Барышня-попаданка

Первый бал

– Мне точно нужна надевать такое длинное платье? Даже туфли из-под него не видно будет!

– Вот и хорошо, не пристало девице ножки показывать, – хмурится Марья Ильинична. – В наши времена девиц вообще в корсеты так затягивали, что дышать нечем было, и ничего, не жаловались. Так что не возмущайся и позволь уже Маринке себя одеть.

– Ну, как знаете, – нехотя соглашаюсь я. Маринка наряжает меня в длинное кремовое платье с высокой талией и рюшами на подоле, вешает в уши жемчужные серьги, на шею – жемчужное ожерелье, помогает натянуть пару изысканных длинных перчаток. После всех этих стараний из зеркала на меня недовольно смотрит сероглазая барышня с высокой причёской, длинными серьгами, подчёркивающими лебединую шею, и ожерельем, красиво оттеняющим матовую кожу цвета слоновой кости.

– Красавица, – моя названая маменька с одобрением смотрит на то унылое безобразие, в которое меня превратили. – В таком виде не стыдно в свет выйти!

Накинув на меня тёплую шаль, горничная провожает меня до кареты, в которой нас с Марьей Ильиничной уже ждёт Алексей Петрович, и желает хорошо провести этот вечер.

– Спасибо, Маринка, – искренне благодарю я. По сравнению с наставлениями мадемуазель Дюбуа о том, как вести себя на балу, и Павла Аркадьевича о том, как танцевать эти ужасные нудные бальные танцы пожелания Маринки звучат для меня как музыка.

За эту ужасную неделю, на протяжении которой меня усиленно готовили к выходу в свет, я успела основательно возненавидеть французский язык, полонез, вальс и ещё парочку танцев, названия которых не припомню. Зато помню все те ужасные па, из которых они состоят. Разбуди меня посреди ночи и заиграй подходящую музыку – тут же пойду в пляс! Ну, в смысле танцевать, на балах же всё чинно и пристойно.

Пока мы едем в карете, в моей голове строится план действий на сегодняшний вечер. Когда названый батюшка объяснял мне особенности игры в преферанс, то обмолвился, что слышал о вышедшем в отставку старом сановнике, которому кто-то из императоров пожаловал часы. Поэтому моя главная задача на этом балу – выяснить, кто этот счастливчик, и узнать, где он хранит царский подарок.

– Добрый вечер, – приветствую я роскошного седовласого лакея в золотисто-вишнёвой ливрее, встретившего нас у входа в особняк графини, и протягиваю ему руку.

Он смотрит на протянутую мной руку в кремовой перчатке с большим недоумением, а Марья Ильинична краснеет почти до самых корней волос.

– Дарья, что вы делаете, – сердито шипит моя названая маменька. – Нельзя так здороваться со слугами! Надеюсь, никто не заметил вашей оплошности, иначе пересудов не избежать!

– А до скольки продлится бал? – интересуюсь я у лакея, чтобы как-то скрасить неловкую ситуацию.

– Некоторые господа до утра задерживаются, – дипломатично отвечает слуга графини, и провожает нас и ещё нескольких дам и господ в большую залу, на входе в которую нас радушно приветствует хозяйка. Мы обмениваемся с ней незначительными светскими любезностями и проходим внутрь, туда, где играет музыка, и множество восковых свечей в хрустальных люстрах и медных подсвечниках, прикреплённых к стенам, освещают открывающееся нашим взглядам великолепие.

– О, я вижу баронессу Албышеву с дочерью, – радостно восклицает Марья Ильинична. – Пойдём поздороваемся!

Пока Марья Ильинична тащит меня и Алексея Петровича через строй платьев и фраков, я с любопытством оглядываюсь по сторонам. На возвышающихся площадках по обеим сторонам залы стоят столы, похожие на тот, за которым на прошлой неделе играли в «дурака», на столах лежат колоды нераспечатанных карт. Вокруг толпятся мужчины в нарядных фраках, явно интересующиеся игрой куда больше, чем танцами с молодыми девицами, размещающимися в окружении своих маменек ближе к центру залы.