Варяг. Архонт Росский

Глава 7 Алп-Барик бар Еремия желает и получает

Встали на собственных причалах. У Сергея теперь в Киеве и пристани свои, и склады, и даже небольшая верфь, не столько строительная, сколько ремонтная. И это кстати: перед дальним походом следовало тщательно осмотреть «Победу» и «Крепкого». Прастен займется. В «Хродгейре» Сергей не сомневался, а вот эти два пока полноценных ходовых испытаний не прошли.

Не успели выгрузиться, появился Милош.

Обнялись. Соскучился по другу Сергей. И по Искоре тоже. Но это потом. Сначала своих разместить, потом с купцами новгородскими разобраться, которые «его» товар везли. Но тут его Милош опередил.

– Я сам, – сказал он. – Все сделаю, княжич. Домой иди, тебя жена заждалась.

– Машег, ты со мной? – поинтересовался Сергей.

– Я к своим, – ожидаемо отказался Машег.

– Я с тобой, хёвдинг, – заявил Дёрруд.

– А?..

– С нашими хирдманами Грейп останется.

Ну Грейп так Грейп. Убийце виднее.

Вот сразу чувствуется разница.

Колхульда. Встреча строго по традиции: угощение с порога, отчет по хозяйству и только потом – личное. Да и то по инициативе самого Сергея.

Искора: радостный вопль. Прыжок (беременность пофигу) с порога на шею. Потом… Нет, не сразу в койку. Сначала много-вкусно кормить, попутно загружая уши всякими новостями вперемешку с безудержным хвастовством, так быстро, что Сергей даже не успевал осмысливать сказанное. Только кивал время от времени и работал челюстями. Дальше ожидаемо. Поел? На ложе!

И тут они действительно зажгли. Благо относительно ранний срок и здоровье Искоры не препятствовали. Весь немаленький дом слышал. И завидовал, надо полагать. А когда наконец-то, часика через три примерно, оба выдохлись и, помывшись и переодевшись в чистое, спустились вниз, в трапезную, там уже угощался винишком Машег.

Очень и очень озабоченный Машег.

– Я предложил больше, чем стоит лучший жеребец из конюшни моего отца. И мне посмели отказать!

Алп-Барик, девятый сын двоюродного брата великого хакана всех хузар боговозлюбленного Беньяху, сидел на вытканном кувшинками и цаплями любимом ковре тархана Ноама, положив правую ногу, обутую в пыльный сапог, на любимую подушку Ноама, пил позапрошлогоднее, особо удавшееся вино, присланное Ноаму отцом, и взирал на тархана так, будто тот был его поваром или конюхом.

Ноаму очень хотелось взять Алп-Барика за шитый золотом ворот, а еще лучше – за старательно завитую, умащенную благовонным маслом бороду и треснуть рожей о колено. Раз этак десять. Чтобы свернуть на сторону этот тонкий хищный нос, превратить в лепешки эти пухлые, алые от вина губы…

Но нельзя. Ноам вынужден терпеливо слушать, вежливо кивать и улыбаться. Потому что одно неверное слово, сказанное сейчас, может быть передано Алп-Бариком отцу и дойти до чуткого уха Беньяху. И тогда недовольство хакана падет не только на самого Ноама, но и на весь его род. Что недопустимо. Но как донести до хаканова родича, привыкшего, что все его прихоти исполняются немедленно и беспрекословно, что ныне его желание невыполнимо? Ноам знал Вартислава и был уверен, что тот не согласится продать жену даже за целый талант золота.

– Почтенный бар Еремия, мне искренне жаль говорить тебе такое, но боюсь, что ты не сможешь получить эту женщину, – тщательно подбирая слова, произнес Ноам. – Ее муж – здешний хан. Родич хакана русов Олега, и тот весьма его ценит за ум и храбрость. Неужели эта женщина стоит дружбы, что есть ныне меж боговозлюбленным нашим хаканом Беньяху и хаканом Олегом?

Алп-Барик фыркнул, обрызгав вином ковер, подушки и собственные штаны.

– Хакан язычников наверняка дорожит дружбой с нами больше, чем с каким-то своим диким родичем. Устрой нам встречу, Ноам, и мы все решим.

– Барик, тебе так важна эта женщина? – напрямик спросил Ноам. – Учти: здесь не Итиль. Здесь другие обычаи. Хакан Олег может не пожелать ссориться с ее мужем, ведь это не поддержат другие знатные русы.

«Не стану говорить ему, что Вартислав – побратим Машега, – решил тархан. – Не то этот чванливый павлин решит, что с Машегом будет договориться проще».

– Мне плевать, что там желает языческий хан! – заявил Алп-Барик. – Если бы ты знал, сколько таких ханов целуют копыта моего коня, ты бы удивился!

«Допустим, коня не твоего, а твоего отца», – подумал Ноам, но вслух сказал:

– Нынче непростые времена для Хузарии. У нас много врагов. Стоит ли плодить новых? Не лучше ли обратить врагов в друзей и направить на других врагов?

– Пф! – фыркнул Алп-Барик, вновь разбрызгав вино. – Врагов не надо уговаривать! Их надо бить! Если здешний хакан станет мне прекословить, я научу его покорности! Обойдусь с ними так, как булхаци Песах обошелся с аланами!

«Нельзя его подпускать к Олегу, – подумал Ноам. – Если он рассорит нас с русами, Беньяху спросит не с него, а с меня».

– Да, я могу многое, Ноам! – с важностью произнес Алп-Барик, неверно истолковав молчание тархана. – Но тебе это знать не обязательно. Тебе достаточно знать: я хочу эту женщину. И я всегда получаю то, что хочу! А что это значит?

– Что? – Тархан вынырнул из собственных мыслей.

– То, что ты приведешь ее ко мне! Если ее муж возразит, примени силу. Могу дать тебе своих людей, если тебе некого послать.

«Дурак, – подумал тархан. – Какой дурак! Он что, думает, двух сотен его бойцов хватит, чтобы завоевать Киев? Хотя…»

Если люди Барика схватятся с дружиной Вартислава, еще неизвестно, кто выйдет победителем. И отвечать за это, независимо от результата, будет уже сам Барик. Одно дело – переговоры, другое – прямое нападение.

Нет. Тоже не годится. Сейчас в Киеве нет ни Вартислава, ни его дружины. Если люди Барика нападут на подворье Вартислава на Горе, они, скорее всего, добьются успеха. Ненадолго. Потому что вся Гора немедленно встанет против них. И отвечать за смерть сына шеда Еремии придется Ноаму. Поэтому смерть эту ни в коем случае нельзя допустить.

Вот только как это сделать?

Как жаль, что здесь нет Машега и Вартислава. Вместе они бы непременно придумали, как избежать беды.

Пока же Ноаму осталось только молиться.

И он помолился. Истово и искренне.

И Всевышний не оставил его молитву без ответа.

– Чего-о-о?!

Искору! Планируют! Украсть?!!

Сергей засмеялся. Нет, он заржал. Потому что ничего более дикого не слышал. Украсть. Его жену. В Киеве. На Горе.

– И кто этот сумасшедший? – отсмеявшись и отдышавшись, спросил Сергей.

– Хотел бы посмеяться с тобой, да не стану. Алп-Барик его зовут. И не торопись считать его спятившим. Говорит, предложил за Искору столько серебра, сколько она весит.

– Слышишь, милая? – Сергей повернулся к жене. – Надо тебя срочно откармливать! – И Машегу: – А почему не золота?

Искора мило улыбнулась и потянулась с удовольствием. Сытая счастливая кошка.

– Думаю, его отец на золото не согласился бы, – без улыбки ответил Машег. – Шед Еремия очень богат, но столько золота не даст даже он.

– Шед? Родич вашего хакана? Двоюродный брат?

– Он самый, – подтвердил Машег.

Что ж, история перестает быть забавной.

– И что же сын такого человека делает здесь, в Киеве?

– Сын сыну рознь, – пояснил Машег. – Этот не наследный. Не помню, какой по счету, но точно в первом десятке. А в Киеве он по поручению отца. Не всем нравится, что Ноам стал тарханом.

– То есть просто убить его нельзя? – уточнил Сергей.

Машег сделал знак, чтобы челядинка подлила ему вина, но кувшин опустел.

– Сейчас! – среагировала Искора.

Сама, конечно, за добавкой не побежала. Распорядилась.

Сергей тоже уселся за стол.

– Так можно или нельзя?

– Убить любого можно, – философски заметил Машег. – Но этого нежелательно. И уже непросто. Алп-Барик узнал, кто ты. И теперь больше один по городу ходить не станет. Только с подобающей свитой. И половина из них – люди Ноама.

Принесли вино. Машег попробовал:

– О, хорошее!

Сергей с ним согласился. Искора расстаралась.

– Похищением тоже Ноам занимается?

– Не сам. Дал людей, хотя у Барика и свои имеются. Не хузар, но умелых.

– Настолько умелых, чтобы мне стоило опасаться за Искору?

– И за Искору, и за себя. Это утка? – Он потянулся к доске с нарезкой.

– Не знаю. Может, и гусь.

– Главное – не свинья. – Машег ухватил полоску вяленого мяса, продегустировал, кивнул одобрительно.

– За себя? – уточнил Сергей.

– Ну так это самое простое, – невнятно пробормотал жующий Машег. – О вдове договориться проще, чем о жене. Что тогда скажешь, Искора?

– Скажу, что соглашусь. А ночью ему зенки паршивые выколю, бубенцы отрежу и вместо глаз запихаю!

– Даже и не сомневался в тебе! – одобрительно произнес хузарин. – Но это тоже нежелательно. Если твоего мужа убьют, я о тебе сам позабочусь. Как о жене брата. Или мне тоже бубенцы отрежешь?

– Тебе – нет.

Искора уселась за стол и обозначила холопке рукой: «Мне тоже налить».

Так-то жене вот так за стол и употреблять с мужчинами не положено. Но Искора не просто жена. Она еще и воин, о чем лично обучавшие ее Сергей с Машегом прекрасно осведомлены. Да и нет никого, кто упрекнул бы в нарушении традиции.

– Эй, я пока жив! – напомнил Сергей. – И мне не нравится, что ты, братик, уже занимаешься моим наследством!

– Так я не только твоим наследством занимаюсь! – похвастался Машег. – Твоим убийством занимаюсь тоже я!

И бросил на стол сочно звякнувший кошель.

– Половина, – сообщил хузарин. – Твоя доля. По-братски.

– Это чье? – уточнил Сергей.

К кошелю он не притронулся.

– Я же сказал: твое! – удивился Машег.

– А раньше чье было?

– Раньше – мое.

– А еще раньше?

– Алп-Барика. Продолжать?

– То есть…

– Ну я же сказал: твоим убийством буду заниматься я.

– То есть этот шедов сын не знает, что мы – побратимы?

– Он знает ровно то, что сказал ему Ноам.

– Что, вот так просто?

– А что сложного? – пожал плечами Машег. – Я – бар Захариах из рода Рузиев. Это честь для него, что я согласился помочь. И я поклялся на свитке Торы. Даже ты, будь на его месте, не усомнился бы. А этот, хм… доверчивый. Привык, что все вокруг только и мечтают его ублаготворить.

– Хотелось бы знать, в чем именно ты поклялся? – нахмурился Сергей.

Он точно знал: клятва такого формата для хузарина обязательна к исполнению.

– Я поклялся… – Машег ухмыльнулся, – что сделаю для моей родни все, что смогу, и чтобы более достойный был счастлив с этой прекрасной юницей! – Машег указал на Искору опустевшим кубком.

Сколько он уже выпил? Литр? Конечно, организм молодой, а генетика хорошая. Сколько веков назад его благородные предки с кумыса на вино перешли?

– И что, он не понял? – расширила глазки Искора, замершая с поднесенным к губам кубком.

– Я ж говорил: он доверчивый. Привык, что все хорошее – ему и самый достойный – тоже он! – Машег пьяно рассмеялся.

– Давай выкладывай, что еще придумал! – потребовал Сергей.

Брат, конечно, умница. И сымпровизировал неплохо, вот только он ни фига не стратег.

– Не я придумал! – Машег переложил кубок в левую руку и поднял палец. – Ноам! Убивать Барика нельзя, да. А вот опозорить – очень даже можно. И нужно! Сейчас я все расскажу, брат! Только это…

– Еще вина? – предположил Сергей.

– Ага! – подтвердил хузарин. Огляделся и указал на молоденькую холопку со смазливым личиком, застывшую за спиной Искоры в готовности услужить: – И вот эту тоже. Но потом. Сначала вина.

– Мой родич, – Ноам указал на Машега. – Машег бар Захариах из Рузиев.

– Вот как? И что ты делаешь в этой глуши? – осведомился Алп-Барик.

– То же, что и ты, – ухмыльнулся Машег. – Развлекаюсь. То на печенегов поохочусь, то на ромеев. Девки здесь хороши, золото само в кошель падает, только подставляй.

– Девки… Да. – Сын шеда потер висок.

Голова болела. Вчера перебрал немного. От переживаний.

– Слыхал обо мне и о моей проблеме?

– О тебе – да. О проблеме – нет.

Слово «проблема» Машег, как и Алп-Барик, произнес по-ромейски.

– Девка одна мне глянулась. – Алп-Барик раздраженно махнул рукой, огляделся.

– Тебе бы выпить, – посоветовал Машег. – И я бы с тобой тоже. Ноам, распорядишься?

– Ты пей, я не буду, – отказался Алп-Барик. – Ноам, вели айрана мне принести. И воды холодной. Так о девке…

– И что с ней не так? – равнодушно произнес Машег.

– С девкой все так. Красавица. На язык остра, глаза горят. Вот только муж у нее есть. Продавать не хочет.

– С ним самим говорил? – поинтересовался Машег.

– Нет. Но Ноам сказал: этот не продаст. И я ему верю.

– Ноаму я тоже верю, – кивнул Машег. – Он попросил, я пришел. Говорю вот с тобой. А о деле так и не услышал. Хотя нет, не торопись, вино спешки не любит. – Машег пригубил, причмокнул одобрительно: – Твое? Самадарское?

– Оно, – подтвердил тархан. – Я позвал тебя, Машег, потому что нашему другу бар Еремии нужна помощь. А ты среди русов дольше всех. Знаешь, с какой стороны к ним подойти.

– Как с какой? – Машег поднял бровь. – Раз со стороны денег не вышло, значит, надо со стороны силы. Ты же не один приехал, Барик? Сколько у тебя людей?

– Две большие сотни воев у него, – вместо сына шеда ответил Ноам. – Но эти люди… Они здесь не годятся.

– Плохие бойцы? У него? – Машег показал кубком на Барика. – Не верю!

– Хорошие они бойцы, – буркнул Алп-Барик. – Сотня исмаилитов из конюшни великого хакана. Остальные – родичи.

– Магометане-то тебе зачем? – удивился Машег.

– Так чтобы все видели, что я представляю Беньяху! – Алп-Барик выпятил бороду.

Машег и Ноам переглянулись.

– Хорошие, плохие – не важно, – сказал тархан. – Для битвы со всеми киевскими русами их мало.

– Тоже верно, – согласился Машег. – Твои две сотни даже для младшего князя Игоря – не противник. Мужа-то девки твоей как зовут?

– Ты он нем слыхал, Машег. Княжич Вартислав.

– Хм… – Машег нахмурился. Потом поглядел на Алп-Барика: – Неудачную ты девку себе выбрал. У Вартислава дружина – триста сабель. А может, и пятьсот. У здешних он большой хан. Уважаемый. И у наших, кстати, тоже. Я слыхал, булхаци Песах тоже его почтил. Пергамент ему дал со своей печатью.

– Песах? – Бар Еремия скривился. – С язычником? С чего бы?

– Помнишь, пару лет назад у Булана Самкерц отобрали, русы по наущению ромеев?

– Вроде припоминаю. Говорили, что твои родичи постарались? – Алп-Барик прищурил глаз.

– Мои родичи после пришли. А вот Вартислав лично Самкерц от ромеев удержал и Песаху передал с уважением.

– Откуда знаешь? – усомнился Алп-Барик.

– Мой брат Алан бар Пахья тогда у Песаха в сотниках ходил. Все сам видел.

– Если он с Песахом дружен, это плохо… – огорчился Алп-Барик. – Хотя… Не верю, что благочестивый Песах за язычника вступится. Да и давно это было. Делай что хочешь, Машег, а девка эта должна быть моей! Должна! Не отдадут добром, возьму силой! И пусть потом меня ищут. В степи.

– Станешь с Киевом воевать? С двумя сотнями?

– Зачем воевать? Сможешь вызнать, где дом этого Вартислава?

– И вызнавать не надо, это я и так знаю. На Горе здешней. Близ княжьего дворца.

– Дворца! – Алп-Барик фыркнул. – У хакана Беньяху псарня больше, чем эта конура!

– Спорить не стану, – кивнул Машег. – Но брать дом Вартислава штурмом не советую. Взять-то ты его возьмешь. Но не мгновенно. А потом тебе придется уже не с дворней княжича биться, а со всей киевской дружиной. Она же рядом, в четверти полета стрелы. А еще исмаилиты твои… Увидит их киевский князь, решит, что это по воле богохранимого Беньяху в его городе бесчинство творят. Нет, нет, я понимаю, что ты здесь представляешь хакана. Но понравится ли хакану то, что ты из-за девки с русами его поссорил? Олег нынче большое войско собрал, чтобы на ромеев идти. А после такого оскорбления, как ты думаешь, на кого он пойдет?

– Вся русь – пыль под копытами скакуна Беньяху! – заявил Алп-Барик.

Но задумался.

Ненадолго.

– Я не отступлюсь! – вновь заявил он. – Вы здесь с русами живете, вот придумайте, как мне девку получить и со здешним хаканом не воевать. Я в долгу не останусь. Сказал: за девку эту серебром по ее весу отдам!

– Так уже, – ухмыльнулся Машег.

– Что уже?

– Готовь серебро, Барик. Добуду тебе девку.

– А если этот Алп-Барик узнает, что я уже в Киеве? – спросил Сергей.

– Все, что он узнаёт, он узнаёт от Ноама или от меня, – сказал Машег. – Этот благородный прыщ слишком горд, чтобы собирать слухи.

– А его люди?

– Его люди не говорят по-вашему. А толмачей ему Ноам дал. Своих. Проверенных. Они лишнего не скажут, зато слушают очень внимательно. Как, по-твоему, Ноам узнал, что Барик приехал на него хулу искать? Сам-то он помалкивает пока. Потому что помощь наша нужна. А когда надобность отпадет, станет гадить. Отец ему велел что-то такое вызнать, чтобы хакан Ноама сместил. Тогда Еремия своего человека сюда посадит. Из византийской венеты[11]. А этим союз Руси и Хузарии не нужен. И война Руси с ромеями им тоже не нужна. А уж купцы ваши, торгующие в Константинополе, и подавно.

– Что, вот так прямо и говорят, что Барик хочет Ноама сместить? – удивился Сергей.

– Барик хочет твою жену, – внес поправку Машег. – Слаб он на передок. Ноам сказал: всегда такой был. Три жены и тридцать наложниц.

– То есть я тридцать первой буду? – возмутилась Искора.

– Не будешь. – Сергей отобрал у нее кубок. – И хватит тебе вина. Вредно это.

– Ничего мне не вредно!

– Тебе – нет, а ему, – Сергей положил руку на Искорин живот, – очень даже вредно.

– Ему?! – Искора аж подскочила. – Сын?! Откуда знаешь?

– Не знаю. Надеюсь. Но это ничего не меняет. Водички клюквенной ей принеси, – велел он холопке.

– Нет клюквенной! – испуганно пискнула та.

– Какая есть, такую и неси. Что дальше, Машег?

– Как я сказал. Искора должна получить от тебя письмо, где ты ее к себе зовешь. И побыстрее. День на сборы. Потом она с десятком сопровождающих посуху в Смоленск отправится. А ночью на стоянке я с несколькими десятками хакановых муслимов ее захвачу и Барику отвезу. И на серебро по весу поменяю. А потом…

– Потом я ему бубенцы отрежу! – хищно заявила Искора.

– Не отрежешь, – сказал Сергей.

– Это почему? – возмутилась Искора. – Еще как…

– А потому что я об этом позабочусь. Всё, ладо мое. Иди обедом займись. Мне с Машегом всю задумку целиком обсудить надо. Как-никак три пуда серебра на кону.

– Побольше. – Машег опытным взглядом оценил Искору. – Но мелочиться не будем.

– Не будем, – согласился Сергей. – Мелочь все равно нам достанется. Ноам в доле?

– Доля Ноама – устранение Барика, – ответил Машег. – Он сам так сказал. Но подарок ему сделать надо.

– Сделаем, – кивнул Сергей. – Но после. Когда хаканова родича сюда доставят. Появилась у меня одна идея. Вам с Ноамом понравится.