Артур, племянник Мордреда

Книга I Девять пауков в одной банке

Я всегда был не таким, как другие. У всех в клане светлые волосы, а у меня — темные. Все мои ровесники — высокие, мускулистые, с квадратными подбородками и глазами либо голубыми, либо светло-серыми. А я ростом не вышел, и глаза у меня — черные. И подбородок не квадратный.

И еще одно отличие имеется. У всех моих ровесников отцы есть, а у меня — нету. Только мама.

Как-то раз вздумали из-за этого надо мной потешаться. Мол, безродный я и прочее… Ну, тут еще одно отличие обнаружилось. Оказалось, что не смотря на рост невысокий, подбородок неквадратный, самый сильный я среди своих сверстников. Одному ребра помял, другому челюсть свернул, третьему руку сломал. Нечаянно. Не хотел я. Но уж больно они меня разозлили.

После того случая никто больше о моем происхождении не заикался. Глаза и волосы темные — это ерунда. Сила есть и в обиду себя не даю — значит, свой я! Истинный киммериец!

…Эх, хороша страна Киммерия! Горы высокие, вершины белые — когда солнце светит, смотреть на них нельзя — слепнешь. На склонах наши поселки располагаются: там клан Волка живет, там клан Рыси, а вон там — клан Медведя, из которого я происхожу. Зима у нас суровая, весна голодная и опасная (лавины с гор сходят), лето короткое, а осень — еще короче. Даже и не замечаешь, как осень прошла — сразу зима наступает. Народ у нас сильный и воинственный. Молимся мы многим богам, и чтим своих предков — каждый род своего. Есть у нас и общий бог-первопредок, которого почитают все кланы: Конан, сын Крома.

Весной снег тает, и наступает лето — самое лучшее время. Преудивительные в воздухе носятся запахи, деревья оживают и к солнцу тянутся, на склонах гор цветы распускаются, ручьи звенят, и, вниз стекая, долины меж гор водой поят, ветра с юга прилетают теплые, влекущие, так и тянут к себе, так и манят: пойди, Ар-тоор, вместе с родичами своими, в земли южные, разграбь все богатства тамошние, возьми в плен десять рабов и еще десять наложниц и героем обратно в родную Киммерию вернись…

Это, значит, лирика была. Поэт я. Еще одно от прочих киммерийцев отличие.

Хотя после той драки никто больше меня «безродным» называть не смел, взрослея, стал я задумываться: а и правда, чего это у меня отца нет? У всех есть, а у меня нету?

Завел однажды с матерью об этом разговор. Маму мою в племени уважают. Когда старуха Кримгильда помрет, мама вместо нее знахаркой станет. Летом вместе с Кримгильдой они по горам бродят, травки всякие полезные собирают. А мужа у моей матери нет.

Ну вот, значит, спрашиваю я маму, а она мне в ответ такую историю рассказывает:

— Как-то раз наши охотники в горах человека нашли. Был он тяжело ранен. Наши на его оружие позарились — сам знаешь, хороший меч в Киммерии дорого стоит. А он, хоть и ранен был, пятерых к Крому успел отправить прежде, чем справиться с ним удалось. Хотели убить его, но вождь Харальд запретил. Сказал: это великий воин, и надо узнать, кто он такой и откуда. Человека в поселок принесли, и нам с Кримгильдой лечить его приказали. Ну, а потом… — Мама ненадолго замолкает. — Понравился он мне…

— Ну, а потом? — Спрашиваю заинтересованно.

— Ну а потом, как поправляться стал, сбежал он. А как сбежал — не знаю. Пропал и все. Будто на крыльях улетел. Искали его по горам, выслеживали — да без толку. Никто его больше не видел, и ни одному псу след его взять не удалось.

— Вот те раз! — Удивляюсь. — Что ж он, колдуном, что ли, был?

— Не знаю. — Вздыхает мама. — Может и был, только мне не сказал.

— Что ж он говорил? Хоть что-нибудь о себе рассказывал?

— Сказал, что зовут его Марк, а откуда, какого рода, из какой страны — так и не поведал. А спустя положенный срок ты родился.

Удивляясь, мамин рассказ мысленно про себя повторяю. «Марк». Перекатываю имя по языку, пробую на вкус. Странное имя. Не наше. Не киммерийское.

Стал я с тех пор наших старейшин про другие земли расспрашивать. Какие страны с Киммерией соседствуют? Узнал я, что на севере и на востоке — горы. На западе — пиктские леса простираются. Пикты — презренное племя: низкорослые, слабые. Воевать честно не любят — все больше засады устраивают и из луков врагов расстреливают. Время от времени спускаемся мы с гор к ним в гости. Когда новых рабов взять нужно, или так просто, если повоевать хочется. Хотя у пиктов волосы и глаза черные, не верю, что мой отец из этого племени! Чтобы пятерых киммерийцев в бою убить, пиктов тридцать или пятьдесят понадобится! А мой отец один был, да еще и раненый.

На юге же, когда горы заканчиваются, простираются луга на неделю пути или даже больше. За теми лугами стоят замки и укрепления. А страна, которая еще южнее лежит, и которую эти замки и укрепления охраняют, называется Аваллон. Сильная страна. И странная. Говорят, когда-то ее не было. А потом вдруг появилась. Сразу вместе с городами, полями и укреплениями. Как появилась? Уже и не знает никто, давно это было.

Лет сто тому назад собрались наши и решили на этот Аваллон напасть. Богатые земли, отчего ж не напасть-то? Собрались кланы вместе, выставили войско — пять тысяч киммерийцев! Такое войско любую силу сломит. Поначалу все шло гладко. Взяли один из пограничных замков, разграбили пару городков ближайших. А потом — столкнулись с аваллонской армией. Говорят, возникла она прямо из воздуха. Ну, может и не из воздуха, может и врут старики, но разбили нас основательно. Из каждой сотни только один из наших обратно в горы вернулся.

С тех пор уже много воды утекло — и дружили мы с ними, и снова воевать пытались. Старейшина Мортаг бродяжничал в юности, то к тем, то к этим нанимался и даже в аваллонской армии послужить успел.

— А вот имя «Марк», — интересуюсь я у Мортага, — в каких землях употребляется? Не у пиктов ли?

Спрашиваю, а про себя думаю: «Только бы не у пиктов!»

— Нет, — качает головой Мортаг. — У пиктов сроду таких имен не было. У них имена длинные, с первого раза и не выговоришь. А имя «Марк» легко в Аваллоне встретить. У меня там, к примеру, когда я в ихней армии служил, так полусотника звали. Толковый вояка был, хотя и пил по-черному.

Аваллон, значит. Вот откуда мой отец родом. С тех самых пор запала у меня мысль посетить эту страну. Само собой, в свое время. Это дело обдумать надо. Мы, киммерийцы, народ основательный.

Ну, значит, рос я потихоньку, оружием владеть учился, на зверей охотиться — все как полагается. Про оружие врать не буду — хотя я от природы ловок и учусь быстро, однако мои старшие родичи — те, которые в походы уже ходили и опыт военный имели — на мечах меня четыре раза из пяти побеждали. Тут мне хвастаться нечем. Опыт и мастерство выше природной силы и ловкости. Про другое скажу: каждый год, летом, устраивают у нас в Киммерии кулачные бои. Победителю рог с медом полагается. Так я с тех пор, как в шестнадцать лет первый раз этот рог осушил, так и в последующие года первенство никому не уступал. Уже и старшие родичи заинтересовались, и вот, когда исполнилось мне восемнадцать, вышел против меня Бораг из клана Вепря. Вообще-то, в кулачных боях обычно бьются только юноши, но Бораг, видать, решил тряхнуть стариной. Ему было уже за тридцать, и в своем клане был он вождем. Выше меня почти на голову и в полтора раза шире в плечах. Каждая рука — толщиной с мою ногу. На шее — ожерелье из медвежьих клыков. Рассказывали, что как-то раз Бораг зимой охотился в горах и, попав в метель, укрылся в пещере. А в той пещере медведь жил. Копье борагово медведь сразу сломал, и пришлось, считай, Борагу без оружия с ним драться, только с ножом одним… Ну, вот с тех самых пор он и носит на шее это ожерелье.

Сцепились мы с Борагом. Долго друг другу ребра мяли. В конце концов, вижу — притомился мой супротивник. Тут-то я его над головой поднял и на землю бросил. Бораг еще встать попытался, но как встал, так и упал снова — ноги не держали. Вот уж победа так победа! Есть чем похвастаться! Наши, из клана Медведя, заревели, закричали, заулюлюкали победно. Девушка красивая мне рог с медом поднесла. Третий уже по счету. Выпил я его и решил: ну, все. Больше на этих состязаниях драться не буду. Пускай другие бьются. А мне уже неинтересно.

На следующий год, как снег сошел, собрались вожди на совет. Ветер южный в то лето особенно заманчив был, так и просил, так и звал удаль свою показать. Вдобавок, рабов совсем мало осталось — быстро мрут они в наших горах от холода. Потому решили единодушно: идем на пиктов.

Когда я про это узнал, само собой, обрадовался. Не каждый день воюем, а для меня этот поход вообще первым будет. Харальд в поход не пошел — старый он уже стал, а вместо себя послал своего сына, Хедина. Если Хедин живым вернется, то из рук Харальда родовой меч примет и с тех пор вождем станет. А Харальда станут величать уже не «вождем», а «старейшиной».

Вторглись мы в пиктские леса. Идем, веселимся, поселки и городки как орехи раскалываем, пиктов как траву косим, девушек их портим, золото и серебро, а так же пленников берем, брагой и медовухой накачиваемся. Однако с самого начала похода возникло у меня сомнение. Пиктов никто не боится, дозорных у нас — раз, два и обчелся, разведки, считай, нет никакой. А вдруг как пикты соберутся и коварно нам в спину ударят? Что мы тогда делать будем, если все войско после взятия городка очередного по погребам лазает да девок щупает? Не лучше ли собрать добычу (и девок в том числе) и спокойно распивать брагу в родных киммерийских горах? Но как только я об этом Хедину заикнулся, он насмешливо посмотрел на меня и сказал:

— Хотя и необычно силен ты, Ар-тоор, однако и опаслив чрезмерно. Кто пикты, а кто мы? Да будь их тут хоть тьма, что они смогут против нас?

Я скрипнул зубами, но промолчал. «Опаслив»! Да это же почти тоже самое, что и «трусоват»! Если бы мне такое кто другой сказал, я б ему показал, кто из нас «опаслив»! Но Хедин отряд, который наш клан выставил, возглавляет, а с командиром на войне драться нельзя. Это мне старейшина Мортаг несколько раз перед началом похода повторил. Знал он, что мы с Хедином друг друга на дух не выносим. С самого детства, с тех пор, как сын Харальда меня «безродным» назвал, а я ему за это челюсть свернул.

Но лучше б Хедин на этот раз меня послушался! Идем мы по пиктским лесам, веселимся, и тут — на те раз! — полезли на нас пикты. Поначалу показалось — их тьма. Ну, с тьмой-то мы, может, и справились бы, но уже в ходе битвы стало ясно, что пиктов не тьма, а даже еще больше. Я даже таких чисел не знаю, сколько их там было. Разбили нас в пух и прах. Когда Хедина убили, взял я командование над теми из наших, которые к тому времени в живых остались. Наш клан отправил в поход две сотни воинов, а полегли из них в той битве почти все.

Отступили мы обратно на восток, и другие вожди — те, кто хотя бы часть своих собрать и увести сумели — так же поступили. Но пикты и это предусмотрели. Были они на нас крепко обижены и потому выставили заслон — цепь засад и патрулей как раз на восточном направлении. Что б, значит, никто из наших не ушел.

Мы, вместе с другими отрядами, прорвались сквозь цепь, а за ней — вторая! И хорошо, если за второй цепью засад не будет. А что, если за второй цепью — третья?

Я, как об этом подумал, отряд свой остановил и другим предводителям так сказал:

— Вы как хотите, но я своих обратно веду. На восток нам не пройти. Надо какой-нибудь другой путь искать.

— Да ты что, рехнулся?! — Ответили мне вожди. — С запада за нами по пятам тьма пиктов бежит, а ты навстречу им хочешь идти?

— Я свое слово сказал. Хотите дальше на восток прорываться? Ну что ж, удачи вам, но тут мы все-таки с вами разойдемся.

Вожди пожали плечами и двинулись своей дорогой, а мы — своей. Некоторые из моих людей тоже против моего решения высказаться попытались, но я их быстро в чувство привел — кулаком по шее. Если я — предводитель, то, значит, и действовать будем так, как я скажу. Ну и что, что мне всего девятнадцать лет, и в походе я в первый раз участвую? Хедин на четыре года старше меня был, и где он теперь?

Прежде всего, надо было переждать, пока войско пиктское мимо нас пройдет. На земле или на деревьях прятаться бесполезно — у них же собаки обученные есть, в миг отыщут. Нашли мы ближайшее болото и применили уловку — сунули камышинки в рот, опустились под воду и затаились. Почти сутки так просидели. А как только пикты нас миновали, из болота вылезли и на запад рванули. Вряд ли, если вдуматься, на западе нас будет кто ждать. На востоке — обязательно, на юге или на севере — может быть, но на западе — вряд ли. Чтобы противник из разбитого войска сам в логово врага лез? Такого никто не ожидает. Так я мыслил, и, между прочим, прав оказался.

Поселки мы обходили, по дорогам если и шли, то только ночью, а при встрече с пиктским отрядом — пусть хотя бы даже из двух человек состоящим — таились. Ну и намучился я со своими родичами! Только кого-нибудь встретим, обязательно предложат: «Давай нападем!» Каждый раз вразумлять их приходилось. Кому хватало и трезвенного слова, а кому и кулака было мало…

В конце концов обнаружили нас, конечно. В лесах пикты мастера выслеживать. А нам такие леса непривычны — мы в горах росли, и разных уловок и хитростей лесных не знаем. Хотели к югу повернуть, чтобы через равнины к горам киммерийским выйти и столкнулись лоб в лоб с отрядом человек так из тридцати. Перебили их, конечно, однако половина пиктов удрать успела. Ну, тут уж понятно, что началось. Мы на запад драпаем, а за нами пикты по пятам. Поначалу была мысль все-таки прорваться на равнины. Но потом я передумал. Бегаем мы, конечно, быстро, однако у пиктов поселков много и оттого лошадей им достать нетрудно. Догонят. А мы с лошадьми управляться не умеем. Не разводят в наших киммерийских горах лошадей.

Спустя еще две недели исхудавшие, голодные и уставшие до смерти добрались мы до моря. Как увидели его, так сначала глазам не поверили. Может ли такое количество воды в одном месте быть? Вот уж чудо так чудо!

На берегу мы рыбацкий поселок заметили, а в море — лодку. Родилась у меня тогда еще одна идея.

— Ну что, друзья, повоюем? — Спрашиваю у своих. — Самое время!

Напали мы на поселок, поубивали всех, кто защищаться пытался, сели в самую большую лодку, а у остальных днище продырявили. К тому времени, как в море вышли, уже стемнело. Глядим на берег — а там огни, суета. Это те пикты, которые за нами гнались, в поселок вошли. Клянут теперь, наверное, нас всеми словами. А мы посмеялись над ними и боевую победную песнь затянули. Пока они новые лодки найдут, мы уже далеко будем.

Зря мы песнь пели. Орали мы ее в двадцать молодецких глоток и вот доорались — разбудили морского бога. Морской бог наслал на нас бурю. Двоих за борт смыло. На следующий день море успокоилось, глядим — а где земля, непонятно. Ждем до вечера, замечаем, куда солнце клониться начинает. Море на западе, а земля, стало быть, на востоке. Вот мы и поплыли на восток, время от времени к югу поворачивая.

День плывем, второй — нет земли. Есть хочется, а пить — еще больше. На вкус море горьким оказалось, пить его невозможно. Это ж сколько соли надо, чтобы столько воды соленой сделать?

— Нет у тебя удачи, Ар-тоор. — Сказал мне один из наших. — Надо было с другими на восток прорываться. Пусть там даже и третья цепь стояла. Может, и прорвались бы.

Хотя и захотелось мне придушить его после таких слов, но ничего я ему не сказал и не сделал. Потому как, может, и прав он. Предводитель за своих людей отвечает, а если нет у него удачи — значит, и у людей его удачи не будет.

Тогда встал я на носу лодки и громко так сказал:

— Услышь меня, Конан, сын Крома! Пошли какое-нибудь знамение твоим храбрым потомкам, во вражеском море заблудившимся! Покажи, в какой стороне земля!

Нет ответа. Повертел я головой по сторонам, поискал каких-нибудь птиц или иных каких явлений. Ничего. Небо ясное, ни облачка. Ни справа, ни слева птиц нет. Куда плыть — по-прежнему непонятно.

Тогда обратился я к своему предку со справедливым упреком:

— Конан, сын Крома! Вижу я — ты совсем обленился на своем небе! Выходит, зря мы каждый год мазали твой истукан медом и кровью! Нет от тебя никакого проку! Крепко спишь ты на облачных подушках, истомленный ласками дев небесных! Нет тебе дела до того, что двадцать твоих потомков скоро погибнут от голода и жажды! Но знай: если ты и в самом деле допустишь такое, то я, Ар-тоор из клана Медведя, переступив порог смерти, плюну тебе в лицо и отрекусь от тебя как от предка! Направь нас к берегу, и пусть там нас будет ждать хоть тысяча пиктов! В бою погибнуть куда веселее, чем бесславно сдохнуть на этой проклятой лодке!

Сказав так, снова стал я высматривать знамение. По-прежнему в небе — ни единой птицы. Тут справа плеснулось что-то у борта. Это рыба из воды выпрыгнула и обратно в море ушла. Задумался я. Может ли Конан послать знамение в виде рыбы? Ведь морем совсем другой бог управляет. Однако, поскольку птиц так и не появилось, приказал я поворачивать направо. Посмотрим, куда приведет нас это знамение.

Спустя сутки начал я сомневаться. Может, и вправду это было знамение, да только говорило оно как раз об обратном? Мол, в той стороне только рыбы живут, и плыть вам туда не надо?

Родичи мои на меня со все большим раздражением посматривают. Чувствую — еще немного: и выкинут меня за борт. Я сам на их месте неудачливого предводителя непременно за борт выкинул бы.

Прошла еще одна ночь, а на утро видим: плывут три корабля. Огромные! У каждого — три мачты, а на каждой мачте — три паруса. Итого, девять парусов, а девять — священное число, это каждый знает.

Смотрим мы на эти корабли воспаленными глазами, шевелим пересохшими губами, и тут кто-то из моих неуверенно предлагает:

— Нападем?

«Шутишь?» — думаю. На каждом корабле человек двести, а то и больше поместится.

— Может, и нападем, — говорю вслух. — Но сначала попробуем мирно договориться.

Подплыли мы, значит, к кораблям. Или они к нам подплыли. Неважно. Встретились, в общем. Разглядел я знамя, которое на мачтах у них болтается. Белая рогатая лошадь! Аваллонцы, выходит. Впрочем, и так ясно было, что аваллонцы. Пикты такие большие корабли строить не умеют.

Борт у корабля высокий, сверху нас арбалетчики на прицел взяли.

— Кто вы такие? — Спросил тут ихний предводитель. По всему видать — предводитель. Держится уверенно и одет богато. С плеч красный плащ падает, а на теле кольчуга серебристая поблескивает. На нашем языке спросил. Хорошо. Из наших тогда никто еще аваллонского не знал.

— Мы — мирные киммерийцы. — Спокойно ответил я. — Мы вышли в море и заблудились. Скажи, в какой стороне земля? Еще хотим купить у вас воды и провизии. У нас есть чем заплатить. — И я показал ему золотой браслет на своей руке. Браслет мне было не жалко — еще и месяца не прошло с тех пор, как я снял его с мертвого пикта.

— Мирные киммерийцы? — Усмехнувшись, переспросил предводитель. Видать, такую фразу он слышал впервые. Да и я, признаться, тоже. — И каким же образом мирные киммерийцы вышли в море на пиктской лодке?

— Мы, киммерийцы, свободный народ. — Отрезал я. — На чем хотим, на том и плаваем. Вы нам дадите воды или нет?

Предводитель задумался, а затем сказал так:

— До берега далеко, и сами вряд ли вы сумеете до него добраться. Вот что. Мы можем принять вас на борт, но вы должны будете отдать нам свое оружие.

Мои родичи недовольно заворчали. И я был с ними солидарен.

— Не выйдет. — Я задрал подбородок и надменно сложил руки на груди. — Киммериец может отдать оружие только в одном случае — если он уже мертв!

— Тогда, — предводитель развел руками. — Придется вам самим искать землю. Я хорошо знаю ваш народ и не намерен пускать на свой корабль двадцать головорезов. А поскольку землю вы все равно не найдете, припасов я вам не дам. Не люблю пускать деньги на ветер.

— Подожди. — Я поднял руку. — Я дам слово, что мы будем вести себя мирно. Мы не тронем ни твоего имущества, ни твоих людей… если только они сами не нападут на нас первыми.

— Хмм. — Предводитель почесал подбородок. — Ты можешь отвечать за остальных?

— Конечно. — Произнес я таким тоном, как будто бы он удивил меня своим вопросом.

Пока нам скидывали лестницу, я повернулся к своим и негромко сказал:

— Я дал слово, что мы будем вести себя мирно. И потому, если кто-то из вас вздумает буянить, получится, что я не держу слово. А сделать так, чтобы я не сдержал слова, это все равно, что сказать мне, что я — лжец. А любого, кто скажет мне, что я лжец, я убью. Все ясно?

Ясно, кивнули они. Куда уж яснее.

Поднялись на борт. Моих людей накормили и напоили, а меня предводитель — матросы уважительно называли его «адмирал» — повел на корму. Там стоял столик, а рядом кресло. Для меня принесли еще одно сиденье, а столик в скором времени заставили разными диковинными винами и фруктами. Но сначала я попросил обычной воды. Мне принесли целое ведро! Половину я выпил, а вторую половину на себя вылил. Какая благодать — впервые за три недели по-человечески умыться!

— Присаживайся. — Пригласил меня адмирал. — Расскажи, кто ты и откуда. — Он разлил вино по высоким стеклянным кружкам и одну из них предложил мне. — Меня зовут Оттон, сын Саймона.

При этих словах он испытывающе посмотрел на меня, как будто бы мне могло быть знакомо это имя. Но я его никогда не слышал. Неужели эти аваллонцы думают, что их страна — это пуп мира? Нет, центр мира — это Киммерия, а Аваллон — это так… это где-то на юге.

— Будь здоров, Оттон, сын Саймона! — Поднял я стеклянную кружку. Впоследствии я узнал, что такие высокие кружки называются «хрустальными бокалами». — Меня зовут Ар-тоор из клана Медведя.

— Артур… — Переиначил он мое имя на аваллонский манер. Поднял свой бокал. — Будь здоров и ты.

Выпили. Закусили. Снова выпили. Утолив первый голод — умяв почти целиком жареного поросенка — я стал есть медленнее. Полюбопытствовал, не состоят ли, случаем, в союзе аваллонцы с пиктами. Хмыкнув, Оттон сказал, что не состоят. А поскольку такого достойного человека никак нельзя было заподозрить во лжи, я совершенно успокоился и рассказал о нашем неудачном походе, бегстве и краже лодок. Оттон с интересом выслушал мой рассказ. По ходу дела мы осушили не одну бутылку. Вина у них в Аваллоне странные. Но мне понравились.

— Так значит, ты не являешься вождем, — подвел итог Оттон, когда я закончил. — Однако в тебе явно есть задатки лидера… Я знаю, что киммерийцы — отличные воины. Во всяком случае, я придумал их именно такими…

— Что ты сказал?! — Я недоуменно воззрился на Оттона.

— Прости, оговорился. — Махнул рукой адмирал. — Я хотел сказать — я всегда представлял себе киммерийцев именно такими: сильными, бесстрашными воинами высокого роста с квадратными подбородками, светлыми волосами и голубыми глазами. Но у тебя волосы не светлые…

— Мой отец не из Киммерии. — Пожал я плечами.

— Понятно, — кивнул Оттон. — Вот что я хочу предложить тебе, Артур из клана Медведя. Мы сейчас не можем доставить вас на материк. Эти три корабля направляются на соединение с основной эскадрой. На юге бесчинствуют пираты, и мы собираемся уничтожить их флот, а затем стереть с лица земли все их базы. Не хочешь ли со своими людьми присоединиться к нам? Обещаю веселую жизнь и хорошее жалование. Что скажешь?

Я сделал неопределенное движение головой.

— Надо подумать. И посоветоваться со своими.

Решение мы приняли быстро. Сидеть в трюме на правах пассажиров в то время, когда другие воюют? Против такого жалкого решения восставали весь дух, вся история нашего славного народа! Почему бы и не встать на время под знамена Аваллона, если война будет вестись не против наших родичей, и, вдобавок, нам будут хорошо платить? Хоть душой отдохнем после позорного пиктского похода…

В общем, согласились мы встать под руку адмирала Оттона. Пока на соединение с флотом плыли, пока пиратов выслеживали, освоили худо-бедно аваллонский язык. Мои люди с солдатами Оттона быстро подружились. Раз как-то иду по палубе, гляжу — а они там в «ваньку-встаньку» играют. Как игра эта выглядит? Сейчас расскажу. Встают друг напротив друга киммериец и какой-нибудь аваллонец поздоровее. Бросают жребий — кому первым бить. Предположим, выпадает аваллонцу. Ну он и бьет со всей дури кулаком куда хочет — только в пах нельзя. Затем наступает очередь киммерийца. Затем снова бьет аваллонец. И так далее, до тех пор, пока кто-нибудь не упадет и встать до седьмого счета не сможет. Если кто увернуться пытается — значит, проиграл он, да еще и опозорился.

Как я их игру увидел, так у меня прям кулаки зачесались с ними вместе в «ваньку-встаньку» сыграть. Но я сдержал свой порыв. Предводитель ведь все-таки. Несолидно.

Пока по морю плавали, ничего интересного так и не встретили — пираты, в большинстве своем, по базам попрятались. Потопили пару кораблей, уже скучать начали… Тут Оттон махнул рукой на эту возню и приказал плыть к главному пиратскому острову.

Приплыли. Высадились. Захватили порт и городок, к нему примыкающий. Пираты закрылись в большом замке на вершине горы. Оттон приказал собирать осадную технику (он вез ее как раз на тех трех кораблях, которые мы повстречали), а пока суд да дело, позвал своих военачальников на совет. Полюбопытствовал, нет ли у кого идей, как бы побыстрей взять этот долбанный замок.

Идея была у меня. Идея, конечно, рискованная, но надо же показать этим аваллонцам, чего стоят в бою настоящие киммерийцы!

— Мы с детства учимся лазать по скалам. — Сказал я. — С той стороны гора покрыта лесом, и ночью можно подойти к замку незамеченными. Мы залезаем на стену, захватываем ворота, опускаем мост и удерживаем ворота до тех пор, пока вы не подойдете.

Оттон некоторое время смотрел на меня, а потом сказал:

— Ну, давайте попробуем.

И мы попробовали. Поначалу все шло как по маслу. Выбрав подходящую ночь — когда луна была закрыта облаками — пробрались через лес прямо к стене замка. Поскольку эта идея принадлежала мне, я и полез первым. Оставил оружие и кольчугу, снял сапоги — и вперед. Лезть по стене в полной темноте — удовольствие небольшое, но я думал так: если сверну себе шею, значит, моя идея была не так хороша, как показалось вначале.

Но ничего, пронесло. Залез на стену. Упокоил солдата, который патрулировал этот участок. Бросил веревку своим. Получил обратно свой меч, щит и кольчугу. Стараясь не шуметь, мы пробрались к воротам. Быстро перебили стражников, которые их охраняли. Когда загремела цепь подъемного моста, замок, наконец, проснулся. И тут на нас навалились.

Мы защищались как могли, но от ворот нас оттеснили. Мы захватили одну из башен и стали держать там оборону. Мост они поднять не смогли — мы подъемный механизм испортили, но ворота пираты закрыли.

Сменяя друг друга, мы держали оба выхода из башни. Там проемы узкие, только один на один драться можно, и пираты, хотя и превосходили многократно нас численностью, преимуществом этим воспользоватьe ся возможности не имели. Могли бы мы защищаться так не один день, но пираты, видя, что с наскоку не одолеть нас, из луков в проемы стрелять стали. Только мы отступили, как они сразу же в башню и ворвались. Бой был жестокий и долгий. Из наших почти все полегли. Когда мой щит разбили, я посреди башни встал и мечом до тех пор отмахивался, пока руки не устали. Тут-то они и навалились всем скопом. Последнее, что слышал я в тот день — глухие удары, от которых весь замок сотрясался. Это Оттон по подъемному мосту, нами опущенному, к самым воротам таран подтащил и теперь внутрь замка прорывался.

…Очнулся я на кровати, бинтами перевязанный, будто какая мумия. Взяли замок! Меня пираты так изранили, что не думал уже никто, что выживу. Ан нет, выжил! На мне с детства все как на собаке заживает. Вот и сейчас: то на кровати при смерти валялся, а через три недели — вот вам! — снова с Оттоном на корабле плыву и карту морскую вместе с адмиралом изучаю.

Из наших только четверо, не считая меня, в живых после того боя остались. Всех десятниками Оттон сделал, а меня — полусотником. Справили мы тризну по погибшим, сожгли их вместе с лошадьми и пленными девками, которые на небе нашим воинам прислуживать теперь будут — все как полагается.

Оставшиеся пиратские базы мы быстро раздавили, и ничего интересного при том не случилось. У Оттона армия больше, и подготовлена лучше — о чем тут рассказывать? А у пиратов только главный замок и был укреплен по-настоящему.

За полтора года дослужился я у Оттона до сотника. Денег заработал немало. И с адмиралом сдружился. Пока в море плывем, и делать особо нечего, беседы ведем всякие, шутки шутим и в шахматы играем. В шахматы меня Оттон играть научил.

Еще был случай. Плывем мы, и говорит мне Оттон:

— Ребята твои рассказывают — да и сам я не раз видел — что необыкновенно силен ты, Артур из Киммерии. А давай мы с тобой силой померяемся?

— Как, — спрашиваю, — меряться будем? В кулачном бою или в «ваньку-встаньку» сыграем?

Покачал головой Оттон и так мне ответил:

— Незачем друг другу физиономии разукрашивать. Ставь на стол свою руку, а я напротив свою поставлю. Так и выясним.

Поставили локти на стол, сцепили кисти. Я — с внутренней усмешкой: уверен был, что быстро Оттонову руку припечатаю. Я Борага из клана Вепря победил, а из Борага двух Оттонов слепить можно, да еще чуток останется. Да и вообще, мельче эти аваллонцы нас, киммерийцев. И слабее.

Начали меряться силой. И тут — смотрю и глазам своим не верю! — кладет мою руку Оттон на стол безо всякого особенного усилия. Я руку свою осмотрел: не случилось ли с ней чего? моя ли это рука? — и снова Оттону предлагаю:

— Давай еще раз!

— Давай. — Соглашается.

На этот раз — все силы свои напряг. И Конана помянул, и Крома, и другого прародителя — Медведя. Но только все равно Оттон мою руку к столу припечатал! Правда, уже с усилием. Удивился я этому чрезвычайно. Огорчился. А Оттон мне так сказал:

— Ты очень сильный человек, Артур. Пожалуй, самый сильный из тех, кого я знаю.

— Если я — силен, ты-то каков?

— А я — не человек. — Сказал — и спокойно в глаза мне посмотрел. — Я — бессмертный. Слышал, небось, о семье, которая Аваллоном управляет?

— Слышал. Говорят, колдуны они все.

— Не колдуны. — Покачал головой адмирал. — Бери выше. Бессмертные. Король аваллонский, Мордред — родной брат моего отца, Саймона. Мой, значит, дядя. Мы в несколько раз сильнее и быстрее обычных людей.

— Вот оно как… А правду говорят, будто бы вы прямо из воздуха армии вызывать умеете?

— Бывает. — Улыбнулся Оттон.

— А как вы это делаете?

— А вот этого я тебе не скажу. Это вроде как военная тайна. Давай еще выпьем?

Вот так мы и плавали с Оттоном по морю. То пиратский порт захватим, то на абордаж какой-нибудь ихний корабль возьмем, а то с адмиралом вино распиваем да байки травим. А надоест без дела сидеть и винами накачиваться — за мечи возьмемся и вертеть ими начнем. На мечах Оттон оказался — дай боже мне хоть вполовину когда-нибудь так выучиться!

Ну вот. Прошло время, и всех пиратов мы вроде как победили. На море мир наступил, купцы плавают спокойно, никого не боятся. Родичи мои, золота за это время накопившие немеряно, домой засобирались. Меня Оттон при себе оставить хотел, перспективы рисовал самые что ни на есть заманчивые, но я отказался. Дружба — дружбой, но море — не моя стихия. Не люблю его. Только на земле уверенно себя чувствую.

— Ну что ж, — сказал Оттон мне на прощанье. — Как знаешь… Со своими вместе в Киммерию вернешься?

Я покачал головой.

— Хочу в Аваллоне побывать. Потом к своим вернусь, но сначала посмотрю на вашу сказочную страну, на сады яблочные. Приезжай и ты к нам, в Киммерию. Теперь ты всегда желанный гость в нашем клане.

— Такое предложение дорого стоит! — Улыбнулся Оттон. — Обязательно приеду. А ты хочешь в Аваллоне так просто пожить или на службе останешься?

— Можно и послужить. — Пожал я плечами. Не ради золота в аваллонской армии я служить буду. Золото у меня уже есть. Аваллон — государство развитое, цивилизованное. Запала у меня мысль военному делу у них поучиться, а когда в Киммерию вернусь, своих подтянуть. Я вождем племени хочу стать, а может и кем поболее вождя — королем! Конунгом Киммерии! Со времен Конана сына Крома такого у нас еще не было. Вот какие у меня планы. Немаленькие.

— Я дам тебе рекомендательное письмо к генералу Ланселоту. — Сказал мне Оттон. — Это старинный друг нашей семьи. Под его охраной находится южная граница государства. Говорят, в последнее время там объявились какие-то то ли гоблины, то ли орки, то ли еще какие-то нелюди. В общем, это единственный враг, который остался у нас после пиратов. На остальных границах Аваллона все спокойно…

— …и смертельно скучно. — Закончил я за него. — Ну что ж, можно и к оркам… А кто это, кстати, такие?

Генерал Ланселот дю Лак — человек высокого роста (почти как киммериец!) и недюжинной физической силы. Был он стар — совершенно седые волосы и исперщленное морщинами лицо — но ни у кого из его подчиненных не повернулся бы язык назвать его стариком. Ланселот дю Лак похож на столетний дуб — такой же большой, могучий, с течением времени только набиравший крепости и силы. Говорили, кстати, что он живет на свете уже не первую сотню лет. Он не был бессмертным, но он был закадычным другом отца Мордреда, и вернейшим вассалом короны. И поэтому аваллонцы что-то сделали с ним, что-то такое, из-за чего Ланселот стал стареть в десять раз медленнее, чем обычные люди. Что именно — никто точно не знает. Я за время своего путешествия на юг успел услышать не менее полудюжины зловещих историй, раскрывающих тайну Ланселотова долголетия, из чего сделал справедливый вывод о том, что правды нет ни в одной из них. И вот я стою перед знаменитым рыцарем и полководцем и протягиваю ему рекомендательное письмо адмирала Оттона.

— Хмм, — говорит Ланселот, читая письмо. — Оттон очень высоко о вас отзывается.

Молчу. Что тут скажешь? Разве что — «Для меня это большая честь, сэр!» Но не привык я еще по каждому подходящему случаю выдавать такие громкие фразы.

— У Оттона вы были сотником, — продолжает Ланселот. — Однако море — это море, а у нас несколько другая… эээ… специфика. Для начала я назначу вас десятником. Посмотрю, как вы будете справляться. Если вы и в самом деле так хороши, как пишет о вас Оттон, ваша карьера быстро вверх пойдет. Ну а если нет…

И многообещающе руками разводит. Мол, если нет — значит, до свиданья.

У них тут, что, принято при переводе звание понижать? Или, может, этот Ланселот киммерийцев не любит? А почему, спрашивается? Я задумался. Может, он в той войне участвовал, когда мы с гор спустились и Аваллон пощупать попытались? Глупо на нас за это в обиде быть — вон сколько времени с тех пор прошло!.. Хотя кто их знает, долгоживущих, как они время считают?..

Пожал я плечами и ничего не сказал. Десятником — так десятником.

Ланселот написал приказ о моем назначении, но не отдал, а вместо этого некоторое время задумчиво мое лицо рассматривал.

— У меня такое чувство, киммериец, — сказал он наконец каким-то другим, неофициальным тоном, — что где-то я тебя уже видел. Мы никогда раньше не встречались?

— Не знаю. — Сказал я. — Может, вы моего прадеда на Нэлеорских равнинах запомнили? Он, говорят, прежде чем пасть с честью, не меньше десятка ваших успел положить.

— Может быть. — Нахмурился Ланселот, протягивая мне бумагу. — Ну, все. Идите, Артур.

— Да, сэр.

Так стал я служить на южных границах Аваллона. От орков их охранять. Орки жили в болотах. А болота там — мама не горюй! От моря до Арденского леса — считай, тыща миль, не меньше. А вглубь — вообще никто толком не знает, насколько они тянутся. Потому как не проверял никто.

Охрана границы организованна так: по краю болот, от моря до Ардена длиной во всю эту тыщу миль насыпь сделана. Кое-где частокол имеется. Через каждые пять миль — форты или заставы. За ними — лагеря военные. На заставе несут службу человек пятьдесят, а иногда и сто. За болотами следят. Отдельных орков вылавливают и небольшие отряды уничтожают. А если соберется орчья банда побольше, с заставы сигнал дают, и тогда из ближайшего лагеря войско на помощь выступает. Такая вот система. По-моему, вполне разумная.

Стал я жить-поживать — по насыпи прогуливаться, на наблюдательной вышке зевать, на болото поглядывая, в орков постреливать, да людей своих муштровать. А людей под моим началом было всего шестеро. Неполный, значит, десяток.

Чтобы со скуки не сдохнуть, занялся я самообразованием. Азбуке аваллонской я еще когда у Оттона служил, обучился. Сейчас же книг себе всяческих накупил — сижу, читаю. Интересное занятие, оказывается — читать! Я и не знал.

Прошло так полгода. Если Ланселот от меня каких неприятностей ждал, то так он ничего и не дождался. Службу я исправно нес, за своими людьми следил, не буянил ни разу и особо по увольнительным не напивался. Да еще и книжки читал! Ангел, а не киммериец! Когда у генерала недоверие ко мне прошло, назначил он меня сотником. То есть — начальником заставы поставил. Не той заставы, где я служил (там свой командир имелся), а другой, которую банда орков неделю назад разгромила. Орков, конечно, уничтожили, но заставу восстанавливать пришлось.

В сотне моей людей вовсе не сто, а вдвое меньше. Недобор у нас. Никто на юг ехать не хочет. Участок, опять-таки, опасный. Форт еще не восстановлен и в частоколе кое-где дыры. Зато я на этой заставе — царь и бог.

Отложил я книжки в сторону и делом занялся. Патрули, тренировки, отдых. Частокол починили, форт восстановили и еще лучше укрепили, полдюжины новых наблюдательных вышек построили. Солдатам своим дурака валять не позволяю: кто не в патруле, тот спит, а кто не спит, тот либо на тренировочной площадке с мечом прыгает, либо мишени из лука дырявит. Кто обязанности свои хорошо исполняет, тому — увольнительная, а кто в потолок плюет — тому шиш и сверхурочные работы по углублению оборонительного рва.

Ланселоту мой образцовый порядок понравился. Даже в пример меня другим сотникам поставил. Да только что толку мне с его похвалы? Перспектив не вижу. Скучно. Может, через пять лет и повысят в звании, да я до тех пор уже от тоски помру.

Решил я так: либо увольняться, либо придумать что-нибудь этакое. Думал я, думал, а потом позвал к себе своего заместителя, Никоса Эрбеша, налил ему пива и вопрос задал:

— Слушай, — говорю, — Никос. А чего, собственно, эти орки на нас лезут?

— Кабы знать! — Гундосит Никос, пивко похлебывая.

— Нет, подожди. Ты вот какой год на границе служишь?

— Десятый уже. — Отвечает.

— И раньше они также лезли и лезли? Мы их мочим, а они лезут. Мы их мочим, а они…

— Не. — Качает головой Никос. — Раньше такого не было. Вал этот оборонительный — Ланцелотов вал, как его называют — при мне строили.

— И раньше эти орки — что? Не нападали?

— А раньше их тут и вовсе не было. — Удивляет меня мой заместитель. — Лет двадцать тому назад завелись, а может, и того меньше.

— Вот те на! Как это не было? А где ж они были? Откуда взялись? Сами по себе завелись, что ли?

— Кабы знать! Но с колдунами нашими, — понижает Никос голос, — и не такое случиться может. То нет чего-то, а потом раз — и появится. Или исчезнет. Вот и вашей Киммерии раньше не было. А потом — хоп!..

— Но-но! — Говорю я Никосу. — Это вашего Аваллона не было. А Киммерия всегда была. С тех самых пор стоит, как Конан, сын Крома, на землю сошел.

— И Киммерия была, и Аваллон был, — примирительно махает рукой Никос, — но были они как бы по отдельности. А потом — раз! — и вместе стали. А отчего так, я не знаю. Я-то не колдун.

— Хмм… Думаешь, и орки таким же образом появились?

— Может, и таким. А может, они в глубине болот жили, а потом — раз! — и вылезли.

— Ага. Вот я и думаю: а чего это они вылезли? Мыслю так: надо поймать языка и допросить. Что у них там, в орочьем их гадюшнике, случилось такого, что они нападать вдруг вздумали?

На том и порешили. Стали ловить языка. Поймали. Допрашивать стали. А он, зараза, молчит! Мы его и железом каленым, и на дыбе — а он знай себе или верещит, или скулит. Ну что ты будешь с ним делать?!

— Слушай, — как-то раз сказал мне Никос, наблюдая за мучениями орка. — А может, он нашего языка не понимает? Может, в этом все дело?

— Хмм. — Я почесал подбородок. — Об этом я не подумал. Ладно, ребята, хорош над уродом издеваться! Попробуем с ним по-хорошему поговорить.

И стал я говорить с орком по-хорошему. Показываю ему на котелок и говорю «котелок», показываю на табуретку, говорю «табуретка», показываю на себя, говорю гордо «человек», показываю на орка, говорю «орк вонючий»… Только, когда я в него пальцем ткнул, этот вражина недобитый чуть палец мне не откусил. Пришлось перейти ко второй серии пыток, чтобы вразумить его. Второй серии пыток орк, однако, не выдержал и скоропостижно скончался.

Ну, ничего. В болоте их вон сколько — лови не хочу. Ходят, воют, шипят, по ночам через частокол перелезть пытаются.

Поймали второго — та же история. Третьего. Опять неудача! Что ж они тупые такие и по-человечески с нами разговаривать не хотят?!

— Может, это… — Усомнился как-то раз Никос. — Ну, генералу доложить, чем мы тут занимаемся?..

— Не надо докладывать. Докладывают об успехах, а не о процессе работы. Вот когда орка разговорим или сами по-ихнему понимать начнем — вот тогда и доложимся.

Однако кто-то начальству на нас все-таки настучал, и вот, значит, вызвал меня Ланселот на ковер.

— Мне тут доложили, — неторопливо прогуливаясь по комнате, сказал он. — Что вы ловите и пытаете орков. Это правда?

— Да, но…

— Я могу понять ваши чувства, Артур, — перебил меня Ланселот. — На войне с этими нелюдями постоянно гибнет кто-то из наших. Хотя вы служите на границе совсем недолго, неудивительно, что вы уже успели проникнуться к оркам ненавистью. Если к ним попадает человек, они подвергают его пыткам и издевательствам. А женщины, которых им иногда удается увести в плен! — Старый рыцарь скрипнул зубами. — Это же немыслимо, что они с ними вытворяют! Так что я хочу сказать, что понимаю ваши чувства. Понимаю — но! Я категорически запрещаю вам пытать орков! Поймите, мы-то ведь с вами не орки! Как бы не была сильна наша с вами ненависть, нельзя опускаться до их уровня. Нет-нет, мы их должны просто уничтожать. Никаких издевательств, никаких пыток, никакой ненужной жестокости. Просто убивайте их и все. И молитесь Единорогу, чтобы ваша душа не очерствела на этой войне…

— Подождите, генерал! Не знаю, кто вам на меня настучал, но вы все не так поняли! Я их вовсе не ненавижу! Они нормальные ребята, только тупые, злобные и моются редко. Я встречал людей и похуже орков.

Ланселот остановился и удивленно посмотрел на меня.

— Тогда я ничего не понимаю. Зачем вы над ними издеваетесь?

— Мы не издеваемся. Мы пытаемся наладить с ними контакт. А поскольку кроме силы они ничего не понимают, приходится пытать.

— Наладить контакт?! Но для чего?!

— Чтобы понять, для чего они сюда лезут. На нас нападают отдельные банды (которые, конечно, иногда объединяются). Среди них много самок и орчат. Притом еще двадцать лет назад об орках вообще никто ничего не слышал. Если они издревле жили в глубине болот, что же такое там у них случилось, что теперь они стали с нами воевать?

— Вы думаете, их кто-то гонит? — Прищурился Ланселот.

Я кивнул.

— Это не похоже на организованное нападение. Сэр.

Ланселот, соглашаясь, медленно качнул головой.

— Я недооценил вас, Артур… И каковы ваши успехи в… эээ… установлении контакта?

— Пока, к сожалению, никаких. — Я вздохнул. — Эти тупые создания, похоже, вовсе не понимают, чего мы от них хотим. Но мы работаем… и будем работать с ними!

— Что думаете делать дальше? Отправитесь ловить очередного орка?

— Да, только не простого. Хочу поймать какого-нибудь орка поважнее. Вождя или ихнего шамана.

— Кстати! — Оживился Ланселот. — Думаю, я могу вам помочь. Нас уже зае… кхм… утомила одна банда, которая несколько раз на разных участках перебиралась через частокол, грабила деревни и возвращалась в обратно в болота прежде, чем мы успевали ее разбить. По описаниям, этой бандой предводительствует похожий на орка человек. Или, может быть, полуорк. Судя по действиям, он гораздо умнее прочих нелюдей. Думаю, вам хватит сотни, чтобы с ним справиться, но если нужно — берите две. Банду уничтожить, а главаря…

— …в нашу пыточную камеру для установления контакта?

Старый генерал поморщился, но кивнул.

— Только не убейте его раньше, чем он начнет говорить.

— Разрешите идти?

— Идите, Артур. Желаю вам удачи.

Охотился я за этим полуорком почти два месяца и за это время порядком успел его возненавидеть. Гаденыш оказался хитрым и будто задницей чуял наши засады. Ну ниче. Я хоть скучать на этой службе перестал.

В конце концов поймали его. Окружили банду. Я своих предупредил: тому, кто вздумает тронуть предводителя, лично выбью все зубы. Угрозу мою оценили. Это в Киммерии я считался низкорослым, а в Аваллоне я — великан ростом в шесть с половиной футов.

В общем, перебили банду, накрыли гаденыша сетями, отобрали оружие. И в самом деле, не поймешь — то ли человек это, то ли орк. Ни то ни се. Привезли к нам. Попытался я с ним пообщаться — не отвечает. Но по глазам вижу — понимает. Ладно. Завели мы тогда с Никосом Эрбешем беседу о том, как пытать его будем. Громко так говорим, и слова стараемся почетче выговаривать. А потом снова полуорка спрашиваю:

— Ну что, друг любезный, понимаешь нас или нет? Если все еще не понимаешь, прямо сейчас первый урок человеческого языка тебе и преподадим. Вот на этой самой дыбе.

С ненавистью орочий предводитель на меня смотрит и выдавливает полуразборчивое:

— Моя понимать…

Мы с Никосом торжествующе переглянулись. Прогресс! Можно сказать, почти победа.

— Начнем с начала. — Говорю. — Как тебя зовут?

— Моя Углук.

— Очень хорошо. И чего же ради, дорогой мой Углук, ваше убогое племя нападает на наше славное королевство?

Углук молчит, презрительно на нас с Никосом посматривая. Тоскливо вздыхаю и говорю:

— На дыбу его. Видать, снова с пониманием какие-то нелады. Надо бы прояснить.

— Подожди, подожди! — Поспешно говорит полуорк, и я жестом останавливаю своих людей. — Твоя спросить глупый вопрос. Пусть. Моя ответить. Добыча нужна. Еда.

— Это понятно. — Киваю. — Но вы начали нападать только в последние двадцать лет. И чем дальше, тем вас больше и больше сюда приходит. Что изменилось? Почему вы раньше не нападали?

— Раньше по-другому было. Земля была.

— Где?

— Там. — Махает рукой на юг.

— И что с ней случилось? В болото вдруг превратилась?

— Нет. Отняли.

— Кто отнял?

— Ваши.

— Наши? — Переспрашиваю. — Не пудри мне мозги. Наших на юге нет.

— Ваши… другие.

— Не аваллонцы? Другие люди?

Полуорк кивает.

— И что они?

— Отняли землю. Убивают.

— Сколько их?

— Много! — Волнуется. — Очень много!

— А нас что, мало?

— У ваших птиц нет.

— Каких еще птиц?..

Не буду дословно приводить наш диалог — он был длинным и однообразным. Информацию из орка приходилось выбивать по крупицам. Вопрос насчет птиц так и не прояснялся. Все, что удалось понять на этот счет: у «других людей», которых «много», есть «птицы». Злые птицы, которые охотятся на орков. Птиц, кстати, тоже «много».

Выжав из Углука все, что можно выжать из полуорка за двое суток интенсивного допроса, отправился я с докладом к начальству. Ланселот меня уже ждет. На кресло напротив своего стола кивает: садись, мол. В первый раз, кстати, сесть предложил.

Сажусь и докладываю. Выслушав мой рассказ, Ланселот поинтересовался:

— Откуда он наш язык знает, не спрашивали?

— Спрашивали. Когда орки только-только на Аваллон нападать начали, увели они с собой какую-то женщину. Съесть, наверное, хотели, но потом, похоже, понравилась она ихнему вождю, и ее оставили в живых. Вот от нее Углук и родился.

— И языку аваллонскому его мать научила?

— Совершенно верно.

Ланселот сцепил кончики пальцев и через некоторое время сказал:

— Итак, ваши догадки подтвердились… Орков и в самом деле кто-то гонит… Интересно, кто?

— Углук так и не смог объяснить. Я думаю, нам самим необходимо это выяснить.

— Хотите послать разведчика через орочьи болота? Это невозможно.

— Ну почему же? Вполне возможно. Мы отпустим Углука. Пусть он передаст другим вождям и шаманам, что мы готовы заключить с ними союз против людей, которые нападают на них с юга…

— ЧТО?!! — Ланселот выпрямился в кресле. — Вы хотите заключить военный союз с орками?!! Против людей?!! Артур, да вы совсем спятили!!!

— Подождите, сэр! Пусть Углук скажет своим, что мы готовы заключить с ними союз. Это вовсе не означает, что мы действительно собираемся его заключить. Нам необходимо только, чтобы они пропустили наш отряд — или хотя бы одного человека — через свои земли. На той стороне мы возьмем языка, притащим его сюда, допросим и узнаем наконец, кто же такие эти «другие люди», у которых есть «птицы». И тогда посмотрим, с кем нам выгоднее заключить союз — с орками против «других людей», или с «другими людьми» против орков.

Ланселот некоторое время смотрел на меня. У меня возникло ощущение, что в силу каких-то непонятных причин я вдруг снова утратил его доверие.

— Хороший план. — Выдавил наконец генерал.

— Разрешите приступать? Я планирую еще некоторое время помариновать Углука в плену. Может, еще чего-нибудь расскажет…

— Приступайте. — Ланселот махнул рукой. Я уже поднялся, чтобы уйти, но он вдруг остановил меня неожиданным вопросом:

— Знаете, что мне в вас не нравится, Артур?

— Что? — Настороженно спросил я.

Ланселот заглянул мне в глаза и проникновенно сказал:

— Вы совершенно не похожи на киммерийца.

Сначала я хотел оскорбиться, но на пути к своей заставе немного остыл и понял: генерал вовсе не хотел меня обидеть. Я ведь и в самом деле не похож на своих родичей. Нет, внешность у меня (не считая цвета глаз и волос, а также формы подбородка), вполне киммерийская. Но сколько я не пытаюсь думать как они, не получается. Как-то иначе я думаю. Как будто бы внутри моей широкой киммерийской души спрятана какая-то другая душа, совершенно мне неизвестная и непонятная. Откуда она взялась? Да и душа ли это? Может, это голос крови? Если голос крови — кем же был мой отец? Эх, узнать бы…

Углука мы продержали у себя всю зиму. Вытягивали из него информацию, внушали себе и ему, что вполне можем объединиться с орками против «других людей». Углук поначалу не хотел верить, но я убедил его, сказав, что нам невыгодны набеги орков (чистая правда) и что мы хотим их прекратить (тоже правда). Углук задумался.

— И вот поэтому, — продолжил я, — мы готовы с вами объединиться и помочь вам вернуть ваши земли. Но сначала нам нужно узнать, кто же все-таки на вас напал.

Углук хитро посмотрел на меня и спросил:

— А если ваши… с теми? — Он сцепил руки и красноречиво похлопал одной ладонью по другой.

А ведь этот полуорк не так уж глуп! Я презрительно хмыкнул и сказал:

— Чтобы потом их птицы охотились за нашими людьми? Ну уж нет, лучше мы заключим союз с орками. Но сначала мы обязательно должны выяснить, кто это.

Кажется, Углук мне поверил. Так долго мы держали его только потому, что я захотел выучить орочий язык. Мало ли, что с этим полуорком случится. Больно умен. А такие умные, как подсказывала мне моя более худшая, но и более мудрая половина (та самая вторая, глубинная душа), всегда имеют хороший шанс поймать стрелу в горло. Не с той стороны, так с этой.

Орочий язык, кстати, оказался довольно прост в изучении. Всего пара сотен самых необходимых слов, никаких падежей и склонений. Из простых слов составляются сложные, из сложных при необходимости еще более сложные, и так далее. Самое трудное в орочьем языке — это понять, имеешь ли ты дело с одним большим словом или с десятком простых. Для этого нужно научиться мыслить по-орочьи. Вот этому я и учился всю зиму. «Хыр» по орочьи — мужчина, «лядь» — женщина, «хырлядь» — семья, «дык» — пьянящий напиток, «хырдык» — пьяница… Ну и так далее.[1]

Весной Ланселот еще раз вызвал меня к себе и поинтересовался, почему до сих пор не отпустили полуорка. Я объяснил.

— Поторопитесь. — Он показал мне какую-то шикарную рифленую бумагу с гербовой печатью. — Нашему королю надоели все эти набеги и он приказал мне в течении года решить, наконец, «орочий вопрос». Как только просохнут дороги, сюда подтянутся арденские стрелки Джулиана и начнется широкомасштабное наступление. Эти болота превратятся в ад. Так что, если вы, Артур, все еще хотите провести дальнюю разведку, советую поторопиться.

— Так точно, сэр. — Отсалютовал я. — Намек понял. Разрешите идти?

Спустя четыре дня бешенной скачки я добрался до заставы. Углук сидел в своей камере и играл с Никосом в кости. А ведь между прочим, я категорически запретил играть с полуорком в азартные игры! В прошлый раз, когда Никос продулся в чистую, они поставили на кон женщину! Кормят у нас Углука нормально, он даже жирок за зиму набрал, но женского общества ему не хватает. Так Никос договорился с ним, что, мол, если снова продует, из деревни шлюху на полчаса приведет! Хорошо, что я успел остановить это безобразие. Не хватало еще, чтобы по нашим улицам орчата-квартероны бегали…

Выгнав Никоса проверять патрули (это всегда полезно, а когда вернется, пошлю его на очистку оборонительного рва — руководить командой штрафников), я еще раз повторил Углуку то великодушное предложение, которое правительство Аваллона уполномочило меня сделать орочьим вождям, после чего снял с полуорка цепи и вывел на свежий воздух.

— Открою тебе маленький секрет. — Сказал я Углуку перед тем, как окончательно отпустить его на волю. — Если ты не вернешься с ответом в ближайшие дни, для вашего косоглазого народца настанут тяжелые времена. Аваллонцев уже достали ваши набеги. И если вы не хотите испытать на своей шкуре, что такое орочий геноцид, советую хорошо подумать над моими словами. Это первое — и единственное — мирное предложение, которое мы вам делаем.

Очевидно, я был убедителен, потому что Углук мрачно кивнул и бросился к зарослям кустарника, окружавшим болота. А я вернулся в форт и занялся поиском штрафников. Почему у нас в казарме пол не блестит?!. Живем, как в свинарнике…

Спустя три недели вернулся голубчик. Жирок уже порастряс и дышит загнанно, как скаковая лошадь.

— Согласны, — говорит, — пропустить. Одного человека.

Одного так одного. Оставляю управление заставой на Никоса, собираю манатки и иду за полуорком. Хочу своими глазами посмотреть на «других людей», которые «злых птиц» на орков натравливают. И не могу поручить это дело никому из своих. Все они парни что надо, люблю всех одинаково словно детей родных, и они меня, своего командира, как второго отца чтят, но… не могу я им это дело доверить. Не справятся.

Идем, значит. Только застава за кустами и деревьями гниловатыми скрылась, оборачивается ко мне Углук, и, улыбаясь по-орочьи, спрашивает:

— Не боишься, что обманем? Ты большой. Мяса много.

— Мое мясо вам дорого встанет. — Кладу руку на меч.

Углук ухмыляется:

— Не бойся. Не обманем.

Хмыкаю, но молчу. «Не бойся!» Это он кому сказал? Мне, что ли?

Идем. Спустя час окружают нас орки. Штук пятнадцать. Скалятся, на меня смотрят голодными глазами. Не обращаю на них внимания. Если вздумают напасть, всех поубиваю.

Однако, не напали. Сопроводили нас. Даже от какой-то банды, которая не в курсе наших дипломатических переговоров была, защитили.

На третий день пришли в поселок на болоте. Там несколько шаманов собралось и с полдюжины вождей. Пообщались. Выяснилось несколько новых подробностей, о которых Углук умолчал. Во-первых, с «другими людьми» орки враждуют уже очень давно. Но «злые птицы» у «других людей» появились только в последние двадцать лет. Кроме того, «другие люди» стали действовать сплоченно и организованно. Во-вторых, по словам орков, в прежние времена «северные болота» простирались чуть ли не до бесконечности. Но с тех пор, как у «других людей» появились «злые птицы», «северные болота» куда-то исчезли. Осталась длинная заболоченная полоса шириной в две недели пути, а дальше — Аваллон. Почему так произошло — непонятно.

— Очень интересно. — Подвел я итоги нашей содержательной беседы. — Все, что вы сказали, еще в большей степени подтверждает необходимость проведения самой тщательной разведки. Проводите меня до ваших границ с «другими людьми». Там я возьму языка и вернусь к своим. Мы его быстро разговорим.

— Наша тоже может разговорить. — Возразил мне вождь, на шее у которого висело почти такое же украшение, как у Борага — только не из медвежьих зубов, а из человечьих.

Я покачал головой. Вообще, замечу — вся эта беседа протекала на орчьем языке и потому я привожу не подстрочный ее перевод, а уже литературно обработанный.

— Ну уж нет. Если он окажется в ваших руках, то вряд ли поверит в то, что его отпустят живым. И может вообще ничего не сказать.

— А разве твоя его отпустит? — Подозрительно спросили меня вожди.

— Конечно, нет! — Заверил их я, незаметно скрестив пальцы. — Но важно, чтобы пленник думал, что у него есть шанс.

Вожди ухмыльнулись и одобрили мой план.

— Сколько потребуется наших? — Спросил меня старый шаман. — Сто? Двести?

Чтобы изобразить число «сто», ему пришлось пять раз показать мне все пальцы на руках и на ногах, а чтобы изобразить «двести» — сделать тоже самое снова, но уже десять раз. Вожди тоже начали показывать мне разные пальцы, настойчиво предлагая свою помощь.

— Ни в коем случае! — Воспротивился я. — Большой отряд заметят их птицы. Нам не нужно нападать на них. Нам нужно просто взять пленника. Десяти-пятнадцати орков будет вполне достаточно.

На том и порешили. Двинулись через болота. Орки, которых мне в сопровождение дали, знали все тропинки, все топи как свои пять пальцев. Спустя десять дней ускоренного марша прибыли мы на ту сторону. Местность посуше стала, деревья снова появились. Углук мне как-то на небо показал:

— Птица. — Говорит.

Посмотрел и я на небо. Черная точка какая-то. Высоко кружит. Какого эта птица размера, на что похожа — один черт знает.

Пробираемся дальше. На землю «других людей» так просто не попадешь — у них свои патрули и заставы, не хуже наших. «Ну что ж. — Решил я. — Пленный патрульный ничем не хуже любого другого пленника. А может, даже и лучше.»

Выследили мы один из патрулей. Ночью, само собой — от птиц прятались. Двоих убили, третьего в плен взяли. Надо отметить — дрались эти люди отменно. Одежда у них какая-то странная, и оружие необычное — мечи, как у нас, но кривые и легкие. Уже потом я узнал, что такие мечи называются саблями.

Тащим пленника обратно в болото. И тут — птицы! Ночью! Здоровенные — раза в два больше орла. Штук десять. Мы отбиваться стали. Они орков поранили, а мы несколько птиц сбили. Тогда они сменили тактику — ушли вверх и будто бы исчезли. Только мы оружие убрали и пленника тащить стали — снова появились. Мы за оружие — птицы в небо. Кто только так их a

Бежим к болотам. От птиц отбиваемся. Еще несколько штук убили, но чертовки эти свою работу выполнили — задержали нас до того времени, пока отряд, из ихней заставы выпущенный, нас не догнал.

Пятнадцать человек. Ну, думаю, попробуем управиться. Деваться-то все равно некуда.

Дрались мы недолго. Хорошо подготовлены оказались, черти. Я двоих успел положить, и тут смотрю — ёпс! — а я-то уже один дерусь! Орков всех уже на тот свет спровадили. И «другие люди» в меня из луков прицеливаются. Предводитель ихний саблей показывает: бросай-ка, мол, оружие на землю.

«Киммерийцы не сдаются.» — Подумала киммерийская половина моей души, и я с ней согласился.

«Если киммерийцы не сдадутся, — ехидно возразила вторая, безымянная половина, — то скоро в этом болоте будет лежать труп киммерийца, героически павшего во имя орочьей независимости. Хорошая смерть, не правда ли?»

Со второй половиной я тоже согласился и поэтому бросил меч на землю. Какого черта! Я не боюсь смерти, но по-глупому умирать не хочу. В конце концов, моя цель — разведка, и где, как не на территории «других людей» я смогу лучше всего выполнить свою миссию? Я поднял руки и позволил себя связать. Как только выясню все, что мне нужно — сбегу.

Пока меня вязали, заметил, кстати, любопытную деталь. Вокруг нас не пятнадцать орочьих трупов, как должно было быть, а только четырнадцать. Один орк умудрился удрать. Кто? Конечно, Углук. Этот паразит быстро соображает.

Повезли меня в страну «других людей». Вскоре я узнал, что страна эта называется Эллепа, а люди, которые там живут, соответственно, эллепийцы.

Привели меня в тамошний форт, посадили в подвал. Утром — в пыточную камеру. Показали дыбу, клещи, испанские сапоги — в общем, все у них такое же, как и у нас. Мне даже взгрустнулось. Затем ихний командир допрашивать меня начал. Полдесятка незнакомых мне языков перебрал, а потом на ломанном аваллонском спросил (уже и без надежды почти):

— Этот язык ты знать?

— Знать. — Отвечаю. — Знать, и получше тебя.

Он обрадовался. Спросил:

— Зачем ти похищать наш человек?

Я ему объяснил. Так мол и так. Хотели выяснить, кто орков на нас гонит. Когда командир услышал, что с той стороны болот — Аваллон, удивился чрезвычайно.

— В болото нет ничего! Много идти, никуда не придти!

— Это раньше так было. — Ответил я. — А теперь там — Аваллон. Прямо за болотами.

Командир разволновался. Приказал меня в подвале запереть, охранять пуще зеницы ока и кормить три раза в день. А сам куда-то уехал.

Сижу в подвале, крыс шугаю, со своими охранниками пытаюсь диалог наладить. Выучил пару эллепийских слов. Одного из стражников уже почти к игре в кости успел склонить, как вдруг возвращается командир. Вытаскивают меня из подвала и куда-то тащат.

Спустя пару дней приезжаем мы в военный лагерь. Мне позволили умыться, после чего провели в самую большую палатку.

В палатке — ковры, бархатное кресло, столик с бумагами. Люди разные. В кресле человек сидит. Типа, самый тут главный. Я присмотрелся — вот те на! А главный-то, похоже — не местный! Местные все — невысокого роста, с золотистой кожей и волосами такого странного цвета… вроде как каштановый, но с фиолетовым оттенком. А у некоторых — с синим или зеленым отливом. А тот, который в кресле сидит, телосложением явно крупнее, и физиономия — определенно аваллонская. Светлая кожа, темные волосы и глаза. Взгляд цепкий.

Оглядел меня с интересом. На табуретку напротив стола показал — садись.

— Киммериец? — Спросил меня по-киммерийски.

— Киммериец. — Не стал отрицать я.

— На службе у Аваллона?

— И это верно.

— Твое имя?

— А твое?

— Вопросы тут задаю я.

— Но надо же мне как-то тебя называть! — Возразил я.

— Можешь называть меня «король». А также «ваше величество». И на «вы» не забывай обращаться. Усек?

— Усек. Вы, значит, Король без Имени. А я — Никто из Ниоткуда.

Безымянный король хмыкнул, а потом сказал:

— Ты уже почти обеспечил себе сеанс массажа в моей камере пыток.

— Неужели имя короля — это такая тайна? — Удивился я.

— Ну хорошо, — продолжая усмехаться, сказал Его Величество. — Меня зовут Заур-ас-Эллепа-Кииут-Меидульф-ас-Зума. Доволен?

«Не пудри мне мозги. — Подумал я. — Я уже понял, что Эллепа — это название вашей страны. И значит, то, что ты мне только что сказал — не имя, а какой-нибудь титул. Или вообще детская считалка.»

— Итак, — сказал Заур-ас… и т. п. — Твое имя. И постарайся больше меня не раздражать.

— Мое имя — Ар-тоор из клана Медведя. Я честный человек, и мне — в отличии от некоторых — скрывать нечего.

— Это похвально. И зачем же честный человек Артур пытался похитить моего человека?

Я объяснил. Я обдумал, что буду говорить эллепийцам еще тогда, когда меня волокли на ихнюю заставу. Можно было, конечно, наврать с три короба, но зачем? В данном случае честность — лучшая политика. Пленного аваллонского офицера просто так вешать не станут. По крайней мере, я на это надеялся.

Выслушав мой короткий рассказ, Заур-ас… и т. п. почесал кончик носа и пробормотал:

— Так значит, на севере появился путь в Аваллон… Вот дерьмо!.. И как некстати…

— Похоже, вы хорошо знакомы с Аваллоном. — Сказал я. — Почему бы нам не заключить военный союз против орков?

Король покачал головой:

— Это не входит в мои планы.

— А каковы ваши планы?

— Пусть это тебя не касается.

— Кстати, вы хорошо знаете киммерийский. Откуда?

— Парень, — эллепийский король вздохнул. — Читай по губам: Воп-Ро-Сы Тут За-Даю Я. Осознал или нет?

— Нет. Про киммерийцев — это что, тоже тайна? Я тогда вообще ничего не буду говорить. Может, вы хотите напасть на мою родину?..

— Ну хорошо, если тебе станет от этого легче — я несколько раз был в твоей замечательной горной стране… Кстати, ты из клана Медведя и должен знать… У вас там жила… — Он замолчал.

— Кто?

— Забудь. — Король устало махнул рукой. — Скорее всего, она давно вышла замуж… Так значит, аваллонцы послали тебя узнать, кто гонит орков?

— Вроде того.

— Вообще, странно, что Ланселот догадался расспросить орков… Совершенно не в его характере расспрашивать врагов. Не иначе, ему кто-то подкинул эту идею.

— Точно. Я и подкинул.

— У киммерийца шансов своим умом дойти до этой идеи еще меньше. — Эллепийский король искоса посмотрел на меня. — Но ты, вообще, какой-то странный киммериец. Кем были твои родители?

— А вот это, господин король, извините, не ваше дело.

— Парень, — король тяжело вздохнул. — Мне кажется, ты испытываешь мое терпение.

— Между прочим, я не «парень», а действующий офицер аваллонской армии. Которая, если захочет, раздавит ваше жалкое варварское королевство за пару недель. Если, конечно, мы с вами не договоримся.

— Мы с тобой? — Иронично уточнил король.

— Вот именно. — Кивнул я.

— Повторяю еще раз: союз с Аваллоном меня не интересует. Напротив, я вообще не хочу, чтобы они узнали о моем существовании. Настолько не хочу, что даже верну этим вонючим оркам часть отвоеванной у них земли.

«Очень интересно.» — Подумал я. А вслух сказал:

— Но в Аваллоне уже знают о вашем существовании! Пока еще ничего конкретного, но все равно… Кстати, у меня есть план, как обеспечить вашу безопасность.

— Мою безопасность?! — Подняв бровь, переспросил Заур-ас… и т. п. — Ну-ка, ну-ка, послушаем…

— Вы уводите войска с орочьих земель. После чего я иду в болота и объясняю оркам: так мол и так, живите на своей земле, но если еще раз вздумаете напасть, то два человеческих государства, объединившись, сотрут вас в порошок. Затем я возвращаюсь к своим и рассказываю о том, что здешний туземный царек, испугавшись аваллонской мощи, в срочном порядке вернул оркам их земли… Кстати, если подумать, все именно так и обстоит… А поскольку ничего особенного из себя вы не представляете, ваше королевство перестает интересовать аваллонцев и они о вас забывают. Как вам мой план?

— Отличный план. — Похвалил меня Заур-ас… и т. п. — Но мы внесем в него одно маленькое изменение.

— Какое?

— Я буду изображать из себя трусливого туземного царька перед следующим шпионом, которого сюда пришлют аваллонцы. Или, еще лучше, поручу это занятие кому-нибудь из своих заместителей. А тебе придется у нас задержаться. И боюсь, что надолго.

— Но почему?! — Возмущенно воскликнул я. На самом деле я, конечно, прекрасно понимал, почему.

— Потому ты, парень, мне не нравишься. — Король ткнул в мою сторону указательным пальцем. — Что-то ты больно умен для киммерийца. Я бы даже сказал — неестественно умен. Прямо какой-то мутант. Поэтому ты останешься у меня в гостях до тех пор, пока я не пойму, кто ты такой и откуда.

Итак, я пленник. Вряд ли этот королек расколется, почему он так не хочет, чтобы Аваллон узнал о его существовании. Соображалка у него работает еще быстрее, чем у меня. Значит, пора сваливать. Самую важную информацию я уже собрал. Туземцами командует какой-то важный перец, по виду — аваллонец благородного происхождения. Очевидно, именно он объединил туземцев и, возможно, именно он научил их приручать больших хищных птиц. Почему он не хочет иметь никаких дел с Аваллоном? Скорее всего, он когда-то с кем-то крупно поссорился у себя на родине. С кем-нибудь из правительства или даже с королем. Не исключено, что он подготавливает тут армию вторжения.

Версия очень убедительная, но есть одна деталь, которая меня смущает. Эллепийскому королю на вид лет тридцать, не больше. Птицы появились двадцать лет назад и тогда же, по словам орков, эллепийцы начали действовать организованно. Он что, стал королем в десять лет? Хмм… А может, с Аваллоном поссорился не Заур-ас… и т. п., а его отец? Но ведь Заур — король, значит, его отец уже умер?.. Ладно, это уже все домыслы. Надо сбежать и доложиться начальству, а там пусть сами разбираются. Миссию я свою выполнил, и повышение в звании мне определенно светит.

Но прошел месяц, а сбежать так и не получилось. Нет, я не был связан, и в камере не сидел, но попробуй-ка сбежать, если палатка, в которой ты живешь, стоит посреди военного лагеря, а твоя внешность слегка отличается от внешности местных жителей. И десять человек, специально приставленных, за тобой сутки напролет наблюдают.

Из палатки меня выпускали только к выгребной яме (в сопровождении все той же роты почетного караула), и, раза два или три в неделю — к королю на обед. Видать, и впрямь заинтересовал его я. Кушаем, общаемся. Король меня расспрашивает. Все что-то выведать хочет, поймать на каких-то нестыковках. Только не получается у него никак. Потому как я ему спокойно всю чистую правду про себя рассказываю. Как с пиктами сражался, как у Оттона служил, как к Ланселоту перевелся. Когда начинает расспрашивать о численности войск, вооружении или о чем-нибудь еще таком — подальше посылаю, потому как это военная тайна. Вежливо посылаю, само собой, не прямым текстом. А то вдруг и впрямь разозлится и к палачу отправит…

Начал я уже потихоньку скучать и даже подумывать стал, а не вспомнить ли мне, что я все-таки киммериец и не напасть ли по этому поводу на моих десятерых охранников, одной табуреткой вооружившись — как произошло одно событие, которое все с ног на голову поставило. Или с головы на ноги, это уж как посмотреть.

Дело было так. Сидим мы как-то раз с королем, увлеченно обсуждаем преимущества киммерийских клеймор перед седельными мечами аваллонцев. Тут откидывается полог палатки, поспешно входит какой-то человек (по виду, кстати, тоже аваллонец) и с порога говорит:

— Принц Марк, мой господин!..

Эллепийский король приказал ему заткнуться, но поздно. Слово не воробей. Я на своем месте сижу, полнейшее равнодушие изображаю. Ну-ну. Для эллепийцев король, а для аваллонцев — принц. Очень интересно. А что принц Марк — это вдвойне интереснее.

Пошептались они о чем-то, после чего Марк своего человека отпустил и к столу вернулся.

— Так вот, значит, как вас на самом деле зовут… — Сказал я.

— Угу. — Согласился эллепийский король. — Кстати, ты не обидишься, если я скажу, что теперь тебе придется задержаться у меня в гостях на ОЧЕНЬ ДОЛГОЕ время.

— Подождите! — Отмахнулся я. — Не об том речь! Сколько вам лет?

— А что?

— Да так…

— Если «да так», то лет мне столько, на сколько выгляжу.

— Хмм… — Я почесал подбородок. — А я думал, больше.

— Может, и больше. И что с того?

— Да так… Вы когда в последний раз в Киммерии были?

— Лет двадцать тому назад. А может, и больше. А в чем дело?.. Ответишь еще раз «да так» — отдам палачу, ей-богу!

— Подождите, подождите!.. — Я разволновался. — Тут уже не до палача! На два вопроса ответьте. С вами, когда вы в тот раз в Киммерии были, ничего особенного не происходило?.. Ну, может напали на вас или там… ранили…

Взгляд Марка стал ледяным.

— Что-то ты слишком много про меня знаешь. — Сказал он мне недобрым каким-то голосом. — Кто ты такой? Откуда ты все это узнал? Кто тебя подослал? Мордред? Еще кто-нибудь из Семьи?.. Отвечай! А ты, — Марк кивнул ближайшему слуге, — дуй к палачу и скажи ему, чтобы готовил инструменты. Все, лопнуло мое терпение!

— Последний вопрос! — Уже почти закричал я. — Клянусь, последний! Как звали женщину, которая вас лечила?

— Какое тебе дело?! Почему это тебя интересует?!

— Просто ответьте — и все!

— Ты что, пытаешься устроить допрос МНЕ??? Аваллонскому принцу???

— Нет!!! Неужели так трудно назвать одно имя?!

— Ладно. — Сказал Марк. — Я дам тебе шанс. Не знаю, как ты все это сумеешь объяснить, но нам с тобой предстоит долгий разговор. Сбежать ты все равно не сумеешь. А девушку звали Хильтруда.

Так я и думал! Все сходится!

— Ну, — поторопил меня Марк. — Я готов выслушать твои объяснения.

Набрав в грудь побольше воздуха, я выдохнул:

— Здравствуй, папа!

Марк молчал, наверное, минуты две. От радости, должно быть. На лице — такое выражение, как будто его пыльным мешком из-за угла треснули. Я тоже расчувствовался.

Когда Марк слегка в чувство пришел, начал он меня вопросами пытать и расспрашивать всячески. Все поверить не может, что на него такое счастье свалилось.

— У Хильтруды родинка на какой щеке? — Спрашивает, подозрительно на меня посматривая. — На правой или на левой?

— На шее у мамы родинка есть. — Отвечаю спокойно. — А на щеках нету.

В конце концов, вроде, успокоился он. Стал другие вопросы задавать.

— За достойного хоть человека она замуж вышла? — Спрашивает с грустью.

— Ни за кого она не вышла. — Говорю раздраженно. — И даже догадываюсь, почему. А ты, батя, мог бы и зайти в гости. Узнать что да как. А то знаешь, как меня в детстве называли?

— Да, тут я неправ был. — Кивает смущенно. — Хотел зайти. Честно, хотел. Но все как-то… — Махает рукой. — А потом думаю: поздно уже идти. Давно она, наверное, замужем.

— Ну, а теперь?

— Я сделаю Хильтруду Эллепийской королевой. В золоте ходить будет. Сколько уже лет на свете живу… — Папа задумался и стал что-то мысленно считать. — Восемьсот уже есть?.. Да, вроде… Восемьсот лет уже на свете живу, а сын у меня — первый!

— Как восемьсот? — Обалдеваю я. — Так ты, значит, тоже…из этих… из неумирающих…

— И ты.

— Я не буду стареть?

— В общем, нет. От старости до сих только один бессмертный умер. Да и то — почти все уверены, что это не от старости, а от того, что его отравили.

— Хм. А ты не мог бы рассказать поподробнее?..

— Конечно. Может быть, ты уже где-нибудь слышал эту историю — или ее часть. Она очень длинная, так что запасись терпением…

И папа начал рассказывать мне про Лабиринт, Отражения, Порядок и Хаос…

Так я узнал, что раньше наша семья жила в Амбере. Но когда Амбер, по знаменитому предсказанию хаоситки Дары, все-таки был разрушен, Семья перебралась в Аваллон — мир, созданный Корвином вокруг своего Лабиринта. Корвин стал королем, несколько раз был женат, и, по примеру плодовитого Оберона, настрогал десяток детей. Может, и невежливо говорить так о дедушке, но лучше, если бы детей у него было поменьше…

— …Первой женой Корвина стала женщина по имени Лоррен. — Рассказывал Марк. — Корвин привел ее из Отражений, и многие полагают — хотя я и не уверен, поскольку родился значительно позже и могу судить только по словам родственников — что Лоррен напоминала Корвину женщину, которую он знал когда-то давно, в другом времени и другом мире. Лоррен родила Корвину двух сыновей — Эарона и Роберта. Когда она состарилась и умерла, Корвин женился снова — на твоей бабушке, Джейн. Она происходила из благородной аваллонской семьи, но тоже была смертной. Джейн родила четырех детей, и старшим из них был я, за мной следовала Анабель, за ней Саймон, а за ним Крис. Лет через сто после того, как умерла моя мать, Корвин привел в семью еще одного своего сына — Раймонда, который родился где-то в Отражениях. Может быть, ты удивишься, когда я скажу, что у нас в семье — по крайней мере, среди детей Корвина — длительное время были хорошие, по-настоящему родственные отношения…

Отец налил себе вина и залпом осушил бокал.

— Длительное время? — Переспросил я. — А что изменилось?

— Дело в том, — Марк скрипнул зубами. — Что у Корвина, к сожалению, был еще один сын. Ублюдок.

— Как Раймонд?

— Нет. И не смей так называть Раймонда. Он хороший человек, поэт, художник и воин. Нет, я говорю про другого ублюдка… Про того, который сейчас носит корону.

— Отец, ты меня интригуешь. Что случилось с Корвином и почему Мордред — ублюдок?

— Корвин правил около восьмисот лет. Затем он пропал в Отражениях, но перед тем официально передал корону своему старшему сыну, Эарону. С тех пор, собственно, его больше никто не видел.

— Он погиб? Впрочем, ты говорил, что Лабиринт и его создатель как-то взаимосвязаны… Если ваш Лабиринт все еще существует, значит…

— Они взаимосвязаны, но только в одну сторону, — сказал Марк. — Это стало ясно после второй и окончательной смерти Бранда. Эмеральдский Лабиринт существует до сих пор, хотя его создатель мертв. Я допускаю, что Корвин мог умереть, но на самом деле так не думаю. Я полагаю, что сначала он хотел просто отдохнуть от правления. А потом, когда началось все это дерьмо, он зарекся возвращаться. Полагаю, ему совершенно не хотелось смотреть, как его дети режут друг друга. А чтобы остановить это, он должен был убить одного из них. На такое он тоже не был способен. Впрочем, может быть, я ошибаюсь, и у отца были какие-то другие причины, чтобы не возвращаться.

— Так что случилось?

— Как я уже сказал, у Корвина был еще один сын, Мордред. Я не знаю всех обстоятельств этой грязной истории, но факт остается фактом — матерью Мордреда является родная сестра Корвина, Фиона. Полагаю, она околдовала отца или выкинула еще какой-нибудь фортель, потому что добровольно Корвин никогда бы не пошел на кровосмешение. Тем более с ней. Но, повторяю, никаких подробностей этой истории я не знаю и знать не хочу. Мордред был зачат в тот период, когда Лоррен уже умерла, а моя мать еще не родилась на свет. Пока Корвин оставался королем, мы видели Мордреда только один раз — когда Фиона привела его в Аваллон, чтобы он мог пройти Лабиринт. Тогда же Корвин признал его своим сыном.

Потом Мордред с Фионой надолго исчезли, и все, вроде бы, успокоилось. Когда Корвин отрекся, королем стал Эарон. Но он процарствовал недолго — чуть больше века. Начались постоянные набеги из Отражений. Было ясно, что этих существ и солдат кто-то направляет — но кто? Этот вопрос не прояснился до сих пор. Я-то уверен, что знаю, кто за всем этим стоял, но остальные члены Семьи не хотят меня и слушать.

Так вот, в ходе одного из вторжений был убит Эарон. Должен был короноваться его брат, Роберт, но поскольку у Эарона была несовершеннолетняя дочь, Джинна, Роберт отложил коронацию. Роберт не рвался к власти и не хотел, чтобы у Джинны в будущем возникли какие-то к нему претензии. Возможно, он даже был готов уступить ей корону. Однако спустя несколько месяцев после смерти Эарона, погиб и Роберт при точно таких же обстоятельствах: крупный вооруженный отряд, возникнув неизвестно откуда, неожиданно напал на его ставку.

И вот тут-то и появился Мордред. На белом коне и с Камнем Правосудия на шее. Если ты окончательно запутался, могу тебе напомнить, где Камень Правосудия находился до этого: в глазнице Корал, жены Мерлина. Что случилось с Корал и с Камнем после смерти Мерлина, нам точно неизвестно. Очевидно, это известно Мордреду. Подозреваю, что он попросту убил Корал для того, чтобы завладеть Камнем.

Мордред изобразил из себя героя, заявил, что с помощью Камня остановит эти вторжения, и действительно, они вскоре прекратились…

— Хмм… Как-то дурно попахивает вся эта история.

— Вот и мне так кажется. — Кивнул отец. — Любому здравомыслящему человеку очевидно, что Мордред организовал эти вторжения для того, чтобы сначала убить Эарона и Роберта, а затем — поскольку Корвин формально признал его — отвести войска и короноваться в Аваллоне…

— А что с Джинной?

— Мордред проигнорировал ее права. Когда он заявил о своих правах на корону, его поддержала Фиона, а значит — и Джулиан. Дядюшка всегда пускал слюни при виде этой рыжеволосой стервы. За Джулианом, естественно, последовал его сын, Каин. К ним склонились все старшие, в смысле — все дети Оберона — которые к тому моменту еще оставались в живых… И кое-кто из детей Корвина…

— А ты?

— Меня на семейный совет почему-то забыли пригласить.

— Пригласился бы сам.

— Если я бы знал, пригласился бы, будь уверен. — Марк вздохнул. — Но в то время с Отражениями происходило что-то странное… Карты то работали, то нет…

— Какие еще карты?

— Объясню, как только закончу нашу семейную историю. Собственно говоря, я уже почти все рассказал. Между нами говоря, я тоже считаю, что права наследования должны передаваться по мужской линии, а не по женской. То есть — пусть Джинна сидит на своем месте и не высовывается. Трон должен быть моим, поскольку Мордред — ублюдок.

— Понял твою позицию, отец. Целиком и полностью разделяю.

— Теперь что касается карт… — Марк достал из нагрудного кармана пухлую колоду и протянул ее мне. — Смотри, но слишком пристально не вглядывайся. Тут изображены все живые члены нашей Семьи. Как неудачно пошутил однажды Каин-2 — «пока еще живые». С помощью карт мы можем общаться и переходить друг к другу.

Я стал рассматривать карты. Красивые. Холодные. Некоторые были нарисованы очень тщательно. Другие — менее, схвачена только самая суть. Кроме карт с портретами моих родственников в колоде отца было немало пейзажей. Одна из карт особенно привлекла мое внимание. Она изображала склон горы. Вдалеке виднелась заснеженная вершина. Другая вершина, за ней, была ярко-алого цвета. Такую картину можно было увидеть у нас в Киммерии ранним утром… Внезапно я понял, что это и есть Киммерия. Я даже узнал место. Наш поселок должен был находиться совсем недалеко.

Происходило что-то странное. Та гора, которая была ярко-алого цвета, вдруг потускнела. Небо затянули облака. Почему на этой картинке утро сменилось пасмурным вечером? Да и картинка ли это?.. Я вдруг осознал, что смотрю в маленькое окошко, которое постепенно растет перед моими глазами. Ветви дерева, приютившегося на склоне, колыхались от ветра…

— Эй, эй!.. Алё!.. — Марк присвистнул, и наваждение пропало. Я поднял глаза, потом снова быстро посмотрел на карту. Дерево не колыхалосawь, а гора на заднем фоне опять стала ярко-алой.

— Я же тебя предупреждал, чтобы ты не смотрел на них пристально!.. — Буркнул Марк, отбирая карты.

— Я на все смотрел одинаково. — Возразил я. — Но ожила только эта картинка…

— Хмм… Наверное, ты хорошо знаешь это место и, взглянув на изображение, смог легко домыслить все остальное. Но если бы ты некоторое время посидел бы над любой другой картой, ты смог бы войти и в них.

— Войти?.. Я бы действительно там оказался?

— Точно.

— Ага! Теперь я понимаю, как ты удрал из нашего поселка. Мама говорила, тебя долго искали.

Марк усмехнулся.

— Кстати, — напомнил я. — Ты так и не рассказал, как очутился в наших горах. И почему был ранен.

— Понимаешь, я так и не дал Мордреду присягу…

— И тебя попытались убить?

— Совершенно верно. Как-то раз, когда я гулял по Отражениям, на меня напал вооруженный отряд…

— Как на Эарона и Роберта?

— Перестань меня перебивать!

— Прости, отец.

— Прощаю. Да, как на Эарона и Роберта. Я уже упомянул про наши необычные физические возможности. Эти возможности, вкупе с воинским опытом делают из нас воинов, которым нет равных на Отражениях. По крайней мере, в большей их части… Но этот отряд был очень хорошо подготовлен. Я понял, что меня сейчас убьют. Я убил двух или трех, и мне удалось оторваться от них. Счет шел на секунды. Я схватил колоду. Сверху лежала карта Киммерии. Искать место получше времени не было и я вгляделся в карту. В этот момент в меня попали из арбалета, но мне удалось удержать контакт и перейти на ту сторону. Остальное ты знаешь.

— С тех пор ты скрываешься здесь?

— Да. Мне совсем не хотелось, чтобы Мордред повторил покушение. Но я не учел, что это Отражение может пришвартоваться к самому Аваллону. Они, конечно, усиливаются от нашего присутствия, но чтобы так быстро подняться к реальному миру… — Отец покачал головой. — Такое редко бывает.

— Ты не возражаешь, если я поживу в Эллепе некоторое время? Хочу получше ознакомиться со всей этой семейной историей.

— Напротив, я даже настаиваю.

— Я что, все еще твой пленник?

— Пленник? — Отец поперхнулся вином. — Ты мой сын, и отныне ты волен идти куда хочешь. Или не идти. Хочешь, я подарю тебе это Отражение? Будешь Эллепийским королем.

— Хмм. Мне казалось, что ты собирался подарить этот мир моей матери.

— Хорошо, найдем тебе какой-нибудь другой мир.

— Пожалуй, — я покачал головой, — мне еще рановато становиться королем. Сначала я хочу научиться ходить по мирам. И карты создавать. И фехтовать, как Оттон.

— А разве Оттон хорошо фехтует? — Удивился отец.

— А разве нет?

— Да брось ты! Я фехтую гораздо лучше.

После этих слов я резко зауважал отца.

— В общем, оставайся у меня. — Подвел черту Марк. — Я введу тебя в курс дела. Объясню, что к чему. Вместе подумаем, как бы тебе пройти Лабиринт так, чтобы об этом не узнал Мордред. После прохождения Лабиринта — если, конечно, ты останешься жив, поскольку в процессе прохождения запросто можно и погибнуть — ты сможешь ходить по Отражениям.

…Я рассматриваю наше родовое дерево. Из старших — то есть из братьев и сестер Корвина — в живых остались только Фиона, Льювилла, Флора, Джулиан и Жерар. У Льювиллы двое детей — Эрнил и Майра. У Джулиана сын — Каин. У Жерара дочь — Диана.

— Отец, а что случилось с Бенедиктом? — Интересуюсь у Марка. — Ты, кажется, говорил, что он был непобедимым воином.

— Да, это так. И поэтому его отравили.

— Но это бесчестно!

— Наверное. — Кивает Марк. — Хорошо, что мы заговорили об этом. Сынок, пойми одну вещь. Побеждать можно не только мечом и кулаками. Если Бенедикта убили, значит, в чем-то он был хуже, чем его противник.

— А кто его отравил?

— Неизвестно. Но, учитывая, что он не претендовал на трон, можно легко предположить, кому это было выгодно.

— Кому?

— Хаоситам. Его смерть здорово ослабила нашу семью.

— Разве королевства все еще воюют?

— Они всегда воевали и всегда будут воевать. По самой своей природе. Но иногда конфликт становиться открытым, а иногда происходят… такие вот диверсии. У нас был период сравнительно хороших отношений, пока Хаосом правил Мерлин, но с его смертью все покатилось по старой дорожке. Понимаешь, они — дети Змея. А мы — дети Единорога. Конфликт будет существовать до тех пор, пока существуют Порядок и Хаос. Если даже кто-то попытается идти против течения, его уберут. Не одна Семья, так другая. Так уже было с Мерлином. Он пытался сидеть на двух стульях и в конце концов лишился поддержки обоих божеств. А без их покровительства первое же покушение на его жизнь оказалось последним. Удача — это вполне осязаемая вещь, Артур. Змей или Единорог могут даровать удачу угодной им персоне… а могут и отнять ее.

— Но ведь в нас тоже есть кровь Хаоса… В конечном итоге они наши родичи, хотя и дальние.

— Может быть. — Марк пожал плечами. — Но об этом у нас редко вспоминают. В Хаосе нас до сих пор считают мятежниками. Ну а мы считаем их теми, кто они по своей природе и есть — то есть обыкновенными демонами. Вернее, необыкновенными. Очень злобными и опасными демонами. Настолько хитрыми демонами, что они могут легко вкрасться в доверие к какому-нибудь неопытному аваллонцу…

— Ладно-ладно, будем считать, что ты меня предостерег и вернемся к Бенедикту. Под его именем я вижу еще одно. У него что, был сын?

— Да, Эльгант. Бенедикт долго не хотел знакомить его с Семьей. Но в конце концов ему пришлось это сделать — когда Амбер рухнул и мы переселились сюда, в Аваллон. Чтобы вернуть себе способность управлять Отражениями, всем амберитам пришлось пройти Лабиринт Корвина. И Эльганту тоже.

— Я вижу рядом с его именем крестик. Он тоже погиб?

— Да, и не так давно. Лет пятьдесят назад.

— При каких обстоятельствах?

— В его корабль ударила молния.

Поскольку Марк замолчал, я посчитал необходимым спросить:

— И все?

— И все. Корабль сгорел. Эльгант тоже.

— Прости, но мне почему-то кажется, что тут что-то не так…

— Это кажется не тебе одному. — Успокоил меня Марк. — А учитывая, что с помощью Камня Правосудия можно управлять погодой, мне лично совершенно ясно, откуда тут растут уши.

— Камень Правосудия все еще у Мордреда?

— Конечно.

— А что он не поделил с сыном Бенедикта?

— Ничего. Но достаточно и того, — хмыкнул Марк. — Что мы с Эльгантом были друзьями.

— Понятно. Если все это правда, почему Мордред до сих пор еще жив? На нем вон сколько смертей…

— Потому что в нашей Семье никогда никого не судили. Разве что заочно или уже мертвого пост фактум. Все всё знают, но никогда ничего нельзя доказать. Даже если ты предъявишь видеопленку с записью, на которой Мордред лично убивает Эарона и Роберта, а также низводит молнию на корабль Эльганта, никто эту видеопленку в качестве доказательства не примет, поскольку, в принципе, ты мог наколдовать ее пять минут тому назад.

— А кто они такие?

— Кто?

— Видеопленки.

— Потом как-нибудь объясню.

— А кроме них что мы еще умеем наколдовывать?

— Что угодно. Я не очень хороший колдун. — Марк пожал плечами. — Но ты, если захочешь, научишься. После того, как пройдешь Лабиринт.

— Знаешь, папа, у нас в Киммерии к колдунам относятся очень плохо, но после того как ты сказал, что яд, которым отравили лучшего воина во вселенной — это тоже оружие, я думаю, колдовству мне нужно научиться обязательно. Хотя бы для того, чтобы меня самого кто-нибудь не траванул.

— Молодец. — Отец одобрительно похлопал меня по плечу. — Продолжай думать в таком же ключе, и у тебя появится шанс выжить в нашей семье.

— А сложно пройти Лабиринт?

— Сложно, но если ты действительно мой сын, справишься. Главная сложность в том, как к Лабиринту попасть. Видишь ли, единственный путь в место, где… эээ… находится Лабиринт, расположен прямо под королевским дворцом.

— И Мордред его охраняет?

— Поскольку он король, это вроде как его прямая обязанность.

— Папа, у меня идея.

— Какая?

— Не знаю, может она тебе не понравится…

— Только если она насквозь глупа. — Предупредил меня отец.

— Хорошо, тогда скажу. Давай я приду в Аваллон и заявлю, что я — не твой сын, а, например… например, сын Эльганта. Ведь никто точно не знает, от чего он на самом деле погиб. Во всяком случае, притворюсь, что лично я этого не знаю и никого ни в чем не подозреваю. Попала молния в корабль — ну что ж, бывает. Нас с тобой вроде как ничего не будет связывать и я буду твоим козырем в рукаве.

— А мысль совсем даже не дурна! — Похвалил меня Марк, смахнув скупую мужскую слезу. — Да, сынок, в тебе явно видна наша кровь!

Вот так мы и познакомились с батей. Сначала я был ему врагом, потом его пленником, а под конец стал тайным союзником. Как настала пора возвращаться, собрал я манатки и почапал обратно в болото.

Как только в болото зашел, окружили меня орки. Углук вперед выходит и подозрительно меня оглядывает.

— Твоя от других людей бежал?

— Нет, — говорю. — Сами отпустили. Удалось уболтать ихнего короля. Теперь он свои войска назад отведет, и половину вашей земли назад вам вернет.

— Половина — мало. — Возражает Углук. — Нам вся земля надо и еще надо!

— Если хочешь воевать с ним — воюй на здоровье. — Отвечаю. — Хоть до тех пор воюй, пока он вас окончательно не истребит. Но Аваллон чужую землю для тебя завоевывать не станет. Радуйся тому, что вам хотя бы половину вернули.

— Обманул! — Злится Углук. — Обманул! Плохие переговоры! Съедым твоя!

— Дурак, — смеюсь. — Если вы меня съедите, кто наступление аваллонцев остановит? Кстати, они уже начали жечь ваши болота или ждут пока?

— Ждут что-то. — Углук глаза в землю опускает. — Людей много-много. Стреляют.

— Это они меня ждут. А если не дождутся, все эти «много-много» в ваши болота пойдут. Поэтому давай-ка поспешим.

И мы поспешили. Как только заметили меня с наблюдательной вышки, засуетились. Подхожу к заставе, а у самых ворот Никос Эрбеш ждет. В одной руке — кружка с пивом, а другой лошадь за уздцы держит.

— Здорово, командир! — Говорит. — Как ты появишься, приказано передать, чтоб немедля в генеральский штаб ехал.

— Не пори горячку, — отвечаю, пиво из рук Никоса принимая. — Сначала помыться и выспаться следует.

— Если ты не придешь, через неделю наступать приказано!

— Подумаешь тоже — неделя! Успеем. А насчет наступления — передай всем, что оно отменяется.

— Это ж Ланцелотов приказ! — Шепчет Никос. — С тебя ж голову снимут, если что не так окажется!

— Не снимут. — Смеюсь.

С утра пораньше на лошадь сажусь и еду к своему генералу. Хотя, впрочем, если я — сын принца, то какой он мне генерал? Вассал моих родичей, пусть даже старейший и вернейший. Думая так, скачу по дороге, во весь рот ухмыляясь.

Приезжаю. Встречает меня в штабе Ланселот, а с ним еще один типчик. Я его физиономию среди отцовых карт видел, но даже и без карт узнал бы. Знаменитый принц Джулиан в своих не менее знаменитых белых доспехах. Взгляд острый — не глаза, а будто бы два стилета.

Отдаю честь, докладываюсь. Так мол и так. Туземный царек Заур-ас-Эллепа-Кииут-Меидульф-ас-Зума пришел в ужас, узнав, что привлек своими действиями внимание могущественного Аваллона. Он немедленно уводит войска на юг, возвращает оркам их земли и смиренно надеется на то, что не слишком разозлил аваллонских принцев своими необдуманными завоеваниями.

Пока я говорил, нарастало во мне ощущение, что слушает меня Джулиан в пол уха, потому как сам я интересен Джулиану гораздо больше, чем мой рассказ.

— Так это он и есть? — Спросил принц у Ланселота. Сообразив, что речь идет обо мне, я сделал морду кирпичом.

— Да, это он. — Кивнул Ланселот.

— Рад познакомиться с вами. — Вкрадчиво обратился ко мне Джулиан таким мягким, таким дружественным голосом, что сразу стало ясно: в чем-то он меня подозревает. — Ланселот много о вас рассказывал… и Оттон упоминал…

Ага. Вот значит как. Ланселот рассказал ему обо мне, Джулиан заинтересовался и связался с Оттоном. А уж Оттон ему про меня много чего мог поведать… И про мою силу, и про то, как я, в пиратском замке едва ли не в фарш изрубленный, уже через три недели бегал и прыгал, будто бы ничего не было…

— Скажите, Артур. — Говорит, будто шелковый плащ под ноги стелет. — Как звали ваших родителей?

— Маму, — честно ответил я. — Хильтруда.

— А отца?

— Эльгант. — Я пожал плечами. — Но я его никогда и не видел.

Как они с Ланселотом переглянулись! Прямо глаза у обоих сверкнули!

— Не может быть. — Произнес Ланселот. — Эльгант погиб пятьдесят лет назад. А Артуру — вполовину меньше.

— Может, — возразил Джулиан. — Время в этих Отражениях иногда так странно течет, что в нем сам Единорог ногу сломит.

«Единорог сломит ногу. — Подумал я. — Или, в крайнем случае, рог… А Змей Хаоса что сломает? Хвост?»

— Простите, — говорю, полного валенка изображая. — О чем это вы? Ничего не понимаю…

— Видите ли, молодой человек. — Джулиан сделал паузу и еще раз оглядел меня с ног до головы. — Не исключено — я не говорю, что это именно так, но не исключено, что ваш отец и мой племянник Эльгант — это один и тот же человек. Внешне, признаться, вы на него не очень похожи, но…

— Простите, принц, но я бы не стал торопиться с выводами… — Буркнул Ланселот. — Сколько отраженцев, в которых подозревали амберскую кровь, погибли, так и не сумев пройти Лабиринт?..

— Ну что ты, Ланс, — пожурил генерала Джулиан. — Зачем ты заранее пугаешь этого замечательного молодого человека? Какая разница, сколько их было — сто… или двести?.. Кто их считает?..

— Не знаю, о чем вы, но киммерийца не так-то легко напугать! — Вновь подал я голос.

— Вот видишь, Ланс. — Улыбнулся Джулиан. Потом повернулся ко мне и заботливо так сказал:

— Узнать, был ли ваш отец членом Семьи, можно только одним способом… В общем и целом этот способ совершенно безопасен… Если, конечно, вы и в самом деле сын Эльганта.

Спустя несколько часов слова Джулиана повторил король Мордред. Дело происходило уже в аваллонском дворце, куда мы перенеслись по Джулиановой карте. Мордред оказался человеком невысокого роста и худощавого телосложения. Темные волосы, зеленые глаза. На голове он носил корону, на шее — цепь с огромным рубином.

В помещении присутствовало еще несколько членов Семьи. Все они рассматривали меня так, как будто я был каким-то любопытным насекомым. Или мышью в лабиринте. «Пройдет или нет?» — У всех в глазах один и тот же вопрос читался. Хорошо, что хоть ставок не делали. Хотя, может, и делали. За моей спиной. А когда я с кем-нибудь взглядом встречался, улыбались мне так ласково, так приветливо, как будто бы никого дороже меня у них на свете не было. Из этой честной компашки только Оттон — его тоже по карте вызвали — на меня с искренним участием смотрел.

А король, значит, речь свою уже заканчивает и еще раз напоследок предупреждает, что прохождение Лабиринта — дело нешуточное. Сдохнуть, мол, можно там запросто, и даже не запросто, а прямо-таки с гарантией, если окажется, что нет-таки во мне амбероаваллонской крови.

— Ну, — говорю пренебрежительно, простодушного киммерийца изо всех сил изображая. — Не боялся смерти в бою — не испугаюсь и какой-то светящейся загогулины!

Мордред хмыкнул и повел меня вниз. Еще отправились с нами Оттон и Джулиан. Остальные, полагаю, по картам следили.

Спустились в подземелье. Скоро коридоры сменились пещерами. Темно — только огоньки фонарей, которые Оттон и Джулиан несут, тихо себе мерцают. Вдруг — рев! Нечеловеческий, дикий. Уж на что у меня нервы крепкие — и то вздрогнул.

— Что это? — Спрашиваю.

— Минотавр. — Отвечает король. — Лабиринт охраняет.

Долго шли по пещерам, то вправо, то влево сворачивая и вот наконец впереди увидели тусклый свет. Вышли наружу…

Странное место. По земле туман стелится, и мир вдалеке смазан, будто не мир это, а картинка незаконченная… Справа от входа дерево растет. Огромное! Листьями шелестит, хотя ветра-то и нет.

Идем дальше. Вдруг расходится туман, и видим мы светящийся узор, на земле начертанный.

Оттон на всякий случай еще раз все инструкции повторил. Мол, нельзя останавливаться и сходить с линии нельзя.

— Если что, — говорю, на Лабиринт вступая, — прошу посмертно повысить меня в звании. Хотя бы до полутысячника.

— Повысим, — обещает король, — хоть до фельдмаршала.

Как по Лабиринту шел — рассказывать не буду. Не к чему. Все он во мне перевернул, все воспоминания наружу вытащил и предъявил — мол, ваше ли это, уважаемый Артур Маркссон? Ну а раз ваше, уплетайте за обе щеки и не жалуйтесь… Да, много чего вспомнилось… То орк пытаемый на языке своем орочьем меня проклинает, то пираты башню берут и саблей мне брюхо вспарывают, то девушки томно вздыхают… Те три, которым обещал, что женюсь. Одна киммерийка, а с двумя другими на западных островах, в перерывах между контр-пиратскими рейдами, познакомился. Я уже и забыл про них.

В общем, долго парил Лабиринт мне мозги всякой ерундой, и под конец запарил почти, но я все-таки прорвался, через огонь колдовской прошел и в центре вышел. Лег в центре, дышу тяжело. Одежда вся потом пропитана. Поспать, что ли?

— Эй, Артур! — Крикнул мне Оттон. — Не суйся пока в Отражения! Давай к нам!

— А как? Обратно по линиям идти?

— Ни в коем случае! Просто прикажи Лабиринту тебя обратно доставить!

Я так и сделал. Мир будто мигнул — и вот я уже рядом с родственниками своими стою. Мордред мне руку пожал и с успехом поздравил. А тем временем краем уха слышу, как Оттон вполголоса Джулиану говорит:

— Гони монету. — И Джулиан без споров кошелек из кармана достает и Оттону незаметно протягивает.

«Ну, — думаю, — если уж мой единственный друг так поступает, остальные-то амберо-аваллонцы каковы?»

После того выделили мне во дворце покои, где я благополучно и проспал почти сутки. Проснулся, есть хочу — умираю! Вылез из спальни, смотрю — в соседней комнате слуга дежурит. Меня увидел, оживился.

— Пойдемте, — говорит, — милорд, покажу вам где душ и прочие разные удобства…

— Пожрать бы чего-нибудь. — Тонко намекаю ему я.

— Не извольте беспокоиться. Как вы проснетесь, приказано стол к праздничному обеду накрывать.

— А что празднуем?

— Как что? — Удивляется слуга. — В вашу честь обед будет. Не каждый день в королевской семье прибавление происходит.

Разобрался, как с душем управляться. Помылся. Одежду чистую получил. В столовую захожу — а там уже вся семейка собралась. Познакомился наконец со всеми. Больше всего мне Жерар понравился. Душа у него наша, киммерийская, это сразу видно. От такого человека подлости ждать не станешь. Остальные… так себе. Разобраться еще надо, кто есть ху.

Обедаем. О разных разностях беседуем. Едва ли не каждый свои услуги предлагает. Джулиан Арденский лес показать хочет, Льювилла — королевство свое подводное, Флора в курс семейных событий обещает ввести, Каин (который Джулианов сын) в фехтовальный зал тянет, Оттон про Отражения рассказывает и научить ходить по ним предлагает. А Анжелика про магию намекает. Мол, каждый истинный бессмертный ею владеть должен хотя бы в самых основах.

Удивляюсь я, на них глядючи. Что это они такие хорошие, добрые? «Подозрительно.» — Думаю.

— Что, пугает чужое радушие? — На ухо кто-то шепчет.

Оглядываюсь — никого. Кто же со мной говорит-то? Неужели киммерийкие духи-хранители предостерегают?

— Нет, не они. — Невидимка смеется. И понимаю я вдруг, что не рядом голос раздается, а в голове моей. И голос этот — женский. Тянусь к голосу, а глазами всех родственников за столом оглядываю. Кто же… Ага! Фиона что-то за краем стола прячет и это «что-то» рассматривает пристально. Как только я на нее посмотрел, улыбнулась, но глаз не подняла. Так и есть, она! Когда ж она, поганка, Козырь мой нарисовать успела?

— Не хами старшим. — Говорит. — Прежде всего, тебе необходимо научиться пользоваться картами…

— А и вправду, — отвечаю мысленно, — что это вы все такие добрые? Каждый чем-то поделиться спешит…

— Не всем, а только общеизвестным. — Отвечает. — Ты пока новичок, ни с кем ни в союзе, ни в ссоре. Поэтому каждый на свою сторону тебя переманить хочет.

— И вы, тетя?

— И я. — Соглашается. — Лучше лишнего друга иметь, чем лишнего врага. Правильно?

— Правильно. А вы…

— Можно и на «ты». Я ведь все-таки твоя тетка, хотя и внучатая.

— Хорошо. Не подскажешь, тетя, как бы мне тоже колоду карт раздобыть?

— После обеда король даст тебе одну из запасных колод и объяснит, как ими пользоваться. В будущем с этим вопросом обращайся к Раймонду — он у нас главный художник. Ну, а если Раймонд будет занят, можно и ко мне.

— Ладно.

Много свежих впечатлений было в тот день. И до, и после обеда. К вечеру ближе почувствовал зуд в голове. Что это такое, я уже знал — объяснили и научили, и как контакт через карту поддерживать, и как от него закрываться.

Отвечаю. Перед мысленным взором отцовский образ появляется.

— Поздравляю. — Говорит. На губах улыбка мягкая, и морщинки у глаз собраны.

— Спасибо. Как ты узнал, что я… ну, уже?

— Мне Крис рассказал.

— Так он что, знает, что я твой сын?

— Пока нет. После моего добровольного изгнания именно Крис держит меня в курсе всего, что происходит в Аваллоне. Вот теперь он рассказал и о тебе.

— Ты ему доверяешь?

— Больше, чем другим. Подумываю даже, не рассказать ли ему, кто ты на самом деле…

— Не стоит. Мне кажется, это не вопрос доверия. Это вопрос безопасности.

— Артур, — отец печально вздыхает. — Если я вдруг скоропостижно скончаюсь…

— От чего бы это?!

— От апоплексического удара, вызванного попаданием арбалетного болта. Слушай и не перебивай. Так вот, если я вдруг умру, ты никогда не сможешь доказать, что ты мой сын, а не Эльганта. И короны тебе не видать…

— Ну да и черт с ней.

— Нет, не черт. Если ты не признан родителем, то и никаких прав на его наследство не имеешь. А мне бы хотелось, что бы вместо Ублюдка если уж не я, то хотя бы мой сын стал королем. Так что Крису я все-таки расскажу. Поверь, я не зря ему доверяю.

— Тебе виднее, отец. — Пожимаю плечами. — А знаешь, Мордред кажется не таким уж плохим. По крайней мере, на первый взгляд.

— Ни в коем случае доверяй ни ему, ни тем, кто играет в его команде! — Осаждает меня Марк. — Особенно будь осторожен с Фионой! Говорят, она умеет читать мысли.

— Да?… Ну ладно. Постараюсь ни о чем не думать, когда она поблизости. Или буду мысленно распевать наши боевые киммерийские песни.

— Вот-вот. А вообще — побудь во дворце недельку-другую, чтобы не показаться совсем уж невежливым, и возвращайся обратно ко мне. В Эллепийском королевстве тебе будет куда безопаснее, чем в этом гадюшнике.

— Наверное, я так и поступлю. — Задумчиво киваю. — Кстати, ты видел маму?

— Я ее уже забрал.

— Здорово.

Отец улыбается и говорит:

— В общем, мы тебя ждем.

— Ну, тогда до встречи.

— До встречи.

…Живу пока во дворце. Вникаю в курс дела, занимаюсь рукопашным боем с Жераром, а магией — с Анжеликой. Оттон, как и обещал, по Отражениям ходить меня учит.

Когда в первый раз во дворец из путешествия возвращались, спросил его:

— Ну-ка, братец, повтори-ка еще раз ту «оговорку», которую ты, когда мы впервые встретились, на корабле своем флагманском сделал? Что ты говорил насчет того, будто бы ты Киммерию придумал?

Мне, как «внуку Бенедикта» Оттон мне троюродным братом приходится. А на самом деле — и вовсе двоюродным.

— Так ведь так оно и есть. — Смущенно ответил мой кузен.

— Расскажи.

— Мне тогда было лет пятнадцать. Тетя Флора книжек разных из Отражений приволокла. Там была одна, которая мне особенно понравилась. Там рассказывалось про Конана из Киммерии…

— Да, — гордо сказал я. — Наш первопредок всюду известен! На всех Отражениях!

— Да подожди ты, — махнул рукой Оттон. — Не было тогда не то что Конана — всей вашей Киммерии еще не было! Придумал вашу страну какой-то отраженческий сказочник. А появилась Киммерия только потому, что я в нее поверил. Через несколько лет я прошел Лабиринт — вот тогда ваша страна и возникла… Ну и намучились же мы с вами! В битве на Нэлеорских равнинах мне какой-то огромный варвар всю челюсть моргенштерном раздробил… Два месяца потом заживало…

— А, знаю-знаю!.. — Я оживился. — Кстати, этого киммерийца тоже Конаном звали. У нас так часто детей называют. Про его подвиги у нас песни поют. Хочешь, спою?

— Не хочу. — Недовольно пробурчал Оттон, челюсть поглаживая.

— А когда ты Лабиринт прошел?

— Лет двести пятьдесят тому назад. Примерно.

— Совпадает. — Кивнул я. — Тогда у нас Аваллон и появился. Только ведь мы и раньше жили.

— Откуда ты знаешь?

— Да я тебе всех предков по памяти могу перечислить до пятидесятого колена включительно!

— Это еще ни о чем не говорит. — Покачал головой Оттон. — Когда мы создаем Отражение, мы создаем его сразу, целиком. Со всей историей и прочим.

— Ишь ты, создатель! А ну-ка, перечисли моих киммерийских предков!

— Не знаю я их. — Улыбается братец. — Мы ведь только пробуждаем Отражение к жизни. Общие принципы придумываем и несколько частных деталей. Остальное само собой создается. Подстраивается автоматически.

— Что… что делает?

— Эээ… Попроси Флору — пусть она тебя в какое-нибудь Отражение, где техника развита, отведет.

Так вот и живу. Книжки из библиотеки разные читаю. Книжки все на тари (на аваллонском, значит, языке), но у многих на первой странице примечание: из какого Отражения изъяты. Нашел и про Конана. Странная книжка. Неправда. Не так все было!

Еще другую книжку нашел. Название заинтересовало — «Король Артур и рыцари Круглого Стола». Надо бы, думаю, узнать, что такого великого мой тезка свершил. Прочел. Задумался. Что-то совпадений многовато. Вот интересно, а мой любимый дядя Мордред эту книжку читал?

Живу, значит, учусь. С родственниками общаюсь. Только вот с Каином мечи нам так и не удалось скрестить — буквально уже на следующий день уехал он куда-то. Уехал — ну да и бог с ним.

Жерар из меня отбивную каждый день на татами делает.

— Неужели, — смеется, глядя, как я на ноги поднимаюсь, — у вас все в Киммерии такие хлипкие? Или ты один такой?.. Ну-ка, малыш, покажи, на что ты способен!

Это он меня злит, значит. Ай, не надо меня злить! Я и сам разозлюсь. На ноги вскакиваю и с боевым ревом к Жерару кидаюсь. Он на месте стоит, и только в самый последний миг в сторону уходит. Был он тут, а вот уже и нету. Ставит мне подножку, придает дополнительное ускорение и смотрит с улыбкой, как я по стенке сползаю. Хорошо хоть, что в этой комнате стены подушками обиты.

Спустя час или два в бассейне с теплой водой лежим, расслабляемся. Вода булькает — снизу пузырьки поднимаются. Чудно, но приятно. Магия, не иначе!

— Говорят, ты с орками мир заключить умудрился. — Обратился ко мне Жерар.

Я кивнул.

— Кто там на них нападал, не расскажешь?

Рассказываю. Про туземного царька Заура. Жерар мне симпатичен, но не до такой же степени, чтобы правду ему рассказывать!

— Ну, теперь хоть на юге спокойно будет. — Удовлетворенно сказал дядя.

— А где, — спроси я, — еще неспокойно? Оттон говорил, что беспорядки только на юге. Из-за орков.

— Не только. Еще на севере. Там постоянно что-нибудь происходит…

— На севере?.. — Я мысленно вообразил географическую карту. — На севере Киммерия!

— Вот именно. — Хмыкнул Жерар. — Постоянно кто-нибудь из ваших с гор спускается и разбойничать начинает. Пограбят — и обратно…

— Да, — согласился я. — Бывает. Только это опасное дело. Добычи мало, а возни много. Аваллонские патрули постоянно шныряют. Нет, наши куда чаще к пиктам в гости захаживают, чем к вам.

— Пикты тоже хороши. В открытую не нападают, а вот купца какого-нибудь ободрать — это всегда пожалуйста.

— Пикты — презренное племя. — Заявил я на всякий случай.

— Всякий народ в чем-то презренен. — Возразил Жерар. — И всякий интересен по-своему. Пикты хорошо из луков стреляют. И засады делают.

— Да, это верно.

— На севере у нас стоит система укреплений. Форты, заставы, патрули…

— Знаю. Неподалеку от одной такой заставы как-то раз дядьку моего — маминого брата — аваллонские лучники стрелами нашпиговали, будто дикобраза.

— …руководит этой системой укреплений Каин. — Продолжил Жерар. — Вот он и сейчас на север отправился. Наверное, снова случилось что-то. Не знаешь, ваши в поход против Аваллона в последнее время не собирались?

— В последнее время, — я покачал головой, — не знаю. Не был там давно. Сначала у Оттона, потом у Ланселота служил. Но, учитывая, каким позором обернулся наш последний поход против пиктов, вряд ли наши вожди в ближайшие годы еще в какой-нибудь поход идти захотят. Хотя… некоторые могут и пойти. Хотя бы для того, чтобы от пиктского позора как-нибудь отмыться. Кстати, дядя, объясни мне вот что: почему вы до сих пор Киммерию не захватили? У вас ведь армия — ого-го! Ну и что, что один киммериец сильнее одного аваллонского солдата? Наши в строю сражаться не умеют, разведку не выставляют и в бою думают только, как бы удаль свою показать. Я, конечно, не полководец, но кое-что в военном искусстве смыслю — Оттону и Ланселоту спасибо. Захватить Киммерию вы могли уже очень давно. Почему вы этого не сделали?

— Потому что, — ответил Жерар. — Оттон придумал вас слишком свободолюбивыми. Вы никогда не покоритесь внешнему завоевателю. Будете сражаться с ним до последнего человека. Пришлось бы вас всех уничтожить…

— Ха! Как будто бы в вашей… в нашей семье это хоть кого-то могло остановить!

— Хмм… — Недовольно посмотрел на меня Жерар. — Ты всего неделю с нами, а уже полон цинизма.

— У меня есть глаза, дядюшка. И я вижу, что ты отличаешься от остальных. Может быть, перспектива геноцида лично тебя бы и остановила.

— Спасибо, конечно, на добром слове. — Кивнул Жерар. — Хотя ты обо мне слишком хорошего мнения. Против вашего поголовного истребления выступал не я, а Оттон.

— Ах да, Оттон. Он же нас придумал… И что теперь? Вы решили оставить все так, как есть?

— Нет. Одно время вопросом покорения Киммерии занимался Эльгант, а когда он погиб, эстафету принял Марк. Он проводил «культурную разведку». То бишь — выяснял, какие у вашего народа болевые точки, на которые можно при случае надавить таким образом, чтобы захватить вас — но все-таки не уничтожать полностью.

Я медленно кивнул. Теперь мне стало понятно, откуда в отцовской колоде появился Козырь Киммерии.

Ну и ну! Выходит мой отец — шпион!..

Нет, не так…

Мой отец не шпион. Он разведчик! Я гордо расправил плечи.

— Но в последние годы Марк куда-то пропал и все снова повисло в воздухе… — Вздохнул Жерар. — Основная проблема в том, что все эти ваши кланы очень сложно объединить… тем более — внешней силой. Вот если бы, — тут Жерар внимательно посмотрел на меня, — среди самих киммерийцев появился бы харизматичный вождь, который сумел бы объединить кланы…

Я улыбнулся.

— Думаю, такой вождь уже появился. Но вождю нужно еще несколько лет, чтобы освоиться с управлением Отражениями и выучиться военному делу.

— Конечно. — Кивнул дядя. — Кстати, если в ходе этой кампании тебе потребуется моя помощь — дай только знать.

— Дам. Но, думаю, не потребуется.

Мы вылезли из бассейна, оделись и разошлись. Не знаю, чем собирался заниматься Жерар, но лично я направился в покои Анжелики. Сегодня по расписанию у меня был очередной урок прикладной магии, и я, между прочим, уже опаздывал.

— …Руками надо вот такое движение делать! — Тоскливо вздыхает сестричка.

— Так я такое и делаю!

— А энергию кто будет пропускать?!

— Какую еще энергию?

— Внутреннюю!

— А она там есть, что ли?

— Есть!

— Чего-то не ощущаю…

— А ты ее не ощущай! Это тебе не желудок, чтобы ощущать! Ты ее просто черпай и все!

— Откуда ж я ее буду черпать, если ее там нет?

— Вот уж медведь так медведь! — Выходит из себя Анжелика. — Я тебе сколько раз повторять буду: из Лабиринта ее черпать надо! Из ЛА-БИ-РИН-ТА!

— Сестричка, не кричи. Объясни толком. Как я ее из Лабиринта брать буду, если Лабиринт вон где — внизу, в пещерах, а я — тут стою?

— Идиот! Я тебе уже объясняла!!! Не из того Лабиринта, который внизу! Из того, который внутри тебя! Внутри!!! Понял?! Повтори.

— Внутри.

— Ну слава Единорогу!..

— Только у меня внутри никакого Лабиринта нет. Внутри у меня желудок и печень.

— Ууууу…

Это меня Анжелика магии учит. Интересно, аж жуть! Хотя пока и непонятно…

Проходит так приблизительно недельки три, и ощущаю я вдруг ментальный контакт. Я уже к этим контактам привык, так что открываюсь спокойно и вижу мою двоюродную сестренку Джинну. Ту самую, которая королевой стать хочет.

— Иди сюда. — Торопливо руку ко мне протягивает.

Ни тебе «здрасте», ни «как дела?»… Я руки за спину убрал и говорю:

— Вообще-то я занят. Что ты такая взъерошенная? Случилось что?

— Иди сюда, идиот! — Бесцеремонно меня за воротник хватает и к себе тянет. — Речь о твоей жизни идет!

Ладно, прохожу. Оказываюсь в покоях Джинны.

«А что это, — думаю, — своими ножками ей не дойти было? Обязательно через карту понадобилось вызывать?»

— Ну так что случилось?

— Прежде всего, — скороговоркой выпалила Джинна. — Если с тобой сейчас кто-нибудь попытается связаться, не отвечай ни в коем случае!

— Ну ладно…

— Теперь о главном. Сегодня вернулся Каин.

— И что?

— Ты знаешь, куда он ездил?

— На север. Он, вроде, контролирует ваши… в смысле — наши северные границы.

— Ага. Только Каин ездил не в свои земли, а чуть подальше. В Киммерию.

У меня внутри все похолодело. Что могло понадобиться Каину в Киммерии, ясней ясного — ездил, значит, раздобывать информацию о своем новом родственничке. О «сыне Эльганта». Хорошо хоть, что Марк маму из Киммерии уже забрал…

— Мне удалось подслушать разговор Каина и Мордреда. — Продолжила Джинна. — Каин катался в Киммерию по поручению короля… Твоя мать несколько недель назад куда-то пропала, и допросить ее Каин не смог. Но зато он пообщался с твоими родичами, расспросил их о твоем отце… А когда у него возникли кое-какие подозрения — показал им наши портреты на картах… Карта Эльганта оставила твоих родичей равнодушными, но вот Марка они уверенно опознали.

— Дерьмо. — Сказал я. — Черт!.. Такая замечательная идея медным тазом накрылась. Обидно!..

— Ты понимаешь, что теперь будет?

— А что будет? Разве Марку запрещено иметь детей?

— Не пытайся показаться глупее, чем ты есть! — Цыкнула на меня Джинна. — И меня за дуру не держи! Если ты скрыл свое происхождение, значит, ты прекрасно знаешь, в каких отношениях находятся Марк и Мордред. И Мордред тоже поймет, что ты это знаешь. А раз так — то все это чертовски смахивает на заговор. А ты знаешь, как Мордред относится к заговорам?

— Догадываюсь… — Я хотел добавить что-то еще, но забыл что, поскольку вдруг ощутил ментальный контакт. Очень настойчивый и сильный. Я поднял руку, прося Джинну не мешать, и стал изо всех сил блокировать его. Представил перед собой стену тьмы и начал твердить «Никого нет дома, никого нет дома, никого нет дома…» — все как учили.

— Не отвечай ни в коем случае! — Прошипела сестричка, лихорадочно тасуя колоду. — Попробую связаться с Марком…

Следующие три минуты были очень нервными. Я тренировался в блокировании ментальных контактов (даже весь взмок от напряжения), а Джинна пыталась дотянуться до моего отца. Очевидно, он был очень занят, но в конце концов ей удалось с ним связаться. Короткий диалог, по окончании которого Джинна взялась за карту Криса. Появился Крис, а спустя еще несколько минут, застегивая на ходу ширинку — Марк.

— <…>,<…> и <…>! — Это было первое, что сказал мой папаша. — Ублюдок все-таки не поленился провести расследование! Придется мне снова появиться на сцене.

— И что мы теперь собираемся делать? — Поинтересовался я.

— Играть в открытую. Что нам еще остается?

— Минутку… — Крис предупреждающе поднял руку. Когда его взгляд стал рассредоточенным, я понял, что с ним тоже кто-то связался.

— Это был Мордред. — Сообщил Крис спустя четверть минуты. — Интересовался, не знаю ли я, куда пропал Артур… Твои покои они уже обыскали. — Порадовал меня дядя.

— А где сейчас Ублюдок? — Спросила Джинна.

— В янтарной гостиной. Там собираются все наши.

— Пора бы и нам зайти.

И мы пошли в янтарную гостиную. Из янтаря там было все, кроме мебели. Очевидно, когда эту комнату проектировали, кого-то из членов Семьи терзала ностальгия.

Заходим. В высоком кресле сидит Мордред. По левую руку от него о чем-то задумалась Фиона, по правую — ухмыляется Каин. Не в меньшей задумчивости, чем Фиона, пребывает и Джулиан.

В креслах слева о чем-то вполголоса переговариваются Анабель и Льювилла. Нахмурившись, молча сидит Жерар. Его дочери, Дианы, во дворце нет. Нет также Раймонда, Мартина и Флоры. За креслом Льювиллы стоят ее дети — Эрнил и Майра. У этих двоих — рот до ушей. Как же, такое веселье намечается!..

При нашем появлении Саймон сделал движение в сторону Мордреда. Такое же движение — только в нашу сторону — сделал его сын Оттон. Отец и сын долю секунды смотрели друг на друга, а затем синхронно вернулись на свои места. Итак, четверо на четверо и семеро — в нейтрале.

— Тебе это ничего не напоминает? — Вполголоса обратился Джулиан к Фионе. Та кивнула.

Интересно, о чем это они?

Мордред несколько секунд разглядывал нашу кампанию, поглаживая висящий на груди Камень Правосудия.

— Рад, что ты вернулся из изгнания, братец. — Обратился он к Марку с иронией. Перевел взгляд на меня:

— Расскажи-ка нам еще раз, мой дорогой племянничек, как звали твоего отца.

— Хватит валять дурака, — сказал Марк прежде, чем я успел открыть рот. — Ты уже и сам все пронюхал.

— Так-то ты обращаешься к своему королю? — Приподнял бровь Мордред.

— Ты мне не король. — Ответил Марк. — Разве я тебе присягал? Не помню такого.

— Верно, не присягал, — кивнул Мордред. — Мы с тобой так и не выяснили этот вопрос. Но если ты мне не присягал, значит, что ты не подпадаешь под юрисдикцию Аваллонских законов. А поскольку ты стоишь вне закона, скажи-ка, что мне мешает позвать стражу и посадить тебя в темницу?

— Это плохая мысль… — Пробурчал Жерар, беспокойно заерзав в кресле. — Очень плохая мысль.

Мордред с досадой взглянул на «нейтралов». В данный момент нас четверо на четверо, но всем было очевидно, что, начни Мордред рубить головы направо и налево, все «нейтралы» быстро перейдут на сторону Марка. Мордреду этого совсем не хотелось.

— Прости меня, брат, если я ошибаюсь, — отчеканил Мордред, глядя Марку в глаза. — Но все эта история с твоим сыном чертовски напоминает какой-то заговор.

— Прости меня, брат, — в том же тоне ответил Марк, не отпуская глаз Мордреда, — но ты и в самом деле ошибаешься. История с моим сыном Артуром напоминает не заговор, а всего лишь необходимые меры безопасности.

— Чего же опасаться сыну моего любимого брата у нас во дворце, в Аваллоне?

— Того же, чего следует опасаться его отцу: убийства.

— Убийства?! — Вкрадчиво переспросил Мордред. — Ты говоришь ужасные вещи, брат. Ты кого-нибудь подозреваешь?

Я думал, Марк ответит: «Конечно, нет». Но я ошибся. Отец принял вызов.

— Да, кое-кого. — Твердо сказал он. — Того, кто сейчас носит на своей голове корону. Того, кто двадцать лет назад послал отряд наемников убить меня. Того, кто схожим образом уже убил двоих моих братьев: Эарона и Робера. Того, кто с помощью магии убил моего кузена и друга, Эльганта. Подозреваю одного ублюдка, который незаконно занимает трон в одной прекрасной стране.

Мордред сжал Камень Правосудия с такой силой, что я увидел, как побелели костяшки его пальцев. Лицо Фионы превратилось ледяную маску. Каин ухмыльнулся, положил руку на меч и по очереди принялся разглядывать всех нас. Джулиан поднял глаза к потолку и тоскливо вздохнул.

Напряжение, повисшее в воздухе после слов Марка было настолько сильным, что у меня засосало под ложечкой. Возникло ощущение, что еще пара секунд — и в гостиной начнется резня. Черт, почему я не захватил меч!.. Правда, я подозревал, что от моего меча тут было бы мало толку — учитывая уровень подготовки всех остальных. В такой обстановке обещанный Каином урок фехтования мог стать и последним.

— Прости, брат, — почти ласково сказал Мордред, наклоняясь вперед, — мне показалось или я и в самом деле уловил в твоих словах какой-то намек? Не мог бы ты выразиться чуточку яснее? Как зовут того человека, которого ты называешь «ублюдком»?

— Я обязательно назову его имя, — презрительно скривившись, ответил отец. — Как только соберу доказательства его причастности ко всем этим покушениям и смертям. Обещаю, как только у меня появятся эти доказательства, я извещу тебя первым.

— Ах, доказательства… — Мордред рассмеялся, откидываясь на спинку кресла. — Ну-ну… Ищи!

И я понял, что драки не будет. Во всяком случае, прямо сейчас не будет. Папа подергал тигра за усы, после чего спокойно отошел в сторону. Он открыто обозначил свою позицию, но не назвал ни одного имени, и Мордреду не к чему было прицепиться. А когда речь зашла о «доказательствах», все выдохнули и расслабились. И даже, по примеру Мордреда, заулыбались. В этой семье никто никогда никому ничего не докажет. Во всяком случае, если речь идет об организации преступления. В таких делах мои родственнички — настоящие асы. Все всё знают, но в плане улик — комар носа не подточит.

Собственно говоря, на этом можно было уже и расходиться — до дружеского семейного обеда, который должен был состояться через полчаса. Напоследок Мордред поинтересовался, не забыл ли я о том, что через пару дней в Храме Единорога должен буду дать ему присягу. Об этом событии, приуроченном к одному из аваллонских праздников, меня известили давно, и я, честно разыгрывая роль «сына Эльганта», никаких возражений не высказывал. Но теперь обстоятельства изменились…

— Пошли Ублюдка подальше. — Зашептала мне на ухо Джинна. — Ты не обязан этого делать. Я не присягала убийце моего отца. Марк и Крис — тоже. Ты не…

— Артур, я не слышу твоего ответа! — Холодно глядя на Джинну, провозгласил Мордред. На меня он больше не обращал внимания. Я ему более был не интересен. И даже не слыша Джинны, он хорошо знал, что она только что мне прошептала. Он знал, что я откажусь и ждал этого. Он хотел, чтобы мой отказ прозвучал открыто, в присутствии всех членов Семьи. Это расставит все точки над «i» и мы спокойно пойдем обедать…

Прежде чем заговорить, я помедлил еще секунду, и за эту секунду в моей голове пронеслось немало мыслей. Я подумал о том, что по меркам киммерийцев (да и не только по их меркам) дать клятву, а затем нарушить ее — один из самых позорных поступков. Киммериец не боится смерти, но прослыть лжецом — боится. Боюсь и я.

Но затем я взвесил свое сердце и понял, что во мне гораздо больше от бессмертного, чем от киммерийца. А бессмертный, по словам папы, сражается не только мечом или руками. Разрешено любое оружие — ложь, магия, яд, интриги и клевета. Но самое главное оружие — это мозги. У меня мозгов пока мало, но…

— Я ни о чем не забыл. — Сказал я, сделав пол-шага вперед и склоняя голову перед своим королем. — Конечно, я дам вам присягу.

Краем глаза я поймал презрительную усмешку на губах Каина. Недоуменную гримасу — на лице Оттона. Перебежчиков никогда не любят. Мой затылок — я почти физически ощущал это — сверлили три пары глаз. Сегодняшний вечерок будет беспокойным — мне предстоит давать очень серьезные объяснения.

Остальные родственники никак не отреагировали на мой поступок. Посветлел только Жерар. Видимо, решил, что после такого шага в Семье, наконец, наступит долгожданное примирение. Эх, дядя, всем бы нам быть такими, как ты!..

Когда король Мордред поймал мой взгляд, я увидел, что в его глазах больше нет скуки. На дне его глаз притаилось любопытство. Он улыбнулся — самую малость и едва заметно кивнул.

Похоже, только он один правильно оценил происходящее… Возможно, я неправ в отношении Фионы и Джулиана, но на их лицах, напоминающих бесстрастные каменные маски, я, как не пытался, так и не сумел ничего прочесть.

Такие вот дела. Потом, конечно, мы с удовольствием пообедали, посмеялись кривляньям придворных шутов и разошлись — до ужина. Я прицепил к поясу меч, прихватил кошелек с золотом и отправился в город — искать ближайшего художника. Рисовать я никогда не умел, но в свете последних событий возымел твердое желание научиться. А то мне любимая тетя Фиона нарисует какую-нибудь карту… такую карту, что я никогда потом обратной дороги в Аваллон не отыщу.

Художника я нашел, и даже не одного, за разумную плату договорился о том, что с завтрашнего дня буду брать уроки рисования. Вернулся во дворец.

После ужина — стук в дверь. Открываю. Ба! На пороге — аваллонский король собственной персоной!

— Можно войти?

— Конечно, ваше величество.

— Можно и без величества. — Хмуро сказал Мордред, закрывая дверь. — Не на приеме.

— Как скажите, дядюшка. Чем обязан?

— Хочу с тобой поговорить… — Мордред оглядел комнату так, как будто видел ее впервые. Вздохнул и сел в кресло.

Я сел напротив. Руки на коленях сложил. Мол, весь внимание.

— Как я понимаю, — начал Мордред. — Марк уже изложил тебе свою версию убийства старших сыновей Корвина?

Я кивнул.

— Хотите изложить свою?

— Да, — просто сказал Мордред, — хочу. Дело в том, что Эарона и Робера я не убивал. Хотя ты, конечно, мне не поверишь…

«Точно. — Подумал я. — Не поверю.»

Вслух я дипломатично заметил:

— Истину сейчас уже все равно невозможно установить. Если сразу после убийства еще был шанс найти какие-то улики, то сейчас… — Я пожал плечами. — Допустим, вы тут не при чем. Почему не было проведено расследование?

— Расследование было, и очень тщательное. — Возразил Мордред. — Но… оно не дало никаких результатов. Тупик.

Я не мог удержаться от легкой улыбки.

— Я же говорю — истину уже невозможно установить.

— Верно. Только некоторые почему-то действуют с такой уверенностью, как будто бы истина УЖЕ им известна.

— Ну, это всего лишь частное мнение. — Я развел руками. — Никому ведь не запрещено его иметь, не так ли?

— Какое, к дьяволу, «частное мнение»?! — Разозлился Мордред. — Знаешь, парень, когда тебя пытаются убить, это уже не совсем «частное мнение»!

— Хмм… Вас кто-то пытается убить?

— Пообщайся на эту тему со своим отцом, а не со мной, ладно? Хотя мне любопытно, сколько из всех этих покушений на мою жизнь — его рук дело.

— Я пообщаюсь. Но ведь вы не будете настаивать, чтобы я поделился с вами результатами нашей беседы?

— Да брось ты… — Мордред устало махнул рукой. — В четырех случаях я точно уверен, а остальные… Просто любопытно.

Я пожал плечами. О таких вещах докладываться Мордреду я не собирался. Даже если это и в самом деле не имеет никакого значения и Мордреду уже все давно известно.

Аваллонский король тяжело вздохнул.

— Эх, — сказал он мечтательно. — Поотрубать бы вам всем головы… Сначала этой сладкой парочке — Марку и Крису. Затем тебе, чтобы ты за родителя мне не отомстил… Потом Джинне…

— Вы понимаете, что тогда начнется?

— Понимаю. — Мордред вздохнул еще горше. — Понимаю, и получше тебя. Но, скажу тебе честно, мнение всяких оттонов и жераров в этом вопросе — а тем паче какие-то угрозы с их стороны — меня мало волнуют. Но я не хочу ослаблять Семью. Вот почему я до сих пор никого из вас не казнил… и не казню, если только твой отец или Джинна всерьез меня не достанут.

«Конечно, не казнишь, дядюшка. — Подумал я. — К чему портить отношения с оттонами и жерарами? В нужное время ты просто пошлешь еще один отряд убийц. Или яду в тарелку с супом подсыплешь.»

Мордред прикрыл глаза и провел рукой по лицу, будто стаскивая невидимую паутину.

— Когда же все это закончится?.. — Тихо сказал он. — Когда, наконец, наша Семья перестанет напоминать пауков в банке?..

— Девять. — Сказал я.

— Что?..

— Девять пауков.

— Мне казалось, больше.

— Я имею в виду тех, кто в принципе мог бы претендовать на корону. Ну, всех потомков Корвина. Всех еще живых. Джинна, Марк, Саймон, Оттон, Раймонд, Крис и Анабель. Ну, еще и мы с вами.

— Не смешно. — Не поддержал шутки Мордред.

Помолчали.

— Как я понимаю, — сказал Мордред. — Единственный способ примириться с твоим отцом — отдать ему корону?

— Ну-у… Не знаю… — Мелькнула безумная мысль: «А вдруг он собирается отречься?» — Да, наверное, это было бы самым простым и безболезненным решением. Для всех.

Несколько секунд Мордред молчал, а затем сказал:

— Нет. Этого не будет. Трон мой по праву, и я не уступлю.

— Почему-то я знал, что вы это скажите. — Вздохнул я. — Кстати, вы так и не изложили свою версию событий. Если не вы убили Эарона и Робера, то кто же?..

— Хватит «выкать». Я уже сказал — не на приеме…

— Прости, дядя. Как-то само собой выскакивает. Вроде как уважение к короне.

Мордред усмехнулся, помолчал несколько секунд, а потом спросил:

— Марк тебе рассказывал про Хаос?

— Да, он ввел меня в курс дела… В общих чертах.

— Ну вот и ответ.

— Вы полагаете, в смерти Робера и Эарона, а также Эльганта, Бенедикта и ряда других персонажей виноваты злобные хаоситы?

— Конечно.

— Знаешь, дядя, — задумчиво сказал я, — а ведь если подумать, этот извечный конфликт между Хаосом и Порядком кое-кому оч-чень даже выгодно поддерживать.

— Змею и Единорогу.

— Нет, не только им. Зачем брать так высоко? Ну вот представь себе, что вдруг случилось чудо и наши королевства решили жить в любви и мире. На кого, в таком случае, мы будем списывать те горы трупов, которые постоянно появляются в нашей семье? Марк упомянул, что только у Оберона было чуть ли не полсотни потомков. Где эти полсотни? Покажите мне их! Неужели все они героически пали в неравных боях с превосходящими силами хаоситов?..

— Ты еще многого не знаешь, — остановил меня Мордред. — Не надо язвить. Многие из тех, о ком ты говоришь, не были признаны законными детьми и в силу разных обстоятельств так и не прошли Лабиринт…

— Вот видите! Злобные хаоситы отравили их еще в раннем детстве!.. Нет, я не иронизирую, я действительно думаю, что мы все окажемся в очень печальной ситуации, если когда-нибудь между Хаосом и Порядком будет заключен мир. Не на кого будет все это списывать. Хотя я не знаком ни с кем из Дворов, уверен — они думают точно так же. Они ведь все-таки наши родичи, хотя и дальние…

— Очень дальние.

— Очень. — Согласился я. — Мерзкие, отвратительные типы.

— Ладно, — сказал Мордред. — Я вижу, эта тема себя исчерпала. Я знал, что ты мне не поверишь.

— Я уже три недели никому на слово не верю. Но ваши слова, ваше величество, будьте уверены, я не забуду.

— Не забудешь… Знаешь, Артур, я не раз задумывался, что делает нас такими, какие мы есть. Я думал, во всем виновата обстановка, воспитание… Но, глядя на тебя, я понял — дело совсем не в этом. Ты вырос совершенно в ином обществе, и все равно ты — наш, до мозга костей наш. Всего три недели — и уже все наше. Речь, манеры, поведение, образ мыслей…

— Спасибо, дядя. Я стараюсь.

— Смотри, не перестарайся… Как там ваши занятия с Анжеликой?

— Учусь потихоньку. Пока особых результатов нет.

— Ты уже заметил, что Анжелика — не самый лучший учитель?

— Ну… не знаю. Я думаю, дело в том, что я не самый лучший ученик.

— Может быть, и так. — Кивнул Мордред. — Но тогда тем более важно, чтобы тебя натаскивал профессионал.

— И кого вы предлагаете мне в учителя? Фиону?! — Я рассмеялся.

— Моя мать очень занята и, кроме того, она не любит возиться с теми, кто совсем ничего не умеет. У меня график не менее напряженный, но, думаю, я мог бы выделить несколько часов в неделю на твое обучение.

— Эээ… А вы уверены, что…

— Уверен.

— Тогда… эээ… Почту за честь.

— Вот и замечательно. Хочешь еще что-нибудь сказать? — Мордред встал.

Я тоже поднялся:

— Пожалуй, нет.

— Тогда до завтра.

— Всего доброго.

Когда король ушел, я растянулся на кровати и глубоко задумался. Он что, идиот? Нет, даже идиоту должно быть ясно, что мы с ним — враги. Не потому, что мы так страстно хотим этого, нет — просто по факту. Рано или поздно Марк его убьет. Чтобы этого не допустить, Мордред должен убить Марка первым. Само собой, я буду мстить. В том случае, если Марк все-таки опередит Мордреда, его самого убьет Фиона. А если Марк каким-то чудом умудрится достать Фиону (хотя по тому, что о ней рассказывали, у меня сложилось ощущение, что это вообще невозможно сделать), с ним разберутся Каин и Джулиан. Естественно, я не буду стоять в стороне. В общем, веселье нам предстоит еще то…

Все, вроде, ясно и понятно. И в этой ситуации Мордред совершает малообъяснимый поступок. Если, конечно, это не ловушка… Нет, не ловушка, потому что Мордред не может не понимать, что я обязательно буду держать отца в курсе… Но тогда что стоит за его предложением? Он ведь еще не знает, каким я окажусь учеником. А что, если у меня обнаружится талант к колдовству? Зачем тратить свое время, помогая мне обрести силу, которую я почти наверняка рано или поздно применю против него? Ведь не настолько же он глуп, чтобы надеяться, что наши с ним «хорошие отношения» что-то изменят, если я вдруг узнаю о смерти отца? Какие бы обстоятельства этой смерти не сопутствовали, я возьму арбалет, смажу стрелы ядом и открою сезон охоты на короля. Даже если пятьдесят свидетелей подтвердят, что Марка проглотил Змей Хаоса, даже если я сам буду в числе этих свидетелей — это не уменьшит ни на йоту моей уверенности в том, что за смертью Марка стоит мой любимый король Мордред. Потому что эта хитрая тварь могла сговориться с кем угодно. Даже со Змеем Хаоса. И только когда я прикончу Мордреда, я начну думать о том, как бы отомстить Змею…

Мордред не может этого не понимать. Тогда почему он готов тратить свое время на мою подготовку? Он ведь не похож на идиота, совсем не похож… Тогда почему? Что за всем этим стоит?..

А может быть, идиот — как раз я, потому что не понимаю каких-то, очевидных любому урожденному амберо-аваллонцу, вещей?..

Так и не найдя ответ на свой вопрос, я заснул. Мне снились солдаты, сражающиеся на поле жестокой сечи, чудовища и ревущие в лесах дикие звери, а под конец — большие мохнатые пауки, ползающие друг по дружке внутри трехлитровой стеклянной банки.

«…А вот интересно, — подумал я во сне, разглядывая банку с пауками. — Можно ли с помощью магии создать иллюзию появления Змея Хаоса перед глазами пятидесяти ошеломленных свидетелей?..»

…Рассказывать о следующих восьми годах, проведенных мною во дворце, особенно нечего. Конечно, я изменился. Немного придворного лоска, немного магии и очень много книг. Пройдя курс специальной физподготовки под руководством Жерара (как оказалось, в этом огромном дворце есть даже полностью оборудованный фитнес-центр), в чисто силовых состязаниях я стал побеждать Оттона три раза из пяти. На мечах меня, правда, по-прежнему делали как маленького, но я уже смирился с тем, что в этом вопросе я буду догонять остальных членов семейства десятки, а может быть, даже и сотни лет. Несколько раз фехтовал с Каином. Выяснилось, что он вроде как местный чемпион в этом деле. Но отец утверждает, что если бы возникла необходимость, он, скорее всего, все-таки сумел бы завалить Каина, и я ему верю. Посмотреть, как они рубятся в тренировочном зале, немедленно собирались все члены Семьи, в данный момент находящиеся в замке и ничем не занятые. О том, что мы наблюдали во время этих поединков, я лучше умолчу — нет пока в моем багаже подходящих слов, чтобы описать настоящее МАСТЕРСТВО.

Флора показала мне одно из самых популярных Отражений — Землю. Я пожил там немного, посмотрел что к чему, и вернулся обратно в Аваллон. Когда-нибудь я займусь этими технологическими Отражениями вплотную. Но не сейчас.

Что касается рисования, то поначалу оно мне никак не давалось. Мои руки привыкли держать меч, но перед карандашом и кисточкой пасовали. Но я не сдавался. Не знаю, на самом ли деле бессмертные обладают повышенной обучаемостью, или Марк сказал это только для того, чтобы подбодрить меня, однако через пару лет у меня, наконец, начало что-то получаться. Я уже научился смешивать краски и линии, которые я проводил карандашом, появлялись примерно там, где мне было нужно. Обрадованный успехами, я начал пытать Раймонда на тему того, как же рисуются семейные карты.

— Главное, что тебе нужно, парень — это найти свой стиль! — Раскуривая трубку, изрек Раймонд. — Забудь пока про все эти магические штучки-дрючки. Главное — чтобы у тебя был свой взгляд на мир, который ты желал бы отобразить на бумаге! — Выдав эту сентенцию, сильно попахивающую банальностью, Раймонд надолго замолчал. — Забей пока на пользу, которую дают карты. Полюби кисть и холст всей душой, а потом возненавидь их! Ощути себя художником! Начни рисовать просто так. Найди свой стиль!

«И не забывай мыть руки перед едой.» — Думал я, прикидывая, как будет выглядеть портрет Жерара, выполненный в стиле кубизма. Пытаясь обнаружить в словах дяди какой-нибудь глубокий смысл в последующие годы я не переставал упражняться в живописи. К своему удивлению, через некоторое время я и в самом деле начал ощущать некоторое удовольствие от этого процесса. Как только это произошло, я обратился к дяде за дальнейшими инструкциями. Раймонд снова раскурил трубку и задумчиво прошелся по комнате.

— Не знаю, что тебе сказать, парень. — Наконец произнес он. — У каждого из нас это происходит по-своему. Может, кто и знает Главный Секрет этого дела, но не я.

— Вот как… — Разочарованно потянул я. — Но ты-то сам как карты рисуешь?

— Я чувствую прилив вдохновения. Когда такое накатывает, я сажусь и начинаю рисовать. Вернее, обычно бывает наоборот — я сажусь и рисую, а оно накатывает. Да! — Дядя важно поднял трубку. — Именно так!

— А что ты при этом чувствуешь?

— Чувствую, что убил бы придурка, который в такой момент посмел бы мне помешать. Когда мешают — это тоже самое, как если бы кто-то вошел в комнату в тот момент, когда ты кувыркаешься в кровати с женщиной и уже почти готов кончить. Только злость еще сильнее. Кстати, мое вдохновение уже почти на подходе. Так что вали отсюда, парень. Давай, катись. Мне надо работать. Завтра договорим.

Раймонд выставил меня за дверь, но я не стал ждать до завтра. Я решил поговорить с остальными родственниками — с теми, про кого в Семье точно было известно, что они умеют создавать Козыри. Не исключено, что умеют почти все, но пока раскололись только эти трое… У нас ведь все такие скрытные, такие подозрительные…

Итоги короткого блиц-опроса были таковы:

— У меня далеко не всегда получается нарисовать работающую карту, — признался Марк. — Обычно я вызываю образ Лабиринта и пытаюсь… ну, как бы наложить его на лист бумаги. Кручу его так и сяк, как головоломку. Если удается «головоломку» собрать, карта получается. Если нет — то нет.

— Я рисую карты очень медленно. — Задумчиво покусывая карандаш, рассказала Анжелика. — Я стараюсь рисовать, чтобы ничего не приходилось стирать или перерисовывать. Я всегда настраиваю себя на то, что должна буду создать Совершенство. Иногда при этом передо мной возникает образ Лабиринта, потому что Лабиринт — это Совершенство и есть.

— Это все полная ерунда! — Решительно сказал Эрнил после того, как я передал ему мнение «коллег». — Главное — ухватить суть! А как передается суть? Через детали. Поэтому детали — это и есть то, на что ты в первую очередь должен обращать внимание!

И с этими словами Эрнил продемонстрировал мне Козыри собственного изготовления. Вообще, его карты больше походили на шаржи. Унылый Мордред с короной, сползающей на правое ухо. Фиона в образе зловещей ведьмы. Флора, лежащая в ванне и томно намыливающая правую ножку. Я сам — с тупой людоедской улыбкой и с огромным мечом, рукоять которого сжимаю пальцами толщиной в сардельку… И так далее.

В общем, я понял, что мне никто не поможет, засел в комнате и начал экспериментировать. Двое из опрошенных упоминали Лабиринт, а это что-то да значит. Я вызвал его образ и попытался поступить по папиному методу — наложить образ на картину. Я провозился до глубокой ночи, извел гору бумаги, уже собирался идти спать, как вдруг… Что-то наплыло на меня, накатило, и карта начала оживать! Я, как заведенный, макал кисточку то в одну, то в другую банку и рисовал с бешенной скоростью. То, что накатило на меня, теперь медленно отпускало, и я должен был закончить карту прежде, чем оно полностью уйдет. В конце концов я почувствовал, что проваливаюсь внутрь еще не успевшего подсохнуть пейзажа и поспешно отвернулся. Получилось! Я с трудом дополз до кровати. Я был измотан так, как будто бы весь последний час провел не за мольбертом, а выступал на ринге против Жерара — но, черт возьми, у меня получилось! Обрадованный этой маленькой победой, я заснул, так и не выпустив из руки истерзанную кисть.

Я ожидал, что в следующий раз все будет легче и проще, но следующий раз наступил нескоро. Прошла почти неделя, прежде чем мне удалось нарисовать свою вторую карту. И я снова был выжат, опустошен… Неужели остальные испытывают такие же проблемы при создании Козырей? Я решил проконсультироваться с ними по этому вопросу.

Оказалось, что в той или иной степени упадок сил ощущал каждый из них, и каждый боролся с этим явлением по-своему. Эрнил и Раймонд сказали, что работа приносит им большое удовольствие, которое с лихвой компенсирует все энергетические затраты. Эти двое почти не уставали. Анжелике и Марку ремесло карторисователя давалось сложнее. Отец посоветовал черпать энергию из Лабиринта и таким образом восстанавливать свои силы, а Анжелика — делать тоже самое, но в процессе работы.

Вернувшись к себе, я задумался. Опять Лабиринт. Все это неспроста!

В последующие свободные часы я продолжал экспериментировать. Учитывая мой жесткий распорядок дня, свободные часы у меня были только ночью, но это ничего. Магическое экспериментирование оказалось самым интересным занятием, которое я только мог себе вообразить — не считая, конечно, борьбы, фехтования, чтения книг по военной стратегии, изобретения различных способов убийства и семейных обедов. Я вертел Лабиринт и так и сяк, хватался то за одну линию, то за другую, и пытался сделать с ним что-нибудь этакое. Лабиринт вяло сопротивлялся, молчал как рыба об лед и упорно не желал раскрывать мне своих секретов.

Я доэкспериментировался до того, что в одну из ночей в мою дверь постучали. Я пошел открывать и обнаружил на пороге тетю Фиону, подозрительно поглядывающую по сторонам.

— Чем ты тут занимаешься? — Поинтересовалась она, пытаясь заглянуть в комнату.

— Я же не спрашиваю, чем ты занимаешься по ночам! — Резонно возразил я.

Но это ее не остановило.

— Могу ответить…

— Не надо!

— Нет, я отвечу. Я или сплю, или провожу магические эксперименты. — Фиона подозрительно понюхала воздух. — И поскольку ты не спишь, я делаю вывод, что ты тоже с чем-то экспериментируешь. С чем, интересно?

— Да так…

— Я могу пройти?

— Эээ… Вообще-то я уже собирался…

— Спасибо. — Она решительно протиснулась внутрь. Огляделась и вынесла неутешительную оценку:

— Ну и бардак!.. У тебя что, нет горничной?

Я смутился. Горничная у меня была. Правда, после того как я ее совратил, она решила, что больше не обязана наводить порядок в моей комнате.

— Ладно, это не так важно. — Смилостивилась тетя. — Чем ты только что занимался? И не смей мне врать: я точно знаю, что ты пытался что-то колдануть с помощью Лабиринта!

— Гм. Я пытался разобраться с картами. Хотел научиться рисовать их так, чтобы не уставать при этом.

— Ах, это… — Она махнула рукой и как будто расслабилась. — Это совсем просто. Где у тебя мастерская? Там? Идем… Я покажу.

На самом деле это оказалось не так уж просто, но, попрактиковавшись немного, я понял, что быстро освою предложенный тетей метод. Принцип действительно состоял в том, чтобы воспользоваться тем отпечатком Лабиринта, который был в каждом из нас. Надо было создавать карты не с помощью своей энергии (иначе и в самом деле наступало сильное истощение), а с помощью энергии Лабиринта, которую следовало пропускать через себя, одновременно накладывая образ Узора на карту. По словам Фионы, все рисовальщики пользовались этим методом — но, кроме нее, остальные это делали бессознательно, по наитию.

Когда Фиона ушла, я лег на кровать и задумался. Фиона — мать Мордреда. Кроме того, возможно, она самая хитрая и коварная в Семье. Тем не менее, она открыла мне секрет, которого не знают ни Раймонд, ни Эрнил, ни Анжелика, ни Марк. Зачем она это сделала?

Или я ничего не понимаю в жизни, или меня откровенно пытаются завербовать.

Завербуюсь ли я? Конечно, завербуюсь. Для того я и валял дурака, присягая человеку, который в перспективе обязательно попробует убить моего отца. Только завербовавшись и вызнав все их секреты, можно — опять-таки, в перспективе — попытаться их убить.

Интересно, поверят ли они когда-нибудь, что меня можно купить? Что-то они слишком легко повелись на мою игру…

Все еще терзаемый смутными сомнениями, я закрыл глаза и заснул.

Мое «беззаботное десятилетие» закончилось в тот день, когда Мордред за семейным обедом, отправляя в рот смоченную лимонным соком устрицу, полюбопытствовал:

— Когда думаешь заняться Киммерией?

— Гм… — Сказал я. — Похоже, Жерар снова вспомнил про свою идею.

— Вообще-то, это была не его идея.

— Ах, вот как… Теперь понятно, в чьей голове она возникла. Я мог бы и сам догадаться.

— Я понимаю, что ты понимаешь. Но я не понимаю, чего ты ждешь. — Мордред пригубил вино.

— Учусь, учусь… — Я вздохнул. — Но вообще-то вы правы: пора. А то через пару десятилетий меня в Киммерии уже никто и не вспомнит.

— Как думаешь действовать? — Поинтересовался Саймон, сидевший напротив меня.

— Я думал на этим. — Сказал я. — Завоевать Киммерию нельзя. Значит, нужно объединить изнутри. А как это сделать? Проще всего — объединить против какого-то внешнего врага.

— Надеюсь, не против Аваллона? — Хмыкнул Оттон.

Я покачал головой.

— Я собираюсь подвигнуть своих родичей на военный поход против пиктов. Заодно и Пиктляндию захвачу.

— А как они будут называться? — Сделав удивленные глаза, спросил Эрнил.

— Кто? — Не понял я.

— Ну, твои поданные… Пиктокиммеры или киммеропикты?

Изначально я собирался вернуться в родную Киммерию на белом коне, с хорошим войском за спиной. Мои родичи, не смотря на свою воинственность, абы за кем на войну не пойдут. Вот если бы у меня была собственная армия, тогда они, полагаю, с удовольствием бы ко мне присоединились… Я стал думать о том, где можно раздобыть армию. За помощью к аваллонской Семье я категорически обращаться не хотел, даже к отцу. Это — мое первое крупное предприятие в качестве аваллонского герцога (именно такой был у меня теперь титул), и провернуть все самостоятельно, без чьей-либо поддержки для меня — дело чести. Это было что-то вроде экзамена на совершеннолетие.

Если судить по рассказам отца или старших родственников, то раздобыть многотысячную, отлично подготовленную армию — плевое дело. Надо всего лишь немного побродить по Отражениям и в конце концов найти такой мир, где тебя считают богом. Соответственно, все ВВС данного Отражения немедленно будут к твоим услугам.

Я попытался применить этот метод, но быстро понял, что все не так просто. Как вы себе это представляете, а? Приходите в чужой мир, выходите на главную площадь и громко кричите: «Эй! Я ваш бог! Поклоняйтесь мне! Отдавайте мне вашу армию!» — так, что ли? Не смотря на очевидный идиотизм такой «методики», я один раз попытался ее применить — на всякий случай, вдруг что-нибудь да выйдет. Прохожие, гулявшие по главной площади безызвестного города в безызвестном Отражении, услышав мои крики, предпочли эту площадь поскорее покинуть. Потом на том же Отражении я подрался с городской стражей, которая пришла меня усмирять. Стало ясно, что боготворить меня никто не собирается.

Решив, что на этом Отражении люди слишком свободолюбивы, я нашел Отражение, где мои портреты и памятники громоздились на каждом углу — но и там меня ждала неудача. Местное население, задавленное, запуганное и забитое, приняло меня всего лишь за сумасшедшего двойника их обожаемого вождя. Был вызван желтый фургон, из которого выбрались деловитые парни в белых халатах, и мне пришлось использовать карты, чтобы побыстрее смыться из этого мира.

В третьем мире я попытался применить магию — за прошедшее время Мордред и Анжелика все-таки сумели научить меня нескольким приемам — рассчитывая произвести впечатление на невежественных аборигенов. Аборигены впечатлились. Возникла даже маленькая секта, члены которой — совершенно бесполезные личности с военной точки зрения — открыв рты, напряженно ждали, когда же я возвышу их над остальными, наделю сверхчеловеческим могуществом и т. п. В конце концов появился большой отряд стражи. Все мои «приверженцы» немедленно испарились, а меня стражники попытались скрутить и отвести в каталажку — в глазах большинства местных я был не богом, а лже-мессией и шарлатаном…

В четвертый мир я не пошел. Я понял, что что-то делаю неправильно. А может быть, родственники просто вешали мне лапшу на уши, небрежно упоминая, с какой легкостью им удавалось в былые времена собирать миллионные армии? Может быть, за каждой миллионной армией стояли годы или даже десятилетия напряженной подготовки?

Поэтому я, больше не надеясь получить армию на халяву, поступил проще: нашел мир, где под ногами вместо камней валялись слитки золота, набил этим металлом походный рюкзак и пошел — в соседний мир, где золото очень ценилось — нанимать солдат.

Золото скоро закончилось, и пришлось сделать еще одну ходку, а потом еще. В конце концов под моим командованием состояли: тысяча тяжеловооруженных всадников, три тысячи легковооруженных, и две тысячи рейнджеров. Ты можешь поинтересоваться, для какой цели мне могла понадобиться конница в пиктском лесу? Спокойно. У меня был План.

Я заявился в Киммерию, продемонстрировал родичам свою маленькую армию и большой мешок с золотом, чем немедленно вызвал к своей персоне всеобщее уважение. Тот, кто затевает поход, должен быть щедр, и я был щедр — тем более, что это мне ничего не стоило. Я раздавал подарки направо и налево и в конце концов более половины кланов изъявили желание принять участие в моем походе. Конечно, в основном это была молодежь, но были и те немногие, кому удалось вернуться живыми из прошлого пиктского похода. Теперь все они были зрелыми мужами, главами семей, а некоторые, наиболее удачливые — уже и вождями кланов. Киммерийская кровь жаждала отмщения.

Мне удалось собрать даже больше, чем я рассчитывал. Почти четыре тысячи киммерийцев. Пикты, правда, легко могли выставить на поле боя и сорок тысяч, и пятьдесят.

И вот, наступил погожий весенний денек, когда моя небольшая армия двинулась в поход. Все было почти также, как во время моей первой кампании — почти, но не совсем. Во-первых, армию сопровождали многочисленные отряды рейнжеров, которые в сражениях не участвовали, а занимались исключительно разведкой. Во-вторых, издевательства над местным населением я изо всех сил старался свести к минимуму. Ведь я собирался не просто разграбить эту страну, а сделать ее своей вотчиной. Всеобщая ненависть к завоевателю-тирану мне была совершенно не нужна.

События разворачивались по хорошо знакомому сценарию — только на этот раз разведчики докладывали мне обо всех перемещениях врага, и неприятных сюрпризов не было. Избегая сражений, пикты пропустили нас вглубь страны, а сами в это время собрали собственную армию. Когда до меня дошли известия о том, что на восточном направлении, за нашей спиной, начинают перекрывать дороги, я понял — главное пиктское войско уже на подходе. Так вскоре и оказалось. Пикты надвигались с северо-запада: по подсчетам разведчиков — самое меньшее, шестьдесят тысяч. Пятнадцать пиктов на одного киммерийца. Моих родичей это соотношение не волновало и все, как один, рвались в бой. Но я был вынужден их разочаровать. Как только пикты подошли поближе, мы отступили на юг. Когда они подошли, мы снова отступили. И так до тех пор, пока не оказались на Нэлеорских равнинах.

Мои воины шли мрачно, не было слышно ни шуток, ни боевых песен. Мне повиновались, потому что я был командиром, но я чувствовал, как с каждым шагом на юг тает мой рейтинг, купленный не одним пудом золота. «Какого дьявола он повел нас в этот поход, если не собирался сражаться?» — Читалось в глазах каждого второго. В глазах каждого первого и вовсе не было никаких мыслей — только тупое раздражение на бестолкового, трусоватого командира.

Меня все это не волновало. Мне не нужна была их любовь. Мне нужна была победа. Поэтому мы продолжали отступать.

Пикты выбрались из леса следом за нами и, потоптавшись на месте, бросились в погоню. Хотя на этот раз мы особенно не зверствовали, разозлили мы их порядочно. Их было даже больше, чем докладывали разведчики — тысяч восемьдесят, наверное. Я приказал ускорить отступление. Ворча и ругаясь вполголоса, киммерийцы подчинились.

Ближе к вечеру мы увидели гряду холмов, на вершине одного из которых и остановились. Отдыхали до утра, а утром узрели у подножья холма те самые восемьдесят тысяч, от которых мы так долго убегали. Когда я приказал готовиться к битве, киммерийцы заметно приободрились.

Но пикты не были такими идиотами, чтобы лезть на холм. Тот, кто занимает высоту, имеет все преимущества перед тем, кто пытается ее захватить — эту азбучную истину они знали не хуже нас. Учитывая, что киммерийская пехота превосходила их собственную на порядок, попытка атаковать холм, даже в случае успеха, стоила бы им катастрофических потерь.

Зато их лучники превосходили наших — и числом, и уровнем подготовки — не на порядок, а на два. Этим они и решили воспользоваться. Конечно, тот, кто занимает высоту, может послать стрелу дальше, но стрелков у нас было всего несколько сотен, а в их армии умел пользоваться луком едва ли не каждый второй.

Я приказал не отвечать на стрельбу, закрыться щитами и дать условный сигнал. Три раза провыл рог. Пока стрелы барабанили по щитам, а пикты у подножья холма изощрялись в насмешках, я напряженно вслушивался. Когда прозвучал ответный сигнал, я приказал построится клином и начать атаку.

Пикты немедленно отреагировали. Лучники разошлись по флангам, вперед выдвинулась их пехота: здоровущая фаланга — триста человек в линии, сто пятьдесят — в глубину. Очень здоровущая и очень неповоротливая.

Они уже почти построились, как возникла заминка: пикты заметили серо-стальную полосу тяжелой конницы, выползающую из-за соседнего холма. Этого сюрприза они не ожидали. Конница до сих пор в захвате Пиктляндии не участвовала, а шла параллельным курсом по Нэлеорским равнинам. Фаланга не успевала, да и не могла перестроиться — мои бешенные родичи, размахивая боевыми топорами, уже сбегали с холма, а четыре тысячи разъяренных, изголодавшихся по сражению киммерийцев — это совсем не тот контингент, который можно запросто проигнорировать. Мы врубились в их ряды, они нас очень достойно и мужественно встретили, но — и это самое главное — фаланга не успела перестроится. Лучники встретили моих всадников стрелами, однако успели дать только два или три беспорядочных залпа, после которых три клина тяжеловооруженной конницы, растоптав по дороге лучников, врезались пиктам во фланг.

Если ты понимаешь, что такое атака тяжеловооруженной конницы на открытой местности во фланг не успевшей перестроиться пехоте, то можешь представить себе, что было дальше. Конница смяла все — и левый фланг, и центр, и все остальное. Я едва успел вывести киммерийцев из боя, чтобы конница под горячую руку не смяла и их тоже. Со склона холма я смотрел на разгром пиктской армии, и сердце мое пело. Это была моя первая крупная военная победа. Первая, но, смею заметить, не последняя.

Пикты, хотя и были разбиты, еще не были окончательно уничтожены. Они разделились на десятки отрядов, одни из которых убегали к лесу, другие пытались скрыться в холмах, а третьи еще оказывали героическое сопротивление. Тех, которые оказывали сопротивление, конница сминала быстро, но она не могла успеть повсюду. Меня не устраивала просто победа. Я хотел полностью уничтожить их армию. Поэтому я разделил киммерийцев на сотни и велел прочесывать холмы в поисках пиктов — но предварительно приказал трубачу дать еще один сигнал. Вскоре после этого на сцене появилась легкая кавалерия. Она занялась преследованием бегущих и блестяще справилась с этой задачей.

Итоги сражения были таковы:

Из восьмидесяти тысяч пиктов уцелело не более двух или трех тысяч, которым повезло попасть к нам в плен. Не знаю, может, кому-то и удалось удрать, но таких были единицы.

Из четырех тысяч киммерийцев сто двадцать семь сложили свои головы в этой битве. Всех их мы похоронили как подобает. Еще около трех сотен было ранено. Все эти потери были понесены нами в первые минуты боя, когда мы атаковали пиктскую фалангу.

Из четырех тысяч всадников погибло всего одиннадцать человек, и не было ни одного тяжелораненого.

Наибольшие потери понесли мои рейнжеры — почти двести человек убитыми. Замечу — они не участвовали в сражении и ни один из них не погиб от пиктского оружия. Рейнжеры сопровождали нас, когда мы вышли из леса и попрятались по холмам задолго до начала боя. Отдавая команды, я упустил из виду одну незначительную деталь, которая и стоила мне этих двух сотен. Легкая конница и киммерийцы, занимаясь отловом убегающих пиктов, по ошибке изрубили в капусту отряд моих разведчиков, прежде чем разобрались, что перед ними — свои.

В последующие месяцы мы занимались планомерным захватом Пиктляндии. Захваченные территории я объявил Великим Пиктляндским Герцогством и щедро раздавал городки и деревни в ленное владение своим родичам и друзьям. Мы выиграли еще несколько (уже не столь масштабных) битв, заняли все города и столкнулись с проблемами, которые я хотя и предвидел, но избежать не мог.

Во-первых, пиктов давно никто не завоевывал, и они справедливо относились к нам, как к наглым захватчикам.

Во-вторых, киммерийцы пиктов презирали, а пикты киммерийцев люто ненавидели.

В-третьих, население Пиктляндии составляло не менее двух миллионов человек. Ты еще помнишь, сколько было солдат в моей армии?

В общем, удержать Пиктляндию оказалось гораздо труднее, чем захватить. Стало совсем худо, когда эти засранцы занялись своим любимым занятием — засадами и ловушками. Стрела, выпущенная рукой убийцы, могла настигнуть киммерийца или наемника где угодно — в доме, когда он подходил к окну, на улице, на лесной дороге…

Естественно, я не сидел сложа руки. Регулярно проводились зачистки. Местному населению было запрещено передвигаться по стране. Вовсю работала разведка. Были подкуплены все более-менее влиятельные семьи. В обмен на сотрудничество местной знати вернули толику привилегий. Были наняты дополнительные отряды рейнжеров.

Но пикты все равно продолжали стрелять. Каждый день умирал кто-то из моих людей. Я запрещал за них мстить, но слишком часто этот приказ нарушался. Киммерийцы мстили за родичей, сжигали одну или две деревни, убивали совершенно непричастных туземцев — что, конечно, не способствовало росту народной любви.

Меня пытались убить чаще, чем кого бы то ни было — что, впрочем, неудивительно. Пока все эти попытки проваливались. И дело было не только в хороших доспехах, которые, вдобавок, были оплетены защитными чарами. Не только в успешных действиях моей личной охраны и не в везении. Я обнаружил в себе странную способность — я мог предощущать опасность. Я понял это, когда произошло самое первое покушение. Что-то сжало мои внутренности в ледяной комок, мозг отключился, и я, не размышляя ни о чем, просто упал на землю. Стрела пронеслась совсем близко, оставив за собой только свист и порыв ветра, а мои телохранители уже бежали туда, откуда она прилетела.

Ко мне привели убийцу — черноволосого пикта с благородной осанкой. Рейнжер передал мне его оружие — черный ростовой лук.

— Ты хотел меня убить? — Спросил я у пикта.

— Вы все сдохните! — Выплюнул он. — Сдохните, вонючие горцы!.. Сдохните!..

— Я дам тебе шанс убить меня. — Ответил я. — Верните ему меч.

Ему дали оружие. Я снял доспехи и обнажил собственный клинок. Мой неудавшийся убийца немедленно бросился в атаку. Он был довольно неплохим бойцом — для пикта.

Естественно, настоящего поединка не произошло. Некоторое время я защищался, затем выбил меч у него из рук, сшиб с ног и приставил острие меча к его горлу. Кадык моего врага судорожно дергался вверх-вниз. Разбитые губы сочились кровью. Во взгляде не было страха — только ненависть, бесконечная, как сама тьма.

Впрочем, я и не рассчитывал, что он воспылает ко мне любовью. Я убрал клинок в ножны и сказал:

— Я дважды мог бы отнять у тебя жизнь, но вместо этого я тебе ее дарю. Иди. Ты свободен.

Очень благородно звучит, не правда ли? Вынужден признаться — я не благородный герой, а циник.

Пикт сделал несколько шагов к лесу. Его никто не преследовал. Его глаза по прежнему горели фанатичным огнем ненависти, но на мгновение мне показалось, что в них мелькнуло что-то еще… Нет, не сомнение… Скорее — недоумение.

— Мы все равно вышвырнем вас отсюда, горские ублюдки! — Прошипел он. Один из моих телохранителей шагнул было к нему, но я поднял руку, и он остановился. Я пожал плечами и не обращал на пикта внимания до тех пор, пока он не скрылся за деревьями.

Облачаясь в доспехи, я улыбался. Нет, я не великодушный, не благородный герой. Будь я героем, я бы не начал войну, которая унесла жизни десятков тысяч людей, виновных только в том, что они пытались защищать свою родину. Будь я великодушен, я не совершал бы того, что совершает любой завоеватель в покоренной стране — не брал бы, к примеру, в заложники семьи тех молодчиков, которые охотились на моих людей. Но я должен был казаться благородным и великодушным. Именно для этого я и отпустил своего убийцу. Местное население должно научиться любить меня и бояться моих людей. Когда эта цель будет достигнута, страна станет моей от и до, вдоль и поперек.

Тех убийц, которые стреляли в моих людей, мы вешали. Тех убийц, которые стреляли в меня, я отпускал. Соотношение первых и вторых — тысяча к одному, но какой имидж мне создавали эти единицы!

Большинство из них продолжало меня ненавидеть — большинство, но не все. Четвертый по счету упал на колени и признал меня своим господином. Убийца номер девять был не так эмоционален, но он поклялся, что ни он, ни его семья больше не поднимут на нас оружия. Убийца номер одиннадцать после того, как я пощадил его, схватил нож и перерезал себе горло. Не знаю, что он хотел этим доказать, но на всякий случай мы похоронили его с почестями.

Прошла зима, вновь наступило лето, и я вдруг понял, что живу в Пиктляндии уже целый год. Обстановка по-прежнему была напряженной, но большого мятежа не было, и я смел надеяться, уже не будет. Надолго оставлять страну нельзя было ни в коем случае, но я решил, что вполне могу позволить себе двухдневный отпуск. Я достал колоду, выбрал карту Аваллона и переместился во дворец.

Там, конечно, все всё уже знали. И про войну, и про мои методы освоения завоеванной территории.

— Я слышал, ты одержал блестящую победу на Нэлеорских равнинах. — Улыбнулся мне Жерар за общим обедом. — Поздравляю.

— Спасибо. — Я искоса взглянул на Марка. Он перехватил мой взгляд и подмигнул. Кажется, он немного гордился мной.

Впрочем, я не преувеличивал свои достижения. Марк гордился мною так… как, скажем, в другом мире отец мог бы гордится сыном, с отличием закончившим колледж.

— Сколько у тебя было людей, Артур? — Со змеиной улыбкой осведомился Каин.

Я перечислил.

— И врагов было всего лишь в восемь раз больше? — Он снисходительно рассмеялся. — А у тебя были потери?

— Меньше тысячи. — Произнеся это, я тут же пожалел о сказанном. Выглядело так, как будто бы я пытался оправдаться. Какого черта позволяет себе этот полудурок?..

— Я бы не назвал это блестящей победой. — По-прежнему широко улыбаясь, заявил Каин. — Нет, не назвал бы. По-моему, так себе результаты. Средненькие.

Это высказывание заинтересовало Семью. На Каина посмотрели. Кто — с легким интересом, кто — с отчуждением. Марк больше не улыбался. Точнее, улыбался, но не так, как раньше. Он оценивающе посмотрел на Каина. Каин ответил ему улыбкой на улыбку.

Я подумал, что Каин — дурак. Если он оскорбит меня, драться с ним будет Марк, а не я. Принятые в Семье правила дуэли позволяли выставить вместо себя замену в том случае, если «весовые категории» противников были слишком неравны.

— А что бы ты назвал блестящей победой? — Спросил я, принюхиваясь к супчику, который наливал слуга в мою тарелку.

— Блестящей? — Переспросил Каин. Казалось, он ждал этого вопроса. — Сейчас я расскажу тебе об одной такой. — Он сделал легкое движение рукой, чтобы всем стало понятно, кто именно одержал эту победу. — Под моим командованием находился один — я подчеркиваю — ОДИН солдат. Нам противостояла полумиллионная армия. И мы ее разгромили.

Мордред усмехнулся. Судя по всему, он уже был знаком с этой историей.

— Не может быть! — Решительно заявила Флора. — Даже Бенедикт на такое не способен!

— Бенедикт не мог, а я смог. — Каин прямо-таки излучал удовольствие.

— Не тяни резину, — размешивая сметану в супе, бросил Оттон.

Каин не ответил. Он смотрел на меня. Ждал моего вопроса.

— Как? — Спросил я, принимая предложенную игру.

— Видишь ли, Артур, единственный человек, которым я командовал, был пилотом атомного бомбардировщика! — И Каин довольно загоготал над собственной шуткой.

Кое-кто хмыкнул, кое-кто улыбнулся, но смеяться Каину пришлось в одиночестве.

— Очень смешно. — Недовольно фыркнула Флора.

— Мелковато как-то. — Высказался Крис. — Если ты считаешь, что за каждого убитого солдата тебе начисляется фраг, действовать надо было иначе. Можно было вовсе обойтись без помощников. Выбрать технологический мир с населением побольше, нажать на красную кнопку и картопортироваться побыстрее. А потом сидеть и подсчитываться, сколько миллиардов фрагов ты на этот раз заработал. Очень весело, правда? — Он с легким отвращением посмотрел на двоюродного братца.

— Мне кажется, в технологическом оружии нет стиля. — Заметила Анжелика.

— Да много ты понимаешь в оружии! — Бросил Каин. — Сидишь со своими книжками… ну и сиди.

— Цыц! — Шикнула на племянничка Фиона. — Никакого хамства за обедом!

— В технологическом оружии есть стиль. — Спокойно возразил Анжелике Саймон. — Он просто другой, но он, бесспорно, есть. А вот в оружии массового поражения стиля и в самом деле нет. Есть голая польза, но не стиль. — Саймон перевел взгляд на меня и слегка кивнул. — Отличная победа. Поздравляю.

Я кивнул в ответ.

— Кстати, об атомных бомбах! — Оживился Жерар. — Вы помните, как Ариман едва не взорвал нас с помощью…

— Папа! — Диана укоризненно покачала головой. — Мы слышали про это уже тысячу раз!

— Ну… — Жерар смущенно развел руками. — Может быть, кто-то еще не слышал…

— Да, — поспешно сказал я. — Я не слышал.

Персона короля Аримана, нынешнего правителя Хаоса, была мне весьма любопытна. Значит, он и вправду покушался на Семью… это не просто брехня Мордреда… по крайней мере, не все, что говорил Мордред — брехня.

— Дело было так. — Обрадовался Жерар. — Мы изучали одно Отражение. Это было не то чтобы очень давно… так себе… немногим больше тысячи лет тому назад. Ну вот. Отражение было очень интересным. Его нашли Фиона и Корвин. — Я заметил, что при этих словах Фиона поморщилась. — Это было крайне технологичное Отражение — межзвездные полеты и все такое — но там была своя магия. Мы пришли туда — всей Семьей — чтобы ее изучить. Местные колдуны… как они назывались, не помнишь? — Жерар обернулся к Джулиану.

— Джедаи. — Напомнил Джулиан, приканчивая суп.

— Да, джедаи! Они встретили нас очень любезно, особенно после того, как мы помогли им расправиться с тамошними плохими парнями. Фиона промыла мозги главному помощнику главного гада и тот, вместо того, чтобы сбросить в шахту собственного сына, сбросил туда Императора…

— Папа! Не расплывайся мыслью по древу! — Диана строго посмотрела на отца. — Пожалуйста, ближе к сути, а то мы так до вечера не закончим…

— Бойцы вспоминали минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они… — Вполголоса пробормотал Мордред.

— Да-да, Диана, — Жерар кивнул. — Я уже перехожу к основной части. Это же Отражение по каким-то причинам привлекло к себе внимание и Аримана. Тогда он еще не был королем Хаоса, а был просто резвым пареньком из Дома Рассекающих Мысль, которого Дара и Мондор, расчищая Мерлину дорогу к трону, почему-то забыли пришить…

— Папа!

— Диана. — Жерар строго посмотрел на дочь. Точнее, попытался строго посмотреть. Было видно, что он ее здорово избаловал. — Если ты все это знаешь, можешь не слушать. Но вот Артуру наверняка интересно.

— Угм. — Поддакнул я. — Очень интересно!

— Вот видишь! Не перебивай меня, доча.

Диана наморщила носик, но ничего не сказала.

— Так вот. — Продолжал Жерар, рассказывая уже в основном для меня одного. Его совершенно не смущало то, что нас разделяет целый стол. — Ариман выяснил, на какой планете мы находимся. Взял большой грузовой звездолет. Набил трюм до отказа атомными бомбами. Поставил на автопилот и направил на планету. До самого последнего момента мы ничего не подозревали. Бабахнуло будь здоров! В страшном сне такое не приснится. Мы еле успели картопортироваться. Люку Скайвокеру и всей джедайской школе — хана. Вот так и накрылась медным тазом наша мечта стать мастер-джедаями.

— Корвин разве не стал? — Удивился Джулиан.

— Нет. — Жерар огорченно покачал головой. — Хотя у него были самые лучшие показатели, он только-только успел получить ранг рыцаря-джедая.

Анжелика вдруг резко отодвинула кресло и встала на ноги. Ее лицо было бледным, а губы сжались в тонкую ниточку.

— Анжела… ты куда?! — Воскликнула Анабель, когда стало ясно, что Анжелика хочет нас покинуть.

— Спасибо. — Хрипло сказала дочь Блейза. — Я сыта. — С этими словами она вышла. Не забыв на прощание хлопнуть дверью.

Некоторое время над столом висело тягостное молчание. Диана осуждающе смотрела на отца. Жерар смущенно мял в руках салфетку. Затем разговоры возобновились, но как-то вяло, натянуто.

— В чем дело? — Спросил я шепотом у Марка.

— Дяде не стоило вспоминать эту историю при Анжелике. — Так же тихо ответил Марк, стреляя глазами в Жерара. — На том Отражении погиб ее брат, Гиден…

— Не успел козырнуться?

— Нет, еще раньше. Там была какая-то запутанная история… за подробностями обращайся к Фионе.

— А если в общих чертах?

— А если в общих, то Фиона, узнав о том, что Ариман тоже нашел это Отражение, решила устроить ему ловушку. Ей помогал Гиден. Однако Ариман попал в ловушку не один, а вместе с двумя другими хаоситами — Монтескъю из Дома Прерывающих Полет и Мелфастом из Дома Птенцов Дракона. Последний, говорят, был его названным братом. Случилась большая драка, в которой Гиден погиб. Погибли также Мелфаст и Монтескъю, зато Ариману удалось удрать.

— Гм… После этого он и прислал к вам звездолет, набитый атомными бомбами?

— Не «вам». — Марк покачал головой. — Меня тогда еще на свете не было. Им.

— Понятно. Миленькая история.

Я задумался. Раньше у меня была мысль прогуляться в Хаос и познакомиться с тамошними обитателями, но теперь я понял, что эта мысль преждевременна. Даже слишком преждевременна. Надо сначала выяснить, кого еще из хаоситов успели пришить мои родственнички. Хотя бы для того, чтобы избегать встречи с близкими родственниками убитых. А так же разузнать, кто сейчас ведет в счете. Если в счете ведем мы, то хаоситы — даже те, с кем мы еще не успели поссориться — вполне могут захотеть заработать лишнее очко, убрав молодого аваллонца, по наивной доверчивости забредшего в их владения.

От этих мыслей меня отвлекла только перемена блюд.

— Ты что загрустил, Артур? — Заботливо поинтересовался король Мордред.

— Да так… размышляю.

— Над проблемами, которые возникли после того, как ты завоевал Пиктляндию?

— И над этим тоже.

— Нужна помощь?

— Нет, спасибо. Там нет ничего, с чем я не смог бы справиться сам.

— Когда думаешь начать завоевание Киммерии?

— Минутку. По-моему, я уже говорил, что не собираюсь ее завоевывать. Я собираюсь захватить там власть, а это не одно и тоже.

— Хорошо, называй как хочешь. Оккупация Пиктляндии сильно подняла твой рейтинг в глазах киммерийцев. Что дальше?

— Киммерийцы были свободными, потому что они не были богатыми. — Сказал я. — Даже вожди не знали, что такое роскошь. Теперь все изменилось. У каждого моего воина, который участвовал в походе, теперь много рабов и золота. Те, кто в походе не участвовали, начнут им завидовать. Они будут присылать своих сыновей ко мне на службу. С некоторыми из них у меня сложатся хорошие отношения, с другими — нет. Понятное дело, я буду возвышать первых, а не вторых. Из их среды я буду выделять лидеров, которые со временем займут места вождей в кланах. Через несколько десятилетий все вожди будут моими людьми. Все старейшины будут ветеранами битв, проведенных под моим командованием. Мне не нужно будет ничего делать. Они сами провозгласят меня конунгом на тинге.

— Да, масштабный план… — Кивнул Мордред. — Развернутый во времени… Даже гуманный в чем-то…

— Гуманнее не бывает.

— А в ближайшее время ты чем планируешь заниматься? — Полюбопытствовал Оттон. — Не хочешь взять недельный отпуск? Поплаваем по Отражениям…

— Нет. — Я покачал головой. — Не могу. Тем более, что в ближайшее время я планирую жениться.

Моя реплика вызвала за столом всеобщее оживление.

— На ком? — Заулыбался Оттон. — На той черненькой с Лазурных Островов, которой ты обещал, что…

— Нет. Я женюсь на пиктке.

— Ты же всегда их презирал! — Изумился Жерар.

— Я подумал над твоими словами, дядюшка, и пришел к выводу, что шовинизм — недостойное явление в рядах нашей Семьи. Тем более, что мы и сами — не люди.

— Хорошенькая? — Полу-вопросительно, полу-утвердительно поинтересовался Джулиан, наливая себе апельсинового сока.

— Хорошенькая, будь уверен.

— А как зовут? — Спросил мой отец.

Я вздохнул и признался:

— А вот этого я пока еще и сам не знаю.

Их было сорок девять. Претенденток. Поначалу их было еще больше, но когда мы избавились от беременных, замужних, слишком старых и слишком уродливых, их осталось сорок девять.

Ни одна из них не собиралась становится моей женой. Пока не собиралась.

Всех их мы переловили в ходе масштабной контр-террористической операции, приуроченной к четырнадцатому покушению на мою драгоценную персону. Операция была чистой воды прикрытием, поскольку на этот раз мы ловили не пиктских убийц-патриотов, а пиктских принцесс.

Я называю их «принцессами» для удобства. На самом деле настоящих принцесс в этой компании было штук десять, не больше. Остальные были дочерьми знатных, богатых и влиятельных пиктов.

Похищение принцесс уже спровоцировало несколько мятежей. Мои разведчики с тревогой докладывали о нарастающей волне недовольства. Все мои усилия по усмирению этой страны готовы были пойти прахом. Но я полагал, что овчинка стоит выделки.

Несколько дней принцессы содержались в не самых лучших условиях. Не то что бы совсем в плохих, но… скажем так — для принцесс непривычных. Служанок не было, кормили их простой пищей один раз в день, а охранники-киммерийцы, посмеиваясь, на ломанном пиктском языке обсуждали, какую цену за принцесс дадут работорговцы с Лазурных Островов. Слыша эти разговоры, принцессы пугались и бледнели. Некоторые падали в обморок.

Спустя несколько дней было объявлено со всей определенностью, что их и в самом деле продадут в рабство. Всех.

Кроме одной.

Та девушка, которая выиграет у меня партию в шахматы, станет моей женой, и, соответственно — герцогиней всея Пиктляндии.

Играть в шахматы или нет — дело сугубо добровольное. Тем не менее, почему-то играть захотели все.

В то время я жил в большом дворце, отнятом у одного из пиктских королей. В назначенный день были освобождены сорок девять комнат этого дворца. В каждой комнате посажено по принцессе. Перед принцессой — шахматная доска. У дверей — охрана.

Начался сеанс одновременной игры…

За последние годы я стал играть в шахматы значительно лучше — спасибо дяде Джулиану. Во время моего пребывания в Аваллоне мы с ним время от времени устраивались в библиотеке и коротали вечерок за бутылкой красного и одной-двумя партиями. Правда, таких вечерков было меньше, чем хотелось бы — Джулиан постоянно находился в разъездах, а у меня была очень насыщенная программа обучения, оставлявшая мало свободного времени. Иногда я играл в шахматы с Марком, но редко. Марк предпочитал настольный теннис.

Тем не менее, я был уверен, что играю в шахматы неплохо. Устраивая всю эту затею с пиктскими принцессами, я больше всего опасался, что выиграть не сумеет ни одна. Это была бы катастрофа.

Катастрофы не произошло.

Наоборот.

Если бы я знал, что игра в шахматы — любимое развлечение здешней золотой молодежи, я бы не стал относиться к предстоящей игре с таким легкомыслием.

Когда я понял, что пиктские принцессы играют в шахматы лишь немногим хуже меня, было уже поздно. Я проиграл двенадцать партий, а еще пять сумел свести к ничьей.

Итого — семнадцать. Семнадцать невест! Кошмар!

Я заметил, что киммерийцы, охранявшие принцесс, начали посматривать на меня с особенным уважением. Они-то были уверены в том, что я проиграл специально. Я же, в свою очередь, был уверен, что семнадцать жен — это чересчур даже для бессмертного.

Проигравших принцесс увели, а слуги начали роскошно украшать комнаты выигравших. Другие слуги вносили в комнаты изысканные блюда. Третьи — платья и украшения. Каждая принцесса должна была быть уверена, что выиграла она одна.

Затем с каждой прекрасной принцессой пришел побеседовать и познакомиться ее прекрасный принц. Точнее, не принц, а герцог.

Все принцессы вели себя по-разному. Одни кокетничали, другие проявляли к своему будущему супругу полнейшее равнодушие, третьи хотя и держались с достоинством, но — это было видно по глазам — мысленно уже примеряли пиктляндскую корону к своей голове.

В конце беседы я задавал каждой принцессе один и тот же вопрос. Я интересовался, какой свадебный подарок она хочет получить.

Одна захотела украшений, вторая — земель, третья — привилегий для своих родственников, четвертая — платьев, пятая — участия в правлении… Потихоньку я начинал скучать. «Неужели, — думал я, — столь блестяще пройдя первое испытание, ни одна не сумеет пройти второе?»

К счастью, этого не произошло. Предпоследняя принцесса произнесла те самые слова, которые я уже и не надеялся услышать.

Я еще раз взглянул на нее — изучая, запоминая… У нее была чистая белая кожа, черные глаза и длинные темно-каштановые волосы, ниспадавшие, когда она сидела, до самого пола. Спокойный, ровный взгляд. Белое платье.

— Ты назвала свое имя, — сказал я на прощание. — Но оно слишком длинное, как и все остальные ваши имена. Нет ли у тебя какого-нибудь другого, покороче? Может быть, прозвище?..

— Есть. — Негромко ответила она. — Гвенуйфар.

«Судьба.» — Подумал я.

После этого, как и полагается, были собраны все участницы соревнований и объявлена победительница. Шестнадцать товарок моей избранницы недовольно зароптали.

— Почему — она?! — Громко заявила высокая чернобровая красотка. Звали ее, кажется, Атакунецаннеттан. — Мы тоже выиграли! Ты нас обманываешь, Артур из Киммерии!

Остальные принцессы шумно ее поддержали. Вели себя благородные пиктские девушки не совсем типично, но их можно понять. Перспектива быть проданными на рынке рабов их совершенно не привлекала.

— Дамы, дамы!.. — Я хлопнул в ладоши, чтобы их успокоить. — Вы ошибаетесь. Вы не прошли испытание.

— Ложь!

— Неправда!

— Я выиграла!

— И я!..

— Да, мы тоже!..

Я хлопнул в ладоши еще раз, погромче. Принцессы притихли.

— Было два испытания. — Объяснил я. — Второе испытание прошла только Гвиневра.

— Какое еще испытание? — Подозрительно спросила Ата- и т. п.

— Я попросил вас выбрать подарок. Каждая выбрала подарок себе по вкусу… но только одна, — я выдержал паузу. — Только одна из вас вспомнила о том, что полсотни девушек — точно таких же, как она — будут проданы злобным работорговцам с Лазурных Островов. Только одна из вас — Гвиневра — в качестве свадебного подарка попросила вернуть остальным принцессам свободу. Ответственность — качество для правителя не менее важное, чем ум. Гвиневра прошла оба испытания и поэтому именно она станет моей женой и правительницей Пиктляндии.

— А как же мы? — Пискнула какая-то щупленькая принцесска.

— А вы с почетным сопровождением и с подарками отправитесь по домам. Передайте своим родичам, что ровно через три месяца состоится наша с Гвиневрой свадьба, на которую я приглашаю всех, кто захочет придти.

На свадьбу прибыло столько гостей, что пришлось ставить столы не только внутри дворца, но и снаружи. Погуляли знатно.

Конечно, женитьба не решила всех моих проблем. По Пиктляндии по-прежнему бродили отряды патриотов, мечтающих вышвырнуть «вонючих горцев» из своей родной земли. Но ситуация — я ясно ощущал это — потихоньку начала меняться к лучшему. Национальное большинство во власти было представлено принцессой Гвиневрой, и национальному самосознанию пришлось этим удовлетвориться. Гвиневра давала мне дельные советы, от которых я не торопился отмахиваться. Наш брак был заключен по необходимости, а не по любви, но, может быть, именно поэтому у нас не было ни ссор, ни размолвок. Изначально мы относились друг к другу настороженно, затем появилось взаимное уважение, которое переросло в дружбу, затем… Чувства — сложная штука: обычно мы понимаем, как дорого нам было что-то только тогда, когда это «что-то» мы уже потеряли. Но в те дни Гвиневра была молода, была со мной и мне было просто хорошо от того, что она рядом, и о большем я не задумывался.

Гвиневра куда лучше, чем я, знала свой народ. Вначале я опасался, что она захочет отравить меня и попытаться вернуть пиктам независимость, или даже самостоятельно захватить власть, но со временем, узнав ее получше, я стал постепенно открывать ей доступ к управлению страной. Гвиневра была достаточно умна, чтобы понимать: без меня она не сможет удержать власть над Пиктляндией, а что касается «независимости», то это в лучшем случае — лозунг для патриотов, а в худшем — просто ложь. Народ всегда зависим, и правители различаются не по принципу свой-чужой, а по принципу глупый-дальновидный, сильный-слабый. Гвиневра это понимала. Она не хотела возвращаться к тому положению дел, которое было здесь до моего прихода — бесконечные вялотекущие внутренние войны — она, как и я, хотела установить на своей родине нормальную систему управления.

Именно Гвиневра посоветовала мне обратиться к друидам. О существовании этих лесных колдунов я знал и раньше, но не придавал им особенного значения, поскольку они никогда не `пытались противостоять мне и вообще в политику не лезли. Гвиневра помогла мне взглянуть на этот же вопрос с другой точки зрения. Она рассказала, каким огромным уважением пользуются среди пиктов друиды. Если бы мне удалось наладить с ними отношения, общественное мнение оказалось бы на моей стороне, и из-под ног террористов-патриотов окончательно была бы выбита родная почва.

Я прислушался к совету, разузнал, где состоится очередное друидское сборище, и отправился туда. В сопровождении охраны, естественно.

Друиды собрались на вершине холма неподалеку от одного из пиктских городков. К холму потихоньку стягивалось местное население. Одни смотрели на меня с неприязнью, другие — равнодушно. Я не обращал на пиктов внимания. Как я уже знал, свои церемонии друиды проводили по ночам. На вершине холма я заметил какие-то большие камни, но рассмотреть мне их не дали — стоило моему коню вступить на холм, как путь перегородил юноша в длинной темно-бурой мантии. У него был кривой посох из ветки дуба и длинный темный плащ.

— Простите, господин, — он поклонился. — Я могу вам чем-то помочь? Вы кого-то ищите?

— Да. — Сказал я. — Вашего главного.

— Я сообщу о вашем прибытии. Прошу вас, не поднимайтесь на холм верхом на лошади, а тем более — с оружием!.. Это священное место.

— Раб! — Начал один из моих людей. — Да как ты смеешь указывать конунгу, что ему делать, а что нет?!.

— Тихо. — Я поднял руку. — Мы подождем здесь.

Я спешился, и телохранители последовали моему примеру. Молодой друид побежал на вершину.

Спустя несколько минут к нам, в сопровождении небольшой свиты, направился старик с длинной нерасчесанной бородой. Он ступал легко и уверенно, и хотя при ходьбе и опирался на посох, мог прекрасно обойтись и без него. Когда он подошел поближе, я увидел его глаза — зеленовато-карие, с золотыми искрами. У него были густые кустистые брови, а вокруг глаз собрались морщинки. Его свита смотрела на нас с недоверием и испугом, и готовилась защищать своего предводителя, но во взгляде старика не было ни вражды, ни страха. Мне он сразу понравился.

— Добрый вечер, господин герцог. — Старик слегка наклонил голову. — Вы хотели меня увидеть?

Я кивнул:

— Верно. К сожалению, я не знаю вашего имени…

— Корониус Диумалур.

— Это не пиктское имя. — Заметил я.

Корониус не ответил. Стоял и слегка улыбался, не отрицая, но и не соглашаясь с моими словами.

— Надеюсь, вы не очень заняты? — Спросил я. — Мне бы хотелось поговорить с вами.

— Конечно. — Он едва слышно вздохнул. — Но, признаться, сейчас мы готовимся к праздничной церемонии…

— Хорошо. — Я пожал плечами. — Дело не срочное, так что разговор можно отложить и до завтра. Скажите… — Я помедлил несколько секунд. — Я могу присутствовать на вашем празднестве?

— Вы хотите присутствовать? — Корониус слегка удивился. — Зачем?

— Я теперь правлю этой страной и хочу знать, чему поклоняются мои люди.

Верховный Друид несколько раз кивнул.

— Конечно, конечно, вы можете… Любой, кто хочет… Праздник Великой Матери открыт для всех…

Ирония, услышанная мною в его словах, означала: «Если бы мы и хотели, то как бы мы смогли вам запретить?»

— Замечательно. Один из ваших учеников проявил настоящий героизм, не пуская меня на холм. — Я чуть улыбнулся, и старик улыбнулся в ответ. — Нельзя ехать верхом, нельзя иметь при себе оружие. Есть еще какие-нибудь запреты?

— Пожалуй, нет… — Он слегка пожал плечами. — Хотелось бы еще, конечно, — он мимоходом скользнул взглядом по моим людям, — чтобы все участники церемонии вели себя цивилизованно…

Мои киммерийцы остались к этому замечанию совершенно равнодушны, поскольку попросту не поняли его смысла.

— У вас не только имя странное. — Заметил я, складывая руки на груди и пристально рассматривая Корониуса. — Вы вообще не из этого Отражения.

Старик согласно кивнул и, снова проигнорировав мой не заданный прямо, но подразумевавшийся вопрос, коротко поклонился и направился обратно на холм.

— Совсем обнаглели эти пикты… — Пробурчал один из моих телохранителей.

— Ар-тоор, не станешь же ты и в самом деле делать то, что он говорит!.. — Начал было Ингвальд — начальник охраны и мой дальний родич.

— Стану. — Сказал я. — Мы с… — Я обвел глазами своих людей, выбирая того, кто составит мне компанию. — Мы с Фридлейвом отправимся туда вместе. Без оружия. Вы будете ждать нас внизу. С пиктами не ссориться и на провокации не поддаваться. Ясно?

Ингвальд раздраженно хлопнул себя по бедру.

— Проклятье! Без оружия?! А если это ловушка?!

— Тогда вы придете к нам на помощь.

— Мы можем не успеть!

— Я не спрашивал у тебя совета. — Заметил я. Мой родич покачал головой, но больше не спорил.

Когда наступила ночь, мы с Фридлейвом поднялись на холм. Доспехи мы, впрочем, снимать не стали.

Протолкавшись через толпу, мы встали неподалеку от менгиров. Друиды уже заканчивали подготовку. Серебристый диск луны повис в безоблачном небе. Было зажжено много факелов и костров. Друиды начали что-то петь…

Церемония продолжалась долго. Пение сопровождалось ритуальными перемещениями, факел, чаша и узловатый посох сменяли друг друга в руках Верховного Друида несколько раз. С какого-то момента я перестал следить за внешним ходом церемонии, я вызвал Лабиринт и моим глазам предстало захватывающее зрелище: токи энергии стекались к менгирам, протягивались колоннами света между камнями и луной. Это была странная, незнакомая магия, совсем не такая, какой меня обучали Мордред и Анжелика. В конце концов паутина, сотканная Верховным Друидом, переполнилась силой до предела, и когда он произнес завершающее заклятье, сделал жест — эта сила, освободившись, волной перетекла по холму, омывая луга и леса, людей и животных. Я почувствовал, как будто бы на меня дохнул свежий весенний ветер, куда-то пропали усталость и напряжение… я ощутил какой-то заряд бодрости… как будто бы сейчас была не глубокая ночь, а утро, и я хорошо выспался.

Было еще несколько ритуальных процедур — совсем коротких, завершающих, после чего народ стал расходиться. Я подозревал, что сегодня из них вряд ли кто-нибудь заснет. Основная часть спешила к праздничному столу, другие, напротив, покидали собрание — парами или небольшими группами они подыскивали себе укромные местечки, по дороге избавляясь от одежды. На них не обращали внимания. Всюду слышался смех. Кто-то настраивал музыкальные инструменты.

— Эх, девку бы сейчас… — Вздохнул Фридлейв.

Я хлопнул его по плечу и показал на удаляющуюся толпу:

— Иди, развлекайся. Этой ночью местные забудут о том, кто мы такие. И остальных позови.

— А как же… — Фридлейв бросил тоскливый взгляд на стайку пиктских девушек, но чувство долга взяло верх. — А если с вами что-нибудь…

— Ничего не будет. По крайней мере, не этой ночью. Не знаю, как они это сделали, но сегодня и вода, и воздух, и земля — все стихии восстанут против того, кто посмеет обнажить оружие. И передай нашим, чтобы вели себя прилично.

— Рад, что вы правильно поняли происходящее, господин герцог. — Раздался рядом голос Верховного Друида.

Я повернулся и несколько секунд рассматривал старика.

— Я не исключаю, что все это может быть отвлекающим маневром, направленным на то, чтобы заманить меня в ловушку. — Усмехнувшись, сказал я после того, как Фридлейв ушел.

— Но ведь по-настоящему вы так не считаете, не правда ли? Иначе вы не отослали бы охрану.

— Не считаю. — Согласился я. — Впрочем, я и без охраны могу себя защитить.

— Ничуть не сомневаюсь. — Кивнул старик. — Нет-нет, господин герцог, даже если бы мы и вмешивались в местную политику… чего мы никогда не делаем… даже в этом случае я не только не стал бы заманивать вас в ловушку, напротив, я бы изо всех сил старался бы сохранить вам жизнь. Ведь если здесь, в пиктских лесах, погибнет член королевской семьи Аваллона, то худшего несчастья для этой маленькой страны и вообразить невозможно. Ваши родственники тут камня на камне не оставят…

— Вы хорошо обо мне осведомлены. — Я прищурился. — Кто вы?

— Я уже представлялся. Корониус Диумалур, Верховный Друид.

— Вы понимаете, о чем я. Из какого вы мира? Кто вас научил колдовать?

— Я состою в Ордене Восьми Ветров. — Сказал он так, как будто бы это все объясняло.

— Что это еще за Орден?

— Вы не знаете? — Корониус удивленно приподнял брови.

— Черт побери! Если бы я знал, я бы не спрашивал!..

— Хмм… — Верховный Друид задумчиво пожевал губами. — Впрочем, вы недавно в Аваллоне… да и там, возможно, не все знают…

— Не тяните резину.

— Позвольте вопрос, — Корониус напряженно посмотрел мне в лицо. — Королева Аваллона ничего вам о нас не рассказывала?

Я покачал головой.

— Говорю же вам, ничего.

— Хорошо, — сказал Корониус. — Тогда…

Но прежде чем пускаться в дальнейшее повествование, мне надо сделать лирическое отступление и рассказать о нашей королеве. До сих пор я не упоминал о ней, поскольку она не играла никакой существенной роли во всей этой истории. С твоего позволения, я буду поступать так и дальше — вытаскивать новых персонажей словно фокусник кроликов из шляпы. Конечно, я мог бы с самого начала выложить тебе биографию всех действующих лиц, но тогда мой рассказ превратился бы в скучный и сухой отчет. Кроме того, ты просто-напросто запутался бы во всех этих персоналиях. Поэтому я буду и дальше раскрывать карты по очереди, по порядку и по необходимости.

Короче, у нас действительно была королева. Жена Мордреда. Длительное время я не обращал на нее внимания, поскольку по крови к Семье она не принадлежала — была отраженкой, то есть смертной. Потом Анжелика как-то упомянула, что королева является неплохой колдуньей, и мой интерес к ней существенно возрос. Выяснилось, что она появилась в Аваллоне незадолго до коронации Мордреда и короновалась вместе с ним. За триста лет, прошедших с того момента, она почти не постарела. Флора как-то упомянула, что эта особа некогда была возлюбленной Мерлина, потом пыталась его убить, а потом они, вроде бы, снова помирились. Я прикинул — после смерти Мерлина прошло больше тысячи лет. Любопытно, на каком Отражении люди живут так долго? Я начал наводить справки, но никто не знал, с какого Отражения происходит Джулия. Да, королева Джулия. Ее так зовут.

— …Хорошо, — сказал Корониус. — Тогда не хотите ли познакомиться с главой нашего Ордена? Он вам расскажет все куда лучше, чем я.

— Есть еще один Верховный Друид?

— Нет-нет, вы не понимаете… — Корониус тихонько рассмеялся. — Каждый член нашего Ордена специализируется в своей области. Некоторые работают со стихиями, другие создают магические системы, кто-то посвящает свое время ритуальной магии… моя специализация — силы природы и жизни. Время от времени мы встречаемся и обмениваемся опытом.

— А чем занимается глава вашего Ордена?

— Герхат — маг-универсал. Его замок стоит в одном из Отражений неподалеку от Аваллона. Не хотите ли прокатиться?

— Почему бы и нет? — Я пожал плечами. — Если это действительно недалеко…

— К утру вернемся, обещаю.

— Вы так настойчиво меня приглашаете — а вы уверены, что хозяин замка будет рад двум гостям, свалившимся на него посреди ночи?

— В Отражении Герхата суточный цикл сдвинут на шесть часов вперед…

— Приедем ранним утром. Немногим лучше.

— … и, кроме того, глава Ордена нас ждет.

Я приподнял бровь.

— Вы продолжаете меня удивлять. Как он мог узнать?

— Я связался с ним, как только вы появились.

— Связались? Как?

— Через карту.

— Покажите. — Потребовал я.

Поколебавшись, друид достал из-под плаща небольшой кожаный чехол, из которого извлек бумажный прямоугольник. Прикоснувшись к карте, я ощутил холод и легкое покалывание. Поскольку лунного света было недостаточно для того, чтобы разглядеть изображение, я применил фокус, которому меня научил Мордред: щелкнул пальцами и прошептал слово на тари. Над моим большим пальцем вспыхнул огонек. Это было даже не заклятье, а примитивная работа с энергией.

Я поднес огонек к карте и некоторое время рассматривал ее. На карте был изображен благообразный старик с длинной белоснежной бородой. Почувствовав легкое касание, я заблокировал контакт и хмуро посмотрел на Корониуса.

Это была настоящая карта.

Однако рука художника, нарисовавшего ее, была мне неизнакома.

— Чья это работа?

— Герхата.

— Он что, бессмертный?

— Нет, что вы!.. Просто очень талантливый маг.

— Я полагал, что отраженцы не могут создавать Козыри. — Медленно произнес я.

— Да, вы правы. — Кивнул Корониус. — За пределами вашей семьи это умение встречается чрезвычайно редко. Мне известны только два колдуна из Отражений, которые на это способны, и один из них — глава нашего Ордена.

— А кто второй? — Подозрительно осведомился я.

Корониус пожал плечами.

— О втором я только слышал. Если не ошибаюсь, его зовут Ллойд. Я с ним не знаком.

— Если у вас есть карта Герхата, зачем скакать к его замку по Отражениям? Не проще ли переместиться прямо к нему в гостиную?

— Кхм… — Корониус замялся. — Наверное, лучше все-таки…

— Что вы там опять темните?

— Видите ли… Я думаю, Герхат откажется нас переправлять.

— Это еще почему?

— Потому что ему придется вступить в ментальный контакт с вами…

— И что?

— Вы бессмертный. — Корониус посмотрел мне в глаза. — И если вы захотите, вы сможете легко подчинить его своей воле. Он не захочет рисковать и прервет контакт сразу, как только увидит вас.

Я хмыкнул, но ничего не сказал. Все это выглядело чертовски подозрительно, однако внутреннее чутье подсказывало мне, что это — не ловушка. Поколебавшись еще несколько секунд, я решился:

— Ладно, давайте прокатимся. Но учтите — если что-то пойдет не так, лично вас я прирежу первым.

— Уверяю вас, мы бы никогда не стали…

Я махнул рукой, прося Корониуса прекратить болтовню. Пожив несколько лет в Семье, я совершенно утратил способность верить чьим бы то ни было заверениям о добрых намерениях.

Когда мы отправились в путь, и я ощутил, как меняется ткань Отражений, я полюбопытствовал у своего спутника:

— Каким образом вы перемещаетесь из мира в мир?

— Так же, как и создаем заклинания. С помощью Сломанного Лабиринта.

— Что это еще такое?

— Простите… мне трудно объяснять и одновременно менять Отражения.

— М-да?.. — Я скептически посмотрел на друида. У меня была такая же проблема… в первые два-три месяца после посвящения, когда я толком еще не умел работать с Отражениями. Впрочем, если этот Корониус — смертный, научившийся каким-то образом ходить по мирам, то не исключено, что в его случае эта же проблема носит пожизненный характер. — Ладно. Подождем до замка.

Спустя полтора часа — за это время мы перебросились едва ли десятком слов — показался, наконец, и замок: большое строение, из которого вырастала центральная башня в окружении восьми башен поменьше. Корониус устал, но старался не подавать виду.

Когда мы подъехали ближе, опустился подъемный мост и с протяжным скрипом открылись ворота. Нас действительно ждали. На всякий случай я проверил, хорошо ли выходит из ножен клинок.

Во дворе мы отдали лошадей конюхам и направились к центральному зданию. Поглядывая по сторонам, я пытался прикинуть, с какой опасностью могу тут столкнуться. Стражников оказалось меньше, чем я ожидал, и подготовлены они — насколько можно было судить по пластике — были так себе, средненько. С другой стороны, если тут где-нибудь поблизости прячется подкрепление, а Корониус и таинственный глава этого странного Ордена вздумают поддержать атаку своих солдат парой-тройкой заклинаний, то я могу оказаться в полном дерьме. Но чувство опасности по-прежнему дремало, и я, на пол-шага отставая от Корониуса, поднялся по лестнице, ведущей в донжон.

Архимаг Герхат Аннегрен оказался таким же, как и его изображение на карте — степенным, высоким, белобородым старцем. Разве что залысина у него была больше, и борода — длиннее.

Он поклонился и представился. Я сделал то же самое.

— Не откажитесь разделить со мной трапезу? — Вежливо осведомился он.

— Не откажусь. — Ответил я. Я был совершенно спокоен — среди семи подвешенных заклинаний, которыми я располагал в данный момент, идентификатор ядов стоял на первом месте.

Мы прошли в столовую. Там уже все было приготовлено. Кравчий разлил вино по серебряным кубкам.

— Ваше здоровье.

— Ваше здоровье.

Выпили. Закусили.

— Вы порядочно заинтриговали меня. — Сказал я, подцепляя ломоть какой-то экзотической рыбы. — Расскажите о вашем Ордене.

— Не знаю даже, с чего и начать… — Герхат развел руками.

— Кто вы такие, когда появились, кто создал ваш Орден, кто в нем состоит, что вы умеете, каким образом вы создаете заклинания, что такое Сломанный Лабиринт, почему наша королева должна была рассказать мне о вас, какие у вас отношения с Аваллоном и в чем вообще заключается политика вашего Ордена.

— Да, вы умеете задавать вопросы… — Архимаг покачал головой. — Постараюсь отвечать по порядку… Наш Орден — организация, состоящая из колдунов… отраженцев, как вы их называете… прошедших Сломанный Лабиринт. Орден появился очень давно, еще при короле Обероне. Орден никто не создавал… вернее, к его формированию приложили руку разные люди в разное время, но никого определенного, как «основателя Ордена» указать нельзя. Некогда это было просто сообщество… содружество магов, случайно повстречавшихся друг с другом в Отражениях и с годами продолжавших поддерживать знакомство и обмен опытом. Из потомков и учеников тех магов и выкристаллизовалась со временем наша организация. Если угодно, свою нынешнюю форму она приняла благодаря и моим усилиям тоже… Впрочем, — старик помрачнел, — теперь все это уже не имеет никакого значения.

— Почему? — Спросил я.

— Потому что через несколько столетий Орден прекратит свое существование. В отличии от вас, мы не бессмертны…

— А ваши ученики?

Герхат отвел взгляд.

— У нас больше не может быть учеников. Об этом я тоже расскажу, — добавил он, опередив мой вопрос, — но чуть попозже, если вы позволите… Сначала я хочу обрисовать ситуацию в целом, чтобы вы лучше понимали, что к чему.

— Конечно.

— Что вас еще интересовало? Кто состоит в Ордене?.. Если вам угодно, как-нибудь я познакомлю вас с остальными, а пока их имена все равно вам ничего не скажут. Четверо специализируются по стихиям: огонь, вода, земля, воздух. Еще четверо — алхимик, друид, — Герхат показал глазами на Корониуса, — бестиолог и некромант. Восемь Магистров и я — Гроссмейстер. Основой нашей магии являются Сломанные Лабиринты — отражения вашего, аваллонского Лабиринта…

Я поинтересовался, как они их проходят и задал еще несколько технических вопросов. Все было почти также как у нас, хотя и не совсем. Кроме того, Герхат упомянул, что из неофитов, пытающихся пройти Сломанный Лабиринт, выживает, в лучшем случае, один из десяти.

— Гм. — Сказал я. — Высокая смертность. Поэтому вы решили никого больше не посвящать?

— Мы ничего не решали. — Тихо сказал Гроссмейстер. — У нас их попросту отняли.

— Сломанные Лабиринты?

— Да.

— Кто отнял?

— Королева Джулия.

Несколько секунд мы молчали.

— Так, я кое-что начинаю понимать… — Сказал я. — Джулия — колдунья. Очевидно, она прошла один из этих Сломанных Лабиринтов…

— И очень давно. — Подтвердил Герхат. — Она была ученицей Леди Ясры…

Я кивнул. Флора тоже что-то рассказывала об этом. Ясра — давно покойная, как и ее муженек — была женою Бранда и матерью Ринальдо, ныне царствующего короля Эмеральда. Кроме старшенького, у них с Брандом был еще целый выводок крысенышей (к настоящему моменту большинство из них уже передохло), но историю про Волшебника из Изумрудного Города — то есть историю про королевство Эмеральд и возвращение принца Бранда из загробного царства я поведаю тебе как-нибудь в другой раз.

— Джулия состояла в вашем Ордене? — Спросил я у Герхата.

— Нет, никогда.

— Ну что ж, ничего удивительного, что она правильно оценила возможности, которые дают Сломанные Лабиринты своим посвященным, и постаралась взять над ними контроль… Странно только, что этим еще раньше не занялись члены нашей Семьи…

— Очевидно, они просто не обращали на нас внимания. — Предположил Герхат. — И нельзя сказать, что мы были недовольны таким положением дел. Напротив, мы изо всех сил старались не высовываться… Кстати, это ответ на ваш вопрос относительно нашей политики вообще и отношения к Аваллону в частности.

— Но теперь ситуация изменилась? — Я еще раз мимоходом посмотрел на Герхата и Корониуса, и мысленно прикинул, в кого из них удобнее будет метнуть нож, а кого — рубануть мечом. Никакой враждебности к ним я не ощущал, но нельзя было исключать того, что эти бравые ребята захотели взять заложника для того, чтобы выторговать у Семьи хотя бы один из Купированных Лабиринтов.

— Нет. — Вздохнув, Герхат тяжело покачал головой. — Мы не настолько самонадеянны, чтобы воевать с бессмертными. Мы здравомыслящие люди, и прекрасно понимаем, чем это для нас кончится.

— Приятно иметь дело со здравомыслящими людьми. — Заметил я, отщипывая веточку винограда.

— И тем не менее королева Джулия иметь с нами дело отказалась…

— Вы пытались с ней договориться?

— Конечно! И не раз.

— Мне трудно поверить, что королева просто так оттолкнула ваш Орден. Джулия не менее… эээ… здравомыслящий человек, чем вы или я. Ей гораздо выгоднее использовать вас, чем ссориться с компанией магов, умеющих ходить по Отражениям…

— Мы тоже так думали. Но Джулия поставила совершенно неприемлемые для нас условия…

— Какие именно?

Герхат несколько секунд молчал, а затем хрипло сказал:

— Она хотела полностью подчинить себе наш Орден…

— Понятно. — Я усмехнулся. — Она хотела занять кресло Гроссмейстера, а вы не хотели его уступать.

— Нет! — Покачал головой старик. — Вы не правы!

— Нет? — Я продолжал улыбаться.

— Будь дело только в этом, я бы без колебаний сложил с себя полномочия главы Ордена. В конце концов, я уже стар и в скором времени мне в любом случае пришлось бы искать преемника. Дело в другом… Не знаю, как вам объяснить… — Герхат сцепил кончики пальцев и некоторое время молчал. — Орден — это не просто какой-то профессиональный клуб, в котором мы все состоим. Мне всегда казалось, что Орден — это нечто большее… что Орден объединяет некая идея… может быть даже — хотя это и прозвучит чересчур высокопарно — желание сделать мир лучше… Не знаю, поймете ли вы меня… — Архимаг снова замолчал.

Я заставил себя не улыбаться. Кажется, старик действительно верил в то, что говорил. Мне стало его жаль.

— Мы были готовы стать вассалами Аваллона, — подал голос Корониус. — Но ваша королева хотела большего. Есть разница между слугами и вассалами. Джулия видела нас в качестве своей свиты — и только.

— Даже не свиты… — Герхат поморщился. — Она хотела сделать из нас какой-то… обслуживающий персонал.

— Понятно. Значит, вам так и не удалось договориться?

— К сожалению, нет. Джулия отказалась идти на какие бы то ни было уступки. Мы просили ее оставить нам хотя бы один Лабиринт, но она просто рассмеялась нам в лицо. Она сказала, что ей наплевать на то, что будет с нашим Орденом. В первое время мы надеялись, что она не сможет должным образом обеспечить охрану Сломанных Лабиринтов и мы будем хотя бы изредка, тайком, посвящать там наших учеников…

«Наивные.» — Подумал я.

— …к сожалению, вышло иначе. Джулия возвела над Лабиринтами цитадели и выставили хорошую охрану…

— Скажите, — перебил я Герхата. — А сколько всего этих Сломанных Лабиринтов?

Старый чародей пожал плечами.

— Не знаю. Думаю, немало, но это не имеет значения, поскольку чем дальше Сломанный Лабиринт от истинного, тем менее он стабилен, и, соответственно, тем более опасен.

— Сколько Лабиринтов находится под контролем у Джулии?

— Девять. Ближайших к Аваллону.

— А вы не пытались искать другие?

— Пытались. Но они слишком опасны. Слишком. Если из ста учеников будет выживать один… — Герхат развел руками. — Нет, мы не можем на такое пойти.

Он позвонил в колокольчик и появившиеся слуги унесли грязную посуду. На столе прибавилось вазочек с фруктами и появилось еще несколько бутылок вина. Я заметил, как в открытую дверь заглянула молодая симпатичная девушка — явно не служанка. В столовую зайти она не решалась, но ей было любопытно, что тут происходит.

Герхат перехватил мой взгляд и тяжело поднял на ноги.

— Ида, подойди сюда… Милорд Артур, позвольте представить вам мою правнучку Иду.

Девушка присела в реверансе. Я поклонился.

— Ее дед, мой сын, несколько лет тому назад умер от старости… — Тихо сказал Герхат, опускаясь в кресло. — А ведь ему не было и восьмидесяти…

— Простите, а сколько лет вам самому?

— Семьсот сорок. Те, кто прошел Сломанный Лабиринт, стареют в десять раз медленнее, чем обычные люди. Вам не передать, что я испытывал, когда мой внук умер у меня на руках… Нет ничего хуже, чем стать свидетелем смерти того, кого любишь…

— Я бессмертный, — напомнил я Герхату. — И хотя я весьма молод, мне еще предстоит пережить это «удовольствие».

— Да, конечно. — Кивнул архимаг. — На какой-то момент я совсем забыл о этом… простите… вы ведь вовсе не старитесь…

Он посмотрел на Иду и ободряюще ей улыбнулся. Взял за руку. Потом перевел взгляд на меня.

— Она талантливая девочка. Со временем из нее могла бы вырасти великолепная колдунья. Я не хочу, чтобы и она…

— Я понял вас. — Сказал я. — Подумаю, что можно сделать с этими Лабиринтами.

— Если мы можем вам чем-то помочь…

— …то я обязательно дам вам знать. — Закончил я. — Но пока мне нужно время, чтобы обдумать все, что вы мне только что рассказали.

— Не хотите ли погостить в моем замке несколько дней? — Герхат сделал широкий жест. — Я приглашаю вас…

— Боюсь, что буду вынужден отказаться. — Я поднялся на ноги. — В Пиктляндии по-прежнему неспокойно… И, кроме того, — тут я позволил себе улыбнуться. — Я недавно женился. Жена будет беспокоится.

— Тогда — всего доброго. В моем замке в любое время вас встретят как желанного гостя.

— Обязательно заеду. Если вы не возражаете, я все-таки нарисую вашу карту.

Герхат колебался лишь мгновение. Затем кивнул.

— Хорошо. Полагаю, вам можно доверять. Вы совсем не похожи на Джулию.

— Рад это слышать. До встречи.

Корониус тоже встал — он возвращался в Пиктляндию вместе со мной.

«Джулия — безмозглая дура.» — Подумал я, направляясь к дверям.

На обратном пути Отражения менял я, и поэтому до Пиктляндии мы добрались в два раза быстрее. Корониус сохранял молчание, по-видимому, не желая отвлекать меня от процесса смены Отражений, и у меня появилось немного времени, чтобы спокойно подумать.

Я не хотел задерживаться у Герхата в гостях — по крайней мере, не сейчас — но про свою жену я упомянул совсем по другой причине. Если предположить, что появление Иды в конце нашей беседы произошло не случайно, то что должно было последовать дальше по сценарию? Не исключено, что этот белобородый старикан постарался бы подложить свою милую правнучку в мою постель — просто так, на всякий случай, чтобы я не забыл о своем обещании помочь Ордену разобраться с Джулией и Сломанными Лабиринтами. Девушка симпатичная, что и говорить… Может быть, я чересчур циничен, и у Герхата и близко не было таких мыслей — я не хотел проверять. Мое решение несколько не соответствовало традициям нашей семьи — если судить по рассказам, дедуля Корвин был настоящим мачо и никогда не отказывался сыграть в тяни-толкай с симпатичной отраженкой, а про Оберона, настрогавшего с полсотни потомков, я вообще молчу — так вот, я, не смотря на свою молодость, полагал, что это крайне ошибочная линия поведения. Надо различать дело и удовольствие.

Ордену Восьми Ветров я собирался помочь в любом случае. Не пожелав договариваться с этими людьми, Джулия продемонстрировала верх кретинизма. Если уж ей чем-то не понравилась вся эта кампания, следовало бы настучать мужу, подключить Семью и в конце концов уничтожить всех, прошедших посвящение Сломанного Лабиринта. Отбирать что-то ценное у людей, способных отомстить, и оставлять после этого им жизнь и свободу — большей глупости и представить себе нельзя. Джулии здорово повезло, что они оказались такими доброхотами. Конечно, попытайся Орден поднять бучу, Семья быстро перекрыла бы им кислород, но до этого времени они вполне могли успеть кого-нибудь пришить. Хотя бы ту же королеву. Болт, выпущенный отраженцем из арбалета, способен убить ничуть не хуже, чем тот же самый болт, выпущенный бессмертным.

В нашем разговоре Герхат прозрачно намекнул, что Орден был бы готов подчиниться Аваллону на более мягких условиях, чем те, которые предлагала Джулия. Но «Аваллон» — понятие расплывчатое. Внешне мы едины, но внутри Семьи наши области влияния четко распределены. Номинально наш флот — достояние короны, но на деле им командуют Оттон и Жерар. Номинально Арденский лес принадлежит королю, но хотел бы я посмотреть на того короля, который попытается выгнать из Ардена принца Джулиана! В настоящее время Пиктляндия номинально — часть Аваллонского государства, но на деле я в своем герцогстве — царь и бог. Конечно, такое распределение ролей касается не только территорий. Если Орден Восьми Ветров когда-нибудь и подчинится Аваллону, реальный контроль над ним возьмет только один из членов Семьи. Само собой, наладив отношения с Орденом, я не стану преподносить его на блюдечке ни Джулии, ни Мордреду, ни Фионе. Свой шанс — благодаря недальновидности нашей дорогой королевы — они уже упустили. А мне совершенно не помешает «обслуживающий персонал» из девяти колдунов, умеющих перемещаться по Отражениям.

В общем, я оценил результаты своей поездки на друидский праздник как «весьма продуктивные», довольно улыбнулся — и вдруг заметил, что мы уже приехали.

В Пиктляндии было ранее утро. От земли поднимался туман, превращая древний лес и город впереди нас в зыбкую картину из полузабытого сновидения. Песен и голосов уже не было слышно — праздник закончился, и народ разбрелся по домам. Мы едва не наехали на парочку, благополучно уснувшую после любовных утех прямо в траве.

— Кстати, — спросил Корониус, пока наши лошади неторопливо направлялись к городу. — А для чего изначально вы хотели со мной встретиться?

Я помедлил, прежде чем ответить.

— Я хотел поговорить с вами о положении дел в герцогстве. Как, например, относятся друиды к моему правлению? Ну, и так далее…

— Мы не участвуем в политике, господин герцог. Извините меня, но… друидам абсолютно все равно, кто будет править в этих землях — Артур из Аваллона или пол-дюжины пиктских королей. Главное, чтобы это был справедливый, разумный правитель. Вы, насколько я могу судить, под эту категорию вполне подходите. Знаете, вся эта история с женитьбой на пиктской принцессе… это был хороший ход. Я слышал — об этом уже складывают баллады.

— Да, я тоже слышал. — Я не стал упоминать о том, что некоторые баллады я не только слышал, но и самолично проплатил авторам их написание. — Но этого, конечно, недостаточно. У меня с вашей страной связаны долговременные планы. Не буду раскрывать всех карт, скажу лишь, что я планирую со временем объединить Пиктляндию и Киммерию в единое герцогство. Но это — дело будущего, а пока мне необходимо решить другие, насущные проблемы. Я пообещал главе вашего Ордена, что постараюсь изменить ситуацию со Сломанными Лабиринтами, но вы ведь должны понимать — я не могу полностью переключиться на эту задачу, зная, что за моей спиной в Пиктляндии в любой момент может вспыхнуть восстание. Я не буду заниматься Лабиринтами до тех пор, пока не буду уверен, что положение в герцогстве стабильно и все дела тут можно — хотя бы на какое-то время — пустить на самотек.

Несколько десятков шагов мы ехали молча.

— Полагаю, — сказал наконец Корониус. — Что политический нейтралитет, которому всегда следовали друиды, в некоторых ситуациях не только не полезен, но и вреден. Киммерийцы все равно из Пиктляндии не уйдут, а раз так — чем быстрее пикты увидят в вас своего законного правителя, тем меньше будет жертв. Со своей стороны я, как могу, постараюсь повлиять на общественное мнение так, чтобы оно склонилось в вашу сторону.

— О! Это было бы просто чудесно.

Я улыбнулся. Новый день начался на редкость удачно.

— …Анжела, ангел мой, расскажи мне о Сломанных Лабиринтах.

Анжелика сегодня не в своих цветах. На ней длинное бело-голубое платье, накрахмаленное и выглаженное так, что издали моя тетушка кажется похожей на статуэтку из тонкого фарфора, на которую боязно даже дышать. Каштаново-рыжие волосы тщательно расчесаны и уложены в хитроумную прическу. В комнате — ни следа пыли, все вещи на своих местах, рабочий стол в кабинете — идеально чист, если не считать листа бумаги строго по центру и остро заточенного карандаша справа от него — ровно в двух сантиметрах. Анжелика невероятно аккуратна. Это ее пунктик. И при этом любит украшать свои комнаты разными цветочками и финтифлюшками. Иногда она напоминает мне куклу Барби, живущую в игрушечном домике.

В данный момент впечатление игрушечного домика несколько портит сидящий на подоконнике невоспитанный племянник Анжелы… Я бы забрался туда с ногами, если бы не опасался, что после такого кощунства тетушку хватит удар.

Я почти не воспринимаю ее как свою тетю. Мой возраст остановился где-то на двадцати пяти годах, Анжелике на вид — столько же, если не меньше. Интересно, в кого она такая аккуратистка? Не в Блейза, это уж точно…

— Откуда ты про них узнал? — Поинтересовалась Анжелика.

— Марк как-то упомянул. — Беззастенчиво соврал я. — Но отец в магии не слишком хорошо разбирается, и мне захотелось услышать, что по этому поводу может сказать специалист.

— Ну… ммм… Сломанные Лабиринты — это…

Далее последовал короткий рассказ, во всем совпадавший с тем, что я уже слышал от Герхата. По ходу рассказа я кивал, делал различные восклицания и задавал наводящие вопросы. Но ничего нового я так и не услышал. Либо Анжелика не обладала никакой эксклюзивной информацией на эту тему, либо не желала ею делится.

— А кто их контролирует? — Невзначай поинтересовался я.

Анжелика дернула плечиком.

— Не знаю. Разные отраженческие колдуны…

— Ты уверена?

— Ну… Я не знаю… Вообще-то я никогда не интересовалась этим вопросом. А почему ты спрашиваешь?

«А почему тебя интересует, почему я спрашиваю?» — Хотел спросить я в ответ, но сдержался и опять соврал:

— Понимаешь, прошел слух, будто бы с некоторых пор Сломанные Лабиринты контролирует королева Джулия…

— Вот как? — Заинтересовалась Анжелика. — А кто является источником этого слуха?

— Об этом позволь мне умолчать.

— Почему бы тебе не спросить у Джулии прямо, правда это или нет?

— Хмм… — Я поскреб подбородок. — По некоторым причинам я бы не хотел этого делать.

— Интересно, по каким.

— Ну-у… Мне почему-то кажется, что Джулия меня не любит.

— Неудивительно.

— Почему же «неудивительно»? — Обиделся я.

— Хватит придуриваться, Артур. — Анжелика нахмурилась. — Я знаю: ты не такой идиот, каким иногда пытаешься показаться. Если бы твой отец не был врагом Мордреда, возможно, отношения с королевой у вас сложились бы совершенно иные…

— Но отношения у нас такие, какие есть, и я ничего не могу изменить. — Сказал я.

— И тем не менее, ты мог бы спросить. Если она действительно владеет Сломанными Лабиринтами, думаю, она не стала бы это скрывать.

— Я не хочу, чтобы она вообще знала о моем интересе. От меня… или от кого-то другого.

— Я не скажу. — Анжелика вздохнула. — Но я действительно ничего об этом не знаю… Хотя… — Она задумалась. — Был один интересный эпизод. Я шла мимо гостиной, и случайно услышала, как беседуют Мордред и Джулия. Я не подслушивала — просто уловила одну странную фразу. Точнее, часть фразы. Мордред сказал ей «твой Орден»…

— Орден? — Переспросил я.

Анжелика кивнула.

— Я и раньше знала, что у Джулии много учеников. Но про то, что они состоят в каком-то колдовском Ордене, услышала впервые.

— Хмм… — Моя пробудившаяся паранойя принялась нашептывать мне, что поездка в замок Герхата — обман от начала и до конца, что Герхат и Корониус — верные слуги Джулии, пытавшиеся заманить меня в антиправительственный заговор с тем, чтобы впоследствии Мордред мог оправдаться перед Семьей за мое убийство, предъявив доказательства готовившейся измены. — А как называется этот Орден, ты случайно не услышала?

— Нет.

— Тогда расскажи мне об учениках Джулии.

— Что именно?

— Что это за люди, как они выглядят, как их зовут, сколько их, что они умеют…

— В основном, это молодежь. Она набрала их совсем недавно… Хотя, если это смертные, то они могли уже и состарится.

— Мордред и Джулия правят полтора века. Значит, ученики Джулии состариться еще не могли… Прошедшие Сломанный Лабиринт стареют в десять раз медленнее.

— А это-то ты откуда знаешь? — Полюбопытствовала Анжелика.

— От туда же.

— Все те же слухи?

Я кивнул.

— Знаешь, — сказала Анжелика, — когда мне нужно, чтобы по Семье поползли слухи, я иду и общаюсь с Флорой. А потом ссылаюсь на нее, как на источник своей информации.

— И это срабатывает? — Хмыкнул я.

— Всегда. — Кивнула Анжелика. — Ты уже поговорил с ней?

— Еще нет. Кстати, объясни мне, почему Джулии позволили захапать все работающие Сломанные Лабиринты? Или ты действительно ничего не знала?..

— Не знала. А если бы и знала, не стала бы ей мешать. Для нас эти Лабиринты совершенно бесполезны.

Я тяжело вздохнул.

— Тетя, ты или считаешь меня полным кретином, или пытаешься показаться глупее, чем ты есть на самом деле. О третьей возможности я не хочу даже и думать. Что значит «бесполезны»?! Через Сломанный Лабиринт можно провести толпу смертных. Девяносто процентов погибнет, но это неважно. Из оставшихся можно сформировать отличную команду колдунов. Умеющих менять Отражения и живущих в десять раз дольше, чем обычные люди. Ты бы хотела иметь такую команду в своем распоряжении? Или ты все еще считаешь, что эти Сломанные Лабиринты для нас совершенно бесполезны?!

Анжелика прищурилась.

— А знаешь, Артур, в твоих словах что-то есть… Мне кажется, ты начал этот разговор не просто так. Тебе что-то от меня нужно?

— Нет, мне просто кажется несправедливым положение вещей, при котором какая-то отраженка захватила все Сломанные Лабиринты, а Семья сидит с пустыми руками и даже ни о чем не подозревает.

— Ммм… — Мышцы на лице Анжелики чуть напряглись, как будто она очень старалась не улыбнуться. — Другими словами, ты хочешь, чтобы Семья узнала об этой ужасной несправедливости?

Я кивнул.

— Только на меня не ссылайся.

— Не буду. — Анжелика все-таки не удержалась и позволила себе чуть-чуть улыбнуться. — Как всегда, буду ссылаться на Флору.

Шло время. Обстановка в Пиктляндии потихоньку менялась к лучшему. У истоков Роны была заложена будущая столица моей маленькой страны: большой замок на холме, у подножья которого со временем вырастет город. Это будет моя «официальная резиденция» — у каждого члена Семьи была такая, ибо все остальные, «неофициальные» владения и замки мы предпочитали друг перед другом лишний раз не светить. Я решил не выпендриваться и назвать свой замок попросту: Камелот.

В тот день, когда в основание будущей крепости лег первый камень, я услышал трель междугороднего звонка — кто-то связывался со мной по карте. Я открылся и через несколько мгновений увидел Джинну. Моя кузина находилась где-то во дворце. Судя по виду, она была чем-то возмущена.

— Привет! — Сказала Джинна. — Слышал новость?

— Нет. А какую?

— Представляешь, эта стерва Джулия захапала себе все Сломанные Лабиринты!

— Да-а?! — Поразился я. — А что это еще за Лабиринты такие?!

Джинна стала объяснять — не очень уверенно, поскольку, похоже, сама узнала об их существовании полчаса тому назад. Я внимательно дослушал ее до конца, задал (как и полагалось) несколько вопросов, повозмущался вместе с Джинной по поводу жадности нашей королевы, поблагодарил сестричку и попрощался. Судя по словам Джинны, остальные члены Семьи были уже в курсе. Поворачиваясь к своей свите и строителям, толпившимся на вершине холма, я широко улыбнулся. Настроение было — пять с плюсом. Хороший день мы выбрали для закладки Камелота!..

Я неоднократно бывал в гостях у Герхата и вскоре перезнакомился со всеми Магистрами Ордена Восьми Ветров. У каждого из них имелось по пол-дюжины учеников, притом некоторые ученики на вид были старше своих учителей. Собственно, Магистров преклонного возраста было только трое — Корониус, некромант Галтран и алхимик Нельхарт. Остальные выглядели значительно моложе. Все они, и ученики, и Магистры, смотрели на меня так, будто мне стоило только хлопнуть в ладоши — и любой из захваченных Джулией Лабиринтов немедленно был бы предоставлен к их услугам. От их взглядов мне становилось неловко, но достать из кармана Сломанный Лабиринт я не мог. Мне не хотелось проверять, как далеко (в вежливой форме) пошлет меня Джулия, если я попытаюсь договориться с ней по-хорошему. Ничего равноценного на обмен я предложить не мог, а просто так эта дамочка ничем делиться не станет. По крайней мере, таково было мнение Марка, а батя был знаком с королевой чуть дольше, чем я — лет примерно так на сто.

Тем не менее, надо было что-то делать. С членами Ордена у меня складывались хорошие отношения, и подводить этих людей мне не хотелось. Герхат показал пару любопытных заклинаний, позволяющих воздействовать на чужую психику. Очевидно, он предполагал, что я захочу попрактиковаться на Джулии. Но я с ходу отверг эту идею. Джулия, даром что отраженка, прожила уже не одно столетие и наверняка разбирается во всех этих магических штучках-дрючках на порядок лучше меня. Если я нападу на нее, она окажет отчаянное сопротивление, на шум прибегут Мордред и Фиона, и моя выходка закончится самым печальным образом. Хотя известно, что с помощью заклинаний невозможно подавить волю бессмертного, Фиона, полагаю, с удовольствием поэкспериментирует. Вступать в какой бы то ни было открытый конфликт с партией Мордреда в мои планы категорически не входило. Только не сейчас.

Учитывая все вышеизложенное, самой здравой идеей представлялось найти ближайший незанятый Лабиринт и попытаться его как-нибудь «освоить». Как освоить? Этого я пока не знал. Сначала надо было такой Лабиринт найти.

Для этой цели я попросил Герхата показать мне те девять, которые уже были захвачены Джулией. Он согласился, но предупредил, что нам следует проявить крайнюю осторожность: после того, как Орден предпринял несколько попыток тайком пробраться к Сломанным Лабиринтам, Джулия окружила девять своих цитаделей патрулями, егерями, засадами, отрядами хорошо вооруженных солдат и прочими радостями, знакомиться к которыми ни у меня, ни у Герхата не было ни малейшего желания. Мы были осторожны, и нас никто не заметил, поскольку меня интересовали не сами цитадели, а места вокруг них. Запомнив ощущение такого места, я потом легко найду к нему путь через Отражения. В принципе, Герхат мог и вовсе свести риск к минимуму — для этого ему было необходимо всего лишь нарисовать девять новых карт, но я не стал просить об этом старика. Даже от бессмертного, не знакомого с той методикой, которую продемонстрировала мне Фиона, рисование карт требовало значительных энергетических затрат. Герхату же и вовсе после каждой удачной карты приходилось отлеживать по несколько часов. А нарисовать работающую карту ему удавалось, в лучшем случае, один раз из пяти…

Посетив девять различных миров, я вернулся в Аваллон, хорошенько отдохнул, экипировался, взял из конюшни свежую лошадь — и отправился в путь. Я направлялся к ближайшему Сломанному Лабиринту, от него планировал повернуть к следующему и так далее. Я собирался доехать до девятого, а затем, сохраняя ощущение направления, продолжить свое путешествие дальше.

Методика себя оправдала, и Сломанный Лабиринт № 10 я нашел довольно быстро. Это было стандартное средневековое Отражение на периферии ближайшей к Аваллону полосы миров. Вокруг Лабиринта, линии которого были черными, а промежутки слабо мерцали и светились, громоздились развалины какой-то крепости. В одной из ближайших деревень я навел справки об этом месте. Местные разговаривали не на тари, а на каком-то варварском диалекте, но с пониманием у нас проблем не возникло: попадая в новое Отражение бессмертные, если желают, могут до некоторой степени «настраивать» себя на новый мир. Наша одежда, деньги и вещи меняются согласно местной моде, попутно появляется знание наиболее распространенного местного языка и некоторых основных обычаев. Это знание далеко не полно, но, не будь его, путешествие по мирам превратилось бы в большую мороку…

Местные жители рассказали мне, что некогда в том проклятом месте стоял замок черного мага, терроризировавшего соседние баронства. Но затем благородный король Марк собрал войско, разгромил темные силы, убил колдуна и разрушил его замок. Король давно скончался от старости, и страной управлял его не менее благородный потомок.

— А как звали того мерзопакостного колдуна? — Поинтересовался я.

— Мордред. — Ответили мне.

Я не мог не улыбнуться. В этом мире жили отражения моих родственников, только на этот раз Марк переиграл Мордреда. А может быть, мне стоит увидеть в этом благоприятное предзнаменование? Да, пожалуй. Будем рассматривать это именно так. Когда-нибудь мой отец скинет Ублюдка и займет его место.

Я вернулся к Сломанному Лабиринту, достал колоду и связался с Герхатом. Я пригласил старого чародея оценить результат моих поисков.

Появившись, он некоторое время молчал, прогуливаясь вдоль границы Сломанного Лабиринта. Наконец он сказал:

— Кажется, я узнаю это место… Здесь раньше был замок…

— Да. — Я кивнул. — И в нем правил колдун, которого звали так же, как и нынешнего аваллонского монарха. Вероятно, это одно из его отражений.

— Я был с ним знаком. — Негромко сказал Герхат. — Он разрешил нам пройти посвящение…

— И?

— Мы провели семерых учеников. Все они погибли. Один из них был моим внуком. Отцом Иды.

— Простите.

— Ничего… Что случилось с этим магом?

— Король, которого звали так же, как моего отца, собрал армию и здорово тут повеселился.

— Понятно… — Герхат надолго замолчал. — Я не хочу подпускать Иду к этому месту. Мне кажется, оно убьет ее. Ни один из учеников правившего здесь мага не выжил. Да и он сам, похоже, прошел этот Лабиринт каким-то чудом…

— Почему?

— Если вы понаблюдаете за ним некоторое время, то… Ага, вот оно! Смотрите!

Я посмотрел на Сломанный Лабиринт. Там происходило что-то непонятное. В центре поднялась черная волна, прокатилась по линиям, затушила огни в промежутках… Через минуту чернота отхлынула, но я увидел — Лабиринт стал немного другим. У меня возникло какое-то зловещее ощущение. Мне, в общем-то, был симпатичен наш, аваллонский Лабиринт — даже не смотря на то, что он едва не прикончил меня при прохождении. Наш Лабиринт чист и светел. Здесь же, хотя подобие и сохранялось, вместо света царила тьма.

— Видите? — Сказал Герхат. — Он нестабилен. Кто бы не проходил его, если он попадет в волну тьмы, он погибнет.

— Но у этих волн, очевидно, есть какие-то циклы.

— Есть. — Не стал отрицать Герхат. — Потребовалось не одно столетие, чтобы обнаружить во всем этом хоть какую-то систему. Стабильность Сломанных Лабиринтов определенным образом связана с астрологическими циклами. В нашем Ордене был астролог Келькерен, который жил поблизости от одного из Сломанных Лабиринтов — третьего по счету. Он и занимался исследованием этой проблемы.

— «Был»?

— Совершенно верно. Он не захотел покидать свои владения, и Джулия его убила.

— А его записи?

— Пропали. Очевидно, королева забрала их себе.

— Вы не пробовали разработать всю эту систему заново?

— Слишком долго и сложно. Мы пытались, но… Кроме того, для наблюдений требуется нечто лучшее, чем такая вот штуковина. — Герхат кивнул в сторону десятого Лабиринта. Словно подтверждая его слова, по рисунку прошла еще одна волна тьмы.

— Ладно. — Сказал я. — Попробую поискать дальше в Отражениях.

— Дальше будет еще хуже.

— Хмм… — Я потер подбородок. — Как далеко вы забирались?

— Достаточно далеко. Лабиринты вырождаются от Отражения к Отражению. Проломов становится все больше, и периоды стабильности, наоборот, уменьшаются.

— Это единственная закономерность, которую вам удалось обнаружить?

— В общем, да…

— Я все равно попробую разведать, что там дальше. Есть одна идея… Спасибо за консультацию.

— Не за что. — Ответил Герхат. Он не спешил уходить, и я чувствовал, что старик колеблется, словно было еще что-то, что он хотел бы сообщить мне.

Наконец он сказал:

— Если со мной что-нибудь случиться… прошу вас, позаботьтесь об Иде.

— Откуда столь мрачные предчувствия? — Усмехнулся я. — Вы что, собрались в могилу?

— Кто знает… — Он не улыбнулся. — Обещаете?

— Обещаю. И все-таки, что вы задумали?

Он не ответил. Я не стал на него давить. Как оказалось впоследствии — зря. Лучше бы я при нашей последней встрече пренебрег правилами хорошего тона. Быть может, тогда бы эта встреча не стала бы последней…

Герхат ушел по карте, а я, прежде чем ехать дальше, потратил два часа на наблюдения за Сломанным Лабиринтом. Было еще несколько волн тьмы, которые иногда меняли рисунок, а иногда — оставляли его в прежнем виде, но никакой закономерности в их появлениях я не обнаружил. В конце концов я плюнул на это дело, забрался в седло и продолжил свое путешествие.

У меня не было причин не доверять словам Герхата относительно вырождения Сломанных Лабиринтов, но я хотел взглянуть на все это своими глазами. Все больше провалов и разрывов в линиях, все более частые изменения рисунка… К чему все это может привести? Я знал, что если двигаться от Аваллона до последнего предела, когда Отражения уже выходят из-под контроля, то неизбежно прибудешь в Царство Хаоса, и там, в черной цитадели на краю мира, есть аналог нашего Лабиринта — Логрус. Все мои сведения о Логрусе носили самый общий характер, но я знал, что он цвета самой тьмы, постоянно меняющийся и бессистемный. По крайней мере, так его описывал Мерлин моему дедуле и прочим родственникам. Дядю Мерлина пришили вскоре после коронации, но история его сохранилась.

Можем ли мы предположить — думал я, неторопливо продвигаясь через Отражения — что все эти разломы в структуре Сломанных Лабиринтов и периоды нестабильности являются воздействием на них силы Хаоса? Думаю, можем. Чем дальше в Отражения, тем воздействие сильнее. В полосе Отражений, равноудаленной от Аваллона и от Дворов, Сломанные Лабиринты должны превращаться в черт знает что — в смертельно опасные скопления энергии, убивающие любого, кто попытается познакомиться с ними поближе. Но что, если на этом дело не заканчивается? Что будет, если мы проедем еще дальше, ко Дворам? Сила Порядка в Лабиринтах будет все больше ослабевать, а сила Хаоса — увеличиваться. Не произойдет ли на каком-то этапе полного перерождения, при котором центральную роль станет играть Хаос, а роль Порядка сведется исключительно к ослаблению его эманаций? Как тогда мы назовем постоянно изменяющуюся, темную структуру, которая предстанет нашим глазам? Сломанным Логрусом?

Конечно, все это предположения, но это были очень хорошие предположения, которые обязательно следовало проверить. Если практика подтвердит теорию, встанет вопрос, как можно использовать новое знание. Пока у меня не было идей на эту тему, но я не сомневался, что найду, как применить свое открытие. В крайнем случае, можно будет использовать его как товар для обмена с Джулией.

Мое путешествие было долгим. Я не раз сбивался с пути, сталкивался с чудовищами и враждебно настроенными обитателями Отражений, едва не сгорел в мире, где шел огненный снег, и потерял лошадь, сражаясь со стаей крылатых шакалов. Время от времени я связывался с родственниками, чтобы узнать, как идут в Аваллоне дела. Джинна рассказала, что вся эта история со Сломанными Лабиринтами ни к чему так и не привела. Мордред официально объявил все Сломанные Лабиринты собственностью короны, и на этом дискуссия о том, не жирно ли одной Джулии владеть девятью из них, быстро увяла.

— Диктатура. — Сказал я Джинне. — Абсолютный королевский произвол.

— Именно. — Согласилась моя кузина. — Если бы королевой была я, я бы не была такой жадной… Сломанные Лабиринты были бы распределены среди Семьи… Вы с Марком занимали бы ведущие государственные посты…

Я согласился с ней относительно того, что жадность — это плохо. Про себя я отметил: когда королем станет мой отец, надо будет обязательно убедить его дать Джинне какой-нибудь важный государственный пост и пару Сломанных Лабиринтов в придачу. Чтобы она не слишком сильно расстраивалась.

Вскоре после этого разговора я повстречался с двумя огненными горгульями, уныло кружившими над пустошами своего дикого мира. Горгульи здорово оживились при моем появлении. Я попытался уйти в Отражения, но бестии увязались за мной — такое иногда случается, если преследователь находится недалеко от того, кто смещает Отражения. Я понял, что придется драться, и извлек из ножен клинок. Но эти твари оказались умнее, чем я рассчитывал. Не опускаясь слишком низко, они принялись кружить надо мной, время от времени изрыгая пламя — я уже говорил, что они принадлежали к какой-то огненной разновидности. К счастью, одно из моих заклинаний как раз предназначалось для защиты от температурных, электрических и иных энергетических воздействий, и это спасло мне жизнь. Улучив момент, я подпрыгнул и достал-таки одну из этих гадин. Я перебил ей крыло, а когда она упала, без труда прикончил ее. Вторая горгулья не торопилась улетать. Она учла ошибку своей сестрички и, кружа на недосягаемой для меня высоте, продолжала методично поливать меня огнем. Я быстро прикинул свои ресурсы. У меня имелось в запасе одно наступательное огненное заклинание, но я сомневался, что оно причинит горгулье хоть какой-нибудь вред — ведь та и сама умела дышать огнем. Заклинание невидимости я истратил на предыдущем Отражении, удирая от стимфалийских птиц, а все остальное, чем я в данный момент располагал — вроде заклинания идентификации ядов — помочь мне никоим образом не могло. Защита, между прочим, уже иссякала, а тварь по-прежнему не торопилась снижаться. Надо было срочно что-то придумывать, или меня подадут к столу с хрустящей поджаренной корочкой. Я огляделся по сторонам… Ага, вот! На равнине, где я находился, было разбросано немало валунов. Я подхватил один из них — примерно в полтора пуда весом — и метнул в горгулью. На моей родине, в Киммерии, одно из самых распространенных соревнований среди молодежи заключалось в метании тяжелых (до центнера весом) камней — кто дальше. У нас вообще было много разных полезных состязаний — бег с бревном на плече, прыжки через лошадь в полном вооружении и прочее. В юности эти соревнования особенно нравились мне еще и потому, что я в них всегда выигрывал.

В горгулью я с первого раза не попал — подрастерял навык. Хрипло каркая и ругаясь на ломанном тари, горгулья резко ушла в верх и в сторону, предлагая ничью. Ну уж нет! Я подхватил с земли второй камушек и сделал еще один бросок. Есть! Удар не убил горгулью, а только слегка оглушил, заставив потерять высоту. С торжествующим криком я бросился к бестии и отрубил ей голову прежде, чем она успела взлететь.

Это столкновение показало, насколько полезно во время путешествия по Отражениям располагать каким-нибудь средством передвижения, более быстрым, чем собственные ноги. Я отыскал мир почти нормальный мир — что на таком расстоянии от Аваллона сделать было не так-то просто — в котором жили почти нормальные люди с оленьими рогами на голове. Эти почти нормальные люди катались на почти нормальных лошадях — в основном, фиолетовой, синей, зеленой и ярко-оранжевой масти. Я остановился на зеленой, извлек из Отражений некоторое количество местной валюты, расплатился и отправился в путь — верхом.

Тем же вечером я заночевал в уютной пещерке в каком-то гористом сумрачном мире, и был разбужен шорохами и возмущенными детскими голосами.

Встав на ноги, я увидел толпу бородатых карликов, вооруженных факелами, ножами и молотками. Малыши были чем-то недовольны. Заметив, что я проснулся, они бросились вон из пещеры — все, кроме одного. Оставшийся, судя по важному виду, которой он на себя напустил, был местным боссом.

— Чё те надо? — Спросил я.

— Ты — чужой. — Карлик обвиняюще ткнул в мою сторону толстым указательным пальцем. — Ты должен заплатить за проезд по нашей земле.

Я пожал плечами. Мне не хотелось с ними ссориться.

— Ладно. Сколько я вам должен?

— Ни сколько, а что. — Палец маленького засранца переместился в сторону моей лошади. — Отдай нам лошадь, и мы тебя пропустим.

— Гм… А может, сойдемся на горшке с золотом?

— Нам не нужно твое золото! — Отрезал карлик. — У нас самих его навалом.

— Если вам нужна еда, я могу дать вам что-нибудь из своих запасов.

— Нет. Нам нужна лошадь. Только лошадь.

— Но почему?

— Таков обычай, возникший после того, как архангел Корвин проехал по нашим землям! — Важно изрек карлик. — Теперь у всякого проезжающего мы забираем лошадь — если только, конечно, он не Корвин.

— Хмм… А как вы поступите с Корвином?

— Не хочешь ли ты нас уверить в том, что ты и есть он? — Карлик бросил на меня презрительный взгляд. — Не держи нас за идиотов. У тебя даже и огненного меча нет.

— Я его внук.

— Брехня!

Этот карлик начал меня раздражать.

— Послушай, недомерок! — Сказал я. — Я хотел поступить с вами по-хорошему, но, вижу, не получится. Вы не получите ни золота, ни жратвы — ничего!

— Тогда, — карлик надменно сложил руки на бочкообразной груди, — ты останешься здесь навечно! Мы в любую минуту можем обрушить туннель!..

Прежде, чем он успел продолжить, я схватил его за шиворот и приподнял над землей.

— Вот как?! В любую минуту?! А что при этом будет с тобой, ты не подумал?!

Карлик не успел ответить — его слова заглушил грохот. Земля вздрогнула и закачалась. Стало темно, как в гробу. Когда все слегка устаканилось, я зажег волшебный огонек и осмотрел пещеру. Так и есть. Толстопузые уродцы завалили выход.

— Мы не поддаемся на шантаж и провокации. — Изрек карлик, по-прежнему болтаясь в метре над землей.

Остаток ночи он молчал, поскольку я превратил его в вешалку. Я попинал завал, но стало ясно, что карлики постарались на совесть, и просто так из пещеры не выбраться. Ладно. Утром я отсюда уйду, а пока… пока я вернулся к своему ложу и лег спать. В глубине пещеры беспокойно топталась зеленая лошадь.

Через несколько часов я проснулся от головной боли — воздух в пещере быстро заканчивался. Я вытащил из Отражений фонарь и достал колоду. Я мог бы уйти в Аваллон, но тогда мне пришлось бы заново проделывать весь тот путь, который пока еще не привел меня к моей цели. Поэтому я сдал пустой Козырь, вытащил из сумки принадлежности для рисования и взялся за работу. Мне требовалось изобразить всего-навсего площадку перед пещерой, в которой я оказался заточен. Спустя пятнадцать минут козырь был готов.

Я привел в чувство карлика — захотелось немного позлорадствовать перед отбытием.

— Я колдун. — Сказал я ему. — Я сейчас уйду отсюда, а ты останешься в этой пещере до тех пор, пока не сдохнешь от голода. Или от недостатка кислорода. Вы ведь, кажется, готовили для меня именно такую участь?

Карлик сложил руки на груди и горделиво промолчал. Я пожал плечами и всмотрелся в карту. Через несколько секунд изображение обрело глубину. Я взял лошадь под уздцы и шагнул наружу. Поблизости никого из маленьких засранцев видно не было — вот и прекрасно… Не успели мы оказаться на другой стороне, как моя лошадь заржала и встала на дыбы. В чем дело? Удерживая ее, я увидел, как на землю со стороны крупа плюхнулся тучный коротышка — тот самый, которого я оставил в пещере. В последний момент он уцепился за хвост моей лошади и проехал до следующей станции без билета. Теперь он поспешно удирал. Я мог бы легко догнать его, но не стал этого делать. Я рассмеялся и крикнул ему вслед «Беги-беги!» Его неожиданная смекалка развеселила меня, и этим он выкупил свою жизнь.

Спустя три недели после встречи с карликами я наткнулся на странное место. Это был лабиринт, но не Сломанный, а самый обыкновенный — мешанина проходов, коридоров, развилок. Чем дальше я забирался в Отражения, тем бесформеннее становились Сломанные Лабиринты, а странностей в окружающем их пейзаже все прибавлялось и прибавлялось. В конце концов, думаю, я снова сбился с пути и в результате забрел в это непонятное Отражение. В обнаруженном мою лабиринте таилась какая-то магия, но какая именно, с ходу я разобраться не мог. Лабиринт был огромным, занимал пространство в десятки, может быть даже — в сотни миль. Я не исключал того, что в его центре может находиться то, что мне нужно — та таинственная бессистемная структура, в которую должны были эволюционировать Сломанные Лабиринты по мере приближения их к границам Хаоса… Если таковая структура вообще существует.

Вначале я думал, что доберусь до центра без особых проблем, но все оказалось не так просто. Спустя несколько часов, оценивая результаты своих трудов, я был вынужден признать, что, фактически, даже не сдвинулся с места. Я был уверен, что еду к центру — было очень много развилок, пожалуй, даже слишком много — а в результате я очутился там же, где и начинал. Я попробовал еще раз — с тем же результатом. Тогда я остановился перекусить. Подозрение, что в деле замешана какая-то магия, переросло в уверенность.

Я мог бы составить заклинание, позволяющее проходить сквозь камень, но его хватило бы ненадолго, а лабиринт, повторяю, занимал очень большую площадь. Магическое восприятие показало мне несколько ответвлений, которые обычным зрением углядеть было невозможно. Туда я и поехал. Спустя пару часов я снова оказался на периферии.

Я поел, выспался и предпринял четвертую попытку. На этот раз я делал отметки. Вскоре эти отметки начали попадаться мне по пути — при том расположенные в совершенно ином порядке, чем я их расставлял. Вдобавок, они указывали в разные стороны. Либо кто-то менял мои отметки, либо сам лабиринт менялся там, где я не видел.

— <…>! — С чувством сказал я.

— Полностью с тобой согласен! — Заметил кто-то справа.

Я обернулся. На дереве (готов поклясться — минуту назад его там не было!) сидел крупный ворон. На меня он не обращал внимания, внимательно наблюдая за голубыми и розовыми червяками, которые ползали взад-вперед по стволу. Не обнаружив поблизости больше никого, кто мог бы являться источником голоса, я обратился к птице:

— Ты что, разумен?

— Не больше, чем ты. — Откликнулся ворон.

— Не больше? — Хмыкнул я. — Ты хотел сказать «не меньше»?

— В таком местечке — не больше.

— Расскажи мне о нем.

— Нечего рассказывать. Ты забрел в дерьмовое местечко, приятель. Но это, черт побери, мой дом.

— Ясно. Ты здешний хозяин?

— Нет, ты что!.. — Ворон захлопал крыльями. — Хозяин живет в большом замке посреди Города Гоблинов.

— А как в этот город попасть?

— Для этого тебе придется пройти лабиринт.

— Я пытаюсь сделать это уже вторые сутки.

— Некоторые пытаются годами. — Меланхолично заметил ворон.

— Боюсь, что не располагаю таким временем. Не подскажешь, как побыстрее добраться до центра?

— Я рад бы помочь, но не могу. — Ответил ворон. — Видишь червяков? Я должен следить за ними.

— Зачем?

— Иначе они расползутся.

— И что?

— И я не смогу найти их.

— А для чего тебе их искать?

— Потому что я должен следить за ними!

— Но для чего?!

— Ты дурак или плохо слышишь?! — Ворон бросил на меня раздраженный взгляд. — Потому что иначе они расползутся!!!

Я пожал плечами, но ничего не сказал. Бесполезно искать логику там, где ее никогда не было.

Тем не менее, отступать я не собирался. Это место слишком заинтересовало меня, чтобы сдаваться так быстро. Поскольку мне не хотелось расставаться с зеленой лошадью, я вытащил козырь Камелота и переправил ее туда. Мой замок был еще недостроен, но там ошивалась куча людей, и кто-нибудь да позаботится о зеленой лошади до моего возвращения.

Затем я взобрался на стену и побежал по ней в сторону далекого строения, возвышавшегося где-то на горизонте. Всякая ловушка имеет свой изъян.

…спустя сутки, еще раз поев и передохнув, я подошел к воротам Города Гоблинов.

Ворота гостеприимно распахнулись. Я вошел внутрь.

Не успел я сделать и пяти шагов, как ворота с грохотом захлопнулись за моей спиной, а впереди, громыхая и скрипя, появился пятнадцатифутовый железный великан. Великан выглядел грозно, но был довольно медлителен. Когда он попытался ударить меня своей огромной секирой, я проскочил под ней, вцепился великану в ногу и что было силы дернул. Не ожидавший этого родственник Громозеки потерял равновесие и с натяжным скрипом повалился навзничь. Коснувшись земли, великан разлетелся на части — внутри он оказался пустым. Гоблины, управлявшие им, с воплями и визгами бросились врассыпную.

Я вошел в Город Гоблинов. Улицы были пустынны, двери и ставни — крепко заперты, но меня не оставляло ощущение, что за каждым моим шагом напряженно следит добрая сотня глаз. Последний раз меня попытались тормознуть у самого входа в цитадель. На площади собралась целая армия. Мне не хотелось калечить такое количество карапузов, но, стоило гоблинам ринуться в атаку, как стало ясно, что мне и не придется. Нападающие двигались с поразительной неуклюжестью. Половина карликовых шестиногих лошадей, на которых восседала гоблинская кавалерия, из-за неумелого управления столкнулась друг с другом, образовав посреди площади огромную кучу-малу. Вторая половина проскакала мимо меня и затерялась где-то в извилистых улочках Города Гоблинов. Говорящие ядра, которыми гоблины пытались стрелять в меня из огромных чугунных пушек, летели куда угодно, но только не в мою сторону. Я был готов драться, но, стоя на площади с обнаженным мечом в руке, внезапно почувствовал себя идиотом. Драться было не с кем. Тем не менее я продолжал ощущать магию — и сейчас это чувство было сильнее, чем прежде. Я вложил меч в ножны, и, не обращая больше внимания на суетящихся вокруг карапузов, подошел к воротам цитадели и постучал. Ногой.

— Чего тебе? — Спросила дверная ручка в виде головы тролля.

— Хозяин дома?

— А тебе-то что за дело?

Я пнул дверь посильнее.

— Ладно-ладно… — Глаза металлического тролля закатились. — Щас позову…

Пока я ждал, в дверь вонзилось шипастое ядро, выпущенное из гоблинской пушки. Дверная ручка грязно выругалось. У меня возникло ощущение, что этот мир чересчур безумен даже для меня.

— Ну что, я попало? — Заинтересованно спросило ядро.

— Нет, черт тебя подери! — Рявкнула металлическая голова.

— Попробую еще раз. — С немалым трудом выдернув себя из двери, ядро, семеня тонкими ножками, побежало обратно к гоблинской пушке. Внезапно мне пришло в голову, что это Отражение далеко не так безобидно, как кажется. Возможно, оно как-то влияет на психику всех, кто здесь живет. Не будь я бессмертным, не исключено, что я точно так же подпал бы под действие той странной магии, которую продолжала излучать цитадель. Я по-прежнему пытался бы «честно» преодолеть лабиринт, разгадывал бы всякие идиотские загадки и воспринимал бы всерьез всю эту белиберду…

— Ладно, проходи. — Сказала дверная ручка в тот момент, когда ворота начали открываться. — Так уж и быть, хозяин тебя примет.

Я вошел в замок Короля Гоблинов, сделал два шага — и остановился. Услышав, как за моей спиной захлопнулись ворота, я быстро обернулся… Так я и думал! Ворота пропали.

Я стоял на узкой каменной площадке, лишенной перил. Безумное переплетение лестниц, площадок, арок и проходов вызывало головокружение. Некоторые лестницы были перевернуты вверх ногами, другие — только на девяносто градусов.

— Добрый день. — Жизнерадостный голос раздался откуда-то сверху. — Вы меня искали?

Я посмотрел наверх и увидел светловолосого молодого человека с острыми чертами лица. Он стоял на каменной плите уровнем выше, чем я и по отношению ко мне — верх ногами. Облачен он был в красивый костюм кремового цвета, а на ногах носил туфли из белой кожи. Молодой человек не показался мне опасным.

— Вообще-то я искал Сломанный Логрус, но сгодитесь и вы. — Усмехнувшись, ответил я. — В вашем замке случайно нет такой штуковины?

К этому моменту я уже почти уверил себя, что законы в этом безумном мире определяло нечто логрусоподобное, раположенное где-нибудь в подвалах цитадели.

— Минуточку. — Молодой человек повернулся и исчез. Спустя секунду он вышел из арки справа от меня. На смену кремовому костюму пришло обтягивающее черно-красное трико. Король Гоблинов оказался высокого роста — всего лишь на дюйм или два ниже, чем я. Наше телосложение различалось гораздо сильнее — он был в полтора раза уже в плечах, чем я, но казался быстрым и ловким. У меня возникло отчетливое ощущение, что клинком в черных ножнах, болтавшихся у левого бедра, этот парень владеет очень даже неплохо.

— Как вы сказали? — Переспросил хозяин замка. — Сломанный Логрус? Никогда о таком не слышал.

— Неудивительно. — Я продолжал ухмыляться. — Держу пари, вы и о настоящем Логрусе ничего не слышали.

— Пари вы уже проиграли. — Уведомил меня Король Гоблинов. — О Логрусе я не только слышал, но и проходил его.

Моя рука инстинктивно дернулась к рукояти меча, но я заставил ее опуститься обратно. Из необозримого множества Отражений мне довелось наткнуться на то, в котором поселился хаосит! Внезапно я почувствовал себя очень уязвимым.

— Кто вы? — Хозяин замка внимательно разглядывал мое лицо. — Вы не из Дворов. Мне почему-то кажется, что вы не отраженец… Следовательно…

Я кивнул и представился:

— Артур из Аваллона.

Когда я поднял голову, то увидел, что Король Гоблинов продолжает внимательно меня разглядывать.

— Какой ветви вы принадлежите? — Спросил он затем. — Кто ваши родители?

— Может быть, вы тоже представитесь?

— Кто ваши родители? — Повторил он.

Я помедлил несколько секунд. Мне отчаянно не хотелось конфликтовать с хаоситом на его территории. Судя по настойчивому интересу, он здорово не любил кого-то из нашей семьи, и, если мой ответ будет неверным, последует незамедлительное нападение — наверняка магического характера. Все хаоситы колдуны. Я не ощущал себя готовым сражаться неизвестно за что с бессмертным, об уровне боевых возможностей которого не имел ни малейшего представления.

В общем, я пошел ему навстречу и представился по полной программе. Я был честен прежде всего потому, что мой отец Марк, насколько мне известно, ни с кем из Хаоса никогда не встречался.

Возможно, мне показалось, но после моего ответа хозяин замка стал держаться чуточку менее напряженно…

— Марк? — Переспросил он. — Если я не ошибаюсь, это один из сыновей Корвина?

— Совершенно верно.

— Один из старших сыновей? — Продолжал допытываться Король Гоблинов. — Не ему ли Мордред перебежал дорогу, когда решался вопрос о короне?..

— Возможно. — Я пожал плечами. — Вы до сих пор так и не представились.

— Меня зовут Джарет, — ответил он. — Джарет из Дома Иноходных Путей.

Я кивнул и тоже слегка расслабился. Мне стало понятным, и кого из нашей семьи ненавидел этот человек, и почему он так настойчиво расспрашивал меня о моем происхождении.

Для того, чтобы это стало понятно и тебе, нам придется немного отступить в прошлое…

…Тот разговор случился лет за десять до встречи с Королем Гоблинов. Я тусовался во дворце, почитывал книжки, фехтовал с отцом, занимался рукопашным боем с Жераром, учился магии у Мордреда… В один из тех редких вечеров, когда урок чародейства был уже пройден, и у короля не было никаких срочных дел, у нас с Мордредом завязался долгий разговор, являвшийся, в некотором роде, продолжением другой, еще более ранней беседы, состоявшейся, когда Мордред только-только узнал о моем настоящем происхождении. Разговор начался с того, что я спросил:

— Дядя, ты действительно хороший учитель, но… Зачем ты меня учишь? Ну, ты ведь понимаешь, что…

— Я должен или убить тебя, или обучить как следует. Нельзя допустить, чтобы Семья состояла из неучей и слабаков. Убить я тебя не могу, мы это уже обсуждали. Следовательно?..

— Все. Я понял.

— Учти, Артур — это был первый и последний идиотский вопрос, который ты мне задал. Еще один — и я в тебе разочаруюсь.

— Хорошо. Тогда расскажи мне о Камне Правосудия.

— Что именно? — Прищурился Мордред.

— Из рассказов Флоры я понял, что незадолго до разрушения Амбера Дворкин вставил Камень в глазницу Корал. Затем Мерлин стал королем Хаоса и Корал короновалась вместе с ним. Мерлина убили, а что случилось с его женой — неизвестно. По крайней мере, больше от нее не было никаких вестей. Тоже касается и Камня… Затем проходит длительный период времени, и ты с помощью Камня прекращаешь бесконечные набеги на Аваллон из Отражений. Не расскажешь ли, где ты его взял?

Мордред молчал несколько секунд, а затем произнес:

— История проста. Некоторое время я жил неподалеку от Дворов. В один прекрасный день мне стало известно, где находится Корал. Она была пленена в Доме Иноходных Путей. Я отправился туда, расправился со стражей и нашел ее. Корал лежала на алтаре. Она была оплетена очень мощным заклинанием, сломать или распутать которое у меня не было ни сил, ни времени. Поэтому мне пришлось… — Король помедлил. — Вырезать у нее из глазницы Камень и сматываться оттуда побыстрее.

— А что с Корал? — Спросил я, уже заранее зная ответ.

Мордред развел руками.

— Она погибла. Жаль, но у меня не было выбора. Камень Правосудия необходимо было вернуть.

— Необходимо? — Я хмыкнул. — Дядя, не надо ля-ля. Я понимаю, что тебе хотелось его вернуть. Но не надо говорить мне, что это было необходимо.

— Артур, ты не прав. — Мордред налил себе вина и посмотрел через бокал на свет. — Это было необходимо. Во-первых, существовала реальная угроза того, что Камень отдадут Змею… Это был бы конец всего…

— Перестань, дядюшка. По твоим же словам выходит, что Корал пробыла в плену несколько столетий. Если бы они хотели отдать Камень, они бы уже давно это сделали…

— Ты хотел бы и дальше полагаться на добрую волю хаоситов? — Мордред усмехнулся. — Даже если Камень контролировал кто-то, кто не хотел уничтожения Отражений, на смену ему всегда мог придти хаосит с более консервативными взглядами.

— А вторая причина?

— Я ценю человеческую жизнь, Артур, — ответил Мордред, — но полагаю, что две человеческие жизни все-таки ценнее, чем одна. В результате набегов из Отражений погибли Эарон, Роберт и — возможно — Эльгант. На самом деле, мы не знаем в точности всех обстоятельств смерти сына Бенедикта… Страна не один десяток лет находилась на военном положении. Каждый день гибли сотни, тысячи наших солдат. Это необходимо было прекратить. Камень был необходим.

— Забавно, но в прошлый раз ты говорил, что Эарон и Роберт погибли в результате происков злых хаоситов.

Мордред пожал плечами.

— Одно другого не исключает.

— Хорошо. Тогда расскажи мне о том, каким образом тебе с помощью Камня удалось прекратить все эти набеги.

— Дело в том, — Мордред вздохнул, — что отец, создавая свой Лабиринт, допустил несколько существенных ошибок.

— Каких именно?

— Отражения по своей природе не однородны… Да и вселенная, впрочем, состоит далеко не из одних только Отражений… Есть своего рода «стабильные места»… некоторые называют их Истинным Миром… в которых и надлежит рисовать первоначальный образ. На заре времен Дворкин начертил первый истинный Лабиринт как раз в таком месте, и три других Лабиринта — в Амбере, Ремба и Тир-на-Ногте были лишь его отражениями. Бранд при создании своего Лабиринта также правильно выбрал место, и в результате сотворил собственную вселенную. Подозреваю, что и Логрус, начертанный прародительницей бессмертных, Лилит, также находится на том же самом, более высоком уровне реальности. Корвин ошибся — а может быть, его сознательно ввели в заблуждение. Он создал свой Лабиринт в Отражениях, а не над ними, как следовало бы. В результате, когда Амбер рухнул, Семья столкнулась с очень большими проблемами, которые чем дальше, тем все больше и больше нарастали. Да что набеги! Логрус несколько раз предпринимал прямые атаки на наш Лабиринт — землетрясения, разрывы в почве… один раз тут едва не возник вулкан… К счастью, его атаки успехом не увенчались, но если бы Лабиринт находился в Истинном Мире, не было бы и самих атак.

— И ты с помощью Камня Правосудия…

— …сумел поднять место, в котором находится Лабиринт, до уровня Истинного Мира. — Закончил король.

— И?

— Как видишь, набеги прекратились.

Я неопределенно покачал головой. Может быть и так, а может быть — иначе. История, рассказанная дядюшкой, выглядела правдоподобно, но если бы я пришил пару-тройку братьев ради того, чтобы в конце концов водрузить на свою макушку корону, я бы рассказывал окружающим еще более захватывающие истории.

…И вот теперь, стоя напротив лорда Джарета из Дома Иноходных Путей, я гадал, какую версию этой же истории мне доведется услышать из его уст. Мордред упомянул, что он «расправился со стражей», охранявшей Корал, но я сильно подозревал, что ее охраняла не одна только стража. Интересно, кого из Дома Иноходных Путей пришил мой любимый дядюшка ради своей побрякушки? Мысленно я только порадовался тому, что мы с Мордредом — формально — вроде как заклятые враги. Джарет, хотя и не владел последними сводками о состоянии дел в нашем королевстве, все-таки кое-что знал и мог рассматривать меня как потенциального союзника против короля. Возможно, именно поэтому я все еще жив. Возможно также, что мне даже позволят убраться из этого замка целым и невредимым.

— Не хотите ли перекусить? — Любезно предложил Король Гоблинов.

— Не откажусь.

Джарет повернулся и вошел в арку, находившуюся за его спиной, и я направился за ним.

За аркой обнаружилась небольшая уютная столовая. Гоблины накрывали на стол. Припомнив феноменальную неуклюжесть, продемонстрированную гоблинами перед воротами цитадели, я приготовился услышать звон разбиваемой посуды, но за время обеда ни одного неприятного эпизода не случилось. Гоблины ходили осторожно, буквально на цыпочках — Джарет превосходно выдрессировал свою личную обслугу.

Мы сели за стол. К рыбному филе, запеченному с сыром, подавали рис с грибами. Также имелось несколько салатов, и один — с перепелиными яйцами. Белое вино неизвестной мне марки. На десерт было жареное мороженное[2] с вишневым вареньем.

— Любопытный мирок, — заметил я, приступая к десерту. Во время обеда мы, по обоюдному молчаливому согласию, о делах не говорили. Дежурный гоблин уволок мою тарелку с остатками рыбы. — Вы его сами создали?

— Конечно, — кивнул Джарет. — Как вам?

— Ничего. Я оценил ваше чувство юмора.

Хозяин замка чуть улыбнулся.

— Как вы здесь оказались?

— Случайно забрел.

— А что вы говорили о каком-то Сломанном Логрусе?..

Я мысленно вздохнул. Знай я заранее, с кем встречусь, я бы лучше откусил себе язык, чем стал бы трепаться на эту тему. Язык, в конце концов, отрастет новый, а ценную информацию, разболтанную кому попало, назад уже не вернуть. И тем не менее, слово было сказано, Джарет ждал моих разъяснений, а я не хотел портить наших отношений внезапным проявлением недоверия. Поэтому, еще раз мысленно вздохнув, я рассказал ему о Сломанных Лабиринтах и о моих поисках аналогичных структур на территории Хаоса. Об Ордене Восьми Ветров я, естественно, не упоминал, но Джулию, завладевшую девятью ближайшими к Аваллону Сломанными Лабиринтами, заложить не поленился. Может быть, нашу королеву захочет пришить кто-нибудь из Хаоса? Это было бы неплохо…

Джарет слушал с интересом. В конце моего рассказа он покачал головой.

— Я ничего не об этом не знаю. И никогда не слышал, чтобы до вас кто-нибудь употреблял такое словосочетание: Сломанный Логрус… Впрочем, по меркам Дворов я еще весьма молод и многого могу не знать, но мне кажется, что таких структур и в самом деле не существует.

— Почему вы так думаете?

— Ну, вы рассказали о том, что эти Сломанные Лабиринты вырождались от Отражения к Отражению…

— Совершенно верно. Они становились все более нестабильны, и в конце концов…

— Вы также упоминали о том, что в средней полосе Отражений они представляли собой просто некие скопления энергии.

— И это верно. — Согласился я.

— А были ли эти скопления энергии равноценными?

— Что вы имеете в виду?

— Ну… не показалось ли вам, что чем дальше, тем менее насыщенными они становятся?

— Ммм… Трудно сказать. — Я задумался. В словах Джарета что-то было. — Не могу сказать с полной уверенностью, но да, пожалуй, такая тенденция была. Как вы узнали?

— Это просто предположение. — Джарет улыбнулся. — Основанное на знании некоторых базовых принципов магии…

— Похоже, мне придется вам поверить. — Я вздохнул. — В вопросах Искусства Дворы всегда держали пальму первенства.

Джарет сделал вид, будто собирается раскланяться, после чего продолжил:

— Заметьте, уже в средней полосе Отражений вы стали регулярно сбиваться с пути, а здесь, на нашей половине мира, и вовсе не сумели обнаружить ничего похожего на то, что надеялись найти…

— Увы. — Я допил вино. — Была надежда, что такая хренотень обнаружиться в подвалах вашего замка.

— Уверяю вас, — Джарет рассмеялся. — В моем подвале нет ничего подобного. Если хотите, можете сами убедиться.

— Нет, это будет совсем невежливо. Я лучше поверю вам на слово.

— Еще вина? — Король Гоблинов протянул руку к бутылке.

— Да, пожалуй…

— Чем вы намерены заниматься теперь?

— Пожалуй, вернусь в Аваллон.

— Ко двору короля Мордреда?

— Другого короля у нас пока нет.

— Кстати, — Джарет задал этот вопрос небрежно, таким тоном, как будто бы его совершенно не интересовал мой ответ. — Какие у вас с ним отношения?

Я пожал плечами.

— А как вы думаете? Какие у меня могут быть отношения с человеком, который перебежал дорогу моему отцу?

Джарет кивнул.

— Вы ведь знаете, что Мордред — убийца?

— Знаю. — Я выцепил из вазочки с фруктовым салатом дольку киви. — Кстати, а вы-то сами насколько активно участвуете в политических играх Дворов?

— Не участвую вовсе. К счастью, Дом Иноходных Путей занимает последнее место в очереди на корону и это делает нашу жизнь несколько… эээ… менее беспокойной, чем у остальных. А почему вы спросили?

— Ну… — Сказал я так же небрежно — в тон Джарету. — Мордреда обвиняют в трех убийствах, но, думаю, это чересчур даже для него. Полагаю, что в одном или двух случаях может быть верна и официальная версия.

— И какова же официальная версия?

— Она состоит в том, что это сделали хаоситы. — Я взболтал вино в бокале. На Джарета я не смотрел. — Король Ариман, кажется, давно имеет зуб на нашу семью.

Джарет передернул плечами.

— Может быть. Я действительно не знаю. Я не играю в политике Дворов никакой активной роли. Мой интерес к Мордреду носит, скорее, личный характер. Впрочем, таковой интерес имеет к нему весь наш Дом после того… после того, как он сделал то, что сделал.

— Вы не расскажите об этом чуточку поподробнее?

— Конечно… Одну минуту. А как Мордред сам излагал историю возвращения Камня Правосудия? Полагаю, у вас, в Аваллоне, на этот счет существует какая-то официальная версия?

— Да, такая версия есть. — Я вкратце пересказал ему то, что некогда поведал мне Мордред — поскольку это, видимо, и была наша официальная версия.

— Ну-у… — Потянул Джарет, когда я закончил. — Все примерно так и было. За исключением двух… нет, трех существенных деталей, о которых забыл упомянуть ваш король. Во-первых, королева Корал была в нашем Доме не в плену, а в гостях…

«Лажа.» — Подумал я, делая вид, будто верю Джарету безоговорочно.

— …Во-вторых, в ходе этого нападения Мордред убил моего дядю, Харгланта, во владениях которого гостила Корал…

Я еще раз порадовался тому, что мы с Мордредом стоим по разные стороны баррикады.

— …В-третьих, ему кто-то помогал.

Я встрепенулся.

— Кто-то из Дворов?

— Именно. Если вам когда-нибудь доведется побывать во Дворах, вы поймете, что я имею в виду. Посторонний быстро запутается в Путях и погибнет.

Некоторое время я молчал. Над этой информацией стоило поразмыслить.

— Скажите, — спросил я затем. — Вы обвиняете Мордреда только на основании того, что он принес в Аваллон Камень Правосудия или…

— Нет, не только поэтому, хотя как раз это обстоятельство является доказательством того, что мы не ошибаемся. Харглант узнал его и проклял перед смертью.

— Простите, не понимаю. А об этом-то откуда известно?

— Как правило, вместо слуг мы используем мелких демонов. Одно из таких существ слышало и проклятье Харгланта, и то, что в нем упоминалось имя Мордреда…

— А в чем состояло проклятье? — Заинтересовался я. — Как оно звучало?

Если я когда-нибудь начну охоту на короля, то, действуя в унисон с проклятьем, слегка повышу свои шансы на успех. Если Мордреду предсказано, что он умрет в своей постели, я повешу арбалет на стену и постараюсь отравить его, а если в проклятье упоминается какой-нибудь предательский выстрел, поступлю, соответственно, наоборот.

— К сожалению, неизвестно, — сказал Джарет к немалому моему разочарованию, — как именно оно звучало. Существо, которое слышало предсмертное проклятье Харгланта, вскоре исчезло. Мы так и не успели толком его допросить.

— Исчезло?

— Бесследно.

— И никаких следов?

— Никаких.

— Это слегка подтверждает ваше предположение о том, что за всей этой историей мог стоять кто-то из ваших… — Заметил я.

— Очень хорошо подтверждает. — Мрачно согласился Король Гоблинов.

— А если составить список тех, кому вы успели рассказать?..

— К сожалению, слишком многим. Мы сделали большую глупость, поторопившись объявить о преступлении.

— Но ведь добраться до слуги, который располагал такой важной информацией, мог не абы кто. Вы не думали о том, что предателя, возможно, вам придется искать в своем собственном Доме?

— Надеюсь, что это не так. — Ответил Джарет. — Относительно же пропавшего демона… Его бесследное исчезновение из… очень хорошо охраняемого места… также может свидетельствовать о том, что все это провернул весьма искусный колдун.

Тут мне пришла в голову она любопытная мысль, которую я не замедлил озвучить:

— Король Хаоса, как я понимаю, в категории «искусных колдунов» занимает лидирующую позицию?

— В общем, да… — Помедлив, согласился Джарет.

— У него ведь есть спикарт. Такое волшебное колечко с бесконечным запасом фокусов.

— Вы знаете про кольцо? Тем лучше… Да, благодаря спикарту, Ариман и в самом деле, пожалуй, является лучшим колдуном во Дворах. А откуда, кстати, вы вообще узнали об этих кольцах?

— После Мерлина эта информация в нашей семье является общеизвестной. Но я не об этом, — я еще раз взвесил свое предположение. Вряд ли, конечно, это так, но… посмотрим, что скажет Джарет. — А вам не приходило в голову, что союзником Мордреда мог быть Ариман?

Джарет покачал головой.

— Не думаю. Зачем ему это?

— Не знаю. — Признался я. — Но, понимаете ли, какая странная штука… Мордред клянется, что двух старших сыновей Корвина пришили темные силы Хаоса, которые уже давно нас злобно гнетут… Некоторый смысл в его словах есть — но! — если мы поверим ему, какой вывод нам придется сделать?

— Какой?

— Почему сам Мордред все еще жив? Почему его не пришили вслед за Робертом и Эароном… и, возможно, вслед за Корвином? Не производил ли Ариман отстрел ненужных ему королей Аваллона до тех пор, пока на престол не сел тот король, который по каким-то причинам его устраивал?

— Рассуждение любопытное, но все-таки мне не кажется, что Мордред и Ариман могут играть в одной команде. — Усомнился Джарет. — То, что Мордред все еще жив, говорит прежде всего о высоком уровне работы ваших, аваллонских, спецслужб и о качестве охранных заклинаний, которыми Фиона могла окружить своего сына…

— Да он и сам неплохой маг.

— Тем более. Еще это может свидетельствовать о том, что Ариман на самом деле никого из вашей семьи не убивал… Но тут, повторяю, — Джарет поднял руку прежде, чем я успел ввернуть какую-нибудь ехидную реплику, — я не владею никакой достоверной информацией. Однако мне известна причина, по которой Мордред и Ариман никогда не стали бы заключать союза.

— И что это за причина?

— Фиона и Ариман — старые враги.

— Ааа… — Потянул я. — Вы, наверное, имеете в виду ту историю, когда на Отражении, где жили джедаи, Ариман взорвал целую планету, на которой Корвин и компания проходили обучение?

— И это тоже. Там было много и других событий.

— Не поделитесь ли? Я слышал эту историю в кратком пересказе, да и то преподнесенном в виде анекдота…

— У вас об этом уже рассказывают анекдоты?

— Возможно, я неудачно выразился.

— Да уж, наверное. Впрочем, вы потеряли только одного члена вашей семьи… и, очевидно, уже можете шутить на эту тему. Нам далеко не так весело, поскольку погибли пятеро хаоситов.

«Оп-па!..» — Подумал я. Теперь стало ясно, кто ведет в счете.

Вслух я удивился:

— Пятеро? Я слышал только о двоих… Когда Фиона попыталась пленить Аримана, были убиты Мелфаст и Монтескью…

— Если бы только они! К сожалению, кроме Фионы и ее племянничка в нападении на Аримана участвовало еще несколько хаоситов…

— Минутку! — Сказал я. — Я что-то не совсем понимаю. «На Аримана»?! Они что… сражались вместе с Фионой против своих же?

— Вот именно. Фиона провела настоящую вербовку в Доме Прерывающих Полет. Когда эта история открылась, Дворам пришлось уничтожить целую ветвь перебежчиков.

— То есть… вы собрались все вместе и пошли дружно мочить Прерывающих?

— Вроде того. Но когда произошли все эти события, меня еще не было на свете. Не знаю, как именно все это выглядело. Как я понимаю, некоторые из Дома Прерывающих также присоединились к этой акции.

— Легко же у вас делаются такие дела… Как я понимаю, единственный выживший свидетель нападения «предателей» — Ариман? Именно он возглавил эту акцию?

— Да.

— Тогда ведь он еще не был королем?

— Не был.

— Наверное, все это здорово приподняло его авторитет. Защитник отечества и все такое…

— Нельзя этого отрицать.

— А вам не приходило в голову, что вся эта история могла быть выдумана Ариманом от начала и до конца? Или просто изложена по-своему? Предположим, у некоторых хаоситов и Фионы и в самом деле могли сложиться более-менее теплые отношения, а Ариман, узнав об этом, использовал данный факт так, как ему было выгодно.

— Ну, не знаю… — Джарет пожал плечами. — Предполагать можно все, что угодно, но, поверьте — просто так, по одному обвинению, уничтожать нескольких хаоситов никто бы не стал. Очевидно, Ариманом были представлены какие-то веские доказательства.

— Очевидно? То есть вы ничего об этих доказательствах не знаете?

— Повторяю: я родился значительно позже всех этих событий и о данном периоде истории имею только самую общую информацию.

— Ну хорошо. А теперь представьте: мы с вами сидим тут, кушаем, выпиваем. Общаемся душевно, за жизнь разговоры ведем. А кто-нибудь про это узнает и настучит вашим в Хаосе: Джарет — предатель. Как вы потом докажите, что вы не верблюд?

— Кстати, — сказал Джарет. — Любопытно, что вы об этом заговорили. Вы слышали об указе Аримана?

— Помилуйте, откуда?!. Что еще за указ?

— Указ, запрещающий устанавливать контакты с представителями вашей семьи. Если о нашем разговоре узнают, у меня действительно могут быть неприятности. — Джарет улыбнулся.

— Что за бред… И насколько серьезные неприятности?

— Не знаю. Но проверять не хочется.

— Да у вас там настоящий фашистский решим…

— Попрошу вас не оскорблять мою родину…

— Простите. Конечно же, я имел в виду не Дворы в целом, а исключительно Аримана и его команду.

— Вообще, — сказал Джарет, задумчиво вертя в руках пустой бокал. — Этот указ вызвал в Хаосе некоторое… удивление.

— Да уж, — усмехнулся я. — Как, интересно знать, ваш король собирался обеспечить его выполнение?

— Вот именно. — Джарет ответил улыбкой на улыбку. — У нас даже появилась поговорка: зачем издавать указы, которые никто не будет выполнять?

— Король о ней знает?

— Думаю, знает.

— И все-таки поразительно… — Я покачал головой. — При всей моей нелюбви к Мордреду не могу представить, чтобы он совершил какую-нибудь глупость в этом роде… Мои родственники чрезвычайно не любят, когда им что-либо запрещают… А вообще, было бы очень неплохо, если б Мордред выкинул бы что-нибудь подобное. Это повысило бы рейтинг моего отца… Зачем Ариман вообще издал такой указ?

— Возможно, став королем, он вспомнил историю про вербовку, произведенную Фионой в Доме Прерывающих и решил что-нибудь сделать, чтобы предотвратить подобное в будущем…

— Ерунда. — Уверенно сказал я. — Люди, которым нужно обменяться информацией, обменяются ею и так…

— Пожалуй, вы правы.

— Фактически, его указ лишь поставил крест на всех легальных отношениях между королевствами… Зачем? Для чего?

— Не знаю. — Сказал Джарет. — У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Есть одна. Все та же. Если Мордред — протеже вашего короля, Ариман мог опасаться, что в случае нормальных отношений между хаоситами и аваллонцами все это всплывет рано или поздно и он окажется в очень неудобном положении… особенно после того, как ему удалось завоевать общественное мнение своей очень патриочной расправой с «предателями»…

— Да, любопытная мысль. — Сказал Джарет. — Но пока у нас не будет доказательств за или против, все эти предположения останутся всего лишь… предположениями.

Он улыбнулся и сделал жест, как будто бы разгонял дым. Я налил себе еще вина. Я и не рассчитывал, что Джарет ни с того ни с сего безоговорочно поверит той лапше, которую я пытался повесить ему на уши. Но мои слова останутся у него в памяти, и если вдруг появятся какие-то доказательства, косвенно подтверждающие мою правоту, Джарет вспомнит то, о чем мы сегодня говорили. Зачем мне это было нужно? Я бы не смог с полной уверенностью ответить на этот вопрос. Я не знал реального расклада, и был вынужден сдавать карты вслепую.

«А будет забавно, — подумал я затем, — если моя идиотская гипотеза вдруг окажется верной…»

Спустя неделю после разговора с Джаретом — я все еще бродил во владениях Хаоса, надеясь найти там что-нибудь полезное — кто-то попытался связаться со мной по карте.

Ожидая увидеть отца, Джинну, Жерара, Мордреда или, в крайнем случае — гроссмейстера Ордена, я открылся и… сильно удивился, когда перед моим мысленным взором сформировался образ Иды.

— Здравствуйте… — Следующие несколько слов я не разобрал, и ей пришлось повторить. — …вы очень заняты?

Контакт был слабым, и в любой момент мог оборваться, но я поражался тому, что Иде вообще удалось его установить. Я находился чрезвычайно далеко от Аваллона, и даже моим родственникам, чтобы дотянуться до меня, пришлось бы приложить немало усилий. А что испытывала Ида? Надолго ли ее хватит? Мне не хотелось, чтобы наша беседа прервалась из-за того, что эта девушка потеряет сознание от энергетического истощения. Очевидно, она собиралась сказать мне что-то очень важное.

— Привет. — Сказал я, и, не давая Иде возможности заговорить, продолжил:

— Хочешь провести меня?

— Да… — Она кивнула и протянула ко мне руку.

Я сосредоточился, попробовал уцепиться за ее пальцы… Сначала возникло чувство, будто я пытаюсь пожать руку призраку… Затем контакт стал четче… Я что-то почувствовал… Шагнул к Иде…

…и очутился в заклинательных покоях замка Восьми Ветров. Мы стояли в центре светящегося круга, за пределами которого разноцветными мелками кто-то выполнил длинную, витиеватую, закрученную в спираль надпись на одном из диалектов тари. Я вспомнил — в замке Герхата был свой небольшой Источник Силы. Стало ясно, что его энергией Ида и воспользовалась для того, чтобы дотянуться до меня.

Мы вышли из круга.

— Что-нибудь случилось? — Спросил я.

— Да. — Она замолчала и я, повернувшись, увидел, что ее глаза странно блестят. Секунду спустя я понял, почему. Ей приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не заплакать.

— Дедушку убили. — Тихо сказала она.

— Герхата?

Ида кивнула.

— Как?

— Я знаю немного…

И она рассказала следующую историю. Расставшись со мной у десятого Сломанного Лабиринта, гроссмейстер Ордена вернулся в замок и несколько дней не находил себе места. Не смотря на преклонный возраст, он запросто мог протянуть еще лет сто и стать свидетелем того, как его любимая (и единственная) правнучка умирает от старости. В результате ему в голову запала мысль исхитриться как-нибудь вернуть разработки астролога Келькерена. Конечно, если Джулия забрала всю библиотеку в Аваллон, на этом плане можно было поставить жирный крест, однако имелись неплохие шансы на то, что дневники и книги Келькерена до сих пор хранятся в его замке. Джулия могла и не знать, какие сокровища попали к ней в руки, а просмотреть все бумаги в кабинете и библиотеке Келькерена она просто не могла — в конце концов, она была королевой, и этот громкий титул помимо огромной власти наделяет своего обладателя еще и массой самых разнообразных обязанностей. На разработки, касающиеся вычислений периодов стабильности Сломанных Лабиринтов, Джулия могла наткнуться только случайно. Герхат отправился к замку астролога, подкупил нескольких слуг, и выяснил, что библиотеку королева не тронула. Замок хорошо охранялся, но за прошедшее после захвата столетье Джулия побывала здесь только два или три раза, проездом. Самые смелые предположения Герхата оправдались, и старик решил пойти ва-банк. С небольшим отрядом своих людей он попытался захватить замок. Во время нападения его убили.

— Почему ты уверена, что он мертв, а не в плену? — Спросил я.

— Я время от времени связывалась с дедушкой по карте. Когда он не ответил, я вызвала Магистров. Они попытались установить с ним контакт, а потом сказали мне, что он погиб.

Я задумчиво кивнул. Марк как-то рассказывал, что с помощью карт с высокой долей вероятности можно определить, жив или мертв твой абонент. Если вызываемый блокирует контакт или, скажем, пребывает под действием заклинания, возникает ощущение, как будто ты утыкаешься в стену тьмы или теряешься в каком-то лабиринте. Но если он мертв, никакого сопротивления нет. Ты тянешься, тянешься и тянешься… и никак не можешь дотянуться. Такое же ощущение бывает, когда ты связываешься с кем-то, кто находится очень далеко, но в случае, если ты пытаешься связаться с мертвецом, ты можешь вдобавок ко всему услышать еще и разного рода «астральный шум» — призрачные голоса, какие-то шепотки, плач… Очевидно, Магистры знали об этой особенности карт.

— А что с его людьми?

— Не знаю… Наверное, они тоже погибли.

— Для нападения Герхат использовал солдат из замковой стражи? — От ответа на этот вопрос зависело очень многое.

— Нет. — Отрицательный жест. — Дедушка нанял их где-то в Отражениях.

«Ну, хоть что-то хорошее…» — Мрачно подумал я. Старый осел умудрился-таки совершить один разумный поступок. Несомненно, некоторых его наемников взяли в плен, но вывести Джулию на Замок Восьми Ветров они не смогут. Оставалось надеяться, что Герхата не успели допросить перед смертью.

— Я убью ее. — Тихо сказала Ида.

— Кого?

— Королеву.

«Ого!» — Подумал я и подтолкнул девушку к ближайшему креслу.

— Давай-ка сядем.

Она опустилась в кресло. Я устроился напротив и, сцепив пальцы домиком, несколько секунд молчал. Необходимо было объяснить этой девочке пару вещей, до которых ее прадедушка, не смотря на свою убеленную сединой голову, так и не допер.

— Несколько месяцев тому назад, — начал я. — Герхат попросил меня присмотреть за тобой, если с ним что-нибудь случится…

— Вы знали?.. — Ида стрельнула в меня глазами.

— Нет. Твой прадедушка не потрудился поставить меня в известность. К сожалению.

— Если бы вы были с ним…

— …то мы бы никогда не стали делать такую глупость. — Закончил я.

— Вы не хотите враждовать с Джулией? — Помолчав, спросила Ида. — Да, дедушка говорил, что вы можете не захотеть идти против нее… Поэтому он вам и не сказал… Но я думала… Мне казалось… Вы…

— Я собирался тебе кое-что сказать, и попрошу больше меня не перебивать, пока я не закончу. — Я выдержал короткую паузу. Ида кивнула. — Так вот, Герхат попросил меня присмотреть за тобой, если с ним что-нибудь случиться, и я, черт возьми, так и собираюсь поступить. Но я не беру в свою команду кого попало. У меня есть ряд требований, и если они тебя не устраивают — до свиданья. Также мне не нужен человек, который, поддавшись эмоциям, начнет делать глупости, в результате чего в лучшем случае просто погибнет, а в худшем — подставит меня или сорвет мои планы. У тебя перед глазами живой пример. Герхат решил сыграть в эту игру самостоятельно. Ты знаешь, что с ним стало.

Глаза Иды наполнились слезами. Я понимал, что ковыряюсь в свежей ране, но хотел, чтобы мои слова она запомнила очень хорошо.

— Идет сложная игра. Стратегия, которую выстраивают члены нашей семьи, простирается не на год, не на десять, и даже не на сто лет вперед. Я не знаю всего расклада, но у меня тоже есть свои планы и свои цели. А поэтому — никаких авантюр. Я могу понять твои чувства к Джулии, но любая твоя ошибка может стоить жизни не только тебе, но и мне, и всем членам Ордена Восьми Ветров, и еще очень многим людям. Придет время, и мы убьем Джулию. И не только ее одну. Но мы сделаем это тогда, когда я скажу. И так, как я скажу. Понятно?

Ида кивнула.

— Да… Я понимаю. Я вам верю.

— Да, и еще одно.

— Что?

Я усмехнулся.

— Говори мне «ты».

Я заскочил в Пиктляндию, убедился, что там все в порядке и связался с Корониусом. По поводу смерти Герхата он никаких новых подробностей мне не сообщил. В Ядлоб — мир, где находился замок Келькерена и третий Сломанный Лабиринт — члены Ордена теперь опасались соваться. Я настоятельно порекомендовал им и дальше придерживаться этой мудрой политики. Еще друид рассказал о небольшом восстании, едва не случившемся в северо-западных областях Пиктляндии, но, по счастью, ему удалось утихомирить разбушевавшихся пиктов. Я сердечно поблагодарил его и напоследок поинтересовался, не мог бы он с остальными Магистрами обсудить вопрос относительно моего вступления в Орден Восьми Ветров. Корониуса моя просьба удивила.

— Зачем вам это?

— Спросите лучше, зачем это вам. — Ответил я. — После выходки Герхата, королева может, наконец, задуматься о полном уничтожении вашего Ордена. Если в Ордене будет состоять член аваллонской Семьи, Джулия этого сделать не посмеет.

— Мы почтем за честь увидеть в наших рядах… — Начал было Корониус, но я перебил его.

— Есть еще одна причина. Надеюсь, что, приняв меня в Орден, вы, наконец, начнете мне доверять. Знай я, что задумал Герхат, я бы ни в коем случае не допустил этого идиотизма.

— Ему могло и повезти… — Возразил Корониус.

— Но не повезло. — Отрезал я. — Кажется, до последнего времени вы изо всех сил старались, чтобы Аваллон не обращал на вас внимания. Продолжайте в том же духе. Это самое разумное, что вы можете сделать.

— Но мы не можем учить…

— Я намерен в ближайшее время решить эту проблему.

— Вы… вы вернете нам Сломанные Лабиринты?.. хотя бы один?!.

Я кивнул. Не время объяснять, что я собираюсь не возвращать отнятые Джулией Сломанные Лабиринты, а сделать пригодным для прохождения Лабиринт № 10.

— Если только мне не будут мешать. — Я хотел добавить «разные нетерпеливые кретины», но сдержался. Герхат мертв, и оскорблять его память было не очень-то вежливо.

— Мы сделаем все, что вы скажете, Артур… — Корониус едва не сиял от счастья.

— Пока мне нужно только, чтобы вы сидели тихо и не высовывались. Что касается лично вас, то я и впредь надеюсь на вашу помощь в делах Пиктляндии. Скоро закончится строительство Камелота, туда переедет моя жена и вся администрация. Мне снова придется оставить на Гвиневру управление страной. Гвен неплохо справляется, но будет совсем замечательно, если вы будете время от времени появляться в столице и давать ей разные полезные советы. Вы, я вижу, лучше всех нас разбираетесь в тонкостях пиктской души.

— Возможно, так оно и есть… — Вздохнул Корониус.

— Вот и постарайтесь, чтобы эта душа страдала как можно меньше… У вас все? У меня тоже. Всего доброго.

Гвиневра расстроилась, что я, отсутствовав дома почти три месяца (по местному времени) и наконец объявившись, тут же снова собираюсь убегать, но я не мог задержаться даже на ночь. Поступок Герхата мог иметь самые непредсказуемые последствия, и действовать, если я хотел сохранить Орден, надлежало с максимальной быстротой. Второпях просмотрев отчеты о состоянии дел в герцогстве, выдав ЦУ своим чиновникам, министрам и военачальникам, я поцеловал жену на прощанье и отправился в Отражение Ядлоб.

М-да… Еще несколько таких отлучек, и впору будет проверять, не выросли ли на моей голове ветвистые рога… Хорошо хоть, что старый генерал Ланселот по-прежнему верно стережет границы где-то далеко на юге.

Ни в коем случае нельзя знакомить Ланселота и Гвен. Людей с такими именами… Нет, нет! Ни в коем случае!

Хотя я и прочел Иде целую лекцию на тему тщательной планировки и согласовании всех действий с начальством (то есть со мной), тем не менее, сейчас я собирался ввязаться в самую настоящую авантюру. Ну ничего. Если я и есть начальство, то мне — можно.

Мой план (если его вообще можно назвать планом) был прост до идиотизма. Я собирался провести разведку, проникнуть в крепость покойного Келькерена и стащить записки старого астролога. Как проникнуть? Как стащить? Всего этого я пока еще не знал. Продумывать детали я начну только после того, как выясню, что же произошло на том Отражении и как нынче охраняется крепость.

По пути я переоделся. Легкую кольчугу сменили старые и местами погнутые латы, одежду из герцогского гардероба — поношенная, пропахшая потом туника, подкольчужная рубаха и замызганные холщовые штаны. Вместо сапог — такие же, только порванные и изношенные. Жаль было менять хорошее оружие на плохое, но я пошел и на это. Что еще? Ах да… На моей правой руке красовался дорогой перстень с печаткой. Возвращаться не хотелось, поэтому я сдал карту своих покоев в Аваллоне и, когда контакт установился, положил перстень на стол, но переходить не стал. Во дворце с ним ничего не случится.

Я вытянул из Отражений мешок со всяким барахлом — драным зимним плащом, кое-какой жратвой, котелком, топориком и прочими принадлежностями походной жизни — и, посвистывая, вошел в Отражение Ядлоб. Я — наемник, оказавшийся на мели и отчаянно ищущий работу. Человек, ради денег готовый на все. Я был уверен, что легко сыграю эту роль. Когда я служил под началом Оттона, на людей такого сорта я насмотрелся предостаточно.

Я едва не подрался с солдатами на заставе, не желавшими пропускать меня дальше. По ходу дела я узнал, что по лесам до сих пор ищут остатки отряда, приведенного к замку старым чародеем. В какой-то момент я обеспокоился, как бы во мне не увидели одного из наемников Герхата. Но меня ни в чем не заподозрили — слишком уж нагло я себя вел. К тому же, я двигался не от замка, как положено беглецу, а к нему. Я шел туда, чтобы наняться на работу. Патрульные попытались убедить меня, что шансов на это нет. Но я упрямо стоял на своем.

— …да я понял уже, на <…>, что у вас тут, <…>, элитное подразделение. — Развязным тоном сказал я. — Но, <…> твою мать, коли недавно была драка, значит, на <…>, порезали кого-то из ваших. Может, и меня, <…>, и примут.

— Вряд ли. — Мрачно сверля меня глазами, сообщил начальник патруля. — Служить королеве Джулии — большая честь. Нам не нужны головорезы. Почему бы тебе сначала не отправиться в военную школу?

— На <…> мне сдалась ваша школа? Я че, мечом махать не умею?

— Этого недостаточно.

— Поглядим, <…>!

В конце концов мне все-таки удалось добазариться с ними, и меня пропустили. Некоторые подозрения вызвал мой родной город — Мухосранск — но когда я сообщил патрульным, что этот маленький городок находится далеко на востоке за морем, им пришлось принять эту версию, поскольку географию в военной школе в их тупые головы вдолбили недостаточно хорошо. А где-то на востоке, я знал, и вправду было большое море. Это знание относилось к тому минимуму информации, который я получил, оказавшись в данном Отражении.

Я остановился в ближайшей к замку деревушке и стал пробивать вопрос относительно найма на постоянную работу. На работу меня, конечно, не приняли, но я на это и не рассчитывал. Пока тусовался в деревне, между делом выяснил подробности нападения. По словам местных, отряд из нескольких сотен человек появился прямо из воздуха за четверть мили от крепости… Ты хочешь спросить, почему Герхат, умеющий менять Отражения, не провел своих солдат непосредственно в цитадель? Да потому что замок, как и положено, был защищен системой заклятий, блокирующей все эти шалости. Да и вообще, для того, чтобы попасть непосредственно в нужную точку, нужна поистине ювелирная работа с Отражениями. На такое не все аваллонцы способны.

Хотя Герхату с наскоку и удалось захватить ворота, гарнизон состоял не из полных лохов — чему-то их в военной школе все-таки научили — и оказал захватчикам организованное сопротивление. У старикана, конечно, имелось при себе несколько впечатляющих заклинаний, и он нанес защитникам замка значительный урон, но в панику они не впали. Они знали что такое магия и, хотя не умели колдовать, имели определенную магическую защиту, ослабившую действия заклятий Герхата. В конце концов солдатам гроссмейстера почти удалось захватить замок, но, пока длился бой, подтянулось подкрепление со стороны соседнего замка — того самого, в подземельях которого находился один из Сломанных Лабиринтов. Относительно того, как была обеспеченна его охрана, я, кажется, уже упоминал. Неизвестно, какие средства наблюдения использовались людьми Джулии, но в главном замке узнали о вторжении в тот же момент, когда оно произошло, а узнав — немедленно выдвинули отряд поддержки. Когда этот отряд добрался до места, с людьми Герхата было покончено очень быстро. Руководили защитниками два колдуна из свиты Джулии, и старого гроссмейстера, уже подрастратившего свои заклятья, они подавили очень быстро. Его хотели взять живым, но какой-то не в меру ретивый лучник оказал старикану большую услугу, попав ему в сердце стрелой. Наемников перебили там же, после чего стали выискивать по лесам тех, кто — теоретически — мог удрать. Практически таковых просто не было, но люди Джулии предпочитали перебдеть, чем недобдеть. Ошибок королева никому не прощала.

В данный момент один из ее учеников уже вернулся к охране Сломанного Лабиринта, зато второй по-прежнему пребывал в замке Келькерена, руководя всеми делами вместо убитого Герхатом коменданта. Собственно, новый комендант был уже назначен, но ученик Джулии — молодой маг по имени Сеглон — не спешил покидать крепость. Это меня насторожило. Что ему тут понадобилось? Вряд ли в команде Джулии работали тупицы, а значит — это молодое дарование, стоя над остывающим телом гроссмейстера, должно было задуматься над тем, какого черта Герхат сюда полез. Скорее всего, ни Сеглон, ни его сотоварищ, не знали Герхата в лицо, но это и не важно. Если не знали — значит, узнали очень быстро: для этого им стоило только показать портрет убитого колдуна своей любимой учительнице. Что дальше? Итак, они знают, что это был гроссмейстер Ордена, но не знают, что ему было нужно. Королева дает задание одному из своих учеников заняться этим вопросом. Каким образом будет рассуждать Сеглон? Герхат попытался захватить не Сломанный Лабиринт, а соседний замок, в котором когда-то жил его старый знакомый. Для чего он это сделал? Совершенно ясно, что крепости ему не удержать. Очевидно — должен был понять Сеглон — в замке есть нечто ценное, что Герхат хотел получить. Возможно, это «что-то» хорошо спрятано, а возможно, лежит на открытом месте, и разгуливающие вокруг люди (в том числе и сам Сеглон) и понятия не имеют об истинной ценности этого предмета. По крайней мере, будь я на месте Сеглона, я бы рассуждал именно так. А что бы я сделал затем? Я бы остался в замке, тщательно осмотрел бы его, и внимательнейшим образом ознакомился бы с бумагами предыдущего владельца. Начал бы я с кабинета…

Стало ясно, что я не зря торопился. Рано или поздно — и скорее рано, чем поздно — Сеглон должен обнаружить тайные разработки Келькерена. Оставалось только надеяться, что ученик Джулии в астрологии полный профан и не сразу разберется с тем, что попало ему в руки.

Сколько у меня еще есть времени? Час? День? Неделя? Я начинал нервничать, когда задумывался о сроках. Сеглон прямо сейчас мог читать эти записи. Позволить Джулии заполучить разработки Келькерена нельзя было ни в коем случае.

Надо придумать, как проникнуть в замок. Будь у меня побольше времени, я все-таки попытался бы устроиться туда на работу — если не солдатом, то хоть учеником второго заместителя старшего помощника младшего конюха — неважно, кем. Но времени не было, и приходилось полагаться на импровизацию.

Заклинание невидимости держится примерно минут десять-пятнадцать. У более опытных магов оно работает дольше, но у меня — не больше четверти часа. Это не так уж плохо. В принципе, за пятнадцать минут я могу проникнуть в любое помещение крепости. Однако нужно еще знать, куда именно идти. Итак, для начала необходим человек, который поможет мне составить план замка.

Не смотря на повышенные меры безопасности, ворота замка не стояли закрытыми двадцать четыре часа в сутки. В крепость и обратно постоянно таскалась уйма народу — крестьяне привозили провизию, солдаты шли в увольнительную, слуги и служанки бегали по своим делам. Из трех вышеперечисленных категорий наиболее предпочтительной персоной представлялся кто-нибудь из слуг. К сожалению, слуги, как правило, живут не в деревне, а в доме своего хозяина, и слуги из этого замка не были исключением. Зато, как мне удалось выяснить, в деревню на побывку прибыл солдат, проявивший настоящий героизм при обороне цитадели. Он прикончил двоих или троих наемников Герхата. Ему дали премию и двухнедельный отпуск, который он проводил в доме своей подружки.

Дождавшись ночи, я заглянул в гости к этому вояке. Первое заклинание усыпления я потратил на здоровенную дворовую собаку, второе, третье и четвертое — на подружку солдата и двоих ее детей. Они крепко спали, когда я проник в дом, но разговор нам с солдатом предстоял долгий, могли и проснуться, и тогда мне пришлось бы убирать ненужных свидетелей, чего мне совершенно не хотелось делать. Пока я шарился по дому, проснулся вояка. Для него у меня было припасено заклинание подчинения. Наложив его и еще раз убедившись, что в доме больше никого нет, я затеял с отдыхающим стражником беседу, растянувшуюся над полтора часа. Узнав все, что мне было нужно, я провел еще один сеанс гипноза, заставив солдата забыть все, что происходило этой ночью.

На следующее утро я приступил к реализации второй части своего плана. Я приблизился к воротам на максимально близкую дистанцию, с которой меня еще не могли заметить. На расстоянии трехсот ярдов от стен лес был полностью вырублен, и на этом мне пришлось остановиться. Я спрятался за деревом и стал ждать. Перед моими глазами промелькнуло немало пешеходов и всадников, прежде чем появилось то, что было нужно — телега с крестьянином. Мужик вез в замок какую-то ботву. Я использовал первое из трех заклинаний невидимости, которыми запасся заранее, и сел на телегу.

Вместо того, чтобы сразу открыть ворота, мужик и стражники начали чесать языками, и мне пришлось применить второе заклинание для того, чтобы и дальше оставаться незамеченным. Как только ворота открылись и мы, наконец, въехали во двор, я соскочил с телеги, и, стараясь не шуметь, побежал в донжон.

Кабинет, некогда принадлежавший Келькерену, а ныне занимаемый вассалом Джулии чародеем Сеглоном, находился на втором этаже — допрошенный в деревне стражник подробно описал мне, где именно. Уступая дорогу всем, кто попадался мне на пути, я добрался до кабинета, открыл дверь и вошел в помещение. За большим письменным столом сидел темноволосый человек средних лет. Он что-то читал. Стол был завален бумагами, несколько стопок книг громоздилось рядом, на полу. Когда скрипнула дверь, Сеглон поднял глаза и слегка удивился, никого не увидев. Я хорошо знал, что последует дальше, и поэтому не стал дожидаться, пока вассал Джулии увидит меня через Сломанный Лабиринт. Я снял невидимость и спокойно направился к столу.

— У меня к вам послание. — Равнодушно объявил я.

— Какое послание? От кого? Кто вы такой?!

— Послание от королевы. — Я сунул руку в карман и извлек на свет колоду карт.

Глаза Сеглона расширились. Конечно, он знал, что это такое.

Еще немного — и он бы узнал меня, не смотря на то, что мы никогда не встречались. Не сомневаюсь, что Джулия показывала своим ученикам портреты всех членов Семьи с подробными инструкциями, как нужно себя с ними вести. Да, еще чуть-чуть, и Сеглон узнал бы меня, но я не дал ему такой возможности. В тот момент, когда его внимание приковали к себе мои карты, костяшками пальцев я нанес колдуну короткий удар в горло. В этот момент он начал вставать, и упал назад вместе с креслом. Второго удара не потребовалось — я сломал ему кадык.

Я убрал карты в карман, закрыл дверь на засов и облегчил умирающему, но еще живому Сеглону путь в мир иной. Я сгреб все бумаги и переправил их в гостиную Замка Восьми Ветров. Я даже не стал просматривать их — разбираться будем потом, в спокойной обстановке.

Содержимое шкафов и сейфа отправилось вслед за бумагами. Из меня вышел бы неплохой взломщик…

Очистив кабинет, я заблокировал ментальный контакт и продолжил ожидание. Скорее всего, меня пыталась вызвонить Ида, немало, полагаю, удивленная появлением в своей гостиной груды макулатуры, но я не хотел рисковать. А вдруг, это дядюшка Мордред решил осведомиться, как у меня идут дела?

Наконец, в дверь постучали. Включить невидимость, отодвинуть засов, подождать, пока человек войдет внутрь, закрыть дверь, наложить заклинание подчинения… Судя по одежде, это был слуга, и короткий допрос подтвердил, что так оно и есть. К Сеглону он направлялся для того, чтобы узнать, что господин чародей желает на обед. Я сумел убедить его, что господин Сеглон желает сесть на диету, но еще больше он желает видеть в своем кабинете нового коменданта крепости.

Когда появился комендант, я промыл мозги и ему тоже. Сначала, правда, мне пришлось отобрать у него фибулу с защитными чарами — Джулия заботилась о безопасности своих людей. Комендант получил необходимые инструкции и немедленно выставил караул у дверей библиотеки. В библиотеке книг много, и мне потребуется не один час, чтобы переправить их. Вероятность того, что в библиотеку за это время кто-нибудь войдет, была весьма велика, а полагаться только на магию и обрабатывать разум каждого праздношатающегося слуги было бесполезной тратой времени и сил. Лучше уж пусть солдаты Джулии обеспечат мою безопасность. Также я убедил коменданта выставить почетный караул у дверей кабинета. Мне совершенно не хотелось, чтобы труп чародея был обнаружен раньше времени.

Не отвлекаясь больше на ерунду, под заклинанием невидимости я проследовал в библиотеку и начал методично очищать ее. Когда я уже заканчивал, мне пришло в голову, что Джулия будет допрашивать коменданта и слугу очень тщательно. Хотя они меня не видели, они слышали мой голос, и не исключено, что Джулия сможет узнать, кто именно побывал у нее в гостях — кто знает, как хорошо она разбирается в псионических заклинаниях. В крайнем случае, она может обратиться за консультацией к свекрови, а уж Фиона выжмет из этих двоих даже то, что они сами не знают. Поэтому напоследок мне пришлось обновить заклинания, еще раз прогуляться по замку в невидимости и устранить слугу и коменданта.

Вот, собственно, и все. Не исключено, что я допустил какие-то ляпы, но у меня еще не появилось такого опыта в организации преступлений, как у моих старших родичей. Ошибся я в чем-то или нет — станет известно очень скоро.

А пока — арривидерчи, замок астролога! Твои труды, многоуважаемый Келькерен, отныне в надежных руках!

…Ида сидела в гостиной, похожей на книжный склад, и задумчиво разглядывала бумаги. Сидела она примерно в четырех футах над полом — нижняя часть комнаты была полностью завалена книгами.

Моему появлению правнучка гроссмейстера не удивилась.

— Я так и думала, что это вы.

— Ты.

— Ой, да… — Она улыбнулась. — Я пыталась с тобой связаться, но ты не отвечал…

— К сожалению, на карты нельзя поставить определитель номера.

— Лучше бы ты предупредил меня. Когда появилась первая партия бумаг, служанка мыла пол в гостиной. У нее едва не случился сердечный приступ.

— Гм… — Я почесал подбородок. — Она должна была уже привыкнуть к появлению людей в этой комнате…

— Людей — да. Но никогда раньше тут не появлялись вещи… Тем более — в таком количестве. Я и сама удивилась.

— Ты уже поняла, что это за бумаги?

Ида кивнула.

— Те самые, которые хотел получить мой прадед?

— Догадливая девочка. — Похвалил я.

— Неужели их так много?..

— Нет. На всякий случай я вынес все, что было. Теперь тебе предстоит разгрести этот мусор и попутно освоить астрологию. Когда ты это сделаешь, я проведу тебя к десятому Сломанному Лабиринту, и ты его пройдешь. Вопросы есть?

— Есть. А как ты…

Ида осеклась, увидев что-то за моей спиной. Я почувствовал легкое покалывание, и быстро повернулся, положив руку на рукоять меча.

Из радужного свечения, заплясавшего посреди комнаты, возникла худощавая фигура Галтрана. В Ордене он был признанным специалистом по костям и завсегдатаем анатомичек. Иначе говоря — некромантом.

— Ого! — Галтран приподнял бровь, оглядывая полузаваленную гостиную.

— Добрый день. — Поздоровался я.

— Мое почтение… — Некромант еще раз посмотрел по сторонам, затем окончательно перевел взгляд на меня. Во взгляде ощущался вопрос.

— Небольшая ошибка в заклинании телепортации, совершенная мною в букинистическом магазине. — Небрежно махнув рукой, сообщил я. — А вы какими судьбами, любезный?

— Не я один… Мое почтение, молодая леди, — кивнул он Иде, выглянувшей из-за моей спины. — Сейчас прибудут остальные.

— С целью? — Полюбопытствовал я.

— Нам необходимо обсудить несколько организационных вопросов.

Я улыбнулся.

— Понимаю. Корониус уже рассказал вам о том, что я хочу вступить в Орден? Вы это собираетесь обсуждать?

— И это тоже. — Цепкий взгляд некроманта пробежал по нам с Идой. — Но основная тема — выборы нового гроссмейстера.

Ида погрустнела, но ничего не сказала. Ее прадед был мертв, однако жизнь шла своим чередом, и Ордену необходим был новый глава.

— Где вы обычно проводите свои заседания? — Спросил я.

— В замке есть комната совета, — объяснил некромант. — Круглый стол для девяти персон.

Тут возникла небольшая заминка. Поскольку ни я, ни Ида в Ордене еще не состояли, то и на заседании присутствовать мы не имели права.

— Проходите, — предложил я, вежливо указуя Галтрану на дверь, почти невидную за завалами книг. — Мы вам не помешаем. Когда появятся остальные, мы направим их по вашим стопам.

— Благодарю.

— Не за что.

Мы так и поступили.

…И вот, в то время, когда Ланселот воевал на юге, Гвиневра управляла Камелотом, король Мордред, поигрывая Камнем Правосудия, размышлял о судьбе Аваллона, а маги за круглым столом обсуждали свои тайны, мы с Идой, засучив рукава, копались в пыльных бумагах и свитках. В конце концов нам пришлось принести ведро с водой и несколько тряпок. За два часа удалось расчистить примерно четверть гостиной. Мы решили сделать небольшой перерыв и перекусить, но, не успели подойти к дверям, как столкнулись с группой колдунов, закончивших свое таинственное совещание.

— Ну что, — полюбопытствовал я. — Выбрали кого-нибудь?

— Да. — Сказал Корониус, и остальные согласно кивнули.

— И кого же?

— Новым гроссмейстером Ордена Восьми Ветров, — торжественно провозгласил старый друид, — мы единодушно выбрали вас, сэр Артур! Так будет лучше для всех. Правьте мудро и справедливо.

Я поставил ведро с грязной водой на пол и молчал, наверное, минуту. Магистры Ордена Восьми Ветров — все в парадных одеяниях, с разноцветными посохами, украшенными драгоценными камнями — напряженно ждали моего ответа.

— Вот черт!.. Предупреждать надо. — Расстроено сказал я. — Я бы хоть оделся поприличнее…

Вот так я и стал главой Ордена. Вообще, следовало бы дать по этому случаю небольшой банкет, но я не стал лишний раз расстраивать Иду. Не хотел, чтобы у нее создалось впечатление, будто праздную на поминках ее прадеда.

Я собирался взять Орден под свой контроль, но, конечно, не рассчитывал, что это произойдет так быстро. Впрочем, я понимал, почему они так поступили. Если подумать, то в их положении это было самое разумное решение из возможных. Учитывая, что я, с одной стороны, мог вернуть им Сломанные Лабиринты (по крайней мере, они в это верили), а с другой — должен был защитить их от Джулии. Конечно, любой из Магистров был гораздо опытнее меня в Искусстве, но — и это тоже все понимали — я быстро догоню их, а потом оставлю далеко позади. Я ведь бессмертный, и мой прирожденный талант к магии и моя способность к обучению гораздо выше, чем у людей, рожденных на Отражениях.

Я долго думал, что подарить Джулии. Цветы? Это слишком банально, да и Мордред может неправильно меня понять. Украшение с драгоценными камнями? Еще хуже. Золотых побрякушек у нашей королевы столько, что хоть попой ешь. Нужно было придумать что-нибудь необычное, и вместе с тем — душевное. В конце концов я посетил детский магазин в технологическом отражении и выбрал самую большую и красивую мягкую игрушку. Этот подарок Джулия запомнит.

Я вернулся в Аваллон, узнал последние новости (об убийстве вассала королевы в этих новостях не говорилось, но Джулия показалась мне слегка расстроенной) и, улучив момент, когда она была одна — читала книгу в одной из многочисленных гостиных дворца — преподнес ей свой подарок.

— Спасибо. — Удивилась Джулия. — За что?..

— Да так… — Я улыбнулся. — Ты оказала мне большую услугу, и я решил, что должен чем-то тебя отблагодарить.

— Услугу? — Королева приподняла бровь. — Какую?

— Пусть это останется нашей маленькой тайной.

Джулия прищурилась. Я подумал, что играю с огнем, но не мог отказать себе в удовольствии еще раз обворожительно улыбнуться. Теперь она начнет копать под меня. Рано или поздно она узнает, что я связался с Орденом Восьми Ветров. Ну и пусть. Все равно не удалось бы сохранить это в тайне. А доказательств, что именно я пришил Сеглона, у нее нет и никогда не будет.

Хотя мне пришлось прикончить нескольких людей, вся вина которых заключалась в том, что они верно служили своей королеве, я не ощущал никаких угрызений совести. На руках нашей дорогой королевы столько невинной крови, что мне до нее еще расти и расти.

В который раз я подумал о том, что если бы Джулия по собственной глупости не оттолкнула Орден, я бы никогда не стал его главой. Фактически, она подарила мне кресло гроссмейстера.

Спасибо тебе, Джулия! Когда настанет твоя очередь, я постараюсь, чтобы ты перешла в лучший мир безболезненно.

Все еще улыбаясь, я вышел из гостиной. Я почти физически ощущал взгляд королевы Аваллона, направленный мне в спину.

Последующие несколько лет я редко бывал во дворце. С Мордредом у нас отношения оставались по-прежнему ровными, мы регулярно общались, хотя Искусству он больше меня не учил. Он преподал мне основы, а всякие тонкости каждый маг нарабатывал сам, насколько позволяли упорство и прирожденные способности. Как-то раз я задал королю вопрос, который, по уму, мне надлежало задать еще тогда, когда Мордред в первый раз рассказал историю возвращения Камня Правосудия. Я спросил, кто помогал ему проникнуть во владения Дома Иноходных Путей. Я был уверен, что он не ответит. И не ошибся.

— Я не знаю, — сказал Мордред, пожав плечами. — Мне действительно помог кто-то из Хаоса, но я не знаю, кто это был. Он не представился.

— А как он выглядел?

— Как помесь медузы и летучей мыши. Вначале. Потом он несколько раз изменил свое обличье.

— Зачем он тебе помог?

Мордред снова пожал плечами:

— Не представляю.

— И никаких догадок, кто это мог быть…

— Никаких.

Я сделал вид, будто поверил, а Мордред сделал вид, будто поверил в то, что я ему поверил. Мне очень хотелось расспросить его, на каком Отражении и при каких обстоятельствах он познакомился с Джулией, но об этом я заговаривать не рискнул. Он наверняка солжет, а я не хотел демонстрировать своего интереса к данной теме — слишком уж она была скользкой. Откуда я знаю, какие у него отношения с женой? Что, если он безумно влюблен в нее, а мои вопросы наведут его на мысль, что я копаю под Джулию? Тем более, что это действительно так. Если я допущу ошибку, реакция моего дорогого дядюшки может быть совершенно непредсказуемой.

Впрочем, вскоре наши отношения с королем все равно ухудшились — по независящим от меня причинам. Кто-то пальнул в Мордреда из арбалета. Король остался невредим, но и стрелка поймать не удалось — судя по всему, он успел смыться по карте. Естественно, список подозреваемых возглавлял мой отец. В беседе тет-а-тет папа клялся, что это не он, приводя следующий довод: он-де уже стрелял в Мордреда два раза и понял, что стрелы нашего дорогого короля почему-то облетают. Даже заколдованные, специально рассчитанные на то, чтобы игнорировать разного рода охранные чары. Промазать Марк не мог, поскольку из лука он стреляет не хуже, чем фехтует на мечах. Сообразив, что таким образом до Мордреда не добраться, он давным-давно бросил это бесперспективное занятие.

То есть, это он так говорил. Я вполне допускал мысль, что отец мог — на всякий случай — предпринять еще одну попытку. Просто чтобы проверить, не истощились ли окружающие короля охранные заклятья. Я эту мысль допускал, и Мордред ее допускал тоже. В общем, для нас с Марком настало время пожить несколько лет где-нибудь в Отражениях. Я выбрал технологический мир, освоился, состряпал себе подходящую биографию — все тот же Вася Пупкин из местного Мухосранска — прошел курс обучения в развед-школе и несколько лет работал в местных спецслужбах. Там я отточил все навыки, столь необходимые каждому члену нашей Семьи — криминалистику, токсикологию, организацию заказных убийств и террористических актов, а также грамотное противодействие оным. Холодным оружием и собственными кулаками я умел пользоваться так, как жителям технологического Отражения и не снилось, а вот стрельбе из пистолета и снайперской винтовки мне пришлось поучиться.

Мои годы не тянулись… не шли… они мелькали, пролетали мимо с бешенной скоростью. Время от времени мне я прерывал обучение и возвращался в Пиктляндию. С правлением Гвиневры пикты смирились, и хотя бы на этом фронте все было спокойно. Я мог бы и вовсе пустить все на самотек — Гвен и Корониус отлично справлялись, но… В какой-то момент я вдруг понял, что тоскую без Гвен, а затем — что люблю свою жену. По-настоящему люблю. Это чувство было новым и незнакомым. Я испугался, потому что в броне, которую я выставил против мира, незаметно образовалась брешь. Я не хотел любить, но это чувство пришло, и я ничего не мог с ним поделать. Оставалось только молиться, чтобы о наших отношениях не пронюхал кто-нибудь из моих родственников. Гвиневра давно просила показать ей Аваллон, и я не раз обещал ей это, но теперь я понял, что никогда так и не решусь это сделать. Познакомить свою жену с волчьей сворой, с тарантулам без совести и сердца? Они — такие же, как я, только старше и хитрее. Я не хотел рисковать женщиной, которую любил. Гвен загрустила. Мои мотивы были ей непонятны, а злобные образы моих родственников казались слишком уж преувеличенными. По ее мнению, я слишком болезненно все воспринимал. В Пиктляндии, как, впрочем, и в Киммерии, к родственникам, особенно к ближним, относились очень трепетно…

Лучше бы оказалась права она, а не я. Да, лучше. Потому что вернувшись однажды в Камелот, я увидел, что мой замок погружен в траур. Правительница пиктов, жена Артура из Аваллона, герцогиня Гвенуйфар, Белая Тень, была мертва.

Похороны состоялись уже почти неделю тому назад, и все, что осталось от моей жены — ее могила, засыпанная цветами, и мои воспоминания. Я не один час провел на ее могиле, размышляя о том, что могло быть и чего никогда не будет. Я мог тысячи раз укорять себя за то, что слишком часто оставлял ее одну — но что толку? Женщину, которую я любил, уже не вернуть. Это было несправедливо, это было больно так, что хотелось выть или кричать… но нам ли, потомкам богов, жаловаться на несправедливость этого мира?

Я провел самое тщательное расследование обстоятельств ее смерти, но не нашел никаких зацепок. Гвиневра выехала на верховую прогулку. Внезапно ее лошадь испугалась и понесла. Гвиневра не сумела удержаться в седле, упала на землю и сломала позвоночник. Через несколько часов она умерла.

Что это? Трагическая случайность? Ответный «подарок» Джулии? Или происки кого-то, кто хочет, чтобы я, не раздумывая, бросился мстить королеве за ее смерть?

С помощью заклинаний я изучил психику слуг и солдат, но никто не вмешивался в их сознание. Не было никаких смертей, совпадающих по времени со смертью герцогини. К сожалению, животное, убившее мою жену, я исследовать не смог — лошадь закололи в тот же день, когда умерла Гвен. В окрестностях Камелота и сейчас, и двумя неделями ранее, шаталось немало проходимцев. Почти всех их удалось найти. Также ничего подозрительного.

Может быть, и вправду — случайность? Мне в это не верилось.

Будь я рядом, я бы сумел защитить, исцелить ее… От этих мыслей тоже хотелось кричать.

Я не поддался первому порыву — не стал охотиться за Джулией. Нет, еще не время. Я не стал хвататься за оружие по той же причине, по которой, я был уверен, ни Мордред, ни Фиона не имели никакого отношения к этому «несчастному случаю». Они были слишком хорошими игроками, и действовали по тому же принципу, что и я: сначала нужно убрать самых опасных противников, затем — менее опасных, и так далее. В моем списке на первом месте значились Мордред и Фиона, затем Каин и Джулиан (хотя я надеялся, что эти две строчки можно будет пропустить), и только затем — Джулия. Уверен, в списке Мордреда первым номером шел Марк, затем — Крис и Джинна, затем я. Сумей Мордред вычеркнуть из списка нас всех, мою жену, уверен, он вовсе не стал бы трогать. Я худо-бедно успел изучить характер нашего короля и был уверен: Мордред — слишком расчетлив, чтобы убивать того, кто ему не опасен.

Примерно в то же время, когда погибла моя жена, произошло покушение на Криса. Если это, конечно, было именно покушение, а не один из тех досадных эпизодов, которые время от времени происходят с нами на Отражениях. Криса покалечило чудовище, выбравшееся, по словам дядюшки, словно из кошмарного сна. Хотя Крису удалось победить, оно здорово его отделало. Лечился мой дядюшка не в Аваллоне. Над этой историей тоже стоило призадуматься. Что это? Ответ Мордреда на «стрелу Марка»? При том, что на этот раз Марк, скорее всего, действительно в короля не стрелял?.. Происки Дворов Хаоса? Случайность? Какой-нибудь старый враг, о котором Крис давно забыл?..

От этих мыслей можно было свихнуться. От паранойи, грозившей вот-вот раздавить последние остатки здравого смысла, меня спасла Ида. Она связалась со мной и сообщила, что более-менее освоилась с разработками Келькерена. Теперь ей требовалось адаптировать эту систему для мира, в котором находился десятый Сломанный Лабиринт.

— Постой, — сказал я. — А как ты собираешься это сделать?.. От Отражения к Отражению меняется рисунок звезд, количество лун и планет… Черт, да на некоторых Отражениях вообще нет неба!

— Но на том, где расположен десятый Сломанный Лабиринт, оно есть?

— Есть. — Согласился я.

— Значит, все в порядке. — Успокоила меня Ида. — Келькерен занимался своими исследованиями в течении нескольких столетий и наблюдал за всеми Сломанными Лабиринтами, о которых знал. А знал он не только о первых девяти. Он перечисляет девятнадцать, которые ему удалось обнаружить, и хотя он пишет, что Лабиринты, находящиеся за пределами ближайшего к Аваллону круга Отражений, проходить чрезвычайно опасно, он так же говорит, что периоды повышенной стабильности, вызванные особым расположением планет, распространяются и на них тоже. На самом деле не так важно, сколько лун и планет на небе нужного нам Отражения. Гораздо важнее знать, с какими стихиями и силами они связаны. Мне потребуется познакомиться с тамошними звездочетами, и, может быть, даже пожить там некоторое время…

— Ладно. — Вздохнул я. — Пошли. Я завоюю для тебя это Отражение.

И мы пошли. Все Отражение я, правда, так и не удосужился захватить — поленился — но королевство, на территории которого находился Сломанный Лабиринт, взял под свою руку. Я не буду подробно рассказывать о той войне, потому что она была простой и быстрой. Моя армия — конница, пикты и киммерийцы — в численности уступала армии местного короля в несколько раз, но я не дал его войскам возможности соединиться. Сокращая путь по Отражениям, я разгромил местных военачальников по очереди, после чего взял столицу. На все-про-все ушло два месяца, и своих солдат я почти не потерял. Я нашел дальнего родственника убитого монарха, достаточно разумного и богатого, но бывшего со своим сюзереном не в ладах, заставил принести вассальную присягу, после чего посадил на трон. В мое личное распоряжение переходило графство со Сломанным Лабиринтом и еще изрядный кусок земли, а также все книги, которые пожелает забрать Ида и все звездочеты, которым не повезло в этот период истории оказаться на территории королевства. Новый монарх с большой радостью все это мне предоставил.

Прошел еще один год. Я все еще скорбел по Гвиневре, но боль уже слегка притупилась, да и работа по укреплению своих позиций в захваченном королевстве отвлекала меня от всяких дурных мыслей. Иде удалось адаптировать разработанную Келькереном систему к данному Отражению — тем более что Келькерен, судя по его дневникам, наблюдал и за этим Отражением тоже.

Прежде чем пускать кого-либо к десятому Лабиринту, я решил проверить точность сделанных Идой расчетов. И действительно, в указанный ею период времени не было ни одной «волны тьмы».

— Когда следующий период стабильности? — Спросил я у Иды.

Она взглянула на расчеты.

— Через четыре месяца.

— Ты морально готова?

Ида кивнула. Она выглядела спокойной и уверенной в себе, но я чувствовал страх, который она отчаянно пыталась скрыть.

В указанный день и час мы были на месте. Мы несколько раз обошли Сломанный Лабиринт по периметру, определяя маршрут и оптимальную точку входа.

Здесь, как и во всех Сломанных Лабиринтах, линии были черны, а вместо них светились промежутки. Интересно, почему так?.. Мне вдруг пришло в голову, что Лабиринты — и Сломанные, и Истинный — в чем-то похожи на кровеносную систему, в которой вместо крови течет Мощь. Разрывы в линиях нарушали структуру Сломанного Лабиринта, и, возможно, «кровь» покинула его «вены» и сосредоточилась в промежутках. Впрочем, это было чересчур дилетантское объяснение. Уверен — услышав нечто подобное, Фиона бы поморщилась.

— Мне кажется, начинать стоит отсюда. — Сказал я, останавливаясь перед вторым разрывом — считая от того участка, где в истинном Лабиринте было начало. — Самый короткий маршрут. Разрыв во второй линии наиболее близок, — я показал Иде на участок дальше и правее, — и ты сразу оказываешься за Великой Дугой.

— Это не похоже на дугу…

— Да, потому что она разломана в четырех местах. Ты идешь вдоль нее вон до того поворота, — мой палец сместился в указанном направлении, — проходишь через разрыв в Последней Вуали, делаешь еще четверть круга и входишь в разрыв, ведущий к центру.

— Это кажется несложным. — Ида заставила себя улыбнуться.

— У тебя все получится. — Я обнял ее. — Иди.

Когда она вступила в разрыв, и с усилием сделала несколько первых шагов по Сломанному Лабиринту, свечение в промежутках между линиями начало перетекать к ее фигуре. Я смотрел, как она проходит через второй разлом — содрогаясь, словно от ударов электрическим током — и гадал, сумеет ли она добраться до центра. С каждым шагом свечение окутывало ее все сильнее, она дрожала и двигалась все медленнее и медленнее. Она зашаталась, и я закричал, когда она чуть не упала. Но Ида сумела устоять на ногах и продолжила движение.

Теперь она не дрожала, а постоянно тряслась, как будто бы ее било током, не переставая. Свечение поднялось до уровня ее головы и полностью накрыло мою ученицу аурой из сверкающего тумана. Она шла очень медленно, выставив перед собой руки — так, как делают слепые. Но ведь не могла же она в самом деле… У меня перехватило дыхание, когда она подошла к повороту и сделала шаг дальше, по прямой. Она не собиралась поворачивать. А возможно, уже не могла…

— Стой!!! — Закричал я. — Поворот!!!

Она меня не услышала. Словно в замедленном кино, она подняла ногу, чтобы идти дальше…

Перед ней простирался достаточно длинный прямой участок, и некоторое время она сможет двигаться по нему, не сворачивая. А что будет дальше? Если Лабиринт ослепил ее, рано или поздно она наступит на черную линию. Как-то раз я поинтересовался у Фионы, почему погибают те, кто, проходя Лабиринт, вступают с линии на промежуток. Фиона прочла мне длинную лекцию о разности потенциалов. Если тетя права, и если в Сломанных Лабиринтах действуют те же правила, Ида, перейдя с промежутка на линию, неизбежно погибнет…

К дьяволу!.. Я скинул плащ и отцепил ножны с мечом — чтобы не мешали. Затем я вошел во второй промежуток и зашагал по узору с максимальной скоростью. Сломанный Лабиринт вспыхнул. Вдоль черных линий пробежали голубые и белые огни. Странно. Когда начала прохождение Ида, таких спецэффектов не было.

Сопротивление было, но совсем не такое, как в оригинальном Лабиринте. Мне казалось, что я иду сквозь воду или какую-то аналогичную среду, оказывающую пассивное сопротивление всем моим движениям. Сверкающий туман начал окутывать меня, но мне он не доставил таких неприятностей, как Иде. Это была какая-то разновидность энергии — я впитывал ее всем своим естеством, а затем отдавал обратно — процесс, во многом напоминающий дыхание.

Я шел быстро и не собирался снижать темп. В нормальном Лабиринте чем дальше, тем выше сопротивление, этот же показался мне совершенно однородным на всех его участках. Может быть, так было потому, что я сумел нейтрализовать воздействие сверкающего тумана, который в обычных случаях накапливался вокруг адепта и сильно осложнял ему жизнь? Возможно. Миновав второй промежуток, я позволил себе оглянуться на Иду. Как она там?

Лучше, чем раньше. Гораздо лучше. Ее действия перестали напоминать движения слепого. Она свернула в следующем промежутке и обходила черный сегмент, мешающий ей выйти на участок, ведущий к разрыву в центральном круге. Можно было только порадоваться тому, что в Сломанном Лабиринте есть возможность выбирать из нескольких различных маршрутов. Иде придется пройти чуточку более длинный путь, но зато она останется жива.

Когда я шел вдоль Великой Дуги, Сломанный Лабиринт попытался накапать мне на мозги, но я проигнорировал его жалкую попытку. Все, что могла выставить против меня эта хреновина, и в подметки не годилось испытанию в оригинальном узоре. Я повернул на нужном участке, прошел через разлом в Последней Вуали, подождал, пока Ида сделает несколько последних шагов — и вышел в центре следом за ней.

Ида измождено опустилась на землю. Ожидая, пока она немного придет в себя, я еще раз окинул взглядом Сломанный Лабиринт. Может быть, мне показалось, но он стал немного светлее. Во всяком случае, спокойнее.

«Что, гаденыш, притих? — Подумал я. — Ты чуть не угробил мою ученицу. Не будь ты нам так нужен, я бы с тобой разобрался… по Брандовскому методу.»

Лабиринт никак не отреагировал на мою угрозу. Очевидно, он хорошо осознавал свою полезность.

— Спасибо. — Сказала Ида.

Я повернулся.

— Почему ты не повернула там, где нужно?

— Я ничего не видела…

— Я так и подумал. Туман ослепил тебя?

— Да… Спасибо. — Повторила она. — Если бы не ты…

— При чем тут я?

— Ты еще больше стабилизировал его. Я ничего не видела, но я почувствовала, как ты вступил в разлом. Лабиринт как будто вздрогнул, весь… Сопротивление стало не таким сильным. Я снова начала видеть.

— Идти стало легче, когда я вошел в Лабиринт?

— Да. Намного.

— Интересно, почему так произошло… — Я задумался. — Как ты думаешь? Потому, что я бессмертный, или потому, что я ношу в себе первоначальный образ?

— Может быть, и то, и другое?

— Сейчас проверим.

Я вызвал Знак. В то же мгновение по его искаженному подобию прокатилась волна — на этот раз наполненная не тьмой, а светом. У меня возникло отчетливое ощущение, что этот Сломанный Лабиринт присмирел окончательно. Конечно, все вернется на круги своя, когда мы с Идой покинем его, но теперь я, по крайней мере, знал, как его укрощать.

— Когда у нас следующий стабильный период? — Спросил я.

— Я должна взглянуть на записи. — Ида показала на папку с бумагами, оставленную за пределами образа.

— Ну так пойдем. — Я взял ее за руку. Мир смазался, и мы оказались снаружи. Я обернулся. Огни погасли, свечение стало слабее, но у меня возникло совершенно отчетливое ощущение, что этот Сломанный Лабиринт внимательно, с долей опаски, наблюдает за мной. Словно испорченный мальчишка, впервые попробовавший ремня.

— Я еще вернусь. — Предупредил я его. Свечение едва заметно дрогнуло.

— Следующий период — через три месяца. — Сообщила Ида, просмотрев свои бумаги.

Я потянулся за колодой.

— Надо бы порадовать Магистров.

…Из тридцати четырех учеников, которых Магистры привели с собой, до центра добралось тринадцать. Не такой уж плохой результат, учитывая, что среднее число выживших никогда не превышало двадцати процентов. На этот раз до финиша добралось больше трети участников, но я отдаю себе отчет в том, что, не стой я в центре Сломанного Лабиринта в то время, когда они его проходили, не выжил бы, скорее всего, ни один из них.

Я двинул вперед пешку. Джулиан, почти сразу же — свою.

— А вот любопытно, — сказал я, выводя коня на стратегический простор, — почему Аваллон не располагает огнестрельным оружием?

Пешка Джулиана прыгнула на четвертую линию.

— Старая история, — сказал дядя, провожая глазами моего слона. — В Амбере они тоже не стреляли. — Он вывел из стойла коня. Я двинул пешку, чтобы защитить слона.

— В конце концов дедуле удалось найти заменитель пороха. — Заметил я. — Именно так вы и выиграли битву на склонах Колвира, когда вас штурмовали легионы Хаоса.

Джулиан скептически приподнял бровь и двинул второго коня.

— Что-то не так, дядя? — Поинтересовался я, делая ход очередной пешкой.

— Корвин всегда любил прихвастнуть. Мы выиграли эту битву без него.

— Да ну? — Я улыбнулся.

— Подумай сам. Под Колвиром столкнулись две полумиллионные армии. Притом на стороне Хаоса было большое количество демонов, виверн, мантикор…

— Драконов…

— Я бы не назвал этих тварей драконами. Они были покрыты перьями и не превышали длинной десяти-двенадцати футов.

— Неважно, как их называть.

— Неважно. — Согласился Джулиан. — У Корвина было всего две-три сотни автоматчиков. Обучавшихся стрельбе пару месяцев. Вдобавок, у каждого из них было при себе лишь несколько запасных рожков. Чтобы убить хотя бы одну мантикору, необходимо всадить в нее как минимум половину обоймы. Вот теперь и подумай, мог ли маленький отряд автоматчиков повлиять на это сражение.

— Надо учитывать психологический эффект. — Возразил я, невольно принимая роль дедушкиного адвоката. — Создания Хаоса никогда не видели огнестрельного оружия. Их мог напугать грохот выстрелов…

— Что-что? — Джулиан сделал вид, что не расслышал. — Ну-ка, повтори еще раз, кого там напугал Корвин своими пукалками? Демонов или виверн? А может быть, мантикор?..

— Ты пользуешься тем, что меня тогда еще на свете не было и я этой битвы не видел. — Я осуждающе покачал головой. — Нечестно.

— А я эту битву не только видел, но и участвовал в ней, и поэтому поверь мне на слово: стрелки Корвина, хотя и отвлекли на себя один из отрядов противника, ничего в этом сражении не решили и решить не могли.

— Но вы победили!

— Да. — Джулиан кивнул. — Мы победили. А знаешь, почему?

— Скажи мне.

— Потому что сражением руководил Бенедикт.

— Но перед тем, как подошел Корвин, вы отступали…

— Это был стратегический маневр. Мы поднялись на гору, а затем, когда резерв Бенедикта ударил в тыл противнику, перешли в атаку и, используя преимущество в высоте, быстро прорвали фронт врага.

— И где же находился этот резерв?

— В соседнем Отражении.

— Но Бенедикт был с вами…

— Правильно. Рядом с резервом дежурила Флора. Все равно от нее не было никакого толку на поле боя. Когда хаоситы полезли на Колвир, Бенедикт картопортировался к Флоре и вывел свои войска туда, куда ему было нужно.

Следующие несколько ходов мы молчали.

— Хмм… — Сказал я. — Марк рассказывал об этом слегка иначе.

— Неудивительно. — Джулиан пожал плечами и взял мою пешку. — Марка в те времена еще не было на свете. Обо всех этих событиях ему рассказал отец. Так что ты слышал не версию Марка, а версию Корвина. А он, повторяю, всегда любил приврать.

— А как в ТВОЮ версию укладывается смерть Эрика, убитого воинами Хаоса? — Спросил я. — Это тоже входило в план Бенедикта?

Я съел коня Джулиана, а он — моего слона. Мой ферзь оказался в угрожающем положении и я поспешно увел его из-под удара. Джулиан взял еще одну пешку.

— Нет, — ответил Джулиан. — Не входила. Но ты ошибаешься, полагая, что Эрика убили хаоситы.

— А кто, — я ухмыльнулся, — неужели Корвин?

— Знаешь, Артур, когда на теле убитого обнаруживается несколько пулевых ранений, а на поле боя только один отряд вооружен огнестрельным оружием, поневоле приходишь к мысли, что это сделал именно он.

— Что-то тут не сходится, дядя, — я покачал головой.

Прищурившись, Джулиан посмотрел на меня.

— А как ты думаешь, почему вскоре после битвы Жерар избил твоего деда? Жерар был с Эриком, когда тот умирал. Он сам рассказал мне об этих ранениях.

— Я думал, Жерар избил Корвина, потому что подозревал его в смерти Каина…

— И поэтому тоже. Но заметь — хотя Корвин Каина не убивал, ни тогда ни потом он Жерару никаких счетов за свое избиение не предъявлял.

— Остальные знали об этом, и если бы Жерар пропал или погиб…

— Вот именно. Жерар не только избил его, но и унизил, избил у всех на глазах. А Корвин это стерпел. Почему? Да потому что он понимал, что еще легко отделался. Его могли и убить его за то, что он сделал с Эриком.

— Кстати, почему его не казнили?

— Потому что нам не хотелось еще сильнее ослаблять государство. Если Корвин так жаждал получить корону — черт с ним. Лучше уж он, чем Блейз. А других кандидатов в то время не было. Конечно, лично я был бы не против посидеть на троне, но я понимал, что меня не поддержат.

— Рэндома поддержали, а он вообще стоял последним в очереди на наследство.

— Рэндома выбрал Единорог.

Мы снова замолчали. Мне пришлось пожертвовать пешкой, чтобы спасти ладью.

— Не знаю… — Сказал я затем. — Надо будет поговорить с Жераром.

— Поговори.

— И все-таки странно, что о твоей версии — если, конечно, допустить, что она истинная — больше никто не знает.

— Кому надо, знают. — Уведомил меня Джулиан.

— Ты хочешь сказать, что Корвин лгал своим детям, а вы его в этом молчаливо поддерживали?

— Ну-ну-ну… Что за громкие слова?! «Лгал»! Назовем это иначе — он выдал своим детям слегка откорректированную версию событий. Ну не мог же он признаться, что пристрелил Эрика издалека! Это слегка выбивалось из образа благородного героя, которого он всегда так любил разыгрывать. Знаешь, такого мужественного, уверенного в себе типа, настоящего лидера и харизматика…

— А почему остальные молчали?

— Я тебе уже объяснил. Чтобы не портить королю репутацию. Тем более — в глазах его собственных детей.

— Но почему, в таком случае, ты мне все это рассказываешь?

— Потому что ты его внук и лично никогда своего деда не знал. А значит, правда тебя не слишком огорчит.

— Понятно. Кстати, ты так и не ответил на мой первый вопрос. Почему в Аваллоне все еще нет огнестрельного оружия? Неужели за прошедшие годы так трудно было найти подходящий состав?

— Он найден.

— И?

— Он не работает.

— Можно еще раз, помедленнее?

— Порох найден. — Повторил Джулиан. — Точнее, не порох, а некое вещество, которое могло бы, в принципе, его заменить. Созданию автоматического оружия препятствует то, что этот «порох» в разных объемах ведет себя по-разному. Если взять несколько крупиц, то он сгорает очень быстро. А если его больше двадцати грамм, он плавится и течет.

— Ерунда! Так не бывает!

— Бывает. Еще и не так бывает…

— Или-или!

— Ты споришь со мной или с законами природы?

— Я таких законов не понимаю!

— Ну, это уже твои проблемы… Впрочем, на счет необычного поведения взрывчатых веществ можно выдвинуть несколько интересных предположений.

— Каких же?

— Кто сформировал законы природы? Корвин — в тот момент, когда чертил Лабиринт. Очевидно, он очень не хотел, чтобы в его стране постреливали из винтовок. Мой братец всегда предпочитал гадить исключительно на чужой территории.

— Ха! Между прочим…

— Между прочим, Артур, тебе мат.

Конечно, слова Джулиана не заставили меня отказаться от попыток найти формулу аваллонского пороха. Собственно говоря, исследованиями в данной области занимался не я, а алхимик Нельхарт из Ордена Восьми Ветров. Это задание я дал ему на следующий день после того, как стал гроссмейстером Ордена. О странной зависимости свойств взрывчатых веществ и их объема Нельхарт рассказал мне задолго до Джулиана. Была маленькая надежда, что дядя сообщит что-нибудь полезное на эту тему. Увы! Если Джулиан и открыл секрет аваллонской взрывчатки, делиться им со мной он не пожелал.

Мне требовалось оружие, которое в случае чего можно было бы противопоставить армии Мордреда. Точнее — АРМИЯМ, расквартированным на самых различных Отражениях. Конечно, лучше всего вовсе не допустить войны. Тихо-мирно убрать короля, Фиону, Джулию, а также всех, кто к ним присоединится. Но это в идеале. В реальности все может выйти совсем не так, как мне хочется. Допустим, мы с отцом и Крисом придумаем способ, как быстро убрать Фиону и Мордреда. Что сделает Джулия? Смоется из дворца и будет копить силы где-нибудь в Отражениях. Кроме того, смерть Фионы серьезно ослабит Семью. Когда был отравлен Бенедикт, мы потеряли незаменимого воина и стратега, а теперь лишимся еще и лучшей колдуньи. Хаос, которым правит король, настроенный к Аваллону совсем не дружелюбно, может решить, что это его шанс. Конечно, у Марка есть несколько армий, но если в тот момент, когда в Семье будет раздор, на нас навалятся еще и хаоситы, войск Марка может оказаться недостаточно. Требовалось что-то особенное, что-то такое, чего нет ни у моих родичей, ни у хаоситов… вообще ни у кого.

Порох отпадал. Может быть, Нельхарт когда-нибудь его и откроет, но я на это не слишком надеялся.

Вообще, отпадала вся техника, поскольку с электричеством, горючими, взрывчатыми и радиоактивными веществами была та же проблема, что и с порохом. Магия? Я думал над этим. Чтобы обучить человека магии, требовалось много времени и сил. Другими словами, я не мог запросто сформировать дивизию колдунов. Может быть, со временем число членов Ордена Восьми Ветров и достигнет размеров дивизии, но произойдет это очень и очень не скоро. Я полагаю даже, не в этом тысячелетии. К тому же, аналогичные усилия по обучению отраженцев предпринимала и предпринимает Джулия, и возможно — Мордред и Фиона. Я еще не настолько выжил из ума, чтобы соревноваться с ними на поприще магии.

В общем, магия не катит.

Что остается?

Мы часто использовали в своих армиях не только людей, но и различных полуразумных или вовсе неразумных существ, которых находили на Отражениях. И все же, основу наших армий всегда составляли люди. У хаоситов — наоборот. Они предпочитали полагаться на разных устрашающих монстров. Однако, как показал опыт Войны Падения Лабиринта, взвод профессиональных солдат гораздо эффективнее одной мантикоры. Если судить по рассказам моих родственников, Бенедикт щелкал хаоситские армии, состоящие из невообразимых чудовищ, как семечки.

Но я не Бенедикт. Во всяком случае — пока… И я не стал отбрасывать идею использования монстров, а хорошенько обдумал ее еще раз.

Нужно найти что-нибудь такое, что свело бы весь военный опыт Джулиана, все численное преимущество армий Мордреда на нет.

И вот тогда я подумал о драконах.

Не о тех драконах, которые атаковали Колвир в день смерти Эрика. Дядюшка Джулиан прав — тех покрытых перьями четырехногих птичек можно назвать драконами с очень большой натяжкой.

Я подумал о настоящих драконах — огромных, огнедышащих, со шкурой, которую не способен пробить ни арбалет, ни даже средняя аркбаллиста.

Да, мне нужны драконы. Это будет мое тайное оружие. Мое ноу-хау.

Когда я это осознал, я оставил дела в герцогстве на своих чиновников — теперь я уже мог это сделать, Пиктляндия давно перестала мечтать о возврате к добрым старым временам — собрал шмотки, сел на лошадь и отправился в Отражения. После освоения десятого Сломанного Лабиринта миновало уже четыре года. Ида, которую я обучал лично, уже умела составлять заклинания, далеко опередив всех прочих новопосвященных, и я считал, что имею право на небольшой отпуск.

Я долго катался по Отражениям.

Драконов не было.

Точнее, драконы были, но совсем не такие, каких я искал. Некоторые достигали достаточно крупных размеров, однако не умели дышать огнем. Другие дышать огнем умели, но были слишком мелкими — десять футов, двадцать, иногда двадцать пять или тридцать. Не больше.

Периодически попадались виверны. Надеюсь, ты знаешь, чем виверна отличается от дракона? Нет? Позор!.. И чему тебя только учили?.. Ладно, объясняю. У виверны две ноги и два крыла, а у дракона четыре ноги и два крыла. По сути, виверна — это большой птеродактиль. А дракон — нет. Дракон — существо необычное, и с точки зрения естественной эволюции — необъяснимое.

Некоторые виверны умели плеваться ядом. Меня это не утешало. Мне нужны были драконы, а не их подобия. Большие и огнедышащие.

В конце концов я нашел почти то, что нужно. На острове Мельнибонэ их было несколько сотен — уже прирученных и готовых к использованию. Тамошний король, Эльрик, свихнулся на почве любви к своей сестрице, и я был уверен: когда я разберусь с ним, никто в Городе Мечты о нем не заплачет. У Эльрика был кузен, Йиркан, гораздо более подходящий для правления, и я не сомневался, что без проблем договорюсь с ним. План был таков: я убираю Эльрика, Йиркан получает трон, а я получаю драконов. К сожалению, от этого замечательного плана пришлось отказаться: я навел справки и выяснил, что драконы с этого Отражения никуда не годятся. Один парень, Дайвим Твар, с которым я познакомился во время пребывания на острове, рассказал мне, что драконы Мельнибонэ могут быть пробуждены лишь раз в столетие, и тогда перед их мощью не устоит ни одна армия. Все остальное время драконы спят, набираясь сил.

В расстроенных чувствах я ушел из этого мира. Конечно, в Отражениях можно найти все что угодно. В теории. На практике, когда пытаешься отыскать какую-нибудь по-настоящему полезную вещь, находишь, как правило, сплошное барахло. Драконы Мельнибонэ явно были чем-то больны, король тоже болен, да и вообще все это Отражение казалось каким-то больным. Вдобавок, там поклонялись Хаосу, а это совсем нехорошо.

Я продолжил свои поиски. Чем дольше я искал, тем больше убеждался: если бы драконов так легко было заполучить под свой контроль, их бы уже давно нашли мои более старшие и более ушлые родственнички.

Когда со мной связалась Ида и спросила, где я пропадаю вот уже целый год, я понял, что пора возвращаться.

Я грустно брел по Отражениям. Я уже входил в ближайшую к Аваллону полосу миров, когда…

Он был именно таким, каким я его себе представлял.

Он стремительно летел над лесами и лугами, поблескивая на солнце золотой чешуей.

Я остановился на холме, любуясь им. Интересно, какого он размера? Тут он изверг длинную струю пламени, и только тогда я понял — НАСКОЛЬКО же он огромен.

Футов двести, не меньше.

Я крикнул «йаа-хаа!!!», подпрыгнул и сделал кувырок через голову. Моя лошадь, стоявшая рядом, скептически на меня посмотрела. От драконьего огня загорелся лес, и нам пора было побыстрее отсюда сваливать.

Мы так и поступили — тем более, что золотой дракон, периодически изрыгая пламя, уже превратился в точку на горизонте. Потом он поднялся к облакам и я потерял его из виду.

Да. Это Отражение — именно то, что нужно. Мне хотелось верить, что я видел не единственного дракона, живущего в данном мире. Вот только зачем он поджег лес? Я забеспокоился. Надеюсь, они тут не бешенные? Впрочем, не исключено, что золотой дракон таким образом выманивал из леса оленей. Да, наверняка так оно и есть. К тому же лесов много, а драконов — мало. Можно простить этому созданию небольшой каприз.

Спасаясь от пожара, я перешел через средних размеров речушку и задумчиво побрел на юг. Прежде всего, меня интересовало, есть ли тут люди или какие-нибудь иные разумные существа. Если тут есть цивилизация, можно будет быстро узнать, какова популяция драконов и где расположены основные места их обитания.

Я понял, что этот мир населен, когда на меня напали. Штук двадцать уродливых, омерзительно пахнущих созданий. Они принадлежали к гуманоидному типу — две руки, две ноги и одна голова — но выглядели необыкновенно отвратительно. Ростом предводитель едва доставал до моей груди. Возможно, они позарились на мою лошадь, а может быть, уже представляли, как будут готовить обед из атлетически сложенного, аппетитного киммерийца. Я перебил всех, оставив на последок одного — поговорить. Я отрубил ему руку с ятаганом, сшиб на землю, поставил ногу на грудь и только сейчас, повнимательнее приглядевшись, понял, к какой расе принадлежит мой пленник — да и остальные нападающие тоже. Это были орки, но какой-то деградировавшей разновидности. Те орки, которых я встречал на южных границах Аваллона, хотя и любили полакомиться человечинкой, были крупнее и воняли не так сильно.

Зато язык, на котором проклинал меня мой пленник, почти не отличался от известного мне орочьего диалекта.

— Быр бы дыр, урук![3] — Процедил я, щекоча кончиком меча его горло.

Орк перестал шипеть, ругаться и подвывать. Даже забыл про свою отрубленную руку. Очевидно, его до глубины души потрясли мои лингвистические способности.

Я поинтересовался, не знает ли он что-нибудь о золотом драконе, который поджег лес с той стороны реки.

На физиономии орка появилось выражение почтения, даже благоговенья.

— Ба! — Воскликнул он. — Ба кон Глаурунг![4]

Я задумался. Кажется, где-то я уже слышал это имя… или читал?..

Из дальнейших расспросов стало ясно, что драконов в этом мире, к сожалению, не так уж много, живут они на севере, и правит ими «Ба-Багыр» — Великий Господин — которому подчиняются также и орки. Кроме орков, в этом мире еще живут люди и представители неизвестной мне расы, именовавшиеся на орочьем языке «див-нюки». Див-нюки находились с Ба-Багыром в крайней плохих отношениях.

В качестве платы за информацию я даже оставил орку его никчемную жизнь. Потом я решил, что прежде, чем соваться на север, неплохо было бы найти кого-нибудь из людей или из див-нюков, и расспросить их об этом Ба-Багыре. Орк утверждал, что Ба-Багыр необычайно крут, и я был склонен ему поверить, поскольку драконы вряд ли станут подчиняться кому попало. Меня заинтересовало, откуда взялся Ба-Багыр и нет ли у него каких-нибудь других имен, но, к сожалению, мой пленник не разбирался ни в истории, ни в геополитике. Больше всего я опасался, что под именем этого крутого парня может скрываться кто-нибудь из моих родственников. Или из хаоситов, что еще хуже.

Следуя по течению реки, в скором времени я миновал какие-то скалистые холмы и оказался перед полосой тумана. Туман, совершенно неподвижный, простирался сплошной стеной направо и налево, сколько хватало глаз. Эта белая завеса показалась мне слегка подозрительной, но я решил не сворачивать — рано или поздно река должна была вывести меня к какому-нибудь поселению.

Я погрузился в туман и вскоре понял, что под пеленой скрывается густой, труднопроходимый лес.

Я шел несколько часов, и остановился только тогда, когда в ствол дерева прямо перед моим лицом воткнулась стрела. Если меня пытались убить, то убийца очень плохо стрелял. Если это было предупреждение, то стоило к нему прислушаться. В любом случае разумнее всего было подождать и выяснить, что последует дальше. Стрела была сделана очень хорошо, я бы даже сказал — профессионально — и вряд ли могла принадлежать орку.

Итак, активировав заклинание, отклоняющее быстролетящие предметы, я стоял и ждал, а моя лошадка объедала куст с земляникой. Потом из тумана вышел человек. Он был невысоким и худощавым. Двигался очень легко и был одет в серо-зеленую одежду: штаны, сапоги с мягкими подошвами, туника, плащ с капюшоном. Оружия, кроме короткого меча, на нем я не заметил, из чего сделал справедливый вывод о том, что его приятели до сих пор прячутся в засаде и держат меня на прицеле.

Когда он подошел ближе, я заметил, что его уши не имеют мочек.

— Кто ты? — Отрывисто спросил незнакомец. Очевидно, он говорил на наиболее распространенном в данном Отражении языке, поскольку вопрос я понял, хотя никогда прежде этого языка не слышал. Сработала авто-настройка.

Я назвался. Как я и предполагал, мое имя ничего ему не сказало.

— Ты человек?

— Моя очередь спрашивать. — Я покачал головой. — Что это за место?

— Ты оказался во владениях Тингола и Мелиан, смертный, — снисходительно проинформировал меня парень в зеленом плаще. — Полагаю, ты забрел сюда по ошибке. Если ты развернешься и уедешь, мы оставим тебе жизнь. Но перед этим ты должен пообещать, что не станешь никому говорить о…

Но я не слушал его. Что-то щелкнуло у меня в голове, и я, наконец, понял, где оказался.

Когда я жил в Аваллоне и еще не стал герцогом Пиктляндии, я, помимо прочих своих занятий, еще и регулярно навещал королевскую библиотеку. Читал я не только книги по военной стратегии. Как-то раз Оттон подсунул мне одну из тех книжек, которые ему давным-давно приволокла Флора из своего любимого Отражения. Как же она называлась?.. «Братва и кольцо»?.. «Зверьмариллион»?.. В общем, что-то в этом роде. Книжка давно была переведена на тари, так что проблем с пониманием не возникло.

Я просмотрел книжку вскользь, по диагонали. Насколько я помнил ее содержание, эльфы — «див-нюки» — постоянно воевали то с одним темным гадом, то с другим. Люди периодически предавали то темного гада, то эльфов, а гномы валяли дурака в своих подгорных чертогах. Орки, как и положено, были донельзя злыми, грязными и безграмотными.

Очевидно, когда я перестал напрягаться и, расслабившись, тоскливо возвращался в Аваллон — в душе все еще мечтая найти мир с драконами — мое подсознание сгенерировало это Отражение, ибо драконы в той книжке тоже были.

И не только драконы. Тут много кто жил. Я начал вспоминать…

Эльф терпеливо ждал, пока я разверну лошадь и уберусь восвояси.

Но уезжать я не собирался.

— Почему ты спросил, человек ли я?

— Ты прошел через Завесу Мелиан, а это не каждому смертному под силу. — Объяснил эльф.

— Я не смертный. Ммм… По вашей классификации, я что-то вроде майяра.

Эльф внимательно осмотрел меня с ног до головы.

— В тебе чувствуется нечто необычное. — Неохотно признал он. — Но ты не майяр. Они другие.

— Какие — другие? В чем отличие?

— Просто — другие. Я это чувствую.

«Чувствую»? Эльф, который со мной разговаривал, не производил впечатление важной персоны. Тем не менее, у него явно были зачатки магического восприятия. Возможно ли, чтобы целая раса обладала такими способностями? Тут я вспомнил, что эльфы, вдобавок ко всему, еще и бессмертны.

Очень, очень хорошо, что я нашел этот мир!

Мысленно я уже видел батальон эльфийских лучников, облаченных в военную форму моих цветов.

— Откуда ты? — Поинтересовался эльф.

— Из… — Я уже хотел сказать «из Аваллона», но вовремя вспомнил, что у них тут есть свой Аваллон — небольшой островок на западе. Чтобы не возникло путаницы, я дипломатично ответил:

— Из другого мира.

Эльф скептически оглядел меня еще раз. На его лице явственно читался вопрос: где и при каких обстоятельствах меня ударили по голове?

— Я бы хотел поговорить с вашим… — Я поискал в мысленном словаре местный синоним слова «босс». — … с вашим Владыкой.

— Я могу провести тебя, но назад ты уже не вернешься. — Предупредил эльф. — Мы стережем границы Дориафа, и не хотим, чтобы о Хранимом Королевстве стало известно прихвостням Врага!

— Я никому не скажу. — Заверил я его. — Честное пионерское.

— Эти сведения могут вырвать у тебя под пыткой. — Упорствовал эльф.

— Ладно. — Я поднял руки. — Просто проведи меня к вашим… эээ… Владыкам. С ними я уже как-нибудь сам… эээ… договорюсь.

— Я предупредил тебя о последствиях. И ты сам выбрал свою судьбу.

Эльф повернулся и зашагал сквозь туман. Я оторвал свою лошадь от земляничного куста и побрел за своим проводником. По дороге я раздумывал, правильно ли я поступил. Не нашпигуют ли они меня стрелами — просто так, на всякий случай?

Но обошлось. Спустя неделю мы прибыли в здешнюю столицу — Менегрот. Внешне — гора как гора. Достаточно живописная, но не более того. Внутри — разветвленная сеть пещер, приспособленных для жизни.

«Пещерные эльфы.» — Подумал я.

В самой большой пещере, стилизованной под тронный зал, на небольшом возвышении стояли два кресла. Правое занимал эльф — высокий, мудрый и все такое прочее — а в левом под видом миловидной женщины удобно расположилось какое-то неясное энергетическое образование. То, что это существо состоит не из обычной крови и плоти, я увидел благодаря Лабиринту.

— Если ты будешь применять свою магию в моем дворце, чужеземец, мы перестанем относиться к тебе как к гостю. — Предупредила меня Мелиан.

Эльфов тут тусовалось немало, и оружие было почти у всех, поэтому я не стал лезь на рожон, и, выполняя просьбу дамы, изгнал знак Лабиринта.

— Кто ты? — Спросил Тингол.

— Путешественник из другого мира.

По залу пробежал шепоток.

— Как такое может быть? — Продолжал допытываться эльфийский король.

Я поднапрягся и выдал:

— В пределах Эа Арда — не единственный Мир Сущий.

Дальше последовали взаимные расспросы, которые я опускаю, поскольку мы беседовали очень долго. Когда речь зашла о валарах и майарах — Стихиях этого мира, я предложил поэкспериментировать, что будет, если такую Стихию переправить в другое Отражение.

— Как мы попадем в другой мир? — Спросила Мелиан.

— Есть способ мгновенного перемещения. — Я потянулся к колоде карт.

— Мне бы очень хотелось взглянуть на другие миры, — Владычица покачала головой, — но, боюсь, наше путешествие придется отложить. Ибо Волк Ангбанда в безумии примчался с севера и ворвался в верховья Эсгалдуина, подобный всепожирающему огню.

Я огляделся. Среди толпы придворных эльфов я заметил однорукого человека с усталым лицом, а рядом с ним — золотоволосую девушку ангельской красоты. Или не девушку?.. Да, кажется, к этому моменту она уже стала женой Берена.

Так-так, а где же собачка? Я огляделся. Хуана поблизости не было, и не удивительно. Что большой собаке, пусть даже и героической, делать в тронном зале?

— Вы собираетесь устроить охоту на волка? — Спросил я. Тингол кивнул.

— Можно мне поучаствовать?

— Это не развлечение. — Резко сказал эльфийский король. — Это опаснейшая из охот, ибо Волк — воплощение злой воли Моргота. К тому же, его ярость питает грозная мощь священного камня, и тяжко будет одолеть его. Мы не сможем думать еще и о том, как уберечь вас.

— Не надо меня оберегать. — Заверил я королевскую чету. — Я и сам при случае кого-нибудь оберегу. Кстати, если мы заговорили об этом, позвольте дать вам бесплатный совет: Берену лучше остаться дома.

Мелиан никак не отреагировала на мои слова, Тингол посмотрел на однорукого, и в его глазах появилось сомнение, а Лутиэн благодарно мне улыбнулась. Похоже, она была солидарна со мной во мнении, что ее муженьку на этой охоте ловить нечего.

Единственный, кому не понравились мои слова, был сам Берен.

— Да кто ты такой, чтобы указывать Берену, сыну Барахира, что ему следует делать, а что — нет? — Вызывающе спросил он.

— Я уже два часа объясняю, кто я такой. Вы что, все это время спали? Повторяю для вашего же блага: на эту охоту вам идти не нужно.

— Берен Эрхамион сам способен решить, что ему нужно, а что ему не нужно. — Заявил однорукий.

Я понял, что он пойдет на эту охоту просто из принципа, и больше не пытался его переубедить.

И вот, на следующее утро из ворот Менегрота вышли охотники: Тингол и Берен, а также два королевских военачальника — Маблунг и Белег. Из героических персон стоит упомянуть еще огромного пса, который бежал впереди охотников. А егерей, загонщиков и стрелков, сопровождавших нас, было вообще до черта. В сумрачной долине на северном берегу Эсгалдуина мы услышали вой волка, и поняли, что он бродит где-то неподалеку. Охотники рассыпались цепью, Хуан предпринял обходной маневр, а я старался держаться поблизости от Берена, что однорукому явно не нравилось.

Зря, кстати, я его пас. Если бы я внимательно читал книгу, то знал бы, что Кархарот бросится не на него, а на короля.

Когда волчара, пробравшись через колючие заросли, собрался прыгать на Тингола, мы с Береном бросились к нему наперегонки. В забеге на короткую дистанцию однорукий взял серебро, а я — золото, в результате чего Кархарот упал не на Тингола, а на меня. Я воткнул меч ему под нижнюю челюсть, постаравшись, чтобы клинок вошел вертикально вверх. Учитывая силу, которую я вложил в этот удар, а так же скорость, с которой двигался Волк, неудивительно, что мой меч вошел в его плоть почти по рукоять. Но я не учел массу этой твари — Кархарот весил раз в пять больше, чем я со всей своей амуницией. Возникло ощущение, что на меня рухнул сошедший с рельс тепловоз. Это ощущение усиливалось еще и тем, что Волк хрипел и выл, а изо рта у него пахло так, что орочий запах по сравнению с этим ароматом казался просто благоуханием.

Туша, размеры которой более соответствовали носорогу, а не волку, сшибла меня наземь и погребла под собой. Мне резко поплохело. Потом наступила тьма.

Наступившая тьма продолжалась довольно долго, поскольку, когда я очнулся, то понял, что обстановка изменилась. Я находился в Менегроте, чувствовал себя крайне паршиво и вообще не был уверен, что долго пробуду в сознании. На краю моего ложа сидела Мелиан, рядом стоял Тингол. Не смотря на то, что я находился не в таком состоянии, чтобы по достоинству оценить эстетику окружающей обстановки, эльфы, верные своей натуре, усыпали весь пол розовыми лепестками. Откуда-то доносилась тихая, берущая за душу музыка. Я расчувствовался.

— Чудо, что вы до сих пор еще живы. — Заметила Мелиан. — У вас необычный организм. Он сам себя исцеляет.

Вообще-то она произнесла не «организм» а «хроа и феа», и что-то еще добавила на эту тему, что я прослушал, но общий смысл был именно таким.

— Это у нас семейное. — Заверил я Мелиан, делая попытку подняться. Попытка успехом не увенчалась. Я вдруг понял, что не чувствую своих ног. Это привело меня в легкую панику.

— Не пытайтесь встать. — Остановила меня майя. — У вас сломан позвоночник.

«Дерьмо.» — Подумал я. Нижняя половина моего туловища была скрыта одеялом, верхняя — замотана какими-то бинтами. Уловив мой вопросительный взгляд, Тингол пояснил:

— Когда Кархарот умирал, на вас попала его слюна и кровь. Они ядовиты. У вас очень сильные ожоги. Хочу поблагодарить вас за то, что спасли меня…

— Не за что. Я могу отлежаться тут до тех пор, пока не приду в норму?

— Конечно. — Заверил меня Тингол. — Оставайтесь так долго, как вам будет угодно. И если вы когда-нибудь снова захотите посетить Дориаф, мы всегда примем вас, как желанного гостя.

— Это значит, что я могу приходить и уходить, когда захочу? На меня больше не распространяется ваш дурацкий визовый режим?

— Простите… что вы сказали?

— Ну, мне говорили, что попав в Дориаф, я уже не смогу отсюда выйти. Вход — рубль, выход — два и все такое.

— Боюсь, что я не совсем понял вашу последнюю фразу, — сказал Тингол, — но что касается вашего права приходить и уходить из Дориафа — то вы его, бесспорно, уже заслужили. Мне бы только хотелось, чтобы вы были поосторожнее — прихвостни Врага не дремлют, и мы не хотим, чтобы Моргот узнал, где находится Хранимое Королевство.

Я подумал, что выяснить это, в общем-то, не так уж сложно — учитывая, что туман вокруг Дориафа не заметил бы только слепой — но промолчал. Похоже, хозяева Менегрота очень гордились своей системой безопасности.

Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу встать на ноги? Регенерационные процессы у бессмертных идут очень быстро, но восстановление позвоночника может занять несколько месяцев. Все зависело от того, насколько обширные у меня повреждения. Я подумал, что не помешало бы наложить на себя пару заклятий, еще больше усиливающих естественную регенерацию, но я был не в таком состоянии, чтобы баловаться с магией. Поэтому я просто закрыл глаза и постарался заснуть. Тингол, который в это время произносил какую-то длинную речь — тематику я так и не уловил — замолчал, решив, очевидно, воспроизвести эту речь попозже, когда я буду в состоянии ее выслушать. Мелиан возложила на меня руки — одну на голову, вторую на пояс — и вполголоса заговорила на эльфийском языке. Сквозь дрему я почувствовал, как ко мне через ее руки течет энергия. Спасибо, спасибо тебе, благородная пчела майя!..

Когда я проснулся во второй раз, то чувствовал себя уже значительно лучше — настолько, насколько вообще может лучше чувствовать себя человек, едва не растерзанный Кархаротом. Хозяева Менегрота приставили ко мне симпатичную эльфийку, которая должна была за мной присматривать. Я отправил ее за едой, но бегать ей пришлось несколько раз, и раз от раза ее прекрасные эльфийские глаза, и без того немаленькие, становились все больше и больше: она не могла поверить, как в одного больного человека может влезть столько продуктов. Когда ее глаза стали больше, чем у девочек из анимэ, я, наконец, наелся. Эльфийка робко поинтересовалась, не нужно ли мне чего-нибудь еще.

— Да. И очень, — пробурчал я. — Судно и санитарку…

Вскоре после того, как я проснулся в третий раз, раздалась трель междугороднего звонка. Я был не в том состоянии, чтобы общаться со своими родственниками, и поэтому заблокировал контакт. Спустя несколько минут неизвестный сделал еще одну попытку, а через два часа — еще одну. Мне стало любопытно, кому я так нужен, и я ответил на контакт.

К счастью, это оказались не злые враги, а всего-навсего мой папаша, который хотел узнать, чем занимается его чадо.

— Хандришь? — Спросил он, когда контакт стал достаточно плотным и он смог оценить мое состояние.

— Меня покусала собака. — Пожаловался я.

Папа усмехнулся.

— Сделать тебе укол от бешенства?

— Да уж, не помешает.

Он протянул ко мне руку, я пожал ее, и Марк оказался в пещере рядом с моей кроватью.

— Сможешь мне помочь? — Спросил я.

Марк неопределенно пожал плечами.

— Попробую, но много не жди. Я не слишком хороший колдун. Кто тебя так отделал?

— Говорю же — одна местная псина.

— Очевидно, это была необычная собака.

— Да уж, — я вздохнул. — Нефигово этот Моргот откормил свою таксу…

— Моргот? — Переспросил отец, совершая какие-то манипуляции со знаком Лабиринта. — Кто это?

— Да так… Один местечковый плохиш, с которым я еще не успел познакомиться. Разводит всякую живность: драконов, орков, барлогов, волков…

— И такс?

— Это разновидность волков.

— Я смотрю, ты тут уже хорошо освоился. — Заметил Марк, продолжая сеанс терапии. — А этот парень, Моргот — он точно местный? Или он работает на кого-то из наших?

— Честно говоря, я просто не знаю. — Признался я. — Возможно даже, что это и есть кто-то из наших — хотя я очень надеюсь, что нет. Это весьма и весьма перспективное Отражение.

— Да? — Марк приподнял бровь. — И что в нем такого особенного?

— Ну-у… вообще-то это пока секрет.

— Как, даже от родного отца?!

— Обещаю, ты будешь первым, кому я расскажу.

— Почему бы не рассказать прямо сейчас?

— Пока я еще морально не готов. Надо кое-что проверить…

Тут мою комнату-пещеру вновь решила посетить королевская чета, и нам с отцом пришлось прервать разговор. Я представил Марка эльфам. Его они тоже заверили, что он — всегда желанный гость в Дориафе.

— Я смотрю, тут к тебе хорошо относятся, — отметил Марк, когда эльфы ушли.

— Угу. Я вроде как местный герой.

— Да? А что ты такого сделал? Пришиб таксу?

Я кивнул.

— Думаешь, это было легко? На такое не каждый способен.

— Точно. — Усмехнулся Марк. — Я, например, за всю жизнь не убил ни одной.

— Ты не видел здешних.

— Они большие?

— ОЧЕНЬ.

То ли Марку было нечем заняться, то ли в нем неожиданно проснулись отцовские чувства, но он сообщил мне, что останется на этом Отражении до тех пор, пока я не поправлюсь. Не исключено, что его заинтересовали гигантские таксы, способные покалечить бессмертного, но ему быстро пришлось разочароваться в идее их военного использования. Эльфы объяснили ему, что Кархарот был исключительным явлением в роду ангбандских волков. Впрочем, эльфы и сами по себе очень заинтересовали Марка, поскольку они стреляли почти также хорошо, как и он сам, а такие таланты на Отражениях встречаются редко.

Я потихоньку поправлялся. Каждый день Марк и Мелиан практиковались на мне в целительных чарах. Через месяц я начал чувствовать свои ноги, а спустя еще две недели — уже мог самостоятельно передвигаться, правда, для этого мне приходилось опираться на костыль. Несколько раз звонила Ида, но я убедил ее, что за мной есть, кому присмотреть.

Пока я валялся на больничной койке, у меня была уйма времени, чтобы хорошенько все обдумать. Мне нужно было больше информации об этом Отражении. С помощью Лабиринта я вызвал книгу, породившую данный мир, и перечел ее еще раз — от корки до корки. Кроме того, я расспрашивал эльфов Менегрота. У королевской четы имелось немало государственных дел, Берен и Лутиэн были слишком заняты друг другом, и поэтому я общался либо с Маблунгом, либо с Белегом, либо с кем-нибудь из эльфов рангом пониже. Я слушал очень внимательно все, что они говорили, а они умели очень хорошо рассказывать.

Это было весьма симпатичное Отражение, и временами я ощущал уколы совести от того, что влез сюда, кое-что испортил и в будущем собирался испортить еще больше. Согласно сюжету, волк должен был прыгнуть на Тингола, а Берен — защитить его и погибнуть. Тогда в чертогах Владыки Судеб зазвучала бы самая прекрасная песнь, что когда-либо складывалась в этом мире, Берен вернулся бы к жизни, а Лутиэн потеряла бы свое бессмертие и полностью разделила бы с Береном его судьбу.

Но теперь… Теперь все пошло по другому пути, и будущее Белерианда перестало быть детерминированным. Берен жив, и песнь Лутиэн в чертогах Мандоса так и не была спета. Все последующие события будут выстраиваться по совершенно иной линии, и я отдавал себе отчет в том, что, чем больше я проведу времени на этом Отражении, тем сильнее эта линия будет отличаться от изначальной.

Когда я рассказал Марку о драконах, он некоторое время молчал.

— Я расспрашивал местных о Темном Валенке. — Уведомил он меня.

— О ком, о ком?!.

— Ну, об этом… — Марк поморщился. — О главном плохише.

— О Темном Вале? — Догадался я.

— Ну да. Вряд ли под его маской скрывается кто-то из наших. По всему выходит, что Моргот именно тот, за кого себя выдает. И на твоем месте я бы не стал связываться с ним.

— Но почему? — Удивился я. — Если это кто-то из местных, я вообще не вижу проблемы. Прибить его — и дело с концом.

— Тебя самого чуть не загрызла его собачка. — Попытался урезонить меня Марк.

— Да ладно! — Пренебрежительно отмахнулся я. — Не верю, что двое бессмертных не смогут справиться с каким-то демоном из Отражений…

— Артур, это не просто «какой-то демон». Ты с таким существами еще не встречался, но судя по всему, тут на севере обитает самый настоящий отраженческий божок. Эти божки могут быть очень опасны, сынуля. Особенно на своей территории.

— Полагаешь, с ним следует договориться?

Марк покачал головой.

— Если то, что эльфы мне о нем рассказывали — правда, вряд ли тебе это не удастся. Моргот свирлеп и дик. И совершенно неадекватен.

— Не факт!

— Разве в этой книжке, — Марк кивнул в сторону тумбочки, на которой лежал «Сильмариллион», — сказано обратное?

— Нет. В книжке Моргот тоже плохой и нехороший, но не в этом дело. Видишь ли, перечитывая книгу во второй раз, я заметил, что между книгой и данным Отражением есть несколько мелких отличий. Например, в книге у прародителя драконов — Глаурунга — не было крыльев. Но в первый раз я читал не очень внимательно, и поэтому был уверен, что крылья у него были. И в результате — местный Глаурунг летает, а не ползает! Я уверен, найдутся и другие отличия.

— Надеешься, что темный божок на севере встретит нас с распростертыми объятьями?

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Думаю, нет. Не сомневаюсь, что он злой, темный и давно хочет завоевать все это Отражение. Но мне нужны драконы, а не Белерианд. Полагаю, Моргот — злобный и темный, но мозги у него должны быть на месте. Если он не идиот, то поймет, что от союза с нами можно получить огромную выгоду. Я собираюсь КУПИТЬ у него драконов.

Марк почесал подбородок.

— Я думал, мы дружим с эльфами.

— Эльфам совершенно необязательно знать о наших переговорах с Темным Валенком. — Улыбнулся я. — Равно как и Валенку — о нашей дружбе с эльфами.

— Ну что ж, может быть, что-нибудь из этого и выйдет… Как ты намерен действовать?

— Сначала я хочу провести один эксперимент…

— У вас необычная магия. — Сказала Мелиан, когда я продемонстрировал ей свою колоду и объяснил, как действуют карты.

— У вас тоже. — Ответил я, извлекая козырь Киммерии. — Было бы интересно поучиться друг у друга, вы не находите?

— Я полагаю, такая попытка вряд ли что-то даст. — Усомнилась майя. — Ведь сила, которой обладает то или иное существо, проистекает из его сущности, а наша с вами сущность различна.

Я пожал плечами. В чем-то эльфы были мне симпатичны, но при выборе союзника я собирался руководствоваться не собственными эмоциями, а чисто прагматическими соображениями. Я еще не решил, чью сторону выберу. Мелиан вежливо дала мне понять, что не намерена посвящать пришельца из другого мира в свои колдовские секреты. Я собирался побеседовать с Морготом в самое ближайшее время, и если в ходе беседы Темный Вала проявит большую дипломатическую гибкость, чаша весов однозначно склониться в его пользу.

Когда контакт возник, я взял Мелиан за руку и шагнул в дверь между мирами. Следом за нами из радужного свечения вышли Марк и Тингол.

— Ну, — спросил я, с наслаждением вдыхая холодный воздух родных гор, — что скажите?

— Поразительно… — Оглядываясь, сказал Тингол.

— Я умираю. — Сказала Мелиан.

Я вздрогнул. Майя произнесла эти слова достаточно спокойно, но, вызвав Лабиринт, я увидел, что она не лжет и не разыгрывает нас. С ней творилось что-то не то. Энергетическое сгущение, которым она, по сути, являлась, отчаянно содрогалось, едва удерживая тот облик, который мы видели с помощью обычного зрения.

— Почему? — Быстро спросил Марк. Одновременно с ним побледневший, как полотно, Тингол спросил:

— Что с тобой?

— Силы покидают меня. — С неестественным спокойствием, медленно и тихо произнесла майя. — Я должна вернуться. Прошу вас.

Они — все трое — перевели взгляд на меня, но я уже копался в колоде. К счастью, перед тем, как уходить в Киммерию, я потратил полчаса на то, нарисовать козырь для возвращения. Марк подошел и встал рядом, вместе со мной вглядываясь в карту. На этот раз контакт возник почти мгновенно. Я утянул за собой Мелиан и Тингола. Последним в Менегрот вернулся мой отец.

— Теперь с вами все в порядке? — Спросил Марк.

Владычица кивнула. С помощью Лабиринта я увидел, как ее энергетическое поле постепенно приходит в норму.

Тингол потребовал от нас объяснений. Ему очень не понравилось, что мы едва не угробили его жену. Точнее — я. Этот эксперимент был моей идеей.

— А у вас были какие-нибудь неприятные ощущения? — Спросил Марк у короля эльфов. Тингол покачал головой.

— Не держи на них зла. — Мелиан посмотрела на мужа. Затем перевела взгляд на нас с Марком. — Мы, валары и майары — жизнь этого мира, но и Арда — наша жизнь. За ее пределами мы перестаем быть тем, что мы есть, и так будет до тех пор, пока не исполнятся судьбы Арды, и Песнь Айнуров не придет к завершению.

Я кивнул — больше в такт своим мыслям, чем словам Мелиан. Значит, вне пределов своих миров отраженческие божки жить не могли. Владычица принадлежала к тому же типу существ, что и Моргот, хотя и была рангом пониже. Идея запустить кого-нибудь из них — Моргота или Мелиан (а возможно, и обоих) — в Сломанный Лабиринт и посмотреть, что из этого выйдет, накрылась медным тазом. Жаль… Но, может быть, это и к лучшему. Если бы отраженческие божки могли существовать вне своих миров, мы, бессмертные, рано или поздно столкнулись бы с очень большими проблемами. Независимо от того, кто первый из нас додумался до того, чтобы использовать отраженческих божков в качестве своих союзников.

Хотя моя идея превратить существ вроде Мелиан или Моргота в свое супер-оружие провалилась, даже не начав осуществляться, я не слишком жалел об этом.

…Это было очень мрачное место. Здесь было холодно, и воздух пропах дымом и страхом. Черные скалы с заснеженными вершинами вонзались в небеса. Пелена облаков была настолько плотной, что солнце никогда не освещало этот сумрачный край. Земля мрака и теней, цитадель зла за выжженными равнинами Анфауглифа… Я подумал, что раз уж я здесь, не мешало бы сделать пару фотоснимков — на память.

Я брел по дороге, что вела к вратам высокого черного замка, и потихоньку начинал сомневаться в разумности своей затеи. Периодически мне попадались отряды орков, но они не обращали на меня никакого внимания, поскольку я и сам в данный момент носил личину орка. Иногда меня тормозили патрули. Им я сообщал, что возвращаюсь с докладом по поводу особо важной миссии, лично возложенной на меня Ба-Багыром.

Я понимал, что меня могут опознать по запаху, и поэтому время от времени обновлял заклинание, имитирующее орочью вонь. Марк предлагал не полагаться на магию, а глубже войти в выбранную роль и даже готов был лично вызвать из Отражений бочку с дерьмом, в которой я должен был искупаться, но я отказался от этого предложения. Не стоило чересчур увлекаться актерской игрой.

Разминувшись с группой закованных в кандалы пленников, сопровождаемых охраной, глумившейся над своими подопечными всевозможными способами, я проник за ворота и огляделся. Замок был еще далеко. Жилище Моргота было окружено тройным кольцом стен, между которыми беспорядочно громоздились бараки, склады и здания, назначение которых было мне неизвестно. Вторые ворота, охраняемые троллями, я тоже миновал без проблем. Третьи ворота стерегли два демона. Я решил, что пора раскрыть свое инкогнито и снял личину.

— Доброй ночи. — Сказал я. — Не могли бы вы…

Мне не дали договорить. С бешенным воем охранники ринулись ко мне.

Мои рефлексы сработали раньше, чем я понял, что на меня напали.

Я шагнул вперед и вправо — так, чтобы туша одного из демонов закрыла меня от другого. Демон попытался нанести удар зазубренным черным мечом, но я вцепился в его кисть, вывернул и изо всей силы толкнул в сторону второго. Второй демон, в этот момент также пытавшийся достать меня клинком, в результате едва не покалечил своего товарища. Когда они столкнулись, возникла короткая заминка, и я у меня наконец появилась возможность вытащить из ножен свой собственный клинок. Стоять на месте и ждать, пока на меня снова нападут, я не стал и вместо этого атаковал сам. Первый демон уже успел подняться с земли. Отбив его меч далеко вверх, я вогнал свой клинок демону в брюхо, после чего рванул рукоять вверх и вбок. Мой противник захрипел и обмяк. Минус один. К сожалению, я замешкался, высвобождая клинок из его туловища, и если бы не кольчуга, не исключено, что этот бой стал бы для меня последним. Второй демон обошел своего умирающего товарища, и со всей дури ткнул меня мечом в бок. У меня не было времени, чтобы оценить повреждение — в этот момент я наконец-таки вырвал собственный меч из тела издыхающего демона, и продолжил движение, одновременно разворачиваясь и приседая. Демон заносил клинок для нового удара, и опустить меч для того, чтобы защищить собственные ноги, он просто не успел. Не успел он и отпрыгнуть. Сопротивления удару я почти не почувствовал — понял только что попал. Плеснуло красным, на мое лицо попало несколько теплых капель, демон стал заваливаться на бок — в то время как его уродливые ноги с длинными когтями остались стоять на месте. Я выпрямился и колющим ударом в грудь добил демона. Вытер лицо краем плаща. Огляделся.

Хотя бой был недолгим, мы успели привлечь внимание орков. В меня полетели стрелы и копья. Выныривая изо всех щелей и очень быстро собираясь в толпу, орки готовились взять меня в кольцо. Появились и ангбандские волки. Поначалу они хотели закончить то, что не удалось Кархароту, но когда я долбанул ближайшую гадину знаком Лабиринта, решили слегка повременить. Толпа быстро густела.

— Провести тебя? — Забеспокоился Марк.

Он поддерживал со мной постоянную связь с тех пор, как за моей спиной остался Анфауглиф. Мы решили так с самого начала — я веду переговоры с Морготом, а папа держит контакт, готовясь в случае чего вытащить меня из той задницы, в которую я так упорно лез.

— Спокойненько, батьку. Усе под контролем.

Я зачитал заклятье полета и поднялся в воздух, на прощанье послав оркам и волкам воздушный поцелуй. Опускаясь за третьими воротами, я услышал за спиной яростные крики и разочарованный волчий вой. Естественно, ворота закрывались изнутри, и следом за мной эта орда пройти не могла. Любая система безопасности имеет свои изъяны.

Воспользовавшись короткой передышкой, я отключил заклинание, имитирующее орочью вонь, и осторожно потрогал рукой бок, по которому попал меч демона. Несколько звеньев кольчуги было разрублено, но ребра, кажется, уцелели.

Перед цитаделью пролегла широкая трещина, освещенная, как и положено, мрачным багровым светом, сочившимся откуда-то снизу. Через трещину был переброшен мост. На мосту стоял барлог — двадцатифутовый огненный демон.

Когда я вступил на мост, он вытянул в мою сторону меч. Вдоль лезвия затанцевали языки огня. Я поднял руки и остановился.

— Передай своему хозяину, что я хочу с ним поговорить.

Гипертрофированный огненный элементаль молчал, наверное, с минуту. Он не думал — если бы он думал, уверен, я мог бы вызвать из Отражений раскладушку и спокойно вздремнуть до тех пор, пока расплавленные куски лавы в его голове не приняли бы, наконец, форму одной-единственной извилины. Но, к счастью, принимать решение должен был не он. Сила, сконцентрированная вокруг Тангородрима, проникла в стоявшего передо мной демона настолько глубоко, что ему даже не нужно было подниматься к боссу, чтобы сделать доклад. Спустя минуту пришла ответная пульсация силы.

— Иди за мной. — Прогромыхал барлог, повернулся и пошел по мосту. Я бодро двинулся следом.

Под черным-пречерным небом… на черной-пречерной горе… за черными-пречерными воротами… стоит черный-пречерный замок… в котором есть черный-пречерный зал… там высится черный-пречерный трон… на котором сидит черный-пречерный властелин…

Концентрация энергии в черном-пречерном зале была просто чудовищной. Полагаю, когда сюда приводили пленных людей и эльфов, они ощущали воздействие этой силы на себе как непереносимое давление. Я был слеплен из другого теста, но даже меня затошнило. Поэтому я вызвал Лабиринт — наш ответ Чемберлену. Сияющий знак поплыл передо мной, разгоняя всю эту муть. Сразу стало значительно легче дышать.

Энергия, наполняющая это место, концентрировалась в высокой фигуре, восседающей на не менее высоком троне. Какого цвета были трон и фигура, я уже упоминал. Не стану повторяться. У меня вообще возникло ощущение, что если бы не рота барлогов, вытянувшихся вдоль стен, то хрен бы я в этом черном-пречерном зале что-нибудь увидел.

— Ты хотел поговорить со мной. — Произнес Моргот. — Говори.

Голос Темного Владыки вполне соответствовал прочему антуражу — то есть был низким, властным, тяжелым и злым. Я отметил, что в помещении, должно быть, хорошая акустика — голос Моргота мгновенно заполнил собой все пространство и продолжал гулко звучать еще некоторое время.

— Здрасте и все такое. — Бодро начал я. — Буду краток. Я путешественник из другого мира. У меня к вам деловое предложение. Я слышал, что вы добились выдающихся успехов на поприще генной инженерии. Я бы хотел приобрести у вас несколько драконов — или, возможно, их яйца, если вы не хотите расставаться со взрослыми особями.

— Что ты можешь предложить за них, — Моргот усмехнулся, — путешественник из другого мира?

— Магию.

Я знал, что, скорее всего, Мелиан права, и я не смогу научить Моргота нашим приемам колдовства — равно как и сам никогда не смогу освоить те способы работы с энергией, которые использовали валары и майары. Я решил начать с малого, и посмотреть, как поведет себя Моргот.

— Покажи, на что способна твоя магия. — Приказал он.

Я пожал плечами и применил заклинание таранного удара на одной из колонн, поддерживающих свод. Сила заклинания была приблизительно равна попаданию четырехсотмиллиметрового снаряда, но, поскольку сама колонна была диаметром в пять метров, она, конечно же, устояла. Каменное крошево брызнуло во все стороны, а в колонне образовалась здоровенная впадина.

Но Моргота это не впечатлило.

— И это все, на что ты способен? — Презрительно спросил он.

— Дело не в силе заклинаний, — попытался объяснить я очевидные, с моей точки зрения, вещи. — Силой вы можете наполнить их сами. Дело в принципе, в методике их составления. Я могу обучить вас этой методике, если вы согласитесь отдать мне несколько драконьих яиц.

— Вот как? — На холодном, бездушном лице прорезалась усмешка. — А зачем мне это?

— Чтобы…

— Зачем мне делиться с тобой, — продолжил Моргот, — если я и так могу получить то, что хочу?

— Не понял.

— Скоро поймешь. — Пообещал он. — Через несколько дней ты станешь умолять меня о том, чтобы я разрешил тебе рассказать все, что ты знаешь. Взять его!

Барлоги перестали подпирать стены и дружно двинулись ко мне. Я посмотрел на Моргота.

— Ты идиот. — Сказал я ему. — Только что ты подписал себе смертный приговор. Арривидерчи… Марк, проведи меня!

Эх… Лучше бы я ушел сразу, не теряя времени на последнюю красивую фразу! Я потянулся к Марку, но в этот момент со стороны черного трона в меня полетел энергетический импульс такой силы, что я сразу понял, почему Моргота не впечатлили мои упражнения с заклятьями. Меня впечатало в стену, потом поволокло обратно. Контакт прервался. Меня подняло в воздух. Я почувствовал себя пустой пачкой из-под сигарет, которую сминает рука великана. Я увидел лицо Моргота — Темный Вала улыбался. Похоже, чужие мучения — последнее, что еще могло доставлять ему радость в этом мире. В другой ситуация я бы только порадовался тому, что даже в унылой жизни Темного Властелина есть место для своих маленьких удовольствий, но сейчас я находился не в том положении, чтобы сопереживать чужому счастью. Я снова сконцентрировался на Лабиринте и ударил им по той силе, которая изливалась на меня с трона. Полагаю, Моргот слегка удивился, потому что давление исчезло, и я упал на пол. К сожалению, в этот момент подоспели барлоги. Они были мощными демонами, но в скорости мне уступали. Уворачиваясь от клинков и бичей, я воткнул собственный меч одному из них в брюхо. Больше ничего сделать я не успел, поскольку Моргот взялся за меня всерьез. На меня обрушилась вторая волна его силы, и мне стало даже еще хуже, чем в первый раз. Я снова сосредоточился на Знаке, но я не мог одновременно рубиться с барлогами и защищаться от магии отраженческого божка. Меня несколько раз ударили, скрутили, и один из барлогов поставил мне ногу на грудь. Теряя сознание, я ощутил начало слабого контакта. Марк пытался пробиться ко мне. Но у меня уже не было сил, чтобы ответить.

Я провалился в беспамятство, а когда пришел в чувство, то горько пожалел об этом. Я находился в пыточной камере Тангородрима, и последующий период времени палачи Моргота уделяли мне самое пристальное внимание. Я провел там три или четыре дня, но по моим субьективным ощущениям прошло, как минимум, три или четыре года. Вряд ли тебя интересуют эмоции человека, которому дробят кости, растягивают на дыбе, пытают каленым железом и прочее в том же духе. Поэтому опустим все это. Марк неоднократно пытался связаться со мной, но я слишком часто терял сознание, чтобы суметь удержать контакт.

Потом на какое-то время меня все-таки оставили в покое. Палачи казались обеспокоенными, и Моргот перестал меня допрашивать. Меня бросили в грязную, завшивленную камеру. Не знаю, сколько я провалялся в отключке. Как только что-то стало проясняться, я ощутил контакт. Рискуя в любую секунду потерять сознание, я потянулся… и упал в объятья своего отца. Когда он обнял меня, я захрипел от боли. Сломанных костей в моем теле было не меньше, чем целых. И это — всего лишь за четыре дня работы! Да, в пыточных камерах Тангородрима работали настоящие профессионалы.

— Врача! — Заорал Марк. — Да побыстрее, черт бы вас побрал!..

Сквозь кровавую муть, стоявшую перед глазами, я увидел многочисленные шатры и понял, что мы находимся в военном лагере. Любопытнее всего было то, что этот лагерь был расположен прямо под стенами Ангбанда. Очевидно, батя привел одну из своих армий в Тангородрим для того, чтобы отвлечь Моргота и получить, наконец, возможность со мной связаться. Я искренне порадовался его удаче. СВОЕЙ удаче, если быть точным.

Вместе с тем я понял, что в лагере происходит что-то не то. Стоял невообразимый гам. Что-то горело. Солдаты — которые должны быть спокойными и дисциплинированными — метались туда-сюда. Справа и слева на лагерь с небес изливалось нечто, больше все походившее на два огненных фонтана. И эти фонтаны довольно живо двигались в нашу сторону.

Врач так и не появился, но батя, похоже, решил забить болт и на медицину, и на собственное войско. Он быстро достал карты и козырнулся прежде, чем два потока пламени, изрыгаемые драконами, сошлись в том самом месте, где мы стояли.

Прежде чем в очередной раз потерять сознание, я еще успел увидеть кровать, тумбочку, подсвечники и зеленовато-серые стены пещеры. Заметив розовые лепестки на полу и услышав тихую, берущую за душу музыку, я лишился всяких сомнений относительно того, куда мы перенеслись.

Мне пришлось проходить курс ускоренной терапии во второй раз, но, в общем-то, это было не самой большой платой за мою глупость. Большую часть времени я спал, просыпаясь только для того, чтобы поесть. У членов нашей семьи всегда просыпается бешенный голод, когда они, побывав в передряге, начинают идти на поправку. При включении регенерационного процесса обмен веществ у бессмертных ускоряется в несколько раз, вследствие чего повышается и аппетит.

Эльфам была выдана версия, гласившая, что я, как истинный благородный герой, поперся на север для того, чтобы в личном поединке сразиться с Морготом и избавить сей мир от зла. Эльфы мягко упрекали меня за неразумие, но во лжи нас с Марком не заподозрили. Меня просто умиляла их доверчивость. Впрочем, в их мире время от времени появлялись персонажи, выкидывавшие что-нибудь в этом роде — взять того же Финголфина, или Берена с Лутиэн — так что героизм тут был, можно сказать, в порядке вещей.

С Марком мы разговаривали мало — все и так было ясно. У отца было плохое настроение. Под стенами Ангбанда он потерял один из своих элитных корпусов — всего около двадцати тысяч солдат.

— Как ты думаешь, — спросил я его спустя две недели после своего освобождения, — если бы не драконы, ты бы сумел взять Тангородрим?

Марк пожал плечами. Затем, подумав, кивнул.

— Конечно, не такими силами. — Сказал он.

— Сколько бы тебе потребовалось?

— Тысяч пятьдесят. Может, сто.

— Вот как? Эльфы однажды уже осаждали Ангбанд. И армия у них, как я понимаю, была куда больше.

— Сынок, — Марк снисходительно посмотрел на меня, — я проверял: жители этого Отражения абсолютно не знакомы с современными осадными технологиями. Если мы оставим за скобками драконов, я расколю эту крепость за пару месяцев. И никакая магия не поможет этому долбанному отраженческому божку, если на стены его цитадели будут обрушиваться метательные снаряды весом в тонну. В количестве двухсот единиц в час. Но пока тут летают гигантские огнедышащие яшперицы, любая армия будет бесполезной. Я видел, на что они способны.

— Хмм… — Я потер подбородок. — А ты не пытался использовать аркбаллисты?

— Думаешь, ты один такой умный? — Папа мрачно усмехнулся. — Конечно, пытался. Нам даже удалось сбить одну тварюгу — кого-то из мелких, красного цвета, приблизительно двадцать пять метров в длину. Но это все, чем мы можем похвастаться, да и то, нам крупно повезло, что мы вообще в него попали. Шкуру взрослых особей могут пробить только самые большие и мощные орудия. Но чтобы развернуть баллисту, необходимо время. А они, понимаешь, почему-то не хотят ждать, пока мы в них прицелимся. Они проносятся над лагерем, сжигая под собой все, дочиста. Не знаю, что у них за огонь, но по эффективности он не хуже напалма. Поздравляю, сынок! — Марк сжал кулак. — Ты придумал отличных, неуничтожимых созданий! Они настолько хороши, что твой отставший от жизни папаша вот уже третью неделю ломает себе голову над тем, как с ними справиться. Может, подскажешь? Ась?

Очевидно, из-за плохого настроения папа решил поюродствовать, но я не стал обращать внимания на его тон.

— Значит, из аркбаллисты шкуру не пробить…

— У взрослых — нет. — Повторил отец.

— Это хорошо… Сколько их?

— Золотой — самый крупный. Мы видели еще одного, поменьше. Не исключено, что есть еще несколько. С мелкими драконами смогут разобраться арбалетчики — или эльфийские стрелки — но что делать с крупными, я не представляю.

— А если стрелять по глазам? — Предложил я.

— Глаза у них расположены не снизу, а по бокам. В отличии от драконов, мои стрелки не умеют летать. Объясни мне, каким образом можно попасть в глаз дракона, если сам дракон пролетает над тобой на расстоянии ста метров? В лучшем случае ты попадешь ему в нижнюю челюсть. Учти также силу турбулентного потока, который они создают. Стрелой или арбалетным болтом попасть в глаз летящему дракону можно разве что по чистой случайности, но это один шанс из миллиона, даже если целиться будет батальон эльфийских стрелков. А если стрелять чем-нибудь потяжелее, возникает другая проблема, о которой я тебе уже говорил. Из аркбаллисты нам не всегда удается попасть в самого дракона — что же говорить о том, чтобы попасть ему в глаз!

— Папа, — сказал я. — Ты слишком хороший полководец. Это тебе мешает. Взгляни на всю эту ситуацию немного шире.

Отец подумал. Через некоторое время он покачал головой.

— Не понимаю, о чем ты. Будь любезен, просвети своего старика. А то я ощущаю себя полным кретином.

— Они не могут находиться все время в воздухе. Они должны где-то отдыхать. Уверяю тебя, спят они не внутри замка.

— Ну-ка, ну-ка…

— Я думаю, они отдыхают в больших пещерах поблизости от Ангбанда. — Продолжал я. — Предлагаю действовать так. Сначала проводим разведку — сколько всего крупных драконов и где они спят. У меня была мысль потренироваться на них в магии, но вспоминая мощь, с которой я столкнулся в Ангбанде, я прихожу к мысли о том, что пока жив Моргот, заколдовать его драконов не сможет даже Фиона. Кроме того, они сами, как мне кажется, должны обладать какой-то магической защитой. В общем, самых крупных придется, к сожалению, перебить и дальше работать с молодняком…

— Я еще не услышал, как ты собираешься их истреблять. — Напомнил Марк. — В пещере шестидесятиметровый огнедышащий ящер ничуть не менее опасен, чем на открытом пространстве.

— Но в пещере у него не будет возможности для маневра.

— Думаешь, дракон будет ждать, пока мы подтащим к пещере баллисту?

— Нет. Мы будем мочить драконов постепенно, в несколько этапов. Сначала, как я уже сказал — разведка, затем — небольшой отряд эльфов приводится через Отражения к нужной пещере. По одной стреле в каждом глазу — и дракон ослеплен. Отряд оперативно отходит на заранее подготовленные позиции. Затем эта процедура повторяется со следующим драконом. И так далее, до тех пор, пока мы не вычеркнем всех крупных. Затем мы приводим армию, осаждаем Тангородрим, выманиваем драконов из пещер и методично расстреливаем из тяжелых баллист. Без глаз летать они не смогут, а если и попытаются — им же будет хуже.

— Интересный план. — Похвалил меня Марк. — Но есть одна проблема. Эльфы говорят, что эти драконы и сами обладают какой-то магией. Вроде бы, они могут подчинять тех, кто находится поблизости.

Я пожал плечами.

— Можем сходить и вдвоем. Нас они не подчинят. Но я бы все-таки предложил прихватить с собой ударную эльфийскую группу. Я не бог весть какой колдун, но на время, необходимое для того, чтобы сделать два-три выстрела, сумею защитить десяток эльфов от драконьей магии.

— И от огня. — Напомнил Марк.

Вспомнив мощность огненной струи, исторгнутой Глаурунгом во время первой нашей встречи, я только вздохнул. Над заклинаниями, способными защитить от ТАКОГО, придется ОЧЕНЬ долго работать.

— И от огня. — Смиренно повторил я. — На пару секунд — гарантирую.

Подготовка к войне заняла около года. В предстоящей кампании Марк собирался использовать не только людей, но и огров — у него было Отражение, в котором работала команда специалистов, занимавшаяся отловом и дрессировкой этих созданий. Отец решил, что его огры — достойный ответ Морготовым троллям. Кроме того, мы решили использовать огров и против ослепленных драконов, для чего вооружили их копьями, представлявшими собой, по сути, грубо обработанные стволы сосен с наконечниками соответствующего размера.

Не знаю, о чем думал Моргот, но он явно не ждал, что мы заявимся к нему в гости во второй раз. Мы обложили его грамотно, по всем правилам военного искусства. Перебили всех крупных драконов. Осада Тангородрима продвигалась медленно, но она продвигалась, и если бы не барлоги и демоны, закончилась бы очень быстро. Моргот сидел в своей цитадели и не высовывался. Периодически мы поднимали плакаты с оскорбительными надписями, касающимися интимной жизни владыки Тангородрима, но выманить Темного Валу за ворота нам так и не удалось.

Через месяц осады на помощь своему господину подтянулась орочья армия, до сих пор воевавшая на юге. Марк стер их в порошок. Затем с юго-запада подошли войска, с которыми до сих пор воевал Фингон, верховный король эльфов. Мы были готовы их встретить, и хотя вторая орочья армия была больше, чем первая, мы разгромили их значительно проще и быстрей, поскольку в разгар сражения эльфы Фингона ударили оркам в спину. Слухи о том, что на севере происходит что-то странное, уже распространились по всему Белерианду, и верховный эльфийский король, наблюдая отступление орков от границ своего королевства, решил последовать за ними и принять участие в осаде черной цитадели. Помощь Фингона была очень кстати, и мы не стали возражать против его участия в осаде. Через несколько дней после битвы подошла третья и последняя орочья армия, попортившая немало крови сыновьям Феанора на юго-востоке. Третья орочья армия отважно рвалась в бой, но, увидев, что мы сделали с первыми двумя армиями, благоразумно решила отступить. Фингон бросился за ними, и я, в сопровождении пятнадцати тысяч пехотинцев из Пиктляндии, составил ему кампанию. Орки убегали так быстро, что заметили закованных в железо нолдоров, которых привел Тургон из Гондолина на помощь своему брату только тогда, когда столкнулись с эльфами лицом к лицу. Завязалось сражение, мы с Фингоном навалились с тыла, и скоро от третьей орочьей армии ничего не осталось.

В подземельях Ангбанда за долгие годы скопилось немало сил, но в конце концов эти силы истощились. Закончились тролли, барлоги и демоны. Крупные драконы были уничтожены, а мелкие попрятались по пещерам и не высовывались. Орки, еще защищавшие Тангородрим, разбежались бы уже давно, если бы не воля Моргота, раз за разом посылавшая их на смерть. И вот, когда у Темного Валы не осталось больше слуг, и мы, развалив последние укрепления, подошли к цитадели, он, наконец, вышел из крепости. Сам. Он был закован в черные доспехи, и возвышался, как башня, увенчанная короной, а его громадный черный щит простирался подобно грозовой туче — все так, как написано в той книге. В руке его был Гронд, Молот Подземного Мира.

Мы были морально готовы к его появлению. Из самых крупных огров давно был сформирован ударный отряд, долженствовавший навалиться на Моргота с тем, чтобы задавить его массой. Но тут мой блестящий план впервые дал осечку, поскольку когда Моргот принялся размахивать своим молотком, огры начали отлетать от него быстрее, чем футбольные мячи. Эльфы дрогнули, и люди тоже. Все повисло на волоске. Мы с Марком переглянулись и поняли, что сейчас — самый подходящий момент для того, чтобы совершить подвиг. Обнажив оружие, потомки короля Корвина вышли на смертельный бой с отраженческим божком.

Когда Моргот бил и промахивался, происходило небольшое землетрясение. Промахивался он, впрочем, всегда, поскольку если Темный Вала и превосходил нас ростом и силой, то в ловкости и скорости мы не только ничем ему не уступали, но даже могли дать Валенку фору. Вдобавок, его отвлекали эльфы. У Моргота были отличные доспехи, но у эльфов были свои мастера, и поэтому через четверть часа Моргот начал напоминать подушечку для булавок. Впрочем, убить его таким образом было невозможно, и все это хорошо понимали. Не уверен, что его вообще можно было убить на этом Отражении, где он являлся одной из Стихий. Мы хотели максимально ослабить его, может быть даже — рассечь на несколько частей — после чего выкинуть в другой мир.

Мы прыгали как Мишки Гамми, но Моргот был неутомим. Первоочередная задача состояла в том, чтобы обезоружить Валенка, и нам с Марком даже удалось отрубить ему несколько пальцев. Валенок уже не сжимал рукоятку Гронда так уверенно, как в начале боя, но и мы притомились. Ситуация становилась критической. У меня несколько раз мелькнула мысль о том, что неплохо бы позвать еще кого-нибудь из наших, однако Моргот не собирался давать нам передышки. В конце концов ему удалось достать меня Грондом. Со скоростью пули я пролетел несколько десятков метров и врезался в стену цитадели. На мне были эльфийские доспехи, но от них после такого удара мало что осталось. Моргот двинулся ко мне, и я понял, что его следующий удар будет для меня последним. Я не мог ни шевельнуться, ни встать на ноги. Моргот нехорошо улыбался.

Черт, а где же Марк? Вышел покурить?.. Мир начал стремительно темнеть, но тут я заметил папу, а также — радужное свечение рядом с ним. Когда из свечения выбралась массивная фигура Жерара, на сердце у меня сразу стало легко и спокойно.

«Жерар его заломает.» — Подумал я перед тем, как потерять сознание.

…Приходя в чувство и ощущая аромат цветов, я уже знал, что увижу. Да-да, это опять были они — до боли знакомые покои в Менегроте. Тихой музыки я не услышал, но, возможно, придворные Тингола и Мелиан разучивали какую-то новую композицию.

Полог откинулся, и в комнату вошел улыбающийся Жерар. Левая часть его лица представляла собой один сплошной синяк, но в остальном он был в порядке.

— Что с Морготом? — Спросил я вместо приветствия.

Жерар сжал кулак и показал большим пальцем вниз.

— Вы выкинули его в другое Отражение? — Продолжал допытываться я.

Жерар кивнул.

— Спасибо. — Выдохнул я, успокаиваясь. — С меня причитается.

— Да брось ты. — Мой самый сильный и самый добродушный дядюшка махнул рукой и сел в кресло рядом с кроватью. Вытянул руки в стороны и с удовольствием хрустнул костями. — Славная была драка.

— Да уж, представляю. Жаль, что я так рано выключился.

— Ты давай, поправляйся. Может, принести чего? Апельсинов там, к примеру?

— Чуть позже. Что с Сильмариллами?

— За камни можешь не беспокоиться. — Раздался папин голос с порога.

Марк вошел в комнату и я увидел, что у него перебинтована голова, а левая рука висит на перевязи.

— Местные готовы перегрызть за них друг другу глотки. — Сказал Марк. — Возможно, магия, заключенная в них, заставляет отраженцев добиваться их. По мне — камушки как камушки, разве что светятся… Пока я припрятал Сильмариллы в сейфе в другом Отражении. Придешь в норму — отдам тебе. Ты у нас колдун, ты и думай, что с камушками делать.

— Это Отражение Артура? — Спросил Жерар у Марка. Отец кивнул.

— Я могу и сам ответить. — Пробурчал я. — Да, я претендую на этот мир. И настоятельно прошу тебя, дядюшка, никому о нем не рассказывать.

— Ладно. — Жерар усмехнулся. — Но, надеюсь, ты хотя бы не станешь оспаривать мой военный трофей.

Я насторожился.

— Какой еще трофей?

— Молот божка.

— Гронд?

— Он так называется? Хочу оставить его себе в качестве сувенира.

Я облегченно перевел дух.

— Конечно. Забирай на здоровье.

Жерар улыбнулся и подмигнул. Если бы он знал, для чего я собираюсь использовать военную мощь этого Отражения, уверен, он был бы далеко не так дружелюбен.

Отлеживаясь в Менегроте, я думал о том, что на Отражении Белерианд потерял крови больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Но я не жалел об этом. Хотя в Белерианде за сравнительно короткий срок меня три раза едва не укокошили, когда придет время, драконы окупят сторицей все мои страдания. Я размышлял о том, какую политику проводить, как объяснить эльфам, почему ни в коем случае нельзя добивать последних драконов, как озеленить Анфауглиф, и как быть с Сильмариллами. Попутно я пришел к мысли о том, что неплохо было бы подарить аваллонскому зоопарку живого барлога, и пожалел, что во время осады не догадался захватить ни одного барлога в плен. Может быть, где-нибудь в подземельях Ангбанда еще скрывается парочка этих огненных созданий? Хотелось верить, что мне удастся обнаружить их раньше, чем они вылезут на поверхность и попадут под прицельный огонь эльфийских стрелков.

От этих мыслей меня оторвал ментальный контакт. Полагая, что меня ищет заскучавшая Ида, я ответил. Но это была не моя ученица.

Крис стоял в одном из закутков аваллонского дворца. Он тяжело дышал, а в правой руке сжимал меч.

— Что… — Начал было я.

— Марк с тобой? — Бросил Крис вместо приветствия.

— Эээ… В общем, да.

— Почему он не отвечает на контакт?

Я пожал плечами и тут же пожалел об этом. Не надо было шевелиться. Темный Валенок врезал мне от души.

— Он моется.

Я не стал добавлять, что когда Марк и Жерар пошли купаться, каждого из них сопровождало — судя по голосам, доносившимся из коридора — не менее двух-трех эльфиек. Можно было держать пари: ни того, ни другого нельзя будет вызвать по картам в течении следующего часа. Бессмертные хотели расслабиться после тяжелого боя. Их можно было понять.

— Что случилось? — Быстро спросил я, потому что Крис, вполголоса ругаясь, явно собрался прервать контакт. — Ты где, в Аваллоне?

Крис кивнул.

— Передай отцу: пусть вытаскивает свою задницу из ванной и немедленно связывается со мной. Все, отбой.

— Подожди! Что там у вас?! Нападение?.. Что происходит?!

— Джинна устроила переворот. — Проинформировал меня дядя. — Джулия мертва, и Мордред, скорее всего, тоже. Пока. — И он отключился.

— Проклятье! — Процедил я, делая неуклюжую попытку встать на ноги. — Папа, где ты?!. Папа! Нас опередили!..