Ассирийский мушаркишу

1

АССИРИЙСКИЙ МУШАРКИШУ

Двадцать восьмой роман (тридцать пятая книга)

цикла «Вечный капитан».

1.Херсон Таврический (Византийский).

2.Морской лорд.

3.Морской лорд. Барон Беркет.

4.Морской лорд. Граф Сантаренский.

5.Князь Путивльский.

6.Князь Путивльский. Вечный капитан.

7.Каталонская компания.

8.Бриганты.

9.Бриганты. Сенешаль Ла-Рошели.

10.Морской волк.

11.Морские гезы.

12.Морские гёзы. Капер.

13.Казачий адмирал.

14.Флибустьер.

15.Флибустьер. Корсар.

16.Под британским флагом.

17.Рейдер.

18.Шумерский лугаль.

19.Народы моря.

20.Скиф-Эллин.

21.Перегрин.

22.Гезат.

23.Вечный воин.

24. Букелларий.

25. Рус.

26. Кетцалькоатль.

27. Намбандзин.

28. Мацзу.

29. Национальность — одессит.

30. Крылатый воин.

31. Бумеранг вернулся.

32. Идеальный воин.

33. Национальность — одессит. Второе дыхание.

34. Любимец богини Иштар.

35. АССИРИЙСКИЙ МУШАРКИШУ.

© 2025

1

Берег был совсем рядом. Несколько гребков веслами — и под килем зашуршала мелкая галька. Я спрыгнул на сушу с носа лодки, затащив ее за швартовый конец вслед за собой, чтобы не унесло приливом. В восточной части Средиземного моря, которое у амореев называлось Солнечного Заката, они невысокие, около полуметра, не сравнить с побережьем Туниса, где до двух с половиной. Одежда на мне болтается, потому что похудел. Перелома ноги, послеоперационного шрама и татуировки нет. Значит, опять молод и здоров — самое приятное во всех моих перемещениях. Исчезли и усы с бородой. Без них будут принимать за скопца-евнуха. Ладно, волосы на лице — дело наживное, через неделю-две вырастут, хотя в этом возрасте они у меня невыразительные. Я поднялся выше по склону, сильно топая, чтобы распугать рептилий. Не хотелось наступить случайно на змею. Да и на ящерицу тоже, потому что по аккадской примете это к беде, причем не только для ящерицы. Прилег на площадке, покрытой сухой травой, положив под голову баул. Сильно пахло какой-то травой. Аромат казался знакомым, название вертелось в голове, но никак не мог вспомнить. Так и заснул, провалив экзамен по биологии.

Разбудило меня пение птицы, если так можно назвать скрипучие, скрежещущие звуки с короткими свистами. Как я помнил из лекций по зоологии, это самец славки, который размером с воробья, обозначает свою территорию. Скорее всего, где-то неподалеку в колючем густом кусте расположено его гнездо. Солнце уже встало, но я лежу в тени, не вижу его. На берегу стоит лодка-тузик с двумя веслами. Дальше до самого горизонта голубое море. Ни шторма, ни шхуны, ни катера с моим экипажем. Во все стороны ни одного судна или человека. Низенькие волны накатывались через равные промежутки времени на мелкую гальку на берегу и с тихим шуршанием утаскивали ее за собой. Так бы всю жизнь и пролежал здесь. В двадцать первом веке знал много людей, которые продали бы душу, лишь бы заиметь возможность жить в своей вилле в подобном месте. Само собой, в безопасном, а сейчас такое найти очень трудно вдали от крепостей с большим гарнизоном.

Я умылся морской водой, очень солёной, пощипывавшей кожу. Адад положил мне в баул комок фиников и две лепешки, испеченные вчера утром судовым коком. Они затвердели. Постучал по серебряной фляге — как галькой. Отламывал рукой небольшой кусочек, закидывал в рот, после чего отпивал финиковой бражки и ждал, когда лепешка размокнет. Разжевывая ее вместе с финиками, думы думал. Решил, что больше не буду рваться к власти, поживу скромно. Пусть другие руководят, а я займусь своими делами, пока не знаю, какими. Хотелось верить, что именно так и будет. При моих знаниях и умениях это примерно, как казаться одного роста с аборигенами.

Давненько я не сидел на веслах. Раньше эти группы мышц не напрягал так сильно, поэтому заболели быстро. Не останавливался, продолжал грести, пока тело не обвыклось. Пока не наступила жара, надо догрести до ближайшего города. Несмотря на то, что лодка перед отправлением в Средиземное море была заново покрыта битумом, на дне быстро скопилась морская вода. Я снял кожаные сандалии с задниками по эламской моде, чтобы не промокли, положил вверх потертыми кожаными подошвами на доспех, пристроенный на широкой кормовой банке. Баул и оружие лежали на носовой.

Не знаю точно, как долго греб. Показалось, что целую вечность. В очередной раз оглянувшись, увидел небольшой город с высокими крепостными стенами на мысе, сильно вдававшемся в море. Это порт Химулли, бывший северный форпост Угарита, разрушенного народами моря до того, как я стал их командиром. Северо-восточнее, километрах в десяти от меня, находится известковая гора со светлой вершиной, которую финикийцы называют Сапон. Она самая высокая на восточном берегу моря, не перепутаешь.

Порт — это, конечно, громко сказано. На самом деле с северной стороны мыса был пляжик, на который вытаскивали носы галер и разгружали. Сейчас там стояли три, похожие на те, на которые я напал в предыдущую эпоху. У одной, самой большой, была сломана мачта. Было бы забавно, если бы перемещение не состоялось, и это именно та самая, которую мы выпотрошили перед тем, как налетели на камни. Впрочем, из нее выгружали медные слитки в форме распластанной шкуры, значит, другая. Да и я сейчас не похож на пожилого командира необычного пиратского судна. Поэтому без опаски приткнулся рядом с галерой, вытащив лодку подальше от воды, чтобы можно было осмотреть борта, днище. Сейчас буду ее продавать.

— Хауо! — поприветствовал я стоявшего у борта галеры длиннобородого мужика в новой бордовой тунике с прямоугольным вырезом, рукавами до середины плеча и длиной до ступней, подпоясанной кушаком из желтой материи, и матросов в дешевых набедренных повязках, которые вдвоем швыряли по одному слитку на берег.

С финикийского языка это приветствие можно перевести, как «Да будешь ты жить долго!».

— Хауо! — ответили они дружно.

— Откуда приплыл? — спросил меня на этом же языке богато одетый бородач, видимо, хозяин галеры.

— Мое судно ночью во время шторма налетело на камни и затонуло. Я один спасся, — проинформировал его и матросов, которые сразу воспользовались случаем, чтобы передохнуть.

— Ты гимирру? — поинтересовался он.

Так сейчас называют здесь киммерийцев.

— Нет, рус, — ответил я и показал жестами, что это далеко-далеко на севере.

— Руса? Урарту? — задал он уточняющий вопрос.

Как я узнал в двадцать первом веке нашей эры, Руса — это правитель царства Урарту, как окрестили ассирийцы, а самоназвание Биайни, расположенного на Армянском нагорье. Самодержец самоубился несколько лет назад, когда узнал, что враги разграбили его сокровищницу с тоннами золота, серебра и других металлов и килограммами драгоценных камней. Поступок достойный предка армян.

— Нет, я из страны, которая находится за горами дальше на север, — сообщил я и перешел к делу: — Купишь у меня лодку? Весла с бронзовыми креплениями, удобно грести и хорошо пропитана битумом, не протекает.

Перед портом я руками выплескал почти всё, что было на дне ее.

— Сходи посмотри, — приказал он пожилому члену экипажа, одетому лучше матросов, но хуже судовладельца, который подошел с кормы галеры, и спросил меня: — Собираешься домой вернуться?

— Да. По суше доберусь до второго моря, которое на севере, а там наймусь охранником на какое-нибудь судно — соврал я.

— Устраивайся ко мне. Я скоро поплыву в Камир. Там пересядешь на другую галеру, — предложил он.

Там хитрозадый финикиец продаст меня в рабство, предварительно ограбив. Говорить ему это не стал, пока не продам лодку.

— Посмотрим. Поспрашиваю, может, кто-нибудь в ту сторону поплывет, — произнес я.

— Если надумаешь, подходи. Я еще два дня буду стоять здесь, — сказал финикиец.

В это время его помощник осмотрел лодку, поработал веслами, будто гребет, касаясь гальки, и проинформировал своего господина:

— Хорошая лодка, и весла закреплены интересно.

— Сколько хочешь за нее? — спросил владелец галеры.

— Десять финикийских шекелей (сто четырнадцать грамм серебра), — начал я торг.

Сошлись на семи. Предполагаю, что так много только потому, что финикиец уверен, что деньги все равно вернутся к нему с наваром.

— Где здесь постоялый двор для чужеземцев? — задал я вопрос, когда мне отвесили серебро.

— Можешь остановиться в городе. Хороший постоялый двор справа от ворот, — подсказал хозяин галеры. — Скажи стражникам, что ты будешь моим пассажиром, я подтвержу, помашу им рукой.

Они, шесть человек, услышали наш разговор и помахали нам: заходи, мы тебя не боимся!

Одеты стражники в простые туники с короткими рукавами цвета ржавого, если не сказать более грубо. Единственная защита, кроме деревянного круглого щита диаметром сантиметров шестьдесят и без умбона, оббитого спереди воловьей кожей — бронзовый тонкий кругляш диаметром сантиметров десять, который скреплял над грудиной перекрестие узких ремней портупеи, поддерживавшей широкий кожаный пояс. Вооружены копьями длиной метр восемьдесят или чуть длиннее с короткими листовидными бронзовыми наконечниками и кинжалами длиной сантиметров тридцать с деревянными или костяными рукоятками, а вот из какого металла лезвие, не разглядел, потому что были в деревянных ножнах, обтянутых кожей. Стражники поленились досмотреть меня или сочли неопасным бедолагу, выжившего после кораблекрушения, показали на широкие двустворчатые деревянные ворота нужного мне заведения, расположенные наискось, на противоположной стороне улицы, идущей вдоль крепостной стены. Пока я преодолевал метров пятьдесят до них, со всего Химулли, наверное, сбежалась детвора и подошли взрослые, чтобы посмотреть на диковинного чужеземца. Я делал вид, что не замечаю повышенного интереса ко мне.

Вышел полюбоваться мной и хозяин постоялого двора, дородный мужчина с длинной черной ухоженной бородой, на которой волосы шли волнами сверху вниз или наоборот. Поняв, что иду к нему, заулыбался, будто выиграл приз.

— Хочешь переночевать у меня, чужеземец? — спросил он на арамейском диалекте аккадского языка, который я разобрал не сразу, скорее, угадал смысл.

— Да, поживу у тебя пару дней, если сойдемся в цене, — ответил я на аморейском диалекте, к которому привык за предыдущие годы.

— Треть шекеля в день с питанием, — проинформировал он. — Подойдет?

— Пока да, — согласился я.

— Пойдем, покажу твое помещение, — предложил он.

Заведение было типичное, разве что в левом крыле были маленькие однокомнатные помещения с единственным ложем из необожженных кирпичей, застеленным соломой, а в правом — по две комнаты анфиладой, причем дальняя была больше, видимо, для товаров. Двери у всех деревянные с задвигающимися запорами с внутренней стороны, сейчас открытые для проветривания и уборки. В одной двухкомнатной шустрила пожилая рабыня, судя по старой, дешевой тунике, с метелкой из сухих стеблей сорго.

— На рынке еще торгуют? — поинтересовался я, кинув на ложе баул, доспехи и оружие, оставив на ремне только кинжал из булатной стали с рукояткой из слоновой кости в покрытых черным лаком и скрепленных латунными кольцами и бутеролью, деревянных ножнах.

Хозяин постоялого двора посмотрел, высоко ли солнце, и сказал с сомнением:

— Да вроде не должны еще разойтись, — и посоветовал: — Подопри дверь палкой, а я буду посматривать.

Значит, криминал присутствует. Да и как ему не появиться, если в порт заходят финикийцы⁈

2

Рынок был у других ворот, ведущих в сторону материка, в тени надвратной башни и одной из куртин. Это были четыре ряда торговцев, предлагавших свои товары не очень назойливо, я бы даже сказал, неприлично тихо для Ближнего Востока. Торговали в основном крестьяне, которые из расположенных неподалеку деревень принесли или привезли на ослах и арбах, запряженных волами, продукцию своих полей и садов. Здесь больше фруктов, чем на юге Месопотамии. Я не удержался и купил яблоки, желтые с красным, сладкие. Что за сорт, не знаю, но мне очень понравились. Торговец отдал их вместе с маленькой корзинкой, сказав, что во второй половине дня зайдет на постоялый двор и заберет ее. Сидя на рынке, он уже знал, как я оказался в Химулли, за сколько продал лодку и где остановился.

Иду себе дальше и вижу в самом конце, поодаль от других торговцев, крупного и очень красивого вороного жеребца с белой полосой на лбу, высокой холкой, большим обхватом груди, сильными плечами и крепкими ногами, которого держал правой рукой за узду невысокий, одетый бедненько мужчина с криво сросшимися большеберцовой и малоберцовой костями правой ноги, из-за чего она стала короче, и казалось, что собрался прислониться плечом к лошадиному телу, но никак не доведет дело до конца. От коня шел ядреный сухой аромат, от которого я отвык. В свою очередь жеребца заинтересовал запах яблок, зашевелил крупными черными ноздрями. Я положил одно на ладонь, которую поднес к морде. Жеребец аккуратно и обдав теплым дыханием, взял его влажными губами, показав крупные желтоватые зубы (больше пяти лет) с заметными темными «чашами» на резцах (меньше девяти лет), и захрустел громко. Темно-карие глаза излучали удовольствие и благодарность. Продавец потянул было уздечку, чтобы конь не дай бог не укусил меня, а потом расслабился и улыбнулся.

— Местные побаиваются лошадей, — объяснил он свое поведение.

— А ты откуда? — поинтересовался я.

— Хаттой, — ответил он.

Так сейчас ассирийцы называют хеттов, которые не ушли на Апеннинский полуостров вместе со своими правителями, а образовали несколько небольших независимых царств, позже покоренных соседями и пришлыми народами.

— Как здесь оказался? — поинтересовался я на его родном языке.

Хетт аж дернулся от удивления и опять расплылся в улыбке.

— Откуда знаешь наш язык? — спросил он и, не дожидаясь ответа, пожаловался: — Нас переселили сюда по приказу рабаума (хеттское: правитель) Шаррукина после того, как мы попытались освободиться от его власти. Старших людей перебили: с кого кожу содрали, кого на кол посадили, кому руки-ноги отрубили и оставили истекать кровью. Часть младших пригнали сюда, остальных в провинции на востоке империи.

Нынешний ассирийский шарр (правитель, царь), борясь с взбунтовавшимися народами, городами, использует метод, позаимствованный у хеттов Тиглатпаласаром, узурпатором, правившим до него: переселяет простой люд на другие территории, размещая небольшими группами, чтобы быстрее ассимилировались, а знатных, как клятвопреступников, потому что изменили своему сюзерену, которому клялись перед богами в верности, уничтожает жестоко, чтобы другим неповадно было. Типа исполняет волю высших сил за преступление перед ними. При захвате новых территорий переселяли только знать, а на ее место присылали из других народов, разрывая племенную, кровную связь между управленцами и исполнителями и уменьшая склонность к мятежу.

— Почему продаешь коня? Что-то с ним не так? — задал я вопрос, наблюдая за реакцией продавца.

Если товар с подвохом, мало кто сумеет соврать убедительно.

— Все в порядке с ним, здоровый, обученный, как надо. Принадлежал моему младшему сыну, которого тяжело ранили во время сражения. Полгода промучился, бедолага, и два месяца назад умер. Других сыновей у меня нет, а внуки еще маленькие, им нескоро потребуется. Так что в тягость стал жеребец, одни расходы, а нам надо обустроиться на новом месте, земли прикупить, волов, инвентарь. Только вот покупателя на него найти здесь трудно. Местные воюют пращниками или на колесницах, в которые запрягают по два-три усмиренных, недрачливых мерина. Не хочется кастрировать такого красавца. Он на племя хорош, но здесь лошадей не разводят, — подробно рассказал хетт.

— Пожалуй, я куплю жеребца. Это как раз то, что мне надо, чтобы добраться домой, — сказал я и достал приготовленную заранее черную жемчужину в форме неправильного эллипса.

В солнечном свете она казалась серой. Заслонил ее другой ладонью от прямых лучей, которые жемчуг не любит, дал полюбоваться продавцу.

— Стоит раза в два дороже твоего коня, но, если сомневаешься, продам ее местному богачу или ювелиру и заплачу твою цену, скажи, какую, — продолжил я.

Хетт, видимо, раньше имел дело с жемчугом, судя по тому, как от жадности загорелись его глаза.

Облизнув темные, коричневатые губы, он произнес глухо:

— Не надо, я сам продам, — и цапнул черную жемчужину загорелыми короткими толстыми пальцами, покрытыми черными волосинами.

Взамен он сунул мне уздечку и тут же умотал с рынка, точно боялся, что я передумаю, а другого такого дурака здесь не найдешь, или не хотел платить налоги. Бронзовое удило было трензельного вида — из тонкого грызла из двух частей, соединенных кольцами, и двух колец для крепления щечных ремней. Мне такого хватит для управления лошадью, потому что выпендриваться на манеже не собираюсь, их пока нет. Зато требовались недоуздок для перевода с места на место, мартингал, чтобы не закидывала голову, седло со стременами, переметные сумы, попона, вальтрап (дополнительная защита спины животного), шпоры. Я спросил, где находятся кузница и мастерские портных, шорников, и повел туда коня, чтобы понятнее объяснить, что мне надо. Уже есть киммерийские седла, но примитивные. Судя по тому, что сказал хетт, здесь даже таких не видели.

Быстрее всего я уладил дела со столяром, которому заказал две по́лки из бука и передний гребень с рогом для седла и небольшой пятиугольный щит из трех слоев планок, размещенных по-разному в каждом, и кузнецом, просто нарисовав на земле палочкой с соблюдением размеров, что мне надо: верхнюю полосу для щита, пластины для ленчика, стремена, шпоры, кольца для крепления ремней, застежки для сумок и четыре подковы. Последние оказались самым сложным заданием, потому что не мог понять, для чего нужны. Неужели к копытам лошади можно прибить железяки? И зачем это делать? Я пообещал научить его подковывать лошадей. В итоге кузнец взял залог и сразу приступил к работе, пообещав изготовить к завтрашнему утру. С портным было чуть сложнее, потому что не хотел верить, что материя будет использована для, как он выразился, одевания лошади. После чего снял размеры с животного, взял предоплату и тоже принялся за работу. Дольше всего я бился с шорниками. Впрочем, они не знали, что, изготавливая амуницию для лошадей, называются именно так, а были обычными мастерами по коже. Работали под навесами возле своих домов, обмениваясь новостями или байками с коллегами. Меньше всего я потратил времени на первого, которому заказал переметные сумы. Примерно такие используют при перевозке малогабаритных тяжелых грузов на ослах, мулах, разве что соединительные ремни длиннее. Он быстро снял размеры и пообещал сделать завтра к вечеру. Со вторым, которому заказал недоуздок, мартингал, ремни для стремян, поводья, пришлось все нарисовать в натуральную величину и показать, как будут располагаться на лошади. Наибольшие проблемы были с третьим, самым опытным на вид, получившим самый сложный и выгодный заказ — изготовление седла. Остановился я на простом азиатском. Оно с рогом впереди и без задней луки. С такого легче сбить, но я не собираюсь наносить или получать таранные удары копьем, сейчас так не сражаются, зато позволяет, привстав на коротких стременах, рубить саблей на обе стороны, стрелять из лука вперед, влево и немного назад и демонстрировать приемы джигитовки, которые иногда могут спасти жизнь. Шорник долго не понимал, что я хочу от него, зачем нужны дощечки, рог, крепления для стремян? К тому же, заказ осложнялся тем, что нужна сырая воловья кожа. Если тебя не понимают, это не значит, что глуп именно тот, кому говоришь. Я от слов перешел к визуальному ряду, нарисовав на земле выкройки и показав, как они будут соединяться, где находиться на лошади и для чего служить. Так меня поняли быстрее, но не до конца. Договорились, что я буду приходить по несколько раз в день и консультировать. Четвертому, самому молодому, достался самый легкий заказ — кожаные краги, накладные голенища со шнуровкой на внешней стороне ноги. Ездить в сапогах в жару — еще то удовольствие, хотя и заменитель ненамного лучше. Ботинки с каблуками, изготовлен…