Бегство колдуна

Отцовская кама

– Розалинда. Роза. Просыпайся. Уже утро, – раздался мягкий мужской голос откуда-то сверху.

Под тяжелым пуховым одеялом, сейчас свернутым в бесформенное нечто, показалось движение, потом из-под него выглянула сначала крохотная ручка, а затем и такое же личико с большими серыми глазами.

Девочка не без испуга посмотрела на темноволосого мужчину, присевшего на краю ее постели.

– Что такое, пап?

Он с явным смущением кашлянул в кулак.

– Ну… Я, э-э, не слишком хорош в готовке. Сама знаешь, обычно готовила мама, а потом уже ты… Изначально я хотел сделать тебе другой подарок, думал прикупить чего-нибудь в городе, но так ничего и не нашел дельного. Да и к тому же в поездке у нас не было времени отметить праздник, так что… вот.

Он протянул ей плоскую деревянную тарелку, на которой было… что-то.

Непонятное месиво медового окраса лежало на поверхности, медленно растекаясь в разные стороны. Приглядевшись, Роза увидела неровные коржи, которые были навалены друг на друга и слеплены вместе непонятной жижей, придававшей всей конструкции охряный цвет. Сверху лежала яркая клубника, сильно контрастирующая с тем, что было под ней.

– С днем рождения, Розалинда, – улыбнулся он, и морщины под его глазами улыбнулись вместе с ним.

– Ва-а-а-у! – воскликнула девочка, – Это мне? Это все мне?!

– Ешь на здоровье.

– Спасибо, пап!

Девочка взяла ложку и, взяв ее в кулак, стала медленно есть, растягивая момент. Сладости были редкостью даже для богатых из деревни, что уж говорить про семью бедного вдовца?

Папа гладил ее по голове, пока она уплетала торт, и улыбался. Его ладонь наткнулась на шишку девочки, и улыбка моментом исчезла. Взгляд сам собой притянулся к синим отметинам от пальцев на гусиной шее девочки.

Он поднялся с кровати, разом помрачнев.

Ему нужно меньше выпивать. Он был в завязке уже больше месяца, но на Розалинде все так долго заживает…

Через несколько минут мужчина уже стоял около двери, за плечом у него был лук и колчан со стрелами, на боку висел новенький бастард – недавняя покупка на рынке в большом городе.

– Ты куда? – спросила Роза, оторвавшись от сладостей.

– На охоту с мужиками. Пригляди за хозяйством пока меня не будет, хорошо?

– А как же праздник..?

– Как вернусь, обязательно придумаем что-нибудь. Можем попросить у соседей лютню и спеть что-нибудь.

– А ты умеешь играть на лютне? Здорово!

– Научусь, если на то пошло. А ты полей огород к моему приходу и прополой грядки.

– Хорошо, – улыбнулась девочка, – Удачи.

Отец коротко кивнул ей и вышел из дома. По полу из-за открытой двери протянулся сквозняк утренней прохлады.

Розалинда отложила торт в сторону, и, не удержавшись от соблазна, легла обратно.

Пять минуточек поваляюсь, не страшно.

И с этими мыслями она погрузилась обратно в сон.

Проснулась она через несколько часов, когда солнце почти встало в зените.

– Блин!

Девочка вскочила на ноги, отбросив в сторону одеяло. Скинула с себя спальную одежду и кинула ту на кровать. Бросилась к сундуку, оттуда вырыла аккуратно сложенный розовый сарафан. На ходу надела его, схватила лежащий на столе кусок хлеба, пихнула его себе в рот и помчалась в прихожую, по пути застегивая пуговки у себя на спине. Около выхода она немного потопталась на месте, пытаясь попасть последней в петельку. Когда ей удалось, она надела свои башмачки, и почти выпрыгнула на улицу.

Солнце, такое жаркое и яркое для последнего месяца лета, стояло высоко в небе, опаляя все под собой, будто прощаясь перед долгими холодными месяцами. Несмотря на скорую осень, ни в деревьях, ни в траве не было даже намека на желтизну. По ярко-синему небу медленно плыли кудрявые, словно белые барашки, облака.

Деревня, в которой жила дочка с отцом была маленькой, совсем крошечной. С них даже не взимали ежемесячный оброк зерном и посевами, только ежегодный. В основном, дома были деревянные, но встречались и каменные, и даже был один большой двухэтажный, наполовину каменный, а на другую – деревянный. Их с отцом домик расположился на самой окраине, подальше от леса и поближе к речке.

Она свернула направо, в сторону небольшого огорода, огражденного забором. Открыла калитку и остановилась.

Близилась осень, а вместе с ней и пора сбора урожая. Плоды уже поспели, но папа сказал ей не собирать их без него, а только ухаживать: удалять сорняки, поливать и удобрять, пока он с другими мужчинами деревни были на охоте на лесную дичь. Глава семьи вообще редко оставляет ее одну – все-таки девочке нет и десяти лет – но когда он отсутствует, управление хозяйством переходит в руки Розы.

И уходил на охоту он, как и другие мужчины редко – дичи в лесу было мало.

С чего бы начать?

Конечно, розовый сарафан не очень подходил для копания в земле, но девочке уж очень хотелось похвастаться своим новым платьем перед другими детишками.

– Розалинда! – окликнул ее сбоку юношеский голос.

Над забором мелькнула белобрысая макушка и голубые глазенки, потом еще раз. И еще раз. Потом гостю надоело прыгать и сначала голова, а потом и все тело протиснулись через дыру в заборе.

Перед Розалиндой возник лопоухий мальчик семи лет от роду, с очаровательными светлыми кудряшками, обрамляющими веснушчатое личико. На среднем пальце левой руки было надето медное кольцо.

– Вы вернулись! – воскликнул он.

– Привет, Рональд, – улыбнулась девочка.

– И каков он?

– Кто?

– Ну… большой город?

– А-а-а… Ну-у он красивый, и людей много…

– Ва-а.. А остальные тебя уже видели?

– Нет, мы с папой вчера очень поздно вернулись, когда все в деревне уже спали.

– Да? Тогда пошли, поздороваешься со всеми, – мальчик взял ее за руку и повел с огорода.

Девочка оглянулась на грядки и про себя решила, что польет их сразу после того, как погуляет.

Дети разных возрастов уже собрались на поляне и запускали в небо несколько воздушных змеев. Как только парочка вышла из лесной тени, на них все обернулись, и кто-то в толпе крикнул:

– Это же Роза!

Все внимание детишек сразу поглотила она и большой город. Они окружили ее с расспросами об поездке.

Розалинда, в свою очередь, сначала стеснительно, но потом привыкнув к аудитории, поведала им о том, как по пути в город на них напал отряд разбойников, как отец храбро сражался и они разбежались, как на них накинулась стая волков, и как они с папой отбивались от них с факелами. Правда, она немного приукрасила свой рассказ, и никаких волков и разбойников там не было, но остальные смотрели на нее восторженными детскими глазами.

– А что было потом? – спросила девочка чуть старше Розы.

– А потом мы успешно добрались до города и три дня ходили по местной ярмарке.

– А потом?

– А после мы вернулись обратно сюда, уже без происшествий. Видимо, тем ворюгам и псам хватило первого раза, ха-ха-ха, – девочка рассмеялась и ее смех подхватили все остальные…

Домой она вернулась, когда солнце уже близилось к горизонту. Уставшая и голодная она переоделась в свою повседневную одежду, а сарафан, на котором уже было небольшое пятнышко грязи – последствие беготни за дворовой кошкой – она кинула в корзину для стирки.

Собрав свои длинные волосы в высокий пучок, она направилась в огород поливать грядки.

Когда последняя грядка была изрядно полита, она доела торт, который был все таким же сладким, как утром. Ей нужно было дождаться отца, чтобы поиграть с ним на лютне, но она была слишком уставшая, и вскоре провалилась в сон.

В ту жаркую летнюю ночь Розалинда проснулась от криков. За окном пылал, разгораясь соседний дом, окрашивая комнату во все оттенки красного и оранжевого. Было светло как днем, хотя до рассвета было еще далеко. Вопли людей мешались с лязгом оружия.

Дверь в дом с силой распахнулась, и в проеме, на фоне алого зарева возник высокий мужской силуэт.

– Розалинда! – он вбежал внутрь, торопливо закрыв за собой дверь, и девочка узнала в нем отца, – Слава Богам с тобой все в порядке! —отец всунул в ее хлипкие руки деревяшку с изогнутым лезвием, напоминающим уменьшенную косу, – держи, используй для защиты.

– Что..? – дрогнула девочка, но каму приняла.

Совсем рядом за окном один за другим промелькнули силуэты.

– Убейте всех до единого! Не оставлять свидетелей! – прозвучал мужской хорошо поставленный голос.

Створки двери задрожали, кто-то отчаянно пытался вломиться внутрь.

Отец резко повернулся к дочери.

– Полезай в погреб и ни в коем случае… Ни в коем случае не вылезай оттуда! – он встряхнул ребенка за плечи, и когда ее круглые, полные звериного страха глаза, встретились с его, он спросил, – поняла?!

Она слабо кивнула.

Отец погладил ее мокрую щеку, мягко улыбнулся и, убрав со лба челку, поцеловал в лоб.

В его серых, как у Розалинды, глазах блестели слезы.

Но тут же его взгляд переменился – в дверь ломились. Судя по силе ударов, тараном.

Отец откинул ковер, открыл люк в полу. Поднял Розалинду за ее тоненькие плечики и опустил ее в прохладный мрак.

Едва он закрыл за ней погреб, как в дом ворвались люди.

Розалинда уже не вздрагивала – ее колотило от страха и озноба. Папа не успел прикрыть люк ковром, поэтому ей удавалось разглядеть что происходит в доме сквозь щели в полу.

Ворвавшихся было трое: два широкоплечих мордоворота, стояли по две стороны от третьего, ниже их, но все равно немаленького роста мужчины.

Отец Розы вытащил из ножен бастард. Человек, стоящий посередине, видимо, командир, судя по тому как он держался, сделал движение рукой и мордовороты удалились. Затем он достал изогнутый клинок (как потом узнает Роза, ятаган) и выставил его перед собой, встав в защитную позу. Они не обменивались ни приветствиями, ни оскорблениями, ни боевыми кличами – в этом не было необходимости. Они оба знали зачем они здесь и что произойдет дальше.

И они кинулись друг на друга, вызвав отвратительнейший лязг и сноп искр. Отец нанес удар сверху, командир парировал и сразу нанес удар сбоку. Папа блокировал, вывернув запястье и перехватив клинок на манеру кинжала.

Дальше Розалинда не могла ничего рассмотреть: сражающиеся вышли из поля ее зрения. Но по шагам она могла понять, что папа притесняет варвара к стене.

Если бы Роза только могла преодолеть эту дрожь, этот всепоглощающий ужас, возможно, она смогла бы помочь отцу…

Только бы преодолеть эту дрожь в теле…

Розалинда зажмурилась, мысленно сжимаясь внутри, чтобы страху больше не осталось в ней места, чтобы раздавить его своими органами, измельчить его в порошок, а затем выплюнуть как мокроту в горле.

Розалинда вздохнула, расслабляя тело. Дрожь прошла и не собиралась возвращаться. Она перехватила покрепче рукоять камы и аккуратно приподняла дверцу над головой.

Командир разбойников был повернут к ней спиной, а отец был слишком занят боем, чтобы заметить ее.

Она медленно выбралась наружу, стараясь двигаться как можно более тише. Она бесшумно прикрыла за собой люк как раз в тот момент, когда варвар использовал свой Дар.

Прежде Роза никогда не видела магию и любое ее проявление – в их маленькой деревне еще не появлялись люди, которых прокляли Боги. И поэтому сейчас она замерла в полудвижении, наблюдая, как из руки командира высыпаются маленькие стеклянные звездочки, кроваво-красные в луче света из маленького окошка, и расползаются, охватывая фигуру ее отца.

Он закашлялся, его движения замедлились. Один удар разбойника, и меч дрогнул в его руке, второй, и он полетел в угол комнаты, третий, и…

«Нет!»– хотела закричать Розалинда, но крик застрял у нее в горле от ужаса и отчаяния, заполнивших все ее нутро.

Меч варвара вошел в грудь отца, с хрустом, словно сломали пару сухих веток, пробил три ребра, прошел насквозь и вышел наружу с другой стороны. Папа Розалинды, еще не веря в свое поражение, схватился маслянистыми от крови ладонями в руки разбойника, медленно осел на колени, и уставился угасающими глазами в лицо своего убийцы.

Тот вытащил из трупа клинок, сильно и резко взмахнул в воздухе, так, чтобы кровь слетела с лезвия. И вложил ятаган обратно в кожаный чехол

«Сейчас» – подумала девочка – «сейчас или никогда»

И кинулась, выставив перед собой холодное изогнутое лезвие. Шесть шагов… Четыре… Два… Один… И!…

Розалинда пересекла комнату едва ли за несколько секунд, и двигалась она почти бесшумно. Как ей казалось.

Мужчина резко развернулся и ударил ладонью наотмашь, попав девочке по щеке. Она отлетела, прокатившись кубарем пару метров и врезалась в стену. Резко вскочила, тяжело дыша, и направила кончик камы в сторону убийцы. Но он даже не собирался доставать меч и вступать в бой.

Волосы девочки разметались во все стороны и теперь неудобно падали на лицо, закрывая добрую половину обзора. Ей хотелось убрать их, откинуть назад, но она не хотела сводить с него глаз ни на секунду. Она смотрела на него исподлобья, гневные слезы катились по ее щекам, костяшки пальцев побелели на рукоятке.

Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами. Розалинда – яростным и жарким, как пылающий пожар за окном, убийца – равнодушным и холодным.

Он склонил голову набок, словно кот, думающий оставить лакомство на потом или съесть сейчас.

– Хороший взгляд, – протянул он своим голосом, – не хочешь пойти с нами? Идти тебе все равно некуда.

Девочка лишь гневно сжала пальцы.

Он был отчасти прав. Никого, кроме отца у Розы не было.

Не дождавшись ответа, или прочитав все по ее глазам, он пожал плечами:

– Мое дело предложить.

Он уже был в дверях, когда обернулся и бросил через плечо:

– Не советую попадаться на глазам другим. Они не будут милосердны как я.

Утро следующего дня вышло промозглым и хмурым. Небо затопило грязными тучами, моросил мелкий неприятный дождь, барабаня по единственному окошку и крыше. Соседний дом, точнее обугленная конструкция, которая осталась от него после пожара, потухла, и теперь от нее поднимался тонкий сизый дымок.

У Розалинды с папой было не так уж много за душой – что можно взять с обычного деревенского вдовца – поэтому когда мародеры вошли в дом, один из них лишь недовольно цокнул:

– Тц! У этих деревенщин, что, вообще нихера нет кроме овощей и угля? Нахер мы вообще приперлись в такую глушь? – налысо бритый мужик с лицом, напоминавшим сырую глину, которую долго мяли и резали, с досадой пнул по глиняному горшку.

– Деревенщин? Морда, а вы у нас значит вельможа знатных кровей? – издевательски проговорил худощавый разбойник с носом, напоминавшем сливу и формой, и цветом, и тут же ужом извернулся от летевшего в него кувшина. Но его нога запуталась в смятом ковре, и он, громко выругавшись, упал на зад.

Лысый оглушительно загоготал, хлопая себя по коленке.

– Чем больше шкаф, тем громче он падает!! – пролепетал он сквозь слезы смеха.

– Иди ты, – буркнул худой, поднимаясь.

– Оп-па, – Морда усмирил гогочущий в горле смех и подошел к месту приземления высокого, – а у твоей задницы, Глеб, нюх на подвалы.

– Э-э? Не понял.

– Ну помнишь в прошлом году, когда мы были в поместье золотого льва, ты точно также упал на люк в винный погреб?

– А-а-а…, – протянул Глеб, – а ведь действительно. Хы-хы. Тибору тогда влетело за бочку вина, которую мы осушили.

– Ага. Он нас тогда чуть не повесил.

– Ну сейчас хозяева мертвы, так что…

– …может быть нам и сейчас так повезет? – Морда потянул за кольцо, откидывая дверцу наружу.

– Нье, – разочарованно выдал Глеб, – впрочем, на что мы надеялись?

– Мда… Ну я ожидал хотя бы запасы рассолов там или картошки… Но чтоб прям совсем ничего? Как они вообще собирались зимовать? Хотя… может быть там все-таки есть что-то? За уголком.

Он потянулся внутрь, но высокий его осек.

– Да ну, видно же что ничего совсем, пошли лучше другие дома осмотрим, может хоть там что-то есть.

Мужчина с лицом, словно сырая глина, которую долго мяли и резали, хмыкнул.

– Ну и пошли отсюда.

Когда дверь за ними захлопнулась, Роза, прятавшаяся в темноте подвала с шумом вобрала недостающий воздух в легкие и мысленно, как только могла, прокляла этих двоих и их «нюх на подвалы». Когда они открыли люк, она еле успела спрятаться под лестницу. Чудо, что этот уродец с помятым лицом не посмотрел вниз и не разглядел ее в сумраке.

Розалинда знала, что трупы людей нужно закапывать – два года назад они всей деревней хоронили знахарку. Раньше она думала, что это такой обряд, чтобы только попрощаться с умершими, и ничего более. Оказалось, что это необходимая мера.

Оказалось, что трупы быстро гниют и начинают ужасно смердеть. Поначалу, когда Роза рыдала над бездыханным, все еще теплым телом отца, зовя его и моля проснуться, запаха не было. Но утром от него начало нести сладковатым запашком, от которого Розу чуть ли не вырвало наизнанку. Она хотела его похоронить, как и следовало, но она не то чтобы не могла поднять его, но даже подойти к нему из-за рвотного рефлекса. Поэтому лишь накрыла его белой простыней.

Вскоре отвращение перебороло страх, и она, накинув на плечи походный плащ, тихонько отворила входную дверь. Побелевшие костяшки сжимали каму.

Улица встретила ее накрапывающим дождем, струями дыма со всех сторон деревни, поднимавшихся от сожженных домов, и трупами.

Трупы были повсюду. Мужчины, женщины, старики и дети. Никто не смог избежать смерти. Рой мух кружил над каждым из них. Розалинда отвернулась, не желая найти знакомые лица, но взгляд все же зацепился за молодую девушку, лежащую навзничь, с младенцем у груди. В одной ночнушке, задранной вверх.

Их соседка, они с мужем совсем недавно переехали из города в их деревню. Ее муж лежал неподалеку. Судя по всему разбойники напали, когда мужчины все еще были на охоте или возвращались оттуда. Сначала перебили тех, кто остался в деревне, а затем и вернувшихся охотников, но и те не смогли дать отпор.

Вот так вот. Вот так вот просто какие-то разбойники ворвались в их деревню и поубивали всех людей. И никто им даже помешать не смог. Роза видела вокруг только тела местных, но ни одного чужеземца. А где же воины Агранска, которые должны были защищать их в случае чего? А где был Свет, Святой Свет, их Бог?

Ворона, сидящая на уцелевшей балке дома, громко гаркнула, заставив девочку вздрогнуть и оторваться от своих мыслей. В клюве она держала за нерв чей-то глаз. Девочка не хотела, но все же разглядела его голубую радужку. Она подумала о голубых глазах Рональда, и ей стало тошно.

Роза пониже натянула капюшон и осторожно побрела вдоль сгоревших сооружений, трясясь в тенях. Запах разложения и сгоревшей плоти, жужжание бесконечного количества мух преследовал ее по пятам, а воронье кружило над головой и безостановочно каркало.

Мародеры не нашлись ни в деревне, ни в округе. Только вереница из множества следов в мокрой грязи свидетельствовали о направлении, в котором они ушли. Девочка блуждала среди сожженных сооружений. Некоторые дома, в которых, видимо, ночевали бандиты, остались целы, но стекла были выбиты, а двери слетели с петель.

Роза вдруг споткнулась обо что-то. Посмотрев вниз, она едва смогла сдержать крик, попятилась назад и чуть не упала. Из-под обломков рухнувшего здания торчала детская ручка. На среднем пальце было знакомое кольцо. Такое кольцо носил Рональд, светловолосый, вечно улыбающийся мальчик, который еще утром был жив. Девочке стало плохо от мысли, что перед ней лежит его труп, на глаза вновь накатили слезы. Она зло сморгнула их, не желая вновь впадать в истерику.

Через час она вышла из дома неподалеку, за плечом покоилась походная сумка с провиантом, сменной одеждой и даже лечебными травами. Розе очень повезло, что разбойникам не удалось найти эту заначку. Этот дом раньше принадлежал знахарке, а после ее смерти перешел в руки ее дочери с семьей. Их тела в спальной одежде лежали неподалеку в канаве. На лицах застыли гримасы бесконечного ужаса и боли. Она остановилась, стараясь держать лицо спокойным, и поклонилась.

– Спасибо вам за еду и одежду, с ними моя дорога станет легче и простите, что обворовала ваш дом. Пусть хранит ваши души Бог.

Жужжание мух и карканье ворон было ей ответом.

Их с папой дом был, наверное, самым маленьким и покосившимся во всей деревне. Он был заброшен, пока отец не привез ее в деревню и не сказал, что теперь они будут здесь жить около пяти лет назад. А что было до этого и где они жили, Роза, как ни старалась, не могла вспомнить.

Девочка накидала вокруг дома более-менее сухое сено. Встала на одно колено перед стогом и принялась ударять камень о камень.

Папа с утра упомянул ее маму в разговоре, что очень удивило Розу – маму она совершенно не помнит, хотя точно знает, что именно она научила ее готовить, шить и многое другое. Словно бы кто-то очень аккуратно вырезал маму из памяти и детали по ее исчезновению. Куда она делась? Умерла или ушла от них? Почему они с папой никогда не говорили о ней?

Впрочем, сейчас это было вторично.

Камень выбил искру, но сено не хотело поддаваться, от мелкой мороси оно начинало потихоньку намокать.

Она не могла похоронить отца должным образом, но и оставлять его тело гнить в своем собственном доме было немыслимо.

Камень продолжал выбивать искры, пока сено не разгорелось, и Розе не пришлось отшатнуться назад от жара.

Вот и все.

Она отступила на несколько шагов назад, наблюдая, как разгорается сено. В один момент ей показалось, что влага взяла вверх, и хотела уже вновь выбивать искры, но тут пламя поднялось изнутри и отовсюду одновременно, окружая домик. Влажное дерево сопротивлялось, но огонь не оставлял ни шанса.

Жар бросался ей в лицо, кусал ее за щеки, она должна была отойти, но продолжала стоять на месте. Горящие клочки сена отрывались от общей массы и взлетали вверх. Один даже приземлился Розе на щеку и мгновенно погас, но она даже не обратила внимания на ожог. Все продолжала стоять и смотреть на свой родной полыхающий дом.

Вот и все. Детство кончилось.