Аврора

— Какой там. Ему наши оклады — пыль. Помогает, потому как судьбой страны обеспокоен, особенно в последнее время.

«Понятно, — проглотила пилюлю Ирэн, — Значит не одна я такая Кассандра. Антоновский тоже что-то в нашем времени углядел».

— Заходите-заходите, — приоткрыл створку дверей Зубатов, — С окружающими меньше говорим, больше слушаем. Вон он Михаил Михайлович.

Действительно, из-за дальнего края богато сервированного стола поднялась рука в белой перчатке и призывно помахала.

— Идемте, Ирочка, — ловко проскользнул за спинами собравшихся кучкой дам Зубатов, — Ждут-с нас.

Ирэн почувствовала на себе множество взглядов. Казалось, что и дамы, за спиной которых она сейчас проходит, пялятся на нее боковым зрением.

«Чушь!» — одернула себя девушка и, гордо вздернув голову, пошла за Сергеем Васильевичем.

Стул рядом с купцом Антоновским оказался очень удобным. Не то что кресло в кабинете полицмейстера.

Зубатов устроился по другую руку Михаила Михайловича.

— Сергей Васильевич, — укоризненно глянул на него тот, — Ирочку посередке надо бы.

— Ей говорить неудобно будет, — отозвался сыщик и в голосе его послышались металлические нотки, — Лучще уж вы головой покрутите.

— Ладно-ладно, — смирился Антоновский, — Я ж и забыл, что для вас служба-работа прежде всего.

— Служба-служба, — подтвердил Зубатов, — Хорошо, концы бумажек наших нащупались, а так что быть могло?

— Ладно вам, — морщился мужчина, — Ирочка, давайте я за вами без лакеев поухаживаю.

Ловко оперируя лопаточками, он перетащил на тарелку к девушке несколько кусков заливного и рыбы.

— Севрюга, — шепнул он, — В вашем времени такого не попробуешь. Да и в нашем, пожалуй. Сейчас рассядутся все — разом закончится. — Пошутил он.

— Что делать будем, Ирочка, — наклонился к ним Зубатов, — Как бумаги вызволим?

— У Хитрована дома они, — заговорила девушка, — В матрасе, где спала.

— Целы думаете?

— А что им будет? Они сверху даже не щупаются. Завтра на рынок пойду и объясню Антону, где брать. Принесет.

— Антону? — повернулся купец.

— Неважно, — оборвал Зубатов, — Теперь с вами, Михаил Михайлович. Скажите, — неожиданно Ирэн услышала, как напрягся его голос, — Когда вы на той стороне в последний раз-то бывали?

— На какой? — абсолютно искренне удивился Антоновский.

— Бросьте, Михаил Михайлович, — наступал сыщик, — Мне все известно. Ирочка и сама как раз из того времени.

— В самом деле? — почти не удивился собеседник, — Ну тогда я вспомнил, где видел вас. В Авроре? — Ирэн закивала, — Ну так вот что я скажу, господа. Я же грешным делом как туда попал, ну в Ирочкино время, золотой червончик ювелирам продал и сразу книжек тамошних накупил. Посмотрел, значит, что в ближайшем будущем ждет нас. После как понял, ничего хорошего не видится, решил капиталец свой на ту строну перевести понемногу, но, слава богу, не начал.

— Что так? — в голосе сыщика чувствовалось странное довольство.

— Закрылся переход, Сергей Васильевич, — повернулся к нему купец, — Вчера как раз и закрылся. Хорошо, я с этой стороны был.

Ночь шумела за окном гостиницы. Пасхальный праздник отдавал свою власть новому дню, а на кровати нумера рыдала в пуховую подушку Ирэн.

Отчаяние и боль принесли за собой давно забытое детское состояние — Ирочка лет до десяти страшно боялась наглухо запертых дверей.

Все началось с неожиданной остановки лифта в новой девятиэтажке по соседству. Ирэн осталась тогда на несколько часов один на один с суровой пустотой железной кабины и голосом женщины-лифтера из сетчатого динамика.

После этого даже утерянный от квартиры ключ приводил девушку в состояние замкнутого пространства.

Как часто, радуясь маленьким и большим праздникам, не думаем мы о тех, кому сегодня плохо. Горе и боль не спрашивают и прийти могут в любую минуту. К каждому.

Первый удар после слов Антоновского Ирэн приняла не дрогнув.

Оценивая впоследствии свое состояние, она поняла: сознание попросту раздвоилось, не позволяя оценить происходящее.

Эмоции пришли позже. В гостинице. Разом.

— А-а-а-а-а-а, — затухал в подушке стон Ирэн, отзываясь детской болью страдающего сознания, — А-а-а-а… у-у-у-у…

Кошмары детства умеют ждать, и окружающий мир неожиданно превратился в давно забытый лифт девятиэтажки, из которого не было выхода.

Зубатов с Антоновским по-разному отреагировали на внешнее спокойствие Ирэн.

— Есть то, чего мы не знаем? — шепнул ей Сергей Васильевич, как только Михаил Михайлович пересел к группе призывно поглядывающих на него гостей.

— Про что это вы? — разделывала на тарелке последнюю порцию севрюги девушка. Рыба действительно оказалась очень вкусной.

— Ну, как же… — закашлялся от неожиданности Зубатов, — Может вы не поняли? Переход закрылся.

— Переход? — мельком глянула на него Ирэн, и только в эту минуту проявился первый признак надвигающегося кошмара.

Сознание девушки справилось с первой атакой, и внешне ничего не поменялось. Но появившаяся единожды червоточина уже разъедала сознание.

Зубатов такому спокойствию не переставал удивляться.

— Вы молодец, Ирочка, — шептал он, уже танцуя с девушкой, — У вас тоже вальсы в моде?

— Бабушка научила, — отгоняла Ирэн назойливое состояние замкнутого пространства. Голос сыщика звучал будто во сне. — «Переход закрылся!» — накатывался скорый поезд кошмара, — «Переход!», — грохотали на стыках рельсов колеса, — «Закрылся!»

Стало дурно.

По просьбе девушки Зубатов проводил ее за стол, и через несколько минут появился Антоновский.

Сергей Васильевич препоручил ему девушку. Сам пересел к обер-полицмейстеру, и там завязалась оживленная беседа.

— Михаил Михайлович, — тихо позвала Ирэн, отгоняя от себя жутковатый образ грохочущего состава.

— Слушаю, — прикрыл ее руку ладонью купец.

— Вы не ошиблись? Может что-то делали не так?

— А что не так? Все, как и раньше, и ничего не выходит. Трижды пробовал.

— А как у вас в первый раз случилось? — дрогнул голос девушки.

— В первый? — усмехнулся мужчина, — Не хотелось бы вспоминать, но вам сейчас не легче, так что извольте.

Купец стал говорить, а Ирэн невольно перенеслась в состояние двадцать первого века:

«Ничего не меняется, — слушала она Антоновского, — Ничего».

Оказалось, мужчина собирался рассчитать себя с жизнью.

— Страшно осознавать, Ирочка, что этот мир не изменить, — откинулся на спинку стула купец, — Я и Сергею Васильевичу помогать стал, потому как идеалист он и в то, что делает, верит абсолютно. Мы сначала с ним всего лишь приятельствовали. Знаете, как не хватает иной раз собеседника? — глянул он исподлобья. Девушка мелко-мелко закивала, — Зна-аете, — присмотрелся купец. — Хотя в вашем случае удивительно. У девиц-то занятий больше нашего. Странно, неужели, Ирочка, вам на самом деле это знакомо?

— Ничего не меняется, — подтвердила вслух девушка.

— Ой ли? — строил вопросительную гримасу Антоновский.

— Вы и сами знаете, — устало вздохнула Ирэн, — Было где сравнивать.

— А до перехода, — уцепился купец, — До перехода так же думали?

— Да.

— И что же? — Настаивал Антоновский.

— Жить неохота! — с вызовом глянула Ирэн.

— Вот! — удовлетворенно откинулся на спинку стула мужчина и девушка невольно залюбовалась его точеным будто на монету профилем, — Так и в моем случае. Сидел я раз в кабинете своем в «Авроре» и размышлял о судьбах человеческих: как они из века в век да великим большинством живут будто под копирку. Сильная минута тогда была. Высокая! Начиная от Ветхого завета, древних греков и до этой самой моей минуты. — Голос Антоновского неожиданно дрогнул, и он выдержал небольшую паузу. Девушка терпеливо ждала, а мужчина продолжил, — Я же, Ирочка, пятью языками владею, все полагал, наврут переводчики, и, чтоб ошибки избежать, сам читал. Вы думаете, мне богатство мое надо? — задал он неожиданный вопрос, но ответа дожидаться не стал, — Богатство так — только для обеспечения изыскательских амбиций — для них одних, и лишь благодаря хорошо отстроенной схеме получил я возможность оценить по-настоящему, что ничего не меняется. Хоть теперь я не один, — закрыл он еще раз руку девушки горячей ладонью.

Ирэн прерывать эту неожиданную минуту близости не хотелось. Рядом оказался вдруг близкий по духу человек. Мало того, он каялся. Девушка чувствовала: мужчина не врет, и терпеливо ждала, что будет дальше, наслаждаясь неожиданным состоянием покоя и понимания.

— Дальше просто, — продолжил после паузы Антоновский, — Понял я вдруг всю бессмыслицу жизни собственной и доживать в тепле не захотел. Потянул я у стола ящичек, где револьвер мой лежит. Взял его да на себя направил. Барабан крутанул. Понимаю: вот она минута полного расчета и никто меня не остановит сейчас, а на пули смотреть вдруг страшно стало. Торчат они из барабана как жало из пчел — укусят — нет сомнений. Задумался, мол, ночь сейчас была бы, и захотелось мне, Ирочка, почему-то в темноте уйти. Ночи ждать не стал, наверное, решительность забоялся свою растерять. Пошел, как и был, в рубашке да без сюртука в чулан. Дверцу прикрыл. Курок взвел. Дай, думаю, помолюсь напоследок, как нянька учила. Короткая молитва на сон, слов десять всего. Молюсь и слышу, ищет меня по магазину приказчик. Справится, думаю, и без меня, а сам уже и ствол к голове пристроил. Страха нет — легкость одна. Вот уж, думаю, молитва нянькина какова, и по второму кругу молиться давай, а то вдруг опять напугаюсь чего, а голос приказчика вдруг тихим стал, будто на улицу пошел этот дурак. Мысли запутались. Видит же сюртук на вешалке, какая ему улица? Стоп, Миша, думаю, нечистое это дело, рано тебе стреляться. Курочек опустил тихонько, а дверцу-то и приоткрыл… — Ирэн завороженно слушала, но историю сломал подошедший Зубатов. — Позже закончим, — отвернулся от девушки Антоновский и улыбнулся сыщику, — Договорили?

— Да! — с размаху уселся на свой стул сыщик, — Договорили и неплохо.

— Так он теперь с нами? — задал странный вопрос купец.

— Конечно, — выразительно глянул на него Сергей Васильевич, — Только позже переговорим.

«Опять секреты», — задумалась Ирэн, но рассудить ситуацию ей не дали. Подошли еще какие-то знакомые, их представили девушке, и беседа перешла совсем в другое русло.

«А-а-а-а-а», — Ирэн стонала уже про себя, а в двери настойчиво скреблись.

— Барыня, барыня. Платья-то будем сымать, или сами управитесь?

«Арина», — вспомнила про служанку девушка и поднялась с кровати.

— Что с вами? — удивленно глянула та на заплаканную Ирэн, — Случилось чего?

— Делай, за чем пришла, — властно отвечала девушка, — И не спрашивай ни о чем. Видишь же, плохо мне.

— Вижу-вижу, — суетилась та, — Какая утром были и какая сейчас. Испортил кто-то праздник.

Искренность девушки тронула Ирэн.

— Никто не портил, — покорно завертелась она под цепкими пальцами служанки, — Само все так сложилось…

— Не бывает само, — пыхтела за спиной Арина, — Причина всегда есть. Можно и глянуть, — неожиданно проговорила она.

— Что?

— Глянуть можно, говорю, — потащила та, наконец, с девушки платье, — Погадать. Карт нет, правда, зато бобы есть.

— Гадать? Бобы?

— А чего тянуть-то? — удивилась та, — Мне и самой интересно, что так могло вас расстроить.

За бобами Арина сбегала в минуту, и они с Ирэн устроились за столиком в ее номере.

— Бабка гадать учила, — отсчитывала та цветастые кругляшки из кармана в подоле. Лицо ее неуловимо поменялось и теперь за столом сидела совсем не та простая девушка с булавками, — На любой вещи можно прибросить, что было и что будет, а уж на бобах-то… Все! Ровно сорок один, — перемешала девушка кучку на столе и разделила ее на три, — Наудачу разделись, наудачу покажись, — зашептала она и голос ее поплыл над столешницей проникая в непонятную пока глубину, — Что было, что будет, — взяла она в руки первую кучку и стала выкладывать из нее по четыре боба, — Что с Ириной творится, и чем дело кончится?

Бобы расставились в три линии из кучек.

Девушка с удивлением смотрела на служанку, все больше погружавшуюся в подготовку, и неожиданно поняла: та впадает в какой-то транс. Пропала вдруг девичья плавность движений. Руки ее ходили сейчас рывками, будто водил их кто-то другой.

— Чет-нечет, — бормотала Арина, — Покажи, голова, покажи. Расскажи, голова, расскажи.

Первая кучка из верхней линии пробежала через руки девушки. Она явно их пересчитывала и что-то прибрасывала.

Движения становились все быстрей:

— Голова-рука, — бормотала служанка, — Ноги-сердце. Рука-рука на ходу нога.

Бобы шуршали по столу, но создавалось впечатление, что девушка не просто их пересчитывает, а еще и вглядывается в узор. Рассматривает. Иные бобы она подносила к глазам и будто смотрела рисунок.

Ирэн завороженно рассматривала происходящее и чувствовала — Арина сейчас не здесь, да и Арина ли эта сосредоточенно-шепчущая фигурка?

— Откуда ты откуда? — катала та на ладони оставшихся два боба, — Черный-рыжий, скажи-покажи, не прячь, не прячь. Да ты сама не прячься! — неожиданно качнулась она к Ирэн, не поднимая глаз. — Ясно, ясно, — шептала девушка в никуда, — Ясно-понятно, и ничего не ясно. Здесь понимаю, там не узнаю. Расскажу, если до конца перевернусь. Вернусь, не вернусь? — схватила она за руку Ирэн и закусила губу, — Вернусь, — зашептала после паузы служанка и небрежно отбросила напряженную ладонь девушки, — Мне всё будет хорошо, а тебе сейчас посмотрим. Чет-нечет, закрыта ядорога? — наклонилась она над последней кучкой и стала быстро пересчитывать бобы. С легким цыканьем те валились на стол, подпрыгивали, пританцовывали и раскатывались.

Резким рывком Арина сорвала с тугой косы бант и распушила волосы.

— Все, — прозвучал ее до неузнаваемости изменившийся скрипучий голос, и следом послышался тихий заливистый смех.

Ирэн вздрогнула. Перед ней сейчас сидела ведьма из детской книжки с одной лишь поправкой на молодой возраст. Та же улыбочка, тот же хитрый прищур. От миловидной Арины не осталось и следа. Девушка еще успела подумать, что и взгляд наверняка будет другим, и тут служанка подняла глаза.

«Обман, — ворочала битый час в голове предсказания служанки Ирэн, — Обман на счастье, и что это?»

Из того, что произносила Арина, она поняла почти все. Это было даже скорее не предсказание, а какой-то допрос. Причем сидящая перед ней за столом не была до конца человеком.

«Одержимость? — вспоминала она фильмы об экзорцизме и переселение бесов из тела в тело, — Не сильно похоже…»

Ирэн четко помнила, как корчило и выворачивало тех, кто попадал в Голливудских фильмах в такие ситуации. Здесь же все оказалось по-другому.

Перед ней будто сидело сейчас два человека.

Один неожиданно советовал:

— Слушай, о чем она спрашивает! — и это была служанка Арина.

Потом:

— Говори, откуда ты, а то я не вижу тебя. Не вижу-у-у-у, — свистящий шепот, тихий голос и внимательный взгляд с хитрым прищуром. Глаза буравчики смотрели в неясную глубину, выворачивая сознание и пугая — Тебя как будто нет здесь или быть не должно. Не видела такого. Не видела никогда. Хочешь знать, что тебе лежит по судьбе? Хочешь? Тогда отвечай мне!

— Я не отсюда, — собралась наконец с силами Ирэн, — Издалека.

— Говори, — наклонялась над разбросанными по столу бобами гадалка.

— Сначала скажи, кто ты?

— Легион, — смеялось существо, сидящее через стол. — Я легион! Говори…

— Врёт, — рвалась на внешнюю сторону служанка, — Она так шутит. Не бойся её, рассказывай, а то дальше не пройдем.

— Я из другого времени, — решилась, наконец, Ирэн.

— Как попала сюда? — не удивлялась перекинувшаяся Арина.

— С молитвой. Через чулан.

— Вижу, — неожиданно прикрыла служанка ладонями глаза, — Ты не одна пришла. Втроем. А причем Аврора тут? — задала она неожиданный вопрос.

— Неважно, — сопротивлялась Ирэн.

— Неважно, — соглашалась та, и спрашивала еще и еще. Замирала, ерошила волосы. Вглядывалась в Ирэн.

— Обман, — шептала она над бобами, — Обман. Сегодня обманули тебя. Но обман тебе на счастье выйдет. Получается — делали для себя, а выйдет для тебя. Но тяжело будет до конца пройти, хоть и по-разному. Снова Аврора. Что это?

— Богиня утренней зари, — освоилась Ирэн, — Тебе неважно.

— Неважно, — соглашалось существо, — Только ничего не выйдет, — неожиданно закричала она, — Не выйдет, как ни старайся! Случай никем не прописан, а менять ничего не дадут. Везде слом!

— О чем это ты? — удивлялась девушка.

— Неважно тебе, — смеялась гадалка, — Так почему Аврора?

Разговор уже шел по кругу. Ирэн не заметила, как часы перевалили за полночь и шум праздничного города понемногу затихал.

Где-то еще выводил вдали рулады хор нестройных голосов и звучал женский заливистый хохот на первом этаже гостиницы. Тишина валилась на город. Тишина и ночной звон.

— Заплети мне косу, — неожиданно приказала Арина, — Скорее. Делай с молитвой, или она тебе не позволит.

Осознавая, что лучше не рассуждать, Ирэн схватила с пола свалившийся голубой бант и принялась искать гребень.

— Так плети, — бормотала служанка, — Не удержу ее да не слушай, что говорить будет! Молчи!

Девушка разделила всклокоченные волосы на три пряди, но как только улеглись первые завитки косы, проявилась странная сущность.

— Не делай этого, — зашипело существо, — Я тебе еще расскажу, а так я слепну.

Ирэн молча орудовала, заплетая криво-косо вместе с голубой лентой.

— Кто научил тебя? Кто? — шипела над столешницей с бобами гадалка, — Арина-сволочь?

Ирэн давно ввязалась бы в диалог, если бы не инструкции и не молитва, которую она повторяла уже в третий раз. Закусив губу, девушка старалась быстрее закончить работу.

Шипение и клекот становились все тише, и появилось ощущение, что существо засыпает.

— Так почему Аврора? — были ее последние слова.

Тело обмякло. Дрогнуло. Выпрямилось и снова опало.

Ирэн придержала служанку за плечи и старалась, чтобы та не свалилась на пол. Наконец тело дрогнуло, и Арина мягко убрала руку со своего плеча.

— Всё, — только и выговорила она.

Ирэн без сил опустилась на стул. Глаза поднимать было страшно.

— Не бойтесь, барыня, — тихо заговорила служанка, — Не бойтесь. Все закончилось.

Гадалка сидела, отодвинувшись от края стола, и устало пристроила свои руки на коленях. Взгляд ее ничего не выражал, и лишь крайнее утомление поселилось в уголках ее глаз.

— Что это было? — тихо спросила Ирэн.

— Я по роду такая, — с трудом поднялась девушка, — Мои предки — фламандцы. Мы всего сто лет как живем в России и можем не только гадать, но и делать, если надо плохо-хорошо. Ведьмы, иными словами.

— А почему переехали?

— Инквизиция достала. Сейчас проще, а тогда… Сколькие из нас закончили на кострах — не счесть. Здесь про меня мало кто знает, а кто знает — боятся и лишнего не болтают. Ты, я гляжу, не сильно напугалась?

— А чего бояться-то? Я после событий этих ничего теперь не боюсь.

— Ой ли? — усмехалась Арина, — А косу-то вязала, руки дрожали.

Ирэн дрогнула.

«Неужели снова начинается», — мелькнула паническая мысль.

— Не бойся, — сонно потянулась служанка, — Это же всегда я, только разная.

— А если косу расплести?

— Сейчас ничего не будет. Только при гадании. Так ты поняла, что ничего изменить все-таки не сможешь?

— Не смогу? Точно?

— Точно! Лишь по мелочам подправить. Вроде как мы.

«Эх, за обман на счастье не спросила, — перевернулась в постели Ирэн, — Что за обман и на какое счастье? — стрелки настенных часов показывали четыре утра.

Страшно захотелось спать. Усталость очередного необычного дня свалилась пудовой ношей на девушку, и неожиданный сонный морок увёл ее ночную темень.

Новый день начался громким стуком в двери номера Ирэн.

«Десять утра, — с неудовольствием глянула она на циферблат, — Кто в такую-то рань-то? Сергей Васильевич сказал выходной».

— Ироида Семеновна, — прозвучал неожиданно-настойчивый голос Зубатова. — Вставайте! По нашему ведомству беда! Служанка через пять минут будет, экипаж у крыльца. Завтракаем в управлении.

«Беда? — присела на кровати Ирэн, — По ведомству? О чем это он?»

Глянула в зеркало.

Забавные рюши на ночной рубашке развеселили девушку и она рассмеялась. Глядя на свое смеющееся отражение, она почувствовала, нрасколько эта русоволосая молодая женщина в полотняной ночнушке и с распахнутыми-живыми глазами не боится ни этого времени, ни грядущих событий.

«Сейчас бы в таком виде и домой, — улыбнулась Ирэн и неожиданно вспомнила о закрытом переходе, — Странно, — прислушивалась к себе она, — Никаких переживаний».

Отнесла собственное хладнокровие на гадалку.

«После такого концерта с перевоплощениями ничего страшно не будет. Заплети мне косу, — вспомнила она, и, — Я слепну…»

Дверь приоткрылась, и в проем запорхнула Арина.

— Одеваемся, барыня? — озорно глянула она.

— Да какая тебе я барыня, — отмахнулась девушка, — Зови уж теперь Ириной. У нас же с тобой миллион секретов.

— И то правда, — собирала булавки по комнате девушка, — Я выходное-то уберу по коробкам. Поднёвное-то помогать одеть?

— Сама, — тащила с себя ночнушку Ирэн и подозрительно глянула на косу служанки. Та оказалась аккуратно расчесанной и уложенной.

— Переплела, — заметила девушка взгляд, — Понимаете теперь, почему нам и в церковь в платке, и коротко стричься нельзя?

— Да, — кивнула от такой неожиданной мысли Ирэн.

— Ира, — чуть споткнулась на непривычное обращенье Арина, — Сергей Васильевич-то сказали, что сегодня комнату будут вам искать?

— Квартиру.

— Ну да, квартиру, так что, вы все время по найму служанку брать будете? Вам же еще и горничная, и кухарка нужна. А прачка?

— Прачка? — удивилась Ирэн.

— Неужели сама стирать будете? — смеялась служанка, — А времени сколько уйдет и руки? Хотя с прачкой-то проблем нет: пришла-ушла, а вот с прислугой-то, и чтобы могла все да молчала — проблема.

— А ты можешь? — неожиданно поняла нехитрый замысел девушки Ирэн, — И молчать?

— Могу, — расцвела та, — Могу, и дорого не возьму, только мне комната отдельная нужна будет и не за печкой.

— А сколько такая квартира стоит?

— Пока не знаю, — укладывала платье в коробку та, — Так искать?

Экипаж действительно стоял порога, и около него нервно вышагивал Зубатов.

— Наконец-то, — нетерпеливо схватил он за руку девушку, — Недоброе утро выходит, Ироида Семеновна, ой недоброе.

В голосе его звучало искреннее переживание.

— Так что случилось-то? — старалась попасть башмачком на порог экипажа Ирэн.

— Кишинев, — подсадил её Зубатов и забрался рядом, — Пошел, — твердо ткнул он возницу тростью.

— Кишинев? — шепнула Ирэн.

— Удивились? — глянул сыщик, — Я нет! Началась-то история в Пасху. Кто решения будет принимать? Вот так-то! Все в застольях, как и мы с вами — не лучше! Сначала кто на площади собрался из празднующих, стали каменья в еврейские лавки швырять, что рядом, и никто никому не мешал. К вечеру арестовали человек пятьдесят, и ночь спокойная прошла. Правда, к чести сказать воинские-то патрули на улицы вывели, но приказа опять никакого не отдали: что делать? кого останавливать? Утром погромщики такое начали, что действительные Содом с Гоморрой раем покажутся. Сейчас там бойня. Я как к вам поехал, телеграф передал, евреи начали самозащиту — вот сейчас и разгуляется праздник…

«Слом, — неожиданно вспомнила девушка слова гадалки, — Везде слом! Ничего не прописано, но менять ничего не дадут. Может про это она говорила?»

Вслух ничего говорить не стала. Сергей Васильевич — человек хороший, но ради службы, похоже, маму родную завербует.

Неожиданный контакт со служанкой давал девушке определенную степень свободы и еще одного единомышленника.

— Сергей Васильевич, — повернулась к нему девушка, — А сколько сейчас квартира стоит?

— Не знаю, — думал тот о чем-то своем, — Смотря комнат сколько и опять как далеко в городе. Вы прислугу-то будете брать?

— А выйдет на мое жалованье?

— Непременно! — утвердил Зубатов, — Государство все делает, чтобы мы только о работе и думали.

За разговорами доехали до полицейского управления.

— Давай во двор, — еще раз тыкнул возницу в спину Зубатов и, наклонившись из экипажа, помаячил жандарму около полосатой будки возле ворот.

Девушка, пользуясь минутной паузой, разглядывала площадь перед управлением. Что-то неуловимо ее беспокоило: взгляды — не взгляды; звуки — не звуки. Может, странно-знакомый дворник с бляхой, что так и зыркает по сторонам?

«Странный дворник, — пригляделась Ирэн, — Не метет, хоть и с метлой стоит. Не метет… Лопотуша? — неожиданно узнала она Хитровановского товарища, — Здесь?» — ужалась она в темноте экипажа.

А тот глянул будто просверлил — так уж внимательно смотрел, как руками пощупал.

Экипаж, грохоча на мостовой, проскочил остаток площади, дворника и закатился в темень каменной арки.

— Ирочка, что с вами? — повернулся Зубатов и участливо всмотрелся глазами снова сменившими цвет на нежно-голубой, — Белая, будто призрак увидели.

— Может, и так, — уклонилась от ответа девушка, — Хотя, если призрак был, так ничего страшного.

— Захотите, расскажете, — отрезал сыщик, — Нам сейчас и без привидений дел хватит.

В кабинете ничего не поменялось. Секретарем на входе сидел все тот же Петр Афанасьевич.

Он глянул на Ирэн мельком и тут же вскочил.

— Ироида Семеновна!

— Здравствуйте, — улыбалась та, чувствуя неподдельную радость молодого мужчины от встречи.

— Что делать-то, Ироида Семеновна? — начал было он, но его прервал Зубатов.

— Не в приемной! — выразительно махнул он перчатками, — Новости есть?

— Полно!

— Тогда за мной! — шагнул за порог сыщик.

— Значит, не вышла наша затея, Ирочка, — ерошил себе волосы, сидя за столом Зубатов, — Где просчитались-то?

— Сами же говорили, праздники, — отозвалась Ирэн.

— Праздники-праздники, — поднялся и раздраженно вышагивал сыщик. — Что это за праздники такие, в которые и работать нельзя? Неужели в Кишиневе служаки настолько верующие, что в пасху решений принимать не могут, дьявол их забери? — смахнул он на пол со столешницы телеграфную ленту.

— В наше время так же, — пискнула с дивана девушка, — Если праздник — что угодно, только б ничего не делать.

— Надоело все! — пошел к окну сыщик, — Вон смотрите. Каждый по своему делу катится, лица счастливые, пасха, а в Кишиневе сейчас жизни человеческие отнимают.

Телеграфная лента, что подал ему на входе Петр Афанасьевич, оказалась безжалостной.

Бездействие войск жители столицы Бессарабии приняли как негласное разрешение расправы с соседями-евреями.

— Мальчишек впереди с каменьями пустили! — поднял с пола белую ленту с буковками Зубатов, — И главное, весь город поднялся. Весь! Будто нет власти и вообще ничего человеческого нет! Губернатор бездействует! Единственный, кто пытается достучаться наверх, так это начальник гарнизона Бекман. Но и тот местом своим рисковать не станет — нет приказа, он и пальцем не шевельнет, и оружие применять не будет. Что это за еврейский вопрос такой? А в ваши времена как такое решается?

— Такого точно нет, — ответила Ирэн, — И по расовому признаку никто никого не меряет.

— Расовый признак? — удивился незнакомому словечку Зубатов, — А, ну да, от слова раса, и что прямо нигде-нигде?

— Ну, неофашисты есть, конечно, но мало.

— Неофашисты?

— Фашизм возникнет в Германии в тридцатых годах. Прорастет из национал-социализма, — начала историю Ирэн, но ее прервал появившийся на пороге Петр Афанасьевич.

— Обер-полицмейстер подошли, Сергей Васильевич. Вы просили сказать.

— Потом, — отмахнулся тот, — Захочет настроение себе испортить, сам позовет! Ну, так что там, Ирочка, про фашизм этот?

История о будущем настолько увлекла Зубатова, что он расфантазировался:

— Смотри как, — азартно рассуждал сыщик, — Попади кто сейчас в наше время, найди этого Гитлера, придуши в колыбели, и нету эдакой беды? Сколько народу тогда погибло?

— Миллионы.

— Ну вот, — даже присел на кровати Зубатов, — Найти его и уничтожить подлеца — прямой резон!

— Боюсь, не выйдет, — вспомнила слова гадалки Ирэн, — Сломится во всем.

— Почему так думаете?

— Скажите, Сергей Васильевич, — начала издалека Ирэн, — Вам не кажется, что многое здесь определено и решено не нами?

— Врать не буду. Странности имеют место, — хмурился тот, — Вот только я атеист почти, ну или религия моя скорее свобода выбора, чем что-то другое.

— Тогда почему у нас с Кишиневом не удалось? — подняла глаза Ирэн. — Все знали, как начнется и почему, а получилось, будто и не говорили никому! Выбор-то сделан, а результата нет!

— Не знаю, — присел на краешек дивана огорченный сыщик, — Тут уж как сработали, так сработали.

Ирэн стало жалко Зубатова. Задор у того пропал, и перед девушкой сейчас сидел усталый огорченный мужчина средних лет.

«Даже в росте убавился», — задумалась она.

За бесполезной беседой пришло обеденное время.

Пили чай с бубликами и больше молчали.

Еще два часа.

Наконец после трех дня в кабинет вернулся Петр Афанасьевич с очередной путаной белой лентой телеграфного сообщения.

— Читать, Сергей Васильевич? — глянул он тревожно на расстроенного сыщика.

— Давай уж, — махнул тот, — Плохое?

— Час назад губернатор Раабен передал командование начальнику гарнизона Бекману с правом применять оружие. Идут массовые аресты.

— Ну, вот, Ирочка, — потащил из кармана часы Зубатов, — Почти сутки прошли! На что надеялись-то? Ждали, когда само затихнет? — почти крикнул он. Петр Афанасьевич молчал, виновато опустив голову, — У нас так во всем, — повернулся к девушке сыщик, — Пока не грянет, не перекрестятся! Сидит каждый в своем углу и на другого надеется, как с Японией-то воевать будем?

— С Японией? — удивленно поднял голову Петр Афанасьевич.

— Ну, это я, к примеру, — отмахнулся Зубатов, — Япония, Германия. Какая разница? Что у нас там дальше, Ироида Семеновна, чего ждать-то?

Девушка молчала и лишь выразительно смотрела на сыщика. Говорить при молодом офицере она ничего не собиралась.

— Ах да, — сообразил Зубатов, — Вы, Петр Афанасьевич, ленту-то оставьте, я потом почитаю, да стучите по голове Кишинев, стучите! Пускай все детали докладывают! — Двери закрылись, и сыщик повернулся к девушке, — Смотри-ка, забылся, — виновато улыбнулся он, — Давно так не расстраивался. И все-таки что там у нас дальше?

— Может, с этим закончим? — наливала себе чаю девушка, — В Кишиневе сейчас, по-моему, самое пекло.

— А что мы можем? — не вставал с дивана Зубатов, — Даже не упредили ничего. Кстати, — неожиданно оживился он, — А насколько наши события совпали с вашими, ну то, что вы по истории изучали?

— Это не моя тема была — подружки курсовая работа. Деталей не помню.

— Курсовая?

— Ну, доклад, — разъясняла Ирэн, — Мне бы на ту сторону, я там сразу бы все, что нужно нашла. Может, вместе попробуем, а, Сергей Васильевич? Вдруг получится?

— Вместе говорите? — думал о чем-то сыщик, — Вместе интересно, только Антоновский же сказал, закрылся переход, или не верите?

Неожиданно в памяти Ирэн еще раз выплыла стопка бумаг в чулане «Авроры», на которых она сидела во время перехода.

«Перешли они со мной или нет?», — задумалась девушка.

Зубатову она решила пока ничего не говорить — слишком уж ревностно тот относился к работе. Однако Ирэн понимала: бумаги нужно в ближайшее время из чулана добывать.

«Вдруг там еще что, до Богдановича произойдет?» — вспоминала она убийство Уфимского генерал-губернатора.

Неожиданно дверь отворилась и в кабинет вошел не больше не меньше, как полицмейстер собственной персоной.

— Сидите-сидите, — махнул он рукой в перчатке. Всё существо его выражало благожелательность. — Хорошо поработали, Сергей Васильевич. Молодцом! Когда в Москву-Петербург поедете? — с этими словами он подошел к поднявшейся все-таки Ирэн и поцеловал ей руку.

— В Петербург, конечно, надо, — грустно улыбался Зубатов, — С Москвой-то порядок, но и у вас тут нужно с рабочим движением доделывать.

— Да уж, — пушил усы полицмейстер, — Задала нам Ирочка дел. Весь департамент Российский с ног на голову. И главное, точно-то как все сказали! Раабену губернаторского кресла ввек теперь не удержать. Треть Кишинева в руинах! Покойников-калек без счета, и ведь главное: предупреждали! Сутки телеграфы слали! Честь по чести информация — готовьтесь, будет погром! Мне уж отовсюду звонили, мол, откуда знал, но я ни-ни, — кивнул он тревожному взгляду Зубатова, — Наши генералы Ирочку сразу в оборот, а нам еще работать и работать, так, когда уезжаете, Сергей Васильевич?

— Знаете, Андрей Леонидович, — задумчиво проговорил сыщик, рассматривая грузную фигуру шефа полиции, — Я пока что у вас в городе обоснуюсь. Начали мы у вас в Ойске эдакую провидческую деятельность, здесь и продолжим. Вы с квартирой-то определились, Ироида Сменовна?

Арина после ухода Ирэн из гостиницы времени не теряла.

— Набегалась! — собирала она вещи по номеру, — Хорошо, у вас пока мало всего, а то я переезды страсть как не люблю.

Оказалось, девушка, невзирая на молодой возраст, служанка с опытом.

— Не везет мне только, — шустро увязывала она собранное, — Только привыкну к людям, полюблю, а они и уезжают. Первый в Петербург с семьей подался. Повышение у него. Мальчишечка-то ихний как плакал, когда прощались. А вот купцов мне не жалко было оставлять. Сам ко мне все время вязался, а хозяйка надутая была, словно графского роду, а рот откроет — деревня деревней. Детишки хорошие у них, правда, а сами…

— А кто еще был? — интересовалась Ирэн.

— Из постоянных трое, — дрогнул голос девушки, — Последнего-то нет уже. Неожиданно в словах ее прозвучало нечто, и расспрашивать больше не хотелось.

— Вы четвертая у меня, — глянула Арина, — В нумерах тоже неплохо работается, вот только суетно и люди все новые, а хочется постоянного чего.

— Так что за квартира?

— Увидите. Целый день пробегала. Нужно же, чтобы и вода рядом, и лавки, и соседи. Все посмотри, всех расспроси. Черный ход опять же.

— Черный ход? — о таком Ирэн знала только из книжек.

— Как без него? — удивлялась Арина, — Вы по полицейскому ведомству служите — вам он в особенности нужен. Самой незаметно уйти или запустить кого…

— А откуда ты полицейскую работу знаешь?

— Так третий хозяин, которого убили, он как раз по этому ведомству и был, — отвечала девушка, и голос ее еще раз предательски дрогнул.

Дом, в котором Арина присмотрела комнаты, стоял на небольшом холме с видом на церковь.

— Со звоном колокольным просыпаться благодать! — тащила из экипажа немудреный скарб девушка. Каряя лошадь беспокойно фыркала и косила глазом на суету, а вечернее солнце ярко высвечивало золото куполов, роняя в дорожную пыль яркие искры.

Ирэн замерла, неожиданно понимая: такая жизнь надолго.

— Нравится? — ворковала из-за плеча Арина, — Вона ваша комната, — ткнула она в окна второго этажа, — моя на другую сторону смотрит, — и повернулась к извозчику, — Помоги-ка вещи занести, — крикнула она, — Копейку дам!

Ирэн чувствовала: время понемногу останавливается. Суета гостиничных номеров не шла ни в какое сравнение с умиротворенностью пейзажа старого Ойска. Она уже готова была мириться даже с отсутствием ванны.

— Скажете, барыня! — заливисто хохотала Арина, когда девушка задала ей этот вопрос по дороге, — Ванна в доме! Где жили-то до меня? У генерал-губернатора какого али иностранного посла? Не переживайте! Захочется мыться раньше бани, воды нагрею и прямо в комнате все организуем. В первый раз что ли?

Выходило, что с потерей цивилизации Ирэн как ни странно избавилась ото всей домашней рутины.

«Забавно, — рассуждала она, — Слуги, они, получается, будто родные становятся — прямо как в книжках. А вот полицейского-то Арина, видимо, любила, вон голос-то как дрожит, когда рассказывает… — Неожиданно вспомнился Хитрован и Ефейка с Антохой, — Смотри, как повернулось, — сказала себе девушка и стала прибрасывать, как добывать бумаги из чулана и Хитровановского матраса.

Время остановилось. Ритмика жизни дореволюционной России покоряла Ирэн все больше. Она уже не вспоминала о телевизоре с обязательным повтором затасканных новостей, где часто только ради объема информации из «мухи дуют слона».

«Теперь понятно, почему на даче у мамы так хорошо, — рассматривала девушка через окно солнце, полыхающее красным и падающее за горизонт, — По-моему, они там даже радио не слушают».

Поколению, пережившему войну, действительно не было никакой нужды в благостях цивилизации. Похоже, мама и ее приятельницы даже с удовольствием бежали от них, прячась в укромный уголок, зеленеющий посадками и воинствующими сорняками.

Умиротворение наполнило Ирэн. Золотые блики куполов, выбиваемые последними лучиками, завораживали и превращали окружающую картинку в настоящий праздник.

— Что на стол городить будем, барыня? — заглянула в комнату Арина, — Меня уж расспрашивают, какого тут поля ягода заехала? Чем занимается?

— А ты? — заволновалась девушка, — Ты-то что отвечаешь? — инструкций Арине она не давала, а полицейское ведомство, насколько она помнила, всегда было в России не в чести. — И почему опять барыня? Ирой зови.

— Да не стоит по имени, вдруг выскочит где не надо и не переживайте вы так, — смеялась та, — Я же службу вашу знаю. Мне Ваня-покойничек, при котором служила, все объяснил. Вы у нас, Ироида Семеновна, теперь вдовствуете. Получили наследство. Сами не в себе после смерти немного, вроде как любили сильно мужа своего, почему чужого общества и не ищете. Люди же штука такая — никому неохота о плохом слушать, так что скоро утихнут и донимать не будут.

Небо Ойска стремительно темнело, сдавая позиции, а ночь совсем не спеша набиралась сочности лунного света и моргающих звезд.

Где-то вдалеке по Волге гукнул пароход. Стучали экипажи. Прогуливались, раскланиваясь, парочки, и никому не было дела до сидящей возле окна девушки, занесенной сюда роковым стечением странных обстоятельств.

«Забавно никуда не спешить», — усаживалась за вечерний стол Ирэн, с интересом рассматривая, как проворные руки служанки его сервируют.

Арина накрывала на одну персону.

— А сама что же? — удивилась девушка.

— Напробовалась, — отмахнулась та, — Пока соль — не соль, остыло — не остыло, сама уж ничего не хочешь.

Ирэн уловила в служанке странную недоговоренность.

— Правду говори, — потребовала она.

— Правду? — стрельнула глазами та, — Извольте, только нехороша та правда.

— Ну, — настаивала заинтригованная Ирэн.

— Нельзя слугам с барами кушать, — швыркнула совсем по-детски носом Арина, — Как и по имени зваться. Правило такое. Ровней себя после чувствуешь, огрызаться начинаешь не подумав. Так и до скандала недалеко, а скандал — считай увольнение. Мне зачем это?

— Не все сказала, — настаивала Ирэн, — Прямо знаю, что не все!

— Недаром по полицейскому ведомству служите, — загрустила служанка, — В самое сердце глянули. — Чувствовалось, девушка сердится, но в основном на себя, мол, не получилось утаить. — Ванечка мой покойничек тоже настаивал: за стол — да за стол, а как перехлестнулись мы с любовью, так и заставил в первый же день с ним усесться. Вот и досиделись. Может, если б не делала этого, не было бы сейчас так тяжко, — махнула рукой девушка, и в голосе ее послышался надрыв.

— Прости, — Ирэн не знала, что теперь говорить, и растерялась.

— Да ничего, — встряхнулась служанка, — Время пройдет, отвалится и эта короста…

«А с утра нужно в «Аврору» идти, — укладывалась Ирэн в заботливо расстеленную постель, — Время до обеда есть».

Действительно, расставаясь, Сергей Васильевич вчера заявил, что ждет ее в управлении во второй половине дня.

— Дилинь-динь-динь, — первые звуки колокольного перезвона вырвали Ирэн из сна не хуже будильника.

Не открывая глаз, она потянулась в постели и с удовольствием почувствовала, насколько хорошо отоспалась.

Еще с вечера она все пытала Арину, зачем на домашних кроватях хозяева ставят по столько подушечек, а в номерах на постели почему-то всего одна.

— Номера — вещь заморская, — крутилась возле кровати служанка, — Равно и уклад житейский. Что они в русском-то сне понимают? Нам же надо и здесь подложить, и тут подоткнуть. Вы ложитесь-ложитесь, я их в угол пока сгребу, а утром сами посмотрите, какая куда попадет.

«Точно», — ворочалась Ирэн, понимая, служанка оказалась права. Видимо, машинально девушка подоткнула под себя во сне почти весь «арсенал», и теперь тело невесомо парило над кроватью.

— Проснулись? — послышался из-за дверей голос служанки, — На завтрак творога со сметаной будете? И умыться через сколько подавать?

«Каких-то сто лет, — нежилась на постели Ирэн, — Кто бы мог подумать, как это здорово ничего не делать. Завтрак, умыться? — пожалуйста. Нужна была мне эта цивилизация?»

С моционом управились быстро. Арина аккуратно лила из кувшина подогретую воду на руки Ирэн и смеялась, когда мыло попало все-таки девушке в глаза.

— Едучее? — подавала она полотенце, — Зато руки отмывает лучше некуда — белей не придумаешь. Такое мыло один Пирожкин Московский варит — здесь только в лавках у Антоновского и купишь.

— Михаил Михайлович? — удивилась странному совпадению Ирэн.

— Я не знаю, как его зовут, — расчесывала ей волосы служанка.

— Ну, магазин «Аврора»-то его?

— Его-его, — сопела та над макушкой Ирэн, — У него «Аврор» этих штук десять, по-моему.

— Слушай, — пришла в голову девушке неожиданная мысль; — Мне как раз к нему в магазин до обеда сходить нужно и забрать кое-кто, но у одной не получится. Там приказчика надо отвлечь.

— Когда вы отдыхаете только, полицейские? — укладывала прическу Арина, — И главное, мы-то не на государевой службе. Меня когда Ванечка в первый раз отвлечь кого просил, так я чуть от страху не погибла, теперь вы.

— Там вещи мои лежат, — ответила Ирэн, — Вот только не знает никто про них. Ты скажи, как в магазин войдем, приказчик сразу явится?

— Только колокольчик брякнет.

— А если в магазине кто до нас будет?

— До нас? — задумалась служанка, — Смотря, чем занят будет, они же клиентов за версту чуют. Если до нас не праздно пришел — не отступится, пока не всучит чего.

— Значит, мы должны попасть с магазин вторыми, — утвердила Ирэн.

План действий вызревал.

Извозчик был как с дореволюционной картинки — бородатый и в косоворотке под горло. Как узнал, что девушки решили не просто доехать, а будут ждать кого, засопел и добавил цены втрое.

— Че так много-то, Емеля! — наступала на него Арина, но невозмутимости мужика в странной шляпе с плоским верхом можно было только завидовать.

— Время трачу, — неумолимо гудел он, — Сколько просидите, знаю? Вот так! А тут вам до обеда хватит высматривать, — тряхнул он карманом с мелочью, — Едем что ли?

— Убавь чуток, — уже ласково мурлыкнула служанка, — Не жадничай.

— А коня держать, ты, будешь? — сердито махнул бородой мужик, — Добро бы оставить ее да уйти чай пить, а так с вами сиди. Каурая молодая сразу гулять намылится…

— Ладно уж, — сдалась Арина, — Твоя взяла.

Ойск до революции утопал в зелени садов расцвеченной золотом куполов и невзирая на раннюю весну картинка эта уже наметилась. Мостовая дробно отдавалась частым грохотом под колесами экипажа, а Ирэн с интересом рассматривала фигурки, бредущие по каким-то своим делам.

Но полюбоваться городом не дала Арина.

— Значит все-таки «Аврора», — проговорила она с каким-то новым чувством.

— Что? — повернулась к ней Ирэн, оторвавшись от картинки утренних улиц дореволюционной России.

— «Аврора», говорю, — улыбалась служанка, — Недаром, когда я гадала, в нее вцепилась. Там и ответ.

«Почему Аврора?» — вспомнила Ирэн шипение ведьмы и вздрогнула.

— Не переживайте, барыня, — улыбалась Арина, — Мне без нужды, это она сейчас там мечется, понять ничего не может, — положила она ладонь на грудь, — Да и ей оно без нужды, просто загадок сильно не любит.

— Как делаться-то будем? — сменила тему Ирэн.

— Да все просто, — переставила корзинку с припасами на пол Арина, — Сидим, ждем, пока не зайдет кто. Через пару минут мы следом. Я сразу в залу, а вы уж там шурудите чего надо.

— Так, а если Антоновский внутри будет?

— Его сразу видать, он на извозчиках не ездит. Если стоит мобиль у входа, значит там.

— Автомобиль? Машина?

— Чему удивляетесь? В Ойске они самый первый купили, это уж потом и Перзнев, и остальные, кто при доходах. Кожа на сиденьях красная, — сверкала глазами девушка, — Верх откидной. Хоть бы разик прокатиться.

— Прокатишься еще, — улыбнулась такому интересу Ирэн, — Ты лучше скажи, чего набрала? — показала она на корзинку.

— Ну как чего? — удивилась служанка, — Нам сколько сидеть придется? — никто не знает. Попить-перекусить обязательно. С места-то не отойдешь.

Экипаж за разговорами уже катился тем временем по Хитровановскому рынку.

Ирэн никак не хотела сегодня видеть кого-нибудь из воровской братии и постаралась глубже запрятаться в экипаже.

— Сторожитесь кого? — удивилась Арина.

— Давай к «Авроре» указывай, — отмахнулась та.

— Нету Антоновского, — через несколько минут сообщила служанка, — Вот он, магазин.

Что-то все время беспокоило Ирэн: взгляды не взгляды, предчувствия не предчувствия.

Пустая корзинка, которую она прихватила под бумаги, стояла сейчас на сиденье между девушками.

Из экипажа прекрасно просматривались двери «Авроры», окна — пять шагов и внутри.

— Бывала там? — спросила служанку Ирэн.

— Нет, — теребила косу с розовой лентой та.

— Тогда запоминай, основной зал, как войдешь — налево в глубине. Двери за собой прикрой обязательно и приказчика не выпускай. А я тут сама разберусь.

— А потом?

— Как заберу, за чем пришла, в залу войду, и вместе обратно.

— Понятно, — прикусила губу Арина, — Теперь идите-идите, — зашептала вдруг она, — Двое-трое-пятеро. В «Аврору» идите сюда-сюда.

Руки ее перебирали косу, распушив самый кончик.

«Опять колдует», — поняла Ирэн, но отвлекать девушку вопросами не решилась.

— Вы, Вы, — шептала та тыкая косой во что-то невидимое, — Вы заходите, вы…

Неожиданно прогуливающаяся невдалеке парочка поменяла вектор движения и направилась прямиком в «Аврору».

— Не собирались же за покупками, — донесся до Ирэн удивленный голос мужчины.

— А я хочу, — капризничала миниатюрная дама, — Давно хотела сюда зайти.

— Попалась, рыбка, — хищно шепнула Арина, — Повезло. Или в положении она, или по-женски болеет.

— Что? — не поняла Ирэн.

— Когда женщина болеет или беременная, то она податливой становится, будто глина — мни из нее что хочешь, — теребила косу служанка, — Видите, как попалась. Иди-иди, — шепнула она еще раз в спину заходящей парочке, — Иди, да не выходи — все рассмотри! — Закончила служанка скороговоркой. Смотрите, какая попалась, — повернулась она к Ирэн, — Через минуту пойдем, — ткнула она извозчика в спину, — Не спи Емеля! До обеда заплачено! Десять минут, и, даст Бог, обратно поедем…

Дверь «Авроры» со знакомым скрипом провернулась на петлях, и звонко брякнул колокольчик, упреждая приказчика об очередном визите.

«Звякалку снимай», — вспомнила Ирэн Антохины указания после перехода и невольно улыбнулась.

— Двери, двери, не отпустите — шепнула Арина и шустро заскочила в левый проем, прикрывая за собой створки.

Ирэн замерла, с трудом удерживая тяжелую пружину от повторного бряка колокольца, и с надеждой глянула в залу направо, где в дальнем углу притаилась кладовка.

«Может, попробовать перейти, — мелькнула шальная мысль, но девушка понимала всю абсурдность подобного эксперимента, — Молитв толком не знаю, хоть бы у Антохи ту для отвода глаз списала, курица, — сердилась на себя девушка, — Уходи теперь не солоно хлебавши».

Действительно, чувство, с которым она смотрела сейчас на ручку кладовки, говорило: будь малейший шанс — попробовала бы перейти не задумываясь, и плевать, что там Антоновский говорил про утрату свойств и закрытие перехода. Какой-то второй половинкой девушка знала: все бы у нее сейчас вышло, как надо.

«Пока буду делать, что решили», — повернула она ручку кладовки.

На входе ничего не поменялось: те же одиночные ящики из грубо сколоченных досок, а вот внутри…

Там на месте, где сидела при переходе Ирэн, лежала сейчас куча старых мешковин.

«Вытащили? Нашли? — Стала она в панике отбрасывать тряпье в сторону и — о чудо! — из-под очередной рогожи показалась до боли знакомая папка с черновиками курсовых работ. — Здесь, — ликовала девушка, — Все здесь!» — запихивала она бумаги под крышку корзины.

Однако нужно было спешить. Неизвестно, что там происходит в основном зале и как складываются дела у Арины.

— Только полдела сделали, — бормотала Ирэн, сгребая рогожу в кучу и пытаясь придать ей вид нетронутости, — Все, выходим, — поправила она крышку корзины и стряхнула с рукавов налипшие нитки от мешковины.

Подошла к дверце. Прислушалась. Вроде тихо, но стоило ей надавить на ручку, как дверь сильно дернули с той стороны, и девушка стремглав вылетела прямо в объятия купца Антоновского.

Вдали у дверей она увидела приказчика и растрепанную служанку. Глаза у той сверкали, и невзирая на потрепанный вид выглядела она боевито.

— Ироида Семеновна, — ахнул купец, и стало видно, что он на самом деле сильно удивлен. Темные брови взлетели вверх, распахнув и без того большие глаза — Вы тут как? Зачем?

Времени для спасительного объяснения не оставалось, и девушка поманила купца пальцем:

— Пускай Арину отпустят, а мы с вами сейчас объяснимся.

— Арину? — недоуменно обернулся купец.

— Ну, служанку мою, она мне помогала приказчика отвлекать.

— Ничего себе помогала, — озадачился Антоновский, — Витрину расколотила. Я уж и за городовым послал, правда, если вы здесь, какой к чертям городовой? Петр Иванович, — крикнул он приказчику, — Отпусти-ка девчонку.

— Как же можно, Михал Михайлыч, — удивился тот, — А стекла кто оплатит?

— Пусти, я тебе сказал, — повторил купец, — После разберемся.

Приказчик нехотя разжал руку, и Арина, поправив прическу, неторопливо наступила ему на ногу и немного провернулась.

— Не будешь руками махать, — заявила она в ответ на гримасу мужчины, — Не морщись, не так тебе больно, как мне. Синяков понаставил ручищами своими, медведь! Готовься, завтра еще раз за покупками к тебе приду.

— Ух, какая, — засмеялся Антновский, — Терпи, Петр Иванович, они на государевой службе.

— Да уж понял, — пошел в основной зал тот, — Как с ней только мужик живет?

— Ну что, в кабинет? — радушно развел руками Антоновский, — Объяснимся, а может, отобедать? Ресторация? Устрицы, страсбургский паштет?

— Ресторан? С удовольствием! — улыбнулась такой неожиданно-приятной перемене Ирэн, — Я только экипаж отпущу.

«Получилось! — ликовала девушка, выходя на улицу, — Получилось…» — Держи, — сунула она служанке корзину с бумагами, — Дома в комнату поставишь. Езжайте!

— А вы? — удивилась служанка, — Нешто останетесь?

— В ресторацию с Антоновским поедем, — улыбалась девушка.

— На мобиле? — ахнула Арина, — Ой счастливая барыня, ой счастливая.

Только сейчас Ирэн увидела припаркованный возле «Авроры» темно-синий блестящий автомобиль со сверкающими спицами на колесах.

— Ладно тебе, — отмахнулась она от причитающей служанки.

— Да как ладно, — не унималась та и вдруг погрустнела, — Оно, конечно, красиво, вот только как до дому вас на этом шарабане доставят — конец покою. Вопросами замучают.

— И что делать, — Ирэн вовсе не улыбалось лишнее внимание.

— Потом поглядим, — задорно махнула Арина ладошкой, — Главное, сейчас все вышло, а там навру что-нибудь. К вам-то вопросов не будет…

Ресторан «Тихвинъ» блистал свежестью сервировки и одетыми в одинаковую одежду официантами.

— Униформас-с, — улыбался администратор замечанию Антоновского, мол, все тут на одно лицо. — Европас-с, прошу, — ловко подхватил он под локоток Ирэн, — Кабинет изволите или в зале усядетесь?

— Вы как, Ироида Михайловна? — повернулся к ней купец.

— Пускай будет кабинет, — смекнула та выгоду, к тому же девушке почему-то страстно хотелось остаться с Антоновским наедине. Шло от него какое-то необыкновенное тепло или, может, участие, и ей не хотелось сейчас ни с кем этим делиться.

— Прошус-с, — еще раз забавно свистнул администратор, — Андрей! — обернулся он к официантам, — В кабинет, меню les donne, ну и сам расскажи-montre.

Неожиданно Ирэн охватило такое тепло от прикосновений Антоновского, что у нее перехватило дыхание, и закружилась голова.

— La madame, ce n'est pas cela? — учтиво забеспокоился администратор.

— O; chez vous la pi;ce pour dames? — поинтересовался Антоновский. — Ирочка, идите вас проводят, приведете немного себя в порядок.

«Опозорилась, — разглядывала Ирэн собственное отражение в зеркало, — Расклеилась, институточка. Мужчины уже в туалет водят, — никак не могла успокоиться она, — Соберись, тряпка!» — приказала себе она и решительно вышла из дамской комнаты.

Постель нежно обнимала девушку. За окном засыпал Ойск. Насыщенный день закончился, давая Ирэн возможность переоценить, что же на самом деле сегодня произошло.

Бумаги оказались в целости. Полный студенческий архив за пять лет исторического факультета. Курсовые работы. Свои-чужие. Черновики диплома. В нынешней ситуации — настоящий клад.

Времени перебирать архив почти не осталось. Единственное, что глянула Ирэн, так хронологию событий за нынешний девятьсот третий, но там ничего существенного не оказалось. Майские правила о земельном устройстве поселян и переселенцев на казённых землях Закавказья никакой угрозы государственности не представляли.

«Значит Уфимский Богданович, — утвердила девушка, — в правильном русле мы с Зубатовым идем».

После обеда с Антоновским они заседали втроем. Секретарь Петр Афанасьевич чувствовал себя немного не в своей тарелке.

— Не обращайте внимания, — улучив минутку, шепнул ей сыщик, — Вы ему приглянулись, а как увидел вас на автомобиле с Антоновским, так прямо с лица и спал.

«Смотрите-ка, я популярна», — внутренне радовалась Ирэн, вот только нравы и уклад далекого 1903-го были слишком пуританскими. Теперь ей предстояло оценить, насколько это хорошо.

«Какие насыщенные дни», — переворачивала в голове девушка обед с Антоновским и поездку до жандармского управления на автомобиле.

Внутренние страхи перед возможной яростью воров от ее дружбы с охранным отделением понемногу растворялись. Появилась странная уверенность, что возможность объясниться при случае появится.

«Недаром Лопотуша в дворника возле управления играл, — рассуждала Ирэн, — не иначе как меня высматривал, а может, и еще кого?»

Но день-два — и придется идти забирать бумаги из Хитровановского матраса. Сегодняшняя удача с чуланом только подхлестнула Ирэн на работу.

До самого вечера они с Зубатовым занимались сбором информации по Уфе и губернатору Богдановичу. Депеши летели телеграфом во все концы необъятной России.

В Уфу: — «Срочно добыть фотографии участников боевой группы эсеров».

В Московский департамент полиции: «Просим разрешения привлечь сотрудника «Раскин» как работающего с партией эсеров».

Снова Уфа: — «Доложить привычки и обыкновения генерал-губернатора Богдановича — друзья; родственники; места для прогулок. Взять генерал-губернатора под негласное наблюдение с целью охраны своими силами и не разглашая причин».

На удивление девушки, мол, неужели не донесут наверх, Зубатов только посмеялся. Оказалось, Сергей Васильевич с 1902 года в рамках возглавляемого им Особого отдела занимается помимо политического сыска разработкой и внедрением программы упорядочивания рабочего движения.

— Если у нас, Ирочка, не достает сил выковырять опасную заразу, а революционеры с аферистами всех мастей так или иначе нас опережают, баламутя умы, значит есть нужда сыграть собственную игру. У меня почему, думаете, на верхах такой вес? Работает просто моя программа-то. Рабочие создали нечто вроде профсоюзов и недовольство свое гасят на собраниях. Решения вырабатывают, а мы уж помогаем им те решения проталкивать по своей вертикали. С хозяевами работаем. Каждый должен понимать: спокоен мужик — всем хорошо. Чувствует он поддержку государственную и никогда ни в какие революции играть не соберется.

Оказалось, в Ойске Зубатов тоже занимался именно этим.

— Второй год, Ирочка, как систему отстроили, и хорошо, что самодуров среди губернаторов и полицмейстеров здесь почти нет — поддержка полная. Вот только система та будто дерево какое: поливать приходится, а главный садовник я, так что наразрыв работаем.

Структура, созданная Зубатовым, и выделенные в самостоятельное подразделение силы подчинялись только ему.

— Так что сохраним Богдановича только фьють, — дунул на пальцы сыщик, — никто и не узнает ничего, — Уфимский отдел у нас как раз застоялся. С рабочим движением порядок, вот пускай и побегают, с боевой группой посоревнуются…

Предложения девушки предупредить Богдановича Зубатов отмел сразу.

— Редкостного упрямства человек, — морщился сыщик, — Кого другого сразу бы в игру привлек — этого нет. Знали бы, как он с рабочим движением мне мешался: все стрелять да пороть — одно слово, сынок помещичий. Никак крепостное право забыть не могут. Видимо, папаша его сильно, когда сыночка ростил, по вольнице той убивался. Казнить-миловать, — сердился Зубатов, — кто кому такое разрешил? Не те времена, Ироида Семеновна, совсем не те. Этож счастье-то какое, что вы сюда попали! — воскликнул он неожиданно, — Вы не представляете, насколько каждый человек с пониманием нам ценен, а уж в вашем-то случае эх!

На вопрос о «Раскине» Зубатов отмахнулся, мол, человек проверенный, много случаев убийств упредил, и, если позволят с ним сработать, будет только польза.

«Ладно хоть Михал Михайлович не такой зануда, — перевернулась в постели на спину Ирэн, — Как он там сказал? Секреты объединяют. Похоже, прав он».

За луковым супом и устрицами уединившаяся в кабинете парочка только и делала, что говорила. Оказалось, у каждого накопилась к другому уйма вопросов, и после первой секунды молчания они уже не останавливались.

Купец рассказывал, как вышел прямо с пистолетом в «Аврору» двадцать первого века.

— Хорошо, закрыт магазин был, — улыбался воспоминаниям Антоновский, — я как глянул на мебеля, так и понял — не наше время и технологии не наши. Это ж надо так лампы наизнанку вывернуть, а диваны, посуда? За окно смотреть вообще страшно. Автомобили кругом, да разные такие. Цвета-цвета… Люди одеты совсем по-другому — Жюль-Верн да и только. Потом смотрю, да это Ойск родной, только перестроено все. Ну, думаю, приехали, как обратно-то попадать будем, Мишка?

— А действительно, как обратно-то попали? — боролась с устрицей Ирэн. Непривычная еда крутилась в руках, брызгала соком и грозилась попасть на платье.

— Да полицейские ваши же помогли, — засмеялся купец, — Я пока этот синематограф через стекло смотрел, подъехали на серой такой машине в форме и давай окна осматривать. Понял я, что сейчас двери будут открывать, а тут один из них меня и приметил. Руками машет как оглашенный, а я и ходу в чулан. Все, думаю, надо повторить, только в обратную сторону. Пистоль достал, к голове его устроил и ну молиться.

Купец замолчал, прижав ко рту салфетку. Ирэн неожиданно почувствовала страх его перед неведомыми силами, что так запросто могут бросить из времени во время. Действительно, кому улыбнется попадаться в лапы слуг государевых, да еще и с оружием?

— Дальше понятно, — взяла его за руку Ирэн. Купец дрогнул, будто искра проскочила, — Голоса все ближе-ближе, а потом обратно, пока совсем не пропали.

— Хорошо, что вы здесь, Ирочка, — накрыл ее руку своей Антоновский, — Мне без вас совсем бы плохо было — ни поделиться, ни рассказать, а секреты, они же объединяют.

Неожиданное тепло голоса. Твердые мужские руки. Ах, если бы Антоновский был чуть решительнее!

«Ну, целуй же меня, — закрыла глаза и потянулась к нему Ирэн, — Нет же никого в кабинете… Целуй!»

Но пуританский девятнадцатый-двадцатый век оказался сильней скоростного двадцать первого, и ситуация так и осталась недосказанной. Зато каждый из них знал, что унесет сегодня частичку этого тепла и необычной сладости чувств той минуты.

Утро началось с проблем.

Мало того что насыщенный день одарил Ирэн во сне многосерийным кошмаром с погонями и перестрелками, так теперь она никак не могла найти в архиве выписки про убийство Уфимского губернатора.

Ирэн трижды перешарила бумаги из корзины вдоль-поперек, но тоненькую сшивку найти так и не смогла.

«Может, раньше потерялась? — грустила девушка, — Еще в студенчестве?»

Ситуация была вероятной. Хорошо хоть остальной архив уцелел.

— Ироида Семеновна, — заглянула в комнату Арина, — Проснулись? Умоемся и завтракать? А чего расстроенная такая?

— Да папку одна из корзинки найти не могу, — махнула рукой девушка, — Всё есть, а ее нет.

— А что такое папка? — удивлялась служанка.

— Ну, бумаги, книжкой сшитые.

— Ну-ка, ну-ка — скрылась за дверями Арина, — Эти что ли?

В руках ее действительно была скрученная трубочка, похожая на черновик курсовой.

«Точно она», — развернула Ирэн и подозрительно глянула на служанку — Где взяла-то?

— Так я когда домой приехала, торопилася, да и оступилась, на лестнице корзинка и развалилась, а потом гляжу, лежит книжка какая-то у порога. Как упала-то, вроде все собрала, вот и не подумала сразу, что ваша.

Искреннее раскаяние служанки прогнало у Ирэн появившиеся вдруг сомнения.

— Ладно, иди, — махнула она рукой, — Минут через пять мыться будем, а потом завтракать.

Открыла и бегло перечитала черновики. Сильно не терпелось ей вникнуть в обстоятельства дела и познакомиться с будущим убийцей.

«Егор Дулебов, родился в крестьянской семье и работал с юношеских лет в железнодорожной мастерской г. Уфа, где и вошел в 1901 году в революционный кружок.

Дальше шли фамилии организаторов, ксерокопии фотографий и роковая дата акции — 6 мая 1903 г.

Сильно заинтересовала Ирэн фигура Евно Азефа — одного из организаторов акции, что впоследствии возглавит «Боевую организацию» после ареста нынешней верхушки.

«Гладко получается, — рассуждала девушка за завтраком, обдумывая прочитанное, — Азеф уже много лет состоит секретным сотрудником Департамента полиции и для устранения Богдановича предлагает двух проверенных бойцов, находящихся в розыске. Нынешний же руководитель «Боевой Организации» Гершуни настаивает на кандидатуре Егора Дулебова. Азеф не против, но позже и почти сразу Гершуни арестован в Киеве, и Евно Азеф возглавляет организацию вместо него. Богдановича так и так убили бы, — поняла девушка, — он разменная карта, но такой же картой оказался и Гершуни, которую удачно разыграл Азеф, чтобы возглавить движение. Двурушник, — негодовала она, — Играет и на левых, и на правых. Обманщик! Что это за оперативная работа такая с убийствами? Нужно будет поискать еще материала про этого Азефа, — допивала девушка чай.

Казалось, сюрпризов сегодня больше не будет. Арина поймала для Ирэн экипаж, и та решила ехать в департамент полиции через Хитровановский рынок в надежде увидеть Ефейку или Антоху. Однако, как девушка ни вглядывалась в разноречивое-цветастое месиво покупателей-продавцов, никак не могла обнаружить хотя бы одного знакомого взгляда-жеста.

Тем не менее ее видели. Она просто кожей ощущала упорные взгляды, забирающиеся в самую душу, но никак не могла их перехватить. Только перед самым выездом с рынка девушка вдруг увидела знакомую фигурку Ефейки, вприпрыжку несущуюся вдоль мостовой.

— Эй! — привстала в крике Ирэн, — Ефейка, — но та лишь глянула мимолетом и сразу нырнула в рыночную сутолоку, — «Не узнала? — в расстроенных чувствах катилась в экипаже Ирэн, — Нет, не в том дело, — поняла она, — Охранка! Я теперь для них бельмо, — поняла она, — Что же теперь делать, что делать?»

Девушке повезло, неожиданно на подъезде к жандармскому управлению она увидела знакомую квадратную фигуру Лопотуши с метлой. С того места, где он изображал дворника, хорошо просматривались все подъезды к управлению.

«Ладно, — решилась девушка, — Территория нейтральная. Рискнем».

— Стой! — ткнула она извозчика, — Я прогуляюсь немного, а ты следом езжай.

Темноволосый мужик с лихим чубом понятливо кивнул и притормозил лошадь, вовсе не удивившись. Видимо, причуды нанимателей могли быть разными.

Ирэн уверенно шла по мостовой и откуда-то вдруг поняла: все будет сейчас хорошо.

Три метра до огромной фигуры, лениво помахивающей метлой по брусчатке. Два. Один.

— Не меня ли высматриваешь, Лопотуша? — обыденным голосом и очень по-приятельски спросила девушка.

Тот повернулся не разом. Сначала глянул краем глаза, не переставая мести. Потом остановился и попытался изобразить удивление нечаянной встрече.

Ирэн видела: хищный взгляд внешне простоватого вора успел оценить извозчика, замершего от них за несколько метров, и её, представшую перед ним в абсолютно новом обличье.

— Шли бы вы, барышня, — гукнул вор, — Какой я вам лопотуша, обознались, наверное?

— Главное, что ты не обознался, — сделала еще один шаг Ирэн, — Я Ирка, которой вы помогли, и у меня до Хитрована есть разговор, — вор ошарашено молчал, — Ну рассуди сам, — наступала девушка, — Хотела бы я вас сдать, где бы вы уже были?

— Не взяли бы нас, — поднял тот глаза-буравчики, — С хаты воры в тот же день съехали, так что голый атас бы вышел на всю управу вашу, — и руки лже-дворника вдруг сжались на черенке метлы, так что ногти побелели.

— Не взяли бы? А в прошлый раз, когда ты прямо возле управления подметал?

— А чего ж тогда не подошла?

— А ты бы еще прямо на крыльцо залез, да и не одна я была. Ефейка с Антохой где? — сменила она тему разговора.

— Эти тамока на хазе Хитровановской. Наблюдают, будет кто по душу нашу али нет.

— Никого не будет, — твердо сказала Ирэн, — Сколько уж времени прошло? Так меня здесь ждешь что ли? — повторила она вопрос.

— Тебя, — кивнул тот, — И молодец, что подошла. По глазам вижу, не продала ты нас, хоть и не верю тебе сейчас. Так как же ты увернулась-то, а? Получается, прав Хитрован был, что своя ты?

— Ты просто много не знаешь в отличие от Хитрована, а я теперь у них на службе, — засмеялась девушка, — Да не переживай ты, мы по политике работаем. Приходи-ка лучше вечером на старую хату Хитровна, много чего интересного расскажу. Про Ярня покойничка и еще про что. Вы же друзья мне так и остались, столько сделали для меня, там и потолкуем.

— Тогда пускай, — твердо кивнул вор, — На разговор клади часа два. Точно не забоишься прийти?

— Я тебе так скажу, — твердо глянула Ирэн, — Моя совесть перед вами чиста, и я по-прежнему друг. Ты лучше скажи, почему рынок будто вымерший весь и никого их наших не видать.

— Это тебе не видать, — засмеялся вор, — И кто теперь наши-ваши? Мы-то тебя с купцом и на мобиле видали. Где живешь ныне, знаем. Мне только подтверждение нужно было, что на службе ты, а тут гляди, как повернулось, — ухватил он бороду в ладонь, — Сама подошла, не забоялась. Ладно, давай до вечера, — потащил он с себя фартук с бляхой, — Твой извозчик?

— Мой.

— Пешком дойдешь до управления?

— Конечно, — сообразила затею вора Ирэн, — Сколько я должна? — шагнула она к извозчику.

— Да рассчитаю я его, — кинул метлу за облучок Лопотуша.

— Знаю я вас, — сунула Ирэн деньги моргающему от неожиданности вознице.

— Много дали, барыня, — удивлялся тот.

— Вот и отвезешь его на Петров рынок, — распорядилась девушка, — Тебе туда?

— Доедем, — теснил Лопотуша извозчика на облучке, — Ну ты, Ирка, и хваткая, — хлопнул он широченной ладонью мужика по спине, да так что у того чуб взметнулся, — Ну так до вечера что ли?

Перепуганный возница в обнимку с вором завернули в ближайший переулок, а Ирэн еще переваривала прощальный взгляд Лопотуши. Сочувственный он был какой-то. Сочувственный, но жесткий.

«Будто родитель, перед тем, как дитя наказывать, — оценила девушка, — Но злости той, что в начале, уже нет. Значит все правильно сделала».

Площадь до управления она пересекла быстро. Забавно было смотреть на себя со стороны. Эдакая мещаночка, с примесью дворянских кровей, спешащая по своим делам.

— Цык-Цок, — каблуками по гранитной брусчатке. Ветер шейный платок развевает, юбку треплет, — Цык-Цок.

Через парадное не пошла, а кивнула служаке возле полосатой будки и нырнула в кованную приоткрытую калитку, тот глазами только понимающе заморгал.

— Цыок-Цоук, — отзвучалось эхо сводчатой арки. — Аджыссь, — скрипнули-бахнули за спиной двери. — Цонд-цонд, — бубнила лестница.

Коридор. Поворот. Кабинет Сергея Васильевича.

Петр Афанасьевич встревоженно выскочил из-за стола, будто на пружинах.

— Нельзя пока, Ироида Семеновна, — как-то виновато заговорил он, — Сергей Васильевич с человеком работает. Сказал не пускать никого.

— Задержанный? — интересовалась Ирэн, с удовольствием улавливая флюиды от молодого мужчины, — «Не соврал Сергей Васильевич, нравлюсь я ему».

— Нет, — смущенно улыбался секретарь, понемногу наливаясь смущенным румянцем, — Нашего ведомства человек, по Уфимскому вопросу.

— Тогда скажи все-таки, что здесь я и чай пью, раз уж по Уфимскому делу заседаем, — распорядилась Ирэн.

— Точно чаю будете, Ироида Семеновна? — неожиданно и совсем по-детски сконфузился секретарь, — Я налью сейчас и Сергея Васильевича позову.

Руки Петра Афанасьевича ходуном ходили, пока он управлялся с заварником, чашкой и серебряной сахарницей.

Девушка же наоборот наслаждалась редкой минутой мужского внимания и не пустого-показного, а именно того, когда в каждом движении мужчины есть смысл.

— С Антоновским подъехали? — задал неожиданный вопрос Петр Афанасьевич.

— С Антоновским? — просыпала от неожиданности сахар на скатерть Ирэн, — Вовсе нет, а с чего взяли?

— Ну, — замялся мужчина, — Вчера-то он вас подвозил.

— Ах это, — засмеялась девушка, — Я в магазине у него была за покупками, а потом он и сам неожиданно явился. Нас же Сергей Васильевич на приеме у полицмейстера знакомил. На обед в ресторацию пригласил. Мы же на приеме кой-чего не договорили. Так вот и получилось приятное с полезным, а потом он меня до управления подвез…

Судя по взгляду, объяснение полностью удовлетворило молодого офицера. Даже осанка стала другой.

«Забавно, — рассуждала Ирэн, — Вроде секретная служба, а что личное, так прямо на лице у каждого написано. Чувственные все как институточки».

Перед глазами пробежала целая череда персонажей от Ефейки, Антохи и Хитрована до последнего разговора с Лопотушей.

«Почему в наше время таких эмоций нет? — хлебала терпко-сладкий напиток Ирэн, — Будто выцвело все …»

Тем временем Петр Афанасьевич стукнул несколько раз в двери кабинета, и через пару минут на пороге явился Сергей Васильевич.

— Ироида Семеновна, — воодушевленно начал сыщик, — Давно ждете?

— Стакана чаю не выпила.

— В любом случае пока ждать! — Азартно распорядился Зубатов будто гвоздь забил, — Ждать и никуда не отлучаться! Чай пить! Компанию вам Петр Афанасьевич составит. О Богдановиче есть что новое? — заглянул он в глаза, — Обещали повспоминать…

— Есть, и немало.

— Отлично! — топнул в нетерпении сыщик, — А нам, Ироида Семеновна, повезло! Очень повезло! — наклонился он доверительно, — Помните нашу телеграмму на управление о некоем Раскине? — потянул он ее за рукав сторону коридора, сбавляя голос.

— Да.

— Ну, так я с ним как раз сейчас беседую, и мне нужна будет ваша помощь. — Продолжил сыщик уже за дверями. Девушка как могла, изобразила полную готовность, — Когда мы будем выходить, вам с Петром Афанасьевичем придется встать за портьеры, так я прошу вас в нарушение всех инструкций глянуть на этого фрукта. Может, по истории вашего времени он несимпатично где проходил? Сильно уж скользкий тип, и вопросов много по Уфе задает, будто интерес у него там какой. Как бы не ошибиться нам…

— Я, конечно, посмотрю, — шепнула Ирэн, — А Петр Афанасьевич как же?

— Ну, вы уж постарайтесь, Ирочка, — моргнул сыщик, — тем более он неровно к вам дышит. За одной портьерой же прятаться будете.

«Скотина», — выдохнула про себя с чувством Ирэн и утвердительно кивнула, мол, чего уж теперь, сделам-сделаем.

Прошел еще час, потом еще.

Наконец стук не стук.

«Царапанье какое-то», — успела еще подумать Ирэн, как сильная рука Петра Афанасьевича потянула ее за портьеру.

— Идемте, Ирочка, и тише, — шептал он.

— Как тут пыльно, — ахнула за портьерой Ирэн, размахивая руками, — Петр Афанасьевич, вы хоть обнимите меня, чтобы я не со всех сторон перемазалась, — и, не дожидаясь ответа, притянула мужчину к себе за плечи, — Обнимайте сейчас же, — командовала она, — не стойте столбом!

Мужчина как-то нерешительно взял девушку за плечи.

«Вот уж скромные какие на мою голову», — фыркнула та про себя и скомандовала, — Спину-то мне руками прикройте что ли от пыли!

Петр Афанасьевич деланно-громко закашлялся и шепнул, — Штору, штору плотнее.

«Сигнал, — поняла Ирэн, — Сейчас пойдут» — Да, да, задергиваю — прошептала она мужчине в самое ухо, заставив того дрогнуть, и чуть раздвинула щелку в портьере.

Скрип дверей. Первым вышел Зубатов, поворачиваясь так, чтобы гость вышел прямиком на обзор.

Коренастая фигура. Котелок. Дорогой костюм.

Такое надменное выражение пухлых губ Ирэн не спутала бы ни с кем, тем более именно сегодня утром она уже видела фотографию этого человека.

Перед нею шел сейчас провокатор и террорист Евно Азеф во плоти и собственной персоной.

Хитросплетение ситуации провернулось в голове у Ирэн вмиг. Петру Афанасьевичу, похоже объятий прерывать теперь не хотелось, но Ирэн заговорщицки шепнула ему на ухо:

— По-моему, прошли…

Мужчина с явной неохотой отнял руки и не нашел ничего лучше, чем смущенно сказать:

— Сегодня же уборщику хвоста накручу, столько пыли тут набралось.

— А, по-моему, интересное приключение получилось, — вывернулась из-за портьеры в секретарскую Ирэн, — Да и руки у вас, Петр Афанасьевич, такие сильные, что сразу дрожь берет. — Кокетничала она. Невзирая на появлением Азефа и затягивающийся «узел» ситуации, настроение у нее было самое расчудесное.

— Ну дак, — выбирался на свет офицер, — Я же гирями занимаюсь и французской борьбы уроки беру, фехтую, наконец.

— Так я пройду теперь к Сергею Васильевичу в кабинет? — лукаво глянула на него девушка.

— Теперь-то можно, вот только как без него?

— А так и скажете: мол, сама вошла, остановить не успел, — скрылась за дверями Ирэн.

«Да уж, — уселась с размаху в кресло девушка, — Пожалуй, в это время женщина могла добиться чего угодно с минимальными усилиями. — Мысль радовала и открывала широкое поле для экспериментов, — Понимаю Мату Хари, — улыбалась себе Ирэн, — Здешние мужчины-то совсем как пластилин — лепи, чего хочешь, хотя Мата — персонажик-то разноречивый, — вспоминала девушка разрозненную информацию о знаменитой шпионке-танцовщице, — А ведь она сейчас где-то в Европе куртизанит, — вдруг сообразила она, — Забавно…»

Хлопнула дверь, и в кабинет размашисто вошел Зубатов.

От девушки не укрылось его неудовольствие, но, бегло окинув общую картину и разбросанные на столе бумаги, сыщик явно успокоился.

— От Петра Афанасьевича убежала, — предварила его замечания девушка, — Обниматься с ним пришлось за портьерой. Смутила секретаря вашего дальше некуда.

— Обниматься? — удивился сыщик, — А, это чтобы посмотреть, — просветлел он лицом, — Ну и как вам Петр Афанасьевич? — шутливо интересовался Зубатов, — Хват?

— Да какой там, — махнула рукой Ирэн, — Еле заставила спину себе от пыли прикрывать, чтобы самой без помех в щелку на портьере глядеть.

— Забаламутите мальчишке голову совсем, — махнул рукой сыщик, — Вон уже в кабинет вошли, как захотели.

— Ну не буду больше, Сергей Васильевич, не буду, — улыбалась Ирэн, — Сейчас не в этом беда. Узнала я вашего Раскина.

— Узнали? — вскинул брови сущик.

— Конечно! Провокатор и террорист-двурушник он. Евно Азеф.

— Ух ты! — не удержался от восклицания Зубатов, — Не ожидал! Характеристика краткая, но точная и емкая!

— Да его у нас каждый студент, что историю этого времени читал, знает, а еще он главный организатор убийства Богдановича вместе с каким-то Гершуни.

— Гершуни, — уселся за стол сыщик и стал записывать на первом попавшемся листке, — А убийца-то, убийца кто, Ирочка? — тюкнул он от нетерпения карандашом по столешнице.

— Убийца Егор Дулебов, — откинулась на спинку кресла девушка, — Слесарь железнодорожных мастерских.

— Уфимский? — не выпускал карандаш Зубатов, — А через кого он к эсерам попал?

— Через Егора Сазонова, высланного в Уфу под полицейский надзор.

— Этот знаком, — бормотал Зубатов, прибрасывая что-то на листке бумаги, — Сейчас телеграммочку в Уфу и соорудим.

— Не спешите с телеграммами, Сергей Васильевич, — давайте сначала роль Раскина разберем.

— Да уж я понял все про него, — не отрывался от стола сыщик, — Дорогу себе чистит, сволочь, а Богданович простой заложник. Не он, так кто другой будет. Даже если убийцу сейчас задержим, сразу другой явится.

— Двое, — проговорила Ирэн.

— В смысле? — оторвался-таки от писанины Зубатов.

— Азеф предлагал для акции двоих проверенных и находящихся в розыске боевиков, но Гершуни настоял на Дулебове.

— Ну, мы пока не вмешиваемся, Ирочка, да информацию собираем. Петр Афанасьевич! — нетерпеливо крикнул сыщик и продолжил, — За Раскиным такие силы стоят, нам разом голову наши же снимут, а вот мы свою игру теперь поведем.

— Слушаю, Сергей Васильевич! — гаркнул с порога секретарь.

— Торопите Уфу по режиму жизни Богдановича. По его вопросу никому из наших с местными не контактировать! Ленты телеграфные тоже принимать-отправлять только самим! Пускай садят человека — наука небольшая. Круглосуточно! Я повторяю — круглосуточно! Кто интерес будет проявлять — на карандаш и сразу докладывать! А может нам, Ирочка, самим туда поехать? — повернулся он к девушке, — Точно! Сегодня же! Инкогнито! Служанка есть при вас?

— Конечно! — удивлялась таким переменам девушка.

— Вот и хорошо, значит так, берем ее с собой и руководим всем из гостиницы!

— Не получится сегодня, Сергей Васильевич, — тихо проговорила девушка.

— Что такс-с, — удивился тот и съехидничал, — Свидание?

— Вовсе нет, — рассердилась Ирэн, — Я к ворам пойду, бумаги Антоновского вынимать, что вместе с сюртуком пропали.

— Бумаги? — вытаращил глаза сыщик, — Сами? Так давайте операцию спланируем, там, знаете, какая информация важная?

— Нельзя операцию, — грустила Ирэн, — Они друзья мне, и я уже договорилась.

— Договорились? Да они уж сто процентов просчитали, что вы с нами. Знаете, что с такими, как мы, делают?

— Знаю, но пойду одна! — твердо сказала Ирэн, — Они меня выручили, и я их не предам!

— А если дела с политикой пересекутся? — щурился Зубатов.

— Тогда и думать будем, — отрезала девушка.

— Ну, может, хоть прикрытие возьмете?

— Нельзя, просчитают сразу, а там паренек, что за меня поручился.

— Помню-помню, — отмахнулся Зубатов и прикрыл ладонью глаза, — Антоха, по-моему. Ну, пистолет тогда хоть возьмите, стреляли когда-нибудь?

— Нет, — честно ответила Ирэн, — Только из ружья, и то в детстве.

— Значит так, — подытожил сыщик, сейчас мы тут закончим и поедем стрельбе обучаться. По-другому я вас не туда пущу, и точка!

— Браунинг 1900-го года, — тащил Ирэн за руку по косогору Зубатов, — Калибр 7,65. Лучше нет оружия в таком случае. Компактный, скорострельный, а размера невеликого. Петр Афанасьевич, не отставай! Времени мало.

Секретарь пыхтел метрах в пяти за спинами.

— Не уложимся за час, Сергей Васильевич, — крикнул он.

— Успеем, пришли уже, — вытащил тот Ирэн на ровную площадку, — Нам тут не соревноваться. Десять минут на сухое изучение, а потом побабахаем.

Пистолет сразу понравился Ирэн. Вензеля из цветов, вытравленные по левой стороне, делали его каким-то домашним и уютным.

— Нестреляный еще, — протирал оружие тряпкой, выуженной из докторского саквояжа, Зубатов, — Себе брал еще в прошлом году. Вот и понадобился.

Коробочки с патронами он аккуратно расставил на громоздком чурбаке, что стояли здесь наподобие стульев.

— Давай, Петр Афанасьевич, время не трать. Мишени вешай, — командовал сыщик. — Смотрите, Ирочка, вот это обойма…

Краткий экскурс действительно занял не более десяти минут, и первую коробку патронов Зубатов расстрелял сам.

— Там целиться, Ироида Семеновна, не придется, хотя как знать, — внимательно следил за девушкой сыщик, — Вы к выстрелам привыкайте, к выстрелам. Перед вами сейчас не мишень, а ваши так называемые товарищи, что вас на ленты резать соберутся. Сможете выстрелить?

— Б-б-бах-х, — грохал браунинг, выбрасывая очередную гильзу.

— Смотри злая какая, — удивлялся Зубатов, — Нет, ты гляди-ка, Петр Афанасьевич, и не моргает! Не дожимайте, — командовал он еще, — Плавнее, не дергайте, а то клюнет ствол в самый неподходящий момент, и ага, а вам его убить надо подлеца — непременно!

Странно, но с оружием в руке Ирэн почувствовала такую уверенность, что неожиданно поняла: коснется дела — выстрелит.

«Что же такое? — наблюдала она за собой будто со стороны, — Со мной ли это творится? Сколько времени прошло, а тут и воры тебе, и полиция, и служба. Обер-полицмейстер. Служанка. Азеф. Антоновский. Водоворот настоящий, и не остановится же никак. Стрельбы теперь эти…»

— Б-б-бах-х, — летел очередной кусочек смерти в линованный листок бумаги, — Ба-бах-х.

— Смотри, как кладет! — суетился Зубатов около листочка, отмечая карандашом пробоины, — Браунинг, конечно, штучка сбалансированная, но чтобы так, и с первого раза! Злости в вас, Ирочка, на пятерых, я погляжу.

Уже в кабинете, собирая Ирэн, сыщик примерялся так и эдак, куда спрятать оружие, и остановились на специальной подвязке, надевающейся на ногу с длинным ремешком, на конце которого был закреплен карабин.

— Смотрите, Ироида Семеновна, — наставлял Зубатов, — Если сидите за столом и нужно незаметно оружие достать, то вот так его выталкиваете и ремешок придерживаете, чтобы он до пола не дотянулся и не грохнул. Потом за ремешок к себе его и тянете. А если уже плевать на все, тогда юбку задрали и вперед. — При этих словах сыщик даже слегка покраснел.

«Стесняется, смотри», — оценила Ирэн и окончательно вогнала Зубатова в краску, ловко выхватив браунинг и оголив при этом правую ногу.

— Так? — озорно поинтересовалась она.

— Кхгхым, — краснел еще больше сыщик, — Так. Да. Хорошо получилось.

«Хорошо получилось», — вспоминала Ирэн, цокая каблуками по опустевшей территории Хитровановского рынка.

Браунинг на ноге, вселял в девушку веселую уверенность в успехе.

«Может, и не понадобится», — надеялась она, остановившись перед крыльцом со скрипучей лестницей, ведущей на этаж Хитрована. Вдохнула-выдохнула.

Прислушалась: тишина. Взглядов нет. Появилось ощущение странного одиночества, будто люди разом пропали все с планеты и теперь ей предстоит найти хоть кого-то, открывая-закрывая двери-окна.

Тихонько скрипнула и подалась створка на входе.

«Не заперли», — поняла Ирэн, но додумать у нее не получилось.

— Тетка Ира, тетка Ира, — выскочила из полутемного угла Ефейка.

— Привет, — с трудом удержалась та от противно защипавших слез по уголкам глаз, — Привет, а где Антоха?

— Там лежит, — ткнула девчонка пальцем в комнату, где они ночевали с Ирэн.

— Что с ним? — забеспокоилась Ирэн.

— Сейчас ничего. Выздоравливает, — потупилась девчонка.

— А что было-то?

— Получили с него, — швыркнула носом та, — Как углядели, что с приема полицмейстерского выходишь, так в тот же день и получили.

С этими словами она взяла лампу и распахнула дверь.

— Антон, как ты? — спросила в темноту девушка.

— Нормально я, тетка Ира, — раздался с кровати слабый голос, — Ты заходи.

Даже в темноте девушка увидела, что лицо у парнишки напоминает сплошной синяк.

— Кто это тебя? — ужаснулась она.

— Да не переживай так, — разлепил опухшие губы тот, — Это закон наш такой. Провинился-получай…

— Где же провинился?

— Я ж поручался за тебя в самом начале и, когда получали с меня, на своем стоял, от тебя не отступался, почему и досталось так.

— Антоха, так пошла я? — пискнула Ефейка.

— Давай зови уже, раз тетка Ира пришла.

«За ворами пошла, — сообразила Ирэн, — Как же бумаги из матраса выудить?» — озадачилась она.

Но следующий вопрос все разрешил.

— За бумагами пришла? — ошарашил ее Антоха.

— За ними тоже.

— Держи, — сунул неожиданно он ей небольшой пакет, — вчерась на него наткнулся. Понял, что твои, а теперь уходи, пока Ефейка с этими не вернулась.

— Я не уйду! — твердо ответила Ирэн.

— Если нечего сказать будет, может, плохо закончиться, — морщился парнишка.

— Все равно останусь, — поставила точку она.

— Ну как знаешь, — подытожил паренек, — Помоги мне тогда встать, я за стол пойду.

С трудом сбросив ноги с кровати, Антоха оперся на Ирэн, и они потихоньку перешли в соседнюю комнату, где и уселись, глядя на трепещущий язычок керосиновой лампы.

Ирэн под столом попробовала, как сидит и движется браунинг. Все оказалось в порядке.

Минуты не прошло, как грозно заскрипели под тяжелой поступью ступени.

— Идут, — как-то облегченно проговорил Антоха.

Дверь мягко открылась, и в квартиру зашли воры.

Взгляды. Фигуры. Двое. Еще один.

Раздвинув плечами остановившихся на пороге, протиснулся Лопотуша. Последним зашел Хитрован.

— Вечеруете? — на правах хозяина шагнул он к столу без тени иронии.

— Привет, Федор, — отозвалась Ирэн, — Здравствуйте и вам всем, господа воры.

— А чего такая смелая? — ужом крутнулся за стол рядом с ней молодой парень с цепким взглядом, — Или смерти себе ищешь?

В груди у Ирэн что-то окаменело. Не от страха — нет. Проснулась в ней какая-то первобытная злость и яркими язычками забегала на том костре веселая ярость.

— Ты тоже смелый, что такие вопросы незнакомым задаешь, — улыбнулась она хитроглазому, — Или это когда с тобой еще четверо?

Вор опешил и неловкую паузу разрешил Хитрован.

— Напугал? — усмехнулся он вору и уселся за стол напротив, — Говорил я тебе, Басарыка, не выйдет у тебя Ирку в угол погнать, — Чего пришла-то? — глянул на нее он, — Говори давай, времени и так мало.

— Лопотуша сказал, пару часов клади на разговор, — внутренне осваивалась с обстановкой девушка. — Так что есть время.

— А не поняла зачем? — полез за стол, огладив свою бороду тот. За ним подались и двое остальных, пристально разглядывавших девушку.

Теперь пять пар глаз, подсвеченных керосиновой лампой, уперлись в Ирэн, и она чувствовала — каждый щупает ее по-своему.

Мужские крепкие руки тоже неторопливо устроились на досках стола, и лишь тонкие беспокойные пальцы Басарыки выдавали его состояние.

— Нет, — разлепила губы Ирэн, — Не поняла. А потом у меня разговор только к тебе, Федор.

— Ха! — сверкнул зубами на огонек фитиля Хитрован, — Два часа Лопотуша на сборы положил на сборы, ежели чего, мы же не государевы слуги — дела у всех разные. А что не один, так ты, Ирка, теперя девка легавая, и мои разговоры в одиночку с тобой не ходят.

— Ша, — подался вперед Лопотуша, — Федор говорит, с тобой не все так гладко, и мы хотели бы понять, что там у вас за секреты?

— А сам чего же не рассказал? — удивилась Ирэн, глянув на Хитрована.

— А кто поверит? — шаркнул ладонью по столу тот, будто смахивал невидимые крошки.

— Антоха подтвердит.

— Ага, с него, когда получили, имени неделю не помнил, — почему-то грустно фыркнул Басарыка.

— Не жалко? — глянула ему в глаза девушка.

— Закон! — произнес вдруг с кавказским акцентом четвертый, — И под воровский кулак ты его вывэла! Толка ты!

— Закон и вывел, — резко ответила Ирэн. — То, про что Лопотуша вспомнил, я позже скажу, а вам, господа воры, говорю так: я вашему закону не подчиняюсь, и потому свободная от него …

Договорить она не успела:

— Да кто ты такая, чтобы закон наш помоить! — гаркнул пятый.

— Остынь, дядя Юра, — просительно, но жестко, — перехватил его руку Хитрован, — Видишь, не боится она, да и сам понимаешь, что права. Говори, Ирка.

— А никто и не помоил закона вашего, — удивлялась собственному спокойствию Ирэн, — Я свободная от него лишь потому, что воровской жизнью не живу. Считаться — считаюсь, а почему? — обвела она взглядом застолье, — Именно воры мне первый приют здесь дали, и товарищество ваше мне по душе. Вот только как его увидала, так сердце опять кровью зашлось, — ткнула она в Антоху пальцем.

— Наука еще никому нэ вредила, — цыкнул кавказец.

— Что за наука?

— А когда в легавых будэте людэй крошыть, узнаэшь, — злобно оскалился тот, — На, гляды, — рванул он ворот рубашки, — Эта кость, гляды!

— Ткнул мужик в кривую как сабля ключицу, — Жандарм четыре раза ламал, скатына! Толка заживет, он снова! Вот тэбэ и наука! Мы воры, и нам плетки ваши как мама цалуэт!

— Там, где работаю, такого нет! — твердо сказал девушка, — Там только политика. За Кишиневский погром знаете?

— Ну, — недоуменно гукнул Хитрован, — А ты причем тут?

— Я же сказала, после удивлю, кто я, но ты-то знаешь? Так думай!

— Ах, это, — просветлел лицом Федор, — Понимаю. Ты же знала про него! И что не упредили всей охранкой?

— Упредили, но ведь Пасха была, — с отчаянием заговорила Ирэн, — Все, что могли, сделали, но кто же на праздники в России работает?

— Мы работаем! — со смехом гаркнул Басарыка, и воры невольно заулыбались.

Напряжение спадало. Ирэн ясно почувствовала: первая и самая страшная волна откатилась.

— Сюда-то чэго приперлась? — качнулся на оранжевый фитилек кавказец.

— А скучно стало! — засмеялась Ирэн, — Вон хоть и Антоху с Ефейкой повидала.

— А чего не побежала, когда Антоха предложил? — посерьезнел Хитрован, — Тебе делов-то? Взяла бумаги и ходу. Сделала, что надо, и атандэ!

— Бумаги, говоришь? — приняла вторую «волну» Ирэн, — Ходу? — злобно глянула она, — А он как же? — ткнула она в Антоху, — Под нож?

За столом повисло молчание, и только пальцы Басарыки забегали чуть быстрее. Как-то не вписывались они сейчас в общую картинку.

— Уймись ты, пианист, — тихо проговорил пятый, что гаркал о законе, и парень сразу убрал руки со стола, — Ты, Ирка, странная какая-то. С виду институточка, а характера у тебя на десять мужиков. Мне когда Федор за тебя обсказывал, я думал часом, не любовь ли у вас. Сейчас гляжу, нет. Я единственный из всех твою историю до конца знаю, и полоскать ее лишний раз нет резона. По правде нашей надо бы тебя зарезать, а по совести, куда ни ткни, ты везде чистая. Ребятишек у себя там спасала, — махнул он рукой, — Ярня-паскуду сосчитала за минуту. Мне когда рассказали, я сильно удивился, что за краля такая в Ойске нашем появилася. Потом легавых развернула, уж не знаю как, но не за наш счет — точно! Здесь-то тишина, будто и не было в городе нас?

— Мы, Ирка, потому и бумаги решили тебе отдать, — продолжил Хитрован, — Просто в них политика, а нам перемены во властях совсем не нужны. Целый сход собирали. Был там, правда, один, что с социалистами банки хлопает, вроде авторитетный каторжанин, а зараза эта революционная уже в ём. Чуть не остановили бедолагу.

— Остановили? — удивилась Ирэн.

— Остановили, значит уже не вор, тетка Ира, — неожиданно заговорил Антоха.

Девушка вздрогнула от неожиданности, но реакции воров на его замечание не было никакой — будто равный кто сказал.

«А он и есть равный, — сообразила Ирэн, — Вор. Только маленький».

— Так что нету нам нужды в твоей смерти, — продолжил пятый, — Берешь бумаги, и делаешь с ними что хошь! Мы же тебя хоть как на разговор вытащили ба, сколько можно Хитровану по углам тихариться? Ясность нужна. Работа страдает! Сейчас уж вышло, как вышло, хотя вроде без сильных жертв. Антоху проверили, теперя тебя. Вроде после этого разговора и дальше жить можно? А, воры?

Одобрительное гудение за столом. Теплота чувств. Доброжелательные взгляды.

— Чай ставь, Ефейка! — распорядился Хитрован, — Ляжешь, Антоха? — тот замотал головой, — Ну теперь твоя очередь, девка, ты же не только за бумагами пришла?

— Нет, — мотнула головой Ирэн, — Я с предупреждением.

— Говори.

— Ярня каждый из нас помнит, — начала девушка, — Самая гадская порода человеческая у него была, ближнего дерьмом мазать. Вроде и не обгадился товарищ, а воняет ото всех, и где враг, не разберешься. — Воры заинтересованно слушали, — Вами чего Зубатов собирался заниматься? — продолжала Ирэн. Донесли ему, что политика у вас, а Лопотуша будто революционных идей с Америки понавез. Вот он, Федор, на вас и прицелился.

— А ты что же? — щурился тот.

— Что-что? — удивилась Ирэн, — Убедила, что нет ничего.

— А он?

— А что он? После Кишиневского погрома ко мне доверие полное.

— Ясно. Дальше.

— Так я о чем сказать-то хочу: Ярень сам такого придумать не мог, есть Федор кто-то, что нажевал ему такого, чтобы донес. Враг у тебя имеется среди близких. Он и про Ярня с охранкой знал, и тебя хотел зачем-то сковырнуть.

— Глубоко копнула, девка, — шевельнулся пятый, — И какие мнения будут, господа воры?

— Я так скажу, — ответил за всех Хитрован, — Вопрос мой, мне и банковать. По Ирке всё?

— Ясна все, — махнул кавказец, — Парядок!

— Басарыка? — повернулся Федор.

— Согласен с Мамукой.

— Дядя Юра?

— За!

— Лопотуша?

— Рад за тебя, дочка, — улыбнулся в бороду гигант, — Честь по чести и себя и нас всех отстояла!

— Закончили, граждане воры, — поставил точку Хитрован, — Кто хочет, чай пьет, а кто по делам валяет. Ты, Ирка, здесь ночуешь?

— Нет, я домой пойду.

— Поедешь, — жестко сказал Федор. — Дядя Юра, сейчас по делам скатается и пролетку вернет через полчасика. Ночью по Ойску одной гулять не стоит.

Давнее чувство воровского товарищества и большой семьи снова поселилось в душе Ирэн. Захотелось сказать что-то теплое, но она побоялась расплакаться. Что-то и так противно щипало в уголках глаз уже с минуту.

— Ладно, Ирка, — поднялся дядя Юра, — Даст Бог, мы с тобой еще свидимся, но если что надо будет по Москве, там меня и найдешь. С любого рынка любой пескарь тебя ко мне приведет. Прощевай.

Сразу ушел и Басарыка, кивнув на прощание лишь головой. Обернулся лишь в дверях и глянул разок острым глазом.

Чай пили впятером. Ефейка грохотала посудой, подавала-убирала. Чувствовалось и в ней немалое воодушевление. Антоха в беседе почти не участвовал, но воры с его присутствием явно считались, поглядывая иной раз на него, будто мнения спрашивая.

«Вырос, — поняла Ирэн, — Скорее всего, что от поручительства за меня не отказался».

Мамука все молча швыркал чай вприкуску и только косил вороньим глазом на присутствующих.

— Ладно, Ирка, — поднялся Хитрован на цокот копыт за окном, — Похоже, пролетка вернулась. Не расстроилась? — неожиданно заглянул он ей в лицо, — Если да, так ничо. Вся наша жизнь такая, а когда с ворами, в два раза оборотистей будет. Антоха теперя такое слово среди нас имеет — ух! — Махнул он рукой, — Большой вор выйдет! Ему когда дядя Юра ножик по горлу приставил, только смеялся: режь, говорит, дядька, а от Тетки Иры я не отрекуся, и слово мое воровское пускай со мной умирает! Тот сказал мне потом, мол, первый раз такое видал, а уж он-то всякого насмотрелся. Когда Соня Блювштейн покойная с «Червонными валетами» за общее договаривалась, он там тоже был. Слушал мысли ее. С той поры к серьезным и умным девицам с чувством относится. Как про тебя узнал, сразу расспрашивать взялся. Все не верится ему, что Соня его на Сахалине загнулась.

— Сказал, не удержался? — наступала Ирэн.

— Уймись, — засмеялся Федор, — Раз уж он в Ойске, нынче грех было не использовать! Я-то тебе верил, а без иха присутствия разговора бы не вышло, почему так и обставился. Голоса, знаешь, зачем спрашивал?

Пауза.

— Чтобы патом нэ отказалысь, — швыркнул из блюдца Мамука.

— Точно! А ты молодец! Как Басарыку-то осадила — знал, что не дрогнешь! Так почему я в тебя уверился?

— ?? — вопросительно махнула головой Ирэн.

— Антоха за тебя горой, а этот шкет всех нас еще переплюнет. Дай ему время тока …

«В любое время, Ирка, мы твой дом, — звучали еще слова Хитрована в голове у девушки, — Ночлег, защита. Главное, чтоб и ты нас не забывала. Мы теперя совсем как семья…»

Пролетка еще цыкала по камушкам ночного Ойска, выбивая парадную чечетку из мостовой.

«Забавно, — рассуждала Ирэн, — Все хорошо, и цокот этот праздничным становится, а до разговоров последних наверняка бы по-другому совсем звучало…»

Дорога в думах промелькнула быстро. Звездное весеннее небо, задернутое шторкой из легких облаков, моргало тысячами взглядов.

Парень на облучке, когда девушка назвала ему «Церковь святого Пантелеймона», понятливо моргнул и молча ткнул пальцем к себе за спину. Мол, садись. По дороге глянул еще пару раз с интересом, но вопросов не задавал.

Острый купол храма явился на ночном небе неожиданно. Ирэн в думках за дорогой не следила, а как увидела церковь, хлопнула возницу ладонью.

— Стой! Я здесь сойду.

— А до дому-то чего? Среди площади останешься?

— Вдруг я еще кому сегодня интересна? Подъедем, а там полиция будет. Уезжай давай!

Парня упрашивать не пришлось, он, как Ирэн сошла, исчез в ночи, будто его и не было.

«А точно — был ли он? — прислушивалась к темноте Ирэн, — Ни цокота тебе, ни шума пролетки. Наверное, с мостовой на грунтовку повернул, — догадалась она, — Вот грохот сразу и пропал…»

Как зашла в свою улицу, увидела, что окна квартиры слабо подсвечены лампой.

Неожиданно девушка услышала фырканье лошади и разобрала около своего дома экипаж.

«Ждут, — сказала себе она, — Интересно, кто?»

Вспомнилась история о воровском сходе и присутствии там вора, зараженного революционной идеей. Решила ридикюль с бумагами оставить в палисаднике, куда и зашла через боковую калитку.

«Неровен час, еще кто бумаги эти ловит», — прислушивалась Ирэн.

Судя по храпу, возница явно лежал в экипаже и спал, «пуская пузыри». Тоненькие рулады и свист хорошо обозначали его ночные видения.

Сунула сумочку за куст при входе.

«Пять минут и ясно всё будет, — рассудила девушка и шевельнула браунинг, удобно устроившийся на ноге.

Лестница. Приоткрытая дверь. Тихий говор.

«Опасности нет, — поняла Ирэн, — Так кто же у нас в гостях?»

Прислушалась.

Мужской голос. Еще один.

Тихонько прошла до прихожей и затаилась. Двери Арининой комнаты были плотно затворены, но из-под них виднелась лишь тонкая полоска света.

«Тоже не спит», — оценила Ирэн и пошла к прикрытой двери.

— У нас, Михаил Михайлович, — произнес ровный знакомый голос, — Выхода-то все равно нет, а Ироида Семеновна сильно нас выручит, если бумаги сегодня добудет.

«Зубатов меня ждет, — оценила девушка, — И какой-то Михаил Михайлович. Антоновский?» — сомневалась она. Слишком уж неожиданно было бы видеть его у себя в гостях.

— А если случится с ней что?

«Точно Антоновский», — узнала голос девушка.

— Если случится, тогда приступом брать будем и потрошить всю эту нечисть! Тут уж и я своими принципами «не бить» поступлюсь, пожалуй!

— Да не о бумагах я сейчас! Неужели вам Ироиду Семеновну не жалко?

— Ироиду Семеновну? — удивился сыщик, — Ах ну да, понял о чем вы. Простите. Я же как-то говорил вам, насколько грубеешь на нашей работе. Люди пешками становятся. А вы-то, не влюбились ли часом, батенька? — вдруг засмеялся по-товарищески Зубатов, — Вон глянули на меня, как шрапнелью выстрелили!

— Ладно, скажу, и только вам, потому что знаю: черствость ваша на важной для всех нас службе получена, — как-то торжественно отозвался купец, — Ироиду Семеновну я полюбил, как увидел. Почему и на обман пошел, потому и здесь сейчас нахожусь. Но прошу вас, Сергей Васильевич, теперь знать и помнить: обмолвитесь кому, про чувства мои и заговор наш с вами — стреляться будем! А угробите Ирочку, так сам вас достану!

«Ирочку, — оторвалась от дверей девушка, — Любит! Как увидел, так и полюбил… Эх…»

Когда Ирэн пришла в себя, то поняла, что была где-то не здесь. То состояние, что свалилось на нее после слов купца, описать бы она никогда не смогла.

Нежность. Сладкий полет и неясные грезы. Ощущение, что ты кому-то нужна больше жизни.

Неожиданно девушка поняла: у нее к Антоновскому тоже есть необычное чувство, вот только понять его она смогла только сейчас. Она казалась себе сейчас маленьким ребенком, настолько тонким, и легким-радостным подарком оказалось это состояние.

«Нужно еще послушать», — говорила ей вторая половинка, но девушка ничего не могла с собой поделать и опустилась на край табуретки, очень кстати оказавшейся возле входа.

Как пришла в себя, в обстановке ничего не поменялось, лишь закрытые двери и бубнеж мужских голосов.

«Зайти нужно аккуратно, — поняла девушка, — Чтобы не поняли, что я слушала».

Обратный путь по лестнице. Ридикюль под кустом уже покрылся росой от первой весенней травы.

«На погоду», — улыбнулась Ирэн.

Постояла-подумала, завернула за угол и, подобрав под ногами камушек, кинула его в окно служанки.

— Цык, — отозвалось через мгновение оконное стекло.

Силуэт мелькнул сразу.

«Не спала», — оценила девушка.

— Ироида Семеновна? — зашептала в темноту служанка, — Вы?

— Кто в гостях у нас? — почти не таясь и вполголоса интересовалась Ирэн. Ночная игра с открытыми картами нравилась ей куда больше, чем жутковатый воровской «замес».

— Антоновский и полицейский какой-то с ним.

— Тогда ничего страшного, я захожу. Не говори им, что иду я, — развернулась ко входу девушка.

Брякнули за спиной створки окна.

Не таясь, она затопала по лестнице, но мужчины так увлеклись разговором, что ничего, видимо, не услышали.

— Они говорили, как появится кто — зови, — частила шепотом Арина.

— Неважно, — отмахнулась Ирэн.

Слушать под дверями при служанке не стала, но решила постучаться.

Открывал Зубатов.

— Ироида Семеновна, — ахнул он, — Вернулась! Дайте-ка я вас обниму, дорогая вы наша! А чего к себе-то стучитесь?

— Смотри-ка, и про бумаги не спрашиваете, — пододвинула его раздражённо плечом Ирэн. — Вам-то уж они точно важней меня! Да, Михаил Михайлович? — глянула она на купца, неловко поднявшегося в тесном углу за столом.

— Кому как, — сверкнул глазами тот, пытаясь запрятать в усах радостную улыбку, — Мне иные вещи будут важнее любой государственности.

— Садитесь, садитесь, — суетился Зубатов, — После ваших слов даже спросить боюсь. Что? Добыли?

— Добыла-добыла, — расстегнула ридикюль Ирэн, — Они? — потащила она из него сверток.

«Антоновский все-таки в бумагах заинтересован, — поняла девушка, как увидела напряженно-прикрытые глаза купца, — Интересно, что в них?»

— Они-они, — бормотал Зубатов, разворачивая пакет, — Они родные. Все здесь! — торжественно объявил он, — Ну что, Михаил Михайлович, дорогой, придется нам победу на троих теперь делить? А?

— Да и поделим! — хлопнул ладонью по столу тот, — Тем более что время тех бумаг не ушло еще! Что они в сейфе вашем лежали бы, что у воров под матрацем.

Ирэн решила не говорить про то, что бумаги все-таки читались, да еще и на воровском сходе.

«Мало ли что там к чему, а утечки оттуда быть не должно».

— Ироида Семеновна, — обратился к ней Зубатов, — А вам не интересно разве, что там? Ну, в бумагах-то?

— Мне и так здесь не просто, Сергей Васильевич, — отозвалась девушка, — А вы еще мне чужие секреты предлагаете. Таких вещей я предпочитаю не знать.

— А у меня сомнения, — вглядывался в конверт, запечатанный сургучом, Зубатов. — Будто вскрывал его кто, но если запечатали так, то уж точно мастер из мастеров.

— А может, под матрасом так размялось? — внутренне обмерла Ирэн. — Сколько там пролежали, и спали все, начиная с меня.

— А может, на меня намекаете? Сергей Васильевич? А? — принял на свой счет купец, и жестко глянул на того через стол, — Только помните, что все инициативы по этим бумагам моими были, да и добывал их я сам!

— Да не о вас речь, — отмахнулся Зубатов, — если даже и читал их кто из воров, так и не понял ничего. Иначе сейчас шум был бы ой уж какой, а раз так случилось, то пускай идет все, как идет.

Ирэн внутренне выдохнула. А купец недовольно покосился на сыщика взглядом, но похоже и его устроили выводы Зубатова.

«Разбавим обстановочку», — решила девушка, — Арина, — повернулась она к дверям, — Чаю ставь! Будете? — глянула она на мужчин и неожиданно поймала взгляд Антоновского.

Карие глаза мужчины искрились, и он явно ею любовался.

«Теперь многое понятно, — сказала себе Ирэн, — Вот только на какой обман он из-за любви ко мне пошел? — ворохнулась память от подслушанного разговора, — В лоб не скажет и ждать придется, а может, Арину спросить? — вспомнила она о скрытых способностях девушки, — Так она же и сказала первой про обман этот на счастье. — Сообразила Ирэн, — Если так, то счастье мое, похоже, уже здесь, а с остальным мы и позже разберемся…»

— А почему так долго были, Ироида Семеновна? — наклонился купец, — Мы уж тут чего только с Сергеем Васильевичем ни передумали…

— Долго, потому что разговор долгий случился, — погладила голубенькую скатерку Ирэн, — Сначала все собирались, потом говорили, позже разъезжались. Я последней. С детишками еще чай пила, да про жизнь их слушала.

— А кто собирался, — осторожно спросил Зубатов, — Воры?

— Они, — кивнула Ирэн.

— То есть сразу их не было?

— Нет, — рассмеялась осторожному интересу Зубатова девушка.

— Ну а как бумаги забрали, чего ж не ушли?

— Там же Антоха оставался, а он за меня и так пострадал — Уйди я, не сносить бы ему головы!

— Мальчишка тот? — удивился Зубатов, — Тот самый, что за вас перед ворами ручался?

— Ну так он и сам вор, — улыбалась Ирэн, — И слово равное с ними имеет. Только маленький пока что.

— Дела-а, — протянул сыщик, и Ирэн поняла — удивление его неподдельное.

— А вы что же, Сергей Васильевич, с ворами никогда не работали? — изумилась она.

— Скажу честно, не касался. Мое дело — политика. Я с этим рос, с этим и борюсь, — честно отвечал сыщик, — Их воровской закон выше моего понимания, и раз уж вы так легко из ситуации вышли — честь вам и хвала! Обогнали вы меня по этой части. Содержание денежное с завтрашнего же дня вдвое. Такую операцию провернуть в одиночку — задача, эх, жалко, рассказать-то некому.

— Чешется? — смеялся купец, — Зато у нас теперь есть общая тайна. И не одна, а это, господа, объединяет. Вы как считаете, Ироида Семеновна?

— Объединяет-объединяет, — радовалась минимуму расспросов девушка, — Хотя секретов среди нас, я думаю, намного больше…

— Вы о чем это? — заинтересованно поднял голову сыщик.

«Надо же, какой цепучий, — удивилась девушка, — Да и сама хороша — рисуешься, курица!» — Мысли вслух, — ответила она ему, — В оперативной работе, по-моему, до конца никто и не откровенничает.

— Это так, — успокоился Зубатов, — У вас секреты просто обязаны быть, иначе, что вы за сыщик без них? Вот только подчинено все должно быть в нашем случае одному! — Мужчина выдержал паузу и, обведя собеседников строгим взглядом, закончил, — Только одному подчинено — делу нашему!

Перестук колес и покачивание вагона, если закрыть глаза, легко переносили Ирэн в 21-й век. Единственное, что сбивало с толку, так это малая скорость состава и запахи.

Начало двадцатого упорно издавало свойственные только ему ароматы.

Обшивка вагона. Чай и сладковатый запах парфюма старой эпохи с настойчивостью гири привязанной к ногам, «топили» Ирэн, не давая ей «всплыть» полностью.

Антоновский на перрон подъехал к самому отправлению.

— Еле успел, — появился он из клубов пара, широко шагая.

Неизменная трость. Щегольской котелок с малиновой лентой и сюртук с бархатным отворотом.

— Вроде все сделали, — удивился его приходу сыщик и только после того, как поймал его взгляд в сторону девушки, понимающе примолк.

— Все да не все, — обернулся купец, — Петька! Где ты?

Неожиданно из толпы неловко протиснулся паренек с двумя объемными корзинами.

— Ну, здесь я! Здесь! Не угнаться за вами никак, да еще груженому!

— Служанку давайте, Ироида Семеновна, — повернулся к ней Антоновский, — Дорога неблизкая! Я вам с Сергеем Васильевичем поесть-попить собрал. Далеко ли Арина?

А девушка будто услышала того и появилась в окне вагона, выйдя из купе.

Купец как заметил ее, сразу поманил тростью, мол, давай сюда.

— Шустрая, — заметил он, — Чувашка или мордва. Наши такого чутья не имеют.

— Она фламандка, — любовалась мужской красотой Антоновского Ирэн, — Из Голландии её предки.

— То и видно, — не удивился тот, — Скорее бы нам русскую кровь подразбавили, глядишь, и зажили бы по-другому.

Арина тем временем выбралась на перрон.

— А купе-то купе, — зашептала она на ухо хозяйке, — Бархат красный, деревяшка лакированная. А запах… — жмурилась девушка.