Глава 5. Геноцидист


Гоблин визжал и брызгал слюной, копошась ручонками в собственных потрохах. А я смотрел на это и смеялся.

– Визжи, червяк, визжи! Громче! Пусть все услышат! Громче, я сказал!

Я наступил на кровоточащий кусок мяса, проталкивая внутрь свои кожаные сапоги брендовой марки.

– Умоляй! Умоляй о быстрой смерти, ничтожество! Аша!

Я обернулся. Побелевшая Элизиума смотрела на гоблина глазами, наполненными ужасом и… чем-то еще. На лице Аши странное выражение. Словно она что-то забыла. Что-то важное, значимое, особенное. В глубине ее души что-то просыпалось. Воскресало. Она пялилась на меня взглядом, в котором невозможно что-то прочитать обычному смертному.

– А… а?

– Подойди.

Королева нимф послушалась.

– Смотри, – ткнул я пальцем в дерьмо. – Что ты видишь? Высшую расу?

Недолгая пауза.

– Не.

– М… ама…

– Тогда что ты видишь?

– Гоблина.

Я наступил сильнее. Из глаз и ушей червя потекла кровь, и он перестал визжать. Только забулькал.

– Да, Аша. Ты видишь перед собой гоблина. Ничтожную падаль. Ошибку некроморфов прошлого. Таракана, которого противно давить голыми руками. Юркого, шустрого, голодного паразита, не заслуживающего существования. Когда я был в матке, то почувствовал тех, кто сотнями лет порождал эту гниль. Вместе с силой они подарили мне ненависть. И возможно сейчас во мне говорят именно они. Матери, девушки, эльфийки, гномихи, страдающие века… эпохи. Ты!!!

Я гаркнул так, что гоблин булькнул особенно отвратно.

Элизиума не дернулась, посмотрела мне в глаза.

– Моя дочь работает на гоблинов? Собирает с эльфов дань на новых маток? И с гордостью заявляет об этом? Ты! Дочь творца и всевидящей древних кентавров. Ты! Кто ты такая, ответь?!

Меня никогда не разрывала такая злость. Белая, холодная. Я и не знал, что можно так злиться. Голоса и злоба тех, кто ненавидит гоблинов до кипения крови, проснулись в моей голове.

Элизиума посмотрела мне в глаза, перевела взгляд на гоблина, до крови закусила губу и отвернулась. Я почувствовал ее злость.

– Очнись! Очнись и пой, Элиза! Пой, я сказал! Папа явился все изменить! Ах-ха-ха!

Эхо моего голоса разнеслось по всей цитадели зла. Хотя… зла ли? Тараканьему логову…

Я рассмеялся и провернул ногу в кишках. Гоблин пискнул последний раз.

***


Мы молча смотрели на булькающий кусок мяса. Аша вздохнула, посмотрела на Элизиуму:

– Ну… как-то так.

Валькирия не могла выйти из своего специфического шока. Она открыла рот, закрыла. Проморгалась, села на пенек, как после десяти лет в трудовой каторге.

– Нам конец… конец… же? Да, мам?

– Ну. Может да. Может не.

– Не может быть «не», мам. Нашей жизни конец. Мы убили гоблина.

Я не обращал внимания на нытье. Огляделся, молча подошел к столешнице с полочками. Судя по мусорнице, здесь должно быть что-то вроде… Ага, вот. Я вытащил мешок очень похожий на полиэтиленовый, но все же с какими-то фэнтезийными отличиями. Вернулся к гоблину, молча стал упаковывать дерьмо.

– Что ты делаешь, отец? – опустошенно спросила Эла.

Аша вопросов не задавала. Она помнила меня.

– Как что? – удивился я. – Веди меня в своей центр.

Тишина.

– Прости, отец? Что?

– Веди меня на свою работу. Там же есть шпили?

Тишина.

– Нет.

– О, да-а-а.

– Нет-нет-нет. Мама, нет же?

Аша посмотрела на меня. Вздохнула. Посмотрела на дочь и… улыбнулась.

– Мама, нет! Нет-нет-нет!

***

Пока мы шли к машине, я быстро расспросил Ашу о современном мире. Узнал, что хранители стали ниже воды и тише травы. То ли пропали, то ли затаились. Доган единственный, с кем она редко общается, но он никогда ничего лишнего не говорил.

– А некроморфы?

– Говорят, что вымерли. Их магия не ужилась с современным миром. Тела распадаются…

– А что с магией то?

И то, что я услышал мне понравилось. Магия действительно уходит из Варгарона. Она, как разочарованная богиня, увидела, что творится в мире и, махнув на прощание, ушла прочь… в иные миры. Куда-то туда… далеко. А почему понравилось? Так потому что из меня магия пока никуда не делась. Я был долго законсервирован сильными чарами, и так быстро меня не ослабить. Да, я чувствую, будто протекаю. Кап… Кап… Я теряю что-то важное и очень нужное. Поэтому нужно спешить.

Элизиума обреченно плелась позади нас, но держала гордую осанку. Это хорошо. Хоть она и говорит, как сопливая девчонка, я чувствую в ней противоборство. В ее душе что-то оживает, увеличивается. О да, расти высоко-высоко. Говорят, что дети превосходят своих родителей. Это было бы… интересно.

Аша всю дорогу странно смотрела на меня:

– Ты сильно изменился, Трайл.

– Ты тоже.

На этом все. Мы подошли к магакару или как там его. Сели. Еле-еле поместились втроем. Да еще и вонючий мешок впритык.

– Тесновато тут с вашими крыльями. Неужели Королева нимф и валькирия не умеют летать? Вам они для красоты?

– Не. На полеты нужно разрешение. Гоблинам не нравится, что кто-то выше них.

– Ну вы и тряпки.

– Не.

И хихикнула.

Аша оживала. Моя старая добрая Аша оживала. Вот ради таких моментов и стоит жить дальше и вытворять всякую дичь.

– Элизиума? – посмотрела я на дочь, втыкающую в прострацию. – Тебе не скучно?

– Что это значит, отец?

– Тебе не скучно существовать? Года, века? Неужели ты не променяла бы все это на год жизни?

– Я… не знаю, как по-другому. Таких как ты больше нет, отец. Они все остались в легендах и детских сказках. Я что-то чувствую… не могу понять что.

Я решил блеснуть вековечной мудростью:

– Ты чувствуешь огонь. Он разгорается и скоро будет пылать. Я позабочусь об этом.

Едрить меня семеро философов. Вот что значит сотни лет проспать в консервной банке с самим собой.

– Мама, ты какая-то странная. То есть… еще страннее, чем обычно.

– Не.

– Вот об этом я и говорю, мам. Ты разве не боишься?

Аша долго не отвечала, выкручивая руль-оленьи рога и поворачивая на перекрёстке пустого ночного города. И все равно умудрилась не уступить дорогу какому-то разбибиковшемуся хмырю на главной дороге. Я высунулся из окна, махнул тонированному стеклу, мол «извини, мужик. Женщина за рулем страшнее обезъяны с гранатой». Вроде увидел, поморгал фарами, похожими на рождественские шарики.

– Не боюсь, Эл.

Элизиума замолчала. А я стал нагло рассматривать все прелести своей дочери. Ну… а чо? Красивая же. Твою мать, какая же красотка. Вся в меня.

– Отец, ты меня… разглядываешь?

– Не, – резко отвернулся я.

Спалился. Неудобно-то как.

Аша многозначительно посмотрела на меня. Я улыбнулся болванчиком. На удивление, не почувствовал от нее осуждения. Так, легкое любопытство. Блин, как хорошо, что никто не узнает, что я жесткий извращенец, поглядывающий на дочек. Ну а херли? Я знаю ее только один день. Да и тешит меня мысль, что я – лишь душа, переселяющаяся из тела в тело. По сути, Ашу, точней Нимфу, поимел Реордан, а я сейчас вообще Ваулур. Меня просто заставляют называть ее дочерью. Хотя… очень странно, но я вижу в ней себя. Какие-то мимолетные движения, привычки. Хотя бы то, что она постоянно накручивает себе на палец волосы. И смотрит иногда так, что хочется провалиться сквозь землю. Словно рентген, сканирующий душу космическими глазами. А глаза и правда космические. Даже не знал, что такие бывают. Если приглядеться, то в них можно увидеть что-то яркое и в огромных количествах. Переплетение звезд.

– У тебя красивые глаза, – не удержался я и козырнул оригинальным комплиментом.

Валькирия проморгалась.

– Да? Ну… спасибо. Наверное. Мне часто это говорят.

Мог бы и догадаться.

– Что у тебя за сила?

Элиза задумалась:

– Я чувствую других. Не всех, но многих. А некоторым могу внушать свои мысли. Слабым, таким как гоблины. Поэтому я работаю в центре. Но об этом никто не знает.

– И что? Гоблины с тобой нормально себя ведут?

– Когда как… – уткнулась Элиза в круглое окно. Видимо разговор окончен. Но я и так все понял.

Злость.

«Буэ-э-э-э!» – прозвучала мерзкая фентезийная бибикалка.

Аша резко затормозила, когда ее подрезали. Блатная машина, похожая на позолоченную колесницу без коней, встала перед нами, преграждая проезд. Из нее вышел… да неужели? Гоблин? Какой сюрприз.

Элизиума заерзала.

Аша открыло окошко и сразу же посыпался шквал сквернословия о родословной всех нимф в пятидесяти поколениях. Червь еле дотягивался своей макушкой до дверного окошка, но базарил, как настоящий огр:

– Ти-и-и сто, сучка гоблин-и-и-и, делаешь? Ти-и-и не видишь номери-и-и-и! Я в центри сами-и-и главниии. Элизи-и-и? Ах ты дряни-и-и-и. Это твоя маммани-и-и. Вылазити, пипикварн-и-и-и говняки-и-и эльфи-и-и. Я вам раскази-и-и как ездити-и-и-и.

Аша вздохнула, посмотрела на меня в безмолвном «может не надо?».

Моей улыбке позавидовал бы сатана.

***

Через полчаса я наслаждался видами ночного города, стоя на самой высокой башне центра по дискредитации. Грязный воздух щекотал ноздри, сильный ветер ворошил седые волосы. Варгарон светился миллиардами разноцветных огней. Нет, это не Москва. Такого города невозможно вообразить даже в самых смелых фантазиях дрочеров на темное фэнтези. Вместо веревки у меня был буксировочный трос. Вместо гирлянд, два пованивающих гоблина, один из которых был блатным донельзя сотрудником центра. Не самым главным, конечно. Понтовался больше. Но в первой пятерке точно. Какой-то там зам зама.

Я, конечно, хотел подвесить на кишках, но стало противно. Да и тонкие они, как Блюмова пиписька. Порвутся. Зато я разукрасил гоблинов в стиле Джека-потрошителя. Вывернул наизнанку, запихав в вонючие пасти гоблинские членюсики. О, Асмодей. Это мне еще долго будет сниться…

Вздохнув полной грудью аромат гоблинского дерьма, я привязал тощие ножки по обеим сторонам троса и перекинул его через громоотвод. Ногой отправил червей в полет. Они чавкающе ударились о каменную стену башни, оставляя на ней кроваво-коричневый след.

Я спрыгнул чуть ниже, посмотрел вверх. Э, так не годится. Утром их могут заметить, да и замять дело. Молча снимут, а потом никакого тебе освещения в СМИ и бурной славы для забытого всеми бога.

Надо как-то сделать заметнее, что ли…

О, да я чертов гений!

Погладил себя по щечкам.

Хороший мальчик.

***

Взгляд со стороны

Звуки революционного гномьего изобретения.

Магадио, оно же Радио Попова.

Красивый женский голос эльфийской девы вещал на весь город:

Главные новости: неслыханный и беспрецедентный террористический акт произошел сегодня в центре Гоблинбурга. Неизвестные проникли в благотворительный Центр Дискредитации имени Шнейпи Первого. Террористы ворвались в здание, связали орков охранников и подожгли здание. Пожар мгновенно охватил все помещения. По предварительной оценке экспертов он был магического происхождения. Прямо сейчас каменное здание пылает и десять бригад пожарных не могут справиться с огнем. Наш специальный корреспондент в прямом эфире.

– Калдерьбримор, что у вас происходит?

– Здравствуйте, Аландаэль, плохо слышно пшш… пш… пш…

– Калдерьбримор, что у вас? Слышите меня?

– Пшш… пш… Жуть! Что со связью? Ой, ты ёпка Ашхаи! Что говоришь там написано? Трайл вернулся менять? Кровью? Кто там висит? Третий советник Бдзын и неизвестный? Что за… Это же Пшш… пш… пипиквар… гоми… бл… пшш… пш… Такое нельзя говорить. Пш… пш… да что со связью?!

– Кхе-м, к сожалению, у нас какие-то неполадки в эфире. А теперь о других, более хороших новостях. Сегодня Великий Бздр Второй утвердил указ об увеличенных сборах с низших рас на льготные выплаты для гоблинов-эмигрантов из…

***

Я был доволен. Улыбался себе, глядя в окошко. Надо же, под утро город прямо ожил. Ух ты, как всех на разговоры поперло. Шушукаются, ругаются, дерутся. Еще чуть больше хаоса, и я почувствую себя Джокером из фильма «Джокер», ехавшим в полицейской машине после выступления в прямом эфире.

– Аш, слушай, мне кажется, получилось неплохо?

– Эм…

Элизиума смотрела в пустоту своими космическим глазами и шептала:

– Мы все умрем… Мы все умрем… Мы все умрем…

Я похлопал ее по плечу. Элиза вздрогнула.

– Да не ссысь ты, дочка. Провремся. Я не могу остаться тут, но и вас оставлять в этом аду нельзя. А ведь у меня всего три дня.

– Мы все умрем… Мы все умрем… Мы все умрем…

Я вздохнул:

– Аша, кого ты мне родила?

– Ну. Дочь.

– Она трусиха.

– Ну. Не привыкла. Сотни лет жила спокойно. Сам представь.

– О, я тоже сотни лет жил спокойно. Представил, спасибо.

– Ик…

– Ты почему икать стала?

– Не знаю.

Я сузил глаза:

– Я чувствую ложь, Аша.

– Ну. Заикала, как ты пропал…

Тишина.

– Ясно, – отвернулся я к окну. – Прости. Наверное, надо было лучше думать, прежде чем лезть к вампирам.

– Угу.

– Мы все умрем… Мы все умрем… Мы все умрем…

– В следующий раз пойду с армией, – хмыкнул я. – Слушай, а меня тут правда забыли? Ивана Грозного вот никто не забыл. А Гитлера помнить будут еще тысячи лет. Хотя тот еще засранец был.

– Ну…

Элизиума резко замолкла. Мы посмотрели на нее:

– Ты – сказка, отец. Я много работала с гоблинами. В самых верхах. Они тебя ненавидят. Ты убил какую-то древнюю матку и их знаменитого шамана из прошлого.

– А, это… Да я там только мимо прошел. Даже помню плохо. Вот ведь злопамятные…

– Это была их самая старая матка, отец. Одна из первых.

– Хм, да, она была непростая, это точно. Я плохо понял, но мне кажется, в ее составе была эльфридка. Она сохранила разум и… вроде как мне помогла. Хотя я тогда чуть не умер.

– Ты – бич гоблинов. Когда матка умерла, они все это почувствовали.

– О, мне это нравится.

– Они делают все, чтобы о тебе забыли. Наказывают, убивают, пытают, сжигают манускрипты. Имя Трайл для многих как оскорбление. Даже для низших рас. Лишь эльфы хранят в своей памяти… истинного тебя, отец.

Я зевнул, закинул руки за голову и облокотился о мягкую сидушку.

– Мило. Разбудите, как приедем. Я устал.

И я действительно устал. Пребывание в этом мире вытягивает все силы. А кровь Аши перестала быть такой питательной. Магия покидает ее.

Я не успел уснуть.

– Пап?

– М?

– А ты правда великий герой из другого мира? Ты правда вел за собой армии и боролся с демонами? Ты убил их ценой своей жизни?

Я открыл глаза. И долго не отвечал.

– Ага, – закрыл глаза. – И погиб от апперкота. Страшная сила.

Еще рано.

Слишком скоро меня стала будить Аша. Хотя я точно знаю, что ехали мы полдня.

– Трайл, просыпайся. Мы приехали…

– Еще минутку…

– Трайл!

– Ладно-ладно. Вот ведь…

Мы вышли из машины. Я огляделся. Ну и вонь.

– Аша, это свалка?

– Да.

– Они здесь?

– Да.

– Замечательно место.

Горы мусора вздымались со всех сторон. Вонь горящих покрышек, черный дым, крысы и кизрумы точно описывали местную атмосферу. Я пнул надкусанный БигМак столетней давности, выглядящий еще свежим. Небо не видно из-за смога. Земля не проглядывалась из-за местного аналога пластика.

– И это фэнтези мир, который я пытался спасти? Всего за двести лет вы переплюнули Землю. Аша?

– А?

– Ты помнишь дикие земли? Твой дом. Чистейшие ручьи, хвойный запах, яркое солнце и голубое небо? Ты помнишь сатиров, нимф, удары гномьего молота о наковальню и свист эльфийских стрел?

Аша не посмотрела на меня.

– Нет, Трайл. Я не помню.

– А я помню. Вампиры ничего не забывают.

Мы шли между мусорных холмов, зажимая нос и глядя под ноги. Длинное платье Аши измялось, стало грязным. Моя шикарная обувь превратилась в валенки из сморщенного ануса верблюда.

– Вроде где-то здесь.

– Мама, значит это правда? Легендарные друзья Трайла все еще живы? Я думала, это сказка…

– Это сказка, – кивнула Аша.

Аша показала пальчиком на груду мусора, огороженного неказистым заборчиком.

– Еще остались те, кто помнит тебя, Трайл. Они охраняли это место много зим. Погибали за эту свалку. Но гоблины так и не нашли их.

Я кивнул.

– Что нужно сделать?

– Убрать мусор. Они глубоко.

– Ага, понятно. Да без проблем. Я же бог. Почему бы не поковыряться в гоблинском дерьме. Тут работы на неделю.

– По-другому никак.

– Ну-ну.

Я глубоко вздохнул:

– Техника обители земной тверди…

Аша замотала головой:

– Будет шумно.

– Круг третий.

– Мама! – ухватилась за руку матери Элизиума. – Только не говори мне, что это…

– Ага. Древняя магия эльфов.

Пробуждение матери земли.

Земля, что магию забыла, очнётся от сна веков…


Загрузка...