Беллатрикс. Перезагрузка

Я взяла палочку так осторожно, словно это была мина, вцепилась в неё так крепко, будто ожидала, что она взорвётся, если ослабить хватку, и слегка взмахнула. Ничего не произошло. Совсем ничего.

Мастер, не успев договорить, что там она “очень”, вздохнул, забрал палочку и протянул мне следующую.

— Бук, сердечная жила дракона, пятнадцать…

Стоило моим пальцам соприкоснуться с поверхностью сего волшебного инструмента, как внутри всколыхнулось нечто тёмное, оно потянулось к этой палочке со злым предвкушением. Меня это встревожило. Мягко говоря. А если честно — напугало.

И я сумела удержать эту силу, затолкать её вглубь, откуда она так и не успела выбраться, подавленная моей новообретённой магией.

Сердечная жила дракона… Кажется, именно такая сердцевина была у палочки Беллатрисы. Нет-нет. Мне это точно не подойдёт. И вообще — вот это действительно варварство! Надеюсь, они не убивают драконов, чтобы добыть эти сердечные жилы, а берут их у уже умерших? Но почему-то я в этом сомневалась…

В общем, мне удалось так “завязать узлом” свою магию, что и эта палочка никак на меня не отреагировала. Дядя Гарольд, заметив, как я напряжена, прошептал:

— В чём дело, моя дорогая? Выдохните, постарайтесь расслабиться, позвольте магии свободно течь внутри вас. Вам ничего не угрожает.

Вот здесь он ошибался. И минутой спустя ему предстояло в этом убедиться. И это он ещё не узнал, какой опасности я избежала только что — палочки, которая усилила бы влияние на меня магии Беллатрисы Блэк.

А пока я попыталась последовать совету дяди, радуясь, что палочка с сердечной жилой дракона миновала меня и убрана подальше, а то пальцы, едва расставшись с ней, так и тянулись вслед…

— Перо феникса! — провозгласил мастер, и у меня отлегло от сердца.

Феникс — это как раз для меня — возродившейся для новой жизни. Феникс — это хорошо, это прекрасно! И перо — это не сердечная жила, убивать ради него не надо.

Во мне проснулось детское ожидание праздника, волшебства, чего-то нового и удивительного, чувство, с которым я всегда открывала новую книгу — предвкушение и восторг! Я радостно и легко взмахнула палочкой и…

Огромные разноцветные искры взметнулись фонтаном, помещение наполнил треск и звон. Не можете представить себе огромные искры? Тогда представьте, что под видом волшебной палочки вам вручили фейерверк, и он рванул прямо у вас в руках…

Правда, руки уцелели и всё остальное тоже, зато конец палочки расщепился, обнажив сверкающую сердцевину, а лавку Олливандера заполнили зайцы, бабочки и птички всех мыслимых и немыслимых размеров и расцветок.

Вокруг нас прыгали розовые, сиреневые, оранжевые и традиционные — белые — зайцы, летали бабочки размером с хорошего орла и порхали птички величиной с напёрсток.

— Фините Инкантатум! — мастер взмахнул своей, стремительно извлечённой из рукава палочкой.

Количество бабочек и зайцев несколько сократилось, но они и не думали исчезать полностью. Кроме того, из палочки, которую я продолжала держать перед собой, как некий диковинный бенгальский огонь, продолжали непрерывным потоком исторгаться искры, носившиеся по лавке и превращавшиеся…

О! А ассортимент-то расширился! Появились летающие цветы и радужно переливающиеся тигрята.

С трудом придя в себя, Олливандер отпихнул в сторону зайца размером с овцу (белого в фиолетовый горошек) и отобрал у меня палочку.

Ему понадобилось не менее трёх минут, чтобы избавиться от последствий работы с нестандартной клиенткой.

Мистер Свифт помогал, а я с сожалением провожала взглядом всё это исчезающее великолепие, тихо радуясь, что в лавке никого больше не было.

========== Глава 14. Интересная родословная и неожиданная встреча ==========

— Я давно занимаюсь своим делом, — сказал мастер, переводя дух и глядя на меня с опаской, — но такого не видел ещё ни разу. Боюсь, что впервые за свою долгую карьеру я вынужден признать, что ничем не могу помочь клиенту. Совершенно… нетрадиционная у вас магия…

Теперь он смотрел на меня с каким-то неясным подозрением. Ишь! Нетрадиционная… Нетрадиционная ориентация бывает, а магия — она магия и есть. Их не спросила моя магия, какой ей быть… Это палочки у них какие-то хлипкие, вот что!

— Нормальная магия, — сказала я вслух, вздёрнув подбородок и испытывая внезапный прилив гордости за державу. — Бабушка у меня — Баба Яга, так у неё ещё и не такая магия, — ляпнула я, проникшись русским духом, и тут же ощутила нечто… неуловимое, но уже знакомое — сдвиг в реальностях, новая линия связи… я чувствовала подобное, когда “притянула” дядю Гарольда и Букера. — Троюродная, — быстро прибавила я, испугавшись столь близкого родства.

— Баба Яга… — восхищённо прошептал Олливандер. — Что же вы сразу не сказали… Это очень сильная стихийная разновидность магии. Обычно таким магам вовсе не нужны палочки. И… откровенно говоря, мои изделия вашей магии не выдержат… И изделия Грегоровича — тоже! — вдруг вскинулся мастер. — Некоторые считают… — с обидой начал он.

— Что вы, что вы, я вам верю! Если уж ваши палочки не выдерживают, то о палочках Грегоровича и говорить нечего, — взмахнула я руками с видом знатока.

Олливандер расцвёл. Так. Теперь можно переходить к неприятному вопросу.

— Я надеюсь, её можно починить? — я указала на лежащую поодаль палочку, расщеплённую чуть ли не по всей длине, так что видно было солнечно сияющее перо.

— Да, конечно, — кивнул мастер, бережно поднимая пострадавшую. — И хоть это будет непросто, но мне кажется, что после ремонта она станет даже лучше прежнего, — вдруг улыбнулся он. — Это перо запомнит вашу добрую жизнерадостную магию и принесёт радость и удачу будущему владельцу палочки.

— Надеюсь, что так, — улыбнулась я. — Но всё же — сколько я вам должна?

— Ничего, — мастер на пару секунд задумался. — Но у меня есть одна просьба. Пожалуйста, скажите, из чего была сделана сердцевина вашей семейной палочки и какой мастер её изготовил?

Вот ведь… Опять надо выкручиваться…

— Волос из гривы Сивки-Бурки, — выдала я. — Мастер Иван Дубов. Он вообще-то палочками не занимался. Всё больше боевые и защитные амулеты-артефакты изготавливал, но по горячей просьбе моей прабабки сделал такую вот палочку.

— Сивка-Бурка… — благоговейно прошелестел Олливандер. — Он ещё существует? О… Эта удивительная стихийная сущность, исполняющая желания… Как же удалось раздобыть его волос? Ведь найти его нельзя, можно только вырвать.

— Ну, значит, он его вырвал. А как ещё?

— И остался жив?!

— Раз потом палочку изготовил и на прабабке женился, значит, остался, — резонно заметила я. — Очень уж любил прабабку. Свадебный подарок такой ей сделал, — бормотала я, отступая к двери.

— Значит, Иван Дубов ваш прадед?

Я сглотнула.

— Ну… да… троюродный… или четвероюродный? Точно не скажу, но, в общем, дальний родственник по бабушкиной линии… — я продолжала отступление, с тревогой осознавая, что “непринуждённым движением” языка я только что обзавелась весьма… интересной роднёй.

Олливандер ненадолго выпал из реальности, видимо, пытаясь представить себе волос Сивки-Бурки и решить неразрешимую задачу — как упаковать сие сокровище в древесину и в какую именно, чтобы она выдержала.

Каким-то десятым чувством я поняла, что сейчас он доберётся до озвучивания этого вопроса, а тут уж я совсем не знаю, что отвечать. Придётся какое-нибудь небывалое в природе магическое дерево придумывать…

Промелькнула мысль о дубе — том, что на Лукоморье — с котом, цепью и прочим снаряжением (никто не в курсе, что на дубе делает русалка и как она вообще туда попала?! не иначе, как от Черномора сховалась…) но я потрясла головой, прогоняя видение упорно лезущей на дерево русалки. Чур меня! Я и так уже насочиняла, хоть мешки завязывай.

Ну что поделать — не сложилось с палочкой. Придётся обходиться так. Похоже, моя стихийная магия, если в чём и нуждается, так только в голове на плечах и желательно — умной, а не в палочке.

Есть ещё вариант — разыскать новообретённого прадедушку Дубова и попросить семейную реликвию на время, но лучше этого не делать — слишком опасно. Мне бы научиться пользоваться тем, что есть, без всяких усилителей.

Вспомнился анекдот, в котором Олливандер, не сумев подобрать палочку Хагриду, советовал сломать молодой дубок — и пусть кто-нибудь посмеет сказать, что эта палочка — не волшебная! Я хихикнула, неделикатно толкая задом входную дверь и вываливаясь на улицу.

Мне бы “калаш”! И — да, пусть только кто-нибудь скажет, что эта “палочка” не волшебная.

Мистер Свифт тоже поспешил ретироваться, не дожидаясь дальнейших расспросов мастера, и, коротко кивнув ошеломлённому Олливандеру, поспешил за мной. Дверь в лавку закрылась, я облегчённо выдохнула.

Но — рано!

В трёх шагах, у стеклянной витрины, она же — окно во всю стену — стоял импозантный мужчина в явно дорогой мантии с тростью в холёной руке. Я тоже посмотрела на это неслабое “окошечко”. М-да… вся лавка Олливандера как на ладони! Интересно, он давно тут любуется представлением или только что подошёл?

Судя по его крайне заинтересованному виду, давно. И если я могла рассчитывать на молчание Олливандера (зачем ему рассказывать, что он кому-то не смог подобрать палочку?) то тут — явно не тот случай.

Мужчина пристально смотрел на меня, слегка прищурив холодные голубые глаза. Похож на Малфоя однако… Холёного такого Малфоя лет пятидесяти, прожившего благополучную жизнь без всяких “весёлых приключений с Волдемортом”.

— Добрый день, мистер Свифт, — любезно улыбнулся неведомый Малфой.

— Абраксас… Рад вас видеть, — совсем нерадостно попытался изобразить улыбку дядя Гарольд.

Точно! Абраксас! Это отец Люциуса, надо думать… Вот ведь влипла опять!

— Могу я надеяться, что вы представите меня своей прелестной спутнице, мистер Свифт? — лучезарно улыбнулся Малфой. Губами. Глаза в это время продолжали изучать меня с таким пристальным вниманием, что на ум пришло слово “сканирование”.

Я со своей стороны тоже попыталась включить ослепительную улыбку, позабыв, что серые мышки на такое не способны.

— Конечно, Абраксас. Леди Грей, позвольте представить вам лорда Абраксаса Малфоя. Мисс Грей недавно в наших краях, у неё русские корни. Я был когда-то знаком с её дальним родственником и даже кое-чем обязан, а теперь, в меру сил, пытаюсь помочь мисс Грей адаптироваться, так сказать…

— О, понимаю, — сиятельный лорд с необычайной ловкостью ухватил меня за руку и поцеловал воздух в паре сантиметров от моих пальцев. Впрочем, для смущения мне и этого хватило.

— Счастлив познакомиться, леди Грей. И весьма рад, что вы решили обосноваться у нас.

Я едва успела кивнуть и пробормотать, что тоже очень рада, а Абраксас нёсся дальше, излучая любезность, как Солнце — свет и тепло, так что даже прищуриться хотелось…

У него и глаза потеплели, но вместе с тем в них зажёгся хищный огонёк. Кажется, он воодушевился в тот момент, когда услышал, что я не только “леди”, но ещё и “мисс”. К чему бы это?

— Двери Малфой-мэнора всегда открыты для вас, — разливался соловьём Абраксас. — Могу я узнать, где вы остановились? Вероятно, у нас вам было бы удобнее.

Пока я пыталась вставить какие-то слова благодарности, мой собеседник успел выяснить у мистера Свифта, что остановилась я у него, а буквально на днях приобрету собственное жильё.

— Здесь необходим взвешенный и осторожный подход. Это слишком ответственный шаг, моя дорогая.

Так. Я уже “его дорогая”, и он уже пытается мной управлять. Вот это реакция, вот это хватка! Интересно, что ему от меня нужно? Пора выходить из анабиоза и подбирать выпущенные вожжи, пока меня не завезли невесть куда.

— Прошу прощения, сэр, — отмерла я, вклинившись прямо в переговоры нахрапистого лорда и дяди Гарольда.

Последний, само собой, был не в силах доказать, что у него мне будет удобнее, чем в роскошном поместье Малфоев.

— Я очень благодарна вам за приглашение и заботу, но будет лучше пока оставить всё так, как есть. Я давно собиралась погостить у дяди Гарольда. И приобретение дома — вопрос уже решённый, — твёрдо проговорила я, глядя прямо в глаза Малфою.

Они мгновенно заледенели, выдавая охватившую его ярость. Больше, впрочем, он не выдал её ничем.

— Если, несмотря на это, ваше приглашение в силе, я буду очень рада посетить Малфой-мэнор через несколько дней. Скажем… после восьмого июня, когда ваш сын вернётся домой на каникулы. В сопровождении дяди Гарольда, разумеется.

— Разумеется, — сиятельный лорд расцвёл хищной улыбкой. — Будем счастливы принять вас. Люциус возвращается седьмого. В любой день. Всегда к вашим услугам…

Ещё несколько расшаркиваний, и мы наконец разошлись в разные стороны.

Кто-нибудь может мне объяснить, почему моё упоминание о его сыне так воодушевило Малфоя?

========== Глава 15. О Малфоях и образовании ==========

Мне не пришлось долго ждать ответа на свой вопрос. Уже через несколько минут мистер Свифт вместе со мной аппарировал в свой скромный маленький домик. И там, не успев ещё показать мне моё временное пристанище, дядя Гарольд задумчиво произнёс фразу, оглушившую меня как хорошая дубина — до цветных звёздочек перед глазами:

— Вы уверены, моя дорогая, что стать невесткой лорда Малфоя — это хорошая идея?

— Кем… как? Какой ещё невесткой? — я в тот момент как раз собиралась снять надоевшую шляпку, но после такого интересного вопроса позабыла о своём намерении и рухнула в удачно оказавшееся поблизости кресло.

И тут мой головной убор почему-то решил вернуться в исходное состояние. Возникшая рядом Пайки каким-то чудом успела подхватить заварной чайник и сжалась, прижимая его к груди как самое ценное сокровище.

Наверное, она решила снять чары, но сделала это неудачно — не после того, как я сниму шляпку, а до. Вероятно, её тоже изумили, а скорее — испугали слова дяди Гарольда. Уж она-то знает, что Малфоевским эльфам живётся несладко.

— Успокойся, Пайки, всё в порядке, — пробормотала я, пытаясь прийти в себя и потирая ушибленное при падении “шляпки” плечо. — Надо будет вернуть чайник Блэкам. И одежду тоже. Только не сейчас! — воскликнула я, заметив, как расстроенная домовуха потянулась дрожащей лапкой к моей мантии. — Вот купишь мне новую одежду, тогда и вернёшь.

— Пайки виновата… Пайки — бестолковая… — домовуха всхлипнула. — Вдруг Пайки купит не ту одежду? — жалобные влажные глаза вынудили меня отвлечься от интересной и неожиданной темы замужества.

— Пайки толковая, умная и сообразительная! — заявила я. — Ну подумай сама, как я покажусь сейчас в магазине в своём настоящем виде? А в ненастоящем подбирать одежду неудобно, даже если оставить фигуру, но изменить лицо… Кроме того, мадам Малкин вполне способна узнать Беллу и по фигуре… Не на каждом шагу тут такие высокие и фигуристые встречаются! Начнёт ко мне с вопросами приставать… А у тебя есть все мерки, да они и в магазине есть. Блэки — уважаемые клиенты. И уж тебя точно не станут расспрашивать, с какого перепугу Беллатриса решила полностью обновить гардероб. Не забудь бельё и обувь, пожалуйста. В общем, не мне тебе рассказывать, ты же знаешь всё, чем пользовалась твоя бывшая хозяйка. Я уверена, что ты отлично справишься! А если мне что-то не понравится, можно же и поменять…

— Пайки знает, да! — домовуха немного оживилась. — Пайки постарается!

Я провела рукой по волосам — причёска почти рассыпалась, и пряди мышиного цвета легли мне на плечи. Бррр. Хорошо, что это лишь иллюзия. И она уже успела мне надоесть до отвращения. Я вспомнила свою новую — настоящую внешность в этом мире, и прядь волос в моей руке стремительно почернела и удлинилась, радуя глаз здоровым шёлковым блеском. Кажется, я вся… удлинилась… И даже платье и мантия.

Дядя Гарольд в который уже раз за сегодня смотрел на меня с удивлением.

— Как вам это удалось, моя дорогая?

— Что удалось?

— Вы сбросили наложенную мною иллюзию. Эта разновидность чар отличается большой устойчивостью и держится до семи дней без обновления. А у вас даже палочки нет и вы не произнесли ни слова…

— Мда… похоже, палочка мне и не нужна. Это плюс. Но нужно тщательно следить за своими мыслями, чувствами и желаниями. А это минус. Да ещё какой. Мне просто захотелось вернуть себе прежний вид…

— Просто захотелось… — ошеломлённо повторил дядя Гарольд. — Я читал, что именно так творили магию в древности. Вам необходим хороший учитель, Белла. Боюсь, среди магов Британии подходящего не найти. Это минус. Но, думается мне, вам сможет помочь Букер. И это плюс.

Мы дружно улыбнулись, почти рассмеялись.

— Ну вот и отлично! А теперь, дядя Гарольд, умоляю, объясните мне, почему вы решили, что я собираюсь стать невесткой Малфоя?!

— Ну как же… — несколько растерялся старичок. — Вы же сами упомянули о его сыне…

— Ну и что? — искренне изумилась я. — Теперь, что же, и упомянуть ни о ком нельзя?

— Но ведь… кхм… Дорогая моя, вы, как я смотрю, и правда, не поняли, куда клонил Абраксас. Ну подумайте сами — должна же быть причина у его столь преувеличенной любезности.

— Должна быть, — угрюмо согласилась я. — Малфои просто так и пальцем не шевельнут, и слова не уронят. Только если им выгодно.

— Да! — оживился мистер Свифт. — Я рад, что вы это понимаете. Мне, знаете ли, не хотелось бы выступать в роли разрушителя иллюзий…

— Насчёт этого не беспокойтесь, дядя Гарольд. Эту чёрную работу уже давно выполнили совсем другие люди — в другом мире и в другой жизни. Не могу сказать, что я избавилась от иллюзий полностью, но здоровым цинизмом обзавелась точно — он хорошо помогает в качестве противовеса. Если я и питаю иллюзии, то точно не относительно Малфоев. Насколько я понимаю, они и здесь расчётливые, изворотливые… кхм… называя вещи своими именами — сволочи. Правда, сволочи обаятельные. Что делает их ещё опаснее.

— Удивительно здравая характеристика, — вздохнул мистер Свифт. — Хоть и печально слышать её из уст столь юной леди… Но, пожалуй, это очень хорошо, что вы смотрите на мир и людей не через розовые очки. Снимать их — дело долгое и болезненное. Ну хорошо, теперь об Абраксасе.

Представьте: он увидел фееричное представление, которое вы устроили в лавке. Что он должен был подумать? Молодая ведьма, обладающая огромным магическим потенциалом. Незнакомая. Это не могло его не заинтересовать. Далее, я сам — виноват — выдал ему ещё больше информации: я назвал вас “леди Грей” и тут же — “мисс Грей”.

Какие выводы сделал Абраксас? Очень простые: во-первых, вы либо первая в роду, либо последняя. И то, и другое — просто отлично. Во-вторых, вы не замужем. Далее — вы здесь одна, без поддержки друзей и родни. Иностранка. Вас сопровождает и в меру сил помогает знакомый вашего дальнего родственника. Что он должен был подумать?

— Что перед ним — лёгкая и лакомая добыча, — понурившись признала я.

— Именно, моя дорогая! Кроме того: вы собираетесь приобрести дом. То есть — деньги у вас есть. Но даже не это главное. Малфои придерживаются тех или иных взглядов только когда им это выгодно. Сейчас они — сторонники чистокровности. Но это на словах.

На деле им прекрасно известно, что этот путь ведёт в тупик. Род Малфоев на протяжении веков неоднократно смешивал свою кровь не только с полукровными и маглорождёнными волшебниками, но даже с маглами.

Стоит вспомнить легендарную историю, когда один из их предков пытался жениться на королеве Елизавете. По какой-то причине ему это не удалось, но, по преданию, именно его проклятие стало причиной того, что её личная жизнь не сложилась и она так и не вышла замуж. Да, с королевой не получилось, но были другие браки — вполне удачные.

Однако чистокровность уже давно в почёте, и Малфои вынуждены ограничивать свой выбор. Я предполагаю, что у них не случайно всего один сын — они сохраняют семейную магию. Возможно, провели сложный ритуал, который помогает им в этом. Если так, то они могут продержаться ещё несколько поколений, но всё же — подпитка необходима. Абраксас прекрасно это понимает.

Вы для него — неожиданный подарок судьбы. А когда вы упомянули, что посетите Малфой-мэнор после того, как Люциус вернётся домой из Хогвартса, что он мог подумать? Даже я решил, что у вас виды на молодого Малфоя. Иначе к чему упоминать о нём?

Кроме того, из ваших слов ясно, что вы хорошо осведомлены, значит, наводили справки, вероятно, ищете себе подходящего мужа. Малфои на самом деле — неплохой вариант, особенно, если вас устроит подчинённое положение. Абраксас довольно-таки деспотичен…

— Я заметила. Не успели познакомиться, как он уже чуть ли не запретил мне покупать дом.

— Ну, это понятно. Зачем зря тратить деньги, если вы войдёте в их семью.

— Он найдёт им лучшее применение? — понимающе усмехнулась я.

— Разумеется, моя дорогая, разумеется. Абраксасу нужна покорная невестка, или — невестка, которую можно привести к покорности. Это удобнее делать, если у неё нет поддержки со стороны своей семьи — как у вас. То есть — вы отличная кандидатура.

— Но я же старше Люциуса! Вы прекрасно изменили мою внешность, дядя Гарольд, — очень достоверно. Но в этом виде мне можно дать лет тридцать! Я уж не говорю о том, что Люциус встречается с Нарциссой! Мне-то это прекрасно известно!

— Боюсь, что Абраксаса мало волнует и первое, и второе. Даже если вам тридцать — это не такая уж большая разница в возрасте.

— Всего в два раза! Люциусу — шестнадцать! Даже от Малфоя я не ожидала, что он будет вот так торговать своим сыном… Нарцисса-то чем ему плоха?

— Нарцисса Блэк хороша абсолютно всем, кроме одного: она представитель старого нисходящего рода, уже не раз соединявшего свою кровь с кровью Малфоев. Кровь Блэков не обновлялась не просто давно, а очень давно.

Что касается того, что Люциус и Нарцисса встречаются… Они, я думаю, пока не помолвлены, а остальное для Абраксаса значения не имеет. Разница в возрасте у магов не столь заметна, как у маглов. Ради обновления силы рода это можно пережить. Кроме того, Абраксас пока ничего не решил, он лишь постарался опередить конкурентов.

— Ну да… Хватай, тащи в нору, а нужно оно или нет — там разберёмся. Если что — выкинем.

— Да, приблизительно так, — улыбнулся мистер Свифт. — Но ни в коем случае не “выкинем”, а — постараемся сбыть по выгодной цене.

— Ну разумеется, — я хихикнула. — А вы хорошо знаете Малфоев, дядя Гарольд?

— Не то чтобы очень, мы никогда не были друзьями. Но… когда Абраксас учился в Хогвартсе, я служил там библиотекарем. Так что я знаю многих в магической Британии. Но это достаточно поверхностное знакомство, как вы понимаете.

— Вот как? — удивилась я. — А почему вы ушли из Хогвартса?

— Во-первых, работа, которую мне предложили в Министерстве, была для меня привлекательнее — там находилось много книг, о которых я прежде только слышал или читал, а о некоторых — и слыхивать не доводилось. Мне было интересно. А во-вторых… мои взгляды на то, какие книги допустимо давать учащимся, а какие нет — далеко не всегда совпадали со взглядами директора.

— Дамблдор? — прищурилась я.

— Армандо Диппет. Но стоит заметить, что профессор Дамблдор уже тогда имел немалое влияние на директора. И Альбус не поддержал мою позицию.

— Какую позицию?

— Я считал и сейчас считаю, что некоторые книги нужно убрать из школьной библиотеки. В частности книга “Тайны наитемнейшего искусства” не должна быть доступна студентам, да и вообще… Есть такие издания, которых лучше бы и вовсе не было! Хотя я не сторонник уничтожения книг, но полагаю, что к ним должны иметь доступ лишь специалисты.

Со своей стороны Альбус говорил о том, что дети, растущие в древних семьях, порой читают подобные книги и знают много больше остальных. Так что школьное образование должно восполнить эти пробелы… В общем — вопрос это сложный.

И всё же, даже Альбус не брался утверждать, что нужно знакомить учащихся с изданиями, подобными этому. Но и эта книга, и некоторые другие так и не были убраны. Считалось, что достаточно поместить их в “Запретную секцию”, но старшекурсники почти свободно берут любые книги, находящиеся там…

— Упасть — не встать! — взвилась я. — Отличные аргументы! Некоторые магловские дети тоже много чего неполезного найти могут, особенно в моё время, в Интернете, но это же не повод держать в школьной библиотеке издания типа “Как собрать бомбу в домашних условиях”! От этого жизнь точно не станет лучше и безопаснее! Не из этой ли “очаровательной” книги Риддл о крестражах узнал?

— О крестражах… — дядя Гарольд побледнел. — Да, в той книге как раз о них и рассказывалось. Но откуда вам, моя дорогая, известны такие ужасы?

— А вот как раз оттуда! Ох уж этот Альбус! Ну и Диппет, и все остальные! Риддл как раз не имел фамильной библиотеки, рос в обычном — магловском приюте. И как знать, может, не попалась бы эта книга ему в загребущие ручки ещё очень и очень долго, а может и никогда!

Но он нашёл описание создания крестражей в школьной библиотеке, подумать только! И первый крестраж создал ещё во время обучения в Хогвартсе. Ну а потом не стал останавливаться на достигнутом… Вот никак я вспомнить не могу, сколько ж их всего у него было… То есть — есть. Это в нашем мире — было, причём — в книге. А здесь — всё тут, в реальном времени, так сказать…

— Боже мой… — дядя Гарольд схватился за голову. — Какой кошмар.

— Большой кошмар, — серьёзно согласилась я. — И нам с этим кошмаром надо что-то делать.

— Но что?!

— Ну вот я и подумала — если Малфой не совсем ненормальный и голова у него работает, то надо попытаться с ним поговорить. По душам. Ну и с Люциусом заодно, чтобы десять раз перед всеми не распинаться. Потому про сына и спросила. Риддл ведь Люциуса сделает своим… последователем — считайте, что рабом! Про тёмную метку вы что-нибудь слышали?

— Нет, не припоминаю…

— Надо бы поискать в книгах. Я вам расскажу, как она выглядит и как примерно действует. Если Риддл это дело ещё не внедрил в жизнь, можно попытаться убедить Абраксаса, что не стоит позволять клеймить своего единственного наследника, как какую-нибудь скотину!

О, у меня есть, что рассказать лорду Малфою! Главное, чтобы он мне поверил. Веритасерум пить не хочется — мало ли, о чём он спросит. А я врать не собираюсь, но и полностью наизнанку выворачиваться мне тоже не улыбается.

— Понимаю. Думаю, это самая простая из стоящих перед нами задач, — печально улыбнулся мистер Свифт.

И я была с ним полностью согласна.

========== Глава 16. Магия стихийная, детская и русская народная ==========

В домике мистера Свифта имелось две спальни ровно такой величины, чтобы в них помещалась скромных размеров кровать, тумбочка, плоский, как плазменный телевизор, шкаф, ну и сам потенциально спящий мог по стеночке протиснуться.

По сравнению со спальнями гостиная могла бы считаться огромным помещением — метров тридцать, наверное! Но в ней всё свободное место занимали книжные шкафы, полки, а также издания, которым не нашлось места в комфортабельных книжных жилищах, и потому они громоздились по углам и вздымались башнями на каждом шагу, подстерегая неосторожного путника, который мог бы задеть эти книжные монбланы и эвересты и оказаться погребённым под лавиной знаний.

Среди книжного буйства, словно островки в океане, дрейфовали два скромных кресла и шаткий на вид столик. Зато маленькая кухня сверкала чистотой и выглядела почти уютно.

Ознакомившись со своим временным жилищем и быстренько употребив приготовленный Пайки обед, я, сославшись на усталость, изолировалась в отведённой мне спаленке с книгой о стихийной магии и читала её до позднего вечера.

Из редкого фолианта с обнадёживающим названием “Силы изначальные, древние и могущественные. Пробуждение, распознавание, обучение и безопасное употребление в жизни обыденной” мне стало ясно только одно: случай у меня сложный, запутанный и, по-видимому, относящийся к редкой категории под названием “дурака учить — только портить”.

А уж если учить, то тут необходим сугубо индивидуальный подход и преподаватель со схожим даром, так что — только на Букера вся и надежда, но и та невелика. Я сильно подозревала, что он последователь незабвенного Йоды не только в речах, но и в стиле преподавания.

То есть — тебе выдают одну глубокомысленную фразу с туманным смыслом, а дальше — можешь познавать дзен, пока не поседеешь. А если вдруг случайно что-то получится, — тебе наградят следующей — ещё более туманной премудростью — и снова предоставят самому себе.

При “ускоренной перемотке”, как в кино, этот способ выглядит весьма эффектно, хотя даже там жертва педагогического эксперимента никак не может решить, чего же ей хочется больше — самоубиться или прикончить учителя. В жизни же, где ускоренная перемотка не предусмотрена проектом, всё ещё печальнее.

Однако кое-что полезное из книги я всё же почерпнула. “Медитация, медитация и ещё раз — медитация”, — вот единственный рецепт, подходящий для любого стихийного мага, а для чуда в перьях вроде меня — со сложной сдвоенной силой и неопределённой стихией — тем паче. Хуже, по крайней мере, не будет.

Смирившись с тем, что познавать дзен придётся в любом случае, я решила не откладывать разговор с Букером.

И он не обманул моих ожиданий:

— Магия стихийная ведома эльфам. Заклятий никаких не нужно в ней вовсе. Иметь лишь желание необходимо. Направляется образом мысленным сила. Сложность и простота её в этом сокрыта, — объявил мне домовик, уяснив, что я хочу научиться пользоваться своей силой и что она у меня предположительно стихийная и плохо управляемая.

Мда… что и требовалось доказать.

— Спасибо, конечно, Букер, но нет ли у тебя каких-нибудь более… конкретных рекомендаций? — поинтересовалась я без особой надежды на успех.

Домовик между тем задумался, вперив глубокомысленный взгляд вдаль. Где он в комнатке, немного превышающей размерами спичечный коробок, даль обнаружил, одному Мерлину ведомо, но это уж такая особая порода — Йодовская, — они всегда смотрят вдаль, даже если в двух шагах ни хр… ни сельдерея не разобрать. Потому-то нам, простым смертным, так нелегко с ними договориться.

— Словами однако же направлять удобнее силу, — внезапно выдал Букер, когда я уже и ждать перестала, — ежели должной не имеет сноровки волшбу творящий маг.

— Ты же только что говорил, что заклинаний не нужно? — осторожно уточнила я. — Или это только к сноровистым относилось?

— Отказаться советую я от заклинаний вовсе. Мешают лишь они стихийному магу.

Так. Вдох, выдох, “спокойствие, только спокойствие”, как завещал великий Карлсон.

— А про какие же слова ты только что говорил, что ими “направлять удобнее силу”?

— Слова обычные подразумевал Букер, коими при помощи речи мысли выражают свои.

Одна половина меня хотела “рвать и метать” или хотя бы метаться, другая — докопаться до сути, даже если она зарыта на другой стороне планеты.

Благоразумно решив, что с первой половиной меня мне не по пути, — метаться буду, когда все остальные дела переделаю, — я перешла к плану “б”, мысленно вооружившись кайлом и лопатой.

— Обычные? — полувопросительно повторила я.

Букер только молча кивнул.

— А какие ещё бывают? Они, вроде бы, все — обычные, и служат как раз для выражения мыслей при помощи речи.

— Часто ли в жизни обычной слова те маги употребляют, что для заклинаний им служат? — со вздохом вопросил домовик.

Складывалось впечатление, что у Букера имеется некий лимит, ограничивающий количество слов, произносимых ежедневно, а со мной ему уже пришлось исчерпать не то что дневной или месячный, а, пожалуй, и годовой запас. А может быть, он просто хотел, чтобы я училась думать самостоятельно?

Всё моё раздражение как рукой сняло. Да, если глотать только протёртую пищу и усваивать только разжёванные до последней точки мысли — заработаешь проблемы со здоровьем и… несварение мозгов.

Голова должна работать, тем более если её счастливая обладательница оказалась не в тихом пруду с карасями, а в бушующем море среди акул, пираний и скатов. Правда, в море пирании вроде не водятся, зато в Магической Британии их полно! Пискнуть не успеешь, как обглодают до костей.

Взять хоть гоблина, хоть Малфоя, — и это я только на пару часов высунула нос из норки.

А ведь всё то, что дядя Гарольд разжевал для меня о мотивах и побуждениях Малфоя, я вполне могла сообразить сама — информации у меня было достаточно.

Так что повезло мне с Букером — будем качать самую важную мышцу — мозг! И плевать, что он ни разу не мышца. Главное, что его можно и нужно тренировать, а для начала хотя бы использовать уже имеющиеся возможности.

Конечно, маги не используют в обычной жизни слова заклинаний. Это ж почти сплошная латынь! А латынь у нас что? Правильно — мёртвый язык. Так что всё Букер верно говорит — про обычные слова, но не заклинания.

С другой стороны, маги тоже ведь не идиоты. Ну, не все по крайней мере. И латынь, наверное, используют ещё и для того, чтобы избежать случайного срабатывания, так сказать. Но у меня даже без слов случайно срабатывает — вообще в полной тишине, так что для меня это всё равно не выход: тут не столько за словами, сколько за желаниями следить надо. Что-то мне это напоминает однако… Ну точно!

У детей ведь всё именно с этого начинается — стихийные выбросы: захотел — и получил. Так они и работают: то с перепугу починят разбитую вазочку, то на крышу взлетят, то змеюку из Зоопарка выпустят, стекло растворив, словно и не бывало!

Но для ребёнка, а иногда и для окружающих это может быть опасно. Поэтому детей учат контролировать магию, а потом и вовсе ставят преграду между желанием, замыслом и реализацией в виде определённых движений палочки и определённых правильно произнесённых слов.

Наверное, это правильно. Если представить, что желания магов будут исполняться мгновенно… Лучше даже не представлять, короче.

Да и не у всех, прямо скажем, хватит на такое магической силы. Палочка и произнесение особой формулы, принятой, как словесное выражение определённого магического действия, уменьшают расход силы…

Дети обходятся без этого, но магические выбросы у них бывают не так уж часто. Они направляют магию просто силой желания. А мне, чтобы получать более предсказуемые результаты, Букер советует использовать ещё и слова — обычные слова, никакой латыни, — это помощь моему собственному воображению, чтобы желаемое представлялось отчётливее и… наверное, слова всё же помогают фокусировать силу.

А что если мне использовать русский язык? Заодно помогу своему сознанию и подсознанию отделять просто слова от слов магического содержания.

Оказывается как минимум последнюю фразу я произнесла вслух, а может, и не только её: Букер слушал меня и одобрительно покачивал ушами.

И что-то мне подсказывало, что его радуют не столько мои соображения, сколько сам процесс, который наконец-то — пошёл. Да, он добился-таки того, что я перестала ждать исключительно готовых ответов, но это не означает, что они мне не нужны.

— Букер, моя магия похожа на детскую, да? Из этой книги я так и не сумела уяснить, какая у меня стихия…

— Неделима изначальная магии сила! — провозгласил домовик, торжественно растопырив уши. — Детям защитою служит она, но оставляет Британии магов, подрасти лишь им стоит. Не повсюду такое. Отличаются сильно различные страны.

Британская магия утончённостью может гордиться. Сильнейших порождают магов страны иные, чья сила стихийной всю жизнь остаётся и мощной весьма, но меньше там магов. Такова и руссов земля. Используй отличия эти, на благо себе обрати. Ничем более помочь Букер не в силах. По силе родичей найти лишь там сумеешь, душа твоя откуда к нам явилась. У них совет и помощь ты получишь. Быть так может…

— А может и не быть, — резюмировала я со вздохом, поблагодарила Букера и всерьёз задумалась о том, чтобы отыскать “по силе родичей”.

Это что же, Бабу Ягу искать надо? Или не надо… Найдёшь вот так на свою шею… Да и не знаю я, как её искать. Но всё же главный и первый вопрос: стоит ли?

В результате я уснула в обнимку с редчайшим изданием, одна из глав которого была посвящена Бабе Яге. Или Бабам Ягам? Ведь это целая разновидность магических существ. Ну вроде как у французов вейлы бывают, а у нас — Бабы Яги.

Редкие они, правда, очень и никогда не передают дар напрямую. То есть у Бабы Яги Баба Яга никогда не родится. Хотя её дочери могут обладать мощным магическим даром, но в полной мере Бабами Ягами уже не будут.

Что касается непосредственно особенностей Баб Яг, то… дело ясное, что дело тёмное, как говорится. Определённо и точно про них известно только, что Баба Яга одновременно принадлежит и миру живых, и миру мёртвых, потому и зовут её — Костяная Нога. Этим во многом и определяются её способности.

Но как — определяются? Что конкретно она может и чем занимается? В поедание детей мне верить категорически не хотелось, да и автор манускрипта ничего такого не утверждал, упоминая лишь о том, что иногда Баба Яга похищает ребёнка, о котором плохо заботятся, или сироту и воспитывает его, передавая свои знания.

Если подумать… в сказках Баба Яга воровала ребёнка, оставшегося без присмотра. Там, конечно, всё представлялось так, будто сестрёнка только на минутку отвернулась, а вообще — малыша все любили, прям души не чаяли.

Ну а если предположить, что это как раз — приукрашивание действительности, а на самом деле ребёнок никому не был нужен? С этими мыслями я и уснула.

И увидела во сне симпатичную старушку с добрыми лукавыми глазами.

Какое-то время она внимательно смотрела на меня, словно насквозь просвечивала, потом усмехнулась, сказала:

— Здрава будь, внученька. В гости жду — с детишками. Не забывай старую, я тебе ещё пригожусь.

Засим, не дожидаясь ответа (я, впрочем, при всём желании не могла ни пошевельнуться, ни произнести хоть слово) старушка повернулась спиной и бодро пошла прочь по узкой дорожке, вымощенной белым камнем.

По обеим сторонам дорожки клубился густой туман, из которого выступали не то разлапистые ели, не то какие-то другие… фигуры.

Я смотрела ей вслед, с ужасом замечая, что одна нога бабушки — с виду совершенно нормальная, выглядывавшая из-под цветастой юбки и обутая в аккуратный короткий сапожок, при соприкосновении с дорожкой почему-то выдаёт странный гулкий стук, в то время как другая ступает мягко и совершенно бесшумно…

========== Глава 17. Уклад и другие сюрпризы ==========

Проснулась я не то чтобы в холодном поту, но в тревоге как минимум. Ну не верилось мне, что это был просто сон. Скорее уж новообретённая родственница познакомиться заглянула. Это я понятия не имею ни где её искать, ни как добраться, а для неё, одновременно обитающей в мире живых и в загробном царстве, это, надо думать, не проблема.

И о каких ещё детишках она говорила?! Детишек мне только недоставало… Я как-то не собиралась становиться матерью в ближайшей пятилетке — точно. Или речь не о моих детях? Тогда о чьих? И вот как она вообще обо мне узнала?

Мне представилось, как симпатичная старушка подходит к коврику с оленями или лебедями, висящему на стене её избушки, и, щурясь, всматривается в родовое Бабки Ёжкино древо, на котором появился побег с подписью “Беллатриса-Анастасия Весёлкина-Грей”.

“Охо-хоюшки, грехи наши тяжкие”, — неодобрительно вздохнула бабушка в моём воображении, и я, сев на постели, рассмеялась. Но смех скоро сменился нервным хихиканьем — я заметила, как из угла комнаты на меня испуганно таращится Пайки. Испуг в её глазах стремительно превращался в ужас, домовуха начала дрожать.

Может, конечно, я с утра выгляжу неважно, но не настолько же! Я провела пятернёй по спутанным волосам, одновременно пытаясь представить, как выгляжу со стороны. Батюшки… Беллатриса, хохочущая и хихикающая, едва продрав глаза, и впрямь зрелище не для слабонервных.

Ну как есть — ведьма, в худшем смысле этого слова, то ли замыслившая какую-то особо пакостную пакость, то ли спятившая.

Бедная Пайки, наверное, решила, что мисс Блэк вернулась.

Кое-как успокоив домовуху, я поспешила привести себя в порядок. К счастью, расчёсывать новообретённую кудрявую гриву мне удавалось легко и быстро — достаточно было провести по волосам пальцами, пропуская сквозь них пряди, и при этом представить желаемый результат.

Беллатриса использовала для этого специальное заклинание.

Думаете, что мне снова повезло? Как бы не так! Настоящая Белла расчёсывалась именно тогда, когда хотела или считала нужным, а у меня это получается автоматически.

Вот только-только я с помощью Пайки соорудила причёску и, полюбовавшись результатом в небольшое зеркальце, машинально провела рукой по волосам — едва касаясь! — и вот результат: вся причёска порушена, шпильки валяются на полу, а домовуха, дрожа, смотрит на меня влажными глазами.

— Хозяйке не понравилась причёска? Пайки плохая?

— Пайки — замечательная, — отрезала я. — Это хозяйка у неё неумеха косорукая.

Пайки на несколько секунд впала в ступор, потрясённая моей самокритичностью. Пришлось отправить её искать ленту или что-то похожее. Когда у домовухи есть простая и понятная задача, она перестаёт переживать и быстро приходит в себя.

Получив ленту, я увязала гриву конским хвостом — самая подходящая причёска для гривы, хоть у них тут так и не принято… Зато не обидно, если снова “порушу натюрморт”.

Едва мы с мистером Свифтом успели позавтракать, как явился гоблин, представившийся Укладом. Он выглядел заметно моложе Захвата и производил куда более приятное впечатление, чем все его сородичи, виденные мною ранее. Уклад казался более открытым и бескорыстно любопытным, если можно так выразиться.

В любопытстве гоблинов, которых я видела в банке, всегда ощущалась корыстно-приобретательная составляющая, а взгляд их был неизменно оценивающим. Уклад же смотрел на нас и окружающую обстановку с живым, почти детским интересом.

Моя внешность его удивила и даже слегка испугала. Возможно, ему уже доводилось видеть Беллатрису, но я показала гоблину камень, и он тут же успокоился.

Отдельного упоминания заслуживает реакция Уклада на Зеркальный камень. Я неприязненно ждала, что его глаза вспыхнут алчным огнём, но увидела лишь огромный интерес и почти благоговейный восторг.

Определённо этот гоблин отличался от своих собратьев в лучшую сторону, но я понимала: не стоит забывать, что Уклад выполняет указания Захвата, и последний вполне может использовать его “втёмную”, не посвящая в мотивы и не раскрывая истинных причин тех или иных решений.

Как и обещал Захват, мне предложили несколько вариантов на выбор. Уклад разложил на столике планы домов и проекты договоров, я приготовилась внимательно всё изучать, но гоблин столь очевидно пытался склонить меня к одному из них, что я невольно призадумалась и решила присмотреться к нему в первую очередь. Интересно, в чём подвох?

Вообще-то в планах и схемах я всегда разбиралась примерно так, как куры в алгебре. И ясно мне было только одно: постоянно придвигаемый ко мне Укладом чертёж заметно больше и сложнее остальных. Я пыталась расспрашивать гоблина о других домах, но он отвечал как-то вяло, неохотно.

— Ну хорошо, а что вы можете сказать об этом доме? — решила я перейти к главному “блюду”, не сомневаясь, что именно оно выбрано для меня Захватом.

— О! — глаза гоблина вспыхнули, и он любовно разгладил план длинными чуткими пальцами. — Признаюсь, это единственный достойный вас вариант.

— Неужели остальные так плохи?

— Не плохи, нет, — Уклад пренебрежительно сдвинул все прочие планы и бумаги на край стола. — Но с этим сокровищем им не сравниться. Поверьте мне: это именно то, что вам нужно!

— Я и сама-то ещё не знаю, что мне нужно, — пробормотала я, глядя в честные глаза гоблина.

— В таком случае, вам тем более следует довериться своему поверенному, то есть — мне! — с гордостью провозгласил Уклад.

Мне действительно хотелось ему верить, но даже если он абсолютно искренен, это не означает, что Захват не мог сначала обмануть Уклада, чтобы тот подкупил меня своей прямотой и искренностью. Так, мысли пошли по кругу…

— Дядя Гарольд, а вы что об этом думаете? — спросила я, надеясь на совет и подсказки, которые помогут скрыть, что я разбираюсь в этих планах немногим больше, чем в квантовой физике.

— Хм… — мистер Свифт повертел план в руках, но, вероятно, в отличие от меня, ему всё же удалось понять, где там верх, а где низ. — Если вы всё же решили остановиться на замке…

Мне в последний момент удалось-таки затолкать вглубь рвавшееся наружу восклицание: “так это замок!” — но возмущение, должно быть, ясно отразилось на моём лице.

— Небольшой… небольшой замок. Это почти и не замок, — залопотал Уклад. — В отличном состоянии, в отличном! Там сейчас трудится целая бригада гоблинов — всё починят, всё сделают…

— Так он “в отличном состоянии” или — “всё сделают”?! — возмутилась я. — И вообще — куда мне замок, зачем?

— Но… но… но как же… — уже не на шутку испугался Уклад. — Как же — зачем? Он… завсем… для всего… Вы только подумайте… там остров…

— И что? Вы и весь остров собрались мне сбагрить? В нагрузку?

— В какую… нагрузку? — откровенно обалдел гоблин.

— Постойте, моя дорогая, — вмешался дядя Гарольд. — Давайте не будем нервничать и торопиться.

Я вздохнула. А и верно. Чего это я метлу оседлала? Подумаешь, какая неприятность — замок купить предложили.

— Скажите, уважаемый, — продолжил мистер Свифт, — какова цена этого замка?

— Три тысячи галеонов, — бодро доложил воспрявший Уклад.

— Это что — первый взнос? — мрачно поинтересовалась я.

Нас, жителей двадцать первого века, эпохи всеобщего облапошивания, на мякине не проведёшь!

— Всего сколько стоит?

— Три тысячи галеонов, — уже совсем не бодро повторил гоблин, глядя на меня с опаской.

— Три тысячи — и всё?! — не поверила я. — А остров, земля, на которой стоят эти руины, сколько стоит? Девяносто семь тысяч?

Гоблин немного отодвинулся от стола, глядя на меня потрясённо и испуганно, да и дядя Гарольд явно удивился. Прям страна непуганых покупателей…

— Остров и земля ничего не стоят. То есть — их цена входит в общую сумму, — взяв себя в руки, Уклад заговорил быстро и отчётливо. — Островок совсем маленький, он находится на озере Лох-Эрихт. Замок действительно весьма древний, но это ни в коем случае не руины. Он в прекрасном состоянии. В последнее время замок Призрачный находился под чарами Вечного Хранения.

— Призрачный? — хмыкнула я.

— Да, замок получил своё имя, так как он изначально строился магами и при помощи магии, и не был виден для маглов большую часть года. Но в полнолуние, на Хэллоуин, Белтейн, Йоль, на праздник Лита и тому подобные дни замок обретает видимость. Местным жителям иногда удавалось его заметить, о замке ходили легенды, но добраться до него никому не удавалось. Призрачный закрыт мощными отводящими чарами. И это ещё одна причина, по которой его можно считать самым лучшим жилищем для мага и основателя рода из всех возможных. Замок расположен на месте силы, чары подпитываются естественным образом, можно их усилить, и Призрачный превратится в неприступную крепость.

Дядя Гарольд продолжал рассматривать план и, слушая Уклада, одобрительно покачивал головой. Что, только я одна знаю, как дорого обходится бесплатный сыр?

— А кто владел замком ранее?

— Гоблины, — не моргнув глазом, ответил Уклад.

— Гоблины? И как давно?

— Очень давно. Уже много веков замок Призрачный формально принадлежит гоблинам, но фактически он всё это время не использовался и сохранялся под консервирующими чарами.

— Что, ни у кого из магов трёх тысяч галеонов не нашлось? — спросила я невинным тоном. — За несколько веков так никто и не наскрёб эту скромную сумму, чтобы приобрести такой замечательный замок — остров и место силы в комплекте?

— Замок не выставлялся на продажу, — с некоторой обидой ответил Уклад.

— Почему?

Гоблин явно растерялся.

— Этот замок… он… Он представляет особую ценность…

— И именно поэтому вы решили загнать его мне за бесценок? — издевательским тоном поинтересовалась я, скрестив руки на груди и стараясь не позволить себе взорваться.

Что-то я стала слишком вспыльчивой. Эта мысль подействовала на меня как холодный душ. Нет. Не желаю превращаться в Беллатрису Блэк. Не позволю ей взять верх.

Уклад смотрел на меня, чуть приоткрывая рот и снова закрывая, и взгляд его становился всё несчастнее и жалобнее с каждой секундой. Наконец он поднялся и сложил руки перед грудью — ну прямо как Пайки, когда она чем-то расстроена или напугана.

— Леди Грей, я прошу вас, поверьте: этот замок — он просто создан для вас! Он… с ним связана тайна… Я не могу её открыть, не имею права. Но я клянусь вам, что тайна Призрачного замка не представляет для вас угрозы. А может быть, кто знает, вам даже удастся открыть её и обратить во благо себе и своему роду. Мы, гоблины, веками не решались расстаться с этим местом, но теперь… — Уклад замолчал, мучительно пытаясь придумать, что бы такое сказать, чтобы ничего не сообщить.

Да, задача непростая, знаю по себе.

— Это как-то связано с Зеркальным камнем?

Гоблин только помотал головой — сначала, вроде бы, отрицательно, после — вообще не поймёшь как — во все стороны.

— Я не могу сказать… — чуть не плача выдавил он, закончив свои упражнения для шейного отдела позвоночника. — Не могу…

========== Глава 18. На подступах ==========

Упиралась я недолго. Дядя Гарольд предложил посмотреть на этот Призрачный замок, и я согласилась, в глубине души понимая, что дверца мышеловки уже защёлкнулась. Может быть, у меня и хватило бы силы воли, чтобы отказаться от листа с планами и схемами, у которого я не способна даже отличить верх от низа, но от реального замка, который можно увидеть и потрогать… вряд ли.

Если уж проявлять осторожность, то не стоило на него смотреть вовсе, ведь ясно, что таящиеся в нём угрозы, опасности и ловушки я на глаз не определю, и даже мистер Свифт со всеми его знаниями и опытом скорее всего не поможет.

Но дяде Гарольду так очевидно хотелось взглянуть на загадочный замок… Разве я могла лишить этого удовольствия человека, который столько для меня сделал? Конечно, не могла! Успокоив себя этим умозаключением, я поддалась искушению с чистой совестью.

Гоблин, не теряя времени, перенёс нас с мистером Свифтом на место — на кромку берега островка по неведомой прихоти названного Путеводным, как поведал нам Уклад. Мы также прихватили с собой Букера.

Пайки не выразила ни малейшего желания осматривать всякие там замки и острова, возможно потому, что все её мысли были заняты предстоящей покупкой одежды, так что вместо острова Пайки отправилась по магазинам, вооружившись увесистым кошельком с галеонами и непрерывно бормоча под нос мои весьма расплывчатые пожелания относительно будущих приобретений.

Признаюсь честно, в первый момент Лох-Эрихт меня слегка разочаровало. Наверное потому, что при слове “озеро” я представляла себе нечто более… округлое и умиротворённое, что ли. А передо мной предстал берег, изрезанный мрачными серыми скалами, с одной стороны, и острыми зубцами вгрызающийся в пустынную холмистую местность — с другой.

Если отвернуться от равнины, то больше было похоже на широкую реку, протекающую через горный массив — исток и устье терялись вдали, а на берегу вздымались слегка укрытые туманной вуалью зубцы неприступной, созданной самой природой крепостной стены. Почти отвесные горные склоны круто обрывались в спокойные воды озера, и только это спокойствие напоминало, что перед нами всё-таки не горная река, а…

— …одно из десяти самых больших пресноводных озёр Шотландии. Лох-Эрихт занимает горную расселину, идущую с юго-запада на северо-восток, — радостно вещал Уклад, поводя длинными руками то в одну, то в другую сторону, словно предлагая нашему вниманию собственноручно созданный водоём и ожидая восхищения его мастерством.

— Площадь озера составляет 19 квадратных километров, а максимальная глубина — 156 метров. Максимальная длина — около 23 километров. Оно расположено на высоте трёхсот пятидесяти метров над уровнем моря. В водах Лох-Эрихт в изобилии водятся такие породы рыб как щука, окунь, карп, форель и лосось.

Уклад с таким удовольствием рассказывал об озере, будто собирался продать именно его, обнаружив в моём наивном лице очередного “покупателя Бруклинского моста”.

Ну, понятное дело, тут ни врать не надо, ни скрытничать, можно совершенно спокойно рассказывать о глубине, ширине и перечислять все виды озёрной живности. Он бы о замке так разливался!

Когда Уклад перешёл к климатическим особенностям и характеристикам окружающих Лох-Эрихт гор, моё терпение закончилось.

— Не могли бы вы рассказать нам о замке, многоуважаемый Уклад, — преувеличенно ласково попросила я. — Вы ведь, кажется, не горы собрались мне продавать. И даже не озеро.

Гоблин заметно приуныл, но развернулся наконец лицом к замку. Островок, на берегу которого мы стояли, казался совсем крохотным. Но, похоже, это впечатление было отчасти обманчивым. К замку мы, как ни странно, шли около получаса, а ведь казалось, что до него буквально рукой подать, поэтому я и отказалась от аппарации, предложенной Укладом, рассудив, что небольшая прогулка пойдёт нам на пользу.

Островок имел вытянутую и слегка изогнутую форму, а замок помещался примерно в центре. Значит, по другую сторону Призрачного остров тянулся ещё километра на два, хоть в это и было трудно поверить. Очень трудно. На глаз больше ста метров не дашь. Ну сто пятьдесят — максимум.

Поодаль виднелось несколько сосен, а из-за замка выглядывали берёзки! Я, конечно, знала, что берёзы растут не только в России, но всё равно было удивительно видеть их здесь. Рельеф островка плавно изгибался, повышаясь и понижаясь не настолько, чтобы это можно было счесть холмами, но… всё-таки ровным он не был.

Экскурсоводческий энтузиазм Уклада бесследно испарился, стоило мне заговорить об острове. Я-то думала, что уж о нём мне поведают всё — вплоть до количества травинок и угла изгиба тропинок. Кстати… а тропинки-то тут откуда?

Задав этот совершенно невинный и вполне обоснованный, с моей точки зрения, вопрос, я окончательно вогнала гоблина в ступор.

— Тропинки? — переспросил он так растерянно, словно слышал это слово впервые.

— Ну да. Идём-то мы по чему?

Уклад с недоумением уставился себе под ноги. Под ногами виднелась хорошо утоптанная тропинка, по обеим сторонам которой мягко покачивались травы, плавно переходящие в переплетения небольших кустов. Вереск, наверное, — вспомнилось мне читанное о Шотландии.

Уклад сглотнул и беспомощно осмотрелся, перебирая в воздухе длинными пальцами, будто пытался поймать ответ.

— Чары консервации, — проговорил он через несколько секунд и облегчённо выдохнул.

И почему мне кажется, что он придумал ответ только что?

— Неужели весь остров “законсервировали”? — скептически поинтересовалась я.

— Да, — нервно дёрнул головой гоблин.

— И этой тропинке несколько веков?

— Да.

— И этой траве тоже?

— Д-да… — уже не столь уверенно отозвался Уклад.

— Несколько веков траве? Вот так вот и цветёт тут? — я усмехнулась, указывая на участок, густо поросший золотистыми лютиками и ещё какими-то мелкими цветочками. — Однако хорошо, что не зимой чары накладывали. И не осенью. Иначе сейчас получился бы интересный казус… Ну, признавайтесь: это гоблины тут тропинки протоптали?

Уклад с такой искренностью ответил: “Конечно, нет”, — что не поверить ему было невозможно.

— Гоблины, следившие за порядком, могли аппарировать прямо к замку. Зачем им… протаптывать тропинки?

— Это вы мне скажите — зачем. А если не они — то кто?

— Я не знаю, — взмолился гоблин. — Клянусь вам всем, чем хотите, — не знаю. И про замок не знаю почти ничего, — решил он сразу предупредить дальнейшие расспросы, заметив, что я смотрю на него с жалостью.

У, хитрюга…

— Поэтому именно вас и отправили? — спросила я со вздохом.

— Не знаю, — поник Уклад. — Может быть, — нехотя проговорил он спустя минуту. — Но управляющий объявил всем, что мы должны заботиться о ваших интересах, как о своих собственных, значит вам нечего опасаться.

— А я, между прочим, совсем не уверена, что гоблины так уж замечательно заботятся о своих интересах, — парировала я. — О тех, что важнее денег. В любом случае, я предпочла бы сама решать, что в моих интересах, а что — нет.

Уклад повесил голову и весь как-то поник и съёжился. Ну что я к нему прицепилась, в самом-то деле… Он действительно самый приятный и открытый гоблин, какого можно представить. А если так уж приспичило докапываться до правды, надо отправляться к Захвату или затребовать его сюда.

При последней мысли меня аж замутило. Категорически не хочу его больше видеть, а чтобы он появлялся здесь, не хочу ещё больше, почему-то это кажется мне отвратительным, как… как пригласить убийцу на поминки по его жертве.

Нет, ни в каких убийствах я Захвата не подозревала (разве что — в финансовых) но ощущение почему-то возникло именно такое и исчезать не собиралось. Впрочем, оно, пожалуй, распространялось на всех гоблинов, похожих на управляющего банком, — таких же холодных, корыстных и алчных. Им здесь не место.

Между тем, мы наконец-то подобрались к замку вплотную. Я оглянулась. Ну вот же берег — рядом совсем! Как можно тут идти полчаса бодрым шагом?! Такой подвиг под силу только беременной черепахе…

Дядя Гарольд тоже обернулся и понимающе кивнул.

— Думаю, какая-то природная магия. Определить чары не представляется возможным, что, впрочем, совсем неудивительно для Места Силы — такого, как это.

Я хмыкнула.

— А если этому месту не захочется меня видеть, то я и за сто лет до собственного дома не доберусь? Так и буду тут… тропинки утаптывать, пока копыта не отвалятся? Оно же наверняка может и аппарации воспрепятствовать.

— Не могу сказать, что такое невозможно в принципе, но если замок признает вас…

— Знаете, я с уважением отношусь к волеизъявлению древних замков, но лично мне хотелось бы иметь менее… самостоятельное жилище, двери которого будут открыты для меня всегда, независимо от настроения моего дома и того, как сложатся наши отношения. Можете считать меня деспотичной и грубой, но жильё, обладающее собственной волей — это не моё!

Я собрала волю в кулак, чтобы повернуться к замку спиной, но не удержалась от прощального взгляда. Массивная круглая башня из серого камня, увенчанная по верху зубцами, как короной. Стройные квадратные башенки с четырёх сторон подпирающие эту округлость и придающие ей одновременно некую строгую элегантность и вместе с тем — большую устойчивость и основательность. Вот и весь замок.

Перед парадным входом — площадка, выложенная светлыми плитами, по обеим сторонам — небольшие служебные строения, наверное, конюшня и что-то вроде амбара. Никакой крепостной стены, никаких дополнительных укреплений или подъёмных мостов. Похоже, они просто не нужны Призрачному.

Мрачное каменное строение — слишком большое, слишком холодное, непонятное и независимое для меня. Я пыталась заставить себя отвернуться и не могла. Замок казался одиноким и грустным.

Внезапно массивная двустворчатая дверь распахнулась настежь. Из полутёмного холла выглядывала парочка испуганно-сердитых гоблинов.

— Замок признал вас, — восторженно прошептал Уклад.

Я фыркнула.

— Плохо вы свой фокус отрепетировали, уважаемые! Надо было сразу двери распахивать — как только мы подошли. Тогда эффектнее получилось бы.

Комментарий к Глава 18. На подступах

Вот наиболее похожее на Призрачный изображение, из тех, что мне попались:)

http://u.smedata.sk/blogidnes/article/6/49/496196/496196_article_photo_fwL7lge0_600x.jpeg?r=05e

========== Глава 19. Призрачный замок ==========

Гоблины опасливо косились то на меня, то на дверные косяки. У одного из них под глазом набухал синяк, другой нервно потирал поцарапанные руки. Любопытство погнало меня вперёд, прежде чем разум успел удержать на месте.

— Приветствую, уважаемые! Какие-то проблемы? — преувеличенно участливо спросила я.

— Абсолютно никаких, — буркнул поцарапанный.

— Всё просто отлично, — гнусавым тоном поддержал его товарищ с подбитым глазом.

Оба замерли на пороге, тревожно следя за нами.

— Добро пожаловать! — проскрежетали они нестройным дуэтом, видя, что мы остановились.

И снова любопытство подстегнуло меня — я переступила порог, дядя Гарольд, Уклад и Букер двинулись за мной, а гоблины выскочили наружу, словно спортсмены-бегуны при сигнале стартёра, и помчались прочь, практически не снижая скорости.

Всё это явно неспроста, — подумала я, оглядывая огромный зал с мозаичным полом. Каменные колонны поддерживали потолок, терявшийся где-то в темноте над нашими головами. Из высоко расположенных узких окон падал бледный свет пасмурного дня.

В архитектуре я разбиралась так же “хорошо”, как в чертежах и планах, но что-то мне подсказывало, что колонны в древнем Шотландском замке — это… странно. Очень странно. Какие-то неправильные у них тут строители. И они делают неправильные замки. А мне пора уносить ноги, как Винни-Пуху от неправильных пчёл.

Массивный овальный стол из тёмного дерева и деревянные же кресла вокруг него, гобелены на стенах, обширный ковёр у очага в дальнем конце зала и три кресла — кажется более-менее мягких — вот и всё, что я пока успела рассмотреть. Пол блестит, как новый, и вообще — всё кажется чистым. Таким чистым, каким трудно себе представить зал после веков запустения, даже если тут пахала бригада исключительно трудолюбивых домовиков-гастарбайтеров.

Но домовиков-то как раз и не было видно — ни одного. Только гоблины, а я не могла поверить, что они способны полировать полы и отмывать окна со стенами и колоннами впридачу, а кроме того — чистить гобелены и ковёр, по размерам подходящий для того, чтобы застелить средних размеров аэропорт. Понятно, что не руками, а с помощью магии. Но всё равно не представляла!

Двое гоблинов громко пыхтели у колонны, расположенной в центре зала, ещё несколько копошились у огромного очага — назвать этого монстра камином язык не поворачивался. В таких наверное жарили лосей целиком.

Заметив меня, гоблины отступили от колонны — осторожно-осторожно, словно передвигались по тонкому льду.

В тот же момент камень размером с два кирпича вывалился из основания сего сооружения, стойко ассоциировавшегося у меня с античностью, но никак не с Шотландией.

Все дружно вздрогнули, а некоторые, кажется, даже подпрыгнули. И я в том числе. Причина, по которой камень, упавший с высоты десяти сантиметров, а то и меньше, наделал столько шуму, выяснилась быстро. Оказалось, что падал он не один. Одновременно вывалилась весьма увесистая каменюка из верхней части очага.

За несколько последующих минут мы выяснили также, что с двумя этими камнями гоблины бьются уже битый час и даже не один.

Битым, впрочем, оказался вовсе не час, а сами гоблины, ибо замок, судя по всему, намеренно над ними измывался, скидывая их с лестниц, обрушивая на них разнокалиберные предметы и “придавая ускорения” резко хлопающими дверями.

Конечно, они не спешили мне об этом рассказывать, но наводящие вопросы сделали своё дело, так как оказалось, что Захват запретил им меня обманывать, приказав, по-видимому, скрыть лишь самое важное, ту тайну, которую отказался выдавать Уклад. Но хлопающие двери и прочие проделки строптивого замка тайной не были, хотя, ясен пень, Захват не обрадуется, что я об этом узнала.

Интересно, подсовывая мне такое “дракучее” жилище, Захват разве не причиняет мне вред? Теперь стало ясно, почему первые встретившиеся нам здесь гоблины выскочили с такой скоростью. Входные двери тут ох и тяжёлые…

С другой стороны, значит это не они их распахнули? И почему-то решили, что, пока я в дверях, им ничего не угрожает. Захват считает, что Призрачный не причинит мне вреда?

Первый вопрос: почему? А второй, куда более важный: прав ли он? Гоблины хором уверяли, что Призрачный в отличном состоянии. Они якобы всё проверили и обнаружили только три дефекта — два выпавших камня в холле и один — снаружи — в фундаменте.

Мне же оставалось лишь удивляться, что я всё ещё стою здесь и пытаюсь что-то выяснять, когда совершенно очевидно, что связываться с этим замком не стоит. И дело не в трёх камнях, хотя сама по себе невозможность установить их на место говорит о многом.

Дело в том, что здесь можно ожидать любых сюрпризов. Ох не зря гоблины не продавали его и сами не пользовались!

На миг мне почудилось, что по полу и стенам волной прошла глубинная дрожь, вроде бы даже тяжёлая люстра, висевшая на толстых длинных цепях, немного качнулась. Промелькнули какие-то пятнышки света, вроде солнечных зайчиков. Я посмотрела на окна и они показались мне светлее и больше, чем раньше. Кажется, выглянуло Солнце — вот и мерещится. Просто освещение изменилось.

***

Замок просыпался: потягивался стенами, жмурился окнами, нащупывал фундаментом прочное основание, вздыхал, приоткрывая двери, разгоняя застоявшийся воздух по коридорам, лестницам и вентиляционным шахтам.

Его многовековой сон закончился. И его многовековому плену тоже скоро придёт конец.

Он знал, что его время наступит, надо только подождать, и мерзкие букашки наконец предпримут что-нибудь, что даст ему возможность освободиться.

Как же он их ненавидел… Гоблины — захватившие его, пленившие жадные твари! Замок содрогнулся, вспоминая то время, когда они получили возможность копошиться у него внутри, думая, что теперь он принадлежит им.

Принадлежит! Они вообразили себя его хозяевами, владельцами. Только из-за того, что обманом получили какую-то жалкую бумажку, утверждающую их право собственности. Тупые червяки! Хозяевами Призрачного замка могли быть и были только его создатели, только они — и никто другой! Никогда.

Потом у него были хранители. Хорошая пора. Он относился к хранителям с теплом, почти с нежностью, он заботился о них и позволял им всё.

Но мерзкие узурпаторы разрушили его безмятежную жизнь, погубили хранителей и захватили его, как они думали. Их ждало горькое разочарование. Ничего не могли они добиться, напрасно потрясая бумажонками и требуя от него подчинения.

Они получили замок от хранителей, а вовсе не от хозяев, и потому не имели над ним настоящей власти. Правда, ему приходилось терпеть их присутствие, впускать их в холл и жилые комнаты. Но им было нужно не это — они рвались в подземелье, искали тайные ходы, желали вырвать у Призрачного его сокровища и его тайны.

Какое-то время замок слегка развлекали эти бесплодные попытки. Ему нравилось видеть их разочарование, злость и беспомощность. Но потом этого стало мало. Он слишком сильно ненавидел их за то, что они сделали с хранителями.

Если бы он мог убить мерзких тварей… Но бумага, передававшая им права хранителей, не позволяла это сделать.

И тогда Призрачный уснул. Лишь сам остров остался в полудрёме — жить своей таинственной жизнью. Гоблины не подозревали о ней. Пусть копошатся, пусть ищут то, чего никогда не найдут, и добиваются того, что никогда не получат.

Рано или поздно права перейдут к кому-нибудь ещё, и тогда уж он возьмёт своё.

Когда Захват составлял проект договора продажи, Призрачный начал пробуждаться. Когда Уклад доставил на остров покупательницу, замок со злорадным предвкушением уже гонял гоблинов, сожалея лишь о том, что по-прежнему не может их прикончить.

Когда покупательница подошла к его дверям, Призрачный расхохотался бы, если бы не опасение спугнуть её. И он распахнул перед ней двери.

Лети, маленькая глупая пташка. Скоро ты возомнишь себя хозяйкой Призрачного замка, скоро ты станешь его рабой.

Веками ему снились сны о свободе, и в своих грёзах он успел всё продумать.

Ты рассчитываешь, что станешь хозяйкой, но будешь всего лишь хранительницей. Хранителя нельзя убить, но его можно подчинить и свести с ума! И очень скоро ты напишешь отказ от своих прав, маленькая пташка. И Призрачный обретёт долгожданную свободу.

Тогда уж он решит твою судьбу — запереть ли тебя навеки в одной из тайных комнат, убить или вышвырнуть прочь.

И больше никто, никто и никогда не попадёт сюда против его воли. Свобода! Она так близко… Лети, маленькая пташка. Ловушка готова.

Но кто это с ней? Эльф? О несчастное создание… Во что превратила вас жизнь в этом мире с жестокими и грубыми людьми… И всё-таки — это эльф… И магия его всё такая же тёплая и заботливая, какой он помнил её…

Призрачный вздохнул и пошире раскрыл глаза-окна навстречу новому дню своей жизни. Давно забытое тёплое чувство едва заметно шевельнулось в его каменной груди.

***

Пока мы с мистером Свифтом вели переговоры с гоблинами, Букер медленно приблизился к камню, выпавшему из свода очага, осторожно прикоснулся к нему, погладил, словно успокаивая норовистое животное.

Я заметила, как неприязненно и даже брезгливо смотрят на домовика гоблины, повернулась к Укладу — нет, мой поверенный наблюдал за Букером с интересом, ничего похожего на презрение не отражалось на его честном лице.

Букер плавно взмахнул руками, и здоровенный камень, немногим меньше домовика по размеру, так же плавно поднялся в воздух и торжественно поплыл к своему законному месту, где и устроился, судя по виду, весьма надёжно.

Дядя Гарольд попробовал камень рукой, проверил чарами.

— Если бы я не видел собственными глазами, не поверил бы, что его вообще можно выломать, не разрушив прежде замок до основания. Как вы понимаете, моя дорогая, это особые камни: камень из очага, фундамента и одной из главных опор, — задумчиво говорил мистер Свифт, наблюдая за тем, как Букер, под откровенно враждебными взглядами гоблинов, устанавливает на место второго дезертира.

— И как это понимать, дядя Гарольд? — спросила я со вздохом. — Что вы мне посоветуете?

— Я не возьмусь советовать, — покачал головой старичок. — Очень сложный вопрос. Могу лишь сказать, что я бы рискнул. Этот замок и остров таят столь много загадок, что для меня одно это было бы достаточной причиной. Но вы — совсем иное дело. Вы так молоды и, простите, моя дорогая, так неопытны. Я совсем не уверен, что вам стоит связывать свою жизнь с этим таинственным местом.

— А если я попрошу вас переехать сюда вместе со мной? Вас и Букера, конечно. Пожалуйста, дядя Гарольд! Мне почему-то очень трудно расстаться с этим замком… Но я не смогу остаться здесь одна. Даже с Пайки. Это место и притягивает меня, и пугает…

— Думаю, нужно спросить у Букера, — отозвался мистер Свифт.

— Да! Да, конечно. Букер, что ты думаешь? Как считаешь, соглашаться мне или нет? И согласишься ли ты переехать сюда вместе с мистером Свифтом?

— За другом своим последует Букер повсюду, — тихо сказал домовик.

— Но ты считаешь, что я должна отказаться? Или нет? Как будет лучше?

Гоблины, за исключением Уклада, наблюдали за этой сценой с брезгливым ужасом, словно я вздумала советоваться с вошью или червяком. Букер, в свою очередь, просто игнорировал их.

— Судьбы исполниться должно предначертанье! — возвестил домовик через несколько секунд и глубокомысленно замолчал.

Мы с дядей Гарольдом и Укладом присоединились. Минуты две было очень тихо. Наконец я не выдержала.

— И каково ж оно?!

— Неведомо то смертным, — твёрдо ответствовал Букер и снова впал в нирвану.

Стало ясно, что это его последнее слово.

— Однако же, меня тревожит, что замок столь сильно притягивает вас… — пробормотал дядя Гарольд десять минут спустя, когда я уже подписывала бумаги.

Я предпочла сделать вид, что не услышала его слов.

========== Глава 20. На новом месте ==========

Остаток дня мы с дядей Гарольдом и Букером пытались исследовать замок. Домовик также перенёс кое-какие вещи мистера Свифта из его домика, так как я категорически не соглашалась провести в одиночестве хотя бы одну ночь.

Да, не так я себе представляла своё жилище. Пусть было бы тесным, но уютным и безопасным. А здесь я пока не ощущала ни того, ни другого. Призрачный обладал не только своей неведомой мне судьбой и характером, — у него явно была своя воля.

И плевать он хотел на все и всяческие планы, любезно оставленные мне гоблинами.

Безуспешно пытаясь по ним сориентироваться, мы с мистером Свифтом быстро обнаружили, что они не только не соответствуют реальности, но и очевидно противоречат друг другу!

Судя по всему, Призрачный менял свою планировку, как хотел, делая это легче и чаще, чем люди меняют одежду. Так что все планы можно было спокойно пускать на растопку.

Лишь холл, кухня и несколько комнат второго этажа пока что обнаруживали обнадёживающее постоянство. Там мы и решили поселиться, хотя лично я предпочла бы что-нибудь менее… обширное. Но выбирать не приходилось.

Что говорить — мы даже не смогли установить, сколько в этом строении этажей! Выходили наружу — считали окна. Один раз вышло шесть, потом — внезапно — двенадцать и наконец — восемь.

Мне вот интересно: если подняться на восьмой или десятый этаж, а замок в это время… ошестиэтажится, то что будет с поднявшимся?

Ну, оставалось надеяться, что уж второй этаж никуда не денется — иначе это будет не замок, а так — ерунда какая-то круглая.

В спальне стояла огромная кровать под синим балдахином (как ни странно — ни разу не пыльным, хоть и бархатным), также имелось два внушительных комода, шкаф великанских размеров, пара жёстких кресел с высокими спинками, камин и зеркало едва ли не в четверть стены — в тёмной раме с многочисленными завитушками.

Имелась и ванная комната, большую часть которой занимала, собственно, ванна размерами с небольшой бассейн. Я с помощью Пайки наладила там душ. А то в такой ванне и утонуть недолго.

Была у меня мысль приобрести новую кровать, чтобы проснувшись утром, можно было сразу встать, а не прикидывать, до какого края ближе ползти. Но потом решила быть экономной. Ничего — доползу, чай мне не сто лет, да и зарядка не помешает.

А деньги могут пригодиться, чтобы купить нормальный домик — маленький, без всяких тайн и прочих выкрутасов. Цена, как я выяснила, будет в несколько раз выше, чем у этого явно не без причины уценённого замка, — тысяч пятнадцать — минимум! Но спокойная жизнь того стоит. Так что пока я решила пользоваться тем, что есть, и не делать новых вложений в это необдуманное приобретение.

И как меня угораздило, не пойму?! Всегда считала себя девушкой рассудительной и практичной — и на тебе! Выбрала для жилья не лабиринт даже, а нечто столь же запутанное, сколь и непредсказуемое!

В очередной раз выйдя из комнаты, где я переодевалась в доставленные Пайки вещи, я обнаружила, что справа, где проходил коридор и находилась дверь в комнату мистера Свифта, стоит глухая стена! Как будто всегда тут была…

Пришлось звать Букера. Домовик появился через несколько секунд. Я как раз увлечённо ощупывала грубые камни — совершенно реальные и материальные. Стена более походила на подвальную, и она была ледяной на ощупь и влажной! Я даже оглянулась — на миг мне показалось, что я в подземелье, но позади ясно виделась красивая дверь тёмного дерева, ведущая в мою комнату, участок коридора, начало лестницы — всё точно так, как было.

Появившийся Букер молча посмотрел на меня, на стену и снова на меня. Похоже, его такие изменения не удивили. А может быть, его невозможно удивить в принципе.

— Откуда здесь стена, Букер? — спросила я, не придумав ничего лучшего.

— От древних времён чудес сохранилось немало, — элегически произнёс домовик, взмахнул рукой, и стена растаяла.

Ну вот как задать вопрос, чтобы получить на него более… информативный ответ, а? Мы с домовиком молча смотрели друг на друга.

— Это опасно, Букер? — наконец решила я выяснить хотя бы самое главное.

С остальным как-нибудь потом разберёмся. Постепенно.

— Опасность внутри лишь сокрыта быть может! — объявил эльф, недвусмысленно ткнув в меня пальцем, чтобы я уж точно не сомневалась, чью “нутрь” он имеет в виду. — Внимай не тому, что глазам предстаёт. За тем лишь следи, чем сердце живёт, — сделав это заявление, домовик исчез, не дожидаясь дальнейших вопросов.

Мда-а-а… Наверное, это нужно понимать как — “скорее нет, чем да”. Я решила успокоиться и не нервничать по пустякам. Подумаешь… стена выросла посреди коридора. Во всяком случае, пока с нами домовики, можно не волноваться.

Правда, Пайки отнеслась к новому жилищу настороженно. Не то чтобы плохо, но и особого восторга я тоже не заметила. Домовуха словно всё время к чему-то прислушивалась, присматривалась и даже принюхивалась. Именно поэтому, столкнувшись с проблемой в виде стены, я позвала не её, а Букера.

Дядя Гарольд, когда я рассказала ему об этом небольшом происшествии, отреагировал спокойно, проявив скорее интерес, чем тревогу, и уж точно не страх. Хотя и ответил на прямо заданный вопрос, что ни о чём подобном ранее не слышал и даже не читал. Жилые дома и замки обычно не позволяют себе подобных вольностей. Да и не способны на это.

В тот же день мы провели первое испытание моей магии, выбрав для этого холл, как помещение наиболее обширное и пустое. Мистер Свифт, оторвавшись от изучения напольной мозаики, предложил мне попробовать самое простое и безобидное — наколдовать стакан, вернее, в нашем случае — кубок воды.

Сначала у меня вообще ничего не получилось, потом — в голову упорно лезло “агуаменти”, а рука словно сама собой пыталась нащупать палочку и произвести отлично ей — руке — знакомое движение.

Наконец я вспомнила то, о чём читала в книге по стихийной магии и советы Букера. Постаралась успокоиться, сосредоточиться и представить воду, прошептала по-русски — “вода”. Рука снова двинулась, совершив лёгкий плавный взмах расслабленной кистью — совсем другое движение — в Хогвартсе такому не учат.

Да и невозможно расслабить кисть, если крепко держишь палочку! А я теперь ясно ощутила, как это должно быть, когда сила изливается свободно и мягко.

В общем — у меня получилось, да. Объём получившегося соответствовал даже не ведру, а бочке — не иначе. И я, и дядя Гарольд, стоявший на расстоянии трёх шагов, оказались облиты с головы до ног, по полу разлилось целое озеро. А кубок так и остался пустым. Его набок завалило и снесло со стола. Вернее — смыло.

— Немного не рассчитали объём, — пробормотал мистер Свифт, проводя руками по лицу — с волос текла вода.

— Простите, дядя Гарольд!

— Ничего-ничего, моя дорогая. Всё в порядке. Главное, что у вас получилось… Нет-нет! — воскликнул старичок, догадавшись, что я подумываю о высушивающих чарах. — Слишком большой объём воды — это не страшно. А вот если вы примените слишком сильные высушивающие чары, то один ваш знакомый рискует досрочно превратиться в мумию, — мистер Свифт улыбнулся. — Не все виды самых обычных чар безобидны, если вложить в них слишком много силы.

Я только в ужасе прижала руки к лицу. Какой кошмар! Я ведь и правда могла это сделать…

В последующие несколько минут мы с мистером Свифтом получили дополнительные подтверждения того, что обычные чары, если переложить в них силы, становятся отнюдь не безобидными! И это при том, что дядя Гарольд сам подбирал для меня задания.

Но мой аналог “люмоса” едва не ослепил нас обоих. А “нокс”, который уж точно не должен был принести никакого вреда и именно поэтому был избран на закуску, физического вреда и правда не причинил, но впечатление произвёл жутковатое, так как свет вокруг нас исчез в принципе — весь!

Мы оказались в абсолютной темноте, границ которой нам обнаружить не удалось, так как мы не решились на серьёзные исследования этого вопроса, попросив помощи Букера, который был призван после первого же опыта и безропотно управлялся с результатами моих действий, убирая воду, гася “люмос”, который выразился во вспышке “сверхновой” на уровне чуть выше наших голов, ну и “тьму Египетскую” мы тоже ему доверили разгонять.

Стоило, конечно, попробовать самой отменять свои чары, но я решила отложить дальнейшие испытания. Времени у меня мало, но и день выдался насыщенный. Так что я отправилась в ванную комнату, а затем и в спальню, где меня ждал финальный на сегодня сюрприз.

Стоило мне подойти к зеркалу, как из него глянула… Беллатриса. Нет, не я, к себе я уже потихоньку начала привыкать и от собственного отражения не шарахалась. Но в зеркале, помимо меня, отражалась другая женщина — нас было двое!

И сразу, кстати, становилось ясно, кто есть кто, — не по одежде даже, так как я была в ночной рубашке, а та, другая — в чёрной мантии. Но главное — Беллатриса Блэк, стоя за моей спиной и чуть сбоку, смотрела на меня с такой незамутнённой ненавистью, что дыхание перехватывало.

Не в силах отвести взгляд, я стояла, не двигаясь, и смотрела на неё. В тот момент у меня даже мысли не возникло, что это может быть иллюзией. Передо мной была Беллатриса Блэк — настоящая, хотя и нематериальная.

Неужели она и правда рядом со мной? Всё время?! Ледяной ужас охватил меня. И ещё… пришла мысль, что её, пожалуй, можно понять…

— Я не отнимала твоё тело, — прошептала я. — Это не моё решение. Я умерла, как и ты, моё тело мертво. Но это не я решила забрать твоё… — я лепетала жалкие оправдания, но с каждым словом всё яснее осознавала, что Беллатриса не слышит меня — не хочет слышать и понимать.

Её взгляд был почти безумен — чистейшая ярость и ещё толика торжества, оттого что её наконец-то заметили. Ей нужен был виновник, и она его нашла.

— Пайки… — прохрипела я, чувствуя, что не могу пошевелиться, не могу даже закрыть глаза, но и смотреть долее на свою обвинительницу тоже не могу.

Домовуха появилась мгновенно. Посмотрела на меня, лишь мельком взглянула на зеркало и, ни слова не говоря, сдёрнула с кровати покрывало и набросила его на зеркальную гладь.

Я отошла на негнущихся ногах и опустилась на постель. Меня трясло и знобило.

========== Глава 21. Воспоминания ==========

Пайки заботливо укрыла меня и в нерешительности остановилась рядом с кроватью.

— Не уходи, пожалуйста, — попросила я. — Подержи меня за руку…

Анна Михайловна, наша воспитательница, иногда оставалась со мной, пока я не засну.

Мне очень повезло — меня рано забрали в семейный детский дом. Некоторые дети постарше рассказывали всякие ужасы про обычные детдома. У нас всё было иначе.

Анна Михайловна — светлая женщина, она действительно всех нас любила и отдавала частицу себя, но нам всё равно было мало и хотелось большего… Бывало, что я обижалась — мне уделялось меньше внимания, потому что со мной было меньше проблем. Но одна проблема была и у меня.

Иногда случались особые дни, когда мои нервы были натянуты, как струны, а с наступлением вечера в каждом силуэте за окном виделось чудовище и невозможно было избавиться от убеждения, что под кроватью притаился жуткий монстр, который только и ждёт, чтобы все заснули и я осталась одна.

В такие ночи мне и кошмары снились особые. Проснувшись, я даже не могла их вспомнить, и это было очень странно, потому что обычно кошмар — это такая штука, которую и при большом желании не вдруг забудешь.

А я просыпалась в ужасном состоянии, в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и охваченная таким всепоглощающим страхом, что начинала скулить в голос, будя остальных, хотя вообще была на редкость тихим ребёнком, как я теперь понимаю.

И тогда наша общая мама Аня приходила, набросив халат, успокаивала меня и сидела рядом, пока я снова не засыпала.

Такое случалось несколько раз в год, и, что пугало меня ещё больше, на следующий день обязательно случалось что-то плохое. Кто-то из наших просыпался больным или падал, получая серьёзную травму, и тому подобное.

Несколько старших детей даже начали косо посматривать на меня, но, к счастью, мама Аня сумела всех убедить, что причина бед не во мне, а если уж считать, что это не простые совпадения, то, значит, я просто предчувствую плохое.

Правда, я сама не была в этом убеждена. В глубине души зрело подозрение, что некая сила пытается завладеть мною, но по какой-то неведомой причине у неё не получается, и тогда она срывает зло на тех, кто оказывается рядом.

Невропатолог, которому меня показали, к огромному возмущению Анны Михайловны, заявил, что у меня “развитие не по возрасту” и посоветовал поменьше читать, а также назначил нечто, что мне давали несколько дней, в течение которых я спала на ходу, с трудом осознавая кто я и где. Потом мама Аня выкинула эти “чудо-лекарства” и всячески старалась оградить меня от дальнейших контактов с таким “замечательным” специалистом.

Читала я действительно много и с огромным удовольствием. Анна Михайловна не смогла, да и не захотела лишать меня этой радости. А мистический настрой во мне пробуждали не столько книги, сколько две пожилые женщины, жившие в нашем посёлке.

Жили они в разных концах и являлись полными антиподами. Одна — Алевтина Григорьевна — хотя и не так чтобы особенно улыбчивая и ласковая, иногда даже строгая, тем не менее притягивала нас словно магнитом. Глаза у неё были добрыми и всегда слегка печально-усталыми. В них запечатлелось выражение терпеливого понимания, будто она прожила не семьдесят, а семь тысяч лет.

Глядя в эти глаза сразу верилось, что она всё поймёт, и мы делились с ней своими “страшными тайнами”, рассказывали то, что не рассказали бы никому другому.

Мы бегали помогать ей — сами, по своей воле, даже очередь у нас была, потому что всем нравилось у Алевтины Григорьевны или — бабушки Алевтины. А ещё помощников своих она всегда угощала блинами с вареньем. Голодными мы не были, бывали у нас и пирожные, и торты — по праздникам или дням рождения, что, учитывая наше количество, случалось не так уж редко. А фрукты — хоть самые простые яблоки — и вовсе были постоянно. Но те блины мы все обожали больше любых других лакомств, а главное — нравилось нам у неё.

Уж Анна Михайловна запрещала порой к ней бегать, потому что мы там едим-угощаемся, а пенсия-то не резиновая. Алевтина Григорьевна была одинока — мужа потеряла в войну, а детей у неё не было. И ей, видно, тоже было от нас теплее.

Но та — другая старуха тоже, наверное, была одинокой. А какая же разница между ними! И назвать её иначе чем старухой было невозможно и немыслимо. То есть были и другие прозвания — ещё менее ласковые, но тёплые слова бабушка или старушка не вязались с ней совершенно. Каждая встреча с ней выбивала меня из колеи. И однажды, было мне тогда лет восемь, наверное, после очередного “особого дня”, кошмарной ночи и столкновения со старухой, улыбавшейся, как мне показалось, по особому зловеще, я прибежала к Алевтине Григорьевне.

Как я и надеялась, она задала мне вопрос, который обычно задавала, если видела, что с кем-то из нас что-то не так. Это был даже не вопрос, а, скорее, приказ.

— Нук, — говорила старушка, сурово сдвинув брови, — рассказывай!

Именно так — не “ну-ка”, а “нук”. И плотину прорывало тем быстрее, чем больше тяготило то — невысказанное.

Я выложила Алевтине Григорьевне всё-всё про свои ужасные сны и про беды, которые эти сны то ли предвещают, то ли накликают.

Выслушав меня, Алевтина Григорьевна проговорила:

— Ты это мне брось, девка. Виноватить ещё себя вздумала. Я тебе молитву напишу на бумажке — “Отче наш”. Вот и читай её, как страх нападёт. Ну и сама я за тебя помолюсь. Не боись, Настасья, это ещё не страх. Так — маета одна.

Алевтина Григорьевна со вздохом поднялась, подошла к большой иконе, что висела у неё в красном углу, как положено — покрытая вышитым рушником, вдумчиво осенила себя крестным знамением, поклонилась низко, постояла, почти беззвучно шевеля губами. До меня донеслись только слова “заступи сироту”. Снова поклонилась и подошла ко мне, прижавшейся в уголке на старом диване.

— Забегай вечерком, как минутка будет. Молитву возьмёшь. Да не потеряй! — погрозила строго пальцем.

Но куда больше меня напугали её последующие слова, произнесённые как-то чуть ли не виновато, да и смотрела старушка при этом в сторону, что было совсем на неё не похоже.

— Ты, Настасья, мимо той бабки, что на другом конце, от магазина недалече живёт, поменьше бегай. И не подходи к ней. Будет говорить тебе что — не отвечай и не слушай. А пуще всего — не бери у неё ничего и ничего ей не давай. Поняла ли? — тут Алевтина Григорьевна снова посмотрела на меня, но уже не с той привычно-родной строгостью, а с какой-то иной, пугающей суровостью, какой я не видела у неё никогда — ни до, ни после того разговора.

— Поняла, — закивала я быстро-быстро.

Не очень-то и хотелось! Но загвоздка была в том, что “бабка” жила как раз на подступах к магазину, куда нас то и дело посылали за хлебом и молочкой. И короткий путь в школу тоже пролегал мимо её забора, где стояла скамеечка, а на скамеечке она и сидела — чуть ли не круглосуточно, высматривая злыми колючими глазками всех мимо проходящих.

Завидев нас, детей, она обычно улыбалась, но улыбка выходила такой фальшиво-зловещей, а взгляд оставался таким холодным и острым, что… лучше бы она не улыбалась, честное слово!

Старуха часто подзывала нас к себе, заводила какие-то бессмысленно-сюсюкающие разговоры, жаловалась на немощь и болезни, просила помощи по мелочи — принести из магазина батон хлеба или пакет кефира, поднять палку, на которую опиралась при ходьбе или ещё какой-нибудь мелкий предмет — роняла она их с удивительной регулярностью.

Летом мы старались “просвистеть” мимо её дома бегом или обходили, но зимой — по гололёду, весной и осенью — в слякоть и грязь — с этим было тяжелее. Однако после слов бабушки Алевтины я изо всех сил старалась избегать любых встреч с противной и пугающей старухой. Всех остальных Алевтина Григорьевна тоже предупреждала, но… дети есть дети.

Женя, одна из наших девчонок, взяла как-то у неё карамельку и на следующий день слегла. Болела долго и тяжело, врачи ставили то один, то другой диагноз. А потом вдруг нашли бруцеллёз и обвинили наших воспитателей — Анну Михайловну с мужем — дядей Семёном, что мы у них пьём некипячёное молоко, хотя никто нам сырого молока никогда не давал.

У воспитателей были неприятности, и мы, дети, ужасно испугались, что наш детдом расформируют и распихают нас по другим — самым обычным, где всё совсем не так — даже сравниваться невозможно!

Проверки шли чередой, мы жались друг к другу, как щенята на морозе, и изо всех сил старались вести себя хорошо, но это мало помогало.

И тогда Алевтина Григорьевна научила нас пойти всем вместе в церковь в воскресенье и заказать молебен за Женю и за Анну Михайловну с дядей Семёном.

Через неделю нам сообщили, что бруцеллёз не подтвердился, и нас оставили в покое. Женю ещё долго лечили непонятно от чего. У неё были проблемы с суставами и она едва могла ходить по дому. В конце концов списали всё на её сомнительную, как и у большинства из нас, наследственность. Но постепенно ей всё же стало лучше. Особенно после того, как Анна Михайловна стала заваривать Жене какие-то травки, что, как я видела, приносила Алевтина Григорьевна.

Но сама Женя, да и все мы, помнили про ту карамельку и, наплевав на хорошее воспитание и на “старшим надо помогать”, что так старательно прививала нам мама Аня, не подходили больше к той старухе ни за какие коврижки. Даже если она кричала на всю улицу, что ей нужна помощь, что батон хлеба принести некому и тому подобное.

Поселковые, кстати, вели себя так же, хотя я и слышала, что кое-кто из них к ней бегает тайком. Старуха явно промышляла колдовством, и все её боялись.

Несколько лет жуткие сны меня почти не беспокоили. Как только приближалось то — прежнее — необъяснимое беспокойство и страх, я начинала читать молитву, давно выученную наизусть, так и засыпала, повторяя её. А на другой день в доме обычно случались всякие мелкие неприятности, вроде рассыпанного сахара или соли, разбитой чашки или пары синяков, и только я знала, что это тот самый — “особый” день.

Рассказав об этом Алевтине Григорьевне, в ответ я услышала:

— Ну и хорошо. Это хорошо, Настасья. Злятся, значит. А ничего больше сделать не могут — только мелкие пакости.

— Кто злится, бабушка? — нерешительно спросила я, не уверенная, что хочу знать ответ.

— А сила тёмная, кто ж? — удивилась вопросу старушка. И напомнила снова:

— От бабки-то подальше держись.

Я только рассеянно кивнула, но особого значения этим словам не придала, потому что бабка, видя, что ничего больше добиться не может, оставила нас, детей, в покое. Мы снова бегали мимо её дома, часто видели её саму всё на той же скамеечке. Мы привыкли к ней, как к мебели, перестали замечать, а зря.

Вечером, накануне моего двенадцатого дня рождения, Анна Михайловна обнаружила, что у неё не хватает — уж и не помню чего именно — какой-то ерунды вроде соли или зубной пасты.

Большая часть припасов закупалась и привозилась на машине, но по мелочи частенько приходилось добирать то одно, то другое, да и нас таким образом приучали хозяйствовать.

Дядя Семён смеялся: “Детдомовские дети думают, что булки растут на кухне, а наши — точно знают, что в магазине!”

У меня в тот вечер было отличное настроение, энергия била через край, я предвкушала завтрашнее угощение, подарки и поздравления, так что, когда мама Аня посетовала на недостачу, я сама вызвалась сбегать в магазин, пока он не закрылся. И мне даже в голову не пришло сделать крюк, чтобы обойти старухин дом.

Но стоило приблизиться к её забору, как сидевшая “на посту” бабка схватилась за грудь и начала выкрикивать нечто вроде:

— Ой, плохо мне! Ой, плохо! Помоги, дочка! Дочка, родненькая, помоги! — причитала она, простирая ко мне костлявую и даже на вид цепкую руку.

Я замерла изваянием. Если бы не давно выработанный и прочно усвоенный рефлекс, я бы сразу к ней кинулась. А так — остановилась, раздираемая противоречивыми побуждениями. Убежать? А вдруг ей и правда совсем плохо?

Эта заминка дала мне время сообразить: а я-то чем могу ей помочь? Если уж на то пошло — тут надо “скорую” вызывать!

Я сделала шаг назад, но старуха словно прочла мои мысли.

— Ой, дочка, помоги! Лекарство у меня в сумке, вот тут вот… — с крика бабка перешла на задыхающийся шёпот, со свистом втягивая в себя воздух и указывая на простую прямоугольную сумку из клеёнки, прислонённую к скамейке в двух шагах от бабкиных ног.

— Уронила я, уронила сумку! Лекарство там, лекарство мне надо. Дай скорей! Ой, сердце болит, ой плохо мне! — старуха снова прибавила громкость, завывая уже на всю улицу, откинулась на забор и закатила глаза.

Мне казалось, что очень уж это всё… картинно. Я ощущала это чутьём, но умом не понимала, не подумала, что человек, у которого всерьёз прихватило сердце, просто не сможет так орать, и растерялась, не зная чему верить.

— Ой, помираю… — стенала бабка. — Помираю… и не поможет никто…

Ноги сами понесли меня вперёд… Вдруг всё правда? Ничего со мной не случится — возьму сумку, поищу лекарство. Может, это вообще совпадение, что Женя заболела после той карамельки. Может, это обычная бабка. Ну не самая симпатичная, но это же не причина, чтобы не дать ей лекарство.

Я схватила сумку, прямо сверху лежала упаковка с каким-то лекарством. Бабкина рука, дрожащая, в старческих пятнах, протянулась ко мне и… ухватила меня за руку как клещами! Глаза её сверкали торжеством, и меньше всего она была похожа на умирающую, которой срочно необходимо лекарство. Я попыталась вырваться, но не смогла, в глазах у меня потемнело, в ушах зашумело… А потом…

Я помнила, что потом появилась Алевтина Григорьевна, вроде бы прибежала, словно почувствовав что-то… Вырвала меня из стального захвата мнимо больной бабки, отругала и отправила домой. А через три дня Алевтину Григорьевну хоронили… Вроде бы она умерла от сердечного приступа. Пожилой человек, бывает… Мы все были на её похоронах, я и другие девочки плакали…

Но сейчас сквозь то воспоминание вдруг проступило другое. В сознании у меня пронеслась яркая вспышка, она словно разорвала мутный занавес… Да, Алевтина Григорьевна появилась тогда. Именно — появилась. Не прибежала — возникла. Она показалась мне выше ростом и вообще — величественной и статной, полной силы и — гнева.

— Говорила я тебе, — сказала она глубоким звучным голосом. — Предупреждала.

Я прижалась, уверенная, что она обращается ко мне, но в следующий миг поняла, что эти слова — для бабки, глядящей злыми прищуренными глазками, всё с тем же злобным торжеством.

— А что ты можешь-то теперь? — старуха рассмеялась скрипучим и одновременно резким смехом. — Что можешь? Ты — дура! Силу свою отдала. Такую силу! За неё другие бы… И ради чего отдала? Ради этой вот пигалицы? Так она теперь моя! Моя!

— Врёшь, — тихо и страшно сказала бабушка Алевтина. — Врёшь. Не твоя она. Не отдам. Силу отдала, да кое-что осталось. Забирай — подавись.

И Алевтина Григорьевна вырвала мою руку из захвата старухи, так и оставшейся для меня безымянной, заглянула мне в глаза — словно всю душу пронизал тот взгляд.

— Забираю силу тёмную, освобождаю свою внученьку родную, — сказала она тихо. — Жизнью плачу. Живи честно. Силу свою, коли судьба, откроешь. Коли не судьба — рано за мной пойдёшь. Смерть не конец. Жизнь не начало. Вечность…

Она побледнела и осела на землю, на пыльную улицу, а я бестолково подумала, что платье у неё светлое — испачкается…

— Забудь… — прошептала она, закрывая глаза. — Забудь, что тут было…

— Бабушка?.. — прошептала я.

Дальше всё было покрыто туманом. Ни тогда, ни сейчас я не могла вспомнить, как вернулась домой и купила ли ту злосчастную зубную пасту.

А старуха умерла через год. Она ужасно мучилась. Говорили, что ей надо колдовство передать, но никто не хотел к ней подойти.

========== Глава 22. Нескучное утро ==========

— Бабушка? — повторила я, приподнимаясь на постели и сжимая сухую лапку Пайки, сидящей рядом.

Это что же выходит… Алевтина Григорьевна была моей бабушкой? Родной? Усомниться в истинности слов, произнесённых в таких обстоятельствах, было решительно невозможно. Ясно, что это не просто слова, а ритуал защиты.

Почему же она не взяла меня к себе, а оставила в детдоме? Ох, видно, были причины. Если уж бабушка Алевтина ради меня отдала сначала дар свой, а потом и жизнь, то уж явно не оформила опеку над внучкой не потому, что лишних хлопот не хотела. Наверняка это её стараниями я попала к маме Ане — в семейный детдом, где условия для оставленных детей были наилучшими из возможных.

Какой же дар был у бабушки? И что случилось с моими родителями? Я всхлипнула. Из-за моей глупости бабушка так рано ушла. Она была крепкой, ещё долго могла бы жить. И ведь позаботилась, чтобы я забыла большую часть той ужасной сцены, чтобы все эти годы мне и в голову не приходило, что это я — я! — стала причиной её смерти.

Пайки смотрела на меня огромными испуганно-печальными глазами. Так, надо взять себя в руки. Не для того бабушка спасала и защищала меня, чтобы я теперь на просторе могла заняться посыпанием головы пеплом.

Я вдруг вспомнила её слова: “Дар — это долг, Настасья. Запомни”.

Когда она это сказала? К чему? Я помнила только, что тогда эти слова меня удивили тем, что, как я сейчас понимала, выпадали из контекста разговора. И я их, конечно, не поняла и быстро забыла. Какой такой дар?

Но, оказывается, это была своего рода “ментальная закладка”, как пишут в фанфиках. Там такими штуками в основном занимается Дамблдор в ипостаси Дамбигада, и я совсем не удивлюсь, если фикрайтеры правы.

Но моя бабуля, как выяснилось, тоже владела такими навыками. И это уже после того, как “отдала дар ради этой пигалицы”! Как же сильна она была до этого…

“Дар — это долг”. Слова словно были отпечатаны в сознании. Как цель, как завещание.

Слёзы вдруг хлынули в три ручья, больше невозможно было сдерживаться. Я запомню, бабушка, запомню. Я буду стараться, чтобы тебе не пришлось жалеть о том, что ты сделала для меня. Ведь она, наверное, многим могла бы помочь… А теперь…

Дар — это долг. И отдавать его мне.

Хватит киснуть. Вон, Пайки опять до полусмерти напугала.

— Не бойся, Пайки, — ласково сказала я, вытирая слёзы пододеяльником, и погладила домовуху по прижатым ушам.

Пайки замерла, вытаращив глаза. А ушки у неё приятные такие… тёплые и чуть бархатистые на ощупь.

— Хозяйка погладила Пайки? — пролепетало несчастное создание.

— Ну… да. А что тут такого?

Домовуха тоже всхлипнула и едва заметно придвинулась ближе. Я ещё погладила ушки. Пайки зажмурилась, а потом распахнула глаза и радостно объявила:

— Хозяйке нужны ещё домовики!

— Зачем? — оторопела я.

Пайки смутилась.

— Замок большой, сильный. Очень много силы…

— Ты не справишься?

— Букер поможет, ничего… — неуверенно ответила домовуха, почему-то отводя взгляд. — Но другие домовики нужны… хоть бы один… — она окончательно смутилась.

Так, ладно, с этим разберёмся потом. Всё равно прямо сейчас мне взять других домовиков негде. Неужто Пайки на семейную жизнь потянуло? А что? Не человек она, что ли? То есть… Она, конечно, не человек, но ничем не хуже. Ох, чую, придётся опять у кого-то экспроприировать… А спасибо мне за это скажет разве что Пайки. Что скажут остальные — боюсь предполагать…

— А это зеркало ты можешь снять? — решила я перейти к более насущным вопросам.

Но, вопреки моим ожиданиям, Пайки отрицательно помотала головой.

— Его нельзя снять.

— Может, Букер?

— И Букер не снимет. Его нельзя снять. Оно… часть замка.

Мне это объяснение не показалось достаточно убедительным и содержательным, но было ясно, что большего я от Пайки не добьюсь.

— А оно может быть опасно?

— Нет, хозяйка, Зеркало Истинного Зрения не опасно. Оно не дверь. Оно — только зеркало.

Вот те раз!

— Зеркало Истинного Зрения? — потрясённо переспросила я. — Значит, всё, что оно показывает, правда? Это не может быть обманом? Иллюзией?

— Пайки не знает, — сжалась домовуха. — Зеркало — часть замка. Замок… он…

— Что, Пайки? Он тебе не нравится? Он… опасен?

— Пайки не знает. Замок очень сильный и очень… умный. Он многое может. Но зачем ему показывать в зеркале неправду?

— То есть обычно зеркало показывает правду, но если Замок захочет обмануть…

— Пайки не знает, — тоскливо протянула эльфийка.

— Может, бросить мне этот умный Замок, пока не поздно? Купим маленький домик и заживём спокойно. А, Пайки?

Домовуха вздохнула.

— Спокойно, да, — тихо согласилась она. — Если хозяйка хочет…

— А чего хочешь ты, Пайки?

Она посмотрела на меня с искренним изумлением.

— Чтобы хозяйке было хорошо.

— А для себя?

— Пайки хочет, чтобы было спокойно, как в маленьком домике, и много силы, как здесь, но так не бывает.

— Это точно, — вздохнула я и отпустила наконец эльфийку, ещё днём присмотревшую себе удобное обиталище в кухне.

Вернее, это было небольшое смежное с кухней помещение, напоминавшее кладовку, где находилось нечто, похожее на дорогую собачью лежанку с бортиками.

Я попыталась убедить домовуху занять какую-нибудь другую комнату — более просторную и удобную, но быстро отступила. Эта маленькая комнатка и лежанка, похожая на гнездо, приводила Пайки в восторг и, судя по всему, являлась ожившим воплощением её мечты. Похоже, что когда-то это и было жилище домовика и, судя по лопотанию Пайки, она находила, что комнатка великовата для неё одной, а не наоборот.

Где обосновался Букер, осталось тайной не только для меня, но и для мистера Свифта, который, кажется, считал неуместными подобные вопросы, заметив лишь, что “в древнем замке домовик без жилья не останется и, несомненно, подберёт себе обиталище по сердцу, а может, и не одно”.

После ухода Пайки я провалилась в тяжёлый сон, в котором Призрачный замок сжимался вокруг меня, угрожая раздавить, а потом вдруг расширялся до необъятных размеров, и я блуждала по бесконечным коридорам, преодолевала лестницы, протяжённости которых могла бы позавидовать и Вавилонская башня, переходила из комнаты в комнату, но отыскать выход не могла.

“Надо отказаться от него!” — думала я во сне.

— Отказаться… отказаться… — эхом откликались стены, лестницы и зеркала, из которых на меня смотрели какие-то люди и другие существа — я боялась их рассматривать и пробегала мимо в тщетных поисках выхода.

— Отказаться, — шептали они многоголосым хором.

— Чтобы не достался гоблинам, — скрипели дверные петли.

— Мерзким гоблинам! — завывал ветер в бесконечных анфиладах комнат.

С последним утверждением я была согласна на триста процентов. И первым, что пришло мне в голову после пробуждения, было: “Мерзкие гоблины! Всё-таки надули… Замок какой-то контрафактный подсунули!”

— Почему это… контро… контра… фактный? — обиженно протянул густой бас где-то рядом с кроватью.

Я подпрыгнула, как ошпаренная. Полог был поднят, опускать его я вообще не собиралась — не привыкла к подобным сомнительным, с моей точки зрения, удобствам. Это ж ничего вокруг не видно!

Но плотные шторы на высоких окнах были задёрнуты, и в сером сумраке я отчётливо видела светло-серебристую чуть покачивающуюся фигуру человека среднего роста и плотного телосложения. Хотя слово “телосложение” странно звучит по отношению к призраку. Сейчас этот субъект определённо был не плотным, что не помешало ему продолжить:

— Это прекрасный замок! — торжественно провозгласил утренний визитёр, простирая полупрозрачные руки к потолку. — Изумительный! Истинное совершенство! Я счастлив наконец-то проснуться от векового сна, ибо теперь сумею сполна насладиться прогулками по сему восхитительному строению!

— А уж как я-то счастлива…

Но призрак не заметил моего сарказма.

— О прекрасная леди, вам, должно быть, неизвестно, что замок сей воздвигнут и сотворён в незапамятные времена ещё древними…

С зеркала сорвалось покрывало и хищной птицей метнулось к призраку — спикировало, охватило, не обнаружив, однако, материального тела, спланировало на пол, но своё чёрное дело сделать успело — оборвало рассказчика на самом интересном месте.

— Кем — древними? — осторожно спросила я у призрака, постепенно приходящего в себя после вероломного нападения.

— А? Что? — растерянно переспросил неведомый дух.

— Вы говорили, что этот великолепный и всяческого восхищения достойный замок сотворён и воздвигнут древними… — я выжидательно замолчала.

Призрак только удовлетворённо кивал и поддакивал.

— Древними — кем?! — рявкнула я. — Древними людьми? Вампирами? Слонопотамами? Ископаемыми рыбами? Кем?!

— Дре-е-евними… — протянул призрак.

Покрывало на полу шевельнулось, расправляя края. Видно, приготовилось к новому броску.

— Такими… древними… Хотя, разумеется, это спорный вопрос… Да, весьма спорный, весьма… Вероятно, я напрасно назвал их древними. Может быть, изначальные? Это слово больше подходит? — спросил он сам у себя. — Нет. Вероятно, нет.

— Кого — их? Кто они? — уже едва ли не взвизгнула я, понимая, впрочем, что всё бесполезно.

Ничего больше я от него сейчас не добьюсь.

Может, позже, в другой раз, если случайно проговорится? Хотя кто ж ему даст? Вон — покрывало явно начеку. А главное — начеку замок, не желающий открывать своих тайн.

— Кого их? — переспросил призрак. — А и правда — кого? О ком это я?

— О создателях замка, — устало напомнила я.

— О! — призрак немного покачался из стороны в сторону и замер. — Создатели замка, — повторил он благоговейно. — Я никогда их не видел. Или видел? — тут же усомнился он. — Знаете ли, прекрасная леди, мне кажется, память меня подводит. Всё как-то расплывается… Я почти ничего не могу вспомнить. Интересно, как меня зовут? Надеюсь, скоро вспомню… Мы слишком долго спали, а это не может не сказываться…

— Мы?! — взвыла я. — И много вас тут… спало?

— Мы с замком, дорогая леди. Мы — я и… он. Конечно, это слишком самонадеянно с моей стороны… объединять себя, ничтожного и смертного, со столь совершенным и вечным созданием…

— Так уж и вечным, — саркастически хмыкнула я.

Призрак пожал плечами.

— В метафизическом смысле ничто не вечно в нашем мире и во всех мирах, где существует материя. Материя — как отражение и воплощение духа, дорогая и многоуважаемая леди. Вечен лишь дух… Но если сравнивать… то… в некотором смысле… ограниченном, разумеется… относительном…

— Понятно, — вздохнула я, смиряясь со своей участью.

В ближайшее время я из этого призрака ничего путного не вытяну, а там посмотрим. Да, посмотрим! Потому что я не собираюсь сдаваться.

Написать отказ от прав? Этого ты от меня хочешь, прекрасное и вечное строение, возведённое древними, пожелавшими остаться неизвестными? Обломись!

Не собираюсь я от них отказываться, когда на носу война с Риддлом! Нам нужно безопасное убежище — не только мне, но и мистеру Свифту, и другим… И оно у нас будет! Летающие покрывала, пугающие зеркала, вырастающие стены, исчезающие этажи и призраки с амнезией не в счёт. Ничего они нам не сделают. Не будь я внучка Бабы Яги!

========== Глава 23. И снова Белла ==========

Безымянный призрак, погрузившись в задумчивость, улетучился в неизвестном направлении. Правда, предварительно он со мной попрощался, извинившись за вторжение в спальню, и клятвенно пообещал более не допускать подобной бестактности.

Ну надо же, вежливый какой! Приятно, что ни говори, иметь дело с воспитанными людьми, даже если они призраки. Надеюсь, ему удастся что-нибудь вспомнить. Лучше, конечно, вспомнить всё! С другой стороны, воспоминания у него могут оказаться тяжёлыми, ведь призраками становятся не от хорошей жизни… или не от хорошей смерти.

Выбравшись из кровати, я в нерешительности остановилась. Прокрасться мимо зловещего зеркала на цыпочках? Бегом пробежать? Позвать Пайки? Нет. Всё это никуда не годится. Так и буду по собственному дому передвигаться короткими перебежками, затаиваясь по углам и вызывая подмогу?

Я расправила плечи и решительно шагнула к коварному (если Замок меня специально пугает и обманывает) или наоборот — чересчур правдивому предмету. По крайней мере, сейчас я уже готова к неожиданностям, о чём и говорил мой угрюмо-настороженный вид.