Атомный пирог

4. Я смотрю странные новости

Для долгого пребывания убежище было не предназначено. Кроме скамеек, которые все были заняты плачущими людьми, отверстия вентиляции в одной из обитых психотроннонепроницаемым синтипухом стен, да телевизора под потолком ничего здесь и не было. Даже воды.

– Ничего, – успокоил нас Джонни. – Пару дней и без воды вполне продержимся. А потом радиоактивная пыль осядет и я смогу сходить на разведку. Сейчас главное не нервничать и четко следовать указаниям органов власти.

По телеку шла детская передача, где мужик в ковбойском костюме, уродская кукла-мальчик и зловеще молчаливый клоун делали вид, что ищут сокровища, а потом рекламировали булочки для гамбургеров. Это было глупо и абсурдно: словно в новом мире или в том, что от него останется, у кого-то еще будут задние дворы и выбор в хлебе…

Когда люк убежища задраили, уже было ясно, что мой брат выдвинулся в лидеры нашего стихийно сформировавшегося сообщества: то ли потому что сюда набились в основном дети и женщины, то ли потому что самом деле был таким умным и деловым, а я даже не замечала. Словом, в куче страха у меня на сердце мелькнул даже лучик гордости: мол, вот мой брат каков, не пропаду с ним! Объявляет всем, словно наш школьный директор:

– Граждане! Нам необходимо переключить канал телевизора и найти, где идут экстренные новости. Телеприёмник находится здесь именно для того, чтобы люди смогли получить информацию и указания от органов власти… Прошу всех без паники! Мы подготовлены! Уверен, что ответная бомба уже летит на Советский союз!

Телевизор переключили. На другом канале шёл сериал про какое-то слащаво идеальное семейство. На третьем показывали уроки вязания. На четвертом выступал проповедник – но он уже, похоже, закруглялся.

– Сейчас тут будут новости, – сказал кто-то в толпе.

И верно. После бравурной заставки и сообщения о том, какая именно марка атомобилей спонсирует выпуск последних известий, на экране появился солидный господин, сидящий между большим микрофоном и пишмашинкой. Он пожелал всем доброго вечера и сообщил, что планирует рассказать о забастовке профсоюза сталелитейщиков, новой политике по жилищным кредитам и поимке нескольких коммунистов, пытавшихся влиять на умы школьников. После этого опять пошла реклама машины, на фоне которой под пение хора принялась танцевать молодая пара. Все затаились в томительном ожидании. Анонс и вся эта реклама, идущая как ни в чём не бывало, выглядели странно в ситуации начала войны.

Наконец, когда нам со всех сторон показали хромированные ручки и дермантиновые сидения «самого гламурного атомобиля Америки», а потом два человека, сидя на нарисованной ракете, спели песенку про то, у какого дилера его покупать, начались настоящие новости.

Ей-богу, они тоже были странными!

Говорили в самом деле про какую-то забастовку рабочих. Потом про кредиты. Про двух арестованных чудиков в захолустье. Про Корею (война там идёт и конца ей не видно). Потом про Вьетнам (там война и не видно конца ей). Затем сказали о подготовке новой экспедиции на Луну, которая отвезет туда грузы циркония и кадмия для строительства электростанции. Цена на уран снова выросла, на торий – опустилась, на плутоний – остаётся неизменный; запасов аполлония достаточно; Советы отрицают запуск корабля по космолифту; в Великобритании планируются досрочные выборы… Наконец, он дошёл до бейсбола. Всё было обычно.

– Ребята, а гриб кто-то видел? – спросила одна незнакомка.

– Я – нет.

– Не было гриба.

– Был просто взрыв.

– Вон, как окна-то повылетели!

– Так если гриба не было, то, может, это и не то, что мы все думаем?..

– В новостях – ни словечка о взрыве.

– Может, это электроподстанция?..

– Ей не с чего взрываться.

– И не там она.

– Но если это атомная бомба, в самом деле, в новостях бы сообщили!

– Мы бы тут, небось, уж не сидели б, если б атомная…

– Вот мне тоже показалось…

– Не такой уж и взрыв и мощный, как по мне…

– Может, красные взорвали динамит?

– Зачем им это?

– Я, что, в голове у них сижу?! Чтоб нам напакостить!

– Нам по телеку сказали б.

– Телевизор врать не может…

Слово за слово, решили люк открыть и осмотреться на поверхности. Правда, Джон предупреждал всех, что разгерметизировать убежище раньше, чем через двое суток после начала цепной реакции очень опасно, но его никто уже не слушал. Мне тоже уже думалось, что если в новостях не сообщили, значит, ничего такого особенного и не случилось. Кажется, Джонни немного расстроился из-за того, что ядерная война опять отложилась на неопределенный срок, и он потерял шанс продемонстрировать свежеприобретенные армейские навыки. Впрочем, активно мешать открывать люк он не стал и кажется, не без удовольствия обнял Петси, которая кинулась к нему с воплями, что боится радиоактивной пыли.

Отправленный на поверхность разведчик вернулся через пятнадцать минут и сказал, что на поверхности всё так же, как и было.

– Как думаете, это действительно динамит? – спросила Петси, когда мы пришли к своей машине, найденной в целости и невредимости.

Я взглянула на восток, туда, где бахнуло. Дыма видно не было; впрочем, в темноте я и не могла бы его разглядеть; огня же не было точно.

– На кой кому-то нужно взрывать динамит на пустом месте? – резонно ответил Ронни. Это было где-то за оврагом. Пригороды там уже кончаются.

Я подумала, что хорошо, что взорвалось на востоке, а не на западе. На запад от нас находится центр города, где все главные гостиницы. Катастрофа на окраине, за пригородом или даже на краю дальнего пригорода означает, что никакой заезжий рок-н-рольщик точно не пострадал. Направлению в сторону нашего дома место взрыва тоже не соответствовало. Так что можно было, кажется, расслабиться.

– А что, – сказал брат, сев в машину – может, съездим, посмотрим, чего там случилось?

– Уроки, – ответила Петси. – Уроки, уроки, уроки.

– Да и настроения уж нет, – сказала Пенси. – Я устала и хочется плакать.

– И мать ждёт, – закончил Ронни. – По-любому закатит скандал, что так поздно вернулся.

– Ладно, значит, в газетах прочтем, – решил Джон.

Моего мнения как-то не спросили, да я особо и не старалась его сформулировать. О пережитом хотелось скорее забыть. Кроме того, возвращаться домой слишком поздно действительно не следовало, чтобы не отбить желание у родителей отпустить меня и на завтрашний концерт тоже.

Словом, мы двинулись восвояси и всю оставшуюся дорогу ехали молча.