Артефакт для правителя

Глава первая

Герцог Вильгельм-Август высыпал на стол перед своим лейб-медикусом горсть каких-то бляшек. Если очень присмотреться (а, точнее, если знать, на что смотреть), в них еще можно было опознать бывшие подвески и амулеты. Серебро почернело и, словно даже немного оплавилось. Контуры узоров поплыли, линии чеканки стерлись, сводя на нет работу кузнеца по серебру.
- Опять? – Устало вздохнул магистр Амброзиус, чуткими пальцами перебирая принесенное.
- Опять, - герцог вздохнул.

Его ответ прозвучал как-то немного виновато. Да и сам Его светлость выглядел усталым. Впрочем, ничего удивительного, сколько бед свалилось на плечи этого человека в последнее время. Это не считая управления государством.

- Я уже думаю, - негромко продолжил герцог, - не проще ли было бы перестать скрываться? Магия больше не вне закона, храмовникам предъявить мне нечего, городские суды мне не указ. А свергнуть меня силой… Ну, пусть попробуют. – Правитель недобро усмехнулся. На раскрытой его ладони ярким лепестком заплясал огонек. Некоторое время он горел яростным, чистым светом. Потом покраснел, плюнул несколько раз искрами и погас.
- Полегчало? – Сочувственно спросил лейб-медикус.
- Полегчало. – Согласился герцог. – Ну что, продолжим?
- Продолжим. – магистр поочередно выкладывал герцогу на ладонь то разные камни, то украшения из разных металлов.

Было там и золото, и серебро, и медь, и их смеси в различных пропорциях. Магистр то хмурился, то довольно кивал, делая какие-то пометке в большой настольной книге. Наконец-то он отложил в сторону последний из предметов и вздохнул, отряхивая руки, словно от воды.
- На сегодня все, Ваша Светлость.
- Что скажешь хоть? Выйдет из этого толк?

Медикус помялся немного, раздумывая, как бы помягче преподнести неприятное известие. Не придумав ничего, развел руками.
- Не знаю, Ваша Светлость. Слишком уж вы сильны. Я вообще не представляю, как носить в себе такую мощь, не давая ей вырваться наружу.
- Ну, почему же «не давая», - невесело усмехнулся герцог. – Вот, с тобой тут огоньками балуюсь. Серебро извожу по мере сил, - он кивнул на горку изувеченных украшений.
- Да!  - Спохватился магистр Амброзиус, - Серебро!

Он поспешно встал и принес резную шкатулку, которая хранилась в массивном шкафу. То, что дубовый шкаф надежно зачарован от всего, от взлома до пожара, знали только он сам да герцог, который помогал вливать силу в заклинания. Сам магистр был больше теоретиком.
- Новая партия.
- Серебряных дел мастер не удивился?
- А чему тут удивляться? Я подобные вещицы многим своим клиентам продаю. В качестве амулетов от сглаза, порчи и всякой прочей пакости. Кузнец не удивляется, когда я их заказываю десятками. И придворные не удивятся, если случайно увидят у вас один из них. Мало ли, какие тревоги одолевают Вашу Светлость.
- Тревоги… - Герцог потер подбородок, отметив про себя, что пора бы вызвать придворного брадобрея. Чертова щетина снова кололась! А ведь только вчера вечером брился. – Кстати, о тревогах. Ты был у моей супруги?

Магистр Амброзиус снова тяжело вздохнул. И по этому случаю у него тоже не было хороших новостей.
- Вы сами все понимаете, Ваша Светлость. Увы, природу не обмануть.
- Мда…

Темные суеверия простого люда, из-за которых приходилось постоянно держать в узде свою магию, были для Вильгельма-Августа самой малой из бед.  Больше всего их с герцогиней Анной-Алоизой огорчало отсутствие наследника. Была ли в том виновата магия, или просто звезды так сошлись, но почти семь лет брака так и не принесли плода.

Оставалось только порадоваться, что герцогиня оказалась женщиной спокойной и разумной. Любви между супругами так и не случилось, но за эти годы они смогли по-настоящему подружиться. Пока что герцог жестко противостоял придворным советникам, рекомендующим ему найти другую супругу. Однако, годы брали свое. И скоро придется либо расстаться с Анной и жениться на какой-нибудь молоденькой дурочке, либо назначать наследника по завещанию.

- Мне до крайности нужен сын. – Сейчас на лейб-медикуса смотрел не старый знакомый, не пациент, но правитель. – Любой ценой.

Ты же сам понимаешь уважаемый Амброзиус, что если я по завещанию назначу кого-то из дальних кузенов, грызня за наследство начнется еще при моей жизни.
- А есть другие варианты? – Обеспокоенно спросил магистр
- Нет. Разве что, назначить преемником младшего племянница моей супруги. Ее брат – герцог Баернский – никаких интриг против своего сына не потерпит. Другое дело, что с момента оглашения этого указа я и сам за свою жизнь не дам ломаного гроша.

Ну же, думай, господин магистр. Неужели нет никакой надежды? Совсем-совсем никакой? Может, артефакт какой-нибудь, чтобы хоть на время приглушил, перетянул на себя мою силу? Или, может, устроить небольшую войну? На войне, знаешь ли, все средства хороши, если они ведут к нашей победе. Там можно будет колдовать, насколько сил хватит.

В какой-то момент, пока Вильгельм-Август произносил свою речь, глаза магистра Амброзиуса, буквально, засияли, словно ему в голову пришла гениальная идея.
- Конечно! – Воскликнул он, хлопая себя ладонью по лбу. – Конечно, как же я сразу не подумал?! Вам действительно нужен артефакт!
- И? – Не совсем понял его радости герцог. – За чем же дело стало?
- Обычные предметы, - медикус кивнул в сторону кучки серебряного лома, - могут сдержать вашу силу лишь ненадолго. А потом они просто выходят из строя. Нам нужен другой артефакт. Артефакт, который бы работал с вами постоянно, долгое время. Такой, чтобы смог привыкнуть к вашей силе и не разрушаться от нее…

- Ты сможешь? – Глаза герцога тоже загорелись надеждой.
- Не уверен, ваша светлость, не уверен… Но… С вашего позволения я проконсультируюсь с одним коллегой, старым другом. Насколько мне известно, он уже не первый год занимается исследованием подобных явлений.
- Насколько можно доверят этому твоему … другу? Кто он, кстати? - Герцог нахмурился.
- Аббат Пиус. Он служит настоятелем одной из обителей на Юге. И да, ему я доверяю, как себе.

Глава вторая

«Лотта, где тебя носит?!» - отец уже начинал откровенно сердиться. Мало того, что в простую, казалось бы, поездку жена навязала ему весь курятник – всех трех дочерей, так еще и возились вечно с одеваниями-переодеваниями. А, между тем, на ярмарке зевать нельзя, кто первый приехал, тот и выхватил лучшее.

На его зов из дома выбежала средняя дочь – Лотта, на ходу завязывая ленты. Старшая Вильма уже чинно сидела на повозке, заплетая косы младшей. Хоть кто-то умеет ценить отцовское время! Дождавшись, когда дочь запрыгнет на повозку и усядется рядом с сестрами, рыцарь тронул коня и дал знак вознице.

Тихо поскрипывая колесами, повозка покатилась в сторону города. Девушки позевывали, пытаясь урвать еще пару минут сна. А отец с тревогой поглядывал на восток, где по краю ночного неба уже разливался румянец зари, и злился на навязчивую жену.

Вот зачем, спрашивается, она так уперлась? Ладно, Вильма засиделась в девках, того и гляди перестарком назовут. Ей себя показать – первейшее дело. А вот Лотта с Хилле вполне могли бы остаться дома, в конце лета в хозяйстве каждая пара рук на счету. Опять же, если он не сумеет повыгоднее сбыть часть урожая, вся поездка пойдет на смарку. Без прибыли не будет хорошего приданого, а без приданого не будет свадеб, сколько ты на ярмарке личиком не красуйся. Вон, Вильма – яркий тому пример.

Старый рыцарь недовольно фыркнул, вспоминая историю старшей дочери, ставшей предметом соседской распри. А он еще, дурак, радовался, когда второму соседскому сыну подфартило попасть на службу в замок самого герцога! Но стоило зазвенеть первым монетам в кошеле у Бернда, как его отец тут же забыл и многолетнюю дружбу, и доброе соседство, отказавшись от своих обещаний. Приданое им, видите ли, маловато! А ведь Вильма лучшие годы потеряла, ожидая со службы его непутевого сына!

Да и остальные девчонки пострадали. Хилле пятнадцать скоро, девица в самый возраст входит, а перед ней две старшие сестры в очереди толпятся. Ладно, Лотту, не зря считавшуюся первой красавицей округи, он неоднократно успел бы сбыть с рук. Но история со старшей дочерью поставила крест на его планах. Выдавать младшую вперед старшей означало навсегда опозорить Вильму, лишив ее всяких надежд на замужество. Поэтому приходилось отказывать женихам. Или они отказывались сами, услышав сумму выкупа, которую отец хочет получить за красавицу-дочь.

Ха! Можно подумать, он из жадности разгоняет окрестных парней! Просто, деваться некуда. Выкуп за красоту Лотты должен быть таким, чтобы не только хорошенько поправить приданое Вильмы, но и остальную семью не разорить тратами на две свадьбы подряд. А еще ж мальчишек в люди выводить… Э-эх!

Добрый рыцарь переживал зря. Несмотря на задержку, к ярмарке они успели вовремя. Удачно стали с телегой в зерновых рядах. Оставив возницу ждать покупателей, рыцарь отправился по своим делам. Надо было посмотреть в оружейных рядах новый нож для сына. Надо было прикупить у кожевников новых ремней. Много чего надо хорошему хозяину.

Дочек рыцарь отпустил одних. Жена мало того, что втиснула ему эту ораву, так еще и снабдила длинным списком по своим женским делам. Ленты, тряпки, кухонное баловство… Нет, поесть-то он вкусно любил, но разве же мужское это дело, ходить по рядам, принюхиваясь к перцу и шафрану?! Пусть дочки этим займутся, будущим хозяйкам такие знания – не в тягость.

За дочек рыцарь не боялся. В родном городке, да еще и втроем, им вряд ли грозили неприятности. Вильма – девушка серьезная, за сестрами присмотрит. Опять же, здесь на каждом углу если не старый отцовский друг, так добрый сосед. Редкому заезжему в обиду не дадут.

***

Лотта шла за сестрой, с интересом оглядывая ярмарку. Казалось бы, сколько раз бывала (ну, в самом деле, не в глуши же они живут), а каждый раз все иначе. И, вместе с тем. Все, как обычно. Вон торговец брецлями пробирается со своим лотком сквозь толпу. Румяные, ароматные, посыпанные крупной солью… Кто спокойно пройдет мимо такого лакомства?! Разве что те, у кого совсем уж денег нет.

Лотта покосилась на Вильму, не сжалится ли? Сестра, перехватив ее взгляд, упрямо поджала губы. Впрочем, Лотта на нее не обиделась. Деньги, что позвякивают у Вильмы в кошеле, они ведь не ее, а матери. Рядом вздохнула Хилле. Малышка, хоть и почти невеста уже, иногда бывала еще по-детски непосредственной. Вот и сейчас не сумела сдержать свое разочарование.

Мелькнула мысль, что можно было бы купить не три. А только один брецель, для Хилле. Уж из-за такой-то мелочи мать вряд ли стала бы сильно ругаться. А уж малышка дала бы им отщипнуть по кусочку. По небольшому. Но Вильма упрямо смотрела перед собой, не позволяя сестрам поддаться искушению и не поддаваясь сама. Лотта вздохнула, сестра вообще стала редким сухарем с той поры, как родители Бента отказали молодым в свадьбе.

Поначалу плакала все время, в потом, словно окаменела. Тем более, что отец Бента, хоть и заявил, что нищая невеста его сыну не нужна, помолвку разрывать не спешил. То ли не хотел рубить все концы, пока не найдет Бенту кого-получше, то ли ждал, пока соседи, отчаявшись, выдадут замуж Вильму. Ведь в первом случае отец девушки мог подать на него в суд и потребовать откуп, а во втором – судом можно пригрозить ему самому. Формально, договор нарушила бы семья невесты и откуп полагался бы с них.

Как бы там ни было, о мелких шалостях можно было забыть. Лотта жалела сестру и не хотела причинять ей еще больше огорчений.
- Ой, смотрите, - воскликнула Хилле, - там гадалка!

Гадалка совершенно не походила на смуглокожую номадку в пестрых юбках, как их представляла себе Лотта. Дородная женщина средних лет с добрым, слегка простоватым лицом удобно устроилась у трактирной стены. Движения ее рук были неожиданно проворными, почти неуловимыми. Карты ложились на застланную фартуком землю, словно бы сами по себе.

Храмовники учили, что гадать – грех. Творец каждому из своих детей отмерил его судьбу, и сколько ни гадай, обойти ее не получится. Только принять с надлежащим смирением. Однако, люди упорно продолжали верить, что знание грядущих неприятностей поможет их отвести. Мелкие и более крупные монетки щедро сыпались ворожее на колени.

Глава третья

Месяц до свадьбы Вилмы пролетел, словно во сне. Приданое было готово заранее, свадьба-то должна была состояться намного раньше. Так что теперь спешно собирали приданое для Лотты. Впрочем, и ей уже было не пятнадцать лет, так что шить ночами никому не пришлось. Но, как всегда, нашлись какие-то мелочи, которых не хватало. Что-то дошили, что-то докупили, все упаковали в обитые узорчатыми медными лентами сундуки и, можно сказать, справились.

               Не сильно переживал и рыцарь Густав, что придется справить две свадьбы одна за одной. Кому-другому предложил бы одним днем сыграть, но не будешь же самого фон Фехельде с чьим-то вторым сыном за один стол сажать! Пора была осенняя, мясная и щедрая. У хорошего хозяина не было нужны ни в чем. А если еще и серебро водилось, так хоть и третью свадьбу сразу заводи, был бы жених.

               Рыцарь Зигфрид несколько раз приезжал к нареченной, отпрашивался погулять. Но отец строго следил, чтобы с молодых глаз не спускали ни на минуту. Очень уж горяч оказался будущий зять. Как бы чего не вышло.

Лотта не знала, радоваться или огорчаться такому надзору. При могучем женихе она, хотя и считалась всегда весьма бойкой девицей, просто терялась, не зная, куда ступить и что сказать. Жениху же, похоже, ее растерянность нисколько не мешала. Наоборот, он всячески нахваливал скромность невесты, равную, по его словам, ее красоте.

***

Не только Лотта не понимала. Чем она смогла привлечь столь завидного рыцаря. Дома Зигфриду тоже пришлось выдержать не одну битву. Уже на следующий день после того, как о свадебном сговоре стало известно, в Фехельде прискакал его дядя с сыном Иоганном.
- Зигфрид, мальчик мой! – Начал дядя нарочито дружеским тоном. – До меня дошли тревожные слухи. Успокой мою седую голову. Скажи, что все то – не более, чем досужие сплетни.
- Ты о чем, дядя? – Зигфрид кивнул слугам, чтобы подавали питье и закуски, а сам радушным жестом пригласил родственников за стол.
- Да о женитьбе твоей, - хмыкнул Иоганн, внаглую разглядывая служанок. – На девице какой-то, не помню как звать. Говорят, хоть и из рыцарей, но нищета нищетой. Если о свадьбе не врут, конечно.

Отец наглеца закашлялся, перебивая сына. Пока он старательно делал вид, что подавился хлебной крошкой, Зигфрид недобро прищурился.
- Врут, дорогой братец. Все, как есть, врут. – Усмехнулся Зигфрид, подсовывая дяде наполненный кубок. – Нет там никакой нищеты. Отец моей невесты хоть и не богат, но на землях хозяйничает на своих.

Старший рыцарь перестал кашлять, в свою очередь недобро поглядывая на племянника. Намек был понят и оценен. Сам он, хотя и был на добрых семнадцать лет старше племянника, считался представителем младшей ветви. И, за неимением собственных земель, считался ленным рыцарем Зигфрида. И, тем не менее, меряться обидами сейчас было не время.  Они с сыном сюда не за тем приехали.
- Но как же так может быть, Зиги, дорогой?! – Дядя сделал удивленное лицо. – Ты же, роде, обещался жениться на дочке моего свояка? Девочка ждет, переживает. Катарина моя от последних новостей совсем расхворалась от нервов. Негоже так. Сынок, с ближайшей родней.
- Ты о чем сейчас, дядя? – Зигфрид нахмурился уже всерьез. – Вы же не ожидали всерьез, что я женюсь на этом ребенке? Ей лет-то сколько? Двенадцать? Тринадцать?
- Тринадцать с половиной, - проворчал Иоганн. – Мог бы и подождать пару лет. Дольше гулял, с чего теперь такая спешка? Припекло, что ли?
- С того, что не твое это дело, дорогой кузен, с меня отчет спрашивать.

Зигфрид, теряя терпение, громко поставил кружку на стол. Нет, с памятью у него все было в порядке. С головой – тоже. Он прекрасно все понял, когда дядина жена начала изо всех сватать ему свою племянницу. И даже, можно сказать, понял и оценил ее мотивы. Своя родня, как-никак.

 Но девица оказалась настолько юной и неискушенной, что чуть ли не с порога проговорилась. Эту свадьбу в семье считают делом решенным. Причем, решенным давно и за его, Зигфрида, спиной. Опасаясь, как бы родня не устроила ему какой-нибудь ловушки, из которой останется только два выхода, на поединок или под венец, он твердо решил поскорее жениться. Бывая в столице, Зигфрид начал всерьез приглядываться к девицам на выданье. Местные благородные девы все казались ему слишком мелкими пташками. Ровно до тех пор, пока у лотка с заморскими редкостями на него не налетела дочка фон Беттмара.

В первый момент Зигфрид обратил внимание на ее красоту. Она была, как будто нездешней. Даже посреди шумной ярмарки двигалась, словно танцевала. А уж как завлекательно прикусывала губку, когда смущалась! А смутилась она неподдельно, столичным кокеткам и не снилось со всеми их ужимками.

Стоило немалого труда удержаться и не смутить девицу еще больше. Но они были на торгу, на видном месте. А его положение в округе обязывало если не быть образцом рыцарской чести, то хоть не давать лишних поводов для сплетен. Расспросив у знакомого, что за девица да что за семья, он решил подумать. А когда за неделю так и не смог забыть золотокосую красавицу, решил что дальше тянуть нечего. И поехал свататься.

Обиды от родни он ожидал. Но на тетку и ее амбиции у него управа была. А с дядей, как считал Зигфрид, они всегда неплохо ладили. Дядя, как обычно, сперва выскажет то, что ему напела в уши тетя Катарина. А потом успокоится, отойдет и начнет вместе с племянником искать выход из положения. Так бывало уже не раз и Зигфрид надеялся, что так будет и впредь.

Вот и в этот раз, вроде, поговорили и договорились. Правда, дяде пришлось сначала отослать из-за стола Иоганна, который начал горячиться и требовать. Ему не намекнули, а уже открытым текстом сказали, что пока ему, кроме славного имени фон Фехельде, предъявить нечего, в мужские разговоры лезть не стоит. А когда кузен попробовал возмутиться, дядя глянул на начинавшего терять терпение Зигфрида и отослал грубияна в конюшню, проверить коней.

А потом мужчины, действительно, договорились. То, что пристроить девочку ему в жены не удастся, даже не обсуждалось. Но оказалось, что в расчете на этот брак, теткин брат с семьей жил выше своих возможностей. И теперь, когда Зигфрид женился на другой, девочка оставалась, буквально, на бобах. Поскольку ребенок в интригах родни была не виноват, Зигфрид решил поступить по-рыцарски и помочь.

Глава четвертая

Солнце стояло высоко над пологими холмами, на одном из которых расположился храм обители. В занимающем склон с прилегающей низинкой саду трудились женщины в темных платьях. От гуляющих они отличались только головными уборами. На работницах были простые платки, голову сестры Герлинды покрывал белоснежный накрахмаленный убор, а Лотте пока выдали обычный чепец. Такой могла бы одеть дома любая добропорядочная фру.

- Здесь у нас трудятся сестры из простых, - пояснила сестра Герлинда, широким жестом указывая на протянувшиеся вдоль небольшого ручейка капустные грядки. – Хвала Творцу, земли тут хорошие. А благодаря сестрам – магам земли, в удачные годы мы не только покрываем нужды обители, но и можем вывезти кое-что на продажу.
- И много у вас их? Ну, магов? – Лотте было в диковинку, что магии, оказывается. можно не бояться. Что даже в обители Творца ею не гнушаются пользоваться. А еще удивительнее казалось, что используют магию не для каких-то великих дел, а вот так, запросто. Для повышения урожаев капусты и репы.
- Магов земли? – Уточнила сестра Герлинда. – Увы, не так много, как хотелось бы. Меньше только магов огня. В пекарне и на кухне вечно не хватает людей.

Но что поделать. Если под подозрение попадает простая крестьянка или горожанка, святые отцы часто не успевают даже своевременно узнать, не то, что вмешаться. Люди упорно цепляются за свои заблуждения и не хотят понимать замысел Творца.

Нонна вздохнула и что-то зашептала, перебирая четки. Видимо, молила творца просветить заблуждающихся. А, возможно, вспоминала что-то свое. Лотта тоже молчала, осваиваясь с новыми для себя знаниями. Обойдя краем огород и пройдя через большой фруктовый сад, дамы вышли к каменной стене одного из многочисленных двориков.

- Здесь у нас - царство сестры Каталины, - сообщила наставница Лотте, открывая тяжелую дубовую дверь.

               За дверью оказался настоящий цветник. Защищенные высокими каменными стенами от холодных ветров, вдоль массивной каменной кладки в изобилии цвели розы. Средину дворика, разбитую на грядки, занимали лаванда и прочие душистые травы. Между грядками были расставлены каменные скамью, на которые можно было присесть в раздумьях.

               На одной из скамей Лотта заметила сгорбленную женскую фигуру. Очень старая нонна, хромая, поспешила навстречу гостям. На поясе у нее висели грубые кожаные перчатки, ножницы, садовый нож в ножнах.
- Здравствуйте, сестра Герлинда! – Приветливо склонила голову женщина. – и ты здравствуй, девочка.
- Доброго дня, сестра Каталина! – Громко ответила сестра Герлинда. Потом представила Лотту и попросила нонну показать новице свое царство.

               «Не всем так везет, как тебе, вовремя вырваться», - сказала она негромко, когда нонна отвернулась, приглашая их следовать за собой. – «Сестра Каталина когда-то была настоящей фрайфрау, но имела неосторожность чересчур щедро использовать свою силу. Ее любимые розы расцвели посреди зимы».
- А сестра не обидится на нас, что мы ее обсуждаем? – Еле слышно спросила Лотта, отмечая, что на память о допросной бедной женщине досталась не только хромота. Одно плечо заметно провисало, из-за чего вся нонна казалась какой-то скрюченной.
- После пыток сестра Каталина очень плохо слышит, - подтвердила ее догадки сестра Герлинда. – Даже когда кричишь ей в лицо, она больше читает по губам.

               Розарий оказался действительно достойным внимания. Большинство сортов были Лотте неизвестны, но ничего удивительного не было. В их поместье сад использовался больше для выращивания приправ и лекарственных трав. А цветы считались матушкиным баловством. Здесь же сестра Каталина называла каждую розу по имени, словно дитя. Рассказывала, откуда монсеньер аббат привез тот или иной куст, а какие сорта ей подарили паломники.

               Обойдя полный круг по розарию, они вернулись к скамье, на которой из ждала сестра Герлинда. Передавая Лотту обратно сестре Герлинде, сестра Каталина проворчала: «Не моя, но сойдет».

- О чем это она? – Спросила Лотта, когда они вышли из розария.
- О том, что подходящей магии в тебе мало, - уже несколько раздраженно отозвалась нонна.  – И когда ты уже научишься молчать, когда тебя не спрашивают? Жаль. С магией земли ты бы очень пригодилась в розарии или аптечном садике (на грядки с капустой благородную даму, понятно, никто посылать бы не стал). А так, к печи тебя, благородную, не приставишь и на мельницу не пошлешь.

               Значит, будешь по утрам работать в швейной мастерской, а после обеда – помогать сестре Каталине. Монсеньер велел тебя беречь но совсем уж без дела сидеть – грех это. Лотта была с ней согласна. Незанятые руки давали слишком много воли голове. И от мыслей, которые приходили в голову, впору было сигануть с одной их башен Лазарета этой самой головой вниз.

В первые дни помешала только невозможность добраться до башни самостоятельно. А помотать в таком небогоугодном деле никто их сестер ей, само собой, не стал бы. А потом появилась нет, не надежда, но желание узнать, что же все-таки происходит. А, значит. Надо выждать до завтра, когда ей пообещали возможность беспрепятственно спрашивать.

В тот день сестра Герлинда показала Лотте еще швейные мастерские. Простые, где шились одежды для сестер и братьев, а также обиходные вещи. И белошвейные, где обшивали высшее духовенство и шили на заказ. В основном, приданое для знатных девиц.

Именно в белошвейной мастерской старшая сестра велела Лотте взять лоскут и выполнить несложный узор. Потом – чуть посложнее. Довольно кивнув, сказала, что ждет новую вышивальщицу завтра после службы.

- Ну, хвала Творцу, разобрались, куда тебя приставить, - сестра Герлинда вздохнула, кажется, с некоторым облегчением. Теперь – обед.

               Обед проходил в одной из трапезных обители. Их, как объяснили Лотте, было несколько. Для братьев, для сестер и для паломников. Для простых и для благородных. Сестры-маги питались отдельно от женщин из приюта. Это порядок сестра Герлинда пояснила просто: «Не все заблудшие души останутся у нас. Кто-то решит строить свою судьбу в большом мире. Не стоит им лишний раз видеть тех, кто, по всеобщему убеждению, давно мертв и похоронен».

Глава пятая

В покоях настоятеля Лотту встретил почтенный магистр Амброзиус, как представил его аббат Пиус. Седой старец, по виду, годящийся Лотте даже не в отцы, а, скорее, в дедушки. Просторная синяя мантия из дорогого сукна скрывала щуплую, слегка сутулую фигуру. Руки магистра, держащие в руках кубок с горячим вином, были руками целителя, руками ученного. Длинные тонкие пальцы были явно привычны держать перо или целительские инструменты, а не поводья или меч.

 Внимательный взгляд Лотты отметил чернильные пятнышки и множество мелких шрамов, словно от ожогов. Почему-то сразу вспомнилось, что сестры-целительницы частенько использовали для своих снадобий растопленный жир и пчелиный воск. Ничего удивительного, что любая неосторожность могла закончиться ожогом, и даже весьма сильным.  
-Ну, здравствуйте, фру Шарлотта! – Приветливо кивнул девушке медикус, сталкиваясь с ее внимательным взглядом и не менее внимательно оглядывая ее.

- Здравствуйте, господин…
- Амброзиус. Магистр Амброзиус к вашим услугам, дорогая. – Медикус привстал и немного неловко поклонился. Аббат, пряча улыбку, предложил Шарлотте занять одно из кресел.
- Лет сорок уже не ухаживал за прекрасными дамами, так что прошу простить великодушно, если что не так, - Магистр развел руки в извиняющемся жесте.
- Не прибедняйтесь, друг мой, - откровенно веселился аббат Пиус. – Вы ведь у нас служите не где-нибудь, а при дворе Его Светлости.
- Я служу не двору, а Его Светлости, - магистр парировал, не дав сбить себя с толку. – А герцог, как известно – не дама.

Аббат Пиус улыбнулся и подлил старому другу вина. А потом повернулся к Лотте.
- Вот, дитя мое, смотри внимательно  на своего будущего мужа и господина. После свадьбы ты вряд ли часто будешь его видеть. Когда я гостил у него в Брунсвике, мы виделись разве что за обедом. Если, конечно. кухарка не забывала напомнить о нем господину.

Улыбка магистра медикуса сделалась немного виноватой.
- Не скрою, фру Шарлотта, я более склонен проводить время в своем кабинете или лаборатории, чем в светских гостиных. Но мой друг, - магистр отвесил ироничный поклон в сторону аббата, - заверил меня, что такой образ жизни вам вполне подходит. И что вы – особа весьма мудрая и практичная, несмотря на юный возраст.
- Мне все подходит, я люблю тишину. – Заверила Лотта своего так называемого жениха.
- Вот и отлично.  Свадьбу сыграем завтра. – Аббат Пиус дал понять, что встреча закончена. И Лотта привычно уже поспешила в сад, где ее ждали сорняки на грядках, травы и сестра Каталина.

 Утром перед службой сестра Марта, вздыхая, помогла Лотте одеться. Вместо привычного сестринского серого платья, Лотте из мастерской принесли темно-синее, из хорошей шерсти. Белый чепец с кружевами дополнил наряд. И вот уже нет сестры Шарлотты, если честная вдова, во второй раз идущая к венцу.

Вообще-то, свадьба в обители - событие неординарное. Но нужна делает человека изобретательным. Сразу после службы аббат Пиус провел короткий обряд, после которого магистр Амброзиус сразу велел закладывать карету. Дела столичные не ждали. Лотта, которой и собирать было нечего, все вещи упаковали в дорожный сундук прямо в мастерской, безропотно прошла вслед за новым мужем.

Карета оказалась неожиданно уютной. Видимо, герцог щедро оплачивал услуги своего лейб-медикуса. В ногах стояла жаровня с углями. Не иначе, как для дорогого гостя, в угли добавили крупицу ладана, и по всей карете разносился аромат благовоний. Кроме того, служки сунули отъезжающим гостям две корзины, в которых оказались еда и питье.

Магистр Амброзиус сам ел мало, попеременно кусая то хлеб, то кончик гусиного пера, которым он что-то писал в небольшой книжице. Дорожный набор для письма он достал сразу, стоило кучеру тронуть лошадей. Лотта, успевшая изрядно проголодаться, наоборот, отдала должное свежему хлебу с сыром. Поглядывала еще и на сладкий пирог, но не решилась. Не стоит показывать уважаемому супругу свою несдержанность.

Несмотря на внешнюю отстраненность, можно сказать, безмятежность, магистр вел себя так, словно все время куда-то торопился. Ближе к обеду, когда карета проехала мимо очередного постоялого двора, Лотта взмолилась об остановке.
- Вы голодны, фру Шарлотта? – Искренне удивился магистр, выныривая из каких-то своих мыслей. – Но ведь, если я не ошибаюсь, у нас еще полно еды? Мой старый друг хорошо позаботился о нас.
- Хм, дело не в еде, - Смущенно призналась Лотта. Разговаривать о деликатных потребностях с совершенно чужим человеком было мучительно неловко. Даже с Зигфридом, честное слово легче было. Тот хоть не вызывал такого благоговения, какое внушали синяя магистерская мантия и убеленная сединами голова нового мужа.
- Ах, я - старый ученный осел! – Хлопнул себя ладошкой по лбу магистр Амброзиус, когда до него, наконец-то, дошла суть вопроса.

Он высунулся из окна и велел кучеру остановиться при первой возможности. Помогая Лотте вернуться в карету у небольшого постоялого двора он заверил, что кучер получил команду останавливаться время от времени без напоминаний. «И все же, дорогая, вам не стоит смущаться», - наставительно сказал он. – «Я, все-таки, медикус. Нам поверяют и не такие тайны. И вообще, нам скоро предстоит остановиться на ночлег. Чтобы не возникало лишних неловкостей, можете считать, что я, допустим, ваш дедушка».

Лотта послушно кивнула, подумав, что ей бы и в голову не пришло разговаривать с дедом о таких вещах. Сурового старика она прекрасно помнила. Он охотно играл с внуками и рассказывал им сказки, но считал, что вытирать носы и усаживать на горшки – занятие сугубо женское и истинного рыцаря недостойное. И уж конечно, ему и в голову не пришло бы обсуждать подобное.

Магистр, тем временем, достал свои бумаги и снова погрузился в свой непонятный мир.

Он вообще оказался человеком увлекающимся, весьма неприхотливым в быту. Иногда Лотте казалось, что он время от времени забывал о ее существовании. Но слуги свое дело знали, и карета с пассажирами в положенный срок спокойно добралась до Брунсвика.
- О! – Обрадовался магистр, когда под колесами кареты загрохотали булыжники мостовой.  – Мы уже почти дома.