Башня алхимика

СЕРГЕЙ ТХОРЖЕВСКИЙ

БАШНЯ АЛХИМИКА

Рассказ

К вечеру Игнациус Диффенбах возвращался из замка домой. Начинался неторопливый дождь, темные деревья раскачивались под ветром. Нахлобучив широкополую шляпу и съежив плечи, Диффенбах плелся по тропинке и хотел сейчас одного - поскорее лечь спать.

У него дрожали руки, он чувствовал себя разбитым и смутно подозревал, что болен. Болен с тех пор, как начал проводить опыты с ртутью и серой.

Его только что отпустил герцог. Полтора часа Диффенбах стоял, не смея попросить позволения присесть.

Уже не в первый раз герцог спрашивал его: как же все-таки можно сотворить благородный металл из неблагородных? И Диффенбах объяснял, что все металлы происходят от смешения ртути и серы, что сера - это мужское начало, а ртуть-женское. Сами же они, сера и ртуть, произошли от четырех стихий: земли, воды, воздуха и огня. Но чтобы сера и ртуть в смешении дали золото, нужны огромные усилия, равные силе сжатия золотоносных пластов в подземной глубине... Герцог хмурился: "Что же, значит, алхимия бессильна?""Нет,-отвечал Диффенбах,-можно киноварью, то есть сернистой ртутью, натереть медную монету, и на монете при нагревании образуется тончайшая пленка золота. Нужно добиваться, чтобы золотая пленка становилась толще и толще..." - "Ну, с божьей помощью..."-сказал герцог и отпустил Диффенбаха через потайной ход. Герцог не хотел, чтобы о его покровительстве алхимику стало известно.

Диффенбаху было сорок лет, но он чувствовал себя стариком. Он был измотан годами скитаний, вынужденного одиночества, необходимостью скрывать свои опыты, страхом перед невеждами, которым может показаться, что он занят делом, противным учению церкви.

Когда-то, еще подростком, он обучался при францисканском монастыре умению золотить рамы икон. Руководивший им ученый монах нашёл его способным учеником и посвятил в тайны науки. Монах почти наизусть помнил трактат великого Роджера Бэкона "Зеркало алхимии". Помнил и самого Бэкона, встречал его когда-то - уже старого, седого, выпущенного из темницы, где ученого продержали двадцать лет.

Нет, Диффенбах не хотел тоже провести двадцать лет в темнице. Но идеи великого алхимика овладели его мыслями прочно и, должно быть, навсегда. Он долго искал возможности по-настоящему углубиться в алхимические опыты. И вот у него, слава богу, есть высокий покровитель. С ведома герцога Диффенбах жил теперь в крепостной башне...

В сумерках стены башни казались лиловыми, а вход-темно-синей дырой. На крутой лестнице было уже совсем темно, слабо светилось лишь узкое оконце возле двери наверху. Там висел тяжелый замок. Ключ Диффенбах всегда носил с собой.

Он отворил скрипучую дверь и кинул шляпу туда, где в темноте стояла деревянная кровать. Огонь в печи потух, но еще пахло нагретым железом и серой. Из высокого окна, в котором не хватало стекол, ветер заносил брызги дождя. Диффенбах ощупью нашел в уголке, на каменном полу, кремень и огниво. Высек искру, зажег пучок соломы и поднес к масляной плошке на столе. В плошке загорелся фитиль, тусклым желтым светом озарились закопченные стены.

И тут Диффенбах увидел незнакомого человека, одетого необычно, как иностранец, бритого и лысого, без парика. Незнакомец как-то судорожно улыбнулся и произнес, медленно и тщательно выговаривая слова:

- Я имею честь видеть господина Игнациуса Диффенбаха?

Диффенбах ошеломленно кивнул и стал лихорадочно соображать, каким образом незнакомец мог очутиться в запертой башне. Не найдя этому решительно никаких объяснений, Диффенбах почувствовал, что проклятая дрожь в руках становится еще сильней.

- А вы кто такой?-спросил он.-И как сюда попали?

Незнакомец явно ожидал этого вопроса и улыбнулся на сей раз более спокойно и естественно.

- Меня зовут Матиас Раумер, - ответил он. - Мы с вами коллеги. Я ученый, как и вы. Можете считать, что я попал сюда чудом. Но это-чудо науки, причем чудо двадцать первого века! Да, да, вы не ослышались! Я прибыл на встречу с вами из будущего! Прибыл всего на шесть часов.

Диффенбах опустился на скамью и перекрестился.

- Ради бога,-сказал Раумер,-не думайте, что я сатана, дьявол или иной выходец с того света. Я ученый. И я уважаю ваши религиозные чувства.

- Ученый?-Диффенбах поднял голову.-А чему вы учились?

- Многим наукам, самым разным, в том числе и таким, которые в вашем четырнадцатом веке еще неизвестны. За семь веков, отделяющих меня от вас, коллега, наука шагнула невероятно далеко.

- Вы, однако, судите, как невежда,-хмуро заметил Диффенбах.-От великого Аристотеля меня отделяют не семь веков, а семнадцать, но далеко ли мы ушли от Аристотеля...

- Дорогой Диффенбах, вы еще не в состоянии предвидеть, что история ускорит свой бег, а наука совершит гигантский скачок... Но, простите, времени у меня з обрез, я ведь ожидаю вас тут более двух часов, и эти два часа уже потеряны для эксперимента... Первым делом я должен ясно и прямо изложить вам мою научную задачу.

Диффенбах сидел в совершенной растерянности и щипал свою бородку, мокрую от дождя. Выговор пришельца не позволял счесть его местным жителем. Но если это пришелец издалека, то как он мог проведать о нем, тайном алхимике, одиноко живущем в башне?

- Дорогой коллега,-торопливо говорил Раумер,- я руковожу лабораторией времени при Венском университете. Мы проводим грандиозный опыт-пытаемся воздействовать на историю, так сказать, задним числом. Вы понимаете?.. Мы не можем, конечно, предотвратить уже совершившиеся войны, эпидемии и прочие бедствия, но мы хотим попробовать внести в историю, в уже прошедшие века, дополнительный импульс, толчок, имея в виду только одно-научно-технический прогресс. Зная, какие научные открытия были совершены через сто, двести и триста лет после вас, дорогой Диффенбах, мы решили сообщить об этих открытиям вам, чтобы совершить их могли вы. А это, в свою очередь, приведет к мощному развитию науки...

Раумер сделал паузу. Он определенно хотел посмотреть, какой эффект произвели его слова. Теперь они глядели друг другу прямо в глаза, и Диффенбах почувствовал, что начинает верить пришельцу... Так, значит, все это правда? И можно узнать уже вот сейчас, какие открытия ждут мир через триста лет?.. Потрясающе!

Невероятно! Но что может быть заманчивей...

За окном, вдалеке, пробили часы на городской ратуше. А затем где-то совсем близко послышался легкий треск-должно быть, обломилась ветка дерева.

- Прошу вас, заприте дверь,-понизив голос, быстро проговорил Раумер.

Диффенбах поднялся, подошел к двери и двумя руками сдвинул тяжелый чугунный засов.

- Благодарю...-прошептал Раумер.

Сел на плетеный стул и потер пальцами виски.

- Я ведь смогу вернуться домой, в будущее, при одном условии: если меня тут не убьют.

Днффенбах щипцами снял нагар с фитиля и бросил щипцы в угол. Сказал:

- Если вы из двадцать первого века и вам известно мое имя, вам должна быть известна и моя судьба.

- К сожалению, нет,-ответил Раумер.-Совершенно честно, не знаю. И никто не знает. Историкам ваше имя известно, главным образом, по сохранившимся запискам монаха Себастьяна из Санкт-Галленского монастыря...

- Но что может рассказать обо мне Себастьян! - воскликнул Диффенбах.-Он провел со мной одинединственный вечер, когда забрел ко мне сюда по дороге во Францию. Мы выпили рейнского вина, потом я толковал ему о философском камне... По-моему, он ничего не понял.

- Однако историки изучили его записки и смогли сделать определенный вывод: вы, Диффенбах, оказались наименее консервативным среди ученых своего времени. И наиболее подготовленным к восприятию новых научных идей. Поэтому для нашего исторического эксперимента мы выбрали вас и эту вашу башню-ей удастся уцелеть до двадцать первого века, представьте!

- Но почему... Почему выбрали для встречи со мной именно этот год?

- Мы выбрали год по возможности более поздний, считая, что с возрастом у вас должно прибавиться мудрости и знаний. Нам удалось установить, что в этом году вы еще работали здесь, в башне, но мы не знаем, куда вы делись потом...

- Я скоро умру?

- Я ничего об этом не знаю, честное слово.

Диффенбах подошел к окну, прислушался, но, кроме шороха дождя, услышал только, как под ребрами колотится сердце. Подумал, что, конечно, он все-таки болен, только неизвестно чем... Вспомнил об испытанном страхе, когда Себастьян спросил его, не занимается ли он черной магией... Черной магией? Боже сохрани, это грозило бы ему тюрьмой, пыткой, даже костром...

Он знал: в нескольких часах пути отсюда, в Страсбурге, живет папский инквизитор, чьи особые полномочия распространяются на всю Германию... Один костер Диффенбах видел сам: сжигали трех человек, обвиненных в том, что они принадлежали к секте люцифериан. Старик, привязанный к столбу, обложенный хворостом, кричал, что пламя будет золотой колесницей, она вознесет их на небо... Когда хворост подожгли и сжигаемые закричали от боли, Диффенбах поспешил выбраться из толпы, не мог вынести этого зрелища...

- Я надеюсь, что святая инквизиция не сочтет меня преступившим закон божий, - вслух выговорил Диффенбах. - Я никогда не уклонялся от исповеди и святого причастия...

- Дорогой Диффенбах, надеюсь, вы не думаете, что я послан к вам инквизицией! Это было бы ужасно. Для вашего успокоения могу сказать одно: историкам удалось выявить имена всех сожженных на кострах, и вашего имени в составленном списке нет.

- Слава богу, если так...

Диффенбах распахнул дверцы дубового шкафа, достал кувшин с вином, хлеб и початый круг сыра.

- Спасибо, я не могу ни есть, ни пить,- Раумер прижал ладони к груди.-Условия эксперимента... Тем более что вино может оказаться для меня слишком крепким, я могу что-то забыть, перепутать...

Диффенбах поставил на стол две глиняные кружки, налил обе дополна. Сказал:

- Да не оставит нас милость божья!-и осушил свою кружку.

Раумер шумно вздохнул:

- Ну что ж, рискну один глоток... За нашу общую удачу, Диффенбах!-Отхлебнул, отставил кружку.А теперь-к делу! Я вижу перья, чернильницу, доставайте большой лист бумаги, да не один... Я надеюсь, у вас есть бумага?.. Итак, записывайте!

Более трех часов Раумер говорил подробно, стараясь быть понятым, о химическом составе воздуха и о воздействии кислорода на металлы, о секрете производства жаростойкого стекла и оптических линз, о принципах устройства зрительной трубы, лейденской банки и барометра. Диффенбах переспрашивал, недоумевал, но все подробно записывал плохо очиненным гусиным пером. Раумер похлопывал его по плечу:

- У вас будет время все это проверить на опыте, - и рассказывал о простейших опытах, которыми можно обосновать все перечисленные открытия.

- Теперь расскажите, как вы получаете золото!взволнованно попросил Диффенбах.

- Получать золото искусственным путем не умеем. Могу вас уверить, что и ваши попытки ни к чему не приведут.

- Но я уже добился!-вскричал Диффенбах.-Я могу создать тончайшую пленку золота на медной монете... Из ртути!

- У вас, очевидно, получается медная амальгама...

- Что?

- Ну, иначе говоря, сплав меди и ртути.. Бросьте это дело!

- Но герцог ждет от меня золота!

- А вы поднесите ему .первую в мире зрительную трубу. Он утешится.

- Ах, вы не знаете нашего герцога...

Они замолчали. И в наступившей тишине внезапно расслышали шорох за дверью.

- Кто-то нас подслушивает,-побледнев, тихо произнес Раумер.

Тут уже явственно послышались чьи-то удаляющиеся шаги-вниз по лестнице.

- Если этот человек вернется... или другой, все равно... ни в коем случае не отпирайте дверь, Диффенбах... Мне осталось четверть часа, не больше... И еще, последнее, хотел бы вам сказать. Ваши-теперь уже ваши!-открытия не держите в очень уж большой тайне. О них должен узнать ученый мир. И в Вене, и в Праге, и в Гейдедьберге, и в Париже... Наука должна получить мощный толчок! Все свои записи вам надо передать какой-нибудь академии...

Они стояли у окна и ждали, когда часы на ратуше пробьют десять. Дождь кончился, за окном было тихо.

- Пахнет мокрой листвой,-сказал Раумер.-Удивительно, что в четырнадцатом веке точно так же, как и в двадцать первом... Впрочем, ничего удивительного.

Так и должно быть...

Пробило десять.

- Дорогой Диффенбах, мне остается с вами попрощаться.

Они обнялись. Раумер отошел, сел прямо на пол, обхватил руками колени и закрыл глаза.

Диффенбах дрожащей рукой взял кувшин, налил себе в кружку еще вина. Выпил, поставил кружку на стол и оглянулся.

Раумер исчез. Словно его и не было.

А записи лежали на столе. Диффенбах принялся их перечитывать, вдумываясь в каждое слово. И в это время на лестнице снова послышались шаги-на этот раз твердые, уверенные.

И вот-решительный стук в дверь:

- Именем святой инквизиции-откройте!

Ах, если бы у него была веревочная лестница, он бы сейчас опустил ее за окно! Или, лучше, не лестница, а просто здоровое сердце и сильные руки-он бы свернул все свои записи в трубку, сунул за пазуху и прыгнул бы отсюда прямо на ветви дерева, в густую крону под самым окном! Ах, если бы, если бы... Но ему оставалось только отодвинуть чугунный засов.

Дверь распахнулась, перед ним стояли неизвестный монах с факелом в руке и два стражника с алебардами.

- Игнациус Диффенбах! С кем ты разговаривал сегодня вечером в этой башне?-грозно спросил монах.

- Ни с кем,-внезапно охрипнув, ответил Диффенбах.-То есть я говорил сам с собой... Я часто разговариваю сам с собой, когда один...

- Но здесь я слышал не один, а два голоса! - крикнул монах.-Ты разговаривал с дьяволом!

Он ворвался в комнату:

- Здесь пахнет серой!-схватил со стола записи Диффенбаха.-И ты еще записывал то, что диктовал тебе сатана!

Монах поднес к бумаге горящий факел, бумага вспыхнула... Диффенбах вскинул руки... И тут же ощутил острую боль в сердце, упал лицом на каменный пол, изо рта потекла струйка крови Стражник ударил его сапогом, но Диффенбах уже не чувствовал ничего.