Арт-объект

Глава 3 Сбежавшие птицы

Такси довезло меня до разворота на Островной улице, где я и вышел с картонной коробкой в руках и полным замешательством в голове. С минуту я в растерянности смотрел по сторонам, пытаясь понять, ради чего именно сегодня, в этом месте, с небес прорезался солнечный свет. Даже в этом я был готов искать подвох.

Стараясь удерживать коробку в горизонтальном положении, я ощущал себя полным кретином. Шел по тротуару мимо дорогих машин, запаркованных словно к выставке. Вид неприятно отвлекал, и я чуть было не пропустил нужный мне вход.

До последнего мне казалось, что это все розыгрыш. Я был готов даже встретить лбом прилетевший из-за забора мячик. А если это все всерьез, то я определенно получил послание, просто не знаю какое.

Не могу объяснить, зачем Шанталь назначила мне встречу в гольф-клубе.

Стараясь удержать в башке мешанину из вычитанных советов насчет этикета, дресс-кода и степени небритости лица, я дошел с коробкой до стеклянных ворот. Стоявший у входа то ли швейцар, то ли охранник покачал головой при виде моего паспорта и показал на проход позади себя. Странно, но я до последнего ожидал встретить здесь турникет. Как будто в это место валом валит публика.

Сзади послышался визг тормозов. Я на ходу обернулся. Представительское авто застыло, вывернув колеса и следя за мной хищной правой фарой, будто прищурившись. Поэтому я предпочел не застаиваться, дабы не задерживать почтенных членов клуба, кем бы они ни были, и поспешно прошел через проходную.

– Решай вопрос скорее, ясно? – нервно произнесла выходящая из машины женщина. – Найди мне Лисовского и все объясни. Иначе будем в Индии прятаться до могилы. Я не хочу, ясно?

Узкий коридор проходной закончился. От развернувшихся передо мной просторов захватывало дух. Понятно, что поле для гольфа маленьким не бывает, но настолько живописных мест я в Москве не видел никогда. Зеленые холмы переходили в того же цвета равнину с совершенством изгибов, на которые был способен разве что небесный скульптор. Или много очень, очень высокооплачиваемых земных.

Запах асфальта остался далеко позади. Ничто не перебивало свежесть воды, доносимой ветрами от Гребного канала с одной стороны и Москвы-реки с другой. По левую сторону находились аккуратные двухэтажные постройки из дерева и стекла.

Черт разберет, куда конкретно мне тут идти.

И только я попытался одной рукой вытащить телефон, как мимо меня, едва не врезавшись, прошла раздосадованная женщина, что собиралась остаток дней провести в бегах по Индии. За ней следовал телохранитель, несущий две сумки с клюшками. Они тут со своими, что ли, ходят?

Я проводил эту парочку взглядом, пока женщина с сопровождающим не скрылись в помещении. Конечно, она не узнала меня. Мы с ней живьем ни разу не встречались.

Зато я где угодно признал бы Юлию Делаж.

Во мне разлилось какое-то особое тепло. Наверное, такое можно почувствовать, если в полностью чужой для себя среде, в посторонней компании, в незнакомом месте случайно встретить родственника человека, который тебе дорог.

Поэтому, когда ко мне неслышно подкатилась машинка на электродвигателе, теплые мысли превратились в бурлящий вулкан эмоций.

– Привет! – прощебетала Шанталь, спрыгивая на траву.

Слова застряли у меня в глотке. Я вымученно улыбнулся и с растерянностью протянул девушке коробку.

– Принес пиццу, да? – Шанталь подошла ближе, глядя так, словно мы виделись час назад. Встала рядом. Приоткрыла крышку коробки, заглянула внутрь. Улыбнулась. Краска залила мое лицо так, что я, наверное, раздулся вдвое.

Шанталь выглядела гораздо ближе к своему прежнему, пышущему красотой образу, чем к той раздавленной жизнью пациентке, что я видел в клинике. Свежий воздух определенно шел ей на пользу. На девушке были бежевые шорты – достаточной длины, чтобы из них показались красивые коленки. В этот предмет гардероба девушка заправила яркую желтую футболку-поло с расстегнутым воротником. Пышные волосы она собрала в хвостик, просунутый в отверстие на бейсболке с прямым козырьком.

На шее красовался полученный от меня кулон с подавлением Версианы. Никто из игры не мог видеть девушку.

Шанталь вдохнула струящийся аромат пиццы. Через козырек я не видел выражения ее глаз – лишь милые улыбающиеся щеки. Тончайший шелк духов, смешанный с запахом девушки, был мне плотно знаком по подаренному ею свитеру. Все это смешалось с ароматом пиццы под речные ветра, и от подобной ударной смеси я едва не потерял сознание. Кому нужна Версиана, когда все, что требуется человеку, – это еда, секс и много большой воды поблизости?

– Спасибо. – Шанталь приняла у меня коробку, поставила ее на заднюю часть гольф-кара. – Здравствуй, Денис.

– Привет, – вымолвил я, стоя как идиот с опущенными руками в своем нелепом плаще. Шанталь подошла ближе, обняла меня и отстранилась так быстро, что я не успел понять, было ли что-то в этом жесте помимо того, что я сам себе надумал.

– Извини, что пришлось встречаться здесь, – сказала девушка. – Можно было бы в городе, но не хотела терять часы солнца.

– Да, понимаю, – поспешно заверил я. – Это ты договорилась, чтобы меня пропустили?

– Ага. Садись.

Шанталь забралась за руль машинки. Я стащил с себя плащ, радуясь, что хотя бы догадался переодеться. Черные штаны и черная же строгая футболка были куплены еще пять лет назад в качестве формы для спортзала. В спортзале я так и не появился ни разу, что, возможно, было к лучшему, потому как сегодня мне очень пригодились неизношенные шмотки нужного стиля. И все равно я понимал, что скорее напоминаю работника крематория, чем преуспевающего гольфиста.

Как только я уселся рядом, Шанталь повела гольф-кар в сторону поля. Ехали мы медленно. Вряд ли такая машинка была способна разогнаться сильнее. Девушку, похоже, неторопливость вполне устраивала. Солнце отражалось от ее рук и коленок, отчего она сама сияла. Если в ней и ощущалось напряжение, то очень умело скрываемое. Она слегка улыбалась. Самолюбие мне подсказывало, что улыбалась она мне, здравый смысл заверял, что она радуется собственным мыслям, и к ним я отношения мог не иметь вовсе.

Выглядела Шанталь настолько естественно, словно родилась на этом поле для гольфа и не собиралась его никогда покидать. Я не представлял, как ей удавалось смотреться уместно совершенно в любой ситуации, в какую бы она ни попадала, и везде вести себя так, словно ее создали здесь и сейчас, для конкретно этой задачи.

– Видел твою тетю, – сказал я, не зная, с чего еще начать разговор. – На проходной встретились.

– Юльку? – Шанталь зарулила в тень рядом с беседкой. Гольф-кар бесшумно остановился, и девушка сразу полезла за пиццей. – Она редко играет сейчас. У нее проблемы с семейным бизнесом. Я не вникала.

– Понятно, нечего копить стресс.

Шанталь поставила коробку себе на колени, вытащила большой кусок. Аккуратно откусила, продемонстрировав ухоженные, чистые зубы.

– Угощайся, – сказала она.

Без малейшего аппетита я взял себе часть пиццы. В гольф-каре нашлись несколько бутылок минералки. Судя по этикетке с Альпами, стоила эта вода больше, чем моя зарплата в лучшие времена. Стесняться уже смысла не было.

– У тебя абонемент? – спросил я.

– Конечно. – Девушка жевала бесшумно, и на контрасте я понял, что чавкаю. – У всей нашей семьи.

Ее руки совсем не дрожали. Я не мог поверить, что это тот самый человек, что не так давно мыл полы у меня в прихожей. Ее ногти блистали маникюром, выглядящим обманчиво минималистичным.

– Рад тебя видеть, – сказал я, всеми силами надеясь, что не произносил эту избитую фразу пять минут назад, при встрече. Память мне отшибло наглухо. Я просто старался не забыть, зачем пришел.

– И я рада. – Голос девушки звучал ровно. – Ты все играешь в Версиану?

Газ от минералки ударил в нос. Я едва сдержался, чтобы не чихнуть.

– Не могу назвать это игрой, но да, я там постоянно.

– Ты какой-то бледный стал, Денис, – проговорила Шанталь, берясь за новый кусок пиццы. Заправленная футболка не скрывала ее талии, и я видел, что девушка не изменилась ни на миллиметр. Похоже, гольф тоже штука полезная. – Тебе надо чаще бывать на солнце, – посоветовала Шанталь.

– Сегодня впервые его вижу, – попробовал я оправдаться. – Погода же никакая.

Шанталь отвернулась, глядя на залитую солнцем Москву. Любуясь пейзажем, она сама с моего ракурса стала лучшей его частью. Я же поспешно глотал пиццу, не прожевывая, надеясь вместе с ней проглотить отчаяние, запихнуть поглубже. Вот оно, мое счастье: так близко и так далеко. Все хорошо, Лимитчик Арбестер. Она отвернулась не для того, чтобы показать тебе место. Ей просто нравится Москва. Как и тебе. Не додумывай того, чего не…

– Пошли на грин. – Шанталь повернулась ко мне столь внезапно, что козырек ее бейсболки едва не саданул мне в глаза. Я сам не заметил, как успел наклониться к девушке слишком близко. И даже не понимал, зачем я это сделал.

Она казалась сияющим столпом. Я был уверен, что, если сейчас возложу на нее ладонь, моя бренная оболочка рассыплется и я попаду в лучший из миров, откуда меня, конечно, вышвырнут за несоответствие уровню квеста.

– Пошли на грин, – повторила Шанталь, выскакивая и оставляя пиццу мне. Она глотнула воды, сунула бутылку с недопитой минералкой в карман шортиков. Взяла сетку с мячиками и засунутым маркером.

– Идем, пока погода стоит, – поторопила она. – Бери драйвер и за мной.

Мне показалось, что солнце сейчас меня испепелит. Видимо, заслужил.

– Шанталь! – воскликнул я, отставляя опостылевшую коробку и выпрыгивая из гольф-кара. – Может, хватит?!

Девушка посмотрела на меня в недоумении.

– Слушай… – Я не выдержал, схватил себя руками за голову, нервно потер лицо. – Мы не виделись с тобой. Долго. Мы не общались. Я понимаю, что тебе сейчас не до Версианы и у тебя вообще другая жизнь, другой мир, свои интересы и компания. Но, черт побери, ты можешь меня хотя бы не унижать? Мне кажется, я этого не заслужил.

– Ты о чем? – спросила девушка с беспокойством, более присущим психиатру.

– О том, что я все тот же самый человек, у которого на кухне в критический момент никогда нет еды, кроме вафель. Если ты хотела мне об этом напомнить, назначая встречу в гольф-клубе, куда я даже на разовое занятие не потрачусь так просто, и… и незачем напоминать мне, что мы из разных миров! Ты говорила, что я могу обращаться к тебе, если мне понадобится хил или пилот. Но я не понял, что это касалось только Версианы.

– Денис, – вымолвила девушка. – Ты в порядке?

Я стукнул по гольф-кару, отчего он даже покачнулся, и сразу же прекратил лупить беззащитную машинку. В конце концов, я был благодарен ей за то, что она в данный момент разделяла меня с девушкой.

– Не знаю, как сказать, что меня сейчас бесит, – продолжал я. – Не знаю, почему… ты мне настолько родная, но все, что с тобой связано, от меня чудовищно далеко. Оно было, есть и, видимо, будет максимально чужим и недоступным. Не знаю, где тут граница между тем, чтобы принести воды в момент жажды, и тем, чтобы притащить по первому зову пиццу. Где граница между другом и средством для достижения целей. Не понимаю, почему каждый раз, когда мы с тобой общаемся, за одни и те же поступки я могу чувствовать себя то рыцарем, то чучелом. Шанталь, я понятия не имею, почему все так сложно! Каждый раз, когда мы встречаемся, я становлюсь вдвойне дураком – из-за того, что не звонил раньше, и из-за того, что позвонил сейчас. Не знаю, с какой стороны к тебе подойти, чтобы меня в очередной раз не смыло в очередное болото самокопания. Пойти с тобой на грин? Да, черт возьми, я хочу с тобой пойти на грин, хотя не знаю, что такое грин. Но хочу, потому что услышал лишь предложение куда-то там пойти с тобой вместе. Я хочу с тобой идти на этот грин до потери сознания! Но не могу взять драйвер и идти за тобой следом. Сказать почему? Потому что я не знаю, черт побери, что такое драйвер! В контексте гольфа – так уж точно.

Шанталь окаменела. Протерла глаза ладонью, посмотрела в сторону. Мне стало очень хреново, но я к этому был готов. Мне было бы плохо в любом случае. Вот стоило ли делиться этим состоянием с девушкой – понять было очень непросто.

– Прости мои слова, – произнес я с горечью. – Но я о них не сожалею. Не хочу быть в твоей жизни одним лишь доставщиком пиццы. А ты…

Шанталь обежала гольф-кар, приблизилась ко мне, обняла. Я уткнулся переносицей в ее щеку.

– Извини, – шепнула Шанталь. – Я не подумала. Грин – это низкая трава, там играть удобно. А драйвер – это толстая клюшка. Сама возьму. А ты понеси мячики, хорошо?

Я кивнул, насколько позволяли объятья. Девушка беспокойно взглянула мне в лицо.

– Пошли на поле, – сказала она. – Не будем солнце терять.

Коротко кивнув, я принял у нее мячики. Шанталь направилась по тропинке вперед, таща клюшки. Я брел следом. Мы не произносили ни слова. Места́ вокруг казались хоть и разнообразными эстетически, однако совершенно монотонными функционально, поэтому я не понял, по какому принципу девушка выбрала место, чтобы скинуть с плеча сумку и воткнуть в траву подставку для мячика.

– Не думай, будто я не ценю, что ты для меня сделал, – проговорила она. – Я ничего не забыла. И напрасно ты считаешь свой мир чем-то грязным, а мой – таким уж светлым. Все не так.

– Я могу быть любого мнения о себе, – пробурчал я. – Но ты права. Я тону в Версиане, без остановки. А ты играешь в гольф в Москве, со своей семьей.

– Правила гольфа жесткие, – заявила Шанталь, вытаскивая драйвер. И в самом деле толстая клюшка. – Подай мячик. Любой.

Я послушался. Девушка щелкнула маркером, что-то накарябала на мячике – видимо, помечая его как свой. Я успел заметить нарисованную птичку.

Шанталь аккуратно поставила мяч на подставку, посмотрела на солнце, прищурилась.

– В гольфе даже близко нет той свободы, что есть в Версиане, – вымолвила она. – Просто мне свобода и не нужна. Мне нужен покой, и в гольфе его как раз много. Сейчас мне это важнее. Свежий воздух, умеренный спорт. Отсутствие стрессов. Маленькие радости вроде пиццы. И… тебя.

Шанталь размахнулась драйвером, ударила по мячу, направляя его навстречу солнцу. Наклонилась, извлекла подставку из травы.

– Идем искать, – сказала она.

Я шел следом, не говоря ни слова, и тащил на этот раз и клюшки, и мячики сразу. Старался держаться ближе, как мог.

– Да, ты прав, у меня богатая семья, – продолжала девушка. – Это не значит, что богатая я. Делаж и Дебюсси – очень странные и перепутанные кланы со своими проблемами. Ты сам сказал, что встретил Юльку. Но видишь, мы даже не играем вместе. У нее своя жизнь, у меня своя. Где-то мы пересекаемся, но редко. По-твоему, я в салоне красоты тренировалась, потому что мне по жизни скучно? Или мне модельные контракты нужны были, чтобы стать звездой зомбинета? Ты вообще заметил, что у меня и блогов-то нет? Денис, я ищу свое место в жизни. Так же, как и ты. Потому что не хочу стать такой, как Юлька, к ее возрасту.

– Шанталь, я постоянно пытаюсь это понять, – сказал я. – Думаю, что уже знаю тебя лучше, чем многие твои друзья. Но у меня все равно картинка не складывается.

– И не должна. Моя жизнь совсем не картинка. И друзей у меня нет. Когда я думаю, что есть, то быстро обламываюсь.

Промаркированный мяч с птичкой я нашел первым – указал на него сразу же.

– Ага, это наш, – обрадовалась девушка. – Только не трогай. Правила или нет, но надо бить с грина.

– Втыкать подставку?

– Она называется «ти». Нет, втыкать не надо. Я же сказала, играем с грина. Хочешь ударить?

Шанталь протянула мне клюшку. Подумав, я кивнул, принял изящно вырезанный кусок дерева, не упустив случая погладить пальцы девушки.

– Сильно не бей, – объясняла Шанталь, становясь позади меня. – Бьешь с размаха, но не с дурного. Никаких тренировочных ударов или попыток вхолостую.

– Что может случиться самое плохое? Кроме как задеть тебя, конечно.

– Самое плохое? Ты попадешь в лунку с одного удара.

– И это плохо?

– Тебе придется проставиться шампанским всем, кто сейчас на территории.

– Да, – согласился я и ударил по мячу как можно корявее. – Это плохо.

Удар вышел сочным, отзываясь в ушах и сердце тем самым звуком, соединявшим клюшку и мяч, который всем кажется чем-то родным или знакомым, – даже тем, кто, подобно мне, ни разу не играл в гольф, но верит, что рубит фишку по причине собственной прозорливости.

– Совсем как в Версиане, – прокомментировал я, отправляясь искать мяч с клюшкой на плече.

– В смысле? – На этот раз Шанталь волокла все барахло.

– Там тоже играют, пытаясь что-то выиграть, желательно сразу. Не понимают, что победа выпотрошит их до нитки.

– Такова цена любой победы, – заявила Шанталь с уверенностью. – Разочарование достигнутым. Отдай клюшку.

– Это драйвер.

– Щас тресну ею, мало не покажется. Сразу забудешь умные слова. Отдай, мой удар следующий.

Мяч. Удар. Полет. Повторить.

Наверное, следовало бы спросить, где тут вообще лунка, но мне было плевать. Я пришел сюда не для этого. Шанталь, видимо, тоже.

– Каково быть в семействе Делаж? – поинтересовался я, когда очередь дошла в пятый раз.

– Золотая клетка, – тут же откликнулась Шанталь. – Представь, что ты в ней родился. С детства подозреваешь, будто что-то не то и картина мира какая-то неправильная. Хочешь выпорхнуть. Обдираешь когти в попытках вылезти. Пробуешь раздвинуть прутья, ломаешь кости, которые до конца так и не срастаются. Наконец выбираешься, оставив в решетке все перья. Вываливаешься на мороз. Падаешь в снег. Тебе становится тепло, но ты тупо замерзаешь до смерти. Думаешь, каким же чудом выбрался. И понимаешь, что тебя просто выпустили. Посмотреть, сколько ты выдержишь. Делают ставки, когда ты приползешь обратно. И ты знаешь, что у тебя теперь одна цель в жизни – продержаться снаружи как можно дольше. Приползти все равно придется.

– Непременно придется? – спросил я, глядя пристально.

– Если повезет, то настанет весна и успеешь хоть на воле потомство отложить, – невесело хмыкнула девушка. – И если со случайным залетным пернатым повезет. Вот что такое быть в клане Делаж.

– Извини, – смутился я. – Не знал.

Шанталь оперлась на клюшку. Скорее изящно, чем устало, иначе сломала бы.

– Денис, я напоминаю: когда мне было плохо из-за Версианы, я позвонила тебе. Тебе, понимаешь? Не тете Юле. Не дяде, как его там, не знаю, который он у нее по счету. И даже не маме с папой, хотя оба живы. Ты стыдишься своей маленькой квартирки, своих вафель и яиц с майонезом? Но в нужный момент нашлась глупая я, которой это все пригодилось. Понимаешь? Ты не должен себя винить.

– А кто сказал, что виню? – возмутился я.

– Вот и молодец.

Девушка снова подошла, обняла одной рукой, чмокнула в щеку. То ли солнце напекло мне голову, то ли еще что-то случилось, но на этот раз я не собирался отпускать ее так скоро. Обнял покрепче, прижал к себе. Наши губы оказались совсем рядом. Козырек ее бейсболки приподнялся, чтобы не мешать. Я еще больше пододвинул его головой. На то, чтобы пробить эту стену, прочности моего лба пока хватало.

Шанталь вздрогнула, уперлась мне в грудь рукой, попыталась отстраниться. Я не отпускал. Не приближался и не отдалялся. Каждое мгновение, каждый вдох девушки, каждая клеточка ее тела – давали мне больше ответов, чем я мог породить вопросов на миллион лет вперед.

– Чья очередь бить? – спросила Шанталь, не поднимая глаз.

– Не помню, – ответил я. – А это так важно? Мы можем оба выиграть.

– Это неспортивно.

– Шанталь, здесь правил нет. Нам незачем лезть в Версиану, чтобы быть собой.

– Отпусти.

Я разжал объятия. Девушка стукнула меня кулаком в грудь. Отошла, посмотрела на небо.

– Солнце садится, – сказала она. – Пошли назад. Любишь холодную пиццу?

– Обожаю.

Шанталь взяла мячики, я – клюшки. Мне хотелось утащить с собой драгоценный драйвер. Поставить в красный уголок квартирки, и он пожизненно будет мне дарить позитивные ассоциации. Быть может, я пойму, как с его помощью отбиваться от дурных мыслей.

– Ты так и не сказал, о чем хотел со мной поговорить. – Шанталь глотнула из своей бутылки и отдала мне. Я допил до конца и выложил девушке все.

Про Джека, про арт-объект, про необходимость попасть в здание «Сианы». К тому времени, как я закончил, мы успели дойти до гольф-кара, доесть пиццу и собрать самолетик из коробки. Шанталь запустила его в сторону Москвы-реки. Самолетик планировал долго и скрылся из виду, так и не упав. Я мысленно пожелал ему удачи. Пусть облетит мир.

– Поняла, – сказала наконец девушка. – Связаться с кем-то из «Сианы». Назначить встречу и попробовать провести Джека. Денис, такого никто раньше не делал.

– Ты не хотела возвращаться в клетку, – напомнил я, залезая в гольф-кар. Положил руку на коленку Шанталь и нежно сжал. Девушка не отстранялась.

– Попробую, – проговорила она задумчиво. – Я же обещала помочь. Вот и помогу. Пусть мне нельзя в Версиану, но что тебе надо – я, наверное, сделать смогу.

– Отлично, – произнес я. – Созвонимся?

– Подожди минутку. – Девушка посмотрела на город, который постепенно засветился вечерними огнями. – Значит, арт-объект произойдет, когда вы с Джеком начнете двигаться синхронно?

– Ну да. – Я озадаченно пожал плечами. – А что?

Шанталь стащила бейсболку и резинку с хвостика. Растрепала пышные волосы.

– Денис, – обратилась она. – Скажи прямо: ты ничего от меня не утаил?

Я стушевался, помотал головой.

– Да уж, мальчики есть мальчики, – вздохнула девушка. – Тогда следующий вопрос. Ты что сегодня делаешь вечером?

– Ничего, – выдавил я из себя, мысленно готовясь к возможному подвоху. – Ты меня куда-то приглашаешь?

– Можно и так сказать. Если ты, конечно, готов не искать в этом романтики.

Я снова не нашел что ответить.

Шанталь вытащила мобильник, принялась в нем копаться. Похоже, сверялась со своими планами на вечер.

– Скину тебе координаты, – прокомментировала она. – Мне надо принять душ, переодеться, и-и-и… через три часа жду тебя вот тут.

Она ткнула в точку на карте.

– Что там? – спросил я.

– Мой зал для йоги.

– Ты хочешь, чтобы я тебе составил компанию?

– И даже настаиваю, – уверенно кивнула Шанталь. – Только пока не спрашивай зачем. Там я тебе кое-что объясню. Это надо не рассказать, а показать, так что все узнаешь на месте.

– Хорошо, – согласился я, заинтригованный до невозможности. – Через три часа. Я буду. Можно поведу?

– Машинку? Веди.

Я перебрался на водительское сиденье. Шанталь, в свою очередь, перебралась на пассажирское. Никто из нас ради подобного обмена не собирался вылезать наружу. Нас обоих разобрал смех.

Я повел гольф-кар к строениям. Шанталь, уперев ногу в белоснежной кроссовке в переднюю панель, продолжала что-то рассказывать про флайты, айроны и прочие премудрости гольфа. Я слушал, все запоминал. Улыбка не покидала моего лица. То и дело отворачиваясь в сторону вечернего города, я делился ею с Москвой. Что бы ни происходило дальше – я был счастлив здесь и сейчас.