Башня - два

Глава 30

Крупные капли дождя били по слабому зонту, как маленькие метеориты. Ветер пытался вырвать из рук, дважды заворачивал края в обратную сторону. Пока Елена в панике спасала зонт, ее поливало, как будто очутилась под Ниагарским водопадом.

Асфальтовая дорожка к дому блестела, по ней прыгали на высоту ее роста фонтанчики. С боков свесились ветки сирени. Она ощутила, как при первом же прикосновении вся вода с ветки перелилась ей на платье, в туфли.

До крыльца оставалось не больше десятка шагов, когда из кустов выметнулась темная тень. Огромный пес обогнал ее, задев мокрым боком, первым вскочил на крыльцо. Дверь заперта, да еще на кодовый замок, пес тихонько взвыл.

Елена опасливо поднялась на крыльцо. Собак боялась панически, но этот такой жалкий, мокрый, несчастный, как и она…

Ее рука протянулась к черной коробочке почти без страха. Пес посмотрел на нее с надеждой. Ростом он чуть ли не с теленка, вода течет в три ручья, но пугливо пригибал голову при раскатах грома и даже попробовал подсунуть хотя бы зад под ее зонт.

Ключ долго не попадал в темную щелочку. Наконец дверь распахнулась, пес опрометью вскочил в холл. Елена трусливенько вошла следом, собрала зонт. Пес сел возле шахты лифта, оглянулся. Глаза его были испуганные, как у ребенка, темно-коричневые, шерсть прилипла, обрисовывая крепкие мышцы.

— Ты чей? — спросила Елена шепотом.

Пес поднялся, подошел к ней. Она замерла, скосила глаза вниз. На уровне ее пояса распахнулась огромная красная пасть, Елена сжалась в комок. Внезапно пальцы ощутили мягкое теплое прикосновение. Пес лизнул ей руку, а язык у такого огромного зверя оказался неожиданно мягким, в то время как даже у кошек, она знала, языки как терки.

— Хороший песик, — сказала она дрожащим голосом. — Хороший… Ты меня не съешь?.. Да?.. Тогда отпусти меня, пожалуйста!

Она попробовала робко сдвинуться. Пес лизнул ее еще раз, но остался на месте. Елена тихохонько прошла к лифту, дрожащим пальцем мазнула по кнопке вызова. Та беззвучно залипла, а за коричневыми дверцами заскреблось, задвигалось. На индикаторной планке огонек пополз вниз.

Елена оглянулась, пес с несчастным видом смотрел на нее.

— Хорошая собачка, — сказала она заискивающе. — Хорошая!

За створками грюкнуло, дверцы начали раздвигаться. Елена юркнула в лифт раньше, чем они раздвинулись даже наполовину. Повернулась, заученно ткнула во вторую кнопку сверху во втором ряду, что означало ее четырнадцатый этаж. Дверцы доползли до упора, стукнулись там и поползли обратно, уже закрываясь.

И тут пес, словно проснувшись, метнулся к лифту. Елена от ужаса закрыла глаза. Мокрое тело ворвалось в тесную кабину за секунду до того, как створки схлопнулись. Кабина дрогнула и поползла вверх.

Обомлев от ужаса, Елена скосила глаза вниз. Пес сидел на заднице и преданно смотрел ей в глаза. С него все еще текло, но от его бока по ее ноге растекалось тепло.

Она слышала его сиплое дыхание, чувствовала, как раздвигается могучая грудная клетка.

— Ты не понял, — сказала она тихо. — Я сказала, дура такая, что ты хороший… а вовсе не звала тебя!.. Я тебя боюсь. Я даже мышей боюсь, а такого верблюда с клыками так и вовсе…

Пес улыбнулся, постучал хвостом по полу. Елена поняла, что совершила еще одну ошибку, заговорив с этим чудовищем в лифте. Он ведь слов не понимает, а звуки истолковывает по-своему. Сейчас хозяин бегает сломя голову, ищет этого зверя. Какой-нибудь новый русский. Только они могут покупать и содержать таких тигров. Говорят, собаки очень боятся грома. Если грохнет над головой, то вырывают из рук поводок и несутся куда глаза глядят, рискуя попасть под машины. А когда опомнятся, то уже и сами не знают, как туда попали…

Лифт дополз, застыл на миг, подумал, створки раздвинулись. Елена робко вышла, еще оставалась безумная мысль, что пес останется в кабинке, можно бы даже, будь она посмелее, сунуть руку к кнопкам и нажать с номером I, но в этот момент пес вышел следом. Глаза его смотрели преданно. Он помахал хвостом и лизнул ей руку, в которой несла зонт.

— Я тебя боюсь, — прошептала она беспомощно. Оглянулась, но на лестничной клетке никого, даже за стеклянной дверью общего балкона пусто, да и кто будет курить в такую погоду? — Я вообще собак боюсь!

В длинном коридоре тоже пусто, хотя шесть дверей, и когда они подошли к ее двери, Елена с ужасом чувствовала, что как только она откроет дверь…

Пес действительно протиснулся первым. Она, как зайчик, вошла робко, трусливо разделась в прихожей. Зонт раскрыть и поставить на просушку не решилась, места мало. Пес остановился у двери ванной, оглянулся вопросительно.

Елена открыла дверь, пес вошел, легко запрыгнул в ванну, оглянулся. Елена дрожащими пальцами кое-как открыла воду, переключила на гибкий шланг. Когда-то в гостях у подруги видела, как та мыла лапы своему Пусику, крохотному пекинесику, маленькому уродцу, что ходил с засохшими какашками на заднице. Елена и раньше не любила и боялась собак, а после этого Пусика вообще брезговала даже смотреть в их сторону.Пес подал ей переднюю лапу, Елена подхватила ее в ладонь, твердя, что это тоже Пусик, только большой Пусик, очень большой, но лапы мыть ему надо, хотя сейчас это зря, дождь смыл все… Теплые струи пощекотали лапу, Елена выпустила ее, удивляясь, что такой большой пес и все еще ее не съел, даже подал вторую лапу…

А потом он так же поочередно протягивал ей задние лапы. Она поплескала из шланга, а затем, осмелев, вытерла его своим полотенцем.

Когда она выскочила, представив, как это чудовище выпрыгнет следом, сшибет с ног, ванная тесная, сердце колотилось как бешеное, а в голове был восторг от своей безумной смелости.

Пес вошел за ней в комнату и благовоспитанно сел. Темно-коричневые глаза не отрывались от ее лица.

— Ну что я могу? — сказала Елена беспомощно. — У меня никогда не было даже хомячка… или рыбок!.. Я не знаю, как с тобой обращаться. Ты так рванулся, что и ошейник порвал?.. Жаль, на ошейнике мог быть твой адрес… Ладно, дождь кончится, я выйду на собачью площадку. Эти собачники все знают: у кого что потерялось…

Пес покрутился, осматриваясь, Елена наблюдала с трепетом. Явно весит вдвое больше ее, если заденет даже шкаф — опрокинет, но грузное тело замерло возле стола, рухнуло с таким грохотом, словно под шкурой были одни кости. Из груди вырвался тяжелый вздох. Настолько тягостный, что Елена спросила невольно:

— Да что с тобой? Найдутся твои хозяева…

Пес посмотрел на нее грустными глазами, снова вздохнул.

— Да ладно, — сказала она, — не горюй. Все образуется. Наверное, тебя покормить пора?

Хотя собак, она слышала, кормят не то раз, не то два раза в сутки, но кто знает, когда этот ел в последний раз, к тому же, как она помнит, подобранного в детстве котенка всегда кормили. И ликовали: ест, ест! А если не ел, то тревожились: не заболел ли?

— У меня нет никакого Вискаса, — сказала она. — И Педигри нет. И всякой вашей особой еды. Я простая бедная инженеришка. И зарплата у меня такая, что воробья не прокормлю. Но с тобой поделюсь всем, что у меня есть…

Пес приподнял голову, темно-коричневые глаза проследили за ней взглядом, но, когда она скрылась на кухне, услышала только стук, с которым уронил тяжелую голову на пол. Она подумала, что поговорка Путается, как собака на кухне явно не универсальная.

С ее высокого балкона дальняя площадка, захваченная собачниками, как на ладони. Она уже знала, когда этот пришибленный народ собирается со своими блохастыми и клыкастыми чудовищами, сделала на кухне два бутерброда, один бросила этому зверю, другой съела сама.

Одни собаки носились друг за другом, изображая не то оленей и тигров, не то влюбленные пары, другие дремали у ног хозяев: большие и мелкие, лохматые настолько, что глаз не видно, но были и голые черные с подпалинами крысы. Тоже именуемые собаками.

— Жди меня, — сказала она псу, — я вернусь скоро.

Пес даже не поднял головы, но она чувствовала его долгий пристальный взгляд между лопаток.

Лифт полз медленно, она чувствовала сильнейшее желание остановить его и вернуться обратно. На втором этаже в лифт вошла толстая женщина с таким же толстым шпицем. Елена открывала и закрывала рот, пытаясь заговорить, но это только собачники сразу находят -общий язык, а все остальные даже после бурно проведенной оргии считаются незнакомыми.

К счастью, дама удалилась в сторону булочной, Елена со стесненным сердцем направилась к собачьей площадке. Вообще-то площадка только называлась собачьей: это был сквер, вокруг которого стояли высотные дома. Через сквер тянулись тропинки от метро и троллейбусной остановки, а собачники выгуливали свою мерзость прямо посредине. Елена ненавидела их всеми фибрами души, ибо приходилось обходить эту свору, что лает, визжит, носится, подбегает и нюхает, и как бы хозяин ни уверял, что его собачка не укусит, но он сам не знает, что у его пса на уме, стреляла бы их всех, как собак, так и собачников…

Она остановилась на краю площадки. Тут же один пудель помчался к ней со злобным лаем. Она застыла, кто-то давно еще сообщил, что пудели кусаются очень сильно, из собачников один повернулся, смотрит с интересом.

Она выдохнула, стараясь расслабить нервы, говорят, собаки кусают тех, кто боится, сказала робким голосом:

— Ни у кого не терялась собака?

Один мужчина подошел, улыбаясь, но его пес, нечто маленькое и лохматое, подбежал раньше хозяина и отвратительно затявкал. А Елена слышала, что собаки становятся похожи на своих хозяев не только внешне, но и характерами.

— В нашем дворе нет, — сказал он благожелательно. — А в соседних дворах… нет, не слышал. А что случилось?

Подошли еще, старые и молодые, толстые и не очень, но чем-то похожие, как похожи все собаки.

— Я подобрала собаку, — сообщила Елена. — Большую, черную. Потерялась во время грозы.

Мужчина кивнул:

— Да, в грозу их лучше сразу домой. Мой Ройк однажды забежал чуть ли не на другой конец города. А какая порода?

— Большая, — ответила Елена. — Очень большая по-ода.

На нее посматривали с интересом и удивлением, будто уже наполовину приняв в клуб собачников.

— Лохматый? — спросила одна женщина. — Шерсть длинная?

— Шерсть есть, — сообщила Елена. — Но не длинная.

— А уши? Висят или торчком?

Елена, как могла, рассказала все, что помнила о своей клыкастой находке. Собачники долго рассуждали, наконец мужчина сказал так же благожелательно:

— Выводите на прогулку. Перед сном мы все здесь встречаемся. Собачки играют, мы общаемся… Так, часиков в десять. А к этому времени расспросим в других дворах. Знаете, о пропаже собак узнают быстро…

— Спасибо, — поблагодарила Елена.

Но когда подошли эти десять часов вечера, она спохватилась, что у нее ни поводка, ни даже ошейника. Пес, поев ее вчерашнего супа, подошел и положил ей на колени голову. Голова не меньше человечьей, если не больше, глаза серьезные, вопрошающие.

Уже почти без страха она погладила по голове, почесала за ушами. Он в истоме прикрыл глаза, чуть не замурлыкал.

— Ну почему ты такой печальный? — спросила она. — От тебя веет прямо мировой тоской.

Пес вяло махнул хвостом. Шерсть под ее пальцами слегка потрескивала, словно по ней бегали невидимые искры.

— Как хоть тебя зовут? — спросила она. — А, лохма-ый?.. Ладно, будем звать тебя Лохмачом. А когда хозяева найдутся, тогда уж…

Он аккуратно лизнул ей ладонь. Елена научилась не отдергивать руку. Если псу так нравится, пусть лижет. Правда, ей это тоже почему-то нравится.

Стрелка подошла к десяти. Елена выглянула с балкона. На площадке собачников вдвое больше. Ясно, уже узнали, что она, так страшащаяся любого пса, подобрала большую собаку…

— Пойдем, — сказала она, — надо показаться людям.

Она шагнула к двери. Пес поднял голову и смотрел вопросительно. Даже голову поворачивал с боку на бок, прислушиваясь. Елена взялась за ручку, пес вскочил. Когда она потянула дверь на себя, он в два прыжка был уже у двери.

Скорее всего, — подумала она с облегчением, — убежит, едва я открою дверь. Все-таки понимает, что это не его дом. Помчится искать хозяина…

В лифт он вошел вместе с ней, так же чинно вышел. На лавочке у подъезда сидели старухи, сразу завосклицали, удивились. Елена сжалась, ожидая воплей, но старухи оказались цивилизованными: знали, что если собака на поводке, значит, злая, укусить может, а если идет свободно, значит, хозяин знает наверняка, что такая собака даже не гавкнет.

— Лена, — сказала одна с удивлением, — вы решились взять собаку?

— Это не моя, — сказала Елена торопливо. — Вы уж простите, что без ошейника!.. Она прибилась ко мне в грозу. Сейчас веду отдавать на площадку…

— Какой огромный пес, — сказали ей в спину. — Храбрая женщина. И добрая.

Это я храбрая, — подумала она. — Если бы вы знали…

Глава 31

С площадки навстречу помчалась целая свора. Елена сжалась, но ее пес шел спокойно, горделиво. Наконец он слегка приоткрыл пасть, легонько рыкнул.

Почти все собаки остановились как вкопанные, даже пыль из-под упершихся в землю лап, чуть ли не послышался визг тормозов, только один могучий ротвейлер еще бежал, и тогда Лохмач показал клыки и рыкнул громче. Елене почудились раскаты далекого грома.

Ротвейлер завизжал, как придушенный поросенок. Его занесло на чересчур крутом повороте, упал, проехал на боку мимо, поднимая желтую пыль, а потом вскочил и, подгибая обрубок хвоста, сгорбленный и униженный, затрусил к хозяину, где укрылся за его спиной.

— Здравствуйте, — сказала Елена, стесняясь. — Вот…

Лохмача рассматривали, переглядывались, крутили головами. Елена видела недоумение в глазах, собачники явно не знали, что сказать, один попытался протянуть к Лохмачу руку, тот показал ему клыки. Второй предложил кусочек печенья, Лохмач его проигнорировал.

— Обученный, — определил собачник.

— Но не агрессивный, — добавил второй. — Конечно, при такой комплекции можно жить и без драк…

— Это не ротвейлер, — сказал один из ротвейлеристов. Его собственный пес, толстый черный, с подпалинами, сидел в сторонке и трусливо смотрел на новичка. — У ротвейлеров шерсть покороче.

— Ротвейлеры помельче, — добавил второй безжалостно. У него самого, как знала Елена, было нечто маленькое, лохматое. — Это… мадагаскарский дог, наверное…

— А есть такие?

— Ну, бордоский. Или миланский.

— Да нет таких пород! Он похож на сенбернара, только шерсть покороче и… не такой рыхлый.

Теперь Елена и сама заметила, что ее Лохмач, в сравнении с остальными псами, выглядит как бульдог рядом с карликовыми пуделями. Мышцы перекатываются под гладкой кожей, в нем чувствуется свирепая сила. Остальные собаки это заметили, даже самые задиристые присмирели, бегали кругами в сторонке, на новичка смотрели трусливо.

— Это из новых пород, — заявила женщина. — Теперь чуть ли не каждый день — новые породы. Эти новые русские таких собак-убийц выводят!

— Да не новые русские, — возразил мужчина. — Что вы такое говорите!.. Новые русские могут только пальцы веером. Собак они покупают на Западе. Кто-то купил, привез, а как обращаться, не знает. Вот в грозу пес и убежал…

Ротвейлерист предложил:

— Вы его пустите побегать.

—Как?

— Да сделайте вот так рукой… Нет, вот так! И скажите: Гуляй!

Елена сделала, Лохмач посмотрел на нее с укором, лег у ее ног и положил морду на лапы. Глаза были тоскливые.

— Не заболел? — спросила женщина.

— Тоскует, — определил ротвейлерист. — Если бы знал, как найти хозяина, уже помчался бы… А так лежит и ждет, когда за ним придут.

— Да, — сказала женщина с чувством, — они нас считают большими и всемогущими!

Два дня Лохмач жил у нее тихо и мирно. Сделанную работу Елена большей частью отправляла на службу по Интернету, но два раза в неделю должна была, нужно или не нужно, показываться на службе лично. Сегодня был как раз такой день, она тревожилась, оставляя пса одного, собачники нарассказывали ужасов, что творят их любимцы в отсутствие хозяев: даже крохотные пуделя обдирают двери и обои, вытаскивают из шкафов шубы и рвут на клочья, собаки покрупнее за десятиминутную отлучку в щепы размалывают не только табуретки на кухне, но и гарнитуры…

— Пожалуйста, — уговаривала она дрожащим голоском, — не грызи, не ломай здесь ничего!.. Я бедная, я жалобная, я и так никудышная!.. Если ты что-то испортишь, я уже никогда не смогу ни купить новую вещь, ни даже отремонтировать!

Пес посмотрел укоризненно, но даже не поднялся, чтобы проводить ее до дверей. От него по-прежнему веяло тоской и безнадежностью.

Обратно она не бежала, а летела на крыльях. На свой этаж поднялась едва ли не раньше лифта. Второпях не могла попасть в замочную скважину, а когда открыла, сердце екнуло. В прихожей было пусто.

Она пробежала в коридорчик, тоже — пусто. С замершим сердцем вбежала в комнату. Огромная черная туша лежала на том же месте, где Елена оставила, это чудовище. Голова даже не шелохнулась, только веки поднялись. Она ощутила на себе взгляд коричневых глаз. — Ты болеешь? — вскрикнула она.

Уже без страха пощупала ему нос. Если сухой и горячий, то, скорее всего, заболел, а если холодный и влажный…

Под пальцами было прохладно. И совсем не сухо.

— Так что же с тобой? — спросила она жалобно. — Нельзя же так тосковать… Все наладится!.. Ладно, отдыхай. Я приму душ, а потом поужинаем вместе.

Она оставила дверь в ванную открытой. Пес лежал как темная глыба, даже не смотрел в ее сторону, однако впервые за последние годы ей стало надежно и как-то защищенно. Когда в квартире такой большой и сильный зверь, мимо ее двери будут проходить на цыпочках.

Ужинали вместе. Она сварила мясной суп, а затем разделила поровну. Пес нехотя дополз на кухню, черный нос брезгливо подергался. Елена сказала жалобно:

— Ну что еще?.. Я не знаю, что тебе готовить!

Пес вздохнул и с усилием начал лакать из тарелки. Елена смотрела, как он ест, и вдруг отчетливо поняла, что он ест только для того, чтобы она не дергалась, чтобы успокоить ее, а ему самому не то что есть, жить не хочется.

— Господи, — проговорила она, — я много слышала, что собаки все понимают… Но чтоб со мной вот так!

В дверь позвонили. Елена отодвинула тарелку, вроде бы никого в гости не ждет, поднялась. Пес перестал притворяться, что интересуется едой, с неторопливостью башенного крана повернул голову в сторону прихожей.

На площадке стояли двое молодых парней. Елене они не понравились с первого же мгновения: уверенные и нагловатые, глаза раздевающие, во взгляде быстрая прикидка степени ее податливости… во всех отношениях. Это ее насторожило и испугало, обычно в мужских глазах видела, как там, за этими тупыми глазками, идет прикидка лишь одной особенности: сразу ли раздвинет ноги и все ли позволит с собой проделывать.

Оба одеты модно, с уклоном не то в рокеры, не то в гомосеки: те и другие носят одинаковые черные кожанки. У одного с плеча небрежно свисает сумка. Из открытого отделения высунулся толстый собачий поводок.

— Здравствуйте, — сказал один и показал в улыбке крупные белые зубы. — У нас пропала собака. По приметам, что нам передали, она у вас.

— Если так, — ответила Елена упавшим голосом, — то заходите… Он на кухне.

Пес даже не поднял голову, только глаза неотрывно следили за гостями. Один сказал с ходу:

— А, верно!.. Тарзан, иди сюда. Ну же, Тарзан!

Второй сказал довольно:

— Да, да, это он.

Они приблизились к псу, и тут Елена впервые увидела его клыки. Когда он ел, она видела только розовый язык, суп лакал лениво и деликатно, а сейчас верхняя губа приподнялась, блеснуло белое и настолько длинное, что она скорее бы назвала это десантными ножами, чем собачьими клыками. Такими представляла, по голливудским фильмам, бивни вепрей-великанов да еще рога горных козлов!

Первый сказал с нервным смешком:

— Он сердится, что мы его сразу не нашли.

— Гроза, — ответил второй. — Гроза виновата! Он считает нас всемогущими, а раз мы его не нашли, то значит, наказывали…

Он осторожно приблизился, вытащил ошейник, а второй достал длинный поводок из толстой кожи. Пес привстал, пасть открыл шире. Елена услышала предупреждающее рычание, у нее пошли мурашки по коже, а кожа покрылась крупными волдырями.

Рык зарождался в огромной мощной груди пса, обогащался свирепостью в горле, и когда выкатывался из страшной, как у крокодила, пасти, то от близости зубов становился таким же острым и пугающим.

— Ого, — сказал один с нервным смешком, — он сердится!

Второй бросил успокаивающе:

— Он помнит, как ты ему делал уколы от чумки. А уколов никто не любит.

Тем не менее, оба топтались перед псом в нерешительности. Елена спросила подозрительно:

— Так ваш это пес или нет?

Первый замялся, а второй сказал с подкупающей искренностью:

— Моей жены. Он ее любил и слушался больше.

Пес наконец поднялся во весь рост. Елена даже смутно удивилась, что он такой гигант, раньше казался поменьше или же ходил на полусогнутых. Темно-коричневые глаза стали хищно желтыми… мир дрогнул от рыка. Елену отшвырнуло к стене, ей почудилось, что на кухне валится вся посуда, со стен срываются тщательно укрепленные книжные полки, все ломается и лопается.

Парни стояли, превратившись в соляные столбы. Поводок и ошейник вывалились из ослабевших пальцев, на их лицах Елена видела откровенный страх.

Она с трудом отклеилась от стены, сказала как можно тверже:

— Вот пусть ваша жена и приходит за ним. Я могу отдать его только тому, кого он признает!

Она боялась, что они заартачатся, но оба послушно попятились. Когда все трое очутились в прихожей, Елена вернулась и вышвырнула им вслед на площадку поводок и ошейник.

Пес уже лежал на прежнем месте, голову опустил на лапы, смирный и несчастный. Елена опустилась рядом с ним.

— Ну почему ты такой несчастный?

Пес вяло вильнул хвостом. Розовый язык лизнул ей руку. Елена удивилась, что у такого огромного пса язык такой нежный и ласковый. Как-то у подруги к ней на колени забрался котенок, тоже начал облизывать ей руку, так едва не содрал кожу жестким, как наждачная бумага, языком.

— Ладно, — решила она, — будем коротать жизнь вместе. По крайней мере, пока не придет жена этого…

Но чутье говорило, что никакая бабища за ним не явится. И даже то, что эти двое Лохмача впервые увидели в ее квартире.

Дом был самый обыкновенный, типовая шестнадцатиэтажка. Олег открыл входную дверь в подъезд чем-то похожим на ключ, в холле сравнительно чисто, аккуратный лифт доставил на четырнадцатый, а когда Олег повел ее по длинному коридору, Юлия ощутила себя почти дома.

Постучал он деликатно в самую неприметную дверь. Почти сразу по ту сторону послышался легкий перестук каблучков. Дверь распахнулась чересчур доверчиво, без всякого кто там, на пороге появилась миниатюрная изящная девушка в тонкой маечке и коротких шортиках. Олег разом увидел крупные лучистые глаза, широкий, как у лягушонка, рот с по-детски пухлыми и очень красными губами, короткие золотистые волосы, тонкую шейку, разом ощутил ее молодость, свежесть, как у нераскрывшегося еще бутона розы.

— Так беспечно открывают, — сказал он, улыбаясь как можно дружелюбнее, — когда в доме есть большой и сильный пес. Верно?

— Я всегда так открывала, — ответила девушка беспечно, но Олег отметил, что сказала в прошедшей форме. — Вам кого?

Она чувствовала близость Лохмача, а с ним впервые в жизни ощущала надежность и защищенность. Мужчина, высокий и крепкоплечий, с на редкость рыжими волосами, улыбался, словно встретил знакомую. На губах его спутницы тоже играла загадочная улыбка. В ней было нечто от крутой и независимой работницы спецслужб, какими их показывают в боевиках. Она сразу смерила Елену оценивающим взглядом, словно решала: свернуть ей шею или взять под крылышко. Похоже, середины эта женщина не знает.

— Вам кого? — спросила Елена.

— Вас, — ответил мужчина. — Меня зовут Олег, а это — Юлия. Мы именно к вам и… вашему лохматому другу. Позвольте войти?

Елена отступила в прихожую, она всегда отступала перед напором, за что себя ненавидела и долго потом топтала ногами. Мужчина и женщина вошли, разуваться не стали, словно нерусские. Да и назвались сразу, а не при прощании, точно нерусские. Русские называют себя вообще очень неохотно, только при крайней необходимости.

Пес лежал на диване. Мужчина встал в дверях комнаты. Елена видела, как он покачал головой. Пес встретился с ним взглядом, слабо вильнул хвостом и тут же отвернулся. Елена сразу ощутила враждебность.

— Вы знаете, — сказала она резко, — тут уже всякие приходили!.. То хозяевами назывались, то друзьями хозяев… Даже инструктора собачьи. Или собачиные?

— Собачачьи, — поправил мужчина, назвавшийся Олегом. Он скупо улыбнулся. — А этот пес от вас уйти не захотел?.. Вы — удивительная женщина!.. Эй, Мрак! Хватит прикидываться.

Последние слова были обращены к псу. Елена смотрела непонимающими глазами. Сердце отчаянно заколотилось. Всего неделю тому мечтала избавиться от пса, но сейчас, когда за ним явно пришли те, которые… которые в самом деле могут увести, она ощутила, как в груди стало тоскливо и пусто.

Женщина подошла сзади, молча обняла Елену за плечи. Похоже, она, наконец, выбрала, как себя вести. Выше ростом, сильнее, сама чувствовала, насколько круче и увереннее в этой жизни. Елена позволила себя обнять, прошептала жалко:

— И что теперь?

— Дорогая, — шепнула женщина, Юлия, как вспомнила Елена. — Дорогая… ты будешь очень удивлена.

— Почему?

— Этот человек полон сюрпризов.

Елена сказала убито:

— Ничего меня больше не удивит. Разве что Лохмач обернется могучим мужчиной, таким же черным и лохматым… Что вы все на меня так смотрите?

На нее молча смотрели как Юлия, так и Олег, даже Лохмач поднял голову с подушки и посмотрел не по-собачьи внимательным взглядом. Потом уронил голову и закрыл глаза, прикидываясь, что спит.

— Да, Елена, — негромко произнес Олег. — Похоже, вы женщина… с сюрпризами. Я начинаю понимать Мрака… Мрак, перестать валять дурака! Какая бы ни была у тебя депрессия, упадок, как бы это ни называли слюнтяи, но ты должен… ты должен!

Пес повернул голову на другую сторону и прикрыл глаза лапой. Елена некстати подумала, что такой лапой можно перешибить хребет буйволу.

Юлия сказала:

— Олег… ты жесток. А если ему в самом деле так плохо?

— Не понимаю, — ответил Олег упрямо. — Если плохо — выпей брому. Или что теперь взамен?.. Бегай трусцой, наконец!.. Напейся как свинья. Но не лежать же как… как пес на диване, пользуясь добротой этой женщины, что вычесывает тебя, купает, чешет, стрижет шерсть в ушах и в носу… Ну и что, если у собак нет в носу? В другом месте есть. Он не имеет права ее так использовать!

Юлия сказала саркастически:

—Да?

Олег обернулся, чему-то смутился, буркнул:

— Ну, мы же потом сторговались.

— Так и здесь, — сказала Юлия. — Может быть, Елене как раз и недоставало о ком-то заботиться. Ты посмотри на нее! Она создана, чтобы кого-то любить, заботиться, окружать вниманием и лаской…

Елена стояла красная как вареный рак. Ее достоинства обсуждали, как будто цыгане торговали кобылу на базаре.

Олег посмотрел на Елену, на пса. Лицо внезапно постарело, стало серым. Глаза запали, на лбу морщинка стала резче. Вздохнул, пожал сразу обвисшими плечами:

— Может быть, ты и права. Хотя я никогда не пойму… и не приму такой правоты. Ладно, пойдем. Хотя, честно говоря, даже не представляю, как справлюсь без Мрака…

Он отступил, вышел в прихожую. Юлия посмотрела на него с недоумением, обняла Елену, чмокнула в щеку:

— Простите нас за вторжение!.. Считайте это простым недоразумением. И умоляю вас, забудьте о нем поскорее.

Олег обернулся:

— Да-да, простите нас! Живите счастливо.

Он взялся за дверную защелку. Елена отметила, с какой уверенностью он повернул в нужную сторону, хотя все ее знакомые после десяти лет знакомства все еще почему-то вертят против часовой стрелки.

В комнате послышался шум, словно что-то тяжелое упало на пол. Елена хотела метнуться в комнату, но остановилась, увидев странное выражение в глазах Олега. Казалось, он ничему не удивился, ждал, явно обрадовался, даже Юлия оживилась, в глазах жадное нетерпение и чуточку страха…

Юлия сказала быстро:

— Елена, помните, что вы сказали! Вас ничего не удивит.

В комнате вроде бы послышалось раздраженное ворчание. Елена рванулась к дверям комнаты, Юлия едва удержала ее за руку. Елена напряженно прислушивалась: если бы пес спрыгнул на пол, то лапы у него мягкие, а это словно бы упал без памяти всем телом…

— Закройте дверь, — настойчиво сказал Олег. Добавил: — На вашем месте я бы поставил хотя бы цепочку.

Глава 32

Солнце жгло голову, от перегретых стен шли волны горячего воздуха. Асфальт прогибался под тяжелыми шагами. В черепе шум стал громче, в виски больно кольнуло. Олег похолодел, за последнюю неделю научился угадывать приближение приступов.

— Юля, — сказал негромко, — похоже, меня сейчас тряхнет…

Она ухватила его с неожиданной силой, мигом утащила к ближайшей скамейке. Олег рухнул, едва ее не развалив, лицо уже побелело, посинело, пошло багровыми пятнами, а затем под кожей вздулись и начали передвигаться упругие валики. Юлия обхватила обеими руками за пояс, не давала сползти на землю.

Редкие прохожие опасливо и брезгливо обходили припадочного. Юлия ловила на себе жалеющие участливые взгляды. Либо девка из провинции, где еще знают жалость, либо мужик богатый, не зря прилепилась…

По его телу прокатывались волны жара. Иногда она чувствовала под своими пальцами твердость кирпичной кладки, иногда кисельное желе, дважды проползали юркие гибкие змейки, настолько реальные, что ее пальцы похолодели и отпрыгнули, словно их могли грызануть сквозь кожу.

Челюсти Олега были стиснуты с такой силой, что попади между зубами стальной болт, перекусил бы как соломинку. На губах показалась пена.

Юлия сказала прохожим сердито:

— Проходите!.. Это сейчас пройдет.

Старушка быстро миновала по широкой дуге, а пара дородных супругов остановилась в сторонке, мужчина предложил:

— Может, вызвать скорую? У меня сотовый.

Женщина с гордостью посмотрела на Юлию, затем с любовью и почтением на мужа, обладателя сотового телефона.

— Я сама медсестра, — ответила Юлия. — Уходите! Его травмирует повышенное внимание.

Они поспешно удалились. Олег очнулся минут через пять, дико огляделся:

— Я ничего не натворил?

— Нет, — ответила Юлия. Но, похоже, ты вовремя меня подцепил. Другая уже бросила бы ко всем чертям собачьим! Что дальше?

— Посидим чуток, — попросил он виновато. — Я такой слабый, что, если лавка под нами проломится, уже не встану.

Она смерила его долгим взглядом. Он сидел исхудавший, бледный до синевы, как бывало у забитых перед самым падежом колхозных кур, только губы шевелились да кончики пальцев вздрагивали, будто переговаривались через все тело.

— Все, — произнес он внезапно. — Я смогу идти.

Все же его шатнуло, она подхватила его под руку и повела вдоль улицы, прижимаясь теплым мягким боком.

Ветер подхватил и погнал по тротуару обертку от мороженого. Во впадинах асфальта белели свежие окурки, а трещины забило пылью и грязью. Был рабочий день, но в Москве в любое время людно, особенно заполнены столики в кафе на открытом воздухе. Можно и охлаждаться квасом и мороженым, и жадно созерцать жизнь столицы.

Дальше по улице попалось открытое кафе, даже не кафе, просто владелец магазина выставил три столика со стульями на свежий воздух. За магазином оказался свободный пятачок, дальше — три толстые старые липы, и хотя слишком близко проносятся машины, все же за столиками Юлии показалось почти уютно. Конечно, после того монте-кристовского дворца уже ничто на свете не может быть уютным, но если опуститься до простых московских требований…

Олег пожирал мороженое с жадностью. На удивление Юлии, заказал из скудного меню все сорта, теперь перед ним стояло пять розеток с различно окрашенными шариками. Юлия сразу выбрала себе любимое с орешками.

— И чего мы ждем? — спросила она.

Губы Олега порозовели, он торопливо отправил в пасть очередную ложечку, спросил хриплым голосом:

— Ждем? Мы едим мороженое.

— С чего вдруг? — спросила Юлия подозрительно. — Ты всегда делаешь только то, что нужно.

— Правда?

— Не прикидывайся ветошью! Ты такой зануда, что все делаешь только правильное. Аж, противно.

Олег нахмурился, ел мороженое уже медленнее, словно потерял вкус. Или обиделся. Глаза его уставились в одну точку, брови сдвинулись, на лбу пролегла глубокая складка.

— Я тебя обидела? — спросила она немного погодя.

— Нет, — отмахнулся он. — Но лучше бы обидела.

— Что так?

— Я, в самом деле, всю жизнь старался делать только правильное. Но это правильное иной раз оказывалось таким… А тот, кто шел на авось, бывало, обходил, а сложные вопросы решал, не зная про их сложность.

— Но как же…

Она запнулась. На стол упала густая тень, словно они вдруг оказались у подножия высокой горы со снежной вершиной. Возле их стола высился человек. Только что его там не было, она готова голову положить на плаху, но едва отвела взгляд в сторону, появился, будто вынырнул из параллельного мира. Еще она успела уловить на себе острый взгляд, который странно напомнил взгляд Олега.

Всего мгновение он нависал над ними, огромный и темный, затем придвинул свободный стул от соседнего стола и сел к ним. Пластмассовое сиденье хрипло пискнуло под его массивным телом. Юлия боялась поднять взгляд на незнакомца. Он был страшен, чудовищно и пугающе страшен. Лицо широкое, свирепое, нос сломан по крайней мере трижды, на щеках густая черная щетина до самых глаз, но и она не скрывает широкий шрам на щеке, второй шрам проглядывает на подбородке, лицо некрасивое, словно побито оспой, но дышит мощью свирепой уверенностью. Этот человек переполнен силой, она выплескивается из каждой поры его могучего тела. А поры у него, как она заметила, любого косметолога заставят упасть в обморок…

Он недовольно повел плечами, на которые Юлия старалась не смотреть, чтобы не вскрикнуть от страха. Если Олег временами кажется сложен как Аполлон, хотя она ненавидела этих качающих мышцы придурков, то сейчас по ту сторону стола сидит Геракл во всей чудовищной мощи. Но только не эллинский Геракл, а какой-то дикий: могучие руки покрыты густыми черными волосами, на груди курчавятся такие заросли, что поднимаются к горлу, подбираются даже к блестящим валунам плеч. На нем черная борцовка, что только выставляет напоказ все эти горы мышц, плиты грудных мускулов, толстую шею…

Она рискнула взглянуть ему в лицо, сердце застыло, как упавшее на груду колотого льда. В глазах незнакомца была смертельная тоска. Юлия не могла представить, чтобы такие теплые с виду темно-коричневые глаза могли излучать подобную боль, тоску, скорбь.

— Ну и чђ? — буркнул он неприязненно, и Юлия по спешно напомнила себе, что это лохматый зверь, всего лишь зверь, хотя и сильно тоскующий. — Чђ тебе надо?

Она с изумлением увидела, что ее неустрашимый Олег впервые не в своей тарелке. Улыбка стала заискивающей, взгляд заметался по столу, по сторонам, отыскал через стеклянную дверь продавщицу, что одновременно была и официанткой:

— Девушка, еще мороженое!

Незнакомец прорычал:

— Смеешься? Мне — мороженое?

— Мрак, здесь не жарят мясо, — ответил Олег искательно. — Юля, это мой старый друг… очень старый! Зовут его Мрак, он только с виду злой, но где-то в глубине, в самой глубине… на донышке…

Мрак хмуро кивнул Юлии, тут же перенес тяжелый взгляд на Олега.

Олег словно бы стал меньше ростом, вмялся в сиденье. Ярко-красные волосы стали просто рыжими, а зеленые глаза потускнели.

— Что случилось?

Юлия терялась в догадках, она что-то не видела, когда это Олег договаривался о встрече, однако Олег, ничуть не удивившись, развел руками:

— Мрак, мне очень худо. Я просто боюсь…

Мрак фыркнул:

— Вот новость! Да не было часа, чтобы ты не трясся!

Олег поморщился, бросил быстрый взгляд в сторону Юлии, пояснил торопливо:

— Тут не просто страх. За мной сейчас охота по всей планете! Даже на дне морском едва не достали.

—Мрак буркнул:

— Мир широк! А магии теперь нет.

— Но есть Интернет, — ответил Олег тоскливо. — Ты не веришь, но скоро о каждом будет известно: где в этот момент, с кем, что делает, как себя чувствует. Куда там магии! Еще сутки… и на одном островке разберут развалины. Как только увидят, что моего трупа там нет…

Мрак насторожился:

— То чего?

— И тогда охота начнется снова, — закончил Олег.

— Чего? — повторил Мрак грозно. — Ты хочешь сказать, что они пойдут по твоим следам?.. Ах ты ж сволочь!.. Так они ж придут и к…

Он бросил быстрый взгляд на Юлию, проглотил какое-то имя. Смуглое лицо налилось кровью, это было устрашающе, Юлия затрепетала, как зайчик перед волчьей пастью. Олег с самым несчастным видом поковырялся в мороженом, бросил ложечку. Взгляд его зеленых глаз был угнетенным, как у побитого пса. Юлия тут же, несмотря на страх, возненавидела этого Мрака.

— Мы не в состоянии спрятать горы, — ответил Олег, — но мышек спрятать легко.

— Черт бы тебя побрал! — сказал Мрак яростно.

— Хорошо, хоть не Ящер, — ответил Олег. — Уже привыкаешь. Юлия, к тебе большая просьба. Вернись к Елене… ну, мы там только что были. Позови ее! Ты сможешь найти слова.

Юлия поднялась. Это звучало таинственно и загадочно. Так, наверное, отдают важные приказания агентам, не сообщая им не только всего, а вообще ничего не сообщая, чтобы, попавшись, ничего не выболтали.

— Можете заказать нам по мороженому, — ответила она тоже загадочным голосом. — Я думаю, Елена предпочитает шоколадное.

И удалилась, слегка покачивая бедрами, спина прямая, ноги длинные, уже зная точно, что они говорят, глядя ей вслед. Или, по крайней мере, думают.

Но они вслед не смотрели. Олег смотрел в стол, а Мрак смотрел на Олега.

— Опять какая-то гадость?

— Мрак, — ответил Олег укоризненно, — я не так уж и часто тебя тревожу… По пальцам можно пересчитать случаи, когда я к тебе вот так за помощью!

Мрак хмыкнул. Что по пальцам, все верно. Только эти пальцы должны быть пальцами тысяченожки. К тому же тысяченожка должна быть мутанткой. По крайней мере, у нее должно быть не пять пальцев на каждой ноге, как у человека, а побольше, побольше… Да и некоторые отдельные случаи тянулись годами и десятилетиями.

— Рассказывай!

Елена открыла входную дверь сразу, едва палец Юлии коснулся кнопки звонка. Глаза были заплаканные, нос распух, на щеках блестели мокрые дорожки. Юлия протянула руки в инстинктивном материнском жесте, и Дюймовочка бросилась ей на грудь, зарыдала. Худенькие плечики тряслись, а на спине, не тронутой так необходимым женщине шейпингом, сиротливо вздувался ряд позвонков, похожих на прорастающий гребень маленького дракончика.

— Он… исчез!

Юлия ладонью выловила ее заплаканное личико, что заливало слезами новую блузку, заставила посмотреть ей в глаза. Губы Елены, не тронутые татуашью, некрасиво распухли, дрожали.

— Лена, — сказала она участливо, но властно, сладостно чувствуя себя тоже шпионом, работником грязной и тайной войны, — ты нечаянно вляпалась в одно дело… Но не пугайся! Может быть, тебе это понравится… как однажды понравилось мне.

На нее смотрели перепуганные глаза ребенка. Вряд ли этой женщине меньше лет, чем ей, но прикидываться школьницей ей удается неплохо. Хотя это не прикидыванье, каждая женщина выбирает себе маску, роль, личину, которую теперь красиво зовут имиджем, и носит ее всю жизнь, меняя очень-очень редко. Вон даже слезы от страха мгновенно высохли.

— Что, — прошептала она с ужасом, — этот пес был… какого-то мафиози?..

— Да нет, — удивилась Юлия. — Не совсем…

— Я же его не украла!.. Он сам пришел!

— Так и скажешь, — ответила Юлия непреклонно. — Запри квартиру, а то, как дуры, стоим на пороге. Пойдем, нас ждут тут совсем рядом.

— Я никуда не поеду!

Она пыталась отстраниться и юркнуть обратно, после чего запрется на все замки, засовы, накинет цепочки и будет дрожать всю оставшуюся жизнь. Юлия удержала, у нее мышцы крепче, сказала настойчиво:

— Ехать не надо. Уже размечталась о мафиози в черных лимузинах с бронированными стеклами?.. Просто двое мужчин едят мороженое в двух кварталах отсюда. Даже не коньяк пьют, а мороженое жрут, как будто и не мужчины! Один из них, судя по всему, твой давний знакомый. Я велела заказать для нас шоколадное, твое любимое.

Бровки Елены поползли вверх, в глазах мелькнул новый испуг.

— Откуда ты знаешь?

У тебя на лбу все написано, — хотела ответить Юлия, хотя ощутила удовлетворение, что угадала так точно.

Бедное перепуганное существо дрожащими лапками заперло дверь, трижды промахиваясь мимо замочной скважины, затем Юлия усадила его в лифт и вывела на улицу.

— У меня нет знакомых мужчин, — прошептала Елена.

— Совсем?

— Совсем.

— Так не бывает, — отрезала Юлия.

— У меня так. На службе одни зануды и подхалимы, на улице — бабники, в транспорте — хамье и хулиганы…

Глава 33

Вазочки с мороженым перед Олегом и Мраком уже опустели, оба беседовали вполголоса. Но Юлия вдруг ощутила, что оба не просто сидят и балдеют, как двое мужиков после работы, что раздевают глазами всех женщин и прикидывают процент податливости. Эти явно видят и оценивают каждого прохожего на предмет, есть ли заплечная кобура, куда метнется при перестрелке, а когда Олег вскинул голову и чуть хохотнул, она знала, что он просканировал взглядом крыши домов на той стороне улицы, заметил, кто и за каким выступом может прятаться со снайперской винтовкой.

— Здравствуйте! — сказала она. — Прошу познакомиться, моя подруга — Лена. Лена, этого рыжего зовут Олегом, я его присмотрела для себя, а этим лохматым можешь заняться ты. Если он в твоем вкусе, конечно.

Улыбнулась, показывая тупым мужчинам, а заодно и Лене, что это она так шутит.

Олег вскочил и придвинул Елене пластмассовое кресло.

— Лена, — сказал он доверительно, — вы не пугайтесь… и очень простите нас! Сложилась пренеприятнейшая ситуация, в детали не могу, простите… но вам нужно пару дней… от силы три, не показываться у себя дома. Есть родители, знакомые, у которых можно будет переждать это время?

Елена опустилась как на иголки, сидела ровненькая, словно суслик возле норки, готовый каждый миг юркнуть обратно в убежище. Она вздрогнула, оторвала взгляд от хмурого Мрака, тот противно скреб ложечкой в пустой вазочке, переспросила:

— Переждать? Зачем?

— Я не могу всего объяснить, — сказал Олег. В его голосе Юлия в самом деле уловила смущение. — Здесь задействованы интересы ряда спецслужб. Через пару дней все благополучно разрешится… и все вернется на свои места. Признаюсь, это моя вина, только моя! Если к Юле я заглянул с определенной целью, то к вам… это было непростительно!

Юлия видела, как скривился мужчина, которого Олег называл Мраком. Похоже, Мрак ни на йоту не верит, что к Елене он заглянул просто так, не подозревая, что подведет ее под удар. А что к ней, то можно догадаться, с какой определенной целью, если то была не случайность, что он так кстати поблизости…

— Чтобы вам не тревожиться, — продолжал Олег, — за свою квартиру, можно поручить соседке наблюдать за нею, поливать цветы, кормить рыбок… Ах, нет рыбок? Тогда еще проще. А на работу вы представите справку. Да откуда угодно! Хоть из поликлиники, МЧС, милиции, ФСБ — это все нам подконтрольно.

Елена смотрела на них поочередно большими детскими глазами. Губы ее задрожали, глаза медленно начали наполняться слезами. Мрак зарычал, ложечка в его пальцах звонко хрустнула.

Юлия поспешно обняла девушку за плечи, шепнула:

— Я попалась точно так же… Но возвращать не захотела сама! Не трусь, я с тобой.

Елена прижалась к ней, как испуганный ребенок. Слезы покатились градом, сквозь всхлипывание прорвалось:

— Я думала… я думала… вы Лохмача нашли!.. Выкуп потребуете… Я все отдам, только верните, если он у вас…

Мрак громко крякнул. Лицо потемнело, шрам пугающе налился кровью, края вздулись багровыми валиками. Коричневые глаза стали черными. Непроизвольно он протянул огромную лапу. Юлия видела, как широкая, словно лопата, ладонь накрыла крохотную лапку Елены. Та жалко дернулась, будто новорожденная черепашка пыталась вылезти из-под наваливающегося асфальтоукладчика, жалко замерла. Под бледной кожей часто-часто забилась тонкая жилка.

— А кто вы?

— Друзья, — прогудел Мрак. — Просто друзья.

Она посмотрела в его темное лицо, из ее груди вырвался прерывистый вздох, словно после долгого плача.

— И что, — спросила она жалобно, — мне совсем нельзя сейчас вернуться?

Мрак враждебно посмотрел на Олега. Тот виновато развел руками:

— Вы уж простите нас…

— Нас? — буркнул Мрак.

— Меня, — поправился Олег. — Я наломал дров… Но мы постараемся вам все возместить, правда.

Юлия взглядом дала понять этой женщине-ребенку, что если они даже всегда врут, то этому утверждению верить можно.

Елена вздохнула, голос ее был тоненьким и жалобным, словно у зайчика под лапой волка:

— Мне, в самом деле, можно позвонить?

Олег кивнул на телефонную будку, шагах в десяти:

— Там трубка вроде бы еще цела… Вот монетка.

— Я только предупрежу соседку, — сказала Елена торопливо. — Чтобы заглядывала…

— У нее ключ?

— Нет, но я скажу, чтобы взяла… Там, под ковриком…

Она торопливо ушла, все еще не веря, что ей такое позволили. а на лице Олега проступило сильнейшее отвращение. Есть еще на свете вороны, что держат ключ под ковриком!

А что ты думал, — ответила ему Юлия взглядом. — Воры знают, к кому идти. А если сидишь полуголодная, зарплату задерживают, да и той только на хлеб, туфли не на что починить, то вор не явится в страхе, что сам что-то обронит!

Елена дозванивалась долго, но, когда начала говорить, это заняло не больше минуты. Когда дверь будки открылась, Олег оставил на столе банкнот, прижал блюдцем, чтобы не унесло ветром, и все трое поднялись.

От кафе Олег повел их дворами. Юлия удивилась, но смолчала, а когда проследила за взглядом Олега, кивнула, поняла. Мало кто помнит, что все центральные улицы просматриваются с помощью видеокамер, как милицейских, фээсбешных, так и множества коммерческих структур, начиная от всемогущих банков и кончая мелкими частными фирмочками.

За каждым бредущим прохожим можно проследить, увеличить его лицо, сделать снимок, сличить фото с предполагаемыми преступниками, а в случае подозрения в пластической операции — сравнить замеры черепа, такая операция никакому хирургу не по зубам. Как ни прячь лицо, человека выдаст походка, жест, что хранится в компьютерной памяти, а если слишком долго будешь отворачиваться, то из какого-нибудь здания по дороге выйдут крепкие ребята и спросят, как пройти в библиотеку.

Со спутников фиксируется движение автомобилей, случаи нарушения, пробки на дорогах, можно рассмотреть даже отдельных прохожих, но, к счастью, оптика пока еще не позволяет вести тотальную слежку. Так что дворами, через детские площадки, мимо огромных мусорных баков, через хоккейную площадку, что приспособили под выгул собак…

Когда устраиваются митинги, сходки — куча телекамер с разных углов бесстрастно снимают на пленку как ораторов, так и слушателей, фиксируют их выражения лиц, движения глаз. Затем компы систематизируют портреты, укладывают в файлы картотек. Если к кому-то не пришла милиция по поводу разбитого стекла в автомобиле, то вовсе не потому, что никто из властей не заметил. Просто в ФСБ этот человек отныне на заметке. Так, для нужного случая.

Юлия шла по правую руку от Олега, отстаивая свое право помощницы, Елена пристроилась возле могучего Мрака. Наконец Олег оглянулся по сторонам, приглушил голос:

— Юлия… Нам, наверное, придется сегодня оказаться в другом… климатическом поясе. Заскочи хотя бы вон в тот магазин… подбери солнцезащитные очки для всех нас. Для Елены… присмотри необходимые аксессуары.

— Все поняла, — сказала Юлия. — Где вас искать?

— Как ни странно, в пределах видимости. Видишь во-о-о-он дом? Высокий, из красного кирпича? Двадцать седьмая квартира.

— Через полчаса ждите, — ответила Юлия.

Она взяла из его руки толстый бумажник, подхватила Елену под руку, между лопаток кольнул насмешливый взгляд Олега: Как же, через полчасика! К ночи если выберетесь из такого магазина, то вроде бы и не женщины…

А вот и будем через полчаса, — мстительно сказала себе Юлия, — Посмотрю на ваши рожи!

Елена шла покорно, глазки на носки своих туфель, потом вдруг спросила внезапно:

— А кто этот… Мрак?

— Не знаю, — ответила Юлия. — В нашем деле, чем меньше знаешь, тем лучше.

— Да-да, — торопливо сказала Елена, она трусливо сгорбилась и посмотрела на Юлю со страхом и боязливым почтением, — я понимаю…

— Но вряд ли простой соратник, — закончила Юлия задумчиво.

— Почему?

— Соратники друг к другу спокойнее дышат. А эти то ненавидят друг друга, то жизнь готовы отдать…

— Мне тоже так показалось, — призналась Елена. — Этот Мрак… только с виду такой угрюмый. А так он добрый и красивый.

Юлия покосилась удивленно. Что добрый, и то сомнительно, но назвать такое страшилище красивым… Надо эту славную дурочку сводить к окулисту.

Елена переступила порог магазина, зябко вздрагивая, несмотря на жару. Огромные роскошные двери, массивные золотые ручки, толстые стены — все действует на нервы, чувства, угнетает явно и бесцеремонно. Юлия поглядывала на нее искоса, раньше все это испытала на себе. Но сейчас охранники суетливо открыли перед ней двери, проводили такими уважительными взглядами, что она со смешанным чувством подумала: а нет ли в них в дверях прибора, что засек бумажник Олега с пачкой валюты?

Роскошный моложавый человек, одет с иголочки, бла-оухает духами, поспешно шагнул им навстречу:

— Добрый день! Мы рады вас приветствовать в нашем салоне. Что вас интересует?

Елена смешалась, Юлия сказала твердо:

— Солнцезащитные очки. Можно к ним еще какие-нибудь мелочи.

Улыбка господина стала бледнее, он уже не таким радушным жестом указал на один из отделов:

— Там вы все найдете. Но учтите, там только для состоятельных клиентов.

— Потеснятся, — ответила Юлия.

Елена подошла к прилавку, ахнула и отпрянула. Там, в самом деле, был ряд очков, красивых и элегантных, они не кусались, а кусались, как заметила Юлия, махонькие кусочки пластмассы с выдавленными на них цифрами. Сперва, ей даже показалось, что это номера телефонов.

— Вот эти, — указала она. — И эти… Нет, для меня вон те, но, сперва, мне надо снарядить подругу.

Елена бледнела, смотрела умоляюще. Юлия перемерила на нее десяток солнцезащитных очков, выписала чек, потащила в другой отдел. Елена ахнула и прижала кулачки к груди. Красиво подсвеченные снизу и с боков, всеми красками играли драгоценные камни в серьгах, брошках, заколках.

Юлия критически оглядела Елену. Сердце ее билось гулко, в груди рос холодок восторга. Нет, все-таки в этом шпионстве что-то есть! И хотя Олег сказал, чтобы его бумажником и кредитной картой распоряжалась свободно, и хотя она сама видела его катер, вертолет, дворец, но пальцы дрожали, когда она указала на красивые серьги с крупными бриллиантами:

— А хочу примерить вот эти.

Продавщица медленно вытащила сокровища, она сама прикасалась к ним так, словно это была бомба. Юлия ощутила, что сейчас все телекамеры смотрят на нее, а в закрытом кабинете перед экраном собралась вся служба безопасности магазина.

Она приложила серьги к ушам Елены, отодвинулась на длину рук, осмотрела критически:

— Да!.. У меня глаз — алмаз. Это именно то, что тебе подходит.

Елена ахнула:

— Что ты говоришь?

— Наши мужчины могут нам делать подарки, — ответила Юлия. — Тем более, что доставили нам некоторые неудобства… Девушка, выпишите чек.

Менеджер, судя по его повадкам, этот мужчина был менеджером, снова приблизился, теперь во взгляде уважение, смешанное с недоумением. Юлия оглянулась, улыбка широкая.

— А у вас неплохой выбор!.. Здесь платить наличными или по карте?

Менеджер красиво поклонился. Глаза его излучали любовь и восторг такими красивыми женщинами.

— Как вам будет угодно! Как угодно. Здесь, в России, мы уже привыкли получать и наличными.

Юлии страшно хотелось достать карту, но кольнул страх, что не сумеет воспользоваться, проще налом. Эти вот предприниматели, которые купюры крупнее доллара в жизни не видели, уже не падают в обморок, когда каждый из покупателей вытаскивает бумажник, набитый сотенными долларами. У них всю страну обшарь, сотенной не отыщешь, все в пластиковых карточках, а здесь никто меньше сотенной в бумажник не кладет…

Елена сказала дрожащим голоском:

— Юлия! Перестань, не делай этого!

— Это еще что, — сообщила ей Юлия заговорщицким тоном. — Я там серьги с изумрудами присмотрела… Такие же яркие, как его глаза!

— У него глаза коричневые, — возразила Елена. — Теплые такие, добрые…

— Гм… Я не совсем про те глаза.

Елена смутилась, щеки покраснели. Когда они вернулись, к продавщице выскочила еще одна. На покупательниц смотрели во все глаза. Вышла заведующая, дородная дама, одета по высшему классу, очень ласково и по-матерински осведомилась, что нужно красивым молодым девушкам… девушкам, да еще юным!.. и не хотят ли посмотреть еще и вот эти изумительные брошки, просто чудо, что только что доставили им из Швейцарии…

Юлия, чувствуя, что не зря общалась с Олегом, слушала вполуха, а сама наблюдала, как один толстяк купил невзрачное ожерелье, достал пластиковый прямоугольник, почти такой же, как у нее, только другого цвета… Затаив дыхание, Юлия проследила, как и что он с ним проделывал, а когда толстяк получил наконец свое ожерелье, упакованное в деревянную коробку, она сказала весело:

— Уговорили!.. Берем по брошке. Только мне не с рубином, а опять же,с изумрудом.

— О, — сказала заведующая, — под цвет сережек?

— Нет, — ответила Юлия. — Под цвет его глаз.

Она уже привыкла, что Елена, как щенок, смотрит преданно и ни в чем не перечит, потому так удивилась, когда услышала ее робкий голосок:

— А может, тогда уж… не рубин, я что-нибудь… ну, темно-коричневое?

Глава 34

Они устроились на кухне размером с добротную квартиру, Мрак то и дело вытаскивал из холодильника охлажденное пиво, Олег сидел за столом усталый и печальный.

— Я напуган, Мрак! Никогда в жизни еще не был так напуган! У меня были разные противники… Ну, ты знаешь. Но никогда еще не приходилось сталкиваться с…

Он замялся, подыскивая слово. Мрак следил за ним, не меняя выражение лица. Это никогда в жизни не был так испуган уже слышал от Олега не раз, но, похоже, Олег в самом деле испуган до икотки. Хотя Олега, конечно, может напугать любой заяц, а если ворона каркнет над головой, то обомрет от страха. Но с другой стороны, он уже научился справляться с обычными противниками, а в обычных для них числятся даже чудища, короли и маги…

— С кем? — спросил он.

— С Организацией, — выдавил Олег. — Такого еще не было. Мрак, когда за тобой начинает охотиться Организация… а у нее в арсенале не только винтовки со снайперскими прицелами, но и приборы ночного видения, подсматривающие и подслушивающие устройства, когда со спутников могут увидеть любой твой шаг и даже гримасу… Увидеть и тут же послать по твоему следу, а то и вообще… Убегаешь от одних, а впереди уже ждут другие! Которые следят по мониторам, как ты бежишь, карабкаешься, хрипя и задыхаясь, уверенный, что уже оторвался от преследования…

— А у тебя не глюки? — спросил Мрак. — Ты всегда был страхополохом.

— Погиб Малышев, — сказал Олег. — Погиб Утерн, затем был убит Ван Тох… а когда я примчался к Клеменсу, ты о нем слыхал, он координировал наши действия в Африке, я застал еще теплый труп. А затем за мной двое суток гнались, стреляли, пробовали захватить…

Мрак внимательно всматривался в исхудавшее лицо волхва. Олег вздрагивал без причины, ежился, морщился, потирал ладонью бок, думая, что делает это незаметно. Кожа посерела, даже ярко-зеленые глаза стали темными, цвета листьев тополя.

— А ты не мог их перебить?

— Шутишь?.. Это не отряд разбойников. Организация! Сколько я убью, столько же примут в ряды. К тому же узлы Организации раскиданы по всему свету. Куда бы я ни кинулся, на какой бы берег ни выполз, хрипя и обламывая ноги, там уже будет ждать группа крепких ребят с пристрелянными автоматами.

Мрак внимательно взглянул в его измученное лицо:

— А ты все еще не решаешься бить направо и налево? Ну, я имел в виду, как-то вообще действовать?

Олег отшатнулся:

— Мрак… Как ты может такое говорить? Как ты можешь вообще произносить такие слова? Действовать — это такая ответственность!.. Как могу я решать? Как могу решать не только за себя, но и за других? Когда слышу А судьи кто?, всякий раз мороз по коже и рожа горит — стыдно.

— Вижу, грамотность тебя задолбала… И эта, как ее… интеллигентность. Ну, то, что среди дураков ею считается. Олег, я не поверю, что, когда за тобой гнались, ты никому не дал в лоб. Или по ушам. А то и замочил вовсе в благородной рассеянности. Такой уж ты, мыслитель, невнимательный.

Олег вздрогнул, зябко повел плечами. Мрак понял, что угадал. Волхв, с перепугу, мог не рассчитать удар и замочить вместе с комаром и все население в округе.

— Но я же не могу поступать так! — воскликнул Олег в муке. — Мы же теперь… Кто, как не мы, новое мышление создавали?.. Нельзя же, чтобы слезинка невинного ребенка… Надо находить решение, чтобы не пострадали невинные люди и разные там дети. Мы сами придумали и внедрили это новое мышление…

— Так не для себя же, — удивился Мрак. — Для народа!.. Чудак ты, Олег. В облаках паришь, а земли не видишь. Всегда будут люди, которые с легкостью и без угрызений совести чужие жизни… туды-сюды. Генерал — солдатские, президент — генеральские, патриарх — всех дураков… Создатель политических учений, изобретатель религиозных и всяких еще, все будут кидаться жизнями маленьких людей, не спрашивая их желания. А позволить самим выбирать себе судьбу… так это же срыть все обсерватории, уничтожить науку, всем по бутылке водки и — на печь с песней! Народ не хочет ни культуры, ни прогресса. Ему бы лежать, жрать, хранить свои жизни… Не ты, так другой эту огромную массу людей будет пользовать как строительный материал для своих идей. Кто-то пошлет строить египетские пирамиды, кто-то коммунизм, кто-то — инквизицию, кто-то — открывать Африку, а кто-то загонит в талибы или моджахеды.

Олег слушал с удивлением и неудовольствием. Мрак сбросил маску крутого и туповатого мужика, которому все по фигу, кроме пчел, да и пчелы, если подумать, тоже фигня, и теперь рассуждает хоть и слишком просто, но основательно, с запасом житейской мудрости. Но рассуждает грубо, неинтеллигентно.

— Грубый ты, Мрак, — ответил он невесело. — В людей не веришь. Как можно? Человек — это звучит гордо. Уже любой человек, а не только с такими мускулами, как у тебя. Даже гомосеки теперь люди, а не ублюдки. Вот до чего нашими стараниями дошла терпимость в обществе!

Мрак отмахнулся:

— Бог свое отношение к гомосекам высказал, когда замочил Содом и Гоморру. Он в праведном гневе не обратил внимания на десяток праведников и ребенков с их слезинками! Это, кстати, тебе еще и к тому, что слезинка невинного ребенка не того… На фиг, сказал Господь Бог… я за такие его слова счас за него выпью!.. на фиг мне эти невинные слезливые ребенки и невинные… ха-ха!.. женщины. Мне надо замочить несколько тысяч гомосеков, дабы зараза не расползалась. И что же? Взял и замочил. Точнее, сжег! Теракт Господа Бога подействовал: притихли на пару тысяч лет. Сейчас бы этого Бога растормошить! На планете две трети гомосеков сразу бы нормальными стали.

И хотя Мрак выдал ему почти то же самое, что он когда-то в злобе высказал избитой и испоганенной Юлии, сейчас что-то в душе протестовало против такой упрощенности.

— Мрак, — возразил он, морщась. — Не все же гомосеки от испорченности! У некоторых это сдвиг в мозгу. На генном уровне. Таких около сотой процента от общей массы мужского населения…

Мрак прогудел:

— Господь Бог не входил в мелочи: лес рубят — щепки летят! И мы не должны вычислять соотношение врожденных гомосеков и от испорченности. Зато если их вешать, то общий процент резко упадет до той сотой доли процента, что и будет рождаться каждое поколение. И что ж, пусть, супротив природы не попрешь! Но если будут знать, что их за эти дела повесят, то будут таиться и писать симфонии, а нестойкие души не попадут на гомосекство от испорченности. Проживут долгую и счастливую жизнь, рожая детей и населяя землю, не подозревая о своей склонности к гомосекству. Вообще-то в любом саду появляется дерево-пустоцвет. Одно-два еще можно потерпеть — зато как цветет, сочиняет музыку, боремоисействует! — но если пустоцветы начинают теснить плодоносящие деревья, это уже грозит гибелью всего сада. Так что, Олег, надо рубить, не обращая внимания на чугунные слезинки.

Олег прошептал:

— Рубить… Страшное слово! Рубить, предварительно не отмерив семь… да что там семь, сто раз? Нет, никогда…

— Never say never, — пробормотал Мрак саркастически. Наткнулся на непонимающий взгляд, перевел: — Ну, зарекалась свинья говно исты…

— Мрак, ты о чем?

— Да это так, вспомнились почему-то твои похождения на Украине. Эх, Олег… Как только начинается эта велеречивая и многозначительная тягомотина: А кто будет решать, А по каким критериям определять, меня тянет поблевать, хотя это смертный грех, когда здесь такое пиво… Тебе прямо с пивзавода по особому рецепту? Хорошо, гад, устраиваешься, а еще мыслитель!.. Ясно же, когда корабль с сотней детей тонет, а лодка только на пятьдесят, то некогда устраивать дискуссии на тему А кто будет определять, каких детей взять, а каких оставить или А по каким критериям отбирать. Надо просто хватать тех, кто ближе, бросать в лодку и отчаливать, беря на себя тяжелый груз ответственности и не страшась выступить перед подонками-юристами, которые до конца дней будут таскать по судам, выясняя, чем руководствовался, что взял этих, а не тех. Что, не ндравится? Гораздо красивше остаться на тонущем корабле и пускать сопли о безнравственности выбора, о необходимости абсолютно точных критериев… Такой разглагольствующий бездельник и трус всегда выглядит интеллигентнее, умнее и нравственнее того, кто что-то в самом деле делает. Языками это племя работать умеет! Аргументов на стороне нет всегда больше, чем на за. К тому есть целый сноп причин, да это и очевидно. Так что, Олег, я — пас. Или мы спускаем лодку, или же копайся в своих мерехлюндиях сам.

Олег вздохнул:

— Да я и сам понимаю… Ты того, вон еще ящик пива в шкафу. Поставь вместо этого, пусть охлаждается.

— Думаешь, наши женщины сразу накинутся на пиво? — усомнился Мрак.

— Я предусмотрительный, — ответил Олег уклончиво. — Помнишь, Мрак, когда нам было лет по семь от роду… ну, тебе было больше, но не важно — в то время каждый день тянулся как год! Столько всего нового, столько непонятного! Как сейчас помню: везде побегал, все узнал, все увидел, голова ломится от массы удивительных новостей, а солнце только-только поднимается к верхушкам деревьев! А потом, когда нам стало по двадцать, дни пошли так, как и должны были идти… Зато когда нам стукнуло всего по шестьдесят-семьдесят, дни уже помчались, как будто козы к водопою… Я еще думал, не потому ли, что наши мозги воспринимают только нечто новое, что отличается от уже запомненного? И по ним меряют день?

Мрак хмуро кивнул:

— Верно. Я, к примеру, не мог вспомнить годы, а вспоминал эпохи. Киммеров, тотлегов, скифов, сколотов, эллинов, парфян, ассирийцев… Бывало, пошлю к ручью женщину постирать рубашку, а вместо нее возвращается другая! Оказывается, уже прошло лет сто. И не замечаешь, что возле тебя меняются их мордочки.

— А как сейчас? — спросил Олег настойчиво.

Мрак отвел взор:

— Понимаю, о чем ты. Столетия не то что перестали мелькать, как спицы в колесе… я имею в виду хромированные покрышки, но я снова начал различать дни. А в последнюю полусотню лет, так и вовсе… гм… каждый день стал казаться длиннее недели.

— Странно, — согласился Олег, — ведь ты, тоже… гм… никогда не проявлял страсти к наукам. Но как ты себя чувствуешь?

— А чего спрашиваешь?

Олег замялся, видно было, как борется с собой, наконец выдавил:

— С бессмертными… так мы уже привыкли себя называть, сейчас неладно. Мы погибали и раньше… но сейчас начали просто умирать. От старости. Раньше мы понимали все. Все, что происходило, знали устройство любой вещи. Но сейчас прогресс пошел вскачь. Понимаешь?

Мрак буркнул:

— Спасибо за заботу. Я до сих пор не знаю таблицу умножения. Да и фиг с нею! Как говорится в песне: и пить будем, и гулять будем. А смерть придет — помирать будем!.. Но не раньше, чем придет… Ты зубы не заговаривай, ты мне ответь: будешь действовать или будешь ждать, когда из твоей спины ремней нарежут?

На обратном пути Елена дрожала как листок на ветру. Большие испуганные глаза не оставляли лица Юлии. Она спотыкалась, хваталась за руку этой сильной и уверенной убийцы из тайных служб.

— Ты что, — пищала она, — ты что наделала? Ты такое накупила, такое!

— Не пищи, — успокаивала Юлия, хотя сама чувствовала, как червячок сомнения растет, превращается в толстую голодную змею. — Это нам компенсация, понимаешь?.. Они допустили ошибку, вот и… Ты ж сама знаешь, что мужчины должны расплачиваться за свои ошибки и вдвойне — за наши!

Дом, который указал Олег, был обнесен каменным заборчиком. На входе дежурили двое бравых парней. Девушек пропустили, но Юлия чувствовала их взгляды, когда она набирала нужный номер. Причем впервые чувствовала ощупывающие взгляды не только на своих тугих оттопыренных ягодицах, но уже и на серьгах…

Олег по домофону ничего не ответил, но в коробочке щелкнуло, а респектабельная дверь подъезда дрогнула, освобожденная от запоров.

В богато украшенном холле консьержка выскочила из будочки и помогла вызвать лифт, будто они безрукие, в самом лифте Юлия обнаружила, кроме зеркала, во всю стену еще и удобный диванчик от стены до стены.

Олег, скотина бесчувственная, открывая двери, даже не заметил их серьги. Зря они сразу после магазина забежали в скверик, пугливо вскрывали коробки, в страхе оглядывались по сторонам, торопливо цепляли, даже сами не рассмотрели как следует, не насмотрелись!

Елена зашла притихшая, остановилась в прихожей как сиротка. Юлия сама никогда не была в таких элитных квартирах, но раз уж Елена считает и ее чуть ли не такой же шпионкой, то она спокойно прошла через роскошный холл, на ходу заглянула на кухню.

Олег и Мрак сидела на кухне за широким столом, между ними штук пять бутылок пива, на полу батарея пустых, оба смотрят друг на друга как два боксера перед последним раундом: злые, со вставшей дыбом шерстью.

Юлия заявила с порога:

— Мы с Еленой посовещались и решили…

Это звучало как старое доброе Мы с народом посовещались и решили, Юлия сама ощутила нелепость, засмеялась, а Елена подошла к Мраку и прямо посмотрела ему в глаза. Рядом с его фигурой Кинг-Конга она выглядела совсем зайчиком.

— Что вы решили? — поинтересовался Олег.

— Что ей здесь небезопасно, — ответила Юлия. — Если за тобой гоняются, а при нынешней технике слежки всегда найдут… то Лену отыщут у любых знакомых или родственников. Ей, как и мне, будет безопаснее, если будем у вас перед глазами.

Олег фыркнул, Мрак нахмурился, лицо стало совсем устрашающим. Темные глаза не отрывались от ангельского личика Елены. Он проревел, явно стараясь сделать голос тихим и сладеньким:

— Тебе, в самом деле… так кажется?

Она судорожно закивала. Их взгляды сомкнулись, она подошла вплотную. Он неловко обнял, явно побаиваясь сокрушить ее хрупкие косточки.

Олег сказал, как в воду бухнул, настолько невпопад, явно отвечая своим глубоким думам:

— И все же я вот думаю, думаю, как все-таки поступить правильно… Мы знаем больше, умеем больше… потому должны сперва думать, а потом… потом еще раз подумать…

Юлия была уверена, что Мрак не слушает, но, когда Олег запнулся, Мрак фыркнул, как большой медведь, которому среди янтарного меда попалась грязная сосновая шишка:

— Ах, думаешь?

У него был не голос, а рев. Лицо потемнело, ноздри раздувались, словно ловил запахи крови и готов был ринуться в кровавую схватку, не задумываясь о последствиях. Елена вздрогнула в его лапах, но он не отпустил, только бережно погладил ее по головке.

— Ну да… — ответил Олег слабым голосом.

— Опять? Мыслишь, значит?

— Ну, Мрак…

— Не о высоком, случаем? Эх, Олег!

— Но Мрак, что делать? Я ведь за помощью к тебе пришел, а ты…

Юлия сердито отметила, что этот лохматый смотрит на ее Олега с брезгливой жалостью.

— Так почему тебе хоть раз не поступить, — рыкнул Мрак с отвращением, — как поступаю я? Без всяких твоих мерехлюндий? Без страданий молодого Вер… Вертела, кажись.

Олег пугливо посмотрел в лицо Мрака, отвел взгляд, снова посмотрел, уже украдкой:

— Ты предлагаешь…

— Черт… Я ничего не предлагаю. Мы либо идем прямо туда, и ты выясняешь все, что творится… ты ведь не знаешь все?.. Если надо, то выясняем… не особенно церемонясь с юридическими штучками, либо ты остаешься жевать сопли в одиночку.

— Мрак, это нелепо! Сейчас не то время…

— Не время дать им всем по головам? Олег, разуй глаза! Это время никогда не уйдет. Прямо в лоб без всяких философий! Если надо — перебить им всю посуду. Если не надо — все равно перебить, весело. И дом поджечь! Люблю смотреть на огонь… Эх, были времена у лесного костерка… А помнишь, как сожгли весь лес тахзаров вместе с их армией? И самого императора с его евнухами?

Юлия поворачивала голову то к одному, то к другому, уже потеряв грань между серьезой и шутками.

Олег думал, печальный и понурый, Юлии было его невыносимо жаль. Наконец он вскинул голову, в зеленых глазах стояла невыносимая мука.

— Мрак, это не мои методы…

— А какие методы у них?

— Я не могу опускаться до их уровня, — возразил он упрямо. — Это возврат…

— Возврат, — подтвердил Мрак. — К истокам!

— К дикости, — сказал Олег. — К варварству.

— К основам, — поправил Мрак упрямо.

Они набычились, словно собирались броситься в драку.

Елена высвободилась из мохнатых лап, подошла к Юлии и шепнула прямо в ухо:

— Скажи им!

— О чем?

— О покупках!

Юлия повернулась к Олегу:

— Ты знаешь, я теперь умею пользоваться кредитной карточкой!

— Поздравляю, — ответил он безучастно. — Ах да, висюльки… Тебе идет.

Даже по глазам Елены было видно, что она уязвлена. Юлия сообщила злорадным голосом, но с трепетом в сердце:

— Цифра-то изменилась!.. Правда, все еще семизначная, но уже не та, не та…

Олег отмахнулся:

— Билеты уже заказаны. К сожалению, не можем выехать прямо сейчас. Нет рейса. Самолет уходит утром. Надеюсь, за ночь ничего не случится. Я заказал такси. Кто любит спать долго, пусть лучше и не ложится.

Елена смотрела то на него, то на Юлию, и та, повинуясь ее настойчивому взгляду, сказала настойчиво:

— Ты хоть знаешь, сколько это все стоит?

Олег мягко упрекнул:

— Нельзя быть такой меркантильной. Вон бери пример с Лены. Ей все по фигу.

Глава 35

За окном было абсолютно тихо. Юлия сразу подумала про особые стекла, она недавно прочла о таком чуде. Мрак ходил взад-вперед по кухне, иногда без размаха тыкал кулаком в подставленную ладонь. Звук получался страшненький, даже Олег страдальчески морщился. Неожиданно Мрак буркнул:

— Черт… За ночь может случиться всякое. Я вообще-то не стал бы сидеть и ждать.

— На улице опаснее, — предостерег Олег.

— А кто говорит про улицу? Поедем куда-нибудь! К цыганам, к примеру.

— К цыганам? — удивился Олег. — Так теперь же… Ага, понял! Изволяешь повеселиться под удалые и разухабистые песни? С плясками? Так для этого теперь целая служба поп-звезд… По всем каналам поют и пляшут — выбирай! И телефончики по всему экрану. Одни — в стиле хард-рок, другие — кантри, третьи — патриотические, но на самом деле все те же цыгане.

— Ну не цыгане, — отмахнулся Мрак, — но что-то бы такое…

Женщины переглянулись, по глазам стало видно, что с такими мужчинами скучно, скрылись в дальней части квартиры. Слышно было, как хлопнула дверь ванной. Мрак посмотрел вслед, тяжелой глыбой опустился за стол, сразу стал равнодушным и безучастным.

Олег сказал с болью:

— Мрак!.. Встряхнись. Твоя наигранная бравада видна слепому. Ты же всегда заботился о нас с Таргитаем. Оберегал, учил!.. Неужели у тебя это первая депрессия?.. Счастливый!.. Я сотни раз в эти бездны отчаяния, безысходки… Всякий раз думал: все, конец, хана, капут. Но как-то выползал… или что-то во мне выползало, заставляло жить и даже тащить других. И вот дотащили до ракетных кораблей, компов, Интернета, вакцин…

Мрак буркнул:

— Ты не человек. Ты… чурбан. Только раньше был простой чурбан, теперь — с чипами. Ты хоть раз в жизни слезу выронил?

Олег раскрыл рот, закрыл, сглотнул, лицо слегка посерело. Мрак, не дождавшись ответа, удивленно поднял голову, но Олег сказал горько:

— Мрак… каждый человек оставляет этот мир таким же идиотским, злым, несправедливым, каким застал, но мы… мы!.. знаем, что он стал лучше. Но для того, чтобы сейчас пользоваться Интернетом, пришлось… пришлось это стадо и толкать, и заманивать пряником, и возможностью безнаказанного грабежа, и честью, и славой, и трусостью… Приходилось… Да что там! Однажды мне пришлось вовсе… Ну, это звучит не совсем гуманно, но однажды пришлось уничтожить целую цивилизацию. Я не видел другого выхода, как стереть с лица земли ее целиком: вместе с людьми, козами, садами и постройками, будь то дворцы или курятники. Дабы, как говорится, зараза не коснулась других…

— А она была, в самом деле… заразна?

Олег сдвинул плечами:

— Говорим же заражать энтузиазмом, заражать восторгом, хотя слова-то гадкие… Вообще-то она была самой счастливой цивилизацией на свете! Вернее, там жил самый счастливый и здоровый народ. Там были самые веселые дети…

Лицо его помрачнело. Мрак спросил враждебно:

— И что же? Чем они тебе не угодили?

— Они были счастливы и безмятежны, — ответил Олег с такой горечью, что лицо пожелтело, как у покойника. — Не уничтожь их, сейчас бы мы ездили верхом на хороших породистых лошадях, у каждой семьи был бы свой домик, сад, а рабы были бы счастливы и благополучны… Ну, ты это знаешь по легенде о потерянном рае. Пока жили в раю, ни черта не делали, а когда его потеряли… пришлось и землю пахать, и плуг придумывать, и одежду, чтобы не замерзнуть, и Интернет, чтобы общаться. Конечно, ни о каких компах, телевизорах или даже паровозах не могло бы быть и речи! Науку и технику создали и развили… неблагополучные народы! И вот теперь у нас есть то, что добыто потом, кровью и гибелью целых народов, стран, культур!

Он умолк, голова опустилась на грудь. Мраку хотелось обнять его, как в старые времена, когда вышли из Леса, когда эти двое с Таргитаем жались к нему, могучему и все умеющему.

— А может быть, — сказал он нерешительно, — лучше было бы оставить так… ну, ту счастливую цивилизацию?

— Нет, — ответил Олег резко. — Никакая счастливая цивилизация не выстоит, к примеру, против чумы или холеры! И уж тем более против столкновения с кометой!

На Мрака пахнуло холодом. Олег поднял голову, в глазах блистал неистовый огонь. Лицо стало злым и решительным.

— А что, комета близко?

— Никто не знает точно. Но по прикидкам… даже очень близко. Мы… человечество жестокую цену заплатило, чтобы вскарабкаться на вершину этого могущества! И я страшусь все это потерять. Понимаешь, Мрак, раньше, когда я уничтожил ту цивилизацию, на этой планете их оставалось еще около трех тысяч! Понимаешь? А вот сейчас, когда их осталось не больше десятка… я до визга страшусь, что останется только одна. Потому что ей ошибаться уже никак будет нельзя… а я не могу представить себе такую, чтобы не ошибалась вовсе!

— Все ошибаются, — пробурчал Мрак.

— Но всех поправляют, — горячо сказал Олег. — Однако, если останется одна, поправлять будет некому.

Мрак долго думал, повесив голову. Потом Олег увидел, как плечи оборотня вздулись шарами мускулов, раздвинулись шире. Шея стала толще, а когда Мрак поднял голову, в темно-коричневых глазах горел тот огонь, который Олег видел только в первый год, когда они вышли из Леса.

— Так бы сразу и сказал, — прогремел он сильным голосом, словно прогудел в огромный боевой рог.

— Что? — не понял Олег.

— Что надо спасать мир, — объяснил Мрак. — Мы ведь мелочами не занимаемся, верно?

Окна тревожно стукнули. Ветер взметнул занавески, снаружи глухо зарокотало. Небо из серого стало сизо-розовым, вдали слабо мерцало. По стеклу потекли блеклые струйки. Дождь показался мелким, гаденьким, совсем не летним.

— Я закрою, — сказала Елена торопливо.

— Лучше я, — возразил Олег негромко.

Не поднимаясь из-за стола, он что-то переключил, жалюзи красиво опустились, раскрываясь как лепестки, а в помещении зажегся ровный приглушенный свет.

— Как здорово!

Он отмахнулся:

— Лучше помоги Юлии накрыть на стол. Как умеешь, конечно.

— Ну, если как умею…

За окном потемнело, раздался грохот, мелкий дождик сменился толстыми, как веревки, струями.

— Нет, — сказал Мрак довольно, — все-таки еще лето.

Обе так суетливо вертелись перед зеркалом, что даже Юлия ощутила себя обезьяной, отыскавшей затейливый камешек. Но все-таки серьги с громадными изумрудами очень идут ее строгому бледному лицу, такому красивому и утонченному, придавая добавочную аристократичность и изысканность. А громадный изумруд на цепочке приковывает внимание, а затем переводит его чуть ниже, где выглядывают верхушки двух изумительно ровных, словно очерченных циркулем, полушарий.

Даже Елена со своими темными рубинами похорошела и стала держаться увереннее. Ощутила, дурочка, что от мужчин с такими деньгами не только неприятности. И так выгибается перед зеркалом, и так, Юлия первой заставила себя отвести взгляд в сторону от зеркала.

— Да, — выговорила она, — это… квартирка!

Раньше всегда с жадностью и надеждами читала в объявлениях, что продаются квартиры в новых строящихся домах всего триста долларов за метр, в кирпичных — триста пятьдесят, четыреста… пятьсот — это уже улучшенная планировка, семьсот — элитные дома, но иногда мелькали объявления, что сдается с квартирами по две тысячи за метр, а однажды в телепередаче видела дом, снятый, правда, только снаружи, где квартиры по пять с половиной тысяч за квадратный метр!

Судя по всему, — подумала смятенно, — той, что за пять с половиной, этой разве что в приходящую прислугу.

Пока Елена прихорашивалась перед каждым зеркалом, а их в квартире оказалось много, Юлия вернулась к мужчинам:

— Вот так и будете сидеть на кухне?

— Кухня? — переспросил Олег с таким удивлением, словно только сейчас заметил, что какие-то злые люди перенесли его именно сюда. — А почему нет?.. Раз к цыганам решили не ехать…

— Да просто квартирка — заглядение, — сообщила Юлия. — Ты хоть об этом знаешь?.. Во сколько обошлась?

Олег поморщился:

— Да что вы все о материальном? И ты, и Елена… раз уж мы вас так подвели, выбирайте любые в этом городе. Или в любом другом на этой планете. Завтра будут вашими.

Елена только что вошла, непонимающе смотрела на всех большими испуганными глазами.

— Что?.. О чем вы говорите?

Олег сказал неохотно:

— К сожалению, меня вычислить достаточно легко.

Мрак нахмурился. Елена ничего не поняла, спросила испуганно:

— Как?

— Сейчас о любом человеке можно собрать массу вроде бы косвенной информации, но… в ней будут к нему все ключи. Скоро так и будет сделано. Но о некоторых… уже собрана. Не помогут ни поддельные паспорта, ни пластические операции. Скажем, человек поехал по турпутевке на отдых. Там он заказывает раков с горчицей, никогда не заказывает раков с перцем. Понимаете? Все его привычки, особенности заносятся в компьютер. Через Интернет они доступны любому пользователю. Или не любому, но это не так важно. Я хочу сказать, что привычки подделать труднее, чем сделать пластическую операцию.

Юлия прервала:

— Он хочет сказать, что за ним могут скоро явиться.

Елена подошла к Мраку, тот зарычал, гневно глядя на Олега, шерсть на загривке поднялась. Елена машинально почесала у него за умом, испугалась, густо покраснела, отдернула пальцы, словно обожглась.

Олег тяжело поднялся:

— Не знаю, как у вас… но у меня был очень тяжкий день. Я завалюсь спать до утра. А вы разберетесь, где туалет, где спальня…

Юлия посмотрела ему вслед, сказала быстро:

— Чур, я в ванную первая!..

Она исчезла, быстрая, как горностай. Елена вздохнула, они с Мраком старались не встречаться взглядами.

— Пойду, посмотрю, — сказал Мрак с неловкостью, — где он. Утром будить…

— А ты спать не собираешься? — спросила Елена быстро.

— Я просыпаюсь раньше, — объяснил Мрак.

— Это хорошо, — сказала Елена.

Мрак проводил ее долгим взглядом, она двигалась легонькая, вытянутая кверху, как тянутся Дюймовочки, едва не на цыпочках. Похоже, она уже разобралась, что и где в этой квартире, теперь идет к другой спальне, ибо в таких квартирах только кухня одна, остальное продублировано, даже туалет и ванная.

Олег зачем-то колотился ногой об угол массивного стола. Да не просто постукивал каблуком в красивом нетерпении, а ударялся коленом. Мраку от порога почудился хруст коленной чашечки. Лицо Олега было бледным, на лбу мелкие капельки, а в глазах откровенный страх.

Мрак рыкнул, как раздраженный медведь:

— Ты это чего?

Он никогда не понимал, что Олег задумал или чего добивается, можно бы и привыкнуть, времени хватало, но не привык, заумные штучки раздражают, как всегда раздражала трусость волхва, которую тот величает мудрой осторожностью, как бесило желание искать обходные пути, что значило переть через болота, когда ряска и тина на ушах, а толстые жабы на голове, через горы, пески, тьфу!

— Да так, — буркнул Олег, — упражняю.

Мрак восхитился:

— Здорово! Теперь будешь как хромой Тимур?

— Рискну, — ответил Олег, и Мрак сразу понял, что дело нечисто: Олег на его памяти никогда не рисковал, да еще вот так, без ясно видимой цели. — Мрак, ты разбудишь утром?

— С удовольствием, — ответил Мрак и предложил кровожадно: — Спарринг-партнера не надо? Ты ж не в состоянии даже стукнуться как следует!

Олег подумал, к его удивлению, кивнул:

— Ладно, стукни. А то я не решаюсь…

Мрак мгновенно развернулся и, пока Олег не передумал, врезал ему ногой в пах. Олег согнулся, побелел, но удержался на ногах, только прислонился к стене. На лбу выступили крупные капли пота, а голос стал простуженно-сиплым:

— Да, теперь явно примут меры…

— Кто? — не понял Мрак.

— Да так… кто должен…

Мрак спросил с беспокойством:

— Ты не бредишь? А то с таким страшновато. Еще покусаешь по дороге.

Олег с усилием разогнулся, с трудом выдохнул воздух. Лицо все еще перекашивалось гримасой боли, в зеленых глазах была мука, но он силился улыбнуться:

— Да нет, не покусаю… Все, до завтра!

Он рухнул навзничь на постель, раскинул руки. Грудь его вздымалась, как морские волны в бурю.

— До завтра, — буркнул Мрак.

Он ничего не понимал, но чуткие уши уловили легкие шаги. Одновременно ноздри поймали нежный аромат вымытого женского тела.

Глава 36

Юлия вошла в облаке ароматов душистого мыла. Олег все те многочисленные флакончики в ванных называл мылом, упорно отказываясь загружать мозг названиями шампуней, ароматических солей и прочих излишеств.

Но когда Юлия сбросила халат на середине спальни, он почувствовал, что ей эти излишества были необходимы. Вымывшись, вычистившись, пропитавшись экстрактами, солями и прочей лабудой, она сияла, как начищенный панцирь легионера.

— Еще не спишь, — поинтересовалась она. — Подвинься, корова!

Ложе было размером с аэродром, но Юлия рухнула прямо на Олега. Он ухватил, прижал к своему горячему телу. Юлия счастливо охнула, но чуть высвободилась, прислушалась:

— Что там упало?.. Ты слышал?

— Да нет, это Мрак дверь захлопнул. Вообще-то он бывает и очень тихим.

Она засмеялась, сползла с него, как масло сползает с горячего ножа, уютно устроила голову на плече, пальцы перебирали расслабленные, но заметные пластинки мускулов под гладкой кожей живота.

— Мрак?.. Не поверю. Он ее не съест?

— Не такой уж она и ребенок.

Она сказала довольно:

— Да, эти овечки только с виду такие тихие. Но она славная, я ее уже люблю. Мы с ней подружимся.

Мрак зашел утром, не постучав. Да и на фиг стучать, когда волчьим чутьем уловил шлепанье босых ног в направлении ванной и неслышное для простых ушей постанывание несчастного ложа под весом волхва.

— Рано ты проснулся, — сказал он вместо доброго утра, — а женщину так и вовсе выпихнул!

Олег лежал навзничь, еще больше похудевший, ребра выпирают, ключицы вот-вот прорвут кожу, живот прилип к спине.

— Проснулся, — буркнул Олег. — Да я вовсе не спал.

— Ты уже не спишь? — удивился Мрак.

— Какое там! Так и тянет вломиться в спячку. Хоть на годик. Отоспаться, во мне такое сейчас… Но мир летит в пропасть, все резко ускорилось, нам ли расслабляться? Нельзя жить в том же неторопливом ритме, как мы жили все века! Уже начинаю понимать людей, у которых не хватает времени…

Мрак рассматривал его с тревогой:

— Тебя гложет не только этот червь…

— Еще бы. Черт!.. Я слишком отвечаю за это все. Когда-то я озверел от того, что все цивилизации идут по кругу! Сейчас знают едва ли десяток: египетская, эллинская, римская… но мы с тобой помним пару сотен, если не тысяч одинаковых, как доски в заборе! Приходили народы, рушили старые города, строили новые… такие же точно, как доски в заборе, старели, рушились, на их места приходили другие… и так много раз. Мы тогда в Совете Семерых искали пути, как бы разорвать этот порочный круг… Были и неудачные попытки, не хочу даже вспоминать… Потом решили поэкспериментировать с религией, на то время самым массовым инструментом влияния, как бы сейчас сказали, на массы. И прочий трудовой и нетрудовой народ! Мы долго ломали голову, когда определяли черты, которыми должна быть наделена новая вера. Исходили из того, что надо было придумать совершенно новый взгляд на самого человека.

Мрак оглянулся в сторону ванной, там зашумела вода, раздался счастливый смех. Послышался плеск, шлепанье ладоней по упругому животу, смешливый голос: Юлия разговаривала со своим животом, бедрами, ягодицами, не подозревая, что кто-то может услышать.

— Новый взгляд, — сказал Мрак саркастически. — Ну да! Еще бы. Ты всегда старался не так, как люди. Ну и что?.. Ни хрена не удалось?

Олег с силой потер ладонями лицо, рывком приподнялся, сел на краю постели, широко расставив на полу ступни. В глазах, несмотря на утро, была смертельная усталость.

— Увы, как раз удалось. Мы исходили из того, что римляне, к примеру, все-таки просто-напросто — здоровые разумные животные. Как и эстеты-эллины, знавшие, что Земля круглая, высчитавшие расстояние до Солнца и Луны с точностью чуть ли не до метра. Герон был просто разумным зверем, когда строил игрушечные паровозики, что передвигались силой парового двигателя, понимаешь? Нужно было нечто новое!.. Это новое придумали, разделив человека пополам. То есть на тело и душу. Это было принципиально новое, так как душа и тело эллина или римлянина перемешаны, как если бы перемесили кусок белого и красного пластилина. А для новой религии придумали… несмешиваемость! И когда отныне говорили о плоти и душе, то подразумевалось, что они лежат на разных чашах весов, противореча друг другу.

— Но зачем?

Олег пожал плечами:

— Путь был долог… Но эта вера дала богословие, что родило аналитический подход, появились зачатки того, что называется научным мышлением… да-да, это родилось из высмеиваемых дураками богословских диспутов о том, сколько ангелов может поместиться на острие иглы! Появилась алхимия, переросла в химию. Искали философский камень и эликсир бессмертия — набрели на порох, фарфор и научную методологию. Пошла развиваться наука и технология, которых в старых цивилизациях не могло быть по их религиозной… или философской, если хочешь, сути. Да, Церковь жгла на кострах ученых вместе с ведьмами, но она же их и порождала!.. Так что христианство с лихвой выполнило свою роль подъемного крана, что вытащил человечество из бесконечного кружения на одном и том же уровне!

— Именно христианство?

— А что, это сделал индуизм, которому пять или десять тысяч лет? Буддизм? Что-то еще?..

Мрак спросил неверяще:

— И после всего этого, что ты проделал, на тебя охотятся, в тебя стреляли, тебя поймали и пытали, где-то на море разрушили твое убежище… Если это тот солнечный дворик на островке, то я бы этого Яфета размазал по стенам!.. И после всего ты все еще крестом и молитвой? Как буддист?

Олег нехотя поднялся, двигался как старик, морщился от любого усилия, словно кожа стала толстой, как дубо-вая кора.

— Мрак, время мечей прошло. Сейчас время аргументов.

— Лучший аргумент — кулак под нос! А потом этим же кулаком — по голове.

Олег взял джинсы со спинки кресла. Чтобы надеть, прислонился спиной к стене. Мрак смотрел с брезгливой жалостью. Одеваясь, Олег мотал головой. Лицо было серое, как затянутое тучами небо, но из пещер под надбровными дугами сияли звезды мученика.

— Теперь другой мир. Воюют идеями. Можно остановить любую танковую армию, но невозможно остановить армию идей! Более того — даже одну-единственную идею.

— Хорошо, — заметил Мрак, — если на той стороне такие же придурки. А если найдется нормальный человек… вроде меня, который на диспут придет с пистолетом?

Олег не отвечал, по лицу шла тяжелая, как лавина камней, судорога. Мрак видел, как ладонь волхва метнулась к боку. Пальцы скрючились, как ему показалось, на чем-то, что зашевелилось, как будто под кожей оказался посаженный за пазуху лисенок. Раздался жуткий скрип, Мрак с холодком понял, что это скрипнул зубами Олег.

Когда Олег поднял голову, лицо его было восковым, как у покойника. Нос заострился, а кожа на скулах натянулась и нехорошо блестела.

— Черт… Не обращай внимания. Это так, иногда.

Мрак покачал головой:

— Ты мне зубы не заговаривай. Ишь, о Высоком заговорил! Надеешься, что я сразу засну или впаду в ступор?.. Да я просто не слушаю. Ты скажи, куда ночью ходил!

Руки Олега вздрогнули. Он на мгновение застыл в нелепой позе с просунутой в рубашку головой. Потом вынырнул, буркнул:

— Как ты заметил?

— Не важно. У меня чутье всегда было лучше твоего. Ты принес с собой запахи всей улицы, двух переулков, двора, мусорных баков, грязного подъезда… И крови, Олег! Человеческой крови.

Олег педантично застегнул рубашку на все пуговицы, в отличие от Мрака с его открытой волосатой грудью. Глаза его бегали по сторонам, наконец выдавил нехотя:

— Проверился малость. Хотел посмотреть, вдруг да ребята уже подоспели…

— Ну и как?

— Вроде бы никого.

Мрак шумно потянул ноздрями:

— Точно?

— Точно, Мрак, — заверил Олег. Он снова чувствовал себя тем робким волхвом, что оправдывается перед всемогущим другом. — Это так… какое-то хулиганье. Я даже не понял, что они хотели.

— Напали?

— Нет. Это я их… Так, на всякий случай. Не жалко, их шесть миллиардов.

Мрак сказал с восхищением:

— Я люблю тебя, Олег. То распускаешь слюни о свободе воли, то вот так, походя, замочил ребят, которые, наверное, просто шли с песнями…

— Пусть не поют среди ночи, — буркнул Олег, и Мрак понял, что угадал. — Устал я, Мрак. Знаю, я весь из противоречий, это наследие тех мохнатых веков… хотя видит Бог!.. стремлюсь к царству чистого разума… С другой стороны, в тебе есть эта… как ее… мудрость от земли… Возможно, где-то в чем-то ты спинномозгово прав. Как бывал прав дурак Таргитай. В то время, когда я ищу правильное и точное, другие прут напролом и… получают. К сожалению, в данное время бескровных решений все еще нет. Что ж… Придется в самом деле напрямую. Разнесем там все, как ты говоришь, к такой… или даже такой-то матери!

— Да и тебе пора научиться так говорить, — сказал Мрак уже мягче. — Это помогает. Ты как… с тобой все в порядке?

— Как видишь, — прошептал Олег. — Ты же все видишь, не прикидывайся.

Мрак смотрел на волхва с глубоким сочувствием.

— Что-нибудь можно сделать?

— Теперь уже нет, — ответил Олег глухо. — Поздно. Так что давай поторопимся.

Юлия выскользнула из ванных апартаментов с чувством острой потери. Если бы можно, она бы, как Ихтиандр, и спала в этой роскошной ванне. От нее пахло нежно и зазывающе, но чуткий на духи женский нюх уловил струю аромата дорогих духов, что вытекал из открытой двери гостиной.

Дюймовочка, уже одетая для дороги, благовоспитанно сидела на диване. В руках шелестела газета, но счастливые глаза смотрели поверх.

Она встретила Юлию сияющей улыбкой:

— Как спалось?

— Неплохо, — ответила Юлия милостиво. — А ты, как вижу… тоже неплохо?

— Просто здорово! — призналась Елена.

— Это чудовище не храпит?

— Что ты! Это я его залягала во сне. Я такая лягушка, такая лягушка! А он… он…

Она поперхнулась, щеки залило краской. Юлия смотрела пристально, а Дюймовочка под ее взглядом краснела все сильнее. Когда заполыхали и кончики ушей, Юлия смилостивилась:

— Ладно, я сейчас оденусь, а ты сделай на всех кофе.

Олег и Мрак, оба одетые и сосредоточенные, негромко беседовали в спальне. Елена обоих вытолкала за дверь, — ее одежда тоже разбросана по всей комнате, Мраку не обязательно глазеть на ее трусики, — торопливо оделась, ноздри уже ловили запах дорогого кофе, ароматного и явно же крепкого.

Елена на кухне разливала из большой джезвы в маленькие чашечки. Услышав шаги, оглянулась пугливо, черная как деготь струйка плеснула мимо.

— Юля… мы что… в самом деле, полетим на самолете?

Юлия помогла вытереть пятно, спросила с наигранным удивлением:

— Да. А что, никогда не летала?

— Никогда, — призналась Елена. — Я вообще-то… даже за город никогда… Знакомые звали на дачу, а я как-то все не решалась.

— Милая, — сказала Юлия покровительственно. Она чувствовала, как в ней мощно просыпается материнский инстинкт, хотя, как уже выяснила, Елена всего на два месяца моложе. — Мы полетим, да еще как полетим!.. Возьми паспорт, чтобы запомнить свое имя и фамилию. Это несложно, по себе знаю.

Все-таки не утерпела, показала, что для нее это все семечки, рутина, как лазание по трубам и езда на дрезине, так и ночи в роскошных отелях, купание ночью нагой при луне в теплых морях в виду собственного дворца, купание в бассейне, наполненном шампанским и езда на чистокровных арабских рысаках. Ага, еще езда… нет, плавание на роскошных яхтах. Правда, моряки говорят, что только говно плавает, а яхты ходят, так что для нее привычно и хождение на яхтах по тропическим морям. Конечно, не сказала вслух и никогда не скажет, но женщины умеют друг друга понимать даже по взмаху ресниц.

— Давай вот на этот столик! Подкатим прямо к столу нашим султанам.

Воздух во всех комнатах был чистый, свежий, кондишен сам выбирает режимы, будто учитывает все невысказанные запросы жильцов. А может, и учитывает: ловит запахи тел, дыхания, анализирует и сам выбирает режимы. Даже свет все тот же приглушенный, и когда Юлия с трепетом убрала жалюзи, она отшатнулась от окна.

Мир стал серым, затянутым пеленой мелкого гадкого дождя, что способен сыпаться неделями. Асфальт блестит, люди с зонтиками в руках проскакивают торопливо, словно мыши к норам, все одеты чуть ли не по-осеннему. За одну ночь сверкающее лето сменилось унылой слякотной осенью, хотя столбик термометра упал всего на два деления.

Мрак повернул в их сторону круглую как шар голову с острыми волчьими ушами. Глаза округлились.

— Издеваетесь? Чтоб мы пили наперстками? Да в такую погоду даже дети глушат кофе пивными кружками!

— Не ворчи, — сказал Олег примиряюще. — Некогда переделывать. Вот-вот такси просигналит. Лопай, что дают, да на выход.

— Эх, — сказал Мрак с отвращением. — Ни за какие пряники не стал бы интеллигентом! Юлия, ты с ним на-мучаешься.

Елена победно улыбнулась, погладила его по плечу. Она с ним явно не мучилась.

Глава 37

В лифте пахло сыростью, а когда вышли к будочке консьержки, вокруг той блестели лужи, а от двери шли не мокрые следы, а пролегала блестящая дорожка.

Дождь хлестнул в лица, едва Олег приоткрыл дверь. Холодный ветер забрасывал струи с такой силой, что они явно, доставали стены.

Юлия укрыла под широким зонтом Олега, Елена так счастливо накрывала Мрака, что тот оступился на мокрой ступеньке.

Канареечного цвета Волга остановилась перед воротами. Шофер высунул голову, что-то спрашивал у охраны.

— Мы уже идем, — сказал Олег громко.

Юлия видела широкозубую улыбку, но чувствовала страшное напряжение в Олеге. Мрак быстро поглядывал по сторонам, даже вверх и под ноги, широкие звериные ноздри подрагивали.

Таксист подал машину дверцей прямо к воротам. Женщины юркнули вовнутрь, прикрываясь зонтиками, первыми, Мрак сел последним, а Олег обошел машину и сел рядом с водителем.

— На вокзал, — сказал он коротко. — Можешь не гнать, дорога мокрая.

— К какому поезду? — спросил таксист.

— Успеваем, — ответил Олег недружелюбно.

Таксист замолчал, руки его быстро крутили баранку. Юлия поглядывала в затылок Олега, рыжие волосы скомкались, но шея и плечи напряжены, а сидит так, словно до предела уперся ногами, готов к тому, что машина сделает резкий поворот, вмажется в стену или перевернется на полной скорости.

Мрак словно бы невзначай посматривает во все окна, в зеркальце, а пальцы трогают то массивные пуговицы на рубашке, то широкую пряжку на толстом ремне…

Она вспомнила, с какой силой и убийственной точностью бросал гайки и болты Олег, зябко повела плечами. Да, с этими мужчинами не соскучишься… Правда, для Елены она тоже… с которой не соскучишься!

Вокзал надвинулся мокрый и горбатый, как спина стегозавра. Купола тускло блестели, мутные потоки с грохотом выплескивались из проржавевших водопроводных труб, вокзальный народ носился с сумками и чемоданами, похожий на стадо пингвинов.

Олег быстро направился к центральному входу, но, едва таксист отъехал, свернул к неприметной под дождем серой Волге.

— Садимся!.. Быстро! Времени в обрез.

Дворники беззвучно сбрасывали потоки с ветрового стекла. В машине было тепло и сухо. Мрак наблюдал, как Олег ловко управляется с рулем, другой рукой взял сотовый, бросил пару слов, заказывая отель, тут же бросил в зажим на панели, нога давит на газ, на большой скорости обгоняет машины, но аккуратно, не подрезая, глаза блестят, как у кота, рот до ушей…

— Ты так и не сказал, — буркнул Мрак, — как тебе здесь?

— Где? — не понял Олег. Перехватил в зеркальце взгляд Мрака, сам посмотрел боковым зрением на проплывающие за автострадой высотные дома, на линию развязки, скупо улыбнулся. — Я дождался, Мрак. Наконец-то!.. А то уже перестал различать тысячелетия на дворе. Одинаковые хатки, одинаковые кони…

Юлия сказала сочувствующе:

— Тоже пришлось пожить в селе? Я когда приехала в Шепиловку… это такая деревушка, надо было после бабушки оформить дом… так уже через два дня не понимала: я в двадцатом веке или вот-вот из-за угла выйдут древние славяне? Или скифы?.. Те же луга, гуси каждое утро к озеру, стада коров, свинья в луже посреди улицы…

Она перехватила взгляд Мрака, Олег чуть помрачнел, некоторое время гнал машину, глядя прямо перед собой, затем рассмеялся:

— Но сейчас мы движемся так, как будто… Эх, кому-то и на звездных самолетах точно так же!

— Сплюнь, — посоветовал Мрак серьезно.

Юлия щелкала выключателем кондишена, трогала все ручки, кнопки, восторгалась даже умело упрятанной пепельницей, что выпрыгивала прямо из толстой дверной ручки. На небольшом экране компьютера двигалась карта города, их машина в виде зеленой точки ползла по широкой магистрали. Красным, синим и оранжевым цветами выделялись пробки, интенсивные потоки, лиловые стрелки указывали возможные пути удобного объезда. Юлия смотрела как завороженная на эту быстро меняющуюся, как живое существо, карту.

— У тебя что, электроника смотрит и за тормозами?

— За всем смотрит, — ответил Олег почти весело. — На то электроника она, а я — нет.

Елена на заднем сиденье оказалась зажатой между Мраком и Юлией. Юлия, не утерпев, изо всех сил показывала Елене и даже Мраку, что для нее не впервой как летать на самолете, так и проходить таможенный контроль по чужим документам. Чем больше Елена трусила, тем больше Юлия черпала в ее трусости уверенность. Правда, Елена, этот худой зайчик, почему-то жмется к Мраку, приняла защиту этого чудовища, дурочка. Он ее съест и не заметит.

Опять первый класс, они заняли весь ряд: Олег с Юлией слева от прохода, Мрак и Елена справа. Олег предупредил, что в горах холодно, девушки захватили куртки, но Елена, едва сели, стала извиваться, как ящерица, сбрасывающая старую кожу, выбралась из жесткой куртки, оказавшись в тончайшей маечке, сквозь которую проступали ее ребра, а детские ключицы в широком вырезе выглядели такими жалобными, что Мраку захотелось взять эту женщину-ребенка в ладони и спрятать от ветра и чужих взглядов.

Елена повозилась в кресле, Мрак видел, как подпрыгивает тонкая ткань: сердце стучит, словно ее в самом деле ухватили огромные ладони. В горле зародился рык, кулаки сами стиснулись, он с трудом заставил себя выдохнуть из груди спертый внезапным гневом воздух.

— Лена, — сказал он тихо, — ни о чем не тревожься. Я рядом. Я с тобой. Я тебя охраняю.

— Да, Мрак, — ответила она совсем тихо. — Впервые в жизни мне так защищенно.

Смутившись, она отвернулась к окну. Внизу, очень-очень далеко внизу, протянулось ровное заснеженное поле. Разум отказывался поверить, что это не снег, а облака, которые с земли кажутся плывущими на немыслимой высоте. Самолет словно стоит, облака едва-едва заметно сползают за край окна, и снова разум отказывается поверить, что они несутся с немыслимой скоростью…

Рядом с Олегом шумно вздохнула Юлия. Да что там облака под ногами, комфортабельный салон! Это она уже видела…

Разум до сих пор не хочет верить, что она покинула дом, квартиру, работу, приклеилась как банный лист к мужчине, совершенно забыв свою женскую гордость, забыв, что все мужчины — слабый пол, беспомощные слизняки…

Олег наклонился, шепнул:

— Сейчас пересекаем вторую границу…

— А когда была первая?

— Час назад… А еще минут через сорок пересечем еще одну границу.

— И нас не собьют? — спросила она с облегчением. — Как хорошо, что мир становится единым!

Олег бросил на нее странный взгляд, смолчал.

Юлия видела, что Олег посматривает на нее с одобрением. Не только не трусит, но даже опекает Елену. Хотя та все ближе жмется к этой горилле, доверяется, но все же женщина другую женщину может понять лучше. Особенно если она только для других такая крутая после занятий шейпингом, а на самом деле такой же дрожащий зайчик.

В аэропорту приземлились на десять минут раньше, попутный ветер, оказывается, для самолетов почти так же важен, как и для парусных кораблей.

Едва подали трап и распахнули дверь, на них обрушилось яростное солнце. Жаркий воздух мгновенно высушил остатки сырости, что угнездилась в глубине костей, открытая кожа вспыхнула.

Елена сходила по трапу, дрожащая, ошеломленная синим небом, что отражается в мелких лужах на плитах покрытия, яркими бликами, непривычной праздничностью мира, в котором никаких вроде бы проблем, где все улыбаются, словно здесь нет ни предательства, ни потерь.

На выходе из аэропорта сели в такси. Олег зачем-то пропустил три первых, забраковал четвертое, и только пятое показалось ему приемлемым. А потом, как заметила Юлия, еще и поглядывал в зеркальце заднего вида, не погонятся ли отвергнутые таксисты следом, на ходу сбрасывая фирменные кепи и надевая взамен каски.

Ехали долго, наконец, их высадили на окраине города в районе особняков.

Юлия спросила в предвкушении роскошных покоев, которые покажет Елене:

— Какой из них наш?

Олег проводил взглядом такси, дождался, пока скрылось за поворотом, буркнул:

— Наш вот тот автомобиль. А таксист… пусть думает, что думает.

Автомобиль показался Юлии старомодным, слишком тяжеловесным, в отличие от массы юрких японских и южнокорейских автомашин, заполнивших улицы Москвы. А этот крокодил создавал бы проблемы в постоянных пробках, это выходец из тех времен, когда машин было мало, на улицах просторно…

Она села на переднее сиденье, ведь за рулем — Олег, сама сумела включить кондиционер, мотор мурлыкнул, и машина качнулась, поплыла, в самом деле напоминая корабль пустыни.

Широкая и добротная дорога, словно ее строили римляне, рассекала холмы, а на самом горизонте виднелись горы, целая гряда гор, с белыми шапками, отчетливо видимыми в прозрачном накаленном воздухе. На выезде из города их обогнали две машины, один грузовик, но Олег, наконец, перестал прислушиваться к мотору и тормозам, все прибавлял скорость, через несколько миль они догнали и обошли оба авто, а еще через полчаса настигли грузовик.

Тот несся посредине разделяющей полосы, огромный и страшный, Олег выбрал момент, прибавил газу и, Юлия не поверила глазам, обошел так уверенно, словно грузовик ради них притормозил и сдал к обочине.

Кондиционер работал бесшумно. Иногда от холодной струи по телу вспухали пупырышки, но, когда Юлия видела, какую знойную пыль несет ветер, как растрескались от страшной жары камни на обочине дороги, она все равно начинала исходить липким потом. Однажды Олег съехал с шоссе, но скорость убавил едва ли. Плато долгое время тянулось идеально ровное, словно предназначенное для автогонок. Потом пошли высохшие русла ручьев и рек, скорость снизилась, зато горы приблизились, вершинами упирались к небо, Юлия уже различала глубокие разломы, трещины.

Мрак обеспокоенно посматривал в небо. За машиной такое облако пыли, что со спутника можно предположить продвижение танковой армии. А за этим районом наблюдают очень внимательно…

Конечно, умная оптика отсеет пыль, но подозрительные люди могут заинтересоваться: что это за две веселые супружеские пары, что прут прямо в район боевых действий?

Олег сбросил скорость, далеко впереди поперек дороги лежало упавшее дерево. Слева от дороги поднималась гряда — не объехать, а зелеными, хоть и покрытыми пылью ветвями дерево накрыло валуны на той стороне шоссе.

Мрак пробурчал:

— А, наконец-то!

— Что? — спросила Елена заинтересованно.

— Да уже пора бы этим… которые живот или кошель!

Олег остановил перед самим стволом, Мрак вылез, оставив женщин недоумевать над загадочными словами. Олег наблюдал спокойно, положив руки на баранку руля. Мрак нагнулся, рубашка на спине натянулась, обрисовывая каждую мышцу, дерево качнулось, приподнялось, Мрак сделал с ним шаг…

Из-за валунов выросли фигуры с автоматами в руках. Один прокричал гортанным голосом по-английски с сильнейшим акцентом:

— Всем не двигаться!.. Кто шевельнется — будет убит!

Женщины застыли, Олег тоже не шевелился, а люди с автоматами выскочили на дорогу. Один ткнул Мрака в спину стволом:

— Эй, бык!.. Опусти, а то жилы порвешь. Поворачивайся медленно!

Сам он благоразумно отступил, а когда Мрак положил ствол дерева и развернулся к нему лицом, отступил еще на пару шагов. Мрак выглядел спокойным, но человек с автоматом отступал и отступал, пока не уперся спиной в радиатор машины.

Елена мелко дрожала, Юлия обернулась, кивнула ей ободряюще. Нападающих трое, в руках автоматы с подствольными гранатометами. Лица худые, отчаянные, в глазах злость. Олег не двигался, Юлии показалось, что он к чему-то прислушивается.

Двое с автоматами встали по обе стороны машины. Один прокричал:

— Выйти!.. Всем!

Олег начал медленно подниматься, виноватой улыбкой и неторопливыми жестами показывал, что он выходит, что не опасен, не вооружен, в руках у него ничего…

Мрак внезапно чихнул. Никто даже не повернул в его сторону голову, разве что глазные яблоки всех троих нападающих на краткое мгновение дернулись. Юлия ощутила, как от возникшего рядом смерча в лицо пахнуло ветром.

Человек, чей ствол смотрел то Олегу в грудь, то дергался в сторону двух замерших женщин, вскинул руки, автомат выпал, а обе ладони ухватились за лицо. Второй вскрикнул, Юлия повернулась в его сторону и увидела, как он запрокинулся навзничь, а из виска брызжет кровь.

Олег из машины исчез, Юлия видела, как он появился перед первым бандитом, нога отшвырнула автомат, бандит от удара в подбородок подпрыгнул, как футбольный мяч. В следующее мгновение над машиной мелькнула широкая тень. Елена тихонько вскрикнула и протянула руку к Юлии.

Второй бандит пытался подняться, но Олег стоял уже перед ним, автомат в руках, ствол нацелен прямо в залитое кровью лицо.

А со стороны все еще загораживающего дорогу дерева раздался голос Мрака:

— Что с ними будем делать?

Он стоял с автоматом в руке, а третий сидел, опершись спиной о радиатор. Голова его болталась из стороны в сторону.

— Пусть тащат обратно, — ответил Олег брезгливо. — Эй, вы!.. Ну-ка, втроем за дерево!.. Поторопитесь. Если через две минуты дорога не будет свободна…

Он повел стволом, а одному поднес под нос и дал понюхать черное дуло. Юлия не поверила глазам, но трое страшных бандитов как овечки потащились к бревну, долго кряхтели, приподнимали ствол и снова роняли, но постепенно отодвигали его к обочине. Мрак и Олег забрались в машину, Олег положил руки на баранку, Мрак сжал зубы и держал всех троих под прицелом.

— Проедем, — сказал он, наконец.

— Пусть столкнут в кювет, — ответил Олег бессердечно. — Машины бывают и пошире.

— Какой дурень сюда поедет? — удивился Мрак.

Машина медленно покатила, Мрак привстал, без размаха швырнул автоматы далеко за валуны. Бандиты провожали их ошалелыми взглядами. Олег газанул, всех вдавило в сиденья, а Мрак едва не вывалился из машины.

Елена все еще дрожала, а Юлия спросила, стараясь, чтобы голос звучал, как ни в чем не бывало:

— Чем ты их?

— Пулями.

— Пулями? — переспросила она ошарашенно.

Он глазами указал вниз. Под ногами перекатывались при движении желтые, как янтарь, патроны с острыми кончиками пуль. Юлия зябко передернула плечами. Чтобы бросать рукой пули с такой точностью и убойной силой… нет, даже не стоит и представлять себе, как их там тренируют в их лагерях для коммандос.

Елена прижалась к Мраку. Он обхватил ее хрупкие плечи огромной лапой, девушка почти вся исчезла, но на личике отразилось облегчение.

— Как быстро…

— Олег отвлек, — объяснил он. — Сперва, правда, я их отвлек, а потом, когда мой дурак оглянулся… Это простые парни! Профессионалы оставили бы хоть одного в засаде. Там за камнями удобная позиция.

— А откуда знаешь…

— Да это же чувствуется, — ответил он с легким удив-ением. — А ты не чувствовала?

— Нет…

— А я вот не чувствую, какие духи лучше, — признался он. — Так что мы квиты.

Дорога перестала вилюжиться, пошла прямо. Далеко впереди на дорогу вышел человек. За плечами торчал автомат, но человек, завидев приближающуюся машину, вскинул руки, показывая пустые ладони с растопыренными пальцами.

Когда машина приблизилась, все рассмотрели очень худого, с костлявыми плечами человека. Лицо его было резким, глаза злые, пронзительные, но губы он держал растянутыми в дружелюбной улыбке.

Мрак чуть отодвинул Елену, она сообразила, что он хочет держать руки свободными. Винтовка сейчас лежала на полу. Человек зашел со стороны Олега, чувствовалось, как ему трудно держать рот в непривычной для него гримасе.

— Мир вам, — проговорил он на ломаном английском. — Там за поворотом… мина.

Олег кивнул:

— Спасибо. Почему решил предупредить?

— Вы, — сказал человек с автоматом, — честные люди.

— Спасибо, — сказал Олег еще раз. — Почему так думаешь?

— Вы встречались… с отрядам Хамида.

— А-а-а, — протянул Олег, — это которые деревом… вместо мины?

— Они сообщили по рации, — сказал человек. — Вы могли их убить, но не убили. Потому они в долгу.

— А вы при чем?

— Они не могут вам отплатить тем же, — объяснил человек с автоматом. — Но можем мы. У нас там дальше засады, мины, снайперы. Не стоит вам умирать на той мине, что мы поставили на людей недостойных, что пришли осквернять могилы наших предков. Прошу вас почтить нас посещением, мы для вас зарежем барашка!.. Может быть, наши люди смогут подсказать вам более безопасный путь?

Глава 38

Юлия со смешанным чувством страха и восторга смотрела на этот полувоенный лагерь. Повсюду бродят оборванные и плохо одетые мужчины, но оружием обвешаны с головы до ног, в то же время между хижинами носятся голозадые детишки, женщины развешивают на веревках белье, всюду дымки: готовят на открытом огне.

Она помнила по истории, что запорожцы могли щеголять в лохмотьях, но сабли и кинжалы у них были из лучшей дамасской стали, рукояти украшены драгоценными камнями, на которые можно было бы купить дворцы, так вот эти запорожцы гор тоже щеголяют в лохмотьях, но за плечом у каждого либо десантный автомат с подствольным гранатометом, либо противотанковый пулемет, а то и вовсе портативная установка с головками ракет земля-воздух. К тому же на поясах гранаты, из кобур выглядывают рукояти пистолетов, да все не простые, даже ей видно, что не простые…

На них поглядывали со сдержанным любопытством. Юлия вообще-то не любила всех этих детей гор, достали чернозадые наглецы на рынках и улицах Москвы, здесь тот же тип, но странная сдержанность в манерах и гордость в походке, совсем не то, что те осточертевшие торговцы фруктами…

Елена, судя по ее виду, боялась и ненавидела черных еще больше, но за спиной Мрака уже не дрожала. Даже села рядом с ним у широкого костра.

— Меня зовут Хамид, — представился мужчина, который пригласил их на барашка. — Я командир этого отряда. Здесь мое племя… Вернее, то, что осталось от племени… Много крови пролилось в стычке с проклятым Керх Ибн-Маседом, а когда мы отступали в эту долину, на нас напали люди из клана Дихема Кентейского, будь он проклят во веки веков, здесь и на всех небесах, куда попали его благочестивые предки!

Он страшно скрипнул зубами, лицо побелело от ярости. Некоторое время невидящими глазами смотрел в огонь, в зрачках отражалось безумное пламя, там падали под огнем автоматов люди, затем послышался шумный выдох, он сказал уже контролируемым голосом:

— Но Аллах правду видит. Придет время, кончится полоса испытаний, снова вернемся на земли предков! И тогда зашумят сады, запоют птицы, а на костях проклятого Керха и его детей вырастет сорная трава, которую побрезгают есть самые голодные козы!

Пришел еще один, высокий и хмурый, весь до самых глаз в черной разбойничьей бороде, а сами глаза зыркают злобно, белки налиты кровью. Юлия сразу вспомнила, что видела его не то в пьесе Али-Баба и сорок разбойников, не то в боевике про Аладдина.

Как она и ожидала, он вперил в нее пронизывающий взгляд, всхрапнул, его пальцы медленно потащили из-за пояса огромный нож, похожий на римский меч, только с другой стороны лезвия были зловещие зубчики, словно зубы свирепой акулы.

Не отрывая от Юлии глаз, он что-то спросил Хамида. Тот коротко кивнул, и нож чернобородого покинул ножны. В его громадной лапе он не выглядел таким уж огромным. Обыкновенный десантный нож, — сказала себе Юлия, вся дрожа, — просто десантный нож…

Чернобородый снял с вертела барашка и принялся нарезать мясо. Широкое лезвие отделяло ровные красивые ломти. К удивлению Юлии, этот хмурый дикарь, что при персидских шахах явно служил королевским палачом, первый ломоть с поклоном подал ей, второй — Елене, а уж потом — Олегу и Мраку. Не иначе в Сорбонне и Кембридже оставлена квота на обучение детей людоедов и горских князьков, манеры им вдолбили…

— Я не спрашиваю, — сказал Хамид, — зачем вы здесь, в нашем бедном крае. Когда приезжает достойный человек, ему открыты все двери и сердца. Но в Коране сказано, что, если неверный пришел в твой дом и вкусил предложенный тобой хлеб, ты обязан защищать его с оружием в руках даже ценой своей жизни, жизней своей жены и детей. В недоброе время вы направили сюда копыта своего крейслера, хотя он, как я заметил, выдерживает удары пуль… Увы, нет такой брони, чтобы защитить от крылатых ракет, от тяжелых бомб с лазерным наведением, иначе мы бы защитили своих женщин и детей.

Олег с поклоном принял предложенный ему широкой ломоть мяса с торчащими ребрами.

— Уже знаете, что сюда стягиваются силы альянса?

— Да, — ответил Хамид. — Хотя мы не знаем, что нам в вину поставили на этот раз.

— Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, — задумчиво произнес Олег.

— Что? — переспросил Хамид.

— Да так… Это сура одного из наших суфиев. Предлог можно всегда найти…

Хамид смотрел в упор:

— Ты хочешь сказать, наши раздоры с кланом имама Улантара ни при чем?

— Нет, — ответил Олег печально. — Все равно бы нашли повод. Но вам лучше с имамом помириться. Тогда врагам будет несколько труднее… Придется подбирать другой повод, а это время.

Мужчина с десантным ножом прорычал:

— Мы никогда не пойдем на позорный мир с имамом!

— Да и он не пойдет, — заметил Хамид. — Это дело чести. И чистоты нашего учения.

— Тогда вы обречены, — констатировал Олег. — И вы, и имам. Что, думаешь, для франков есть разница между вами и сторонниками имама? Им нужно под любым предлогом ввести сюда войска. А потом они сумеют остаться. И сумеют вас… нет, вас не сумеют, но ваших детей сумеют приучить к жизни, где нет места чести, доблести, верности слову, где доллар и адвокат главнее всех неписаных законов доблести и чести. Вы уже рассмотрели их лагерь?

Хамид кивнул:

— Наблюдаем, но только издали. Близко подойти не дают, у них на вершинах гор лазерные датчики. Не могу понять, как они работают! Козу пропускают, а когда пытались пройти двое наших, их изрешетили из пулемета.

— Наблюдение визуальное?

— Нет, автоматика, — ответил Хамид хмуро. — Там ничего, мы знаем точно. Франки привезли новую технику, мы с такой еще не сталкивались. Только и знаем, что у них там несколько транспортных вертолетов, два или три боевых… из самых новейших, страшные звери!.. Я сам в одного попал стингером, так там только искры сверкнули о днище!.. А он меня с полчаса поливал огнем из двух спаренных пулеметов, бил ракетами… Меня едва потом откопали из расщелины, куда я спрятался. Одно скажу: один такой вертолет может сражаться против танковой дивизии!

Мрак хмыкнул:

— Не видел ты нынешних танков. Один современный танк может против полка вертолетов. Но мы не о том говорим. Самолеты там есть?

— Нет, — ответил Хамид. — Не прибыла техника, чтобы построить взлетные полосы. Да и зачем? Море близко, вчера пришел их авианосец. Могут достать нас хоть ракетами, хоть истребителями… А зачем вам эти подробности?

Олег и Мрак переглянулись. После паузы Олег сказал осторожно:

— Там находится один человек. Очень неприятный.

— И что вы хотите?

Олег сказал ровно:

— Я бы предпочел, чтобы он перестал делать то, что делает сейчас. Но я, к сожалению, не знаю другого способа его остановить…

Он замолчал, поморщился, не в силах выдавить грубое обыденное слово, а грубый Мрак бухнул как в пустую бочку:

— Как всадить пулю в лоб.

Хамид вскинул глаза, а чернобородый даже отшатнулся.

— Пулю в лоб? — переспросил Хамид.

— Можно в висок, — ответил Мрак небрежно. — Мы не мелочные.

Чернобородый засопел, деликатно отрезал еще пласт жареного мяса с аккуратно торчащей косточкой, с поклоном протянул Олегу, затем точно такой же — Мраку. Юлии и Елене взглядом разбойничьих глаз показал, что восточные церемонии уже все благополучно соблюдены, теперь могут чувствовать себя как в своей Франкии.

— Кто он? — поинтересовался Хамид.

— ЛПР, — ответил Олег. — Лицо, принимающее решения.

— На уровне вторжения в наши земли?

— На более высоком уровне, — ответил Олег. — К сожалению. Ладно, спасибо за хлеб, соль и барашка. Нам пора ехать.

За ним поднялись Мрак и обе женщины. Хамид и чернобородый тоже встали, сложили руки. Хамид поклонился:

— Счастливой дороги, друзья. Надеюсь, мы еще услышим о вас.

Олег поклонился молча, а Мрак буркнул:

— Если будет темно, то еще и увидите.

Машина была накрыта маскировочным тентом. Двое бедуинов, так их называла про себя Юлия, сидели прямо в желтой пыли. Издали они казались выгорающими пятнами зелени, что уже перестала быть зеленью, а сухие темные руки выглядели как ветви саксаула… каким этот загадочный саксаул представлялся Юлии.

Оба поднялись, черные глаза без всякого выражения смотрели на франков. Спины их были прямые, а ладони привычно лежали на стволах автоматов. Хамид кивнул, брезент сдернули, Мрак подал руку женщинам, а сам лихо прыгнул через борт.

Олег завел мотор, вскинул руку в приветствии. Черные глаза Хамида были непроницаемы, но на лбу проступили мелкие капельки пота.

— Варлах Ибн-Нисса, — сказал Мрак.

Из-под колес вылетели мелкие камешки. Последнее, что видел Олег в зеркальце заднего обзора, было изумление на лице Хамида.

Они отъехали не меньше мили, прежде чем Мрак насмешливо буркнул:

— Ну, насмотрелся?.. Со стороны перевала прет как танк на стаю гусей европейская культура. Ну, как и в прошлый раз, когда на плащах нашивали красные кресты… Только на этот раз уже не европейцы учатся у этих мыться, а их самих пора учить всему на свете. А ты хочешь сохранить эту… ха-ха!.. культуру? Ведь ты и это называешь культурой?

Олег оглянулся, словно мог увидеть бедные лачуги, сгорбился.

— Мрак… Ты прав, конечно. Ты прав во всем. Ты прав, как правы все люди. Нормальные хорошие люди. Конечно же, Нью-Йорк красивее и богаче этих шалашей, а нью-йоркские маклеры лучше носят галстуки, чем эти мужчины — штаны. Может быть, мир даже будет красивее, если всю планету небоскребами… Не знаю, мне медведь наступил не только на ухо, я в красотах не очень-то… Даже совсем не очень! Я знаю только… если хочешь

— чувствую, хотя я ненавижу чувства и не доверяю им, но, в самом деле, чувствую спинным мозгом, всеми нервами, фибрами, чем там еще… что это опасно! Смертельно опасно для рода человеческого!

— Исчезновение этих дикарей?

—Да.

— Не понимаю…

— С каких пор ты решил понимать? Раньше ты доверял сердцу. И еще одно, несомненно… Пройди ты эти горы вдоль и поперек, поговори с самым невежественным пастухом, что ничего в жизни не видел, кроме своих овец: всяк будет с тобой толковать о смысле жизни, о целях Творца, о праведности и неправедности, о загадках мироздания, о путях великих подвижников и суфиев, доискиваться смысла в сложных строках Корана… о многом будет говорить и спрашивать за неторопливой беседой у костра, но никогда о бабах, пьянках, долларах или проклятом начальнике отдела, который трахает твою жену, но тебе повышения не дает!

Неожиданно прозвучал слабый детский голосок Елены:

— Я как-то ездила к дедушке в Сибирь… Меня от поезда везли сперва на попутных, потом на подводе, затем детвора провела к домику дедушки. И за все это время не встретила ни одного трезвого!.. А здесь — ни одного пьяного.

— Ну и что? — спросила Юлия сердито. — У них просто вера такая! Нельзя пить

— вот и все.

— Вера не с неба падает, — заметил Олег. — Думаешь, в Сибири удалось бы навязать веру… да самую что ни есть православную, но чтобы пьянство поставить вне закона Божьего?

Юлия оглянулась:

— Но они ж дикари!

— Хамид отправлял e-mail при нас, — заметила Елена. — У него ноутбук такой красивенький…

— Убил кого-нибудь, — отрезала Юлия, — вот и отнял.

— Билл Гейтс тоже не сам компы собирает, — заметил Олег.

Некоторое время ехали в сердитом молчании. Быстрая езда все не могла выдуть воздух, пропитанный напряжением, наконец раздался неторопливый голос:

— А это что у нас на хвосте?

Мрак спрашивал без всякой тревоги, а Юлия посмотрев в зеркальце заднего вида, ничего не увидела, оглянулась. Мрак сидел, откинувшись, огромный и спокойный. Елена прижалась, как стебелек к дереву, голову положила на плечо и мирно посапывала. Обе ее ладошки покоились в его огромной ладони.

— Вряд ли за нами, — отозвался Олег. — Просто это их сектор внимания…

— Если захотят остановить?

— Хотеть не вредно.

— Будешь ускользать?

Олег удивился:

— Чтобы они вызвали подкрепление?

Мрак хмыкнул:

— Тогда лучше приготовиться.

Он начал осторожно высвобождаться из рук Елены. Девушка и во сне продолжала цепляться за него, бурчала, не просыпаясь, а Юлия наконец вскинула глаза, испуганно вскрикнула.

На фоне пронзительно синего неба в их сторону быстро несся огромный вертолет. Очертания его были хищные, угловатые, агрессивные, а в проеме на месте дверей Юлия рассмотрела ствол пулемета на турели и голову человека в зеленом шлеме. По стеклу пилотской кабины бегали блики от солнца, там тоже виднелся человек в таком же шлеме, пятнистой униформе.

Вертолет зашел вперед, Юлия в ужасе увидела, как впереди перед автомобилем пробежала струйка песчаных фонтанчиков. Пулеметчик перестал стрелять, сделал красноречивый взмах рукой, словно разворачивал их и вышвыривал за сотни миль от этих мест.

Юлия вскрикнула:

— Он стреляет по нам?

— Нет, — успокоил Олег. — Просто предупреждает.

Он вел машину на той же скорости. Мрак наклонился, посопел, а когда выпрямился, в руках были части странной винтовки, тяжелой и толстой. Елена завалилась на другую сторону, даже похрапывала, на бледных щеках расцвел румянец, а на губах заиграла двусмысленная улыбка.

Мрак быстрыми движениями собирал винтовку.

— Как с машиной?

— Пуленепробиваемые стекла, — успокоил Олег. — А корпус не просадить даже стингером. Спинки сидений, днище и дверцы усилены добавочной броней, так что даже мины… какие мины!.. даже фугас лишь опрокинет, но не пробьет…

— Опрокинет?

— Ничего страшного, — успокоил он безмятежно. — Перевернемся, снова на ноги… на шины. Даже пальчик не прищемишь.

— А шины?

— Шины тоже в порядке, — сказал Олег нетерпеливо. — Ты хочешь, чтобы он успел сообщить в штаб?

Вертолет зашел на второй круг. Пулеметчик замахал руками, пригнулся за пулеметом. Юлия сжалась в комок, песчаные бурунчики прострочили землю уже прямо перед автомобилем и тут же исчезли под капотом.

Мрак наворачивал одну на другую толстые стальные трубы, свинчивал, вид деловой, довольный, словно не верил, что резьба подойдет к резьбе. Остался толстый оптический прицел, похожий на телескоп, но Мрак махнул рукой, буркнул:

— Открой люк в крыше.

В тот же миг раздался громкий звонкий звук, словно стальной петух клюнул машину, прислушался к своим ощущениям, тут же начал клевать с огромной скоростью. Едва он умолк, Олег быстро нажал кнопку. Мрак с винтовкой в руках высунулся из люка. Вертолет начал заходить на очередной круг.

Юлия видела только туловище Мрака, повернулась, начала смотреть на вертолет. Пулеметчик уже не размахивал руками, пригнулся за пулеметом. Теперь они были намного ближе, Юлия рассмотрела как толстое рыло пулемета, так и злое лицо пулеметчика со стиснутыми челюстями.

Внезапно лобовое стекло вертолета разлетелось вдребезги. Юлия успела увидеть, как пилота отбросило на спинку кресла, словно в лицо ударили кувалдой. Верхняя половина черепа исчезла, оттуда плеснула кровь. Вертолет тут же накренило, пулеметчик навалился на свое оружие грудью, ухватился…

И тут Юлия услышала второй выстрел. Вертолет понесло по широкой дуге к земле. Олег бросил через плечо:

— Зверь ты… А этого зачем?

— Чтобы калек не плодить, — буркнул Мрак. — Он все равно бы не выжил… Разве что помучился бы дольше.

Вертолет упал в сотне шагов, донесся треск раздираемого металла, потом вырвался огненный шар, повалил черный дым. Мрак опустился и успел закрыть люк, прежде чем ударная волна сильно качнула машину, Олег едва удержал руль, а волна дыма пошла во все стороны.

— Да, не выжил бы, — согласился Олег.

— Я всегда давал им легкую смерть, — ответил Мрак неприязненно. — Это ты мог бросить на пожирание гиенам…

— Зато они еще жили, — ответил Олег философски.

— Зачем?

— Чтоб успели покаяться…

— Ты стал религиозным?

— Нет, но странное ощущение… что это чем-то помогает всему человечеству…

Мрак фыркнул, от злости даже не стал разбирать винтовку, просто бросил под ноги. Машину качнуло снова, Елена всхрапнула тонко и жалобно. Не просыпаясь, пошарила ладонью по сиденью рядом. Мрак протянул руку, она вцепилась в нее, лицо стало счастливым, тут же положила голову ему на грудь и продолжала спать дальше.

Глава 39

Солнце передвинулось на западную половину неба, теперь резкие тени падали слева наискось на дорогу, а само солнце, все еще оранжевое настолько, что почти белое, выжимало слезы из глаз.

Дорога все поднималась ровно вверх, к перевалу, справа пошло настолько страшное ущелье, что женщины старались не поворачивать головы в ту сторону. Камень был красный, как кровь, а ущелье удивительно прямое, похожее на след от меча Фархада, которым тот прорубил горы.

Воздух здесь стал пронзительно чистым, а далекие вершины казались совсем близко. Юлия не могла оторвать зачарованных глаз: от палящего солнца у нее уже облезает кожа на голых плечах, а там грозно блистают нетающие снега!

Потом был перевал, Олег с облегчением вздохнул, машина ринулась по наклонной дороге как снаряд. Лишь через час бешеной гонки он снизил скорость: впереди показались ровные квадратики домиков. Женщины глазели во все глаза, такой архитектуры еще не видели, а Мрак заворчал, зло посмотрел на Олега.

Вскоре и женщины рассмотрели, что по обе стороны дороги мужчины, женщины и даже дети копали укрытия, окопы. Мрак ворчал сильнее, челюсти сжаты, на Олега смотрит укоризненно. Мол, у всего этого люда нет шансов уцелеть. Альянсники не пойдут ни пешком, ни даже на танках, пока здесь с самолетов все не будет перепахано на десять метров в глубину с такой тщательностью, что не выживет даже крохотная мышь. А если им покажется, что здесь может быть хоть одна зенитка, то сперва одними крылатыми ракетами изроют здесь все на глубину двадцати метров…

— Олег, — сказал он, наконец, — а может… это как-то отменить бы? За что им сражаться? За свою дикость?

— За свои души, — ответил Олег. — Не понимаешь?.. Таргитай бы понял. Человек — это не его счет в банке… Вернее, человек не состоит всего лишь из счета в банке, квартиры и ванны с подогревом, автомобиля с кондиционерами… Это еще и душа. А тот, кто этого не понимает, тот свою душу уже потерял. Мрак прорычал злобно:

— Но разве это война? Война — когда оба противника рискуют жизнью.

— Альянсники это войной не называют, — ответил Олег невесело. — Война ведь… это нехорошо.

— А как?

— Умиротворением… миротворческими миссиями… даже помощью.

— Помощью?

— Да. Всегда можно найти ублюдка, что попросит помощи против своего же народа. Профессиональные психологи, демагоги, политики и прочие… специалисты уже создали нужную дымовую завесу. Треть человечества уже верит, что альянсники здесь проводят чуть ли не спасательную операцию!

Миновав село, он увеличил скорость, но еще через четверть часа вынужденно сбросил. Дальше дороги были забиты беженцами. Навстречу двигались на старых бронетранспортерах и боевых машинах пехоты угрюмые исхудавшие люди. Мрак рычал и ругался, видя их автоматы и винтовки. У них нет шансов выдержать первую же ковровую бомбежку, когда мощным ударом с воздуха сметаются целые города. Они погибнут все до единого, а следующая волна штурмовых бомбардировщиков накроет колонны беженцев, холодно и расчетливо убивая будущих мстителей. Средства масс-медиа, которые по всему миру в руках альянса, преподнесут это как разгром вооруженных до зубов озверелых бандитов, что угрожают мировой цивилизации…

Женщины затихли, их щебечущие голоса оборвались, словно серебристые нити под ударом десантного ножа.

— Мир стремительно катится к тоталитаризму, — сказал Олег горько, — как раз этого я и страшусь. И против чего дерусь.

— Тогда ты взялся за безнадежное дело, — сказал Мрак. — Абсолютно! Есть вещи настолько неизбежные, что любой козе понятно. Даже деревенской! Какой бы ни сверхдемократичный режим, какие бы ни политики с крылышками… но при этих быстро растущих системах наблюдения, подслушивания, мониторинга общественного мнения самый что ни есть демократ становится диктатором! Можно ведь не кулаком по столу, это устарело, а сотней статей по радио и телевидению заставить всех встать в позу римлянина, завязывающего сандалии… Причем все встанут одновременно, уверенные, что эту гордую позу приняли добровольно, по велению внутреннего долга! Первой встанет так называемая мыслящая интеллигенция.

— С этой проблемой мир не сталкивался, — согласился Олег. — И когда я слышу какого-нибудь напыщенного придурка про опыт прошлого, хочется тут же размазать по стенам…

— Да, опыт прошлого теперь пасует, — согласился Мрак. — Кому, как не нам, это знать? Но, Олег, как ты собираешься, если по большому счету?.. Что бы ты сейчас ни делал, этот каток не остановить… Не Яфет, так без него эту башню достроят!

— Есть у меня и свои проекты, — сказал Олег. — Например…

Сильный толчок подбросил машину в воздух, прогремел могучий взрыв. Машина пролетела по инерции несколько метров, ударилась передними колесами о твердое покрытие, вильнула, но Олег удержал руль, вырулил на середину дороги. Женщины вцепились в сиденья, наконец, Юлия осмелилась оглянуться.

Далеко-далеко позади на дороге осталась широкая воронка с дымящимися краями. Затем слева начала расти каменная стена, воронка исчезла за поворотом.

— Фугас? — предположил Мрак.

— Мина, — буркнул Олег. — Но большая.

— Фугас, — сказал Мрак авторитетно. — Я же слышал по толчку!

— Фугас бы нас перевернул, — ответил Олег. — Это противотанковая мина.

— А почему грохот как от фугаса?

— Больно уши у тебя музыкальные, — сказал Олег. — А что шины побиты, не слышишь? Сейчас заменим, вот и посмотришь, что там местные мыши зарыли.

Женщины посматривали с вымученными улыбками. То ли мужчины ведут светскую беседу, как они ее понимают, чтобы их успокоить, то ли, в самом деле, это не так страшно. Подумаешь, мины! Только и надо всего лишь, что приобрести бронированный танк в шкуре роскошного автомобиля!

Справа дорога вгрызлась в стену так, что сверху уже нависал каменный карниз. Олег подогнал машину к самой стене, посмотрел наверх, словно опасался дождя, Мрак уже выпрыгнул, присел на корточки возле переднего колеса.

— Ну что там? — спросил Олег.

— Ты будешь смеяться…

Низкий рев прервал его слова. С севера на бреющем полете из-за вершин гор вынырнули скалы из горячего металла, так на миг показалось Олегу. Несколько звеньев истребителей-бомбардировщиков, за ними еще ряд, еще и еще…

Небо грохотало, земля дрожала, а машина подпрыгнула, как испуганный конь. Олег видел раскрытый рот Мрака, он прижал девушек к полу. Страшный рев, визг, скрежет раздирали уши, кипятили кровь.

С севера небо закрыли железные тучи. Стальные машины из высокотехничного металла неслись настолько близко одна к другой, что почти касались крыльями. И чрево каждой забито бомбами, созданными на лучших заводах Империи. А под крыльями подвешены высокотехничные ракеты, способные с высокой точностью из стратосферы попасть в отверстие дымовой трубы. Но сейчас у противника не было противовоздушной обороны, потому не было необходимости подниматься выше облаков, хитрить с локаторами, избегать схватки с истребителями противника, ибо летчики Империи давно перестали воевать с равными противниками… Да и зачем, если можно разбомбить заранее их родильные дома, детские сады, школы? Убивать женщин, чтобы не рожали.

Олег бегом вернулся назад, к повороту, оттуда охватил одним взглядом долину, где сейчас разбегался народ. По залитой солнцем земле скользнули призрачные тени, затем послышался тонкий пронзительный свист. Рядом с Олегом вскрикнул и выругался Мрак.

Среди далеких домов взметнулись вулканы огня и дыма, тучи песка и серой земли поднялись как живые горы. Ближайшие домики разметало как игрушечные. Донесся тяжелый грохот, земля вздрогнула. Синее небо показалось оконным стеклом, засиженном мухами, настолько много там появилось крохотных темных точек. Бомбы неслись с огромной скоростью, начиненные огромной разрушительной силой, направляемые лазерными прицелами и даже в этом падении следуя по лазерному лучу.

Земля загрохотала, задвигалась. Под ногами прокатился грозный гул. Вся долина скрылась в туче поднятой земли. Самолеты Олег рассмотреть не мог, убийцы метают бомбы с такой высоты, что не всякий ракетный комплекс сумел бы достать на таком расстоянии.

Он почувствовал на зубах соленый привкус земли. Удивился, почему земля соленая, провел языком по губе, отыскал прокушенное место. Кровь сочилась тонкой струйкой и не сворачивалась. Он сделал глубокий вдох, заставил себя вспомнить о вечности, и почувствовал, как ранка нехотя начинает затягиваться.

Самолеты налетали волна за волной. Взрывы грохотали, земля тряслась как испуганный конь. Масса выброшенной взрывами земли висела в воздухе. Новые взрывы подбрасывали ее снова, измельчали, высушивали, прожигали как под пламенем горелки. Мрак прорычал:

— Они с ума посходили!.. Там давно не осталось ничего живого!

— Операция устрашения, — ответил Олег горько. — А бомб им не жалко. Новые сделают. За счет этих же горцев.

Земляная туча долго висела в израненном воздухе. Солнце начало пробиваться как сквозь серую пелену. Это напомнило Олегу страшное видение, когда после удара огромного метеорита в атмосферу было выброшено столько земли и земляной пыли, что несколько лет Солнце можно было видеть на страшном сером небе только как едва заметное желтое пятнышко.

Мрак взвыл, пыль редела, только что цветущая долина перед ними стала похожей на поверхность Луны. Все жилое и живое исчезло. Эти бомбы проникали на десятки метров вглубь, выбрасывали мертвые породы. После ударов сотен и сотен бомб здесь не осталось в живых даже микробов. Мертвая выжженная почва, нет даже дыма, нет намека на дымящиеся развалины. Нет мертвых тел. Нет улик.

Он обвел потрясенным взором вечные неживые горы, холодное небо, снова неверящими глазами уставился в долину, совсем недавно зеленую и веселую, а теперь…

— Убивать!.. — вырвалось из него яростное. — Я их будут убивать… вечно убивать за такое!..

— Да, — прошептал Олег, — теперь они… с высокими технологиями — хозяева на этом шарике…

Мрак вскинул голову. Если бы взгляд мог убивать, небо сейчас заполнилось бы обломками самолетов.

— Почему? Почему они так… этих людей?

— Не сдавались, — ответил Олег хриплым голосом. — Есть народы, которые сдаются легко… к примеру, русские, несмотря на все свои вопли о величии и несгибаемости, и есть народы, которые выстаивают в самом деле. Без криков о величии и несгибаемости. Сколько веков курдов пытаются ассимилировать!.. Ни фига, держатся. А русские, к примеру, едва попав в чужую страну, тут же рядятся под местных. Сколько миллионов ушло после революции во Францию, Германию, за океан?.. Уже через поколение там ни одного русского! Все — французы, немцы, американцы, австралийцы… А всякие чайнатауны растут!.. Сейчас в одной только Германии двенадцать миллионов турков!.. Миллион курдов! Этих придется уничтожать физически, а русских — не надо. Русские и родину, и язык, и веру предают с легкостью. Посули легкий заработок за рубежом — две трети выедут тут же. Приживутся, о России не вспомнят. Да какие две трети… Так что на самом деле горцев бомбят, еще долго будут бомбить, но основная схватка идет не здесь, а за Россию… Не потому что труднее, а потому что Россию можно взять голыми руками уже сегодня. Заметь, ее стараются представить не как государство, а как… географию! Мол, территория, где масса нефти, газа, золота, где леса, реки… а народ дрянной. Его либо перебить, либо ассимилировать среди прочих культур, что подразумевает только одну культуру, хотя я для нее подыскал бы другое слово. Мрак спросил нетерпеливо:

— Нам надо было сразу в Москву?

— Кропоткин здесь, — ответил Олег.

Мрак сказал подозрительно:

— Что-то у тебя желваки заиграли… У тебя к нему что-то личное?

— И личное тоже.

— Это хорошо, — ответил Мрак со злым удовлетворением.

— Почему?

— Да ты чем-то вроде жабы становишься, когда только о Высоком, о судьбах человечества. Вроде бы не человек, а думающая машина.

— Думающие машины еще не созданы, — поправил Олег педантично.

Мрак вздохнул и отвел взгляд.

Солнце опустилось за край, но половина неба на западе полыхала в страшном багровом зареве. Женщины сидели тихие как мыши, небо казалось залитым кровью убитых горцев. Отсветы кровавой бойни лежали впереди автомобиля. Колеса подпрыгивали на мелких камешках, Юлия подсознательно ждала то ли нового взрыва мины-фугаса, то ли пулеметной очереди сверху. Потом на темнеющем небе зажглись звезды, на востоке засветился узенький серпик луны, и лишь тогда перестала высматривать настигающие вертолеты.

Правда, страшно было оттого, что Олег гнал на прежней скорости. Возможно, у него в автомобиле где-то вмонтирован прибор для ночного видения, но как Олег получает от него сигналы, для Юлии оставалось загадкой. Вообще-то, если присмотреться, то получалось, что мужчины все время ловят какие-то сигналы: ноздри иногда подергиваются, словно засасывают порции воздуха на анализ, уши хоть и не поворачиваются как локаторы, но подрагивают без видимой причины, будто улавливают никому не слышимые крики или голоса… Что за тренировочные лагеря у этих шпионов, они ж почти уже не люди!

Дважды машина увязала в песке. Юлия пугалась, без спасателей не выбраться, но Олег и Мрак, посмеиваясь, вытаскивали тяжелый автомобиль с легкостью. Еще и уверяли, что это совсем просто: корпус, мол, из пластмассы, да и все здесь легкое, непрочное: пальцем ткни — рассыплется. Юлия после таких речей страшилась слишком резко повернуться на сиденье, представляя, как оно рухнет под ее весом, забывая, что совсем недавно машина лишь поцарапала шины, взорвавшись на фугасе.

Из темной, едва освещенной лунным светом почвы выползали буквально на глазах ветви кустов, что прятались от жары под камнями.

Когда приблизились к подножию отвесной скалы, он, наконец, сбросил скорость, проехал с четверть мили. Юлия с облегчением вздохнула, когда стена справа перестала мелькать как сумасшедшая, разбилась на трещины, нависающие глыбы.

Олег внимательно всматривался в каменную стену. Юлии было не по себе, страшно было даже подумать, что с вершины свалится камешек, он же пока долетит сюда, то обретет скорость снаряда… Мрак тронул Олега за плечо, указал взглядом. На высоте крыши двухэтажного дома из стены выдавался широкий массивный козырек. Чтоб его обрушить, понадобился бы камешек размером с храм Василия Блаженного.

— Там еще и щель, — добавил Мрак.

Юлия пугливо всматривалась в темноту, Олег на такой скорости подал машину задом, что та едва не врезалась в каменную стену. Щель в стене уходила во тьму, Юлия подумала, что Олег выбрал это место не случайно. Если случится что, то, наверное, через эту щель можно задвинуться дальше в глубь пещеры. За последнее время она столько увидела пещер, что они начинают казаться родной квартирой.

— Вылезаем, — велел Олег. — Здесь привал на ночь.

Пока выгружались, Елена ходила с мощным карманным фонарикам, услужливо светила всем.

В полутьме вспыхнул костер. Юлия не поняла, почему Олег развел огонь в яме, но у шпионов свои игры. В багажнике отыскались удобный треножник, элегантный котелок, а широкие таблетки, похожие на лепешки, дали сильное устойчивое пламя, неотличимое от простого, деревенского.

Олег вытащил из машины и бросил на прогретую солнцем землю два широких потрепанных одеяла. Мрак обошел машину, слышно было, как бухнул ногой по колесу. Елена ходила за ним, как щенок за хозяином, тоже неумело лягнула, даже не промахнулась.

Костер разгорелся, вечерний полумрак сразу превратился в ночь. За кругом света сгустилась тьма, в медленно темнеющем небе проступил узкий серпик луны, засияли мелкие колючие звезды.

Глава 40

В котелке булькало, плотные запахи мясного супа плыли в неподвижном воздухе осязаемыми струями. Юлия помешивала длинной поварешкой, брала пробы, обжигалась, фыркала.

Елена все же отыскала несколько сухих палочек, счастливо сунула в огонь.

— Люблю настоящий огонь, — призналась она.

— А это какой? — спросил Мрак.

— От таблеток? Ненастоящий, — ответила она твердо. — Разве ты не чувствуешь?

Он молча загреб ее огромной лапой. Она прижалась к его плечу, затихла.

Ели в молчании. Олег видел по их лицам, что страшное зрелище ковровой бомбардировки все еще стоит перед глазами.

Половину неба закрывал каменный навес, в ночи это выглядело как пугающая чернота, сожравшая всякий на-мек на свет, а уцелевшие звезды перебежали все на другую сторону.

После ужина Олег лег, глаза невидяще смотрели на видимое небо. Юлия легла рядом, голову положила сперва ему на локоть, он ладони закинул за голову, потом и вовсе перебралась ближе, под ухом учащенно бухало огромное сердце, слышались хрипы, сипы, от которых у нее мороз прошел по коже: в груди Олега бушевала снежная буря!

— Да спи ты, — шепнул он. — Не прислушивайся.

— Ты бывал ранен? — спросила она тихо. Смутилась от глупого вопроса. — Я имею в виду… сердце пули задевали?

— Да, конечно, — ответил он чересчур небрежно. — Твои пули сейчас вот его задевают. Спи, а то прибью.

Он опустил веки, лицо разгладилось. Она долго прислушивалась, потом почти решила, что он, в самом деле, заснул, но вдруг…

…услышала стон. Широкая плита под ее ухом заходила ходуном, словно кто-то проламывался наружу. Ее щека горела как обожженная. В ужасе приподняла голову, на том месте осталась вмятина, будто она лежала на сырой глине.

Олег хрипел, на губах вздулись темные пузыри. Черты лица еще больше заострились, от всего тела шел нездоровый жар. Юлия поспешно провела ладонью по его щеке, с легким вскриком отдернула. При такой температуре надо вызывать не врача, а пожарных!

С той стороны пещеры пахнуло воздухом, вспыхнул яркий свет карманного фонаря. Мрак вскочил, в руках полусонная Елена. Он бережно опустил ее на одеяла, сунул в руки фонарь:

— Свети!

Юлия поспешно отодвинулась от Олега:

— Взгляни! Что с ним?

Мрак опустился на колени, сквозь сжатые зубы вырвался озабоченный свист. Пальцы пробежали по лицу Олега, тревога в глазах росла. Легонько потряс за плечо:

— Эй!.. Ты храпишь!

Грудь Олега подпрыгивала толчками. Юлии почудилось, что в одном месте на глазах поднимается багровая шишка. Хрипы из груди вырывались жаркие, а когда Мрак подставил тыльную сторону ладони, то отдернул руку, словно сунул ее под струю газовой горелки.

— Черт… Что это с ним? Юля, быстрее тащи из машины аптечку.

Юлия вихрем выметнулась к машине, следом зашлепали босые ступни. Елена вскрикивала, как разбуженная ночью птица:

— Что случилось?.. Что случилось?

Фонарь в дрожащих пальцах дергался, луч света прыгал в сторону. Олега подбрасывали судороги. Мрак пытался прижать его руки к земле, глаза лезли на лоб, когда по мышцам Олега прокатывались узлы размером с футбольные мячи.

Юлия дрожащими руками раскрыла ящик с красным крестом:

— Что?.. Что достать?

— Шприц! — рыкнул Мрак. — Быстрее!..

— Какую ампулу? Здесь их много, все разные…

— А, черт!

Он быстро и умело набрал в шприц желтоватой жидкости. Тело Олега подбрасывало, оно выгибалось, глаза закатились. Стоны и хрипы стали громче.

— Придержи ему голову, — велел Мрак.

— Я не смогу!

Мрак ухватил одной рукой Олега за горло, прижал к земле. Юлия не успела глазом мигнуть, как другая рука мелькнула, и блестящее острие вонзилось в шею. Нет, не вонзилось, кожа прогнулась, Юлия затаила дыхание.

Мрак выругался, нажал. Игла согнулась, как стебелек травы. Мрак лишь мгновение смотрел непонимающими глазами, люто выругался. Юлия торопливо подала ящичек.

— Из дерьма делают эти одноразовые, — прохрипел он. — Быстро достань стальные иглы!..

Сам он сломал кончик ампулы, Юлия поспешно надела на шприц другую иглу, из закаленной стали. Мрак выхватил с такой силой, что едва не выдрал руку из плеча.

Дыхание из раскрытого рта Олега вырывалось все чаще. Губы пересохли и потрескались от неистовой жары. Глаза закатились под лоб, кровеносные сосуды полопались, веки залило кровью.

Мрак с силой ткнул иглой в шею. Из блестящего кончика полилась желтая струйка. Мрак зарычал, снова острие иглы не в состоянии продырявить тонкую кожу, нажал сильнее, еще сильнее…

Едва слышно щелкнуло. Кончик, переломившись посредине, больно стукнул Юлию по щеке. Мрак выругался, непонимающими глазами смотрел на ладонь с раздавленным шприцем.

— Что у него с кожей?

Юлия заплакала, руки тряслись, Мрак едва выхватил новый шприц. Олег захрипел громко и страшно. Судорога подбросила так, что он на мгновение завис параллельно земле, как левитирующий йог. Мраку даже почудилось, что в таком положении задержался чуть дольше, чем следовало, затем ударился плашмя, застонал.

— Черт… До чего же больно…

— Олег! — заорал Мрак. — Чем помочь?.. Говори, мы рядом.

— Ни… чем, — просипело в сухом горле. — Уже… ничем… Сейчас все… пройдет…

Он лежал распластанный, как медуза на камне. Грудь поднималась едва-едва, дыхание стало неслышным. Лицо оставалось бледным, губы покрылись кровавыми корочками, веки подрагивали, но не поднимались.

Сломанные иглы тускло блестели на камнях. Мрак сло-мал все, он и сейчас не мог поверить, что шкура интеллигента оказалась настолько прочной, винил кооператоров, что выпускают халтурные иглы.

Олег пошевелился, с трудом приподнялся, привалился спиной к стене.

— Надо спешить, — сорвалось с его губ. — Осталось меньше суток…

Мрак взглянул на изнуренное лицо молча, кадык дернулся, словно затолкал обратно выкарабкивающиеся наружу слова.

— Как скажешь, — произнес он. — Тебе виднее. Ты — волхв.

Юлия наморщила лобик:

— Странное слово… Уже где-то слышала… Ага, это он еще с двумя приходил посмотреть на младенца Иисуса?

Мрак метнул на нее недоумевающий взгляд:

— Да… Откуда ты знаешь? Неужели он протрепался?

И, оставив ее в полном недоумении, помог Олегу встать на ноги. Снова тот оперся спиной о каменную стену, голова падала на грудь, он с усилием поднимал ее, глаза блуждали. Елена старалась светить им широким лучом, но всякий раз луч больно бил по глазам.

Мрак забрал фонарик, кивнул Юлии:

— Костерок разжечь сумеешь?

— Могу даже бульончику сварить…

Мрак с сомнением посмотрел на Олега:

— Да не знаю, не знаю. Что наш главнокомандующий скажет.

— Костер, — сказал Олег, — но… зачем?.. Лучше ложитесь спать. Считайте, что я набросал вокруг… ну, скажем, мин. Зверей отпугнут, а человеку, если начнет подкрадываться, что-то да оторвут.

Юлия спросила испуганно:

— А вы куда?

— Поднимемся с Мраком наверх, — ответил Олег, он старался не встречаться с ней взглядом. — Надо осмотреться…

Женщины остались в круге света, а они под светом звезд отошли на пару сот шагов, где разом начали подниматься по отвесной… или почти отвесной стене.

Мрак двигался рядом и чуть ниже, готовый подхватить Олега, но тот поднимался по камню как паук, уже пришел в себя после странного припадка. Мрак только слышал хриплое дыхание, но у самого тоже скоро в груди будто горн разожгли: горячее дыхание оставляло выжженные пятна на камне.

Когда вскарабкались на самую вершину, Мрак испустил долгий вздох, замер, словно его ударили бревном по затылку. Олег перевалился через край, остался лежать на спине. Отсюда небо не просто гигантская чаша, что накрывает мир, какой видится с земли. Сейчас звезды, казалось, лежат у самых ног. Темное небо охватывает со всех сторон, и только у самых ног чернота, костер заслонен выступом скалы, так что там просто небо без звезд, но тоже небо. А справа, слева, сверху — звездные рои, многие звездочки подмигивают то красным, то лиловым, даже зеленым, остальные же мириады и мириады держатся холодно и беспощадно под прицелом серебряных лучей боевых лазеров.

— Вон там, — сказал Олег трезвым как у ворона голосом. Он уже сел, глаза интенсивно сканировали темноту. — Посмотри, вон те огоньки…

Мрак вздрогнул, заставил себя стряхнуть странное ощущение, посмотрел в сторону, куда указывал Олег. На грани неба и такого же темного горизонта словно бы блеснула искорка. Присмотревшись, он различил словно бы зарево. Цвет был следующий за красным, за багровым, Олег называет его инфракрасным, сам он видит даже дальше по спектру, но предупреждал, что, если не хочет угодить в цирк для уродов, им обоим лучше помалкивать о своих возможностях.

— Повстанцы?

— Тебе бы все на сторону угнетенных, — упрекнул Олег. — Сколько революций, бунтов, переворотов свершились благодаря твоей помощи?.. И почти все — напрасно пролитая кровь. Не потому ли у тебя так часто эти… депрессии? Слово-то какое красивое!.. Раньше это иначе называли. Не так красиво, зато верно… Нет, Мрак, там не повстанцы, а как раз лагерь законных хозяев этой страны.

— А кто напал?

— Это теперь называется красивым и многозначительным словом альянс. Хотя вьючных мулов, гончих собак и нагруженных верблюдов я бы назвал не альянсниками, а… иначе. Ты видел одну бомбежку, но эти бомбардировки здесь идут уже третьи сутки. Сперва крылатыми ракетами, а теперь ковровыми бомбардировками уничтожается абсолютно все, что двигается. На боевых вертолетах высшей зашиты гоняются за одинокими седоками на осликах! Стреляют ракетами воздух-земля, разнося все в клочья.

— Смысл?

— Во-первых, показать, что против такой мощи бороться бесполезно, во-вторых, избавиться от запаса устаревших боеприпасов и получить заказы на новые…

Мрак прорычал зло:

— А зачем? Насколько я знаю, здесь ни нефти, ни газа, ни руды… Даже воды нет, одна соленая земля!

— Башня-2, — обронил Олег.

— Что с нею?

— Здесь живет народ… который, сам того не подозревая, встал на пути ее строительства. Не хочет ассимилироваться, а проект Башня-2, сам понимаешь… К тому же здесь даже не хотят менять строй. У них королевство, а это как кость в горле тех, кто хочет все народы слить в одну массу. Не хотят отказываться от своих обычаев…

Мрак презрительно фыркнул:

— Каких обычаев? Каннибальства? Олег, тебя не поймешь. То ты борешься с разобщенностью людей, даже с креста верещишь, что все люди — братья, а теперь вдруг кидаешься под асфальтоукладчик спасать этот сорняк в пустыне! Да по мне, пусть их всех перебьют, дикарей поганых, раз не ходят цивилизоваться! Я вот и то костюмы научился носить… Поверишь ли, сам галстук завязываю!

Олег пожал плечами:

— Я покупаю уже завязанные. Или на резиночке. Нельзя быть дельным человеком и думать о красе ногтей. Мрак, все сложнее… Проблем много, но скажу только одну, самую простую: рано сосредоточивать всю власть над планетой в руках одной группы, одного правительства! На самом деле это вовсе отдать всю власть в руки одного-единственного человека. А я не знаю на свете человека, правильного во всем. И вообще не верю, что такой возможен.

Мрак посерьезнел. Долго молчал, наконец спросил уже другим тоном:

— Наша цель?

— Мне нужен Кропоткин, — ответил Олег. — Вовсе не потому, что он руководит истреблением этого бедного независимого народа… даже племени, если точнее. Увы, Яфет допустил его до самых главных рычагов! И теперь этот фанатик обрушил всю мощь нашей Организации на ускорение интеграции. Даже вот такими методами!

— Договаривай, — буркнул Мрак. — Так как только ты один загораживаешь дорогу, то сейчас вся мощь обрушена на тебя?.. Живучий ты!

— Боюсь, это ненадолго, — ответил Олег мрачно. — Сейчас ночь… При свете звезд трудновато следить со спутников даже с их продвинутой оптикой. Но даже сейчас с шести спутников перехватываются все телефонные разговоры, где есть кодовое слово или где тембр голоса похож на мой! Читаются все факсы, по Интернету просматриваются монбланы информации… Еще год-два, и вот так с небес будут подслушивать даже разговоры шепотом!

Мрак невольно взглянул вверх. Острый взгляд сразу поймал пару звездочек, что за время разговора уже изменили свою положение на небе, а еще три вовсе ушли за горизонт. Даже безобидные спутники телекомпаний могут выполнять засекреченные шпионские задания…

Его суровое лицо помрачнело. Кожа натянулась на скулах, нижняя челюсть резче обрисовалась в слабом лунном свете. Лунные искорки сверкали на кончиках темных волос.

— Здесь не первый раз будет огонь и кровь, — ска-ал он тихо. — Я узнаю эти горы!.. Вон те две, что прижились как сестры… У подножия был красивый город. Где он сейчас? Под толщей песков? Теперь он кажется мне самым красивым на свете. Как сейчас сказали бы: в гармонии с природой. А вот там стояли высокие стены, еще более высокие башни, на крышах трепетали по ветру алые прапорцы, а когда открывались утром городские врата, на стене звонко пели трубы…

— Не терзайся, — сказал Олег с неловкостью. — Тангрегов тогда было не остановить никакими силами. Они с легкостью захватили все долины, народ спасался только в горах, куда не поднималась их конница!.. Да и было это почти тысячу лет назад!

Мрак тряхнул головой, с неловкостью улыбнулся:

— Правда? Черт, а кажется, что неделю тому. Странная эта вещь, память… Не помню, где был месяц назад, но помню детство, помню, как впервые сел на коня, как меня учили добывать огонь… А ты хоть помнишь, что мир был иным, а ты был чародеем неслыханной мощи?

Олег ответил суховато:

— Меня память еще не подводит. Но ты знаешь, как только появились первые примитивнейшие авто, я как сел за руль, так с тех пор и на коня ни разу. Ну, почти ни разу.

Мрак посмотрел на него остро. Вздохнул:

— Вообще-то на тебя похоже. Сухарь!

— Машина — функция, — ответил Олег ровно. — Мне ее не надо кормить, когда неделями простаивает в гараже или на улице. Она не пугается раскатов грома, не понесет, если рядом громко хлопнуть кнутом.

Мрак помолчал, спросил внезапно:

— А ты сейчас можешь?

— Что?

— Ну, взлететь аки птица, отогнать тучу, стать незримым…

Олег покачал головой:

— Нет.

— Почему?

В голосе Мрака сквозило сильнейшее разочарование. Олег невольно улыбнулся. Когда-то Мрак проклинал всякую магию. Правда, тогда он, Олег, вывалил ему на голову не то гору дохлой рыбы, не то живых жаб…

— Время ушло, — ответил он просто. — Всему свой час. То ли воздух был другим, то ли иные камни с неба падали, но уже и зверье по земле другое бегает, и другая трава растет, а на смену магии пришло наконец то, что я так жаждал! Наука, Мрак. То, чему научаешься. И чему можно научить другого, в отличие от магии. Если магом мог стать только тот, в ком была жилка мага, то научником может стать каждый!

Мрак внимательно смотрел на его лицо:

— Ты радуешься, будто тебе это нравится. Но так ты один из многих…

— Зато эти многие сумеют сделать больше, чем горстка магов, — сказал Олег убежденно. — А что магия из воздуха ушла… что ж, запах науки мне нравится! К тому же я и среди научников совсем не последний.

Мрак кивнул:

— Но мы все еще живы, Олег. Здесь наукой и не пахнет. Ты как-то это объясняешь? Или только твое желание жить?

— Одного желания, — сказал Олег задумчиво, — недостаточно. Нужно еще и страстное стремление… Точнее, не еще, этого может вовсе не быть, человек вообще может не думать о жизни или смерти, но если он страстно жаждет сделать что-то очень полезное для людей… Я имею в виду, для всего человеческого рода, для вида, то у него появляется шанс… То Сверхсущество, частью которого мы являемся, может это уловить… и может послать в ответ какой-то сигнал… скажем, инстинктивное желание помощи… А что есть помощь человека муравью, когда ни один, ни другой не понимают целей друг друга?

— Полагаешь, что наши долгие жизни — это реакция Сверхорганизма?

Олег мягко улыбнулся:

— Это моя теория. Я на ней не настаиваю. Ну что, пойдем?

— Если ты готов…

Олег кивнул, глаза его в свете звезд казались совсем черными.

— Готов. Скоро буду совсем готов.

Глава 41

Спуск прошел в молчании, затем долго бежали, наконец по знаку Олега залегли. Отсюда военный лагерь как на ладони. Мрак еще смутно удивился, как это их подпустили так близко. С вершины этих холмов любой мятежник легко шарахнет стингером по любому из зданий или по скоплению машин, но покосился на Олега, смолчал. Олег воевал меньше, но следит за всеми техническими штучками, разработку многих финансирует сам, так что умеет как ставить электронные ловушки, так и обезвреживать. Если сказал, что чисто, то в самом деле на полмили сейчас дохнут даже мыши, чтобы случайно не вызвали тревогу…

— Два транспортных вертолета, — шепнул Олег. — Там своя охрана… Но взорвать их надо, могут наделать бед. Между вертолетами и танковой колонной три барака для этих… быстрого реагирования. На самом краю лагеря… вон с той стороны — два десантных вертолета. Самые современные, черт!.. Не жалеют против бедных горцев бросать такую технику…

Мрак всей кожей чувствовал, как невидимые лучи радаров сканируют вершины и перевалы окружающих гор, остроконечные головки ракет смотрят в ту же сторону, готовые в любой момент сорваться с направляющих и унестись в темноту… где в намеченном месте вскоре вспыхнет огненный шар.

Инфрадатчики ловят излучение тепловых организмов за три мили. Мрак знал, что компьютер умело отличает биение сердца мыши или даже пробежавшей серны от ползущего человека, а скорострельные пулеметы изрешетят тело еще до того, как сюда же ударит ракета. Эти сволочи боеприпасов не жалеют.

Олег приложился щекой к почве. Он напомнил Мраку древнего воина, который вот так, ухом к земле, слушает далекий топот приближающейся конной орды.

— Ну что там? — шепнул он.

Олег ответил, едва шевеля губами, голову не поднимал:

— Семьдесят тяжелых танков, два десятка бронированных машин для пехоты… Офицерские палатки ближе вон к тому радару… Командует генерал Сонофабич, с ним сейчас полковник Арансон и полковник Факанус… А, черт, чем занимаются, животные…

Мрак ощутил сильнейшую волну отвращения. Шепнул сочувствующе:

— А что делать? Жара, гормоны давят… За римскими легионами гнали стада овец, как писалось в документах, для половых нужд армии, а эти союзники еще практичнее… О чем говорят?

— Погоди, пусть отдышатся. Потные, мерзкие твари… Нет, пить начали… В такую жару! Ладно, черт с ними, ждать некогда. Судя по нервозности, Кропоткин прибыл вчера, устроил разгон. Сегодняшняя бомбардировка — по его приказу. Где именно он сейчас, не скажу, но в лагере. Утром у них приказ выступить, захватить долину. Под предлогом борьбы с террористами быстро уничтожить все живое. Так, чтобы к моменту прибытия журналистов и репортеров уже все было кончено. Правда, в последнее время они все меньше церемонятся с общественным мнением, но когда можно пощеголять с белыми крыльями за спиной, то почему бы нет?

Он уже сидел, бледное лицо было обращено в сторону лагеря. Мрак снова с тревогой подумал, что их могут засечь, ракета ударит сюда меньше чем через две секунды, но Олег, обычно трусливый до свинячьего писка, смотрит лишь с мрачной злостью. Значит, что-то там да отключил или создал какие-то помехи…

Как это Олег делает, да еще на расстоянии, спросить не успел, тот неслышно скользнул вниз, в темноту. Он не объяснял, как они будут действовать, все понятно. Мрак припал к земле, на мгновение слился с темнотой.

Через какой-то миг крупная черная тень бесшумно скользнула по склону в направлении лагеря.

Олег передвигался быстро, не теряя ни доли секунды. Сумка становилась все легче, а когда он поставил последнюю мину, то скользнул в сторону склада, на миг часовой успел увидеть мелькнувшую тень, тут же мир взорвался перед его глазами, а Олег скользнул вовнутрь.

Труп часового бросил сразу же за дверью, глаза жадно шарили по ящикам. Так, вот за ровно уложенными гранатометами идут штабеля взрывчатки. Что-то захватим с собой, остальное заминируем здесь, на месте…

Через четверть часа он был уже на другом конце военного лагеря. Эти части быстрого реагирования не такие уж и быстрые, если не заметили, что он оставил на своем пути шестерых со сломанными шеями.

В ночи на той стороне лагеря расцвел оранжевый шар. Красный, с багровыми вкраплениями, пошел во все стороны, безобразный, как гнойный нарыв. Секундой позже докатился тяжелый грохот. Ударила горячая волна. Шар ширился, рос, тут же рвануло чуть левее, а потом могучие взрывы ударили серией. Огонь расплескивался жаркий, струи взлетали на немыслимую высоту. Особенно мощно грохнул склад горючего, Олег узнал его по цвету пламени. В сотне шагов левее взрывались бочки с бензином, некоторые швыряло в стороны как бенгальские огоньки.

Вот так, мать вашу, — сказал себе Мрак яростно. Его палец нажал очередную красную кнопку взрывателя, а ноги будто сами по себе несли вдоль темных караульных помещений, вдоль колонны замерших танков.

Он никогда не считал себя профессионалом, потому что в любой войне или драке, куда бы ни ввязывался, он был на стороне тех, кому сочувствовал, и потому дрался не за деньги, хотя гонорары выторговывал повыше, но за справедливость.

— Мать вашу, — прошептал он, — это я сплоховал…

Из развороченной взрывом казармы выскочило и неслось в его сторону с десяток дюжих парней. Мрак видел их не выше колен, тяжелые ботинки грузно и грозно топают даже сейчас, среди взрывов, грохота и разбрызгивающихся струй бензина. Все заученно бегут в ногу всей группой, так бы их и срезать одной очередью…

Но если увидят голого мужика между броневиками, их пальцы автоматически нажмут на спусковые крючки, а ему сейчас не до драк, рано… Надо что-то делать…

Коммандос промчались в сторону домика, над которым развевался флаг. Командир успел увидеть, как под бронетранспортером прошмыгнул огромный черный пес, скорее даже волк, только слишком громадный, горячий ветер швырнул в лица горящие клочья.

Раздался страшный треск. Один из бронетранспортеров подпрыгнул, толстые броневые плиты с лязгом разодрало, как жесть. Снаряды рвались так часто, словно каток шел по рассыпанным орехам, огненные фейерверки выстреливались длинные, как трепещущие молнии.

Среди взрывов, огня, редких мечущихся фигурок вдруг мелькнула одна: рослая, с красными волосами, что не металась, не вопила, а двигалась с миниганом, похожим на работающий огнемет: пламегаситель не убрал, шесть стволов с такой силой и скоростью выбрасывают град пуль, что те сметают все на пути, прорубывают проходы, словно через камыш проносятся огромные вепри.

Мрак ударился оземь, поднялся в человечьей личине. Десантник, что набежал сбоку, умер раньше, чем понял, что его убило.

— Не такие уж они и быстрые… — повторил Мрак.

Рожок оказался почти пуст — в кого же этот герой стрелял? — руки привычно перезарядили, потом он углядел поблизости перевернутый пулемет, несколько тяжеловатый, зато с полным боезапасом…

Когда из-за горящего здания выскочили, грузно топая, краснорожие молодцы, Мрак был уже готов и с охотой нажал на спусковые крючки. Пулемет застучал ровно и мощно, деловито. Бронедоспехи, что выдерживают прямое попадание даже из гюрзы, с треском разлетались, как осколки стекла под пулями из крупнокалиберного пулемета, что бьют как небольшие снаряды.

— Да, не быстрые… — процедил Мрак сквозь зубы.

Очередь разрезала бегущих пополам, как будто они попали под лазерный луч из марсианского треножника. Десяток крепких мужчин мгновенно превратились в окровавленные туши, что ничем не отличались от тех, что вывешивают на крепких крючьях в базарных рядах.

В середине лагеря грохнул страшный взрыв. Сотни тысяч осколков со страшной силой искрошили ближайшие здания, машины. Двери и окна вылетели сразу, а затем Мрак увидел, как медленно рушатся иссеченные стены, не в силах выдержать собственную тяжесть. В сторонке качнулся огромный бензовоз, из десятков дыр в корпусе хлестали прозрачные струи.

Свет погас по всему периметру, затем на месте бензовоза вспыхнул огненный шар, разросся победно. В освещенном круге лежали в лужах крови тела. Мрак пригнулся за бетонным барьером, ударная волна прошла так знакомо, будто над головой со свистом пролетела огромная дубина.

В грузовике начали рваться снаряды, грохот разрывал барабанные перепонки. Грузовик разворотило сразу, снаряды раскатились по горящему покрытию. Бочки с бензином лопались, взрывались, горячие кулаки воздуха били с такой силой, что, когда он вскочил и побежал к офицерскому домику, его швыряло как лист по ветру, дважды падал, его катило через голову как свернувшегося ежа.

Когда взорвалась емкость с дизельным топливом для танков, Мрак вжался в бетон, уверенный, что чертовы союзники притащили тактические атомные снаряды, а сейчас Олег их взорвал. Страшная ударная волна прошла над ним, стена здания даже не затрещала — весь дом смело и унесло на другую сторону лагеря бесформенными кусками плит, убивая и калеча людей.

На взлетной полосе загорались и взрывались транспортные вертолеты. Крошечные черные фигурки метались среди пламени, многие загорались и падали в огонь вопящими куклами. Кто-то успевал вскарабкаться в кабину, над двумя вертолетами даже начали раскручиваться широкие винты. Их лопасти отражались в лужах разлившегося горящего бензина, шасси стали похожи на праздничные колеса шутих, что с треском и шипением разбрасывают искры…

Оба взрыва грохнули один за другим, горящие обломки раскидало в стороны и забросило высоко в багровое небо, озаренное столбами огня.

На краю поля три бронетранспортера внезапно ожили, развернулись в их сторону. Мрак увидел вспышку, мгновенно припал к земле. Раздался грохот выстрелов, над ним пахнуло горячим ветром. Семидесятимиллиметровые, — мелькнуло в голове, — ошалели, лупят не глядя… Самые опасные люди на свете — это перепуганные дурни.

Со второго бронетранспортера в его сторону шарахнули ракетами. Взрывы раскалывали бетон, осколки свистели над головой. Он пока был в безопасности, но подняться нельзя, а если не двигаться, то его захватят как мышь под перевернутой кастрюлей.

Он привстал на колено, пулемет задергался в его руках. Умирать, так стреляя, — мелькнула шальная мысль. Пуля рванула за волосы, другая больно ударила в бок, воздух свистел и визжал от комочков раскаленного металла, он сам заорал и продолжил поливать горячим свинцом бегущих на него…

…вдруг увидел, что они падают раньше, чем их настигают его пули, падают во множестве. Бронетранспортер подпрыгнул, бока раздуло взрывом, во все стороны вырвались струи огня и дыма, а сорванная крышка люка унеслась в горящее небо.

Над полем боя завис вертолет, армейский, последней модификации. Он поливал огнем пулемета, плевался ракетами, а его угловатый корпус весь искрился от ударов пуль из автоматов и крупнокалиберных пулеметов. Когда взорвалась еще одна бочка с бензином и пламя взметнулось выше, Мрак с изумлением увидел красные как огонь волосы пилота.

— Вот кто шустрый, — определил он. — Эх, жалко только, слишком умный… Какой боец пропал!

Разворотив стену ангара, выкатился еще один бронетранспортер. Семидесятимиллиметровые пушки сразу же задрали рыла кверху, Мрак увидел частые вспышки выстрелов. Вертолет зашатало, видно было, как Олег поспешно переключает что-то на пульте, приподнялся на десяток метров, а его ракеты устремились вниз.

Бронетранспортер судорожно дернулся вперед, но то ли случайно, то ли Олег все рассчитал, одна угодила в гнездо пулеметчика, вторая попала в раскрытый люк. Страшный взрыв разнес бок, бронированный нос машины отшвырнуло на десятки шагов, сбивая и калеча солдат, что стреляли по вертолету из пулеметов, выпускали ранцевые ракеты.

Мрак со стиснутыми до ломоты челюстями бил короткими скупыми очередями, а когда патроны кончились, палил из двух пистолетов, со злой радостью видя, как все до единой пули находят цель. Один из коммандос повернул голову, Мрак увидел озверелое лицо, их взгляды встретились. Коммандос начал разворачиваться в его сторону, в его руках был тяжелый пулемет.

Пистолет в руке Мрака щелкнул, но выстрела не последовало. Мрак качнулся, пистолет из его руки вылетел с той же страшной силой, как раньше вылетал топор. Разукрашенное полосами лицо лопнуло, как налитый кровью шар. Обломки черепа еще летели к земле, когда Мрак в прыжке выхватил пулемет, перекатился через голову и в ту же секунду на то место, где он только что был, обрушился град пуль, подбрасывая и разрывая на части тело уже убитого коммандос. Мрак, не поднимаясь, ударил длинной очередью по этим марсианским фигурам.

В этот момент стекло кабины вертолета разлетелось вдребезги. Мрак с болью видел, как тело пилота откинулось на сиденье. Гигантская махина потеряла управление, ее понесло в сторону, но каким-то чудом выровнялась, Мрак увидел, что руки пилота все-таки держат рычаги. Через десяток долгих секунд вертолет вернулся, снова выпустил несколько ракет. По всей территории лагеря грохотали взрывы, все взлетало в воздух, горело, солдаты и офицеры носились нестройными толпами, совсем редкие группки пытались организовать оборону.

— Уходи! — заорал Мрак, срывая голос. — Уходи, дурак!

Из горящего барака выбежали солдаты в камуфляжной форме. На плечах ракетные установки, для них даже этот супербронированный вертолет — лишь малый орешек для здоровых зубов.

Пулемет в его руках раскалился, ствол стал вишневым. Часть солдат упала, с плеч одного ракета все же сорвалась и ушла низко над горящим лагерем, исчезла в темноте, другие упорно наводили ракеты на вертолет.

Мрак заорал, отшвырнул пулемет, где кончились патроны, с немыслимой быстротой бросил в сторону солдат одну за другой три гранаты. Одна за другой из ранцев сорвались три ракеты, понеслись, рассыпая огненные хвосты, к вертолету, и в это время взорвалась первая граната. Ракетчиков расшвыряло, они пытались подняться, контуженные, но даже не раненные в своих бронедоспехах, и тогда грохнули две последние гранаты, предназначенные для танков…

Первая же ракета угодила в днище вертолета. Мрак видел, как разлетелись куски металла, там полыхнул огонь, но вертолет каким-то чудом начал подниматься. Он был уже на высоте сотни метров, Мрак затаил дыхание, оставалась надежда, что Олег каким-то чудом уйдет, уцелеет, он всегда был отчаянным трусом и всегда старался если не обходиться без драки, то хотя бы без большой драки.

Вторая ракета ударила в кабину, а третья, последняя, вовсе влетела в проем, оставшийся от сорванной двери. Мрак видел в небе огненный шар. Во все стороны брызнули куски металла. Из дыма и багрового огня вывалилась горящая человеческая фигурка, с нарастающей скоростью понеслась вниз.

— Сволочи! — заревел Мрак. — Гады!.. Смерть!

Он поднялся во весь рост, пошел вперед, поливая все перед собой огнем из пулеметов, автоматов, расшвыривая гранаты, а когда переступал через труп солдата с неиспользованными ранцевыми ракетами, быстро подхватил и с мстительной яростью выпустил все ракеты в горящие здания, где что-то еще могло шевелиться.

Глава 42

С пылающего неба на горящую землю сыпались раскаленные куски металла. Уцелевшие солдаты, что еще как-то пытались отстреливаться, вскрикивали и подпрыгивали под осколками, а Мрак остервенело не пропускал ни силуэта, ни даже мелькнувшей из-за укрытия руки или ноги, чтобы тут же не срезать очередью.

Раскаленный комок металла упал на руку, мгновенно прожег плотную ткань комбинезона. Мрак заорал, но стрелял, пока не кончились патроны, только тогда стряхнул осколок вместо с отброшенным в сторону пулеметом.

Над лагерем на короткое время настала тишина. Со всех сторон раздавались стоны, проклятия, кто-то надрывно звал врача, но уже не гремели выстрелы, а это уже тишина. Из-за перевернутого бронетранспортера кто-то прокричал офицерским голосом, Мрак тут же швырнул туда противотанковую гранату. Бронетранспортер тряхнуло, вылетели клочья красного мяса. Машина не загорелась, но голос умолк.

Внезапно… из огня и дыма в его сторону вышел человек. В опущенной руке небрежно нес крупнокалиберный пулемет. Мрак едва не выпустил в него все пули из магнума, но сердце заколотилось, как горошина в пустом стручке, узнавая человека, который в состоянии выйти из огня живым, да еще вот так небрежно держа тяжелый пулемет.

— Олег!

Волхв махнул руку в сторону. Там поднималась стена огня и дыма, Мрак прокричал:

— Что там?

— Кропоткин ускользнул, — донесся крик. — Там еще один вертолет… возможно, цел…

Мрак ринулся в обход ревущей стены пламени, жар обжигал лицо, слезы вскипали в глазах, а глазные яблоки пересохли, как роговая оболочка змеи. Под ногами корчились умирающие, стонали, кто-то даже ухитрился приподнять карабин. Мрак на бегу ударил в бледное лицо носком ботинка, с разбегу перемахнул через горящие обломки. Черный ядовитый дым выедает глаза, в горле першит, он кашлял и на ходу плевался черными сгустками, то ли копотью, то ли кусками собственных легких.

Над вертолетом уже раскручивался винт. В кабине пилота обнаженный до пояса человек торопливо переключал тумблеры, подавая горючее, запуская форсажные двигатели.

Снова Мрак едва удержался от искушения выстрелить, набежал с разбегу, прыгнул. Вертолет подпрыгнул и начал быстро набирать высоту. Мрак ошалело смотрел, как Олег умело накренил вертолет, и тот с огромной скоростью помчался в сторону быстро разгорающейся зари.

Плечи и спина Олега лоснились, будто промасленная бумага. Ни единой царапины, ни раны, даже копоть и грязь не прицепились к этой чистой коже, что обтягивает крепкие тугие мышцы. Волосы только коротенькие, кучерявые, как у негра, обгорелые, только странно как-то обгорели: самые кончики… Или в том взорвавшемся вертолете был вовсе не Олег?

— Вот они! — услышал он злой голос.

Рука Олега указывала на едва заметное пыльное облачко, что убегало к горизонту. Двигатели взревели так, что Мрак перестал слышать свой голос. Вертолет понесся, как реактивный самолет, из дюз вырывалось свирепое пламя.

Дорога шла вдоль высокой горы, справа тянулась бездонная пропасть, но от края огораживал массивный барьер. На большой скорости уходил джип в камуфляжной раскраске, крытый. Сколько там человек, рассмотреть не удавалось. Олег снизил скорость, Мрак ухватился за рукояти спаренной скорострельной пушки, со злым наслаждением навел на кабину:

— Надеюсь, живыми брать не нужно?

— Нет! — прокричал Олег, едва-едва перекрывая грохот моторов. Но, сперва, надо убедиться, кто там есть!

— Так что будем делать?

— Садись на мое место!

Мрак с неохотой отлепился от пулемета, тот просто умолял нажать на спусковой крючок, выпустить ярость в грохоте, в потоке стремительно уносящихся к цели мелких снарядов. Олег перебрался на его место. С машины их заметили, чья-то рука высунулась и дважды выстрелила из пистолета.

Олег зло засмеялся:

— Генеральский пистолетик!.. Давай ниже.

— Зачем?

— Я прыгну на крышу.

— Там брезент!

— Брезент не бетон, — прокричал Олег.

Свирепый ветер трепал лохмотья джинсов, уже не джинсов, а обгорелых и насквозь дырявых шорт, однако кобура крепко сидела на широком поясе, и когда Олег на ходу проверил, на месте ли рукоять пистолета, Мрак не сомневался, что магазин полон, а один патрон уже в стволе, иначе этот человек явно не Олег.

Мрак повел вертолет над джипом. Олег высунулся, примеривался. Мрак хотел крикнуть, что сейчас зайдет сбоку и опустится чуть ниже, но Олег оттолкнулся, как лягушка от берега, исчез.

Через лобовое стекло было видно, как человеческая фигурка, распластавшись, как в затяжном прыжке из стратосферы, понеслась вниз. Мрак сжался и невольно дернул рычаги, когда тело Олега с силой ударилось о тент, прорвало брезент и согнуло металлические прутья.

Когда он выровнял вертолет, джип уже вихлял из стороны в сторону, задел стену. Мрак отчетливо видел сноп искр, как будто по машине прошлись огромным точильным камнем. Джип перевернуло, оттуда горохом посыпались люди в маскировочных костюмах. Машину пронесло еще с десяток метров, наконец, она ударилась о бордюр и остановилась кверху колесами.

Полуголая фигура мелькала среди них с такой скоростью, что Мрак видел какое-то многорукое чудовище. Десантники разлетались как кегли. Последние двое набросились на него с двух сторон. Мрак уже чувствовал, что Олегу они только на пару секунд, даже меньше, однако в это время под стеной поднялся оглушенный третий, массивный гигант, Мрак даже рассмотрел его залитое кровью, перекошенное яростью лицо, затем этот гигант с хриплым воем налетел сзади, всем телом ударил Олега в спину. Тот пошатнулся, наткнулся на каменный бордюр, инстинктивно взмахнул руками. Кончиками пальцев захватил десантника за рукав, но так и не смог удержаться на краю пропасти…

Мрак взвыл, бросил вертолет вниз. Мелькнул залитый кровью ровный край бордюра, голова одного свесилась вниз, Мрак успел заметить даже тонкую струйку крови. Вертолет пикировал, но еще быстрее вниз вдоль стены падали две человеческие фигурки.

Мрак почти услышал, с какой силой они ударились внизу о каменное плато. Без мыслей, на одних рефлексах, он посадил вертолет, автоматически вырубил мотор и выкатился из кабины.

Земля загудела под его ногами. Он несся как стрела, два распластанных тела приближались, искалеченные, изуродованные…

Первым лежал десантник, Мрак с тошнотой увидел, что его тело от удара расплескалось, как ком мокрой глины. Череп разлетелся, как горшок, мозги растеклись грязными струями слизи, а комбинезон лопнул во многих местах под ударом тугих струй крови.

Олег лежал у самого подножия. В глазах Мрака стало черно, ледяная рука стиснула сердце. В висках закололо, как острыми ножами. Он приблизился на ватных ногах, сел. На камнях вокруг брызги крови, от одежды остались только окровавленные лохмотья, но сам Олег выглядел почти… целым.

Послышался стон. Мрак, обомлев, смотрел, как Олег приподнял голову, поморщился. Взглянул на запястье, прошептал:

— Черт… Опять часы вдрызг!

Мрак вскочил, неверящими глазами уставился на то, что шевелилось, искало руками точку опоры. Олег приподнялся, сел, прислонившись спиной к стене. Зеленые глаза прояснились, он сфокусировал их на человеке перед собой, на губах появилась улыбка. Голос был хриплым, слабым:

— Мрак… Как хорошо, когда рядом могучий, надежный Мрак…

— Ты… — выдохнул Мрак. — Как ты… как ты… смог?

Олег с усилием повернул голову, посмотрел, все еще морщась, на вершину. В зеленых глазах страх стал расти и расти, плечи зябко передернулись. Мрак видел, как и без того бледное лицо волхва стало совсем белым.

— Так я ж брякнулся на песок…

— Ну и что?

— Если бы на камни, тогда… А песок что… песочек здесь мягкий…

Губы его двигались все четче, лицо не дергалось, а руками он потрогал ноги, с опаской пощупал бок, побледнел, закусил губу.

— Песочек? — заорал Мрак. Он оглянулся на то место, где в каменном основании отпечаталась, как в мокрой глине, человеческая спина, затылок и правая рука. — Песочек в десяти милях отсюда!

Олег прошептал:

— Надо же, как промахнулся… Мрак… до чего же это страшно…

Мрак осторожно протянул руку, коснулся груди Олега, в страхе ожидая ощутить под уцелевшей кожей крошево костей.

— Ты же… разговариваешь!

— Все мы становимся болтливыми, — ответил Олег. — Возраст… Но все-таки как-то не по себе, когда вот так, на камни… без парашюта, без ничего… Даже без штанов!

Он зябко передернул плечами. Мрак заорал:

— Ты еще скажи: без галстука!.. Но ты жив?

— Да разве это жизнь, — ответил Олег тоскливо. — Даже часы не успеваю поносить… На штамповку перейти, что ли? Нельзя, имидж не тот. Кропоткина упустили…

— А в джипе кто?

— Нормальные современные офицеры… Как только началась стрельба, солдат бросили, а сами — руки в ноги!.. Это не на высоте в десять тысяч метров нажимать рычаг бомболюка…

Скривившись, ухватил горстью окровавленные лохмотья, что еще кое-где висели на его теле, скорее прилипнув к засохшей крови, чем скрепленные друг с другом, сгреб, отшвырнул брезгливо. Лицо оставалось несчастным, печальным, а в глазах была прежняя тоска мирного волхва, которому бы в пещеру — и мечтать, мечтать… это он называл мыслить о Высоком, а вместо этого приходится от кого-то бегать, прятаться, а иногда, когда уж совсем зажат в угол и бежать некуда — отмахиваться.

Мрак невольно оглянулся на страшное зарево, что воспламенило половину неба. Да, загнанный в угол волхв как-то отмахнулся. Как все они, неумехи, — неловко и неточно. Обидчику в зубы не попал, тот ушел. А на то, что там горит и кое-где даже ползает, — стоит ли обращать внимание мудрому и возвышенному волхву, который думает о Высоком? И обо всем человечестве разом, не размениваясь на племена и народы.

— Я люблю тебя, Олег, — сказал Мрак с чувством. — Так бы и удавил собственными руками, настолько люблю. Только Тарх мог еще так же… удивить. Как только я вас обоих не прикончил по дороге?

— Да, — сказал Олег, — а сколько дорог прошли… Мрак, надо убираться. Уже солнце поднимается! Скоро наши женщины проснутся. Да и сюда могут прилететь… разные.

Мрак протянул ему руку, Олег поднялся легко, даже не пошатнулся. Мрак оглянулся на разгромленную базу, где все еще горело, чадило, кое-где взрывались снаряды и патроны.

— Ничего, зато уничтожили его лагерь.

Олег отмахнулся:

— Лев мух не давит.

— Ну, — сказал Мрак с неудовольствием. — Это не совсем мухи… Скорее осы. Даже шершни! А шершни и закусать могут. Олег, мы ж спасли, можно сказать, целый народ!

— Одним больше, — ответил Олег рассеянно, — одним меньше… В вертолете горючего хватит?

— Не посмотрел, — сказал Мрак рассерженно. Волхву невдомек, что ему было не до показаний приборов, когда он увидел, как Олег летит в пропасть.

— Какой ты невнимательный, — мягко укорил Олег. — Не выйдет из тебя ученого, Мрак.

Мрак зябко передернул плечами:

— Слава богам!..

Черт бы тебя побрал, — подумал он рассерженно. — На тебя не угодишь. То горячее сочувствие к этим дикарям, которых-де обижают сильные нации, то полное равнодушие вплоть до того, что пусть их всех черти возьмут, не стоит и почесаться, чтобы их спасти…

— Мрак, — сказал Олег, морщась, — я и зайчику, которого злая лиса обижает в лесу, сочувствую. Ну и что? Бросаться спасать всех зайчиков?..

— Да пошел ты со своими зайчиками, — прорычал Мрак. Спохватился, посмотрел на него дикими глазами. — Ты что?.. Я же не сказал, только подумал!

— Зато очень громко.

Он насторожился, вскинул автомат. По дороге в их сторону неслось пыльное облако. Вскоре вынырнули два битком набитых вооруженными людьми джипа. Ствол крупнокалиберного пулемета угрожающе смотрел в их сторону, но рукояти держал их недавний знакомый Хамид.

Один джип проскочил мимо, развернулся, а второй остановился возле Олега и Мрака. Глаза Хамида не отрывались от обожженного лица Олега. Вчера этот франк удивлял всех горцев лагеря своей красной как закат шевелюрой, а сегодня от сгоревших волос торчат обугленные пеньки.

— В стороне их лагеря, — крикнул Хамид, — ночью было зарево!

— Да, — ответил Мрак зло. — Зарево.

Олег добавил:

— Там много оружия и техники. Вам пригодится. За джипами подъехал грузовик, люди с оружием стиснуты, как селедки. Хамид прокричал с радостным волнением:

— Но что там стряслось?

— Варлах Ибн-Нисса, — сказал Мрак разозленно, в его сильном голосе слышался стыд. — Тогда этот чертов шейх удрал точно так же.

Джипы сорвались с места. Последнее, что Олег видел в глазах Хамида, — это суеверный страх и восторг, смешанные с мистическим потрясением.

Олег проводил их долгим взглядом, сказал рассерженно:

— Что за варлах-барлах? Второй раз уже слышу.

— Варлах Ибн-Нисса, — поправил Мрак. — Совсем недавно… тысячонку лет тому, здесь была битва. Пара крутых ребят ночью напала на лагерь шейха Хусейна и разнесла все вдрызг.

— Но шейх удрал?

— Удрал, — ответил Мрак удрученно.

— Ворона, — сказал Олег.

— Да иди ты… Ты сам, кстати, ворона. Кто ж верил, что история в самом деле повторяется?

С востока из-за края земли ударили лучи солнца. Мрак повел вертолет вниз, и солнечный диск вынужденно осел за горную цепь.

Их острые глаза высмотрели знакомую отвесную гору с нависшим козырьком, черное выжженное пятно на месте костра. Мрак кое-как опустил вертолет поближе к каменной стене, чтобы не видно было, заглушил двигатели.

— Погоди секунду, — прошептал Олег.

Он откинулся на сиденье, невидящие глаза в потолок, дыхание хриплое, учащенное. Корка темной крови на левой стороне головы зашевелилась. Сухие комочки начали отваливаться, красные волосы выдвигались на глазах, густые, чистые, блестящие.

Мрак, почти не дыша, наблюдал, как ссадины исчезают, а густые рыжие волосы отросли до прежней длины.

— Вот уж не думал, — сказал он, — что тебя пугает лысина.

— Меня не лысина пугает, — прошептал Олег. — А что скажут женщины…

Мрак покрутил головой. Олега начало интересовать, что скажут о нем женщины? Что-то новое.

К палатке неслись как два коня, готовые ко всем неожиданностям. Полог откинулся навстречу, Юлия вышла сонная, зевала во весь рот, терла глаза кулачками.

— Привет!.. Мне почудился какой-то грохот… Ах, вы прилетели на вертолете?

— Это он грохочет, — объяснил Мрак.

Олег выдохнул:

— У вас все в порядке?

— Мы не дождались вас, — сказала Юлия виновато, — заснули… А где вы переоделись?

Олег провел ладонью по новой рубашке:

— Да встретили тут одних в джипе. Предложил в обмен на мои шорты целый гардероб.

Из палатки на четвереньках выбралась Елена.

— Какая прелесть!.. — вскрикнула она тоненьким голоском. — Кто здесь посадил…

Из трещины прямо перед входом поднимался как огненный факел крупный цветок. Рядом с ним торчали еще два, синие, лепестки зубчиками, а листья толстые и жесткие, как жесть. Мрак хмуро скалил зубы.

В трещинах пересушенной земли прячутся семена цветов, их твердая оболочка помогает пережидать долгие годы засухи, чтобы первый же дождик пробудил к жизни. Тогда костяная оболочка лопнет, как паутинка, росток начнет развиваться настолько бурно, что вот так, за одну ночь может вымахать подобное чудовище. А причина — всего лишь выброшенная вчера в эту трещину пластмассовая бутылка с остатками воды…

— Раз выспались, — сказал он строго, даже чересчур строго, — то чтоб завтрак приготовили, как следует! На семерых.

— Почему на семерых? — удивилась Юлия. — Мы ждем гостей?

— Нет, — ответил Мрак. — Я сам все пожру.

— А мы?

— Вы тоже?.. А как же фигуры?.. Ну, если и вы от завтрака не отказываетесь, тогда на девятерых. И плюс на Олега. Он вегетарианец.

Обе женщины зашебуршились, Мрак взял Олега за локоть, отвел в сторонку.

— Не чувствуешь, — сказал он вполголоса, — что надо убираться? Скоро здесь их будет как муравьев!

— Вряд ли… Да и кто обратит внимание на нас, когда там отряд Хамида растаскивает оружие, уцелевшую технику? Не лыбься, что-то да уцелело же! Это ж я прошел, а не ты, любитель бить посуду… Альянсникам неделю со спутников фотографировать, в руинах ковыряться. Сюда не так просто было перебросить это скопление бронетехники. А без нее альянсники ни шагу. После бомбардировок они должны были этими танками проутюжить последние очаги сопротивления… Мрак, другое страшит!

— Что еще?

— Остались сутки.

— До конца света?

— Представь себе, да.

Мрак недобро ухмыльнулся:

— Впервой, что ли?

— Не скаль зубы, — предостерег Олег, — это очень серьезно. Завтра в это же время соберется Совет Семи Тайных. Яфет уже переговорил со всеми, будет решено ввести в действие план Башня-2.

— Ты ж говорил, проект!

— Проектом он был пять… или восемь тысяч лет, а теперь стал планом. Остановить могу только я со своим правом вето.

Мрак сказал хладнокровно:

— Так что тебя останавливает?

— Пули, — ответил Олег. — Снаряды, мины, гранаты, а также все-все, что у них есть… а у них есть все. У нас то есть. Меня даже бейсбольной битой можно остановить! А я знаю, что у Организации оружия столько, что остановит пятерых таких, как я.

Он сказал с горечью, но Мрак покосился с удивлением. Скромняга брякнул такое… Оружия у этих ребят, как он понял, хватит, чтобы остановить пять танковых армий. А то и пять армий вообще, армий уровня среднего государства.

— Если здесь я еще могу забиться в какие-то норы, — продолжал Олег, — то на подходе к Куполу меня сразу засекут, как бы я ни маскировался. И сразу пустят в распыл. Нет человека — нет проблемы.

Мрак сел на огромный валун под скалой, вздохнул, с удовлетворением вытянул ноги.

— Устал… А ты чего стоишь? Не понимаю тебя. То концы отдаешь, то вон свеженький как огурчик. Ладно, переведем дух здесь. Если уж говоришь ты, что не надо сматываться, то здесь точно сто лет ничего не произойдет. А теперь давай начистоту. Что ты вытворял? Говоришь, магией не пользуешься? Даже втихаря?

Олег долго молчал, глаза были устремлены вдаль, на линию горизонта. Зеленые глаза слегка поменяли цвет, приспосабливаясь к солнечным лучам, а зрачок сузился.

— Мрак, я даже не знаю… как тебе объяснить.

— Только на пальцах, — предупредил Мрак. — Пустишься в заумность — прибью, как бог черепаху.

— Тогда тебе не с начала?

— С начала, — сказал Мрак, не подозревая ловушки.

— Праатом взорвался, все пришло в движение. Движение порождает жизнь так же неизбежно, как жизнь порождает интеллект. Я не говорю разум, а всего лишь интеллект, ибо интеллектом обладают и многие виды животных… даже у тебя он есть, но по мере развития интеллекта… а он развивается обязательно, возникает разум…

Мрак смотрел на него подозрительно:

— А у нас интеллект или разум?

— Когда не знаешь, какое из двух зол выбрать, — заметил Олег, — бери то, что красивее. Интеллект — звучит!.. А лично я согласен на просто разум. Мое тело тоже двигается… уже несколько тысяч лет. И клетки моего организма имеют больше времени, чем обычно, чтобы… э-э… организоваться. В сообщества они давно организовались, все человеческие тела — сообщества одноклеточных организмов, но наши… Не понимаешь? Я говорил, что для меня наша Вселенная — живой организм. Амеба, ящерица или разумное существо — не знаю… Это что-то, не поддающееся нашему пониманию. Но, и мы сами — такие же вселенные… для наших клеток, из которых наши тела! Эти вселенные развиваются, живут, очень долго живут! Каждые сутки спинной мозг и селезенка порождают сотни миллионов кровеносных телец, столько же умирают… За годы человеческой жизни сколько проходит их веков, тысячелетий и даже миллионов лет?!

— Не понимаю, — признался Мрак, — но ты все равно говори. Что не пойму, то… не пойму.

— Сообщество клеток в человеческом организме не успевает достичь определенного развития, понимаешь?.. Может быть, чуть-чуть, но не успевает. Их вселенная стареет слишком быстро, разум… или его замена, развиться не успевает. Но я — другое дело.

Ему показалось, что Мрак рассматривает его почти с опаской.

— Ты сумел с ними как-то пообщаться? С этими… своими клетками?

— Ты думаешь, почему я вчера ел песок? Ах, ты не видел… Ну, слава богам, зрелище гадкое. Им он зачем то понадобился… У нас, если можно так сказать, взаимопонимание. Я что-то делаю из того, что нужно им, а они…

Мрак кивнул:

— Можешь не объяснять. Когда я увидел, как ты грохнулся… Кто бы поверил, что без магии? Вообще-то с такой высоты даже маг бы в лепешку!

— Высокая наука, — ответил Олег, — от магии неотличима.

— При чем тут наука?

— А как еще?

— Устроился! — пробурчал Мрак с немалой долей зависти. — Вот и объяснение. То надо было самому шептать, травы отваривать, а теперь за тебя эти… мелкие, делают!

Олег отмахнулся:

— Они залечивают не меня, а свои повреждения. На своей планете, галактике или в своем обществе… Иногда быстро, иногда — медленно. Возможно, это у них принимает форму религиозных диспутов. Нет, какие диспуты, повреждения же механические!.. Но когда на меня нападает тоска, то это, наверное, у них там прокатывается какая-нибудь Варфоломеевская ночь или надвигается Аттила…

— Почему у меня не так? Я старше тебя на десять лет!

— А ты себя слушал?

Мрак вскинул брови, не сразу понял, наконец, кивнул:

— Вообще-то это ты у нас всегда к себе такой внимательный, боялся палец прищемить, сквознячка страшился… И что ты можешь еще?

Олег ответил с неохотой:

— С каждым днем — все больше. У тебя, я смотрю, раны тоже заживают быстро. Но шрамы исчезают за год-два? У меня еще год тому рассасывались за сутки. Теперь же за секунды. Многое из того, что я раньше делал, сейчас могу лучше. Ну, вижу острее, даже в темноте, могу слушать чужие разговоры за мили… если, конечно, буду очень-очень вслушиваться и помех не будет… Эти мелкие ребята что-то там сделали с моим скелетом, вообще с костями — то ли хромистой стали подбавили, то ли еще как, но не всякая пуля пробьет даже шкуру, а уж чтобы сломать ребро, надо шарахнуть бронебойным снарядом. Со связками и сухожилиями тоже… поработали. Пойми, это они не меня, а себя защищают!.. Сейчас вот чувствую, как появились некие дополнительные щитки на уровне печени… Прости, Мрак, мне сейчас не до этого…

Мрак смотрел с удивлением и тревогой:

— Олег, да ты ли это? Ты же в себе любил покопаться как гиена в падали! Ты ж говорил, что познать себя — это познать мир…

— Мрак, я никогда еще не был настолько загнан в угол! А ты — покопаться! Увижу ли завтра восход солнца?

Мрак рассматривал его как диковинное насекомое, с брезгливым интересом и опаской:

— А как ты принимаешь сигналы? Азбукой Морзе?.. Или тамтамами?

— Мрак… Я даже не стану тебе объяснять. Да — принимаю. Да — взаимодействуем. Все! Ясно?

— Понял, — ответил Мрак. — Вот будет хохма, когда в нужнике найдут титановую руду!.. Или ты пока избавляешься от устаревшей бронзы?

Олег посмотрел сердито, отвернулся. Грубые шуточки Мрака не нравились, но они же натолкнули на странную мысль. В самом деле, приходится поставлять организму все более прочные сплавы, редкие ингредиенты, экзотические минералы. А чуть ли не каждый день наука выдает все новые и новые, с улучшенными характеристиками. Не лучше ли как-то подсказать идею о трансмутации элементов? Если решат эту задачу, тогда внутренние заводы смогут вырабатывать все на месте…

— Спасибо, Мрак, — сказал он с чувством. — Светлая ты голова!

Мрак хмыкнул, никакого злорадства в голосе волхва почему-то нет, странно. Посмотрел на свои могучие руки, заросшие черной шерстью, сжал и разжал кулаки, снова уставился на Олега с сердитой подозрительностью. Если это шутка, то снова странная. Однажды удалось пробудить в Олеге чувство юмора, но так и осталось кривоватым…

— Пойдем к женщинам, — сказал он. — Чую, суп уже готов.

— Так быстро?

Юлия помешивала суп, добавляла из пакетиков специи, пробовала, морщила носик. Елена сидела прямо на земле, колени обхватила и положила на них голову, прямо васнецовская Аленушка у омута.

Мрак сел рядом, небрежным жестом сбросил ее руки. Олег с удивлением смотрел, как он с блаженным видом положил свой пивной котел, заменяющий ему голову, на ее хрупкие колени. Елена ничуть не удивилась, ее пальчики скользнули в его густые черные волосы, начали пе-ребирать, почесывать, Мрак едва не хрюкал от удовольствия.

Олег буркнул:

— Везет же… Трусливая женщина обрела домашнего зверя, а он — существо, которое его гладит, чешет и ку-пает. Мрак, для этого вовсе не обязательно оставаться зверем! Меня тоже гладят и чешут. Даже собирались купать. Правда, только обещают.

Елена спросила Юлию:

— О чем он? С ним… все в порядке?

— Нет, — ответила Юлия честно. — Во-первых, его в последнее время слишком часто били по голове.

Мрак щурился, показывал пальцем, где поскрести сильнее. Юлия начала разливать по тарелкам суп, ароматный мясной запах потек по земле.

— Не пойму что-то, — проговорила она обеспокоенно. — С виду вы больше похожи на киллеров… Правда, Мрак вон честный киллер, у него все на лице крупными буквами и шрамами, а ты, Олег, какой-то хитрый. Так вот, для киллеров у вас речи больно не киллерские! Может, вы просто тихопомешанные?

Мрак оскорбился:

— Почему это?

— Ну, среди мужчин даже бухгалтера судачат о женщинах, типах пистолетов, нарезке гранатометов, проходимости танков. А вы все о политике, об экологии, даже о… ха-ха!.. культуре и цивилизации! Этот ж совсем чокнутыми надо быть. Лучше уж о пересадке волос, о чем мужчины судачат так же часто, как и о гранатометах, которых в глаза не видели.

Олег развел руками, капли горячего супа сорвались на голое колено Мрака. Он зарычал, отпихнул руку хитрого киллера, отчего капли пошли веером по ногам Елены и Юлии. Мрак успел перехватить огненный дождь над голыми ногами Елены широкой ладонью. Юлия вскрикнула, укоризненно посмотрела на Олега.

— Таков мир, — ответил Олег. Он не обращал внимания на житейские мелочи. — Старый, с его войнами кулаками и каменными топорами, уже уходит в прошлое. Даже если эти топоры — гранатометы и крылатые ракеты. Пришло время битв идей, учений, мнений, культур, цивилизаций. Ты извини, Юля, это кажется хвастовством, но на этом фронте мы неплохие бойцы…

Юлия фыркнула:

— На этом фронте все вы герои! Языками почесать — нет мужчинам равных. Никто не берется спасать ребенка или котенка, все берутся, как минимум, спасать цивилизацию!

Олег и Мрак переглянулись. Мрак предложил ядовито:

— Скажи ей.

— Что? — насторожился Олег.

— А то, что предлагал мне. Все скажи. Без утайки. Ведь это наши женщины, верно? А не просто случайные спутницы.

Олег поморщился:

— Не говори за всех. Лене, к примеру, по фигу наши проблемы. Она нашла свою паршивую собаку, сейчас мечтает о собачьем шампуне и ошейнике от блох. У тебя, кстати, прививка от чумки есть? Надо бы поставить… Всего сорок уколов, почти не больно.

Юлия с решительным видом отодвинула пустую тарелку, глаза ее покосились на котелок, осталось ли на добавку, а голос был таким же решительным:

— Не увиливай. Мрак прав. Я кое-что уже пережила с тобой. Там, в шпионском метро, что под метро человечьим. И если я буду знать больше, то, может быть, смогу быть полезной больше. К тому же тебе не мешает разгрузиться… Не скаль зубы, я другое имею в виду. Ты все держишь в себе, а психологи советуют поделиться тайнами хотя бы с собакой или кошкой. Представь себе, что я твоя собака.

Осеклась, подумала, что возмечтала чересчур, ни один собачник не сочтет другого человека достойным быть похожим на его собаку.

Олег покачал головой:

— Тебе мало?.. Я думал, уже отбил охоту слушать про наши проблемы. Когда рассказывал про нашу Землю — космический корабль, ты спала с открытыми глазами.

— Было такое, — призналась она. Но, во-первых, ты тогда нарочно меня долбал ученостью, во-вторых, сейчас идешь не квартирную плату с государств взимать, а готовишься к чему-то ужасному! Что значит — остались только сутки? До чего? Что это за Башня-2, о которой ты с таким ужасом говоришь?

Глава 44

— Оружие, — сказал он с горечью. — Самое смертоносное. Да, самое-самое… массового поражения, Яфет его создал! И сейчас готов применить… Нет, он всегда был готов и всегда пытался, но сейчас появилась реаль-ая возможность. Башня-2 — это единственное оружие, которым обладает Запад. Увы, чересчур мощное… У противников оружие побольше: все виды фундаментализма, ваххабиты, движение талибов и прочее, но они рассчитаны на продвинутые умы…

Она вскрикнула негодующе:

— Это вакхабиты — продвинутые умы?

— Судя по газетам Запада — нет. Но если судить по духовному уровню… Все века… да что там века, все тысячелетия!.. всегда-всегда, начиная от первых проблесков разума… человек ставил волю свою над желаниями тела, плоти. Дикарь смеялся и пел, когда его пытали другие дикари, воин отважно встречал смерть, Сцевола сжег свою руку, христианские аскеты показывали рекорды власти духа над плотью, как и йоги, хоть каждый из них по-своему и во имя разного… Но вот пришло гибельное для цивилизации… и для развития человеческого рода вообще!.. учение… хотя учением это не назовешь, это торжество простолюдина, торжество худшего в человеке, торжество плоти над духом…

— Что именно?

— Что? Да то, что пришло из-за океана, и победно заливает тьмой все континенты. Что плотские радости сильнее духовных, к тому же удовлетворить их проще, что все мы — от обезьян, а значит, не надо стыдиться животных привычек и желаний, ибо все, что естественно — не позорно, но даже то, что неестественно, но дает радости плоти, как гомосексуализм или прочие половые перверсии, это тоже радости выше, чем любые духовные… Словом, я из той части Организации, что решилась это духовное растление вида человеческого как-то остановить…

Она догадалась:

— Ага, ты из этих… из организаций, что против юсовцев?

Он снисходительно улыбнулся:

— Лапочка, этот термин только для тебя что-то значит. Как и названия стран или народов. Для меня племена, нации, народы и народности — лишь части вида гомо сапиенс. Какие-то на взлете, какие-то регрессируют… Ты не будешь отрицать, что в процессе эволюции погибло народов и государств гораздо больше, чем сейчас на планете? Ну, где могущественная Ассирия, государство Аттилы, Чингисхана, где скифы, майя, шумеры, эллины?.. Но для тебя, живущей сегодняшним выпуском новостей по ящику, мир кажется неизменным!.. Лапочка, в целях развития вида… да что там развития!.. чтобы не дать погибнуть, придется совершить эту маленькую хирургическую операцию… гм… если терапия окажется бессильной.

Она воскликнула в ужасе:

— Я не понимаю твоих слов! Ты говоришь ужасные вещи!

— Для сохранения вида людей, — ответил он, — никакие меры не ужасны. Ни клизмы, ни рвотное, ни даже хирургическое вмешательство.

— Хирургическое вмешательство, — сказала она медленно, — это разрушить Башню-2?

— Не дать ее построить, — поправил он. — В обозримом будущем.

— Понятно, — сказала она еще медленнее, хотя в голове все шло кругом, и понятно было только то, что ничего не поняла. — Ты из той части… интеллигенции, что стакнулась с грузчиками и военными, тупыми национал-патриотами и теперь стала враждебна Соединенным Штатам!

Олег удивился:

— Я враждебен? Враждебен Соединенным Штатам?

— Да, — сказала она с вызовом. — Разве не так?.. Что меня и удивляет! Это же вершина цивилизации, светоч прогресса…

Он выставил ладони:

— Лапочка, у тебя такие странные обвинения… С чего бы я был враждебен Штатам? Или какой-то другой стране или народу?.. Это все мои страны и мои народы. Моих д-тей где-то только нет… гм… Я по своей природе вообще не могу быть враждебен странам или народам, понимаешь?

— Не понимаю, — ответила она резко. — Почему?

— Ну… — ответил он. Посмотрел ей в глаза, замялся. — Такая вот у меня странная природа… И даже национальность странная, что я им всем родня.

— Какая у тебя национальность? — спросила она подозрительно.

— Невр.

— Это что такое? Метис? Или мулат?

— Да, что-то в этот роде. Только с обратным знаком.

— Но почему тогда?

— Лапочка… Пойми, я не могу быть националистом уже по той простой причине, что моей нации давно нет. А есть те народы, которые вышли из нее: славяне, германцы, индийцы, египтяне, семиты… Для меня есть только те человеческие образования, которые возникают то в одном месте планеты, то в другом, что влияют на развитие человечества в целом. Или могут повлиять. А как они называются, какая там религия, какой строй — это меня как-то не волнует. Я столько повидал религий, политических учений, что оцениваю их только с точки зрения полезности для рода человеческого. Сейчас часть населения планеты переселилась за океан, там быстро создалось общество, что начало активно влиять на остальные племена и народы. Естественно, к нему особое внимание, как было к могучему Риму или к не менее могучей Египетской державе. Что полезно, надо поддерживать, что неполезно…

Она спросила ядовито:

— Но, похоже, ваш суд решил, что вся эта страна, весь народ — неполезны?

Он поморщился:

— Лапушка, мне это ниже пейджера, как они называются. Но все знают, что для развития общества необходимо создавать добавочные требования, которые не только отсутствуют в кодексе выживания отдельной особи. но и противоречат ему. Это образование людей, которое называется США, опасно миру не столько тем, что в силу уникальных особенностей его возникновения у них этих качеств и не было, а тем, что они уже экспортируют разрушительное действие в те регионы планеты, где эти качества еще остались. Посему активность этих людей… людей из того региона, надо уменьшить. Если не удастся терапией, что ж…

Она похолодела. Его голос стал деловым, она словно воочию увидела сотни ядерных грибов, что растут над цветущими долинами США, над ее сказочно красивыми городами.

— Почему, — прошептали ее холодеющие в ужасе губы, — почему?

— Если на пальцах, то… не сдерживаемая идеологией, запретами людская масса по ту сторону океана легче других поддалась… реверсу.

— Ни фига себе на пальцах! Какому реверсу?

— Лапушка, — сказал он, извиняясь, — мне трудно это объяснить… Представь себе, идет ломка. Как после запоя… или когда наркотики уже слабеют…

— После запоя тоже так?

— Да это одно и то же. Любой организм страшится разумности… И человеческий — тоже. Потому так инстинктивно тянется ко всему, что способно заглушить хоть на время: алкоголь, наркотики. А в каких это масштабах — достаточно посмотреть сколько выпивается и выкуривается!.. Животные счастливы, ибо не знают той бездны страхов и неуверенности, что открывается перед мыслящим существом. Даже если это мыслящее — полуграмотный грузчик. У него свои сложности, свои страхи, которые исчезают, когда прикладывается к бутылке.

— Когда-то подсчитали, — сообщила она, — что человек в среднем мыслит четыре минуты в сутки. А остальное время пользуется бездумно готовыми алгоритмами. Ну, как иной раз едешь в транспорте не в ту сторону, потому что садишься привычно, бездумно, а сегодня надо было как раз в другую сторону. Так же пользуется готовыми шаблонами приветствий, улыбок, разговоров о погоде и здоровье…

— Это облегчает жизнь, — согласился он, — когда знаешь заранее, что тебе ответят, и что ты ответишь… Это даже не шахматная партия, где наперед известны только первые ходы! Это дуэт на два голоса, когда всю песню знаешь до конца. Но в глубине этого лежит все то же стремление нашего организма обходиться без привлечения разума. Мол, вполне достаточно и того, что в подкорке!.. А то и в спинном мозге. Так что это хоть и не болезнь, но такая опасная леность ума и воли, что допустить распространение на весь мир — это погубить род людской. А я людей люблю, если честно. И за то, чтобы выжил весь организм, я готов язвочку прижечь каленым железом… Вон как Господь Бог прижег две язвочки по имени Содом и Гоморра, дабы зараза не расползлась по всему роду людскому!

Она сказала победно, вспомнив где-то прочитанную фразу:

— Любить человечество легко! Труднее любить отдельных людей!

— Ни фига, — возразил он. — Как раз отдельных проще. А человечество… Я бы его за тупость и лень… Эх! Но другого нет, увы. Приходится работать с этим.

Елена прерывисто вздохнула. Мрак насторожился:

— Что-то случилось?

— Да нет, — ответила она слабеньким голосом. И вздохнула. — Просто подумала…

Мрак погладил ее детское колено:

— О чем? Ты ни о чем не тревожься!.. И… давай чеши, чеши.

— Да я не о себе… Где мой Лохмач?.. Куда он делся, бедный? Он только с виду страшный, а так очень добрый и ласковый. Я его очень любила.

Она прерывисто вздохнула. Большие глаза стали печальными, заблестели влагой. Мрак в полном бессилии оглядывался по сторонам.

Олег сказал сердито:

— Мрак, что за трусость? Да скажи все. Или покажи.

Женщины насторожились, смотрели то на Олега, то на Мрака. Мрак нахмурился:

— А ты сказал?

— У меня не было необходимости, — отпарировал Олег.

— Да? Так вот и у меня… по крайней мере, острой, пока нет.

Олег покачал головой:

— Ты зря трясешься! На самом деле этот мир все еще тот… древний. Это в прошлом веке прошла волна увлечения наукой, а сейчас снова везде гадалки, колдуны, экстрасенсы, шаманы… вся эта шушера, всех бы связал в одну кучу

— да в самое глубокое место в море! Скажи, никто даже не удивится.

Мрак сказал язвительно:

— Да уж…

Юлия спросила настороженно:

— Мужчины, что у вас за тайны?

— Мрак засмущался, — ответил Олег. — Страшится Елену напугать. Дурень! Да ты ей таким еще больше понравишься.

Елена переводила непонимающий взгляд с одного на другого, наконец, сказала решительно:

— Я не знаю, о чем вы говорите, но Мрак может мне сказать все… Это что-то очень неприятное? Сейчас сюда вломится его жена?

Мрак зарычал, но все ясно услышали в его рычании стон.

Олег сказал Мраку злорадно:

— Вот видишь?

Елена спросила Олега:

— Я что-то не то сказала?

— То, — заверил Олег. — Самое то! Лучше не сказать.

Мрак нехотя, борясь с собой, поднялся с ее колен. Вздохнул, отошел на пару шагов. Лицо его стало землистого цвета, он посмотрел на Елену долгим взглядом, из груди вырвался тяжелый вздох, похожий на стон раненого зверя.

— Давай, — сказал Олег настойчиво.

Мрак метнул на него злобный взгляд. Елена ахнула, сделала движение броситься к Мраку, ибо он вдруг просто рухнул на землю.

Елена все-таки вскочила, под ногами дрогнуло от тяжелого удара. Мрак скрючился, застонал, руки и ноги подтянул под себя, словно прятал их от огня…

Через мгновение из груды одежды поднялся огромный черный пес. Елена мгновение стояла, оторопев, затем с радостным воплем: Лохмач! Ты нашелся! — бросилась к нему, упала на колени, обхватила за шею, запустила пальцы в густую черную шерсть, прижималась к его огромной, как башня танка, голове.

Юлия отшатнулась, Олег ухватил ее в объятия, придержал, успокаивая. Черный пес нерешительно лизнул Елене Руку, а затем, расхрабрившись, лицо. Она счастливо смеялась, теребила, щупала, целовала в морду, тоже лиз нула в нос, пес неуклюже уворачивался, она верещала и хватала его за уши…

Вдруг ее руки отпрянули, а глаза стали медленно округляться.

За ее спиной Олег повернул Юлию к себе лицом, сказал настойчиво:

— Мрак, для начала довольно.

Пес упал на пол точно так, как падал Мрак, пол загудел, словно рухнул шкаф. Дыхание остановилось в груди Елены. С пола поднялся… Мрак. Он торопливо схватил брюки, надел, от спешки не попадая голыми ногами в штанины, человеческие пальцы спешно застегнули кожаный пояс.

— Лена, — проговорил он тихо. — Я дурак, мне так делать не следовало…

Она пролепетала:

— Ты… а где же Лохмач?.. Нет, что это я… Ты и есть Лохмач?

— Ну да, — ответил Мрак. — Понимаешь…

Он запнулся, а Олег сказал громко:

— Лена, любовь способна делать чудеса. Был кобель как кобель, да не простой, а черный, которого не отмоешь добела. Но вот он встретил вас и… все в нем переменилось.

Лена перевела с него недоверчивый взгляд на Мрака:

— Это правда?.. Я что, в самом деле, тебе нравлюсь?

Олег сказал Мраку с мягким упреком:

— Вот видишь? Она нисколько не удивилась. В этом мире все готовы если не к нашествию инопланетян, то чудесам хилеров или гондванских йогов.

Елена пролепетала беспомощно:

— Нет, не могу… Это глюк! Я тронулась, да? На само деле, я сейчас сижу в психушке со связанными рукавами

Олег вздохнул:

— Еще один парадокс этого времени. Все наперебой толкуют о чудесах, но, когда им самим встречается что-то невероятное тут же рациональное объяснение… с позиций своего времени, развития, образования, менталитета… Нет, Лена… вы простите, что я вас так называю, но это не глюк. Это в самом деле ваш Лохмач, что на некоторое время стал человеком. От вас, ессно, зависит, останется ли он человеком… гм… человеком еще… на некоторое время.

Мрак обнял ее, она жадно прильнула к его необъятной груди, спряталась, он укрыл громадными лапами, на Олега и даже благополучную Юлию сердито зыркали злые глаза.

Юлия уткнулась лицом в грудь Олега, он гладил ее по спине, она чувствовала его широкую ладонь на своем затылке. Проговорила осевшим голосом:

— Я все еще дрожу?.. Нет? Во даю… Олег, ваши шпионские перевоплощения меня рехнут. Как вы это делаете?.. Какие-то особые спецтренировки?

Олег поцеловал ее в лоб:

— Вот видишь, какая ты умненькая. Сама и ответ нашла. Да, конечно. Только он не должен вот так, на людях… Но после одного задания он… гм… впал в депрессию. Жить ему стало тошно, от страха перед невыносимыми реалиями жизни из экстраверта перешел в стадию эндоверта, то есть спрятался от реалий той жестокой жизни, которой живем все мы. Ну, некоторые взрослые дяди впадают в детство, начинают сюсюкать и какать в штанишки, а этот… этот просто перешел в пса, за которого принимают решения, чешут, гладят, кормят, купают…

Юлия глубоко вздохнула, ее красивая грудь приподнялась и чуть опустилась, но тут же Юлия выпрямилась, отчего грудь осталась высоко.

— Это уже перебор, — сказала она веско. — У тебя депрессия, у Мрака депрессия… Что теперь за мужчины? Весь мир на наших женских плечах! Атланты…

Елена пугливо подняла глаза на Юлию:

— А что с ним?

Юлия другой рукой обняла ее за плечи:

— С ним еще хуже, чем с Мраком. Ин-тел-ли-гент!

Она произнесла это слово с таким презрением, что Елена невольно проследила за ее рукой: не потянется ли к пистолету.

Олег вытащил из холодильника пару пакетов сока, разлил всем в стаканы. Юлия выпила залпом, поперхнулась, с ужасом посматривала то на Мрака, то на Олега, рука ее дрожала. Однако, когда заговорила, голос ее не вздрагивал, хотя Олег слышал в нем нотки истерического легкомыслия:

— Да ладно!.. Все наслышаны, что во всех странах отказываются от обычных войск. Все усиленно готовят особые мобильные десантные группы, а в этих группах — особых суперагентов. Для вас существуют свои научные институты, особые заводы и сверхсекретные лаборатории. У вас оружие, какое не дадут простому портяночнику, у вас спецснаряжение, вам делают особые операции… э-э… клонируют, монстрят, преображают, киборгизируют!

— Во-во, — сказал Мрак и посмотрел на Олега. — Юля, ты в самую точку. Монстрят и киборгизируют. Хошь посмотреть на такого?

— Я вижу двух, — отрезала Юлия. Она сердито посмотрела на счастливую Елену.

— Каждый по-своему измонстрился!.. Подумать только — депрессия у монстров! Нет, это же надо… Нет, ребята, вы нас не напугали, если это вас волнует. Это мою прабабушку вы бы довели до икотки, она, говорят, фрейлиной в Смольном была, но современную женщину можно напугать только потерей косметики. К тому же брехливая пресса везде пишет, что есть и магия, и привороты от любви… отвороты, то есть шаманы… на Луну летают… в астральных сферах… утюги силой взгляда притягивают! Так что мы не испугались, не переживайте. Хоть Несси не дождалась, да и на дереве-людоеде гнездо снежного человека пока не отыскали… но вы рядом, дотронуться можно!.. А вы, в самом деле, что-то можете?

Олег вскинул брови:

— О чем ты?

— Ну… хотя бы вот эту чайную ложечку сдвинуть…

Олег застыл с яблоком у рта, а Мрак усмехнулся, толкнул пальцем ложечку. Та беззвучно перекатилась на ее сторону скатерти.

— Пожалуйста!

— Да нет, — сказала Юлия с натугой, даже покраснела, что эти туповатые шпионы ее не понимают, — все говорят о передаче мыслей на расстояние, о всяком таком… Вы такое можете?

Мрак удивился:

— Конечно! Вот сейчас передаю мысль. Слышишь?

Юлия вслушивалась долго, даже складками на лбу подвигала, виновато посмотрела:

— Не уловила… наверное, я не очень чувствительная. Что ты передал?

Он усмехнулся:

— Я передал: Вот сейчас передаю мысль. Слышишь? И ты ее услышала. Я сказал ясно и четко.

Она наконец поняла, покраснела еще больше от желания объяснить.

— Не с помощью звуков…

Олег метко зашвырнул в узкую щель в стене огрызок, нетерпеливо сказал:

— Юлия! Он еще может передавать мысль с помощью знаков, движений, рисунков, свиста, хрюканья, радиоволн, пиктограмм, рисунка на экране компьютера…

— Нет-нет, — запротестовала она, не может быть, чтобы даже шпионы оказались настолько тупыми. Значит, прикидываются, насмешничают над дурочкой? — Я говорю о том, что в старину называли магией, а теперь зовут иначе… Вас же в спецшколах, наверное, всему учили?

Внезапно зеленые глаза Олега стали серьезными. У нее по плечам побежали мурашки.

— Милая душа, — сказал он тепло, но она странно ощутила за этими словами холод космических бездн. — Не надо оглядываться на прошлое. Оно было жестоко и безобразно. Многое нужно просто забыть вместе с человеческими жертвоприношениями.

Мрак опустил глаза, вяло жевал, пальцы нехотя выковыривали из яблока зернышки. Елена изловчилась и откусила из его руки.

Она ощутила, что ни Олег, ни Мрак так и не ответили на прямой вопрос, поколебалась, но все же бросилась, как в холодную воду:

— Но вы… можете хоть что-то?

Мрак смолчал, после неловкой паузы ответил Олег:

— Когда-то мне приходилось резать младенцев. Их кровью полагалось поливать жертвенные камни… От каждой семьи по первенцу. Младенцев закапывали на меже, чтобы не ссориться с соседями. Закапывали живьем под стенами города, чтобы стояли крепче. Детской кровью поливали дубы в священных рощах… Я могу это делать и сейчас. Понимаешь? Но я не проливал кровь младенцев… уже пару сот лет. Нет, сот пять. В самом деле, понимаешь?

Ее глаза стали как два блюдца. Брови взлетели на середину лба. Осевшим голосом призналась:

— Не… не понимаю.

— Да ничего сложного, — сказал он небрежно. — У меня, в самом деле, что-то в генном коде запортилось. Прекращение существования… как звучит?.. отключилось, вот я и живу уже несколько сотен лет. На самом деле дольше, дольше, чем эти сотни. И я такой не один, кстати. Налей мне сока, пожалуйста.

Она машинально достала из холодильника бумажный параллелепипед, в подставленный стакан хлынула оранжевая струя.

— Вы… что? — спросила она непослушными губами. — Вы такие старые?

Елена вздрогнула, крепче прижалась к широкой груди Мрака. Его ладонь накрыла ей половину спины.

— Старые, — успокоил Олег. — Совсем старые! Но не настолько, чтобы додуматься, как ускользнуть из-под молота Семерых.

Мрак рассеянно перебирал пушистые волосики Елены, почесал ей за ухом. Вид у нее был прибалдевший, вряд ли до нее доходило все, что слышали ее хорошенькие розовые ушки.

— Разве что, — проговорил он задумчиво, — у Талейрана спросить… Он бы мог…

Юлия раскрыла ротик:

— Это у какого… Талейрана?

Мрак удивился:

— Не слыхали? Во серость! А Олег еще на меня кивает… Самый великий дипломат! Он Наполеону Бонапарту служил, разные поручения выполнял, а когда Наполеон зарвался, стал помогать его противникам…

Юлия ахнула, растерялась:

— Но ведь Талейран… Да и Наполеон… Они же умерли!

Мрак удивился:

— В самом деле? А что с ними? Чума, холера? Испанка еще какая-то прокатилась…

Юлия растерялась еще больше:

— Да нет… Наполеон был не то отравлен, не то умер от болезни. А Талейран так и вовсе от старости…

Мрак недоверчиво смотрел на нее, в коричневых честных глазах была укоризна, словно Юлия обидела его нарочито. Пожевал губами, вздохнул:

— Как время летит, летит… В самом деле, померли?

— Да, — повторила она, растерявшись еще больше. — Очень давно!

Его брови взлетели, он переспросил с беспокойством:

— Даже давно?

— Да, — сказала она. — Еще в прошлом веке!

Ей показалось, что он перевел дух с облегчением. Сказал уже спокойнее:

— А, ну это вчера… Можно сказать, сегодня утром. Слух мог и не дойти. А вообще-то у вас в Европе все так суматошно, все чтой-то делают, кидаются во все стороны… то паровоз изобрели, то арбалет, то каменный топор… хотя нет, каменный топор сделали на Востоке, как сейчас помню этого парня. Ну и рожа была!.. Сейчас самолеты, чайники со свистком, Интернет, подгузники…

Только теперь до нее дошло, что этот гигант над ней просто посмеивается.

— Ну, знаешь, Мрак, — сказала она с сердцем. — Я думала, хоть ты меня поймешь!.. Собаки ведь всегда все понимают. Ты все-таки пес, а не этот… который интеллигент! И которые не знают, где правая рука, где левая. И вам доверено решать судьбы мира?.. Ну, Вселенная вовсе сошла с ума. И что же, ваши властные структуры отыскивают вот таких, как вы, и тоже привлекают для своих операций? Я понимаю, что они всяких отыскивают, еще при Гитлере был штат ясновидцев и телепатов, а в самом абвере был отдел парапсихологии… У вас тоже, да? Тогда вы… вы обязательно победите! Вот ты можешь превращаться в собаку…

— В волка, — сварливо поправил Мрак.

— В волка, — согласилась Юлия, ее плечи чуть дрогнули, — а ты, Олег… знаешь так много! И вы оба прете из тьмы веков как двое слонов!.. Вы должны победить.

Олег сказал убито:

— Ты упустила, что Семеро Тайных тоже из тьмы веков. Я ж сказал, я не один такой… А это не простое стадо слонов, а бронированное. Там ребята и постарше меня, и покруче. Организация, что мы создали, способна стереть в порошок целую армию. Там предусмотрено все.

— Так уж и все?

— Все, — ответил он твердо. — Они знают обо мне все. Все, что я знаю о себе сам.

Мрак подвигался, сел прямее. Спина уперлась в стену.

Глаза стали злыми и ехидными.

— Олег… ты же сам способствовал переселению… да что там способствовал!.. Ты ж заталкивал туда массы народа чуть ли не в шею!.. А Святой Грааль как помогал переть в Стоунхендж!

— Ну да, — ответил Олег убито, — я же не знал, что все зайдет так далеко. Или глубоко.

— Не уследил? — спросил Мрак саркастически. — На пару сотен лет залег поспать? Или заперся в пещере, чтобы помыслить о Высоком?

— Ладно, Мрак, ты всегда зубы скалишь. Что ж, я запустил этот процесс… мне и останавливать.

Мрак сказал с внезапным воодушевлением:

— А почему нет? Влупим этим гуннам!.. Нечего всяким там навязывать нам, как правильно пальчики топырить. Мы тоже не левой ногой сморкаемся… А обры пусть хоть на голове стоят, нам нет дела. Только пусть нас не ставят. Если же лезут, то остановить пора, пора… Хорошая трепка всякого остановит, не только этих гелонов.

Юлия чувствовала, как ее уши растут, вытягиваются, стараются уловить все интонации. Кто такие гунны, знала: так в войну англичане немцев обзывали. От слова обры тоже веяло нехорошими ассоциациями, вроде оброк или даже обобрать, но кто такие гелоны?

По спине прокатилась мокрая льдинка. Неужели этот добрый… да, уже видно, что добрый, этот добрый здоровяк тоже… такое же чудовище, что идет из неведомых глубин по годам и столетиям, замечая только, как отступают ледники, пересыхают реки, исчезают леса?

— Хуже всего, — проговорил Олег тяжелым, как земная кора, голосом, — что мой главный противник — Яфет.

Мрак покачал головой:

— Что-то не верится… Вы с ним дружили. Ты сам говорил, что он тебя однажды даже поддержал… когда ты не то Рим собрался рушить, не то ледники отодвигать…

— Дружили, — согласился Олег. — Даже поддержал как-то… Но, Мрак, сейчас речь о деле всей его жизни! Самый первый удар… и потому самый болезненный, он получил в далекой молодости. Да, та самая неудача с Вавилонской башней. Всю жизнь он надеялся взять реванш. Вот сейчас строительство этой новой Вавилонской башни пошло полным ходом, ускоренными темпами. Снова по всей планете расползается один язык, одна культура, одно мышление… Да-да, побеждает дело всей его жизни! И кто на пути? Только один человек.

Юлия вжалась спиной в стену с такой силой, что та должна была бы уже принять ее вовнутрь. Все-таки ее трясло. О чем они говорят? О чем они говорят?!

Мрак покачал головой:

— Да, ты учудил… Тебя ж звали богоборцем, помнишь? А ты сейчас на стороне Бога, смешавшего языки строителей. И сейчас ты — подумать только! — выполняешь волю Бога, не допуская слияния языков и народов в одну семью строителей!.. Чудны дела твои… Чтоб вы с Богом оказались по одну стороны баррикады?.. Гм, вообще-то, по моему мнению, Яфет прав полностью. Абсолютно!

— Так почему ты со мной?

— Потому что, — ответил Мрак.

— Как это?

— Ну, ты и зануда!.. Да потому, что это я с тобой вышел из Леса, а не с Яфетом. Понял?

— Нет, — честно признался Олег. И, наверное, никогда не пойму. Но все равно я рад, что в человеческой психике имеется такой выверт.

— Выверт, — проворчал Мрак, — имеется! Имеет место быть… Слова-то какие-то. Ты знаешь все языки, но ни на одном так и не научится говорить по-людски. Юлия, налей мне еще стаканчик! Пора в дорогу.