Аромат теней

25

Текла как будто всегда говорила за всех. До смерти Страйкера и предательства Греты она в порывах интуиции, в образах, могла видеть приближение опасности к агенту Света. Это был удивительный, хотя и пугающий дар. Как предположил Майках, в один из таких моментов Грета смогла связать себя с Теклой и тем самым начала разгром отряда Зодиака 175.

Последние шесть месяцев она была лишена голоса и поэтому, освободившись, как перемотанная лента, начала выдавать все, что видела в своей камере. Требовалось время, чтобы все это воспринять, но времени-то у нас как раз не было.

Голос Уоррена во мне затих, и мне не нужно было быть медиумом, чтобы понять, что за этой тишиной стоит Аякс. Я чувствовала это так ясно, словно обладала Видением. Он заставил Уоррена молчать, чтобы помешать нам отыскать его, но не убил. Нет, это по-прежнему морковка, качающаяся перед носом.

А это значит, что оставалось только одно.

— Найдите способ поднять меня так, чтобы я не поджарилась, — сказала я Хантеру, — и я найду Уоррена.

Произошел короткий спор между теми, кто считал, что я должна оставаться, и теми, кто соглашался, что мне нужно идти, но в конечном счете все свелось к одному: все остальные помечены, а я нет. Я связана с Уорреном, а они нет. И наконец, если я действительно вожделенная Кайрос Уоррена, меня нельзя убить ни сегодня, ни в скором времени.

«Но что если он ошибается? — думала я, направляясь в комнату матери в казарме. — Если я не так, кем они все меня считают? Что ж, в таком случае Уоррен им нужен больше, чем я. Он предводитель отряда. Он сможет подготовить следующее поколение. И найти подлинную Кайрос». Но это значило, что я погибну без борьбы. Раскрыв шкаф, я решила, что у моей матери был необыкновенный подбор воинственных нарядов. Буквально. На плечиках были аккуратно развешаны многочисленные кофты, брюки, комбинезоны из различных сортом шелка, спандекса и кожи. Единство соблюдалось только в цисте: он неизменно черный или угольно-серый. Материал мерцает, если к нему прикоснуться. Уоррен объяснил мне, что покрытие не позволяет ткани гореть, когда вспыхивает глиф на груди.

— Оливия дрожала бы от ревности, — прошептала я, проводя пальцами по одежде. Я и сама не осталась равнодушной, хотя скорее от нервов, чем от почтительности. Ведь когда моя мать здесь одевалась, она знала, что ей предстоит. А я просто уверилась в самом худшем.

Думая о том, что этот ансамбль будет изображен в следующем выпуске комикса, я выбрала кофту с длинными рукавами и V-образным вырезом и соответствующие брюки. В этой одежде мне было удобно, и она подошла мне, словно специально для меня была сшита. Я не помнила, чтобы у мамы были такие же формы, как у Оливии, но я не помнила также, чтобы она носила кожаный бюстгальтер, а вот он висит.

Я оделась и посмотрела на себя в зеркало. Если не считать волос, которые струились волнистым облаком, я выглядела как тень. Пятно на реальности. Очень подходит, потому что так и будет.

Стоя перед маленьким квадратным зеркалом, я собрала полосы в плотный узел. Нашла пару палочек, похожих на китайские, но более смертоносных, с острыми стальными концами. «Очень модное вспомогательное оружие», — подумала я, глядя на себя сбоку. Уличный боец во мне одобрил увиденное.

— Спасибо, мама, — сказала я, пряча кондуит в карман. Теперь в этом сверхъестественном арсенале не хватает одного. К несчастью, чтобы получить это, придется идти в камеру Греты.

Надо отдать ей должное. Для женщины, ожидающей неминуемой смерти, она была очень собрана. Прикованная к цементному полу, со связанными руками и ногами, она сидела прямо, прижимаясь спиной к стене, откинув голову и закрыв глаза. Казалось, она даже испытывает облегчение. Словно много раз репетировала одну и ту же сцену и стремилась к новым диалогам. Резко повернув ключ в замке, я вошла, собираясь предоставить ей такую возможность.

— Каково это, Грета? — спросила я, закрывая за собой дверь. Мой голос глухо отражался от пустых стен. — Быть беспомощной, связанной, думающей, что с тобой будет?

— Ты должна знать. — Она руками обвела вокруг, подразумевая все убежище. — Твоя камера просто немного просторнее.

Я подошла к ней, показывая, что даже ограниченное пространство может сократиться. Она только откинула голову и снова закрыла глаза.

— Скажи, каково это: послать Уоррена на верную смерть?

— Что, теперь ты психолог? — усмехнулась она. — Звания спасителя Зодиака тебе недостаточно?

Я пожала плечами.

— Просто интересно.

Она подтянула колени к груди.

— Продолжай интересоваться. Я присела у стены.

— Ты должна кому-нибудь сообщить, правда? Иначе твои деяния останутся неописанными. И ты превратишься всего лишь в неопознанный труп при подсчете жертв в конце книги.

Она презрительно посмотрела на меня. Шиньон ее распустился, и кожа под темными глазами почернела. Тень отражалась в ее чертах, как непослушный ребенок.

— Думаешь, я поэтому это сделала? Получить признание, быть изображенной на страницах комикса, тогда как я всего лишь талантливый смертный? Простая полукровка?

Этот ответ объяснил мне ее мотивы.

— Так расскажи мне.

Она молчала почти минуту. — Нет.

— Лучше расскажи, — негромко повторила я.

Она несколько мгновений внимательно меня разглядывала, потом ухмыльнулась.

— Или что? Ты меня убьешь? — Она плотнее обхватила руками колени. — Меня это не пугает.

— Смерть тебя не пугает?

Она поджала губы, но в остальном проигнорировала мои вопрос.

— Тебя пугает незначительность. Настолько, что ты предала друзей своего отца.

— О боже, не испытывай на мне этот психологический вздор! Ты этого не умеешь. — Она раздраженно пошевелилась, ее цепи зазвенели, как монетки в стеклянном кувшине. — Я не поэтому сделала это.

— Тогда почему?

— Ты знаешь ответ! — неожиданно крикнула она, и в ее яростном взгляде я видела, что она действительно верит в это. — Ты сама мне это сказала сегодня.

Я начала вспоминать. Потом медленно кивнула.

— Ага.

— Да ага, — насмешливо передразнила она. В ее некогда добрых глазах плясало безумие. — Власть. Получить ее. Использовать се. С ее помощью управлять другими. Я обладала большей властью, чем самые сильные. Была круче вас всех.

Я приподняла бровь, без слов смеясь над нею.

— Тебя бы я тоже со временем сломала, — быстро проговорила она. Это заставило меня улыбнуться, и она торопливо продолжила: — Я бы узнала, кто ты на самом деле, и использовала бы эту информацию, чтобы пометить тебя так глубоко, что никто бы этого не обнаружил, Я покачала головой,

— Не думаю.

— Я проделала это со всеми, даже с Теклой, так называемой Видящей. Я, полусмертная. — У нее было гордое выражение лица — ни следа сожаления о погубленных жизнях.

— Нет, — сказала я тихо, — ты даже не полусмертная. Ее глаза превратились в темные точки. Медленная улыбка начала ползти с одной стороны ее лица на другую.

— Ты идешь за ним. Ты считаешь, что метка, которую сделал Майках, поможет тебе найти его.

— Поможет, — уверила ее я, — и я верну его, он будет и безопасности.

Она неожиданно расхохоталась, отбрасывая назад голову, как волк, воющий на луну. Закончив, вытерла слезы с глаз.

— Ты действительно дочь своей матери. Всегда считаешь, что сможешь совершить невозможное. Всегда хочешь быть героем. И всегда обречена на неудачу.

— Я не проиграю. — Я сунула руки в карманы. То, что мне нужно, было в правом. — И ты обеспечишь это.

— Не рассчитывай на это.

Я изобразила улыбку на своем красивом лице. Ее улыбка дрогнула и исчезла.

— Я тебе когда-нибудь рассказывала о своей сестре? — спросила я, отталкиваясь от стены и останавливаясь посреди комнаты. Грета ничего не ответила; она притворилась уставшей. — Она была похожа на тебя: наполовину Свет, наполовину смертная, но я всегда считала ее только хорошей. Она была сама невинность. Чистое сердце.

— Значит, не как ты, — произнесла насмешливо Грета.

— И не как ты.

Видимо, что-то проскользнуло в моем голосе, что-то такое, что я не сумела сдержать, потому что она посмотрела на меня, потом пожала плечами, и на лице ее застыло упрямое выражение.

— Должно быть, была очень скучной.

Но я не клюнула на приманку. Любовь к Оливии ясно читалась на моем лице, она красовалась, как спелый фрукт, который можно сорвать. Легкая добыча для Греты, и я не могла на нее сердиться за это. К тому же я берегла свой гнев, откладывала его на потом. Когда он будет необходим.

Я закрыла глаза и представила как можно яснее Оливию. Хотела, чтобы Грета смогла ее увидеть.

— Она была какой угодно, только не скучной. Она была прекрасна. Когда она входила в комнату, всех останавливало волшебство ее движений. Она была такой светловолосой, что солнце могло бы брать у нее уроки свечения. Такой роскошной, что горы вокруг долины дрожали от зависти. «Она слишком женщина, — думала я. — Слишком много плоти, изгибов и мягкости. Это подавляло».

Я почувствовала, что Грета, вопреки своему желанию, заинтересовалась.

— Значит, она была похожа на тебя. И что? Я открыла глаза.

— Да, она была похожа на меня. Очень похожа.

Грета свела брови, потом в явном удивлении приподняла их, начиная понимать.

— Ты — твоя сестра! Та самая, что умерла!

— Что? Разве ты не выполнила домашнее задание, Грета? — спросила я, наклонив голову. — Ты даже не знаешь, как меня зовут?

На ее лице эмоции сменялись одна за другой: страх, изумление, сомнение, удивление; глаза ее, как сердитые мухи, облетали мое лицо, не садясь.

— Но ты она! Я изучала Оливию, а ты она!

— Я тоже изучала ее. И не забудь, у меня для этого была целая жизнь. — У нее на это не было ответа. — Я поняла кое-что, став другим человеком. Тем, кого ты так и не распознала.

Она дернулась при этом оскорблении.

— Дело в том, что неважно, какие привычки ты усваиваешь, какую одежду предпочитаешь, какую маску носишь… будь это красота или психология. — Я провела левой рукой по телу. — Тень внутри тебя не может оставаться вечно скрытой.

Мы обе знали, что я говорю о ней, но она головой показала на меня.

— Не забывай: то, что ты пытаешься спрятать, все равно обнаруживается, как закопанный труп.

— В этом и есть разница между нами, — заявила я. — Я больше не пытаюсь подавить Тень в себе.

И я отдернула занавес своей игры в женщину, отдернула достаточно, чтобы Грета заглянула внутрь и увидела, что там: гнев и боль из-за смерти Оливии, ненависть к Тульпе, Аяксу и всем на той стороне, отвращение из-за гибели людей… и унаследованное и сдерживаемое желание сорвать это все на ней.

— Я не боюсь тебя, — дрожащим голосом произнесла Грета.

Я не ответила, но повернулась к двери, как будто собралась уходить.

— Ты так и не сказала мне свое настоящее имя. Кто ты на самом деле?

— Сказала. — Я не оборачивалась. Руки мои были заняты. — Когда ты пыталась загипнотизировать меня. Я сказала тебе, что это зависит от того, кто смотрит.

Она нахмурилась в раздражении.

— Так кто ты сейчас?

Как ответить на это? Все качества, которые я упоминала под гипнозом, по-прежнему при мне: сука, богиня, дочь, сестра, подруга, враг, охотница, хищник, Стрелец. Нужно только назвать. Но я хотела дать ей самый правдивый ответ. По крайней мере это я должна для нее сделать — мы все должны.

Поэтому я медленно повернулась к ней лицом, в руке у меня блестел один из ее тонких шприцев. Я отдернула занавес, показав ей всю Тень во мне.

— Сейчас, Грета? Сейчас я дочь своего отца. И Грета закричала, наконец испугавшись.