ладонь мне на щеку. Внезапно грудь захлестнуло стыдом.

— Ты, верно, очень разочарован во мне, — проговорила я, глядя ему в глаза.

— Разочарован? — Глаза Рода улыбались. — Совсем напротив.

— Я не оправдала твоего доверия. Вайкен снова превратил меня в вампира — я почти не сомневаюсь в этом.

— У нас очень мало времени, я должен быть краток, — ответил он и двинулся вперед по гребню холма.

Я шла в ногу с ним — туда, где поля встречались с лугом, напомнившим мне об Уикхэме.

— Расскажи мне, — попросил он. — О чем ты думала, когда Вайкен снова превращал тебя в вампира?

— Не знаю. Не хочу об этом говорить. Ты здесь. — Я на ходу взяла Рода за руку. И как же хотела никогда не отпускать ее!

— Ты должна рассказать, Лина. Думай.

Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить свои мысли в тот миг. В памяти вспыхнули лицо Джастина, его улыбка на зимнем балу, выделывающий коленца Тони. Потом я, кажется, думала о семье Вайкена, его доме в Шотландии и, конечно, о Роде, о нашей встрече в родительском саду. Мне не хотелось рассказывать Роду о Джастине. Немыслимо — даже думать о том, чтобы признаться Роду, что я любила кого-то, кроме него.

— Я думала о тебе. О том, чтобы ты — где бы ты ни был — обрел покой и безопасность.

Род взглядом велел мне продолжать.

— Потом я подумала о Вайкене. О том, как жаль, что той ночью не оставила его в кругу семьи. Он должен был прожить отведенную ему жизнь.

Я снова умолкла. Легкая улыбка на устах Рода сказала мне: он знает о Джастине.

— На самом деле в самую первую очередь я подумала о Джастине. Мне было так жаль, что я причинила ему столько боли. Жаль всех моих друзей. А почему ты спрашиваешь?

В глазах Рода отразилось облегчение.

— Потому что ты преуспела! И тем самым изменила мир.

— Не понимаю, — покачала головой я. — Где мы находимся? Все вампиры попадают сюда?

— Нет. Я послал за тобой. Хоть и знал: ты не сможешь откликнуться на зов, пока не пройдешь испытание. И ты прошла его — до того хорошо прошла, что я и не ждал, — проговорил он и ненадолго умолк, глядя на меня так пристально и внимательно, что мир вокруг словно бы помутнел и расплылся, в нем не осталось ничего, кроме синевы глаз Рода. — Предстоящие месяцы для тебя будут полны самых невероятных испытаний. Ты получишь некоторые… — он словно бы замялся, — дары. Могущественные, но и опасные. Не бойся же пользоваться ими, что бы ты ни замыслила. Они спасут тебе жизнь.

— Но когда я очнусь после всего этого, я же снова буду вампиром. Снова стану служить злу. — Голос мой осекся. — Неужели я убью тех, кого люблю? Джастина? Тони?

При одной мысли об этом я схватилась за грудь.

— Помни, что я тебе говорил. Не важно — что, главное, это намерение.

— Но я стану служить злу. А все остальное уже не важно.

— Думаю, ты поймешь, что на сей раз такого не произойдет, — Род провел рукой по моей щеке, словно бы потерявшись в новой мысли. — Я так скучал по тебе — прошептал он и снова заглянул мне в глаза, но вскоре перевел взгляд на небо, точно видел там что-то, незримое для меня. — Как по-твоему, почему я спросил у тебя о чем ты думала во время ритуала Вайкена? Он снова смотрел на меня. Я лишь покачала головой. Уголком глаза я видела что олени уже совсем близко к нам, шагах в двадцати, не больше.

— Вайкен отбирал у тебя жизнь, а ты думала о его трагедии. Скорбела о нем. А потом подумала обо мне — не обвиняюще, но в надежде, что я сумею обрести покой. А Джастин, тот мальчик? Ты стремилась спасти его от боли и горя. Ни единой мысли о себе самой.

— Я уже и так слишком много о себе думала.

— Намерение, — повторил Род, наклоняясь вперед. — Никогда не забывай об этом.

Он поцеловал меня в лоб. Я на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла, Род уже пятился от меня в сторону уикхэмского луга.

— Я останусь человеком?

Род остановился.

— Нет, любовь моя. Даже я не властен над столь древней магией. — Он указал на луг. — Смотри, олень.

Я повернулась. И правда, один из оленей подошел совсем близко, я могла бы погладить его. А когда я снова взглянула на Рода, он был уже далеко, хотя лицо его я все еще видела вполне отчетливо.

— Ты уходишь? — широко распахнув глаза, я сделала несколько шагов ему вслед.

— Нет, это ты уходишь.

Он попятился еще дальше. Я бросилась за ним бегом, но он непостижимым образом оказался совсем далеко, не догнать. Я остановилась.

— Я столько хочу тебе сказать. Я так по тебе скучала!

Род широко улыбнулся в ответ. Я уже едва различала его.

— Мы еще увидимся? — Голос мой снова сорвался от напряжения.

— Не дивись своему величию, Лина Бьюдон! — крикнул напоследок Род. — Дивись тому, что никто этого не ожидает.

Глава 26

Я моргнула. Потом моргнула снова.

Не открывая глаз, провела языком по зубам — ровным и гладким, как лед. А потом распахнула глаза. Надо мной нависал черный блестящий потолок. Я повернула голову направо, к ночному столику. К хрустальному графину, до краев полному темно-красной кровью. Жадно схватив его и не обращая внимания на стоявший рядом бокал, я принялась торопливо хлебать прямо через край. В горло мне хлынула густая — гуще древесного сока — жидкость, насыщенная железом, пахнущая ржавчиной. О, какое же блаженство — вновь ощутить этот вкус! Однако уже через два или три глотка я поняла, что сыта. И даже не просто сыта, а чуть не лопаюсь, не могу сделать больше ни единого глоточка. Как странно. Когда я была вампиром в прошлый раз, мне требовалось много — о, как много крови! А теперь всего три глотка?

Я отставила графин обратно на столик. Сверхчуткое вампирское восприятие вернулось ко мне. Кругом все было тихо. Я знала: братство ждет моего пробуждения. Я старалась двигаться и касаться предметов вокруг медленно и плавно, беззвучно. Мне позарез требовалось хотя бы несколько минут побыть в одиночестве, чтобы заново привыкнуть к старому порядку вещей.

Что Род подразумевал под дарами? Чувствуя, как роятся в голове вопросы, рожденные нашей короткой встречей, я тихонько, так, чтобы ни одна пружина матраса не скрипнула, опустилась обратно на кровать. Рядом стоял мой старый одежный шкаф — наверняка Вайкен набил его моей одеждой. На стене напротив кровати висел плоский телевизор, на столике лежал пульт. Я различала даже мельчайшие волоконца деревянного пола, даже самые крошечные пузырьки воздуха в краске на потолке. На письменном столе превосходного красного дерева стоял переносной компьютер, а сверкание паркетного пола так и слепило мои… ох ты — сплошь «мои» да «мое»!

Я разом перестала оглядывать комнату. До меня вдруг дошло. Я ж думаю совершенно по-человечески! Я сохранила душу! Ха! Я засмеялась вслух, но тотчас прикрыла рот рукой — мне отчаянно требовалось еще немножко побыть одной и осмыслить свое открытие. Судя по звездам за окном, на дворе начинался вечер — часов восемь-девять, вся ночь впереди. Сев на постели, я осторожно задернула занавески. На полу слева от кровати валялась сумочка, которую я брала с собой на бал. Даже не проверяя, я помнила, что лежит внутри: немного денег, билет на бал, флакончик с прахом Рода засушенный цветок тимьяна, что дал мне Сулинь. «сунула сумочку под подушку. Ноги у меня были твердыми и жесткими, ребра туго напряжены, все тело — окоченело-застывшее, как и полагается вампиру. Однако разум мой на сто процентов оставался человеческим.

Я снова легла и потянулась. Мир вокруг снова потерял текстуру и осязаемость, прикосновение прохладной ткани к руке уже не могло пощекотать нервы и заставить меня покрыться гусиной кожей. Я снова ничего не ощущала, однако помнила; это прекрасная мягкая кровать. Я замерла прислушиваясь — сердце мое молчало. Я снова устремила взор на потолок.

Не дивись своему величию, Лина Бьюдон. Дивись тому, что никто этого не ожидает.

Что означали эти слова?

Я стала вампиром, которому для выживания явно требовалось лишь самое минимальное количество крови — и притом сохранила человеческий стиль мышления. Это и есть те самые дары? Занятное сочетание. Я потянулась включить лампу на столике рядом с кроватью, как вдруг задернутые шторы озарил сноп яркого света. Я так и подскочила на кровати. Метнула взгляд влево, на трюмо, на котором стояло зеркало, потом вправо — на прикроватный столик. Обстановка комнаты тонула во мгле. Одна-единственная лампа, та самая, на столике, была выключена. Так откуда же взялся свет?

Я снова протянула руку к лампе. Шторы озарила очередная яркая вспышка! Хотя лампу включить я так и не успела.

Тогда-то я и ощутила, как из ладоней моих исходит тепло.

Сев на краешке постели, я посмотрела на ладони. Острое вампирское зрение вернулось ко мне в полном объеме, так что я различала все крошечные поры на коже. Однако, поднеся руку ближе к глазам, поняла вдруг, что они выглядят как-то странно. Поры словно бы сверкали, светились странным сиянием, как будто… как будто через них пробивался… пробивался свет.

Я встала, буквально пульсируя тревогой и беспокойством. Недавно выпитая кровь давала мне энергию, и вот, пристально глядя на ладони, я вытянула обе руки вперед, изо всех сил напрягая их, распрямив ладони. Поток света снова хлынул через кончики пальцев, ударяя в шторы и стены. Я повторила опыт еще раз. Снова вспышка — яркая, точно утреннее солнце.

И тут в дверь постучали.

Я вихрем развернулась, торопливо пряча руки под мышки.

— Лина? — послышался голос Гэвина. Ручка двери повернулась. Гэвин всегда был самым мягким и деликатным из всех четверых. Я так и подобралась, напоминая себе: надо держатся начеку. Братство не должно узнать, что я сохранила душу, — не то меня мгновенно убьют. Таков один из основных законов нашего братства. Кто-то вдруг стал слабым звеном? Убейте его — и найдите замену. Я должна быть такой же злобной и порочной, как и они все. Ведь, в конце-то концов, они ждут свою королеву!

— Входи, — позволила я, поворачиваясь к двери.

Волосы у меня рассыпались по плечам, руки я так и держала на груди, пряча ладони под мышками.

Гэвин был здоровяком ростом за шесть футов, зато с открытым, почти мальчишеским лицом. Я превратила его в вампира в тысяча семьсот сороковом году, в Англии.

Он вошел, но дверь за собой закрывать не стал. Легонько поклонился, так что я увидела ежик коротко стриженных каштановых волос на затылке.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.

Пристально глядя ему в глаза, я шагнула навстречу и поцеловала его в щеку.

— Превосходно.

Я лукаво улыбнулась ему и вышла из комнаты.

Все так же настороже, предельно собранная, я двинулась по коридору. Признаюсь, за время пребывания в Уикхэме я и забыла все великолепие своего замка. В нем было четыре этажа, и каждый отделан в своем стиле. Этот этаж принадлежал лично мне. Часть комнат была обтянута бархатом, часть — украшена черным ониксом. Здесь же располагались моя спальня и личная ванная комната, хоть я никогда не пользовалась ни той ни другой. Больше всего я любила оружейную, но она находилась не тут, а ниже.

За спиной слышались шаги Гэвина. У подножия величественной лестницы, скрестив руки на груди, стоял Вайкен, а по бокам от него, точно на страже, застыли Хис и Сон. Я обняла Вайкена. А когда разорвала объятие, он заглянул мне в глаза.

— С возвращением! — промолвил он, сжимая мои плечи. Прикосновение его было искренним. Я чувствовала: они все искренне рады. Я обняла всех по очереди и каждому заглянула в глаза, чтоб каждый мог убедиться: я снова прежняя Лина, злобная и могущественная вампирша. Разум мой был напряжен до предела, взгляд ровен и неподвижен. Войдя в гостиную, я бегло покосилась на падающий снег за окном. Сердце сжалось, но я одернула себя. Нельзя себе этого позволять! Я снова связана с братством колдовскими узами — они непременно поймут, о чем я думаю.

Стиснув мою руку, Вайкен притянул меня к себе.

— Это и вправду ты? — спросил он.

Остальные трое тем временем развели огонь в камине и расставили наши кресла. Взгляд Вайкена яснее всяких слов говорил, как отчаянно я нужна ему. Он превратил меня обратно в вампира исключительно потому, что нуждался во мне. Когда-то и я поступила точно так же.

— Дурачок, — отозвалась я, взяла его за руку и потянула за собой в глубь комнаты.

Вайкен усмехнулся и сжал мои пальцы.

Не было ничего — ни жаркого румянца на щеках, ни аппетита. Лишь неуемное и безжалостное желание вернуть все назад. Если Род овладел ритуалом, почему я не смогу? Мне позарез требовалось найти себе хоть какое-то занятие, придумать способ вернуться домой. В Уикхэм.

Следующие три месяца я провела в поисках записи обряда, которым воспользовался Род. Поиски помогали скоротать время — а заодно давали предлог побыть в одиночестве. Падал снег, братство устраивало в мою честь вечеринку за вечеринкой. Я не смела выходить из дома. Иногда, спустившись, я видела валяющиеся на полу мертвые тела, а в следующий раз — мирно читающих членов моего братства. Неужели прежде меня это ничуть не смущало?

Сперва я выпивала один бокал крови раз в несколько дней, не спрашивая собратьев, где они достали эту кровь, предоставляя им обеспечивать меня ею. Эгоистично, да, но я не желала и не стремилась никого убивать. Со временем моя потребность в крови стала сокращаться. Теперь я пила раз в неделю, потом раз в месяц. Первого апреля я выпила бокал крови и поняла, что сыта. Один бокал крови за целый месяц!

Как я уже упоминала, все мои способности находились на пике могущества. Зрение, умение проникать в чужие мысли, все такое. Я была сверхвампиром.

В конце апреля я начала волноваться. Вайкен явно подозревал, что я уже не та, что прежде. Однажды вечером я сидела в кресле в библиотеке, на первом этаже замка. За спиной у меня ярко пылал камин. Стояла тишина, лишь дождь барабанил по окнам. Стол освещали древние свечи в высоких железных подсвечниках.

Книга, что я читала, была написана по-древнееврейски. Я медленно водила глазами справа налево.

Вампир способен разбить узы вампирства, лишь переступив порог пятисотлетия…

Я уже знала это. Род уже выяснил, что обряд не сработает, если вампиру, который его проводит, будет менее пятисот лет. Я захлопнула книгу. Пыль со старинного переплета взметнулась в воздух, заплясала в пламени свечей. За три месяца я так и не обнаружила ничего нового, ничего, что бы не знала заранее!

— Снова читаешь?

Я подняла взор. Вайкен вошел в библиотеку и уселся в кресло напротив меня, по другую сторону длинного стола.

— Я так и не нашла никакой новой информации, — честно призналась я.

Со временем мне пришлось рассказать братству, что я ищу ритуал Рода. Правда, я не сказала — зачем.

— Должно быть, не там смотришь, — предположил Вайкен, глядя на пламя свечи, а потом на меня. — Знаешь, когда люди открыли электричество, мы провели в замок свет.

— А также обзавелись телевизорами и компьютерами, — заметила я, откидываясь на спинку кресла.

— Ты не та, что прежде, — медленно проговорил Вайкен. — Ты изменилась… стала холоднее.

Я подалась вперед, хотя мое мертвое сердце сжималось от тревоги.

— Я предупреждала тебя об этом. Будучи человеком, я стала иной. Ты сам себя обманывал, думая, что я останусь прежней.

— Ты больше не стремишься причинять боль. Как же ты справляешься со своими мыслями? — спросил Вайкен.

Поднявшись из кресла, я убрала книгу на место и, взяв пару других томиков, положила их на стол. Вайкен внимательно следил за мной.

— Мои вкусы и предпочтения, Вайкен, тебя не касаются. Как и мои занятия.

Он откинулся назад, вперил взгляд в стол.

— Ну конечно, — прошептал он некоторое время спустя и встал. Однако уже из дверей обернулся ко мне. — Завтра, Лина, тебя ждет особое угощение.

Я проводила его взглядом и открыла следующую книгу.

Ночь я проводила в одиночестве, не реагируя на стук в дверь, на звуки голосов, зовущих меня с лестницы. Когда братство было занято своими делами, я могла думать об Уикхэме. Могла вспоминать кампус, деревья, лицо Джастина. Как же болело и ныло у меня сердце! Как же хотелось выбить окно, бежать в поля — и мчаться без оглядки, пока не рухну замертво! Я пыталась заснуть и во сне вновь увидеть Рода, но тот краткий визит — или как еще назвать нашу встречу? — судя по всему, был не из тех вещей, которые можно повторить. Особая, единственная встреча. Я знала: он ушел навсегда.

Оставшись в одиночестве у себя в спальне, я упражнялась. Вытягивала руки — и из них лился поток света. Однажды я случайно хлопнула в ладоши — и вспышка вышла столь сильной, что я отлетела назад и упала, разбив зеркало трюмо. Повезло еще, что, когда это произошло, никого из братства не было дома.

Настала ночь, на которую Вайкен посулил мне «особое угощение». Я наблюдала в окно, как принадлежащий братству роскошный лимузин медленно выползает из подъездной аллеи. Отличная возможность пойти и осмотреть комнату Рода — до сей минуты мне не выпадало такого случая, ведь там я не могла бы сохранять привычную маску. Теперь же, когда члены братства временно покинули замок, я торопливо взбежала по лестнице на верхний этаж.

Спальня Рода располагалась в самом конце длинного коридора. Медленно, шаг за шагом, я приблизилась к ней и остановилась перед входом. Осторожно толкнула ладонью дверь — та, скрипнув, приоткрылась. На железной кровати остался лишь голый матрас. Такие же голые, ободранные стены, на полу — лишь восточный ковер. Я на цыпочках вошла в комнату, как будто иначе растревожила бы нависшую в спальне тишину.

Сев на матрас, я огляделась. Нет, тут не осталось ничего, совсем ничего. Но разве не глупо со стороны Рода было бы не предусмотреть возможности того, что произошло? Возможности, что Вайкен отыщет меня?

Напротив кровати я заметила распахнутую дверцу встроенного в стену платяного шкафа. На длинном поручне сейчас висели только пустые вешалки. Нет, постойте-постойте, на задней стенке шкафа виднелось что-то еще. Какое-то вырезанное по дереву изображение. Солнце и луна. Поднявшись с кровати, я подошла поближе, зашла внутрь и остановилась почти вплотную к изображению. Безусловно, братство тоже видело эти рисунки. Мне живо представилось, как Гэвин и Хис ощупывают стены, пытаясь найти тайник. Но я все равно решила тоже поискать, хотя если бы в этих изображениях крылось что-то особенное, члены братства непременно бы это нашли. Должно быть, убежденность Рода в важности намерения относилась и к этой ситуации. Если в намерение братства входило найти ритуал и воспользоваться им для собственной выгоды, они бы никогда его не нашли. Все та же магия.

Я инстинктивно подняла правую руку и постучала по стене. Сперва по солнцу. Звук глухой, не предполагающий наличия за стенкой никакой пустоты. Лишь уже коснувшись стены, я осознала: Вайкен тоже стоял на этом самом месте, разглядывая изображения.

«Постой», — произнес чей-то голос у меня в голове. Голос, похожий на голос Рода.

Я снова постучала по изображению солнца. На сей раз от соприкосновения костяшек пальцев со стенкой солнце чуть выехало вперед — точь-в-точь как в детской игре, в которой надо вставить фигурку в прорезь такой же формы. Кое-как обхватив пальцами круглый кусочек дерева, я попыталась вытащить его из стены. Одно неверное движение — и солнце снова уйдет на прежнее место, а не то просто застрянет намертво.

Впившись ногтями в деревянную фигурку, я наконец ухитрилась выдернуть ее. Маленькое солнце с острыми лучами лежало у меня на ладони. А в образовавшемся отверстии на фоне черной внутренней стенки виднелся скатанный в трубку и перевязанный алой лентой пергамент.

Привычное, медленно разливающееся в голове ощущение тревоги предупредило меня: братство едет обратно. Скоро оно будет тут. Мысленным взором я видела их, всех четверых. Сосредоточившись на пергаменте, я развернула его. Там оказалось два листка. На первом — рецепт:

Ингредиенты:

янтарная смола

свечи белого воска

кровь вампира не моложе пятисот лет…

Я пробежала глазами следующие строки. Чтобы завершить ритуал, мне понадобятся определенные травы, тимьян и серебряный нож. В самом низу страницы твердым и решительным почерком Рода было подписано: «НАМЕРЕНИЕ».

На втором листке я прочла стихотворение… нет, заклинание. Заклинание, что, должно быть, произносил Род, осуществляя обряд.

Я освобождаю тебя___________ (имя вампира).

(Теперь вампир должен серебряным ножом разрезать запястье.)

Я освобождаю тебя,___________.

Я охраняю тебя. Отказываюсь от себя ради тебя.

(Тут вампир должен предложить второму высосать его кровь.)

Я отдаю свою жизнь. Выпей эту кровь. И обрети свободу.

Под заклинанием — совсем простеньким — шли специальные инструкции, какие травы и свечи надлежит возжечь перед проведением обряда. В самом низу страницы я прочла еще одну фразу. Прочла и поняла: Род меня не подвел.

Лина, будь осторожна.

Не знаю, предназначались ли эти слова для того, чтобы я их прочла, или же Род написал их просто под влиянием момента, думая обо мне. Я надеялась, он хотел, чтобы я их увидела.

— Лина!

Хис звал меня с первого этажа, стоя у подножия лестницы. Я сунула бумаги Рода в карман брюк.

— Лина!

Я отозвалась и принялась спускаться по широким ступеням.

Глава 27

— Идем, — велел Хис, когда я спустилась к нему.

Мы вместе зашагали по длинному коридору к бальному залу: тому самому залу, где когда-то я натравила гостей на перепуганную голландскую служаночку. Дверь была закрыта, в холле повисли сумерки. Не светилось ни единого огонька. Хис взялся за дверную ручку, оставшуюся тут с прежних времен и сделанную в форме направленного вниз острием кинжала. В зале тоже было темно, лишь горели свечи, воткнутые в специальные держатели под потолком. Красные свечи мерцающими пятнами отражались на паркетном полу.

В самой середине зала, свернувшись в клубочек, лежала девочка. Маленькая девочка с волосами цвета выгоревшей на солнце приморской травы. Остальные члены братства полукругом обступали ее, с улыбкой глядя на меня. Девочка скорчилась на полу. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься к ней и не прижать к груди.

Вайкен, Гэвин и Сон стояли вокруг. Хис медленно закрыл за нами дверь. Внутри у меня все так и сжалось. Я взглянула в черные глаза Вайкена. Он устроил все это не просто так, а с тайным смыслом. В груди моей вскипела вампирская ярость. Разум на миг затуманила слепая иррациональная злость. Покачивая бедрами, я двинулась вперед, к сжавшейся на полу малютке. По лицам вампиров расплылись довольные улыбки. Подойдя ближе, я увидела, что девочка совсем еще крошка, лет пяти-шести, не больше. От испуга бедняжка намочила розовое платьице. Я указала на нее пальцем.

— Это подарок в честь моего возвращения?

Вампиры, включая и Вайкена, вскинули головы, подтверждая мои слова.

— Через четыре месяца? Не поздно ли? — прошипела я.

Они неуютно зашевелились. Сон переступил с ноги на ногу. Я сжала кулаки, с трудом удерживая руки в карманах.

— Оставьте нас, — велела я.

Никто не тронулся с места.

Девочка закрывала лицо руками.

— Оставьте нас! — заорала я во весь голос, так что им не было иного выбора, кроме как повиноваться.

Ведь я была их повелительницей, их королевой, я создала их. Все послушно повернулись к выходу. Последним зал покидал Вайкен. Я вихрем развернулась к нему, оскалив зубы. Безумно хотелось швырнуть в него огнем.

— Моя! — прорычала я, демонстрируя клыки. А потом добавила: — И чтоб я даже не слышала, как вы переминаетесь под дверью!

Я ждала, слушая звуки удаляющихся шагов и недовольного ворчанья. Только Гэвина словно бы порадовал мой внезапный гнев. Когда все убрались на третий этаж, я бросилась к девочке.

— Посмотри на меня, — прошептала я.

Девочка тряслась крупной дрожью. Я прижала ее к себе, и она постепенно успокоилась.

— Хочу к маме и папе, — захныкала она, уткнувшись лицом мне в грудь.

Я чувствовала, как футболка становится мокрой от ее слез. Да я и сама пролила бы потоки слез вместе с ней, кабы только могла. Приподняв личико девочки, я заглянула в испуганные голубые глазки. Девочка зарыдала еще пуще.

— Ты какая-то странная! Ты такая же, как они.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Дженни.

— Послушай, Дженни, я отвезу тебя домой.

Глаза ее прояснились. Она мигом перестала плакать и только тихонько икала.

— Ты где живешь? — продолжала расспрашивать я.

— В Оффертоне.

Великолепно! Так назывался маленький городок совсем близко отсюда. Эти тупицы даже не сообразили отойти подальше от замка!

Как только я возьму малышку и побегу с ней к машине, всем станет ясно, что происходит. Ну и пусть. Я все равно сделаю то, что должна сделать. Я встала. Девочка торопливо поднялась вслед за мной, придерживая руками платье. Кожаные башмачки застучали по паркету.

— Дженни, ты должна мне помочь. Когда я скажу кричи — кричи изо всех сил, громко-прегромко. Как только можешь. Как будто ты свалилась с качелей и сильно ударилась. Хорошо?

Она кивнула.

Я взяла стоявший у стенки металлический стул, один из многих, на которых сидели наши гости во время Nuit Rouge.

— Я разобью окно, и мы туда вылезем.

Она снова кивнула.

— Готова, Дженни? Когда я кину стулом в окно, кричи.

Я надеялась, что они решат, будто я, вернувшись к «милым старым привычкам», терзаю жертву. Однако это была всего лишь надежда, я не могла рассчитывать, что так оно и произойдет. Я изо всей силы швырнула стулом в окно. Дженни закричала во все горло. Я ощутила: вампиры встрепенулись. Они идут сюда. Обмотав руки занавеской, я расчистила окно от осколков. Дженни обхватила ногами мою талию, и я вылезла на улицу.

Мы вместе помчались в ночную тьму.

— Зачем эти люди украли меня у мамы с папой?

Мы пробирались через лес, двигаясь вдоль дороги.

Дженни судорожно цеплялась за мою руку.

— Они очень опасны. Если еще когда-нибудь увидишь их, беги со всех ног.

— А они думали, ты что со мной сделаешь? — продолжала спрашивать она.

Со времени нашего бегства прошло уже четыре часа. Наконец, свернув с дороги, мы увидели с дюжину полицейских машин, выстроившихся перед маленьким домиком. Молодая женщина с такими же светлыми, как у Дженни, волосами, раскачивалась взад и вперед, скорчившись на земле перед входом в дом, прижав колени к груди.

— Дженни, послушай меня. Сейчас ты побежишь к ним. Обещай мне кое-что, ладно?

Она кивнула.

— Не рассказывай им обо мне.

— Куда ты пойдешь? — спросила она. — Назад в тот дом?

— Не думаю, что я когда-нибудь вернусь туда, — ответила я.

Дженни обняла меня, нежно поцеловала в щеку и помчалась по улице к дому. Розовое платьице развевалось вокруг маленьких ножек.

— Дженни! — отчаянно закричала женщина на лужайке.

Полиция обступила мать и дочь, а я повернулась к лесу, углубляясь в самую чащу деревьев и кустарников. Полиция обшарит все улицы, так что мне необходимо убраться подальше отсюда. Я шла в лес, не разбирая дороги. Ничего, потом как-нибудь выберусь. Может, встречу Сулиня… Вдруг справа, со стороны дороги, раздался какой-то шорох.

Я обернулась. Там, в тени раскидистых ветвей, стоял Вайкен. В полутьме я различала очертания твердого подбородка и чуть припухлых губ. Волосы и длинные бакенбарды были чернее угля. Он стиснул зубы, и по лицу его я видела. — Вайкен очень страдает. — Кто ты? — прошептал он.

— Преображенная.

— Ты лишаешься прав на вампирскую жизнь, — ровным, без каких-либо эмоций голосом произнес он.

— Я знаю правила.

По глазам Вайкена я видела: он связан с остальными членами братства — теми, что ждут сейчас в замке. В месте, возвращаться куда я отказалась. Я знала теперь, куда отправлюсь — куда в любом случае отправилась бы, едва покинув свою темницу. Перед мысленным взором у меня возник Джастин. Его широкая грудь, блестящая под лучами солнца, как блестела тогда, на морской прогулке.

— Все кончено, — проговорил Вайкен.

Именно эту фразу когда-то сказала и я ему: в ту самую ночь, когда превратила его в вампира. Я не стала ждать, что будет дальше. Повернулась и помчалась во мрак лесов.

В Лаверс-Бэй день близился к вечеру. Прошло четырнадцать часов с тех пор, как я убежала в лесах от Вайкена. Едва выбравшись на дорогу, я отправилась в аэропорт, купила билет на утренний рейс и к вечеру уже была в Уикхэме. Теперь, когда братство знало, что я жива, я снова получила доступ к своим деньгам. Можно было уже не бояться, что они проследят мой рейс: они и без того знали, куда я направлюсь.

Стоя за воротами Уикхэмской частной школы-пансионата, я смотрела на знакомую территорию, газоны и лужайки, красный кирпич корпусов. Все купалось в отсветах розового весеннего заката, заливавшего траву пламенем. Пламя пылало и у меня в душе.

Каждая травинка вспыхивала желтыми и зелеными бликами, ветер прокатывался по лугам золотой волной.

Если б мне было суждено когда-либо попасть на небеса там все выглядело бы именно так.

Время пришло. Я медленно вступила под своды арки. Стальной фасад и острые копья наверху ворот тянулись ввысь. Мне надо было тщательно рассчитывать каждое свое движение. Любое дерево тут, в Уикхэме, предлагало дружественный приют, место, где бы меня никто не заметил. Вампиры вообще отлично умеют сливаться с пейзажем, а Уикхэмский кампус предоставлял для того все возможности.

Прошло часа два. На серовато-синем небе замигали первые звезды. Мимо меня то и дело проходили ученики, однако я ни разу не встретилась ни с кем из них взглядом. Я высматривала Джастина — только одного его, и к десяти часам вечера уже начала волноваться. Я знала: братство не оставит меня в покое, последует за мной по пятам. Мысли моих бывших собратьев теперь стали мне недоступны, однако я не сомневалась: Вайкен рассказал им, что я сохранила человеческую природу, тем самым нарушив правила братства, правила, что сама когда-то и установила. Я стала вампиром, которому нельзя доверять, — а потому обязана была умереть. Сам Вайкен не способен убить меня из-за уз любви. Но любой другой член братства может расправиться со мной — и не преминет сделать это при первом же удобном случае.

Я миновала студенческий клуб. Он уже закрылся на ночь, в окнах — ни огонька. Я зашагала дальше по освещенной фонарями дорожке между клубом и общежитием «Кварц». Меня обогнала стайка старшеклассников, спешащих до полуночи, времени отбоя вернуться по домам. Я остановилась в тени неподалеку от клуба.

Этак мне никогда Джастина не найти. Я пересекла газон и остановилась в паре шагов от ярко освещенного входа в «Кварц», по-прежнему держась в тени. Из подъезда вышел Кертис Инос. Раскурив сигарету, он достал мобильник и, набрав чей-то номер, двинулся в сторону парковки рядом с «Искателем». Я бесшумно кралась за ним по пятам.

— Привет, — бросил Кертис невидимому собеседнику. — Вы все еще в Лаверс-Бэй? Окопались вы там в кабаке, что ли? Опять отбой пропустите.

Он имел в виду бар на дальнем конце Мейн-стрит. Я знала, что многие старшеклассники ходят туда надраться, если раздобудут поддельное удостоверение личности. Вокруг левой руки Кертиса вился сигаретный дым. А я и не знала, что он курит. И когда только начал?

— Мой идиот-братец еще там? — спросил он тем временем собеседника, сворачивая возле парковки направо.

Очередная порция учеников вылезала из машин и спешила по дорожкам к общежитию. Я знала всех их по именам — но не знала, как объяснить им произошедшую со мной перемену. Последние слова Кертиса, что я слышала, были:

— Он там теперь почти каждый вечер. Я снова отступила в тень деревьев.

В городе ночь тоже была моим другом. Ночью легче оставаться незамеченной, держаться в стороне от толпы. Я продвигалась все больше вдоль стен, стараясь не попадаться никому на глаза. Любой, обративший на меня внимание, отметил бы, что я выгляжу словно чуть призрачнее, воздушнее обычных людей. Кожа у меня теперь была белее снега, глаза — точно два кусочка синего прозрачного стекла. Я шла мимо всех тех магазинчиков, что так любила когда-то: вот лавка с одеждой, кондитерская, городская библиотека.

Наконец, уже ближе к концу улицы, я увидела бар, который искала. Огляделась по сторонам. Почти никого — если не считать нескольких местных курильщиков. Когда они заходили обратно, тихую улицу на несколько мгновений огласила музыка, выбивавшаяся из открытой двери. Дверь затворилась вновь, а я вышла из тени деревьев и перешла дорогу.

Не успела я взяться за ручку двери, как из бара на тротуар вылетел Джастин. Я тотчас метнулась обратно в тень высокой каменной стены.

Скрываясь там, в тени стены и деревьев, я жадно разглядывала его. Справа горел фонарь — достаточно далеко, чтобы я оставалась во тьме, но зато Джастин оказался как раз на свету. За то время, что мы не виделись, он заметно подрос. Грудь стала шире, скульптурнее. Однако сам он выглядел как-то неухоженно, почти жалко: спутанные нечесаные волосы спадают на глаза, на щеках щетина — ни следа того счастливого и собранного подростка, что я оставила минувшей зимой. Шатаясь и держась рукой за живот, он сделал несколько шагов от двери. На углу его вырвало.

Усевшись прямо поперек тротуара перед входом в бар, Джастин вытянул ноги, сплюнул на землю и, откинув голову назад, привалился затылком к кирпичной стене и закрыл глаза. Я снова вышла из тени и быстро перешла улицу. Джастин принюхался, смешно наморщив точеный аристократический нос.

Я опустилась перед ним на корточки. Джастин открыл глаза, но зеленые зрачки закатились куда-то в глубь черепа. Он попытался приподнять голову, сперва безуспешно, но потом ему это все же удалось. Глаза его наконец посмотрели вперед, на меня. Он сощурился, нахмурил брови, выпятил подбородок, пытаясь сфокусировать взгляд. Через несколько мгновений глаза у него распахнулись, а сам Джастин залился истерическим смехом.

— Потеха! — выдавил он, показывая на меня и хохоча во все горло.

Лица наши находились почти вплотную друг к другу. Я могла бы лизнуть его губы — только захоти.

— Что — потеха?

Я чуть склонила голову вправо. Между нами словно бы натянулась горячая, пульсирующая нить, повис связующий золотой луч.

— Ты здесь. Но я же знаю, что тебя здесь нет, — захихикал Джастин и снова откинул голову на стену. От смеха он весь раскраснелся.

— Ладно, пошли, — сказала я, решительно обхватывая его за плечи.

Теперь, сделавшись вампиром, я была довольно-таки сильной. Не то чтобы нечеловечески сильной, но все-таки.

Когда я подняла Джастина на ноги, он покачнулся, но я удержала его.

— Рой, старина, спасибо… — Он еле мог идти, да и то лишь с моей поддержкой. — Ой, меня сейчас снова вывернет.

Высвободившись из моих рук, он сделал несколько шагов к чьей-то машине, и его опять вырвало. Джастин опустился на мостовую. Прислонившись к автомобилю, я скрестила руки на груди. Было уже достаточно поздно: можно не волноваться, что случайные прохожие подумают о моем вампирском облике. Джастин тут, со мной — больше меня ничего не интересовало.

Он снова приподнял голову и сощурился.

— Рой, старина… что-то в глазах расплывается. Знаешь, ты сейчас выглядишь точь-в-точь — Лина.

Я снова подняла его, и мы медленно и с трудом побрели к кампусу.

Комната Джастина ничуть не изменилась. Повсюду валялись принадлежности для лакросса, хотя лучшая часть была заботливо спрятана в шкаф. Перед дверцей шкафа — около дюжины разномастных кроссовок: ни одной целой пары. Буквально все свободное место занимали измазанные травой и грязью комплекты спортивной формы и шлемы. В открытое окно лились звуки музыки с первого этажа. Я мимолетно задумалась: и куда смотрят в такое время дежурные?!

Случайно поглядев наверх, я заметила кое-что новенькое: Джастин прилепил на потолок крохотные светящиеся в темноте звездочки. Я перевела взгляд на кровать, где растянулся Джастин. Он еще не спал, но лежал неподвижно. Точно почувствовав на себе мой взгляд поднес руку к голове и застонал. Я очень-очень тихо чтоб он не услышал и не почувствовал, прилегла рядом. Однако Джастин повернулся на бок и открыл глаза. В них стояли слезы! Я знала: увидев меня, он испугается, поэтому ничего не сказала. Он несколько секунд внимательно разглядывал мое лицо. Слезы потекли у него по щекам.

— Я знаю, что ты не здесь, — проговорил он. — Но я так по тебе соскучился!

Я потянулась было обхватить его щеки руками, но тут же отдернула их.

— Лина, — пьяным голосом пробормотал он. А в следующий миг уже крепко спал.

Глава 28

В общежитии «Кварц» по утрам солнце светило иначе, чем в «Искателе». «Кварц» стоял на лугу, поодаль от остальных зданий, так что ничего не загораживало поток яркого утреннего света. Я сидела на подоконнике, поджав колени к груди и глядя на залив. Как настороженно я ни оглядывала окрестности, никого из братства покуда видно не было. У меня оставался лишь один день на то, чтобы объяснить все Джастину и позаботиться о том, чтобы с ним ничего не случилось. Я нисколько не сомневалась: братство уже здесь, в Лаверс-Бэй. Вот только где именно? Они тоже мысленно отгородились от меня, не позволяли проникнуть в сознание кого-нибудь из них. Когда я уже решилась наконец разбудить Джастина, он сам зашевелился и приподнялся.

— Оох… — простонал он, хватаясь за голову, а потом неловко свесил ноги с кровати и сел, упираясь локтями в колени и тупо уставившись в пол.

— Сколько ты вчера выпил? — спросила я, не отводя от него глаз.

— Боже!

Джастин вскочил на ноги и прижался к стене. На лице его отразился ужас от осознания происходящего.

Нижняя челюсть у него отвисла. Он рассмеялся истерическим бессмысленным смехом, но смех этот умолк также быстро, как и начался. Я не заметила прежде, но на столике возле кровати стоял флакончик с какой-то прозрачной жидкостью. Джастин трясущимися руками вытащил пробку и плеснул в меня содержимое флакончика, залив пол. Флакончик треснул, по полу разлетелись осколки стекла.

— С ума сошел?

Я посмотрела на осколки, а потом на него. Сжав висевший на шее крест, Джастин оборонительно выставил его перед собой.

— Убирайся!

— Совсем спятил?

Похоже, Джастин не упустил ни одного расхожего штампа о средствах против вампиров. Метнувшись влево, он рывком поднял жалюзи. Комнату затопил поток солнечного света. Ласковые лучи омыли меня — точно теплый душ холодным утром. Джастин швырнул в меня головкой чеснока. Со свистом пролетев мимо моего уха, она впечаталась в стенку.

— Джастин, прекрати?

Бедняга весь распластался по стене, прижавшись к холодному дереву ладонями, тяжело дыша. Неловко потянувшись к прикроватному столику, он вытащил оттуда еще одну склянку с прозрачной жидкостью, трясущимися руками откупорил ее и, не выпуская креста, плеснул содержимое мне в лицо. Я медленно вытерла лицо тыльной стороной руки и сделала шаг назад.

— Не подходи! — истерически выкрикнул Джастин.

— Это была святая вода? Джастин, такие вещи просто не работают. Вампиры куда древнее Христа.

— Ты говорила, если снова станешь вампиром, возьмешься за старое… вернешься к злу.

Он бочком-бочком, на цыпочках пробирался к двери.

— Правда. Я так говорила. Но со мной все вышло по-другому.

— Что ты имеешь в виду?

— Во время преображения что-то пошло не так. Я сохранила человеческие качества. Сохранила душу.

Джастин остановился, но все так же воздевал над головой руку с крестом.

— Каким образом?

— Понятия не имею.

Сузив глаза, Джастин пристально вглядывался мне в лицо.

— Клянусь! — сказала я. — Тебе остается только поверить мне, иного пути нет.

Он опустил руку. Мы оба молчали. Из коридора доносились голоса — среди учеников было немало ранних пташек.

— Ты стала иной, — пробормотал он, метнув быстрый взгляд на мое лицо, и снова уткнул глаза в пол.

— Во время преображения поры на коже запечатываются. Слезные протоки тоже. Это придает нам особый вид — чуть-чуть блестящий, как восковой.

Солнце струилось в комнату, пол сверкал в ярком утреннем свете. Вещи Джастина все так же валялись вокруг, точно время в комнате остановилось.

— У нас мало времени, а я должна объяснить тебе, зачем пришла, — сказала я и жестом пригласила его сесть на кровать.

Не отрываясь от стены, Джастин заскользил назад к кровати и сел. Я присела в другом конце, на самый краешек, все еще не начиная рассказ.

— Я все думал, вдруг ты вернешься, — вдруг выпалил Джастин. — А иногда думал — может, мне это все просто приснилось? Но тебя ведь и другие ребята помнят, не мог же весь кампус разом сойти с ума. Правда, я думал, может, это один я с ума сошел.

— Нет, не сошел.

— А жаль.

Как же мне больно было это слышать!

— В тот вечер, на балу… — начала я.

— Знаешь, что было после твоего исчезновения? — перебил меня он, скрестив руки на груди. — Я тебя повсюду искал. Даже в Англию ездил! Но последняя Лина Бьюдон, о которой есть хоть какие-нибудь упоминания, загадочно исчезла в тысяча четыреста четырнадцатом году. Узнав это, я окончательно понял: мне тебя никогда не найти. — Он умолк. Мы оба некоторое время молчали, а потом Джастин добавил: — А ведь я только-только начал возвращаться к жизни.

— Я не хотела рушить твою жизнь, — прошептала я.

— Твое отсутствие — вот что ее разрушило! — Грудь мне обожгло жарким стыдом. — И где ты была? — спросил Джастин.

— Вернулась в Англию.

Очередная пауза. На этот раз ее нарушила я.

— Я приехала сюда не просто так. Тот факт, что я сохранила душу, в мире вампиров становится-таки некоторой проблемой.

Я рассказала Джастину про Вайкена, про братство — вообще все. Рассказала о той девочке в Англии и о том, что едва Вайкен узнал, что я сохранила душу, мне пришлось тут же бежать.

— Нас с Вайкеном связывают особые, магические узы. Ни он не может причинить мне зла, ни я ему.

— Потому что вы любили друг друга?

Я кивнула.

— Полюбив кого-либо, вампир оказывается связан раз и навсегда. Навеки.

— А… гм, с людьми — у вас так же выходит? — спросил Джастин, но тут же жарко покраснел.

— Нет. Эта магия распространяется только на вампиров.

— Так мы, выходит, не связаны?

— Во всяком случае, не таким образом, — успокоила его я.

Джастин потер виски.

— Ну и денек для похмелья! — пожаловался он, поднимаясь, и выглянул в окно на спящий кампус.

— Я пришла сюда, чтобы тебя защитить, — объяснила я.

— Так они тоже сюда заявятся? За мной? — спросил Джастин.

Голос его звучал небрежно, ничуть не испуганно, даже слишком бойко.

— Нет. Они придут за мной.

— Не понимаю. Тогда почему именно сюда?

— Я почти уверена, что в ночь зимнего бала спасла тебе жизнь. Вайкен сказал, что, если я не пойду с ним, ты умрешь. Он знает: я сделаю что угодно, чтоб защитить тебя. Если б я не примчалась сюда, они бы все равно сюда пришли — просто проверить. А заодно непременно убили бы тебя. Это уловка 22 — безвыходная, нелепая ситуация.

По лицу Джастина пробежала тень страха. Он нервно сглотнул.

— Ну ладно. — Выхватив из шкафа клюшку для лакросса, он принялся расхаживать по комнате, бессознательно покачивая сетку, как будто нес мяч. — Значит, нам нужен план. Как можно убить вампира?

Вот теперь он был снова похож на того Джастина, которого я знала.

— Вампира можно убить солнечным светом. Классические способы — обезглавить или пронзить сердце осиновым колом.

— Вот этого я никогда не понимал. Насчет света.

— Вампиры не выдерживают солнечный свет потому, что они не целые. Как я тебе говорила, наши поры запечатаны, чтобы сокрыть таящуюся внутри магию. На солнце они открываются, и темная магия оказывается на свету. Свет рассеивает ее, раскидывает по сторонам, точно ее и не было вовсе. Мы холодны как лед, что хранится во тьме. Солнце разрушает эти узы.

— Ты говоришь прямо как доктор.

— Джастин, мы все рождены Землей, так что только природные вампиры могут быть уничтожены природными стихиями.

Мы снова помолчали.

— Так вот ты какая в виде вампира? — Джастин сел на кровать рядом со мной, все еще сжимая в руке клюшку. — Неплохо выглядишь.

Он говорил совсем тихо, в глазах зажегся знакомый мне огонек. Джастин медленно положил правую руку мне на левое колено, а второй рукой коснулся моей щеки, повернул мое лицо к себе. Мы глядели друг другу в глаза. Я и вампирским сверхчутким восприятием, и всем сердцем чувствовала: он хочет поцеловать меня. Вот он подался вперед. Я тоже. Но когда губы его уже приоткрылись, я отодвинулась.

— Нет, нельзя, — проговорила я, глядя в пол.

— Потому что ты снова стала вампиром?

— В общем и целом, да. — Я поднялась с кровати и встала лицом к Джастину. — Но это не все. Ты должен узнать и еще кое-что.

Я соединила ладони — так что получилась как бы раскрытая книга. Сведи я их вместе, линия жизни правой руки в точности совпала бы с линией жизни на левой. А потом напрягла — сильно-сильно, так что пальцы аж задрожали. Поры на руках с тихим гудением раскрылись, и из них хлынул свет. Сперва тонкие струйки, но скоро они слились в единый могучий луч, бивший из моих ладоней вверх, в потолок.

У Джастина побежали мурашки по коже. Вскочив с кровати, он во все глаза смотрел на поток света в моих ладонях. А потом, все еще не отворачиваясь, спросил:

— Разве солнечный свет убивает не всех вампиров?

Я развела руки в стороны. Комнату снова озарял лишь обычный утренний свет.

— Это уникальный, особый дар.

Джастин сглотнул и ничего не сказал.

— В течение дня тебе ничего не грозит, — сообщила я, стараясь успокоить его. — Если мы по каким бы то ни было причинам расстанемся, часов в пять-шесть непременно запирайся в каком-нибудь помещении с крепкими дверями и запорами.

На руках у него снова проступили мурашки. Взгляд метнулся к окну, к отсветам зари над зеленью деревьев.

— Сейчас утро, — промолвил он. — Все изменилось.

Так оно и было.

Глава 29

Мне потребовался почти час на то, чтобы убедить Джастина проводить день как обычно, точно он меня и в глаза не видел.

— Я встречусь с тобой на тренировке по лакроссу. В лесу, что отделяет поле от пляжа. Подойди к опушке, а я тебя сама увижу.

В то утро, покидая его жилище, я старалась сделаться как можно незаметнее и непригляднее. Надела Джастинову черную бейсболку, черную футболку и джинсы. Каждые несколько минут я ощупывала карман джинсов, чтобы убедиться, что запись обряда в безопасности и на прежнем месте. Было всего только шесть утра, и я знала: кампус в это время практически безлюден.

С веток деревьев вдоль мощеных дорожек сыпались вишневые лепестки. На лужайках цвели тюльпаны и маргаритки, а трава была еще зеленее, чем всегда. Я миновала оранжерею — сейчас она буквально лопалась от зелени и цветов.

Покуда Джастин принимал душ и готовился к новому дню, я хотела увидеть еще кое-что. Хопперовскую башню. Нельзя сказать, чтобы за все три месяца в Хатерсейдже я совсем не думала о Тони — напротив. Хотя, конечно, это было очень опасно: я рисковала полностью потерять самообладание и явить братству свою подлинную природу. Приходилось вести отчаянную борьбу с самой собой, чтобы не вспоминать ни его, ни Джастина буквально на каждом шагу.

Придерживаясь рукой за деревянные перила знакомой винтовой лестницы и время от времени останавливаясь, чтобы выглянуть в маленькое квадратное окошко, я поднималась в художественную мастерскую. Сердце сжимала тупая боль. Я не ощущала ни шероховатого дерева под рукой, ни прохлады воздуха в башне. Лишь знала: здесь, у меня под ладонью, находятся перила, а вокруг воздух. Но не чувствовала ничего, совсем ничего.

Наконец, поднявшись в башню, я переступила порог мастерской. Мой портрет все еще висел здесь, ровно на том же месте, что и зимой. Подойдя поближе, я остановилась перед ним, остро ощущая запах каждого ингредиента, входящего в состав красок. Теперь, став вампиром, я могла отличать краски по запаху. В земле было больше аммиака, чем в красной. Кисти пахли чистотой, как мыло. В деревянной стене за картиной было ровно пять тысяч пятьсот шестьдесят четыре трещинки. В последние дни зрение и обоняние у меня очень обострились, до невыносимости, так что это стало для меня источником еще одной боли.

Я поглядела на портрет, дивясь тому, с какой аккуратностью Тони изобразил мышцы у меня на спине, изгиб губ. И татуировку у меня на плече. Летящий почерк Рода. А мои ресницы! А золотистый оттенок кожи.

Топ-топ, топ-топ. Кто-то поднимался по лестнице в башню. Звук получался чуть неровный — на правую ногу приходился чуть больший вес, чем на левую. Я тут же вспомнила Тони и его разные ботинки. А через миг он уже стоял в дверном проеме.

Увидев меня, он ахнул, но так тихо, что обычный человек ничего не услышал бы. Я стояла все так же спиной к нему, лишь чуть-чуть повернула голову, чтобы он понял: это действительно я. Он во все глаза смотрел на меня, даже спиной я чувствовала его пристальный, горящий взгляд. Обычные люди не видят окружающей вампира ауры, но могут ее почувствовать.

В башне было тихо-тихо. Слышался лишь шорох ветерка, влетающего в открытые окна. Дуновение — и снова полнейшая тишина.

— Род Льюин, — промолвила я наконец.

Тони не шелохнулся.

— Он стал вампиром в четырнадцатом веке. — Я не отводила глаз с портрета. — А до того был рыцарем ордена Подвязки. Братства, учрежденного королем Эдуардом Третьим.

Тони подошел ко мне и встал рядом. Мы вместе смотрели на портрет — но только не друг на друга.

— Это он сказал: «Кто замышляет зло, уже злодей». Именно он изображен и на гравюре, и на фотографии. Он умер в сентябре.

Я покосилась вправо и встретила взгляд Тони. Глаза его расширились, жадно изучая мое лицо. Должно быть, его пугала моя вампирская внешность: закрытые поры, светящаяся аура. Должно быть, я казалась ему сверкающим призраком. Синева моих глаз теперь уподобилась морскому стеклу, твердому и плоскому. Тони с трудом сглотнул и посмотрел мне в глаза. Даже в полутемной комнате зрачки у меня были совсем крошечными, как у кошки на ярком солнце.

А я так же жадно смотрела на него — впервые за четыре месяца, что прошли с тех пор, как он танцевал с Трейси на зимнем балу. Он ничуть не переменился, разве что подстригся короче, да сережка в ухе стала еще тяжелей. Теперь мочка уха у него оттянулась еще сильнее.

Я снова посмотрела на портрет, на сей раз обратив внимание на то, как точно и верно Тони изобразил мое плечо, не упустив даже крохотную ямочку. Я чувствовала исходящую от Тони энергию, его тепло, мельчайшее его движение. Я не боялась его — сам он был озабочен, но не испуган.

— Род рассказывал мне, что давным-давно, когда на земле только появились первые вампиры, мы были лишь трупами, наполненными кровью. Рабами и жертвами создавшей нас черной магии. — Я ненадолго умолкла и снова посмотрела на Тони. — Однако мы эволюционировали, как и все в мире.

Мы улыбнулись друг другу. В наступившей тишине я еще немного полюбовалась собой прежней. И уже повернувшись к выходу, бросила через плечо:

— Кто посмеет судить проклятых?

— Так что же? — окликнул меня Тони. — Ты просто так вот возьмешь и уйдешь?

Я снова повернулась к нему. Он не сводил глаз с портрета.

— Я пришла рассказать тебе правду, которую должна была рассказать уже много месяцев назад.

— А тогда ты тоже была вампиром?

— Нет, я снова стала вампиром в декабре, после того, как покинула Уикхэм.

Тони сглотнул. Я шагнула к нему, однако, когда мы оказались почти вплотную друг к другу, он наконец испугался, отшатнулся назад. Я положила обе руки ему на плечи и поглядела прямо в лицо.

— Посмотри на меня, — прошептала я, выпуская клыки.

Не такие уж и длинные, скорее даже совсем короткие, но все равно смертоносные.

Тони уставился себе под ноги.

— Смотри на меня, — повторила я.

Взгляд Тони скользнул от моих ботинок на пол, потом на миг — мне в глаза, а потом снова на пол.

— Ты заслужил правду. Обо мне, о Роде, обо всем.

Глаза Тони, карие глаза, выказывавшие мне столько доброты всякий раз, когда я отчаянно нуждалась в утешении, налились слезами.

— Ты стала совсем другой, — только и сумел выдавить он, морщась, словно в попытке сдержать слезы.

Ноздри у него раздувались, он стиснул зубы.

— Знаю, — вздохнула я.

— А знаешь, что я ездил тебя искать? Мы с Джастином ездили. Мы даже отыскали твой замок — тот, что изображен на фотографиях. Но оттуда выехали какие-то типы на роскошной тачке, и в них чувствовалось что-то такое… словом, мы испугались. И вернулись сюда.

Меня пронзила острая паника.

— Пообещай мне больше никогда меня не разыскивать! Ты ведь можешь погибнуть просто из-за того, что знаешь меня. Я не стану так рисковать!

— Но я хочу тебе помочь. Хочу тебя защитить!

По щеке у него все же покатилась слеза. Этого я и ожидала. Стиснув его плечи — не слишком крепко, но все же достаточно, чтобы он замолчал, я сказала, настойчиво и раздельно:

— Ты не понимаешь! Это я приехала сюда, чтоб тебя защитить.

— Почему?

— Те люди, которых ты видел, — члены вампирского братства. Я предала их, и теперь они отправились на поиски.

— Сюда? — голос Тони предательски сорвался. — В Уикхэм?

— Именно.

Внезапно мой мир зашатался и рухнул: я представила себе распростертое на полу тело Тони, обескровленное, покрытое следами укусов.

— Тони, ты меня от них не защитишь. Тебя убьют, и твоя смерть… Боже, я даже думать об этом не могу…

Голос мой пресекся. Слезы, это проклятие, хлынули из глубин души наружу. Но вместо них тело залил адский огонь. Вампирам недоступно облегчение, даруемое слезами. Выпустив Тони, я согнулась пополам, держась за живот от боли. Таково проклятие вампиров. Расплата за мечты о чем-либо, кроме отчаяния.

Наконец приступ прошел. Я выпрямилась. Тони пальцами вытер слезы со щеки и поджал губы, отчего сразу стало заметнее, какие высокие у него скулы.

— Я не таю от тебя никаких секретов. Эти люди опасны — и они придут сюда с одной-единственной целью: убить меня. Я не хочу, чтоб ты оказался между нами. — По темному деревянному полу скользили полосы света. Я выглянула в окно. — Мне пора.

— Но ведь еще совсем рано. — Он тоже бросил взгляд за окно.

— Едва поднявшись, солнце уже начинает клониться к закату. Родившись, мы начинаем умирать. Вся жизнь — замкнутый круг, Тони. Когда ты осознаешь это, то поймешь и то, что вампиры остаются за этим кругом, вне царства естественной жизни. Прости, но мне и правда пора.

— Погоди…

— Обещаю, я еще приду к тебе и все расскажу. О том, как я родилась, как умерла и как в конце концов попала в Уикхэм. Если только ты пообещаешь не вмешиваться в то, что произойдет нынче ночью.

— Когда? Когда ты придешь?

— Когда ты достаточно повзрослеешь, чтобы поверить: все это — лишь плод твоего воображения. Никаких вампиров не существует. А ты был просто слишком юн и не разобрался, что происходит.

— Это я уж совсем старым стану, — запротестовал Тони.

— Нет, это я буду старой.

Тони выдавил улыбку. И когда я снова повернулась к выходу, спросил:

— А больно было? Снова становиться вампиром?

— Сейчас больнее.

— Лина, ты по-прежнему мой лучший друг. Что бы ни случилось.

Уголки его губ поползли книзу, по щекам покатились слезы. Как же мне хотелось взять его за руку, выбежать из башни — и вдруг, внезапно вернуться к прежней жизни.

— Я кое в чем признаюсь тебе, — промолвила я. — Не думаю, что когда-либо признавалась в этом хотя бы сама себе. Но тебе я скажу. Потому что ты это ты. — Я улыбнулась ему — мимолетной, кратчайшей улыбкой. — Мне бы очень, очень хотелось, чтобы той ночью я не выходила ни в какой сад. Хотелось бы умереть в пятнадцатом веке, как мне было предначертано судьбой. Но нет — я тут, собираю свою жизнь по кусочкам.

Хотя Тони, конечно, ровным счетом ничего из моих слов не понял, это было уже не важно. Как не важно и то, что он не знал, как я стала вампиром. Но все равно Тони понял меня — понял, почему я это сказала. Напоследок, поглядев ему в глаза долгим пристальным взглядом, я развернулась и побрела вниз по закрученной деревянной лестнице.

Глава 30

— Розмарин, — сказала я женщине за прилавком с цветами и травами. Я снова была на Мейн-стрит — и знала: еще несколько часов Джастину ничего не грозит.

Продавщица связала стебли розмарина в плотный пучок, и я побрела под тенистыми навесами Мейн-стрит. Было около полудня. Мимо тек людской поток — и никто в этом потоке даже не подозревал (или, во всяком случае, никак не выказывал), что я не такая, как все. Я надвинула на лоб бейсболку и смотрела в землю. Уйдя с рынка, я еще раз проверила положение солнца и двинулась прочь от торгового центра в сторону кладбища, держа перевязанный красной ленточкой пучок розмарина в левой руке. Стиснув его покрепче, я перешла улицу и оказалась на кладбище.

Здесь было тихо. Лишь доносился шум машин с улицы у меня за спиной. Одни надгробия казались совсем старинными, были покрыты резьбой, другие — гладкие и новенькие. Я пробиралась через хитросплетение поросших травой дорожек. В голове стояли лицо Джастина, обещание Тони — и надежда, что теперь, зная обряд, я сумею вернуться. Может быть…

Хотя надгробие сделали еще до моего поспешного отъезда тогда, зимой, сама я его еще не видела. А ведь надо было. Как надо было позаботиться и о многом другом. Вот и оно! Я медленно подошла к концу ряда: здесь, на самом краю, стояло надгробие Рода. Справа начинался густой лес, совсем близко, так что ветви нависали над могилой.

Род Льюин

1 сентября 2009 года

Кто замышляет зло, уже злодей.

Щебетали птицы, легкий ветерок играл прядями волос, швырял их мне в лицо. Я закрыла глаза, силясь успокоиться. Внезапно по ушам ударила глубочайшая тишина. Я сразу поняла: где-то рядом вампир. Такое знакомое зловещее безмолвие. Глубинное знание: рядом затаился кто-то очень, очень древний. И мертвый. По-прежнему держа руки в карманах, я как бы невзначай обвела кладбище взглядом. Потом еще раз — уже более внимательно, вглядываясь в деревья и кусты на опушке леса.

Из густой зелени показался Вайкен в огромных солнцезащитных летных очках и длинной рубашке — но даже так могучие плечи и прекрасно-неземные черты придавали ему совершенно неотразимый вид. Я снова устремила взор на надгробье, как будто появление Вайкена ничуть меня не заинтересовало. Держась в тени, он приблизился и остановился справа от меня. Несколько секунд мы вместе глядели на могилу Рода.

Кладбищенскую тишину нарушали лишь трели птиц да шорох ветра в листве.

— Итак, — наконец произнес Вайкен. — Явилась защитить мальчишку. — Я молчала, разглядывая надпись на камне. Вайкен повернул ко мне голову. — Чертовски глупый поступок.

Я снова промолчала.

— Ты не хуже меня знаешь, что я связан. Как бы мне ни хотелось тебя убить — я не могу. Но остальные явились именно за этим.

Я повернулась и посмотрела ему в глаза. Ледяным тоном произнесла:

— Выходит, ты в тупике.

Вайкен заскрежетал зубами.

— Предлагаешь мне предать мое братство?

— Твое братство? Твое? Нет, смерд, это мое братство! — завопила я. — Мое братство, порождение черных дум и низких устремлений! И презренного страха.

— Они убьют тебя. Разве не понимаешь? И не понимаешь, что ты со мной-то делаешь? Что сделала со мной несколько дней назад, спасая того ребенка? Возможно, колдовство Рода и освободило тебя от оков — но я-то скован по-прежнему.

— Мне все равно.

Настал черед Вайкена переходить на крик.

— Они убьют тебя, а мне придется на это смотреть! — Голос его эхом разносился по тихому, залитому солнцем кладбищу. — Выходит, ты так и не отрешилась от зла, если готова обречь меня на такую муку! Когда-то давным-давно ты сказала мне, что будешь со мной. Всегда, сказала ты. Быстро же ты забыла свою клятву, как только вернулся Род! А я так ждал твоего пробуждения!

Я кивнула, быстро и коротко, глядя на свое отражение в стеклах очков Вайкена.

— Зачем ты пришел? — спросила я, надеясь, что Джастин послушался меня и до моего возвращения будет оставаться на улице, на свету. — Если они все равно меня убьют — зачем ты пришел?

— У тебя есть два варианта. Либо ты умрешь от своей собственной руки, либо мы тебя убьем.

Сделав над собой усилие, Вайкен снова заговорил спокойно и холодно.

Я снова смотрела на могилу Рода, все еще держа руки, исполненные новой силы, в карманах.

— По крайней мере у меня есть выбор, — процедила я, хотя каждое слово так и сочилось сарказмом.

Вайкен всем телом повернулся ко мне.

— Лина, я пытаюсь заключить с тобой сделку.

— Вампиры не торгуются! — отрезала я.

— Воспользуйся ритуалом. Сделай меня человеком и умри по собственной воле. Иначе братство убьет и тебя, и мальчишку. Ты не можешь вернуться в мир вампиров.

Во мне словно разгорелся огонь — белое сияние, что ныне обитало в моей душе. Любовь, которую я испытывала к Роду, Джастину, а когда-то давным-давно и к Вайкену. Он приподнял очки, и я заглянула в его медно-зеленые глаза. О, как знакома была мне таящаяся в них правда! В тот миг я понимала, прекрасно понимала его. Как будто мы снова оказались в полях возле Хатерсейджа — только теперь я стояла на месте Рода.

— Я не могу даровать тебе то, о чем ты просишь. Для обряда требуется вампир не младше пятисот лет.

— Но тебе уже исполнилось пятьсот.

— Не думаю, — покачала головой я. — Разве мой отсчет не начался заново, когда ты сделал меня вампиром вторично?

— Все равно — попробуй!

— Не слишком ли легко ты жертвуешь моей жизнью, несмотря на все заверения, что любишь меня?

— Они тебя все равно убьют.

— Род умер ради меня! — вскричала я. Некоторое время мы оба молчали, а потом я попробовала объяснить: — Обряд требует полнейшего самопожертвования. Знаешь, что это значит?

— Когда-то мы любили друг друга.

Я печально покачала головой.

— Боль, что терзает вампира, бездонна. Но чтобы познать боль, ты сперва должен познать и радость. А счастье — людское качество. Мы не люди, Вайкен. Вот в чем проклятие вампиров.

Он посмотрел на меня. Где-то в лесной тени мое братство, мои прежние соратники готовились сражаться со мной.

— Если бы я могла снова сделать людьми Гэвина, Хиса, Сона и тебя — я бы так и сделала. Все те ужасные вещи… мое былое могущество… все, что я совершила… — Я умолкла. Что толку предаваться запоздалым сожалениям? — Ритуал ясен и четок. Он требует не только крови и нужного возраста. Тот, кто проводит обряд, должен сам хотеть умереть. Я не могу дать это тебе одному. Мое сердце расщеплено на слишком много частей.

Мое признание совершенно сразило Вайкена, раздавило его. Он посмотрел на меня долгим и таким знакомым взглядом — взглядом, в котором желание обладать сплелось с желанием убить. А потом снова надел очки.

— Что ж, тогда попрощайся с теми, с кем должна проститься, — промолвил он, резко развернулся и скрылся за деревьями.

Мне захотелось окликнуть его, позвать в тень ветвей, которые — я знала! — пахли так сладко и приветно.

Если бы все сложилось иначе, если бы я только могла захотеть иного — мы бы с моим другом сели вместе и я рассказала бы ему, что земля здесь, в Лаверс-Бэй, расстилается под моими ногами ковром, как не было больше нигде. Но я молчала. К моему удивлению, он сам окликнул меня.

— Ступай же своим путем, — раздался его голос из глубины леса, — сквозь мрак и свет.

Поле для лакросса купалось в медовом свете, том ясном послеполуденном сиянии, когда весь мир вокруг словно бы мерцает теплом. Но я стояла в тени, под зашитой густой листвы. Хоть я и не боялась света, но так и не смела выходить под прямые лучи солнца. Подняв голову, я глянула на прихотливый узор, образованный листьями и проглядывающими меж ними просветами неба. Судя по солнцу, сейчас часа четыре. Прислонившись к стволу старого дуба, я принялась наблюдать за полем.

Джастин вспотел под шлемом. Я различала крохотные капельки пота у него на верхней губе. Короткие рукава футболки не могли скрыть прекрасно развитых бицепсов его на руках. На скамейках вдоль поля сидела, глядя на тренировку, целая стайка старшеклассниц, в том числе и Неразлучная Троица в первоначальном ее составе. Меня вдруг пронзила острая ревность, но я встряхнула головой. Вот уж не до нее сейчас!

Чуть дальше, за полем и за дорожкой виднелась оранжерея. Я мельком представила себе, как в каком-то ином, зачарованном мире вхожу в нее и засыпаю, укрытая розами и настурциями. Но тут передо мной пробежал Джастин. Сегодня он был не в полной форме — просто в футболке-джерси и наплечниках. Уворачиваясь от других игроков, он нес в сачке мяч — и в конце пробежки победоносно отправил его в ворота команды соперников. Джастин запрыгал на месте, а тренер засвистел в свисток, обозначая конец тренировки.

Сняв шлем, Джастин поглядел на кромку леса и, повесив на плечо экипировку для лакросса, помчался в мою сторону. На границе поля он на миг остановился. Справа от меня тянулась полоса густого леса, а за ней начинался пляж.

Джастин двинулся дальше. С небес на землю лились потоки золотых лучей, и я вдруг вспомнила, как увидела Джастина в первый раз. Гонки в заливе, пляж, блестящая под солнцем мокрая кожа. Кожа у него блестела и сейчас — но я уже была ему не чужой. Не успев сделать и нескольких шагов, он увидел под старым дубом меня.

— Ты как раз вовремя, — промолвила я.

— Каков наш план? — спросил Джастин. — И что ты делала весь день?

— Твоя лодка на ходу? Я хочу попасть в гавань близ Уикхэма.

— Зачем?

— Потом объясню. Пора идти. Время не ждет.

Я шагнула в сторону поля, но Джастин не последовал за мной. Стоя под дубом, он поправил висевшую на плече экипировку.

— Я… ну… — замялся он, нерешительно поглядывая на меня, но потом признался: — Я ужасно проголодался.

— Ой, ну конечно. Я и забыла… — Я чувствовала себя очень глупо.

— Я мигом, — прервал меня Джастин, мотая головой направо, в сторону клуба. — Только захвачу сандвич в дорогу.

— Закат в восемь, что означает, что мы должны быть в лодке к…

— Знаю, Лина. Я быстро.

Он улыбнулся мне. Но как, как он мог мне улыбаться? Ведь я же — чудовище.

— Отлично, — согласилась я. — Тогда идем.

Глава 31

— Сюда, — указал Джастин.

Я снова посмотрела на солнце: оно приобрело насыщенно-оранжевый цвет и висело над самым горизонтом. Значит, сейчас около шести. Закат через час, и к тому времени лучше бы нам выйти из гавани. Я вылезла из машины. Джастин запер дверь и спрятал ключи в карман. Под подошвами моих ботинок похрустывал гравий. Мы направились к причалу.

— Значит, он тоже хочет стать человеком? — спросил Джастин, имея в виду Вайкена.

— Большинство вампиров этого хочет, — объяснила я. — Вернуться. Но обычно проходит слишком много времени, все, кого они любили, умирают. Желание снова стать человеком затихает.

Больше Джастин не спрашивал. Мы заспешили к причалу и забрались на яхту. Джастин спрятал в маленький холодильник какие-то напитки для себя и завел мотор, а я спустилась в уютное помещение внутри. Мы с Джастином согласились, что гавань напротив школы — самое подходящее место для того, чтобы мне наблюдать за школой, но при этом находиться вдали от братства.

Я прошла по коридору к маленькой спальной каюте и села на кровать. Все тут было совершенно таким же, как мне запомнилось. Изменилось лишь мое отражение в зеркале над маленькой раковиной. Яхта покачивалась на воде. Я опустила взгляд. На синем ковре ярким сапфиром выделялось маленькое пятнышко чуть посветлее — след от лосьона для загара. Масло глубоко впиталось в ворс ковра.

Мотор сбавил обороты, пульсирующий электрический рев сменился тихим рокотом.

— Приплыли, — окликнул меня Джастин.

Я слышала, как он открывает задвижку и опускает якорь. Я поднялась на палубу.

Мы снова оказались в гавани, где когда-то плавали на той памятной морской прогулке. Вампирское зрение позволяло мне во всех подробностях видеть пляж Уикхэма, крохотные блестящие песчинки и валяющиеся вокруг урны на дорожке пустые бутылки из-под газировки. Я обвела взором кампус.

Не ослабляя бдительности, я продолжала наблюдать в ожидании того момента, как братство покинет свое убежище. Прошло около часа. Где-то нервно расхаживал взад-вперед Вайкен — тоже выжидая начала охоты за нами с Джастином. Закрой я сейчас глаза, попытайся сосредоточиться и восстановить связь с Вайкеном, узы меж нами позволили бы мне увидеть, где он находится.

Магия заставила бы его показаться мне. Но эта магия действует в обе стороны, а рисковать я не хотела.

Джастин сидел на косу яхты. Я в очередной раз обвела взглядом кампус. Ворота были пусты, по дорожкам патрулировала машина охраны. Газоны и аллеи почти обезлюдели, хотя отдельные ученики еще сновали туда-сюда между общежитиями и библиотекой. Я решила, что можно, не прекращая наблюдения, на минутку присесть с Джастином. Пройдя на нос, я тоже села. Яхта слегка колыхалась на воде. От кожи Джастина исходил теплый приятный запах.

— Так значит, мы здесь, чтобы?.. — начал Джастин.

— Выследить нас на воде для них практически невозможно, — объяснила я. — Надо застать их врасплох. Они не ждут, что мы появимся с пляжа. Кроме того, мне надо подготовить тебя к тому, что произойдет, когда мы сойдем на берег.

Джастин поднял голову. Луна разбрасывала по воде серебристые блики.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

Чуть поколебавшись, я сказала:

— Самое важное — заманить их в замкнутое пространство.

— Но что дальше? Что произойдет? Что станет с тобой?

Я несколько мгновений смотрела на пологие волны.

— Не знаю. Не знаю, что со мной станет.

Что значили для Джастина мои слова? Я чувствовала на себе его взор.

— Знаешь, — снова начала я. — Я думала, что у меня будет шанс вернуться сюда. Но теперь понимаю, что это невозможно.

— Вернуться? Но как?

— Ритуал, — пояснила я.

Глаза Джастина расширились: он вспомнил, что я рассказывала ему о ритуале. Он кивнул.

— Так вот почему Вайкен думает, что сможет снова стать человеком.

Я кивнула, а потом осторожно промолвила:

— Мне придется убить их всех.

— И как мы можем их убить? — спросил Джастин.

— Мы?

Он прямо посмотрел на меня.

— Ну да, черт возьми, не думаешь же ты, что я буду стоять в стороне, пока ты сражаешься с этими маньяками?

Я улыбнулась.

— Как ты видел тогда в спальне, я не то чтобы совсем безоружна.

Я провела пальцем по металлическому поручню яхты — из-под кончика пальца у меня вырвался луч света.

Джастин потянулся ко мне. Я чувствовала, как тело его пылает жаром. Пальцы его дрожали. Помедлив лишь крохотную долю секунды, он снял мою руку с поручня и сжал в своей.

— Теплая, — с удивлением в голосе прошептал он.

Поднеся мои ладони к глазам, он внимательно рассматривал их. Взгляд его был дружелюбен и успокоителен. А потом Джастин сделал то, чего я совсем не ожидала: склонился к моим пальцам и поцеловал их.

Все тело пронзила острая боль. Мышцы напряглись, нервы натянулись. Выпустив руку, Джастин обхватил мое лицо ладонями. Я закрыла глаза, не в силах вынести, как он будет разглядывать мои переменившиеся вампирские черты.

— Ты по-прежнему остаешься сама собой, — прошептал он, словно прочитав мои мысли.

Я открыла глаза и обнаружила, что по щекам Джастина катятся слезы. Возможно, он боялся, что от них кажется менее мужественным — однако я в жизни не знала мужчины лучше его. Нижняя губа у него дрожала, ноздри раздувались.

— Я так хотел, чтобы ты вернулась! — прерывающимся голосом проговорил он. — Я так нуждался в тебе!

Руки его скользнули по моим волосам. И хотя я не чувствовала этого знакомого, любимого прикосновения, но даже сейчас, став вампиром, любила Джастина так, что никакими словами описать не могла. Обхватив ладонью мой затылок, он прильнул к моим устам, языком раздвинул мне губы. Мы двигались в едином, совершенном ритме — но тут со стороны кампуса донесся пронзительный, душераздирающий крик.

Джастин подскочил к рулю, и мы понеслись к пляжу.

«Думай, думай… — твердила я себе. — Где жертва».

Я знала, что это такое: приманка. Подманить меня к жертве, чтобы я стала следующей. Едва яхта пришвартовалась у причала, я выпрыгнула и помчалась вперед.

— Джастин! Держись рядом со мной! Я не должна потерять тебя из виду! — прокричала я на бегу.

— Лина! Что происходит?

Отвечать времени не было. Битва началась. Джастин набросил на крепеж еще один канат, чтобы прочнее пришвартовать яхту. Я оглянулась и с радостью убедилась, что он бежит вслед за мной. Авось угонится. Я-то, как вампир, могла не волноваться, что сердце колотится слишком быстро или дыхание перехватывает. Я изо всех сил мчалась вверх по дорожке: мимо научного корпуса, мимо оранжереи и дальше, на лужайку. Джастин бежал рядом, ни на шаг не отставая от меня.

Я устремилась к хопперовскому корпусу — чутье подсказывало: мне именно туда. Не останавливаясь перед входом, рванула на себя ручку тяжелой двери. И вот мы оказались внутри. Дверь с глухим стуком захлопнулась за нами.

В вестибюле было темно, лишь тускло светилась дежурная лампочка под потолком. Джастин ловил ртом воздух, силясь отдышаться.

— Откуда… — пропыхтел он. — Откуда ты знаешь, что это здесь?

— Просто знаю, — коротко ответила я, обшаривая глазами длинный коридор первого этажа.

Я твердо знала: братство где-то здесь. А потом в душу мне закралось противное щемящее чувство. Страх.

О нет!

Нет-нет-нет! Только не наверху! Но братство позволило мне увидеть, что произошло. Не просто позволило — заставило понять: убийство произошло в башне. И убит тот, кого я люблю.

Я бросила взгляд на верхнюю лестничную площадку, зная: мне туда. Каждой частицей своего существа я чувствовала леденящую душу уверенность: Тони там наверху.

«Через двадцать минут, или мальчишка умрет». Как я могла быть такой дурой? Неужели они и правда имели в виду Тони, а не Джастина?

Мы шаг за шагом поднимались наверх. Не оборачиваясь, я протянула руку назад. Джастин нащупал мою ладонь. А потом этот металлический запах. Свежая кровь.

Ах ты, глупый, глупый мальчишка! Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть это будет кто-то другой!

— Нет! — закричала я.

Тони, шатаясь, брел по мастерской. Через несколько шагов ноги у него подогнулись и он врезался в стену. Он был весь покрыт кровью — с головы до ног. Синяя рубашка стала липко-алой. Пуговицы расстегнуты, грудь наружу. И вся продырявлена.

— Лина! — закричал он.

В широко распахнутых глазах отразилось облегчение. Он зашелся кровавым кашлем и рухнул на мольберт, свалив его на пол. Сам Тони упал на колени рядом с мольбертом.

Я бросилась на пол рядом с ним. Тони откинулся на спину. Сколько раз я видела, как он лежит вот так же, — но тогда он просто нежился на солнце. В руках глупый мальчик сжимал распятие. Ну как, как я не сообразила предостеречь его?

Я обернулась к Джастину.

— Стой где стоишь. Не заходи в комнату.

— Лина! Тони мой друг…

— Если современные эксперты-криминалисты обнаружат твои отпечатки пальцев, то тебя и обвинят. Не подходи!

Я посмотрела вниз. Тони едва дышал. Грудь его поднялась и затрепетала в попытке выдохнуть. Он был весь покрыт укусами. Повсюду. На ребрах, на руках, на длинных красивых пальцах. Он закашлялся снова — с такой силой, что из горла на шею и грудь упали сгустки крови. Вампирское братство настигло и растерзало его. Остановило их только мое появление. Я приподняла голову несчастного и положила ее себе на колени.

— Лин…

— Нет. — Я приложила палец к его губам.

— Я… — Струйка крови сочилась из его шеи мне на брюки. — Я думал, что помогу тебе сразиться с ними, но они сами меня нашли.

— Ты очень смелый, — проговорила я.

Подсунув руки под спину умирающего, я приподняла его и прижала к себе. От двери донеслось всхлипывание. — Джастин все видел и понимал, что происходит. Тони икнул. Струйка крови вытекла у него изо рта и потекла по подбородку.

— Мне так холодно, Лина, — пожаловался он, весь дрожа и прижимаясь головой к моей груди.

Я прижала пальцы к его глазам. Тепло хлынуло из моей руки, согревая его. Больше я ничем не могла утешить и поддержать его в последние секунды жизни. Грудь его приподнялась в последнем судорожном вздохе, глаза расширились. Он посмотрел на меня и открыл рот, точно собираясь что-то сказать, а потом… потом все было кончено.

Я провела столько долгих месяцев в поисках ритуала. Мечтая вернуться назад. Вернуться самой. А думать следовало о другом: о том, как защитить от вампирского братства — созданного мной братства! — тех, кого я люблю. Зачем, зачем я приехала сюда? Еще один человек, которого я любила, мертв.

— Gratias ago vos, amicus, — промолвила я и погладила Тони по голове. По-латыни мои слова означают: «спасибо, друг».

На миг, на краткий миг я опустила голову Тони на грудь. Конечно, сердце уже не билось, я знала, что так и будет. Но я все равно припала щекой к мускулам, что так скоро окоченеют и затвердеют. Так скоро Тони перестанет быть собой.

— Он умер? — потрясенно спросил Джастин с порога. Тишину продуваемой всеми сквозняками художественной башни, тишину, наполненную гулом механизмов внизу и отзвуками бурлящей на кампусе жизни, нарушил демонический, маниакальный хохот. Это смеялся вампир по имени Вайкен Клоу. Смех его эхом разносился по коридору и поднимался наверх, так что я отчетливо и ясно различала каждый звук. Смерть Тони на краткий миг облегчила ту боль, что вечно терзала его.

Скрытый во мне вампир с ревом пробудился к жизни. Я вскочила на ноги — прямая, напряженная, готовая к действию. Бережно опустила Тони на пол и вскинула голову. От ярости, бурлящей внутри, клыки мои выросли — так быстро, что Джастин испуганно вытаращил глаза и прижался к стене.

— Идем! — приказала я.

Зрение мое обострилось, как никогда прежде. Я различала случайные волоски на полу и крохотные крупинки мела рядом с доской. Все, до единой, поры на лице Джастина. Я была смертоносна.

— Лина, не можем же мы оставить его тут просто так.

— Нам надо идти, — отозвалась я, уже вылетев за порог и спускаясь по винтовой лестнице.

Сбежав по ступенькам, я двинулась по широкому коридору прочь от башни. Братство было где-то рядом, я безошибочно чувствовала это.

— Что теперь будет? Лина? — спросил Джастин.

Я остановилась.

— Тсс! — тихонько шикнула я и, повысив голос, крикнула в темноту: — Убийство невинного мальчика! Вот до чего мы докатились!

Я нарочно дразнила, провоцировала врагов. Я чуяла их, чуяла, как они движутся ко мне во мраке, — но пока еще не могла точно назвать место, где они находятся, точно сказать, здесь ли они, в этом ли здании. До меня долетали лишь разрозненные, отдельные мысли. Я точно знала, чего хотят мои былые друзья: выследить меня, найти. Что ж, они меня найдут.

— Идем, — сказала я Джастину, сжимая его руку. Его тепло было сейчас нужно мне, как никогда.

— А как насчет замкнутого пространства? — спросил Джастин, напоминая мне о моем плане.

Мне не требовалось никаких напоминаний. В конце коридора располагался физкультурный зал — а для моих целей и придумать нельзя было ничего удачнее. Я оглянулась, обшаривая взглядом коридор у нас за спиной. Покуда там никого не было, но враги мои приближались — или же я приближалась к ним. Открыв дверь зала, я заглянула внутрь, а потом протолкнула Джастина перед собой.

— Выходи на середину.

Зал тоже тонул в полумраке, лишь по потолку тянулся ряд тусклых лампочек. Это было просторное помещение с трибунами для зрителей по сторонам от баскетбольной площадки. Ряд окон выходил на пляж. Слева и справа, за трибунами, висели зеркала: в свободное от игр время тут упражнялась танцевальная группа. Самое то, что мне нужно!

— Лина, что теперь будет? — снова спросил Джастин.

— Прижмись ко мне спиной, — скомандовала я. Он повиновался. Мы замерли спина к спине. Моя рука лежала на его талии, его — на моей. Глаза наши обшаривали зал, выжидая, пока сюда ворвется погоня.

— Обещай мне: что бы я ни делала, слушайся каждого моего слова, — предупредила я, все так же шаря глазами вокруг.

— Обещаю, — откликнулся Джастин, хоть в голос его и закралась предательская дрожь. — Лина… — промолвил он через миг. Невольно мы повернулись лицом друг к другу. — Хочу тебе сказать. Я люблю тебя как никого и ничто в этом мире. Если я не скажу этого сегодня… Если один из нас умрет…

Он схватил меня в объятия. Уста наши встретились. Он прижался губами к моим губам, раздвинул их языком. Наш поцелуй был ритмичным и идеальным — вкуса слез, пота и крови. Пусть на краткий миг, но оба мы почти забыли о нашем горе. Да, до последнего дня на этой земле мне суждено видеть перед глазами лицо Тони, но в то мгновение на земле существовали лишь мы двое — Джастин и я. Лишь то, как он спасал меня. Показывал, что такое — жить. А потом раздалось какое-то шипение, и за ним — тишина. И я поняла…

— Джастин? — прошептала я, еще касаясь губами его губ.

— Да? — спросил он, не раскрывая глаз.

— Они здесь.

Джастин вихрем развернулся. Мы снова стояли спина к спине.

Вайкен, Гэвин, Хис и Сон выстроились вокруг нас полукругом. Они проникли в помещение через окно — не знаю, как и почему. Все были облачены в черное: кто в кожу, кто в наглухо застегнутые рубашки. Но это были они — мое могучее братство. Гэвин, зеленоглазый и черноволосый. Сон, крепкий и мускулистый. Хис, стройный и белокурый, скрестивший руки на груди. Он что-то прошипел мне по-латыни. Вайкен стоял слева.

— Идиотка, — промолвил Гэвин, метнув нож. Острое, только что заточенное лезвие просвистело мимо моей головы. Нож воткнулся в дверь позади Джастина и задрожал от силы броска.

— Твое же могущество обратилось против тебя, Лина, — заявил Вайкен, упираясь рукой в стену. — Мы явились за тобой, ибо наши судьбы связаны с твоей судьбой. Ты знала, что так и будет. Магия братства священна.

Сон сделал шаг вперед. Время пришло. Мои бывшие ученики хорошо выучили урок. Они наступали медленно и продуманно. Если мы ничего не предпримем, то и опомниться не успеем, как будем зажаты в угол. А мне были необходимы зеркала справа и слева. Нельзя пятиться в угол! Я должна оставаться на середине зала.

— Malum exsisto is quisnam repute malum is, — процедил Хис, цитируя надпись с татуировки у меня на плече.

Гэвин усмехнулся, а Сон чуть присел, по-паучьи изготовившись к броску. Настал миг перед атакой. Джастин запаниковал — я чувствовала его страх.

— Сдавайся, королева, — прошептал Гэвин.

— Сдаваться? Кому? — издевательски переспросила я.

Решимость моя была крепче скалы. Мне надо было сосредоточиться, вызвать силу, что таилась в глубине моего существа. Призвать свет.

Мы были окружены. Драгоценные секунды ускользали.

— Обхвати меня за талию, Джастин, — велела я, хотя знала: братство слышит каждое наше слово.

— И что это она затевает? — насмешливо спросил Гэвин.

— Quis es vos затеваешь, королева? — прошипел Хис. Вайкен шагнул вперед. Я отступила, подталкивая Джастина назад и выставив руку. Из ладони, из каждой поры хлынул поток света. Лучи отразились от лиц вампиров — и те отступили, зажмурившись и загораживаясь руками.

— Что это еще за черное колдовство? — выкрикнул Вайкен.

— Солнечный свет, — отозвалась я, обводя взглядом Вайкена, Гэвина, Хиса и Сона.

— Но как?.. — злобно вопросил Вайкен.

Сон вдруг рванулся вперед и взлетел в воздух, оскалив клыки и выставив перед собой руки с растопыренными когтями. Я снова вскинула руки и высвободила поток света. Луч был так силен, что Сона отшвырнуло назад, на окно. Однако внезапно луч потускнел.

Хис с Гэвином хищно шагнули вперед. Я направила солнечный жар в руки. Луч вспыхнул снова, заставив моих противников попятиться, но мгновенно потух — так, вспыхнув и затрепетав на миг, гаснет догоревшая свеча.

— Вот и все, на что ты способна, Лина, — усмехнулся Вайкен.

Сон склонил голову набок, снова готовясь к атаке. Гэвин небрежно запустил правую руку в карман. Нож не убьет меня — зато Джастина прикончит на месте. А мне нужен свет, яркий солнечный свет — взрыв солнечного света. Закрыв глаза, я сосредоточилась, как делала много раз в Хатерсейдже.

Внутри меня вскипали волны раскаленного добела жара. В голове лихорадочно роились, сменяя друг друга, видения: мой первый день в Уикхэме, пасущиеся в полях олени. Улыбка Тони, поедающего мороженое. А потом в ушах эхом зазвучали слова Вайкена — и ладони аж затряслись от подкатывающего жара.

— Воспользуйся ритуалом. Сделай меня человеком.

Мысленные видения нахлынули снова, ладони мои засветились. Я ощущала, как тепло ползет вверх по ногам, по бедрам.

Род на вершине холма над теми привидевшимися в странном сне лугами. Его смерть.

Руки Джастина лежали на моих бедрах. Любовь к нему пульсировала во всем теле. Вот… почти… почти уже… сила вибрировала во мне.

— Лина! — предостерегающе произнес Джастин. Враги были уже совсем близко. Я открыла глаза, фокусируя взгляд на руках Гэвина.

Он отвел руку с зажатым в ней ножом чуть назад. Глянув мимо него, я перехватила взгляд Вайкена, выразительно посмотрела ему в глаза.

— На твоем месте я бы нагнулась.

Я подняла руки и соединила их над головой с оглушительным хлопком. Едва мои ладони соприкоснулись, комнату сотряс взрыв белого сияния. Весь зал словно бы затрясся и разлетелся на куски, окна повылетали, в воздух зловещим грибом поднялась туча пыли. На миг воцарилась мертвая тишина.

Глава 32

— Лина? — голос Джастина сорвался.

— Я здесь, — отозвалась я.

Комната была наполнена дымом. Я лежала ничком на полу. Приподняв голову, я разглядела: это не дым, а пыль. Мириады пылинок, висящих так густо, что я почти ничего не видела перед собой. Окна в глубине помещения были выбиты, так что пыль колыхалась на сквозняке.

В углу кто-то застонал. Я посмотрела влево. Из-за трибун торчали две ноги в черных ботинках. Вайкен Клоу пережил нашу схватку.

Я помахала ладонью перед лицом, разгоняя пыль. Где-то завыла сирена. Я наклонила голову, прислушиваясь. Звук доносился из хопперовского корпуса.

И тут взор мой упал на то, что находилось по центру зала.

— Вытащи Вайкена, — велела я, повернув голову к Джастину.

— Вайкена? Что?.. — Я показала на лежащего. — Я думал, ты хочешь их всех убить…

— Пожалуйста, ну не спорь сейчас, — взмолилась я.

Джастин бегом кинулся к трибунам.

Сирена ревела все громче. Вот-вот перебудит весь кампус. Сбегутся ученики, появится администрация. Несколькими большими шагами вылетев на середину зала, я посмотрела вниз. На местах, где стояли Хис, Гэвин и Сон, возвышались три отчетливо различимых кучки пепла. Не блестящего, как прах Рода, — самого обычного пепла. А затем я услышала голос…

31 октября 1899 года — Хатерсейдж, Англия.

— Лина! — позвал меня Сон от парадного входа в замок.

Солнце минуту назад спряталось за горизонт. Из глубины длинного коридора я различала собравшихся перед входом членов моего братства. Сон щеголял во всем черном, а Вайкен выглядел настоящим франтом: черные парадные брюки, серый жилет с искрой, черный цилиндр. Да, такова была мода конца девятнадцатого века — а у нас хватало денег, чтоб ей соответствовать.

Перед открытой дверью, поджидая, пока мы соберемся и примем позы для фотографии, фотограф возился с камерой — здоровенным ящиком на трех длинных ножках. Придерживая камеру двумя ладонями, он смотрел в приспособленную наверху трубку — видоискатель.

Я выплыла из холла на крыльцо. Рядом со мной стояли Сон, Хис, Гэвин и, разумеется, Вайкен.

Вайкен приподнял бокал и протянул мне. Внутри бокала плескалась алая жидкость.

— Отличнейшее красное старой Англии, — улыбнулся Вайкен.

Я стрельнула глазами на фотографа.

— Ну что, готовы? — спросил он. — Пока еще хватает света.

Я картинно подняла бокал…

— Лина! — голос Джастина прервал поток моих воспоминаний.

Я снова сфокусировала взгляд на кучках пепла на полу.

— Надо уходить!

Повернувшись, я увидела, что Джастин поддерживает Вайкена. Тот был оглушен взрывом и ничего не соображал. Колени у него подкашивались. Никогда не видела вампира в подобном состоянии! Все так же выла сирена.

Мы поспешили к выбитому окну.

Отпив из бокала, я немного погоняла во рту драгоценный напиток. Гэвин, Хис, Вайкен и Сон стояли вокруг меня.

— Фотограф увековечит наш союз. Для всех одиноких жалких душ, что лягут к нашим ногами.

Я встала между Вайкеном и Соном. Хис и Гэвин встали по краям. Мы обвились друг вокруг друга, точно покачивающиеся на ветвях змеи в лучах солнца.

Одной рукой я обняла Сона, другой подняла в воздух бокал и, покуда фотограф хлопотал у камеры, отпила еще один глоток и опустила бокал, изготавливаясь позировать. По передним зубам у меня тянулась тонкая пленка крови.

— Кто замышляет зло, уже злодей? — вопросила я, вскидывая подбородок. — Пусть все это запомнят!

— Скорей, скорей! — торопил Джастин.

Мы выбирались из зала. Я последний раз оглянулась на три кучки пепла. Мои товарищи, братья — их больше нет. Поддерживая Вайкена с двух сторон под руки, мы с Джастином бежали к полоске леса, росшей между кампусом и берегом моря. Вайкен пытался идти сам, но на каждом шагу у него подкашивались ноги. Безвольно понурившись, он глядел в землю, точно и головы-то не мог приподнять.

— Только не на яхту! — предупредил Джастин.

— Почему? Надо выбираться отсюда, — отозвалась я, сгибаясь под тяжестью Вайкена.

— Нет, мы должны оставаться на кампусе. Иначе копы услышат, как мы заводим мотор. Оставим яхту, как есть. Там часто швартуются, это будет выглядеть совершенно естественно.

Впереди уже виднелся пляж. Но Джастин был совершенно прав.

— «Искатель», — промолвила я.

Мы двинулись к дорожке. Кампус тем временем начинал наводняться народом. Надо незаметно проскользнуть к моему общежитию.

— Лина, — прошептал Вайкен. — Что-то не так… Грудь…

— Постой, — попросила я Джастина.

— Как тут ждать-то? Смотри! — Джастин показал назад. Около физкультурного зала с воем остановились полицейские машины. В окнах общежитий рядом вспыхивали огни. Охранники уже выскакивали из машин. — Надо как можно скорее вернуться в общежитие.

Внезапно грудь мне стеснило. Все внутренности словно выворачивались наизнанку. Я даже Вайкена поддерживать не могла. И все же мы продолжали двигаться. Внезапно я поняла, что происходит.

Чувство утраты. Потеря нашего братства. Связующая магия порвалась.

— Ты как? — спросил Джастин, в одиночку принимая на себя вес Вайкена.

— Ничего, — выдавила я и снова подхватила Вайкена под руки.

Что-то заставило меня посмотреть в сторону леса. Вдалеке, рядом с церковью, стоял во тьме Сулинь, облаченный в традиционные индийские одеяния. Он вскинул ладонь, приветствуя меня, а затем поднес ее к сердцу.

— Лина, ты здесь? — прошептал Вайкен.

Я на миг перевела глаза на него, а когда снова взглянула на церковь, Сулинь уже исчез. Сейчас у меня не было времени гадать, зачем и почему он мне являлся. Хотелось так о многом спросить его — но вампир в белоснежных одеждах словно растворился в воздухе.

Мы пересекли дорожку и, держась за научными корпусами, двинулись обходным путем к «Искателю».

— Лина? — пробормотал Вайкен.

— Да, — отозвалась я. — Да, я здесь.

Отойдя достаточно далеко, я оглянулась на хопперовскую башню. Ночную мглу озаряли пульсирующие вспышки красного и синего света от машин полиции и скорой помощи.

Должно быть, тело Тони уже нашли. Кто же позвонит его семье?

Мучительно болело сердце.

В «Искатель» мы проникли украдкой, через дверь для поставок. Я помогла Джастину поднять Вайкена в мою квартирку. И пока мы шли по лестницам, внезапно поняла, почему спасаю Вайкена. Он такой же, как я. Жертва, обреченная любить того, кого больше нет. Он жил в вечном аду — и я не могла позволить этому продолжаться. Джастин бросил на меня внимательный взор, а потом схватил за руку и крепко пожал. Мы стояли перед дверью моей спальни.

— Скажи, о чем ты думаешь? — прошептал он.

Вайкен застонал. Мы оба посмотрели на него. Вниз по лестнице бежали ученики, торопящиеся узнать причины ночного переполоха.

— Лина. — Джастин снова сжал мою руку, силясь обратить на себя внимание. — Я должен знать, о чем ты думаешь.

Я взглянула в его заботливые глаза.

— Как бы ты себя чувствовал, если бы только что убил свою семью?

Мы уложили Вайкена на мою кровать.

— Лина… — начал было он, но лишь прикрыл рукой глаза.

Я вышла, закрыла за собой дверь, и мы с Джастином уселись на кушетке в гостиной. Я опустила голову на руки. Через миг по спине у меня скользнули сильные и теплые пальцы Джастина. Я посмотрела на него.

Он нежно улыбнулся. Я подалась к нему и спрятала лицо у него на груди. Было между двумя и тремя часами ночи.

Джастин налил себе стакан воды, а я смотрела на занавески, задернутые перед дверью во внутренний дворик. Положив голову на плечо Джастина, я вспоминала утро, когда умер Род. Вспоминала, как раздувались под ветром эти занавески — точно дышали.

— И что нам теперь делать? — спросил Джастин. — В смысле, с Вайкеном?

Я покачала головой.

— Кроме меня, у него ничего не осталось. А он так мечтал о ритуале.

— Ты ведь говорила, что должна быть не моложе пятисот лет, чтобы обряд прошел как надо. И Рода этот ваш ритуал все равно убил.

— Самый важный элемент ритуала — намерение.

— О чем это ты? Какое еще намерение?

— Я о том, — пояснила я, вертя на пальце кольцо с ониксом, — что я должна хотеть, чтобы Вайкен стал смертным. Должна хотеть умереть ради него.

Я посмотрела на кольцо. Только сейчас я осознала, что, сама того не замечая, носила его целый год. Мой талисман — единственное, если не считать праха Рода, с чем я не расставалась никогда и ни за что.

— А ты хочешь? — спросил Джастин. — В самом деле хочешь умереть?

— Хочу, чтобы замкнутый круг прервался. И в каком-то смысле он уже прерван.

В этот миг я со всей отчетливостью поняла, что должна делать. Так же твердо, как знала, что мне делать, в ночь зимнего бала, когда мне пришлось бросить Джастина в зале. Даже если я умру во время проведения обряда, даже если ничего не выйдет — все равно Вайкен не может больше оставаться вампиром. И я не могу. Возможно, в глубине души я с самого начала это знала. Может, поэтому так долго старалась отыскать ритуал. Поэтому вернулась в Уикхэм.

— Ты должен кое-что для меня сделать, — промолвила я, выпрямляясь и глядя на Джастина.

Видок у него был тот еще. Светлые волосы слиплись от пота, лицо вымазано пылью и золой — прахом мертвых вампиров.

— Не вопрос. — Он погладил меня по голове.

— Можешь сходить и проверить, нашли ли тело Тони? Я должна знать — но не могу пойти сама.

— Конечно. — Он поцеловал меня в лоб. — Скоро вернусь.

Едва он ушел, я распахнула дверь во внутренний дворик, пуская внутрь поток свежего воздуха. Занавески снова начали раздуваться. Пройдя на кухню, я остановилась перед стойкой, где выстроился ряд черных банок с травами и приправами.

Достав из кармана джинсов листок с описанием обряда и развернув его, я отыскала тимьян — для восстановления души. А на пути в спальню встала на цыпочки и вытащила из настенного подсвечника свечу белого воска.

Baйкен лежал на кровати, все так же зажимая руками глаза. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней спиной.

Через несколько секунд он сказал:

— Мне кажется, я разбился вдребезги. На тысячи осколков. Разрезан на куски.

— Это пройдет, — пообещала я.

— Значит, я так мало для тебя значил? — Он медленно сел на кровати. Вокруг глаз у него пролегли черные круги, кожа побледнела. Вайкену требовалась кровь — и как можно скорее. Он оперся о подушки. — Был для тебя всего лишь жертвой?

Подойдя к кровати, я опустила травы и свечу на столик, изо всех сил стараясь не оглядываться по сторонам, не смотреть на опустевшую скорлупу той жизни, что я утратила в декабре.

— Я не думаю о тебе как о жертве, — ответила я.

Вайкен засмеялся, но тут же покачнулся. Его томила неумолимая жажда.

— И что нам теперь делать? — спросил он. — Вернуться в Хатерсейдж? К прежней жизни? Я отвратительно себя чувствую.

Я поднесла руку к фитильку свечи и, выпустив из ладони луч белого света, зажгла свечу. Вайкен посмотрел на язычок пламени, потом на меня. Я открыла ящик столика и вытащила серебряный нож для писем. Не очень острый, но сойдет.

— Я освобождаю тебя, Вайкен Клоу.

Глаза Вайкена расширились. Он подскочил на постели.

— Нет! Я был одурманен. Я был не в себе. Лина…

Подняв нож, я полоснула себя по запястью. Из вспоротой вены хлынула кровь, но боли, как я и ожидала, не было. Вайкен посмотрел на рану, невольно облизнулся и снова покачал головой.

— Не надо! Я не хочу…

— Я освобождаю тебя.

— Нет, — все еще пытался спорить он. Я протянула к нему руку.

Я искренне хотела этого. Хотела покончить с долгими веками боли и страданий. Хоть раз сделать что-то хорошее. Все исправить. Сделать так, чтобы Вайкен мог жить, и Джастин тоже. Если Вайкен останется вампиром, мне придется вечно сражаться с ним. А он заслужил большего. Как заслуживал большего и тогда, в начале девятнадцатого века, когда я пообещала ему то, чего не могла дать.

Джастин Инос возродил меня к жизни. Подарил мне свободу. Я танцевала с тысячами незнакомых мне людей. Занималась любовью. Заводила друзей. Я жила полноценной жизнью — а все благодаря Джастину и Тони. Если я что-то должна Вайкену, так именно это: такой же шанс. А Джастину я должна свободу.

— Я охраняю тебя. Отказываюсь от себя ради тебя, — сказала я Вайкену, лучом белого света поджигая травы.

Вайкен поднес мое запястье к губам.

— Я отдаю жизнь за то, чтобы ты обрел свободу.

Над травами вился дымок. Я закрыла глаза и сделала то, что должна была сделать. Перед глазами возникло лицо Джастина. И я знала: нужно именно так.

Глава 33

Пошатываясь, я вышла из спальни и прикрыла за собой дверь. Привалилась спиной к стене, откинула на нее голову. Я очень ослабела — так ослабела, что и предвидеть не могла. Не было сил даже глаза держать открытыми. Во мне практически не оставалось крови. Перед глазами все кружилось и расплывалось.

Справа от меня находилась гостиная, а за ней — выход во внутренний дворик. Уже забрезжил рассвет, из-под занавесок сочился свет. Вайкен спал крепким сном. Когда он проснется, то снова будет Вайкеном, а не бездушным жестоким вампиром, в которого я превратила его много лет назад.

Дверь моей квартирки отворилась. В комнату вошел Джастин. Уголки его красиво очерченных губ сейчас были опущены, огонь в глазах погас. Заговорил он не сразу.

— Да, его тело нашли, — наконец произнес он. — В смысле, полиция.

Внезапно взор Джастина упал на мою правую руку, сжимающую окровавленное левое запястье. Он ахнул и бросился ко мне, но я вскинула левую руку, останавливая его.

— Скажи, что ты не сделала этого! Того, о чем я подумал. Лина, скажи, что ты сперва спросила бы меня.

— Не могу.

— Лина…

Из прекрасных глаз Джастина хлынули слезы, мальчишеское лицо исказилось от боли. Меня пронзило острое чувство вины. Теперь ему будет плохо и больно — и в ответе за это лишь я одна.

Он шагнул ко мне. Я зажимала рану на запястье. Мое тело не обладало способностью восстанавливать потерянную кровь, она все вытекала и вытекала, скоро не останется ни капли. Джастин обнял меня, но я лишь опустила руки, не отвечая на его объятие. «Держись», — твердила я себе. Все силы у меня сейчас уходили на то, чтобы не терять сознания.

Джастин отчаянно поцеловал меня. Я высвободилась из его объятий и, стянув с пальца кольцо с ониксом, молча вложила его в руку Джастина. Он несколько долгих мгновений опустошенно смотрел на кольцо, а потом снова перевел взгляд на меня.

— Разве не понимаешь? — спросила я, глядя ему прямо в глаза — красивые зеленые глаза, полные слез. — Я люблю тебя, — продолжила я.

Колени у меня подогнулись, но он подхватил меня и не дал мне упасть. Он сглотнул, по щеке побежала очередная слеза. Джастин сердито вытер ее. В глазах двоилось. Мое время истекало.

— Лина… — Джастин плакал и даже не пытался сдержаться.

Я попятилась направо, к двери во двор.

— Не надо! — взмолился Джастин, как будто в моей власти было хоть что-нибудь изменить.

— Там. — Я показала на дверь спальни, за которой, пока я умирала, вампир постепенно покидал тело Вайкена. — Моим намерением был ты. Твоя защита и свобода. Я хотела лишь одного — чтобы тебе ничего не грозило. Завтра ты проснешься, не зная страха. Он уйдет вместе со мной.

Из разрезанного запястья струилась кровь.

— Прошу тебя, уходи, — взмолилась я. — Не надо тебе этого видеть.

— Я никуда не уйду, — ответил сквозь стиснутые зубы Джастин. — Я буду ждать тут.

Если бы я только могла — я бы непременно заплакала. Однако слез у меня не было. Ничего, кроме безжизненного тела.

— Пожалуйста, пообещай, что будешь рядом с ним, когда он проснется. На это уходит два дня. Расскажи ему все. Он будет знать, что делать.

— Обещаю, — промолвил Джастин мне вслед.

Каблуки моих туфель уже касались порога двери во внутренний дворик.

Я улыбнулась. Руки у меня тряслись.

— Разве не понимаешь? — сказала я. — Ты вернул меня к жизни.

И не успел он ответить, я повернулась к двери.

За спиной у меня раздался глухой стук — должно быть, это Джастин рухнул на колени. Я раздернула занавески, и в лицо мне ударил залп солнечных лучей. Я вскинула руки.

Надо бы сказать вам, что я ощутила огонь, нестерпимую боль, адские муки. То была бы заслуженная награда за все совершенные мной безжалостные и жестокие убийства.

Но ничего подобного я не почувствовала.

Лишь ослепительно золотой сверкающий свет.