АТРИум

Глава 4

Однообразный ландшафт сибирских равнин, проплывавший за окном под мерный стук колес, не давал Егору отвлечься от адресованных самому же себе вопросов о том, как же так получилось. Как получилось, что еще недавно у него было все, а теперь нет ничего? Его мог, пожалуй, понять только тот, кто ощутил тугость привязанной к потолку петли. Петли, чьи нити сотканы из таких понятий, как «кредит» и «кризис». Горе тем, у кого вся жизнь была взята в кредит: дом, машина, а главное – бизнес. Но что поделать? Горяча юна голова, столько планов, столько амбиций. И дело пошло, что самое главное-то. Глядишь, только вчера пришел из армии, а завтра уже свой бизнес начал. Послезавтра тебя уже и не узнать – весь ухоженный, аккуратный, в дорогой одежде, на дорогой машине. И потом в один момент все р-раз – и закончилось. Посредническая торговля металлом – дело хорошее, прибыльное, но только до тех пор, пока работают металлокомбинаты. А если встали? И у тебя погорели контракты с иностранными партнерами, и все требуют компенсации за ущерб? А банки один за другим шлют тебе напоминания: не забыли ли вы, часом, о платеже? Это уже не говоря о работниках твоей фирмы, которые заметались с заявлениями в прокуратуру и суд. Что делать? Голову в петлю? Ведь процент с каждым днем возрастает. Отобрали уже и машину, и квартиру, и бизнес рассеялся, а долгов сколько было, столько и осталось. Есть ли другие выходы? Есть.

Егору показалось, что столичный авторитет по прозвищу Таежный больше интересовался его физическими данными, чем вникал в суть проблемы. Спрашивал, где служил, сколько раз на турнике подтягивается, хорошо ли умеет бегать и стрелять. Он долго выслушивал суть проблемы, но решение принял быстро. «Я рассчитаюсь с твоими кредиторами, – сказал он, – и даже, если захочешь, восстановлю твой бизнес. Но долг ты мне отдашь в течение года» – «Как??? Вы не видите, что творится в стране?! Как я смогу отдать вам такие деньги всего за год?» – «Не вопи, – спокойно ответил он. – И поверь, если ты согласишься на мои условия, то отдашь мне эти деньги даже раньше. Со всеми процентами. Выбор за тобой…»

Егор хорошо запомнил разговор с Таежным. Ему объяснили, сколько он должен, назвали сумму. Как и следовало ожидать, нулей в ней оказалось столько, что никаким легальным бизнесом такие деньги за год не отработать. Но Таежный его уверил: захочешь – отработаешь, а если решишь «забить», то он знает, где живет его сестра и в какую школу ходит ее ребенок. И вот уже который день Егор трясется вместе с человеком Таежного в поезде, следующем в Восточную Сибирь, туда, где находится некая загадочная местность под названием Атри.

Попытки расспросить об Атри Кэмела – таким было прозвище его нового напарника – не имели успеха. В поезде тот лишь напивался и спал, а по пьяни нес какую-то дикую, как казалось Егору, ахинею про аномалии, мутантов и прочую научно-фантастическую белиберду.

Но сегодня с утра он выглядел намного лучше: чисто выбритое лицо, ни намека на похмельную отечность, а ядреный мятный дух зубной пасты перекрывал смрад перегара.

– Ну что? Спускайся завтракать. – Кэмел достал из-под нижней полки пакет с покупным харчем, от которого исходил дразнящий аромат копченостей.

Егор спустился и присел за столик.

– Слушай, так ты мне объяснишь толком, что за дыра эта Атри? – спросил Звягинцев, делая себе нехитрый бутерброд с копченой колбасой.

– Опять объяснять?.. – Сотрапезник будто лимон разжевал.

– Да, но только без мутантов. Что это за территория такая, что о ней не знает никто?

– Это не просто территория, это целый мир. Чем-то похож на наш, а чем-то совсем не похож. На первый взгляд, тайга как тайга, а приглядишься – и без труда находишь десять отличий.

– Ну и кто там живет? – поняв, что разговор наконец пошел по правильному руслу, начал расспрашивать Егор.

– Да разный народ вообще. Если не считать тех, кого начали ввозить туда с конца тридцатых, то кто попало. В городах поближе военные засели, ученые, гражданские из обслуживающего персонала, рабочие с предприятий. Дальше, на вроде бы как необжитых территориях, – кто из зечья беглого, что на рудниках трудились, кто из бывших «вованов». В основном крестьяне там, торгаши, бандюки, мастеровые, ну и такие, как мы, – наемные бродяги.

– Крестьяне? И что они в тайге выращивают? – недоверчиво усмехнулся Егор, знавший, что земледелие в тех краях было занятием крайне рискованным и совершенно неблагодарным.

– Жратву, – скучно ответил Кэмел. – Но не это главное. Атри на то и аномальная территория. Там растут некоторые весьма специфические «плоды». От одних могут волосы снова на голове вырасти, настойка из других восьмидесятилетнего снова мужиком делает, некоторые растения от бесплодия лечат, да еще много чего ценного растет там и только там, так что колхозники не в накладе.

– А торгаши чем барыжат?

– Да чего там только в Атри нет! Кроме цацек торгуют и оружием, и шмотками, и всякой электронной мурой, водовку везут с Большой земли, наркоту одну туда везут, другую оттуда, невольников привозят.

– Что за невольники? – спросил Егор, подумав, что его самого мало что в действительности отличает от невольника.

– Да всякое отребье из алкашни, нарков собирают на фермах батрачить. Еще шлюх завозят. Только не вздумай с ними трахаться! А то ни травка, ни настойка потом не поможет.

– Ну а главный там кто?

– Да нет там главного, – улыбнулся Кэмел, вытерев рот салфеткой. – Отчасти все это «крышуется» военными. Они в белом периметре – на близлежащей к Ущелью территории – порядок держат. Есть еще несколько группировок бродяг, которые считают себя автономными, но в целом они во всем зависят от вояк. Там специфическая территория, понимаешь? Гражданским, за исключением живущих в Ванаваре, нескольких крестьянских поселках, и заключенных, работающих на урановых рудниках, там быть не положено. Ну, на бумаге, – уточнил Кэмел, когда Егор напрягся, впервые подумав, что находится он на пути из огня да в полымя. – На самом деле в Атри уже столько народу, что никто и не сосчитает никогда. Ведь это только в белом периметре несколько группировок, а дальше – в средней полосе – их вообще хрен знает сколько. Там уже два поколения выросло. И каждый клан себе хозяин, каждый живет по своим законам. Кто помельче и победнее, получают дань с колхозников и барыг вроде как за охрану. Те, кто располагает большим количеством «мяса», еще и за цацками посылают, сами приторговывают, вольников влиться в коллектив приглашают, авторитет в общем зарабатывают.

– Так, а военные что, вообще не контролируют эту среднюю полосу?

– Нет, им это не по зубам, да и незачем лишний раз под пули лезть. Выгоднее сотрудничать, чем воевать. Некоторые цацки, которые они там выкупают, рождаются лишь в средней полосе или на диких землях. Так что военные в Атри только двух видов: вэвэшники и ОБВЕ. Первые охраной заключенных занимаются и проход в ущелье, ведущее к Атри, стерегут.

– А ОБВЕ кто такие? Что за аббревиатура?

– Отдельная Бригада Военных Егерей. – Кэмел скорчил недовольную рожу.

– Армейские их двинули? Охраняют что-то?

– Ты пока что знай одно: егеря – парни очень серьезные и проблемы могут устроить соответствующие. Пока ты будешь полностью под их контролем, потому что жить придется в белом периметре. Потом, когда адаптируешься к Атри и нужными знакомствами обзаведешься, сможешь уйти в среднюю полосу на ПМЖ, тогда к тебе и вопросов не будет. Но я вот уже пять лет сюда езжу, а в среднюю полосу хожу лишь за хабаром. Жить там… Брр! – Кэмел встряхнул головой. – Лучше в периметре оставаться, хоть его и называют детским садом. Так что запомни: пока что на егерей не забивать, что скажут, то и делаешь. А захочешь покинуть Атри или съездить отдохнуть – пойдешь по протоколу «А». Мозги до ноля вычистят, мать родную не узнаешь, а то и вообще дебилом сделают. Уж не говоря о том, что без копейки останешься. Так что лучше делать, что они говорят.

– Ну, а хозяева у этой Атри есть?

– Есть. Но настоящие тузы в эту задницу не сунутся. Они в столице сидят, сливки снимают, а остальным достаются только крохи с барского стола. Ну, в общем-то у нас в стране везде сейчас так, в одной Атри что ли? Хотя, знаешь, я не жалуюсь. Заработок там весьма некислый даже на простеньком хабаре. Ты со своим долгом Таежному за вахт шесть-семь разберешься. Это полгода максимум.

– Ничего себе! – обрадовался Звягинцев.

– Ну, ты сильно-то губу не раскатывай, хабар еще донести надо. Вахта в Атри – это тебе не прогулка за шампиньонами. Расслабился на секунду – и все, считай, вступило в силу твое завещание. Ты пойми, Атри – это не просто тайга: там за каждым деревом по вооруженному отморозку, по десятку аномалий на квадратный метр, под каждым кустом тварь, которую ты и вообразить себе не сможешь, а еще сияния, ка-волны и прочая не добавляющая комфорта хрень. Я уж не говорю про радиацию.

Егор молчал, переваривая услышанное, да и Кэмелу надоело рассказывать, а потому какое-то время они сидели в относительной тишине, нарушаемой лишь стуком железных колес да время от времени подаваемыми сигналами с поезда.

– Так, что тут у нас? – нарушил паузу Кэмел, убирая под сиденье то, что осталось от завтрака, и доставая оттуда три полулитровых бутылки пива. – Бушь? – Он весело подмигнул Егору.

– Да чего-то… – начал было мяться тот.

– Ты смотри, с завтрашнего дня сухой закон на полгода. – Можешь так? – С этими словами Кэмэл закусил жестяную крышку пивной бутылки и одним четким движением сдернул ее с горлышка.

– Я еще не так могу, – в тон собутыльнику ответил Егор и продемонстрировал «высший пилотаж», открыв пиво глазом.

– Ну, ты, блин, даешь! Куд-десник! – восторженно воскликнул Кэмел. – Хорошая, кстати, погремуха, – добавил он мгновение спустя.

Когда статисты из периметра думали, что кланов, группировок, поселений и мелких кочевых групп в Атри существует около двадцати, – это те данные, что собрали для них вольные егеря и бродяги, – их на самом деле было чуть больше пятидесяти. Когда официальная цифра подошла к отметке пятьдесят, никто уже не мог сказать точно, сколько разрозненных, мелких племен людей, полулюдей и мутантов обитает в исследованной части Атри на самом деле. Если с большими кланами все было более-менее ясно, то что до мелких – там была полная неразбериха. Впрочем, многие из военного корпуса предпочитали не знать, что происходит на самом деле, так им было спокойнее.

С вязких болот, где обитали гельминты, Кудесник вышел часам к десяти утра, но до рубежа призрачных топей было еще далеко. К счастью, он набрел на достаточно широкую полосу, напоминавшую дорогу, которая была твердой и сухой. И хотя казалось, что это верный путь прочь из топей, полоса иногда кружилась на месте, а иногда прерывалась густой жижей, и найти, где она продолжалась, было задачей сверхтрудной. Часы шли один за другим, а выход из болот так и не был найден.

Зато бродяга набрел на кое-что другое.

Он пролежал в высокой траве достаточно долго, приглядываясь к небольшому поселку, к людям (он не был уверен, что это люди, но издалека были похожи), снующим между двумя десятками конических юрт, сооруженных из длинных палок, щели между которыми были замазаны чем-то похожим на обычную грязь, и покрытых сверху шкурами животных. В деревушке поднимался, рассеиваясь, дым от нескольких костров, оттуда же шел аппетитный запах жареного мяса. Женщины носили младенцев в корзинах, подвязанных к спине, стаскивали дрова, строгали длинные пали, видимо, их оружие, а кто-то разделывал тушу оленя. Всего, насколько удалось рассмотреть, он насчитал около сорока человек, при условии, что в юртах, вмещающих в себя не больше двух взрослых и двух детей, никого не было.

«Они едят „радиомясо“! – подумал Кудесник, и это был первый аргумент в пользу того, что это все-таки не обычные люди. – И здесь одни женщины!»

Напрягая слух как только мог, Звягинцев прислушивался к их речи, но четко расслышать слова с такого расстояния было невозможно. Женщины между собой переговаривались тихо и вообще вели себя довольно сдержанно. Они были грязны, волосы сбиты и давно не стрижены, одежды у кого какие: были тут и «азаматовские» комбезы, правда, без половины защитных пластин, и «монгольские» серебристые кольчуги, и черные формы «варягов», ну а в основном простые лохмотья, помесь всех форм, которые только носили в Атри.

Наконец одна из тех женщин, что разделывали тушу оленя, направилась с кадушкой к бочагу, в зарослях за которым прятался, разлегшись на сухой земле, Кудесник. Она прошла уже половину расстояния, когда ее кто-то окликнул, и она, обернувшись, выкрикнула: «Да подождите вы, зае***ли уже!»

«Один-один, – подумал Кудесник. – Едят радмясо, пьют болотную воду, но не утратили способности пользоваться обычным русским языком. И что прикажешь думать? – спросил он сам себя. – Можно им доверять?»

На вид ей было лет пятьдесят. Обвисшая кожа на потемневшем, отнюдь не от загара, морщинистом лице, седые, неубранные волосы, развевающиеся на ветру, узкие губы шевеляться, будто она произносит проклятия. К тому же недобрый взгляд из-под косматых бровей не сулил ничего хорошего. Старуха подошла к бочагу, встала на колени, согнала рукой плавающие белые лепестки цветка и зачерпнула кадушкой воду. Бродягу, чья голова торчала из зарослей с другой стороны бочага, она увидела почти сразу же, как только поставила кадушку на землю и наклонилась, чтобы умыться.

– Ты что тут делаешь? – спросила она, стоя на четвереньках и вглядываясь в перепачканное грязью лицо Звягинцева. Странно, но на ее лице не было признаков удивления или испуга. Скорее это было умело скрытое выражение радости.

– Я… это… – не зная, что и придумать, замешкался Кудесник. – Мне бы знать, где я, и каплю масла машинного одолжить…

Чумазые, с неухоженными волосами и сморщенной кожей женщины, среди которых молодые девушки выглядели немногим лучше старух, смотрели на чужака пристально, с явным недоверием. Кудесник почему-то подумал, что с настоящими людьми им приходится общаться реже, чем с мутантами или параллельщиками, а потому и смотрят они на него как на инопланетянина, забыв о своей человеческой сущности. Дети, которых тут было гораздо меньше, чем в Коломино, носились друг за другом босыми по росе, но как только пришелец попадал в их поле зрения, тут же затихали и с любопытством к нему присматривались. Играя, они выкрикивали слова, смысла которых Кудесник не понимал. Возможно, это был всего лишь «детский язык», который понятен лишь их родителям (например, в глубоком детстве никто не понимал, что под термином «фумка» Егор подразумевал магнитофон), но что-то в их произношении бродягу настораживало.

Впрочем, думать ему нужно было сейчас не об этом. Присесть у костра, поболтать о том о сем, поведать о судьбинушке своей нелегкой ему не предлагали, вопросов, – что было странно, – не задавали, хотя у чужаков всегда спрашивают, откуда они и прочее, даже продать ничего не пытались. Это уже не говоря о том, чтобы пригласить его на обед. Причин отсутствия к нему интереса у местного люда было несколько, но ни об одной из них Кудесник сейчас не хотел думать. А еще больше верить, что он снова влип.

Посередине лагеря, юрты которого были действительно сделаны из жердин, а щели замазаны болотом, к настоящему времени окаменелым, стоял погрузившийся в болото по колеса транспортный Камаз. Он был насквозь проржавелым, но его кунг болотные поселенцы использовали в качестве кладовой – там висели подвешенные на крюки туши животных, вокруг которых черными облаками роились мухи.

«Вахтёрка, – понял Егор, осматривая машину. – Значит, эти люди когда-то ехали куда-то на смену. Да так и не доехали».

– Здесь сухой пласт земли. Здесь когда-то кругом было сухо, – объяснила ему женщина, заметив, куда он смотрит. – Дорога была от Наксана до Нижней Тунгуски, а потом пошли дожди. В восемьдесят девятом тут почти целый год шли дожди, так и болото разрослось. До того оно было в десять раз меньше. Ну да ты, наверно, все это сам знаешь. Тебе сюда. – Она подошла к самой большой юрте, обложенной сверху волчьими шкурами, и отодвинула занавеску. – Кстати, хорошая форма, – как бы между прочим сказала она, притворно улыбнувшись.

Бродяга почувствовал себя героем одного из своих любимых писателей детства Жюля Верна, ощутил себя бледнолицым, попавшим в плен к индейцам, которого привели к вождю для определения дальнейшей его судьбы. Но, в отличие от историй об индейцах, внутри юрты не было подобравшего под себя ноги вождя с трубкой мира в зубах и короной из белых перьев на голове. Там, за потрескивающей буржуйкой, на которой стоял закопченный чайник, в убого обставленной юрте лежал на сбитом из дерева топчане накрытый шкурами человек. Он был чрезвычайно худ, стар, темное лицо испещрено тысячами морщин, бесцветные глаза блестели, как две лужицы, а тонкие поджатые губы ничем не отличались по цвету от лица. У старика не было ни волос, ни бороды, и в его взгляде не было ни удивления, ни презрения. Он тяжело и громко дышал, изучая странника, неведомо каким путем забредшего в их земли, а затем указал ему на подобие грубо сколоченного из поленьев табурета, стоящего у него в ногах.

– Откуда ты? – хрипя, спросил он.

– Мы потерпели крушение примерно в шести-семи километрах на юг, – ответил Кудесник. – Вертолет упал на болота.

– Я слышал ночью шум вертолета. – Косматые брови старика всползли вверх. – Он сам упал?

– Помогли… – поняв, куда тот клонит, уточнил Егор.

Старик поднял руку ко рту, прокашлялся.

– Зачем ты пришел?

– Я хотел выбраться из болот, – повел плечами бродяга. – Не знал, что вы тут есть. А когда увидел ваших… людей, решил, что неплохо было бы узнать, куда идти, чтоб выбраться к ущелью… Ну и смазка, думал, может, есть какая, чтоб автомат прочистить…

– Тебя куда-то везли, верно? – спросил старик, ткнув пальцем в воздух. – Куда?

– Не знаю. Говорили, в Ванавару…

– Кто тебе это сказал? Кто-то выжил еще?

– Да, там неподалеку от места крушения остался пилот, у него сломаны обе ноги. Если можете…

– В тебе что-то есть, – протянув к нему тощую, обтянутую дряблой кожей руку, сказал старик, скривив лицо в загадочной и жуткой улыбке. – Потому тебя и везли в Ванавару. Что-то идет за тобой, и ты это чувствуешь. Оно интересует мно-огих. Ты интересуешь, Кудесник. Ты знаешь, о чем я говорю, не так ли?

Егор распрямился на табурете, боясь, что старик прикоснется к нему рукой с почерневшими ногтями, и весь напрягся. От услышанного на лбу у него вмиг выступила испарина, в висках появился неприятный стук, а руки задрожали, словно у запойного алкоголика.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? О чем вы вообще говорите? С вами все в порядке? – взволнованно пролепетал он.

– За меня не волнуйся, бродяга. Лучше задумайся, что происходит с тобой. Ты ведь чувствуешь его близость, Кудесник? – приподнявшись с топчана, потянулся к нему двумя руками старик. – Скажи мне, да или нет?! Ты чувствуешь, как он идет?! Кто это, Кудесник?! Кто он?..

Егор не выдержал. Вскочил, опрокинув табурет, красный, возбужденный, трясущийся как в лихорадке.

– Кто ты?! – выкрикнул старик, но Егор этого уже не слышал.

Дернув на себя ветхий, молью траченный занавес, он вылетел из юрты, слыша в ушах невесть откуда взявшийся безумный свист, от которого, казалось, сейчас лопнут перепонки. Впрочем, свист прекратился так же внезапно, как и появился. Как только его отпустило, он решил убираться прочь из этого поселения, но, подняв глаза, понял, что теперь сделать это будет не так просто. Его ждала ватага из двадцати – тридцати мужиков, выстроившихся полукольцом и перекрывая ему проход. Из оружия у них были колья, дубинки, топоры, у кого-то поблескивали охотничьи ножи. Болотники имели вид хищников, готовых броситься на добычу: крайнее возбуждение, охотничий азарт на перемазанных грязью лицах, жажда крови в глазах.

– Послушай, – выступив вперед, сказал, видимо, главарь этой банды. – Обычно мы не возимся со всякими там «азаматовцами», «братьями чертей», «таежными тенями» и прочими недоносками. Ты вроде как не из них, а потому я предоставлю тебе право выбирать. Для начала у тебя есть все шансы стать нашей едой. – Он выдержал паузу, будто ожидал, что у бродяги сейчас от удивления глаза на лоб полезут, но тот смотрел на него так, будто они говорили о способах приготовления кроншнепа. – Мы тут, – он кивнул на толпу, – как понимаешь, не сильно прихотливые. Едим что придется, хотя, честно признаться, человек не самое вкусное блюдо. Как в жизни, говорится, так и на тарелке. Ты можешь избежать этой участи. Но уйдешь только в том случае, если отдашь нам свою одежду, вещи и оружие.

– Вы предлагаете мне идти по тайге голым? – чтобы убедиться, что ему не почудилось, переспросил Кудесник.

И тут же из толпы ему бросили под ноги грязное серо-коричневое тряпье, напоминающее порванную собаками армейскую «белугу», и все в заплатках галифе.

– Мы не знаем, что тебе сказал наш старший смены, но выбор у тебя невелик, – облизнул пересохшие губы бородатый. – Либо-либо, но если ты будешь долго думать, мы примем решение за тебя. Из той одежды, что ты носишь один, нам хватит залатать дыры всем, еще и останется. С поставками тканей и ниток у нас, видишь ли, последним часом перебои. – Все бородачи дружно захохотали. – То же самое и с оружием. Господи, бродяга, да о чем ты еще думаешь? Ты можешь в любом поселке купить ящик «калашей», и не говори мне, что это не так. Для нас же тридцать патронов – это тридцать убитых крупных животных. Это значит, месяц наши дети не будут голодать. Два рожка – два месяца. А для тебя это боеприпасы на один день. Ну?..

«Почему тебя в последнее время никогда нет, когда ты так нужен? – вдруг подумал Кудесник, отвлеченно уставившись на шумящие вдалеке сосны. – Неужели ты затаил на меня такую обиду, что готов смириться с моей смертью? Неужели тебе все равно, где я и что со мной? Не верю. Слишком через многое мы с тобой прошли, слишком много истоптали коварных атрийских земель, слишком много должны друг другу за неоднократно спасенные жизни, чтобы ты вот так мог вычеркнуть меня из памяти! Неужели каждый раз, когда ты снимаешь оружие с предохранителя, у тебя не срабатывает рефлекс, что кто-то стоит с тобой спина к спине? Я вот не могу отвыкнуть. Да, твой подарок на четвертак не дает мне забыть тебя… (я его потерял, но обязательно верну, не впервой…) но и без него я о тебе помню. Мне жаль, что так получилось, ты ведь знаешь. Если я виноват, извини меня. Ты – мой самый надежный друг, и тебя никогда не заменит мне никто. Даже жена, если она когда-нибудь появится. Мне не хватает твоего чувства юмора в подобных ситуациях. Что бы ты ответил этим болотным каннибалам?»

– С чисто человеческой позиции я вас прекрасно понимаю, – вытащив из нагрудного кармана пачку промокших сигарет и коробок спичек, неспешно сказал бродяга. – К вам, наверное, редко заглядывают гости, ведь торговать с ними, как я вижу, у вас нечем. Поэтому случайных путников лучше съесть, а их снарягу разделить – своего рода правильное безотходное потребление. У вас, кстати, есть чему поучиться некоторым с жиру бесящимся кланам, которые закапывают врагов, даже не проверив их карманы и не выпотрошив подсумки для боеприпасов. Их бы сюда на годик-второй, да? Сразу бы узнали цену рожка. Разумеется, – Кудесник вставил в зубы сигарету, чиркнул спичкой и сощурился, когда дым полез ему в глаза, – мне несложно достать автомат, как, впрочем, и гаубицу, и редкостные патроны натовского калибра, а потому совсем не жаль подарить вам этот несчастный «калаш» и несколько рожков к нему. Но, с другой стороны, путь у меня неблизкий, а вы хотите оставить меня ни с чем. К тому же в одежде, которая вряд ли защитит меня не то что от залипалы, но даже и от комаров. А это, друзья мои, весьма и весьма несправедливо. Если уж Бог заповедал нам делиться с неимущим, то я согласен отдать вам свой свитер – он длинный, – сразу же поспешил уточнить Кудесник, когда окружающая его толпа ехидно оскалилась. – И три рожка патронов. Себе оставлю два. И не говорите мне, что у вас нет оружия. Форма-то, вон, небось, не сама к вам пришла, – кивнул он ближайшему бородачу в «азаматовском» пилотовике. – Думаю, так будет по-честному, как считаете?