Бегущий по лезвию

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Веселый пробуждающий импульс, выпущенный автоматическим стимулятором настроения, разбудил Рика Декарда. Удивленно — его всегда удивляло, что он просыпается вот так, словно рывком, — Рик поднялся с кровати и потянулся. На нем была очень яркая, всех цветов радуги пижама. Его жена Иран, спавшая в соседней кровати, открыла серые скорбные глаза, моргнула и вновь крепко сомкнула веки.

— Ты неправильно настраиваешь «пенфилд», — сказал Рик. — Слишком низкая интенсивность. Давай я изменю настройку, ты как следует проснешься и…

— Не надо ничего менять! — В голосе Иран была неизвестно откуда взявшаяся горечь. — Я не хочу просыпаться.

Он присел на ее кровать и, наклонившись, начал тихо объяснять:

— Если правильно установишь интенсивность, то сразу захочешь проснуться. В этом весь смысл стимулятора. На отметке «С» импульс преодолевает заграждающий порог подсознания. Как у меня, например. — И он дружелюбно похлопал жену по бледному плечу: его регулятор стоял на отметке «Д» — доброе расположение ко всему миру.

— Убери свои кривые руки, полицейская ищейка, — процедила Иран.

— Я не ищейка. — Теперь он почувствовал раздражение, хотя и не набирал на консоли нужной комбинации.

— Ты еще хуже, — сказала жена, не открывая глаз. — Ты убийца, нанятый копами.

— Я в жизни никого и пальцем не тронул. Ни одного человека. — Раздражение становилось сильнее, угрожая перейти в откровенную враждебность.

— Ну да, только бедных анди, — сказала Иран.

— Но, как я замечаю, ты спокойно тратишь мои премии на все, что тебе понравится. — Рик встал, подошел к пульту своего стимулятора. — Вместо того, чтобы откладывать… Мы бы могли купить настоящую овцу вместо этой электрической, наверху! Какая-то электроовца — и это при заработках, которых я добился за все годы!

Он стоял перед пультом в нерешительности — что набрать? Таламический подавитель (это погасило бы гнев) или таламический стимулятор (это бы взвинтило, и тогда он мог победить в споре)?

— Если ты усилишь интенсивность, — открыв глаза, сказала Иран, — то я сделаю то же самое. Я наберу максимум и будет такая драка, что тебе станет тошно. Ну, набирай, набирай… попробуй!

Она вскочила, подбежала к своему стимулятору и выжидающе остановилась рядом. Рик вздохнул: угроза Иран была серьезной.

— Я наберу то, что у меня в расписании. — И, сверившись с расписанием, увидел, что на сегодня, на третье января 2022 года ему требуется деловое настроение. — Если я наберу по расписанию, — осторожно спросил он, — то ты сделаешь то же самое?

— Сегодня в моем расписании шесть часов депрессии с уклоном в самобичевание, — сказала Иран.

— Как? Зачем ты это сделала? Я даже не подозревал, что ты можешь так его настроить, — уныло сказал он: подобная настройка сводила на нет всю суть стимулятора настроения.

— Однажды я сидела у телевизора. Показывали, само собой, Бастера Дружби с его Дружелюбными Друзьями. Он как раз пообещал очередную грандиозную новость, как вдруг передачу прервала реклама, одна из тех, которые я больше всего ненавижу, ну, ты знаешь, об этих свинцовых гульфиках фирмы «Скалистый берег». Вот я и выключила на минуту звук. И я услышала… весь этот дом. Я услышала… — Иран помахала рукой.

— Пустые квартиры, — сказал Рик. Иногда вместо того чтобы спать, он ночью тоже слушал тишину. Однако в последние дни их наполовину заселенный многоквартирный дом по плотности населения котировался весьма высоко. В тех районах, в которых до войны располагались пригороды, теперь попадались и совершенно пустые здания… во всяком случае Рик знал о таких слухах, но, как и большинство, он слухи предпочитал не проверять.

— В тот момент, когда я убрала звук, — продолжала Иран, — я была в настроении по коду 382. Сначала я почувствовала облегчение. Хорошо, что мы себе можем позволить стимулятор Пенфилда. Но потом я поняла, как это неестественно, как противоречит нормальной здоровой реакции: чувствовать, что вокруг безжизненная пустота и никак не реагировать на это… Ты понимаешь? Нет, наверное, не понимаешь. Раньше это считали психическим заболеванием. «Отсутствие адекватного аффекта». Так это называлось. Поэтому я не стала включать звук, а села к пульту моего «пенфилда» и начала экспериментировать. И нашла, наконец, комбинацию для отчаяния.

На смуглом, с упрямыми чертами лице Иран отразилось удовлетворение, словно она совершила достойный поступок.

— Я поставила этот код в мое расписание дважды в месяц. Думаю, этого вполне хватит. Чтобы в разумных пределах испытывать безнадежность и отчаяние. Потому что мы до сих пор на Земле, когда все люди с головой на плечах давно эмигрировали. Тебе не кажется?

— Но в таком настроении, — сказал Рик, — легко застрять надолго и даже не пытаться набрать другую комбинацию. Отчаяние имеет свойство продолжать самое себя.

— Я программирую автоматическую перенастройку с периодом в три часа, — елейным голоском сообщила Иран. — Код 481. Осознание множества возможностей, открывающихся в будущем, новая надежда на…

— Я знаю, что такое код 481, — перебил Рик. Он не раз накручивал эту комбинацию и очень на нее надеялся.

— Послушай, — сказал он, — даже с автоматическим переключателем очень опасно подвергаться длительной депрессии. Забудь о своей настройке, я забуду о своей. Мы оба наберем 104, испытаем его, потом я накручу обычный деловой тон, а ты, если захочешь, останешься на этом шифре. Я подскочу на крышу, проверю овечку и на работу. И буду спокоен, что ты не сидишь, унылая, без телевизора.

Он перешел из просторной спальни в гостиную, где чуть слышался запах вчерашних вечерних сигарет, и нагнулся к телевизору.

Из спальни донесся голос Иран:

— До завтрака я не переношу телевизор.

— Накрути 888, — посоветовал Рик, — желание смотреть телевизор, независимо от передачи…

— Мне вообще не хочется дотрагиваться до пульта, — сказала Иран.

— Тогда набери тройку.

— Не могу же я настраивать стимулятор на возбуждение коры мозга, которое вызовет желание набирать новые комбинации! Я вообще не хочу ничего накручивать! Это для меня сейчас хуже всего! Хочу просто сидеть и смотреть в пол!

Голос Иран становился все мрачнее, словно душа ее застыла, а тело окутала пленка огромной тяжести и абсолютной инертности.

Рик включил звук телевизора, и в комнате весело загудел голос Бастера Дружби.

— Ха-ха, ребята! Теперь пришла пора для маленькой сводки погоды! Как сообщает спутник «Мангуста», осадки достигнут максимума к полудню, затем уровень начнется понижаться. Поэтому если кто-то из вас, парни, собирается отправиться на…

Рядом с Риком, шурша по полу длинным халатом, появилась Иран и выключила телевизор.

— Ладно, сдаюсь. Я согласна. Наберу все, что ты хочешь. Экстатический сексуальный порыв… Мне так плохо, что я готова выдержать даже это. Какая, в конце концов, разница?

— Я наберу за тебя, — сказал Рик, вводя жену обратно в спальню. На консоли «пенфилда» Иран он набрал код «594» — радостное приятие первенства мудрого мужа в решении всех вопросов. На собственной консоли он накрутил код нестандартного, творческого подхода к работе, хотя и так, даже не прибегая к благам искусственной мозговой стимуляции аппарата Пенфилда, всегда относился к работе творчески.

После завтрака на скорую руку — время было потеряно на спор с женой — Рик поднялся на крышу, где на крытом лужке «паслась» его электрическая овца. Рик был в полном наружном облачении, включавшем свинцовый гульфик модели «Аякс» фирмы «Скалистый берег».

Их овца, этот сложный конгломерат механических и электронных устройств, мирно пощипывала травку, чем втирала очки остальным жильцам дома. Конечно, некоторые из соседских животных тоже состояли из электронных контуров. Но Рик, подобно остальным соседям, не интересовавшимся истинной природой организма его овцы, никогда не совал нос в чужие дела. Это было бы верхом бестактности. Спросить: «А у вас овца настоящая?» — было хуже, чем усомниться в натуральности зубов, волос или внутренних органов соседа.

Утренний воздух, наполненный радиоактивными пылевыми частицами, глушившими блеск солнца, атаковал обоняние Рика. Он, избавляясь от слабого запаха смерти, невольно чихнул. «Ну, это слишком уж сильно сказано», — решил он, пробираясь к участку почвы, которым владел вместе с квартирой. Слишком большой квартирой. Результаты Последней Мировой Войны сказывались уже значительно слабее. Те, кто не мог пережить первых пылевых осадков, давно умерли и были преданы забвению много лет назад. И теперь пыль, уже не такая густая, пыталась одолеть выживших, а значит, тех, кто умел ей противостоять. Теперь ее воздействие в основном сказывалось на генном механизме наследственности. Несмотря на свинцовый гульфик, пыль наверняка просочилась в организм Рика, прибавляя с каждым днем — поскольку Рик все еще не эмигрировал — новую толику порочной грязи. Медицинские проверки, обязательные каждый месяц, пока относили Рика к разряду «регуляров» — тех людей, которые по снисходительным законам могли иметь детей. Но в любой момент проверка, производимая врачами Департамента полиции Сан-Франциско, могла обнаружить печальное: «регуляры» непрестанно пополняли ряды «специалов» — и все из-за всепроникающей радиоактивной пыли. Лозунгом текущего момента, настойчиво внедряемым с плакатов, реклам, экранов и по каналам государственной почтовой информации, было: «ЭМИГРИРУЙ ИЛИ ДЕГЕНЕРИРУЙ! РЕШАТЬ ТЕБЕ!!!»

«Очень верно», — подумал Рик, отпирая замочек калитки, которая вела на его личный маленький лужок.

— Но я не могу эмигрировать, — приближаясь к электроовце, сказал он. — Из-за работы.

С ним поздоровался владелец соседнего пастбища и сосед по дому Билл Барбур. Будучи, как и Рик, в деловом костюме, он остановился на минутку по дороге на работу проверить, как дела у его животного.

— Моя лошадка, — объявил он сияя, — забеременела. — Он ткнул пальцем в крупного першерона, задумчиво созерцавшего пространство. — Что скажете, а?

— Скажу, что скоро у вас будет две лошадки.

Рик подошел к овце. Та лежа пережевывала жвачку, не спуская с Рика внимательных глаз на случай, если хозяин вдруг принес овсяную лепешку. У овцы Рика был встроенный овесотропный контур: при виде данного злака или его продукта она бы вскочила и поспешила к Рику.

— А отчего она забеременела? — спросил Рик Барбура. — От ветра?

— Я приобрел порцию специальной оплодотворяющей плазмы самого высокого качества, какую можно достать в Калифорнии, — сообщил Барбур. — Через личных друзей в госдепартаменте Животноводства. Вы разве забыли: на прошлой неделе их инспектор приходил осматривать Джуди? Они очень хотят получить ее жеребенка. Джуди моя просто высший класс! — Барбур любовно похлопал лошадь по шее, и та наклонила к нему голову.

— Насчет продажи еще не думали? — поинтересовался Рик.

О боже, как ему хотелось иметь лошадь или какое-нибудь настоящее животное! Владеть подделкой, ухаживать за ней — это человека постепенно деморализует. Но приходилось довольствоваться электроовцой. Правда, если бы ему и было все равно, оставалась еще жена Иран, которой было далеко не все равно.

— Продать лошадь — это аморально, — сказал Барбур.

— Тогда продайте жеребенка. Иметь двух животных — это аморальнее, чем не иметь ни одного.

Озадаченный, Барбур сказал:

— Почему же это? У многих по двое животных, и по трое, и по четверо. У Фреда Уошборна, владельца завода хлореллы, там мой брат работает, вообще их пятеро. Вы разве не читали в «Хронике»? Вчера была статья о его утке. Считается, что у него самая крупная и упитанная московка на всем западном побережье.

Глаза Барбура стеклянно блеснули, едва он вообразил этакое богатство. Кажется, он начал погружаться в транс.

Поискав в кармане плаща, Рик выудил зачитанный экземпляр «Каталога животных», авторы Сидни и Фаул. Приложение за январь. По индексу он нашел жеребят («Лошади, потомство»). И тут же определил среднюю цену жеребенка по всей стране.

— Жеребенка першерона можно купить у Сидни за пять тысяч долларов, — сказал он громко.

— Нет, не купите, — возразил Барбур. — Смотрите, напечатано курсивом. Значит, сейчас у них нет в продаже ни одного экземпляра. А цена — она на случай, если товар появится.

— Предположим, — сказал Рик, — я буду вам платить по пятьсот долларов в месяц. Десять месяцев — и это полная цена по каталогу.

Барбур посмотрел на него с искренним сожалением:

— Декард, вы не понимаете в лошадях. Вот почему у Сидни сейчас нет першеронов? На то имеется серьезная причина. Владельцы не отдают жеребят першеронов даже по каталожной цене. Они очень редко попадаются, пусть даже и плохих кровей. — Разрубив воздух ладонью, Барбур небрежно облокотился на общую с Риком изгородь. — Джуди у меня три года, и за это время я не встречал першерона равных с ней достоинств. Чтобы ее купить, я лично летал в Канаду, лично, чтобы не украли, вез ее домой. Появитесь с такой лошадкой где-нибудь в Колорадо или Вайоминге — живо дадут сзади по макушке, а ее уведут. А знаете почему? До Последней Мировой были сотни…

— Но, — перебил Рик, — если у вас будет две лошади, а у меня ни одной, то не будет ли это противоречить всей теологической и моральной сути сострадализма?

— У вас есть овца. Черт побери, в личной жизни можете следовать Подъемом. И когда вы сжимаете две эмпатические рукоятки, вы достойно исполняете долг. Вот если бы у вас овцы не было, я бы вас немного понимал, видел бы некоторую логику в ваших доводах. Я бы тогда лишал вас истинного слияния с Сострадальным. Но у каждой семьи в этом доме, так, прикинем, это где-то пятьдесят, по одной на три квартиры, как я полагаю. И у всех есть какое-нибудь животное. У Грейсона цыпленок, вон он. — Барбур показал в северном направлении. — Оукс и его жена владеют большой рыжей собакой, лает она по ночам. — Он задумался. — Кажется, у Эда Смита есть кот. Он держит его в квартире, никому не показывает. Может, просто хвастается.

Рик наклонился над овцой, начал шарить в ее густой белой шерсти. Шерсть, по крайней мере, была настоящая. Он искал, пока не обнаружил то, что ему было нужно — спрятанную контрольную панель механизма. На глазах Барбура он рывком вскрыл панель, обнажая механизм.

— Видите? Теперь понимаете, почему мне так нужен ваш жеребенок?

После некоторого молчания Барбур сказал:

— Эх, бедняга вы. И так все время?

— Нет, — Рик захлопнул панель, выпрямился, повернулся к соседу лицом. — Сначала у меня была настоящая овца. Ее нам подарил отец жены перед эмиграцией. Потом, примерно год назад, помните, я ее тогда возил к ветеринару, вы как раз были наверху, я вышел на крышу и увидел, что овца лежит на боку, не в силах подняться.

— Да вы ее подняли, — сказал, припоминая, Барбур. — Да, вам удалось поднять ее, но потом, через пару минут, она снова свалилась…

— У овец болезни не такие, как у людей, — сказал Рик, — но симптомы одни и те же. Овца не может подняться, и нет способа определить, что с ней: растянута связка на ноге или животное умирает от столбняка. Моя от этого как раз и померла — от столбняка.

— Здесь? — удивился Барбур. — На крыше?

— Сено, — объяснил Рик. — Я не всю проволоку снял с охапки, и Гручо — так я его называл — поцарапался и заразился столбняком. Я отвез его к ветеринару, но он умер… А я взял, да и позвонил в одну мастерскую, где монтируют искусственных животных, и показал им фотографию Гручо. Они сделали мне вот это.

Он кивнул на эрзац-овцу, которая продолжала трудолюбиво пожевывать, не теряя надежды обнаружить следы овса.

— Работа сделана отлично. И времени на уход я трачу почти столько же, сколько у меня уходило на Гручо. Но… — Рик пожал плечами.

— Это совсем не то, — закончил за него фразу Барбур.

— Почти то. Ощущение почти такое же. За ней нужно следить почти как за настоящей. Потому что иногда они ломаются — и тогда соседи могут узнать. Я ее шесть раз возил в мастерскую. В основном — мелкие неполадки. Но если бы кто-нибудь увидел… Один раз заело магнитную ленту, и она начала блеять без остановки. Любой догадался бы, что это механическая неисправность…

— Фургон мастерской, — после паузы добавил Рик, — имеет, разумеется, соответствующую надпись. Какая-то там ветеринарная лечебница. И водитель, как врач, весь в белом… — и вспомнил про время.

— Мне нужно на работу, — бросив взгляд на часы, сказал он. — Увидимся вечером! — Рик направился к своему кару, а Барбур поспешно воскликнул ему вслед:

— Э-э, я никому ничего не скажу. Из наших соседей, то есть.

Рик хотел было поблагодарить, но потом отчаяние, о котором говорила Иран, вдруг мимолетно тронуло и его, и он обернулся.

— Не знаю. Мне уже как-то все равно.

— Но они станут смотреть на вас сверху вниз! Не все, но некоторые точно. Вы же понимаете, как люди относятся к заботе о животных. Не иметь животного — это аморально и антиэмпатично. То есть это не преступление, как сразу после ПМВ, но…

— О, Боже! — Рик остановился и в отчаянии взмахнул руками. — Но ведь я хочу иметь животное. Я стараюсь купить что-нибудь подходящее. Но на мое жалование простого служащего… — Если, подумал он, мне опять повезет. Если за этот месяц я пришпилю четырех анди. Если бы я знал, что Гручо умрет… Два года назад мне удалось взять четверых… Но это было два года назад, до куска проволоки в два дюйма длиной, похожего на обломок медицинской иглы. До столбнячного вируса.

— Вы могли бы купить кота, — предложил Барбур. — Они недорогие, проверьте по каталогу.

— Комнатные животные мне не нужны, — тихо сказал Рик. — Я хочу то, что у меня было с самого начала: настоящую большую овцу, барашка, что-нибудь в этом роде. Или корову, если удастся собрать деньги. Или лошадь, как у вас.

Он вдруг осознал, что премия за «отправку на покой» пяти андроидов позволила бы ему сделать это. «По тысяче долларов за анди, сверх и кроме моего жалованья. Потом где-то и как-то я бы раздобыл то, что мне нужно. Пусть даже в каталоге Синди их цена и обозначена курсивом. Пять тысяч долларов. Но, — подумал он, — пятерым андроидам сначала нужно бежать с одной из планет-колоний на Землю, а я не могу заставить их бежать, а если бы и мог, где гарантия, что они достанутся мне, ведь есть и другие охотники за андроидами, из других полицейских агентств, по всему миру. Анди должны были бы устроить свои резиденции именно в Северной Калифорнии. И главному охотнику в этом регионе, Дейву Холдену, нужно было бы или умереть или уйти на покой».

— Купите сверчка, — пытаясь пошутить, посоветовал Барбур. — Или мышку. Слушайте, в самом деле, за двадцать пять зеленых вы спокойно покупаете взрослую мышь.

— Ваша лошадь может тоже умереть, как Гручо, — сказал Рик. — Без предупреждения. Придете вы сегодня вечером домой, а она лежит на спине, ножки кверху, как жук. Как этот, вы сказали, сверчок, — и зашагал прочь.

— Простите, если обидел, — донеслись до него слова Барбура, но Рик Декард отпер дверцу аэрокара в молчании: ему нечего было сказать соседу, его мысли были уже заняты предстоящим рабочим днем.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В пустой комнате пустого гиганта — многоэтажника, в котором когда-то жили тысячи людей, одинокий телевизор развлекал пустоту.

До Последней Мировой Войны эта ничейная руина была процветающим, ухоженным, любимым многими домом. Отсюда, из пригорода Сан-Франциско, было рукой подать до центра на быстром монорельсовом экспрессе. Полуостров пел и шумел жизнью, как полная птиц крона дерева. Но теперь владельцы или умерли, или эмигрировали на одну из планет-колоний. В основном, первое — война обошлась людям дорого, несмотря на оптимистические прогнозы Пентагона и его самодовольного научного вассала, корпорации «Рэнд», которая, к тому же, когда-то располагалась неподалеку от этих мест. Как и владельцы квартир, корпорация переехала в другое место, что было явно к лучшему: по ней никто не скучал.

К тому же, никто теперь и не помнил, почему началась война и, если вообще были победители, кто победил. Пыль, отравившая атмосферу Земли, взялась словно ниоткуда. Никто из противников не предполагал, что она появится. Сначала, как это ни странно, вымерли совы. Тогда это казалось почти забавным: толстые, в белом пуху перьев, они валялись там и сям, во дворах, на улицах. Обычно совы редко попадались на глаза людям, так как вылетали из гнезд уже после наступления темноты. В средние века вот так проявляли себя эпидемии чумы — сначала умирали тысячи крыс. Но эта чума спустилась с неба.

За совами, естественно, наступила очередь других птиц. Но к тому времени загадка была решена. Колонизационная программа, развивавшаяся потихоньку и до войны, вступила в новую фазу. Ведь солнце больше не сияло над землей. И в связи с этим оружие войны, Синтетический Боец за Свободу, было модифицировано. Способный функционировать в условиях другой планеты, гуманоидный робот, точнее говоря, органический андроид, превратился в мобильный вспомогательный движитель программы колонизации. По принятому ООН закону, каждый эмигрант-колонист автоматически становился владельцем одного андроида. Подтип андроида выбирал сам владелец. К 2020 году разнообразие подтипов превзошло всякое понимание, подобно разнообразию моделей автомашин в Америке 90-х.

Это было основным стимулом для эмиграции: слуга-андроид в роли пряника и радиоактивные осадки в роли кнута. ООН позаботилась, чтобы эмигрировать было легко, а оставаться — трудно, если вообще возможно. Промедлить с переселением означало обнаружить себя среди класса биологически нечистых, оказаться угрозой для биологической безупречности расы. Если на гражданине появлялся ярлык «специал», то и после добровольной стерилизации он как бы выпадал из истории, фактически он уже не был частью человечества. И тем не менее то тут, то там некоторые люди отказывались эмигрировать. Это казалось приводящей в недоумение иррациональностью: ведь, логически рассуждая, все регуляры должны были давно эмигрировать, но, наверное, даже искалеченная, Земля от себя не отпускала. Многие были не в силах от нее оторваться. А может быть, оставшиеся воображали, что пылевой чехол постепенно рассосется… Во всяком случае, тысячи людей продолжали жить на Земле. Большая часть скопилась в городских районах, где они могли физически ощущать присутствие друг друга, находя в этом чувстве поддержку. Это были люди, в общем-то, нормальные. В покинутых же пригородах поселялись всякие странные типы.

Одним из таких типов и был Джон Исидор, брившийся как раз тогда, когда телевизор в соседней пустой комнате вопил и стенал в пустоту.

Джон забрел в эту округу еще в первые послевоенные дни. В те мрачные времена все сорвалось с мест, пришло в движение. Люди группами и в одиночку скитались по стране. Радиоактивная пыль тогда выпадала неравномерно. Сорванное с насиженных мест население передвигалось в соответствии с перемещением пыли. Этот полуостров к югу от Сан-Франциско первое время был от пыли почти чист, и многие здесь поспешно поселились. Когда появилась пыль, некоторые умерли, остальные уехали. Джон Р. Исидор остался.

Телевизор не умолкал.

— …воссоздавая безмятежную атмосферу штатов довоенных дней! Южных штатов! А в качестве слуги или незаменимого помощника в работе — сделанный по индивидуальному заказу гуманоидный робот, отвечающий ИМЕННО ВАШИМ УНИКАЛЬНЫМ ПОТРЕБНОСТЯМ! ДЛЯ ВАС И ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС! Андроид вручается вам по прибытии, совершенно бесплатно, укомплектованный в точном соответствии с вашими инструкциями, отданными перед отлетом с Земли. Андроид станет вашим верным безотказным спутником, разделит невзгоды и трудности величайшего, отважнейшего приключения людей за всю историю…

Телевизор продолжал в том же духе. Без конца.

«Не опоздал ли я на работу», — подумал Исидор, царапая подбородок бритвой. У него не было исправных часов. Обычно он сверялся с сигналами времени по телевизору, но сегодня, судя по всему, был День Межпланетного Обозрения. Во всяком случае, утверждал телевизор, наступила пятая (или шестая?) годовщина Новой Америки, американской колонии на Марсе. А телевизор Джона, не совсем исправный, принимал только государственный канал, национализированный в дни войны и таковым до сих пор остающийся. Оказалось, что теперь Джон вынужден слушать официальную программу из Вашингтона об успехах колонизации ближайшей к Земле планеты Солнечной системы.

— Послушаем миссис Мегги Клагмен, — предложил диктор Джону Исидору, но Джон Исидор хотел всего лишь узнать, который час.

— Миссис Клагмен, как вы считаете, сильно отличается жизнь на зараженной радиацией Земле от жизни на новой планете, полной обнадеживающих перспектив?

Пауза, затем усталый, словно высушенный голос женщины средних лет:

— Я думаю, что меня и нашу семью из трех человек больше всего поразило… достоинство.

— Достоинство, миссис Клагмен? — переспросил диктор.

— Да, — ответила миссис Клагмен, в настоящее время — жительница Нью-Йорка на Марсе. — Это трудно объяснить. Но мы имеем слугу, на которого можно положиться в эти нелегкие времена… Я нахожу, что это очень ободряет.

— А на Земле, миссис Клагмен, в прошлом, вы не боялись оказаться в числе так называемых, гм-гм, специалов?

— О, мы с мужем страшно волновались. Просто ужасно. Конечно, теперь, когда мы эмигрировали, все эти волнения исчезли. И, к счастью, навсегда.

«И для меня они тоже исчезли навсегда, — кисло подумал Джон Исидор, — и мне не понадобилось даже эмигрировать». Он числился в разряде специалов уже более года, и не только из-за своих бесповоротно нарушенных генов. Хуже того, он провалил тест на минимальные умственные способности, что делало его, выражаясь просто, недоумком. На Дж. Р. Исидора низверглось презрение трех обитаемых планет. Несмотря на это, он выжил. У него была работа — он водил фургон доставки фирмы по ремонту электрических животных «Ван-Нессовская ветеринарная лечебница». Мрачный босс Джона, Ганнибал Слоут, относился к нему как к нормальному человеку, что Джон Исидор ценил и за что был очень благодарен. «Жизнь неопределенна, определенна только смерть», — говаривал иногда на латыни мистер Слоут. Исидор, слышавший сентенцию неоднократно, смутно понимал ее смысл. Но, в конце концов, если недоумок начнет разбираться в латыни, то перестанет быть недоумком. Существовали, к тому же, и бесконечно более глупые недоумки, чем мистер Джон Р. Исидор, многие из которых вообще не могли работать и постоянно обитали в специальных заведениях, вроде причудливо названного «Института Особых Трудовых Навыков». Слово «особый», как положено, напоминало о «специальной» природе обитателей заведения.

— …но ваш муж, надевая дорогой и неудобный свинцовый гульфик, — продолжал диктор, — не чувствовал уверенности в том, что надежно предохраняет себя. Не так ли, миссис Клагмеы?

— Мой муж, — начала миссис Клагмен, но в этот момент, завершив бритье, Исидор вошел в комнату и выключил телевизор.

Тишина. Она подступила к нему от стен, сорвалась с потолка, прыгнула из-за поломанной мебели. Она, питаемая гигантской мощью электростанции Безмолвия, сплющила Исидора. Она всплыла с пола, с серого вытертого ковра, покрывавшего пол от стены к стене. Ее выпустили на волю старая поломанная кухонная утварь, пыльные кухонные аппараты, вышедшие из строя еще до того, как в квартире появился Джон Исидор. Источала тишину и мертвая, темная лампа-торшер в гостиной. Тишина умудрялась выливаться из любого предмета, словно собиралась подменить собой вещи материального мира. Она атаковала не только уши, но и глаза Джона. Он стоял рядом с выключенным телевизором и видел тишину, как если бы она была живым существом. Живым! Он и раньше подобным образом ощущал ее приближение, а потом она врывалась: безмолвие мира не церемонилось, особенно теперь, теперь, когда безмолвие почти победило.

А как другие, подумал он, те, что остались на Земле, как они воспринимают пустоту? Или все дело в его собственных биологических особенностях, в недостатках его сенсорного аппарата? Интересный вопрос. Но с кем же ему поделиться наблюдениями? В слепом и глухом доме с тысячью незанятых квартир он жил одиноко, чувствуя, как дом, вслед за другими подобными домами, превращается в ужасную и безнадежную жертву энтропии. В конце концов все в нем станет одноликим, станет пудингом бесполезного хлама, который заполнит пространство от подвала до крыши. Потом и сами побежденные дома превратятся в аморфную массу, погребенную под непобедимой пылью. Сам Джон к тому времени, конечно, умрет, и занятно было предчувствовать смерть, стоя в пустой гостиной, один на один с недышащей, везде проникающей, покорившей весь мир тишиной.

Наверное, нужно включить телевизор. Но реклама, обращенная к оставшимся регулярам, пугала Джона. Она напоминала о множестве путей и возможностей, для него, специала, закрытых. Он им не нужен! Он не мог бы эмигрировать, даже если бы захотел. Тогда зачем все это слушать? Разрази их всех, вместе с программой колонизации! Эх, вот если бы там, в колониях, началась война, теоретически такое было возможно, и все кончилось так, как на Земле. И все эмигранты стали бы специалами…

— Ладно, — решил он. — Иду на работу.

Он потянул ручку двери, и перед ним открылся проход в темный холл. Джон Исидор отпрянул, бросив лишь взгляд в безмолвный вакуум, в который был погружен дом. Да, она ждала его, притаилась в засаде, эта сила, которая, как он явственно ощущал, пронизывала и его собственную квартиру. «Боже», — подумал он и затворил дверь. Нет, он был еще не готов к длинному путешествию по гулким лестницам на самую крышу, где у него не было животного. Эхо шагов, эхо пустоты. Пора подержаться за рукоятки, сказал он себе и пошел в гостиную, к черному эмпатическому ящику.

Щелкнув выключателем, он сразу почувствовал слабый запах ионизации, идущий от блока питания, и радостно втянул воздух носом. Потом, подобно бледной имитации телеэкрана, замерцала катодная трубка. Образовался внешне случайный узор цветных линий, полос, фигур. Пока ладони не сжимали рукояток, узор ничего не означал, и, глубоко вздохнув, Джон положил на них обе ладони.

Тут же синтезировался зрительный образ. Он увидел знаменитый пейзаж — коричневый склон древней горы, уходящий вверх. В сумрачное небо втыкались остья высохшего бурьяна. По склону поднималась одна-единственная фигура, очертаниями похожая на человека. Старый человек в мешковатом балахоне цвета сумрачного неба. Это был Вилбур Сострадальный. Он медленно поднимался по склону, и Джон, крепко ухватившись за рукоятки, постепенно терял ощущение окружающего. Дряхлая мебель и серые стены отодвинулись в никуда, а он остался в ином мире, с унылым серым небом и грязно-коричневой землей. Одновременно он перестал быть посторонним наблюдателем подъема старика: теперь камни и гравий царапали его собственные ноги. Он чувствовал их острые грани, вдыхал едкую дымку местного неба — совсем не земного неба, распростертого над далеким, чужим миром.

Он перенесся в него, как обычно, быстро и ошеломляюще просто: произошло физическое и психическое слияние с Вилбуром Сострадальным. То же самое происходило сейчас со всеми людьми на Земле, кто сжимал рукоятки своих эмпатических генераторов. И не только на Земле, но и в колониях. Джон почувствовал присутствие этих других, в его сознание влились их мысли, и всех объединяло одно: склон горы, крутой подъем, необходимость продолжать путь наверх. Шаг за шагом, медленно и незаметно, но путь к вершине преодолевался. Выше и выше, думал Джон, и под ногами шуршал гравий. Сегодня мы поднялись выше, чем вчера, а завтра… И он, частичка коллективной личности Вилбура Сострадального, поднял голову, оценивая взглядом оставшийся путь. Нет, конца не видно. Слишком далеко. Но конец будет.

Камень ударил в руку. Джон почувствовал боль, а мимо пронесся еще камень, который ударился о землю, и резкий звук заставил Джона вздрогнуть. Кто же это? Он всматривался, пытаясь обнаружить обидчика. Старый противник, он постоянно держался на самом краю поля зрения. Он или они. Они будут преследовать до самого конца, до вершины, не оставят в покое…

Он вспомнил о вершине, когда вдруг подъем кончился, и началась другая часть пути. Сколько раз такое уже случалось? Но в памяти прошлое и будущее сливались в одно. Все, что он испытал, и все, что еще предстоит испытать, — все было неразличимо. Оставался лишь момент настоящего времени, когда он стоял, переводя дыхание, потирая ссадину от камня. Боже, устало подумал он. Где справедливость? Почему я здесь, вот так, и меня кто-то мучит, и я не могу понять, что это или кто это? Но в следующий момент хор голосов всех сознаний внутри него развеял иллюзию одиночества.

Вы тоже почувствовали, думал он. Да, сказали голоса. Камень ранил руку. Было больно, сказали голоса. Чертовски. Ничего, сказал он. Надо двигаться дальше. И он пошел вверх, и все они немедленно присоединились к нему.

Когда-то все было не так, вспомнил он. Еще до проклятия. В первой, более счастливой жизни. Его приемные родители, Франк и Кора Сострадальные, обнаружили его на плавающем у берегов Новой Англии надувном спасательном плотике… или это было у берегов Мексики, неподалеку от порта Тампико? Сейчас он уже не помнил… Детство его было безмятежно. Он любил все живое, и некоторое время даже обладал способностью возвращать к жизни умерших животных. Он жил среди кроликов и жуков, на Земле или на планете-колонии, он сейчас не помнил где. Но он помнил убийц. Они арестовали его, словно монстра, урода, более отвратительного, чем любой специал.

И все изменилось.

Местное законодательство запрещало использовать способность возвращения мертвому жизни. Когда ему исполнилось шестнадцать, ему об этом сказали. Но он еще год продолжал тайно заниматься оживлением, уходя в еще оставшиеся леса. Но какая-то старая женщина, которую он никогда раньше не встречал, выдала его. И убийцы без согласия родителей подвергли уникальное образование в его мозгу кобальтовой бомбардировке. Он погрузился в совершенно иной мир, о существовании которого до той поры не подозревал. Это была глубокая яма, полная трупов и мертвых костей, и потребовались годы, чтобы выбраться оттуда. Умерли ослики и лягушки, особенно важные для него существа, остались гниющие расчлененные трупы. Здесь голова без глаз, там кусок ноги. И потом птица, попавшая туда умирать, ему рассказала. Он находился в могильном мире. И он не сможет выбраться оттуда, пока разбросанные вокруг кости не превратятся в живых существ. Он стал частью обмена веществ этого мира, и пока они не восстанут, ему тоже не встать.

Сколько продолжался этот цикл, он не знал. Собственно, ничего не происходило, и нечем было измерить время. Но на костях постепенно проросла плоть, пустые глазницы заполнились хрустальными шариками глаз. Защелкали выросшие клювы, заревели новые пасти… Быть может, причиной был он. Быть может, экстрасенсорный центр его мозга восстановился сам по себе. Во всяком случае, он больше не погружался, наоборот, вместе со всеми остальными он начал путь наверх. И уже давно потерял их из виду. Теперь он сам продолжал подъем. Но спутники его были с ним. Странным образом, он чувствовал их присутствие внутри.

Исидор сжимал рукоятки генератора эмпатии, переживая незабываемое ощущение — как будто он вбирал в себя все живые существа в мире. Потом он неохотно разжал пальцы. Как и всегда, наступил конец. К тому же, слегка кровоточила ранка от камня.

Он осмотрел руку, потом нетвердым шагом направился в ванную промыть ссадину. Уже не в первый раз он получал раны, сливаясь с Вилбуром Сострадальным. И, очевидно, не в последний. Некоторые люди, особенно пожилые, иногда умирали, достигнув вершины горы, где мучения начинались всерьез. «Смогу ли пережить еще одну вершину? — промывая ссадину, спросил он себя. — Может случиться сердечный приступ. Лучше бы я жил в центре, там доктора и эти специальные искровые машины. А здесь, в пустынном месте, это очень рискованно».

Но он знал, что пойдет на риск. Так было всегда. Так делали почти все люди, даже пожилые и физически слабые.

Он протер ранку бумажной салфеткой.

И издалека услышал звук работающего телевизора.

Мелькнула дикая мысль: в доме появился кто-то еще. «Это чужой телевизор, мой выключен. Я чувствую, как слегка резонирует пол. Этот телевизор на нижнем этаже, совсем на другом этаже».

«Я В ЭТОМ ДОМЕ БОЛЬШЕ НЕ ОДИН, — вдруг понял Джон Исидор. — Появился новый жилец, он занял одну из пустых квартир. И эта квартира недалеко от моей, я слышу звук его телевизора. Второй или третий этаж, не глубже. Так, посмотрим, — начал он лихорадочно соображать. — Что нужно делать, если приехал новый жилец? Зайти, как бы случайно, и что-нибудь попросить, так? Нужно им что-нибудь понести, — решил он. — Стакан воды или лучше молока, да, молока, или муки, или яйцо… то есть эрзац-заменитель…»

Заглянув в холодильник с давно сломавшимся компрессором, он отыскал сомнительной годности кубик маргарина. С кубиком в руке, испытывая радостный подъем, чувствуя, как бьется сердце, он направился на нижний этаж. «Надо успокоиться, — подумал он. — Чтобы он не догадался, что я недоумок. Если он увидит, что я недоумок, он не станет со мной говорить. Так почему-то всегда получалось. Интересно, почему?»

И он быстро зашагал по коридору.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

По дороге на работу Рик Декард, как и Бог знает сколько еще других людей, остановился поглазеть на витрину самого большого зоомагазина в Сан-Франциско. Он выбрал отдел животных. В центре стеклянной витрины длиной в целый квартал, в пластиковой прозрачной клетке с подогревом, содержался страус. Рик Декард смотрел на страуса, страус смотрел на него. Птица, согласно табличке, только что была доставлена из зоопарка в Кливленде. Единственный страус на Западном побережье. После страуса Рик еще несколько минут мрачно рассматривал ярлык с ценой. А потом продолжил путь к Дому Правосудия на Ломбард-стрит, возле которого обнаружил, что опоздал на четверть часа.

Когда он отпирал дверь своего кабинета, его окликнул начальник, инспектор полиции Гарри Брайант. Брайант был рыжеволос, с торчащими ушами, в мешком сидящем костюме, но с глазами, замечающими вокруг все, что имело хоть какую-нибудь ценность для дела.

— Встретимся в девять тридцать в кабинете Дейва Холдена, — сказал он, одновременно пролистывая на своем пружинном планшете листки папиросной бумаги с печатным текстом.

— Холден в больнице «Гора Сион», — добавил Брайан, возобновляя движение по коридору. — Ему лазером прошило позвоночник. И раньше чем через три месяца он не появится. Пока не приживется органопластиковая секция, пересаженная взамен поврежденных позвонков.

— Как это случилось? — спросил пораженный Рик.

Еще вчера главный охотник на андроидов их департамента был совершенно здоров. После рабочего дня он умчался в своем аэрокаре домой, в престижную густонаселенную часть города возле Нобхилла.

Брайант пробормотал через плечо что-то насчет сбора в девять тридцать в кабинете Холдена и умчался, оставив Рика в тревожном одиночестве.

Войдя в кабинет, Рик услышал голос секретаря, Эни Марстен.

— Мистер Декард? Вы знаете, что произошло с мистером Холденом? Его ранили. — Вслед за Риком секретарь вошла в душный тесный кабинет и включила кондиционер.

— Да, — рассеянно ответил он.

— Должно быть, это один из новых сверхумных андроидов, которые запускает в серию «Розен Ассоусиейшн», — рассуждала мисс Марстен. — Вы читали рекламную брошюру компании? Мозг типа «Узел-6», осуществляющий выбор из двух триллионов комбинаций, это десять миллионов независимых нейронных трактов. — Она понизила голос. — Вы пропустили звонок по видеофону утром. Мне сказала мисс Вилд. Ровно в девять звонок передавали через общий коммуникатор.

— Нам кто-то звонил?

— Нет, от нас. Мистер Брайант звонил в Россию, в их управление милиции. Спрашивал, не согласятся ли они на составление совместной жалобы руководству «Розен Ассоусиэйшн». Мы направим жалобу представителям в нашем полушарии, они — в своем.

— Гарри продолжает настаивать на удалении с рынка мозга типа «Узел-6»? — Рик не удивился. С того момента, когда появилась информация об испытаниях и характеристиках этой модели, большая часть полицейских, имевших дело с убежавшими андроидами, протестовала без устали..

— Русские могут столько же, сколько и мы, — сказал он. С юридической точки зрения производители мозга типа «Узел-6» подчинялись колониальному законодательству, так как их предприятия находились на Марсе.

— Лучше примириться с новыми андроидами, как с фактом, — сказал он. — Так было всегда, всегда, когда появлялся мозг нового типа. Я помню, какой шум поднялся, когда люди Садерманна выставили старый «Т-14», еще в 19-м. Не было такого полицейского отделения в западном полушарии, которое бы не заявило, что теперь ни один тест не выявит андроида с таким мозгом, если андроид нелегально проникает на Землю. И, честно говоря, какое-то время они были правы.

Насколько он мог вспомнить, более пятидесяти андроидов типа «Т-14» тем или иным путем пробрались на Землю. Некоторым удалось скрываться более года. Потом Павловский институт в России разработал эмпатический тест. И ни один из андроидов Т-14 пока не смог пройти этого теста.

— А знаете, что ответили русские? — спросила мисс Марстен. — Мне удалось выяснить. — Ее веснушчатое лицо сияло.

— Это мне поведает Гарри Брайант, — сказал Рик. Его раздражали внутридепартаментские сплетни, он сел за стол и демонстративно принялся рыться в ящике до тех пор, пока мисс Марстен не поняла намек и не покинула кабинет.

Из ящика он извлек древний потертый конверт из плотной коричневой бумаги. Он откинул спинку своего комфортабельного кресла последней модели и отыскал в конверте то, что было нужно: набор данных по мозговому устройству типа «Узел-6».

Ему потребовалось лишь несколько минут, чтобы убедиться, что «Узел-6» и в самом деле обладал двумя триллионами составляющих плюс способность выбора из десяти миллионов возможных комбинаций мозговой деятельности. За 0,45 секунды андроид с таким мозгом умел выбрать и осуществить любую из четырнадцати базовых реакций. Да, тест на умственные способности такого анди не расколет, хотя, уже многие годы андроиды успешно проходили эти тесты, начиная с 90-х, когда перестали использовать первые неуклюжие модели.

Андроид типа «Узел-6» по умственным способностям превосходил некоторые разряды людей. Другими словами, в утилитарных терминах «Узел-6» уже превзошел по своим возможностям большую, хотя и не самую выдающуюся часть человечества: слуга в некоторых отношениях стал искуснее господина. Правда, уже имелись новые критерии оценок, вроде эмпатической шкалы Войт-Кампфа. Самый интеллектуальный андроид не в состоянии понять того слияния, которое происходило во время сеансов эмпатии у всех последователей сострадализма и которое легко давалось любому человеку, даже анормальному недоумку.

Рика, как и большинство людей, всегда интересовал вопрос: почему андроид беспомощно проваливал любой тест на эмпатию? Очевидно, эмпатия, сопереживание, сочувствие — все это было присуще только человеческой природе, в то время как проблески интеллекта можно обнаружить, в той или иной степени, в любом роде и виде, включая пауков. Очевидно, с одной стороны, эмпатическое качество требовало группового инстинкта. Одиночный организм, вроде паука, в нем не нуждался, наоборот, такой инстинкт уменьшал его шансы на выживание. Он ведь заставил бы паука сознавать, что он старается выжить за счет жертвы. И все хищники, включая высокоразвитых, вроде кошек, умерли бы с голоду.

Эмпатия, решил когда-то Рик, должна ограничиваться травоядными или всеядными существами, способными отказаться от мясной диеты. Иначе дар этот начнет размывать грань между охотником и жертвой, между побежденным и победившим. Подобно тому, как в слиянии с Сострадальным они все вместе поднимались к вершине, а потом, завершив цикл, смиренно погружались в могильный мир. Этот дар был обоюдоострым биологическим предохранителем. Если одно существо испытывало радость, то и все остальные получали свою долю радости. Однако если страдал один, то и остальным было не избежать страданий. Стадное животное, вроде человека, получало таким образом дополнительный шанс на выживание. Сова или кобра погибли бы.

Наверное, робот-андроид был одиноким хищником.

Рику нравилось именно так думать об андроидах. Это делало его работу более приемлемой. Отправляя на покой или, как говорили, в отставку, то есть убивая андроида, он не нарушал закона жизни, провозглашенного Вилбуром Сострадальным. «ДОЛЖНО УБИВАТЬ ТОЛЬКО УБИЙЦ», — сказал Сострадальный в тот первый год, когда появились генераторы эмпатии. По мере формирования сострадализма как теологического учения усложнилась и концепция Убийц. В теории сострадализма абсолютное зло было направлено на старого человека в жалком плаще, взбиравшегося по склону горы, но не было понятно, что или кто это было. Сострадалист чувствовал присутствие зла, не понимая его. Другими словами, он видел туманное присутствие Убийц везде. Для Рика Декарда беглый гуманоидный робот, убивший своего хозяина, снабженный искусственным интеллектом, превосходящим интеллект большинства людей, равнодушный к животным, не имевший способности разделять радость или страдание с другим существом, — для него такой андроид символизировал Убийцу.

Равнодушие анди к животным заставило его вспомнить о страусе, которого он видел сегодня в витрине. Он отодвинул в сторону документы по «Узлу-6», набрал в щепоть немного нюхательной смеси «Сиддонс № 3–4» и втянул носом воздух. Потом, подумав, сверился с часами. Время еще было. Он поднял трубку настольного видеофона и вызвал мисс Марстен.

— Соедините меня с зоомагазином «Счастливый пес» на Саттер-стрит.

— Минуточку, сэр. — Мисс Марстен раскрыла телефонную книгу.

— Они не могут на самом деле просить такую сумму за страуса, — сказал себе Рик Декард. — Они наверняка должны сбавить, так всегда делалось в старые добрые времена. Например, когда торговали машинами.

— Зоомагазин «Счастливый пес», — объявил радостный мужской голос, а на экране возникло уменьшенное изображение веселого лица. Доносился лай, рев и прочий животный шум.

— Этот вот страус, который у вас в витрине, — сказал Рик, поигрывая керамической пепельницей. — Сколько нужно внести за него сразу?

— Минутку, — сказал продавец, доставая карандаш и бумагу. — Сразу выплачивается одна треть. — Он начал считать. — Позвольте спросить, сэр, вы намерены покупать?

— Я еще не решил, — сдержанно сказал Рик.

— Но, допустим, мы заключим на страуса тридцатимесячный контракт, — сказал продавец. — С очень низким комиссионным сбором — всего шесть процентов в месяц. Тогда месячный взнос составит, после первой выплаты…

— Вы должны понизить цену, — сказал Рик. — Сбавьте две тысячи — и я выложу наличные, все сразу. — Дейв Холден сошел со сцены, подумал Рик. Понимая, как много будет заданий в этом месяце, это означает многое.

— Сэр, — сказал продавец, — наша цена и без того на тысячу ниже каталожной. Сверьтесь по вашему каталогу Сидни, я подожду. Я хочу, чтобы вы убедились: мы запрашиваем разумную цену.

«Боже, — подумал Рик, — они и не думают уступать». И все же, из спортивного интереса, он вытащил из кармана свой потрепанный экземпляр каталога, нашел раздел «страус» (самка, самец, молодой-старый, больной-здоровый, бывший в употреблении-новый). Он сверил цены.

— Не бывший в употреблении, самец, молодой, здоровый, — сказал продавец, — тридцать тысяч долларов. — Он тоже держал перед собой экземпляр каталога Сидни. — Наша цена ровно на тысячу долларов ниже. Итак, ваш первый взнос составит…

— Я подумаю, — сказал Рик, — и позвоню. — Он хотел повесить трубку.

— Ваше имя, сэр? — с готовностью спросил продавец.

— Френк Мерриуел.

— Ваш адрес, мистер Мерриуел? На случай, если меня не будет, когда вы позвоните.

Рик назвал выдуманный адрес и опустил трубку в гнездо. «Такие деньги, — подумал он. — Однако люди покупают. У некоторых есть подобные суммы». Он снова поднял трубку и сказал сурово:

— Дайте городскую линию, мисс Марстен. И не подслушивайте — это секретный разговор. — Он свирепо посмотрел на секретаря.

— Да, сэр. Прошу, набирайте, — и она отключилась.

Он по памяти набрал номер эрзац-зоомагазина, в котором покупал свою электроовцу. На маленьком видеоэкране появился человек в халате ветеринара.

— Доктор Мак-Ре слушает, — сказал человек.

— Звонит Декард. Сколько стоит электрический страус?

— Гм, я бы сказал… мы могли бы подобрать вам приличного страуса за восемьсот долларов. Когда вам его доставить? Нам придется делать на заказ — страусов спрашивают редко.

— Я позвоню позже, — перебил Рик. Бросив взгляд на часы, он обнаружил, что уже 9-30.— До свидания.

Через пару минут он стоял перед дверью инспектора Брайанта. Он миновал первую секретаршу, молодую, привлекательную, с серебряными волосами до талии, потом вторую, немолодую, напоминавшую коварного монстра из юрских болот. Ни одна из женщин не удостоила его и словом, Рик тоже с ними не заговаривал. Он вошел в кабинет, кивнул инспектору, занятому разговором по видеофону, сел и вытащил документацию «Узла-6». Пока Брайант разговаривал, он еще раз перечитал документы.

Он почему-то был подавлен. Хотя, рассуждая логически, исчезновение с поля боя Дейва должно было привести его в состояние осторожной, но радости.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Быть может, думал Дик Рекард, я боюсь того же, что сделали с Дейвом: если анди смог подстрелить Дейва, то такой анди прошьет и меня. Хотя, кажется, дело не в этом…

— Вижу, ты притащил брошюру по новому мозгу, — сказал Брайант, опуская трубку.

— Да, — сказал Рик. — Просочились слухи. Сколько в деле анди и как далеко продвинулся Дейв?

— Всего их восемь, — сказал Брайант, сверившись с листком на пружинном зажиме блокнота. — Дейв отправил в отставку двоих.

— Остальные шестеро находятся в Северной Калифорнии?

— Да, насколько нам известно. Так считает Дейв. Вот его заметки, они лежали в ящике стола. Здесь все, что он успел узнать.

Брайант постучал ногтем по стопке листков. Пока он проявлял желание передать записи Рику. Хмурясь, инспектор полистал записи.

— У меня пока пусто, — с готовностью сказал Рик. — Я могу заменить Дейва.

— При испытании подозреваемых, — задумчиво сказал Брайант, — Дейв использовал тест Войт-Кампфа. Ты понимаешь, конечно, что этот тест не рассчитан на новый тип мозга. Такого теста вообще нет. Мы имеем шкалу Войта, три года назад усовершенствованную Кампфом. — Инспектор помолчал, размышляя. — Дейв считает, что тест себя оправдывает. Может быть, он и прав. Но хочу тебе предложить вот что… Прежде, чем возьмешься за эту шестерку, — инспектор постучал по стопке, — слетай в Сиэтл и поговори с людьми из фирмы Розена. Пусть дадут тебе на проверку один экземпляр андроида с новым мозгом типа «Узел-6».

— И я его испытаю по Войт-Кампфу, — сказал Рик.

— На словах это легко, — как бы себе самому сказал Брайант.

— Простите?

— Наверное, пока ты будешь в пути, я сам поговорю с представителями «Розен Ассоусиэйшн».

Он молча посмотрел на Рика, вздохнул, отгрыз заусенец и, наконец, решился:

— Я думаю обсудить с ними возможность включения в тест человека, вместе с андроидами. Кто человек, а кто андроид — ты знать этого не будешь. Буду знать только я и производители андроидов. — Он вдруг, с суровым лицом, ткнул в Рика пальцем. — Ты впервые будешь старшим охотником. У Дейва — годы опыта…

— И у меня тоже, — сказал Рик напряженно.

— Ты получал задания, которые оставались после заполнения рабочего графика Дейва. Он всегда решал сам: какие задания передавать тебе, какие — нет. А теперь у тебя шестеро — шесть анди, которых он собирался отправить на покой сам. И один из них первым отправил на покой его самого. Вот этот. — Брайант поднял лист, чтобы Рику было видно. — Макс Полоков. Так он себя называет. Все, что мы знаем, основано на предположениях Дейва, весь список. Тест Войт-Кампфа был применен к троим. Двоих Дейв отправил на покой. Потом подвернулся Полоков. Во время теста все и случилось — Полоков прошил Дейва лазером.

— Отправляйся в Сиэтл, — после паузы сказал Брайант, — и ничего им не говори. Я все организую сам. Послушай… — Он подошел к Рику. — Если во время проведения теста по Войт-Кампфу один из людей не выдержит…

— Этого не может быть, — сказал Рик.

— Две недели назад я беседовал об этом с Дейвом. Он со мной согласился. Русские пустили в циркуляцию специальный меморандум. Как предполагает группа психиатров из Петербурга, некоторые шизоидные типы могут давать реакцию «понижение аффекта» при составлении психопрофиля личности по методике Войт-Кампфа. Ты об этом слышал?

— Тест на это и направлен.

— Проблема не нова. Она возникла в момент, когда мы столкнулись с андроидами, выдающими себя за людей. Мы опираемся на вывод известной статьи Лури Кампфа «Ролевое блокирование у шизофреников последней стадии». Кампф сравнивал снижение эмпатии у душевнобольных со сходной внешне, но по сути своей…

— Петербургские психиатры полагают, — перебил Рика инспектор, — что некоторые больные могли бы провалить тест Войт-Кампфа. И ты принял бы их за андроидов. Ошибку обнаружили бы слишком поздно — они все были бы мертвы. — Он замолчал, ожидая, что скажет Рик.

— Но эти больные, — начал Рик, — находились бы в…

— Да, в специальных учреждениях, — согласился Брайант. — В обществе они не могли бы функционировать. Не смогли бы скрыть серьезного психического заболевания. Но ведь болезнь могла бы обостриться внезапно, когда еще не успели обратить на них внимания. И тогда ЭТО могло бы произойти.

— Один шанс из миллиона, — сказал Рик. Но он понимал, куда гнет инспектор.

— Дейва особенно беспокоил этот новый тип андроидов, «Узел-6». Розен нас заверил, что новый тип мозга можно выявить на стандартных процедурах психопрофилирования. Теперь нам самим это приходится проверить. Этим ты займешься в Сиэтле. Ты понимаешь, что неудача чревата двумя тяжелыми последствиями. Если ты не выявишь всех гуманоидных роботов во время испытания, значит, мы лишились надежного инструмента анализа, и никогда не найдем тех, кто успел бежать. Если же тест обозначит испытуемого человека как андроида… — Инспектор раздвинул губы в ледяной улыбке. — Щекотливая получится ситуация, хотя люди Розена этой новости не разгласят. Придется нам сидеть сложа руки. И как долго — никто не знает. Мы, конечно, поставим в известность русских, а информация просочится в журналы. Быть может, к тому времени мы разработаем новую шкалу тестирования. — Он снял трубку видеофона. — Итак, за дело? Возьми служебный кар, заправься на нашей станции.

Рик поднялся.

— Могу я взять записи Холдена? Я хотел бы полистать по дороге.

— Лучше подождем результатов испытания шкалы, — сказал Брайант. Тон его странным образом был лишен сочувствия, и Рик этот факт отметил.

Когда он посадил служебный полицейский кар на крышу здания ассоциации Розена в Сиэтле, то обнаружил, что его встречают. Это была молодая женщина, черноволосая, стройная, в модных пылезащитных очках. Руки она глубоко засунула в карманы яркого полосатого пальто. На маленьком лице с точеными резкими чертами застыло сердитое отвращение.

— Что случилось? — спросил Рик, выйдя из кара.

— Не знаю, — уклончиво ответила девушка. — С нами как-то так говорили по телефону, таким тоном… Не важно. — Она вдруг протянула руку, и Рик машинально пожал ее.

— Меня зовут Рейчел Розен. А вы, кажется, мистер Декард.

— Идея была не моя, — сказал Рик.

— Да, инспектор Брайант нам пояснил. Но вы — официальный представитель департамента полиции Сан-Франциско. Этот департамент не уверен, что наша организация служит всеобщему благу. — Она внимательно смотрела на него. У нее были длинные черные ресницы, наверное, ненастоящие.

— Гуманоидный робот, как и любая машина, быстро превращается из благодеяния в опасность. Как благодеяние он в нашу компетенцию не входит, — объяснил Рик.

— Но как опасность, — подхватила Рейчел Розен, — сразу привлекает внимание. Мистер Декард, это правда, что вы охотник на андроидов?

Рик, пожав плечами, с неохотой кивнул.

— Значит, вы спокойно смотрите на андроида как на кусок мертвой материи. И с легким сердцем отправляете его «на пенсию», как вы говорите. В отставку, на покой.

— Вы уже отобрали группу испытуемых? — спросил он. — Я бы хотел…

Он замолчал. Он увидел животных, принадлежавших ассоциации.

«Конечно, — подумал он. — Мощная корпорация все может себе позволить». В глубине души он ждал чего-то подобного. Позабыв о девушке, он тихо подошел к ближнему вольеру. Он чувствовал их запах, даже несколько запахов нескольких животных, которые сидели, стояли или спали в своих вольерах, вот как этот енот.

Он впервые видел настоящего енота. Раньше он знал енотов только по стереофильмам. Радиоактивная пыль почему-то нанесла енотам такой же тяжелый удар, как птицам: практически ни один енот не выжил. Рик машинально достал свой потрепанный каталог Сидни, нашел графу «Енот». Цены были напечатаны курсивом — подобно першеронам, в данный момент на рынке не имелось свободных для продажи экземпляров. Ни за какие деньги. В каталоге регистрировалась цена последней продажи енота. Астрономическая цифра.

— Это Билл, — сказала девушка, остановившись за спиной Рика. — Билл-енот. Мы его купили в прошлом году у одной компании. — Она показала на охранников, которых Рик заметил только сейчас. Охранники, вооруженные легкими скорострельными автоматами модели «шкода», пристально следили за Риком с того момента, когда он посадил кар на крышу корпорации. А ведь на каре, подумал он, стоит четкая эмблема полиции.

— Крупнейший производитель андроидов, — медленно сказал он, — вкладывает прибыль в животных.

— Посмотрите на сову, — сказала Рейчел Розен. — Сейчас я разбужу ее, специально для вас.

Она пошла к небольшой клетке в центре. В клетке стояло засохшее, но ветвистое дерево.

Совы больше не существуют, хотел сказать ей Рик. Или так считалось до сих пор. В каталоге совы числятся как вымершие: мелкий шрифт, значок «В», на всех страницах. Пока девушка шла к клетке, он проверил себя — да, он не ошибся. Каталог Сидни никогда не ошибается. Нам это известно. Нам больше не на что полагаться.

— Она искусственная, — сказал он, вдруг догадавшись. Разочарование было нестерпимо острым.

— Нет, — сказала она и улыбнулась. Он увидел, что у нее мелкие ровные зубы, такие же безупречно белые, как были безупречно черными ее волосы.

— Но в каталоге Сидни… — Он попытался показать ей каталог. Чтобы она убедилась.

— Мы у Сидни ничего не покупаем, — сказала девушка. — И у других зооторговцев тоже. Мы покупаем только у частных охотничьих партий, цены не оглашаются. Кроме того, у нас есть собственные натуралисты. Сейчас они работают в Канаде. Там остались довольно обширные леса. Там уцелели многие мелкие животные, иногда даже птицы.

Рик долго стоял, глядя на сову, дремавшую на ветке. Тысячи мыслей проносились в его голове — о войне, о тех днях, когда с неба начали падать птицы. Он помнил это, он был мальчишкой, когда обнаружилось, что животные начинают вымирать — вид за видом. Газеты сообщали: сегодня утром вымерли лисы. В следующий раз — барсуки. Потом люди перестали читать бесконечные сообщения о смерти животных.

Он снова почувствовал неприязнь к своей электрической овце, о которой приходилось заботиться, как о живой. Тирания вещи, подумал он. Вещь не знает, что я существую. Как андроиды, она не умеет воспринимать существование других. Ему впервые пришла в голову такая мысль — о сходстве анди и электрических животных. Можно рассматривать электроживотных как примитивный подвид андроидов, решил Рик. Разновидность очень примитивного робота. И, наоборот, андроида можно представить как очень высокоразвитое электроживотное. Обе мысли показались Рику отвратительными.

— Сколько стоила бы сова, — спросил он Рейчер Розен, — если бы вы ее продавали? И какую часть нужно было бы внести немедленно?

— Мы никогда не продадим нашу сову, — ответила Рейчел, со смешанным чувством жалости и удивления глядя на Рика. — Если бы мы ее продали, вы не смогли бы заплатить. У вас дома какое животное?

— Овца, — сказал он. — Черномордая саффолкская.

— Ну, вы должны быть довольны.

— Я доволен, — сказал Рик. — Просто всегда мечтал иметь сову, даже еще до того, как они вымерли. Все. — Он тут же поправил себя — Кроме вашей.

— Сейчас мы стремимся получить вторую сову, которая могла бы спариваться со Скреппи, — сказала Рейчел, показав на дремавшую сову. Птица на секунду приоткрыла желтые щелки глаз. Перья на груди приподнялись, потом опустились, словно сова тяжело вздохнула в своем гипнотическом трансе.

Оторвавшись от рвущего душу зрелища — к горечи примешивались робость и желания, — Рик сказал:

— Теперь пора заняться тестами. Мы спустимся вниз?

— Мой дядя говорил с вашим начальником, сейчас уже, наверное…

— Вы родственники? — перебил Рик. — Такая большая корпорация — и семейное предприятие?

Завершая начатую фразу, Рейчел произнесла:

— Дядя Элдон подготовил группу андроидов и контрольную группу. Пойдемте.

Она направилась к лифту, снова глубоко засунув руки в карманы яркого пальто. Она не обернулась. Помедлив секунду, Рик побрел следом. Он был раздражен.

— Почему вы так со мной разговаривали? — спросил он, когда они спускались в лифте.

Она ответила не сразу, словно не ждала такого вопроса.

— Вы, мелкий чиновник полицейского управления, оказались в уникальном положении. Понимаете, о чем я? — Она искоса, с угрозой, взглянула на него.

— Какой процент вашей текущей продукции состоит из андроидов с мозгом типа «Узел-6»?

— Вся, — ответила девушка.

— Я уверен, что шкала Войт-Кампфа окажется пригодной для них.

— А если нет, то нам придется убрать с рынка все типы «Узел-6».

Черные глаза сурово смотрели на Рика до того, пока не раздвинулись двери кабинки.

— И только потому, что вы не справились с таким ничтожным делом, как выявление жалкой группки бежавших андроидов типа «Узел-6»…

К ним, протягивая руки, подошел пожилой, худощавый, элегантно одетый мужчина. На лице его отражалась озабоченность, словно в последние часы события развивались слишком быстро для него.

— Элдон Розен, — представился он Рику, пожимая руку. — Послушайте, Декард, вы ведь понимаете, что на Земле мы ничего не производим? Я не могу просто снять трубку и приказать доставить пару образцов текущей продукции. Нет, это не значит, что мы не хотим с вами сотрудничать. Во всяком случае, я сделал все, что мог. — Чуть дрожа, его ладонь пробежала по редеющим волосам.

Указав на служебный чемоданчик, Рик сообщил:

— Я готов начинать.

Нервный тон старшего Розена поднял его уверенность в себе. Они боятся меня, вдруг с удивлением понял он. Включая Рейчел Розен. Значит, я могу вынудить их прекратить производство типа «Узел-6». Ближайший час-два окажет сильнейшее воздействие на их будущие операции. Быть может, от моих тестов зависит само будущее корпорации Розена. Здесь, или в восточном полушарии, или даже на Марсе.

Двое Розенов внимательно смотрели на него. За внешней вежливостью он чувствовал ужас пустоты — он принес с собой безмолвие экономической гибели. Ведь корпорация стала одним из стержней экономики. Она так тесно срослась с программой колонизации, что если рухнет первая, то в соответствующее время угаснет и вторая. Розен это превосходно понимал. Он размышлял над этим с самого момента звонка Гарри Брайанта.

— Я бы на вашем месте не особенно бы беспокоился, — сказал Рик, когда шли по широкому, ярко освещенному коридору. Он был очень доволен. Он был доволен своим положением как никогда раньше. Очень скоро они будут знать, что может и чего не может его аппарат.

— Если вы не доверяете шкале Войт-Кампфа, — сказал он покровительственно, — то ваша организация могла бы разработать собственный тест. О, благодарю.

Розены ввели его в уютную комнатку, с коврами, модными выдвижными столиками и свежими журналами на них. Здесь был даже последний, февральский выпуск приложения к каталогу Сидни, которого Рик еще не видел. Он, собственно, должен был выйти через три дня. Да, корпорация Розена имела особого свойства связи с компанией Сидни.

Он раздраженно подхватил выпуск каталога.

— Это покушение на общественное доверие. Никто не должен иметь преимущества, первым узнавая цены.

Фактически нарушался федеральный закон. Рик попытался вспомнить соответствующую статью, но не смог.

— Я забираю это с собой, — сказал он и сунул приложение к каталогу в чемоданчик.

Последовала пауза, потом Элдон Розен утомленно сказал:

— Послушайте, инспектор, это не в наших правилах — упрашивать…

— Я не инспектор, я охотник на андроидов, — сказал Рик.

Из чемоданчика он достал аппарат Войт-Кампфа, сел за ближайший журнальный столик из розового дерева и начал монтировать прибор, довольно простое тестирующее устройство.

— Можете пригласить первого испытуемого, — сообщил он Элдону Розену. Старый человек казался сейчас еще более изможденным.

— Можно мне посмотреть? — спросила Рейчел, тоже присаживаясь. — Я никогда не видела испытания на эмпатию. Что измеряют все эти штуки?

— Вот это… — он поднял диск с клейкой поверхностью и сеткой проволочек, — определяет степень расширения капилляров кожи лица. Это первичная рефлекторная реакция, так называемая краска смущения или стыда. Ее вызывает стимул шокирующей природы. Она не поддается волевому контролю, подобно частоте дыхания, проводимости кожи или сердцебиению.

Он показал ей другие приборы, в том числе и световой датчик.

— С помощью тонкого луча этот прибор регистрирует перемену напряжения внутри глазных мышц. Обычно наряду с покраснением регистрируется слабое, но заметное сокращение…

— И у андроидов этого не бывает? — спросила Рейсел.

— Они могут быть. Но не порождаются вопросами-стимулами.

— Испытайте меня, — сказала Рейчел.

— Зачем? — озадаченно спросил Рик.

Заговорил хрипло Элдон Розен:

— Мы избрали ее в качестве вашего первого объекта испытания. Возможно, она андроид. Надеемся, вы сможете это выяснить.

Как-то судорожно, порывисто, он сел, закурил сигарету и принялся наблюдать за Риком.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тонкий, как спица, белый световой луч бил прямо в глаз Рейчел Розен. К ее щеке прилип проволочный сетчатый диск, но Рейчел внешне была абсолютно спокойна.

Рик Декард, усевшись так, чтобы хорошо видеть показания двух циферблатов на панели аппарата Войт-Кампфа, сказал:

— Сейчас я опишу несколько ситуаций, с которыми вы можете столкнуться в жизни. Вы должны выразить свою реакцию, как можно быстрее. Время будет засекаться.

— И, конечно же, — донесся издалека голос Рейчел Розен, — слова мои в счет не пойдут. Значение имеет только реакция глазных мышц и капилляров кожи. Но я все равно буду отвечать. Я хочу через все это пройти. — Она замолчала. — Начинайте, мистер Декард.

Рик, выбрав вопрос номер 3, сказал:

— В день рождения вам подарили кошелек из телячьей кожи.

Обе стрелки немедленно перепрыгнули в красный сектор. Бешено заметавшись, стрелки успокоились.

— Я откажусь, — сказала Рейчел. — И сообщу в полицию имя человека, который сделал мне такой подарок.

Сделав пометку, Рик обратился к восьмому вопросу шкалы.

— У вас есть маленький сын. Он показывает вам коллекцию бабочек, включая банку для умертвления насекомых.

— Я отведу его к доктору, — тихо, но твердо сказала Рейчел. Стрелки опять отклонились, но уже не так сильно. Рик сделал вторую отметку.

— Вы смотрите телевизор, — продолжал он. — Вдруг обнаруживаете на руке осу.

— Я бы ее убила, — сказала Рейчел.

На этот раз стрелки, лишь слабо дрогнув, почти не отклонились, Рик сделал пометку и осторожно выбрал следующий вопрос.

— Вы встречаете в журнале цветную фотографию девушки на весь разворот. Девушка обнаженная.

— Интересно, что вы проверяете — мою склонность к лесбиянству?

Стрелки даже не шелохнулись.

Рик продолжал:

— Вашему мужу понравилась фотография. — Стрелки опять не двинулись. Ноль реакции. — Девушка лежит лицом вниз на большой шкуре медведя. — Стрелки остались мертвы, и Рик сказал себе, что это — явная реакция андроида: она не заметила самого главного, сосредоточившись на других элементах. Она или… оно.

— Ваш муж решил повесить снимок в своем кабинете.

Стрелки наконец ожили.

— Я не разрешу.

— Хорошо, — сказал Рик, кивнул, — теперь представьте, вы читаете довоенный роман. Герои посещают причалы Сан-Франциско. Они захотели перекусить и зашли в морской ресторан. Один из героев заказывает омара, шеф-повар бросает свежего омара в кипящую воду. Герои наблюдают, как омар варится.

— Боже! — воскликнула Рейчел. — Это ужасно. Они на самом деле так делали? Просто жуть! Это извращение! Вы имеете в виду, что… ЖИВОГО омара?

Но стрелки циферблатов, тем не менее, реакции не показали. Формально реакция Рейчел была правильной. Но — сымитированной.

— Вы сняли домик в горах. В районе, где еще остались леса. Это небольшая избушка с камином.

— Понятно. — Рейчел нетерпеливо кивнула.

— Кто-то повесил на стенах старые карты, репродукции, а над камином голову оленя, крупного самца с великолепными рогами. Ваши товарищи восхищены обстановкой, и вы все…

— Только не с этой ужасной головой, — сказала Рейчел.

Стрелки, тем не менее, не вышли за границы зеленого сектора.

— Вы забеременели, — сказал Рик. — От человека, который обещал жениться, а потом убежал к другой женщине, вашей лучшей подруге. Вы делаете аборт и…

На этот раз обе иглы устремились в красный сектор.

— Я не смогла бы сделать аборт, — жестко сказала Рейчел. — Это запрещено. Полиция следит за этим. За попытку — пожизненное заключение.

— А откуда вы знаете? — с любопытством спросил Рик. — Насчет трудностей с абортом?

— Это все знают.

— Мне показалось, что вы говорите на основании собственного опыта. — Он не отрывал глаз от циферблата. Стрелки опять широко взмахнули. — Еще раз. Вы пришли на свидание с мужчиной. Он пригласил вас домой. Там он предлагает выпить. Со стаканом в руке вы случайно заглянули в спальню. Она украшена привлекательными плакатами с изображением боя быков. Вы заходите в спальню, чтобы получше рассмотреть плакаты. Он идет за вами, закрывает дверь. Обнимает вас и говорит…

— Что значит «бой быков»?

— Это рисунок, как правило, большой, изображающий матадора с красным плащом и быка, который старается поддеть матадора на рога. — Рик был озадачен. — Сколько вам лет? — спросил он. Возможно, дело в данном случае именно в этом.

— Восемнадцать, — сказала Рейчел. — Ладно. Он закрывает дверь, обнимает и говорит… Что он говорит?

— Вы знаете, чем заканчивалась коррида?

— Кажется, кто-то кого-то убивал.

— В конце всегда убивали быка.

Он ждал, глядя на две тонкие стрелки. Они лишь подрагивали. Никакой настоящей реакции.

— Последний вопрос, — сказал он. — В двух частях. Вы смотрите по телевизору старый, довоенный фильм. Идет банкет. Гости наслаждаются устрицами.

— Гм, — сказала Рейчел. Стрелки быстро качнулись.

— Главное блюдо, — продолжал Рик, — состоит из собаки, вареной, набитой рисом. — Стрелки качнулись, но слабее, чем в случае с устрицами. — Устрицы для вас более приемлемы, чем вареная собака? Явно нет.

Он опустил карандаш, выключил световой луч, снял с щеки Рейчел клейкую проволочную сетку.

— Вы андроид, — сказал он. — Таков результат теста. — Сообщил он ей, а скорее ему… а так же Элдону Розену, который с беспокойством наблюдал за Риком. Лицо старика дрогнуло.

— Я прав, не так ли?

Оба Розена промолчали.

— Послушайте, — сказал Рик убеждающе. — Наши интересы не расходятся. Для меня не менее важно, чем для вас, чтобы тест Войт-Кампфа действовал.

Старший Розен сказал:

— Она не андроид.

— Я не верю.

— Зачем ему лгать? — с жаром вступила Рейчел. — Нам было бы выгоднее обмануть вас.

— Требую анализа костного мозга, — сказал Рик. — Органический анализ может показать, андроид вы или нет. Это займет много времени, это болезненная процедура, но…

— По закону, — сказала Рейчел, — вы не можете меня принудить согласиться на анализ. Это установлено судом. Кроме того, для живого человека, а не убитого андроида, на анализ уходит много времени. Вы правы только в одном — это конец теста.

Она встала, отошла в сторону и, уперев руки в бедра, повернулась к Рику спиной.

— Дело не в законности анализа костного мозга, — хрипло сказал Элдон Розен. — Дело в том, что ваш тест на эмпатию оказался неприменимым к моей племяннице. Я могу объяснить, почему ее реакция напоминала реакцию андроида. Рейчел выросла на борту звездолета «Саландер-3». Там она родилась и провела четырнадцать лет. О Земле она знала только то, что было в видеотеке, и то, что рассказывали ей девять членов экипажа. Как вам известно, корабль повернул, преодолев только шестую часть пути к Проксиме Центавра. Иначе Рейчел никогда не увидела бы Земли… во всяком случае, до самой старости.

— И вы отправили бы меня на покой, — сказала Рейчел через плечо. — Вы застрелили бы меня. Я знала это еще четыре года назад, когда вернулась сюда. Я уже не первый раз прохожу тест Войт-Кампфа. Честно говоря, я не рискую часто покидать это здание. Полиция устраивает проверки на дорогах, в воздухе, отыскивая неклассифицированных специалов.

— И андроидов, — добавил Элдон Розен. — Широкой публике об этом, разумеется, не сообщают. Ей не нужно знать, что андроиды постоянно проникают на Землю и скрываются среди нас.

— Не думаю, что это так серьезно. Уверен, что полиция в обоих полушариях уже ликвидировала всех беглых андроидов, — сказал Рик. — Население сейчас очень неплотное. И любой, рано или поздно, попадает под выборочную проверку.

— Вас проинструктировали на тот случай, если вы ошибочно определите человека, как андроида?

— Это дело нашего управления, — сказал Рик, закрывая чемоданчик, куда он уже упаковал аппарат. Оба Розена молча следили за ним. — Само собой разумеется, в подобном случае мне было приказано прекратить испытания, что я сейчас и делаю. Если тест не удался один раз, какой смысл продолжать? — Он щелкнул замком.

Брайант был прав, подумал он. Слава богу, мне не придется выходить на задание, имея этот тест.

— Все дело в специфике вашего производства, мистер Розен, — сказал Рик. — Кто вас заставлял доводить совершенство гуманоидных роботов до предела, когда…

— Мы производим то, что необходимо колонистам, — сказал Элдон Розен. — Мы следуем проверенному временем принципу коммерции. Если бы мы не начали совершенствовать андроидов, этим бы занялась другая фирма. Мы знали, на какой идем риск, создавая модель «Узел-6». НО ВАШ ТЕСТ ДОКАЗАЛ СОБСТВЕННУЮ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ. Другое дело, если бы вы не определили андроида типа «Узел-6» как андроида, если бы вы ошиблись в другую сторону. Но произошло обратное. — Голос Розена вдруг стал твердым и властным, приобретя всепроникающую резкость. — Весьма вероятно, что вы и ваше управление уже отправили «на покой» немало настоящих людей, приняв их за андроидов. И только потому, что их эмпатическая способность была недоразвита, как у моей бедной племянницы, невинной девушки. Ваша позиция, мистер Декард, крайне незавидна с моральной точки зрения. Ваша, а не наша.

— Другими словами, — сказал Рик, который начал понимать, что происходит, — вы не дадите мне возможности проверить андроида типа «Узел-6». Вы заранее напустили на меня шизоидную девицу.

И тест провалился, подумал он. Не нужно было начинать. Теперь слишком поздно.

— Мы обвели вас вокруг пальца, мистер Декард, — согласилась Рейчел Розен. Она повернулась лицом к Рику: она улыбалась.

Рик все еще не хотел признать, что корпорация Розена смогла так ловко и незаметно его провести. Да, это эксперты надувательства, понял он. Такая гигантская корпорация… у нее слишком большой опыт. Она должна обладать каким-то своеобразным групповым сознанием. А Элдон Розен и Рейчел — только представители, выразители идей этого коллективного мозга. В этом и была его ошибка: он воспринимал их как отдельные индивидуальности. Этой ошибки он больше не повторит.

— Ваш начальник, мистер Брайант, будет очень озадачен, узнав, как легко позволили вы сделать тест недействительным еще до начала настоящей проверки, — сказал Элдон Розен.

Он показал пальцем на потолок. Рик увидел блеск телевизионных линз. Его непростительная оплошность в деле с корпорацией Розена была записана на пленку.

— Думаю, нам сейчас необходимо присесть… — Элдон Розен дружелюбно указал на кресло. — Мы можем что-нибудь придумать, мистер Декард. Нет причин волноваться. Андроиды типа «Узел-6» — это факт. Мы, «Розен Ассоусиейшн», так его и воспринимаем. И вы тоже теперь, я надеюсь.

Рейчел, наклонившись к Рику, спросила тихо:

— Вы бы хотели иметь сову?

— Сомневаюсь, что буду когда-нибудь ее иметь.

Но он понял, что она имеет в виду. Понимал, какую сделку предлагает корпорация. Он чувствовал волнение совершенно необычного свойства. Такого с ним еще не случалось. Внутри словно взорвалась мина напряжения, затопив тело до последнего уголка, и напряжение полностью овладело им.

— Но сова — именно то, что вам нужно, — сказал Розен-старший. Он вопросительно посмотрел на Рейчел. — Кажется, он не может понять…

— Все он отлично понимает, — возразила Рейчел. — Он отлично знает, к чему дело идет. Не так ли, мистер Декард?

Она опять наклонилась, теперь ближе. Он чувствовал легкий аромат духов и даже, кажется, тепло ее тела.

— Мистер Декард, сова практически уже ваша.

Потом она повернулась к Элдону Розену:

— Он охотится на андроидов. Не забывайте. Он, кроме жалованья, получает премии. Правильно, мистер Декард?

Он кивнул.

— Сколько андроидов убежало на этот раз? — поинтересовалась Рейчел.

— Восемь, — после некоторой паузы сказал Рик. — Двое уже отправлены на покой. Но не мною. Другим охотником.

— И сколько вы получаете за одного андроида?

Рик пожал плечами.

— По-разному бывает.

— Если у вас нет полномочного инструмента тестирования, то и нет способа обнаруживать андроидов, — сказала Рейчел. — А если нет способа обнаруживать андроидов, то нет и премий. Поэтому, если будет отброшена шкала Войт-Кампфа…

— Ее заменит новая шкала, — сказал Рик. — Это уже случалось раньше.

Три раза, если быть точным, подумал он. Но тогда были известны нужные для новой шкалы анализирующие инструменты. На этот раз ситуация иная.

— Конечно, шкала Войт-Кампфа устареет и выйдет из употребления, — согласилась Рейчел. — Но до этого пока далеко. Мы довольны тем, что она способна выявлять андроидов типа «Узел-6», и мы бы хотели, чтобы вы продолжили свою необычную работу.

Крепко сжав ладони, покачиваясь вперед-назад, она пристально смотрела на Рика. Старалась прощупать его реакцию.

— Скажи ему, что он сову получит, — напомнил Розен.

— Вы сможете взять сову. — Рейчел не спускала пристального взгляда с Рика. — Ту, что на крыше. Скреппи. Но мы бы хотели, чтобы вы разрешили нам спарить ее, если мы достанем самца. И потомство будет наше — тут без компромиссов.

— И еще одно условие. — Рейчел оглянулась на Элдона Розена, который согласно кивнул. — Вы не получите права передавать сову по наследству. В случае вашей гибели она вернется в корпорацию.

— Получается приглашение, — сказал Рик. — Вы явитесь и прикончите меня. Чтобы немедленно вернуть сову. Я не согласен. Это слишком опасно.

— Но ведь вы — охотник на андроидов. Вы умеете пользоваться лазерным пистолетом… у вас и сейчас с собой оружие. Если вы не умеете защитить себя, то как же вы отправите «на покой» шестерых анди типа «Узел-6»? Они куда сообразительнее старых «В-4» корпорации Гроззи?

— Но я охочусь на них, — сказал он. — А в этом случае кто-то будет охотиться за мной.

Идея ему не понравилась. Эффект он уже наблюдал на андроидах. Даже в их сознании идея того, что за ними идут по следу, вызывала заметные перемены.

— Ладно. Мы уступим. Вы сможете завещать сову наследникам. Но потомство остается за нами. На этом мы настаиваем. Весь выводок. Если вы не согласны, возвращайтесь к своему начальнику и расскажите, что шкала Войт-Кампфа, в ваших руках, во всяком случае, не способна отличать андроида от человека. А потом ищите другую работу.

— Дайте мне немного времени, — сказал Рик.

— Хорошо, — сказала Рейчел. — Мы вас оставим здесь. В уютной обстановке. — Она посмотрела на часы.

— Полчаса, — сказал Элдон Розен.

Он и Рейчел безмолвно направились к двери. Они сказали все, вдруг понял он. Теперь остальное зависит от него.

Когда Рейчел начала затворять дверь, Рик сказал в пространство:

— Вы поймали меня в ловушку. Мой промах записан на видеоленту. Вы знаете, что моя работа зависит от применения шкалы Войт-Кампфа. И у вас эта проклятая сова.

— Твоя сова, мой милый, — сказала Рейчел. — Ты забыл? Мы привяжем ей адрес на лапку и отправим лететь в Сан-Франциско. Там оно тебя встретит.

Оно, подумал Рик. Она назвала сову «оно», а не «она».

— Секундочку, — сказал он.

Рейчел остановилась в дверях.

— Вы решили?

Рик открыл чемоданчик.

— Хочу задать вам последний вопрос из теста Войт-Кампфа. Пожалуйста, присядьте.

Рейчел взглянула на дядю. Тот кивнул, она пожала плечами и села за тот же столик, что и раньше.

— Зачем это? — спросила она нетерпеливо, приподняв — с тревогой и отвращением — брови. Он заметил ее напряжение и профессионально отметил его про себя.

Минуту спустя он направил световой карандаш в глаз Рейчел, к ее щеке приклеил проволочный диск. Рейчел неподвижно смотрела прямо в луч света, не меняя выражения лица, на котором застыло отвращение.

— Симпатичный чемоданчик, не правда ли? — сказал Рик, выуживая листки с тестом. — Служебный. Нравится?

— М-да, — неопределенно ответила Рейчел.

— Детская кожа, — сказал Рик. — Стопроцентная натуральная кожа ребенка. — Он погладил черную крышку.

Он увидел, как отчаянно метнулась стрелка на обоих индикаторах. Но лишь после заметной паузы. Реакция была с опозданием! Никакой заметной паузы вообще не должно было быть. Время реакции он знал до долей секунды.

— Благодарю, мистер Розен, — сказал он и начал собирать прибор. Повторный тест кончился. — Это все.

— Вы улетаете? — спросила Рейчел.

— Да. Я доволен результатами.

Рейчел спросила с опаской:

— А как же остальные девять испытуемых?

— В вашем случае шкала оправдала себя вполне. Я могу делать вывод уже на основании этого теста. Он продолжает сохранять эффективность.

Он повернулся к Элдону Розену, который в мрачном молчании стоял у двери.

— Она знает?

Иногда они сами не знали, кто они. Иногда вводилась ложная память. С ошибочной надеждой, что это поможет изменить результат теста.

— Нет, — сказал Элдон Розен. — Мы ее полностью запрограммировали. Но, кажется, к концу она начала подозревать. — Он взглянул на Рейчел. — Когда он попросил еще одну попытку, ты догадалась?

Побледнев, Рейчел кивнула.

— Не бойся его. Ты ведь не сбежавший андроид, нелегально проникший на Землю. Ты собственность ассоциации Розена. Часть торговой рекламы для привлечения будущих колонистов. — Он подошел к девушке и успокаивающе положил на плечи ладони. Рейчел вздрогнула.

— Он прав, — сказал Рик. — Я не собираюсь отправлять вас на покой, мисс Розен. Всего хорошего.

Он направился к двери, на миг остановился и спросил Рейчел:

— У вас сова настоящая?

Рейчел быстро взглянула на Розена.

— Он все равно уходит, — сказал старший Розен. — Это уже не имеет значения. Нет, сова искусственная. Живых сов больше нет.

— Так, — тихо сказал Рик и вышел в коридор. Оставшиеся в комнате смотрели вслед. Все молчали. Все уже было сказано. Вот как действует самый крупный производитель андроидов, подумал Рик. Подлое коварство, с каким даже он никогда раньше не сталкивался. Скрытный, опасный тип личности. Недаром органы правопорядка обеспокоены появлением андроидов типа «Узел-6».

Теперь он вспомнил. Ведь Рейчел должна быть типом «Узел-6». Я впервые видел одного из них. И он едва не выиграл. Они едва не подкопались под тест Войт-Кампфа — единственный метод распознавать этих андроидов. Корпорация Розена славно потрудилась… и очень близко подошла к цели, к тому, чтобы защитить производимый товар.

И мне нужно иметь дело еще с шестерыми, думал Рик.

За каждый цент премии придется попотеть.

К тому же неплохо выйти из этой переделки живым.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Телевизор надрывался. Джон Исидор, спускаясь по пыльной лестнице огромного пустынного дома, слышал хорошо знакомый голос Бастера Дружби. Голос исходил весельем. Бастер болтал со своей всесистемной аудиторией.

— Ха-ха, ребята! Стук-грюк-стук! Пора сделать краткую сводку погоды. Сначала восточное побережье США. Спутник «Мангуста» сообщает: осадки достигнут максимума к полудню, потом уровень снизится. Если кто-то из нас собирается выйти прогуляться, вам лучше подождать. Кстати, об ожидании. Осталось всего десять часов до момента, когда я сообщу вам чрезвычайную новость. Это мой сюрприз. Возможно, вы думаете, что я, как всегда…

Как только Исидор постучал в дверь, голос Бастера канул в небытие. Телевизор замолчал. Он не просто потерял голос. Он перестал существовать, словно до смерти напуганный стуком Исидора.

Но сквозь затворенную дверь он чувствовал присутствие другой жизни. Он убедил себя, — а может, в самом деле что-то воспринимал? — что ощущает безгласный испуг, притаившийся за дверью, пятившийся от нее, словно кто-то пытался забиться в самый угол квартиры, чтобы не встречаться с Джоном Р. Исидором.

— Эй! — позвал он. — Я живу на следующем этаже. Я услышал, что у вас работает телевизор. Давайте познакомимся, согласны?

Он прислушался. Ни шороха, ни намека на движение.

— Я принес вам маргарин, — сказал он, подойдя вплотную к двери, чтобы голос проник сквозь ее толщину. — Меня зовут Джон Р. Исидор, я работаю на известного ветеринара, мистера Ганнибала Слоута. Вы ведь слышали о нем? Я вполне приличный человек. Вожу фургон для мистера Слоута.

Дверь робко приоткрылась, и он заметил силуэт девушки. Девушка старалась держаться так, чтобы не попасть в поле зрения Исидора, одновременно не выпуская дверь. Словно без этого она не удержалась бы на ногах. Страх придавал ей больной вид. Словно кто-то сломал ее, а потом кое-как, злобно и насмешливо слепил снова. Огромные неподвижные глаза стеклянно смотрели ка Исидора, губы с трудом складывались в улыбку.

Он вдруг понял, что случилось.

— А, вы думали, в доме больше никто не живет? Вы думали, дом покинут?

— Да, — прошептала девушка и кивнула.

— Но ведь всегда приятно иметь соседей, — сказал с надеждой Исидор. — Черт побери, пока вы не появились, у меня вообще соседей не было. А это так грустно, Бог свидетель.

— А вы здесь один? — спросила девушка. — В этом здании? Кроме меня?

Теперь она, казалось, немного освоилась, осмелела. Она выпрямилась, провела по волосам ладонью. Теперь он видел, что у девушки прелестная фигура, хотя и очень миниатюрная, а глаза притенены длинными черными ресницами. Девушка, застигнутая стуком врасплох, была одета только в пижамные брюки — больше на ней ничего не было. Исидор заметил, что в ее комнате царит полнейший беспорядок. Распахнутые чемоданы там и сям, их содержимое, вывалившееся на пыльный мусорный пол. Но это естественно — она только что приехала.

— Кроме вас, я здесь один, — сказал Исидор. — И я не буду вам надоедать.

Он был подавлен. Его гостинец, напоминавший о старых добрых довоенных временах, не был принят. Девушка, кажется, вообще не понимала, зачем он принес маргарин. Или даже не заметила, что он что-то держит в руках. У него появилось ощущение, что девушка совершенно растеряна. Она беспомощно барахталась в расходящихся кругах страха.

— Вам нравится старина Бастер? — спросил Исидор, чтобы как-то снять напряжение. — Я каждое утро смотрю его передачи, и вечером тоже, когда возвращаюсь с работы. Смотрю, пока ужинаю, а потом — до тех пор, пока не лягу спать. То есть я так делал, пока не сломалось изображение в моем телевизоре.

— Кто… — Девушка оборвала вопрос, прикусив губу, словно рассердившись. Очевидно, на себя.

— Бастер Дружби, — объяснил он. Странно, что девушка не слышала об этом самом-самом комичном комике на Земле. «Бастер — да я хохотал от него до слез!»

— А вы откуда приехали? — спросил он с любопытством.

— Какая разница? — Она бросила на Исидора быстрый взгляд снизу вверх. И заметила в нем что-то такое, отчего напряжение сразу стало меньше. — Я буду рада вашей компании. Но позже, когда немного освоюсь. Сейчас об этом не может быть и речи.

— Почему не может быть речи? — Он терялся в догадках. Девушка явно ставила его в тупик. «Возможно, — подумал он, — я слишком долго прожил здесь один. Я изменился, стал не таким, как все». От этой мысли подавленность только стала сильнее.

— Я мог бы вам помочь распаковать вещи, — решился предложить он. Дверь практически уже затворялась, прямо перед его носом. — И мебель.

— У меня нет мебели, — сказала девушка. — Все эти вещи… — она показала на комнату, — уже были здесь.

— Они не подойдут. — Исидор сразу определил, что мебель никуда не годится. Стулья, ковер, столы — все сгнило, погрузилось в братскую могилу умерших вещей, поглощенных деспотической властью времени. И заброшенности. В этой квартире не жили много-много лет, и она успела превратиться в полную руину. Как же девушка собиралась жить в таких условиях?

— Слушайте, — сказал он, с искренним желанием помочь. — Если мы обыщем весь дом, то найдем для вас кое-что получше. В одной квартире лампу, в другой стол — и так далее.

— Так и сделаю, — сказала девушка. — Сама. Спасибо.

— Вы одна пойдете по пустым квартирам? — Он не верил собственным ушам.

— Почему бы и нет? — И она снова нервно вздрогнула, поняла, что сказала что-то неправильное.

— Я один раз попробовал. Один. И теперь стараюсь побыстрее возвращаться в свою квартиру и не вспоминать об остальном доме. Сотни пустых квартир, и там еще полно вещей, которые остались после людей, живших здесь когда-то. Те, кто умер, ничего не могли забрать с собой, а те, кто эмигрировал, ничего брать не хотели. Весь дом мусо-ризовался, кроме моей квартиры.

— Мусо-ризовался? — Она не поняла.

— Это я так называю. Мусор. Старые конверты, спичечные коробки, обертки жевательных резинок, старые газеты. Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, воспроизводить себя. Например, если вы перед сном оставляете в комнате некоторое количество мусора, к утру его количество удваивается. Его становится все больше и больше.

— Я понимаю, — сказала девушка. Она неуверенно смотрела на Исидора, не зная, верить его словам или нет. Она не понимала, действительно ли он все говорит серьезно.

— Существует Первый закон мусоризации, — продолжал Исидор. — Мусор вытесняет Немусор. А в этом доме давно никто не живет, и некому было воевать с мусором.

— И он полностью победил, — закончила за него девушка. — Теперь я понимаю.

— Вот эта ваша квартира, — сказал он, — которую вы выбрали… она слишком мусоризовалась. В ней нельзя жить. Но мы можем снизить фактор мусора. Можем, как я говорил, поискать в других квартирах. Но… — Он замолчал.

— Что «но»?

— Но мы никогда не победим, — сказал Джон Исидор.

— Почему? — Девушка вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Сложив руки и тем самым прикрыв маленькие, высоко сидящие груди, она стояла перед Исидором, всем видом выражая стремление понять. Так ему казалось, во всяком случае. По крайней мере, она слушала.

— Никто и никогда не победит мусор. Выиграть можно только временно. В каком-то отдельном месте. Как в моей квартире, где мне удалось создать подвижное равновесие между давлениями мусора и немусора. Но потом я или умру, или уеду, и мусор возьмет свое. Это всеобщий закон, он действует во всей Вселенной. Вся Вселенная движется к конечному состоянию полой мусоризованности. Не считая, конечно, Вилбура Сострадального и его пути вверх, — добавил он.

Девушка непонимающе смотрела на него.

— Не вижу связи.

— Но в этом весь смысл сострадализма. — Он опять был озадачен. — Разве вы не участвуете в сопереживаниях? И у вас нет генератора эмпатии?

После некоторой паузы девушка сказала осторожно:

— Я его не взяла с собой. Я думала, что найду свободный аппарат здесь.

— Но ведь эмпатический генератор, — заикаясь от волнения, сказал он, — это самая личная вещь, какая может быть у человека! Это продолжение вашего тела. Это способ, которым вы соприкасаетесь с чувствами других людей и прекращаете одиночество. Хотя вы это все знаете… все это знают. Сострадальный позволяет даже таким, как я… — Он оборвал себя, но было поздно. Он уже выдал себя, и по вспыхнувшему на лице девушки внезапному отвращению он понял, что она его разгадала.

— Я почти прошел тот тест, — сказал он осипшим, дрожащим голосом. — На умственные способности. Я умеренный специал, совсем не такой, как многие остальные. И Сострадальному это все равно.

— Насколько это касается меня, — сказала девушка, — то я считаю это главным недостатком сострадализма. — Голос был спокоен и прозрачен. Она констатировала факт своего отношения к недоумкам, понял Джон Исидор.

— Я пойду, наверное, обратно, — сказал он и направился к лестнице, сжимая в руке ненужную пачку маргарина. Тепло руки сделало маргарин мягким, как воск.

Девушка смотрела ему вслед со спокойным, бесстрастным лицом. Потом позвала:

— Подождите!

— Зачем? — спросил он, обернувшись.

— Вы мне нужны. Чтобы подыскать соответствующую мебель. В других квартирах, как вы говорили. — Она гордо подошла к нему, ничуть не стесняясь своей обнаженной груди. — В какое время вы возвращаетесь после работы? Вы бы могли помочь.

— А вы не могли бы приготовить для нас ужин? Если я принесу кое-что из продуктов? — спросил Исидор.

— Нет, у меня слишком много дел.

Она отмахнулась от предложения, даже не поняв, заметил Исидор. Теперь, когда исчез первоначальный страх, в ее поведении появилось нечто другое. Что-то очень странное, подумал Исидор. И прискорбное. Холодность. Как дыхание вакуума, заполняющего просторы между обитаемыми планетами. И дело было не в том, что она говорила или делала. Дело было в том, чего она не говорила и не делала.

— Как-нибудь в другой раз, — сказала девушка и направилась к своей двери.

— Вы не забыли, как меня зовут? — с готовностью сказал ей вслед Джон Исидор. — Джон Исидор. Я работаю…

— Вы уже говорили. — Она на секунду остановилась в дверях.

— У какого-то невероятного типа по имени Ганнибал Слоут, который, как я подозреваю, существует только в вашем воображении. Меня зовут… — Она бросила на него последний холодный взгляд и, входя в дверь, решила продолжить:

— Рейчел Розен.

— Вы из ассоциации Розена? Самого крупного производителя гуманоидных роботов в солнечной системе? Поставщика роботов для программы колонизации?

Странное, неясное выражение мелькнуло в лице Рейчел. И исчезло.

— Нет, — сказала она. — Ничего не знаю об этой фирме. Еще одна ваша недоумочная фантазия, надо понимать. Джон Исидор и его персональный генератор эмпатии. Бедняжка мистер Джон Исидор.

— Но судя по вашему имени…

— Меня зовут Прис Страттон. Это мое имя по мужу, я пользуюсь только этим именем. Можете звать меня Прис. — Она подумала и поправилась. — Нет, лучше обращайтесь ко мне как к миссис Страттон. Мы еще друг друга почти не знаем. По крайней мере, я вас не знаю.

Дверь захлопнулась, и Исидор остался один в пыльном коридоре, погруженном в унылый полумрак.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Да, вот такие дела, подумал Джон Р. Исидор, сжимая размякший кубик маргарина. Возможно, она потом передумает и разрешит называть себя Прис. А я, может, достану к ужину банку довоенных овощных консервов. Может быть, она не умеет готовить? Ничего, я покажу. Я приготовлю для нас двоих ужин сам. И покажу ей, как готовить еду, на будущее. Она наверняка захочет готовить, как только я научу ее. Большинство женщин, даже молодых, любят готовить. Это инстинкт.

Поднимаясь по темной лестнице, он вернулся в свою квартиру.

Какая-то эта девушка действительно неконтактная, думал он, облачаясь в свою белую рабочую униформу. Даже если поспешить, он все равно на работу опоздает. Мистер Слоут будет сердит. Ну и что? Кстати, она не слышала о Бастере Дружби, а этого быть не может. Бастер Дружби — самая важная персона из всех живущих, кроме, быть может, Вибура Сострадального. Но ведь Сострадальный, размышлял он, не живой человек. Это явно супертипическая личность со звезд, по космическому шаблону наложенная на нашу культуру. Так говорят другие. Например, мистер Слоут так говорит. А Ганнибал Слоут всегда знает, что говорит.

Однако странно, что девушка так непоследовательна в отношении собственного имени. Возможно, ей необходима помощь. Могу ли я ей помочь? Специал, недоумок, что я знаю? Я не имею права жениться, не имею права эмигрировать. В конце концов, меня прикончит пыль. Я ничего не могу предложить этой девушке.

Уже одетый и готовый отправиться на работу, он поднялся на крышу дома, где был припаркован его потрепанный аэрокар.

Час спустя, уже за рулем служебного аэрофургона, он принял первое сломанное животное за этот день. Электрического кота. Животное, неровно и шумно дыша, лежало в пластиковой пылезащитной корзине в заднем конце фургона. Да, его вполне можно принять за настоящего, думал Исидор, направляясь в обратный путь к ветеринарной лечебнице Ван Несса. Несмотря на громкое название, это было карликовое заведение, едва сводившее концы, с концами в условиях жестокой конкуренции в области ремонта поддельных животных.

Кот громко вздохнул.

Ух ты, подумал Исидор. Такое впечатление, что он в самом деле умирает. Наверное, батарея с десятилетним зарядом замкнулась, и теперь все его контуры выгорают. Солидный ремонт. Мастеру их ветлечебницы, Милту Борогову, придется изрядно попотеть. И я не назвал предварительную цену за ремонт, мрачно вспомнил Исидор. Парень сунул мне кота, сказал, что неполадки начались ночью, и куда-то улетел, кажется, он опаздывал на работу. Во всяком случае, разговор был прерван внезапно. Владелец умчался в небо в новеньком заказном каре. Новый клиент.

Коту Исидор сказал:

— Сможешь продержаться, пока не доберемся до мастерской?

Кот не умолкал.

— Ладно, я перезаряжу тебя сейчас, — решил Исидор.

Он посадил фургон на ближайшую свободную крышу, не выключая мотора, пробрался в тыльную часть кабины и открыл пластиковую защитную корзину для перевозки животных.

Электрический механизм, заключенный в совершенно натурального вида серую пушистую животину, булькал и хрипел. Видеолинзы эрзац-кота уже стеклянно блестели, металлические челюсти крепко сжались. Вот что всегда поражало Исидора: все эти контуры «болезни», встроенные в поддельных животных. Лежавший на коленях Исидора механизм был устроен так тонко, что когда в нем что-то ломалось, то создавалось впечатление естественно заболевшего животного. Даже я мог бы обмануться, сказал про себя Исидор, шаря тем временем в меховом покрытии живота электрокота, отыскивая крышку контрольной панели (весьма миниатюрной у такого мелкого эрзац-животного). Там находился вывод для экстренной подзарядки батарей. Но он не мог найти панель. И времени не было — механизм почти перестал функционировать. Если дело действительно в коротком замыкании, то можно попробовать отсоединить один из проводов батареи. Механизм лишится питания, и ему не будет причинено дальнейшего вреда. А уже в мастерской Милт подсоединит батарею.

Он ловко пробежал пальцами по псевдокости позвоночника. Провода должны находиться где-то здесь. Чертовски трудная работа — имитация была абсолютной. Проводов не было видно при самом тщательном и близком рассмотрении. Видимо, производство фирмы Вилрайта и Карпентера. Их модели более дорогие, но вы посмотрите, какой товар!

Исидор сдался. Электрокот полностью перестал работать. Видимо, замыкание, если в этом была причина неполадок, истощило запас энергии батарей. Починка влетит в копеечку, пессимистически подумал он. Сразу видно, что хозяин не производил трехгодичного профилактического осмотра. Возможно, это послужит ему печальным, но необходимым уроком.

Он влез в водительское кресло, перевел руль управления в положение «вверх» и снова с жужжанием взмыл в воздух, продолжив путь к мастерской.

Хорошо, что теперь не нужно слушать выводящие из себя стоны механизма. Теперь он мог расслабиться. Забавно, подумал он. Хотя я умом понимаю, что это всего лишь перегорают контуры поддельного животного, внутри у меня все равно что-то сжимается. Эх, если бы я мог найти другую работу. Если бы я не провалил тест на умственные способности, то не дошел бы до такого занятия, со всеми вытекающими моральными издержками. С другой стороны, синтетические страдания поддельных животных совершенно не волновали Милта Борогова или их шефа Ганнибала Слоута. Поэтому все дело во мне, думал Джон Исидор. Наверное, когда личность деградирует, спускается по эволюционной лестнице, как это уже случилось со мной, когда она погружается в могильный мир, мир специалов… Нет, лучше оставить эту мысль. Не нужно думать дальше. В такие моменты, когда Исидор сравнивал свои нынешние умственные способности и то, что он имел раньше, он бывал подавлен более обычного. Каждый день он терял очередную порцию жизненной энергии: он, как и тысячи других специалов по всей Земле, с каждым днем становился все ближе и ближе к куче праха, превращался в живой мусор.

Чтобы скрасить одиночество, он щелкнул клавишей радио и настроился на радиопредставление Бастера Дружби. Подобно телевизионной версии, оно не прекращалось по двадцать три тепленьких часа в сутки… еще один час был посвящен религии. Десятиминутная пауза, затем — религиозный час, завершение суточной программы.

— …рад видеть тебя снова здесь, — говорил Бастер Дружби. — Итак, Аманда, прошло целых два дня с тех пор, как ты в последний раз была у нас в гостях. Дорогая, ты работаешь над новой лентой?

— Да, я собиралась начать ле-енту еще вчера-а! Но только они ска-азали, что мы начнем в семь…

— В семь утра? — вмешался Бастер.

— Да-а, именно. В семь утра-а!

Аманда Вернер засмеялась знаменитым смехом Аманды Вернер, почти таким же искусственным, как и смех Бастера Дружби. Аманда Вернер и другие прекрасные дамы, с большими коническими грудями, приехавшие из дальних стран, плюс несколько так называемых буколических юмористов — они составляли стандартный ассортимент гостей передачи Бастера Дружби. Такие женщины, как Аманда, никогда не снимались в кино, не появлялись на сцене театров. Они жили только в странном призрачном мире передач Бастера, в бесконечном его шоу, появляясь на телеэкранах по семьдесят часов в неделю, как однажды подсчитал про себя Исидор.

Когда Бастер Дружби находит время записывать все свои теле- и радиошоу? Мысль озадачила Исидора. Как это Аманде Вернер удается быть в гостях у Дружби чуть ли не каждый день, месяц за месяцем, из года в год? Как это они часами могут разговаривать, без перерыва? Они никогда не повторялись — насколько Исидор был способен определить, конечно. Их реплики всегда были свежи и остроумны, явно не походили на подготовленные заранее. Волосы Аманды глянцево отблескивали, сияли глаза, сверкали зубы. Она никогда не запиналась с ответом, никогда не выказывала усталости, легко продолжая бесконечную цепочку шуток, острот и комментариев Бастера Дружби. Передачи Дружби, которые транслировались через спутники на всю территорию Земли, так же изливались на эмигрантов колонизируемых планет. Была предпринята экспериментальная передача в направлении Проксимы Центавра, на случай, если колонизация успела зайти так далеко, и если «Саландер-3» уже достиг цели, то колонисты на борту корабля обнаружат, что Бастер Дружби тут как тут, и будут очень рады и довольны…

Но кое-что в Бастере Дружби раздражало Исидора. Очень тонко, почти незаметно, Бастер высмеивал всех, кто пользовался генераторами эмпатии. И делал это постоянно, а не просто один раз, случайно. Собственно, и сейчас он это делал.

— …камешки в меня не швыряют, — сообщал Аманде Вернер Бастер. — И если я отправлюсь вверх по горке, то обязательно прихвачу пару бутылочек пива, лучше всего «Будвайзер». — Зрители засмеялись, Исидор слышал шлепки аплодисментов. — А потом сообщу вам мою грандиозную сенсационную новость… что произойдет ровно через десять часов, считая от сего момента!

— И я то-оже, дорогой, — выдохнула Аманда. — И когда в тебя швырну-ут камнем, я тебя заслоню-ю!

Аудитория восторженно взвыла. Джон Исидор почувствовал, как затылок и шея деревенеют от беспомощного гнева. Зачем Бастер постоянно смеется над Сострадальным? Больше, кажется, никто не проявляет недовольства, даже ООН относится к сострадализму положительно. Органы правосудия в Америке и в восточном полушарии публично заявили, что сострадализм способствует снижению уровня преступности, делая человека более озабоченным судьбой ближнего. Человечеству требуется как можно больше сострадания и сочувствия, сказал Титус Крорнинг, генеральный секретарь ООН. Заявление это многократно повторялось. Наверное, предположил Исидор, Бастер завидует популярности Вилбура Сострадального. Этим все объясняется — они конкурируют. Но зачем?

Затем, чтобы воздействовать на наше сознание, решил Исидор. Они сражаются за контроль над нашими психическими сущностями. С одной стороны — генераторы эмпатии, с другой — Бастер Дружби с довольным ржанием и импровизированными остротами. Нужно будет сказать Ганнибалу Слоуту, решил Исидор. Спросить, правильно ли это. Слоут наверняка должен знать.

Когда он припарковал фургон на крышу лечебницы Ван Несса, он быстро спустился в кабинет Ганнибала Слоута, захватив пластиковый футляр с неподвижным котом. Мистер Слоут оторвал взгляд от страницы, его серое, изрезанное морщинами лицо дрогнуло, как потревоженная вода в пруду. Ганнибал Слоут, слишком старый, чтобы эмигрировать, был обречен провести остаток дней на Земле, хотя и не был специалом. За прошедшие годы на него сильно, словно едкая ржавчина, подействовала пыль. И мысли его, и черты лица приобрели серый оттенок. Он сильно осунулся, ноги его превратились в спицы, походка стала неуверенной. Он в буквальном смысле смотрел на мир сквозь запорошенное пылью стекло. По какой-то причине он никогда не протирал очков. Он словно бы сдался, принял радиоактивную пыль, как неизбежное зло, и теперь пыль постепенно делала свое дело, тихо его погребая. Зрение затуманилось. Еще несколько лет — и пыль лишит его почти всех связей с внешним миром, пока не останется только птичий, высокий голос. Потом замолчит и он.

— Что у тебя там? — спросил мистер Слоут.

— Кот. У него замыкание в системе питания. — Исидор поставил футляр с котом на стол шефа, заваленный листками бумаги, документами, бланками, брошюрами.

— Зачем ты мне его притащил? — недовольно спросил мистер Слоут. — Неси вниз, в мастерскую, к Милту.

Тем не менее он задумчиво открыл футляр и вытащил сломанное животное. Когда-то он сам был очень хорошим мастером по ремонту.

— Мне кажется, — сказал Исидор, — что Бастер и Сострадальный сражаются за власть над нашей психикой.

— Если это так, — сказал Слоут, осматривая кота, — то побеждает Бастер.

— Он побеждает в данный момент, — сказал Исидор. — Но в конце он проиграет.

Слоут поднял голову и пристально посмотрел на него.

— Почему?

— Потому что Вилбур Сострадальный всегда возрождается. Он вечен. Его низвергают с вершины холма, он погружается в могильный мир, но неизбежно поднимается наверх, опять. И мы — вместе с ним. Поэтому мы тоже вечные. — Исидору было очень приятно, что он так легко рассуждает. Обычно в присутствии мистера Слоута он заикался от смущения.

— Бастер бессмертен, как и Сострадальный. Тут никакой разницы нет.

— Как же это возможно? Ведь Бастер просто человек.

— Не знаю, как это возможно, — сказал Слоут. — Но это факт. Об этом, конечно, никогда не говорят.

— И поэтому Бастеру Дружби удается записывать сорок шесть часов передач каждый день?

— Верно, — сказал Слоут.

— И Аманда Вернер, и все его другие женщины?

— И они бессмертны.

— Кто же они — высшая форма жизни из другой системы?

— Мне пока не удалось выяснить определенно, — скачал мистер Слоут, осматривая кота. Он снял очки с пыльными линзами и теперь невооруженным глазом всматривался в полураскрытую пасть кота. — Так же, как и насчет Вилбура Сострадального, — договорил он еле слышно.

Потом он выругался, разразившись цепочкой сквернословий длиной, как показалось Исидору, в целую минуту.

— Это настоящий кот, — наконец сказал Слоут. — Я знал, что когда-нибудь это случится. — Он посмотрел на трупик кота. — Мертв. — И снова выругался.

В дверях появился Милт Борогов. Это был дородный человек, но с сероватой кожей. На нем был привычный фартук из бледно-голубого полотна.

— Что такое? — спросил он. Увидев кота, он вошел и поднял животное со стола.

— Этот дебил привез настоящего кота, — сказал Слоут. Он впервые так назвал Исидора.

— Если бы он еще не умер, — сказал Милт, — мы бы успели отправить его к настоящему ветеринару. Интересно, сколько он стоил? У кого-нибудь есть каталог Сидни?

— В-ведь ваша Ст-траховка покрывает такие случаи? — спросил Исидор мистера Слоута. Ноги его вдруг ослабели, и он почувствовал, что все предметы в комнате начинают приобретать зловещий темно-вишневый оттенок, с зелеными искрами.

— Покрывает, — фыркнув, сказал после паузы Слоут. — Просто кота жалко. Еще одно живое существо. Ты что, не мог отличить живого кота от подделки? Ты не заметил разницы?

— Я просто думал, что такая хорошая модель, — выдавил Исидор. — Такая хорошая, что кажется… то есть, кот был как живой и я думал…

— Наверное, Исидор не заметил бы разницы, — мягко сказал Милт. — Для него они все живые, в том числе и электрические. Он, наверное, пытался спасти его? Перезарядить батарею? Или найти замыкание?

— Д-да, — признался Исидор.

— И кота все равно было уже не спасти. Недоумок не виноват, Хэн. Наоборот, он по-своему прав. Новые модели становятся чертовски похожими на настоящих животных, со всеми этими встроенными имитаторами болезней. А настоящие животные все равно иногда умирают, это риск, на который владельцы сознательно идут. Мы просто не привыкли к такому, потому что видим одни подделки.

— Умерло еще одно настоящее живое существо, — повторил Слоут.

— Как говорит Сострадальный, — не удержался Исидор, — все живое возвращается к жизни. Это замкнутый цикл. Вместе с животными мы поднимаемся, восходим, потом умираем и…

— Расскажи об этом владельцу кота, — сказал Слоут.

Исидор, не поняв, серьезно ли говорит шеф, уточнил:

— В смысле, я должен ему позвонить? Но вы всегда делали звонки сами.

Исидор панически боялся делать звонки по видеофону, это была его фобия, и вызвать незнакомого человека — для него такое было просто немыслимо. Мистер Слоут этого не мог не знать.

— Не заставляй его, — сказал Милт. — Я сам позвоню. — Он снял трубку. — Какой у него номер?

— Сейчас… где-то у меня… — Исидор лихорадочно шарил в карманах рабочего халата.

— Нет, позвонить должен недоумок, — процедил Слоут.

— Я н-не могу звонить п-по видеофону, — запротестовал Исидор, чувствуя, как гулко забилось сердце. — Я ведь заросший, грязный, у меня зубы с дырками. Я скоро умру от радиации, я чувствую себя все хуже.

Милт улыбнулся и сказал Слоуту:

— Если бы я так думал, то тоже не стал бы звонить по видеофону. Ну-ка, Исидор, торопись, давай номер, не то тебе придется самому звонить. — Он ободряюще протянул Исидору руку ладонью вверх.

— Звонить будет недоумок, — твердо сказал Слоут. — Или я его вышвырну с работы. — Он не смотрел ни на Исидора, ни на Милта. Взгляд его был непоколебим и устремлен вперед.

— Ну, брось, — запротестовал Милт.

— Я н-не люблю, когда меня называют н-недоумком. Я хочу сказать, на вас пыль тоже подействовала, физически. Хотя, может быть, не на мозг, как в моем случае. — Я уволен, подумал он. Я не могу звонить. Тут он вдруг вспомнил, что владелец кота умчался на работу. Дома никого не будет.

— К-кажется, я смогу позвонить, — пробормотал он и и выудил из кармана бирку с адресом и телефоном владельца кота.

— Ну, видишь? — сказал мистер Слоут Милту. — Он может, если его прижать.

Усевшись перед видеофоном, Исидор набирал номер.

— Вижу, — сказал Милт. — Но не надо было его заставлять. Он прав — пыль сильно на тебя подействовала, ты уже почти ничего не видишь, а через пару лет оглохнешь.

— Пыльца и до тебя добралась, Борогов, — фыркнул Слоут. — Морда-то у тебя цвета собачьего дерьма.

На экране видеофона возникло лицо — обычное среднеевропейское лицо женщины. Выражение у нее было несколько настороженное. Волосы стянуты на затылке тугим узлом.

— Да? — сказала она.

— М-миссис П-пильзен? — прошептал Исидор, погружаясь в трясину ужаса. Конечно, он не подумал об этом сразу: у хозяина кота была жена, и она, разумеется, осталась дома. — Я хочу поговорить о вашем к-к-к… — Он остановился, потер подбородок. — О вашем коте.

— Ах, да, вы увезли Горация. Это в самом деле пневмония? Мистер Пильзен думал, что это пневмония.

— Ваш кот умер, — сказал Исидор.

— О Боже милостивый, нет!

— Мы заменим его. У нас есть страховка на такие случаи. — Он бросил взгляд на мистера Слоута. Тот, кажется, не возражал. — Владелец нашей фирмы, мистер Ганнибал Слоут… — Он замялся. — Лично…

— Нет, — сказал Слоут. — Мы выдадим чек. Цену по каталогу Сидни.

— Лично выберет вам кота, — услышал Исидор собственный голос. Начав невыносимый разговор, он теперь вдруг понял, что не может из него выпутаться. Мистер Борогов и мистер Слоут изумленно на него смотрели. — Хотелось бы знать ваши особые пожелания. Цвет, пол, возраст, порода: персидский, абиссинский, сиамский…

— Гораций умер, — повторила миссис Пильзен.

— У него была пневмония, — сказал Исидор. — Он умер по пути в госпиталь. Наш старший терапевт-ветеринар, мистер Милт Борогов, высказал полную уверенность в том, что в данном состоянии кота спасти было невозможно. Но разве не замечательно, миссис Пильзен, что мы скоро заменим его для вас? Разве я не прав?

Миссис Пильзен, со слезами на глазах, сказала печально:

— Другого такого кота больше нет. Гораций… еще когда был котенком, он так любил смотреть на нас, как будто что-то спрашивал. Мы не могли понять, что это за вопрос. Наверное, теперь он знает ответ. — Слезы медленно потекли по щекам. — Наверное, мы все когда-нибудь узнаем ответ.

На Исидора снизошло вдохновение.

— А что бы вы сказали о точной электрокопии вашего кота? Мы бы могли снабдить вас великолепной моделью фирмы Вилрайта и Карпентера, во всех мельчайших деталях соответствующей оригиналу…

— Это ужасно! — запротестовала миссис Пильзен. — О чем вы говорите! Боже, только не предлагайте этого Эду, он сойдет с ума! Он любил Горация, как никакого другого нашего кота, а у него с детства всегда был кот.

Взяв трубку видеофона у Исидора, Милт внушительно сказал:

— Мы можем выписать чек на сумму по каталогу Сидни, или, как предлагает мистер Исидор, выбрать для вас нового кота самостоятельно. Нам очень жаль, что ваш кот умер, миссис Пильзен, но, как отметил мистер Исидор, у него было воспаление легких, а для кота это почти всегда летальный исход. — Голос его звучал с профессиональной уверенностью и легкостью. Милт лучше всех их умел разговаривать с клиентами по видеофону.

— Но как же мне все это рассказать мужу? — спросила миссис Пильзен.

— Хорошо, мэм, — чуть поморщившись, сказал Милт. — Мы позвоним ему сами. Не могли бы вы дать мне номер его рабочего видеофона? — Он пошарил рукой в поисках ручки и блокнота. Мистер Слоут подал ему письменные принадлежности.

— Послушайте, — начала миссис Пильзен, которая, кажется, уже овладела собой. — Возможно, второй джентельмен был прав. Наверное, мне следует заказать электродубликат Горация. Но так, чтобы Эд ничего не знал. Можно ли сделать такую копию, чтобы муж ничего не заметил?

Милт сказал с недоумением:

— Да, если хотите… Но, как показывает опыт, владельца обмануть никогда не удается. Разницу не замечают только случайные наблюдатели. Соседи, например. Понимаете, если хорошо присмотреться к электроживотному…

— Эд с Горацием особенно не возился, хотя очень любил. Это я о нем заботилась — меняла в ящичке песок и так далее. Я думаю, нужно попробовать сделать электрокота. Если ничего не выйдет, мы купим настоящего взамен Горация. Но я только не хочу, чтобы муж знал — он этого не переживет. Он поэтому с ним близко не общался, боялся… и когда Гораций заболел, Эд вдарился в панику и долго вас не вызывал. Слишком долго. Я это знала еще до того, как вы позвонили. Я знала… — она кивнула, на этот раз уже успешно сдержав слезы. — Сколько нужно времени?

Милт прикинул.

— Будет готово через десять дней. Мы доставим копию днем, когда муж будет на работе. — Он попрощался и повесил трубку.

— Он догадается, — сказал он Слоуту. — За пять секунд. Но она этого и хочет.

— Тем, кто по-настоящему любит своих животных, — мрачно сказал Слоут, — приходится очень нелегко. Поэтому я рад, что мы не имеем дела с настоящими животными. Ты понимаешь, что настоящим ветеринарам часто приходится звонить вот по такому поводу? — Он посмотрел на Исидора. — В некоторых отношениях, Джон Исидор, ты не так уж и глуп. Ты неплохо справился с этим звонком. Хотя Милту пришлось прийти на помощь.

— Он справился отлично, — сказал Милт. — Боже, ну и денек. — Он взял со стола мертвого Горация. — Отнесу его вниз. Позвони Вилрайту и Карпентеру, пусть присылают человека для обмерки и фотографирования. Я сам потом сравню копию и оригинал.

— Думаю, Исидор позвонит им, — решил мистер Слоут. — Он все это начал. После разговора с миссис Пильзен он должен справиться и со звонком к Вилрайту и Карпентеру.

— Только не позволяй забирать оригинал, — посоветовал Милт Исидору. — Они будут настаивать, им так в сто раз легче работать. Но ты твердо держись на своем.

— Гм, — моргнул Исидор. — Ладно, идет. Наверное, нужно их вызвать сейчас, пока не началось разложение. Ведь трупы разлагаются, верно? — Он чувствовал необыкновенный подъем.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Припарковав скоростной служебный аэрокар с двигателем повышенной мощности на крыше зала Правосудия на Ломбард-стрит, Рик Декард, прихватив служебный чемоданчик, спустился в кабинет Гарри Брайанта.

— Ты просто метеор, — откинувшись на спинку кресла и набирая в щепоть «Специальную смесь № 1», сказал его начальник.

— Я выполнил ваше задание, — произнес Рик, присаживаясь к столу и ставя у ножки кресла чемоданчик.

Я устал, вдруг подумал он. Только теперь, по возвращении, на него накатила волна усталости, и он не был уверен, что сегодня сможет еще работать.

— Как Дейв? — спросил он. — Можно с ним поговорить? Я хотел бы перекинуться с ним парой слов, прежде чем примусь за первого анди.

— Первым ты возьмешься за Полокова, — сказал Брайант. — Того, что ранил из лазера Дейва. С ним лучше покончить сразу. Он знает, что попал в наш список.

— Я должен начать до разговора с Дейвом?

Брайант нюхнул своей смеси и протянул руку за листком — плохая машинописная копия с расплывчатыми буквами.

— Полоков работает сборщиком мусора. Подметает.

— Кажется, такой работой занимаются одни специалы.

— Полоков выдает себя за специала, очень отклонившегося… то есть он старается казаться таким. Это и подвело Дейва. Полоков очень похоже изображал недоумка, и Дейв расслабился. Ты уверен в шкале Войт-Кампфа? Ты совершенно уверен, что после инцидента в Сиэтле…

— Да, — коротко ответил Рик. Больше он ничего не добавил.

— Верю тебе на слово, — сказал Брайант. — Сбоев быть не должно! Ни одного!

— За всю историю охоты на андроидов не было сбоев. Что изменилось?

— Появился «Узел-6», вот что.

— Я уже определил одного. А Дейв отыскал двоих. Троих, если считать Полокова. Ладно, сегодня отправлю на покой Полокова, а вечером или завтра утром поговорю с Дейвом. — Он протянул руку за листком.

— И еще один момент. Представитель российского отдела ВПО находится на пути к нам. Пока ты был в Сиэтле, я с ним разговаривал по видеофону. Он на борту ракеты Аэрофлота, посадка через час на общественном аэродроме. Его зовут Сандор Кадальи.

— Что ему нужно? — Работники ВПО очень редко, если вообще когда-либо, оказывались в Сан-Франциско.

— ВПО очень заинтересована «Узлом-6», они просят, чтобы с нами был их человек. Наблюдатель, и… если можно, он будет помогать. Ты решай сам, чем он тебе может помочь. Но я ему дал разрешение следовать за тобой.

— Как насчет премии? — спросил Рик.

— Делить не придется. — Инспектор скрипуче засмеялся.

— Я рассматривал бы это как финансовую несправедливость. — Рик не испытывал желания делиться долей с копом из ВПО. Он начал изучать листок-досье Полокова: давалось описание этого человека, то есть анди, и адрес в настоящий момент. Место работы: район Залива, компания по уборке мусора. Контора находилась в Геари.

— Подождешь с Полоковым, пока не прибудет коп из ВПО?

— Я всегда работал сам, — недовольно нахмурился Рик. — Конечно, вам решать… Сделаю, как прикажете. Но с Полоковым я бы хотел разделаться немедленно, не ожидая прилета Кадальи.

— Хорошо. Действуй самостоятельно. А когда начнешь следующего… Это будет мисс Люба Люфт, вот ее досье… Возьмешь на операцию Кадальи.

Сунув копию досье в чемоданчик, Рик покинул кабинет начальника и вернулся на крышу к служебному аэрокару. Нанесем визит Полокову, сказал он себе. И погладил трубочку карманного лазера.

Для начала Рик остановился в главной конторе компании по уборке мусора, в районе Залива.

— Я ищу вашего сотрудника, — обратился Рик к седоволосой, сурового вида женщине, сидевшей за столом-коммуникатором. Здание конторы производило благоприятное впечатление: большое, современное, с достаточным количеством высокопрофессиональных сотрудников. Толстые ковровые дорожки, дорогие столы из натурального дерева — все напоминало о том, что уборка и переработка отходов превратились на теперешней Земле в важную отрасль промышленности. Планета превращалась постепенно в мусорную кучу, и, чтобы поддерживать пригодные условия для оставшегося населения, было необходимо периодически от избытка мусора избавляться, иначе, как любил шутить Бастер Дружби, Земля погибнет под слоем… не радиоактивной пыли, а мусора.

— Вам нужно обратиться к мистеру Акерсу, — сообщила Рику седоволосая женщина. — Он заведует отделом кадров.

Она указала на стол из очевидно поддельного дуба, за которым сидел некий невзрачный индивидуум, в очках с толстыми стеклами, углубленный в бумаги.

Рик предъявил свое удостоверение полицейского.

— Где сейчас находится ваш служащий по фамилии Полоков? Он на работе или дома?

Без особой прыти сверившись с бумагами, мистер Акерс сказал:

— Полоков должен быть на работе. Прессовка старых аэрокаров на нашем заводе в Дейл-сити, потом сброска в Залив. Однако… — Акерс сверился с другим документом, снял трубку видеофона, вызвал кого-то из служащих фирмы.

— Значит, нет, — заключил он, опуская трубку. — Сегодня Полоков на работу не явился. Без объяснений. Что он натворил?

— Если он объявится, — сказал Рик, — вы не говорите, что его искали. Понимаете?

— Да, понимаю, — сердито сказал Акерс с таким видом, словно Рик публично осмеял глубокие познания Акерса в полицейском деле.

Следующим пунктом в маршруте Рика была квартира Полокова в Тендерлоин. Нет, теперь мы его не возьмем, подумал Рик. Брайант и Холден — они ждали слишком долго. Вместо того чтобы посылать меня в Сиэтл, Брайант должен был сразу напустить меня на Полокова, лучше всего — еще прошлой ночью, когда Холден дал промашку.

Какое угрюмое место, думал он, направляясь от кара к лифту. Брошенные вольеры, покрытые корой многомесячной пыли. В одной из клеток — переставший функционировать электрический цыпленок. Лифтом Рик спустился на этаж Полокова. Холл, напоминая пещеру подземелья, оказался погруженным в сумрак. Пользуясь специальным полицейским фонариком с потайным лучом и питанием от атомной батарейки, он осмотрел холл, потом заглянул в досье. Тест Войт-Кампфа к Полокову был применен. Эту часть процедуры можно было миновать и непосредственно переходить к уничтожению андроида.

Лучше сначала вывезти его отсюда. В оружейной сумке Рик нашел ненаправленный излучатель «пенфилд» и настроил на каталепсию. Сам он был экранирован от излучения компенсирующей волной, которая через металлический корпус прибора передавалась только на него.

Теперь их всех заморозило, подумал он, выключая передатчик. Люди и андроиды одинаково впали в оцепенение. Остается войти и выстрелить лучом. Конечно, если только Полоков у себя в квартире, что маловероятно.

С помощью универсального ключа-отмычки, автоматически анализировавшего и отпиравшего все известные виды замков, он проник в квартиру Полокова, держа лазер наготове.

Полокова не было. Только полуразвалившаяся мебель — квартира медленно мусоризировалась. Никаких личных вещей, только унылые продукты распада, унаследованные Полоковым уже вместе с квартирой и оставленные следующему жильцу, если такой объявится.

Так я и знал, подумал Рик. Вот и первая тысяча долларов премии ускакала куда-то за Полярный круг. Во всяком случае, за пределы моей юрисдикции. Полокова отправит на покой другой полицейский из другого управления, и он получит деньги. Поедем дальше, к еще не вспугнутым. К Любе Люфт, очевидно.

Вернувшись на крышу, он доложил из аэрокара Брайанту:

— С Полоковым не повезло. Видимо, сразу после стычки с Дейвом он скрылся. — Рик посмотрел на циферблат часов. — Может, мне залететь в аэропорт за Кадальи? Это сбережет время, я бы хотел поскорее заняться Любой Люфт. — Он достал ее досье и начал его внимательно читать.

— Прекрасная идея, — одобрил Брайант. — Только мистер Кадальи уже здесь. Корабль Аэрофлота прибыл вперед расписания. Как и всегда, он говорит. Секунду… — Невидимое совещание.

— Он возьмет аэрокар, и вы встретитесь в том месте, где ты сейчас находишься, — Брайант опять появился на экранчике. — Пока читай материалы о Любе Люфт.

— Оперная певица. Якобы из Германии. Сейчас работает в Оперной компании в Сан-Франциско. — Рик, занятый материалом досье, задумчиво покивал. Наверное, действительно хороший голос, если так быстро заключила контракт. Договорились, буду ждать Кадальи. — Он дал Брайанту адрес и повесил трубку.

Представлюсь любителем оперы, решил Рик. Особенно было бы интересно послушать ее в партии Донны Анны «Дон Жуане». В моей коллекции есть записи таких звезд оперной истории, как Элизабет Шварцкопф, и Лотта Лехманн, и Лиза Делла Каса. Это даст мне тему для разговора, пока я буду настраивать аппарат для теста.

Зажужжал видеофон, и Рик поднял трубку.

— Мистер Декард, — сказала телефонистка управления, — вас вызывает Сиэтл. Мистер Брайант велел пропустить вызов. Звонят из ассоциации Розена.

— Соедините, — сказал Рик и начал ждать. Что им нужно? Наученный недавним опытом, ничего хорошего от Розена он не ждал. Чтобы они ни имели в виду, кардинальным образом положение не изменится.

На крохотном экране появилось лицо Рейчел Розен.

— Здравствуйте, Декард. — Тон казался мирным, это заинтересовало Рика. — Вы сейчас заняты, или я могу поговорить с вами?

— Смело вперед.

— Мы обсудили положение, создавшееся вокруг «Узла-6» и, учитывая, что мы знаем этот тип мозга пока лучше всех, решили, что у вас будет больше шансов на успех, если кто-нибудь из нас будет работать с вами в тесном контакте.

— Каким образом?

— Один наш представитель будет сопровождать вас во время поиска.

— Зачем? Что это даст?

— Любой «Узел-6» насторожится, почувствовав внимание человека. Но если в контакт войдет другой «Узел-6»…

— А именно — вы?

— Да. — С очень серьезным видом она кивнула.

— Я уже получил от вас столько помощи, что…

— Но я уверена, что понадоблюсь вам.

— Сомневаюсь. Я подумаю над этим предложением и позвоню. — Да, в очень отдаленном будущем, подумал он. Точнее, никогда. Мне только этого не хватало — Рейчел Розен, путающаяся под ногами на каждом шагу.

— На самом деле вы знаете, что едва ли позвоните, — сказала Рейчел. — Но вы не сознаете еще, насколько изворотлив может быть бежавший «Узел-6», насколько ничтожно мало у вас шансов. Мы считаем, что это наш долг, потому что… вы понимаете. То, что мы бы хотели…

— Приму к сведению. — Он собрался повесить трубку.

— Без моей помощи, — сказала Рейчел, — они вас прикончат раньше, чем вы их. Один из них вас перехитрит.

— До свидания. — Рик опустил трубку. — Что за мир! Андроид предлагает помощь охотнику за андроидами.

Он вызвал телефонистку управления.

— Больше вызовов из Сиэтла ко мне не пропускайте, — сказал он.

— Да, мистер Декард. Мистер Кадальи вас нашел?

— Я еще жду. Ему бы лучше поторопиться, я не собираюсь ждать долго.

Он едва успел снова взяться за досье Любы Люфт, как на крышу спланировал аэрокар-такси. Машина приземлилась в нескольких ярдах от Рика. Из нее выбрался краснолицый, веселый мужчина, на вид лет пятидесяти, в дорогом сером пальто. Улыбаясь, он направился к кару Декарда.

— Мистер Декард? — спросил он со славянским акцентом. — Охотник за андроидами из управления полиции Сан-Франциско?

Пустое такси поднялось в воздух, русский офицер рассеянно проводил его взглядом.

— Меня зовут Сандор Кадальи, — сказал он, открыл дверцу и втиснулся в кабину рядом с Риком.

Они пожали друг другу руки, и Рик отметил, что представитель ВПО вооружен необычного типа лазерной трубкой. Таких моделей Рик раньше не видел.

— Ах, это… Любопытно, правда? — Кадальи вытащил лазер из кобуры. — Я раздобыл его на Марсе.

— Мне казалось, что я знаю все типы ручного оружия. Даже те, что производятся в колониях.

— Такие мы делаем сами, — сказал Кадальи, лучась добродушием, как живой славянский Санта Клаус. На его румяном лице ясно читалась гордость. — Нравится? Вся хитрость в том, что… Вот, держите. — Он передал лазер Рику, который, со знанием дела, полученным за годы обращения с оружием, принялся его рассматривать.

— Чем же он отличается? — Рик не видел разницы.

— Нажмите на спуск.

Нацелив оружие вверх, в раскрытое окно машины, Рик нажал на спуск. Ничего не произошло, луч не появился. Озадаченный, он обернулся к Кадальи.

— Пусковой контур, — жизнерадостно пояснил Кадальи, — остается у меня. Видите? — Он раскрыл ладонь и показал миниатюрный блок. — И я могу направлять луч вне зависимости от того, куда нацелен лазер..

— Вы не Полоков, вы Кадальи, — сказал Рик.

— Наверное, наоборот. Вы немного перепутали.

— Я хотел сказать, вы Полоков. Вы андроид, а не советский полицейский.

Носком ботинка Рик нажал кнопку на полу аэрокара.

— Почему он не стреляет? — Кадальи-Полоков включил и выключил свой блок, направляя оружие на Рика.

— Нейроволна, — объяснил Рик. — Она нарушает фазировку генератора и превращает лазерный луч в обычный свет.

— Тогда придется свернуть вам шею.

Андроид отбросил хитроумное устройство, рыча, схватил Рика за горло, но Декард успел выстрелить из старомодного пулевого револьвера, который всегда носил в кобуре на плече. Пуля 38 калибра ударила в голову андроида, и мозговая коробка взорвалась. Искусственный мозг типа «Узел-6», управлявший андроидом, обратился в тысячу частичек, мелких фрагментов, которые смерчем пронеслись по кабине кара. Подобно радиоактивной пыли, частицы мозга опустились на Рика, а следом тело андроида грузно навалилось на него, и тому едва удалось выбраться из-под корчащегося в судорогах Полокова-Кадальи.

Наконец, он дрожащей рукой дотянулся до видеофона и вызвал Зал Правосудия.

— Докладываю, — сказал он. — Передайте Гарри Брайанту, что я отправил на покой Полокова.

— Отправили на покой Полокова. Он поймет, да?

— Да, — подтвердил Рик и повесил трубку.

Господи, ведь он почти… Нет, я недооценил предложения Рейчел Розен. Не прислушался я к ее доброму совету.

И едва не поплатился. Но с Полоковым покончено, сказал он себе.

Адреналиновые железы потихоньку замирали, прекращая качать гормоны в кровь. Сердце успокаивалось, дыхание возвращалось в норму. Только дрожь не унималась. Как бы там ни было, подумал Рик, но я заработал свою тысячу. Значит, оно того стоило. Я реагирую быстрее Дейва. Конечно, его печальный опыт обострил мои рефлексы, это нужно признать. У Дейва такого преимущества не было.

Он снова поднял трубку и набрал номер своей квартиры. Одновременно он умудрился сунуть в рот сигарету. Дрожь постепенно проходила.

На экранчике появилось лицо жены. На нем читались остатки шестичасового самобичевания, включенного в сегодняшнюю программу стимулятора настроения.

— А, Рик… привет.

— А как же код 594, который я набрал утром? Радостное приятие…

— Я изменила комбинацию, как только ты ушел. Что ты хочешь? — Ее голос был привычно унылым. — Я так устала, у меня нет никакой надежды ни на что. Ни на нашу с тобой жизнь. И тебя может каждую минуту убить андроид… Ты мне это хотел сказать, Рик? Что анди до тебя добрались? — За спиной Иран, заглушая слова, грохотал Бастер Дружби. Рик видел, как шевелятся губы жены, но почти не слышал слов. Все покрывал телевизор.

— Послушай, — перебил он. — Ты меня слышишь? Кажется, я напал на золотую жилу. Новый тип андроидов, с которым пока могу справиться только я один. Я уже отправил на покой одного. Для начала это великолепно. Знаешь, что у нас будет? До того, как я покончу со всеми остальными?

Иран смотрела сквозь него.

— О!.. — Она кивнула.

— Я еще не сказал! — Но это было все равно. Депрессия Иран была так глубока, что из ее пучин она была не в состоянии его услышать. Он говорил в пустоту.

— До вечера, — сказал он с горечью и со стуком опустил трубку. К черту Иран, подумал он. Какой в этом всем прок — рисковать жизнью? Ради чего я рискую? Ее не волнует, станем мы владельцами страуса или нет. До нее ничего не доходит. Нет, нужно было отделаться от нее тогда, два года назад, когда мы думали разойтись. Но и сейчас еще не поздно, напомнил он себе.

Он мрачно собрал с пола машины смятые листки записей, включая досье на Любу Люфт. Никакой поддержки. И это спутница жизни! Большинство андроидов, подумал он, имеют куда больше жизненной энергии, чем моя жена. Она ничего не может мне дать.

Он снова вспомнил Рейчел Розен. Ведь ее совет относительно психологии «Узла-6» оказался верным, осознал Рик. Если она не станет претендовать на долю премии, я мог бы ее использовать…

Врубив двигатель аэрокара, он взмыл в небо, направив машину к старому зданию Оперного театра, где, в соответствии с заметками Дейва Холдена, мог обнаружить в это время дня Любу Люфт.

Теперь он думал о ней. Некоторые андроиды-женщины казались ему привлекательными. К некоторым он чувствовал физическое влечение. И это было странно: умом он все понимал, но эмоционально все равно реагировал.

Например, Рейчел Розен. Нет, решил он, слишком худа. Плоская фигура ребенка. Мог бы выбрать что-нибудь получше. Сколько лет Любе Люфт? Он разгладил папиросный листок и отыскал так называемый «возраст». Двадцать восемь, говорилось в досье. Внешний вид — единственный стандарт, если имеешь дело с андроидом.

Хорошо, что я немного разбираюсь в опере, подумал Рик. Вот еще одно преимущество перед Дейвом — у меня более широкая культурная ориентация.

Сначала попробую еще одного анди, решил он. А потом попрошу помощи Рейчел. Если мисс Люфт окажется особо крепким орешком. Но интуиция подсказывала обратное. Трудно было с Полоковым. Остальные, не имея понятия, что за ними начата охота, должны по очереди свалиться, как выставленные в ряд костяшки домино.

Снижаясь к крыше Оперы, красиво и дорого декорированной, он громко напевал попурри из опер, сочиняя псевдоитальянские слова. Даже без поддержки стимулятора Пенфилда его настроение перешло в спектр радужного оптимизма. В жадное, радостное предвкушение.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В старинном, напоминавшем стальными арками чрево кита зале Оперы Рик Декард оказался в разгаре репетиции. Он узнал музыку: Моцарт, «Волшебная флейта», финальные сцены первого акта. Рабы мурзы — хор, другими словами, — начали свою песню чуть-чуть слишком рано, и это свело на нет простой ритм волшебных колокольчиков.

Какая приятная неожиданность! Он очень любил «Волшебную флейту». Он занял кресло в бельэтаже (кажется, никто не обратил на его появление внимания) и устроился поудобнее. Как раз в этот момент Папагено в фантастическом наряде из птичьих перьев присоединился к Памине, чтобы спеть куплет, от которого слезы всегда навертывались на глазах Рика, стоило лишь ему вспомнить слова:

Нет, подумал Рик, в реальности нет таких волшебных колокольчиков, которые заставили бы врага исчезнуть бесследно. Как жалко! А Моцарт умер вскоре после написания «Волшебной флейты» от болезни почек, когда ему не было и сорока.

Как странно, думал Рик, предчувствовал ли Моцарт, что уже истратил отпущенное время, что будущего нет? И что его похоронят в могиле для нищих, без надписи? Возможно, я тоже предчувствую, наблюдая за репетицией, подумал Рик. Кончится репетиция, потом представление, умрут певцы, будет уничтожен последний нотный листок, исчезнет само имя «Моцарт», канет в небытие, и пыль окончательно победит. Если не здесь, то на другой планете. Мы можем отсрочить конец, ненадолго. Вот так и анди, они могут какое-то время уходить от встречи, могут растянуть существование на небольшое, дополнительное время. Но я все равно настигну их. Или другой охотник. В некотором смысле, подумал он, я сам частица форморазрушающей энтропии. Ассоциация Розена формирует, я уничтожаю созданное. Или так это должно казаться с их точки зрения?

Папагено и Памина на сцене начали диалог. Он прислушался, прервав размышления.

Подавшись вперед, Рик пристально всмотрелся в Памину, в тяжелые складки костюма, в вуаль над лицом и плечами. Потом он сверился с досье и откинулся на спинку кресла, удовлетворенный. Вот и третий мой андроид типа «Узел-6», подумал он. Эта Люба Люфт. Роль предполагала некоторую самоиронию, а самый полный жизни и симпатичный андроид едва ли смог бы о себе самом сказать правду.

Люба Люфт запела, и Рик был поражен качеством голоса. Голос не уступал голосам знаменитостей прошлого, собранных в коллекцию Рика. Да, признал Рик. Ассоциация Розена потрудилась как следует. И снова он представился себе самому как «суб специа аэтернитатис», разрушитель субформ, вызванный к жизни тем, что он увидел и услышал. Вероятно, чем лучше она функционирует, тем лучшая она певица и тем нужнее я. Если бы андроиды оставались подстандартными, как древние «Кью-40» ассоциации Дерена, то не было бы проблем в моем искусстве. «Когда же мне начать?»— спросил он у себя. Наверное, как можно скорее. В конце репетиции, когда она пойдет в уборную.

В конце первого акта был объявлен перерыв. Дирижер сообщил, что они продолжат через полтора часа. Объявлено было на английском, французском и немецком. После этого дирижер вышел. Покинув инструменты, вышли музыканты. Рик незаметно пробрался на сцену, туда, где располагались уборные. Он последовал за последними из участников репетиции. Он оттягивал время. Лучше сразу со всем покончить. Как только буду уверен. Но, практически, уверенным он мог быть только после теста. Быть может, Дейв ошибся. Надеюсь, что он ошибся. Но едва ли. Профессиональный инстинкт Дейва уже дал сигнал… а инстинкт подводил его редко, за все годы работы в управлении.

У проходившего статиста он выяснил, где расположена уборная мисс Люфт. Статист в гриме и костюме египетского копьеносца показал, куда идти. Рик нашел указанную дверь, увидел записку чернилами. На записке значилось: «МИСС ЛЮФТ. ЛИЧНАЯ». Он постучал.

— Войдите.

Он вошел. Девушка сидела у гримировочного столика с переплетенной в ткань партитурой на коленях, делая пометки шариковой ручкой. Если не считать вуали, она не сняла ни костюма, ни грима. Вуаль лежала на полочке.

— Да? — Она подняла голову. Грим делал глаза огромными, гораздо большими, чем они были на самом деле. Огромные орехово-карие глаза спокойно смотрели на Рика.

— Видите, я занята. — Ее английский не имел ни малейшего акцента.

— Вы звучите вполне прилично, даже в сравнении с Шварцкопф, — сказал Рик.

— Кто вы? — В голосе ее была холодная недружелюбность… и та, другая холодность, которую он встречал у многих андроидов. Сильный интеллект, способный на многое, но при этом… Он это порицал. Но все же, если бы не эта особенность, он бы не мог их выслеживать.

— Я из департамента полиции Сан-Франциско, — сказал он.

— О! — В огромных ореховых глазах не проскользнуло ни искорки, ни намека на ответную реакцию. — Что же вам нужно? — Странно, тон казался снисходительным.

Усевшись в ближайшее кресло, Рик расстегнул молнию чемоданчика.

— Я прислан для проведения стандартного теста на психопрофиль личности. Это не займет более нескольких минут.

— Это необходимо? — Она показала на партитуру. — У меня много работы. — Теперь в ее тоне появились нотки нехорошего предчувствия.

— Это необходимо. — Он извлек наружу приборы для теста и начал собирать комплект.

— Тест на умственные способности?

— Нет. Эмпатия.

— Мне нужно надеть очки… — Ее рука потянулась к ящику стола.

— Если вы читали без очков партитуру, то и на вопросы без них ответите. Я покажу несколько картинок, предложу вам несколько вопросов. Тем временем… — Он встал и приложил липкую сеточку датчика к сильно напудренной щеке девушки. — Теперь свет, — сказал он, направляя тонкий луч. — Вот и все готово.

— Вы думаете, я андроид? Да? — Ее голос был едва слышен, он гас, как свеча. — Я не андроид. Я даже никогда не бывала на Марсе. Я в жизни не видела андроида! — Ее длинные ресницы дрожали, Рик видел, что она старается сохранять спокойствие. — Вы получили сведения, что в труппе скрывается андроид? Я могла бы помочь вам. И я не стала бы помогать, если бы была андроидом, правильно?

— Андроиды равнодушны к судьбе своих собратьев, других андроидов, — объяснил Рик. — Это одна из характерных черт, по которой мы их выявляем.

— Тогда вы должны быть андроидом, — сказала мисс Люфт.

Пораженный, он поднял на нее глаза.

— Потому что, — продолжала она, — ваша работа — убивать их. Вы… как это называется… — Она старалась вспомнить.

— Охотник за андроидами, — сказал Рик. — Но я не андроид.

— А вы сами тест проходили? — В ее голосе опять появилась спокойная уверенность. — Вы его проходили?

— Да. Очень давно. Когда только начал работать в управлении.

— Наверное, это фальшивая память. У андроидов часто есть фальшивая память, правильно?

— Мое начальство знает о результатах теста. Это обязательное условие.

— Наверное, когда-то был человек. А вы, его двойник, его убили и заняли его место. И об этом ваше начальство уже не знает. — Она улыбнулась, словно приглашая Рика согласиться.

— Лучше приступим к тесту, — сказал он, вынимая листки с вопросами.

— Я пройду испытание, — сказала Люба Люфт, — только если вы сами сначала пройдете его.

Он уставился на нее, снова сбитый с толку.

— Разве так не будет честнее? Тогда я была бы уверена в вас. Я просто не знаю… вы так странно себя ведете, вы какой-то необычный. — Она вздрогнула, потом с надеждой улыбнулась Рику.

— Вы не сможете провести теста по шкале Войт-Кампфа. Процедура требует значительного опыта. А теперь, пожалуйста, слушайте внимательно. Вопросы касаются социальных и психологических ситуаций, в которых вы могли бы оказаться. Мне от вас требуется утверждение-реакция. Что бы вы сделали в данном случае. Вы должны реагировать максимально быстро. Один из регистрируемых факторов — время паузы, если она есть.

Он выбрал первый вопрос.

— Вы смотрите телевизор, сидя в кресле… Вдруг вы обнаружили, что по запястью у вас ползет оса. — Он бросил взгляд на часы, засекая время, потом на два циферблата.

— Что такое «оса»? — спросила Люба.

— Жалящее насекомое с крыльями.

— О, как необычно. — Ее глаза стали шире, как у ребенка, которому Рик открыл главную тайну мироздания. — Они еще бывают? Я ни одного не видела.

— Их убила пыль, они вымерли. Вы в самом деле не знаете, что такое оса? Осы еще существовали, когда вы родились. Всего лишь…

— Скажите немецкое слово.

Он попробовал вспомнить, как будет «оса» по-немецки, и не мог.

— Ваш английский звучит идеально, — сердито упрекнул он.

— Это только произношение, — поправила она. — Произношение мне необходимо для партии Перселл, и Уолтон, и фон Вильямс. Но словарь у меня небольшой, — она застенчиво посмотрела на него.

— Веспе, — сказал он, вспомнив, наконец.

— Ах, да. Айн веспе. — Она засмеялась. — Какой был вопрос? Я уже забыла.

— Попробуем другой. — Теперь добиться толкового ответа было невозможно. — Вы смотрите по телевизору старый фильм о довоенной жизни. Показывают банкет в разгаре. Главное блюдо… — Он пропустил часть вопроса, — состоит из вареной собаки, нафаршированной рисом.

— Но кто будет убивать и варить собаку? — удивилась Люба Люфт. — Они стоят целое состояние. Наверное, это была имитация. А имитации сделаны из проводов и моторов. Их нельзя есть.

— В довоенные времена, — проскрежетал он.

— Но я тогда еще не родилась.

— Но вы видели старые фильмы по телевизору.

— Фильм был снят на Филиппинах?

— Почему на Филиппинах?

— Потому что, — сказала Люба Люфт, — там принято готовить вареных собак с рисом. Я помню, я читала об этом.

— Ваша реакция. Мне нужна ваша социальная, психологическая, моральная реакция.

— На этот фильм? — Она задумалась. — Я бы переключила канал и смотрела бы Бастера Дружби.

— Почему?

— Потому. Кому интересно старое кино, да еще снятое на Филиппинах? Что там такое было, что стоило бы смотреть? — с жаром сказала она и негодующе воззрилась на Рика. Стрелки на циферблате закачались из стороны в сторону.

— Вы сняли домик в горах, — осторожно сказал Рик после паузы.

— Я-а. — Она кивнула. — Продолжайте, я жду.

— В районе, где нет еще пыли.

— Простите? — Она приложила ладонь к уху. — Что это значит?

— Там все еще растут кусты и деревья. Домик сколочен из сосновых досок. Имеется большой камин. На стенах комнаты кто-то развесил эстампы Карриера и Айвса, над каминной полкой — большая оленья голова. Это самец с полностью сформировавшимися рогами. Люди, приехавшие с вами, восхищаются украшением комнаты и…

— Я не понимаю… Карриер и Айвс, какие-то украшения, — сказала Люба Люфт. Она, казалось, изо всех сил старалась разобраться в вопросе. — Погодите. — Она подняла руку. — Это как с рисом и собаками. Карриер — острая приправа, чтобы сделать рис острее. «Карри» — по-немецки.

Рик не мог уразуметь, являлся ли семантический туман, в котором блуждала мисс Люфт естественным или выдуманным. Проконсультировавшись со своим внутренним голосом, он решил попробовать еще один вопрос. Что он еще мог сделать в таком положении?

— Вы назначили свидание мужчине, — сказал он, — и он пригласил вас домой. Вы пришли к нему, и пока вы там находитесь…

— О, найн! — перебила его Люба. — Я туда не пойду. Это легкий вопрос.

— Но это еще не вопрос!

— Вы задали не тот вопрос? Но я не понимаю, что вы спрашиваете. Почему именно то, что я понимаю, не вопрос? Разве не подразумевается, что я должна понимать вопрос? — Она нервно провела рукой по щеке и… отсоединила диск-сетку датчика. Случайно. Диск упал на пол и закатился под гримировочный столик. — Ах, майн гот, — пробормотала Люба, нагнувшись, послышался треск ткани — ее неудобное платье не выдержало.

— Я подниму, — сказал Рик и занял место Любы: став на колени, он пошарил под столиком, пока не нащупал датчик. Когда он поднялся с колен, тот обнаружил, что прямо ему в глаза смотрит дуло лазерной трубки.

— Ваши вопросы, — скрипучим голосом прокурора сказала Люба Люфт, — перешли в область секса. Я так и думала, что к этому придет. Вы не полицейский. Вы сексуальный извращенец.

— Можете посмотреть удостоверение. — Он потянулся к карману. Рука, заметил он, начала подрагивать, как во время встречи с Полоковым.

— Если вы дотронетесь до кармана, я вас убью, — сказала Люба.

— Вы в любом случае меня убьете.

Что бы получилось, послушайся он совета Рейчел и возьми ее с собой? Но предаваться бесплодным размышлениям не было времени.

— Так, посмотрим остальные вопросы.

Она требовательно протянула руку, и Рик нехотя отдал листки.

— «Вы встречаете в журнале большую цветную фотографию обнаженной женщины». Понятно. «Вы забеременели от мужчины, который обещал жениться на вас, но вместо этого начинает ухаживать за другой женщиной, вашей лучшей подругой. Вы делаете аборт». Система вопросов обличает вас полностью. Я вызываю полицию.

Не выпуская Рика из-под прицела лазера, она пересекла комнату, сняла трубку видеофона, набрала номер дежурного оператора.

— Соедините меня с управлением полиции, — сказала она. — Мне нужно вызвать полицейского.

— Я бы это и сам сделал с удовольствием, — облегченно сказал Рик. Однако идея показалась ему странной. Почему она не убила его? Почему вызывает полицию? Как только появится патрульный, исчезнет ее последний шанс и все будет так, как скажет он, Рик.

Наверное, она уверена, что она человек, решил он. Она явно не знает, кто она.

Несколько минут спустя — все это время Люба Люфт не выпускала его из-под прицела, — явился полицейский, здоровенный бык в архаичной своей голубой форме, с пистолетом и звездой.

— Ладно, ладно, — сказал он, едва увидев Любу и лазер. — Уберите эту штуку.

Она опустила трубку, и полицейский тут же отобрал лазер, проверив, заряжен ли он.

— Так, что здесь происходит? — спросил он Любу. Она не успела ответить, как он повернулся к Рику. — Вы кто такой?

— Он пришел ко мне в уборную, — начала мисс Люба. — Я его вижу впервые. Он сделал вид, что проводит какой-то опрос, что-то в этом роде. Он собирался задавать вопросы. Я подумала, что тут нет ничего такого и сказала, пусть задает. И он начал задавать неприличные вопросы.

— Покажите-ка документы, — сказал бык-полицейский, требовательно протягивая руку.

Вынимая удостоверение, Рик сказал:

— Я охотник на андроидов, работаю в управлении.

— Я всех охотников знаю. Вы из управления Сан-Франциско?

— Мой начальник — инспектор Брайант. Я взял дело Дейва Холдена, потому что Дейв сейчас в больнице.

— Я же сказал, что всех охотников знаю. И о вас никогда не слышал. — Он вручил карточку обратно Рику.

— Позвоните инспектору Брайанту.

— Никакого инспектора Брайанта не существует, — сказал бык-полицейский.

Рик понял, что происходит.

— Вы тоже андроид. Как и мисс Люфт.

Он подошел к видеофону, снял трубку. Насколько далеко они мне позволят зайти?

— Сейчас я вызову наше управление.

— Номер управления, — подсказал бык-полицейский, — восемь…

— Я знаю номер. — Рик набрал номер, почти мгновенно связался с оператором коммутатора. — Дайте, пожалуйста, инспектора Брайанта, — сказал он.

— Кто его вызывает?

— Это Рик Декард. — Он принялся ждать. Тем временем бык-полицейский начал записывать показания Любы Люфт. Оба не обращали внимания на Рика.

После некоторой паузы на экране возник Гарри Брайант.

— Что такое? Как дела? — спросил он Рика.

— Небольшая неприятность, — объяснил Рик. — Один из андроидов списка Дейва вызвал сюда патрульного полицейского. Этому патрульному я не в силах доказать, кто я такой. Он говорит, что знает всех охотников и никогда не слышал обо мне. И вашу фамилию тоже впервые слышит, — добавил он.

— Дайте мне с ним поговорить, — нахмурился Брайант.

— Инспектор Брайант хочет с вами поговорить, — Рик протянул трубку полицейскому. Упряжной бык оставил прием показаний у Любы Люфт и подошел к видеофону.

— Сержант Грамс слушает, — резко сказал он. Пауза. — Алло! — Сержант прислушался, несколько раз повторил «Алло!», подождал и повернулся к Рику.

— На линии никого нет. — Он показал на экран, и Рик увидел, что экран пуст.

Забрав трубку, Рик прислушался, подождал, еще раз набрал знакомый номер. Пошли гудки, но на звонок никто не отвечал. Гудок следовал за гудком.

— Дайте мне, — сказал сержант Грамс, беря трубку. — Видно, вы номером ошиблись. — Он начал крутить диск. — Нужно набрать 842…

— Я знаю номер, — раздраженно сказал Рик.

— Вызывает сержант Грамс, — сказал бык-полицейский в трубку. — Имеется ли среди сотрудников управления некий инспектор Брайант? — Короткая пауза. — Так, а как насчет агента по имени Рик Декард? — Снова пауза. — Вы уверены? Может, он только недавно… так, понятно. Хорошо, спасибо. Нет, все нормально, я сам справлюсь. — Сержант Грамс повесил трубку и повернулся к Рику.

— Но он был на экране, — сказал Рик. — Я его сам видел, он сказал, что хочет с вами поговорить. Какая-то неполадка, произошло рассоединение. Неужели вы не видели — появилось лицо Брайанта, потом исчезло. — Рик был совершенно сбит с толку.

— Я записывал показания мисс Любы Люфт, Декард, — сказал сержант Грамс. — Так что, поедем-ка в Зал Правосудия, чтобы я вас зарегистрировал.

— Хорошо.

Любе Люфт он сказал:

— Я очень скоро вернусь. Я еще не провел теста.

— Он извращенец, — со страхом сказала Люба сержанту Грамсу. — Один его вид бросает меня в дрожь. — Она передернула плечами.

— Какую оперу вы репетируете? — поинтересовался сержант.

— «Волшебную флейту», — ответил Рик.

— Я не вас спрашиваю, — бык-полицейский недружелюбно взглянул на него.

— Я бы хотел поскорее добраться до Зала Правосудия, — сказал Рик. — Нужно поскорее разъяснить это недоразумение. — Он направился к двери в коридор, сжав ручку чемоданчика с приборами.

— Сначала я вас обыщу.

Сержант Грамс ловко ощупал Рика и отобрал служебный лазер и пулевой пистолет. Внимательно осмотрев оружие, он понюхал ствол револьвера.

— Из него недавно стреляли, — сообщил он.

— Я буквально только что отправил на покой одного анди, — сказал Рик. — Останки по-прежнему у меня в каре, наверху.

— Ладно, — сказал Грамс. — Сейчас пойдем на крышу и поглядим.

Они оба пошли к двери. Мисс Люфт проводила их до самого порога.

— Ведь он уже не вернется, правда, сержант? Я очень его боюсь, он такой странный.

— Если у него в каре тело убитого гражданина, — сказал Грамс, — то сюда он уже не вернется.

Он подтолкнул Рика к двери, и они поднялись лифтом на крышу оперного театра.

Открыв дверцу аэрокара, Грамс молча уставился на тело Полокова.

— Это андроид, — объяснил Рик. — Я на него охотился. Он едва не прикончил меня первым, притворившись…

— Показания с вас снимут в Зале Правосудия, — не стал слушать его Грамс. Он подтолкнул Рика к своему аэрокару. Уже из кабины он кому-то передал по радио указание забрать останки Полокова.

— Ладно, Декард, — сказал он, дав отбой. — Поехали.

Патрульный аэрокар, в кабине которого сидели только они двое, взмыл в небо и взял курс на юг.

— Зал Правосудия, — сказал Рик, — находится на севере, на Ломбард-стрит.

— Это старый Зал, — пояснил сержант. — Новый построен на Миссион-стрит. Старое здание теперь превратилось в руины. Там уже много лет никто не работает. Вы что, так давно в последний раз были в полиции?

— Отвезите меня туда, — попросил Рик. — На Ломбард-стрит.

Теперь он все понимал, теперь он видел, чего добились андроиды, работая сообща. До конца полета он не доживет. Если Дейву удалось выбраться живым, то для него это конец.

— А девочка первый класс, — отметил сержант Грамс. — Правда, из-за костюма не видно фигуру. Но спорю, что фигура в полном порядке.

— Признайтесь хотя бы мне, что вы андроид, — сказал Рик.

— Зачем? Ведь я не андроид. Вы убиваете людей, а себе говорите, что они — андроиды? Теперь понимаю, почему мисс Люфт так испугалась. Хорошо, что она успела вызвать меня.

— Тогда отвезите меня в Зал Правосудия на Ломбард-стрит…

— Я вам объяснил, что…

— Всего три минуты, — взмолился Рик. — Я хочу увидеть собственными глазами. Каждое утро я приходил туда на работу, делал отметку в табеле. Хочу увидеть собственными глазами, как это здание превратилось в руины.

— Наверно, вы андроид сам, — сказал сержант Грамс. — И у вас встроенная фальшивая память. Ложная. Вы думали об этом? — Он хладнокровно усмехнулся и продолжал вести кар на юг.

Понимая свой полный провал, полное поражение, Рик откинулся на спинку сиденья и начал бессмысленно ждать, что будет дальше. Что бы андроиды ни задумали, он был сейчас в их руках.

— Но одного я успел отправить на покой, сказал он себе. Полокова. А Дейв прикончил еще двоих.

Зависнув над Мессион-стрит, патрульный кар плавно пошел на посадку.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Здание Зала Правосудия на Миссион-стрит, на крышу которого сейчас опускался патрульный кар, вздымалось к небу несколькими шпилями в стиле барокко. Сложная современная архитектура здания поразила Рика Декарда. Здание показалось ему довольно красивым, приятным для глаза… исключая единственный аспект — он видел его впервые в жизни.

Патрульный кар приземлился. И несколько минут спустя Рик обнаружил, что с него снимают уже показания.

— 304, — сказал Сержант Грамс сержанту за письменным столом. — И 612. Дробь 4. Так, посмотрим. Выдавал себя за агента полиции.

— Это будет 406, дробь 7, — скучно сказал сержант за столом, заполняя бланки. Писал он лениво. Рутина — вот что говорило выражение его лица и его поза. Ничего особенно важного.

— Сюда, — сказал Грамс, направляя Рика к белому столику, где техник-сержант манипулировал знакомыми Рику приборами. — Снимем вашу цефаломатрицу. В целях установления личности.

— Знаю, — огрызнулся Рик. В былые дни, когда он сам работал патрульным, он часто приводил подозреваемых вот к точно такому столу.

После снятия цефаломатрицы Рика отвели в также знакомую комнату. Он рефлекторно начал составлять в уме список ценных вещей, чтобы переслать их жене. Это бессмысленно, вдруг подумал он. Кто эти люди? Если эта организация существует давно, как получилось, что мы ничего не знали о ней? И они не знают о нас? Два параллельных полицейских агентства. Наше. И это, их. И они не вступают в контакт, никогда до сих пор не вступали. Или, может быть, вступали? Может быть, это не первый случай? Трудно поверить, что ничего подобного никогда до сих пор не случалось. Если это действительно аппарат управления полицией. Если это действительно то, чем кажется.

К Рику подошел мужчина в штатском. Он подошел не спеша, размеренным шагом, с любопытством глядя на Рика.

— А кто это такой? — спросил он у Грамса.

— Подозревается в убийстве, — ответил Грамс. — В его каре наверху мы обнаружили тело. Он утверждает, что это андроид. Сейчас лаборатория делает анализ костного мозга, так что скоро выясним. Кроме того, он выдавал себя за офицера полиции, агента по борьбе с андроидами. Под этим прикрытием пробрался в женскую уборную оперного театра, приставал к певице с двусмысленными вопросами. Она начала сомневаться, тот ли он, за кого себя выдает, и вызвала нас. — Грамс отошел в сторону. — Будете заниматься им до конца, сэр?

— Хорошо, — сказал чиновник в штатском. Он был голубоглазый, с узким, хищным носом и бледными, невыразительными губами. Он протянул руку к служебному чемоданчику Рика. — Что у вас там, мистер Декард?

— Материалы, относящиеся к тесту Войт-Кампфа, — сказал Рик. — Я тестировал подозреваемую, когда сержант арестовал меня. — Он смотрел, как полицейский перебирает содержимое, внимательно осматривая каждый предмет. — Мисс Люфт были заданы стандартные вопросы стандартного теста Войт-Кампфа, напечатанные…

— Вы знаете Джорджа Глисона или Фила Рёсча?

— Нет, — ответил Рик. Эти имена он слышал впервые.

— Это агенты по выявлению и ликвидации андроидов в Северной Калифорнии. Оба закреплены за нашим управлением. Возможно, вы с ними здесь еще столкнетесь. Вы андроид, мистер Декард? Я спрашиваю, потому что мы уже несколько раз имели дело с беглыми анди, которые выдавали себя за охотников из других штатов, которые якобы прибыли к нам в погоне за подозреваемыми.

— Я не андроид, — сказал Рик. — Можете провести тест Войт-Кампфа. Я его уже проходили могу пройти снова. Но я знаю результат. Могу я позвонить жене?

— Вы имеете право на один звонок. Вы желаете позвонить именно ей, а не адвокату?

— Я позвоню жене, — повторил Рик. — Она сама может вызвать адвоката.

Полицейский чиновник вручил Рику монету в пятьдесят центов и указал рукой направление.

— Вот там видеофон. — Он проследил взглядом, как Рик идет к видеофону, и вернулся к исследованию содержимого чемоданчика Рика.

Опустив монету, Рик набрал свой номер и начал ждать ответа. Ожидание длилось вечность.

На экране появилось женское лицо.

— Алло, — сказала женщина.

Это была не Иран. Он никогда не видел эту женщину.

Он повесил трубку и медленно вернулся обратно к столу чиновника.

— Неудачно? — поинтересовался офицер. — Ну что ж, можете позвонить еще раз, в этом отношении мы довольно либеральны. Правда, не могу разрешить вам вызвать поручителя, потому что мы не отпустим вас под залог. Но когда вы будете привлечены к суду и вам предъявят обвинение…

— Знаю, — оборвал его Рик. — Эта процедура мне знакома.

— Вот ваш чемоданчик, — сказал офицер, возвращая чемоданчик Рику, — и пойдемте в мой кабинет. Я хотел бы продолжить беседу. — Он двинулся к боковому коридору, указывая путь. Рик шел следом. Офицер вдруг остановился и обернулся. — Меня зовут Гарланд, — и они пожали руки.

— Садитесь. — Гарланд распахнул дверь кабинета и тяжело опустился за большой письменный стол, заваленный бумагами.

Рик сел лицом к столу.

— По поводу теста Войт-Кампфа, который вы упоминали, — начал Гарланд. — Вот все эти приборы… — Он раскурил трубку и выпустил облачко дыма. — Они являются аналитическим инструментом обнаружения андроидов?

— Это наш базовый тест, — сказал Рик. — Сейчас мы пользуемся только этим тестом. И только он способен выявлять андроидов с мозгом типа «Узел-6». Вы впервые слышите о такой методике?

— Я знаю несколько тестов-психопрофилей для обнаружения андроидов. Но о таком не слышал.

Он продолжал напряженно рассматривать Рика, лицо его стало каким-то одутловатым. Рик не мог представить, о чем думает Гарланд.

— А эти грязноватые листочки, которые лежали в вашем чемоданчике… Здесь Полоков, Люба Люфт… ваши подозреваемые. Следующим в списке иду я.

Рик вздрогнул, уставился на Гарланда, схватил чемоданчик.

Мгновение спустя папиросные листки досье лежали перед ним. Ни он, ни Гарланд не проронили ни слова целую минуту, потом Гарланд нервно кашлянул.

— Очень неприятное ощущение, — сказал он. — Обнаружить себя среди целей охотника на андроидов. Совершенно неожиданно. Если только вы настоящий охотник, мистер Декард. — Он нажал кнопку настольного интеркома и сказал:

— Пришлите сюда одного из охотников. Все равно. Хорошо, спасибо.

Он опустил кнопку.

— Через минуту здесь будет Фил Ресч, — сказал он Рику. — И я хочу сначала взглянуть на его список подозреваемых. Прежде, чем мы пойдем дальше.

— Думаете, я могу оказаться в списке? — спросил Рик.

— Не исключено. Через минуту мы узнаем. Лучше не полагаться на случай. А в вашем листке, — он показал на список, — там я фигурирую как страховой инспектор, а не полицейский. Но все остальное сходится точно: внешность, привычки, домашний адрес. Да, это я, совершенно, правильно. Сами посмотрите. — Он подтолкнул в сторону Риха листок, который тот быстро пробежал взглядом.

Дверь открылась, вошел высокий, очень худой мужчина, с резкими чертами лица, очками в массивной роговой оправе и ван-дейковской бородкой. Гарланд встал, протягивая руку в сторону Рика.

— Фил Ресч, Рик Декард, знакомьтесь. Вы оба агента по борьбе с андроидами. Видимо, пришло время вам познакомиться, как следует.

Когда они пожимали руки, Фил Ресч спросил:

— К какому городу вы прикреплены?

— Сан-Франциско, — ответил вместо Рика Гарланд. — Вот, взгляни. — Он протянул Ресчу листок из досье Рика, где содержались данные о самом Гарланде.

— Слушай, Гар, — с удивлением сказал Ресч. — Ведь это ты!

— Это еще не все, — сообщил Гарланд. — У него есть листок с данными о Любе Люфт и о Полокове. Помнишь Полокова? Он уже мертв. Его застрелил вот этот агент, или андроид, или кто он там на самом деле. Сейчас лаборатория анализирует костный мозг Полокова. На предмет установления его природы…

— С Полоковым я разговаривал, — сказал Фил Ресч. — Это тот самый большой Санта Клаус, из русской полиции? — Он задумался, подергивая бородку, теперь сильно всклокоченную. — Идея хорошая — провести анализ костного мозга.

— Почему ты так считаешь? — спросил явно раздраженный Гарланд. — Ведь это может лишить нас оснований обвинить этого человека в убийстве. Получится, что он лишь отправил на покой андроида.

— Полоков поразил меня, как очень холодный человек, — сказал Фил. — Очень холодный, расчетливый, отстраненный.

— Таких полицейских сколько угодно, — сказал Гарланд, явно уязвленный.

— Любу Люфт я никогда не встречал, — продолжал Ресч. — Хотя записи ее слышал. Вы ее испытали? — спросил он Рика.

— Я начал тест. Но не смог довести до конца. Она вызвала патрульного, и тем все кончилось.

— А Полоков?

— Его мне тоже не удалось проверить.

— И, насколько я понимаю, — сказал Ресч, словно самому себе, — инспектора Гарланда вы тоже проверить еще не успели?

— Нет, конечно! — негодующе воскликнул Гарланд. Слова вылетели, как осколки горячего стекла.

— Каким тестом вы пользуетесь? — спросил Фил Ресч.

— Шкалой Войт-Кампфа.

— Такой шкалы я не знаю.

И Ресч, и Гарланд быстро и профессионально размышляли. Это было видно. Но явно не в унисон. Это было тоже видно.

— Я всегда говорил, — продолжал Ресч, — что андроиду лучше всего пристроиться в большой полицейской организации, вроде ВПО. И с самой первой встречи с Полоковым мне хотелось его проверить, но случай так и не подвернулся. Он и не мог мне подвернуться… что является одним из преимуществ, которые дает андроиду подобная работа.

Медленно поднявшись на ноги, инспектор Гарланд посмотрел в лицо Ресчу.

— И меня тоже вы всегда хотели проверить?

Губы Ресча сложились в едва заметную улыбку. Он хотел что-то ответить, потом лишь пожал плечами. И продолжал хранить молчание. Он, казалось, совсем не боялся начальника, несмотря на физически ощутимый гнев Гарланда.

— Кажется, вы не понимаете, какая сложилась ситуация, — сказал Гарланд. — Этот человек, или андроид, по имени Рик Декард, представляет некоторую фантомную полицейскую организацию, которая якобы базируется в нашем старом здании на Ломбард-стрит. О нашем управлении он никогда не слышал, а мы не слышали о его управлении. Внешне мы стоим по одну сторону. Хотя он пользуется тестом, о котором мы никогда не слышали. Список, которым он руководствуется, — это список живых людей. И он уже убил одного. Если бы мисс Люфт не успела позвонить в полицию, он, вероятно, убил бы и ее. И начал бы выслеживать меня!

— Гм-м, — сказал Фил Ресч.

— Гм-м, — в ярости передразнил его Гарланд. Казалось, еще немного, и с ним случится апоплексический удар. — И больше вы ничего не хотите сказать?

Ожил интерком. Женский голос сообщил:

— Инспектор Гарланд, готов анализ трупа Полокова.

— Думаю, нам стоит услышать результат, — сказал Ресч.

Гарланд бросил на него испепеляющий взгляд, потом надавил на кнопку интеркома:

— Сообщите нам результат, пожалуйста, мисс Френч.

— Анализ костного показал, — зачитала мисс Френч, — что мистер Полоков был гуманоидным роботом. Если вам требуется подробный…

— Нет, этого достаточно.

Гарланд опустился на стул и мрачно уставился на противоположную стену.

— Что лежит в основе вашего теста Войт-Кампфа? — спросил Ресч.

— Эмпатическая реакция. В наборе социально-психологических ситуаций. Большей частью они касаются отношения к животным.

— Наш тест проще, как мне кажется, — сказал Ресч. — Реакция по рефлекторной дуге, имеющей место в верхних ганглиях спинного мозга, у гуманоидных роботов занимает на несколько микросекунд больше, чем у людей. — Он придвинул к себе отрывной блокнот Гарланда и шариковой ручкой набросал схему. — Мы используем звуковой сигнал или световую вспышку. Испытуемый нажимает кнопку, мы замеряем время задержки. Это время различно у людей и андроидов. После серии из десяти проб получается довольно надежный результат. Потом, как в случае с Полоковым, вывод подтверждает анализ костного мозга.

Последовала тягостная пауза, потом Рик сказал:

— Можете испытать меня, я готов. Конечно, вас я тоже хотел бы испытать. Если хотите.

— Естественно, — сказал Ресч. Сам он однако наблюдал за Гарландом. — Я уже сто лет говорю, — сказал он задумчиво, — тест с дугой Бонелли должен регулярно проводиться среди полицейского персонала, и чем выше по командной цепочке, тем чаще. Разве не так, инспектор?

— Это ваше право, — сказал Гарланд. — Я всегда был против. На том основании, что это повредило бы моральному климату в управлении.

— Но, думаю, теперь вы не будете слишком возражать, — заметил Рик. — Принимая во внимание результат анализа Полокова.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Не буду, — согласился Гарланд. — Потом ткнул пальнем в сторону охотника за андроидами, Фила Ресча. — Но нас предупреждаю — результаты теста вам придутся не по вкусу.

— А вы знаете, какие будут результаты? — с заметным удивлением спросил Ресч. Сложившаяся ситуация его явно не радовала.

— Почти на все сто, — сказал инспектор Гарланд.

— Ладно, — кивнул Ресч. — Пойду наверх, принесу приборы. — Он подошел к двери кабинета, открыл ее и исчез в коридоре. — Буду через три-четыре минуты, — сказал он Рику. Дверь за ним затворилась.

Сунув руку в правый верхний ящик служебного стола, инспектор Гарланд нашарил внутри трубку лазера, извлек лазер наружу и медленно направил дуло на Рика.

— Это ничего не изменит, — сказал Рик. — Ресч проведет послесмертный анализ моего костного мозга, такой же, какой ваша лаборатория сделала Полокову. И будет настаивать на проверке с помощью… как это у вас называется? Дуга Бонелли? Будет настаивать на рефлекторном испытании вас и себя.

Лазерная трубка не дрогнула ни на миллиметр, потом инспектор Гарланд проговорил:

— С самого утра это был плохой день. Особенно, когда я увидел, что сержант Грамс привез сюда вас. У меня появилось предчувствие. Поэтому я сразу вмешался.

Лазерная трубка медленно опустилась. Гарланд еще некоторое время судорожно сжимал ее, потом вернул оружие в ящик стола, запер ящик, а ключ положил в карман.

— Что же должен показать тест применительно к нам троим? — спросил Рик.

— Этот болван Ресч. Это — он, — фыркнул Гарланд.

— Но он на самом деле не подозревает?

— Даже не подозревает, ни в малейшей степени. Иначе он не смог бы работать охотником на андроидов… едва ли подходящая для андроида работа. Это работа только для человека. — Гарланд показал на папиросные листочки досье. — Все ваши остальные подозреваемые… Я их знаю. Мы прилетели с Марса в одном корабле. Но Рёсча с нами не было. Он задержался на неделю, ему вставляли искусственную синтетическую память.

И Гарланд погрузился в молчание.

— Что он сделает, когда узнает? — спросил Рик.

— Не имею ни малейшего представления, — рассеянно сказал Гарланд. — С точки зрения абстрактного мышления вопрос интересный. Он может убить меня, убить себя. Возможно, и вас. Он может начать убивать всех, кто попадется ему под руку: и людей, и андроидов в равной степени. Такие вещи, очевидно, иногда случаются с системами ложной памяти. Когда он думает, что он — человек.

— Значит, ложная память — всегда риск?

— Это риск в любом случае, когда бежишь на свободу и добираешься до Земли, где нас даже за животных не считают. Где любой червяк или лесной клоп желаннее нас всех вместе взятых. — Гарланд раздраженно дернул себя за нижнюю губу. — Ваше положение было бы легче, если бы Фил Ресч мог пройти тест Бонелли, если бы дело было только во мне одном. Тогда результаты можно было бы предсказать: я бы стал для него очередным анди, которого нужно отправить на покой, чем скорее, тем лучше. Поэтому вы, Декард, сейчас не в очень выгодном положении. Почти в таком же, как и я. Знаете, где я ошибся? Я не знал, кто такой Полоков. Наверное, он прибыл гораздо раньше нас. Это очевидно. И с совершенно другой группой — у них не было с нами никакого контакта. Когда я прилетел на Землю, он уже внедрился в ВПО. Я пошел на риск лабораторного анализа, а ведь этого делать не стоило. И Грамс ошибся, зря рискнул привести вас сюда.

— Полоков меня едва не прикончил, — признался Рик.

— Да, что-то в нем было такое. Наверное, мозговое устройство у него было другой серии, не нашей. И его мозг явно подвергался дополнительной обработке. Получилось что-то нам незнакомое. И очень совершенное. Почти идеальное.

— Когда я позвонил домой, — спросил Рик, — то почему я не мог связаться с женой?

— Все видеофонные линии в этом здании замкнуты на себя. Любой вызов за его пределы рециркулируется в другие кабинеты внутри управления. Здесь, Декард, мы находимся внутри гомеостатической машины. Мы — замкнутая петля, отрезанная от остальной части Сан-Франциско. Мы знаем о вас, но вы не знаете о нашем существовании. Иногда сюда случайно забредает отдельный человек, или, как было с вами, его привозят, тогда для самозащиты мы… — Он судорожно дернул рукой в сторону двери. — А вот и наш ретивый молодец Фил Ресч с портативным аппаратиком для скоренького теста. Правда, он парень что надо? Сейчас он прикончит себя, меня, возможно, и вас.

— Вы, андроиды, — заметил Рик, — не очень-то поддерживаете друг друга в стрессовых ситуациях.

— Вы правы, — процедил сквозь зубы Гарланд. — Кажется, нам не достает этого особого таланта, которым обладаете вы, люди. Кажется, называется он сопереживанием, эмпатией.

Открылась дверь кабинета. На пороге застыл силуэт Фила Рёсча, в одной руке у него был прибор с волочащимися по полу проводами.

— Вот и мы, — сообщил он, закрывая дверь. Он уселся, подключил аппарат к розетке на стене.

Гарланд, словно указывая, вытянул правую руку в сторону Ресча. В то же мгновение Рик и Ресч одновременно скатились со стульев на пол. В падении Ресч выхватил свой лазер и выстрелил в Гарланда.

Луч лазера, направленный с точностью, выработанной многими годами тренировок, прожег голову инспектора Гарланда. Тело Гарланда накренилось вперед, миниатюрный лазерный излучатель выпал из ладони и покатился по полу. Потом труп качнулся, осел на бок и, как мешок с картошкой, грузно рухнул на пол.

— Он забыл, что это моя профессия, — сказал Ресч. Он встал с пола. — Я могу почти точно предсказать, что станет делать андроид. И вы тоже, я предполагаю. — Он спрятал трубку лазера, нагнулся, с любопытством рассматривая труп бывшего своего начальника. — Что он вам рассказывал, пока меня не было?

— Что он-оно — был андроидом. И что вы… — Рик запнулся. Мысли метались, как в лихорадке, просчитывая варианты, потом он решил изменить предложение — В конечном итоге вы обнаружили бы его. Всего через несколько минут.

— И больше ничего?

— Все это здание занято андроидами.

Ресч задумчиво сказал:

— Тогда будет трудно отсюда выбраться. Практически я имею право входить и выходить, когда захочу. И я могу сопровождать взятого под стражу. — Он прислушался. Из коридора в кабинет не доносилось ни звука. — Я думаю, они ничего не слышали. Видимо, «клопа» здесь нет, хотя они должны быть везде. — Носком ботинка он качнул труп Гарланда. — Нет, просто замечательно, какие способности развиваются на такой работе! Я еще не открыл дверь, но уже знал, что он в меня выстрелит. Честно говоря, я удивлен, что он вас не убил, пока меня не было.

— Он собирался, — сказал Рик. — В столе лежит большой служебный лазер. Он взвешивал, стоит ли меня убивать. Его волновали вы, а не я.

— Куда бежит андроид, туда за ним направляется охотник, — без всякого юмора сказал Ресч. — Вы понимаете, что вам придется во второй раз лететь в оперу, устранять Любу Люфт, если кому-то не удалось ее предупредить. Вернее, его, андроида. Вы как о них думаете — через «он», «она» или «оно»?

— Иногда я думаю через «оно», — признался Рик. — Если меня тревожит память, мне приходится так поступать. Я защищаюсь тем, что думаю о них именно в среднем роде, как о неодушевленных предметах. Но в последнее время мне это не требуется. Ладно, лечу прямо в оперу. При условии, что вы поможете мне выбраться отсюда живым.

— Так, Гарланда, я думаю, мы посадим обратно на стул, — предложил Ресч.

Он подтащил тело андроида обратно к столу, посадил на сиденье, придал рукам и ногам достаточно естественное положение. Теперь, если не присматриваться, поза Гарланда казалась вполне натуральной. Если только никто не войдет в кабинет…

Нажав кнопку интеркома, Ресч сказал:

— Инспектор Гарланд просит не пропускать к нему звонки в течение следующего получаса. Он занят важной работой и хочет, чтобы ему не мешали.

— Да, мистер Ресч.

Отпустив кнопку, Фил Ресч сказал Рику:

— Пока мы еще внутри здания, вы будете прикованы ко мне наручниками. Как только мы поднимемся в воздух, я, естественно, вас освобожу.

Он извлек наружу наручники, одно кольцо защелкнул на запястье Рика, второе — на своем.

— Пошли, покончим с этим поскорее. — Он расправил плечи, сделал глубокий вдох и толкнул дверь кабинета.

Со всех сторон Рик увидел людей в полицейской униформе. Служащие продолжали заниматься рутинными делами, не обращая внимания на Фила Рёсча, который вел Рика через холл к лифту. Раздвинулись двери лифта, оттуда вышло несколько мужчин и женщин с маловыразительными лицами служащих полиции.

— Чего я опасаюсь, — сказал Ресч, когда двери лифта закрылись за ними, — так это того, что у Гарланда мог быть горловой сигнализатор на случай гибели. — Он пожал плечами. — Сейчас сигнализатор уже должен был сработать. — Он придавил самую верхнюю кнопку, и кабина бесшумно начала подниматься.

— Как вы думаете, меня возьмут работать в ваше Управление? — спросил Ресч. — Ведь я теперь остался без работы. В лучшем случае.

— Я… думаю, что нет причин отказывать вам, — сказал осторожно Рик. — Правда, у нас уже есть два охотника. — Я должен сказать ему, подумал Рик. Это жестоко, неэтично. Ты андроид, подумал он. Ты вытащил меня из ловушки — и вот благодарность. Ты оказался самой сущностью того, что мы совместно ненавидим. Сердцевиной того, что мы принуждены уничтожать.

— Просто уму непостижимо, — продолжал Фил Ресч. — Просто невозможно представить. Три года я работал под начальством андроидов. Почему я ничего не заподозрил?

— Возможно, все случилось не так давно, и вы только в последнее время попали под контроль андроидов.

— Все три года моим начальником был Гарланд.

— Если верить тому, что он рассказал мне, — сообщил Рик, — целая банда андроидов прибыла на Землю всего несколько месяцев назад, а вовсе не три года.

— Значит, когда-то существовал настоящий Гарланд, — сказал Фил Ресч. — И в какой-то момент его подменили. — Худое лицо Ресча дернулось. Он пытался разобраться. — Или… это в меня была встроена система ложной памяти. И я ложно помню, что три года работал с Гарландом. Но… — Лицо его снова дернулось, его раздирало внутреннее волнение. — Но только андроиды способны носить в себе ложную память. По отношению к людям система оказалась неэффективной.

Лифт остановился. Двери раздвинулись, и перед ними простерлась пустынная крыша со стоянками аэрокаров. Это была посадочная площадка полицейского управления.

— Вот мой кар, — сказал Фил Ресч, отпирая дверцу стоящего неподалеку аэрокара и быстрым взмахом руки поторапливая Рика забираться в кабину. Сам он сел за управление и включил двигатель.

Секунду спустя они уже были в воздухе. Они поднялись в небо, повернули на север, в сторону старого здания Оперы. Фил Ресч вел кар практически машинально — мрачные мысли продолжали доминировать в его сознании.

— Послушайте, Декард, — вдруг сказал он. — После того, как мы устраним Любу Люфт… я хочу, чтобы вы… — Его хриплый голос прервался. — Вы понимаете, о чем я? Чтобы вы провели со мной тест Бонелли или тест по вашей шкале эмпатии. Чтобы выяснить, кто я.

— Об этом мы можем подумать позднее, — уклончиво ответил Рик.

— Вы не хотите, чтобы я проходил тест, да? — Ресч бросил взгляд на Рика. — Подозреваю, вы знаете результаты. Видимо, Гарланд вам что-то рассказал, что-то, чего не знаю я.

— Даже вдвоем нам будет трудно убрать Любу Люфт. С такими, как она, мне одному не справиться. Давайте не будем пока отвлекаться от нашей цели.

— Ведь дело не только в системе ложной памяти, — продолжал Фил Ресч. — У меня ведь есть животное, настоящее, не электрическое. Белочка. Я очень люблю свою белку, Декард, кормлю, каждое утро меняю подстилку. Это такая бумага, которую кладут в клетку, знаете? А вечером, после работы, я выпускаю ее на волю, и она прыгает по всей квартире. В клетке у нее есть колесо. Видели когда-нибудь, как белка крутится в колесе? Она бежит и бежит, а колесо крутится и крутится, но белка остается на том же месте. Правда, Баффи это, кажется, нравится.

— Белки не очень умные животные, — сказал Рик.

Дальше они летели в молчании.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В опере Рик Декард и Фил Ресч узнали, что репетиция уже закончилась. И мисс Люфт покинула театр.

— Она не сказала, куда собирается идти? — спросил Фил Ресч у одного рабочего сцены, показав свое полицейское удостоверение.

— Вроде в музей. — Рабочий рассматривал удостоверение. — Она сказала, что хочет успеть на выставку картин Эдварда Мунка. Завтра выставка закрывается.

А Люба Люфт, подумал Рик, «закрывается» сегодня.

Пока они шагали по тротуару к музею, Ресч спросил:

— Как по-вашему, какие у нас шансы? На то, что она не убежала, и мы найдем ее в музее?

— Не знаю, — ответил Рик.

Они вошли в здание музея, выяснили, на каком этаже находилась выставка, и начали подниматься. Вскоре они уже бродили среди картин и вырезанных из дерева статуй. На выставку пришло довольно много людей, в том числе и целый школьный класс. Пронзительный голос учительницы раздавался во всех комнатах выставки Мунка. Рик подумал: вот так должен звучать голос анди, и внешность у него должна быть такая, как у этой училки, а не у Любы Люфт или Рейчел Розен. Или… человека, стоящего рядом. Вернее, устройства, стоящего рядом.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы анди держал дома животное? — спросил Рика Фил Ресч.

По какой-то смутно осознаваемой причине Рйк испытывал желание быть честным до жестокости и поэтому сказал:

— Мне известны два случая, когда анди владели животными. Но это случается крайне редко. Из всего, что я узнал за эти годы, могу сказать, что анди, как правило, не в состоянии держать животное. Животные требуют атмосферы душевного тепла. Кроме рептилий и насекомых, конечно.

— А белка? Ведь ей тоже нужна атмосфера тепла. Баффи живется превосходно. Я ее через день расчесываю.

Фил Ресч остановился рядом с картиной, выполненной масляными красками, внимательно рассматривая ее. На картине изображалось безволосое страдающее существо с головой, похожей на грушу, с ладонями, в ужасе прижатыми к ушам, с открытым в безмолвном крике ртом. Искаженные, судорожные волны муки этого существа, словно эхо крика, расходились в воздухе вокруг его головы. Мужчина этот, или женщина, оказался заключенным в собственном вопле. И зажал уши, чтобы его не слышать. Существо одиноко стояло на мосту. Оно вопило в полной изоляции от остальных людей, в отрыве от них, несмотря на или из-за крика.

— Потом он сделал еще статую, — сказал Рик, прочитав табличку на стене пониже картины.

— Наверное, — медленно сказал Ресч, — вот так должен чувствовать себя андроид. — Он изобразил в воздухе вибрации видимого на картине крика существа. — Но я так себя не чувствую, значит, я, скорее всего, не ан…

Он замолчал — в зал как раз вошли несколько человек и направились к картине.

— Вот Люба Люфт. — Рик кивнул в ее сторону, и Ресч на время забыл о мрачных подозрениях и самооправдании. Размеренным шагом, не выдавая спешки, он направился к мисс Любе Люфт — самое главное, как всегда в их деле, не нарушать атмосферу будничности. Другие люди, не подозревавшие о присутствии андроида среди них, не должны были подвергаться опасности, даже если ценой этому будет потеря жертвы.

Держа в руке каталог выставки, Люба Люфт стояла перед картиной, полностью поглощенная ею. На ней были блестящие брюки, сходящиеся у щиколоток и золотистый зеркальный жилет. На картине была изображена юная девушка, сидящая на краю кровати. Руки у нее были крепко сцеплены, на лице отразилось ошеломление и робость.

— Хотите, я куплю ее для вас? — спросил Рик Любу Люфт. Он остановился рядом, легко сжав предплечье Любы, давая ей этим знать, что она в пределах досягаемости. С другой стороны Фил Ресч положил на плечо девушки руку, и Рик увидел, как оттопыривается над кобурой лазера пиджак. Фил Ресч не собирался рисковать еще раз, с него достаточно было инспектора Гарланда.

— Она не продается. — Люба Люфт бросила на Рика беглый взгляд, потом, когда узнала, глаза ее мгновенно поблекли, и краска схлынула с лица, превратив его в лицо трупа, словно тело уже начало разлагаться, словно вся сила жизни отхлынула к какой-то глубоко спрятанной точке, превратив тело в автоматически двигавшуюся руину.

— Я думала, вас арестовали. Разве они выпустили вас?

— Мисс Люфт, — сказал Рик, — познакомьтесь. Это мистер Ресч. Фил, это весьма известная оперная певица Люба Люфт. — Он снова повернулся к Любе. — Тот патрульный, что арестовал меня, был андроидом. Так же, как и его начальник. Вы знаете… вернее, вы знали инспектора Гарланда? Он мне сообщил, что вы все прибыли с Марса в одном корабле.

— Это полицейское управление, куда вы позвонили, — продолжал Фил Ресч, обращаясь к Любе, — находится на Миссион-стрит. Оно является агентством андроидов, через которое ваша группа, как мне кажется, была связана между собой. Они настолько были уверены в себе, что даже нанимали людей-охотников за андроидами. Очевидно…

— Вы? — процедила Люба Люфт. — Вы не человек. Вы не больше человек, чем я. Вы тоже андроид.

После некоторой паузы Фил Ресч сказал севшим, но хорошо контролируемым голосом:

— С этим, я думаю, мы разберемся в соответствующее время.

Рику он сказал:

— Отведем ее в мой кар.

Шагая по обе стороны от Любы, они повели ее к лифту. Люба двигалась без желания, но и сопротивления тоже не оказывала. Она словно отключилась от внешнего мира. Рику приходилось уже сталкиваться с подобными явлениями у андроидов. В критических ситуациях. Искусственная сила жизни, приводящая их в движение, словно иссякала, если нагрузка оказывалась слишком велика… По крайней мере, у некоторых андроидодв. Но не у всех.

И сила эта могла вернуться в любой момент, с неожиданной яростью.

Но, как по опыту знал Рик, андроиды всегда внутренне стремились себя не выдавать. Поэтому в музее, в окружении стольких посетителей Люба Люфт ничего делать не станет. Настоящее столкновение, для нее, вероятно, последнее, будет в аэрокаре, где их никто не увидит. Оказавшись в кабине кара, она может внезапно отбросить маску пассивности. Рик напрягся, подготавливая себя. О Филе Ресче он не думал: как сам Ресч сказал, эта проблема будет рассмотрена в соответствующее время.

В конце коридора, рядом с лифтами, было устроено нечто вроде небольшого киоска. Там продавали репродукции и книги по искусству. Люба остановилась у прилавка.

— Послушайте, — она повернулась к Рику. Краска частично вернулась на ее лицо, и она снова, пусть и ненадолго, казалась живой. — Купите мне репродукцию той картины, которую я смотрела, когда вы меня нашли. Там, где девушка сидит на кровати.

Помолчав, Рик спросил у продавца:

— У вас есть репродукция картины Мунка «Зрелость»?

— Только вот в этом альбоме его работ, — сказал продавец, снимая с полки красивый альбом в блестящем пластике. — Двадцать пять долларов.

— Беру, — сказал Рик и потянулся за бумажником.

— Мой департаментский бюджет даже за миллион лет не растянуть на… — начал Фил Ресч.

— Это мои деньги, — сказал Рик, передавая банкноты продавцу, а Любе — альбом. — Теперь вниз, — сказал он ей и Ресчу.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала Люба, когда они вошли в кабину лифта. — В вас, людях, есть что-то странное и трогательное. Андроид бы так не поступил. — Она бросила ледяной взгляд на Ресча. — Ему бы и в голову не пришло. Даже за миллион лет, как он сказал. — Она пристально смотрела на Ресча. Теперь взгляд ее был полон ненависти и отвращения. — Нет, я в самом деле не люблю андроидов. С тех пор, как я прилетела с Марса, я только и занимаюсь тем, что имитировала человека. Говорила, поступала так, как поступала бы «она». Я имитировала высшую по отношению к нам форму жизни — я так считаю. — Она обратилась к Ресчу. — Разве с тобой было не то же самое, Фил Ресч? Подражание…

— Я больше не могу. — Фил Ресч сунул руку под пиджак.

— Нет, — сказал Рик. Он схватил Ресча за руку. Ресч подался назад, высвобождаясь. — Сначала тест Бонелли, — приказал Рик.

— Оно призналось, что оно андроид, — сказал Ресч. — Мы можем сделать это сейчас.

— Но устранять только потому, что оно тебя уязвило… Дай сюда… — Он попытался вырвать трубку лазера из пальцев Ресча, но Фил Ресч сделал шаг назад и, не спуская глаз с Любы Люфт, повернулся боком.

— Ладно, — сказал Рик. — Устраняй. Убей сразу, сейчас. Докажи, что это твое право. — Он увидел, что Ресч намерен поступить именно таким образом. — Постой…

Фил Ресч выстрелил. В то же мгновение Люба Люфт в спазме животного ужаса дернулась в сторону, пригнулась. Луч прошел мимо цели, но, когда Ресч немного опустил ствол, прожег узкую дыру в животе Любы. Люба закричала. Она лежала, скорчившись, прижавшись к стене, и кричала. Как на той картине, подумал Рик, вытащил свой лазер и выстрелил: Люба повернулась лицом к стене, и ее тело замерло. Она даже не вздрогнула.

Потом Рик тщательно сжег лучом альбом с репродукциями картин Мунка. Он сжигал старательно и молча, пока от альбома остался только пепел. Фил Ресч пораженно смотрел на него. Он не понимал.

— Вы же могли оставить альбом себе, — сказал Ресч, когда все было кончено. — Он вам обошелся…

— Как вы думаете, у андроида есть душа? — перебил его Рик.

Наклонив голову, Фил Ресч уставился на него. Он уже совсем ничего не понимал.

— Я могу себе позволить этот альбом, — сказал Рик. — Я уже заработал сегодня три тысячи долларов, а еще не закончил и половины дела.

— Вы имеете в виду Гарланда? Но ведь его убил я. Вы просто лежали на полу. И Любу Люфт убил тоже я.

— Но деньги получить не сможете, — сказал Рик. — Ни в своем управлении, ни в нашем. Как только доберемся до машины, я проведу тест Бонелли или Войт-Кампфа и посмотрим. Хотя в списке моем вас нет. — Немного дрожащими руками он раскрыл чемоданчик, начал рыться среди мятых папиросных бумажек. — Нет, вас здесь нет. Следовательно, по закону я не могу вас подозревать.

— Вы уверены, что я андроид? Это вам сказал Гарланд?

— Да, это мне сказал Гарланд.

— Возможно, он просто соврал. Чтобы посеять между нами взаимное недоверие. Как сейчас. Мы будем болванами, если попадемся на его уловку, позволим, чтобы его слова нас разъединили. Вы были совершенно правы относительно Любы Люфт, мне нужно было держать себя в руках, но мы ведь все равно должны были ее устранить, в любом случае. Полчаса не делают разницы — это всего лишь полчаса, больше или меньше. Она бы не успела даже посмотреть альбом, который вы купили. И я продолжаю считать, что сожгли вы его напрасно. Это транжирство. Я не могу понять ваших мотивов. Они нерациональны.

— Я бросаю это дело, — сказал Рик.

— И чем займетесь?

— Чем угодно. Страхованием, например, как предположительно занимался Гарланд. А может, эмигрирую. Да. — Он кивнул. — Улечу на Марс.

— Но кто-то же должен этим заниматься, — заметил Фил Ресч.

— Пусть используют андроидов. Так будет много лучше. А я не могу, довольно с меня. Она была замечательной певицей. Она была нужна этой планете. Какое-то безумие.

— Это необходимость. Не забывайте, чтобы бежать на свободу, каждый из них убил человека. Если бы я не вывел вас из управления на Миссион-стрит, они бы вас убили. Этого от меня и хотел Гарланд, для того он меня и вызвал. А Полоков? Разве он едва не прикончил вас? А Люба Люфт? Мы защищаемся. Они тайно пробрались на нашу планету, эти нелюди, маскирующиеся под…

— Полицейских, — сказал Рик. — Под агентов по борьбе с андроидами.

— Ладно, валяйте, проверяйте меня. Ведь Гарланд мог солгать. Я уверен, что так он и сделал — просто не бывает таких хороших систем ложной памяти. А как насчет моей белки?

— Да, белка, я о ней забыл.

— Если я андроид, — сказал Фил Ресч, — и вы меня убьете, то можете взять белку себе. Я напишу завещание, в котором передам ее вам.

— Анди не имеют права писать завещания. У них нет собственности, которую они могли бы завещать.

— Тогда просто заберите ее.

— Может, так и будет, — сказал Рик.

Лифт достиг первого этажа и остановился. Двери раздвинулись.

— Оставайтесь с Любой. Я вызову патрульный кар, чтобы ее отвезли в Зал Правосудия. Для анализа костного мозга.

Он увидел телефонную кабинку, вошел, вставил в прорезь монету и дрожащими пальцами набрал номер. Тем временем ожидавшие лифт люди окружили Фила Ресча и тело Любы Люфт.

Она в самом деле была выдающейся певицей, сказал себе Рик, когда, покончив с разговором, повесил трубку на место. Я не понимаю. Как такой талант мог быть помехой для нашего общества? Но дело не в таланте, сказал он. Дело было в ней самой. Так же, как и с Филом Рёсчем. Он представляет угрозу уже сам по себе. Точно в такой же мере и точно в такой же степени. Поэтому сейчас мне уйти нельзя. Покинув кабинку, он протиснулся к Ресчу и распростертому на полу телу девушки-андроида. Кто-то уже накрыл ее пиджаком. Не Ресч.

Подойдя к Ресчу, который жадно курил маленькую серую сигару, Рик сказал:

— Я молю Бога, чтобы вы в самом деле оказались андроидом.

— Вы меня так ненавидите? — со спокойным удивлением сказал Ресч. — Но там, на Миссион-стрит, вы ко мне относились по-другому. Когда я спасал вам жизнь.

— Просто теперь я понял систему. То, как вы убили Гарланда, потом Любу. Вы убиваете не так, как я, вы даже не пытаетесь… Проклятье, я понял в чем дело! — воскликнул Рик. — Вам просто нравится убивать. Вам нужен только повод. Если бы у вас был повод, вы бы и меня убили. Вот почему вы ухватились за вероятность того, что Гарланд был андроидом — это давало вам повод убить его. Интересно, что будет, если вы не пройдете теста Бонелли? Застрелитесь? Иногда андроиды это делают. Хотя такие ситуации были редки.

— Не волнуйтесь, я позабочусь сам, — сказал Фил Ресч. — Вам ничего не придется предпринимать, не считая проведения теста.

Приземлился патрульный полицейский аэрокар. Из кабины выпрыгнули двое полицейских, увидели толпу людей и немедленно проложили себе путь сквозь скопление. Один узнал Рика, кивнул. Значит, мы теперь можем уйти, понял Рик вдруг. Наше дело сделано. Наконец.

Когда они с Ресчем шли к зданию оперы, на крыше которого остался припаркованный аэрокар Ресча, тот сказал:

— Я отдам лазер. Чтобы вас не беспокоила моя реакция и ваша безопасность. — Он протянул оружие, и Рик взял его лазер.

— А как же вы убьете себя, без лазера? — спросил он. — Если не пройдете теста?

— Задержу дыхание.

— Боже праведный, — сказал Рик. — Это невозможно.

— В нервной системе андроидов нет автоматического прерывателя дыхательного центра, — сказал Фил Ресч. — В отличие от людей. Разве вас этому не учили? Меня этому научили много лет тому назад.

— Но умереть таким способом… — запротестовал Рик.

— Это не больно. Что тут такого?

— Это… — Рик пошевелил пальцами, он не мог подобрать нужное слово.

— Не думаю, что мне в самом деле придется попробовать, — сказал Фил Ресч.

Они вместе поднялись на крышу оперного театра, к кару Ресча. Сев за управление и затворив дверцу, Фил Ресч сказал:

— Я бы предпочел именно тест Бонелли.

— Не могу. Не знаю, как считывать показания.

Ведь мне пришлось бы полагаться на, его собственную интерпретацию показаний, вдруг понял Рик. А это отпадает.

— Вы скажите мне правду, верно? — спросил Ресч. — Если я андроид, вы мне так и скажите, да?

— Конечно.

— Потому что я на самом деле хочу знать. Я должен знать. — Фил Ресч заново раскурил сигару, заерзал, устраиваясь поудобнее.

— Вам понравилась картина, которую рассматривала Люба Люфт? — спросил он Рика. — Мне очень. Не люблю реализма. Я предпочитаю Пикассо и…

— «Зрелость» датируется 1894 годом, — коротко ответил Рик. — Тогда кроме реализма ничего еще не существовало. Примите во внимание.

— Но та, вторая, где человек зажимает уши и кричит, не очень типична для реалистической манеры.

Открыв чемоданчик, Рик достал приборы для теста.

— Тонкая работа, — отметил Ресч, наблюдая за сборкой аппарата. — Сколько нужно вопросов, прежде чем вы сможете дать точный ответ?

— Шесть или семь.

Он протянул Ресчу сетку — диск датчиков с липкой стороной.

— Приложите к щеке. Плотно. Теперь свет… — Он нацелил луч. — Свет сфокусирован на вашем зрачке. Не шевелитесь, старайтесь, чтобы глаз был как можно более неподвижен.

— Флуктуация рефлекса, — определил Ресч. — Но стимул имеет физическую природу. Это будет вопрос. То, что мы называем реакцией на вздрагивание.

— Думаете, что сможете ею управлять?

— Только не начальной амплитудой. Это вне волевого контроля. Если бы не… — Он замолчал. — Начинайте. Я волнуюсь, извините, если слишком много болтаю.

— Можете говорить, сколько угодно, — сказал Рик.

Говори, говори, всю дорогу к могиле, подумал он. Если тебе нравится. Рику было все равно.

— Если тест покажет, что я андроид, — пробормотал Ресч, — ваша вера в человечество будет возрождена. Но поскольку этого результата не предполагается, то советую вам начать формулировать идеологический принцип, внутри которого и мне найдется…

— Первый вопрос, — сказал Рик. Все было готово, стрелки на циферблатах подрагивали. — Главный фактор — время реакции, старайтесь поэтому отвечать максимально быстро. — Он по памяти выбрал первый вопрос. Испытание началось.

Когда тест был окончен, Рик некоторое время сидел молча. Потом начал разбирать прибор, совать принадлежности обратно в чемоданчик.

— Ответ я знаю по выражению вашего лица, — сказал Фил Ресч. Он вздрогнул с почти судорожным облегчением. — Ладно, можете отдать мне лазер.

Он протянул руку ладонью вверх.

— Кажется, вы были правы, — признал Рик. — Относительно мотивов Гарланда. Он хотел посеять недоверие между нами. Поэтому солгал. — Он чувствовал сильную усталость — и физическую, и психологическую.

— Вы уже сформулировали какие-то соответствующие принципы, — поинтересовался Ресч, — которые объясняли бы мое существование как части человеческого рода?

— В вашей эмпатической способности ролеобразования должен быть дефект. Его не регистрирует наш тест. Ваше отношение к андроидам.

— Естественно, этот параметр не испытывается.

— Возможно, следовало бы его ввести.

Раньше это Рику никогда в голову не приходило, он не чувствовал никакого сочувствия к убиваемым анди. Он всегда считал, что воспринимает андроидов как совершенно умные машины. Но в сравнении с Филом Рёсчем чувствовалась заметная разница. И инстинктивно он чувствовал, что он прав. Сопереживание относительно искусственной структуры? Которая только делает вид, что живет? Но Люба Люфт казалась живой на самом деле. Симуляцией здесь не пахло.

— Вы понимаете, что тогда произойдет? — тихо сказал Ресч. — Если мы включим андроидов в наш спектр эмпатической способности, наравне с животными?

— Мы не сможем защищаться.

— Именно. Этот новый тип, «Узел-6»… они нас затопят, раздавят. Между «Узлом-6» и людьми, как барьер, стоим мы, вы и я — агенты по борьбе с андроидами. Мы — барьер, сохраняющий разницу. Благодаря нам она остается видимой и четкой. Тем более. — Он замолчал, видя, что Рик снова начал доставать из чемоданчика приборы. — Я думал, что тест кончился.

— Я хочу задать вопрос самому себе. И хочу, чтобы вы считывали показания стрелок. Я сам вычислю результат. Вы мне скажете показания.

Он приклеил к щеке сетку датчиков, настроил карандаш-излучатель, направив его себе прямо в глаз.

— Вы готовы? Следите за циферблатами. Временной интервал значения не имеет. Только величина отклонения стрелки.

— Конечно, Рик, — с готовностью сказал Фил Ресч.

Рик сказал громко:

— Я спускаюсь в лифте вместе с пойманным андроидом. Кто-то из посторонних убивает его, без предупреждения.

— Никакой особой реакции, — сказал Ресч.

— Что показали стрелки?

— Левая: 2.8. Правая: 3.3.

— Андроид — женщина, — сказал Рик.

— Теперь 4.0 и 6.0, соответственно, — сообщил Ресч.

— Довольно высоко, — сказал Рик. Он отклеил сетчатый диск и выключил карандашный луч. — Это эмпатическая реакция. Это примерно то, что показывает в среднем испытуемый человек. Исключая самые экстремальные, те, что касаются обивки из детской кожи и так далее… кроме чисто патологических вопросов.

— Что из этого следует?

— Что я способен сопереживать, по крайней мере, некоторым андроидам. Некоторым. Не всем, а… одному-двум.

Например, Любе Люфт, сказал он себе. И я ошибался. В реакции Ресча нет ничего нечеловеческого, это моя реакция отклоняется от нормы.

Интересно, подумал он, кто-нибудь из людей когда-нибудь испытывал что-нибудь подобное по отношению к андроиду?

Конечно, подумал он, на моей работе это может никогда не сказаться. Это может быть аномалией, чем-то минутным, связанным с моим отношением к «Волшебной флейте».

И голосу Любы. Вообще к ее творчеству. Конечно, раньше он ничего подобного не испытывал или, во всяком случае, не сознавал этого. Например, в отношении Полокова или Гарланда. И если бы Фил Ресч оказался андроидом, я бы его убил без особых затруднений, особенно после смерти Любы.

Вот и все, что касается различий между истинными людьми и человекоподобными движущимися искусственными структурами. В том лифте, в музее, сказал он себе, я спускался вместе с двумя существами, человеком и андроидом… и чувства мои были распределены противоположно ожидаемым. Тем, к которым я привык и которые должен был испытывать.

— Ты в беде, Декард, — тихо сказал Фил Ресч. Казалось, эта мысль его забавляла.

— Что я должен делать? — спросил Рик.

— Секс, — сказал Ресч. — В этом все дело.

— Секс?

— Да, половая любовь. Потому что оно… она… была привлекательная для тебя физически. С тобой разве никогда не случалось такого раньше? — Ресч засмеялся. — Нас учили, что это проблема номер один среди агентов по борьбе с анди. Разве ты не знаешь, Декард, что у колонистов есть даже любовницы-андроиды?

— Это незаконно, — сказал Рик. Он знал закон.

— Конечно, это запрещено законом. Но большинство половых извращений тоже запрещены, но люди ими тем не менее занимаются.

— Но, если это не секс… А любовь?

— Любовь — другое название для секса.

— Любовь к Родине? К музыке?

— Если это любовь к женщине, то это называется секс. К женщине или к ее андроидной имитации. Проснись, взгляни в лицо действительности. Когда-то я тоже испытал такое. Когда только начал охотиться. Не позволяй себе раскиснуть — все этой пройдет. Все дело в том, что события следовали в неправильном порядке. Ты убил ее или присутствовал при устранении… а потом почувствовал физическое влечение. Надо делать наоборот.

Рик пристально смотрел на него.

— Сначала лечь с ней в постель, а потом…

— …ее убить, — коротко отрезал Фил Ресч. На его губах играла все та же жестокая улыбка.

Ты хороший охотник на андроидов, Фил Ресч, подумал вдруг Рик. И твое отношение к ним это доказывает. Ну, а я?

И внезапно впервые он начал сомневаться в ответе.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Словно по дуге из чистейшего огня, Джон Исидор мчался домой после трудового дня. Не покинула ли она своей квартиры, думал он. Все ли она еще там, в старой мусоризованной комнате, смотрит ли Бастера Дружби по телевизору, вздрагивая от страха всякий раз, когда ей мерещится, что кто-то ходит по коридору?

Он успел остановиться по дороге у бакалейного магазинчика, там, где имелся черный рынок. На сиденье рядом лежали такие деликатесы, как банка соевого творога, спелые персики, добрый мягкий сыр, зрелый и отвратительно пахнущий. Все это покачивалось туда-сюда, пока он менял курс, потом тормозил кар, заходя на посадку. В этот вечер он испытывал волнение, и машину вел несколько неровно, рывками. Кар сотрясался и фыркал. Проклятье, думал Джон Р. Исидор.

По кабине волнами, приятно щекоча обоняние, распространялся запах персиков и сыра. Все эти редкости, на которые он угрохал двухнедельную зарплату, занятую вперед у мистера Слоута, дополнялись спрятанной под сиденьем, где она не могла разбиться, бутылкой шабли. Эта редкость была величайшей из всех остальных. Исидор держал ее в сейфе, в Банке Америки, не желая продавать, сколько бы ни предлагали, на случай, если вдруг в его жизни, в далекий последний момент вдруг появится девушка. Это случилось только сейчас.

Замусоренная, мертвая крыша дома как всегда угнетающе подействовала на него. По пути от кара к лифту он, подавив периферийное зрение, полностью сосредоточился на драгоценном мешке и бутылке, на том, чтобы не споткнуться. Когда приехал скрипящий и лязгающий лифт, он спустился не на свой этаж, а на уровень ниже, где теперь жила новая обитательница, Прис Страттон.

Вскоре он уже стоял перед ее дверью, тарабаня в створку кулаком, чувствуя, как вовсю колотится сердце.

— Кто там? — Дверь заглушала голос, но ясная чистота тона сохранялась.

— Говорит Джон Р. Исидор, — быстро сообщил он, применяя новое самоощущение авторитета, недавно полученное с помощью видеофона мистера Слоута. — Здесь у меня есть кое-что весьма вкусное, и, думаю, мы могли бы сварганить неплохой обед.

Дверь приоткрылась совсем чуть-чуть. Прис выглянула из темной прихожей в полумрак холла.

— Ваш голос стал другим, — заметила она. — Взрослее.

— Да, сегодня в рабочее время мне пришлось уладить несколько дел. Обычных. Если бы вы меня впустили, я…

— Вы бы мне рассказали о ваших делах.

Тем не менее она раскрыла дверь достаточно широко, чтобы он смог войти. А потом, когда увидела, что он принес, лицо ее озарилось озорной радостью, и она не сдержала восклицания. Но почти в тот же миг радость погасла, и смертельная горечь легла на ее черты: лицо отвердело, как засыхающий цементный раствор. Радость испарилась.

— Что такое? — Он отнес пакет и бутылку на кухню и поспешил обратно в прихожую.

— Вы зря потратились, — бесцветным голосом сказала Прис.

— Почему?

— О-о… — она пожала плечами и медленно пошла прочь, сунув руки в карманы старомодной юбки. — Когда-нибудь я вам скажу. — Она подняла глаза. — Но все равно, это было очень мило с вашей стороны. Теперь я хотела бы, чтобы вы ушли. У меня такое настроение, что никого не хочется видеть.

Она медленно подошла к двери в холл, медленно отворила дверь, все глубже погружаясь в пучины бесполезности и пустоты, в глубины одиночества.

— Я знаю, что с вами, — сказал он.

— Да?

— У вас нет друзей. Сейчас вам гораздо хуже, чем утром, когда я увидел вас впервые. Это потому, что…

— У меня есть друзья. — Внезапно в голосе ее послышалась твердость, и она вернула себе былую живость. — Или были. Семеро. Сначала их было семеро, но охотники уже успели, наверное, поработать. И некоторые из моих друзей, если не все, сейчас мертвы. — Она побрела к окну, всмотрелась в темноту, где мерцало несколько огоньков. — Может быть, из нашей восьмерки осталась в живых только я одна. Может, вы и правы.

— О каких охотниках вы говорите?

— Да, правильно, вы и не должны знать о них. Кто они такие? Охотник — профессиональный убийца, ему выдают список тех, кого он должен убить. За каждое убийство ему платят тысячу долларов. Обычно он заключает с властями города контракт, поэтому получает еще и жалованье. Но жалованье маленькое, так что ему приходится проявлять активность.

— Вы уверены? — спросил Исидор.

— Да. — Она кивнула. — Вы спрашиваете, уверена ли я, что он проявляет активность? О, он обожает это занятие!

— Мне думается, — сказал Исидор, — что вы ошибаетесь. — Он в жизни не слышал ни о чем подобном. Бастер Дружби, например, никогда о таком не упоминал.

— Ведь это противоречит сострадалистической этике сегодняшнего дня, — отметил он. — Всякая жизнь едина. «Человек — не остров», как говорил в старину Шекспир.

— Джон Донн, — поправила Прис.

Исидор возбужденно отмахнулся.

— И я ничего подобного в жизни не слышал. Разве нельзя вызвать полицию?

— Нет.

— И они охотятся за вами? Они способны явиться сюда и убить вас? — Теперь он понимал, почему девушка так странно, так скрытно себя вела. — Немудрено, что вы так напуганы, и вам никого не хочется видеть.

«Но, — подумал он, — все это явное заблуждение. У нее, наверное, психоз. Мания преследования. Возможно из-за влияния пыли на мозг. Возможно, она специал».

— Я прикончу их раньше, чем они успеют причинить вам вред, — пообещал он.

— Каким образом? — Она слабо улыбнулась, показав маленькие ровные белые зубы.

— Я куплю лицензию на лазерный пистолет. Здесь, в заброшенных районах, ее нетрудно получить. Полиция этот район не патрулирует — жители сами должны заботиться о своей безопасности.

— А в то время, когда вы на работе?

— Я возьму отпуск за свой счет.

— Очень мило с вашей стороны, Дж. Р. Исидор, — сказала Прис. — Но только если охотники покончили с остальными, с Максом Полоковым и Гарландом, с Любой Люфт, Гаскисном и Роем Бейти… — Она вдруг замолчала. — Если мертвы Рой и Ирмгард Бейти, все это теряет смысл. Они мои лучшие друзья. Черт побери, почему от них никаких вестей, скажите на милость?

Вернувшись на кухню, он снял с полки покрытые пылью, давно не использовавшиеся стаканы, тарелки и чашки. Он принялся мыть их в раковине, подождав сначала, пока ржавая вода сменится горячей и чистой. Вскоре появилась Прис, села у стола. Он откупорил бутылку шабли, разделил поровну персики, сыр и соевый творог.

— Что это за белая масса? Это не сыр? — Она показала на творог.

— Это готовят из соевых бобов. Эх, если бы у меня было немного… — Он запнулся и покраснел до корней волос. — Обычно его ели с говяжьим бульоном.

— Андроид, — пробормотала Прис. — Такие оплошности обычно допускает андроид. Это его выдает.

Она подошла к Исидору и, к полнейшему его удивлению, на секунду обняла его за талию, прижалась к нему.

— Я попробую ломтик персика, — сказала она и весело схватила оранжевый сочный ломтик длинными пальцами. А потом, когда ела, начала плакать. Холодные слезы покатились по щеками, закапали на грудь, на платье. Он не знал, что делать, и продолжал делить еду.

— Проклятье, — яростно сказала она. — Ладно… — Она отошла от Исидора и принялась маленькими шажками мерить комнату.

— Понимаете, мы жили на Марсе. Вот почему я все знаю об андроидах. — Ее голос дрогнул, но она смогла сдержаться и продолжала: ей явно было необходимо с кем-нибудь поговорить.

— И на Земле вы знаете только своих друзей, бывших эмигрантов, — догадался Исидор.

— Мы были знакомы еще до отлета. Жили в поселке недалеко от Нью-Нью-Йорка. Рой и Ирмгард Бейти держали аптеку. Он был фармацевтом, она занималась рекламой косметических средств, всякими кремами и лосьонами. На Марсе люди пользуются большим количеством косметических средств. Я… — Она заколебалась. — У Роя я доставала всякие лекарства… они мне были необходимы, потому, что, во-первых… это было жуткое место. Все это — чепуха, — сказала она, обводя рукой заброшенную квартиру. — Вы думаете, я страдаю потому, что мне одиноко? Марс — вот одиночество. Гораздо хуже, чем это.

— А разве с вами не было андроидов? Я слышал коммерческую рекламу… — Он сел за стол и начал есть. Она взяла стакан с вином и равнодушно отпила глоток. — Я понял, что андроиды должны там помогать.

— Андроидам, — сказала она, — тоже одиноко.

— Вам нравится вино?

Она поставила стакан на стол:

— Превосходное.

— Единственная бутылка за три года.

— Мы вернулись сюда, потому что на Марс соваться нам вообще не стоило, — продолжала Прис. — Марс не предназначен для обитания в ближайший миллиард лет. Он такой старый. Это чувствуется даже через камни. Жуткий возраст. Во всяком случае поначалу я брала у Роя наркотики и жила только благодаря новому обезболивающему средству, силенизину. Потом я встретила Хорста Хартмана, у которого была лавка почтовых марок. Там столько времени, что просто необходимо завести себе хобби, какое-нибудь, чтобы можно было им заниматься без конца. И Хорст меня заинтересовал беллетристикой доколониального периода.

— В смысле, старыми книжками?

— Да, рассказами о космических полетах, написанных еще до начала космических полетов.

— Но как могли появиться рассказы о космосе до…

— Писатели, — объяснила Прис, — просто все выдумывали.

— Основываясь на чем?

— На воображении. Очень часто сильно ошибались. Например, когда изображали Венеру в виде лесного рая джунглей, с огромными чудовищами и женщинами-воинами в металлических нагрудниках, блестящих как зеркало. — Она посмотрела на него. — Вам это интересно? Большие женщины с длинными волосами, блондинки, с блестящими грудями величиною с дыню.

— Нет, — сказал он.

— Ирмгард блондинка, — сказала Прис. — Но она маленькая. Так вот, на контрабанде доколониальной беллетристики, книг, журналов, фильмов на Марсе можно было сколотить целое состояние. Не было ничего увлекательнее. Читать о городах и гигантских индустриальных предприятиях, о действительно удавшейся колонизации. Воображать, как все это могло быть на самом деле. Как должен был бы выглядеть Марс. Каналы…

— Каналы? — Он смутно припомнил, что где-то читал об этом. В прошлом люди верили в марсианские каналы.

— Да, каналы, оплетающие всю планету, — сказала Прис. — И существа с других звезд. Обладающие бесконечной мудростью. И рассказы о Земле, действие которых происходит в наше время и даже позже. О Земле без радиоактивной пыли.

— Наверное, — сказал Исидор, — от таких рассказов должно быть еще хуже.

— Нет, — коротко ответила Прис.

— А вы не привезли с собой ничего из этих доколониальных материалов? — спросил он.

— Здесь они ни к чему, потому что на Земле интерес к ним никогда не возникал. Кроме того, их здесь вдоволь в библиотеках. Отсюда мы и получали наше чтиво — оно было выкрадено из библиотек на Земле и авторакетами запущено на Марс. Вы ночью выходите в пустыню, и вдруг — вспышка, и вот уже, расколовшись как яйцо, упала ракета, из нее высыпались старинные фантастические журналы. Целое состояние. Но, конечно, прежде чем продать их, вы их читаете.

Во входную дверь постучали.

Лицо Прис стало пепельным, и она прошептала:

— Я не могу. Не шумите. Сидите неподвижно. — Она напряглась, прислушиваясь. — Заперта ли дверь? — спросила она едва слышно. — Боже, ведь я не забыла… — Ее расширенные глаза остановились на Исидоре.

Из холла послышался мужской голос:

— Прис, ты здесь? Это Рой и Ирмгард. Мы получили твою открытку.

Прис встала, вышла в спальню, потом вернулась, неся карандаш и клочок бумаги. Снова сев за стол, она поспешно набросала:

Исидор нервно взял у нее карандаш, нацарапал:

Прис зло написала:

Встав, он с мрачным видом вышел в прихожую. «Как же я определю, что это они?»— спросил он у самого себя. Он открыл дверь.

В тускло освещенном холле стояли двое. Невысокая женщина, симпатичная, на манер Греты Гарбо, с голубыми глазами и желто-русыми волосами. Мужчина был более плотного сложения и выше ростом, с умным взглядом голубых глаз, но с плоскими монголоидными чертами, что придавало лицу жестокое выражение. Женщина была одета модно, в высокие блестящие сапоги и брюки. На мужчине была мятая рубашка и брюки в пятнах, что создавало впечатление намеренной небрежности. Он улыбнулся Исидору, но его маленькие глазки остались непроницаемыми.

— Мы ищем… — начала маленькая блондинка, потом взгляд ее устремился куда-то за спину Исидора. На лице расцвела улыбка, и она ловко проскочила в промежуток между Исидором и косяком двери, воскликнув:

— Ирис, как ты?

Исидор обернулся. Женщины обнимались. Он отодвинулся, и в прихожую ступил Рой Бейти, строгий и большой, улыбаясь криво и бесцветно.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Мы можем говорить? — спросил Рой, указывая на стоящего рядом Исидора.

Прис, которая светилась радостью, сказала:

— Да, тут все в порядке, до определенной степени. — Исидору она сказала — Извините нас.

Она отвела Бейти в сторону, и некоторое время они о чем-то шептались, потом все трое встали перед Джоном Р. Исидором, который чувствовал себя не в своей тарелке:

— Познакомьтесь, это мистер Исидор, — сказала Прис. — Он заботится обо мне. — В ее словах был почти злобный сарказм. Исидор заморгал. — Видите? Он принес мне немного настоящей, натуральной еды.

— Еды, — эхом повторила Ирмгард Бейти и легкими шагами поспешила на кухню посмотреть. — О, персики, — воскликнула она, немедленно беря чашку и ложку. Улыбаясь Исидору, она начала есть, глотая быстро, как зверек. Улыбка у нее была не такая, как у Прис, в ней чувствовалась просто теплота и никакого замаскированного второго дна.

Исидору она сразу понравилась. Он вошел следом за ней в кухню и сказал:

— Вы с Марса.

— Да, мы бросили это дело. — Голос у нее был высокий, какой-то птичий, голубые глаза искрились. — Какой ужасный у вас дом. Здесь больше никто не живет, да? Мы больше не видели освещенных окон.

— Я живу наверху, — сказал Исидор.

— О, я думала, что вы с Прис живете вместе. — В тоне Ирмгард было всего лишь утверждение.

Рой Бейтли, продолжая демонстрировать свою неприятную улыбку, сказал сурово:

— Они прикончили Полокова.

Радость, родившаяся на лице Прис, когда она увидела друзей, тут же умерла:

— Кого еще?

— Гарланда они убили, — сказал Рой Бейти. — Андерса и Гитчела, а потом, уже сегодня, Любу Люфт. — Он говорил все это так, словно в силу какого-то извращения ему было приятно сообщать все эти новости, словно потрясение Прис доставляло ему удовольствие. — Я думал, что Любу им не накрыть. Помните, я всю дорогу говорил, что им ее не взять?

— Тогда остается… — сказала Прис.

— Остаемся мы трое, — с мрачным предчувствием сказала Ирмгард.

— Вот почему мы здесь. — В голосе Роя Бейти загудело непонятно откуда взявшееся тепло: чем хуже становилась ситуация, тем больше, казалось, это было ему по душе.

— Боже, — прошептала Прис.

— У них есть следователь, охотник, как его называют, — сказала Ирмгард, — по имени Дейв Холден. — Это имя, как капля яда, сорвалось с ее губ. — Полоков едва не убил его.

— Едва не убил, — эхом повторил Рой, улыбка которого теперь расплылась на все лицо.

— Сейчас Холден в больнице, — продолжала Ирмгард, — О, очевидно, список они передали другому охотнику, которого Полоков тоже едва не прикончил. Но в конце охотнику удалось все-таки устранить Полокова. И после этого он отправился за Любой Люфт. Нам все это известно, потому что она успела связаться с Гарландом, и он послал кого-то, чтобы поймать охотника и привезти в здание на Миссион-стрит. Люба вызвала нас сразу после того, как агент Гарланда и охотник ушли. Она была уверена, что все обойдется, что Гарланд убьет его. Но, видимо, что-то пошло не так, как надо, — добавила она. — Мы не знаем, что именно. Возможно никогда не узнаем.

— А у этого охотника есть список наших фамилий? — спросила Прис.

— Да, дорогая, думаю, что есть, — ответила Ирмгард, — Но он не знает, где мы находимся. Мы с Роем обратно в нашу квартиру не вернемся. Мы набили кар вещами, какие только смогли втиснуть, и решили, что займем еще одну из брошенных квартир в старом доме.

— Но благоразумно ли это? — спросил Исидор, набравшись храбрости. — Благоразумно ли всем вам собираться в одном месте?

— Ну, со всеми остальными они уже покончили, — сказала Ирмгард деловито. Она, как и муж, несмотря на внешнее возбуждение, тоже казалась странно отстраненной. Все они очень странные, подумал Исидор. Он что-то чувствовал, но был не с силах четко сформулировать, что именно. Словно некая необычная и пагубная абстрактность пронизывала их психику и мышление. Кроме Прис, возможно. Она явно была искренне перепугана. Прис казалась почти естественной. Но…

— Почему бы тебе не переехать к нему? — спросил Рой, указывая на Исидора. — Он мог бы в какой-то степени защитить тебя.

— Этот недоумок? — фыркнула Прис. — Я не намерена жить с недоумком. — Ее ноздри гневно дрожали.

— Полагаю, в нашем положении просто глупо быть снобом, Прис, — быстро сказала Ирмгард. — Охотники не теряют времени. Он может попытаться покончить со всеми нами сегодня же вечером. Может быть, за быстроту окончания операции он получает особую премию…

— Надо закрыть дверь в холл, — заметил Рой. Он быстро подошел к двери и одним ударом ладони захлопнул ее. Щелкнул замок.

— Я думаю, тебе бы стоило поселиться с мистером Исидором, Прис. И, думаю, Ирм и я должны находиться тут же, в этом здании. Таким образом, мы могли бы помочь друг другу. У меня в каре кое-какое электронное оборудование — всякий хлам, который я снял с корабля. Я установлю потайной интерком, так что ты, Прис, сможешь слышать нас, а мы — тебя, и еще я настрою систему сигнализации. Ее любой из нас может включать и выключать. Совершенно ясно, что синтетические маски-личности не удались, даже у Гарланда. Гарланд совершил ошибку, когда привел этого охотника на Миссион-стрит. Он сам сунул голову в петлю. И Полоков, вместо того чтобы держаться от него как можно дальше, решил сделать наоборот. Мы так поступать не станем. Мы останемся здесь. — В голосе Роя никакого беспокойства не слышалось. Ситуация, казалось, рождала в нем почти маниакальную энергию. — Я думаю… — он громко втянул в себя воздух, привлекая внимание всех в комнате, включая Исидора. — Я думаю, мы все трое живы до сих пор неспроста. Я думаю, если бы он предполагал, где мы можем находиться, он бы уже появился здесь. Основной принцип охоты — действовать как можно скорее. Вот в чем их преимущество.

— Если он станет ждать, — согласилась Ирмгард, — мы смогли бы ускользнуть, как уже сделали один раз. Да, Рой абсолютно прав. Я уверена, у него есть наши имена, но нет данных о местонахождении. Бедняжка Люба — работать в старой опере, на виду у всех. Ее было совсем нетрудно найти.

— Что ж, — высокопарно заметил Рой. — Она сама того хотела. Она считала, что так будет безопаснее — на виду у всех, в качестве известной певицы.

— Но ты ее предупреждал, — сказала Ирмгард.

— Да, — согласился Рой. — Я говорил ей и говорил Полокову, который думал выдать себя за агента ВПО. И Гарланду я предрекал, что один из его же охотников его и достанет. Наверное, так и получилось. — Рой с углубленно мудрым лицом покачивался взад-вперед на своих толстых каблуках.

— К-как я понял из того, что услышал, мистер Бейти является вашим естественным лидером, — заговорил Исидор.

— Он организовал… наше возвращение. С Марса на Землю, — сказала Прис.

— О, да, Рой наш лидер, — подтвердила Ирмгард.

— Т-тогда, — сказал Исидор, — вы лучше поступайте так, как предлагает он. — Голос его прервался, не выдержав внутреннего напряжения и надежды ожидания. — Думаю, было бы просто здорово, Прис, если бы ты поселилась у меня. Я мог бы пару дней не ходить на работу — у меня скоро отпуск. Я бы проследил, чтобы все было в порядке. — «Возможно, Милт, — подумал Исидор, — который очень изобретателен, смог бы смастерить для меня какое-нибудь оружие, что-то невообразимое, с помощью чего я бы уничтожил охотников… кто бы они ни были». На секунду ему предстало видение: нечто безжалостное, с лазером и напечатанным на машинке списком жертв, с машиноподобной точностью движется к цели — бюрократическому убийству за зарплату. Существо, лишенное эмоций и далее лица. Существо, которое в случае гибели немедленно заменяется другим, точно таким же. И так далее, пока не будут убиты все живые и настоящие.

Невероятно, невообразимо, подумал он. И полиция ничего не может сделать. Я не могу в это поверить. ЭТИ ЛЮДИ ЧТО-ТО ДОЛЖНЫ БЫЛИ СОВЕРШИТЬ. Что-то незаконное. Возможно, они нелегально эмигрировали обратно на Землю. Всему населению велено — об этом каждый день говорят по телевизору — сообщать о посадке любого корабля вне государственных взлетно-посадочных площадок. Очевидно, полиция старается препятствовать незаконном эмиграции.

Но даже если так, то ведь теперь за преступления не наказывают преднамеренным убийством. Это противоречит сострадализму.

— Я нравлюсь недоумку, — сказала Прис.

— Не называй его так, Прис, — сказала Ирмгард. Она послала Исидору теплый сочувствующий взгляд. — Только подумай, как он мог бы тебя назвать.

Прис ничего не сказала. На ее лице появилось загадочное выражение.

— Я начинаю ставить переговорную цепь, — сказал Рой. — Мы с Ирмгард остаемся в этой квартире. Прис, ты пойдешь с… мистером Исидором.

Сам Рой Бейти направился к двери, шагая с удивительном для человека с таким весом быстротой и легкостью. Секунду спустя он исчез. Дверь с грохотом захлопнулась чл ним. У Исидора в этот миг случилась странная галлюцинация: он вдруг увидел металлический корпус, платформы с рычагами, шарнирами, передачами, батареями и электронными контурами. Потом перед ним снова возникла неряшливая фигура Роя Бейти, как изображение на проявляемой фотографии. Исидор едва сдержал истерическое желание захохотать.

Он нервно задушил смех. Он был сбит с толку.

— Человек действия, — сказал далекий голос Прис. — Только плохо, что он не умеет обращаться с инструментами и механизмами.

— Если мы и спасемся, — сурово, осуждающим тоном сказала Ирмгард, — то только благодаря Рою.

— Но стоит ли оно того, — сказала Прис, словно сама себе. Она пожала плечами, потом кивнула Исидору. — Итак, мистер Дж. Р., я переезжаю к вам. Можете меня охранять.

— В-вас всех! — немедленно поправил Исидор.

Ирмгард Бейти сказала торжественно, тоненьким голосов:

— Я хочу, чтобы вы знали, мистер Исидор, как мы ценим вашу помощь. Кажется, вы первый человек на Земле, которого мы можем назвать другом. Мы очень благодарны вам и, быть может, когда-нибудь сможем отплатить тем же.

Она подплыла к Исидору и погладила по руке.

— У вас не осталось доколониальной беллетристики, мне бы хотелось что-нибудь почитать? — попросил он.

— Простите? — Ирмгард вопросительно посмотрела на Прис.

— Старые журналы, — объяснила Прис. Она уже собрала кое-какие вещи. Исидор взял у нее из рук узел, чувствуя внутри себя какое-то сияние, которое способно исходить только из сознания достигнутой цели.

— Нет, мистер Дж. Р. Мы ничего с собой не привезли по причинам, которые я уже объяснила, — сказала Прис.

— Завтра я пойду в библиотеку, — сказал он, выходя в холл. — И д-достану несколько штук этих журналов, чтобы и вы могли почитать, а не просто сидеть и ждать.

Он провел Прис вверх по лестнице в свою квартиру, темную, душную, какую-то приторно-теплую. Отнеся ее вещи в спальню, он одновременно включил свет и телевизор с его единственным принимаемым каналом.

— Мне нравится, — сказала Прис, но все тем же отстраненным холодным тоном, что и раньше. Она прошлась по комнате, сунув руки в карманы юбки. На лице ее было кислое выражение, чуть ли не отвращение. В совершенном противоречии со сказанными словами.

— Что случилось? — спросил он, выкладывая ее вещи на койку.

— Ничего. — Она остановилась у окна-картины, отодвинула занавеску, мрачно уставилась на изображение.

— Если вы считаете, что они выслеживают вас… — начал Исидор.

— Это все грезы, — сказала Прис, — вызванные наркотиками, которые дал мне Рой.

— П-простите?

— Вы в самом деле думаете, что эти охотники существуют?

— Мистер Бейти сказал, что они убили ваших друзей.

— Рой Бейти такой же ненормальный, как и я, — сказала Прис. — И все наше путешествие заключалось в побеге из психбольницы на Восточном побережье. Мы все шизофреники, с дефектами эмоциональности… сглаживание аффекта, так это называется. У нас бывают групповые галлюцинации.

— Мне кажется, это неправда, — сказал он.

— Почему? — Она обернулась резко, пристально посмотрела на него. Так пристально, что Исидор вспыхнул.

— Потому что такие вещи, как вы рассказывали, не случаются. П-правительсто никогда никого не убивает. И сострадализм…

— Но понимаете, — сказала Прис, — если вы не человек, тогда это совсем другое дело.

— Неправда. Даже животные… даже угри, суслики, змеи и пауки… даже они священны.

Прис, не отрывая от его лица напряженного взгляда, сказала:

— Значит, неправда, по-вашему, да? Как вы говорите, даже животное священно? Все органическое, что ползает, прыгает, роет туннели или летает, роится, откладывает яйца или…

Она замолчала: неожиданно распахнув входную дверь, с шорохом волоча за собой провода, появился Рой Бейти.

— Насекомые, — сказал он, не выказывая никакого смущения из-за того, что невольно подслушал их разговор, — это в особенности святая святых.

Сняв со стены гостиной картину, он прикрепил к гвоздю небольшое устройство, потом отступил на шаг, оценивая результат, снова повесил на место картину.

— Так, теперь сигнализацию. — Собрав волочившиеся по полу провода, он, продолжая улыбаться своей непонятной диссонирующей улыбкой, подсоединил их к сложному устройству.

— Это сигнализация. Провода идут под ковром. Они выполняют роль антенны. Антенна улавливает присутствие… — он замялся, — некоего ментального единства, отличного от каждого из нас четверых, — туманно завершил он пояснение.

— Ну, зазвенит звонок, — сказала Прис. — И что тогда? Напасть и искусать до смерти мы его не сможем. У него пистолет.

— Это устройство, — продолжал Рой, — имеет вмонтированный излучатель Пенфилда. Когда приведена в действие система сигнализации, он излучает волну паники в направлении нападающего. Если только тот не будет действовать слишком быстро. Паника чрезвычайная. Никакой человек не выдержит вблизи излучателя и одной секунды. Такова природа паники: вызывает беспорядочное круговое движение, желание бежать прочь без оглядки, вызывает мускульные и нейтральные спазмы. Что и даст нам возможность прикончить его, — завершил Рой. — В зависимости от того, конечно, насколько он ловок.

— А на нас излучение не подействует? — спросил Исидор.

— Правильно, — сказала Прис. — Оно должно подействовать на Исидора.

— Ну и что? — сказал Рой и снова занялся проводами. — Оба убегут отсюда, пораженные паникой. И у нас будет время среагировать. А Исидора они убивать не станут — его нет в списке. Вот почему он полезен, как прикрытие.

— Ты ничего лучше придумать не можешь, Рой? — резко спросила Прис.

— Нет, — ответил он, — не могу.

— 3-завтра я смогу достать оружие, — заговорил Исидор.

— Ты уверен, что присутствие Исидора не заставит сигнализацию сработать? — спросила Прис. — Ведь он… ты понимаешь.

— Я ввел компенсацию на его цефалическое излучение, — объяснил Рой. — Чтобы вывести систему из равновесия, необходимо появление еще одного человека. Человека. — Он вдруг нахмурился и бросил косой взгляд на Исидора, сознавая, что только что проговорился.

— Вы андроиды, — произнес Исидор. Но ему было все равно. Для него это было совершенно безразлично.

— Я понимаю, почему они хотят убить вас, — сказал он. — На самом деле вы неживые. — Теперь все было понятно, все сходилось. Охотники, убийство их друзей, перелет на Землю, все эти предосторожности.

— Да, когда я сказал «человека», — признался Прис Рой Бейти, — я совершил ошибку.

— Совершенно верно, мистер Бейти, — сказал Исидор. — Но какая, собственно, разница? То есть, ведь я специал, и со мной тоже не очень хорошо обращаются. Например, я не могу эмигрировать. — Он почувствовал, что его несет. — Вы не можете вернуться на Землю, я не могу…

После некоторой паузы Рой Бейти лаконично ответил:

— На Марсе вам бы не понравилось. Вы ничего не потеряли.

— Мне интересно было узнать, — сказала Прис Исидору, — сколько тебе понадобилось времени, чтобы догадаться. Мы не такие, как люди, да?

— На этом, видимо, как раз и споткнулись Полоков и Гарланд. Они были так чертовски уверены, что могут выдать себя за людей, — сказал Рой. — И Люба тоже.

— Вы интеллектуальны, — сказал Исидор. Он снова чувствовал подъем и радовался, что смог понять. — Вы размышляете абстрактно, вы не… — Он пошевелил пальцами, не в силах распутать слова, которые вдруг опять начали цепляться друг за друга. — Если бы у меня был такой же коэффициент умственного развития. Тогда я прошел бы тест и не считался бы недоумком. Мне кажется, что вы выше меня. И я мог бы многому у вас научиться.

После паузы Рой Бейти сказал:

— Я закончу настройку аварийной сигнализации. — И возобновил работу.

— Он еще не понимает, — резко заметила Прис. В тоне слышалась какая-то ломкость, но слова показались громом в пустоте комнаты. — Он не понимает, каким образом мы бежали с Марса. Что мы для этого сделали.

— Чего мы не могли не сделать, — не то вздохнул, не то простонал Рой Бейти.

В проеме открытой двери появилась Ирмгард Бейти. Они заметили ее только тогда, когда она заговорила:

— Думаю, нам не стоит сомневаться относительно мистера Исидора, — искренне сказала она. Она быстро подошла и заглянула в лицо Исидору. — Они с ним тоже не очень хорошо обошлись, как он сам сказал. И его не интересует то, что мы совершили на Марсе. Он нас уже знает, мы ему нравимся, а такое эмоциональное приятие… самое важное для него. Нам это трудно понять, но это так. — Исидору она сказала — Вы могли бы заработать много денег, если бы выдали нас. Вы это понимаете? — Она снова стояла очень близко и заглядывала в лицо Исидору. Потом, повернувшись, сказала мужу:

— Видишь, он понимает, но все равно ничего не скажет.

— Вы выдающийся человек, Исидор, — сказала Прис. — Вы делаете честь всей вашей расе.

— Если бы он был андроидом, — с жаром сказал Рой, — он бы донес на нас уже завтра утром, еще до полудня. Он отправился бы на работу и все — с нами было бы покончено. Я просто не нахожу слов, чтобы выразить восхищение. — Тон его невозможно было расшифровать. Во всяком случае, Исидор был на это не способен. — И мы воображали, что в этом мире у нас не найдется друга, что это будет планета враждебных лиц, враждебных всем нам? — Он засмеялся, словно залаял.

— Я совершенно спокойна, — сказала Ирмгард.

— Твоей душе следовало бы поискать уголок где-то в пятках, — сказал ей Рой.

— Давайте голосовать, — предложила Прис. — Как на корабле, когда возникали расхождения.

— Что ж, — сказала Ирмгард. — Если мы откажемся от этой возможности, то не думаю, что найдем другого человека, который стал бы нам помогать. Мистер Исидор… — Она попыталась найти слово.

— Специальный случай, — подсказала Прис.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Голосование прошло в церемонной и торжественной обстановке.

— Мы остаемся здесь, — твердо сказала Ирмгард. — В этой квартире, в этом здании.

— Я голосую за то, чтобы мы убили мистера Исидора и укрылись в другом месте. — Рой Бейти и его жена в напряжении повернулись к Прис. То же самое сделал и Исидор.

— Пожалуй, нам следует остаться здесь, — приглушенным голосом сказала Прис. — Думаю, ценность помощи мистера Дж. Р. перевешивает ту опасность, которую он для нас представляет теперь, когда знает, кто мы такие, — добавила она громче. — Мы явно не в состоянии жить среди людей незаметно. Это погубило Полокова, Гарланда, Любу и Андерса. Вот что их убило.

— А может, они сделали то же, что мы делаем сейчас, — сказал Рой Бейти. — Доверились кому-то, поверили какому-то человеческому существу, которое, как им казалось, отличалось от остальных. Было, как вы это назвали, специальным случаем.

— Но нам это известно, — возразила Ирмгард. — Это все только предположения. Думаю, причина была в том, что они… — Она помахала рукой. — Что они не старались держаться подальше от чужих глаз. Люба пела на сцене. Мы слишком доверяемся… Я скажу тебе, Рой, чему мы напрасно доверяемся! Что нас губит! Это вера в высший разум, черт бы его побрал! — Она гневно смотрела на мужа, ее маленькие высокие груди быстро поднимались и опускались. — Мы все такие умные. Рой, ты и сейчас делаешь эту ошибку, даже сейчас!

— Кажется, Ирм права, — согласилась Прис.

— И таким образом, доверим наши жизни подстандартному, деградирующему… — начал Рой, потом сдался. — Устал, — сказал он просто. — Трудный это был путь, Исидор, и долгий. А здесь мы совсем недавно. К сожалению.

— Я надеюсь, — радостно сказал Исидор, — что смогу хотя бы частично сделать ваше пребывание на Земле приятным.

Он был уверен, что смог бы. Все это казалось ему настоящей кульминацией всей его жизни и той новой энергии, способной вызывать уважение и авторитет, которую он обнаружил сегодня днем, на работе, во время разговора по видеофону.

Как только в тот вечер он закончил официально работу, Рик Декард полетел через весь город в район зоомагазинов. Крупные, магазины, где торговали настоящими животными, занимали своими зеркальными витринами и манящими вывесками несколько кварталов. Непривычная и ужасная депрессия, поразившая Рика несколько часов назад, еще не прошла. И посещение зоомагазинов казалось единственным светлым пятнышком в окружающем сером тумане, уязвимым местом депрессии, с помощью которого он мог бы изгнать ее из сознания. Во всяком случае, запах животных и крупных сделок всегда возбуждающе действовал на него. Возможно, он добьется того же эффекта и на этот раз.

— Слушаю вас, сэр, — приветствовал Рика молодой продавец, пока тот с несколько простоватым, робким видом осматривал потрясающие витрины. — Подобрали что-нибудь?

— Мне много чего подходит, — сказал Рик. — Цена, вот что меня волнует.

— Сэр, вы только скажите мне, какую покупку собираетесь сделать. Что бы вы хотели взять домой? Потом мы свяжемся с главным продавцом и получим его «добро» на покупку.

— У меня три тысячи наличными, — сказал Рик. В конце дня ему выплатили премию. — Сколько стоит эта семья кроликов?

— Сэр, если у вас три тысячи наличными, вы могли бы стать владельцем чего-нибудь более существенного, чем кролики. Как на счет козлика?

— Никогда не испытывал к ним особого интереса.

— Простите, могу ли я знать, является ли сделка такого уровня обычной для вас?

— Обычно я не хожу каждый день с тремя тысячами в кармане.

— Я так и думал, когда вы спросили о кроликах. Дело в том, сэр, что кролики очень распространены. Я хотел бы, чтобы вы перешли в более высокий класс, в класс владельцев козлов, где, как мне кажется, ваше настоящее место. Честное слово, для меня вы настоящий владелец настоящего козла!

— В чем же преимущество козлов?

— Явное преимущество в том, что его можно научить бодать любого, кто попытается его украсть.

— Но только не в случае, если в него выстрелят гипнодротиком, а потом поднимут по канату в парящий аэрокар.

Продавец невозмутимо продолжал.

— Козел лоялен к своему хозяину. Это свободная, естественная душа, которую не в силах сковать никакие клетки. И еще одна деталь. Очень часто, вложив в покупку средства и отвезя покупку домой, вы обнаруживаете через некоторое время, что животное съело какую-нибудь радиоактивную дрянь и умерло. Козлу не страшна зараженная субпища, он способен потреблять субстанции, которые свалили бы с ног корову, лошадь или, в особенности, кота. Как долгосрочное помещение денег козлы, а особенно козы, как убеждает нас опыт, имеют особые преимущества для любого серьезного животновладельца.

— А это коза? — Рик заметил большое черное животное, стоящее в центре клетки. Животное показалось Рику замечательно красивым.

— Да, это самка. Черная нубийская порода. Отличный образец для рынка этого года, сэр. И предлагаем мы ее по замечательно низкой, очень низкой цене.

Вытащив потертый каталог, Рик проверил цену на черную нубийскую породу.

— Целиком наличными? — спросил продавец. — Или часть платы вы внесете в виде использованного животного?

— Наличными, — сказал Рик.

Продавец нацарапал цену на листочке бумаги и быстро, почти украдкой, показал Рику.

— Слишком много, — сказал Рик. Он взял листок и написал более скромную цену.

— Мы не можем отдавать козу за такую цену, сэр, — запротестовал продавец. Он начертил новую цифру. — Этой козе нет и года, у нее очень высокая ожидаемая продолжительность жизни. — Он показал бумажку Рику.

— Идет, — сказал Рик.

Он подписал контракт на рассрочку, заплатил три тысячи долларов в виде первого взноса — всю премию за отправку на покой анди — и вскоре стоял уже рядом с аэрокаром, наблюдая, как служащие магазина грузят клетку с козой в кар. «Я владею настоящим животным, — сказал он себе. — Живым животным, а не электрической фальшивкой. Второй раз в жизни».

Цена и долговое рабство контракта пугали его. Он чувствовал, что мелко дрожит. «Но я должен был это сделать, — сказал он себе. — После столкновения с Филом Ресчем я должен был вернуть себе веру в собственные силы. Иначе я бы не смог дальше работать охотником».

Немеющими руками он направил аэрокар в небо, к дому, к Иран. Она рассердится, подумал он. Потому что ответственность будет ее беспокоить. И поскольку она целый день дома, на ее долю придется много работы по уходу за животным. Он снова был расстроен.

Когда он посадил кар на крышу дома, он еще некоторое время сидел неподвижно. В уме он сочинял живописную версию. «Этого требует работа, — пытался он убедить себя. — Престиж. Больше уже невозможно жить с электрической овцой. Это меня морально угнетает. Вероятно, такой вариант удовлетворит Иран», — подумал Рик.

Выбравшись из кара, он вытащил наружу клетку с козой и с пыхтеньем поставил ее на крышу. Коза, всю дорогу скользившая копытцами по днищу клетки, проницательно взглянула на Рика яркими большими глазами, но не издала ни звука.

Он спустился на свой этаж, знакомым коридором прошел к собственной двери.

— Привет, — сказала Иран, занятая на кухне приготовлением обеда. — Ты сегодня так поздно.

— Поднимись на крышу, — сказал он. — Я тебе кое-что покажу.

— ТЫ КУПИЛ НАСТОЯЩЕЕ ЖИВОТНОЕ! — Она стянула фартук, машинально пригладила волосы и последовала за Риком к лифту. Они пересекли холл большими нетерпеливыми шагами.

— Не нужно было покупать без меня, — выдохнула Иран. — Я тоже имею право участвовать в принятии решения, тем более, что речь идет о самом важном приобретении, которое мы когда-либо…

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — сказал он.

— Ты сегодня заработал неплохую премию? — спросила Иран.

— Да, — сказал Рик. — Я устранил трех анди.

Он вошел в кабину лифта, подождал жену, и они вместе двинулись к крыше.

— Мне необходимо было так сделать, — сказал он. — Сегодня со мной что-то произошло. Если бы я не купил животное, я бы больше не смог работать охотником.

Лифт остановился. Вместе с женой Рик вышел в вечерние сумерки, подошел к клетке, включил лампы в отражающих светильниках, которыми могли пользоваться все жители дома. Потом указал на козу, молча ожидая реакции Иран.

— Боже мой! — тихо сказала Иран, подошла к клетке, заглянула, потом обошла клетку кругом, рассматривая козу со всех сторон.

— Она в самом деле настоящая? — спросила она. — Не электрическая?

— Абсолютно настоящая, — сказал он. — Если только они меня не надули. — Впрочем, такое случается очень редко — штраф за подделку достигал астрономической величины. Две с половиной рыночной цены настоящего животного. — Нет, они меня не надули.

— Коза, — сказала Иран. — Черная нубийская порода.

— Да, коза, — подтвердил Рик. — Возможно, в будущем нам удастся свести ее с самцом. И у нас будет молоко, из него можно делать сыр.

— А ее можно выпустить? Куда мы ее поселим? К овце?

— Сначала нужно ее привязывать, — сказал Рик. — По крайней мере, на первые несколько дней.

— «Жизнь моя — любовь и наслажденья», — сказала вдруг Иран странно сдавленным голосом. — Старая-старая песня Иоганна Штрауса, помнишь? Когда мы в первый раз встретились. — Она тихо опустила руку на его плечо, прижалась и поцеловала. — Много любви. И очень много наслажденья.

— Спасибо, — сказал он и обнял ее.

— Давай, побежим скорее вниз и поблагодарим Сострадательного. Потом вернемся сюда, наверх, и сразу дадим ей имя. Ей необходимо какое-то имя. И, может быть, ты найдешь какую-нибудь веревку, чтобы привязать ее. — Иран пошла к лифту.

Их сосед Билл Барбур, стоявший рядом с лошадью Джуди, окликнул Рика:

— Эй, мистер Декард, у вас отличная коза. Поздравляю. Добрый вечер, миссис Декард. Возможно, у вас появятся козлята. Я мог бы обменять одного жеребенка на пару козлят.

— Спасибо, — сказал Рик. Он последовал за Иран к двери лифта. — Твоя депрессия уже прошла? — спросил он. — Моя — почти.

— Да, мою депрессию это тоже хорошо вылечивает, — сказала Иран. — Теперь мы можем не скрывать, что наша овца поддельная.

— Какая в этом нужда? — спросил он осторожно.

— Но теперь все равно, — настаивала Иран. — Ведь теперь нам нечего скрывать. Теперь у нас есть то, чего мы всегда хотели — настоящее животное. Это просто как во сне! — Она опять поднялась на цыпочки, нежно поцеловала Рика, и ее неровное возбужденное дыхание защекотало шею мужа. Потом она протянула руку и ткнула кнопку лифта.

Что-то внутри Рика тревожно зашевелилось, что-то заставило его сказать:

— Давай не будем спускаться. Посидим еще наверху. Просто будем сидеть и смотреть на козу. А может, дадим ей что-нибудь поесть. Для начала мне дали в магазине мешок овса. И мы могли бы просмотреть руководство по уходу за козой, его мне тоже вручили, бесплатно. Мы могли бы назвать ее Эуфемией.

Тем не менее пришел лифт, и Иран уже вошла в кабину.

— Иран, погоди, — позвал он.

— Было бы просто аморально, — строго сказала Иран, — если бы в благодарность мы бы не слились сейчас с Сострадальным. Я сегодня уже подключалась к генератору, и это немного облегчило мою депрессию. Чуть-чуть не так, как твоя покупка. Но все равно, в меня каким-то образом попал камень. — Она показала запястье с маленьким синяком. — Я постоянно думала о том, насколько нам лучше, когда с нами Сострадальный, насколько хуже было бы нам без него. Несмотря на боль. Мы испытываем физическую боль, но духом мы слиты с Сострадальным. Я чувствовала их присутствие — их всех, во всем мире, кто был слит с ним в этот момент. — Она не давала двери лифта закрыться, скользнуть на место. — Входи, Рик. Это лишь минута. Ты ведь почти никогда не участвуешь в слиянии. Я хочу, чтобы ты передал то настроение, в котором сейчас находишься, всем остальным. Оставлять все себе — это было бы аморально.

Она была, конечно, права. И он вошел в лифт, и опустился на свой этаж.

Когда они вошли в гостиную, Иран быстро щелкнула выключателем эмпатического генератора. Лицо ее светилось радостью, как полумесяц молодой луны.

— Я хочу, чтобы они все знали, — сказала она ему. — Со мной однажды так было — я вошла в слияние и поймала эмоции какого-то человека, только что купившего животное. А в другой раз… — Лицо ее на секунду потемнело, удовольствие исчезло. — Однажды я обнаружила, что принимаю чувства человека, у которого умерло животное. Но мы все сочувствовали ему, делили с ним наши радости, хотя у меня их было немного, и это его ободрило. Мы даже могли бы отвратить потенциальное самоубийство. То, что мы испытываем, чувствуем, мы…

— Они получат нашу радость, — сказал Рик. — Но мы ее потеряем. Обменяем то, что чувствуем, на то, что чувствуют другие. Наша радость исчезнет.

На экране генератора эмпатии проносились бесформенные цветные пятна. Затаив дыхание, его жена крепко сжала рукоятки.

— Нет, мы не потеряем того, что чувствуем, если только будем ясно удерживать это ощущение в себе. У тебя в самом деле нет навыка слияния, Рик?

— Кажется, нет, — сказал он. Сейчас он впервые начал понимать, какое значение имел сострадализм для таких людей, как Иран. Возможно, общение с Филом Ресчем, охотником за андроидами, их совместная охота, привели к трансформации какого-то незначительного синапса в его мозгу, к переключению нейронного тумблера. И, возможно, началась цепная реакция изменений.

— Иран, — настойчиво сказал он и оттащил жену от генератора. — Послушай! Я хочу рассказать о том, что со мной сегодня произошло. — Он отвел ее к кушетке, сел и посадил Иран перед собой. — Я познакомился с другим охотником, которого раньше не встречал и даже о нем не слышал. С хищной природой. Ему нравится уничтожать андроидов. И вот первый раз, после охоты с ним, я по-другому взглянул на них. То есть раньше я относился к ним так же, как он, только по-своему.

— Разве с этим нельзя обождать? — спросила Иран.

— Я выбрал один из вопросов теста и провел опыт, — сказал Рик. — Все сошлось. Я действительно начал сопереживать андроиду. Ты сегодня утром сказала «бедные анди». Поэтому ты понимаешь, о чем я говорю. Поэтому я и купил козу. Я никогда ничего подобного не чувствовал. Возможно, это было вроде депрессии, которая бывает у тебя. Теперь я понимаю, как ты страдаешь во время депрессии. Я всегда был уверен, что тебе депрессия нравится и что ты могла бы вырваться из нее, если бы только захотела, если не сама, то с помощью стимулятора Пенфилда. Но дело в том, и я это понял, что в таком состоянии тебе уже все равно. Апатия, потому что потеряно чувство цены. Ничто ничего не стоит. И не стоит снова чувствовать себя лучше, потому что утерян смысл этого ощущения…

— А как же с работой? — Ее слова словно хлестнули Рика. Он замигал. — С работой, — повторила она. — Сколько мы должны вносить в месяц за козу? — Она протянула руку. Он машинально вытащил контракт зоомагазина и протянул ей. — Ого! — тоненько протянула она. — А проценты… Боже, одни только проценты! И ты сделал это, потому что чувствовал депрессию? И совсем не потому, что хотел мне сделать сюрприз, как ты уверял. — Она вернула контракт. — Что ж, это неважно. Все равно, я очень рада, что ты купил козу. Я у лее люблю ее. Но это такое бремя забот! — она помрачнела.

— Я могу перейти в другой отдел, — сказал Рик. — В департаменте десять или одиннадцать отделов. Например, похищения животных. Я мог бы заняться этими делами. Меня бы перебросили.

— Но премии? Они нам необходимы. Иначе магазин заберет козу!

— Я перепишу контракт с тридцати месяцев на сорок восемь. — Он стремительно извлек шариковую ручку и начал царапать на обратной стороне контракта. — Это получится… на пятьдесят центов меньше каждый месяц.

Зазвонил видеофон.

— Если бы мы не спустились сюда, а остались на крыше, — пожалел Рик, — мы бы не услышали звонка.

Иран, подойдя к видеофону, спросила:

— Чего ты испугался? Они пока не собираются отнять нашу козу. — Она протянула руку к трубке.

— Это из департамента, — сказал он. — Скажи, что меня нет дома. — Он направился к спальне.

— Алло, — сказала Иран в трубку.

Еще три андроида, про себя подумал Рик. Которых мне следовало выследить сегодня, а не лететь домой. На экране появился Гарри Брайант. Уходить теперь было поздно. На негнущихся ногах Рик вернулся к видеофону.

— Да, он здесь, — говорила в этот момент Иран. — Мы купили козу. Заходите к нам, мистер Брайант, посмотрите ее. — Пауза, потом она протянула трубку Рику. — Он что-то хочет тебе сказать, — сообщила она. Быстро вернувшись к генератору эмпатии, она села в кресло и снова схватила рукоятки. Почти мгновенно слияние поглотило ее. Рик, с трубкой в руке, ясно чувствовал ее психическое отсутствие в гостиной. И сознавал собственное одиночество.

— Алло, — сказал он в трубку.

— Мы сели на «хвост» двух оставшихся андроидов, — сказал Гарри Брайант. Он звонил из кабинета. Рик видел хорошо знакомый заваленный бумагами стол. — Они явно встревожены. Покинули квартиру по старому адресу, который указал Дейв, и теперь их можно найти… минутку… — Брайант начал перебирать бумаги на столе, отыскивая нужную.

Рик машинально нащупал ручку. Он разгладил на колене контракт на покупку козы и приготовился писать.

— Жилой блок 3967-Ц, — сказал инспектор Брайант. — Отправляйтесь туда как можно скорее. Мы предполагаем, что они узнали о тех, кого вы уже устранили — Гарланде, Полокове, Любе Люфт. И пошли на незаконное бегство.

— Незаконное, — повторил Рик. — Чтобы спасти свою жизнь.

— Иран сказала, вы купили козу, — продолжал Брайант. — Сегодня? После того, как ты уехал из управления?

— Да, по дороге домой.

— Когда покончишь с оставшимися андроидами, я приеду посмотреть на твою козу. Кстати… я только что говорил с Дейвом. Я рассказал, как трудно тебе пришлось с андроидами. Он поздравляет тебя и советует удвоить осторожность. «Узел-6» оказался сообразительнее, чем он думал. Он вообще с трудом верит, что ты отправил на покой троих за один день.

— Троих достаточно, — сказал Рик. — Больше я не могу. Мне нужно отдохнуть.

— Но завтра их уже здесь не будет, — настаивал Брайант. — Они окажутся вне зоны нашей юрисдикции.

— Не так быстро. Они все еще будут поблизости.

— Ты поедешь туда сегодня, — сказал Брайант. — Пока они не закопались. Они не ждут, что ты так быстро среагируешь.

— Наоборот, — возразил Рик. — Они как раз меня ждут.

— Поджилки трясутся? Из-за Полокова, который…

— Ничего у меня не трясется, — сказал Рик. — Ладно, — добавил он. — Я полечу. — Он хотел повесить трубку.

— Дай мне знать, как только будут результаты. Я буду в кабинете.

— Если я их устраню, то куплю овцу, — сказал Рик.

— У тебя ведь есть овца. Все время, сколько тебя знаю, у тебя была овца.

— Она электрическая, — сказал Рик. И повесил трубку. Но на этот раз овца будет настоящая. Она мне необходима. Для компенсации.

Его жена, с восхищенно отсутствующим лицом, скорчилась у ящика генератора эмпатии. Некоторое время Рик стоял рядом, его ладонь покоилась на ее груди. Он чувствовал, как грудь поднимается и опускается в такт приливу и отливу жизни внутри Иран, в такт колебаниям ее жизненной активности. Иран его не заметила: она, как и всегда, была поглощена слиянием с Сострадальным.

На экране был виден облаченный в балахон Сострадальный, который взбирался по склону горы. Мимо пролетел обломок камня. Глядя на него, Рик подумал: Боже, в моей ситуации есть нечто, даже худшее, чем у него. Сострадальному не приходится совершать что-то чуждое его природе. Он страдает, но, по крайней мере, он может не насиловать собственную сущность.

Нагнувшись, он осторожно убрал пальцы жены с черных рукояток генератора. Потом занял ее место. Первый раз за несколько недель. Это было сделано под воздействием внезапного импульса, всего мгновение тому назад он вовсе не думал так поступать. Все произошло внезапно и неожиданно для самого Рика.

Перед ним открылась картина пустынного плоского пейзажа. Поросший какими-то сорняками огромный пустырь. В этой пустыне не бывало дождя, и цветы сорняков пахли, как пыль.

В глазах человека, стоявшего перед Риком, светилась жалость. В усталых, полных боли глазах.

— Сострадальный, — сказал Рик.

— Я друг твой, — произнес старик. — Но ты продолжай путь, как если бы меня не было. Таков твой долг. Ты меня понимаешь?

— Нет, — сказал Рик. — Не понимаю. Мне нужна помощь.

— Но как я спасу тебя, — сказал старик, — если, не в состоянии спасти себя самого? — Он улыбнулся. — Разве ты не видишь? ЭТО НЕ ВОСКРЕСЕНИЕ. СПАСЕНИЯ НЕТ.

— Тогда зачем все это? — зло спросил Рик. — Зачем тогда нужен ты?

— Чтобы показать тебе, — сказал Вилбур Сострадальный, — что ты не одинок. Я с тобой, и всегда буду с тобой. Продолжай исполнять свой долг, хотя ты и знаешь, что поступаешь плохо.

— Почему? — спросил Рик. — Почему я должен его исполнять? Я брошу работу и эмигрирую.

— Но куда бы ты ни уехал, от тебя везде потребуют поступать плохо, — сказал старик. — Таково фундаментальное условие жизни — насиловать собственную сущность. В какой-то момент любому живому существу приходится так поступать. Это неизбежная наша тень, проигрыш эксперимента творения. Проклятие, на него наложенное, проклятие, питающее всякую жизнь. По всей Вселенной.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — спросил Рик.

Мимо просвистел камень. Он быстро присел, и второй камень ударил в ухо. Рик тут же отпустил рукоятки генератора и снова оказался в комнате, в собственной гостиной, рядом с собственной женой и коробкой генератора. От удара жутко гудела голова, и он обнаружил, что по щеке стекает струйка яркой свежей крови.

Иран прижала к его уху носовой платок.

— Наверное, мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты меня освободил. Я не выношу, когда в меня попадает камень. Спасибо, что ты принял удар на себя.

— Мне нужно идти.

— Работа?

— Целых три. — Он взял у нее носовой платок и пошел к двери. Голова кружилась. Теперь он чувствовал еще и тошноту.

— Удачи, — пожелала Иран.

— Ничего мне этот черный ящик не дал, — сказал Рик. — Со мной говорил Сострадальный, но это не помогло. Он знает не больше моего. Это просто старик, взбирающийся на гору. К своей смерти.

— Но разве это не откровение?

— Это откровение со мной уже имело место, — сказал Рик.

Он открыл дверь квартиры. Жилой блок 3967-Ц, подумал он, прочитав запись на обороте контракта. Это в пригороде. В практически покинутом районе. Там легко прятаться. Не считая света в окнах ночью. Вот на это я буду ориентироваться, подумал он. Огни. Как бабочка «мертвая голова». Эти трое будут последними. Сострадальный прав. Нужно исполнять долг. Но, подумал он, едва ли я смогу. Сразу трое анди — это уже не вопрос морали, это практический вопрос.

Вероятно, я не смогу отправить их на покой, осознал он. Даже если постараюсь. Я слишком устал, слишком много всего было за этот день. Возможно, Сострадальный это знал. Возможно, он предвидел все, что должно произойти.

Но я знаю, где найти помощь. Мне ее предлагали однажды, и я ее тогда отклонил.

Он вышел из лифта на крышу и минуту спустя сидел в темноте кабины аэрокара, набирая номер на диске видеофона.

— Компания «Розен Ассоусиэйшн», — ответила дежурная секретарша.

— Рейчел Розен, — сказал он.

— Простите, сэр?

— Дайте мне Рейчел Розен, — проскрежетал Рик.

— Если мисс Розен ждет…

— Я уверен, она ждет!

Десять минут спустя на видеоэкране появилось миниатюрное смуглое лицо Рейчел Розен.

— Здравствуйте, мистер Декард.

— Вы сейчас заняты или мы можем поговорить? — спросил он. — Как вы уже сегодня предлагали. — Ему показалось, что это было не сегодня, а многие эпохи тому назад. Многие поколения родились и обратились в прах с тех пор, когда он в последний раз говорил с Рейчел. И вся тяжесть этого бремени возродилась в его теле. Он буквально чувствовал этот вес. Наверное, это из-за камня, подумал он. Он прижал платок к продолжавшему кровоточить уху.

— У вас ухо порезано, — сказала Рейчел. — Я вам сочувствую.

— Вы в самом деле были уверены, что я вас вызову? — спросил Рик.

— Я уже говорила вам. Без моей помощи один из новых андроидов прикончит вас раньше, чем вы отправите его на покой.

— Вы ошиблись.

— Но вы мне звоните. Как бы там ни было. Хотите, чтобы я прилетела в Сан-Франциско?

— Да, сегодня.

— О, нет. Слишком поздно. Лететь целый час. Я буду завтра.

— Мне было велено покончить со всеми сегодня, — тусклым голосом сказал Рик.

Помолчал и добавил:

— Из первоначальной восьмерки осталось только трое.

— Судя по вашему тону, вам сегодня здорово досталось.

— Если вы не прилетите сегодня вечером, — сказал он, — то я отправлюсь искать их один. И мне с ними не справиться. Я буквально только что купил козу, — добавил он. — На те деньги, которые получил за устранение первых трех анди.

— Эх вы, гомо, — сказала Рейчел. — Козлы воняют.

— Только самцы. Об этом сказано в руководстве, которое мне дали в магазине.

— Вы в самом деле устало выглядите. У вас голова не кружится? Вы уверены, что сознаете, на что идете, пытаясь отправить на покой еще троих андроидов типа «Узел-6»? Никому пока не удавалось устранить трех андроидов за один день.

— Франклин Пауэрс, — сказал Рик, — прикончил семерых. В Чикаго, примерно год назад.

— Это были устаревшие модели типа «Макмиллан У-4», — напомнила Рейчел. — Это ведь совсем другое дело. — Она задумалась. — Рик, я не могу. Я еще даже не ужинала.

— Но ты мне необходима. — «Иначе я погибну, — подумал он. — Я знаю, и Сострадальный тоже это знал. И ты это знаешь. Я зря трачу время, упрашивая тебя. Нет смысла обращаться за сочувствием к андроиду. Ему нечем сочувствовать, нет у него такого органа».

— Извини, Рик, — сказала Рейчел. — Но сегодня это невозможно. Завтра.

— Месть андроида, — сказал Рик.

— Что?

— Потому что я раскусил вас во время теста.

— Вы так думаете? — Она смотрела на него, широко раскрыв глаза. — В самом деле?

— До свидания, — сказал он и хотел повесить трубку.

— Послушайте, — быстро сказала Рейчел. — Подумайте немного головой.

— Вы так говорите, потому что андроиды вашего типа умнее людей.

— Нет, я в самом деле не понимаю, — вздохнула Рейчел. — Я вижу, что вы не хотели бы заниматься этим сегодня. Вы уверены, что действительно хотите, чтобы я помогла вам устранить троих оставшихся андроидов? Или чтобы я убедила вас не браться за это дело?

— Прилетайте, — сказал он. — Мы снимем комнату в отеле.

— Зачем?

— Сегодня я кое-что услышал, — хрипло сказал он. — Кое-что, касающееся отношений между человеком-мужчиной и женщиной-андроидом. Прилетайте в Сан-Франциско, и я оставлю остальных анди в покое. Мы займемся другим.

Она посмотрела на него. Потом спросила:

— Где мы встретимся? Я прилечу.

— У «Сейнт Франсиса». Это последний действующий приличный отель в районе Залива.

— И пока я не прилечу, вы ничего не станете предпринимать?

— Буду сидеть в отеле и смотреть по телевизору Бастера Дружби. В последние дни его гостьей была Аманда Вернер. Она мне нравится. Я мог бы смотреть на нее до конца жизни. У нее такие груди, словно они улыбаются.

Он повесил трубку и некоторое время сидел, ни о чем не думая. Наконец ему стало холодно. Он повернул ключ зажигания и секунду спустя уже направлялся в сторону центра Сан-Франциско. К отелю Святого Франсиса.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В огромном и излишне роскошном номере отеля Рик Декард занялся изучением досье на оставшихся троих андроидов. В частности, на Роя и Ирмгард Бейти. В этих двух случаях к печатному тексту были приложены стереоснимки, сделанные с помощью телескопических объективов. Снимки были очень мутные. Женщина, решил Рик, довольно привлекательна. Рой Бейти, напротив, совсем другое дело.

На Марсе Бейти работал фармацевтом, читал Рик. Или использовал работу как прикрытие. На самом деле, вероятно, Рой был чернорабочим, трудился в поле, но мечтал о чем-то большем. «Разве андроиды мечтают?»— спросил Рик себя. Очевидно. Вот почему они иногда убивают хозяев и бегут на Землю. Чтобы жить без рабского труда. Как Люба Люфт. Петь в «Дон Жуане», вместо тяжелой работы в холодном каменистом поле. На необитаемом колонизируемом Марсе.

«Рой Бейти, — информировало досье, — умеет создавать впечатление агрессивной, напористой, авторитетной личности. Этот андроид, предававшийся мистического рода деятельности, предложил совершить побег данной группе, подведя под этот акт идеологическое обоснование о якобы священном характере «жизни андроидов». Вдобавок данный андроид совершил хищение ряда наркотических средств, воздействующих на мозг, с которыми проводил опыты, утверждая после задержания с поличным, что надеялся вызвать у группы андроидов ощущения, аналогичные тем, что испытывают последователи сострадализма во время слияния. Данные ощущения, как указывал андроид Рой Бейти, продолжают оставаться недоступными для андроидов».

В этом было что-то жалкое. Грубый, хладнокровный, расчетливый андроид стремился испытать нечто, изначально ему недоступное благодаря намеренно встроенному дефекту. Но особого сочувствия к Рой Бейти Рик вызвать в себе не мог. Заметки Дейва передавали отталкивающее впечатление, которое производил Бейти. Он пытался вызвать переживание слияния, а когда попытка провалилась, организовал убийство нескольких людей, за этим последовал побег на космическом корабле на Землю. А сегодня все завершилось тем, что от восьмерки откололись последние три андроида. И эта тройка была обречена. Если ему не удастся отправить их на покой, это сделает другой охотник. Время прилива, подумал Рик. Циклы жизни. Последние сумерки, конец. Словно в этом заключалась целая микровселенная. Так показалось Рику.

Дверь номера со стуком распахнулась.

— Ну и полет, — войдя выдохнула Рейчел Розен. На ней был длинный чешуйчатый плащ. Кроме большой декоративной сумки через плечо, она несла большой бумажный мешок.

— Очень милая комната, — сказала она и всмотрелась в циферблат ручных часов. — Меньше часа. Отличный результат для такого расстояния. Вот. — Она протянула Рику мешок. — Здесь бутылка. Коньяк.

— Самый опасный из восьмерых еще жив, — сказал Рик. — Тот, кто все это организовал. — Он протянул ей мятый листок папиросной бумаги с материалами о Рое Бейти. Рейчел поставила мешок и взяла листок с текстом.

— Вы его уже обнаружили? — прочитав спросила она.

— Мне известен номер жилого блока. Это в пригороде, где никто не живет, кроме нескольких недоумков и микроцефалов, завершающих там свою жизнь.

— Посмотрим остальных. — Рейчел протянула руку.

— Обе женщины. — Он отдал листки досье. — Ирмгард Бейти и второй… Называет себя Прис Страттон.

Бросив взгляд на последний листок, Рейчел сказала «О!», уронила листки, подошла к окну, всматриваясь в панораму ночного центра Сан-Франциско.

— Кажется, последний тебя накроет. А, может, и нет. А может, тебе все равно. — Она побледнела, голос дрожал: совершенно неожиданно она потеряла все свое самообладание.

— О чем ты, собственно, бормочешь? — Рик поднял листки, начал их просматривать, пытаясь понять, что именно расстроило Рейчел.

— Давай откупорим коньяк. — Рейчел заглянула в ванную, вернулась с двумя стаканчиками. Она держалась все еще неуверенно и как-то отчужденно… словно была занята чем-то посторонним.

— Ты умеешь открывать такие бутылки? Она ведь стоит целое состояние, ты знаешь? Это довоенный коньяк, настоящий, не синтетический.

Он взял у нее бутылку, откупорил, налил коньяк в маленькие стаканы.

— По фону ты мне обещал, что откажешься от оставшихся троих андроидов, если я прилечу сюда сегодня. «Мы займемся другим делом», — так ты сказал. Вот мы и здесь…

— Расскажи, отчего ты расстроилась, — попросил Рик.

Упрямо глядя ему в лицо, Рейчел сказала:

— Расскажи лучше, что мы будем делать. Не забивай голову оставшимися анди.

Она расстегнула плащ, повесила в шкаф в прихожей. Голова ее с роскошной гривой волос казалась очень большой, а тело из-за маленьких грудей производило впечатление детского. Но глаза, большие, с длинными ресницами, могли быть лишь глазами зрелой женщины. Здесь сходство с подростком кончалось. Рейчел покачивалась с носка на пятку, руки опущенные вниз, были чуть согнуты в локтях. Поза осторожного охотника, подумал Рик. Или, может быть, кроманьонского человека. Раса высоких, ловких охотников, сказал он себе. Ни грамма лишней плоти, плоский живот, маленький зад и маленькая грудь. Рейчел была смоделирована по кельтскому типу, анархичному, но красивому. Ноги, выглядывавшие из шорт, имели вид совсем неженственный. Но общее впечатление было, тем не менее, приятное. Впечатление девушки, не женщины. Если бы не беспокойные, умные глаза.

Он отпил глоточек коньяка. Вкус его, запах, крепость — они стали почти новыми, незнакомыми для Рика; он чувствовал, что с трудом глотает влагу. Рейчел, наоборот, никаких затруднений не испытывала.

Присев на край кровати, она мрачно, с отсутствующим выражением разглаживала покрывало. Он оставил стакан на столе и устроился рядом с Рейчел. Кровать немного просела под его тяжестью, и Рейчел чуть-чуть отодвинулась.

— Что произошло? — снова спросил он. Он взял ее ладонь в свою. Она показалась ему холодной, твердой, немного влажной. — Что с тобой?

— Это все из-за проклятого «Узла-6», в последнем досье, — с трудом проговорила Рейчел. — Мы с ним одного типа. Он такой же, как я. — Она опустила глаза, отыскала на покрывале нитку и начала скатывать ее в шарик. — Разве ты не заметил по описанию? Это моя внешность. Прическа может быть другой, и одета она может быть не так. Может быть, она даже купила парик. Но когда ты ее увидишь, ты поймешь, о чем я говорю. — Она едко засмеялась. — Хорошо, что компания призналась, что я андроид. Иначе ты, наверное, сошел бы с ума, столкнувшись с Прис Страттон. Или подумал бы, что это я.

— Почему это так тебя беспокоит?

— Проклятье, ведь я буду с тобой, когда ты отправишься ее устранять!

— Может, и нет. Может, я ее не найду.

— Я знаю психологию «Узла-6». Потому я здесь. Потому я хочу тебе помочь. Они сейчас все сбились в кучу, все трое. Главный — тот, который называет себя Роем. Он сейчас бешеными темпами готовит последнюю защиту. — Губы ее искривились. — О Боже… — тихо сказала она.

— Ну, гляди веселей, — сказал он, взяв в ладонь ее маленький острый подбородок и подняв ее голову так, чтобы она могла его видеть. Как себя чувствуешь, целуя андроида? Чуть наклонив голову, он поцеловал ее в сухие губы. Она словно ничего не почувствовала, но ее реакция была другой.

— Если бы я знала, что ты это сделаешь, — сказала Рейчел, — я бы сюда не прилетела. Ты слишком многого хочешь. Ты понимаешь, что я чувствую к андроиду по имени Прис Страттон?

— Сочувствие? — спросил он.

— Что-то похожее. Идентификация. Передо мною стою я. Боже, наверное, так и случится. В замешательстве ты убьешь не ее, а меня. А она вернется в Сиэтл и будет жить моей жизнью. Я никогда еще ничего подобного не испытывала. Мы в самом деле машины, отштампованные, как крышечки бутылок. Мое существование — только моя личная иллюзия. Я только образец типа массовой продукции. — Она содрогнулась.

Рик понимал, что такие чувства не делают ему чести, но поведение Рейчел его забавляло. Очень. Андроид, страдающий от мрачных предчувствий.

— Но муравьи тоже физические идентичны, — сказал он, — а они ничего подобного не чувствуют.

— Муравьи… они не обладают ощущением времени.

— Тогда близнецы. Они…

— Они идентифицируются друг с другом. Обладают эмпатической связью. — Нетвердой походкой она подошла к столу с бутылкой, наполнила стакан и быстро выпила. Некоторое время она мерила комнату шагами, хмурясь, потом, словно случайно, снова опустилась на кровать, облокотившись на пышные подушки и вытянув ноги поверх покрывала. И вздохнула.

— Забудь об этих андроидах. — Голос ее поблек от усталости. — Я такая измотанная. Наверное, после полета. Из-за всего, что узнала в этот день. Просто хочу спать. — Она закрыла глаза. — Если я умру, — пробормотала она, — то буду, наверное, опять рождена, когда компания начнет штамповать субмодели моего типа, но с новым мозговым устройством. — Она открыла глаза, пристально взглянула на Рика. — Знаешь, почему люди компании хотели, чтобы я действовала с тобой?

— Чтобы следить за мной, — сказал он. — И выяснить, что именно выдает устройство типа «Узел-б» при тесте Войт-Кампфа.

— И в тесте, и вообще. Все, что выдает андроида. Потом я должна была подготовить рапорт, компания внесла бы модификации в режим зигот-камер, в структуру ДНК-фактора. И мы бы получили «Узел-8». А когда и этот тип стали бы распознавать, мы бы совершили новые модификации и, в конце концов, достигли бы типа гуманоидного робота, который не поддается обнаружению.

— Ты знаешь о тесте с рефлекторной дугой Бонелли? — спросил он.

— Над спинальной ганглией мы тоже работаем. Наступит день, и этот тест погрузится в пучину окончательного спиритуального забвения, как и все вчерашнее. — Она улыбнулась совершенно безобидно, в контраст словам. Рик не понимал, насколько серьезно все это говорилось. Тема мирового значения, но высказано несерьезно, наверное, характерная манера всех андроидов, подумал он. Никакой эмоциональной сознательности, никакого чувства действительного значения того, что было сказано. Лишь выхолощенные, интеллектуальные, формальные определения, термины.

Но это было не все: Рейчел начала поддразнивать Рика.

— К черту, тебя тоже, — сказал он.

Рейчел рассмеялась.

— Я пьяна. Я не могу идти с тобой. Если ты уйдешь, — она сделала растерянный жест рукой, — я останусь здесь отсыпаться. Расскажешь потом, что произошло.

— Одна маленькая деталь, — сказал он. — Этого «потом» не будет. Рой Бейти меня прикончит.

— Но я тебе все равно помочь не могу, я пьяна. Во всяком случае, правда тебе известна — вся ее кирпичная, грубая, жестокая сторона. Я только наблюдатель, меня не посылали спасать тебя. И мне все равно, покончит с тобой Рой Бейти или нет. Меня волнует, не прикончат ли меня. — Она широко раскрыла рот. — Боже, я эмпатически реагирую на угрозу собственного существования! И, видишь ли, если бы я полетела с тобой в этот пригородный блок, то… — Она протянула руку, поиграла пуговицей на рубашке Рика, начала расстегивать ее. — Я просто не осмелилась бы туда соваться. Мы, андроиды, не слишком лояльны друг к другу. И я знаю, что проклятая Прис Страттон меня бы пристрелила, а потом заняла бы мое место. Понимаешь? Сними пиджак.

— Зачем?

— Чтобы мы легли в постель, — сказала Рейчел.

— Я купил черную козу, нубийская порода, — сообщил он вдруг. — Я должен отправить на покой еще троих анди. Должен покончить с этим делом и вернуться домой, к жене. — Он встал, обошел кровать, взял бутылку с коньяком, аккуратно налил себе вторую порцию. Он заметил, что руки не сильно, но дрожат. Совсем немного. Очевидно, от усталости. Мы оба устали, слишком устали, чтобы охотиться на троих андроидов, которыми управляет самый опасный анди из всей восьмерки.

Он вдруг осознал, что испытывает необоримый откровенный страх. Боится этого андроида. Все из-за него, с самого начала все было из-за него. Вплоть до этого момента он сталкивался со все более зловещими воплощениями Роя Бейти. И «отправлял» их на «покой». Теперь предстоит встреча с самим Бейти. От этой мысли его страх стал еще сильнее.

— Без тебя я идти не могу, — сказал он Рейчел. — Даже не стоит уходить отсюда. Полоков меня едва не прикончил. Гарланд был совсем близко.

— Боишься Роя Бейти? — Поставив пустой стакан, Рейчел другой рукой потянулась за спину, расстегнула лифчик. Потом ловко его сняла, покачнувшись, встала и виновато улыбнулась. — В сумочке лежит одно устройство, — сказала она. — Их изготавливает наша автофабрика на Марсе. Это предохраняющее устройство, которое встраивают в новых андроидов на этапе последней серийной проверки. Вытащи его. Ты его сразу узнаешь, оно похоже на устрицу.

Рик начал рыться в сумочке. Как у любой женщины-человека, у Рейчел в сумочке можно было обнаружить самые разнообразные предметы, и Рик понял, что искать будет долго.

Тем временем Рейчел сбросила сапожки и расстегнула молнию на шортах. Балансируя на одной ноге, она пальцами другой подхватила смятый кусочек ткани, швырнула его в противоположный угол комнаты. Потом упала на кровать, перекатилась, потянулась к стакану и случайно столкнула его на пол, на ковер, покрывавший пол.

— Проклятье, — пробормотала она и, покачиваясь, снова поднялась на ноги. Почти совсем обнаженная, она стояла и смотрела, как Рик ищет в сумочке названное устройство. Потом очень аккуратно откинула покрывало и влезла в постель.

— Это оно? — Рик держал в руке металлический шар с выступающим стерженьком кнопки.

— Этой штукой можно повергнуть андроида в каталепсию, — сказала Рейчел с закрытыми глазами. — На несколько секунд. Парализуется работа дыхательной системы. Твоей тоже, но вы человеческие существа, можете функционировать минуту-две без дыхания… вдыхания? А у анди нерв отвечающей за…

— Я знаю.

Рик выпрямился.

— Автономная нервная система андроидов не настолько гибка в режимах включения и выключения, как наша. Но ты сказала, что устройство работает всего пять-шесть секунд.

— Этого хватит, — пробормотала Рейчел, — чтобы спасти себе жизнь. Понимаешь… — Она села. — Если сюда вдруг ворвется Рой Бейти, то ты с таким устройством наготове сможешь затормозить его на несколько секунд. И пока Рой Бейти застынет с отрезанным кислородным питанием сосудов и мозговых клеток, ты прошьешь его из лазера.

— У тебя здесь лазер, — сказал Рик. — В сумочке.

— Это подделка, — сказала она и зевнула, снова закрыла глаза. — Андроидам запрещено носить лазеры.

Рик подошел к кровати.

Рейчел удалось перекатиться на живот. Она уткнулась лицом в белые простыни.

— Какая чистая, приличная, девственная постель, — сказала она. — Только очень чистые и приличные девушки, которые… — Она задумалась. — У андроидов не бывает детей. Разве это потеря? — сказала она потом.

Он раздел ее до конца, обнажив бледный холодный изгиб бедер, маленькие полушария ягодиц.

— Разве это потеря? — повторила Рейчел. — Не знаю… в самом деле. Как я могу судить? Что это такое — иметь ребенка? И что такое — быть рожденным, если уже на то пошло? Ведь мы не рождаемся. Мы не растем, не умираем от болезней. Мы просто изнашиваемся, как муравьи. Опять муравьи… Вот что мы такое! Не ты, а я. Хитинистые рефлекс-машины. На самом деле совсем неживые.

Она повернула голову, громко сказала:

— Я НЕЖИВАЯ НА САМОМ ДЕЛЕ! И ты ложишься в постель не с женщиной. Поэтому на многое не рассчитывай, ладно? Ты когда-нибудь раньше спал с андроидом?

— Нет, — сказал он, снимая галстук и рубашку.

— Как мне говорили… впечатление удовлетворительное, если только не очень много думать. Но если все время думать о том, что делаешь… то продолжать не сможешь. По психологическим, гм, причинам.

Наклонившись, он поцеловал ее обнаженное плечо.

— Спасибо, Рик, — расслабленно проговорила она. — Не забывай, главное — не думать. Просто делай и все. Никаких пауз и философий, потому что с философской точки зрения это очень тоскливо. И для тебя, и для меня.

— А после этого я все же полечу искать Роя Бейти. И хочу, чтобы ты была со мной. Я ведь знаю, что лазер в твоей сумочке…

— Думаешь, я «отправлю на покой» одного из анди?

— Я думаю, что ты мне все же поможешь, насколько это будет в твоих силах. Иначе ты не лежала бы здесь.

— Я тебя люблю, — сказала Рейчел. — Если бы я вошла в комнату и обнаружила, что кушетка покрыта твоей шкурой, я бы показала очень высокий результат по шкале Войт-Кампфа.

Сегодня вечером, подумал Рик, щелкнув выключателем лампочки на ночном столике рядом с кроватью, я отправлю на покой андроида типа «Узел-6», который будет выглядеть в точности, как эта девушка. Боже милостивый, подумал про себя Рик. Я кончу таким же, каким стал Фил Ресч. Сначала ложись с ней в постель, потом убей ее.

— Я не могу, — сказал он, пятясь от кровати.

— Жалко, очень жалко. — Голос Рейчел дрогнул.

— Не из-за тебя. Из-за Прис Страттон. Из-за того, что я с ней должен сделать.

— Но мы — не одно и то же. Меня не волнует Прис Страттон. Послушай, — Рейчел села, зашелестела простынями. В полумраке комнаты он смутно видел ее силуэт с маленькими холмиками грудей. — ЛЯГ СО МНОЙ. И Я УСТРАНЮ ПРИС СТРАТТОН. Хорошо? Потому что я не выдержу, дойдя…

— Спасибо тебе, — сказал Рик. Внутри, несомненно, благодаря коньяку, поднялась волна благодарности, сжимая горло. Двое, думал он. Остаются только двое. Только супруги Бейти. А Рейчел сдержит слово? Очевидно. Таков способ функционирования андроидов. Хотя ни с чем подобным он пока не сталкивался.

— Проклятье, ложись, наконец, — сказала Рейчел.

Он лег в постель.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Потом они наслаждались небывалой роскошью: Рик вызвал горничную и заказал кофе. Он долго сидел в глубоком мягком кресле, зелено-золотом с черным, и потягивал кофе, размышляя над тем, что предстояло ему в следующие несколько часов. В ванной плескалась, напевала, что-то бормотала и вскрикивала Рейчел. Голос ее заглушал шум горячей воды из душа.

— Ты не прогадал, договорившись со мной, — сказала она, выключив воду. Розовая и нагая, она возникла в проеме ванной, стягивая мокрые волосы эластичной лентой.

— Мы, андроиды, не умеем контролировать плотскую страсть. Ты, наверное, знал. Так что ты, по моему мнению, мною воспользовался. — Но подлинного гнева в ее голосе не слышалось. Во всех отношениях Рейчел была сейчас такая же жизнерадостная, как и любая другая известная Рику девушка. — Мы в самом деле должны отправиться выслеживать этих троих сейчас?

— Да. — «Двое для меня, — подумал он, — один — для тебя». Как сказала сама Рейчел, был заключен договор.

Завернувшись в огромное купальное полотенце, Рейчел сказала:

— Тебе понравилось?

— Да.

— Ты бы снова лег в постель с андроидом?

— Если бы это была молодая женщина. И напоминала тебя.

— А ты знаешь, сколько живут гуманоидные роботы вроде меня? — спросила Рейчел. — Я существую уже два года. Как по-твоему, сколько мне осталось?

После некоторого размышления он сказал:

— Еще года два?

— Эту проблему они так и не смогли разрешить. Самовоспроизведение клеток. Бесконечное возобновление. Вот такие дела. — Она начала яростно растирать себя. Лицо потеряло всякое выражение.

— Извини, — сказал Рик. — Мне очень жаль.

— Черт, это мне жаль, что я об этом заговорила. Во всяком случае, это удерживает настоящих людей от побега с андроидом.

— И к типу «Узел-6» это тоже относится?

— Это проблема обмена веществ. А не мозгового устройства. — Она начала одеваться.

Он тоже оделся. Потом, почти в молчании, они отправились на крышу, где припаркованные аэрокары покоились под наблюдением симпатичного служащего в белой униформе.

Когда кар взял направление в пригороды Сан-Франциско, Рейчел сказала:

— Какая хорошая ночь.

— Моя коза, наверное, уже спит, — предположил Рик. — А может, козы ведут ночной образ жизни? Некоторые животные никогда не спят. Овца, например, никогда не спит. Я не замечал, во всяком случае. Всякий раз, когда посмотришь на нее, она отвечает взглядом. Ждет, что дашь ей что-нибудь вкусное.

— А какая у тебя жена?

Он ничего не ответил.

— Ты…

— Если бы ты не была андроидом, — сказал Рик, — если бы я мог законно на тебе жениться, я бы женился.

— Или мы жили бы во грехе, если бы я была живая.

— Юридически ты неживая. На самом деле — да. Биологически. Ведь ты не собрана из транзисторных контуров, как поддельные животные. Ты органическое существо. — И через два года, подумал он, ты износишься и умрешь. Потому что мы так и не решили проблему самозамены клеток, как ты сама заметила. Поэтому, я думаю, это не имеет значения.

Конец. Конец мне, как охотнику на андроидов, подумал он. После пары супругов Бейти никого больше не будет. Эта ночь последняя.

— У тебя грустный вид, — сказала Рейчел.

Он тронул ее за плечо.

— Ты больше не сможешь охотиться на андроидов, — спокойно сказала она. — Поэтому не грусти. Пожалуйста.

Он смотрел прямо на нее.

— Еще ни один охотник не брался за старое дело, — продолжала Рейчел, — после того, как был со мной в постели. Кроме одного. Очень циничного человека по имени Фил Ресч. Он, к тому же, немного тронутый — работает сам по себе.

— Понимаю, — сказал Рик. Во всем теле он почувствовал немоту и оцепенение.

— Но время не пропадет даром, — сказала Рейчел. — Ты познакомишься с удивительно одухотворенным человеком.

— С Роем Бейти, — сказал Рик. — Ты их всех знаешь?

— Да, я знала их всех. Теперь осталось трое. Мы пытались остановить тебя сегодня утром, когда ты взялся за список Холдена. Я пыталась еще раз перед тем, как ты убил Полокова. А потом мне оставалось только ждать.

— Пока я сам не выдержал, — сказал Рик. — И пока мне не пришлось вызвать тебя.

— Я и Люба Люфт были близкими, очень близкими друзьями, почти два года. Какой она тебе показалась? Понравилась?

— Да, понравилась.

— Но ты ее застрелил.

— Ее застрелил Фил Рёсч.

— О, значит, он составил тебе компанию, когда ты отправился в театр. Мы этого не знали. У нас связь разладилась примерно в это время. Мы только узнали, что Люба убита и, естественно, предположили, что это сделал ты.

— Судя по записям Дейва, — сказал Рик, — мне кажется, что я мог бы устранить еще Рея Бейти. Но не Ирмгард. Наверное. — И не Прис Страттон, подумал он. Даже теперь, когда я все знаю. — И то, что произошло в отеле, — сказал он, — было…

— Наш союз, — сказала Рейчел, — стремился воздействовать на охотников. Здесь и в России. Такой способ казался действенным… по причинам, для нас окончательно неясным. Опять наша ограниченность, как мне кажется.

— Сомневаюсь, что он действует так часто и хорошо, как ты говоришь, — сказал Рик.

— Но с тобой это получилось.

— Посмотрим, получилось ли.

— Я уже знаю, — сказала Рейчел. — Когда я увидела это выражение у тебя на лице. Скорбь. Я ждала именно этого.

— Сколько раз ты это уже делала?

— Не помню. Семь, восемь. Нет, кажется девять. — Она или, скорее, оно кивнуло. — Да, девять раз.

Оттолкнув руль, он перевел машину в планирующий спуск.

— Идея устарела, — сказал он.

Пораженная, Рейчел пробормотала:

— Ч-что?

— Или так мне представляется. Тебя я застрелю, — сказал он. — А потом займусь Роем, Ирмгард и Прис Страттон.

— Поэтому ты идешь на посадку? — сказала она быстро, с нехорошим предчувствием в голосе. — Большой штраф. Я — законная собственность компании, а не убежавший андроид, прилетевший тайно с Марса. Я — совсем не то, что остальные.

— Но, — сказал он, — если я смогу убить тебя, то смогу и остальных.

Рука Рейчел метнулась к сумочке, она принялась лихорадочно в ней рыться, потом сдалась, отшвырнула сумочку и сказала с жестокой яростью:

— Чертов мешок. Никогда в нем ничего не могу найти. Ты убьешь меня без боли? Осторожно? Я не буду сопротивляться, хорошо? Обещаю, что не буду. Ты согласен?

— Теперь я понимаю, почему Ресч сказал… Он не циник, он просто узнал слишком много… Я его не виню, — сказал Рик.

— Но изменился он не в ту сторону, в которую следовало бы. — Теперь Рейчел казалась более собранной внутренне. Но все равно отчаяние не покидало ее. Темное пламя погасло. Жизненная сила, просочившись наружу, оставила ее. Рик часто наблюдал такое у других андроидов. Классический случай смиренной покорности. Механическое, умственное приятие факта, которого подлинный живой организм с двумя миллиардами лет эволюционного давления, побуждающего бороться за жизнь вопреки всему, никогда не принял бы как абсолютную неизбежность.

— Терпеть не могу эту вашу манеру сдаваться, — грубо сказал Рик.

Кар уже почти завершил спуск, и Рику пришлось резко взять руль на себя, предотвращая катастрофу. Затормозив, он со скрежетом посадил аэрокар, вырубил двигатель и вытащил свой лазер.

— В основание черепа, в затылочную кость, — попросила Рейчел. — Пожалуйста.

Она повернула голову так, чтобы не видно было лазера. Она приготовилась умереть, не увидев смертоносного луча.

Спрятав трубку лазера, Рик сказал:

— Я не могу это сделать. То, о чем говорил Фил Ресч. — Он резко включил зажигание, вернув к жизни мотор. И мгновение спустя они уже взлетали.

— Если ты будешь меня убивать, — сказала Рейчел, — то убивай сразу. Не заставляй меня ждать.

— Я не буду тебя убивать. — Он снова направил кар в пригород. — Твоя машина осталась в гостинице, правильно? Я тебя там высажу, и ты вернешься в Сиэтл. — Больше ему нечего было сказать, и он вел машину в молчании.

— Спасибо, что сохранил мне жизнь, — сказала Рейчел через некоторое время.

— Черт подери, ты сама сказала, что тебе осталось еще всего два года. В любом случае. А у меня пятьдесят. Я проживу в двадцать пять раз дольше тебя.

— Но ты меня в самом деле презираешь. За то, что я сделала. — К ней вернулась уверенность, певучий голос обрел силу. — Ты поступил так же, как и все остальные до тебя. Остальные охотники. Они каждый раз приходили в ярость, угрожали убить меня, но когда наступал момент, не могли этого сделать. В точности, как ты, понимаешь? — Она закурила, с наслаждением вдохнула сигаретный дым. — Ты понимаешь, что это значит, верно? Это значит, что я была права: ты больше не сможешь убивать андроидов. Поэтому отправляйся-ка ты домой, к своей козе. И отдохни немного. — Она вдруг дернула рукой, что-то стряхивая с плаща. — Ох! Я уронила пепел… Ну вот. — И, снова расслабившись, откинулась на подушку кресла.

Рик ничего не сказал.

— Эту козу, — сказала Рейчел, — ты любишь больше, чем меня. Может, даже больше, чем жену. Номер один — коза, потом жена, и в самом конце… — Она весело рассмеялась. — Что мне остается? Только смеяться.

Он не ответил. Некоторое время они летели в молчании, потом Рейчел нашарила выключатель приемника и включила радио.

— Выключи, — сказал Рик.

— Как? Бастера Дружби с его Дружелюбными друзьями? С Амандой Вернер и Отто Скраггсом? Как раз наступил момент, когда Бастер должен сообщить новую грандиозную новость. — Она наклонилась, всмотрелась в циферблат часов при свете шкалы приемника. — Почти наступил. Ты уже об этом слышал? Он в последнее время только и говорил, что о своей сенсации, нагнетал напряжение…

— …я т-о-олько хочу сказать вам, ребята, что я сижу с моим дру-угом, Бастером Дру-ужби, мы болтаем, о-очень весело, ожидая с минуты на минуту са-амого значительного объявления… — сказал приемник.

Рик его выключил.

— Отто Скраггс. Голос мыслящего разумного человека, — сказал он.

Рейчел тут же опять включила радио.

— Я хочу послушать. Я намерена послушать! Это все очень важно — все, что Бастер Дружби собирается рассказать сегодня вечером.

Динамик снова забубнил голосом веселого идиота, Рейчел Розен снова устроилась поудобнее. Огонек сигареты пылал в темноте кабины, словно самодовольный жук-светляк. Настойчивое, непреклонное напоминание о достижении Рейчел Розен. О ее победе над ним.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Принеси сюда все мои остальные вещи, — приказала Прис Дж. Р. Исидору. — И не забудь телевизор. Я намерена послушать новую сенсацию Бастера.

— Да, — согласилась Ирмгард Бейти, энергичная, подвижная, с горящими глазами. — Нам необходим телевизор. Мы так ждали этого вечера. И скоро все должно начаться!

— Мой собственный телевизор хорошо принимает правительственный канал, — сказал Исидор.

Рой Бейти, который устроился в кресле в углу гостиной с таким видом, словно собирался провести в нем остаток жизни, сказал терпеливым тоном:

— Но мы бы хотели посмотреть передачу Бастера Дружби и его Дружелюбных друзей, Ис. Или мне лучше называть тебя Дж. Р.? Во всяком случае, ты нас понимаешь? Поэтому будь так добр, принеси сюда телевизор.

Джон Исидор в одиночестве спустился по темным гулким ступеням лестницы на соседний этаж. Мощный цветок счастья, распустившийся у него внутри, все еще цвел. Он впервые в жизни испытывал чувство собственной нужности. Теперь от меня зависят другие, восторженно думал он, перешагивая покрытые пылью ступеньки.

И, подумал он, неплохо будет снова посмотреть передачу Бастера Дружби, вместо того, чтобы только слушать его по радио в кабине грузовичка-фургона. Да, Бастер Дружби сегодня должен нам сообщить грандиозную новость. Сегодня вечером. И вот, благодаря Прис, Ирмгард и Рою, я увижу самую важную передачу за последние несколько лет. Каково?

Да, для Дж. Р. Исидора жизнь явно шла на подъем.

Он вошел в бывшую комнату Прис, отключил телевизор от сети и отсоединил антенну. Вдруг в него вошла тишина. Он почувствовал, как онемели руки. Без супругов Бейти и Прис он сам словно выцвел, как будто не телевизор, а его самого выдернули из сети. Нужно быть с людьми, подумал он. Если вообще хочешь жить. То есть, пока их здесь не было, я был в силах выдержать тишину и одиночество в этом здании. Но теперь все изменилось. Назад дороги нет, сказал он себе, теперь я завишу от них.

Потребуется опять прийти сюда, чтобы переправить остальные вещи Прис наверх. Сначала он решил отнести телевизор, а потом чемоданы и другую одежду.

Несколько минут спустя он вместе с телевизором уже поднялся наверх. Чувствуя, как от тяжести отнимаются пальцы, он установил ящик на кофейном столике в гостиной. Пара Бейти и Прис бесстрастно за ним наблюдали.

— В этом здании хороший прием, — пропыхтел он, подключая антенну. — Когда я еще смотрел Бастера Дружби и его…

— Только включи телевизор, — сказал Рой Бейти. — И немного помолчи.

Он сделал, как его просили, потом поспешил к двери.

— Еще один раз, — объяснил он, — и я перенесу все, что осталось. — Он медлил, согреваясь у очага их присутствия.

— Превосходно, — далеким голосом сказала Прис.

Исидор снова направился на нижний этаж. Кажется, думал он, они меня немного эксплуатируют. Но ему было все равно. Хорошо иметь друзей, сказал он себе.

Внизу он собрал все вещи девушки, запаковал их в чемоданы, потом трудолюбиво потащил их вверх по лестнице.

На верхней ступеньке прямо перед ним, что-то шевелилось в пыли.

Он тут же бросил чемоданы. Вытащил пластиковую бутылочку из-под таблеток, которую, как все, носил как раз на подобный случай. Паук. Невзрачный, но живой паук. Дрожащей рукой он загнал паука в бутылочку и аккуратно закупорил. Крышечка имела несколько отверстий, проделанных иглой.

Наверху, у дверей, он приостановился перевести дыхание.

— Да, сэр! Время пришло. Говорит Бастер Дружби. Он верит и надеется, что все вы с нетерпением ждете, когда я поделюсь с вами открытием, которое, кстати, было подтверждено опытными исследователями, посвятившими этой работе дополнительные рабоче часы. Итак, ВНИМАНИЕ!

— Я нашел паука! — сообщил Джон Исидор.

Все три андроида на мгновение подняли на него глаза, оторвавшись от экрана.

— Дай посмотреть, — сказала Прис, протягивая руку.

— Не мешай, мы смотрим Бастера, — сказал Рой Бейти.

— Я никогда не видела паука, — сказала Прис. Она держала бутылочку из-под таблеток в обеих ладонях, рассматривая существо внутри.

— Сколько у него ног? Зачем ему столько, Дж. Р.?

— Таковы все пауки, — сказал Исидор. Сердце его колотилось, он с трудом дышал. — Восемь ног.

— Знаешь, что я думаю, Дж. Р.? Ему столько не нужно. — Прис поднялась с кресла.

— Восемь? — спросила Ирмгард. — Но разве не мог он передвигаться на четырех? Отрежь четыре лишних, и мы посмотрим. — Она энергично раскрыла сумочку, извлекла маленькие блестящие маникюрные ножницы и протянула Прис.

Необъяснимый ужас охватил Исидора.

Отнеся бутылочку с пауком на кухню, Прис села за столик. Исидор обычно завтракал за этим столом. Она сняла с бутылочки крышку и вытряхнула паука наружу.

— Наверное, он не сможет бегать так же быстро, как раньше, — сказала она. — Но здесь ему все равно нечего ловить. Он в любом случае умер бы. — Она потянулась за ножницами.

— Пожалуйста, не надо, — сказал Исидор.

Прис вопросительно на него взглянула.

— Он чего-то стоит?

— Не калечь его, — умоляюще выдохнул Исидор.

Прис отрезала ножницами одну из лапок паука.

Сиявший на экране телевизора в гостиной Бастер Дружби сказал:

— Взгляните на увеличенный кадр изображения, на котором вы все узнаете знакомое вам небо. Одну минуту, сейчас Эрл Параметр, глава моей исследовательской группы, объяснит вам смысл нашего потрясающего открытия!

Прис отсекла пауку еще одну лапу. Другой рукой она придерживала насекомое. Она улыбалась.

— Кадры видеоизображения, — послышался из гостиной новый телеголос, — подвергнутые тщательному лабораторному исследованию, показывают, что серый задний план, так называемые «небо» и «дневная луна», на фоне которых действует Сострадальный, не только не являются земными, но более того, они созданы искусственно.

— Прис, ты все пропустишь! — тревожно позвала из гостиной Ирмгард.

Она примчалась на кухню, замерла в дверях, увидев, чем занята Прис.

— Этим можно заняться потом! — умоляюще сказала она.

— Передача очень важная. Все, что они говорят, доказывает, что наши надежды, все, во что мы верили…

— Тише, — сказал Рой Бейти.

— …истинно! — завершила Ирмгард.

Голос из телевизора продолжал:

— «Луна» просто намалевана. В увеличенном кадре, который вы сейчас видите, ясно заметны мазки краски. Существуют также доказательства того, что бесплодная почва, сорняки и даже камни, бросаемые в Сострадального невидимыми преследователями, — все это в такой же степени поддельное, как и «небо» с его нарисованной «луной». Вполне вероятно, что камни сделаны из мягкого пенопластика и не причиняют настоящих ран.

— Другими словами, — вмешался Бастер Дружби, — Вилбур Сострадальный на самом деле не страдает.

Шеф исследовательской группы сказал:

— Нам удалось обнаружить одного человека, мистер Дружби. Бывшего голливудского специалиста по специальным эффектам. Это мистер Вейд Кортот. Он, опираясь на годы профессионального опыта, прямо утверждает, что фигура «Сострадального» может быть лишь каким-то актером, марширующим по специальной сцене-площадке. Кортот даже заявил, что узнает площадку. Она находилась в павильоне, которым пользовался когда-то один из мелких менеджеров, имевший связи с Кортотом и пользовавшийся его услугами.

— Следовательно, если верить словам мистера Кортота, — подвел итог Бастер, — сомнений быть не может?

Прис успела отрезать пауку три ноги. Паук рыскал по кухонному столу, отыскивая путь к спасению, к свободе. И напрасно. Он не находил ни одного.

— Мы, естественно, поверили Кортоту, — продолжал своим педантичным тоном шеф исследовательской группы, — и потратили довольно много времени на исследование снимков известных актеров, когда-то связанных с ныне прекратившей существование кинопромышленностью Голливуда.

— И вы обнаружили, что…

— Вы только послушайте, — сказал Рой Бейти. Ирмгард, словно загипнотизированная, не отрывала взгляда от экрана. Прис перестала мучить паука.

— Проанализировав тысячи и тысячи старых снимков, мы выявили одного пожилого человека по имени Ал Джарри. Он снимался в главных ролях в нескольких довоенных фильмах. Мы послали нашу бригаду в Ист Хармони, Индиана, где живет Джарри. Пусть один из членов бригады сам расскажет, что они там видели.

— Дом стоит на окраине городка, — заговорил после некоторой паузы новый голос, столь же бесцветный и высушенный. — Дом имеет крайне запущенный вид. Живет в нем один Ал Джарри. Он дружелюбно пригласил нас войти. Когда мы расселись в гостиной, очень грязной и затхло пахнущей, я с помощью специальных телепатических средств просканировал сознание Ала Джарри, сидевшего напротив меня.

— Слушайте, слушайте, — сказал Рой Бейти, который балансировал на самом краю сиденья, как бы приготовившись прыгнуть на жертву.

— Я обнаружил, что этот старик и в самом деле снялся в серии коротких пятнадцатиминутных видеофильмах, заказанных менеджером, которого он никогда не видел. Как мы выяснили, «камни» были изготовлены из резиноподобного пластика. «Кровь» имитировалась с помощью томатного соуса, а… — техник хихикнул, — единственное страдание, которое пришлось пережить мистеру Джарри, состояло в том, что он целый день не имел во рту и капли виски.

— Ал Джарри, — сказал Бастер Дружби, снова показавшись на экране, — да, да. Преклонных лет человек, который даже в лучшие годы едва ли мог быть уважаемым даже самим собой. Ал Джарри, создавший скучный, однообразный фильм, собственно говоря, целую серию таких фильмов. Для кого — он даже не знал. И не знает до сих пор. Поклонники сострадализма часто говорят, будто Вилбур Сострадальный не является человеческим существом, а представляет собой архетипическую личность высшей организации, возможно, пришедшую из другой звездной системы. Что ж, в некотором смысле это правда. Вилбур Сострадальный — не человек и не существует на самом деле. Тот мир, в котором он совершает свое восхождение, — всего лишь дешевая голливудская киностудия, распавшаяся в прах много лет назад. И кто же, в таком случае, предпринял этот всепланетный, всесистемный обман? Подумайте об этом!

— Наверное, мы никогда не узнаем, — пробормотала Ирмгард.

— Быть может, мы никогда не узнаем, — сказал Бастер Дружби. — И никогда не проникнем за занавес этого надувательства. Да, да. Сострадализм — НАДУВАТЕЛЬСТВО!

— Кажется, мы знаем, — сказал Рой Бейти. — Это самоочевидно. Сострадализм возник…

— Но поразмышляйте вот над чем, — продолжал Бастер Дружби. — Спросите себя: что главное в сострадализме? Что он может сделать? И если верить многочисленным последователям учения, сострадализм способен сливать…

— Вот она, та эмпатия, которой обладают только люди, — сказала Ирмгард.

— …мужчин и женщин по всей Солнечной системе в одну единую чувствующую единицу. Единицу, которая, однако, поддается внушению посредством телепатического голоса, так называемого «голоса Сострадального». Заметьте! Политический деятель с амбициями, некий Гитлер, мог бы…

— Нет, это все эмпатия, — с жаром сказала Ирмгард. Сжав кулаки, она вышла в кухню, встала рядом с Исидором. — Разве она не доказывает, что люди способны на то, на что мы не способны? Потому что не испытав на себе этого влияния, мы можем лишь верить вам на слово. Как там поживает паук? — Она наклонилась, заглянула через плечо Прис.

Прис отрезала ножницами четвертую ножку паука.

— Теперь осталось только четыре, — сказала она. Острием ножниц она подтолкнула паука. — Не хочет. Может, но не хочет двигаться.

В дверях появился Рой Бейти. Он глубоко и часто дышал, на лице его сияло выражение удовлетворения достигнутым.

— Сделано. Бастер произнес ЭТО, громко и четко. И его слышал почти каждый человек системы. «Сострадализм — надувательство!» Все эти сеансы с эмпатическим слиянием — сплошное надувательство. — Он подошел к столу, с любопытством глядя на паука.

— Он не хочет ползать, даже не пробует, — сказала Ирмгард.

— Я его заставлю. — Рой Бейти вытащил картонную пачечку спичек, зажег одну, поднес пламя к пауку, потом ближе, еще ближе и еще. Наконец, покалеченное существо поползло в сторону.

— Я была права, — с удовлетворением отметила Ирмгард. — Ведь я сказала: он может ходить на четырех лапах. — Она выжидающе посмотрела на Исидора. — Что случилось? — Она тронула его за локоть. — Вы ничего не потеряли. Мы заплатим за паука по… Как это называется? По каталогу Сидни. Не дуйтесь. Может, вас расстроила передача Бастера? Ну, отвечайте же. — Она энергично подтолкнула Исидора.

— Он расстроился, потому что у него тоже есть генератор эмпатии, — сказала Прис. — Стоит в другой комнате. Ведь ты им пользуешься, Дж. Р.?

— Конечно, пользуется, — сказал Рой Бейти. — Все они пользуются… или пользовались. Может быть, хоть теперь задумаются.

— Не думаю, что передача станет концом культа Сострадального, — сказала Прис. — Но в данную минуту многим людям-человекам совсем невесело. Мы ждали долгие месяцы, — сказала она Исидору. — Мы знали, что это должно произойти. Это разоблачение. — Она помолчала и добавила — Почему бы и нет? Ведь Бастер — один из нас.

— Андроид, — объяснила Ирмгард. — И никто не знает этого. Ни один человек.

Прис отрезала еще одну ножку пауку. Неожиданно Исидор оттолкнул ее и осторожно взял искалеченного паука. Он отнес его к раковине и утопил. Внутри у Исидора так же быстро, как паук, утонула надежда.

— Он в самом деле расстроен, — нервно сказала Ирмгард. — Отчего вы так смотрите, Дж. Р.? Отчего молчите? — Она повернулась к Прис и мужу. — Нет, когда он вот так просто стоит рядом с раковиной и молчит, мне страшно. Это меня выводит из себя. Он не сказал ни слова с момента, когда выключил телевизор.

— Дело не в телевизоре, — объяснила Прис. — А в пауке. Не так ли, Дж. Р. Исидор? Ничего, он преодолеет депрессию, — сказала она Ирмгард, которая направилась в гостиную выключать телевизор.

Рассматривая Исидора с легким любопытством, Рой Бейти сказал:

— Все позади, Ис. Для Сострадального, то есть. — Ногтями он выудил из раковины трупик паука. — Может быть, это был последний паук на Земле. Последний живой паук. — Он задумался. — Значит, для пауков тоже все кончено.

— Я… плохо себя чувствую, — сказал Исидор. Он достал из шкафа чашку и некоторое время, неизвестно, как долго, стоял с чашкой в руках. Потом сказал Рою Бейти:

— Значит, небо позади Сострадального не настоящее, а нарисованное?

— Ты видел увеличенный кадр, — сказал Бейти. — Ты видел мазки краски.

— Сострадализм не погиб, — сказал Исидор.

Что-то с тремя андроидами было не в порядке, что-то с ними произошло ужасное. Паук, подумал Исидор. Возможно, как сказал Рой Бейти, это в самом деле был последний паук на Земле. Теперь паука больше нет. И Сострадального нет. Пыль и мусор квартиры, как показалось вдруг Исидору, покрыли всю Землю. Он услышал наступление мусоризации, конечного разрушения форм, конец порядка. Деформация нарастала, пока он стоял и держал фаянсовую чашку. Ей предстояло победить навсегда. Заскрипели кухонные шкафы, пошли трещинами, он почувствовал, как подается под ногами пол.

Он дотронулся до стены, и ее поверхность тоже просела. Серая штукатурка посыпалась на пол, как радиоактивная пыль, оседавшая на землю с неба. Он сел за стол, но ножки стола, как проржавевшие пустые трубки, подкосились одновременно с ножками стула. Он быстро вскочил, попытался поправить стул, а стул распался в его руках, на пол посыпались шурупы, ранее скреплявшие его части. Он увидел, что чашка на столе треснула, покрылась паутиной трещин, а потом от стенки отскочил кусок, обнажая грубую неглазированную поверхность.

— Что он делает? — донесся издалека голос Ирмгард Бейти. — Он все разрушит! Исидор, стойте…

— Это не я, — сказал Исидор. Нетвердо ступая, он вышел в гостиную, чтобы остаться наедине с собой. Он остановился возле сломанной кушетки и уставился на желтую стену в пятнах от когда-то ползавших по ней клопов. И снова вспомнил о мертвом пауке с четырьмя ногами. Все пришло в негодность, понял он. Все начало разрушаться очень давно и теперь не остановить упадка. Мертвый паук победил.

В провалах оседавшего поля показались тела мертвых животных. Голова вороны, мумифицировавшиеся ручки обезьяны. Неподалеку неподвижно стоял ослик, словно живой. Он еще не начал разлагаться. Исидор пошел к нему, слыша, как хрустят под подошвами хрупкие, как высохшие стебли, косточки мертвых существ. Но до ослика (любимого его животного!) он добраться не успел. Иссиня-черный ворон слетал откуда-то, устроился на голове ослика. «Не надо!»— громко воскликнул Исидор. Но ворон быстро выклевал ослику глаза. Опять, подумал он. Это снова случилось со мной. Я еще долго не выберусь наверх, понял он. Как в прошлый раз. Это всегда очень долго, потому что здесь, внизу, ничего не меняется, даже не разлагается.

Зашелестел пересохший ветер, кучки костей вокруг Исидора начали рассыпаться. Их разрушает даже ветер, подумал он. На этом этапе. Пока еще не пришло время. Если бы я вспомнил, как мне отсюда выбираться. Подняв голову, он увидел, что ухватиться ему не за что.

Сострадальный, подумал он, где ты сейчас? Это могильный мир, я снова здесь, но на этот раз тебя нет со мной.

Что-то ползло по ноге. Он наклонился, всмотрелся… и обнаружил искалеченного паука, толчками передвигавшегося на четырех ногах. Он положил его на ладонь. КОСТИ СНОВА ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ПЛОТЬ, подумал он. Паук ожил. Сострадальный должен быть неподалеку.

Снова налетел ветер, распыляя оставшиеся кости. Но Исидор чувствовал присутствие Сострадального. Приди же, позвал он. Вползи по моей ноге или найди какой-нибудь другой путь добраться до меня. Ладно, Сострадальный, подумал он. И сказал громко: «Сострадальный!»

По всей равнине наступали сорняки, ввинчиваясь в щели руин, оплетая разрушенные стены, потом превращаясь в собственные семена. Семена лопались, посылая вперед новые стебли, покрывая ими куски стали и бетона там, где раньше были стены. Когда исчезли стены, осталось опустошение. Все вокруг оказалось покоренным опустошением, кроме невзрачной хрупкой фигуры Сострадального. Старик стоял перед Исидором с безмятежным выражением на лице.

— Небо в самом деле нарисовано? — спросил Исидор. — Под увеличением в самом деле видны мазки краски?

— Да, — сказал Сострадальный.

— Я их не вижу.

— Ты слишком близко стоишь. Нужно отойти подальше, к андроидам. У них перспектива более выгодная.

— И поэтому они утверждают, что ты — подделка?

— Я подделка, — сказал Сострадальный. — С их точки зрения, они говорят правду. Они все добросовестно исследовали. С их точки зрения, я всего лишь престарелый отставной актеришко Ал Джарри. Их разоблачение верно и справедливо. Они взяли у меня интервью, я им рассказал все, что они хотели, все, всю правду.

— Даже насчет виски?

Сострадальный улыбнулся.

— Они хорошо поработали. И с их точки зрения, разоблачение Бастера Дружби выглядит убедительно. Им весьма трудно будет понять, почему же тогда ничего не изменилось. Почему ты все еще здесь и я с тобой. — Описав рукой полукруг, Сострадальный указал на опустошенные холмы. — Я поднял тебя из могильного мира. И буду поднимать, пока ты не отступишь. Но тебе придется перестать искать меня, потому что я никогда не перестану искать тебя.

— Мне не понравилось насчет виски, — сказал Исидор. — Это унижает.

— Это потому, что ты высокоморальная личность. А я нет. Я не берусь судить других, даже себя. — Сострадальный протянул руку вперед, ладонью вверх. — Чтобы не забыть… Это тебе.

На ладони покоился паук. Только теперь все восемь ног были в целости.

— Спасибо, — сказал Исидор и принял паука. Он хотел что-то еще сказать…

Зазвенел аварийный сигнал системы оповещения.

— В доме охотник! — каркнул Рой Бейти. — Выключить свет, весь! Оттащите его от генератора эмпатии. Он должен стоять наготове у двери. Скорей… ТАЩИТЕ ЕГО!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Опустив взгляд, Джон Исидор увидел собственные руки. Они сжимали рукоятки генератора эмпатии. Пока он непонимающе глядел на них, комната погрузилась во тьму. Он увидел, как метнулась к настольной лампе Прис.

— Послушайте, Дж. Р., — хрипло прошептала ему в ухо Ирмгард. Она схватила его за плечо, ногти впились в мышцы. Казалось, она не сознавала, что делает. В смутном свете из окна лицо Ирмгард исказилось, потеряло симметрию. Оно стало плоским, как тарелка, жалким, с махонькими, без век, глазками.

— Ты должен подойди к двери, — прошептала она. — Когда он постучит. Если только он станет стучать. Покажешь ему документы и скажешь, что в этой квартире больше никого нет. И потребуешь ордер на обыск.

Прис, стоявшая с другой стороны, прошептала:

— Не позволяй ему войти, Дж. Р. — Она судорожно выгнулась.

— Сделай, что угодно, скажи, что угодно, только останови его. Ты понимаешь, что сделает охотник, если прорвется сюда? Понимаешь, что он сделает с нами?

Отодвинувшись от двух андроидов-женщин, Исидор ощупью добрался до двери. Пальцы его нащупали ручку, и он остановился, прислушиваясь. Он чувствовал, что холл за дверью оставался таким же пустынным, каким он его всегда чувствовал. Пустой, гулкий и безжизненный.

— Ты что-нибудь слышишь? — шепотом спросил Рой Бейти, нагибаясь к нему. Исидор чувствовал резкий неприятный запах страха, который, выливаясь наружу, создавал что-то вроде дымки.

— Выйди и посмотри.

Открыв дверь, Исидор посмотрел в оба конца сумрачного холла. Снаружи воздух казался свежим, несмотря на тяжесть пыли. Он все держал в ладони паука, которого дал Сострадальный. Был ли это тот же паук, которому Прис отрезала четыре ножки маникюрными ножницами Ирмгард Бейти? Вероятно, нет. Он никогда не узнает правды. Но в любом случае, это был живой паук. Он ползал внутри сжатого кулака и не кусал Исидора. Как у большинства маленьких пауков, его жвалы не могли прокусить кожу ладони.

Исидор достиг конца холла, спустился по ступенькам и вышел наружу, туда, где раньше была терраса-балкон с садом. Сад исчез, балкон, дав тысячу трещин, треснул во время войны. Но Исидор знал безопасный маршрут и, миновав часть фасада, подошел к единственному клочку зелени в округе, квадратному ярду засыхающей, прибитой пылью сорной травы. Здесь он высадил паука. Он чувствовал щекотание, когда паук покидал ладонь. Итак, с этим покончено. Исидор выпрямился.

Вспыхнул луч фонарика и сфокусировался на сорняках. В свете луча их полувысохшие стебли приобрели зловещий вид. Теперь он видел паука — тот отдыхал на иззубренном листке.

— Что вы делаете? — спросил хозяин фонарика.

— Выпускаю паука, — удивился Исидор. Разве не видно? В свете желтого луча паук казался крупнее, чем на самом деле. — Чтобы он мог убежать.

— Почему бы вам не забрать его с собой и не посадить в банку? По январскому каталогу Сидни пауки всех видов в розничной торговле подскочили в цене на десять процентов. Вы могли бы получить за него сотню с чем-то долларов.

— Если я отнесу его обратно, — сказал Исидор, — она его разрежет на части, кусочек за кусочком. Чтобы посмотреть, что он будет делать.

— Это с андроидами бывает, — сказал мужчина с фонариком. Он сунул руку в карман плаща, что-то достал, протянул Исидору.

В неверном свете фонарика охотник казался обычным человеком, совсем заурядного вида. Обычный клерк какой-нибудь фирмы. Методичен, но держится свободно. Вовсе не полубог. Совсем не такой, каким представлялся недавно Исидору.

— Я следователь департамента полиции Сан-Франциско. Рик Декард. — Мужчина захлопнул удостоверение, сунул обратно в карман плаща. — Они, там, наверху? Все трое?

— Понимаете, дело в том, что я за ними присматриваю, — сказал Исидор. — Забочусь о них. Там две женщины. Остальные члены их группы погибли. Я принес телевизор из комнаты Прис, чтобы они могли смотреть Бастера Дружби. Дружби доказал, что Сострадальный не существует. — Исидор был возбужден. Ему была известна такая важная новость, а охотник, наверное, еще не слышал о ней.

— Пойдем наверх, — сказал охотник Декард. Он вдруг направил на Исидора ствол лазера, потом медленно опустил. — Вы ведь специал, верно, — спросил он. — Недоумок.

— Но у меня есть работа. Я водитель фургона доставки в… — Он с ужасом обнаружил, что забыл название. — …В-ветеринарной больнице. Лечебнице Ван Несса. Которой владеет Ганнибал Слоут.

— Вы мне покажете, в какой они квартире? — спросил Декард. — Здесь более тысячи квартир. Вы бы сберегли мне массу времени. — Голос его был тихим от усталости.

— Если вы их убьете, то больше не сможете сливаться с Сострадальным. Никогда, — сказал Исидор.

— Значит, покажете? На каком этаже? Скажите только этаж. Я сам разберусь с квартирой.

— Нет, — сказал Исидор.

— В соответствии с федеральным и государственным законодательством… — начал Рик, потом замолчал. Он решил не продолжать допроса.

— Спокойной ночи, — сказал он и ушел прочь, вверх по ступеням. Фонарик его кровоточил бледным желтоватым светом, бросая вперед бледную световую тропу.

Оказавшись внутри блока, Рик выключил фонарик. Дальше он двигался в свете редких лампочек на потолке холла и размышлял. Недоумок знает, что это андроиды. Он знал это еще до того, как я ему сказал. Но он не понимает, что они такое. С другой стороны, кто понимает? Я? Понимаю ли я? И один из них будет копией Рейчел. Возможно, с ней жил специал. Интересно, как это ему понравилось. Возможно, именно этот андроид и мог искалечить паука. Можно было бы вернуться и забрать паука, подумал он. Я еще никогда не находил настоящего живого дикого животного. Должно быть, фантастическое ощущение. Быть может, когда-нибудь это случится и со мной, как случилось со специалом.

Он принес с собой подслушивающее устройство. Теперь он установил его на пол: вращающийся тупорылый детектор и блип-экран. В тишине холла экран ничего не демонстрировал. Не на этом этаже, сказал он себе. И переключил детектор на вертикаль. По вертикальной оси тупорылая морда детектора засекла слабый сигнал. Наверх. Он собрал приборы, взял чемоданчик и поднялся по лестнице на следующий этаж.

В тени притаилась фигура. Кто-то ждал его появления.

— Если шевельнешься, отправлю на покой, — пообещал Рик. Это андроид-мужчина ждал его, Рика. Лазерная трубка вдруг показалась Рику такой тяжелой, что он не смог бы поднять ее и прицелиться. Он был застигнут врасплох.

— Я не андроид, — сказал человек в тени. — Меня зовут Сострадальный. — Он вышел в освещенную полосу. — Я обитаю в этом доме из-за мистера Исидора. Специала, у которого был паук. Вы недолго беседовали с ним, снаружи.

— Разве я теперь вне сострадализма? — спросил Рик. — Как сказал этот недоумок. Он был прав? Это из-за того, что я должен буду сделать?

— Мистер Исидор говорил от себя, не от моего имени, — сказал Сострадальный. — Вы делаете то, что должно быть сделано, как я уже говорил. — Подняв руку, он указал на лестничную площадку за спиной Рика. — Я пришел сюда, чтобы вас предупредить. Один из андроидов притаился за вашей спиной, ниже, не в квартире. Это самый трудный андроид из троих, и вы должны устранить его первым. — Усталый, древний голос вдруг обрел неожиданный пыл. — Быстрее, мистер Декард! НА СТУПЕНЬКАХ!!!

Выставив перед собой лазер, Рик развернулся на полусогнутых ногах, оказавшись лицом к лестничному проему. Вниз по ступенькам слетела женщина. Он ее узнал и опустил оружие.

— Рейчел, — сказал он, пораженный. Неужели она последовала за ним в своем аэрокаре, выследила его до самого балкона, до этого места? Но зачем?

— Возвращайся в Сиэтл, — сказал он. — Оставь меня в покое. Сострадальный сказал, что я должен ЭТО сделать.

Потом он понял, что это совсем не Рейчел.

— Ради всего, что мы друг для друга значили, — сказал андроид, приближаясь к Рику с протянутыми руками.

Одежда другая, подумал Рик. Но глаза, глаза те же самые. И она не одна такая, их может быть целый легион. У каждой свое имя, но все как две капли воды похожи на Рейчел Розен. Рейчел, прототип, который компания использует для защиты остальных копий. И когда андроид бросился к нему, Рик выстрелил почти с жалостью. Андроид словно лопнул, и его части разлетелись. Рик прикрыл голову руками и увидел, как покатилась по ступенькам лазерная трубка андроида. Металлический цилиндр, подпрыгивая, скатывался ниже и ниже, стук делался слабее и слабее. Самый трудный из троих, как сказал Сострадальный. Он оглянулся по сторонам — не стоит ли где Сострадальный? Но старик исчез. А ведь с помощью Рейчел Розен они могут преследовать меня, пока я не умру, если этот субтип морально не устареет. Интересно, подумал он, что произойдет раньше? Потом вспомнил про двоих оставшихся андроидов. Третий, уже отправленный на покой, был снаружи, вне квартиры, как и говорил Сострадальный. Ведь Сострадальный хранит меня, вдруг понял Рик. Он возник и помог мне. Если бы не Сострадальный, она… оно… прикончило бы меня. С остальными я теперь справлюсь, подумал он. Самое трудное позади: я смог, и теперь все позади. Бейти я выслежу и отправлю на покой. Будет трудно, но я смогу, я справлюсь. Теперь.

Он был один в пустынном холле. Сострадальный оставил его. Рейчел, то есть Прис Страттон, отдельными фрагментами лежала на ступенях. Он был один. Но где-то в здании, в одной из квартир, ждали супруги Бейти. Они понимали, что он сделал. Здесь. Может быть, уже испугались. Все, что произошло, было их первой реакцией на его появление в здании. Их попыткой его остановить. Если бы не Сострадальный, она бы удалась. Но теперь для них наступила зима.

Он понял: нужно кончать совсем быстро. Он бросился бежать вдоль холла, и детектор тут же засек наличие цефалической активности. Значит, он нашел нужную квартиру. Теперь детектор не нужен. Он отшвырнул чемоданчик и забарабанил в дверь.

— Кто там? — ответил мужской голос.

— Это мистер Исидор, — сказал Рик. — Пустите меня. Я ведь о вас забочусь: двое из вас — женщины.

— Мы не откроем дверь, — послышался женский голос.

— Я хочу смотреть передачу Бастера Дружби, — сказал Рик. — Теперь, когда он доказал, что Сострадальный не существует, очень важно смотреть все его передачи. Я вожу фургон доставки для ветеринарной лечебницы Ван Несса, который владеет мистер Ганнибал Слоут. — Он начал подделывать заикание. — По-по-этому откройте, по-по-жалуйста, дверь. Эт-то моя квартира.

Он подождал, и дверь приоткрылась. Внутри было темно, смутно вырисовывались два силуэта.

Одна фигура, пониже ростом, сказала женским голосом:

— Вы сначала обязаны сделать тест.

— Слишком поздно, — отрезал Рик.

Высокая фигура попыталась закрыть дверь, одновременно включив какое-то электронное устройство.

— Нет, — сказал Рик. — Я должен войти.

Он позволил Рою Бейти выстрелить один раз. Рик успел уклониться, и луч прошел мимо.

— Теперь вы потеряли законное право на тест, — сказал Рик. — Вы выстрелили в меня. Сначала вам нужно было заставить меня провести тест Войт-Кампфа. Но теперь уже все равно.

Рой Бейти снова послал лазерный луч, опять промахнулся и отбежал в глубину комнаты.

— Почему Прис не убила вас? — спросила миссис Бейти.

— Прис не существует, — ответил он. — Есть только Рейчел Розен, снова и снова Рейчел Розен. — Он заметил смутный блеск лазера в ее руке.

— Простите, миссис Бейти, — сказал Рик и выстрелил.

— Ладно. Пусть ты и любил ее, — сказал Рик Рою. — А я любил Рейчел. А специал любил Прис, другую Рейчел.

И он застрелил Роя Бейти. Большое мужское тело тяжело опрокинулось, как несвязанный набор отдельных предметов, врезалось в кухонный столик, рухнуло прямо на пол, вместе с тарелками и прочей утварью. Рефлекторные контуры заставили тело несколько раз подпрыгнуть. Но андроид был уже практически мертв. Рик не обращал на него внимания, не замечал трупа, и второго трупа, у двери, тоже. Трупа Ирмгард Бейти. Я покончил с последним, подумал он вдруг. Шестеро за один день. Почти рекорд. Теперь все кончилось, и я могу лететь домой, к моей Иран и моей козе. И на некоторое время у нас будет достаточно денег.

Он сел на кушетку и через некоторое время, пока Рик все также неподвижно сидел посреди тишины пустой квартиры, в дверях появился специал Дж. Р. Исидор.

— Лучше не смотрите, — сказал Рик.

— Я видел. Там, на лестнице… Прис… — специал плакал.

— Не принимайте все это близко к сердцу, — сказал Рик. Он с трудом встал с кушетки. Голова шла кругом. — Где у вас видеофоп?

Специал не ответил, просто стоял как стоял. Поэтому Рик сам нашел видеофон и набрал номер кабинета Гарри Брайанта.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

— Отлично, — сказал Гарри Брайант, когда было обо всем доложено. — Теперь тебе нужно немного отдохнуть. За телами андроидов мы вышлем патрульный кар.

Рик Декард повесил трубку.

— Андроиды тупы, — яростно сказал он специалу, — Рой Бейти не мог отличить вас от меня, поэтому и открыл дверь. Полиция все здесь уберет. Может быть, вам лучше перейти в другую квартиру, пока они не закончат? Едва ли вам приятно будет здесь с ними…

— Я уезжаю отсюда, — сказал Исидор, — Я хочу ж-жить ближе к ц-центру, где больше людей.

— Кажется, в моем жилом блоке есть свободные квартиры, — сказал Рик.

— Я не х-хочу жить с вами рядом, — заикаясь выдавил Исидор.

— Выходите в холл, — посоветовал Рик. — Или на крышу. Не нужно здесь оставаться.

Специал топтался в нерешительности, не зная, что делать. На лице его отражалась целая последовательность немых чувств. Потом, повернувшись, он покинул квартиру, оставив Рика в одиночестве.

Что за работа, подумал Рик. Я стал наказанием, посланным с неба, как голод, чума. Куда бы я ни шел, за мной следует древнее проклятие. Как сказал Сострадальный, мне приходится поступать плохо. Все, что я делал, с самого начала было плохо и неправильно. Что ж, в любом случае теперь пора домой. Возможно там, с Иран, я смогу забыть об остальном.

Когда он вернулся домой, Иран встречала его на крыше их блока. Она выглядела не так, как всегда. За все годы супружества он такой ее никогда не видел.

Обняв ее за плечи одной рукой, он сказал:

— Все позади. И знаешь, я подумал, что Гарри Брайант мог бы перевести меня в отдел…

— Рик, — сказала Иран, — я должна что-то тебе сказать. Мне ужасно жалко… Но наша коза погибла.

Почему-то он даже не удивился. Только почувствовал себя хуже. К давлению, сжимающему его отовсюду, добавилось что-то еще.

— Кажется в контракте есть пункт о гарантии, — сказал он. — Если в течение девяноста дней животное заболеет, то продавшая его компания должна…

— Она не заболела. Кто-то… — Иран откашлялась и хрипло продолжала — Кто-то проник сюда, вывел козу из клетки и подтащил к краю крыши.

— И столкнул вниз? — сказал он.

— Да. — Иран кивнула.

— Ты видела, кто это сделал?

— Да, я ее очень хорошо рассмотрела. Барбур в тот момент еще возился со своей лошадью. Он меня позвал. Мы вызвали полицию, но к тому времени коза уже умерла, а девушка улетела. Невысокая, очень молодая девушка, с темными волосами и большими черными глазами, очень тонкая. В длинном чешуйчатом серебристом плаще. У нее была сумка через плечо, вроде почтовой. И она даже не пыталась скрыться от нас. Словно ей было все равно.

— Да, ей было все равно, — кивнул Рик. — Рейчел было наплевать, увидишь ты ее или нет. Может быть, она даже хотела, чтобы ты её увидела и чтобы я знал, что это сделала она. — Он поцеловал жену. — Ты все время ждала меня наверху?

— Всего полчаса. Это все случилось как раз полчаса назад. — Иран нежно вернула поцелуй. — Как это ужасно. И бессмысленно.

Он повернулся к своему кару, открыл дверцу, сел за руль.

— В этом был смысл, — сказал он. У нее была причина, с ее точки зрения. — По мнению андроида, подумал он.

— Куда ты? Разве ты не пойдешь домой… со мной? Только что Бастер Дружби сделал просто шокирующее заявление. Он утверждает, что Сострадальный — надувательство. Что ты об этом думаешь, Рик? Думаешь, что это может быть правдой?

— Все правда, — сказал он. — Все, что кто-то когда-то подумал. — Он резко повернул ключ зажигания.

— С тобой все будет в порядке?

— Со мной все будет в порядке, — сказал он. И подумал: я умру. Оба утверждения верны. Он захлопнул дверцу, помахал Иран и умчался в ночное небо.

Когда-то, подумал он, я бы увидел звезды. Но только это было бы много лет тому назад. Сейчас, в небе пыль. Уже давно никто не видел звезды. Во всяком случае, с Земли. Может, я отправлюсь туда, где видны звезды, сказал он себе, пока кар набирал скорость и высоту. Он направился в сторону от Сан-Франциско, к необитаемым пустынным районам севера. Куда не отправилось бы ни одно живое существо. Если только оно не чувствовало, что пришел конец.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В свете раннего утра перед ним, насколько хватало глаз, простиралась бесплодная серая равнина. Валуны величиной с дом замерли, когда-то накатившись друг на друга. Похоже на склад, подумал Рик. Когда весь груз уже отправлен, и остались только ящики, контейнеры, упаковка, которые сами по себе ничего не значат. Когда-то, подумал он, здесь были зеленые поля, паслись животные. Какая замечательная мысль! Когда-то здесь паслись животные…

Какое странное место, чтобы здесь умереть, подумал он.

Он опустил кар ниже, какое-то время летел над самой землей. Что бы сказал обо мне в этот момент Дейв Холден? В каком-то смысле я сейчас один из самых великих охотников на андроидов за всю историю существования нашей профессии. Еще никому не удавалось отправить на покой шесть андроидов типа «Узел-6» в течение двадцати четырех часов, и никто, вероятно, не повторит такого достижения. Нужно позвонить ему, подумал Рик.

Впереди плавно поднялся склон холма, покрытый пылью и камнями. Рик взял на себя руль. Усталость, подумал он. Не стоило так много водить кар. Он выключил зажигание, некоторое время планировал, потом, попрыгав среди камней, кар, заскрипев шасси, остановился.

Подняв трубку видеофона, он набрал номер оператора связи управления в Сан-Франциско.

— Дайте мне госпиталь в Маунт-Сион, — попросил он оператора.

На экране появилась новая телефонистка.

— Госпиталь «Маунт-Сион».

— У вас есть пациент по имени Дейв Холден, — сказал Рик. — Могу ли я поговорить с ним? Он хорошо себя чувствует?

— Минуту, сэр, я проверю. — Экран на время померк. Рик втянул еще одну щепотку специальной нюхательной смеси д-ра Джонсона. Ментол с утра имел отвратительный привкус. Он опустил окно и выбросил маленькую желтую жестянку с порошком на кучу битого щебня.

— Нет, сэр, — сказала оператор, появившись на экране. — Доктор Коста считает, что состояние мистера Холдена не позволяет ему разговаривать по телефону, даже в срочных и чрезвычайных случаях…

— Дело касается управления полиции, — сказал Рик, поднеся к экрану карточку своего удостоверения.

— Одну минуту, сэр. — Оператор исчезла. Время шло. Рик зябко повел плечами. Без нагревателя температура в кабинете быстро падала.

— Доктор Коста говорит, что мистер Холден не может…

— Хорошо, — сказал Рик. Он повесил трубку.

Воздух имел какой-то отвратительный запах. Он поднял стекло. Дейв в самом деле вышел из игры, подумал он. Как это они не прикончили меня? Потому что я действовал быстрее, решил Рик. Все в один день. Они этого не ждали. Гарри Брайант был прав.

В кабине стало слишком холодно, он открыл дверцу и вылез наружу… Какой-то неожиданный, болезненный ветер просочился под одежду. Рик, потирая ладони, принялся ходить туда-сюда.

Было бы лестно, если бы Дейв меня похвалил, осознал Рик. Он бы меня поддержал, одобрил мои действия. Но он понял бы и другое, то, что не понимает, как мне кажется, даже Сострадальный. Сострадальному все легко, потому что он все принимает, как есть. Ему ничто не чуждо. Но то, что сделал я, — это для меня становится чуждым. Собственно, я весь превратился в неестественность, в ложь. Мое «я» превратилось в неестественное «я».

Он шагал дальше и дальше, вверх по склону, и с каждым шагом давивший его груз увеличивался в весе. Я слишком устал, чтобы карабкаться на холм, подумал он. Остановившись, он вытер кусавший глаза пот, соленые слезы, источаемые его кожей, всем ноющим телом. Потом, рассердившись плюнул… с яростью и презрением к себе. Плюнул на голую землю в горячей ненависти. Потом снова полез вверх. В одинокой незнакомой местности, вдали от всего. Здесь жил только он, и больше не было ничего живого.

Жара. Вдруг он почувствовал, что стало жарко. Очевидно, прошло довольно много времени. И еще он чувствовал голод. Жара и голод объединились в ядовитое ощущение, похожее на проигрыш, на пораженье. Да, подумал он, так оно и есть. Каким-то непонятным образом я потерпел поражение. Потому что убивал андроидов? Или потому, что Рейчел убила мою козу?

Он не знал ответа. Но по мере того, как продвигался вперед, смутная почти нереальная дымка, словно галлюцинация, окутала его сознание. Он вдруг обнаружил себя на расстоянии шага от пропасти, от смертельного падения. Он не представлял, как могло так получиться. Беспомощное унизительное падение, вниз и вниз, и никто бы его не увидел. Здесь нет никого, кто увидел бы всю глубину его падения и мужество с отвагой, которые могли бы проявиться в его конце. Они тоже остались бы незамеченными. Мертвые камни и пыльные сухие сорные травы — они ничего не замечали, ничего не могли бы вспомнить. Ни о нем, ни о себе.

В этот миг его ударил первый камень. Камень был совсем не из резины или мягкого пенопласта. И попал он Рику в пах. И боль, настоящее понимание одиночества и абсолютного страдания коснулись Рика со всей обнаженной жестокостью.

Он остановился. Потом, подчиняясь ощутимому, но невидимому побуждению, продолжил подъем. «Я как камень, только качусь вверх. Двигаюсь без участия собственной воли. И само по себе это ничего не значит».

— Сострадальный, — задыхаясь, выдавил он. Потом замер — впереди он увидел неподвижную мутную фигуру. — Вилбур Сострадальный! Это ты?

Боже, вдруг понял он, это моя тень. Мне нужно выбираться отсюда, вниз по холму.

Он начал спускаться. Один раз упал. Облако затянуло все вокруг, и он бросился бежать все быстрее и быстрее, спотыкаясь на ненадежной скользящей гальке. Впереди он увидел свой кар. Я вернулся, сказал он себе. Я спустился с холма. Он влез в кабину. Кто же бросил в меня камень. Никто. Почему же это меня беспокоит? Со мной уже бывало подобное, во время слияний, когда я пользовался эмпатическим генератором, как все остальные. Ничего нового. Ничего? Ведь на этот раз я делал это один.

Дрожа он вытащил из отделения для перчаток новую коробочку нюхательной смеси, снял предохранительную ленту, набрал порошка в щепоть. Высунув ноги наружу, он отдыхал. Ноги покоились на пыльной сухой земле. «Не надо было сюда соваться», — подумал он. И почувствовал, что слишком устал, чтобы лететь домой. «Если бы я только мог поговорить с Дейвом, со мной было бы все в порядке. Я бы выбрался отсюда, вернулся домой, лег в постель. У меня по-прежнему есть электроовца и моя работа. Будут новые андроиды, которых нужно «отправить на покой». Моя работа не кончена, я еще не устранил последнего анди на Земле. Возможно, в этом все дело. Я боюсь, что их больше не осталось», — подумал он.

Он посмотрел на часы. Девять тридцать.

Сняв трубку видеофона, он набрал номер Зала Правосудия на Ломбард-стрит.

— Мне нужно поговорить с инспектором Брайантом, — сказал он телефонистке управления, мисс Уайлд.

— Инспектор Брайант улетел в личном каре, я не смогу получить от него ответ. Вероятно, он временно покинул машину.

— Он не сказал, куда, направляется?

— Что-то насчет андроидов, которых вы отправили на покой прошлой ночью.

— Дайте мне моего секретаря, — попросил он.

Секунду спустя на экране засияло треугольное лицо Энн Марстен.

— О, мистер Декард! Инспектор Брайант пытался вас найти. Кажется, он собирается передать ваше имя начальству для упоминания в списках отличившихся, поскольку вы устранили шесть…

— Я знаю, что я сделал, — сказал он.

— До сих пор такое никому не удавалось. Да, мистер Декард, еще звонила ваша жена. Она спрашивала, все ли с вами в порядке. С вами все в порядке?

Он промолчал.

— Во всяком случае, — рассудительно заметила мисс Марстен, — вам следует ей позвонить. Она просила передать, что будет ждать вас дома.

— Вы слышали, что случилось с моей козой?

— Нет, я даже не знала, что у вас есть коза.

— Они отобрали мою козу, — сказал Рик.

— Кто? Похитители животных? Мы только что получили донесение — новая крупная банда, преимущественно подростки, действует в…

— Похитители жизней, — сказал он.

— Не поняла, мистер Декард? — мисс Марстен внимательно смотрела на него. — Мистер Декард, у вас жуткий вид. Боже, у вас кровь течет!

Он поднял руку, почувствовал мокрое. Камень, наверное. Наверное, в него попал еще один камень.

— У вас вид, как у Вилбура Сострадального, — сказала мисс Марстен.

— Да, — сказал он. — Я Вилбур Сострадальный. Я навсегда сплавился с ним. И не могу отсоединиться. Сижу и жду, пока отсоединюсь. Где-то у границы с Орегоном.

— Выслать кого-нибудь? Патрульный кар? Чтобы вас забрали.

— Нет, — сказал он. — Я больше не работаю в управлении.

— Мистер Декард, вы вчера сильно утомились, — мягко сказала секретарь. — Вам необходимо лечь в постель, отдохнуть. Вы наш лучший охотник, мистер Декард, самый лучший за все время работы в управлении. Я передам инспектору Брайанту, когда он придет, что вы отправились домой. И немедленно позвоните жене, мистер Декард, она жутко волнуется. Честное слово. Вы оба в ужасном состоянии.

— Это из-за козы, — объяснил он. — Не из-за андроидов. Рейчел ошиблась. Мне было совсем не трудно их устранять. И специал тоже ошибся насчет того, что я не смогу сливаться с Сострадальиым. Прав был только сам Сострадальный.

— Вам бы лучше вернуться в город, мистер Декард. Ближе к людям. Там, в Орегоне, совершенная пустыня, правильно? Вы ведь совершенно один?

— Как странно, — сказал Рик. — У меня была полная, совершенная иллюзия, что я превратился в Сострадального и в меня швыряют камни. Но только это было не такое чувство, которое испытываешь, когда сжимаешь рукоятки генератора эмпатии. Тогда чувствуешь, что ты рядом с Сострадальным. Но на этот раз никого, кроме меня, здесь не было. Я был один.

— Теперь говорят, что Сострадальный — надувательство.

— Нет, не надувательство, — сказал Рик. — В противном случае, сама реальность тоже надувательство.

Холм, вспомнил он. Пыль и камни, все разные.

— Я боюсь, что не смогу отсоединиться. Рассоединиться с Сострадальным, — сказал он. — Стоит начать — и отступать уже поздно.

Неужели опять карабкаться на холм, подумал он. Вечный путь вверх. Как и Сострадальный, я в ловушке вечности.

— До свидания, — сказал он и хотел дать отбой.

— Вы позвоните жене? Обещаете?

— Да. — Он кивнул. — Спасибо, Энн.

Он повесил трубку. Скорее в кровать, отдохнуть. В последний раз я ложился в постель вместе с Рейчел. Нарушение закона. Половые сношения с андроидом. Абсолютно запрещено законом на Земле и в колониях тоже. Сейчас она, наверное, уже в Сиэтле. Вернулась в компанию Розена, к другим андроидам. «Если бы я мог сделать с тобой то же, что ты сделала со мной, — пожелал он. — Но с андроидом не вышло бы, ему все равно. Если бы я убил тебя прошлой ночью, моя коза была бы жива. Вот когда я принял неверное решение. Да, — подумал он, — все началось с того, что я лег с тобой в постель. Но в одном ты права: я в самом деле изменился. Но не так, как ты предсказывала».

Все гораздо, гораздо хуже, решил он.

«И тем не менее, мне все равно. На самом деле. Больше я уже не волнуюсь. После того, что было у вершины холма. Интересно, что произошло бы дальше, если бы я продолжал подниматься и достиг бы вершины? Потому что именно так, как нам кажется, умирает Сострадальный. И его триумф проявляет себя в конце великого звездного цикла…»

«Но, — подумал он, — если я Сострадальный, то я никогда не умру, даже через тысячу лет. СОСТРАДАЛЬНЫЙ БЕССМЕРТЕН».

Он снял трубку видеофона, чтобы позвонить жене. И замер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Он медленно опустил трубку в гнездо, глаза его были устремлены в одну точку, снаружи. По пыльной серой земле что-то двигалось. Маленькое вздутие, холмик между двумя валунами. Животное, сказал он себе. Сердце бешено забилось, когда он понял, что произошло. Я знаю, что это, подумал он. Раньше я видел только в старых фильмах, которые показывают по правительственному каналу.

Они же вымерли! Он быстро вытащил помятый экземпляр своего каталога Сидни, дрожащими пальцами принялся листать.

Вымерли много лет назад. Самое любимое Вилбуром Сострадальный существо, наряду с осликами.

Но лягушек и жаб он любил больше всего.

Нужна коробка. Он порылся на заднем сиденье, но ничего не нашел. Тогда он выпрыгнул наружу, поспешил к багажному отделению. В картонном контейнере хранился запасной топливный насос для мотора. Он вытряхнул насос, положил в коробку немного ветоши и начал медленно подкрадываться к жабе.

Жаба полностью сливалась с пылью вокруг. Может быть, она эволюционировала, приспособилась к новому климату, как это ей приходилось делать раньше. Если бы она не двигалась, он бы ее никогда не заметил, а ведь он сидел всего в метре от нее. Если вы находите животное, считавшееся вымершим, что происходит тогда? Такое бывает очень редко. И происходит что-то важное. Вроде почетного ордена, звезды от ООН. И премия. Награда, достигающая миллиона долларов. К тому же… он нашел самое дорогое Сострадальному существо. Боже, не может этого быть. Вдруг это только воздействие радиации на его мозг? И теперь я стал специалом, подумал он. Что-то со мной случилось, как с недоумком Исидором и его пауком. Это все устроил Сострадальный? Нет, я сам. Это я нашел жабу. Потому что смотрел глазами Сострадального.

Он присел на корточки рядом с жабой. Она, загребая лапками, выкопала в пыли углубление. И над поверхностью теперь виднелась только верхушка головы и глаза. В глазах у жабы не тлело даже искры активности. Жаба не чувствовала его присутствия. Он с ужасом подумал, что она умерла. От жажды, наверное. Но ведь он видел, как она шевелилась.

Опустив картонную коробку, он начал осторожно сметать с жабы пыль. Жаба, кажется, ничего против не имела. Конечно, она не осознавала его присутствия.

Когда он поднял животное, то ощутил необычную прохладность. Тельце казалось сморщившимся и сухим и таким прохладным, словно жаба жила в гроте, под поверхностью земли, где никогда не бывает солнца. Жаба зашевелилась. Упираясь задними лапками, она вяло попробовала освободиться, ускакать прочь. Большая, взрослая, опытная жаба, подумал Рик. Она смогла выжить там, где мы и не надеялись, что она выживет. А где она здесь находила воду, чтобы откладывать икру?

Значит, вот что способен увидеть Сострадальный. Жизнь. Там, где ее больше никто не видит. Жизнь, по самую голову тщательно закопавшуюся в труп мертвого мира. В самый пепел Вселенной. Даже здесь Сострадальный различает неприметные искры жизни. Теперь я понимаю, подумал он. И теперь, посмотрев на мир глазами Сострадального, я уже не могу остановиться.

У моей жабы андроиды не отрежут лапу, как они это сделали с пауком недоумка-специала.

Он положил аккуратно перевязанную ветошью коробку на сиденье, сель за руль. Я как будто снова стал ребенком, подумал он. Тяжесть, монументальная давящая усталость вдруг покинули его. Погодите, вот только Иран об этом узнает. Он схватил трубку, начал набирать номер, потом остановился… Я сделаю сюрприз, подумал он. Всего тридцать-сорок минут, и я буду дома.

Он жизнерадостно запустил двигатель и свечой умчался в небо, в сторону Сан-Франциско, лежавшего в семи сотнях миль к югу.

Иран Декард сидела перед своим стимулятором настроения Пенфилда. Указательным пальцем она трогала циферблат набора кодов настройки. Она так ничего и не набрала. Она была слишком больна и разбита, ей все было безразлично. Тяжкое препятствие перекрыло путь в будущее, отсекая все вероятные пути. Если бы дома был Рик, он бы заставил меня набрать «3», подумала она, и тогда мне самой захотелось бы что-нибудь набрать, что-нибудь радостное, или важное, или, может быть, «888» — желание смотреть телевизор, любую передачу. А что сейчас по телевизору? Потом она опять стала думать, куда же пропал Рик. Может быть, он уже летит домой, а может, и нет, подумала она, ощущая, как каменеют суставы и кости.

В дверь постучали.

Отложив руководство по эксплуатации стимулятора настроения, она вскочила. Теперь мне ничего не нужно набирать, это Рик, подумала она. Она подбежала к двери и широко ее распахнула.

— Привет, — сказал он. Он стоял на пороге с порезанной щекой, в мятой и серой от пыли одежде. Даже рубашка пропиталась пылью. Руки, лицо — все было покрыто пылью, все, кроме глаз. Глаза сияли, как у маленького мальчика. У него такой вид, подумала Иран, словно он целый день играл на улице, и наступил теперь момент вернуться домой. Отдохнуть, умыться, рассказать о чудесах прошедшего дня.

— Как хорошо, что ты вернулся, — сказала она.

— Я что-то принес.

Двумя руками он держал картонную коробку. Как будто, подумала она, в ней хранилось что-то ломкое и слишком ценное, чтобы выпускать из рук.

— Я сварю тебе кофе, — сказала Иран.

На кухонной плите она нажала нужную кнопку и через минуту поставила на стол объемистую кружку. Не выпуская из рук коробки, он присел на стул. Выражение удивления не покидало его лица. За все годы совместной жизни она ни разу его таким не видела. Что-то произошло за это время, с тех пор, как он улетел ночью в неизвестном направлении. И вот он вернулся, с коробкой.

— Я хочу спать, — объявил он. — Буду спать целый день. Я позвонил Гарри Брайанту, он сказал, чтобы я взял свободный день. Именно так я и собираюсь сделать. — Он осторожно поставил коробку на стол и взял кружку с кофе.

Присев напротив, Иран спросила:

— Что у тебя в коробке, Рик?

— Жаба.

— Можно, я посмотрю?

Он начал разматывать ветошь и поднимать крышку, а она следила, как он это делает.

— Ой, — удивилась она, увидев жабу. Почему-то она испугалась. — Она не укусит?

— Возьми ее. Она не кусается. У жаб нет зубов. — Рик вытащил животное из коробки и протянул ей. Подавив испуг, она взяла жабу. — Я думала, они все вымерли, — сказала она и перевернула жабу животом вверх, с любопытством рассматривая лапки. Лапки казались слабыми и почти бесполезными. — А жабы могут прыгать как лягушки?

— У жаб слабые лапы, — объяснил Рик. — Это основная разница между жабой и лягушкой. И еще вода. Лягушка держится около воды, а жаба может жить в пустыне. Эту я нашел на границе Орегона. Там, где все вымерло. — Он протянул руку, чтобы забрать у нее животное. Но Иран что-то заметила. Продолжая держать жабу вверх лапами, она ковырнула пальцем живот жабы и, поддев ногтем, открыла миниатюрную контрольную панель.

— Да. — Лицо Рика потемнело. — Да, понимаю. Ты права.

Совершенно подавленный, он посмотрел по сторонам, потом на поддельное животное. Он взял жабу у Иран, потрогал лапки, словно не зная, что делать… Словно он все еще не мог поверить. Потом он аккуратно положил электрожабу обратно в коробку.

— Как она могла оказаться в самой пустынной части Калифорнии? Я не понимаю. Кто-то там ее оставил. Разве теперь узнаешь…

— Наверное, не нужно было тебе показывать… что она электрическая. — Иран коснулась его руки: она чувствовала себя виноватой.

— Нет, — сказал Рик. — Я рад, что знаю правду. — Он помолчал. — Да, я предпочитаю знать…

— Включить стимулятор? Чтобы ты почувствовал себя лучше. Тебе стимулятор всегда помогал больше, чем мне.

— Я в норме. — Рик тряхнул головой: он еще не справился с ударом. — Паук, которого Сострадальный дал недоумку, тоже, наверное, был искусственный. Но неважно. Электрические создания тоже обладают какой-то своей жизнью. Какая бы жалкая она ни была.

— У тебя такой вид, словно ты прошел сто миль, — сказала Иран.

— Трудный был день, и очень длинный.

— Ложись, отдохни.

Словно пораженный громом, он смотрел на нее.

— Значит, все кончилось, да?

Он доверчиво ждал, что она скажет, словно его собственные слова больше ничего не значили.

— Да, кончилось, — сказала она.

— Боже, это было не задание, а марафон, — сказал Рик. — Стоило только начать, а остановиться не было никакой возможности. Меня несло вперед, пока я не покончил с Бейти. И тогда, вдруг, мне нечего было больше делать. И это… — Он помолчал, явно удивленный тем, что собирался сейчас сказать. — Это было хуже всего. Закончив дело, я не мог остановиться, потому что если бы я остановился, то у меня не осталось бы ничего. Да, ты была права сегодня утром. Я всего лишь полицейский, грубый кот с грязными лапами.

— Но я больше так не думаю, — возразила она. — Я так рада, что ты вернулся. Вот и все.

Она поцеловала его, и лицо его прояснилось, почти как перед тем, как Иран обнаружила, что жаба электрическая.

— Ты думаешь, я неправильно поступил? — спросил он. — Что я не должен был делать то, что сделал?

— Нет, не думаю.

— Сострадальный сказал, что это неправильно, но я должен все равно это сделать. Иногда лучше сделать что-то неправильное…

— Это проклятие лежит на нас. О котором говорит Сострадальный.

— Пыль? — спросил он.

— Убийцы, настигшие Сострадального, когда ему было шестнадцать. Которые запретили ему обращать вспять время и воскрешать к жизни мертвое. И теперь он может двигаться только с жизнью, в ту сторону, куда движется жизнь — к смерти. А убийцы бросают камни, да, да, это они. Они его продолжают преследовать. Нас всех, собственно говоря. Это один из них порезал тебе щеку?

— Да, — слабо сказал он.

— Теперь ты ляжешь? Я поставлю стимулятор на «760».

— А что это будет?

— Давно заслуженный покой, — объяснила Иран.

Он с трудом поднялся с тяжелым, непроницаемым лицом, словно он побывал в легионе битв, приходивших и уходивших без конца, многие годы. Потом медленно отправился в спальню.

— Ладно, — сказал он. — Давно заслуженный покой и отдых.

И он растянулся на кровати. С волос и одежды на белые простыни упала серая пыль.

Иран увидела, что нет нужды включать стимулятор. Она нажала кнопку, и окна спальни стали непрозрачными. Серый свет дня исчез.

Минуту спустя Рик уже спал.

Она некоторое время посидела рядом, убедившись, что он не проснется, вдруг, рывком, как иногда по ночам, когда ему снилось что-то страшное. Потом она вернулась на кухню, снова села за стол.

Рядом прыгала и шелестела внутри картонки электрожаба.

«А что она «ест»? Какие могут случиться неполадки?»— подумала Иран. Наверное, искусственных мух, решила она.

Открыв телефонную книгу, она нашла подзаголовок «Электроживотные». Потом набрала номер и, когда ей ответили, спросила:

— Могу я заказать у вас фунт искусственных мух, которые летали и жужжали бы, как настоящие?

— Это для электрочерепахи, мэм?

— Для жабы, — сказала Иран.

— Тогда могу предложить вам разнообразный ассортимент ползающих и летающих насекомых всех видов, включая…

— Мух будет достаточно, — отказалась Иран. — Вы доставите? Я не хочу выходить из дому. Мой муж спит, и я хочу, чтобы он как следует отдохнул.

— Для жабы я порекомендовала бы так же и лужицу с автоматическим наполнением, — посоветовала продавщица. — Если только это не рогатая жаба. В этом случае мы могли бы предложить набор из песка, разноцветной гальки и частиц органического мусора. И если вы собираетесь проводить циклы питания регулярно, то наш робот выполняет регулировку языка жабы. Для жаб это жизненно важно.

— Превосходно, — сказала Иран. — Я хочу, чтобы наша жаба работала идеально. Мой муж очень к ней привязан. — Она дала адрес и повесила трубку.

И, сразу почувствовав себя лучше, сварила и себе чашку черного кофе.