Барьер Сантароги

10

Его разбудило солнце.

Кофе в термосе остыл и потерял вкус Джасперса, но он выпил его, чтобы избавиться от сухости в горле.

«Скорее всего, в долине есть что-то вроде школы-интерната, где родителям отведены определенные часы для посещения. Но наверняка этот интернат отличается от привычных школ».

Десейн уставился на термос: кофе кончился. Он еще ощущал его горький привкус, напоминавший о слабости, которой он поддался ночью. Джасперс погрузил его в кошмары. Он вспомнил, что ему приснились стеклянные дома, стены которых внезапно треснули и рухнули на него. Он пронзительно закричал…

«Здания из стекла, — подумал он. — Теплицы».

Он услышал звук приближающейся машины и спрыгнул на песок в прохладу утреннего воздуха. К лагерю по ухабистой дороге приближался зеленый «шевроле», показавшийся ему знакомым. Десейн решил, что это либо машина Джерси Хофстеддера, либо ее двойник. А потом он увидел за рулем крупную седовласую женщину, управлявшую автомобилем, и узнал мать Сэма Шелера, Клару, занимавшуюся продажей автомобилей.

Она остановилась рядом с Десейном и, выйдя из машины, подошла к нему.

— Мне сказали, где вы, и не соврали! — заявила она.

Клара Шелер стояла перед Десейном, держа в руках накрытую тарелку.

— Вы приехали, чтобы снова попытаться продать мне эту машину? — спросил он.

— Машину? — она бросила на автомобиль такой взгляд, словно он только что появился здесь после какого-то волшебства. — Ах да, машина Джерси. У нас еще будет время, чтобы поговорить об этом… позже. Я привезла вам немного вот этого — чтобы опохмелиться.

Десейн не знал, что и делать. Почему она решила, что должна привезти ему что-нибудь?

— Пити — мой внук, — пояснила она. — Мейбл, моя дочь, рассказала, как благородно вы повели себя этой ночью, — она взглянула на обломок стрелы, торчавший из кузова, потом снова на Десейна. — И мне пришло в голову, что, возможно, вся ваша проблема в том, что вы еще не осознали, насколько мы заинтересованы в том, чтобы вы стали одним из нас. Поэтому я привезла вам жареного мяса под соусом — в нем много Джасперса.

Она протянула ему тарелку.

— Съешьте это, — сказала она. — Вы насытитесь на целый день.

«Я не должен делать этого», — подумал Десейн. Но все было бессмысленно. Эта женщина была просто доброй заботливой бабушкой Пити. При мысли о мальчике он вспомнил о едва не произошедшем несчастном случае.

«Школа… наблюдение… Джасперс…»

Его внимание привлек собачий нос, высунувшийся из окна зеленого «шевроле». Старый колли с серым намордником, вскарабкавшись на переднее сиденье, спрыгнул на песок. Он приблизился не спеша — давали знать о себе прожитые годы — и принялся обнюхивать туфли Клары.

Хозяйка опустила руку и потрепала его по голове.

— Я привезла Джимбо, — сказала она. — Он уже редко бывает на улице. Ему около тридцати пяти лет, и мне кажется, что он начал слепнуть. — Клара выпрямилась и кивнула в сторону тарелки, которую держал в руках Десейн. — Давайте же, ешьте.

Но Десейн был поражен тем, что только что узнал. Тридцать пять лет? Да по человеческим меркам это равнялось ста годам! Он поставил тарелку на ступеньки грузовика, наклонился и пристально посмотрел на пса Джимбо. Его глаза уже слепнут, сказала она, но в них он видел ту же самую вызванную Джасперсом направленность, которую замечал во всех сантарожцах.

— Вы любите собак? — спросила Клара Шелер.

Десейн кивнул.

— А ему действительно тридцать пять лег?

— Тридцать шесть стукнет весной… если он доживет.

Джимбо захромал к Десейну, поднял к его лицу морду в сером наморднике и повел носом. По всей видимости, удовлетворенный, он свернулся клубком у ступенек грузовика, вздохнул и посмотрел куда-то вдаль в сторону песчаных холмов.

— Так вы будете есть или нет? — спросила Клара.

— Позже, — ответил Десейн. Он вспомнил, каким представлялся в его мыслях автомобиль Джерси Хофстеддера — ключом к разгадке тайны Сантароги. «Действительно ли все дело в этой машине? — спросил он себя. — Или же машина — просто некий символ? Что тогда важнее — машина или символ?»

Заметив его интерес к автомобилю, Клара произнесла:

— Если вы хотите купить эту машину, то цена прежняя — 650 долларов.

— Мне бы хотелось проехаться на ней, — сказал Десейн.

— Прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

Клара взглянула на тарелку, стоявшую на ступеньках грузовика, и ответила:

— Мясо остынет… и вкус Джасперса исчезнет, понимаете.

— Я уже выпил ночью кофе, который оставила мне ваша дочь, — сказал Десейн.

— Без… каких-либо последствий?

Вполне уместный вопрос. Десейн вдруг поймал себя на том, что пытается разобраться в своих ощущениях: ушиб головы уже не беспокоил его, боль в плече почти исчезла… где-то внутри еще не утих гнев, вызванный поступком Пити, — но на свете нет ничего, что не могло быть излечено временем.

— Я чувствую себя превосходно.

— Ну вот! Все вы ходите вокруг да около, — заметила Клара. — Дженни предупреждала меня об этом. Ладно, — она указала рукой на зеленый «шевроле». — Давайте совершим круг по шоссе и вернемся обратно. Вы будете за рулем.

Она забралась на правое сиденье и закрыла дверь.

Собака подняла голову.

— А ты, Джимбо, останешься здесь, — сказала Клара. — Мы не задержимся.

Десейн обошел автомобиль и сел за руль. Сиденье, казалось, было специально приспособлено для его спины.

— Удобно, верно? — спросила Клара.

Десейн кивнул. У него возникло странное чувство дежа вю, словно он уже водил раньше эту машину. Это ощущение передавалось от его рук, лежавших на руле.

Двигатель мурлыкал, словно живой, когда он его завел. Десейн развернул автомобиль, перебрался через колею и поехал по песчаной дороге к шоссе, потом свернул направо, в направлении от города.

Легкое прикосновение к акселератору, и старый «шевроле» рванул вперед: пятьдесят миль в час… шестьдесят… семьдесят. Десейн снизил скорость до шестидесяти пяти. Ему казалось, что он управляет каким-то спортивным автомобилем.

— У него специальный гидравлический привод, — заметила Клара. — Чертовски хорош на поворотах. Разве это не отличная машина?

Десейн нажал на тормоза. Машина мгновенно и бесшумно остановилась, ее нисколько не занесло в сторону — выглядело все так, словно она ехала по какой-то прямой колее.

— Сейчас этот автомобиль находится в лучшем состоянии, чем в тот день, когда его собрали на заводе, — заметила Клара.

Десейн молча согласился с ней. Управлять «шевроле» было одно удовольствие. Ему понравился запах кожи в салоне машины. Сделанный вручную приборный щиток из дерева отсвечивал матовым блеском. Он не отвлекал внимание — просто группа из нескольких приборов, расположенных на такой высоте, чтобы можно было легко прочесть их показания, не отрывая надолго взгляда от дороги.

— Обратите внимание, как он прикрепил щиток с этой стороны, — сказала Клара. — Всего около четырех сантиметров, а под ним — тонкая металлическая планка. Он укоротил руль примерно на треть и придал ему дугообразную форму. Если случится столкновение с какой-нибудь другой машиной, то руль не проткнет грудную клетку водителя. Джерси начал создавать безопасные автомобили еще до того, как в Детройте услышали это слово.

Увидев у поворота расширяющийся участок дороги, Десейн притормозил, свернул туда, а потом дал обратный ход. И понял, что эта машина должна принадлежать ему. Все было именно так, как говорила эта женщина.

— Вот что я вам скажу, — продолжала Клара. — Я вернусь в город и пригоню эту машину к дому дока. А позднее мы обсудим детали сделки. Больших сложностей я не предвижу, хотя не смогу дать вам много за эту рухлядь — ваш грузовик.

— Я… не знаю, чем я смогу расплатиться, — сказал Десейн. — Но… Ни слова больше. Что-нибудь придумаем.

Показался въезд на стоянку. Десейн притормозил, свернул на колею, переключив скорость на вторую передачу.

— Вообще-то вам следует пристегиваться ремнем безопасности, — заметила Клара. — Я заметила, что вы… — Она умолкла, когда Десейн остановился рядом с грузовиком. — С Джимбо что-то случилось! — воскликнула она, торопливо выбралась из машины и побежала к псу.

Десейн выключил зажигание, выпрыгнул из машины и обежал ее вокруг.

Собака лежала на спине, с уже одеревеневшими лапами, вытянутыми вперед, и запрокинутой шеей, из открытой пасти вывалился язык.

— Он мертв! — воскликнула Клара. — Джимбо мертв!

Внимание Десейна привлекла тарелка, стоявшая на ступеньках.

Ее крышка была отброшена в сторону. Рядом с крышкой валялись остатки пищи — пес пробовал содержимое тарелки. Десейн снова посмотрел на собаку. Вокруг Джимбо на песке когтями была нацарапана линия.

Внезапно Десейн наклонился к тарелке и понюхал ее. Наряду с сильным резким запахом Джасперса он почувствовал и горький аромат другого вещества.

— Цианистый калий? — спросил он. Потом обвиняюще посмотрел на Клару Шелер.

Та уставилась на тарелку.

— Цианистый калий? — повторила она непонимающе.

— Вы пытались убить меня!

Клара подняла тарелку и понюхала ее.

Ее лицо побледнело. Она повернулась и уставилась на Десейна округлившимися глазами.

— О Господи! Хлорная известь! — воскликнула Клара. Выпустив тарелку, она обернулась и бросилась к машине прежде, чем Десейн успел остановить ее. Включился двигатель «шевроле», машина развернулась, подняв столб песка, и рванула по песчаной дороге в сторону шоссе. Сделав широкий поворот, машина понеслась в направлении города.

Десейн смотрел вслед удаляющейся машины.

«Она пыталась убить меня, — подумал он. — Цианистый калий. Хлорная известь».

Однако он не мог выкинуть из памяти ее побледневшее лицо, удивление в округлившихся глазах, столь же подлинное, как и испытанный им шок. Хлорная известь. Он посмотрел на мертвого пса. Оставила бы она тарелку рядом с собакой, если бы знала о том, что мясо отравлено? Вряд ли. Тогда почему она так стремительно уехала?

Хлорная известь.

Десейн вдруг понял, в чем дело: в ее доме оставалась отравленная еда. Она спешила домой, пока беда не случилась еще с кем-нибудь.

«А я не съел это жареное мясо, — подумал Десейн. — Несчастный случай… еще один несчастный смертельный случай».

Он отпихнул в сторону упавшую тарелку, оттащил подальше труп собаки и сел за руль грузовика. После ровного, едва слышного мурлыканья двигателя машины Джерси пыхтение и дребезжание в грузовике производило угнетающее впечатление. Десейн осторожно вывел его на шоссе и направился в сторону города.

«Несчастный случай», — подумал он.

В голову пришла одна мысль, но ему было трудно принять ее — в ней было слишком много от рассказов про Шерлока Холмса: «…после того, как вы исключите невозможное, то оставшееся, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть правдой».

Дженни пронзительно крикнула ему: «Не подходи! Я люблю тебя».

Вот что было главным — она действительно любила его. Поэтому он должен был держаться подальше от нее.

На некоторое время.

Он достиг развилки и свернул направо, где, согласно указателю, находились теплицы.

Дорога вела к мосту над рекой — старомодному, увенчанному посередине короной. Под колесами скрипели толстые доски. Река пенилась и накатывалась на отшлифованные камни под мостом.

Десейн сбавил скорость у противоположного конца моста, внезапно почувствовав приближение опасности, а он уже научился доверять подобным предупреждениям.

Дальше дорога тянулась вдоль правого берега.

Машина медленно ехала по дороге, и он, бросив взгляд вверх по течению реки, в сторону моста, заметил, что река скрывается там в зарослях ив.

Внезапно Десейн подумал о реке, как о существе, скользящем по земле и тихо подкрадывающемся. У него возник образ жидкой змеи, ядовитой и полной энергии зла. В ней сосредоточилась какая-то злоба. И ее шум — она насмехалась над ним!

Десейн облегченно вздохнул, когда дорога свернула в сторону от реки и, извиваясь меж двух невысоких холмов, спустилась в небольшую долину.

Среди деревьев мелькало стекло, за которым сверкала зелень, занимавшая намного большую площадь, чем он ожидал.

Дорога закончилась асфальтированной стоянкой перед длинным каменным строением. Вверх по склону холма рядом с теплицами расположилось еще несколько каменных зданий — с черепичными крышами, занавешенными окнами.

На стоянке находилось огромное количество машин, и это показалось любопытным Десейну — машин было не меньше сотни.

Он видел множество людей — мужчин, ходивших между теплицами, женщин, быстро сновавших взад-вперед, какие-то фигуры, одетые в белые халаты, за стеклянными стенами.

Десейн подъехал к ряду машин и начал выискивать, где бы припарковаться. У дальнего конца длинного каменного здания он обнаружил свободное пространство, заехал туда и начал осматриваться.

Потом он услышал какое-то монотонное пение.

Он повернулся в сторону этого звука — он шел от рядов строений, находившихся за теплицами. В поле зрения появилась группа детей, марширующая по дорожке между зданиями. В руках они несли корзины. Их сопровождало трое взрослых. Дети в ритм шагов хором повторяли какую-то считалку. Вскоре они исчезли из виду, скрывшись за теплицами.

Что-то оборвалось внутри Десейна.

Слева раздались чьи-то шаги. Повернув голову, Десейн увидел Паже, шедшего вдоль ряда стоящих машин в его направлении. Неуклюжесть его громадной фигуры подчеркивалась белым халатом. Шляпы на нем не было, и ветер растрепал его волосы.

Паже свернул на свободное пространство, где стояла машина Десейна, остановился и заглянул в открытое окно грузовика.

— Ну вот, — произнес он, — все, как говорила Дженни: вы вернулись.

Десейн покачал головой. Сказанное Паже что-то означало, но смысл этих слов не доходил до сознания Десейна. Он провел языком по губам.

— Что?

Паже нахмурился.

— Дженни все предвидела. Она сказала, что вы, скорее всего, приедете сюда, — казалось, что он говорит это, прикладывая большие усилия.

«Прибытие», — подумал Десейн. Так они называют это — воздерживаясь от поспешных суждений, просто для обозначения происходящего. Он внимательно посмотрел на широкое добродушное лицо Паже.

— Я видел детей, — сказал Десейн.

— А чего вы ожидали?

Десейн пожал плечами.

— Вы собираетесь выкинуть меня из долины?

— Эл Марден говорит, что тот, кто покидает Сантарогу, заболевает лихорадкой, — ответил Паже. — А те, кто остаются под наблюдением, извлекают из этого пользу.

— Считайте, что я — в числе последних, — сказал Десейн, улыбнулся и открыл дверцу грузовика.

— Поехали, — сказал Паже.

Десейн, вспомнив о реке, помедлил. Он вспомнил разорванный ковер в коридоре гостиницы, газовую струю, озеро, стрелу… хлорную известь. Он вспомнил Дженни, убегающую от него… «Не подходи! Я люблю тебя!»

— Поехали же, — повторил Паже.

Все еще пребывая в нерешительности, Десейн спросил:

— Почему детей держат здесь?

— Мы должны делать акцент на внешних проявлениях детства, — ответил Паже. — Да, это жестоко, но естественно — здесь выращивается еда, — он обвел рукой теплицы. — Здесь они получают образование. Здесь есть электроэнергия. Ничто не расточается зря. У детей нет неудовлетворенных желаний.

И снова Десейн встряхнул головой. «Я что-то никак не могу понять его».

«Делать акцент на внешних проявлениях детства». Это походило на монолог шизофреника, и он вспомнил случайно подслушанный им разговор пары молодых сантарожцев в «Голубой овце».

«Как можно кому-либо слышать закат?»

— Вы говорите не на английском, — пожаловался Десейн.

— Нет, на английском, — возразил Паже.

— Но ведь…

— Дженни говорит, что вы все поймете. — Паже с задумчивым видом поскреб по щеке. — Тренируйтесь, Десейн, — снова показалось, что он говорит с огромным трудом. — Куда делось ваше Weltanschauung?[1] У вас же широкий взгляд на вещи? Целое больше, чем сумма частей. Что это такое?

Паже широко обвел рукой, как бы охватывая не только всю эту долину с комплексом теплиц, но также всю планету, всю вселенную, простиравшуюся за ней.

У Десейна пересохло в горле. Этот человек спятил!

— У вас же есть опыт переживания, который дает Джасперс, — продолжал Паже. — Попытайтесь усвоить его. Дженни говорит, что вы легко сможете сделать это, а она редко ошибается.

Чувство, сдавившее Десейну грудь, превратилось в боль. В голове мелькали беспорядочные и лишенные смысла обрывки фраз.

Суровым голосом Паже произнес:

— Лишь примерно для одного из пятисот Джасперс оказывается недейственным… — Он простер руки ладонями вверх. — Вы не относитесь к числу этих некоторых. Могу утверждать это. Вы станете человеком с раскрепощенным сознанием.

Десейн взглянул на какое-то здание, на проходивших мимо людей. Все двигались быстро и целенаправленно, словно в танце пчел — эти движения должны были упорядочить его мысли. Но что-то мешало ему.

— Попытаюсь облечь это в выражения внешнего мира, — продолжал Паже. — Возможно, тогда… — Он пожал плечами, оперся о дверцу, наклоняя широкое лицо поближе к Десейну. — Мы просеиваем семена реальности через фильтры идей. Мыслеформы ограничены речью. Другими словами: язык формирует русло, в котором двигаются наши мысли. Если мы ищем новые формы действительности, то мы должны отказаться от языка.

— Какое отношение это имеет к детям? — Десейн кивнул в сторону теплиц.

— Десейн! Мы с вами имеем обычный инстинктивный опыт. Что происходит в психике несформировавшегося человека? Как индивидуальности, как представители отдельных культур и обществ, мы, люди, повторяем каждый аспект инстинктивной жизни, являвшийся неотъемлемой частью существования человечества как вида в течение бесчисленных поколений. С Джасперсом этот связующий элемент нам уже не нужен. Так что, соединять это с жестокостью детства? Нет! Тогда мы получим насилие, хаос. У нас не будет общества. Как это просто, верно? Мы должны перенести ограничивающий свободу порядок на врожденные свойства нашей нервной системы. У нас должны быть общие интересы.

Десейн почувствовал, как его захватывают эти идеи, и теперь он попытался понять смысл фраз, сказанных Паже раньше: «делать акцент на внешних проявлениях детства», «широкий взгляд на вещи».

— Мы должны удовлетворить потребности отдельных индивидуумов в выживании, — продолжал Паже. — Мы знаем, что внешний мир со всей его цивилизацией, культурой и обществом умирает. Они действительно умирают, вы же видите это. И сейчас, когда это вот-вот случится, от родительского тела отрываются частички. Эти частички обретают свободу, Десейн. Наш скальпель — это и есть Джасперс. Подумайте над этим! Вы ведь жили там. Это Вергилиева осень… сумерки цивилизации.

Паже отодвинулся от Десейна и внимательно посмотрел на того.

Десейна же очаровали слова доктора. В этом человеке сохранилась некая сущность, не поддающаяся действию времени — могущественная, накладывающая свой отпечаток на все окружающее.

Над воротником белого халата вздымалась египетской формы голова, выдающиеся скулы, нос времен Моисея. Белые ровные зубы виднелись меж тонкими губами…

Появившаяся на губах Паже улыбка выражала непоколебимое упрямство человека, которого невозможно в чем-либо переубедить. Его взгляд с восхищением скользил по местности, охватывая теплицы и людей, сновавших вокруг.

И в этот момент Десейн понял, для чего был послан сюда. Не просто для того, чтобы составить отчет о рыночной экономике Сантароги. Марден был прав в своих предположениях. Он здесь для того, чтобы сломать эту систему, уничтожить ее.

Вот здесь происходит обучение детей сантарожцев. Детский труд. Паже, похоже, ничуть не волновало, сколько тайн откроется здесь перед Десейном.

— Поехали, — сказал Паже. — Я покажу вам нашу школу.

Десейн покачал головой. Что может случиться с ним там? Случайный толчок в окно? Неожиданный удар в спину, нанесенный ребенком?

— Я… мне нужно подумать обо всем увиденном, — произнес Десейн.

— Вы уверены? — слова Паже прозвучали как вызов.

Десейн подумал о неприступном аббатстве средневековья, о воинах-монахах, которые разительно напоминали Паже и его долину в своей уверенности, позволявшей им бросить вызов внешнему миру. «Но в самом ли деле они имеют эту уверенность? — спросил он себя. — Или же они актеры, загипнотизированные ходом представления, которое разыгрывают?»

— Вы просто плыли по течению, — заметил Паже. — Вы никогда не боролись ни с чем. У вас даже не развит тот наивный взгляд на вещи, который позволяет видеть вселенную, не замутненную всяким философским хламом прошлого. Вас запрограммировали и послали сюда сломать нашу систему.

Десейн побледнел.

— Запрограммированность означает предубежденность, — продолжал Паже. — Потому что предубежденность подразумевает отбор и отталкивание мыслей, а это и есть запрограммированность. — Он вздохнул. — Мы возимся с вами только из-за нашей Дженни.

— Я прибыл сюда с чистой совестью и открытой душой, — сказал Десейн.

— Без предубеждения? — Паже поднял глаза.

— Значит, вы соперничаете с… группами из внешнего мира, доказывая, чей путь правильней…

— Соперничаете — это слишком мягко сказано, Десейн, — перебил Паже. — Сейчас ведется гигантская битва за право контроля над человеческим сознанием. А мы — здоровая клетка, окруженная больными. На карту поставлены не человеческие умы, а их сознание, способность понимать происходящее. Это не борьба за рынки сбыта. Не заблуждайтесь на этот счет. Это борьба за то, что считается самым ценным в нашей вселенной. Там, во внешнем мире, ценностью считают то, что можно измерить, подсчитать или составить в виде таблиц. Здесь же мы пользуемся другими стандартами.

Десейн почувствовал угрозу в словах Паже. Маска притворства была сброшена. Доктор обозначил стороны в этой войне, и Десейну показалось, что он оказался между этих воюющих сторон. Никогда раньше он не оказывался в более опасном положении. Паже и его друзья контролировали эту долину. Инсценировать несчастный случай не составляло для них никакого труда.

— Нанявшие меня люди, — начал Десейн, — считают…

— Люди! — фыркнул презрительно Паже. — Они там… — Он указал рукой за холмы, которые окружали долину, — уничтожают среду обитания. Они превращаются в нелюдей, уничтожая природу! Вот мы — люди! — он ударил себя в грудь. — Они же — нет. Природа — она общая, для всех. Радикальные изменения в среде обитания означают, что ее обитателям тоже придется измениться, чтобы выжить. Нелюди во внешнем мире изменяются, чтобы выжить.

Десейн удивленно уставился на Паже. Да, конечно, так оно и есть. Сантарожцы — консерваторы… они не изменяют свой образ жизни. Он сам тому свидетель. Но Десейна отталкивала его фанатичность, религиозный пыл. Итак, ведется битва за человеческие умы…

— Вы, наверное, говорите себе, — начал Паже, — что у этих придурков-сантарожцев есть некая воздействующая на психику эссенция, которая превращает их в нелюдей.

Эти слова настолько соответствовали его мыслям, что Десейн замер в страхе. Неужели они способны читать их? Может, это побочный эффект действия эссенции Джасперса?

— Вы сравниваете нас с неумытыми, неотесанными потребителями ЛСД, — продолжал Паже. — Чудаки, говорите вы. Но вы сами подобны им, ибо не способны понимать происходящее. А мы все осознаем. Мы воистину освободили свой мозг от всяких оков. У нас есть сильнодействующие лекарства. Это всего-навсего виски, водка, аспирин и табак… и, ах да, ЛСД — вот они, наши самые сильнодействующие лекарства. Но вы должны заметить разницу. Виски и другие депрессанты делают субъекта послушным. Наши же лекарства освобождают человека от животных инстинктов, подавить которые никогда не удавалось… до последнего времени.

Десейн взглянул на теплицы.

— Да, — произнес Паже. — Посмотрите туда. Именно здесь мы подавляем животное начало в человеке.

Потрясенный тем, что услышал, Десейн вдруг осознал, что теперь ему не позволят покинуть долину. О возвращении теперь не могло быть и речи. В том состоянии, в котором сейчас пребывал его разум, для сантарожцев был только один выход: убить его. Все дело было лишь в том, поняли ли они это? Принимают ли они подобные решения сознательно? Или же они действительно действуют на уровне инстинктов?

Десейн понимал: если он преодолеет душевный кризис, он найдет выход. «Есть ли возможность избежать смерти?» — спросил он себя. Пока он размышлял, не зная, что же ему делать, Паже обошел вокруг грузовика и забрался на сиденье рядом с Десейном.

— Раз вы не хотите ехать со мной, — сказал он, — то я поеду с вами.

— Вы поедете со мной?

— К моему дому, клинике. — Он повернулся лицом к Десейну и внимательно посмотрел на того. — Я люблю свою племянницу, понимаете? И я не хочу, чтобы она страдала, если в моих силах предотвратить это.

— А если я откажусь?

— Ах, Джилберт, да вы заставите рыдать даже ангела. А мы не хотим рыдать, ясно? Мы не хотим, чтобы Дженни плакала. Неужели вам наплевать на нее?

— Меня кое-что тревожит в…

— Когда начинается тревога, заканчиваются расспросы. У вас тяжелая голова, Джилберт. А тяжелая голова вызывает боль в спине. Давайте поедем в клинику.

— И какого же рода смертельную ловушку вы устроили мне там?

Паже в ярости уставился на него.

— Смертельную ловушку?

Стараясь говорить как можно более рассудительным тоном, Десейн произнес:

— Вы пытаетесь убить меня. Не отрицайте это. Я…

— Вы омерзительны, Джилберт. Когда это мы пытались убить вас?

Десейн глубоко вздохнул, поднял правую руку и начал загибать пальцы, перечисляя несчастные случаи, которые едва не произошли с ним, пока его пальцы не сжались в кулак. Он не упомянул только об инциденте с Пити Йориком, и то лишь потому, что обещал это.

— Несчастные случаи! — воскликнул Паже.

— Мы оба знаем, — возразил Десейн, — что в вашей долине очень редко происходят настоящие несчастные случаи. Большинство происшествий, которые мы называем несчастными случаями, на самом деле — бессознательное насилие. Вы вот сказали, что у вас раскрепощенное сознание. Так воспользуйтесь им.

— Тьфу! Ваши мысли подобны замутненной воде!

— Так пусть эта замутненная вода успокоится и вся муть осядет! — заметил Десейн.

— Вы не способны быть серьезным, — Паже бросил пронзительный взгляд на Десейна. — Впрочем, вы всегда такой. — Он закрыл глаза на мгновение, потом снова открыл их. — Ладно, а поверите ли вы Дженни?

«Не подходи ко мне! Я люблю тебя!» — вспомнил Десейн.

— Что ж, едем в вашу клинику, — сказал Десейн. Он завел двигатель, развернулся и направился в сторону города.

— Пытаться убить вас, — пробормотал Паже. Он смотрел в окно на местность, проносившуюся мимо грузовика.

Десейн вел машину молча, погруженный в раздумья. В его голове снова стали возникать былые фантастические картины. Дженни и ее долина. Она опутывала его своей аурой, постепенно сводя его с ума! Но эти картины начали проясняться, в них появлялась логика — логика жителей Сантароги.

— Так, значит, не каждый может воспользоваться вашим… сильнодействующим лекарством? — спросил Десейн. — Что же случается с теми, кто терпит неудачу?

— Нас тревожит собственная судьба, — проворчал Паже. — Вот почему я все еще продолжаю надеяться, что вы останетесь.

— Дженни — опытный психолог. Почему вы не используете ее?

— У нее свои обязанности.

— Я собираюсь попросить Дженни уехать вместе со мной, — сказал Десейн. — Вы ведь знаете это, не так ли?

Паже фыркнул.

— Она сумеет вырваться из зависимости от вашего… Джасперса, — продолжал Десейн. — Мужчины ведь отправляются отсюда на воинскую службу. Они должны…

— Они всегда возвращаются домой, когда отслужат срок службы, — перебил его Паже. — Об этом упоминается среди ваших записей. Неужели вы еще не поняли, насколько несчастными они чувствуют себя во внешнем мире? — Он повернулся к Десейну. — Именно это вы и хотите предложить Дженни?

— Не могут же все, кто покидает долину, быть несчастными, — произнес Десейн недоверчиво. — В ином случае ваши умные головы нашли бы другое решение.

— Гм-м! — фыркнул Паже. — А ведь вы не выполнили даже то задание, которое поставили перед вами те, кто нанял вас, — он вздохнул. — Вот что я вам скажу, Джилберт. Большинство наших призывников не в состоянии нести воинскую службу из-за сильной аллергии к пище, где отсутствуют периодические добавки Джасперса. А получить их они могут только здесь. Приблизительно шесть процентов нашей молодежи отправляются за пределы Сантароги только для выполнения воинского долга перед долиной. Мы не хотим вызвать гнев федеральных властей. У нас заключено политическое соглашение с властями штата, но нас не слишком много, чтобы добиться подобного соглашения и с правительством Соединенных Штатов.

«Они уже приняли решение насчет меня, — подумал Десейн. — Их не беспокоит то, что они мне сообщат».

От этой мысли внутри него снова все оборвалось от страха.

Десейн свернул за угол и поехал параллельно реке. Впереди показались заросли ив и длинный крутой спуск к мосту. Десейн вспомнил свои мысли о некоем зле, таящемся в реке, нажал на акселератор, чтобы побыстрее оставить позади это место. Грузовик вошел в поворот. По обеим сторонам у дороги были аккуратные насыпи. Стал виден мост. На противоположной стороне дороги стоял желтый грузовик, а рядом какие-то люди пили что-то из металлических стаканчиков.

— Осторожно! — крикнул Паже.

В тот же миг Десейн понял, почему желтый грузовик остановился перед въездом на мост: посередине зиял огромный провал в том месте, где бригада ремонтной службы Сантароги разобрала настил. Провал составлял не меньше десяти футов в диаметре.

Грузовик проехал примерно сорок футов за ту секунду, что потребовалось Десейну, чтобы осознать опасность.

Лишь теперь он разглядел барьеры длиной в четыре фута и высотой в два, стоявшие поперек каждого из концов моста, с желтыми предупреждающими флажками посередине.

Десейн вцепился в руль. Его мозг работал со скоростью компьютера, которую он никогда не подозревал в себе. Ему казалось, что время замедлило свой ход — грузовик будто бы остановился, пока он обдумывал, что же ему делать…

Нажать на тормоза?

Нет. Тормоза и шины были старыми. На такой скорости грузовик проскользит по мосту до провала и свалится в реку.

Свернуть с дороги?

Нет. Он на насыпи, а по обеим сторонам река, они утонут в глубоком русле.

Может, наехать на опоры моста?

Но только не на такой скорости, когда у них даже не застегнуты ремни безопасности.

Нажать на акселератор и увеличить скорость.

Да, это был шанс. Впереди преграждали путь барьеры, но их размер был всего два на четыре фута. Мост нависал над рекой небольшой аркой. Провал зиял посередине. Если он наберет необходимую скорость, то грузовик может перелететь через него.

Десейн нажал на акселератор до упора. Старый грузовик увеличил скорость. Раздался треск, когда они врезались в барьер. Под колесами загрохотали доски. Потом последовало мгновение полета, когда внутри у них все оборвалось, а потом приземление на мост, после чего грузовик несколько раз подпрыгнул и с треском врезался во второй барьер у противоположного конца моста.

Десейн нажал на тормоза, и машина со скрежетом остановилась напротив ремонтников. Время пошло в обычном ритме, Десейн посмотрел на бригаду: пять человек с побледневшими лицами стояли, разинув рты от удивления.

— О Господи! — выдохнул Паже. — Вы всегда рискуете подобным образом?

— А была ли другая возможность выпутаться из этой неприятности? — в свою очередь спросил Десейн. Он поднял правую руку и внимательно посмотрел на нее. Рука дрожала.

Паже несколько секунд что-то обдумывал, потом произнес:

— Вы, наверное, выбрали единственную возможность спастись… но если бы вы не ехали так чертовски быстро, не видя…

— Бьюсь об заклад, — перебил его Десейн, — что не было никакой необходимости проводить здесь ремонтные работы, так что это либо чья-то ошибка, либо же злой умысел.

Десейн протянул руку к дверной ручке, но лишь со второй попытки ему удалось ухватиться за нее, а потом, приложив огромные усилия, открыть дверцу. Он выбрался из кабины и едва не рухнул от слабости. Несколько секунд он стоял, глубоко дыша, после чего обошел вокруг грузовика.

Обе фары были разбиты вдребезги, а на радиаторе и крыльях образовались глубокие вмятины.

Десейн повернулся к рабочим. Один из них, коренастый темноволосый мужчина в клетчатой рубашке и брезентовых брюках, стоял на шаг впереди остальных. Глядя на него, Десейн спросил:

— Почему перед поворотом не поставили знак, предупреждающий о проведении ремонтных работ?

— О Господи! — выдохнул рабочий, покраснев. — Никто не ездит по этой дороге в это время дня.

Десейн прошел по дороге к груде досок, грязных и залитых машинным маслом, свидетельствующим о том, что их сняли с моста. Кажется, они были из красного дерева, толщиной в три дюйма и шириной в двенадцать. Он поднял одну из них за конец — ни трещин, ни щелей. Когда он ее отпустил, раздался звонкий удар крепкой доски.

Когда Десейн повернулся, рабочий, с которым он разговаривал, направлялся к нему. Сзади в нескольких шагах шел Паже.

— Когда вы получили приказ выполнить эти работы? — спросил Десейн.

— Гм-м! — Мужчина остановился и с удивлением уставился на Десейна.

— Когда вы получили приказ выполнить эти работы? — повторил вопрос Десейн.

— Ну… мы решили приехать сюда примерно с час назад. И вообще, какого черта вы спрашиваете? Вы сломали…

— Вы решили? — переспросил Десейн. — Вам что, не давали указаний выполнить эти работы?

— Здесь, в долине, мистер, я — старший в дорожной бригаде. Все решаю я один, и вам нечего совать нос в чужие дела.

Подошедший Паже остановился рядом с ремонтником и сказал:

— Доктор Десейн, познакомьтесь, это Джош Марден, племянник капитана Мардена.

— Как я вижу, кумовство у вас в почете, — заметил Десейн подчеркнуто вежливым тоном. — Я очень любопытен, Джош. Ведь это, кажется, вполне целые доски. Почему же вы решили заменить их?

— Черт побери, какая разни…

— Ответь, Джош, — перебил его Паже. — Признаюсь, это меня самого удивляет.

Марден посмотрел на Паже, потом снова на Десейна.

— Ладно… мы проверили этот мост. Время от времени нужно делать такие проверки. Мы просто решили сделать профилактический ремонт — настелить здесь новые доски, а старые уложить на мост, где не столь интенсивное движение. В этом нет ничего необычного…

— Есть ли в долине какая-нибудь срочная работа, связанная с ремонтом дорог? — спросил Десейн. — То есть нет ли какой-нибудь работы, которую вам пришлось бросить, чтобы заняться этой…

— Да послушайте же, мистер! — Марден шагнул к Десейну. — Это ведь не вы звонили, чтобы…

— А как насчет старой Мельничной дороги? — спросил Паже. — Ведь там еще не заделаны выбоины на повороте?

— Послушайте, док, — Марден повернулся к Паже. — Вас тоже это не касается. Мы решили…

— Спокойнее, Джош, — перебил его Паже. — Я просто любопытствую. Так как насчет старой Мельничной дороги?

— О, док, сегодня такой отличный день, и…

— Значит, эту работу вам еще предстоит сделать, — констатировал Паже.

— Я выиграл спор! — воскликнул Десейн. Он направился к своему грузовику.

Паже пошел за ним следом.

— Эй! — закричал Марден. — Вы нанесли ущерб собственности долины, а когда вы приземлились на доски, то, вероятно…

Десейн оборвал его, не поворачиваясь:

— А вам лучше бы закончить ремонт моста до того, как кто-нибудь другой угодит в беду.

Он сел за руль и закрыл дверцу. Только сейчас он почувствовал, что все его тело напряглось в ярости.

Паже сел в машину рядом с ним и с громким стуком захлопнул дверцу.

— Он все еще на ходу? — спросил он.

— Несчастный случай! — воскликнул Десейн.

Паже промолчал.

Десейн включил двигатель грузовика, довел скорость до тридцати пяти миль в час. Через зеркало заднего обзора он увидел, как бригада возобновила работу на мосту, а один рабочий с сигнальным флагом направился к повороту.

Когда после поворота мост скрылся из виду, Десейн сосредоточился на дороге. Грузовик тарахтел все громче, отчетливо слышалась вибрация передних колес.

— Но ведь происходят же время от времени несчастные случаи, — заметил Паже. — Другого объяснения я не нахожу.

Впереди показался знак «Стоп». Десейн притормозил перед тем, как выехать на пустое шоссе. Он свернул направо, в сторону города. Возражения Паже не заслуживают ответа — решил Десейн, и потому промолчал.

Они выехали на окраину города. Слева находилась станция техобслуживания Шелера. За станцией Десейн остановился и подал назад — к огромному металлическому строению с вывеской «Гараж».

— Что вы собираетесь здесь делать? — спросил Паже. — Эта машина не стоит…

— Я хочу, чтобы ее отремонтировали как следует, чтобы я мог уехать из Сантароги, — ответил Десейн.

Двери гаража были открыты. Десейн направил грузовик внутрь, остановился и вылез из кабины. Вокруг кипела работа: звенел металл, гудели освещенные ярким светом станки. С обеих сторон протянулись вереницы машин, дожидавшихся своей очереди.

Коренастый смуглый мужчина в запачканной белой спецовке вышел из глубины гаража и остановился перед грузовиком.

— Во что это, черт побери, вы врезались? — спросил он.

Десейн узнал одного из четырех картежников, игравших в столовой гостиницы, — это был сам Шелер.

— Доктор Паже вам все расскажет, — ответил Десейн. — Я хочу, чтобы мне заменили фары. И взгляните, пожалуйста, на рулевое управление.

— Почему бы вам не выбросить эту рухлядь на свалку? — спросил Шелер.

Хлопнула дверца грузовика, и справа показался Паже.

— Сэм, вы можете отремонтировать грузовик? — спросил он.

— Конечно, но он не стоит того.

— Как бы то ни было, сделайте это, а потом пришлите мне счет. Я не хочу, чтобы наш друг подумал, что мы пытаемся поймать его в ловушку в этой долине.

— Ну, если вы просите, док… — Шелер повернулся и крикнул: — Билл! Убери с подъемника «линкольн» и поставь этот грузовик. Я тем временем выпишу чек.

Слева, наполовину приподнятый, стоял автомобиль марки «линкольн-континенталь», частично скрывавший станок, и из-за него вышел молодой мужчина в засаленной голубой спецовке. У него была такая же стать и смуглая кожа, как у Шелера, тот же самый овал лица и живые голубые глаза.

— Это мой сын Билл, — представил его Шелер. — Он займется вашим грузовиком.

Десейн почувствовав укол внезапно нахлынувшего страха, отступил к грузовику. Этот гараж наполнил его тем же ощущением сконцентрированной злобы, которое он испытывал у реки.

Шелер, встав между «линкольном» и старым грузовиком марки «студебеккер», крикнул через плечо:

— Если вы, доктор Десейн, распишетесь вот на этом счету, то мы сразу же приступим к работе.

Десейн, сделал два шага в его сторону, потом вдруг остановился в нерешительности. Ему показалось, что гараж смыкается вокруг него со всех сторон.

— Отсюда мы можем пройти пешком в клинику, — сказал Паже. — Сэм позвонит туда, когда будет закончен ремонт.

Десейн сделал еще один шаг, потом остановился и посмотрел назад. Молодой Билл Шелер стоял как раз за его спиной. Внутри Десейна все кричало об опасности. Он увидел, как Билл дружески протянул ему руку, чтобы провести его между автомобилями. Вне всякого сомнения, это было сделано с добрыми намерениями, что подчеркивало улыбающееся лицо, однако Десейн расценил эту руку как угрозу для себя. С диким криком Десейн отпрыгнул в сторону.

Молодой механик потерял равновесие, и поскольку ему было не за что удержаться, то, подавшись вперед, он споткнулся и упал. В ту же секунду подъемник, на котором стоял «линкольн», рухнул. Дважды он подпрыгнул, потом замер. Половина тела Билла Шелера оказалась под ним. Одна из ног дернулась, а затем затихла.

Из-под машины потекла струйка крови.

Паже, бросившись мимо тела Билла, крикнул Шелеру-старшему, чтобы тот поднял подъемник.

Где-то в глубине гаража гулко застучал компрессор. «Линкольн» дернулся и начал подниматься. Под ним лежал Билл с размозженной головой. Узнать его было невозможно.

Десейн отвернулся и выбежал из гаража на улицу, где его стошнило.

«А ведь на его месте мог оказаться я, — подумал он. — Это предназначалось для меня». В гараже засуетились люди, где-то вдалеке раздался вой сирены.

Из гаража с бледными лицами вышли двое механиков, поддерживая шатающегося Сэма Шелера.

«Ведь это же его сын», — подумал Десейн. Ему показалось, что в этом скрыт какой-то глубокий смысл, но его пребывавший в шоке разум не мог найти никакого обоснования для подобного предположения.

Он услышал, как один из механиков заметил:

— Это несчастный случай, Сэм. Ты ничего не мог поделать.

Они направились в сторону станции техобслуживания.

Вой сирены стал громче. Десейн отошел к краю автостоянки и прислонился к невысокому забору.

Его грузовик, стоявший перед входом в гараж, завезли внутрь.

На стоянку въехала карета «скорой помощи», развернулась и задом заехала в гараж. Вскоре она выехала из него и укатила прочь уже с выключенной сиреной.

Паже вышел из гаража.

Теперь он выглядел подавленным, шел нерешительной походкой — короткими шажками, мягко ступая. Увидев Десейна, она приблизился к нему с некоторой неуверенностью. На правой стороне его белого халата расплылось пятно крови, а полы и левый рукав были испачканы в черной смазке.

Кровь и смазка — это странное сочетание поразило Десейна, но они напоминали ему о только что происшедшей трагедии. Он содрогнулся.

— Я… мне необходимо выпить чашку кофе, — сказал Паже. Он на несколько секунд зажмурился, потом открыл глаза и умоляюще уставился на Десейна. — За углом находится кафе. Не могли бы вы… — Он умолк и сделал глубокий вздох. Его била дрожь. — Я вывел этого мальчика в мир, — он покачал головой. — И только ты начинаешь считать себя совершенным доктором, не способным реагировать ни на что, лично касающееся тебя…

Десейна охватило чувство сострадания к Паже, он отошел от забора и взял доктора за руку.

— Где находится кафе? Я обо всем позабочусь.

Кафе располагалось в узком кирпичном здании, втиснувшемся между хозяйственным магазином и темным небольшим магазинчиком с вывеской «Обувь». Когда они вошли, за ними резко захлопнулась занавешенная дверь.

Все заведение пропахло паром и вездесущим Джасперсом. Возле стойки слева сидел один из механиков Шелера в темно-зеленой куртке и белой кепке и пил кофе. У противоположного конца стойки сидел какой-то седовласый, с мозолистыми руками, мужчина в кожаном переднике и ел сэндвич.

Десейн провел Паже в кабинку напротив стойки и сел лицом к нему.

Служащий со станции техобслуживания, стоявший у стойки, повернулся и взглянул на них. Десейн понял, что перед ним еще один из семейства Шелеров — тот же самый разрез голубых глаз, та же коренастая фигура и смуглая кожа.

Мужчина, глядя на Паже, поздоровался:

— Привет, док. Я слышал сирену.

Паже оторвал взгляд от стола и посмотрел на говорившего. Глаза доктора потеряли блеск. Он сделал два вдоха, отвел взгляд в сторону, а потом снова посмотрел на Шелера.

— Гарри, — хриплым голосом простонал он, — я… не мог… — Он умолк.

Мужчина слез с высокого стула. Его лицо превратилось в бледную застывшую маску.

— Я сидел здесь… и вдруг почувствовал… — Он провел рукой по губам.

— Это был… Билл! — Он повернулся и бросился к выходу из кафе. Дверь хлопнула за его спиной.

— Это второй сын Шелера, — сказал Паже.

— Он знал, — произнес Десейн и вспомнил то переживание на озере, когда почувствовал связь с остальными людьми на пикнике.

«Жизнь существует, погруженная в океан бессознательного, — напомнил он себе. — Благодаря этому лекарству местные люди приобретают способность видеть этот океан».

Паже несколько секунд внимательно разглядывал Десейна, потом сказал:

— Конечно, он знал. Вам когда-нибудь удаляли зуб? Разве вы не ощущаете пустоту на том месте, где он когда-то был?

Стройная рыжеволосая женщина в белом переднике подошла к кабинке. Лицо ее выдавало беспокойство.

— Я принесу вам кофе, — сказала она, начала поворачиваться, но потом остановилась. — Я… почувствовала это… И Джим, сосед, пришел сюда с заднего входа и сообщил мне все. Я не знала, как рассказать это Гарри. Он просто продолжал сидеть здесь… плечи его опускались все ниже и ниже… Я… — Она пожала плечами. — Может быть, вы хотите еще чего-нибудь, кроме кофе?

Паже отрицательно покачал головой. Потрясенный Десейн вдруг понял, что доктор на грани истерики.

Официантка ушла и вскоре вернулась с двумя чашками кофе, потом направилась на кухню, не сказав за все время ни слова. Она тоже почувствовала, как переживает Паже.

Десейн вздохнул, поднял свою чашку, поднес ее к губам и остановился. Он почувствовал еще какой-то горький аромат, помимо вездесущего запаха Джасперса. Десейн принюхался. Горький запах чувствовался явственно.

Струйка пара, поднимавшаяся над темной жидкостью, показалась Десейну раздувшейся коброй, поднявшей голову с ядовитыми зубами для нанесения смертельного удара.

Дрожащими руками он поставил чашку на стол и посмотрел в глаза Паже. Тот вопросительно глядел на него.

— В этом кофе яд, — выдавил из себя Десейн.

Паже посмотрел на свой напиток.

Десейн взял у него чашку и понюхал ее. Того горького запаха у нее не было. Он коснулся жидкости языком — она была горячей, он ощутил успокоительное действие Джасперса… кофе…

— Что-то не так?

Десейн поднял глаза и увидел официантку, подошедшую к ним.

— В моем кофе яд, — сказал он.

— Чепуха, — она взяла чашку из рук Десейна и собралась было отпить из нее, но Паже остановил ее, коснувшись руки.

— Нет, Уина, лучше из этой, — он дал ей другую чашку.

Официантка внимательно посмотрела на нее, понюхала, потом поставила на стол и бросилась на кухню. Вскоре она вернулась с небольшим желтым коробком. Лицо ее было бледным, как мел, на щеках и носу высыпали веснушки, словно отметины какой-то болезни.

— Порошок для травли тараканов, — прошептала она. — Я… содержимое коробки рассыпалось на полке над прилавком. Я… — Она удрученно покачала головой.

Десейн посмотрел на Паже, но доктор старался не встречаться с ним взглядом.

— Еще один несчастный случай! — произнес Десейн, стараясь говорить ровным голосом. — Верно, доктор?

Паже облизал губы.

Десейн поднялся из-за столика, отталкивая в сторону официантку. Он взял чашку отравленного кофе и медленно вылил его на пол.

— Несчастные случаи время от времени происходят, не так ли, Уина?

— Прошу вас, — сказала она. — Я… я здесь ни при чем…

— Конечно, вы здесь ни при чем, — перебил ее Десейн.

— Вы не понимаете, — сказал Паже.

— Нет, я понимаю, — возразил Десейн. — Что будет в следующий раз? Случайно выстреливший пистолет? А как насчет того, чтобы мне на голову с крыши упало что-нибудь тяжелое? Случайно, разумеется. — Он повернулся и вышел из кафе, потом остановился на тротуаре, чтобы осмотреться.

Такой обычный город. В парке росли такие обычные деревья. Молодая пара, прогуливающаяся по дорожке неподалеку, — тоже такая обычная. Городские звуки — грузовика, ехавшего справа по улице, автомобилей, соек, о чем-то спорящих между собой на верхушке дерева, двух женщин, болтающих на ступеньках дома, находившегося слева от него вниз по улице, — все это было так обыденно.

Занавешенная дверь хлопнула за его спиной. К нему подошел Паже.

— Я знаю, что вы думаете, — сказал он.

— Неужели?

— Я знаю, как вы все это себе представляете.

— Правда?

— Поверьте мне, — начал Паже, — это просто ужасная цепочка случайных совпадений, которая…

— Совпадений! — Десейн повернулся к нему и окинул его пылающим взглядом. — Доктор, сколько еще вы будете играть роль невинного человека? Как долго вы будете продолжать вдаваться в рациональные объяснения, прежде чем признаете, что…

— Джилберт, я скорее отрублю себе правую руку, чем допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось. Это разбило бы сердце Дженни…

— Так вы и вправду не видите этого? — спросил Десейн со страхом. — Да, вы не видите этого. Вы не хотите замечать этого.

— Доктор Десейн?

Голос раздался справа от него. Десейн повернулся и увидел Гарри, второго сына Шелера. В руке он держал кепку. Он казался моложе, чем в кафе — не старше девятнадцати. В его движениях была некоторая замедленность, вызванная тяжкой утратой.

— Я хотел… — Гарри запнулся. — Мой отец просил передать вам… Мы знаем, что вы не виноваты… — Он посмотрел в глаза Десейна, взгляд его молил о помощи.

Десейн почувствовал, как близка ему боль этого молодого человека. Поступок Гарри был вполне уместен и понятен здесь. Даже в минуты горестных переживаний Шелеры нашли время, чтобы попытаться снять камень с души Десейна.

«Они считают, что я чувствую себя виновным во всем этом», — подумал Десейн, и то, что он не испытывал подобного чувства, заставило почему-то почувствовать угрызения совести.

«Если бы я не… — Он оборвал эту мысль. — Если бы я не… Этот несчастный случай должен был произойти со мной».

— Не беспокойся, Гарри, — сказал Паже. — Мы все понимаем.

— Спасибо, док, — он с облегчением посмотрел на Паже. — Папа просил передать вам… машина, грузовик доктора Десейна… Мы уже заменили фары. Это все, что мы смогли сделать. Рулевое управление… Вам придется ездить медленнее, пока вы не замените всю переднюю ходовую часть.

— Так вы уже все сделали? — спросил Десейн.

— Чтобы поставить новые фары, сэр, много времени не требуется.

Десейн перевел взгляд с юноши на Паже. Выражение лица доктора говорило красноречивее всех слов: «Они хотят, чтобы вы убрали оттуда грузовик как можно скорее. Он напоминает…»

Десейн кивнул. Да, грузовик напоминает им о трагедии. Это было ясно. Ни слова не говоря, он направился в гараж.

Паже прибавил шагу и догнал Десейна.

— Джилберт, — сказал он, — я настоятельно прошу, чтобы ты зашел к нам домой. Дженни может…

— Настоятельно?

— Вы ведете себя, как упрямый осел, Джилберт.

Десейн подавил вспышку гнева и сказал:

— Я желаю Дженни не больше зла, чем вы. Вот почему никто не будет управлять моими действиями, кроме меня самого. Я вообще не хочу, чтобы вы знали, каким будет мой следующий шаг. Я не хочу, чтобы на моем пути меня поджидал кто-то, подготавливая ваш очередной несчастный случай.

— Джилберт, вы должны выбросить эту мысль из головы! Никто из нас не желает вам зла.

Сейчас они достигли стоянки, расположенной между станцией техобслуживания и гаражом. Десейн посмотрел на приоткрытую дверь гаража, и его внезапно охватило ощущение, что это — звериная пасть со смертоносными клыками, готовая сомкнуться и проглотить его.

Десейн не знал, что делать. Он сбавил шаг, потом остановился.

— Что в этот раз? — спросил Паже.

— Ваш грузовик внутри, — сказал Гарри Шелер. — Вы можете ехать на нем и…

— А как со счетом? — спросил Десейн, пытаясь оттянуть время.

— Я займусь этим, — ответил Паже. — Забирайтесь в кабину, а я тем временем все улажу. А потом мы поедем…

— Я хочу, чтобы грузовик подогнали сюда из гаража, — сказал Десейн. Он шагнул в сторону, подальше от распахнутой двери-пасти и всего того, что могло появиться оттуда.

— Я понимаю ваше нежелание возвращаться туда, — заметил Паже, — но вообще-то…

— Гарри, выведи, пожалуйста, грузовик на площадку, — попросил Десейн.

Парень уставился на Десейна взглядом затравленного зверя.

— Ладно, но у меня есть…

— Выведи эту чертову машину сюда! — приказал Паже. — Чушь какая-то!

— Сэр? — Гарри посмотрел на Паже.

— Я же сказал: выведи эту чертову машину сюда! — повторил Паже. — Я уже сыт этим по горло!

Парень нерешительно повернулся к двери в гараж. Он еле волочил ноги по асфальту.

— Послушайте, Джилберт, — начал Паже, — не можете же вы в самом деле верить, что мы…

— Я верю в то, что вижу, — оборвал его Десейн.

Паже махнул рукой и отвернулся в раздражении.

Десейн прислушивался к звукам, доносившимся из гаража. Но был слышен только шум механических станков.

Хлопнула какая-то дверь. Кажется, дверца его грузовика. Десейн узнал звук вращения стартера. Двигатель издал характерный звук, который тут же утонул в грохоте взрыва. Через секунду из дверей гаража вырвались языки пламени.

Паже в ужасе прыгнул назад.

Десейн по диагонали побежал мимо него, чтобы заглянуть внутрь гаража. Он увидел, как через дверь в противоположном конце выбегают люди. Его грузовик стоял в среднем проходе, в самом центре полыхавшего пламени. Когда он посмотрел на грузовик, оттуда выбралась фигура, объятая пламенем, споткнулась и упала.

За спиной Десейна кто-то пронзительно закричал:

— Гарри!

Ничего не осознавая, Десейн бросился сквозь дверь гаража, выхватил юношу из огня и оттащил в безопасное место. Он успел почувствовать жар пламени и боль. Треск и рев огня заполнял все пространство. Десейн почувствовал резкий запах бензина и древесного угля. Он увидел, как огненная река поползла к нему по полу. Ослепительный язычок пламени лизнул то место, где лежал юноша. Послышались крики. Вокруг царила полная неразбериха.

На охваченную пламенем фигуру, которую он тащил, накинули что-то белое. Кто-то помогал ему сбоку. И тут он понял, что уже выбрался из гаража и Паже пытается сбить огонь с Гарри своим белым халатом.

Кажется, кто-то хотел сделать то же самое с его объятыми пламенем руками и курткой, набросив на них пиджак и спецовку. Потом, когда все закончилось и одежду убрали, Десейн уставился на свои руки — покрасневшие, местами черные от копоти, со вздувшимися волдырями. Рукава рубашки и куртки обгорели по локоть.

Он почувствовал резкую боль — невыносимо жгло ладони и предплечья. Сквозь пелену тумана перед глазами он увидел, как, взвизгнув тормозами, рядом остановилась карета скорой помощи, как потом носилки, на которых лежал Гарри лицом вниз, накрытый халатом, заносят в машину. Чьи-то руки помогли Десейну усесться на сиденье рядом с водителем.

Послышались голоса: «Здесь осторожно». «Вези их в клинику, Эд, и не теряй зря времени». «Держите здесь». «Здесь! В этом месте!»

Затем раздался вой сирены, а потом все перекрыл тяжелый грохот двигателей грузовиков.

Десейн услышал, как из-за кареты скорой помощи донесся голос Паже:

— Хорошо, Эд. Поезжай.

Машина тронулась с места, выехала на улицу, развернулась и начала набирать скорость. Десейн посмотрел на водителя и узнал одного из служащих станции техобслуживания, потом бросил взгляд назад.

Там, согнувшись, Паже занимался ранами юноши.

— Он очень плох? — спросил Десейн.

— Одежда покрывала почти все тело, — ответил Паже. — Это его и спасло. Похоже, благодаря кепке ему удалось защитить лицо от огня, но вот спина сильно обгорела, а также ноги и руки.

Десейн пристально посмотрел на юношу.

— Он…

— Мне кажется, мы подоспели вовремя, — поторопился ответить Паже. — Я усыпил его. — Он посмотрел на руки Десейна. — Хотите, я и вам сделаю укол?

Десейн отрицательно покачал головой.

— Нет.

«Что заставило меня сломя голову броситься спасать его?» — задал себе вопрос Десейн. Он действовал чисто инстинктивно. Спасая Гарри, он сам оказался в беспомощном положении. И вот теперь он нуждается в медицинской помощи и едет в машине с двумя сантарожцами. Десейн попытался нащупать то зачаточное шестое чувство, возникавшее в нем благодаря Джасперсу, которое давало ему понимание ситуации и предупреждало его об опасности. Он не обнаружил ничего. Кажется, опасность миновала. «Может, именно поэтому я и бросился спасать Гарри? — спросил себя Десейн. — Неужели я надеялся умилостивить сантарожцев, спасая одного из них даже тогда, когда они пытались убить меня?»

— Еще один несчастный случай, — сказал Паже, и вопросительная нотка в его голосе выдавала сомнение.

Десейн встретился с испытующим взглядом доктора и кивнул.

Карета скорой помощи свернула на улицу, обсаженную деревьями, и Десейн узнал широкий фасад клиники Паже цвета коричневой гальки. Они проехали чуть дальше и свернули на гравиевую дорожку, которая протянулась вдоль высокого забора и проходила под галереей, выступавшей из двухэтажного кирпичного здания.

Несмотря на боль, Десейн отметил, что это здание не видно с улицы за забором и зарослями вечнозеленых растений. Наверное, это часть комплекса, в который входит и дом Паже. Во всем этом, казалось, просматривался определенный смысл.

Санитары в белых халатах выкатили тележку из здания и осторожно вынесли обгоревшего юношу из кареты скорой помощи. Паже открыл дверцу со стороны Десейна и сказал:

— Вы сможете добраться сами, Джилберт?

— Думаю… да.

Десейн с трудом выбрался из машины. Все его внимание было поглощено пронзившей тело резкой болью. Лоб и правую сторону лица невыносимо жгло. Кирпичное здание, вертящиеся стеклянные двери, руки, осторожно направлявшие его, — все это внезапно показалось каким-то далеким и нереальным.

«Кажется, я сейчас потеряю сознание», — решил он. Десейн понимал, как опасно сейчас впасть в бессознательное состояние. Вздрогнув, он осознал, что сидит в кресле на колесиках и его везут по зеленому коридору. Потом все внутри снова взорвалось от непереносимой боли. Ему казалось, что он погружается в благословенный покой забвения, физически ощущает невидимые стены темницы, созданной то ли бессознательным состоянием, то ли болью.

Яркий свет!

Яркий свет повсюду. Десейн услышал щелканье ножниц, бросил взгляд вниз и увидел, как кто-то обрезает рукава его куртки и рубашки, удаляя кусочки ткани с обгоревшей плоти.

«Это же моя плоть», — вяло подумал Десейн и оторвал взгляд от ножниц, только когда почувствовал, что к левому плечу прикоснулось что-то холодное и кольнуло его. Потом его кожу начали оттягивать. Он увидел руку, держащую шприц. Самым важным для Десейна в этот момент было — следить за происходящим. Он видел свет, вернее, его туманное мерцание, в котором появлялись и исчезали руки и лица. Десейн почувствовал, что его начинают раздевать. К рукам и лицу приложили что-то холодное, успокаивающее, скользящее.

«Они сделали мне укол, чтобы я потерял сознание», — подумал Десейн. Он пытался думать о грозящей ему опасности оказаться полностью беспомощным. Однако он не мог оставаться в сознании, будучи не в силах ворочать мыслями в мерцающем тумане.

До него долетали какие-то голоса, и Десейн попытался сосредоточить на них внимание. Кто-то сказал:

— Господи! У него же в кармане пистолет!

Другой голос:

— Запиши!

Неизвестно почему, но это развеселило Десейна, однако тело не хотело смеяться.

И тогда он вспомнил о своем грузовике, каким он его запомнил — объятом языками оранжевого пламени. Он вспомнил, что там находились все его записи. Все улики, которые он с трудом собрал здесь, в Сантароге, исчезли в огне. «Улики? — подумал он. — Скорее записи… размышления…» Все это еще оставалось в его памяти и могло быть восстановлено.

«Но все воспоминания погибают вместе со смертью человека!»

С этой мыслью каждую частицу его «я» охватил страх. Он попытался закричать, но не смог выдавить из себя ни звука. Он попытался шевельнуться, но мышцы не желали подчиняться.

Перед тем как наступила темнота, Десейн увидел чью-то руку, поднявшуюся вверх и схватившую его.