ДЕНЬ ТРЕТИЙ

На следующее утро Веточка проснулась рано от звонких ударов по железу. Свернувшись калачиком под тёплым стёганым одеялом, она посмотрела на Конфетку, всё ещё спящую в соседней односпальной кровати. Окончательно проснувшись, Веточка поняла, что Требор на улице делает слив для ванны. «Это мой шанс опередить Конфетку», – обрадовалась она.

Встав с кровати, Веточка поправила волосы, надела туфли и, чтобы выглядеть как можно сексуальнее, искусно завязала одну из рубашек Требора, которую надевала вместо ночной рубашки. Не обращая внимания на прохладный воздух перед восходом солнца, она вышла, чтобы найти Требора.

В этот момент он, раздетый по пояс, несмотря на холод, размахивал киркой, копая канаву для сточных вод. Она приняла позу, выставив стройную, красивую ножку, и сказала: «Привет!».

Требор прервал работу, оперся на ручку кирки и, внимательно оглядев Веточку с головы до ног, с широкой усмешкой произнес: «Прекрасно выглядишь для раннего утра».

Всегда готовая заигрывать с мужчинами Веточка кокетливо спросила, что он хочет на завтрак. Требор поднялся из мелкой траншеи, схватил в горсть чёрные локоны Веточки и притянул её к себе, почти как пещерный человек. Она уже была готова к какому-нибудь физическому насилию, но Требор позволил себе лишь слегка коснуться губами её губ в мимолётном и нежном поцелуе, которого Веточка прежде даже не представляла себе. Потом он отпустил её, сорвал один-единственный голубой цветок из множества цветущих повсюду растений и прикрепил его Веточке за ухо.

– Красивый цветок для прелестной женщины, – сказал он. – И я…хочу овсянки с изюмом.

Ошеломленная, Веточка застыла на мгновение молча, пытаясь разобраться в красивых цветах, овсянке и своих чувствах.

–Хорошо? – спросил Требор.

– А? Ну да, отлично, – она запнулась. – Я позову Вас.

Голова Веточки кружилась, когда она вернулась в хижину. Как у столь жестокого человека, в чём она сама убедилась в ту ночь, когда была похищена, могут быть такие благородные манеры? Её душевое смятение усиливала привлекательность жилистого, мускулистого тела Требора. Но ведь есть ещё Конфетка, неужели же придётся делить Требора с ней?

Видимо незаметно для себя Веточка слишком шумно разводила огонь в дровяной печи, чтобы вскипятить воду для кофе и овсянки. Во всяком случае, Конфетка проснулась и оглядела Веточку и комнату.

– Цветок – хороший знак, – произнесла она с каплей зависти в голосе, заметив бутон за ухом Веточки.

– Мне его подарил Требор. – В ответе Веточки прозвучала нотка превосходства.

Конфетка хотела ответить колкостью, но потом сдержала себя. И тут же подумала про себя: «Да, борьба обостряется». Конфетка твёрдо решила не уступать и парировать любые уловки Веточки соблазнить Требора. А пока она выбрала приторно-сладкий и ехидный тон в разговоре с Веточкой, к чему всегда прибегают женщины-соперницы.

– Так-так, и чего ещё мы добились с нашим новым мужем? – спросила Конфетка, вставая с кровати.

– О, он только сказал мне, что хочет на завтрак, ну, и поцеловал меня. – Веточка, как бы задумавшись, нарочно изобразила звук поцелуя.

Скрывая свою злость оттого, что соперница её опередила, Конфетка спросила, что это был за поцелуй.

– Он был необычным, – всё, что смогла придумать в ответ Веточка.

Конфетка изменила тему разговора.

– Хорошо, я думаю, мне нужно «отпустить паучка». Они стали называть походы в уборную словами «отпустить паучка».

– Можно тебя попросить накачать ещё немного воды, когда ты будешь на улице?

Конфетке не понравилась просьба Веточки, но она решила использовать возможность и показать Требору, что она тоже сделала кое-что полезное. Так что она кивнула и вышла через заднюю дверь, поправив прическу, что не осталось незамеченным Веточкой.

Веточка немножко позлорадствовала, но потом, вспомнив крепкую фигуру блондинки и её скандинавскую красоту, решила умножить свои усилия по соблазнению. Мужчины – известные ветренники.

Конфетка приветствовала Требора на его рабочей площадке, где он всё ещё работал киркой и лопатой. Он так же откровенно оглядел её сверху донизу, как раньше Веточку, а затем промычал низким голосом: «Ууууу…, прекрасно».

– Вы имеете в виду это? – спросила Конфетка, слегка обнажив красивую стройную ногу. Стоя на два метра ниже неё в траншее, Требор слегка провёл одним пальцем по её красивой икре и сказал: – Нет, ведро, которое ты несёшь.

– Мужчины! – бросила она в ответ, подхватывая его игривое настроение.

– Да, знаешь, я поспорил с Эриком на все мои деньги, что ты – никакая не лесбиянка, – сознался Требор.

– Когда?

– Во время вашего представления во Дворце.

– Да, но как Вы догадались?

– Первое – ты слишком красивая, но сейчас более важно, что я хочу есть. Как там у нас с завтраком?

Конфетка почувствовала, что сексуальная игра была намеренно прервана. Хотя это её огорчило, но вернуть игривое настроение уже не было никакой возможности. Поэтому с наигранной жизнерадостностью Конфетка сообщила Требору, что она идёт за водой, а потом узнает, когда будет готов завтрак.

Качая воду, Конфетка взвесила необычность ситуации. Обычно каждый мужчина буквально умолял её переспать с ним при первой возможности. И всё же Требор, у которого было очевидное право в любой момент, когда он захочет, силой овладеть ею или Веточкой, и который показал себя безжалостным убийцей, не сделал этого. И потом он поцеловал Веточку, а не её. Она подумала про себя: «Не может быть, чтобы я потеряла сексуальную привлекательность в мои двадцать два года».

После завтрака Требор занял девочек ручным трудом, которого им прежде никогда не приходилось выполнять. Сбор камней, их переноска к отводной траншее, и, наконец, повторная засыпка грунтом сливной системы были самой трудной физической работой, которую девочки могли себе вообразить. Тем временем Требор устанавливал раковину в углу их хижины, который служил кухней и прикручивал трубы к ней и к ванне. К концу дня стало ясно, что перегородки в хижине придётся ждать, по крайней мере, ещё день, но зато вечером девочки были вознаграждены долгими, роскошными ваннами. Хижина становилась всё уютнее.

Пока девушки расслабляли свои натруженные мышцы в горячей воде, принесенной в ведрах с печки, Требор ушёл в библиотеку общины. Он возвратился с толстыми книгами для каждой девочки, и попросил их прочитать эти тома от корки до корки и как можно скорее, хотя его просьба была больше похожа на приказ.

После ванны девочки надели привлекательное дамское бельё и купальные халаты, найденные во время поездки в деревню. Потом они продолжили самый откровенный до сих пор разговор с Требором, в то время как он блаженствовал, принимая тёплую ванну. Отвечая на его вопросы, девушки рассказали о своей прежней жизни, детстве, школе и т.д. Как и можно было ожидать, они оказались типичными продуктами «политически корректного» образования, принятого ЗОГ. Подобно большинству немногих молодых Белых женщин, оставшихся вне Земли Родичей, они родились и выросли в сельских общинах. Привлеченные блеском и золотом, которые ожидали последних молодых Белых женщин, они уехали в большой город – Денвер. Там девочки закружились в удовольствиях и были совращены наркотиками, которые поставляли Сыны Муспелля[9] или муспелльхеймеры[10], как Требор называл соплеменников Сида Коэна. Кокаин и другие наркотики для развлечений свободно распространялись на бесконечных вечеринках, на которые приглашали девочек, а когда они пристрастились к наркотикам, им понадобился поставщик. Вот так они и нашли Сида Коэна, а через него познакомились друг с другом. Девушки обнаружили, что у них много общего, и решили жить в одной квартирке с двумя спальнями в Лейквуде, западном пригороде Денвера.

Хотя Веточка была на пару месяцев моложе Конфетки, она была более практичной и осторожной из них двух, а также более «образованной», если можно назвать образованием пропаганду, преподносимую в колледжах ЗОГа. Во всяком случае, Веточка три семестра посещала двухгодичный колледж в восточном Колорадо. Тем временем Конфетка до переезда в Денвер после средней школы оттрубила три года на разных бесперспективных работах в Лимоне в штате Колорадо.

Подобно всем пленницам – а они всё ещё считали себя ими – Конфетка и Веточка упорно трудились, чтобы снискать расположение своего похитителя. Инстинктивно они пытались «расположить» к себе того, кто имел власть над их жизнью и смертью. Конечно, они не могли знать, что убийство Сида Коэна было совершенно необычно для истинной природы Требора.

Решив поддержать беседу и зная так называемую «культурную публику», где мужчины любят поговорить о себе, Веточка спросила: «Требор – ваше настоящее имя?»

– Теперь да.

– А как Вы его выбрали?

«Гм, да, можно сказать так. Требор – это имя Роберт, если прочитать его наоборот. Я взял его в честь Роберта Джея Мэтьюса, вождя общества – Ордена «Брудер Швайген» («Безмолвное братство»)».

Это вызвало вопросы о том, что собой представляло общество «Брудер Швайген», и как оно повлияло на образование Земли Родичей. Наконец Требор появился из-за простыни, служащей перегородкой между комнатой и ванной. С одним полотенцем вокруг талии, он подошёл к недавно приобретенному шкафу со своей одеждой и натянул трусы и джинсы, продолжая беседу. Конфетка и Веточка с плохо скрываемым интересом наблюдали этот непринужденный показ им своего тела. «Плоский живот», – подумала Веточка. «Хороший зад», – отметила Конфетка. Девушки ругали себя за то, что думают об этом похитителе и убийце, как о мужчине, но в глубине души, каждая из них уже призналась себе, что хотела бы первой разделить постель с этим отважным воином.

На следующий день с помощью девочек Требор закончил главную перегородку, разделяющую бревенчатую хижину пополам, так что теперь три кровати и место для сна находились в одной её части, а другая половина служила гостиной, кухней и, конечно, местом для ванны. Тут Требор объявил, что работу над перегородкой придётся пока приостановить, потому что он с другими мужчинами следующие несколько дней будет помогать Эрику строить хижину.

– А он собирается скоро, м-м, «заполучить» подругу, да? – Конфетка почти сказала «украсть».

– Воля богов, – согласился Требор. Они поняли, что Требор использует эту фразу всякий раз, когда дело бывает связано с риском.

После завтрака Требор посоветовал им начать читать книги, которые он принес, и пообещал вернуться домой к ужину, когда стемнеет.

В сотнях метров за густым лесом девочки вскоре услышали звуки стройки. Они покорно уселись за книги, которые, оказались собранием сочинений мужчин с такими фамилиями, как Ницше, Шпенглер, Роквелл, и других, о которых они никогда в жизни не слышали. Как девочки ни старались сосредоточиться на материале, их мысли всё время рассеивались, и они вернулись к разговору. Подруги воспользовались тем, что они остались одни, чтобы обсудить всё, что у них действительно было на уме.

– Мы должны бежать отсюда, – начала Конфетка.

– Как?

– Но мы наверняка не сможем пройти почти сто километров, когда кругом медведи и пумы.

Всегда практичная Веточка ответила:

– Тогда нам нужно украсть автомобиль, а?

– Они где-то прячут свои автомашины и грузовики, чтобы их нельзя было заметить с воздуха. Насколько я знаю, отсюда не видно ни одной машины, – возразила Конфетка.

Веточка засомневалась:

– Они могут убить нас, если поймают. Я всё время помню, что они сделали с Сидом.

– Да, – размышляла Конфетка, – Ты знаешь, я не жалею об этом мерзавце. Я, правда, устала от его требований и, особенно, от этих частных представлений.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – согласилась Веточка. – Мне уже с трудом верится во все эти вещи, которые мы проделывали для этого жирного маленького извращенца.

– Фактически, мы делали это за кокаин, а не для него, – поправила Конфетка.

– Что бы ты дала за дозу кокаина прямо сейчас? – спросила Веточка.

– Боже, ты говоришь об этом, а мне кажется, что его долго не будет.

Они согласились, что придётся изучить немного из того, что напечатано в этих книгах, пока Требор не вернулся домой.

– Слушай, тут написано, что электрическое освещение изобрёл Белый человек по имени Эдисон, а другой Белый по имени Александр Белл придумал телефон, и Клеопатра была Белой женщиной! – воскликнула Конфетка.

– Нет, мои преподаватели говорили, что это были чёрные.

– Пусть так, но у них здесь, похоже, копии из энциклопедии 1930-х годов, – продолжила Конфетка.

– Да чёрт его знает? Любой может написать книгу. – Мнение Веточки как обычно было сугубо деловым.

Чем больше девушки читали, тем очевиднее становилось, что или эти книги, которые им дал Требор, были полной подделкой, или то, что им преподавали всю жизнь, было ложью. Подруги не могли преодолеть результаты многолетней идеологической обработки, но нужно было угодить их «супругу и повелителю», так что они продолжили чтение.

К этому времени они начали понимать, что нужно готовить для Требора, который был почти полным вегетарианцем, хотя при случае с удовольствием баловался небольшим количеством мяса. Когда он затемно возвратился домой, у девочек был готов ужин. Подобно опытным супругам всего мира, они рассчитывали свои соответствующие дни. Требор с восторгом рассказал об успехах в строительстве хижины Эрика. Стены были уже готовы, пол на месте, а завтра они надеялись закончить крышу, окна и двери. С этого момента окончательная отделка дома будет заботой Эрика. В свою очередь, девочки попробовали удивить его, по их мнению, умными вопросами, по книгам, которые они изучали большую часть дня после обеда.

– После ужина вечером пойдем погуляем, – сказал Требор. – Вы должны увидеть некоторые доказательства правды в этих книгах, и потом есть ещё кое-что, что я хочу показать вам, так как сегодня новолуние и ясная ночь. – Требор чувствовал, что они сомневаются в подлинности книг, которые он дал им прочитать.

– Что такое «новолуние»? – спросила Конфетка.

– Это – противоположность полнолуния. Другими словами, не видно никакой луны.

– А почему это так важно?

– Сами увидите, – только и сказал он.

Надев свитеры, девочки во главе с Требором сначала зашли в здание общины, в библиотеку. Там он показал им учебники, энциклопедии и другие справочники, изданные в промежуток времени с 1850-х по 1930-е годы, в которых было подтверждено всё, что он им рассказывал.

– Как видите, мы в Земле Родичей не имеем никаких возможностей отпечатать и изготовить все эти книги, – объяснил он. Потом Требор развернул карту мира. – Посмотрите на это небольшое государство вот здесь, – произнес он, указывая на Германию.

– Да.

– Это – Германия, небольшое пятнышко размером с один американский штат. Об этой стране ваши преподаватели говорили, что она стремилась завоевать весь мир. Вот в этих справочниках вы можете убедиться, что враги Германия превосходили её по площади в 144 раза. По природным ресурсам – в тысячи раз, и безнадежно много – по численности населения. Другие книги покажут вам, что германцы, позже названные немцами, в течение тысяч лет были защитниками Белой расы от захватчиков из Африки и Азии, таких как мавры и монголы Чингисхана. Чтобы истребить Белую расу, сыны Муспелля сначала должны были уничтожить Германию.

Требор говорил в течение двух часов и при свете керосиновой лампы указывал девочкам на противоречия в политических и религиозных взглядах, под влиянием которых они находились или следовали им всю свою жизнь. Наконец он сказал: – Ладно, этого более чем достаточно, чтобы свернуть вам мозги за один вечер. Пошли, поднимемся на гору.

В самую тёмную ночь, какую девушки когда-либо видели, Требор вёл их несколько сотен метров по вьющейся тропинке. Он знал здесь каждый шаг и предупреждал о препятствиях. Скоро они достигли голой скалы. Все трое вскарабкались на вершину, которая была маленькой ровной площадкой примерно в один квадратный метр, чуть возвышающейся над верхушками деревьев.

Задыхаясь от напряжения, Конфетка и Веточка остановились, даже не в силах спросить, зачем они сюда пришли.

И тогда Требор, указывая на небо, сказал: – Смотрите!

Высоко над ними в прозрачном горном воздухе, свободном от загрязнений или отраженного света городов, сияла гигантская панорама вселенной во всём своем великолепном блеске, с миллиардами и миллиардами звёзд, образующих узоры на бархатном чёрном фоне. Млечный путь действительно напоминал белую ленту.

– Великолепно, правда? – спросил Требор.

– Боже мой! Я и не подозревала, что это может так выглядеть, – выдохнула Конфетка.

– И так продолжается, наверное, до бесконечности, на миллионы световых лет дальше того, что мы можем разглядеть невооруженным глазом. Это заставляет человека чувствовать себя совершенно ничтожным, правда? – размышлял вслух Требор.

– Как маленькая козявка, – согласилась Веточка.

– Вы знаете, что в этих галактиках есть спирали, которые описываются такой же математической зависимостью, что и расположение семян подсолнечника и листьев папоротника? – спросил он.

– Нет, а что это означает? – спросила Веточка.

– Это означает, что, когда наши предки, великие арийские философы древности, говорили: «Как наверху, так и внизу», они считали, что мы и мир являемся отражением космического разума, и они были правы.

– Вы имеете в виду Бога? – уточнила Конфетка.

– Я подразумеваю под этим силу и разум вселенной, которую мы называем Богом. То, что для нас, вотанистов, следующих своей истинной вере, символизирует «Отец всего сущего Вотан».

– Я не понимаю. Что Вы подразумеваете под словом «символизирует»? Вотан есть или его нет? – опять спросила Веточка.

– Я думаю, что мы охватили все эзотерические тайны, с которыми можно справиться за один вечер, – усмехнулся Требор, а затем добавил: – Просто подумайте сегодня о величии всего этого, – он снова указал на небеса, – и постарайтесь понять, что, хотя мы ничтожны по размерам, но можем быть невероятно ценными как звенья в вечной цепи судеб.

– Что это значит? – ничего не поняла Конфетка.

Но Требор лишь загадочно обронил: «Однажды вы всё поймёте». Стоя между его новыми подругами, Требор обнимал руками за плечи каждую из девушек, продолжая постепенно развивать их телесную близость. Почти бессознательно каждая из девочек обвила его талию одной рукой, и они все вместе пристально вглядывались в невероятное зрелище в небесах.

И всё же мысли Требора в наибольшей степени были сосредоточены на космосе. Мысли Веточки витали в другом месте. Какой странный мужчина, подумала она в сотый раз, такой сильный, суровый и безжалостный, и одновременно нежный и умный. Да, и желанный. Она чувствовала руку Конфетки рядом со своей рукой там, где они обхватили талию Требора. Можно ли быть счастливой, деля этого мужчину с другой? Нет, сказала себе Веточка, я должна бежать из Земли Родичей. Мысли Конфетки были примерно такими же.

Требор разрушил чары: – Да, рабочие дни начинаются рано. Я предлагаю идти домой.

Перегородка в хижине, делящая заднюю половину их жилья на отдельные спальни, ещё не была достроена. И скоро все трое думали каждый о своем, лёжа в отдельных кроватях на расстоянии вытянутой руки.

– Требор? – Это Веточка позвала его по имени. – Можно мне задать Вам вопрос?

– Почему нет?

– Обещаете не сердиться?

– Нет, – ответил он, – я, наверное, потеряю самообладание. – Но его замечание было явно шутливым.

– Я серьёзно, – настаивала Веточка.

– Хорошо, хорошо, обещаю.

– Женщины здесь не ревнуют, когда у их мужа больше одной жены, я имею в виду «подруги»?

– Почему они должны ревновать?

И Веточка, и Конфетка нашли его ответ разочаровывающим. Конфетка тоже вставила вопрос: – Разве Вы не верите в любовь?

Требор ответил: – Когда у тебя появится второй ребёнок, разве ты будешь меньше любить первого?

– Ну, я должна над этим подумать, – ответила Конфетка.

Веточка была более конкретной.

– Парни спят с двумя или тремя подругами одновременно?

– Боже, женщина, я же вотанист. Как я могу знать? – Снова в его голосе послышался поощряющий юмор.

– А какое отношение к этому у вотаниста?

– Вотанист считает, что не его дело, чем другие занимаются в своих собственных домах.

– Мне это нравится, – сказала Конфетка.

Веточка продолжала настаивать.

– Хорошо, тогда, раз Вы обещали не сердиться, какой секс Вам нравится?

– Хорошо. Да-а-а, тяжёлый вопрос. Позволь мне подумать минутку. – После напряженного размышления он сформулировал такой ответ: – Я полагаю, что есть время для всякого секса, иногда романтичного, иногда дикого, иногда нежного, иногда немного фантастичного. Чтобы это волновало.

– Мне это нравится, – повторила Конфетка.

– Так, что же Вы тянете с нами? – продолжила Веточка. – Разве мы не возбуждаем Вас?

– Ты думаешь уже время? – Требор имел обыкновение отвечать на вопрос вопросом, что сбивало с толку.

– Время? Как можно это знать?

– Ты знаешь, на мгновение, на вершине горы под звёздами сегодня вечером, я думал, что у нас там что-то началось. У меня было такое чувство – ну, если вы не знаете, это – пустая трата слов. Когда придёт день, и объединятся желание и любовь, я надеюсь, мы всё поймем. Теперь, чёрт возьми, давайте спать.

Сон долго не шёл к Веточке и Конфетке. Их мысли улетели назад к тем невинным дням, когда у них, подростков, любовь и страсть действительно соединялись в девичьих мечтаниях. Задолго до того, как наркотики, лёгкий секс, пьянки и ночная жизнь сделали из них женщин, умудренных жизненным опытом. Что же было реальностью – Земля Родичей, или то, что её обитатели называли ЗОГом? Действительно ли Требор был жестоким убийцей и похитителем или воплощённой девичьей мечтой? Наконец они уснули беспокойным сном.

Основная часть хижины Эрика была закончена на закате следующего дня. По просьбе Требора к обеду девочки приготовили для работников угощение, чтобы отметить это событие. Даже по их относительно равнодушному восприятию бескорыстность и дух товарищества Родичей были удивительны. Эрик со смущённой улыбкой выносил непрерывные грубые шуточки о сексуальных приключениях, которыми он наверняка будет наслаждаться в своем новом доме.

– Они похожи на компанию больших детей, правда? – размышляла вслух Веточка, обращаясь к Конфетке.

– Да, иногда, но в другое время они чертовски серьёзны и опасны.

– Романтичные дураки? – подумала вслух Веточка.

– Я считаю так, но точно нового сорта, ты понимаешь, что я имею в виду? – Конфетка немного блеснула философией.

Они хотели провести большую часть дня, читая предложенные им книги и приготовить вопросы к вечеру. Вместо этого развернулись события, которые привели к очень болезненному уроку для подруг Требора.

В переднюю дверь кто-то постучал, и Конфетка пошла открывать. Зашла молодая девочка Фрета, которая иногда помогала медсестре Анне.

– Анне нужна помощь. – В голосе Фреты слышалось крайнее беспокойство и тревога.

Все вместе они тут же бегом помчались вниз с холма к дому медсестры. Задняя часть хижины Анны представляла собой чистый, хотя и скромно оборудованный пункт первой помощи. Когда они пришли, Анна спешно готовила к операции молодого человека, тело которого, залитое кровью, лежало на столе высотой чуть больше метра.

– Это Браги, – сказала она Требору. Без паузы, не глядя, что за женщины рядом с ним, она приказала: – Вы, быстро снимите с него одежду. – Конфетка и Веточка бросились выполнять приказ.

– Я думаю это лазерная винтовка. Пробит его жилет. Судя по крови, возможно, поврежден или перебит большой сосуд, – сказала Анна, продолжая работать. – Браги принесли Рот и Рик. Они нашли его в первой хижине по пути на Форт-Коллинз. Пока Браги ещё был в сознании, он успел рассказать, что полицейские, которые их остановили, были из Ла-Порты. Он был вместе с Джорджем. Тело Джорджа, уже мёртвого, тоже было в автомобиле.

Анна уже поставила внутривенную капельницу на руку Браги.

– Сейчас я ввела ему болеутоляющий препарат. – Она назвала синтетический наркотик, известный на улицах ЗОГа и среди наркоманов как «Топ», сокращенно от слова «утопия», из-за его эйфористического действия. Фактически «Топ» был голубой мечтой и самым ценным приобретением любого наркомана.

– Сейчас мне надо ввести ему снотворное, но я подумала, что может быть тебе стоит попробовать сначала поговорить с ним, – сказала Анна Требору. Стало ясно, что Браги может не выжить после операции.

Требор взял раненого солдата за левую руку и наклонился поближе.

– Ты слышишь меня, Браги? Это Требор.

Глаза Браги блеснули и открылись, и он попытался ответить, но кровь в горле вызвала приступ кашля.

– Держись, Родич. Поговорим позже, – подбодрил его Требор. Он обратился к Анне, которая показывала Конфетке и Веточке, куда убрать пропитанную кровью одежду, и сказал: – Бесполезно, лучше оперируй его быстрее.

Требор, Анна и Фрета знали, что делать каждому, и тут же занялись анестезией, контролем жизненных показателей и самой операцией. Конфетка и Веточка обменялись понимающими взглядами наркоманок, и каждая, когда никто на них не смотрел, положила в карман по упаковке «Топа». Потом они наблюдали за отчаянной операцией с интересом, который был не совсем притворным.

– Да, разрыв аорты, – услышали они бормотание Анны. «Дай то или это», – показывала она, и Фрета подавала ей хирургические инструменты. Прошёл целый час прежде, чем Анна начала зашивать вскрытую грудь повстанца Земли Родичей.

– В нём много жизненной силы, – проговорил Требор.

– Да, но он потерял страшно много крови, и его организм испытывает сильный шок. Я буду держать его на болеутоляющих и антибиотиках на случай инфекции. Остальное – в руках Норн и его самого. – Как и все Родичи, Анна беспрекословно верила в судьбу.

Требор отослал своих женщин домой и ушёл поговорить с двумя мужчинами, которые привезли Браги.

– Мы ехали за фруктами, – начал один из мужчин по имени Рот. Поездки за свежими фруктами и овощами для общины приходилось проделывать в договорные города.

– Мы нашли Браги и Джорджа в их машине в полукилометре от первой хижины по дороге из Форт-Коллинз. Прежде, чем Браги потерял сознание, он успел сказать мне, что это были полицейские из Ла-Порты, и у них была лазерная винтовка. Он и Джордж выскочили из машины, и Джордж получил полный разряд. Видимо, он умер ещё до того, как упал на землю. Браги разрядил обойму из своей винтовки в автомобиль полицейских, но теперь они, должно быть, носят пуленепробиваемые жилеты. Во всяком случае, у полицейских было достаточно времени на перезарядку лазерной винтовки, чтобы быстро всадить в Браги заряд. Но он сумел втащить тело Джорджа в машину и погнал на запад. Видимо, полицейская машина была повреждена, потому что погони не было. Потом Браги ослабел от потери крови и немного не доехал до хижины. Это всё, что мы знаем.

– Фрукты были их единственным заданием? – спросил Требор.

– Нет, они вели наблюдение за одним профессором из университета штата Колорадо. Я думаю, что это «происшествие» было спланировано заранее.

Требор был почти уверен в том, кто был этот профессор. В этом университете работал «преподаватель» по фамилии Гольдберг, который бывал просто счастлив, когда ему удавалось устроить смешанные браки между скрелингами и немногими Белыми студентками, которые присутствовали у него на занятиях. Одна из подруг Родичей, которая была спасена несколько лет назад, раньше действительно была студенткой у Гольдберга.

– Хорошо, утром я поеду на восток, а вы все, если хотите, можете присоединиться ко мне, – заметил Требор, как бы вскользь, скрывая свои глубокие переживания. Рик и Рот тут же предложили поехать с ним. В Земле Родичей был закон: если ЗОГ убивал одного из повстанцев, то следовало немедленное отмщение, когда за одного своего воина требовалось уничтожить, по крайней мере, двух врагов.

Требор с трудом дошёл до новой хижины Эрика, где молодой солдат как раз готовился идти спать. Услышав о событиях вечера, Эрик также сразу же безоговорочно вызвался пойти с командой мстителей. Они договорились выехать на следующий день, как только появится облачность.

Но дома, к сожалению, Требору отдохнуть не удалось. Как только он добрался до хижины, опять раздался стук в дверь. На сей раз это оказалась Анна. У неё был мрачный вид.

– Браги? – спросил Требор.

– Нет, он всё ещё без сознания. Фрета приглядывает за ним.

– Ну, хорошо. – С явным облегчением сказал Требор.

– Есть ещё кое-что, – с неохотой продолжила Анна.

– Да?

– У меня не хватает двух упаковок болеутоляющего. – Анна медленно произносила слова, полные дурных предзнаменований.

Требор тщательно всё взвесил. Совершенно ясно, что ему не хотелось признать очевидное, но его новые подруги были единственными наркоманками в общине. И у них была возможность украсть эти упаковки.

С печальным смирением в голосе и с грустным выражением лица он спросил у Конфетки и Веточки, которые слышали весь разговор:

– Ну, и где это?

Обе девушки начали громко отрицать, что вообще слышали о пропавшем «Топе». Когда обыск их карманов ничего не дал, они возликовали: «Мы же говорили!» Но когда Требор обыскал ящики шкафа, они поняли, что попались, и их поведение стало примирительным, по крайней мере, внешне. Все наркоманы оправдывают всё, что они делают, чтобы получить наркотики.

Требор возвратил упаковки Анне, говоря: – Я полагаю, это означает, что завтра в первую очередь созывается Тинг[11].

– Боюсь, что так. – В голосе Анны слышалось сочувствие мучениям Требора.

– Ты должна будешь выступить с обвинениями.

– Да, я знаю, – и с этими словами Анна ушла.

Требор зашёл в спальню и собрал свой спальный мешок с несколькими другими вещами. По пути к выходу он произнес: – Я не хочу оставаться с лгуньями и воровками. Завтра вас будут судить на Тинге.

– Что это за «Тинг»? – спросила Конфетка.

– Сбор общины, – кратко ответил Требор.

– Вы знаете, что мы не просили привозить нас сюда, – заявила Веточка с некоторым вызовом и издёвкой в голосе.

Единственным ответом Требора был испепеляющий брезгливый взгляд. Этой ночью он спал на полу в хижине Эрика.

Девочки пребывали в счастливой неизвестности относительно серьёзности их проступка в глазах Родичей-вотанистов. Ложь и кражи действительно были в общине неслыханным делом, отчасти потому, что каждый чувствовал себя членом одной большой семьи с уникальной судьбой, и отчасти потому, что оборона общины требовала единства.

– Засуньте свой чёртов «Тинг» в одно место. Давай сматываться отсюда, – выругалась. Конфетка.

– Интересно, как далеко мы уйдем в этом лесу в полночь? – возразила Веточка.

– Маленький вонючий «Топ», а они всполошились, будто наступил конец света. – Конфетку разозлила несправедливость всего этого дела. Веточка согласилась, но объяснила Конфетке, что вызывающее поведение не улучшит положения.

– Он сказал, что Анна должна «выдвинуть обвинения». Этот «Тинг» должен походить на суд, – размышляла Конфетка.

– Ну и что, здесь заправляют делами мужчины. Что они собираются сделать с парой девчонок за кражу болеутоляющего лекарства?

– Да, и мы здесь самые красивые женщины. – Бравада в словах Конфетки показывала на желание заверить друг друга, что в этом деле нет ничего серьёзного, но в глубине души у них теплился страх при воспоминании о последних мгновениях жизни Сида Коэна.

В общем, девочки были довольно встревожены, так что на следующий день они встали рано утром. Рассчитывая повлиять на мужчин, которые по их предположениям должны были их судить, они очень старательно привели в порядок свои прически, нанесли макияж и надушились. Потом они оделись в самую скромную одежду, привычную в общине.

Девушки уже собрались и пили кофе, когда вскоре после восхода солнца появился Требор. Он держался холодно, но они были к этому готовы. Девушки твёрдо усвоили, что внешность женщины является её оружием в жизненной борьбе, и обе были уверены в действии своего оружия там, где дело касалось мужчин.

Их посадили за Требором в первом ряду зала, в том же здании, где находились школа и библиотека, и имелось место для собраний. Смотря на то, как заполняется зал, они отметили, что каждый мужчина пришёл с одной или несколькими подругами. Перед тем как Требор встал и обратился к собранию, в помещении собрались около двадцати мужчин и почти вдвое больше женщин.

– Я потребовал созвать этот Тинг по двум причинам, и обе неприятные, – объявил он. – Во-первых, как большинство из вас знает, вчера полицией ЗОГа был убит наш добрый родич Джордж. Джордж оставил двух подруг и девять детей. Погребальный костер будет сегодня вечером, хотя, конечно, некоторые из нас будут отсутствовать, поскольку мы должны, как обычно, сделать дела на востоке. Я уверен, что все мы будем помогать подругам Джорджа и выразим им своё уважение.

– И, во-вторых, я говорю это с большим сожалением, речь идёт о зле, за которое я сам, по крайней мере, частично несу ответственность, так как я привёл обвиняемых в общину. Анна, пожалуйста, сообщи, как было дело.

Анна поднялась, повернулась лицом к собранию и подробно изложила обвинения в воровстве и лжи. – Это преступление особенно непростительно из-за того, что было украдено, – добавила она. – Этот обезболивающий препарат жизненно важен для раненых воинов Земли Родичей. В момент воровства Браги как раз лежал на операционном столе. Кража лекарства могла обречь других наших героев на боль или смерть. К сожалению, как потерпевшая сторона, я должна просить о серьёзном наказании.

Она села, и началось общее обсуждение.

Требор встал первым, подтвердил всё, что сказала Анна, и затем добавил: – Однако, пожалуйста, примите во внимание, что эти две девушки ещё плохо знакомы с общиной и совершенно не знакомы с нашими законами и их чрезвычайной важностью. Если девушек можно перевоспитать, разве они не будут более ценными для нашего народа живые, а не мёртвые? Тем не менее, пусть свершится воля народа. – И он закончил свое выступление.

Серьёзность положения, в которое попали Веточка и Конфетка, наконец, дошла до них. Ведь речь шла о жизни и смерти, их собственной жизни. В изложении Анны эта кража лекарства у раненных солдат действительно звучала ужасно. Хуже всего было то, что не только мужчины решали их судьбу. Оказалось, что каждая семья имеет один голос при принятии решений «Тинга». Глава семьи голосовал, но лишь после совета со своей подругой или подругами. Кроме того, что мужчины, похоже, прислушивались к мнению своих подруг, но и выступающие женщины были едины в своем осуждении. Девушки слышали, как одна женщина точно выразила это мнение: «Если бы мой муж или сын остались без лекарства из-за вора в общине, я была бы безжалостна».

Горячие споры продолжались более двух часов прежде, чем было принято решение. В соответствии с обычным порядком потерпевшая сторона, – в данном случае, Анна, – зачитала приговор. Чётким, мрачным голосом она объявила: «Конфетка, будущая подруга Требора, и Веточка, будущая подруга Требора, по решению Тинга вы объявляетесь воровками и лгуньями. За это назначается следующее наказание: вас разденут донага и выпорют на виду всей общины. Повторное нарушение заслуживает высшей меры наказания».

– Однако, поскольку вы плохо знакомы с общиной, и из уважения к Требору, мы считаем неподходящим, чтобы вас раздели на глазах мужчин – членов общины. Поэтому вас накажут в этом зале женщины и только в присутствии женщин.

– Знайте, что вас наказывают не по злому умыслу. Те, у кого нет совести, должны просто следовать правилам, необходимым для выживания народа и общины, из страха перед болью.

Мужчины все, как один, поднялись и вышли из зала. В один момент Конфетка и Веточка оказались голыми, а руки их связаны над головой. Никакие мольбы, обещания, слёзы, а позже и крики, их не спасли. Одна из женщин, отвечающих за дисциплину, сказала: «Слёзы вам не помогут, воровки! Эти уловки действуют только на мужчин».

Позже, когда девушки приковыляли назад в хижину Требора, неся в руках одежду, потому что любое прикосновение к рубцам на теле было слишком болезненным, в их ушах ещё звучали последние слова, которые они услышали.

– Разве наркотики, ложь и воровство стоят этого позора? Стоит ли из-за них умирать?

К счастью, в хижине их хотя бы не ждали обвиняющие взгляды или слова Требора. Его уже не было дома. На кухонном столе лежала короткая записка, которая гласила: «С прошлым покончено. Будущее каждый творит сам. Поступайте правильно. Если пожелают Боги, я вернусь через три дня».

– И что теперь? – спросила Конфетка.

– Я не знаю. Боже мой, я думала, что умру. Я и не знала, что человеку может быть так больно.

– И всё ещё больно, – стонала Конфетка.

В этот момент в дверь опять раздался стук. Девочки обменялись испуганными взглядами. Это не мог быть друг, ведь они не знали никого в общине.

Веточка бочком подошла к двери, держа свою одежду перед собой, и приоткрыла её.

– Привет! – Это была Фрета, помощница Анны. – Простите, мне можно войти?

– Ну конечно, – пропустила её Веточка.

– Анна прислала вот это. – Фрета протянула бутылку с зеленовато-синей жидкостью. – Она сказала, что надо смазывать этой мазью ваши больные места несколько раз в день, и это поможет.

– Это прислала Анна? – удилась Веточка, не поверившая, что Анна, которая так красноречиво выступала против них, теперь вдруг проявила о них заботу.

– Конечно, а почему нет? – ответила девочка.

– Хорошо, а ты знаешь, – Веточка запнулась – что случилось сегодня утром?

– Но, – ответила Фрета, – если ребёнок ведёт себя плохо, ему дают по попе. Потом всё это забывают. Вы поступили неправильно, и вас очень сильно отшлёпали, а теперь всё это будет забыто.

– Ты шутишь? Все люди здесь, особенно женщины, ненавидят нас! Теперь мы не сможем снова выйти на улицу.

– Да, правда, – весело ответила девочка. – Но вам лучше намазаться этой мазью и одеться. Я думаю, что к вам придут гости.

Внезапно девушки поняли, как глупо они должны выглядеть, стоя совершенно голыми посреди комнаты, разговаривая с полностью одетой и, конечно, всё понимающей девочкой.

– Ой, спасибо. Садись, а я, вернее, мы сейчас вернёмся. – Веточка взяла мазь. Они с Конфеткой удалились в спальню со всем достоинством, на какое были способны две голые женщины, покрытые кровавыми рубцами от порки.

В задней комнате они стонали, нанося мазь на себя и друг на друга.

– Ой, правда, это помогает, – стонала Конфетка.

– Точно помогает! Удивительно, что это?

– Какая тебе разница? Радуйся, что нам дали эту мазь.

Без особого восторга они начали гадать, кто бы это мог к ним пожаловать.

– Ты знаешь, на всякий случай, мы должны сварить немного кофе, – предложила Веточка. Девочки, надев самую мягкую одежду, которую им удалось найти, вернулись в переднюю комнату.

– Вы обе такие хорошенькие, и я понимаю, почему Требор выбрал именно вас, – сделала им комплимент Фрета.

– Спасибо, Фреточка, но честно говоря, как раз сейчас я не чувствую себя очень хорошенькой, – откровенно ответила ей Веточка.

– И я тоже, – кивнула её подруга.

– Требор оставил записку, что его не будет два-три дня. Ты не знаешь, где он? – спросила Конфетка.

– Конечно, знаю. Он с Эриком, Риком и Росом пошёл на Вали[12].

– Пошёл на «Вали»?

– Да, так они называют месть за убитых товарищей. От имени Бога мести Вали.

– Да, и что же делают на Вали? – спросила Веточка.

– Они убивают одного из нас, а мы убиваем двух из них. Они понимают только такой язык.

Небрежная манера, с которой эта совершенно невинная девочка говорила об убийстве, поразила Конфетку и Веточку.

– Просто так пойти и убить кого-то?

– Война есть война, с грабежом и женщинами, достающимися победителям, с рабством или смертью проигравших, – ответила Фрета с пугающей новичков убеждённостью.

Беседу прервала первая, пришедшая после Фреты женщина. Как оказалось, она была одной из многих гостей в этот долгий вечер. Женщины предложили научить девочек шить, огородничать, работать с кожей и многому другому, что они делали в общине. Веточка и Конфетка с парой жён-сестер также сходили засвидетельствовать уважение жёнам погибшего Джорджа. Там они слышали упоминания Асгарда, Валгаллы, Тюра, моста Бифрост[13] и другие слова, которые сбивали их с толку. Жёны-сестры называли себя Сифен и Скади.

– Откуда у вас такие странные имена? – спросила Конфетка.

– И почему каждый, кажется, использует только одно имя? – добавила Веточка.

– Это главным образом имена Богов и Богинь нашего народа, и мы часто принимаем новые имена в Земле Родичей.

– А фамилий нет?

– Ну, есть своеобразные фамилии. Ты – Конфетка Требора, а она – Веточка Требора, – ответила Сифен.

– Я.., можно мне задать тебе ещё один вопрос? – Веточка была чрезвычайно вежлива.

– Ну конечно, – кивнула Сифен.

– Хорошо, мм, сначала, мм, кто является вашим общим мужем – я имею в виду, имя друга?

– Наш друг-муж сам называет себя Болди, отчасти из уважения к богу Бальдру[14] и отчасти в шутку, так как у него длинные красивые волосы.

– Бальдр – Бог?

– Да, Бог лета и солнечного света.

– Так, а кто из вас был первой женой Болди? – спросила Веточка.

– Я, – сказала Скади.

– Разве ты не ревновала, когда он взял ещё одну жену? Ой, я имею в виду подругу!

– Ревновала!? – засмеялась Скади. – Я сама выбрала Сифен и помогла Болди выкрасть её.

– Почему, разве ты не любишь Болди?

– Я люблю этого человека более нежно, чем кого-либо другого на Мидгард (земле), кроме, может быть, наших детей, – ответила Скади.

– Я тоже, – как эхо повторила Сифен.


В то время как Конфетка и Веточка обучались жизни на новом месте в Земле Родичей, в нескольких милях оттуда, двигаясь почти прямо на восток, четыре Родича вели два своих седана через колеи и выбоины на тропах и дорогах. Разговоров было мало, поскольку каждый из мужчин был занят мыслями об убитых товарищах и мести. Так что они обменивались только короткими деловыми репликами.

Требор, который вёл передний автомобиль, сказал:

– Мы должны достать несколько этих лазерных винтовок. Я слышал, что они могут сбить вертолёт или низколетящий самолёт.

– Ну, старина, если в каждой общине Земли Родичей будет одна из таких винтовок, наша жизнь станет легче, – сказал Эрик с жаром.

– Хорошо, мы попробуем. Для этого и нужен болторез. – Они считали, что лазерные винтовки привинчивают болтами в сейфах полицейских машин так же, как это делалось с дробовиками.

Позади них за рулем второго автомобиля сидел Рос, здоровенный мужчина лет сорока. Обращаясь к Рику, стройному блондину, по крайней мере, лет на двадцать лет моложе него, он размышлял вслух:

– Лазерные винтовки для местных полицейских – это новость.

– Ну, я слышал, что в полицейском отделе одни скрелинги, если не считать нескольких белых женщин. Думаю, ЗОГ считает безопасным делом доверять новое оружие расовым врагам нашего народа.

Население Ла-Порты, когда-то маленького пригорода Форт-Коллинз, теперь достигло ста тысяч человек, а он всё расползался на север и запад. Западная граница пригорода была всего в нескольких минутах езды от гор и территории Земли Родичей. Население пригорода на девяносто процентов состояло из мексиканцев, а остальные десять процентов приходились на смесь из нескольких рас, но полицейский отдел был мексиканским, по крайней мере, на девяносто девять процентов.

– Как думаешь, Браги выкарабкается? – спросил Рик.

– Сомневаюсь, но шанс у него есть. Когда мы уезжали, он дышал спокойно.

– Если он не выживет, я снова пойду на Вали в следующий раз, – поклялся Рик.

Браги был ровесником Рика и его близким другом.

– Неумно идти на горячую голову, – предостерег Рос.

– Ты прав, я сначала остыну, – согласился младший повстанец.

К сумеркам они были в первой хижине, где Джордж и Браги были днем раньше. С близлежащего выступа были видны бесконечные огни Передового хребта. С севера Форт-Коллинза до юга Колорадо-Спрингс весь Передовой хребет стал одним длинным городом, сто миль в длину и в некоторых местах до пятидесяти миль в ширину. По размерам и населению он напоминал Мехико.

От своих осведомителей повстанцы знали об одной пончиковой в западной части Ла-Порты, куда полицейские часто заходили выпить кофе. Повстанцы просили своих Богов, чтобы для некоторых скрелингов-полицейских этот кофе оказался последним в жизни.

Мстители оставили один замаскированный автомобиль у хижины, а затем медленно поползли вниз последние десять миль до границы территории ЗОГа. Их седан был загружен «под завязку»: четверо мужчин, винтовки, рюкзаки и, на всякий случай, болторез. К девяти часам они с невинным видом расположились в переулке, из которого просматривалась автостоянка у пончиковой. Прошло больше часа, когда появился полицейский автомобиль. Из него вышли загорелый мексиканец и толстая белая женщина, оба одетые в кричащую форму, разработанную муниципалитетом скрелингов в Ла-Порте, и вразвалку пошли в пончиковую.

– Рик, сходи на разведку.

Рик меньше всех был похож на повстанца, и его отправили пройти мимо полицейского автомобиля и посмотреть, не заперта ли внутри лазерная винтовка. Как только Рик открыл свою дверь, Требор схватил его за руку.

– Нет, подожди. – Второй полицейский автомобиль въехал на стоянку и припарковался, и из него вышли мексиканские полицейские. – Давай, попробуй ещё раз, – скомандовал Требор.

Минуту спустя Рик возвратился.

– Норны с нами. Есть разное оружие, которое я не знаю. Оно прикреплено к приборной панели, и толстая шлюха даже не закрыла двери. Если сигнализация не включена, я попробую вытащить какое-нибудь оружие из их автомобиля, пока они не вышли.

– Ну, если мы собираемся уничтожить всех четырёх, это вряд ли удастся сделать без шума, – сказал Требор. – Бьём, хватаем и бежим. Рик, ты и Эрик, идите к автомобилям. Посмотрите, не сможете ли вы тихо вытащить первое ружьё. Если сигнализация отключена, Рос и я немедленно уничтожаем полицейских. Они всё время будут у нас под прицелом через окно. Если вы без шума вытащите первое ружье, дайте знак. После этого мы уничтожим полицейских. А вы тогда прострелите окна другой машины, если она закрыта, вытащите ружьё, и мы уходим. Максимум тридцать секунд. Всё понятно?

Все кивнули.

Как назло, на первой полицейской машине была включена сигнализация, хотя снаружи ничего не было слышно. Очевидно, в карманных рациях полицейских зазвучал сигнал тревоги, потому что как только Рик открыл дверь их машины, все четверо полицейских уставились на него через окно.

– Огонь! – крикнул Требор.

Пули пробили переднюю витрину пончиковой и как золотые пчёлы впились в головы и тела врагов, уже падающих и разлетающихся в разные стороны. Все четверо полицейских с выходными пулевыми отверстиями величиной с кулак замертво упали на пол. Покупатели и работники магазина закричали и попадали на пол, но Рик и Эрик спокойно продолжили свою работу. Пока Рик вытаскивал оружие из первой машины с помощью болтореза, Эрик вытащил свой пистолет и несколькими выстрелами выбил боковое окно другого автомобиля со стороны водителя. Он открыл дверь и подождал, пока Рик не подошёл с болторезом и оружием в другой руке. Ещё десять секунд, и они рванули к своей машине, завладев двумя драгоценными лазерными винтовками.

Не было никакого смысла выезжать из города по окольной дороге. В считанные минуты главные дороги будут перекрыты по всем направлениям. На максимально возможной скорости без явного нарушения ограничений они понеслись прямо на запад, считая минуты до границ Земли Родичей. Через две мили хорошего шоссе и ещё две мили разбитого шоссе по Земле Родичей перед входом в густой лес Рик доложил с заднего места: «Погоня на машинах, до четырёх единиц, с включёнными фарами. Газуй!».

Требор втопил педаль газа в пол, и мощный двигатель их тщательно отобранного седана ответил резким рывком вперёд. Повстанцы пролетели последние две мили шоссе на скорости больше ста пятидесяти километров в час, а автомобили погони всё ещё отставали, по крайней мере, на километр. В конце заброшенной дороги Требору пришлось снизить скорость до пятнадцати – двадцати километров в час, лавируя между выбоинами, насколько позволяли фары, но он не волновался о машинах погони. У них были такие же проблемы.

– Следите за вертолётами, ребята.

Опустив стекла, три остальных пассажира высунули головы и смотрели вперёд и назад.

Всего в нескольких сотнях метров впереди Требор увидел первые деревья, которые означали безопасность. Внезапно Рик закричал: – Вертушка, прямо сзади, в километре!

– Никаких шансов уйти, – подумал Требор. – Он уже навёл на нас ракеты.

Деревья были уже на расстоянии меньше ста метров.

– Взять рюкзаки, оружие, и лазерные винтовки! – громко скомандовал он. – Уходим! – Требор ударил по тормозам, и все четыре диверсанта, согнувшись, рванули к деревьям со всей скоростью, на какую были способны их ноги с тем грузом, который они несли. Позади них второй пилот вертолёта нажал кнопку пуска, и ракета, захватившая в прицел горячий выхлоп автомобиля, ревя понеслась к цели на скорости шестьсот километров в час.

Едва диверсанты достигли опушки леса, раздался страшный взрыв: их машина буквально испарилась от мощной взрывчатки. Воины Земли Родичей на минуту перевели дух, а затем начали перевязывать свои рюкзаки.

– Ух, близко, – выдохнул Рос.

– Охрененно близко, – согласился Эрик.

– А эта проклятая вертушка ещё здесь, – заметил Рик.

– Она точно здесь? – пробормотал Требор, и в его глазах мелькнула какая-то мысль. – Дай-ка я гляну на одну из этих лазерных винтовок. – Как все подпольщики, Требор читал любую литературу об оружии ЗОГа, появляющуюся в открытой печати и закрытые данные, которые удавалось выкрасть. Через мгновение он зарядил винтовку.

Используя ветку дерева как опору, Требор навёл прицел на топливный бак вертолёта, который кружил над горящими обломками их машины.

– Адиос, я надеюсь, – пробормотал он и нажал спусковой крючок.

Лазерный луч пробил в топливном баке вертолёта отверстие размером с карандаш. За доли секунды металл накалился докрасна и поджёг пары в баке. Сверкнула вспышка, и раздался грохот взрыва, а потом слышался лишь треск обломков, дождём падающих с неба и приближающийся вой сирен.

– Вот вам за Браги, – мстительно подумал Требор.

Повстанцы без привала начали десятимильный подъём к хижине и второму автомобилю. Из-за труднопроходимой местности и необходимости следить за появлением самолётов ЗОГ, на это требовалось много времени, но никто не жаловался.

Между тем на западе в Мэтьюсвилле, на расстоянии менее восьмидесяти километров по прямой, новые жёны Требора около десяти часов вечера попытались лечь спать, но, несмотря на лекарство Анны, им всё ещё было очень больно. Девушки никак не могли уснуть, и вместо этого говорили друг с другом.

– Давай будем честными перед самими собой, – начала думать вслух Веточка. – Ясно, что никому не удастся убежать из Земли Родичей, так что мы должны постараться выпутаться из этой истории наилучшим образом. В глазах Родичей мы – лживые воровки и наркоманки. Если бы Требор не убедил народ дать нам время, как новеньким, нас уже могло не быть в живых.

– Да, но ведь он нас насильно похитил! – прервала её Конфетка.

– Это теперь неважно. Придётся играть картами, которые у нас на руках. Каждый здесь говорит о судьбе, даже на тех похоронах или как это у них называется.

Немного ранее вместе со всеми членами общины они наблюдали, как далеко внизу в долине разгорался огонь. Как объяснила им Фрета, это был погребальный костёр. «Джордж на пути в Валгаллу. Он избежал соломенной смерти». Так девушки узнали, что соломенная смерть[15] означает смерть мужчины в кровати, а не в сражении.

– Так или иначе, Требор – один из их героев и, по существу, – наш хозяин.

– Да.

– Ну, тогда мы должны сделать то, что всегда делали женщины, а?

– Я понимаю, – ответила Конфетка, всё ещё не понимая, к чему клонит Веточка.

– Я имею в виду, что если все любят Требора, его можно убедить, что он любит нас, а мы любим его, верно?

– Он – большая рыба в маленьком пруду?

– В единственном пруду, – ответила Веточка.

Конфетка согласилась, что в этой идее есть смысл. – Но, – напомнила она Веточке, – сейчас в глазах Требора мы хуже кучки дерьма.

– Может быть, но скажи, встречались ли тебе какие-нибудь мужики, которых ты не могла бы соблазнить, если бы захотела?

– Ну, немного, если вообще такие были, – согласилась или похвасталась Конфетка.

– Мне тоже не встречались, и против нас двоих он не имеет никаких шансов. Ты можешь представить парня, который не захотел бы двух красивых женщин?

– Обычно они все хотят, – согласилась Конфетка, а потом спросила: – Ну и какой у тебя план?

– Что самое важное для Требора?

– Пожалуй, эта община.

– Правильно. Давай с этого момента убеждать его, что она важна и для нас. Он должен попасться на этот крючок.

– Угу, я согласна. В этом есть смысл, а как насчет секса? Ведь это то, что точно нужно всем мужикам.

– Мы должны узнать то, что он любит, и закрутим ему голову, вот и всё.

– Легко сказать, но я чувствую, что Требор отличается от всех мужиков, которых мы знали прежде. Кажется, у него есть какая-то романтическая мечта или что-что вроде этого.

– Может и так, – согласилась Веточка, – но вспомни, что он решил похитить нас, когда смотрел на наше представление во Дворце. Вся романтика и весь здравый смысл вылетают в трубу, когда мужик озабочен.

– Ну, если он воображает что-то романтичное о нас, он делает большую ошибку. В конце концов, он знает, кто мы на самом деле.

– Ты что имеешь в виду под словами «кто мы на самом деле»? – взъерошилась Веточка.

– Мы – пара стриптизёрш, подсевших на наркотики, лгуньи и воровки, и он это знает. – Конфетка разошлась в угаре самокритики.

– Ты говори про себя, – разозлилась Веточка. Она почувствовала себя неприятно задетой, и, пытаясь найти положение, которое не причиняло бы боль, обиженно замолчала.

Почти целый час в чёрной как смоль темноте стояла полная тишина. Потом голос Веточки нарушил мрачное молчание: – Конфетка, ты не спишь?

– Нет.

– Я тоже – нарколыга, шлюха, лгунья и воровка.

Конфетка минутку обдумывала это признание.

– Мир?

– Мир.

– Думаю, что я сегодня не усну, а ты?

– И у меня ни в одном глазу, – призналась Веточка.

– Хочешь встать и выпить чаю или ещё что-нибудь сделать?

– Неплохо бы. Лучше пусть наши зады болят от сидения, чем всё тело.

– Да, и давай намажем побольше волшебной мази Анны, – предложила Конфетка.

– Хорошо, я возьму лампу и зажгу её.

Вскоре они сидели на кухне, пили чай и впервые в жизни были честны перед самими собой и друг перед другом. Они, наконец, сообразили, что не нужно ничего из себя строить, когда сидишь абсолютно голой из-за того, что твоё тело покрыто ноющими рубцами от порки, полученной за ложь и воровство.

– А ты понимаешь, что от нас ждут младенцев? – спросила Веточка.

– Знаешь, в глубине души я всегда хотела когда-нибудь стать матерью, а ты?

– И я тоже. Я слышала, что здесь все женщины кормят грудью несколько лет. У меня будут такие же большие груди, как у тебя, – предположила Веточка.

– Ну, они у тебя не такие уж маленькие. Я всегда хотела, чтобы у меня был твой размер.

– Это забавно. А мне всегда хотелось иметь такую большую грудь как у тебя, – ехидно хихикнула Веточка.

– Мне кажется, что грудничкам всё равно, лишь бы в них было молоко, а?

– Да. Теперь вопрос, что нравится Требору? – Веточка тут же пожалела о своих словах. – Прости, я не хотела начать соревнование.

– Это хорошо, – заверила её Конфетка. – Мы должны избежать любой ревности, хотя я всё ещё не понимаю, как этим женщинам удается справиться с ней.

– Я думаю, что они любят друг друга, – размышляла Веточка. Затем, заметив пристальный вопросительный взгляд Конфетки, она поспешила добавить: – Я не имела в виду это, я думаю..это похоже... – она искала слово. – Я просто не знаю, как сказать, но ты ведь меня понимаешь.

– Я никогда не могла любить тебя в этом смысле, – сказала Конфетка.

– О?

– Ты очень хорошенькая, с тобой трудно соперничать.

Успокоенная Веточка ответила: – Ты гораздо сексуальнее меня. – Такие признания женщины обычно делают друг другу с иронией, саркастически или в насмешку, и поэтому обе девушки после этих слов чувствовали себя смущёнными.

– Хорошо, что Требор не слышит двух голых женщин, признающихся друг другу в симпатии. Он решил бы, что мы, правда, лесбиянки, а? – рассмеялась Конфетка, снимая неловкость момента.

Беседа становилась отрывочной, поскольку страшная усталость навалилась на обеих девушек. И внезапно раздался стук во входную дверь.

– Чёрт! Уже два часа утра! – воскликнула Конфетка.

Веточка подбежала к двери и спросила: – Кто там?

– Уолф, – прозвучал приглушенный голос. – Я увидел у вас свет и подумал, что вы захотите услышать новости о Вали.

– Уолф? Уолф? – спросила Веточка Конфетку. – Кто этот Уолф?

– Наверное, это тот одноногий парень, который дежурит в радиорубке в ночную смену.

– Да, я помню. Минутку, – ответила она через дверь. Обе девушки быстро надели купальные халаты. Веточка открыла дверь.

– Я слышал новости, переданные радиостанцией ЗОГа из Форт-Коллинза, – сказал Уолф, не делая никаких попыток войти.

– Хорошо, входите, – посторонилась Веточка.

– Это было бы нехорошо, слишком поздно, да и Требора нет, – пояснил Уолф. – Я только хотел сказать вам, что наши мужчины, видимо, в безопасности, и их набег был успешным.

– Спасибо, Уолф. Это важные новости.

– Пожалуйста. Спокойной ночи, – и Уолф поковылял прочь на своих костылях.

– Это было очень любезно с его стороны, – заметила Конфетка.

– Да, отчасти потому, что мы – жёны Требора, мне кажется.

– Ты думала о том, что случится с нами, если Требора убьют во время одного из его походов? – спросила Веточка.

– Даже думать не хочу. Давай ложиться спать.

В спальне Веточка удивила Конфетку, сказав: – Давай спать в кровати Требора, пока он не вернется домой, а?

– Почему?

– Просто потому что, ну я не знаю, просто потому, что это его кровать.

– Вроде привыкания к ней?

– Да, наверно.

– Ладно, согласна.

Они ещё раз смазали себя и друг друга мазью и обнажённые осторожно скользнули под простыни.

– Спорю, если бы Требор знал, что мы обе были в его кровати, как сейчас, он бы так не стремился играть в войнушку, – рискнула заметить Конфетка.

– Надеюсь, но я чувствую, что Требор – один из тех людей, кто исполняет свой долг до конца.

– Наверно ты права. Давай немного вздремнём. – На сей раз, несмотря на боль, они немедленно уснули.

Тем временем, пока не рассвело, четыре воина Земли Родичей в кромешной тьме упорно прокладывали путь через труднопроходимый подлесок, всё выше и выше и на запад. Наконец на рассвете они стали на привал.

– На этот район наведены спутники наблюдения. Отдыхаем, пока днем не появится облачность, – решил Требор.

Из своих пайков неприкосновенного запаса повстанцы приготовили еду и счастливо растянулись на кроватях из сосновых игл, укрывшись под густыми ветвями елей и сосен. В одно мгновение все, кроме назначенного часового, уснули беспробудным сном мужчин, которые сильно устали после хорошо проделанной работы.

Несколько часов спустя воины продолжили поход, чувствуя себя удивительно свежими и горя желанием побыстрее добраться домой, где они смогут удивить своих близких рассказами о вчерашних подвигах. Если бы их автомобиль не был уничтожен, они были бы дома в начале дня или не позже полудня в зависимости от облачности.

А в Мэтьюсвилле Уолф рассказал всем, что он узнал о набеге, но, конечно, все понимали, что радио ЗОГа часто передает наглую пропагандистскую ложь. И к полудню много народу, особенно близкие друзья и родственники участников похода, украдкой бросали беспокойные взгляды в долину внизу в поисках признаков появления машины.

Конфетка и Веточка обнаружили, что они испытывают точно такие же чувства, как и все остальные. Теперь, когда они поняли, что их судьбы тесно переплелись с судьбой Требора, а все их планы на будущее зависят от его счастливого возвращения.

Сифен пригласила девушек помочь прополоть сорняки и полить сад общины и заметила, что они время от времени бросают взгляды вниз на дорогу.

– Лучше всего привыкнуть к этому. Они или возвращаются или не возвращаются, – посоветовала Сифен.

– Это всегда так, да? – спросила Веточка.

– Большинство женщин здесь каждый год проводит несколько дней или даже несколько недель в ожидании, задаваясь вопросом, вернутся ли их мужья обратно.

– Боже мой, и как вы можете так жить? – спросила Конфетка.

– Я считаю, что раз нет другого способа остановить умышленное убийство нашей расы сынами Муспелля, то у нас нет выбора, – ответила Сифен.

– Неудивительно, что вы так любите своих мужчин. Ведь каждый день для них может стать последним, – заключила Веточка.

– Это правда, – согласилась Сифен. – Но не только. Наши мужья – настоящие отважные мужчины, и они раз за разом снова и снова рискуют жизнями, пока живы. Нет ничего лучше любви настоящего мужчины.

Сравнение сильного поджарого тела Требора и отвратительного образа Сида Коэна мелькнуло в головах обеих девушек. Веточка подумала о его поцелуе, губах, мягко скользнувших по её губам, а Конфетка вспомнила его палец, скользнувший по её голой лодыжке. Они взглянули друг на друга.

– Мы втрескались, что-ли? – спросила Веточка.

– Боюсь что так, – призналась Конфетка.

Часы тянулись и тянулись, день превратился в вечер, а затем в ночь, и всё ещё не было никаких признаков возвращения воинов. Наконец девушки, обессиленные бессонной ночью и ожиданием, сдались и решили идти спать.

Ещё раз они помогли друг другу нанести мазь Анны на до сих пор болевшие рубцы от ударов и обнажёнными осторожно забрались под простыни.

– Здесь нет никого, кто может сравниться с Требором, чьей женой я захотела бы стать. А ты? – спросила Конфетка.

– Да. Никто с ним не сравнится. Поэтому мне и страшно, а вдруг его убьют?

– Не говори об этом. Мы ведь только что договорились любить его вдвоём, – почти простонала Конфетка. Потом, посчитав слово «любовь» неподходящим, она исправилась: – Я имела в виду, быть настоящими жёнами.

– Ты думаешь, что это любовь? – прошептала Веточка.

– Кто знает? Было бы хорошо, если бы он относился к нам, как эти парни относятся к своим жёнам. Даже когда они беременны и с большими животами, они могут сказать, что мужья любят их.

– Спорю, я знаю, что именно поэтому женщины не ревнуют к друг другу. И потому, что мужчины никогда не бросают своих жён и не берут вместо них новых.

– Теперь это имеет смысл, – подтвердила Конфетка и, немного подумав, добавила, – кроме случаев, когда они гибнут.

На этой грустной ноте обе замолчали и вскоре уснули.

В четыре часа утра Требор и его боевые товарищи вернулись в Мэтьюсвилл. Требор устал как никогда и решил не принимать ванну, пока не увидел, что парочка спит в его кровати. При свете мигающей керосиновой лампы он разглядел, что простыни почти сползли с их обнажённых тел с ужасными следами от порки.

В хижине было холодно, так что Требор поправил простыни, а сверху накрыл девушек стёганым одеялом. Потом он возвратился на кухню, развёл огонь в печи и поставил греть воду в ведре. Возможно, горячая ванна освежит его как сон, подумал Требор. Вскоре он смыл грязь и пот после тяжёлого марша и сел выпить кружку медовухи.

Девочки получили суровое наказание, размышлял Требор. Он надеялся, что они хорошо усвоят этот урок. Ведь повторный проступок вполне может стоить им жизни. В общине действовали строгие правила, а выживание требовало безжалостного соблюдения основных законов и кодекса чести.

Требор также должен был признаться самому себе, что в его размышлениях было нечто большее, чем довольно альтруистическое намерение передать потомкам гены девушек и свои собственные. Чем-то они меня тронули, наивного старого дурака, несмотря на их сомнительное прошлое, думал он. Я всегда должен помнить, что они – лгуньи и воровки, и к тому же – наркоманки.

Однако перед тем как погасить лампу и лечь на кровать одной из девочек, он долго смотрел на их лица, по-детски умиротворённые во сне. Пять минут спустя Требор уже спал как убитый.

Веточка пробудилась на рассвете, чтобы «отпустить паучка», должно быть из-за чая, выпитого среди ночи. «Ой!» – пробормотала она, из-за того, что из-за движения всё её тело снова пронизала боль. Но лишь полностью проснувшись, Веточка заметила стёганое одеяло. Неужели Конфетка вставала среди ночи и накрыла их? Она поглядела на подругу, всё ещё спящую рядом с ней, вспомнила ночной разговор и с удивлением не почувствовала никакой вины или затруднений. Наверное, дружба с сестрой-женой возможна, подумала она.

Веточка выскользнула из-под тёплого стёганого одеяла и сунула ноги в шлёпанцы, прежде чем рискнуть пройти по холодному деревянному полу. И только надевая свой халат, она, наконец, увидела Требора в соседней кровати. Веточка долго стояла у его кровати, пристально глядя на его лёгкие каштановые волосы и чёткий скандинавский профиль. «Девушка, а он хорошо скроен и крепко сшит», – сказала она самой себе, выходя на цыпочках из комнаты в уборную.

Позже, собираясь развести огонь в печи на кухне, Веточка почувствовала, что тлеющие угольки ещё горячие. Значит, Требор вернулся домой всего несколько часов назад, сделала она правильный вывод. Поставив чайник на печь, чтобы вскипятить воду, Веточка тихо возвратилась в спальню.

Потом она осторожно растолкала спящую Конфетку. Когда глаза блондинки открылись, первое, что она увидела, было лицо Веточки в нескольких сантиметрах от её лица, с пальцем на губах, подающим знак «тихо». Веточка показала на спящего Требора. Конфетка кивнула в знак понимания и тихо выскользнула из кровати.

Веточка отметила безупречно сложенное тело подруги-блондинки, которое не портили даже шрамы, всё ещё видимые на её коже. «Не ревнуй!», – напомнила она себе. События последних трёх дней промелькнули в её голове. Как стало возможно, что она и Конфетка смогли так быстро измениться?

Когда Веточка ещё раз взглянула на спящего Требора, она опять задалась вопросом о том, что готовит ближайшее будущее ему и его молодому товарищу Эрику...


Загрузка...