Аутист

Глава 4

Пистолет системы «Макаров» лежал на кухонном столе, поблескивая растительным орнаментом. Листики и завитушки охватывали металлический корпус, сбегаясь к лаконичной надписи на левой стороне: «Подполковнику Аршинову С.Е. от министра обороны РФ Грачева П.С.» Фил косился на оружие, точно на задремавшего ядовитого гада. Стоит зазеваться, и он цапнет тебя за руку.

— Господи, ну почему? — Слова подполковника Аршинова, сказанные в сложенные лодочкой ладони, прозвучали глухо. Он сидел боком к Филу, уперев локти в колени и спрятав в руки раскрасневшиеся лицо.

Пистолет, найденный у Насти, оказался наградным оружием ее отца. Подарок министра обороны хранился в маленьком сейфе в родительской спальне. Для надежности, Наталья Алексеевна положила огнестрельное подношение в жестяную банку из-под датского печенья Bicka. Только это не помогло. Настя стянула ключ из отцовской тумбочки и заменила «макаров» тяжелым пресс-папье в виде прозрачной полусферы с миниатюрным Карловым мостом внутри.

К счастью, от выпущенной пистолетом пули пострадали лишь настенные часы. Глуповатая царевна лягушка с электронным циферблатом на брюхе рухнула со стены, потеряв корону и батарейки. На том месте, где висело зеленое земноводное, теперь чернела аккуратная дырочка.

— Почему? А? Почему она так? — В сотый раз спрашивал Фила потерянный отец. Он примчался домой через пятнадцать минут после звонка Натальи Алексеевны. Высокий мужчина за пятьдесят с пышными посеребренными усами, почти не тронутыми морщинами лбом, гордым разворотом плеч и, точно вырезанным из гранита, подбородком, смотрел на парня глазами побитого спаниеля. Жена отставного военного вместе с приехавшими по вызову врачами сейчас суетилась возле дочери. Из Москвы к Аршиновым уже неслись мать и родная сестра отца семейства — теперь Настя ни на минуту не останется одна. Даже в туалет найдется, кому ее отвести.

— Я пойду? — Вместо ответа сказал Фил, вставая из-за стола.

— Да-да, конечно, — Подполковник проводил гостя до двери и смотрел, пока тот садился в лифт. «Спасибо» никто из родителей Насти Филу так и не сказал, но это было и не нужно — он чувствовал их почти мистическое к себе отношение. Ангел хранитель нашей дочери.

Тротуар прыгал перед глазами, норовя столкнуть на проезжую часть. Грудную клетку стянуло стальным тросом. Каждый вдох отдавал острой болью. Фила качнуло в какой-то палисадник, и он сполз по стволу ветвистой яблони. Следующие минут десять его рвало на бурые, не убранные с прошлого года, листья.

После очередного приступа во рту появилась горечь. Он ничего не ел с утра, поэтому организму не приходилось выбирать, с чем расставаться. В ход пошла желчь.

— Эй, парень, тебе помочь? — Услышал Фил за спиной мужской голос, полный сочувствия. — Выпил что ли лишку? Кто ж с так утра…

Два коренастых мужичка, оба в темно-синих рабочих комбинезонах и бейсболках, вытащили его из кустов и помогли добраться до ярко-желтой лавочки. Дали глотнуть солоноватой минералки и ушли, оставив недопитую бутылку.

Немного придя в себя, Фил достал из-за пазухи металлическую фигурку. Он почти ненавидел эту матовую, испещренную крошечными углублениями, поверхность. Подарок Насти сделал его беззащитным перед чувствами окружающих. Тяжелый ужас Аршиновых, глухая тоска их дочери, желающей во что бы ни стало покончить с собой — все это, многократно усиленное, стало ощущениями самого Фила. Скрючившись на скамейке, он тихо завыл, пытаясь заглушить чужую боль.

С младенчества каждый человек учиться защищаться от шипов окружающего мира. Получая удар, он привыкает уворачиваться. Или бьет в ответ. Или подставляет другую щеку. Аутисты не умеют ни первого, не второго, ни третьего. Они выращивают панцирь и создают внутри него свою собственную вселенную.

До появления Насти мир строгих матриц и обжигающе ярких цветов вполне утраивал Фила. Он был маленьким разбойником в своем собственном лесу, приведением в сказочном замке, крошечной рыбкой в бирюзовой глубине океана и владельцем не большой, но очень симпатичной планеты. Абсолютное счастье без намека на событие, которое заставило его сбежать в Мир-без-слов. И вот теперь позабытый кошмар стал таким же реальным, как вода в пластиковой бутылке.

…Деревня в Пензенской области. Душное лето. Он с родителями гостит у двоюродной бабки. По дворам вдоль заборов ходят пятнистые свиньи. Смачно похрюкивают, трясут ушами и поглядывают на маленького Фила сердитыми глазками.

Как он попал в тот сарай? Кажется, увязался за пестрой несушкой. Если сунуть куриную голову под крыло и немного покачать птицу, она уснет. Ее нужно тихо положить на соседское крыльцо и ждать, когда горластая тетя Нюся распахнет дверь. Курица в истерике летит в сторону. Соседка в испуге роняет миску с пахучим варевом на деревянные ступени, и оно растекается по пыльным доскам, обрастая ежиком прилипших песчинок.

Наученная горьким опытом пеструха подозрительно косит круглым глазом и не подпускает к себе нахального мальчишку. В азарте охоты он оказывается за дощатой перегородкой овечьего стойла. Сладкий запах сена с навозом. Засохшие черные катышки на полу. Возня кроликов за стеной.

Голоса снаружи.

Муж тети Нюси и ее родной брат, плотные, бровастые мужики, в тот день резали в сарае свинью. Резали, комментируя происходящее веселым матерком. А в паре метров от них корчился от бесконечного визга животного и шума бензопилы трехлетний мальчик. Наверное, заплачь он или закричи, соседи отволокли бы его к матери, и та сумела б его успокоить.

Но Фил молчал.

Когда в нос ударил запах крови и паленого мяса, он провалился в красно-коричневый колодец. В отличие от норы, ведущей в Страну чудес, этот туннель не имел выхода. Раковина моллюска захлопнулась. Люди с их чувствами и словами остались снаружи.

Его нашли только ближе к вечеру, за пасекой, в зарослях камыша. Черные глаза ребенка внимательно следили за роящимися пчелами. Ничего другое Фила больше не интересовало.

Софья Валентиновна объяснила для себя эту перемену отъездом мужа. После скандала на заднем дворе бабкиного дома он собрал вещи, договорился с соседом и ухал на вокзал в его «Ниве». Напоследок отвесил жене увесистую пощечину. Сын мог прятаться где-то рядом, в зарослях бурьяна, и все видеть. Мальчики в таком возрасте очень тяжело переживают уход отца. Так сказала детский психолог…

Сидя на скамейке возле цветущего сквера, Фил снова почувствовал тошнотворный запах крови и паленой щетины. Нет, моллюска не просто заставили кривляться на сцене — желтый кусочек плоти положили на шипящую сковороду и с интересом наблюдают за его судорогами, так похожими на брейк-данс.

Неподалеку от скамейки, на тротуаре чернело пятно открытого люка. Фил размахнулся и швырнул в него Серебристого пса. Затихающие удары металла о металл сообщили, что фигурка попала в цель.

Постояв с полминуты, Фил снял темные очки, сунул их в рюкзак и зашагал в сторону школы. У него еще был шанс успеть на третий урок.

Из тумана, затянувшего подземный гараж, волшебным видением возникла щиколотка. Щиколотка была женской и превращалась в изящную туфельку из лиловой замши. Но это, если смотреть сверху вниз. Взгляд Тараса, естественно, предпочел другое направление. Он пополз по стройной, затянутой в почти невидимый бежевый чулок ноге и задержался на круглом колене.

Колено стоило щиколотки.

— Я могу попросить о последнем желании? — Прохрипел Тарас, почувствовав, как протестуют мышцы лица против попытки заставить их работать.

— Можете, но лучше помолчите!

Трубы архангела Гавриила были криком ошалелой козы рядом с этим голосом. Густой, как запах скошенной травы в жаркий полдень, глубокий, точно Тихий океан… Тарас осторожно потряс головой, отгоняя поэтическое настроение.

Незнакомка тем временем аккуратно присела на корточки, и ему открылся вид на изгиб бедра, подчеркнутого целомудренным разрезом узкой юбки. Еще одно героическое усилие глазных яблок заставило Тараса почувствовать себя Аланом Квартермейном, которому после долгих дней пути в пустыне открылись белоснежные полушарья гор с волнующим названием Груди царицы Савской. Над его головой покачивался полный бюст, заключенный в трикотажную кофточку цвета лесного снега. Там, где снег подтаял, обнажалась смуглая ложбинка со слезой хрустального кулона. Ландшафт так умилил Тараса, что он лег щекой на холодный пол гаража и отправился в исследование своего бессознательного.

Следующее пробуждение ознаменовалось смачным чавканьем. Тарас вздрогнул, решив, что знакомство с волшебным созданием, незаметно перешло на более плотную стадию отношений. Очень медленно, чтобы не пролить горячий кисель, плещущийся в черепной коробке, он поднял голову. Его взгляд встретился с выпуклыми рубинами Хомяка. Чихуа лениво вильнул хвостом и вернулся к прерванному занятию. Утробно урча, он слизывал фарш с хозяйской жилетки.

Тарас принюхался.

Мочой не пахло.

— Пшшел прочь! — Попросил он пса.

Тот, видимо, был сыт, поэтому просьбе внял. Гордо вскинул лобастую голову и удалился в дальний конец диван.

Кряхтя и поскуливая, Тарас придал телу сидячее положение. По всему выходило, что он каким-то загадочным образом транспортировал себя из гаража в квартиру. Причем, не просто транспортировал, а еще и припарковал на диван, предварительно сняв ботинки. Тупоносые гриндера чинно стояли на полу, точно почетный караул перед мавзолеем.

Связка ключей обнаружилась у зеркала в прихожей, входная дверь была закрыта на замок. Скорее всего, просто захлопнута. Это можно сделать и без ключа. Тарас, конечно, подозревал, что его организм живет своей жизнью — например, порой из холодильника исчезали припасенные бутылки с пивом — но путешествие на пятый этаж без лифта после встречи с Тру-ля-ля и Тра-ля-ля он не смог бы забыть даже после лоботомии.

Вывод?

Грудастая красотка притащила его на своих хрупких плечах. А потом в порыве христианского милосердия вывела Хомяка на улицу. На слово «гулять» он реагировал со сдержанным пофигизмом.

Открыв холодильник, Тарас печально уставился на прозрачное тело непочатой полушки. Обезболивающее ему бы сейчас не помешало. Но, прозондировав свои ощущения, решил остановиться на менее радикальном методе лечения — заварил крепкого чая и проглотил горсть таблеток.

Когда гидродинамическая турбина в голове Тараса немного сбавила обороты, он приступил к поиску ответов. Вопросов накопилось порядком.

Первый — кем были братья-близнецы, отделавшие его в гараже? То, что дети большой обезьяны вели Тараса от «Последнего приюта», сомнений не вызывало. Маневры черной Тахои мог не заметить только клинический идиот. Оставалось понять, сели они ему на хвост возле офиса кладбища или прицепились и того раньше? Например, возле Ленкиного дома?

Второй вопрос вытекал из первого: какое послание вселенной было зашифровано в их ритмичных ударах по ребрам? Вероятнее всего, гамадрилы вернули ему должок с последних выборов в Государственную думу. Тарас мысленно перебрал всех возможных кандидатов в неуловимые мстители и остановился на директоре подмосковного винно-водочного завода. Помниться, он страшно расстроился, обнаружив за пару дней до голосования в почтовых ящиках своих избирателей обращение от Союза сексуальных меньшинств. С легкой руки Тараса выдуманная организация слезно просила граждан поддержать хорошего человека. Естественно, голосов директору завода это не прибавило — наш народ не жалует политиков, за которыми стоит розово-голубое сообщество.

Да что там обращение! Каждую неделю копирайтер выпускал газету «Гнев народа», клеймившую водочного короля с азартом футбольного болельщика. Директор завода был главным соперником нанимателя Тараса. Причем, фаворитом предвыборной гонки. Но к финалу пришел вторым. «Гнев народа» сделал свое черное дело.

Сороки на хвостах потом не раз доносили Тарасу, что проигравший кандидат обещался соорудить из него чучело и поставить у себя в приемной. Не единожды пуганный копирайтер только посмеивался над громкими угрозами.

Выходит, зря.

Маленькая кухня наполнилась демоническими стонами. Тарас поднес к уху Айком.

— То-то я думаю, пора масло в байке менять, а денег кот наплакал. Где же мой спаситель, мой финансовый ангел-хранитель — Кеша Швебельман? — пропел он дурашливым голосом.

— А я тут как тут! — ответил в тон ему коммуникатор. — Принес тебе в клювике предложеньице поработать на выборах. Как ты на это смотришь?

— Все зависит от условий, дорогой. Озвучивай.

— Областная дума. Выборы через восемь месяцев. Клиент — действующий депутат. Краснознаменский округ. С тебя спитчи на все встречи, плюс газета раз в неделю. С меня — сотня. Последний месяц по двойному тарифу.

— Могу посоветовать тебе за эти деньги пару хороших студентов журфака.

— Кумарин! Где ты потерял свою совесть? Сто десять.

— Очень хорошие ребята. Мальчик и девочка…

— Сто двадцать. Больше не проси.

— Девочка надежнее, зато мальчик — пишет лучше…

— Ладно. Сколько?

— Двести, последний месяц по двойному тарифу, и моя совесть шлет тебе воздушный поцелуй.

Тарас прошел с Кешей бок о бок не менее пятнадцати предвыборных кампаний и знал его как облупленного. Поэтому накручивать себе цену не боялся. Во-первых, хитрая еврейская морда все равно покажет в бюджете клиенту в полтора раза больше, во-вторых, за эти деньги хорошего редактора предвыборной газеты и автора кандидатских выступлений в одном лице ему не найти.

— Кровопийца! — изобразил Кеша глубокую обиду. — Я же к тебе как к родному, а ты… Бог с тобой, давай завтра встречаться. Разговор есть. Не телефонный.

За полгода мирной жизни Тарас успел отвыкнуть от атмосферы многозначительных намеков и «нетелефонных» разговоров. Пришла пора вливаться. Привычная стезя затягивала, как автомобильный поток на Лениградке. Не дернуться, не вырваться. История с Левиным воскрешением уже казалась нелепым недоразумением. Чтобы разобраться в ней, придется откладывать встречи и забивать голову лишними размышлениями. А Тарасу голова для дела нужна. Он ею работает.

Но Ленки все-таки позвонить пришлось. Его молчание вызвало бы у вдовы как минимум недоумение, как максимум — обиду. А обиженных женщин Тарас боялся.

— Здравствуй, милая. Принес ли результаты фрэнд-поиск? — Спросил он, когда кристаллические переливы, наконец, сменились знакомым голосом.

— Что? А-а-а. Да нет, не принес, — Подачи Ленка не приняла. Это озадачивало. В эфире повисла рассеянная пауза.

— Спросить меня ни о чем не хочешь? — Да что с ней такое? Снотворного наглоталась?

— Хочу. Ты был в «Приюте»?

— Вообще-то я прямо от тебя туда поехал. И даже, кажется, об этом сказал!

— И как поездка?

Тарас мог поспорить на оскверненный врагом байк, что его ответ волнует вдову Левы не больше, чем гаишник превышающего скорость депутата.

— Нормалек. Аккаунт никто не ломал. Лева сам в него вошел, под своими параметрами. Директор кладбища так и сказал: встал из гроба, отсканировал сетчатку и начал писать жене письма эротического содержания.

— Это все? — Откровенная провокация не произвела на Лену впечатления.

— Эй, родная, с тобой там все в порядке? Как себя чувствуешь?

— Тарас, спасибо тебе! — Ее голос внезапно потеплел. — Мне нужно было сразу во все поверить. Он здесь, со мной. Понимаешь?

— Ты чего, Лен, траву курила?

— Да нет же! Лева пишет мне постоянно. Мы столько друг другу уже рассказали, чего не успели раньше, пока он был жив. Знаю, дико звучит, но это правда!

Закончив разговор, Тара осторожно, точно стеклянную игрушку, положил Айком на стол. Если все это балаган, то какой-то уж очень убедительный. Допустим, обмануть школьного приятеля можно. Намекнуть на пару совместных воспоминаний, назвать детским прозвищем, но как обманешь жену? Да она раскусит после первого же промаха! Что? Как ты меня назвал? Кисулей? А раньше говорил — Зайка!

Впрочем, его ли это дело? Хочется Ленке верить в цифровую жизнь после смерти — пусть верит. В конце концов, чем мертвый Лева хуже живого? Носки по дому не раскидывает, кушать не требует, телевизор вечерами не смотрит. Не муж, а подарок!

Тарас достал из холодильника ледяную бутылку и плеснул ее содержимое в чайную кружку. Лезть за стопкой не хотелось — любое движение напоминало о встрече с двумя обезьянами. Подумав немного, он поставил на стол банку, где в мутном рассоле плавали пупырчатыми субмаринами три соленых огурца.

Услышав звон посуды, на кухню заглянул Хомяк.

— Огурец будешь? — Поинтересовался у него Тарас.

— Сдурел? Еще рассолу предложи! — Оскорбленный чих удалился.

Перед сном Тарас выгулял Хомяка, проведал несчастный байк и пообещал с утра пораньше отогнать его на мойку. Потом изучил свое отражение в покрытом известковыми пятнами зеркале ванной. Результатом осмотра, как ни странно, остался доволен — единственным свидетельством сражения оказалась разбитая губа. Ничего, клиента такими мелочами не отпугнешь. Даже наоборот. Бьют — значит, уважают.

Уснуть удалось не сразу. Долгие поиски положения, при котором тело соприкасалось бы с диваном лишь здоровыми участками, дали результат только глубоко за полночь. Постепенно крики пьяной компании во дворе, урчание холодильника и поскрипывание старенькой колонки превратились в монотонную колыбельную.

Из объятий сна Тараса выдернул храп.

В раскатистый рык вплеталось тихое повизгивание и причмокивание. Таким диапазоном мог похвастаться только очень солидный человек. Не меньше ста двадцати килограмм живого веса. Похолодев от мысли, что в его постели прячется жирный мужик, Тарас осторожно повернул голову.

И разглядел в полутьме человеческий профиль.

Длинный, с огромным носом и выкаченными губами. Он лежал рядом с подушкой, подергивая подбородком во сне. Тарас нашарил потной рукой выключатель, и над кроватью вспыхнуло треснувшее бра.

Едва красноватый свет залил комнату, как неизвестное лицо превратилось в Хомяка. Чихуа спал кверху животом и отчаянно храпел. То, что в темноте было принято за нос и губы оказалось нижними лапами.

Тараса разобрал нервный хохот.

— Идиот! — Чих перестал храпеть и обиженно свернулся клубком.

— Извини!

Сон, раздосадованный таким к себе отношением, отбыл в неизвестном направлении. Помучившись немного, Тарас перетащил свое тело за стол и включил компьютер.

Сделал кофе, заглянул в ЖЖ, проверил почту, написал пару писем. С полчаса бродил по новостным лентам, а потом невзначай заглянул на «Какаявстреча». Лева Гирин снова торчал на сайте. Его вдова тоже.

Наверстывали упущенное.

Меню домашней страницы покойного не сулило сюрпризов: «личные фото», «друзья», «группы»… Все как у людей. Живых людей. Даже список групп вполне предсказуем: «КВН», «Русское кино», «Горячие приколы»…

Стоп.

Среди галереи картинок мелькнула невзрачная икона с зябким названием: «Воскресшие в сети». Тарас, не задумываясь, отправил заявку и почти сразу получил доступ в закрытое сообщество.

Участников было не много — всего 41 человек, но первые же записи в форуме заставили его забыть о ломоте в теле и головной боли.

«Я так и не успела попрощаться с дочерью, — писала сорокалетняя женщина. — И вот Сашенька появилась на этом сайте, чтобы утешить меня…»

«Я долго не верил, что это возможно, — рассказывал седовласый мужчина в громоздких очках, напомнивший Тарасу его первого редактора. — Но уже месяц каждую ночь со мной говорит моя покойная жена…»

«Он вернулся, чтобы освободить меня от страшного груза вины. Если бы не этот сайт, я бы перерезала себе вены или спрыгнула с крыши нашего дома…»

«Ее душа живет здесь, в сети. Я верю! Я знаю! Бог услышал мои просьбы!»

Тарас вышел на кухню.

Набрал из-под крана стакан ледяной воды.

Выпил залпом.

Нет, это не шутка. И не хулиганство. Это гораздо серьезнее.