Баллады старого катафалка

Глава 1

Баллада о черной душе

Она была прескверной шуткой, и я никогда не узнаю,

что Эрни в ней увидел в тот день.

С. Кинг "Кристина"

Человек, разрывающий ночью на кладбище свежую могилу, вызывает законные подозрения. То ли гробозор, то ли некрофил, то ли с удовольствием и выгодой объединяет эти достойные увлечения. Но началось все намного раньше, днем и в совсем другом месте.

1

Он и сам походил на пыльный черный гроб. Роскошный, спору нет, такой был впору Дракуле из старого кино, но очень нечистоплотному Дракуле, которому в подвале замка наплевать на пыль и паутину. Может, он просто с голодухи выпил последнего слугу. Такие нелепые, но подходящие мысли пришли Артему, когда он увидел катафалк наяву.

Кадиллак 1966 года "ландо" от доподлинного ателье S&S блестел всеми гранями ночной черноты и скалился хромом длинной решетки. Четыре круглые фары, по паре одна над другой придавали облику что-то паучье. Колеса с белыми тонкими вайтволлами, хромированные выгнутые фальшдуги "складывания" обтянутого винилом жесткого верха. Людей на фото не поместилось, ни живых ни мертвых, так что Артем хотя и примерно знал размеры, все же не представлял, НАСКОЛЬКО он огромный.

Шире и раза в полтора длиннее знакомого уазика-буханки, на каком накатался в экспедициях Артем. Как ни странно, сохранились даже колесные колпаки. За пыльным лобовым стеклом с зеркала (можно наверное увидеть гроб позади, как мементо мори) свисал глупый амулет-глаз с голубым глазным яблоком. Кто осмелится сглазить такой транспорт?

"И пусть каждый не…р преклонных годов хоть раз, но прокатится в Кадиллаке!" — мысленно сказал Артем, подергав ручку-плавник. Теперь таких не делают. О нет. Заперт, ну да. Передние сиденья манили пухлой темно-вишневой кожей, задние окна затягивали потертые бархатные шторки, цвет можно бы назвать "когда-то бордовым". Большое и тонкое кольцо руля, хром на панели приборов, хром на молдингах кузова и окантовках окон, маленькие хромированные миртовые, то ли, скрещенные ветви у задних окон. Настоящая хромированная сталь Детройта, не пластиковая дерьмовая имитация нового времени, когда маркетологи превратили машины в уродливые сумки на колесиках, а экологи убили моторы чуть мощнее мотокосы.

Это был линкор автомобильного мира. Даже капот заостренно-граненый, как нос какого-нибудь "Техаса". бока плавно расширяются и сужаются, словно корабельные обводы. Носовое украшение — V с кадиллаковским гербовым полосатым щитом. Вертикальные кормовые рули-плавники. Кузовной металл толщиной с палец. И ни следа ржи даже понизу, по колесным аркам.

Топовый мотор в триста сорок вороных коней, восемь цилиндров ярости посланца Смерти. Фак фуэл экономи!

Броненосец Нагльфар.

Виновата во всем была тетка. То есть ни в чем не виновата, да и сделать ничего не успела, кроме одного — умерла. Тетка была старая, хворая и негостеприимная. Артем с ней не общался, да и родственники редко вспоминали. Обычное дело. Однако на похороны не пойти моветон, и пришлось собираться.

Погода стояла хмурая, сиротская, март почти прошел, и похороны вышли сиротские. Полупьяный духовой оркестрик из трех доходяг слабал две мелодии, какие только и играют на похоронах: Шопена и "Есть только миг". Фальшивили музыканты невыразимо, уши прижала бы и стая мартовских котов. Кто-то из дальней родни клюнул восковую покойницу в лобик под бумажным венчиком. Узкий дешевый гробик, обтянутый красной тряпицей, закрыли на патефонные защелки вместо гвоздей и опустили в могилу. "Крематорий" — подумал Артем, — "только в крематорий. Никаких похорон, крестов, червей и поддельных веночков с поддельной скорбью". уже поддатые копачи быстро и размашисто зарыли могилку. Все облегченно перекрестились и пошли пить водку за упокой. Но один эпизод Артему все же запомнился.

Белый "пазик" с черной полосой трясся на ухабах прегадко, расплескивал лужи, наверстывая опоздание к выносу. У кладбища, когда гроб вытащили через задний люк (Артему не пришлось его нести, нашлись более близкие и пьяные родственники) двоюродный дядька подошел к месту водителя и протянул несколько купюр. Водила, в несвежей клетчатойрубахе и с банной мордой, взял и что-то буркнул через губу.

Дядька, выйдя из автобуса, закурил и сказал оказавшемуся рядом Артему:

— Сволочь, содрал пару косых, тут ехать полчаса. Весь транспорт в разгоне у них, гадов, говорит. Врет, я их знаю. Конкурентов нормальных нет, вот и режут шкуру по живому мясу.

И выругался смачно.

Дивно, что рассказчику не требуется проходить все бюрократические и финансовые преисподнии предпринимательства. Лицензию на работу Артем получил до странности легко: тетка с морковного колера халой на голове только удивленно подвигала плохо нарисованными бровями при виде надписи "ритуальные услуги" в графе рода занятий. Свои заначки, заработки нескольких жирных лет, Артем порастряс изрядно, но все же в долги залезать не пришлось. "Какой предусмотрительный умный я" — сказал он себе. И пошел в поход в интернет в поисках боевого, точнее похоронного, коня.

2

В сетях можно найти что угодно. А уж объявлений о продаже машин просто завались. Можно найти трактора, самосвалы, раритетные "Победы" и "Запорожцы", каким самим впору везти "владельца-дедушку, ездил по выходным" в последний путь. Можно найти лимузин или бетономешалку. Но вот с катафалками дело просто могила.

В итоге объявлений нашлось два.

Уазик-буханка, уныло-серый с черной полосой. Артем скривился, ему довелось у археологов покрутить баранку этого чудо-пылесоса. Именно крутить баранку, иначе процесс управления не назовешь. На говоря о ломучести ненужного катафалку полного привода. Все же не деревня Енотаевка.

И? Ньет, Молотофф,[1] не пойдет. Хотя цена была более чем скромной. Ах да, мотор "после капиталки" — что там накапиталили, что наколхозили, Азатот весть.

Второй вариант просто чудесный. Черный, тонированный Мерседес-Спринтер с золотыми миртовыми листьями на боках. Почти новый. С удобным салоном. Все просто дивно… кроме ценника. В Артемов бюджет он влезал как атлет в пачку примы-балерины. И еще обслуживание. Ремонты. Одни тормозные колодки… так… угу, проверим. Ясно. По цене выточены из мамонтовой кости с напылением алмазной крошкой.

Нет, камрад Ремарк, Мерседес не втискивается.

И вот тогда словно внутренний голос шепнул: сюда. Артем придвинул ноутбук, открыл самый бесполезный до сих пор сайт и снова прокрутил фотографии… В "новинках" самой последней стоял катафалк.

Черный Кадиллак 66 года, уже антиквариат, но Артем интересовался американскими авто и знал, как долговечны тогда были люксовые марки. Если он живой… запчасти, как ни странно, не станут проблемой, спасибо знакомствам в сервисах автоколлекционеров. Достать сейчас можно, все вопрос цены, непротивления сторони взаимозаменяемости деталей… так, более 300 коней, старый надежный атмосферник, 92-й бензин, на ходу, все работает. И какой пиар для клиентов, прах побери! Ни у кого нет, у нас есть…цена в бюджет укладывалась хорошо, хотя и не копейки. Да, но ведь и не жестянка китайская.

Но посмотреть-то такого першерона я имею право? Артем набрал телефонный номер. Отозвался мужчина средних лет, охотно согласился встретиться назавтра, похоже, покупателей больше не нашлось. Ну и скидку тогда… стоп. "Я просто посмотреть", сказал себе вслух Артем. Получилось убедительно.

У автомашин есть свои кладбища автосвалок. Свой рай и ад. Хотя нет, тут как религия скорее подходит буддизм с его перерождениями. Если рай — автомузей, где машины холят и лелеют, но их единицы (узок путь к спасению), то адская пасть мартеновской печи пожирает сотни тысяч автомобильных трупов. Зато потом из их праха создадут новые машины, и колесо сансары Эр 16 будет вращаться и вращаться.

Серенький Артемов "Джимни", в его воображении похожий на ослика, свернул к окраинным кварталам, где никто не жил. Пакгаузы, бетонные заборы из рифленых плит, колючая проволока поверху, снова какие-то склады и ангары. Пыльная полынь и крапива по обочинам. Вывески автосервисов и реклама запчастей. В каждом городе есть такие места, зоны, куда сами собой сползаются машинные дела, где можно найти что угодно для чего угодно. Если вам нужен гениальный механик или гениальный угонщик вы едете верно. Лето еще не начиналось, а тут уже неслась белесая пыль и ощутимо пекло солнце. Пахло отработанным маслом, жженой резиной и криминалом.

Телефонный навигатор привел его к сетчатым распахнутым воротам с красно-желтой вывеской сверху: "Автомасла автохимия мирового класса". Автопробегом по бюрократизму и кретинизму, да. Здоровенный бетонный ангар с несколькими воротами, крашеными в типичный гаражный красно-бурый цвет. На плохо асфальтированной площадке пылились насколько старых машин, вазики и иностранные, впрочем, места для ослика хватило с лихвой. Откуда-то пел про женщину любимую Трофим. Перекуп, точно перекуп. Из самых злостных. Впариватель ведер с болтами.

Впариватель уже подходил, вытирая руки тряпицей такой испачканности, что непонятно, стоило ли ею руки марать. Впрочем, протягивать грабку он не стал. Внимательно изучил Артемову внешность. Смугловатый, чернявый Артем, лицом немного похожий на татарина, в джинсах и приличной серебристой куртке, вроде бы его устроил. Сам перекуп обладал внешностью тихого гаражного алкоголика: плешка, мешки под глазами, почти седой, хоть и не стар на вид, спортивный костюм грязно-синего цвета и почему-то коричневые сандалии поверх черных носков.

— Здрасте, я по поводу катафалка. Есть такой?

Мужичок не смутился, почесал грязным пальцем потылицу и сказал:

— Здравия. Есть такой. Машина отличная. Бизнес затеваете?

— Бизнес затеваю. Надо же кому-то возить хоронить, верно?

— А то конечно. Самое милое дело, и жалоб не будет, не то что у нас в такси.

— Если бы, — разочаровал его Артем, отметив это " в такси", ага, знаем вашего брата, — родственники всю плешь проедят, не так везешь, не так выгружаешь.

Ему хотелось посмотреть на реакцию, мужичок захихикал и как-то неприятно причмокнул.

— Идемте, вот сюда, в дверочку. Не заперто.

"Гробики, склепики и саркофагики", вспомнил Артем и прошел в железную дверь с кодовым замком. На обратной стороне висели несколько американских номерных табличек, и не китайские подделки с нарисованной ржавчиной, явно настоящие,

Машины Артем любил сколько себя помнил. Темное пиво и женщины были позже. Игрушечный гараж его детства не умещался на трех полках шкафа.

Но здесь он захлопал глазами. Под неярким светом газовых трубок стояли, наверное, не меньше десятка автомобилей. "Москвич"-407 в редком зелено-бежевом окрасе, синяя "двадцать первая" "Волга", какой-то прямоугольный "американец", "мерседес" в бежевой ливрее немецкого такси, что-то еще без кузова, похожее шасси на "эмку", все хотя и пыльноватое, но явно обихоженное.

— Все ваше? Ну и богатство! Продаете?

— Только вашего красавчика, он вон там, за перегородочкой. Остальное заказано.

И причмокнул. Что за упырь.

Ладно, они пришли в боковой "придел", как назвал про себя часть этого автохрама Артем. И там стоял вороной красавчик.

Он плавно вошел в Артемову несчастную душу. Американские машины всегда его привлекали, а уж классические "кадди" и вовсе производят потрясающее впечатление на неокрепшие умы. Огромные, вычурные, роскошные.

Артем обошел катафалк, унял сердцебиение и подергал прохладную ручку водителя. Ему показалось, пальцы прошил статический ток.

— Один момент, — отозвался упырь и как-то фокусно взмахнул рукой. Замок щелкнул.

— Вы садитесь, посидите. Я пока открою ворота, прокатимся. Вы водитель-ас, я вам доверю порулить, хе-хе-хе.

Ворота медленно расходились. Дверца распахнулась как дверь сейфа с сокровищами, и почти такая же толстая. Артем утонул задом в широком кожаном кресле цвета давленой вишни. Он разглядывал полосу ленточного спидометра в милях, щупал хромированные рукоятки Даже радиоприемник с блестящими кнопками, правда, на вращение хромированной крутилки отозвался треском.

При ближайшем рассмотрении кожа сидений потрескалась на сгибах, вишневый кожаный обод руля изрядно лоснился, хромированные круглые решетки вентиляции потускнели. Да, за машиной следили, но не меняли тут ничего очень давно. С завода. Аутентик, так сказать. Пахло внутри никак не затхлостью, скорее чем-то вроде корицы. Артем поискал пузырек или картонку ароматизатора, не нашел. На секунду показалось, что в соседнем кресле кто-то сидит. Большая фигура с темным лицом. Артем покрутил головой, ага, вот ручка коробки скоростей, блестящий костылек под рулем. А сигнал, как тогда полагалось, хромированный ободок — не удержавшись, нажал. Густое басовое "фаа-уу" вырвалось откуда-то из-за края огромного капота, похожего на крышку рояля.

Хозяин гаража уже махал рукой от ворот, приглашая. Артем нашел блестящий ромбик ключа, повернул… никакой дрожи, никаких вибраций, только где-то в глубине замурлыкал чудовищный кот. Так, латинская Д, клюкастая ручка коробки легко перещелкивается, осторожно отпустить широченную прямоугольную педаль тормоза… Проем ворот плавно приблизился, пароход Харона стартовал. Выкатился на площадку. Управлять им было удивительно легко, хотя руль показался пустоват, словно не пяток тонн металла он поворачивал, а грозовую тучку. Я тучка-тучка-тучка. Я вовсе не мертвец.

И Артему снова показалось, будто он не один, и кто-то смотрит ему в спину оттуда, где в последний путь катались сотни, может, тысячи, американских покойников. Он надавил тормоз — машина стала не сразу, но четко, без скрипов и колебаний, оглянулся. Большой как пещера пустой кузов с роликами на полу, покрытом бежевым линолеумом в шашечку, с выцветшими занавесочками вишневого бархата на задних окнах. Их надо будет заменить, подумал новый хозяин.

И страха он не испытывал. Странность пожалуй. Проклятье, этот сарай ему нравился. Люди, что его построили, жили на всю катушку… и умирали, подмигивая вечности.

3

Процедуры регистрации катафалк прошел на удивление легко, разве что посмотреть на него собрались все трое полицейских из МРЭО (ну и аббревитура, подумал Артем). Все, он лично привинтил на место номера квадратного образца, протер фары и так вымытой машины, сел за руль и уже привычно плавно выкатился с площадки. На улицах Кадиллак производил внушительное впечатление, народ откровенно пялился, водители притормаживали, а кое-кто и на клаксон нажимал. Ну словно свадьбу встречая. Артем раскланивался и делал ручкой. Тем лучше — этак и реклама не понадобится.

В знакомом сервисе его уверили, что машина в очень приличном состоянии дл своих лет, упыристый продавец не соврал. Хотя это Артема не удивило. Все свою предыдущую жизнь (а что если считать российские дороги адским автомобильным посмертием?) катафалк делал недолгие и не такие уж частые рейсы с небольшой скоростью по великолепным дорогам. И за обслуживанием следили, не хватало стать колом посреди похоронной процессии. "Девяносто второй" американец пил без малейших жалоб, ну а его расход… за плавность движения, мягкость подвески и роскошный вид приходится платить. Ничего, скоро окупится.

Первого мая он поставил катафалк во дворе после окончательной химчистки, с замененными шторками и подреставрированными сиденьями. Кое-что еще заменить и отладить, но не так уже и много. Работал даже кондиционер, правда, пришлось поменять несколько трубок и шлангов. Умные прагматики, американцы продумали систему кондиционирования так, чтобы несколькими блестящими поворотными соплами охлаждался и отсек с ээ… грузом. То-то в систему при перезаправке ушло чуть не в два раза больше фреона, чем в обычную легковую. Мощный "холодильник", чтобы сохранять клиентуру даже в техасскую жару, да еще под черной крышей. И верно, не хатало скорбящим найти в открытом гробу стейк средней прожарки…

Артем уселся в дедово кресло-качалку, откупорил бутылку твиши и налил большой пузатый бокал. Заходящее солнце зажигало огоньки на хромированных кантах строгой машины, блестели вычурные дутые бампера, золотая "птичка" над блестящей радиаторной решеткой казалась севшей на капот стрекозой. Теплый вечер, ранние сумерки. Кусты смородины и крыжовника возле крыльца лепетали веточками.

Приходилось отмечать начало новой жизни одному. Те, кого он хотел бы пригласить и прокатить в катафалке, или умерли или уехали страшно далеко. Остались от той жизни афиши, где такие молодые лица, кожаные сапоги и косуха в шкафу. И гитара, "Гибсон", темно-вишневый, с посеребренными струнами, как в своем гробу, лежащий в черном кожаном футляре. Гитару Артем не продал бы ни за что, даже умирая с голоду. Как там, по дороге шел с гитарой за спиной… а дорожка та кончается рекой. И река называется Стикс. Хотя какого черта, теперь у него есть отличный транспорт до самого берега!

В тот день он побывал в третьей, последней ритуальной конторе и договорился о сотрудничестве, даже давать на лапы не пришлось, похоронщики (люди сплошь солидные, с налетом криминального прошлого в лицах) сами ухватились за его услуги.

Он включил в наушниках "Пинк флойд" и принялся напиваться, аккуратно и методично.

Зубы, впрочем, он почистить не забыл, это святое. Но вот стянул ли одежду, не поручился бы.

А ночью приснился сон.

Обычно в сон попадаешь незаметно, все что творит сорвавшийся с цепи рассудка мозг кажется естественным продолжением неизвестного начала… Но Артем вполне точно помнил, как в сон попал. Он приехал туда на катафалке. Остановил Кадиллак, заглушил мотор и положил блестящий серебряный ключ с эмблемой в веночке в карман куртки. Вспомнил, что так и не купил брелок. Сигнализацию он посчитал лишней, кто такого угонит? Кто в машину смерти полезет вообще?

Ну конечно, он приехал к воротам кладбища. Не "своего" знакомого кладбища, тут белесые каменные столбы с какими-то резными значками, ограда в рост человека из того же камня… решетчатые створки, приоткрытые словно пасть в ожидании… наверху низкое небо в серых тучах, и асфальтовая дорога неведомо откуда неведомо куда, мимо кладбищенской стены. Никаких машин. Никого живого. Кроме бесконечного поля с чахлыми кустиками по ту сторону дороги тоже ничего не было. Бодрствуя, пожалуй, в такое сомнительное место Артем бы и не пошел, даже не из страха перед мертвецами, но просто не желая подвернуть ногу среди древних, давно коммерчески бесполезных могил. Но теперь он вдохнул воздух, чуть пахнущий полынью м чем-то вроде календулы (запах во сне?) и вошел. Его старые, родные ковбойские сапоги тисненой кожи щелкнули подковками по черным сланцевым плиткам дорожки.

Нет, в жизни на таком кладбище он не бывал. Ни в одной стране, ни Пер-Лашез с чудными мавзолеями, ни Вышеградское с белыми статуями в нишах стен, ни даже хакасские каменные зубы на курганах… Тут гм, росло, кажется, все что угодно. Сфинксы, стелы, склепы с острыми и полукруглыми кровлями, деревянные православные кресты с "крышами", как на русском севере, какие-то львы и серны, что ли, женоподобные ангелы с опущенными крыльями и опущенными погасшими факелами, черные и белые обелиски… все это утопало в темной зелени туи и неизвестных ему даже на вид колючих кустарников, кое-где стояли ели и кипарисы, как зеленые свечи. Нисколько, однако, не удивленный, Артем зацокал по вполне расчищенной дорожке куда-то в центральную часть некрополя всех-кто-наконец-отмучался.

Природное любопытство, конечно, вынудило бы его осмотреть самые странные памятники поближе, и прочитать что-то на плитах, но какой-то бес тянул и тянул вперед, словно времени было не так уж и много. Хотя какой недостаток времени мог быть у здешнего общества?

Впереди показался склеп, нет, скорее мавзолей, квадратный, серый, с хороший коттедж, с крылатыми конями по сторонам входной арки. На горизонтальном фронтоне мраморная женская голова с закрытыми глазами и распущенными волосами. Тяжелая резная дверь темного дерева приоткрыта.

Артем оглянулся, показалось, кто-то смотрит в спину… не показалось. Из-за чугунного ниневийского быка на низком постаменте вышел… какой там к черту лев. Мохнатая серая зверюга с почти человеческой головой, только черты грубые, карикатурные, маленькие темные глазки и нависшие надбровные дуги. В холке пожалуй, Артему по пояс или выше. Зверюга ухмыльнулась, показав здоровые клыки, и вдруг (Артем сглотнул) подмигнула самым фамильярным образом. Потом подняла переднюю кошачью лапу и показала на Артема — и на двери мавзолея. Мол, добро пожаловать. Спасибо что зашел.

"Это вы удачненько заблудились", вспомнил Аретм про туристов и тигра. Но страха не испытал, зверюга казалась весьма разумной и явно не собиралась нападать. Ладно, зайдем. Черт с тобой, или Сет или Тиамат, откуда ты такое вежливое вылезло, из какой мифологии…

За дверью никаких кошмаров не поджидало. Довольно большой холл, где на стенах без копоти горели факелы в шандалах в виде чугунных рук. Странно, но Артему почудились звуки музыки, не Шопен или сарабанда, как стоило бы ожидать, а что-то довольно веселое, вроде плясовой кантри… Еще одна дверь с чугунными кольцами-ручками, над ней выбита в камне надпись, недурно освещенная.

Omnes viae ad me[2]

Что-то забрезжило в памяти… омнес — все, виа… виа Аппиа, дорога, путь…, все дороги ведут в Рим… а, ага. Ко мне.

Ну да. Не поспоришь, если вы в этом смысле.

Дальше вел коридор, но не прямой, а плавно уходящий вниз, под землю. Здесь по стенам торчали те же руки с факелами. Коридор оказался длинным, под сотню шагов, и явно выводил куда-то за пределы склепа. Еще одна дверь… Артем потянул кольцо и она беззвучно открылась. Зато за ней заиграла музыка, та самая.

4

Большой сумрачный зал с беломраморным натертым полом освещали треногие жаровни возле стен из гладкого черного камня, а потолок светло-голубой, с мозаичными синими тучами. В зале танцевали люди в костюмах, которыевсякий счел бы маскарадными, но носили их мужчины и женщины — все молодые и хорошо сложенные, привычно и без стеснения.

Пары составлялись самые странные. Вот высокая бледная блондинка в палевом платье с кринолином кружится с разрисованным татуировками богатырем-маорийцем в одной набедренной повязке, Вот отплясывают рыжая дамочка в коротком зеленом платьице с кем-то в монашеской рясе и с тонзурой, а там наполеоновский драгунский офицер что-то шепчет гейше в розовом кимоно и с набеленным лицом…

Музыка сменилась, теперь то была какая-то восточная мелодия с маленькими цимбалами, но не тягучая… музыкальный слух, всегдашнее Артемово проклятие, и не думал паниковать и сворачивать уши в трубочки.

К нему скользнула роскошная брюнетка в египетском наряде: белый каласирис до полу, золотые браслеты-змейки на голых белых руках, подобие немеса в синих и золотых горизонтальных полосах с восставшей коборой на лбу. Черноглазая, с дорисованными к вискам бровями, с немного крупным носом.

— Привет, дорогой возница. Наш Харон на суше, до берега Стикса. Тебя ждет кое-кто важный, здешний хозяин, идем!

Она ловко подхватила Артема под руку и повлекла сквозь толпу, легко ступая блестящими сандалиями. Люди не глазели, вежливо пропуская, болтали о чем-то своем. Справа Артем увидел краснокожего в замшевой одежде, с черно-белыми орлиными перьями на голове. Он дымил длинной резной трубкой. Опять во сне Артем почуял запах, что-то вроде ладана и тлеющей листвы.

— Вот и мы, вот и мы, — повторяла дама, подводя его к большому пустому креслу, скорее трону, золоченого дерева, с гнутыми подлокотниками и львиными головами на них, с багряной обивкой. Она неожиданно чмокнула Артема в щеку сухими губами и пропала с глаз… в эту секунду музыка смолкла а по залу прокатился звонкий удар гонга.

В кресле уже кто-то сидел.

Мощная чернокожая фигура драпировалась в пышный желто-зеленый с золотом наряд вроде мантии, а на голове несла подобие жемчужно-золотой островерхой короны. Но решительно ничего театрального и забавного в ее варварской пышности не было. И с черного толстогубого лица, плосконосого, с рублеными чертами, смотрели жгучие буравящие глаза с очень яркими белками.

Вождь. Артем подумал, он не удивится, если по одному слову этого Вицлипуцли люди кидались в вулкан, например. Пока он терял время, черный атлет кивнул вполне милостиво и сказал приятным, густым басом:

— Добро пожаловать. Мой скромный праздник, мои друзья, мои сила и слава. Меня тут зовут… граф Пятница. Черный предтече, злого пророче и мучениче, к сожалению, тоже[3]. Я думаю, все вышло не случайно. Раз уж ты стал владельцем моего последнего пристанища.

Музыка заиграла снова, теперь подобие менуэта с клавесинными переливами, люди за спиной Артемы снова задвигались и заговорили. Похоже, торжественная часть кончилась, что ж, меньше формализма.

— Я знаю, кто ты, откуда, так что это можно пропустить, — продолжал вождь. Он щелкнул пальцами, и кто-то затопотал за спиной Артема. К нему подбежала крытая зеленым бархатом банкетка на золоченых львиных лапах. Сделала книксен и легонько ткнулась под колени. Артем сел. Банкетка больше не шевелилась. Ладно. Удобно. Он огляделся, и граф Пятница понял:

— Да, тут больше некуда устроить седалища. Но диваны нужны тем кто устал. А здесь не устают. Что же, теперь ты владелец моего… как это выразиться… можно сказать что жилища. Или тюрьмы. Нет, я бывал и там, когда был молод и глуп, это другое.

— Вы про Кадди, э… граф? (кстати, на каком языке мы беседуем?)

— На ты и без званий, мой друг, на ты и без званий. Конечно. Этот чертов черный сарай, в общем-то, спас меня, хоть и надоел уже до смерти. Хотя какая смерть, все было хуже…

Что хуже смерти, юноша?

Артем даже не нашелся что сказать, паралич, что…

— Не умереть в нужный момент, — усмехнулся Пятница. — Повиснуть между жизнью и смертью без надежды на то и другое. Она, она, ведьма, сумела меня подловить… хотя тебе это неважно. С виду я был совсем мертвец, неудивительно, даже мои ученики обманулись. И повезли, geeks san sevo [4], хоронить… МЕНЯ повезли хоронить?! Даже без предсмертного пророчества! Представляешь?

— А… смутно. Просто…

— Просто тебя не хоронили заживо, timoun?[5] Какие твои годы. И вот я лежу в гробу, отличном, кстати, гробу, лучшего мастера из Фриско, мореный дуб, я даже узнал его манеру простегивать обивку мелкими ромбиками… и ни черта, нм черта не могу поделить со своей modi kadav, проклятой тушей! Я и был мужчина видный, как сейчас, только в реальности.

Он вздохнул и щелкнул пальцами. Из воздуха в них появилась толстая бурая сигара с сине-золотым ободком, закурилась вкусным головокружительным дымом, и маг пыхнул, не затягиваясь.

Ну так вот. Ни глаз открыть, ни пальцем шевельнуть… о, отец наш Суббота, вот это было мучение! Лучше бы мне вырезали сердце, как петуху какому в жертву. Играет музыка. Хорошая музыка, трубы, барабаны, регги, тысячедолларовый оркестр, дьявол их побери! И я понял, вот-вот, и эти ублюдки, estipid, скудоумные, увезут меня и зароют… ладно еще не сожгут, но ведь и лежать так в гробу невесть сколько, пока помрешь! И тебя будут жрать черви! Шевельнуться я не мог, заорать не мог… и тогда я прочитал мысленно последнюю молитву Субботе, сдвинул кое-что в своей голове, не думай, мальчик, будто было легко… короче, я ощутил, что меня, то есть гроб, задвигают куда-то, хлопнуло… и мы… то есть я в гробу, поехали. Тело мое явно никуда уже не годилось, я чувствовал, как оно умирает нарв за нервом, мускул за мускулом, сердце молчало. Я понял, что и как и совершел такое духовное усилие, что вылетел из vyann pouri, тухлятины как пробка из хорошего шампанского! И куда мне было деваться? Улетать за границу мира к Папе Легба[6] я еще был не готов, оставалась куча дел, да и эта koulèv pwazon, ядовитая гадина, победила бы…

— И ты вселился в мой…

— Да, я вселился в чертов катафалк. Хотя бы достойный уважения предмет, прах побери. Правда, стогдашним владельцем мы не нашли общего языка. Он был скупой тупой трус. И после пары моих попыток навести мосты продал машину… потом перекупщик продал дальше… потом… в общем, теперь Кадди твой. Зконным образом, я же не собираюсь оспаривать, упаси лоа[7]! Владей и дальше на здоровье. Но я хотел бы наладить взаимопонимание…

— Приносить тебе в жертву черного петуха по субботам?

— Ахахаха — он расхохотался громко, открыто, и Артем невольно ощутил к черному магу симпатию, как оно было ни глупо. — Нет, это не мое, я не Он, я лишь Его помощник… был. Я буду приглядывать за тобой. А если тебе захочется поболтать или нужна будет помощь… сядь за руль, погляди в зеркало заднего вида… и скажи мысленно ZANMI VINI![8] Повтори.

— Занми вини!

— Пойдет! А когда надоем, скажи OREVWA ZANMIM![9] Удачи тебе. Долгой жизни и счастливой смерти!

И он взмахнул черной ручищей. Артем провалился куда-то в пропасть, так что ухнуло в животе…

И проснулся.

Ощущая в носоглотке сладковатый мускусный запах запах сигары черного колдуна.

Светало, и в сером свете в комнате уже видны были автомобильные номера разных стран на стене, а рядом — плакат с блондинкой в красном бикини, перекинувшей длинную ногу в туфле через черно-хромированный Харлей.

Психиатрия. Не иначе.

Май перевалил за середину, утро стояло сырое и прохладное. Артем накинул старую кожаную куртку с вышитым на спине огненным Фениксом, и вышел во двор. Там под навесом, на почетном месте, отсвечивал хромом и пугал чернотой катафалк. Какойон здоровый все же.

Он распахнул тяжелую, но плавную дверь и сел за руль. Хлоп. Как в склепе. В гробу с шестицилиндровым двигателем[10], так. Посидел немного в тишине, на мягкой вишневой коже. Наверное, стоит завести чехлы, но не хотелось скрывать эту пошлую роскошь.

Непонятно, зачем вообще посередине было хромированное длинное зеркало, оно отражало только багровые в сумерке шторки за тяжелым опускным стеклом между передним сиденьем и грузовым отсеком. Можно опустить стекло и шторки раздернуть, и… смотреть на гроб по дороге? Немного пахло кожей, бензином и вроде бы, тонким, едва общутимо, дымком дорогого табака.

Артем вздохнул и мысленно сказал: ЗАНМИ ВИНИ.

— Доброго утра, юноша! — отозвался низкий шепот в голове.

В зеркальце блеснули белые белки меж черных век. На него смотрел граф Патница, собственной персоной.

(Здравствуйте, доктор, у меня видения, черный мужик в зеркале — а вы пришлите его в зеркало ко мне, поговорить).

— Утра… граф. То есть это я с ума съехал и вы… ты моя тульпа[11] или на самом деле?

Глаза моргнули и показались белые зубы — граф смеялся.

— А ты как думаешь? Отлично что не побоялся! Ты не fou[12], не бойся. Хотя все мы тут не в своем уме, знаешь. Все кто связан с той стороной, а ты связан, малыш. Я такое чуял всегда.

— Да я бы сдох от любопытства, пока не попробовал.

Глаза сделались серьезными.

— Да, ты мне по душе. Я был такой же. Везде лез как щенок паршивый, в твои годы. Ну, с учителем повезло, конечно, не дал пропасть дураку.

— Пятница, слушай, расскажи мне про эту вашу вуду?

[1] Из финской песенки войны 1940 года

[2] Все пути ведут ко мне (лат.)

[3] Извращенная цитата из молитвы Иоанну Предтече.

[4] выродки безмозглые (гаит.)

[5] малыш (гаит.)

[6] дух-хозяин ада в культе вуду

[7] дух-хранитель

[8] друг явись (гаит.)

[9] прощай друг (гаит.)

[10] С. Кинг "Кадиллак Долана"

[11] в тибетской духовой практике — созданный фантазией "воображаемый друг".

[12] безумный (гаит.)