Архимаг

Ветер перемен шевелит волосы у меня на затылке. Ветер щекочет меня и дразнит, уносит меня в совершенно неожиданные места.

В последние годы моя дорога сильно петляла; она уводила меня от очага и дома в безлюдные земли, к попыткам заново построить жизнь с товарищами, которых не выбирало мое сердце. А теперь круг замкнулся, я вернулся туда, откуда пришел. Так может показаться на первый взгляд, но это неверно.

Потому что друзья, которые вернулись ко мне, отличаются от тех, кого я знал в молодости. Разумеется, они очень похожи на моих прежних спутников по своим душевным качествам, чувству долга, и, естественно, я узнаю их, но все же они стали иными. Они видели новый свет, новый путь, по-другому смотрят на наше бренное существование и неизбежную смерть, иначе понимают смысл жизни. Эти новые черты проявляются едва заметно, но я угадываю их в каждой ворчливой тираде Бренора, в каждой уверенной фразе Кэтти-бри, в каждом бою Реджиса и в каждом приступе хохота Вульфгара.

А теперь я вижу это в самом себе. В течение последних нескольких десятилетий, после ухода Кэтти-бри, до того дня, как Бренор пал в Гаунтлгриме, я не ведал покоя, и это меня вполне устраивало. Я хотел узнать, что скрывается за следующим поворотом, за поворотом любой дороги, будь то поиски Гаунтлгрима или поход с Артемисом Энтрери, Далией и другими многие годы спустя. Мой дом остался лишь в воспоминаниях, но я не нуждался в замене и не хотел ее найти. Потому что мне хватало этих воспоминаний для того, чтобы не утратить силы духа. Я едва не потерял сам себя во время этого долгого и извилистого пути и потерял бы, я знаю, если бы уступил Далии на том склоне горы в Долине Ледяного Ветра. Там я снова обрел себя и поэтому в конце концов выжил. Дзирт До’Урден, та личность, которой я стремлюсь быть, пережил все испытания.

И вот теперь я снова в пути, иду на поиски приключений вместе с Кэтти-бри и Бренором, и что может быть лучше? Перед нами благородная цель, точно так же, как в том походе, больше ста лет назад, в результате которого мы вернули дворфам Мифрил Халл. В пути нас сопровождают пение и топот дворфских сапог, мы идем под флагами трех королей, и пять тысяч ухмыляющихся до ушей воинов-дворфов пьют свой эль из кружек.

Разве что-то может быть лучше?

Мне не хватает сейчас только Вульфгара и Реджиса, я скучаю по ним каждый день. Но в то же время я рад за них и уверен, что мы снова встретимся. Я видел восторженные огоньки в глазах Реджиса всякий раз, когда он говорил о Донноле Тополино, и мне остается лишь поздравить его с избранной им дорогой. И я очень счастлив, потому что великан Вульфгар идет рядом с ним! Горе разбойникам и прочим встречным, которые с недобрыми намерениями преградят путь моим могущественным друзьям!

Они вернутся. Я какое-то время боялся утратить их, но теперь я совершенно уверен: сейчас все не так, как в прошлый раз, давным-давно, когда Вульфгар покинул нас, чтобы вернуться в Долину Ледяного Ветра. Нет, в тот раз я сомневался, увидим ли мы Вульфгара снова. И мы не увидели бы – никто из нас – если бы я и Реджис не осмелились отправиться в Долину. Но даже при этом наше воссоединение было… странным. Потому что тогда, много десятков лет назад, Вульфгар расстался с нами не только в прямом смысле, но и в переносном.

Но на сей раз все обстоит иначе.

Они вернутся, а мы в Гаунтлгриме одержим победу. Я верю в то и другое, и поэтому на душе у меня спокойно, хотя время от времени меня одолевают тревоги и волнения.

Да, должен признаться, я нервничаю, и это удивляет меня самого. Когда мы все встретились снова на вершине Пирамиды Кельвина в ту темную ночь, я ощущал лишь бесконечную радость и ликование. И по мере того как ослабевало потрясение при виде моих друзей, вернувшихся из царства мертвых, у меня буквально кружилась голова, мне казалось, что на меня свалилось такое небывалое счастье, какого никогда еще не испытывал никто из живущих.

Вначале, после нашей встречи, даже после того как мы вернулись на Серебристые Болота и угодили на войну, все мы остро чувствовали, что Компаньоны из Халла получили вторую жизнь в дар от богов. И что боги могут в любой момент забрать ее обратно, что в любой момент может наступить конец, и это будет правильно, потому что мы все же нашли друг друга снова и сказали друг другу все слова, какие хотели. Несмотря на то что четверо моих друзей начали новую жизнь, больше двадцати лет прожили на свете под новыми именами, с новыми семьями, новыми друзьями и – по крайней мере это касается Реджиса – с новой любовью, мы должны были наслаждаться жизнью каждый день, как будто день этот последний, и ценить каждое прожитое мгновение.

И это было… правильно.

Прошло некоторое время, и после катастрофы, случившейся во время путешествия обратно в Мифрил Халл, Кэтти-бри, Бренор и я решили, что Вульфгар и Реджис погибли в туннелях Верхнего Подземья. Долгие месяцы мы считали друзей навеки потерянными, считали, что они снова отправились в страну мертвых, но на сей раз навсегда.

И это тоже было… правильно.

Конечно, мы испытывали боль, но в то же время помнили, что получили великий дар, возможность снова побыть вместе, и помнили, что наша дружба действительно возобновилась благодаря нашей смертной природе! Ценность этого дара трудно преувеличить! Много раз я говорил, что разумное существо должно сознавать, что рано или поздно умрет, должно признать эту основную жизненную истину и смириться с пей, чтобы победить свои страхи, продолжать жить, искать подлинный смысл и цель существования. Мои друзья знали это прежде, знают это и сейчас, лучше остальных.

Они видели то, что находится по ту сторону порога.

А когда настанет их час снова покинуть этот мир, они примут это как должное, и не только потому, что теперь им известна истина: душа бессмертна и, освободившись от смертной оболочки, существует вечно. Напротив, Вульфгар и даже Реджис по-прежнему скептически относятся к разговорам о богах. Даже после испытания в зачарованном лесу Ируладун.

Близкое знакомство со смертью и несколько десятков лет, проведенных в ином мире, дали им одновременно и настойчивость в достижении цели, и способность принять поражение. Это двойное благословение.

Возможно, благодаря тому, что прошло некоторое время, возможно, благодаря нашим победам в войне за Серебристые Болота, благодаря тому, что мы сумели выжить, я наконец ощутил перемену. Это время, полученное в долг от богов, кажется мне все более коротким по мере того, как я привыкаю к возвращению своих друзей, к тому, что они живы, полны энергии, к тому, что их – я надеюсь на это – ждет долгая жизнь! Ведь если исключить возможность того, что вражеский клинок оборвет жизнь одного из нас, Бренор вполне может пережить меня на много десятков лет, потому что он еще совсем молод!

С другой стороны, конец – смерть любого из нас или всех нас – может наступить сегодня или завтра. Я всегда знал это и привык каждый день напоминать себе об этом, но теперь новизна и первые восторги по поводу возвращения моих друзей немного улеглись, теперь я наконец-то поверил в то, что они здесь. Они на самом деле здесь, их присутствие так же неоспоримо, так же осязаемо, как в тот далекий зимний день, когда я встретил маленькую Кэтти-бри на склоне Пирамиды Кельвина. Как в тот день, когда она впервые представила меня Бренору, Реджису, как в тот день, когда Вульфгар присоединился к нам после поражения его племени в битве с отрядом Бренора.

Наша дружба снова крепка, как в молодости, наши чувства глубоки и искренни, и дружба эта будет продолжаться вечно – до самой смерти и после нее.

И поэтому я испытываю волнение перед битвой, ведь я снова вижу свое будущее в радужных красках, вижу себя в уютном доме, среди друзей, рядом со своей Кэтти-бри, и я больше всего на свете хочу, чтобы эти мечты воплотились в жизнь!

Как ни странно, мне кажется, что сейчас я двигаюсь совершенно в ином направлении, нежели Вульфгар. Он вернулся в этот мир беззаботным, он готов испытать все, что может предложить ему этот мир, – битвы, развлечения, любовь. Он живет сегодняшним днем, он не знает сожалений.

Он забывает о том, что было вчера, а это немало значит. Больше от Вульфгара не услышишь слова «последствия». Он вернулся в этот мир, чтобы развлекаться, испытывать радость, плотское влечение, страсть.

Я пытаюсь усвоить это легкомысленное отношение к окружающему миру и тоже надеюсь найти радость жизни, познать наслаждение в своей любви к Кэтти-бри. Но в то время как Вульфгар стремится вести жизнь свободного человека, кочевника, даже бездельника и интересуется лишь приключениями и легкомысленными интрижками, я внезапно почувствовал влечение к размеренной жизни, желание осесть у мирного очага, стать хозяином дома, полного друзей, хорошим мужем.

А может быть, и отцом?

Глава 8 Почетное место

Туннели не казались им тесными. Вид низких потолков и сознание того, что над головой у них – тонны камня, не заставляли их сердца сжиматься от дурных предчувствий. Они были дворфами, потомками жителей древнего королевства Делзун. С того момента, когда они покинули каменистую долину, вошли в туннели и двинулись вниз по длинному, извилистому подземному коридору, который, по словам Бренора, должен был привести их к внешней стене Гаунтлгрима, дорога, запахи, аура этого места для них не были чем-то враждебным, чуждым и угнетающим. Они не думали ни об угрожающих шорохах, означавших присутствие затаившегося в засаде хищника, ни о тенях, навевавших мысли о смерти.

Для дворфов Делзуна этот туннель был родным домом. Древним, священным домом. Родиной их далеких предков, очагом, от искр которого зажглись более скромные огни твердыни Фелбарр, твердыни Адбар, Мифрил Халла, Пирамиды Кельвина и остальных государств дворфов из клана Делзун, разбросанных по всему Фаэруну.

Это был домашний очаг, настоящий домашний очаг, место, где зародилась раса дворфов, населявших Торил, крупнейшая, древнейшая Кузня, благодаря которой дворфы достигли недоступного прочим народам уровня мастерства в обработке камня и заслужили репутацию лучших кузнецов.

Они знали, что вокруг, в туннелях и пещерах, скрываются отвратительные кровожадные твари. Они чуяли вонь кобольдов и гоблинов, чуяли присутствие других, менее разумных обитателей темных подземных закоулков: ползучих падальщиков с шевелящимися «усиками», гигантских пещерных пауков, которые высасывали кровь из живой жертвы и оставляли падальщикам иссохший труп. Дворфы чувствовали их запах, слышали отдаленный стук паучьих ног, шуршание ползущих чудовищных гусениц, но дворфы не боялись их – никого не боялись.

Они представляли собой армию дворфов Делзун, они шагали в ногу, они наносили меткие, смертоносные удары, они смело шли навстречу любым опасностям. Для них не имело значения, кто подстерегал их на этом пути. Путь их лежал в Гаунтлгрим, и поэтому они шли в Гаунтлгрим, и гибель ждала всех разумных и неразумных существ, осмелившихся преградить им дорогу!

Несмотря на вонь, помет, отбросы и прочие признаки присутствия гоблинов и мерзких подземных хищников, в течение следующих нескольких дней дворфы продвигались вперед без приключений, если не считать незначительных стычек с ползучими падальщиками. Гигантские гусеницы были, судя по всему, настолько уверены в парализующем действии своего яда, а может быть, просто настолько глупы, что не осознавали численного превосходства противника. Своими щупальцами им удалось достать нескольких дворфов и временно обездвижить их, но прежде чем твари сумели подползти и сожрать своих жертв, на падальщиков накинулась целая армия.

Итак, во время путешествия по Подземью Бренор не лишился ни единого воина, лишь один был ранен – и то при падении с обрыва, и его увечье с легкостью исцелили жрецы.

Бренор всю дорогу шел впереди; его сопровождали Дзирт, Кэтти-бри и четыре дворфа, составлявшие его личную охрану. Рядом с Бренором шагал король Эмерус со своей свитой, возглавляемой Рваным Данном, и король Коннерад с Бунгало Удар Кулаком.

Цепочка дворфов была такой длинной, что в тот момент, когда Бренор наконец вошел в самую нижнюю пещеру и увидел внешнюю стену, защищавшую Гаунтлгрим, арьергард его армии не преодолел даже половины пути от поверхности по длинному наклонному туннелю.

Дзирт, Кэтти-бри, Бренор и Атрогейт уже бывали в этой пещере, полной сталагмитов и наклонных сталактитов, многие из которых были выдолблены и представляли собой сторожевые посты. В этих «башенках» ржавели и гнили старинные баллисты и катапульты. Путники стояли на площадке перед входом в туннель, в западной части пещеры, и заглядывали за низкую каменную стену. Вокруг росло достаточное количество светящегося лишайника, чтобы они могли разглядеть очертания многочисленных каменных насыпей и тусклые черные воды подземного озера. Дальше, на противоположном берегу зловещего озера, виднелась узкая полоска мелкого песка, а за нею – каменная стена и дверь в тронный зал.

– Ты это чувствуешь? – обратился Бренор к Эмерусу, когда старый король приблизился.

– Ага, – ответил Эмерус. – Сердцем чую и всеми своими костями. Он в том конце пещеры, так близко?

– На другом берегу озера стоит стена, а сразу за стеной – трон дворфских богов, – объяснил Бренор.

Даже в полутьме видно было, как засверкали глаза короля Эмеруса; у него перехватило дыхание, и ему пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы успокоиться.

– Мы начнем работу прямо здесь, – объявил Бренор. – Я думаю, надо для начала привести в порядок сторожевые посты, а потом, может быть, построить мост через озеро.

– Но такой, который можно будет быстро уничтожить, – предложила Кэтти-бри.

– Точно, – поддержал ее Эмерус. – Если Гаунтлгрим кишит этими дроу, тогда начнем сооружать укрепления прямо здесь, чтобы потом, когда они сунут сюда свои мерзкие рожи, встретить их во всеоружии. Он резко замолчал и взглянул на Дзирта, затем пожал плечами и слегка поклонился.

Дзирт не обиделся, лишь хмыкнул в ответ.

– Приведи отряд «Потрошители»! – приказал Бренор Бунгало Удар Кулаком. – Ты со своими ребятами первым пойдешь туда, вниз, и займешь всю пещеру, до первых насыпей. Берите с собой факелы, чтобы каждого воина было хорошо видно, и пусть каждый будет готов сражаться и защищать соседа.

Бунгало Удар Кулаком несколько мгновений смотрел вдаль.

– Большая пещера, – с сомнением произнес он.

– Я и мой парень пойдем с вами, – вызвалась Амбра, толкнув локтем Атрогейта, который негромко усмехнулся и пихнул ее в ответ.

– Прихвати еще и этих «Диких дворфов», бригаду из Адбара, если понадобится, – посоветовал Бренор, по Бунгало Удар Кулаком покачал головой.

– Они все еще наверху, в хвосте армии, – объяснил он.

Бренор переглянулся с королем Эмерусом, и оба многозначительно покачали головой.

– Да, король Коннерад наверняка пропустит все самое интересное, и его ребята из-за него тоже останутся не у дел, – заметил Эмерус.

Затем: обернулся к Рваному Даину и подмигнул.

– У меня достаточно парней, чтобы запять половину пещеры, – сообщил Рваный Даин Бунгало Удар Кулаком, и оба дворфа поспешили обратно, в туннель, чтобы собрать свои отряды.

Вскоре две сотни дворфов, действуя быстро, но с исключительной точностью, растянулись цепочкой вдоль той стены пещеры, в которой находился выход во внешний туннель. По приказу Бунгало Удар Кулаком они почти одновременно зажгли десятки факелов. И длинная линия двинулась вперед, медленно, но упорно расчищая остальным путь в пещеру, а за ними шагали новые и новые дворфы. Те, кто шел за авангардом, образовывали ударные группы, и, когда ведущие воины встречали на своем пути сталагмит с выдолбленными ступенями, один из таких ударных отрядов быстро поднимался на сторожевой пост, чтобы осмотреть его и оставить там часового.

Теперь и Дзирт отправился на разведку. Он осторожно двигался среди теней впереди линии дворфов, но не удалялся от соратников на большое расстояние. Когда они наконец приблизились к воде, дроу, обладавшему острым ночным зрением, показалось, что он заметил две тени, скользнувшие в Гаунтлгрим через открытые ворота, расположенные в противоположной стороне пещеры. Но он не был уверен в том, что видел.

– Закрепиться на берегу! – приказал Бренор воинам, когда, в свою очередь, очутился у озера. – И будьте готовы к нападению. Здесь бродит много всяких опасных тварей, и в воде наверняка тоже кто-то обитает.

– Строители придут завтра, – негромко поведал ему Эмерус. – Мост будет готов через несколько дней, придется подождать.

– А ты, значит, ждать не хочешь? – усмехнулся Бренор, и Эмерус пожал плечами.

Бренор указал в сторону, туда, где в полумраке виднелись очертания выдолбленной шляпки гигантского гриба. Это была та самая лодка, которую соорудили Бренор и его друзья в прошлый раз, больше года назад, придя сюда за Тибблдорфом Пуэнтом. Бренор решил, что они правильно сделали, оставив здесь лодку, и что сейчас она очень пригодится.

– Устроим паром? – спросил Эмерус.

– В воде кого только нет, но я, пожалуй, согласен, – сказал Бренор.

– Гарпеллы могут за короткое время переправить через озеро немало народу, – заметила Кэтти-бри, подходя к двум дворфам. – Старый Киппер искусен в создании порталов, ведущих через иное измерение.

Работа началась немедленно: отряд лучников с арбалетами расположился на берегу напротив ворот в тронный зал, а Кэтти-бри побежала за Пенелопой, Киппером и другими Гарпеллами. Вскоре подоспели искусные ремесленники-дворфы со своими инструментами и бревнами, добытыми в лесу на поверхности. Спустя несколько часов, когда просторная пещера уже буквально кишела дворфами, Гарпеллы и Кэтти-бри создали магические «врата», и несколько десятков дворфов, включая королей и их телохранителей, при помощи портала мгновенно перенеслись на противоположный берег озера.

Дворфы уже трудились над постройкой парома. На обоих берегах водоема были установлены балки, столбы с крестовинами вкопаны в песок и укреплены, а Пенелопа Гарпелл при помощи магии перелетела через озеро и перенесла толстый канат на другой берег. Наладив переправу, дворфы сделали из шляпок грибов еще несколько лодок, жрецы «зажгли» магический свет в нескольких камнях и разбросали их в воде вдоль пути парома.

Плотные косяки рыб скользили прочь от волшебных «фонарей» и зависали среди теней на границе света и тени. Лишь немногие путешественники, которым доводилось бывать здесь прежде, понимали, насколько опасны хищные пещерные рыбы. Поэтому Гарпеллы и Кэтти-бри держались настороже, и всякий раз, когда косяк показывался в круге света, его встречала волшебная молния. Рыбы шарахались прочь, многие всплывали брюхом вверх, оглушенные или дохлые.

Широкоплечие дворфы вращали маховики, а могучие воины перевозили на другой берег камни и возводили дополнительные стены вокруг открытых дверей, ведущих в верхний зал Гаунтлгрима.

Несмотря на естественное нетерпение, дворфы вели себя дисциплинированно. Много часов миновало, прежде чем первая группа отряда «Потрошители» прошла по короткому туннелю в величественный тронный зал – и только после того, как Пенелопа и Киппер отправили вперед бесплотные магические «глаза», чтобы как следует осмотреть помещение.

И вот наконец после долгого ожидания король Бренор Боевой Молот, король Эмерус Боевой Венец и король Коннерад Браунаивил вместе вступили в знаменитый тронный зал. Они пришли не как искатели приключений, в отличие от Бренора в его первое путешествие сюда, в другое время, в другой жизни. Они пришли не в отчаянии, не так, как Бренор, появившийся в Гаунтлгриме во второй раз, чтобы просить совета у дворфских богов. И не для того, чтобы спасти друга, как Бренор и Компаньоны из Халла, которые когда-то искали здесь Тибблдорфа Пуэнта.

Сегодня они пришли как завоеватели, как наследники трона Делзун.

Пока они приближались к возвышению с троном дворфских богов, находившемуся справа от входа в пещеру, Бренор не сводил взгляда с Эмеруса. Бренор, конечно, несколько раз бывал здесь и поэтому знал, чего ожидать. Он уже видел волшебный древний трон и даже сидел на нем; он видел две могилы, располагавшиеся неподалеку, позади трона. Эти курганы были насыпаны над телами его и Тибблдорфа Пуэнта, когда оба они пали в Гаунтлгриме.

Бренор вспомнил, как впервые вошел в этот зал. Тогда он сразу осознал, что действительно нашел древнейшее поселение дворфов Делзун. Теперь он заметил на лице Эмеруса то же самое выражение, которое наверняка появилось на его собственном лице в тот день, и понял, что происходит у друга в душе.

Итак, Бренор, кивая своим мыслям, продолжал смотреть на старого короля твердыни Фелбарр. А Эмерус отдался тем же чувствам – изумлению и благоговению, которые напомнили рыжебородому дворфу его первый визит в легендарный подземный город.

– Это и есть тот самый трон? – спросил Эмерус, и голос его дрожал.

– Ага, а за ним – моя собственная могила и могила Тибблдорфа Пуэнта, моего берсерка. Пойди, сядь своей задницей на трон и тогда узнаешь, доволен ли тобой Морадин.

Не успели они приблизиться к трону, как к ним подбежал запыхавшийся Рваный Даин.

– Когда я сам уселся в это кресло, и оказалось, что мои мысли не совпадают с желаниями богов, кресло отшвырнуло меня почти что к дальней стене, – объяснил Бренор. – Да уж, ты постарайся привести мысли в порядок, прежде чем садиться на трон!

– Значит, любой из нас может вот так просто подойти и сесть на него?

– Только короли, – ответил Бренор. – Я так думаю, по крайней мере. Хотя, может быть, получится и у какого-нибудь другого дворфа, если этот дворф заслужит милость Морадина…

Он замолчал, когда Рваный Даин кивнул в сторону, и Бренор, обернувшись, увидел, что король Эмерус идет к трону. Старый король уверенно поднялся на возвышение и шлепнулся на сиденье. Удобно устроился, откинулся на спинку и крепко вцепился в полированные подлокотники.

Король Эмерус закрыл глаза. Дыхание его стало ровным, он расслабился, опустил плечи, и напряжение как будто оставило его.

Рваный Даин положил руку на плечо Бренора – не столько для того, чтобы опереться, сколько для того, чтобы успокоить дворфа, которого он знал когда-то под именем Малыш Арр Арр.

Если бы жизнь короля Эмеруса Боевого Венца подошла к концу в этот миг, он умер бы счастливым дворфом. Сидеть на волшебном троне, в легендарном зале – это казалось Эмерусу самым великим достижением в правильно прожитой жизни дворфа. Он ощущал душевный покой, какого ему не приходилось испытывать на протяжении долгих лет, и чувствовал полную удовлетворенность и безмятежность.

В памяти бывшего короля промелькнули все важнейшие решения его жизни, в том числе отречение от трона Фелбарра ради этого путешествия. Позже он узнавал, что не все решения были верными, и иногда это понимание доставалось дорогой ценой. Однако сейчас он чувствовал, что боги дворфов – Морадин, Клангеддин и Думатойн – довольны поступками Эмеруса Боевого Венца, как верными, так и неверными, потому что он всегда действовал как настоящий дворф, с добрыми намерениями, ради блага своего народа.

Перед ним появился четкий образ Кузни Гаунтлгрима: старый король увидел короткий туннель, ведущий в камеру Предвечного, который давал Кузне сверхъестественный жар и магическую энергию.

Эмерус широко ухмыльнулся, но внезапно улыбка его погасла, и в душу закрался страх. А вдруг трон показал ему это место, Кузню, только потому, что он, Эмерус, никогда не увидит ее в реальности?

И в этот момент старый король осознал, что дворфам в темных подземельях предстоит долгая и кровавая борьба и что Гаунтлгрим перейдет в их руки лишь спустя много лет. А сколько осталось жить старому королю Эмерусу, который после нескольких месяцев похода почувствовал себя еще старше?

Эмерус понял: скорее всего, он не доживет до победы. Однако он смирился и был доволен тем, что Морадин и другие боги его народа одобрили решение отречься от трона и отправиться сюда, в древние чертоги.

А затем он ощутил, как его старое, больное тело наполняется силой богов. И он услышал их голоса: они говорили на древнем языке дворфов, на языке, который Эмерус, как и все остальные ныне живущие его соплеменники, знал очень плохо.

Все остальные, кроме одного дворфа, который сейчас стоял перед Эмерусом и наблюдал за ним: Бренор тоже в свое время слышал голоса древних, голоса богов.

Прошло довольно много времени прежде, чем король Эмерус Боевой Венец открыл глаза.

– Чан эгнаидит драста, – проговорил он.

– Тха, – отозвался Бренор.

– Эй, это вы про что?! – воскликнул Рваный Даин, переводя взгляд с одного короля на другого. – «Да» в каком смысле?

– Король Эмерус теперь стал мудрее, – объяснил Бренор.

– Тха, – подтвердил Эмерус. – Потому что я услышал голос Морадина.

– И уже научился говорить на языке Морадина, а? – спросил Рваный Даин.

Тогда король Эмерус ухмыльнулся во весь рот, спрыгнул с трона и молодым, пружинистым шагом подошел к своим спутникам. Он кивнул своему советнику и обменялся долгим взглядом с Бренором. Эмерус положил руки на плечи старого товарища, и оба несколько долгих минут, не мигая, смотрели друг другу в глаза. Они безмолвно говорили о чем-то таком, что они теперь оба знали и понимали, о чем-то божественном, сверхъестественном.

Король Эмерус не смог скрыть улыбки и несколько раз кивнул.

Владыка Морадин доволен моим выбором, произнес он едва слышным шепотом; он знал, что если попытается говорить громче, то наверняка разразится рыданиями.

– Ты отправишься вперед, обследовать верхние пещеры? – спросила мужа Кэтти-бри.

Стоя около входа в тронный зал, они наблюдали за тем, как Бренор и Эмерус с суровыми лицами приблизились к трону, видели, как Эмерус на нем сидел.

– Бренор мне не позволяет, – ответил Дзирт. – Дворфы решили продвигаться не торопясь, тщательно обеспечивать безопасность каждого захваченного участка и только после этого переходить к следующей пещере или туннелю. Мы не уйдем из этого зала до тех пор, пока Бренор и другие лидеры не убедятся в том, что все подходы и окрестные коридоры безопасны, и в том, что тронный зал прекрасно охраняется.

Слова Дзирта подтвердил звон молотов и скрежет камней, передвигаемых по полу – в переднем зале уже вовсю шла работа. Дворфы собрали катапульты и установили их в специальных нишах в стенах туннелей, ведущих в рудники, а также напротив двери, служившей главным, официальным входом в комплекс Гаунтлгрим. Самые сильные воины сооружали защитные стены, из-за которых дворфы-лучники могли наблюдать за узким входом.

– А тебе не терпится пойти в бой? – усмехнулась Кэтти-бри. – Против собственного народа?

– Не терпится? Вовсе нет. Но я принимаю реальность такой, какая она есть. Я уверен: Бренор захватит Гаунтлгрим или погибнет, пытаясь это сделать.

– А Дзирт?

– Дзирт стольким обязан своему другу, что на меньшее он не согласен.

– Значит, ты готов умереть за мечту Бренора?

– А разве Бренор не отказался ради меня от вечного пира в Чертогах Морадина? Он мог бы отправиться к богам, получить справедливую награду за правильно прожитую жизнь, но не сделал этого. Бренор считал, что слишком многим обязан своему другу. Разве не в этом весь смысл? Во всем этом? Если я протяну руку другому, и он примет ее, разве я после этого не стану сильнее? Мы сильнее вместе, но только если узы дружбы, привязанность и готовность жертвовать взаимны. Я не смог покинуть Бренора в этом походе, точно так же, как ты не смогла оставить меня, зная, что я в тебе нуждаюсь. Или Бренор нуждается. В этом и заключается связь между нами, нас объединяет кровь, мы идем рука об руку. Мне хотелось бы только, чтобы Реджис и Вульфгар были с нами, чтобы мы все пятеро могли…

Он смолк, заметив насмешливую улыбку жены.

– В чем дело?

– Ничего, – беззаботно ответила Кэтти-бри. – Ничего особенно важного. Просто я нахожу это забавным. И подумать только, Вульфгар еще называет меня любительницей читать нравоучения!

Ошарашенный Дзирт хотел ответить что-то, но лишь пошевелил губами и не издал ни звука.

– О, поцелуй меня! – воскликнула Кэтти-бри, шагнула ближе, легко прикоснулась губами к губам Дзирта, затем отступила и рассмеялась. – Разве ты не знаешь, что я тебя люблю? Неужели ты считаешь, что я соглашусь сейчас оказаться где-нибудь далеко отсюда, покинуть тебя в этом мрачном месте, среди опасностей, когда нас ждет великая битва? Мне не нужен даже самый живописный сад, куда Миликки могла бы меня перенести, не нужны ни прекрасные цветы, ни безоблачное небо. – Она остановилась перед Дзиртом и пристально взглянула в его лиловые глаза. – Ты ведь знаешь это?

Дзирт кивнул и снова поцеловал ее.

– Мы останемся в живых, – пообещала ему Кэтти-бри. – Наш путь не закончится здесь, в Гаунтлгриме. Мы этого не допустим!

– А куда же мы отправимся потом?

Вопрос прозвучал более мрачно, чем хотелось Дзирту. Эти несколько слов заставили его прикусить язык и ошеломили его жену. Потому что уже много лет, как в нынешней жизни Кэтти-бри, так и в прошлой, они с Дзиртом избегали прямо обсуждать этот вопрос. Они были искателями приключений, они всегда выбирали неизведанные дороги, шли навстречу вольному ветру.

Но ждут ли их впереди новые приключения?

– Когда Бренор сядет на трон Гаунтлгрима, останется ли Дзирт рядом с ним? – спросила Кэтти-бри.

Дзирт молчал, и молчание это сказало ей больше, чем любые слова.

– Я больше не хочу жить в подземном городе дворфов, – откровенно заявила Кэтти-бри. – Поблизости отсюда – разумеется, но Подземье – не место для меня. Я вернулась в этот мир для того, чтобы служить Миликки, я люблю открытые пространства, свежий воздух, хочу шагать по траве, чувствовать, как ветер дует мне в лицо, как на меня падают капли дождя. Разумеется, я знаю, что мне предстоит немало времени пробыть в Гаунтлгриме, рядом с моим любимым отцом, но я не собираюсь проводить здесь остаток своей жизни.

– Невервинтер? – предложил Дзирт, и Кэтти-бри недовольно поморщилась. – Тогда что?

– Пенелопа пригласила нас пожить во Дворце Плюща или каком-нибудь другом доме в Широкой Скамье, – поведала Кэтти-бри. – Это не такой уж долгий путь для Андхара и моего призрачного скакуна.

– К тому же там ты сможешь продолжать свои занятия, – догадался Дзирт. – Самое лучшее место.

– А найдется ли там дело для Дзирта?

– Биддердуу, – уверенно ответил дроу-следопыт; и видно было, что он говорит искренне и рад такой перспективе. – Когда мы найдем заклинание, которое освободит их от проклятия ликантропии, кому-то нужно будет ловить их и доставлять во Дворец Плюща для лечения. А кто лучше подходит для подобного дела, чем следопыт, последователь Миликки?

– Благородная охота, – согласилась Кэтти-бри; голос ее едва заметно дрогнул. Она ощущала невероятное облегчение оттого, что смогла открыто выразить свои мысли и желания, и оттого, что Дзирт проявил искренний энтузиазм, согласился с ее выбором и захотел разделить с ней ее будущие занятия.

– Я тоже проведу здесь, в Гаунтлгриме, много декад – думаю, даже намного больше, чем ты, – предупредил ее Дзирт. – Ни я, ни Бренор не доживем до того дня, когда подземный город станет совершенно безопасным местом. Многие враги попытаются захватить его – начиная от дроу Мензоберранзана и заканчивая лордами Глубоководья, если судить по поведению алчного лорда Неверембера. Я обязательно приду на помощь Бренору и клану Боевого Молота в любой момент, когда меня позовут – и даже если не позовут.

– А я и не ожидала от тебя меньшего. К тому же я знаю, что Гарпеллы также останутся жить поблизости от Гаунтлгрима и будут охранять его.

– Это будет целая семья, – улыбнулся Дзирт.

– А что ты думаешь насчет собственной семьи? – спросила Кэтти-бри.

Дзирт, захваченный врасплох, долго, пристально смотрел на женщину. По ее тону он понял, что она имела в виду.

– Я говорю о твоей жене, – пояснила она.

Дзирт кивнул, но по-прежнему не был полностью уверен в том, что понял ее правильно.

– В первом бою за Мифрил Халл я была серьезно ранена и едва не погибла, – подсказала ему Кэтти-бри.

– Я помню это так же хорошо, как и ты.

– Эти раны нанесли непоправимый ущерб моему здоровью, – продолжала Кэтти-бри, и Дзирт снова кивнул. Я уже не могла вести жизнь воина…

– И поэтому ты обратилась к изучению магии.

– Но у меня еще осталась возможность стать матерью, – сказала женщина.

У Дзирта пересохло в горле.

– В этой новой жизни я совершенно здорова, – объяснила Кэтти-бри. – У меня молодое, сильное тело. Я снова могу взять в руки меч, если пожелаю, но только мне не хочется этого.

– Ты носишь ребенка?

Женщина едва заметно улыбнулась.

– Нет, – ответила она. – Но что, если это случится?

Дзирт шагнул к ней, крепко обнял и поцеловал. Внезапно все стало неважным, и единственное желание овладело им – чтобы у них с Кэтти-бри родился ребенок. Он так долго старался подавить это желание, загнать подальше мысль о ребенке. В прошлой жизни его возлюбленная не могла родить, а за те годы, в течение которых она была потеряна для него, он утратил всякое желание стать отцом. Конечно же, Далия не была женщиной, которую Дзирт выбрал бы в качестве матери своего сына или дочери. А другой возлюбленной он не нашел – не могло быть другой Кэтти-бри.

И сейчас, глядя на жену, Дзирт понял, что никогда не смог бы по-настоящему полюбить другую. Ни Инновиндиль, ни Далию.

– Мы построим прекрасную жизнь, – шепотом пообещал он ей.

– Если у нас получится выкроить на это время, – произнесла она горько, но Дзирт, приложив палец к губам женщины, не дал ей продолжить.

– Мы найдем время, – твердо сказал он.

Бренор сунул руку за свой заколдованный щит и вытащил кружку эля.

– Ба, из-за тебя все пивовары скоро останутся без работы, – заметил Эмерус, принимая предложенную кружку.

– Добрый эль, – согласился Коннерад.

– Эль, мед, пиво, все, что пожелаете, – от души рассмеялся Бренор.

– Значит, отличный у тебя щит! – воскликнул Коннерад, поднял свою кружку, предлагая тост, и три короля выпили.

Они стояли на берегу озера, неподалеку от входа в величественный тронный зал, а вокруг кипела работа. Все дворфы к этому моменту уже собрались в пещере, и здесь, и в тронном зале, яблоку негде было упасть. Мост через темное озеро был наполовину готов: из воды торчали высокие прочные опоры. Гарпеллы помогали в сооружении моста, и старый Киппер, казалось, наслаждался происходящим. Он облегчал тяжелый труд дворфов, с помощью магии поднимая тяжелые балки, которые затем с легкостью устанавливал на место.

– Надо бы отправить несколько групп обратно, на поверхность, за новыми бревнами, – предложил Коннерад. – Иначе нам не починить все баллисты и катапульты.

– Пойди, распорядись, – отозвался Эмерус. – Пошли туда воинов из Мирабара. Скажи, что это очень важно.

Коннерад в изумлении посмотрел на старого короля: ведь он, Коннерад, тоже был королем дворфской цитадели и не привык, чтобы ему приказывали. Но Эмерус лишь сурово кивнул, и Коннерад все понял. Осушив кружку, он протянул ее Бренору, а тот рассмеялся, швырнул пустой сосуд через плечо, и тот разбился вдребезги о каменную стену Гаунтлгрима. Бренор подмигнул, в очередной раз сунул руку за щит, добыл новую кружку, полную до краев, и протянул ее Коннераду.

– Лучше отправь на поверхность вместе со строителями нескольких «потрошителей», – посоветовал Бренор. – В туннелях все-таки могут попасться хищные твари.

– Ты сделал прекрасный выбор, когда решал, кому отдать свой трон, – сказал Эмерус после того, как Коннерад ушел. – Он хороший дворф.

– Его отец был одним из лучших в Мифрил Халле, – ответил Бренор.

– Скучаешь по нему? – спросил Эмерус после недолгой паузы.

– По Мифрил Халлу?

– Ага, и по королевскому трону.

Бренор презрительно фыркнул и смачно отхлебнул из своей кружки.

– Не, я бы так не сказал. Не пойми меня неправильно: если на крепость нападут орки или дроу, я тотчас же отправлюсь обратно и вышвырну их вон, уж не сомневайся, ведь Мифрил Халл – мой дом и всегда им останется. Но мне нравится бродить по миру.

– Однако на сей раз ты собрался осесть на одном месте.

– Таков приказ Морадина.

Эмерус кивнул, и на лице его появилось безмятежное выражение.

– Да… – повторил он несколько раз. Когда он сам сидел на троне, дворфские боги дали ему силу, мудрость и понимание древних тайн, и поэтому он разделял чувства друга.

– Я всю жизнь провел в Фелбарре, – негромко произнес он. – Обальд напал на мой дом, и мы прогнали его, но, как ты прекрасно знаешь, он снова вернулся и принес нам множество бед.

Однако теперь у нас появилась надежда, – напомнил Бренор своему другу.

– Мне было больно смотреть, как ты подписывал тот проклятый договор в ущелье Гарумна, – признался Эмерус. – И я знаю, что тебе тоже было больно.

– Ты же сам согласился с этим договором… – начал было Бренор.

– Ну согласился, – перебил его Эмерус. – Это нужно было сделать. И мы должны были надеяться. Мы никак не могли отбиться от этих растреклятых орков без поддержки Серебристой Лупы и Сандабара, а те не желали участвовать в войне. – Он смолк, чтобы глотнуть еще эля, затем сплюнул на песок. – А потом они пришли ко мне с воплями о том, что Бренор виноват в новой войне. – Старый король с отвращением покачал лохматой головой. – Трусы, все они трусы, до единого!

– Хуже, – возразил Бренор. – Правители.

Эмерус, услышав это, издал злобный смешок.

– Ты поступил верно, друг мой, – сказал затем Эмерус. – Во время первой войны с Обальдом, там, в ущелье Гарумна, и теперь, в твоей второй жизни. Твой отец, и твой дед, и весь род Боевого Молота гордился бы тобой. Имя Бренора всегда будут с почтением произносить в твердыне Фелбарр. – Он поднял свою кружку, и они снова чокнулись. – И в Мифрил Халле тоже, – продолжал Эмерус. – И здесь, в Гаунтлгриме, не сомневайся в этом.

– А ты-то сам? – спросил Бренор. – Ты по Фелбарру не скучаешь?

– Он служил мне домом всю мою жизнь. Но нет, сейчас я по нему не тоскую. Жаль только, что Парсона Глейва нет со мной, хотя я и рад, что именно он управляет твердыней вместо меня. Нет, сейчас… – Эмерус оглядел огромную «стройплощадку», прислушался к стуку деревянных молотков и скрипу лебедок, оглянулся на мощную древнюю стену Гаунтлгрима и продолжил: – Сейчас, друг, мое старое сердце говорит мне, что я вернулся домой. Вернулся в свой настоящий дом.

Бренор все понял, потому что он чувствовал то же самое, когда впервые осмелился войти в легендарные залы, когда в первый раз сел на трон дворфских богов. Что-то здесь привлекало его гораздо сильнее, чем даже Мифрил Халл. Какая-то древняя магия коснулась его, проникла в глубину души дворфа, потомка древнего рода Делзун. Он вспомнил свое ликование в тот день, многие десятки лет назад, когда нашел Мифрил Халл, пришел туда с Компаньонами. И кульминация того приключения дала имя их отряду. Но сейчас все было иначе. Чувство было более глубокое, серьезное и не такое личное, как прежде. Это приключение, возвращение Гаунтлгрима, должны были разделить с ним все дворфы Делзуна.

– Это правильно, что мы сюда пришли, – убежденно произнес Эмерус.

– А разве ты не видел, как я пинком отшвырнул Коннерада прочь и забрал обратно свой трон, а? – ухмыльнулся Бренор. – Я тебя прекрасно понимаю, мой друг.

В этот момент к ним подошел Коннерад. Судя по выражению его лица, он расслышал последние слова Бренора.

– Ба, кого это ты отшвырнул пинком и где?! – воскликнул он.

– Да тебя самого!

– Для начала, это был не твой трон, чтобы его забирать, – возразил Коннерад. – Трон был моим, и только я мог его отдать или не отдать.

– Точно, – согласился Бренор, а Эмерус поднял кружку и воскликнул:

– За короля Коннерада!

Бренор с радостью присоединился к тосту.

– Но я все равно слышал твои слова, – заметил Коннерад.

– Рад, что избавился от трона? – спросил Эмерус, и Коннерад ухмыльнулся и кивнул.

– Хотелось бы мне только, чтобы мой отец увидел это место, – поделился с ними молодой король.

– А ты не собираешься усесться иа трон? – поинтересовался Бренор.

Коннерад растерянно уставился на него, не зная, что сказать.

– Да-да, ты более чем достоин его, – подтвердил Бренор. – Вот увидишь. Пойди, посмотри на него. Потрогай его, почувствуй его могущество. Но только не садись, пока я и мой друг Эмерус не придем – мы хотим поглядеть на это.

– Ты уверен? – спросил Коннерад.

– Уверен, что это будет вроде твоего первого раза с девчонкой, – расхохотался Эмерус. – Ты слезешь с него совсем другим дворфом, вот увидишь. Да-да, ты сразу все поймешь.

– Ну тогда идем быстрее. – С этими словами Коннерад направился ко входу в тронный зал.

– Мы сейчас тебя догоним, – пообещал Бренор.

– Он хороший парень, – заговорил Эмерус, когда Коннерад во второй раз оставил их. – Однако как-то не получается у меня называть его парнем, когда ты стоишь рядом, потому что из вас двоих ты больше похож на пацана!

– Ну и ладно, выпьем за то, что я избавился от своих старых скрипучих костей! – воскликнул Бренор, осушил свою кружку и бросил ее за спину, в каменную стену.

Эмерус последовал его примеру, но, когда рыжебородый дворф хотел подняться с бревна, на котором они сидели, схватил Бренора за руку.

– Я тебе завидую, Бренор Боевой Молот, – признался Эмерус. – Ты станешь первым королем Гаунтлгрима в новую эпоху.

Бренор молча уставился на него, ошеломленный этим неожиданным высказыванием. Он пока не задумывался о том, кто будет править Гаунтлгримом, потому что его занимали мысли о предстоящей войне с захватчиками-дроу. В конце концов, здесь присутствовали три дворфских короля, хотя Бренор и Эмерус могли претендовать на трон с большим успехом, чем Коннерад. Однако Эмерус был не моложе Бренора и не менее знаменит и мудр, и поэтому заявление о том, что именно Бренор получит трон, застало рыжебородого дворфа врасплох. Чувство было неприятным.

Неужели Эмерус, сидя на троне дворфских богов, увидел нечто такое, что заставило его прийти к подобной мысли?

Бренору было совершенно ясно, что Эмерус уверен в своей правоте, и он не видел никаких оснований сомневаться в том, что станет первым королем Гаунтлгрима.

Однако и он, и Эмерус ошибались.

– Это здесь, – сказал Киппер, и глаза старого волшебника сверкнули.

Он полез в свой кошель и осторожно, двумя руками, извлек оттуда темный драгоценный камень. Киппер поднял повыше сферу, испещренную выемками и отметинами, размером почти с человеческий череп, чтобы остальные могли рассмотреть ее.

– Ты уверен? – хрипло произнесла Пенелопа.

– Я чувствую это при помощи камня, – объяснил Киппер. – Как только сфера оказывается около ворот, в ней пробуждается магическая энергия.

– Каких ворот? – спросил Дзирт, который стоял рядом с Кэтти-бри.

Он несколько растерялся после внезапной перемены разговора. Только что Пенелопа и Кэтти-бри беззаботно болтали о биддердуу и библиотеке Широкой Скамьи, и вдруг Киппер своим заявлением положил конец их беседе.

– Ворот, которые соединяют древние города дворфов. Это, так сказать, основа основ, – объяснила Кэтти-бри.

– Один такой портал несколько тысяч лет назад находился здесь, – убежденно произнес Киппер.

– Магические порталы? – переспросил Дзирт. – Чтобы можно было перемещаться из Гаунтлгрима в Мифрил Халл… мгновенно?

– Если бы в Мифрил Халле тоже был такой, то да, – объяснила Пенелопа. – И если бы у нас были камни, от которых такие порталы получают энергию.

Она сунула руку в собственный кошель, который, очевидно, походил на магический мешок Реджиса. В такие сумки помещалось гораздо больше вещей, чем можно было судить но их размеру и внешнему виду. Женщина извлекла большой том в переплете из какого-то серого материала, похожего на кожу, закрытый серебряными цепочками.

– Мы с Кэтти-бри обсуждали этот вопрос еще в Широкой Скамье, – сказала Пенелопа, – и пришли к выводу, что, прежде чем открывать подобные порталы поблизости от Гаунтлгрима, нужно сто раз подумать. Это место слишком хорошо известно правителям Мензоберранзана.

Кэтти-бри мрачно кивнула, и когда Дзирт встретился с ней взглядом, то понял, что она все-таки решилась на такой шаг.

– Здесь много говорится о древних порталах. – Пенелопа похлопала по обложке книги. – А также в других книгах, которые я взяла с собой.

– Но как ты решилась унести такие ценные старинные книги из Широкой Скамьи? – удивился Дзирт.

– На самом деле это устроено при помощи коридора, проходящего вне трех измерений, – объяснил Киппер. – Эти книги лежат в сундуке во Дворце Плюща, но Пенелопа может добраться до них, просто сунув руку в мешок. Неплохо усовершенствован обычный магический кошель, как ты считаешь?

– И без сомнения, это усовершенствование – дело рук Киппера, – лукаво произнесла Кэтти-бри.

Старый волшебник гордо улыбнулся.

– Ну что же, если у вас уже имеется нечто в таком духе, разве нельзя использовать его как портал? – спросил Дзирт. – Допустим, я заберусь в мешок Пенелопы и вылезу из сундука в вашем доме?

– Нет, нет! – воскликнул Киппер. – Это устройство недостаточно мощное, с его помощью нельзя перемещать живые существа. К тому же это очень рискованно, ведь этот «коридор» небезопасен. Ты можешь угодить в Девять Кругов Ада или в какое-нибудь другое весьма неприятное место. Но если бы у тебя был с собой еще один такой мешок… гм… если бы твой маленький друг Реджис попытался проползти по магическому туннелю, его мешок проделал бы трещину, ведущую на Астральный уровень, его унесло бы в эту трещину, и он был бы потерян для нас навсегда!

– Однако, как ты, наверное, уже догадался, Киппер много лет провел за изучением иного измерения, телепортации и тому подобного, – вмешалась Пенелопа. – Мы пришли в Гаунтлгрим из преданности нашим старым друзьям из Мифрил Халла, Бренору и тебе, но больше всего из любви к нашей дорогой Кэтти-бри, которая столько лет жила у нас в доме. Однако у нас есть здесь и собственные интересы. Нас привлекла возможность изучения древнего портала дворфов. Может быть, мы сумеем его найти и с его помощью расширим свои знания и могущество. Может быть, мы сами сможем сооружать подобные порталы, хотя бы и не такие мощные, сможем связать Мифрил Халл и древний город дворфов. – Она взглянула на Кэтти-бри, подмигнула и добавила: – А возможно, даже создадим дверь специально для Кэтти-бри, чтобы она могла в любой момент навестить своего приемного отца.

– И вот теперь мои предположения подтвердились, – заговорил Киппер, вернувшись к теме разговора, и снова пристально взглянул на волшебный камень. – Здесь имеется портал. Этот камень чувствует его присутствие и поможет нам его найти, а может быть, поможет найти другой такой камень, и тогда наша задача значительно упростится!

Дзирт не собирался возражать, хотя и разделял опасения Пенелопы. Возможно, и не в ближайшем будущем, но спустя некоторое время дроу наверняка найдут способ использовать такой портал, чтобы снова атаковать поселение дворфов клана Делзун.

Тем не менее, поразмыслив, Дзирт напомнил себе, что волноваться насчет такой отдаленной перспективы пока рано.

– В ближайшие несколько дней дворфы будут заняты организацией обороны этой пещеры и тронного зала, – обратился он к остальным. – Они собираются продвигаться вперед постепенно и захватят остальные помещения этого уровня еще очень не скоро. Куда бы ни перенес тебя этот драгоценный камень, Киппер, будь осторожен и постарайся не выходить за пределы безопасной территории. В Гаунтлгриме полным-полно врагов: дроу, гоблинов, орков, невиданных монстров, хищных животных, гигантских насекомых, да и всяких сверхъестественных опасностей тоже хватает. Ты, конечно, можешь отправиться на поиски своего портала, но, скорее всего, окажешься в положении, когда тебе придется спасаться бегством или сражаться не на жизнь, а на смерть.

– Согласен, мастер До’Урден, – сказал Киппер. – Однако прошу тебя, поторопи своего друга Бренора.

Он спрятал камень в кошель, с нетерпением потер свои морщинистые руки и даже издал негромкий смешок, похожий на кудахтанье, чтобы продемонстрировать энергию и готовность действовать.

Дзирта обрадовал энтузиазм старого волшебника, но он не забывал о насущных проблемах. Пенелопа говорила о Гаунтлгриме как о городе, принадлежащем дворфам, но пока это было далеко не так. Поскольку один из самых могущественных Домов Мензоберранзана укрепился на нижних уровнях, на достижение их цели могли уйти годы – если эта цель вообще была достижима.

Глава 9 Барьер становится тоньше

Сверкнуло несколько молний подряд, и в их мимолетном тревожном свете хорошо просматривалась огромная пещера, в которой располагался Мензоберранзан. Молнии ударяли снова и снова, с шипением врезались в мостовую городских улиц и бульваров, заживо поджаривали рофов, пытавшихся спастись бегством, и вынуждали темных эльфов в отчаянии бросаться в боковые переулки.

Свет молний, сверкавших у потолка пещеры – белых, алых, зеленых, – отражался от оснований могучих сталактитов и освещал жертв – демонов и дроу.

– Впечатляет, – ядовито заметил Киммуриэль, стоявший у окна одной из комнат Громфа в Академии Магик. – Итак, теперь в Мензоберранзане правит хаос. Жрицы должны прыгать от радости, если, конечно, этот хаос не является помехой амбициям какой-нибудь из них.

– В этом хаосе заключен порядок, – поправил его. Громф. В обстановке безумия, которое охватило город, никто не сможет собрать силы и нанести ответный удар Верховной Матери Бэнр.

– А долго ли она сможет удерживать хаос за порогом собственного дома? – осмелился спросить псионик.

С этими словами он отвернулся от окна и взглянул на Громфа из Дома Бэнр.

Казалось, угроза вовсе не встревожила Громфа, и, проникнув в сознание своего «ученика», Киммуриэль понял, что внешнее спокойствие вполне соответствует безмятежному настроению архимага.

– Когда связываешься с демонами, всегда имеется определенный риск, – пожал плечами Громф.

– С могущественными демонами, подчеркнул Киммуриэль. – Пока я шел по городу, успел увидеть демонов всех типов, которые мне известны, кроме балоров, причем их необыкновенно много. Например, группу глабрезу. А может быть, это надо называть «стадо»? Или «стая», вроде стай этих огромных черных ворон в Верхнем Мире? Да, это слово кажется мне наиболее подходящим.

– Ну что же, мы скоро увидим, к чему все это приведет. В конце концов, глубинный смысл происходящего недоступен нам, простым мужчинам. Это область самой Госпожи Ллос и избранной ею Верховной Матери.

Киммуриэль заметил в голосе архимага легкую издевку, самоуверенное выражение, которое контрастировало с его словами. Псионик кивнул и улыбнулся, сделав вид, что согласен с архимагом. Однако на самом деле Киммуриэль ухмылялся вовсе не поэтому: он просто был доволен тем, что «внушение», сделанное Громфу, принесло плоды. Громф верил, что контролирует ситуацию, что нашел некую неизвестную до сих пор комбинацию псионического могущества и магии, которая даст ему превосходство над Квентл в этой игре с демонами, которая начинала его раздражать.

Все шло именно так, как рассчитывал Киммуриэль, в точности так, как предсказывала его мать.

Как же удивится Громф, когда обнаружит, что призвал в этот мир К’йорл Одран, охваченную неконтролируемой яростью! Так подумал Киммуриэль, пряча эту мысль в самом дальнем и надежно охраняемом уголке своего прекрасно организованного и дисциплинированного мозга.

Мысль о том, как К’йорл мстит Дому Бэнр, естественно, доставляла Киммуриэлю необыкновенную радость. Он надеялся, что К’йорл не уничтожит мозг Громфа, захватив его врасплох, как это, разумеется, и произойдет. Потому что псионик с нетерпением ждал того момента, когда он сможет наблюдать за потоком мыслей архимага, сообразившего, что он совершил огромную глупость и собственными руками уничтожил свой Дом.

– Начнем? произнес Громф вопросительным тоном, хотя оба знали, что это приказ. – Сегодня у меня еще много дел.

Он направился было к Киммуриэлю, однако псионик, подняв руку, дал ему знак остановиться.

– Я принес новости от Бреган Д’эрт и Джарлакса, – объяснил Киммуриэль, заметив удивленное выражение на лице Громфа. – Многочисленная армия дворфов вторглась в верхние туннели над К’Ксорларрином. Дворфы намерены отвоевать древний город, который они называют Гaунтглгрим.

– Что это за дворфы?

– С Серебристых Болот, ответил Киммуриэль, и Громф тяжело вздохнул.

– Их ведет король Бренор Боевой Молот из Мифрил Халла, тот самый, который убил твою мать, Ивоннель, вскоре после окончания Смутного Времени, – продолжал Киммуриэль. – Да, именно тот самый Бренор. Он родился во второй раз и вернулся в этот мир для того, чтобы сражаться с Королевством Многих Стрел, а некоторые говорят, и для того, чтобы вернуть Гаунтлгрим. Он командует внушительной армией, состоящей из нескольких тысяч закаленных воинов, и Джарлакс уверяет меня, будто Верховная Мать Зирит не сможет справиться с ними. Они захватят Кузню и изгонят Ксорларринов и их рабов в глубинные туннели, и на этом эксперимент под названием «К’Ксорларрин» бесславно закончится.

– А сам Джарлакс в это верит?

– Ты достаточно хорошо его знаешь, чтобы понимать: он прекрасно разбирается в подобных вопросах.

Я достаточно хорошо его знаю, чтобы понимать: многое из того, что он говорит, продиктовано соображениями личной выгоды, – отрезал Громф.

– Воля твоя, можешь верить ему, а можешь не верить. Согласно протоколу и условиям контракта Брегам Д’эрт, я должен был отправиться с этой информацией сразу к Верховной Матери, а может быть, даже на заседание Правящего Совета, но, учитывая наши с тобой… тайные взаимоотношения, я подумал, что умнее всего будет позволить архимагу сообщить Матери эту неожиданную и неприятную новость.

– Не такая уж она и неожиданная, – фыркнул Громф. – При помощи драгоценного камня, который ты сам мне дал, я увидел, что Тиаго идет на запад, по направлению к городу Зирит.

– Возможно, он намерен вернуться в свой Дом, к своей Матери.

– А мне сдается, что он преследует Дзирта До’Урдена, – насмешливо произнес Громф. – Тиаго – существо упертое. Рано или поздно он встретится с Дзиртом один на один и одолеет его. Остальное в этой жизни не имеет для него значения.

– Или Дзирт одолеет его.

Громф с безразличным видом пожал плечами. Разумеется, для этих двоих исход поединка между воинами действительно не представлял никакого интереса: ни Тиаго, ни Дзирт не являлись сколько-нибудь значительными фигурами в серьезной игре, которую они вели.

– Похоже, этот отступник Дзирт отправился в поход вместе со своим другом Бренором, – заметил Киммуриэль.

– Значит, мне следует поинтересоваться, чем сейчас занят Тиаго.

Эта фраза многое сказала Киммуриэлю. На месте Громфа он бы внимательно, практически постоянно наблюдал за Тиаго – как он, разумеется, и делал при помощи своего магического драгоценного камня.

– Наблюдение за Тиаго утомляет тебя, – догадался Киммуриэль.

Громф кивнул:

– Могущество так легко не достается. Я вижу их, но они находятся где-то на границе моего поля зрения. Мысленное погружение в этот камень выводит меня из равновесия, и я возвращаюсь ослабленным и уязвимым.

– А в то время, когда верховные демоны летают над твоим городом и башней, ты не можешь позволить себе быть уязвимым, – продолжил за него Киммуриэль. – И поэтому ты обращаешься мыслями к Тиаго лишь изредка и всегда ненадолго.

Громф надменно вздернул подбородок и расправил плечи.

– Постепенно это станет проще, – заверил его Киммуриэль. Распоряжаться силой мысли для тебя пока в новинку, хотя я поражаюсь твоим стремительным успехам. А наблюдение за кем-либо на расстоянии при помощи псионики нелегкая задача даже для иллитида. То, что ты вообще сумел с нею справиться, говорит о твоих выдающихся способностях, и я очень надеюсь, что однажды – возможно, уже совсем скоро – ты приобретешь такое псионическое могущество, которое сможет конкурировать с магическим искусством.

Комплименты подействовали именно так, как и рассчитывал Киммуриэль: Громф успокоился и откинулся на спинку кресла. Льстивые слова Киммуриэля были ложью лишь отчасти, потому что Громф действительно быстро совершенствовался в навыках «магии мысли» и к тому же являлся одним из самых умных дроу за всю историю существования этой расы. Сам по себе ум не гарантировал успеха в псионическом искусстве, например, блестящий Джарлакс никак не мог освоить даже его начатки. Но при наличии определенной склонности к псионике, которая, очевидно, имелась у Громфа, блестящий ум мог сослужить огромную службу. И теперь перед Громфом открывались огромные возможности и высоты, подобные высоте неба в Верхнем Мире.

– Ты готов продолжить наши занятия? – спросил Киммуриэль.

– Конечно. Нас окружают демоны, но среди них есть несколько таких, которые подчиняются архимагу Мензоберранзана. – Громф закрыл глаза и развел руки в стороны, приглашая таким образом Киммуриэля заглянуть в его мысли.

И сын Дома Облодра повиновался: при помощи телепатии внушил свой «урок» Громфу Бэнру.

Проникнув в мозг архимага, он внес некоторые изменения в заклинание, которое ему продиктовали в Бездне, и вложил это заклинание в подсознание Громфа, туда, где архимаг должен был его найти при следующей попытке вызвать верховного демона. Киммуриэль сделал так, чтобы Громф счел эти слова неким «прозрением», доказательством глубокой связи между магией и псионикой, их «слияния». Да, Киммуриэль видел, что Громф уверен в собственной уникальности.

Архимаг был настолько высокомерен, что, исследуя эту предполагаемую комбинацию двух мистических сил, поверил, будто ступил на неизведанную территорию.

Как будто бы до него такая возможность никогда не приходила в голову сотням одаренных псиоников или иллитидам, которые намного умнее дроу!

Спустя некоторое время, когда занятие закончилось, Киммуриэль поспешил покинуть Академию, и Громф охотно отпустил его.

Затем Громф также покинул свой кабинет и отправился к воротам Дома Бэнр, выкованным в форме паука, а затем – в приемный зал своей сестры, Верховной Матери Квентл Бэнр.

Квентл бесстрастно выслушала его сообщение о появлении дворфской армии в Гаунтлгриме: взгляд ее был безмятежен, руки спокойно лежали на подлокотниках кресла, она не проявляла ни малейших признаков волнения. Вражеская армия шла войной на Дом Ксорларрин – одного из ее сильнейших союзников. Армия проклятых свирепых дворфов, пришедшая из области, где она, Квентл, развязала войну. Армия, готовая к битве против сателлита Мензоберранзана, города К’Ксорларрин, который предоставил Квентл путь для торговли с поверхностью и тем самым возможность конкурировать с Домом Ханцрин.

– Ты не можешь отправить туда воинов нашего Дома, – закончил Громф. – Сейчас в городе слишком опасно.

Верховная Мать Бэнр кивнула в знак согласия.

– Может быть, Верховная Мать Мез’Баррис нас выручит? – спросил Громф и саркастически хмыкнул при мысли о том, что воины рода Баррисон Дел’Армго будут отправлены защищать Дом Ксорларрин – одного из своих самых ненавистных соперников.

– Она откажется и имеет на это полное право, – возразила Квентл. – Если я потребую нечто подобное от Верховной Матери Мез’Баррис, тогда даже наши союзники испугаются, что могут стать следующими. Ни один Дом не захочет по доброй воле отсылать своих воинов из города, когда здесь такое творится.

– Значит, ты пошлешь отряд из Дома До’Урден? Ведь этот Дом находится под твоим полным контролем, и среди его аристократов – двое родных детей Верховной Матери Зирит.

Верховная Мать отрицательно качнула головой:

– Гарнизон Дома До’Урден состоит из представителей слишком многих Домов – благородных Домов, которые не пожелают нести потери. К тому же я не желаю рисковать голосом Матери Дартиир в Совете, потому что ее мнение полностью совпадает с моим.

Она отвергала все предложения Громфа, не переставая улыбаться. Было ясно: ей что-то известно. Громф снова напомнил себе о возросшем могуществе и невероятной проницательности сестры. Размышляя о своей дочери, которая тоже получила в дар знания и воспоминания Ивоннель и наверняка должна была стать наследницей Квентл, он почувствовал укол сожаления. Да, зря он в свое время привел к Квентл иллитида Мефила.

– Твои возможности ограничены, – заметил он.

– Безмозглый мужчина! Я Верховная Мать, голос Ллос в Мензоберранзане! высокомерно произнесла Квентл. – Мои возможности безграничны.

– Верховная Мать Зирит не выдержит натиска короля Бренора и его дворфов, – не сдавался Громф. Он намеренно назвал титул и имя проклятого дворфа, который сто лет назад своим легендарным боевым топором раскроил череп их матери. Маг хотел было упомянуть о Дзирте До’Урдене, который, но его мнению, также пришел в Подземье с Бренором.

Квентл прекрасно знала отступника из Дома До’Урден. Однажды он убил ее.

Но Громф решил не заходить слишком далеко и, так сказать, не проворачивать кинжал в ране.

– Дворфов слишком много, и, по сведениям, они отлично вооружены. Чтобы отбросить их назад, Мензоберранзану потребуется приложить немало усилий.

– Мензоберранзан сейчас не может позволить себе военный поход.

– Но если К’Ксорларрин падет…

– Не падет, – криво усмехнулась Верховная Мать. – Дворфы встретят на своем пути целую орду свирепых демонов, причем встретят задолго до того, как спустятся на нижние уровни и приблизятся к границам города Матери Зирит.

Громф даже отступил на шаг. Он почувствовал себя так, словно его ударили; неожиданный ответ сестры заставил его растеряться на несколько мгновений. Хотя архимаг владел собой в достаточной мере для того, чтобы промолчать, в его мозгу лихорадочно мелькали бессвязные мысли. Неужели Квентл серьезно предлагает отправить в К’Ксорларрин армию демонов? Армию демонов под командованием таких страшных чудовищ, как налфешни?

Кто может по-настоящему контролировать такую армию? Возможно, Верховной Матери Зирит придется хуже в том случае, если эти демоны выгонят прочь дворфов, чем если дворфы, наоборот, уничтожат их до последнего мана.

– У тебя в Гаунтлгриме имеется безопасное место для телепортации, верно? – спросила Квентл.

– Да.

– Тогда ты должен…

– Ты же это не серьезно! – перебил ее Громф. Глаза Квентл гневно сверкнули, но маг продолжал: – Место, на которое я настроен, находится в камере рядом с пропастью Предвечного, поддерживающего огонь в кузницах Гаунтлгрима. Тебе это прекрасно известно.

– Тогда найди другое, ближе к месту битвы.

– Демоны обязательно попытаются выпустить Предвечного из ямы, – возразил Громф. – Эти твари, которых ты вызвала, отнюдь не глупы. Наверняка они поймут, какой хаос можно устроить, если освободить такое могущественное существо, как огненный Предвечный. Когда снова начнется извержение вулкана, они будут плясать от радости среди пламени!

Верховная Мать откинулась на спинку кресла и уставилась на Громфа пристальным жестким взглядом. Эта угроза явно не произвела на нее никакого впечатления. Если ты, конечно, не прикажешь мне отправить туда тупых манов и низших демонов. – Громф из предосторожности отступил на пару шагов назад. Может быть, даже чазмов, которые не настолько умны, чтобы преодолеть магические защитные сооружения Гаунтлгрима. Или суккубов, которые будут слишком увлечены сражением, чтобы обращать внимание на неконтролируемого Предвечного. Или глабрезу – да, действительно, эти свирепые охотники станут превосходным ударным отрядом для Ксорларринов. Они будут охвачены единственным стремлением – жаждой убивать дворфов…

– Речь идет о более могущественных существах, – бесстрастно произнесла Верховная Мать Бэнр.

– Ты хочешь, чтобы я доставил к яме Предвечного верховных демонов?

Квентл не отвечала, и тогда Громф понял, что у нее в душе происходит борьба. Без сомнения, она хотела настаивать на выполнении своего смехотворного требования просто из упрямства, чтобы не признавать правоту брата, позлить его. С другой стороны, было очевидно, что она ищет совета Ивоннель. Она рылась в многочисленных воспоминаниях Ивоннель Вечной в поисках совета, как обращаться с налфешни или марилит, или даже с балором.

Громф знал, какой совет она найдет, потому что был убежден в своей правоте. Если такие сильные демоны появятся в Гаунтлгриме, Верховной Матери Зирит придется отправить всех своих магов в камеру Предвечного, чтобы не допустить тварей Бездны к рычагу, управлявшему магической силой Главной башни тайного знания в Лускане. Эта сила направляла в Подземье воду из океана, а древняя магия манипулировала «акведуком» – привлекала с элементарного уровня Воды могущественных водных элементалей. Элементали обрушивались с потолка камеры Предвечного, вода лилась по стенам его ловушки, и танцующие водные существа не позволяли чудовищу выбраться из пропасти.

– Дворфы совсем недавно вошли в пещеры, – сказал Громф. Отправь туда своих тварей. Они не знают усталости и доберутся до Ксорларринов прежде, чем король Бренор покинет верхние уровни.

– Уходи, оставь меня, – приказала Квентл. Разумеется, это была лишь уловка – женщина стремилась избежать неприятной необходимости согласиться с Громфом. – Возвращайся к своим бесполезным ученым занятиям, пока я не решила, что именно тебе следует сопровождать армию демонов Бездны.

Громф поклонился и вышел. Он выполнил свой долг, причем вдвойне. Во-первых, он предупредил о появлении дворфов, а во-вторых, помешал Квентл совершить опрометчивый поступок, который привел бы к полному уничтожению города-сателлита.

Вторая мысль раздражала его. Зачем он это сделал? Зачем он в очередной раз помог своей тупоумной сестре, в то время как его дочь дожидается дня, когда Мензоберранзан станет принадлежать ей?

Потому что Квентл была виновницей этого кризиса, потому что она усугубила его своей алчностью, приведя в город такое множество верховных демонов.

– Не спеши, – негромко произнес он себе под нос, покинул дворец Бэнров и направился через лабиринт улиц квартала Ку’элларз’орл на холм Брешская Крепость, в Академию, в свои покои. Если бы он, понимая разрушительные последствия поступков Квентл, предоставил ей действовать по собственному разумению, то обрек бы К’Ксорларрин на верную гибель. Разумеется, судьба молодого города была Громфу глубоко безразлична, но он опасался гнева Паучьей Королевы. Ведь богиня покарала бы его – того, кто помог привести демонов к Предвечному, источнику полного уничтожения.

Нет, Громфу следовало действовать более осторожно и не так прямолинейно. В мозгу архимага начинал вырисовываться план, и он кивнул своим мыслям. Если он сумеет взять под контроль кое-кого из верховных демонов, которые отправятся в К’Ксорларрин, то нанесет чувствительный удар гордыне своей сестры. Возможно, даже в корне подорвет ее репутацию среди жителей города, и – что еще более важно – в глазах Госпожи Ллос.

– Чувствуешь? – спросила богиня с ногами наука и торсом женщины-дроу, обладавшей точеными чертами и поразительной красоты лицом.

Эррту, крупнейший из трех демонов, собравшихся вокруг черной лужи, которую Ллос использовала как сосуд для ясновидения, наклонился ниже и внимательно всмотрелся в нечеткое изображение. Он старался при этом не касаться поверхности, чтобы языки пламени, окутывавшие его могучее тело, не перекинулись на маслянистую горючую жидкость.

Он увидел грубые, необработанные стены из застывшей лавы, усеянные острыми выступами. Лава выглядела пористой, что было странно на такой глубине, учитывая громадное давление массы камня. Она светилась изнутри; источник этого свечения постоянно перемещался в стене и менял цвет. Каждая выбоина излучала пурпурный или алый свет, словно какой-то волшебник покрыл себя магическим пламенем, а затем навеки слился с каменной стеной.

Балор кивнул и снова вынужден был напомнить себе, что нельзя совать руку в черную лужу. Изображение было таким реалистичным! Ему показалось, будто он может прикоснуться к стене пещеры, прыгнуть в лужу, очутиться среди острых камней и таким образом снова попасть в Подземье, в мир Фаэруна.

– Барьер постепенно становится более прозрачным, – пояснила Ллос. – Архимаг Мензоберранзана, сам того не подозревая, уничтожает Фаэрцресс.

Паучья Королева рассмеялась. Этот звук не часто можно было услышать в Бездне, и, уж разумеется, не из ее уст. Кроме тех случаев, когда она стояла над распростертым телом какого-нибудь беспомощного раба, которого так приятно было пытать.

– И мы сможем пройти туда и не ждать, когда какому-нибудь глупцу понадобятся наши услуги? – спросила третья из присутствующих, Марилит.

– Я не желаю никому подчиняться! – прорычал Эррту, обернувшись к Ллос.

Паучья Королева лишь презрительно фыркнула и пожала плечами.

Фаэрцресс засиял ярче, и черная лужа начала излучать свет всевозможных оттенков – от синего до пурпурного и алого.

– Это архимаг Громф, я так думаю, – сказала Ллос. Марилит вздохнула и закрыла глаза, а остальные обернулись к ней.

– Он призывает меня, – пояснила она. – И я чувствую, что обязана прийти на его зов. Но это невозможно, этого не может быть!

– Он хочет проверить историю, которую рассказывают члены Дома Баррисон Дел’Армго, – усмехнулась Ллос. – Насчет того, что Малагдорл без посторонней помощи победил тебя и изгнал на сто лет.

– Но я чувствую, что могу легко подчиниться его приказу.

– Конечно можешь.

Демоны в изумлении уставились на Паучью Королеву.

– А как же столетний срок, – пробормотал Эррту. – Ведь ее изгнали на сто лет…

– Каким образом тебе удастся нарушить законы мироздания?! – воскликнула Марилит. – Меня изгнал Малагдорл Армго при помощи своего трезубца. Я не могу вернуться на Первичный материальный уровень, пока не пройдет сто лет, и из этого правила существуют лишь редкие исключения.

– Ты не была побеждена, – объяснила Ллос. – Ты подчинилась моему приказу. Тебя послали туда, чтобы ты проиграла битву, и, поскольку ты лишь выполняла приказ, это не считается поражением. С другой стороны, Фаэрцресс становится прозрачнее, граница между Подземьем, Фаэруном и Бездной размывается, и вскоре она превратится во врата.

– А как же Билвр, которого уничтожил Громф? – недоумевал Эррту.

– Он с нетерпением ждет зова, чтобы вернуться, – сообщила Ллос.

– Но я остаюсь здесь, потому что меня изгнал Тиаго Бэнр? – Разъяренный балор говорил таким тоном, будто собирался напасть на Ллос, хотя, разумеется, ни за что не стал бы этого делать. Богине ничего не стоило справиться с ним и заключить в темницу на долгие десятилетия.

– Вот тебя как раз победили, – напомнила ему Ллос. – Но не волнуйся: барьер, защищающий Фаэрцресс, скоро исчезнет. Тогда ты сможешь пробраться на Фаэрун и, возможно, отомстить.

Эррту зарычал:

– Я отомщу Тиаго Бэнру, а потом Дзирту До’Урдену!

Ллос снова расхохоталась, но смеялась она над балором, а не вместе с ним, хотя тот и не догадывался о причине ее веселья. Ллос смеялась потому, что демон поразил ее своей мелочностью. Она даже представить себе не могла, чтобы такое могущественное и умное существо, как Эррту, тратило столько энергии на планы мести каким-то двум ничтожным смертным.

– Мой дорогой Эррту, как ты думаешь: если бы полевая мышь укусила Дзирта До’Урдена за ногу, стал бы он посвящать следующие сто лет охоте на жалкую крошечную тварь?

– Я растерзаю Малагдорла прежде, чем все это кончится, – вставила Марилит, желая поддержать балора.

– Ты будешь делать только то, что тебе приказано! – отрезала Госпожа Ллос. – Я предоставлю вам обоим большую свободу, и, возможно, вы найдете способ осуществить свою дурацкую месть. Но предупреждаю: только в том случае, если эта месть не помешает моим планам.

– Я слишком долго ждал… – начал разъяренный Эррту.

– И будешь ждать дальше, до тех пор, пока я не дам своего согласия! – рявкнула Паучья Королева с недвусмысленной угрозой в голосе. – Безмозглый тупица, ведь Дзирт одолел тебя дважды!

– Он был не один!

– А ты думаешь, на этот раз он будет один? Или думаешь, что сможешь сразиться в поединке с Тиаго из Дома Бэнр? С благородным сыном Дома Бэнр? Она обернулась к Марилит. – А ты, с чего это ты рассчитываешь на такую невероятную возможность – напасть на одинокого и беззащитного Малагдорла из Дома Баррисон Дел’Армго? После появления такого количества наших сородичей из Бездны все в городе настороже и вооружены до зубов. Вряд ли вы оба сумеете застать врасплох ваши жертвы.

– Но Дзирт-то сейчас не в городе, – возразил Эррту.

– Скорее всего, он находится на поверхности Абейр-Торила, – сказала Ллос. – А туда тебе хода нет.

При этих словах на лицах обоих демонов появилось изумленное выражение. Они переглянулись, Марилит покачала головой, а Эррту в ответ пожал плечами:

– Ты же обещала, что меня призовут! Я отдал тебе К’йорл, помогал тебе в заговоре против Киммуриэля Облодра…

– Молчать! – приказала Ллос. – Как я уже говорила, барьер, защищающий Фаэрцресс, скоро станет тоньше. Ты действительно сумеешь проникнуть в Подземье, которому именно Фаэрцресс дает жизненную силу и магическую энергию. Но ты не сможешь появиться под солнцем Абейр-Торила до тех пор, пока со дня изгнания не пройдет сто лет.

– Никогда прежде у нас не было таких ограничений! – возмутилась Марилит. – Я однажды побывала и там, и там. Пришла в Подземье после того, как меня вызвал один маг-дроу, и явилась на зов человека, живущего в Верхнем Мире! Неужели ты хочешь разделить два мира, Подземье и Торил?

– Фаэрцресс настроен на нижние уровни существования, откуда он и черпает свою силу, – пояснила Ллос. – А барьер, окружающий Фаэрцресс, берет энергию из земель, освещенных солнцем, и поэтому он не дает нам появляться на поверхности.

– Не давал, – подчеркнул Эррту.

– Потерпи, уже скоро, – пообещала Паучья Королева.

Марилит в этот момент прикрыла глаза и запрокинула голову, словно в экстазе.

– Ритуал архимага близится к концу, – сообщила она. – Я должна явиться на его зов!

– Иди! – велела Ллос. – Иди и сыграй свою роль. Не говори ему ничего такого, что могло бы вселить в него подозрения или помочь ему разобраться в происходящем. Изображай полнейшее недоумение по поводу того, что он смог вызвать тебя так скоро после твоего поражения. Ты меня поняла?

– Разумеется, – ответила демоница, и голос ее становился все тише по мере того, как растворялось в воздухе ее тело.

И вскоре она покинула Бездну и отправилась к архимагу.

– Твоя марионетка Киммуриэль превосходно справляется со своей ролью, – заметил Эррту, когда они остались вдвоем.

– А Громфу так не терпится унизить Квентл, что он без всяких сомнений приписывает это достижение себе самому.

Эррту кивнул, и рычание его сменилось звуком, похожим на мурлыканье хищной кошки.

– Скажи мне, Госпожа Пауков, когда лорды демонов смогут свободно разгуливать по Подземью?

– Осталось недолго, мой верный слуга. Еще до окончания этого года на Абейр-Ториле – если раздразнить Громфа как следует.

– Его обуяла алчность, – сказал Эррту.

Он кивнул, а Ллос улыбнулась; оба были уверены в том, что осуществление их замысла идет по плану.

– Этого не может быть, – в изумлении прошептал Громф, когда внутри его круга для вызова демонов материализовалось девятифутовое существо с шестью руками.

Он знал все об этой породе демонов, которых, но обычаю, называли «марилит», именем самой сильной представительницы. Поэтому сейчас архимаг, разумеется, понял, что перед ним сама Марилит.

Но это было совершенно невозможно!

Тонкие губы Громфа изогнулись в коварной ухмылке, и он хихикнул.

– Значит, Малагдорл Дел’Армго солгал, – произнес он, и ему тут же представились всевозможные способы унизить Дом Баррисон Дел’Армго. Может быть, он торжественно приведет Марилит на заседание Правящего Совета – просто чтобы посмотреть, какое лицо сделает при этом Верховная Мать Мез’Баррис.

– Как я здесь оказалась? – заговорила Марилит, играя роль, предназначенную ей богиней Ллос.

– Ты пришла потому, что я вызвал тебя.

– Ты не мог этого сделать… но все же у тебя получилось, – бормотала демоница, изображая растерянность и смущение.

– Почему не мог? Что тебе известно?

– Меня победили, – пояснила Марилит. – Победил мастер оружия Второго Дома и его отряд. Я изгнана с Абейр-Торила на сто лет, но со времени того сражения не прошло и десяти дней! Как такое возможно?

Глаза Громфа сверкнули. Он был поражен и взволнован перспективами, которые внезапно открылись перед ним.

– Ага, ну вот теперь-то я смогу отомстить тому болвану с дурацкими вилами! – воскликнула Марилит, продолжая безукоризненно играть свою роль, и злобно взглянула куда-то вдаль.

– Малагдорл победил тебя, совсем недавно, в таверне квартала Вонючие Улицы? – переспросил Громф.

– По-моему, я только что сообщила тебе об этом, архимаг Громф, – желчно ответила демоница. – Хотя место нашего поединка не имеет значения – он совершенно точно произошел в этом мерзком мире, населенном ничтожными, беспомощными существами.

Она оглядела Громфа с ног до головы, осмотрела его и так и эдак, но, судя по выражению ее лица, увиденное не произвело на нее особого впечатления.

– Зачем ты потревожил меня?! – рявкнула она.

– А разве ты только что не выразила радость оттого, что вернулась сюда?

– Я была бы рада вернуться в этот мир по собственной воле, руководствуясь собственными целями, смертный. По мне совершенно не улыбается служить тебе – если, конечно, ты не скажешь, что вызвал меня, чтобы прикончить мастера оружия Малагдорла Дел’Армго.

Громф некоторое время поразмыслил над ее словами. Он понятия не имел о том, каким образом ему удалось вызвать именно Марилит, поскольку она только что призналась, что Малагдорл победил ее. Он упомянул ее имя в заклинании, подчиняясь мимолетной прихоти, желая проверить правоту заявлений Малагдорла. И, поскольку воин явно не солгал, появление Марилит в его магическом круге было совершенно невозможно.

Но у него все получилось благодаря недавно приобретенным псионическим навыкам. Он действительно нашел способ усилить заклинание вызова демонов комбинацию обычной магии и псионического искусства!

У Громфа учащенно забилось сердце, когда он представил себе, какое безграничное могущество вскоре приобретет. Возможно, он сумеет призвать в этот мир половину демонов Бездны, создать свою собственную армию, захватить власть в Мензоберранзане. Разумеется, на первый взгляд это казалось невероятной игрой воображения. Но разве не было таким же невероятным появление шестирукого демона, который свивался кольцами в магическом круге здесь, в Мензоберранзане, в то время как этого демона совсем недавно изгнали с Первичного материального уровня? Если Громф сможет повторить это достижение, ему будут буквально поклоняться те демоны, которые устали сидеть в своей Бездне по сто лет.

Если он станет единственным магом, который позволит им вернуться на Первичный материальный уровень до окончания «тюремного срока», демоны согласятся служить ему! Согласятся служить добровольно!

Громф негромко усмехнулся, когда в голову ему пришла мысль о новых блестящих перспективах. Он верил, что ему наконец удалось взломать древнейший «код», что его псионические навыки усилили магическое заклинание вызова демонов настолько, что «приговор» Марилит не помешал архимагу вырвать ее из Бездны. Но другие дроу не должны об этом узнать и даже догадываться. Возможно, он действительно продемонстрирует Марилит этой коварной Мез’Баррис Армго и унизит ее перед другими верховными матерями.

– Твой зов был… иным, архимаг, – сказала Марилит. – Более сильным, более настойчивым. Сначала мне это не понравилось, потому что я испугалась, что не могу откликнуться, хотя мне очень хотелось вернуться в Мензоберранзан. Но что-то в твоем призыве, некая глубинная сила, с которой я никогда прежде не сталкивалась, заставила меня поверить в то, что это возможно. И вот я здесь.

– Для того чтобы служить мне, – с ударением произнес Громф.

Марилит кивнула:

– Такова цена возвращения в этот мир.

– Служи мне верно, Марилит, – велел Громф. – Вместе мы найдем самый лучший способ отомстить Дому Баррисон Дел’Армго.

– Ты позволишь мне убить мастера оружия?

– Возможно, позднее. Но сначала мы смешаем их с грязью. Всех.

Глава 10 Клан и народ

Коннерад Браунанвил сиял от гордости, стоя на берегу подземного озера в компании Бренора и Эмеруса. Два короля попросили Коннерада наблюдать за возведением оборонительных сооружений во внешней пещере, причем Бренор нарочно напомнил младшему дворфу о том, что его отец был одним из величайших специалистов в военной тактике за всю историю Мифрил Халла. И сейчас, глядя на самодовольное лицо Коннерада, Бренор понял: тот сделал все, чтобы не посрамить своего отца.

– Орудия на каждом сторожевом посту направлены в стороны, откуда могут появиться враги, – объяснил он, указав на сталагмиты и сталактиты, выдолбленные еще в те дни, когда Гаунтлгрим был заселен дворфами. – Итак, допустим, враг проник к северной стене и пробирается к озеру.

Он резко свистнул, и у северной стены загорелся факел. Из сторожевых постов в сталактитах и сталагмитах послышались крики, в которых упоминалась «мишень».

– Ага, вот и они! – воскликнул Коннерад, указав на кучу камней и веток, которые должны были изображать группу гоблинов, орков или каких-то других непрошеных гостей.

Едва он успел договорить, как дворфы-часовые выстрелили из катапульт и отремонтированных баллист, и воздух над «мишенями» почернел от летящих камней и копий. За копьями последовали шары горящей смолы.

Быстрота и мощь атаки поразила Бренора и Эмеруса, и они оба даже попятились от неожиданности.

– Это все только для вот этого одного места? – спросил Бренор.

– То же самое будет, если враги появятся с любой другой стороны, – ответил Коннерад. – Наши военные машины вращаются вокруг своей оси. Мы пристрелялись во всех направлениях и, уверяю тебя, попадем как в близкую мишень, так и в дальнюю. Если сюда кто-то сунется, неважно, будет враг двигаться или нет – он наш!

– Превосходно сработано, молодой Коннерад! – похвалил его король Эмерус.

– Точно так же действовали дворфы в первые дни Гаунтлгрима, и пусть тот, кто попытается пробраться в эту пещеру, пеняет на себя, – продолжал Коннерад. Я отправил ребят добыть большие куски слюды и велел полировать серебро. Мы сделаем зеркала и расставим их так, чтобы можно было с любой башни осветить каждый уголок и щель в этой пещере. Как раньше, когда наши предки жили в Гаунтлгриме.

Л откуда ты знаешь… – начал Эмерус, но Бренор перебил его.

– Он своей задницей уже сидел на троне, – сказал он, пристально глядя на Коннерада.

Молодой король не стал спорить.

– Ба, мы же просили нас подождать! – воскликнул Эмерус.

– Ну, а я решил вас не ждать и сделать это сам, – ответил Коннерад. – Времени нет, надо готовиться к комрагх!

Бренор и Эмерус взволнованно переглянулись и вдруг поняли, что Коннерад использовал слово из древнего языка, в переводе означавшее «битва». Да, действительно, он сидел на троне богов, и действительно, древние говорили с ним, точно так же, как с Бренором и Эмерусом. Оба старших короля руководили своими кланами в течение нескольких веков, поэтому им было нелегко смотреть на Коннерада как на равного, хотя на самом деле он и был равным им во всем. В последние десятилетия он являлся не просто хранителем Мифрил Халла, а полноправным королем. И снова, как и во время их прошлого разговора о Бреноре и троне Мифрил Халла, Коннерад напомнил обоим королям о том, что не нуждается в их руководстве и указаниях.

– Значит, трон показал тебе, как здесь все было устроено раньше? – спросил Бренор молодого короля.

– Мы выступили во внешние туннели, те, что ведут обратно в каменистую долину, – сообщил он. – Это займет некоторое время.

– Сколько воинов ты взял?

– Только одну бригаду. Мы не можем распылять силы, когда внизу у нас целое гнездо дроу.

А гнездо кобольдов совсем недалеко, напомнил ему Бренор, и двое других кивнули.

Собираешься устроить им вечеринку? – спросил Коннерад.

– Ага, и она будет веселая, уж поверь мне.

– Надеюсь, ты и меня пригласишь, – ухмыльнулся бывший король Мифрил Халла.

– Пойдешь в бой рядом со мной, – пообещал Бренор и хлопнул Коннерада но плечу. – На другое я не согласен!

Бренор обернулся и окинул взглядом просторную пещеру. Достижения воинов и строителей произвели на него немалое впечатление. Мост был почти закончен: дворфы установили прочные опоры и как раз сейчас опускали на них центральный пролет.

– Есть еще одна вещь, которую нужно сделать, прежде чем война разгорится вовсю, – добавил Коннерад.

Два дворфа вопросительно взглянули на него.

– Значит, Клангеддин вам не сказал, – удивился молодой король, – когда вы сидели на троне?

– Давай уже говори, в чем дело, парень, – велел Бренор.

– Деас-гнайт иннтригидх, – произнес Коннерад.

Бренор и Эмерус в очередной раз обменялись изумленными взглядами. Ни тот, ни другой прежде не слышали этих слов, и все же, когда они смотрели друг другу в глаза, их озарило. Ощущение было такое, будто они снимали обертку с подарка. И дело было не только в словах: один лишь факт того, что Коннерад произнес фразу на древнем языке королевства Делзун, открыл перед ними картины того, что может произойти, что должно произойти и чему наверняка суждено произойти.

– Значит, и все остальные тоже должны побывать на троне, – прошептал Бренор, и Эмерус кивнул в знак согласия.

– Тарисеахд, ритуал клятвы в верности, присяги клану и народу, – сказал Коннерад. – Наши королевства объединились.

– Ага, – одновременно отозвались два короля.

Громкий звук заставил Бренора резко обернуться, и он заметил, что дворфы трудятся на стене пещеры. Коннерад приказал соорудить «гнезда» для лучников прямо в стене, и в эти ниши подняли даже несколько боевых машин.

Бренор вспомнил неприятный разговор с лордом Неверембером и невольно усмехнулся. «Отправь сюда, вниз, хоть все армии Глубоководья, – подумал он, – и увидишь, что твои воины убегут прочь, хромые и израненные, еще прежде, чем доберутся до главного входа в Гаунтлгрим».

Благодаря королю Коннераду пещера перед тронным залом Гаунтлгрима была готова к комрагх!

– Это всего-навсего кобольды, – проворчал Тиаго, выдергивая руку у Дум’вилль, которая в тревоге вцепилась в его плечо.

– Здесь их логово, и их очень много, – предупредила его полуэльфийка.

Но Тиаго не слушал. «Кобольды», – подумал он с отвращением, которое испытывал и к этим тварям, и к Дум’вилль из-за того, что она посмела подумать, будто двуногие крысы представляют для него, Тиаго, хоть малейшую угрозу. В Мензоберранзане кобольды-рабы попадались на каждом шагу – почти все семьи использовали их в качестве домашних слуг. В Домс Бэнр их были сотни, даже тысячи; кобольды ухаживали за садами, убирали дворец и территорию, отправлялись в Подземье собирать гигантские грибы с красными шляпками, когда какой-нибудь из жриц хотелось отведать этого деликатеса.

Тиаго очень удивился, увидев целую колонию кобольдов здесь, в дальних помещениях верхнего уровня Гаунтлгрима. Почему Верховная Мать Зирит до сих пор не обратила этих тварей в рабство или не перебила их?

«А может, она уже превратила их в рабов», – вдруг пришло ему в голову. Тиаго замедлил шаг. Эльфы двигались по извилистому туннелю с неровным, растрескавшимся каменным полом. Он даже представить себе не мог, что за стихия обрушилась на этот участок Подземья – как будто вся гора была перекручена, и коридор изогнулся, словно тряпка для мытья полов, из которой раб выжимает грязную воду. В некоторых местах вдоль широких трещин в стенах и полу Тиаго заметил застывшие ручейки лавы. На ощупь лава была еще теплой, и вот это открытие его действительно встревожило.

Неужели Предвечный снова вырвался на свободу? Неужели, пока он, Тиаго, торчал на краю света, на Серебристых Болотах, воевал с дворфами, семья Рейвела была уничтожена новым извержением вулкана, вызванным Предвечным? Ведь последнее извержение, о котором он слышал, произошло несколько десятков лет назад. Лава не может хранить тепло столько времени.

Заметив какое-то движение в пещере впереди, дроу отбросил эти мысли, ускорил шаг и в конце концов побежал.

Он поднял руку, развернув при этом щит, чтобы Дум’вилль видела его ладонь. Тиаго сделал ей знак догнать его, затем, пошевелив пальцами, на тайном безмолвном языке дроу приказал идти рядом с ним.

Дум’вилль поспешила следом за воином. Они оказались на пороге овальной в плане пещеры; вход находился в широкой части этого «овала», слева и справа тянулось открытое пространство. Там было светлее, чем в коридоре, и внезапно свет стал ярче, как будто кобольды, обитавшие внутри, пошевелили ветки в костре. Какая-то призрачная фигура проплыла вдоль противоположной стены пещеры. Тиаго и девушка на мгновение испугались и даже отступили на несколько шагов, и только потом сообразили, что это всего лишь клубы пара.

– Не отходи от меня далеко, – прошептал Тиаго. – Мы прикажем им сдаться, а если откажутся, перебьем всех.

Глаза дроу сверкнули, и он не смог скрыть хищной ухмылки. Слишком давно он не испытывал лихорадочного возбуждения битвы – с того дня, когда на них напали оборотни, населявшие леса вокруг Широкой Скамьи. Они заметили логово кобольдов почти сразу, как только вступили на территорию комплекса, но Тиаго не трогал их, думая, что это рабы жителей К’Ксорларрина. Он не хотел, чтобы о его появлении узнали Верховная Мать Зирит и остальные члены ее Дома.

Он намеревался появиться перед ними только с головой Дзирта в мешке.

Когда до порога пещеры осталось три шага, Тиаго издал боевой клич и бросился бежать.

Но именно в этот момент с двух сторон появились кобольды, видимо прятавшиеся рядом с входом; у каждого из них в руках было большое ведро. Они швырнули эти ведра к противоположной стене пещеры, и на лету из ведер вылилась какая-то жидкость.

Тиаго резко остановился на пороге и взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но он разогнался слишком сильно, к тому же на него налетела Дум’вилль, бежавшая сразу за ним. Он снова вскрикнул, на сей раз в тревоге и раздражении, лихорадочно соображая, что же такое могло быть в ведрах у этих мерзких крыс.

Может быть, горючее масло, которое взорвется при соприкосновении с его телом? Кислота, которая обожжет его?

Он еще не успел сообразить, в чем дело, а таинственная жидкость уже коснулась каменной стены; раздалось сердитое шипение, и пещеру заполнили клубы пара, подсвеченные алым светом.

Выставив перед собой щит, Тиаго прыгнул в стену из пара. Он приземлился, прижав к телу щит и тыча во все стороны мечом, чтобы отразить возможную атаку врагов, прячущихся в белесой мгле. Затем он перекатился по камням и вскочил на ноги.

Дум’вилль, хотя и не так грациозно, последовала его примеру, но у нее не получилось повторить маневр дроу. Она зацепилась носком сапога о порог пещеры, едва не упала, но все же удержалась на ногах и прыгнула следом за Тиаго.

Испугавшись, что девушка пошатнется и рухнет куда-то вперед, в туман, Тиаго развернулся и, вытянув руку со щитом, помог ей сохранять равновесие.

– Что?.. – начала она, но воин приказал ей замолчать – у него не было времени возиться с этой идиоткой.

Тиаго показалось, что пот выступил из всех пор на его теле. В пещере было очень жарко, и не только от окутывавшего их пара. Он заметил какие-то светящиеся алые линии, и ему пришло в голову, что это лава.

Под ногами у них из щелей в полу сочилась жидкая раскаленная лава, а они практически ничего не видели из-за тумана.

Он хотел было беззвучно предупредить девушку об опасности, но в следующий миг сообразил, что Дум’вилль во мгле не сможет разобрать ни одного знака из сложного языка жестов, и произнес предупреждение вслух.

Это было неосторожно с его стороны: услышав, откуда доносится голос, кобольды принялись швырять в незваных гостей камни.

Щит Тиаго начал разворачиваться и за долю секунды увеличился в размерах; воин вовремя успел укрыться от лавины камней, хотя ему и показалось, что эти камни слишком маленькие и в любом случае не могут причинить ему вреда.

Но затем о щит с глухим стуком ударился первый камень. А в следующую секунду раздался оглушительный взрыв.

Тиаго пошатнулся и отступил назад, а на щит сыпались другие снаряды. Каждый взрывался подобно первому, и взрывы эти вынуждали Тиаго отступать прочь, все дальше и дальше.

Дум’вилль вскрикнула, бросилась на пол справа от Тиаго и перекатилась на некоторое расстояние; камни летели ей вслед, падали вокруг нее и с хлопками взрывались. Они походили на небольшие петарды и фейерверки, которые Тиаго сам поджигал на праздниках в Доме Бэнр; эти петарды когда-то давным-давно изобрели жрецы бога Гонда, проводя эксперименты с порохом.

Однако у кобольдов имелись другие «снаряды» – они не просто взрывались со свистом, как фейерверки дроу. Они трескались, лопались, разбрасывали по сторонам осколки камня и на миг вспыхивали злым, ярким алым светом.

– Вперед! – приказал Тиаго Дум’вилль.

Они не могли долго оставаться здесь, под непрерывным вражеским огнем.

Но девушка вместо ответа лишь закричала от боли. Тиаго не мог ее как следует разглядеть, лишь различил очертания ее фигуры – она корчилась на полу.

Дроу втянул голову в плечи, спрятался за щит и двинулся в ту сторону, откуда летели камни. Несколько раз в него попали, и после каждого взрыва он шатался, на мгновение останавливался и время от времени даже делал шаг назад. Тогда Тиаго призвал на помощь способности, присущие представителям его расы, магию Фаэрцресса, которая давала жизнь его пароду, и создал сферу непроницаемой тьмы. Сфера возникла в дальней части пещеры, там, где, но мнению воина, находились кобольды.

Камней стало меньше, поскольку враги теперь швыряли снаряды наугад, и Тиаго побежал вперед, выставив перед собой щит и размахивая мечом. Он без колебаний забежал в сферу тьмы, нанес более мощный колющий удар и на сей раз попал в кого-то.

Он приказал сфере исчезнуть и обнаружил перед собой двух кобольдов; оба были вооружены короткими мечами и держали в руках камни – «снаряды», испещренные алыми полосками. Очевидно, «снаряды» были начинены лавой. За спиной у Тиаго Дум’вилль по-прежнему кричала от боли. Вскоре крики сменились жалким хныканьем, и оно послужило сыну Дома Бэнр недвусмысленным напоминанием о том, что нельзя позволить кобольдам попасть таким камнем в него самого.

Туман немного рассеялся, и Тиаго обнаружил, что его атакуют не два, а четыре кобольда. Маленькие твари бесстрашно наступали на дроу. О нет, это были не рабы! Они рассеялись, окружили Тиаго, попытались достать его своими короткими мечами, а затем приготовили «гранаты» и принялись дожидаться удобного момента для броска.

И Тиаго, переместив щит влево, предоставил такую возможность кобольдам, которые находились справа от него.

Два кобольда, наступавших справа, швырнули камни. Тиаго пригнулся, стремительно прыгнул, яростно ткнул перед собой мечом и пронзил насквозь одного противника. Тот испустил дух еще прежде, чем дроу успел выдернуть клинок из тела жертвы.

Пар постепенно рассеивался, и Тиаго смог лучше разглядеть пещеру и своих врагов. Кобольды выстроились вокруг какого-то длинного, тонкого сталактита – Тиаго в жизни не видел ничего подобного. С острия сталактита капала алая лава, напоминавшая кипящую огненную «кровь» Предвечного. Лава стекала в полукруглый твердый каменный «лоток», быстро застывала и превращалась в черную массу.

Тиаго был так поражен этой невиданной демонстрацией хитроумия и изобретательности жалких кобольдов, тварей с крысиными мордами, что чуть не забыл о том, что находится в гуще битвы.

Ему едва удалось уклониться от удара коротким мечом справа и в последнюю минуту поднять щит, чтобы отразить атаку одного из кобольдов, наступавших слева. В этот миг он задействовал магию Орбкресса, и короткий меч противника приклеился к краю щита. Тиаго дернул щит вниз и развернулся влево, волоча за собой упрямого кобольда, который не желал выпускать из рук оружие.

Тиаго взмахнул мечом по имени Видринат, и кобольд, потерявший равновесие, вместо меча лишился головы.

Какой-то скрип заставил дроу обернуться, и он увидел, как в стене за лавовым сталактитом отворилась дверь. В дверном проеме горели глаза целой толпы кобольдов.

Тиаго почувствовал, что дела его плохи. Если у всей этой толпы в руках «гранаты»…

Краем глаза дроу заметил движение у себя за спиной, справа. Он едва не взмахнул Видринатом и только в последний момент сообразил, что это Дум’вилль пришла ему на помощь.

Девушка шагнула мимо Тиаго, она крепко прижимала к телу свободную руку, а одежда ее еще дымилась.

Эльфийка, не медля ни секунды, нанесла удар, но мишенью ее был не кобольд. Хазид-Хи срубил сталактит в нескольких футах от его сочащегося лавой острия.

Дум’вилль отскочила назад, и Тиаго последовал ее примеру. Быстрота рефлексов, присущая эльфам, спасла их от струи алой раскаленной лавы, которая хлынула из отверстия и залила пол вокруг. Лава обожгла ноги двум оставшимся в живых кобольдам, и они убрались прочь, хромая и завывая от боли.

Оба направлялись к открытой двери позади сталактита, но один из них зацепился за ногу второго, более быстрого существа, и рухнул прямо в лужу лавы.

Как же он кричал! Как он дергался! А перегретая расплавленная порода, светящаяся от жара, вцепилась в него, жгла его, плавила его тело…

Из полуоткрытой двери в эльфов полетели гранаты, но Дум’вилль успела спрятаться за спиной Тиаго, а Тиаго – за своим щитом. Магический Орбкресс защитил их от огненных снарядов.

Эльфы попятились прочь, к выходу из пещеры и туннелю, который привел их сюда. За все время, проведенное в Гаунтлгриме, это было их первое столкновение с кобольдами, и они надеялись, что оно станет последним.

– Изобретательные твари, – поморщившись от боли, произнесла Дум’вилль, когда враги остались далеко позади.

Она осторожно пошевелила левой рукой и осмотрела окруженный краснотой волдырь, возникший в том месте, где на кожу угодила капля лавы.

– Слишком уж изобретательные, – злобно сплюнул Тиаго. Он был вне себя от ярости, потому что не привык отступать перед кобольдами. – Я не сомневаюсь в том, что дроу К’Ксорларрина приказали им охранять верхние туннели и хорошо обучили их.

– Но ты же сам дроу, – возразила Дум’вилль.

– Они увидели тебя, – недовольно проворчал Тиаго. – Если бы тебя со мной не было…

– Тебя бы забросали десятками лавовых гранат из той двери, – перебила его Дум’вилль.

Довольно долго они стояли, сверля друг друга ненавидящими взглядами, и Тиаго снова пришло в голову, что следует зарубить наглую эльфийку на месте. Однако он сдержался и сумел взять себя в руки, вынужденный признаться самому себе в том, что именно хитроумный ход Дум’вилль, разрубившей сталактит, помог им выбраться из страшной пещеры.

А также признаться – но только мысленно и очень неохотно – в том, что, если бы не уловка Дум’вилль, они оба были бы убиты.

Кобольдами.

Тиаго продолжал оглядываться в сторону зловещей пещеры. Ему хотелось верить в собственные слова насчет того, что этих тварей обучали воины Верховной Матери Зирит, но он знал, что это неправда. Эти кобольды, ничтожные маленькие существа, нашли некую «гармонию» с горой, служившей им домом, и поэтому сумели эффективно использовать «кровь» Предвечного в качестве оружия.

Тиаго следовало запомнить этот урок.

Он настороженно озирался по сторонам. Он уже давно ждал появления Дзирта в качестве разведчика на службе у дворфов, но до сих пор этого не произошло. Тиаго, шпионя за дворфами, пришел к выводу о том, что они действовали очень осторожно и укрепляли каждый дюйм захваченной территории.

А может быть, они намерены укрепить только огромную верхнюю пещеру и тронный зал, а после этого быстро двинутся вперед? А когда дворфы выступят в поход, Дзирт обязательно пойдет впереди.

Тиаго должен был подготовиться к этому, теперь следовало «быть готовым вдвойне: если он хочет получить свою добычу, ему придется найти следопыта прежде кобольдов».

Кобольды!

Тиаго покачал головой и снова посмотрел в сторону дальней пещеры, где они угодили в ловушку. Он и представить себе не мог, что кобольды могут быть такими хитроумными и инициативными.

В пропасти, называемой Ущелье Когтя, которая разделяла надвое огромную пещеру Мензоберранзана, обитали десятки тысяч кобольдов – возможно даже, сотни тысяч.

Тиаго тяжело вздохнул, потрясенный до глубины души.

Они знали, что час сражения близится. Ведь они собирались первыми начать его! И поэтому Бренор и остальные короли пришли к выводу, что нельзя откладывать ритуал клятвы в верности. Этот ритуал должен был сплотить дворфов, придать им решимости идти в бой плечом к плечу.

Бренор находился в начале цепочки, Эмерус был первым, Коннерад стоял слева от него, а Бренор – слева от Коннерада. Все трое смотрели на трон дворфских богов. Бренор даже задержал дыхание, когда первый воин, в жилах которого не текла королевская кровь, приблизился к трону. Естественно, первым был Рваный Даин, и три короля единогласно одобрили это.

Он поднялся на возвышение, обернулся, почтительно поклонился трем королям, закрыл глаза и сел. Глаза его немедленно распахнулись, но трон не отверг его, не причинил ему никакого вреда, а Бренор прекрасно знал, что может случиться с недостойным.

Рваный Даин сидел на королевском троне всего несколько мгновений, затем спрыгнул и, подойдя к королю Эмерусу, опустился перед ним на колени.

– Ар тарисеахд, на даоине де а бхейл мизе, ар ригх, – с почтением произнес он. На древнем языке королевства Делзун это означало: «Я предан вам до конца дней своих, мой клан и народ, мой король».

Эмерус положил руку на голову Рваного Даина, к которому испытывал искреннюю привязанность. Эти двое были близкими друзьями уже больше ста лет. Затем король кивнул и отнял руку, и Рваный Даин поднялся. После того как Эмерус поцеловал его в щеку, Даин преклонил колено перед королем Коннерадом.

Он повторил свою клятву, и Коннерад сделал то же, что и Эмерус, принимая присягу в верности – верности не ему лично, а его клану и всей расе, Гаунтлгриму и дворфам, всем дворфам без исключения, собравшимся в его залах.

Затем Рваный Даин отправился к Бренору, и ритуал повторился в третий раз, а после того как слова прозвучали, Бренор, повинуясь импульсу, сунул руку за щит, вытащил кружку эля и протянул ее Рваному Даину. При этом он сделал знак выпить пиво позднее.

Второй дворф, Оретео Шип, в этот момент уже клялся в верности у ног короля Коннерада, а третий, Бунгало Удар Кулаком, опустился на колени перед королем Эмерусом.

Церемония началась. Дворфы быстро выполняли положенные действия, затем отходили в сторону с кружками эля от Бренора. В этот день магический щит производил немыслимое количество напитка!

Шел час за часом. В конце очереди, в соседнем зале, Атрогейт и Амбра нервно переминались с ноги на ногу. Примет ли их трон древних богов? Оба совершили преступления против своих бывших королей – Атрогейт в твердыне Фелбарр, Амбра в твердыне Адбар. Простят ли их боги дворфов, или прогонят прочь?

Прошло четыре часа, пять, шесть – и вот они очутились в тронном зале, хотя находились еще в самом хвосте длинной извивающейся цепочки. Атрогейт встретился взглядом с Бренором. Король дворфов улыбнулся берсерку и уверенно кивнул.

Через час они приблизились к трону, от волшебного кресла их отделяли лишь пятьдесят или шестьдесят дворфов. Почти пять тысяч воинов толпились в тронном зале, многие негромко напевали что-то и произносили фразы, которые не могли понять те, кто еще не сидел на троне.

Атрогейт, забыв обо всем, прислушивался к песне и пытался найти в ней какой-то смысл. Он настолько отключился от происходящего, что вздрогнул от неожиданности, когда Амбра дернула его за рукав и произнесла:

– Ну, тогда я пошла.

Он затаил дыхание, видя, как женщина, которую он любит, направилась к трону. Она поклонилась королям, пожала плечами, взглянув на Бренора, и уселась в кресло.

А затем Амбер Гристл О’Мол из адбарских О’Молов, с ухмылкой до ушей, со слезами на глазах, вскочила с трона и буквально подбежала к королю Эмерусу, чтобы опуститься перед ним на колени.

Атрогейт остался единственным, кто еще не дал клятву в верности, и все взгляды обратились к нему. Он отвесил поклон королям, увидел кивок Бренора…

Но все равно не трогался с места.

Атрогейт сделал глубокий вдох. Многие дворфы, находившиеся поблизости, перестали петь и тоже уставились на него. В глубине души он был уверен, что древние боги не примут его. Он слишком далеко ушел от своего парода. Он покачал лохматой головой, взглянул на Амбру, которая держала в руке кружку пива, и у него на глазах тоже выступили слезы.

Слезы сожаления.

Слезы о жизни, которая была прожита не так, как следовало бы.

В зале наступила полная тишина – никто даже не перешептывался. Атрогейт оглядел тысячи лиц, и воины начали кивать, одни за другим. В дальней части зала, у выхода, ведущего в туннели, он заметил Дзирта и Кэтти-бри – оба подбадривали его улыбками.

– Суидх! – воскликнул какой-то дворф, затем этот возглас подхватил второй, и вот уже все повторяли это слово.

– Суидх! Суидх!

И Атрогейт сообразил, что они просят его сесть. Но не для того, чтобы судить его, понял он, а скорее, для того, чтобы принять его в свои ряды.

И поэтому он поднялся и уселся на трон.

И трон не отшвырнул его прочь.

И он услышал древний язык, понял слова древней песни и понял, что он тоже является частью древнего народа дворфов.

Дум’вилль, которая стояла в стороне, неподалеку от Тиаго, прижимая к телу обожженную руку, заметила раздраженное и униженное выражение на лице благородного Бэнра. Это выражение не ускользнуло и от ее разумного меча, который подсказал ей мысль разрубить сталактит и предупредил о том, что сразу же после удара нужно как можно быстрее отступить.

Она наблюдала за лицом Тиаго, на котором отражалась целая гамма эмоций: гнев, тревога, нетерпение. Она поняла, что он больше опасается за жизнь Дзирта, чем за жизнь Дум’вилль, которую едва не убили кобольды.

Ничто и никто, кроме отступника, больше не имело для него значения.

«Дзирт является для Тиаго способом подняться на несколько ступеней вверх в иерархии Мензоберранзана, – объяснил ей Хазид-Хи. – Он не видит для себя никакого другого средства возвыситься над остальными мужчинами-дроу, которые занимают низшее, подчиненное положение в городе».

– И это несмотря на то что он благородного происхождения, – прошептала Дум’вилль, не веря услышанному, но Хазид-Хи подтвердил ее слова.

«Если наши планы воплотятся в жизнь, я разрушу его мечты и всю его жизнь», – мысленно произнесла Дум’вилль, обращаясь к мечу.

«Ты избавишь себя от жизни рабыни, насилия и жестокого обращения», – напомнил ей меч.

Дум’вилль кивнула, соглашаясь с разумным клинком, и, прищурившись, окинула Тиаго пристальным взглядом. Она выругала себя за то, что позволила себе хоть на секунду посочувствовать этому безжалостному насильнику.

Дум’вилль знала: победа над Дзиртом принесет ей почет, уважение и прочие блага, но еще больше радости доставят ей унижение и позор Тиаго.

– Сомкнуть ряды! раздался приказ командующего Коннерада Браунанвила, и десять дворфов, шагавших в первом ряду каре, сцепили свои высокие щиты, образовав сплошную металлическую стену.

И как раз вовремя: в тот самый миг, когда лязгнули крючья на щитах, из погруженного во тьму коридора на дворфов обрушились первые «бомбы».

– Двойной шаг, ребята! – заорал Бренор, который находился в середине второго ряда.

Дзирт, идущий следом, резко выпрямился во весь рост над передней линией и выпустил стрелу. Огненная стрела на несколько мгновений осветила весь коридор; но этого оказалось достаточно для того, чтобы рассмотреть толпу кобольдов, хватавших взрывающиеся камни из заготовленной кучи. Когда стрела попала в цель, одним врагом стало меньше.

Дзирт быстро пригнулся и обратился к шагавшей рядом Кэтти-бри.

– Их слишком много, – начал он, но заметил, что женщина его не слушает.

Она шла с закрытыми глазами, положив руку на плечо своей соседки, Амбры. Она что-то шептала, но Дзирт не мог разобрать слов и не понял, к кому она обращается.

– В атаку! – скомандовал Коннерад, и дворфы из первых рядов бросились бежать, на ходу ловко расцепляя свои хитроумно сконструированные щиты.

Дзирт снова поднялся и принялся сновать взад и вперед вдоль второй цепочки дворфов, на ходу выпуская из лука смертоносные серебристые стрелы.

Вдруг коридор озарил такой яркий свет, какого не могли дать стрелы Дзирта, – это дождь каменных «бомб» обрушился на дворфов. Снаряды врезались в щиты, разлетались на мелкие осколки, один за другим взрывались с чудовищной силой.

– Ба! – воскликнул Атрогейт, идущий рядом с Амброй.

Щитовой дворф, находившийся перед ним, был сбит с ног, лава расплескалась вокруг и угодила на воинов, следовавших за Атрогейтом.

Прежде чем Атрогейт, который вовремя пригнулся, успел помочь щитовому дворфу подняться на ноги, другая «граната» упала совсем рядом, и расплавленная лава забрызгала ноги распростертого на каменном полу воина. Как же пронзительно он кричал!

– Ну, тогда вперед! – взревел Атрогейт, чтобы подбодрить остальных, и, вращая моргенштернами, перепрыгнул через упавшего.

Но за первым залпом последовал второй, и дворфы, пригнувшись, попятились за спины передовых воинов со щитами. В железной «стене» образовались бреши, со щитов стекала алая лава.

А затем кобольды привели в действие страшную боевую машину: в потолке над передними рядами дворфов образовалась трещина, и на воинов хлынул поток расплавленной горной породы.

Кэтти-бри не слышала ни Бренора, ни Атрогейта, не слышала даже стонов и криков раненых дворфов. Она видела только кольцо, которое носила на пальце правой руки. Этот магический предмет, кольцо повелителя элементалей, Дзирт пару лет назад забрал у одного чародея-дроу, Брэк’тала Ксорларрина, и подарил жене.

Она поняла, что эти потоки лавы – продолжение Предвечного, который раскинул свои щупальца во все стороны, наслаждаясь кратковременной свободой от водных элементалей, удерживавших его в яме. Женщина не чувствовала никакого родства или союзничества между великим богоподобным чудовищем и кобольдами – оно просто допустило, чтобы крошечные создания позволили его «крови», жизненной силе, лаве, бесконечно капать из щели в скале. Потому что такова была цель, смысл существования Предвечного – расшвыривать и разливать расплавленную горную породу как можно дальше, поглощая все вокруг. Жечь все, что попадалось на нуги, порождать пламя, подобное вечному пламени элементарного уровня Огня.

Кэтти-бри чувствовала течение лавы так же отчетливо, как могла бы чувствовать пульс на собственном запястье. Она понимала Предвечного и ощутила присутствие лавы, когда целое озеро ее собралось в полости в потолке как раз над головой у нее и дворфов.

Поэтому, когда потолок треснул, Кэтти-бри была к этому готова. В тот же миг она начала произносить нужное заклинание. Руки ее окутал голубой туман, из посоха возник фонтан воды и устремился вверх, навстречу лаве. И вместо смертоносного жгучего потока, уничтожающего все на своем пути, иа женщину и ее товарищей посыпался дождь горячих булыжников, которые со стуком отскакивали от шлемов и выставленных щитов. Хотя сама Кэтти-бри, подняв руку, успела защититься от камня, удар оказался болезненным и едва не сбил ее с ног. Но Дзирт подхватил ее, увлек прочь, а затем Атрогейт врезался в женщину, как таран, толкая и ее, и остальных воинов назад, прочь от каменного ливня.

– Отступаем в тронный зал! – приказал командующий Коннерад.

Дворфы организованно развернулись и поспешили обратно, туда, откуда пришли.

Однако ушли не все. Кэтти-бри вцепилась в локоть Бренора и удержала его, затем выдернула руку у Дзирта, продолжавшего тянуть ее назад.

– Идем, дочка. Их слишком много! – позвал ее Бренор.

– Они победили только благодаря своему трюку, возразила Кэтти-бри.

– Точно, ну и жгучий же он!

– Больше нет, – уверенно заявила женщина.

– Что ты говоришь, дочка?! – воскликнул Бренор, но Кэтти-бри уже отвернулась от него и отступила в сторону от несущегося на полной скорости Атрогейта.

Дворф рухнул на пол лицом вниз, закряхтел, затем снова вскочил на ноги.

Кэтти-бри взглянула на трещину в потолке. Камни осыпались, и теперь на пол лилась жидкая лава.

Лава Предвечного, живое пламя.

Она почувствовала присутствие жизненной силы древнего существа, хотя лава эта не была больше его частью. Кэтти-бри обратилась к лаве, помогая ей оставаться «живой», раздувала пламя, чтобы оно обрело сознание, подчинилось ее зову и ее воле.

– Ну?! – нетерпеливо рявкнул Бренор, не понимая, что делает его дочь, и желая поскорее получить ответ. И желание это было вполне оправданным: вслед за водопадом лавы на дворфов обрушились огненные гранаты кобольдов. – Скажи ей, эльф! – крикнул Бренор Дзирту, но дроу, который понимал свою жену так, как Бренор не мог даже надеться понять, просто улыбнулся, спокойно посмотрел Бренору в глаза и даже многозначительно подмигнул. – Она их пригвоздит, правда? – спросил Бренор, и не успел он договорить, как груда облитых лавой камней, возвышавшаяся посреди коридора и отгораживавшая их от кобольдов, ожила, поднялась и развернулась лицом к маленьким тварям. Огненное существо, казалось, с радостью принимало на себя шквал «бомб» и даже становилось сильнее, когда они в него попадали.

– Нет, Бренор, – поправил его Дзирт. – Мы их пригвоздим.

Рыжебородый дворф широко ухмыльнулся – в конце концов, перед ним была всего сотня врагов.

– Готов поразвлечься, эльф?! – проревел Бренор Боевой Молот, стукнул топором по щиту и приказал оружию породить пламя.

Вместе они бросились прочь от Кэтти-бри и, двигаясь зигзагами, благополучно обогнули ее огненного слугу.

Дзирт выстрелил из Тулмарила один раз, второй, третий. Дюжины кобольдов падали мертвыми – каждая стрела, ничуть не снижая скорости, пронзала сразу несколько вражеских тел. Дроу закинул лук на плечо, вытащил клинки и устремился в атаку; при этом он пригнулся и метался из стороны в сторону, чтобы увернуться от множества «гранат», начиненных лавой.

Бренор просто поднял перед собой щит, не пытаясь уклониться, и принял на себя залп огненных камней. Он даже не замедлил бега и, подобно ядру, врезался в передние ряды кобольдов. Он уже схватился было за треснувший рог, инкрустированный серебром, который висел у него на шее, чтобы вызвать призрак Пуэнта, но упрямо решил обойтись без подмоги.

После каждого взмаха зазубренного топора очередной кобольд отлетал влево или вправо, и пламя, с ревом лизавшее оружие, прижигало рапы в тот момент, когда Бренор наносил их. Он взглянул вправо лишь один раз, увидел, что волшебные клинки эльфа свистят в воздухе, как будто сами по себе. Они вращались, меняли угол, сверкали вокруг мечей кобольдов, которые осмеливались приблизиться, кололи, рубили, отбрасывали врагов назад. И всякий раз, когда кобольд спотыкался, Дзирт зарубал его. Слева от Бренора наступал лавовый элементаль; он тоже на полном ходу врезался в ряды кобольдов и просто топтал их, не обращая внимания на жалкое оружие, которое все равно не могло причинить никакого вреда его каменной «плоти».

Бренор со щитом наперевес ринулся на трех кобольдов, не успевших спастись бегством. Он почувствовал, как колени у них подогнулись, как они упали на пол, ему под ноги, но продолжал двигаться, а топор, охваченный пламенем, прорубал ему дорогу в гуще врагов.

Чертовски хорошее оружие, – пробормотал Бренор, качая головой, но в следующее мгновение резко вскрикнул и едва не выронил зачарованный боевой гонор. Пламя, охватившее лезвие топора, обрело четкие очертания, словно на нем сидело какое-то крылатое живое существо; а затем оно спрыгнуло с топора, и огонь поглотил кобольда, который в отчаянии попытался ускользнуть.

На боевом топоре вновь возникли языки пламени, и у Бренора перехватило дыхание от изумления, когда он наконец разгадал эту загадку. Он оглянулся и увидел у себя за спиной Кэтти-бри. Женщина спокойно, с уверенным видом следовала за дворфом и Дзиртом, веки ее были прикрыты, и губы шевелились – она произносила очередное заклинание, а может быть, разговаривала с огнем.

Дальше, справа, Дзирт без передышки рубил кобольдов.

– Ну уж нет, у меня побольше будет! – крикнул ему Бренор и обернулся, чтобы преследовать ближайших врагов.

Однако тут же остановился и выкрикнул предупреждение, обращаясь к своей дочери. Из бокового туннеля появилась многочисленная группа кобольдов. Мелкие твари устремились к Кэтти-бри, которая, видимо, показалась им одинокой и уязвимой. Бренор резко развернулся, но тут же понял, что он слишком далеко и не успеет ей на помощь вовремя.

– Дочка моя! – взревел он.

Кэтти-бри услышала крик «Дочка моя!», но не обратила на него внимания, потому что была целиком сосредоточена на внезапной, невесть откуда взявшейся угрозе. Первый кобольд с копьем наперевес был уже совсем рядом.

Едва заметным движением Кэтти-бри уклонилась от удара, а кобольд, потеряв равновесие, споткнулся. Женщина ударила его но затылку своим посохом, и тварь полетела прочь. Волшебница настолько отключилась от происходящего вокруг, что одновременно продолжала творить заклинание. Мгновение спустя она повернулась влево, к следующему противнику, пригнулась и шагнула ближе к кобольду, чтобы тот не смог замахнуться мечом.

Одной рукой Кэтти-бри схватила его за загривок, покрытый всклокоченной шерстью, и дернула назад. Кобольд разинул пасть, а женщина выставила перед собой посох, на конце которого светился синим светом сапфир, и договорила последние магические слова.

Пространство перед ней, под ногами у атаковавших кобольдов, внезапно стало скользким от волшебной «слизи». Мелкие твари начали спотыкаться, беспорядочно размахивали руками, натыкались друг на друга и падали.

А затем, прежде чем Кэтти-бри удалось покончить с кобольдом, которого она держала за шкирку, ей показалось, что в схватку вступил целый рой разъяренных пчел. И действительно, это сравнение вполне подходило для описания компании, состоявшей из Агрогейта, Амбры, Кулака и Ярости, а также Коннерада Браунанвила. Дворфы, грохоча сапогами, набросились на кобольдов и раскидали их в стороны так же легко, как брошенный тяжелый камень разрывает топкий пергамент.

Зачарованный моргенштерн, который Атрогейт сжимал в правой руке, был покрыт взрывчатым маслом; и вот уже какой-то кобольд со страшным грохотом отлетел к стене, а второй моргенштерн просвистел в воздухе и раскроил череп следующему врагу. Амбра размахивала из стороны в сторону тяжелой булавой, при каждом взмахе отбрасывая со своего пути парочку кобольдов.

Но ни один из этих могучих воинов, как велика и чудесна ни была их сила, не мог привлечь пристального внимания Кэтти-бри, в отличие от двух молодых женщин из твердыни Фелбарр. Коннерад поспешил к Кэтти-бри, но тоже ничего не сказал и даже глазом не моргнул, глядя на смертоносный «танец» сестер Кулак и Ярость.

У обеих в руках были мечи, и ни одна не утруждала себя ношением щита. Они наткнулись на двух кобольдов, и одна из сестер – Кэтти-бри не могла отличить их друг от друга, так они были похожи, – сделала выпад в сторону, чтобы отвлечь кобольда, находившегося перед ее сестрой. Та развернулась и нырнула противникам под ноги.

Первая женщина-дворф сделала могучий выпад, и кобольды, инстинктивно попятившись, споткнулись о вторую женщину, которая стояла на коленях у них за спинами; та стремительно вскочила на ноги и выпрямилась с такой силой, что кобольды взлетели в воздух. Она развернулась к тварям спиной, вытянула руку, и сестра схватила ее, дернула на себя и швырнула в кобольдов, словно живой снаряд. К ней присоединилась вторая, и теперь сестры Опустившийся Молот действовали как один воин: один меч взлетел вверх, второй опустился вниз, так что кобольд, оказавшись в этих «тисках», не мог пригнуться, не мог отскочить и не мог отразить выпад.

Первая женщина-дворф развернулась, вытянула руку в сторону, сестра ухватилась за нее, и теперь настал ее черед с хохотом лететь в гущу врагов.

А затем сестры Опустившийся Молот догнали Бренора, и все трое сражались, словно старые близкие друзья, которые тренировались вместе всю жизнь, с самого детства.

И, подобно высокой пшенице, что склоняется под серпом жнеца, кобольды бездыханными падали вокруг них.

За Кэтти-бри и Коннерадом показались остальные дворфы, которых воодушевил отчаянный бросок Бренора. Им было стыдно за свое бегство, и они твердо намеревались покарать тварей, оттеснивших их назад.

И доказать, что они достойны своего короля.

В Королевствах существовала старая поговорка: «Никто не сражается свирепее разозленного дворфа, и никто не кусается больнее пристыженного дворфа».

Так случилось и на сей раз, и кобольды сполна убедились в этом: их смела прочь живая волна, волна ярости.

Кэтти-бри, теперь окруженная стеной дворфов, снова сосредоточилась на щупальцах Предвечного, которые пронизывали каменные стены вокруг нее. Она чувствовала нараставшую, концентрированную жизненную энергию позади, в тылу кобольдов, и поняла, что это капли живого пламени, заключенные в тысячах гранат.

Женщина воззвала к этому пламени при помощи своего кольца, приказала огонькам ожить, разгореться сильнее, вспыхнуть, вырваться из своих «темниц».

И спустя несколько мгновений впереди, за толпой кобольдов, послышались хлопки – это крошечные частицы пламени Предвечного вырывались из тюрьмы, взрывались в самой гуще кобольдов-метателей.

Вскоре вся армия кобольдов беспорядочно отступала, гигантский элементаль с телом из магмы преследовал их по пятам, а кучка мелких огоньков ползла следом за чудовищем, жадно гналась за кобольдами, стремясь жалить и жечь их плоть.

Глава 11 Извивающиеся змеи

Далия провела кончиками пальцев по гладкой металлической поверхности Иглы Коза, пытаясь при помощи этого ощущения, соприкосновения с поверхностью оружия, обрести хоть какое-то подобие душевного покоя, вернуться в те времена, когда жизнь ее была лучше.

Где-то в самом дальнем уголке ее сознания сохранились обрывки воспоминаний, и она знала, что когда-то ее жизнь действительно была иной.

Она вдруг представила себе, как бежит вниз по склону холма, бежит к каменистому ущелью и какой-то дроу – не враг! – обгоняет ее, с поразительной ловкостью и грацией перепрыгивая с камня на камень.

Далия почувствовала прикосновение ветра к лицу. Ветер! Она поняла, что падает, но не испугалась, потому что прыгнула вперед нарочно. Совершив великолепный прыжок, эльфийка очутилась перед своим противником.

– Сколько декад? – произнес чей-то голос, и на мгновение Далии показалось, что это голос из ее воспоминаний, но голос раздался снова, и женщина поняла, что он принадлежит верховной жрице Сарибель. – Сколько декад тебе еще осталось жить, дартиир? – спросила та.

Далия открыла глаза и увидела жрицу, блистательную в пурпурном с черным платье, украшенном кружевами и вышивками с изображениями пауков. Сарибель была одновременно прекрасна и смертоносна, такая красивая, такая привлекательная. Это была часть их магии, и как могла Далия сопротивляться этим чарам?

Как она могла считать себя достойной?

– Мой муж жив, – продолжала Сарибель, но Далия даже отдаленно не представляла, что это означало. Она вообще не в состоянии была понять, о чем говорит Сарибель.

– Тиаго Бэнр, – произнесла Сарибель, и Далия мельком подумала: «Что это за имя? Неужели оно должно что-то значить для меня?»

Перед ее мысленным взором промелькнул образ могущественного Сзасса Тема. Эльфийка едва не потеряла сознание от ужаса, такая невиданная, почти божественная сила чувствовалась в нем вместе с невероятной злобой и яростью. И Далия была уверена, что она должна знать это существо. Тревожные сигналы звучали в ее мозгу, порождая эхо; они перепутывались, смешивались, снова прятались в клубке извивающихся червей, в который превратились ее сознание и разум.

– Тиаго нашли, он жив, здоров и путешествует с этой тварью, Дум’вилль, – сообщила Сарибель. Однако она могла с таким же успехом говорить на языке миконидов, потому что ни одно ее слово не доходило до сознания Далии. – Когда Тиаго вернется, мы с ним захватим власть в этом «Домс До’Урден». Мы быстро избавимся от тебя, ведьма, и титул Верховной Матери достанется мне. Верховная Мать Бэнр теперь доверяет мне, и ей не нужно твое никчемное присутствие в Правящем Совете, потому что мой голос будет гораздо полезнее.

Она приблизилась к эльфийке, и Далия подумала, что ей следует ударить женщину-дроу, хотя она понятия не имела, как приказать своим рукам сделать это.

– Мы превратим тебя в драука, милая Далия, – проворковала Сарибель, затем осторожно прикоснулась к щеке эльфийки, погладила ее. Нежно, ласково. И как же прекрасна она была!

Далия закрыла глаза. Энергия, полученная от прикосновения Сарибель, наполнила ее тело, заставила каждую клеточку трепетать от чувственного удовольствия, предвкушения экстаза. Она услышала собственное тяжелое дыхание, она словно растворилась в этом прикосновении, таком нежном, дразнящем; какие-то жгучие волны расходились по ее телу, множились внутри нее.

Сарибель с силой ударила эльфийку по лицу, и в момент просветления Далия подумала, что иного и нельзя было ждать от жрицы.

Она была так красива, так соблазнительна.

Но в то же время так отвратительна, порочна и смертельно опасна.

– Я буду дразнить и пытать тебя сто лет, – пообещала Сарибель. Когда мой муж Тиаго вернется с головой Дзирта До’Урдена, твои беззаботные деньки подойдут к концу.

Далия ничего не поняла, но зацепилась за это имя. О, это имя!

Дзирт До’Урден.

Дзирт До’Урден.

Она знала это имя, знала этого дроу, своего любовника, своего возлюбленного!

Она чувствовала себя так уютно в его объятиях. Его прикосновения разжигали в ней неистовое пламя. С ним она обрела покой… Эффрон! Он привел ее к Эффрону, к ее сыну, которого она считала умершим…

И тогда Далию захлестнули самые противоречивые эмоции, воспоминания, смутные, спутанные, но порождавшие множество чувств. Она разрыдалась, и плечи ее содрогались. Они это сделали. Эти дроу убили Эффрона!

Сарибель разразилась отвратительным злобным хохотом. Она получала огромное удовольствие, при виде плачущей эльфийки, думая, что это ее угрозы привели жертву в ужас.

Но Далия уже забыла о ней, она не поняла ни слова из ее речей – для Далии это были просто бессмысленные, ничего не значащие звуки.

Они не имели никакого значения, кроме двух слов. Дзирт. До’Урден.

«Дзирт До’Урден», – беззвучно произнесла Далия. Она в отчаянии цеплялась за эти сочетания звуков, за эти слова – если это были слова, за это имя – если это было имя.

Она знала, что это имеет значение.

Несмотря на то что мысли ее превратились в спутанный клубок, Далия теперь была уверена, что это имя ей знакомо – да, это было имя! – и что это имя, Дзирт До’Урден, очень важно для нее. И поэтому она запомнила его, повторяла его, словно заклинание, словно молитву, за которую отчаянно цеплялся ее больной мозг в поисках утешения.

– Что ты наделала? – вопила Верховная Мать Мез’Баррис Армго, обращаясь к Матери Бэнр. Глава Второго Дома буквально тряслась от ярости и даже вскочила со своего места за столом Правящего Совета. – Демоны! Слишком много, чтобы одолеть их! Если все они обрушатся на какой-нибудь Дом – даже на твой собственный, безмозглая Верховная Мать! – этот Дом наверняка погибнет!

– А зачем демонам идти против какого-либо одного Дома? – осведомилась верховная жрица Сос’Умпту, сидевшая у дальнего конца стола.

Верховная Мать Мез’Баррис резко развернулась и, угрожающе прищурившись, уставилась на Сос’Умпту. Она понимала, что проклятая Квентл заранее велела Сос’Умпту вставить в разговор эту реплику.

– Действительно, – подхватила Квентл. – Никто из нас не контролирует всех демонов. Каждый Дом командует своими собственными – каждый Дом, представленный здесь, призвал себе на помощь верховного демона.

– А также Арак-Тинилит, – добавила Сос’Умпту, явно желая уколоть Мез’Баррис. – Сейчас, когда больше нет ограничений, многие из наших жриц наслаждаются возможностью вызывать обитателей Бездны.

Услышав это, все верховные матери, сидевшие вокруг стола в зале Правящего Совета, ахнули от ужаса. Даже те Дома Мензоберранзана, члены которых больше всего преуспели в искусстве вызова демонов, например, Дом Меларн или Дом Миззрим, не могли надеяться соперничать с Арак-Тинилит в количестве кошмарных тварей, которым жрицы открыли дорогу в этот мир.

Мез’Баррис внимательно смотрела на лица других матерей, понимая, что все они только сейчас начали осознавать нависшую над ними опасность. Эта демоническая оргия, которую затеяла Верховная Мать Бэнр, угрожала каждой из них – угрожала им всем.

В этот момент поднялась Мать Миз’ри Миззрим и хотела что-то сказать, но Квентл не дала ей раскрыть рта.

– Сядьте, вы обе! – приказала Верховная Мать. – Молитесь, сестры, ищите руководства Ллос, просите ее о помощи и держите при себе свои глупые речи, иначе я вырву вам языки! Мы вернем в Мензоберранзан дни его молодости, когда демоны бродили по улицам рядом с дроу, когда звезда Госпожи Ллос восходила и богиня была к нам благосклонна.

– Эти орудия Паучьей Королевы уничтожили множество дроу, – напомнила ей Мез’Баррис.

– Слабым не место среди нас – пусть они гибнут, – уверенно заявила Верховная Мать Бэнр. – А мы станем сильнее, потому что наша бдительность усилилась, наш опыт расширился. Возьмем для примера твоего мастера оружия, Малагдорла, который убил саму Марилит. Она смолкла и злобно ухмыльнулась, прежде чем добавить: – Если верить твоим словам.

У Мез’Баррис от ярости раздулись ноздри и даже глаза полезли из орбит. Однако прежде чем она успела что-либо возразить, двери зала распахнулись и вошел архимаг Громф. А следом за ним в зал вползла Марилит. Не просто какой-то там демон-марилит, но сама Марилит – сомнений быть не могло.

Мез’Баррис с отвисшей от изумления челюстью упала в кресло.

– Так было в далекие дни после основания Мензоберранзана, – небрежно произнесла Верховная Мать Бэнр, потому что не видела нужды подчеркивать унизительное положение Верховной Матери Мез’Баррис. – И так будет снова. Итак, молитесь, сестры. Не сомневайтесь: Паучья Королева довольна происходящим.

Мез’Баррис медленно обвела взглядом женщин, сидевших вокруг стола. Она видела на их лицах удивление, видела, что они сомневаются в рассказе Малагдорла. Она видела тревогу и даже страх в глазах верховных жриц, достигших высот власти и могущества – могущества, которое внезапно стало таким ничтожным. Мез’Баррис показалось, что все смотрят иа нее, и она увидела в этих взглядах, кроме ужаса и смятения, еще и мольбу. Они как будто просили ее стать в некотором роде противовесом Верховной Матери Бэнр, которая, судя по всему, окончательно утратила чувство реальности.

Верховная Мать Мез’Баррис незаметно оглядела зал и встретилась взглядом с каждой из верховных матерей, кроме Квентл Бэнр и этой грязной твари Далии. И даже в глазах признанных союзниц Верховной Матери Бэнр Мез’Баррис заметила эту просьбу о помощи. Верховная Мать Второго Дома в этот момент воспрянула духом. Похоже, в своем ненасытном желании захватить полный контроль над городом Квентл Бэнр зашла слишком далеко.

Мез’Баррис позволила себе легкую коварную усмешку. Теперь она не сомневалась: она может осуществить свои давно лелеемые планы. Остальные, даже союзницы Квентл, хотели преподать Верховной Матери урок, заставить ее свернуть с этого опасного, безумного пути. Но осмелятся ли они зайти так далеко, осмелятся ли они тайно присоединиться к заговору Мез’Баррис по уничтожению Дома До’Урден?

Да, осмелятся, решила Мез’Баррис, особенно после того, как она взглядом указала одной из матерей на дартиир и заметила недовольное выражение на лицах женщин при виде этого уродливого существа с поверхности.

Эта мерзость, «Мать Дома До’Урден», дартиир, скоро сгинет.

А Верховная Мать Квентл поймет, что существуют границы, которые нельзя переступать.

В квартале Вонючие Улицы сверкали молнии, пылали пожары, магические огни вспыхивали под потолком просторной пещеры и даже в районе Ку’элларз’орл.

Громф Бэнр с легким раздражением наблюдал за разгоравшейся битвой между демонами. Увиденное ничуть не удивило его, ведь нельзя собрать такое количество демонов из Бездны на небольшом пространстве и ожидать от них мирного поведения. Разумеется, они тут же начали драться друг с другом при помощи магии, зубов и когтей. Мензоберранзан наводнили сотни демонов, не считая тысяч манов, которых крупные демоны вызвали себе на подмогу в качестве пушечного мяса.

Громф развернулся и ушел в свои личные покои в Академии Магик, потому что даже с балкона высокой башни на холме Брешская Крепость не мог как следует разглядеть разгоравшуюся яростную битву.

Архимаг провел рукой над неподвижной поверхностью воды в магической чаше, приказав сосуду продемонстрировать ему город.

И тяжело вздохнул. Его переполняло отвращение. Казалось, на каждой улице, в каждом переулке и предместье Мензоберранзана происходили побоища, демоны сражались с демонами. Толпа глабрезу буйствовала на острове, где жили принадлежавшие горожанам рофы: гигантские демоны истребляли домашних животных Подземья подобно хищным рыбам, врезающимся в косяк мелкой рыбешки, мечущийся из стороны в сторону.

Марилит, заглядывавшая через плечо архимагу, зашипела от восторга: кровавое зрелище пробудило в ней хищные инстинкты. Громф оглянулся, собираясь сделать ей замечание, приказать ей замолчать, однако она посмотрела мимо него и снова ахнула – без сомнения, узрев в сосуде для ясновидения нечто новое и впечатляющее.

Громф резко развернулся и успел заметить, как рой чазмов набросился на глабрезу. В схватку вмешалась демон марилит в компании двух крупных налфешни, затем появился чудовищный гористро.

Это была армия Верховной Матери Квентл.

– Гористро, – негромко произнес он, покачивая головой.

Сравниться с этим существом в силе могли лишь некоторые балоры и сами лорды демонов. Вызывать подобное существо в этот мир всегда было чревато опасностью. И еще более опасно было отправлять его в гущу битвы.

А вызвать гористро и послать его в сражение вместе с тремя верховными демонами и роем чазмов?

– Безумие, – пробормотал Громф.

Кучка глабрезу отступила под натиском более сильного отряда: демоны шлепали через небольшое озеро, и чазмы преследовали их.

Громф переместил свой волшебный «экран» к воротам дворца Баррисон Дел’Армго, где шел настоящий бой. Сотни маков и других низших демонов дрались прямо на улице, разрывая друг друга на куски. Чазмы были и здесь, они жужжали и кусались, а более крупные твари шныряли в тенях на краю поля боя – без сомнения, руководили своими слугами.

Внезапно поверхность воды в сосуде стала ярче, буквально вспыхнула – это появилось изображение массивного огненного шара. За первым шаром последовала серия меньших шаров, которые вспыхивали в воздухе над площадью. Столбы пламени обрушивались вниз, превращая манов в живые свечи, но демоны гуманоиды, слишком тупые, чтобы ощущать боль от ожогов, продолжали рваться в бой, бежали вперед и один за другим падали, превращаясь в дымящиеся трупы.

В этот момент Громф сообразил, кто создает огненные шары, и перевел взгляд на один из балконов особняка Баррисон Дел’Армго. Там стояли маги и жрицы Мез’Баррис; они швыряли свои смертоносные снаряды вниз, на площадь перед воротами. Сверкнула молния, сожгла десяток манов. Взорвался очередной пылающий шар, за ним последовали огненные «стрелы».

Архимаг снова покачал головой.

– Я хочу пойти туда и сражаться, – произнесла Марилит, все еще маячившая у него за спиной.

– Ты останешься здесь! – отрезал Громф, даже не потрудившись обернуться к своей «служанке».

Позвучавшее в ответ шипение удивило архимага, ведь Марилит была достаточно умна для того, чтобы даже намеком не выражать своего недовольства приказаниями того, кто ее контролировал. Особенно если ее хозяином являлся в данный момент Громф Бэнр.

Взмахом руки архимаг дезактивировал сосуд для ясновидения, затем медленно повернулся к своей демонической служанке. Стоя у него за спиной, Марилит смотрела на него с высоты своего гигантского роста. Обнаженный торс женщины из расы людей блестел от пота, груди вздымались, пальцы шести рук крепко вцепились в мечи.

– Эта битва так прекрасна, – мечтательно произнесла Марилит. Она как будто просила прощения, но у Громфа по спине пробежал холодок – ему стало не по себе.

– Ты пришла сюда на мой зов, – произнес он угрожающе.

– Да, хозяин.

– Хозяин… – повторил он. – Пока ты ползаешь по улицам Мензоберранзана, я твой хозяин. И больше не вздумай спорить со мной.

Марилит поклонилась и опустила клинки.

– Если я прикажу тебе уходить, ты снова окажешься в изгнании и в ближайшие сто лет не сможешь покинуть Бездну, – напомнил ей Громф. – Теперь только мне известен секрет слияния двух форм магии, позволяющий обойти древний закон.

Марилит кивнула:

– Да, хозяин.

– Так ты этого хочешь?

Демоница подняла голову, и на лице ее появилось выражение тревоги:

– Нет, хозяин! Прошу, умоляю, скажи мне, кого надо убить!

Громф рассмеялся.

– В свое время, – пообещал он. – В свое время.

Движение за окном привлекло его внимание, и он успел вовремя обернуться и увидеть шар горящей смолы, который пронесся по воздуху и скрылся из виду. Подойдя к перилам, маг заметил, что шар рухнул на землю среди толпы демонов, сражавшихся перед воротами Дома Баррисон Дел’Армго. Судя по траектории, шар прилетел вовсе не из дворца Мез’Баррис.

Какой-то другой Дом пришел на помощь Второму.

Однако Второй Дом не нуждался в помощи. Сражавшихся демонов стало уже гораздо меньше, десятки изувеченных, обугленных трупов валялись на мостовой, под неприступной стеной дома Баррисон Дел’Армго.

Но тем не менее члены какого-то другого Дома сочли нужным вмешаться и задействовали одну из своих военных машин.

Громф понял, что этот поступок являлся символическим. Шар, брошенный катапультой, не представлял практической ценности – это было послание.

– Заговор? – прошептал архимаг.

Впрочем, мудрый старый Громф Бэнр не удивился этому, точно так же, как не удивился сражению между верховными демонами.

– Арак-Тинилит или верховная жрица Дома Бэнр? – издевательски произнесла Ивоннель своим писклявым детским голоском.

Минолин Фей давно уже перестала удивляться, слыша, как годовалый ребенок говорит, словно взрослая женщина, и тщательно обдумала свой ответ.

– Ну?! – нетерпеливо воскликнула девочка.

Что ты хочешь услышать от меня? – ответила Минолин Фей вопросом на вопрос. В горле у нее пересохло, но все же она осмелилась продолжить: – Ты хочешь узнать, что я предпочитаю?

– А зачем я, по-твоему, спрашиваю?

– Я подумала, что ни первый, ни второй пост не…

– Значит, тебе следует подумать еще, перебила ее девочка. – В конце концов, и на первом, и на втором посту мне понадобится женщина, способная думать.

«Сплошные оскорбления и угрозы, – подумала Минолин Фей, – и уже далеко не в первый раз». От своей маленькой дочери она слышала только издевательства и колкости. Особенно больно ранили ее намеки на недостаточно высокое происхождение. Минолин, по рождению не принадлежавшая к роду Бэнров, считала эти замечания самыми жестокими насмешками.

И все же…

– Верховная жрица, – произнесла она, не осмеливаясь промолчать; затем подумала, что ее перспектива прожить долгую жизнь будет гораздо более радужной, если она останется на стороне Ивоннель. В случае ухода из Дома Бэнр в Академию она станет основной мишенью тех, кто не примет этого ребенка в качестве Верховной Матери. Наверняка смена власти будет сопровождаться беспорядками и гражданской войной.

– Отлично, – сказала девочка. – Я думала о том же. Сос’Умпту, если она доживет до того дня, когда я стану здесь править, сослужит хорошую службу Дому Бэнр в Арак-Тинилит. Если бы я поместила ее рядом с собой, а тебя отправила в Академию, это навело бы твою мать на мысль о том, что она по-прежнему может тебе приказывать.

На лице ребенка в этот момент появилась ласковая улыбка. Минолии Фей почувствовала, как сердце ее дрогнуло, и ей внезапно захотелось подбежать к Ивоннель, прижать ее к груди и осыпать поцелуями.

– У меня нет желания уничтожать твой Дом, – продолжила девочка, вернув Минолин Фей к реальности.

Материнские чувства мгновенно испарились. Минолин Фей поняла, что она вела себя как глупый ребенок, который протягивает руку, чтобы погладить мурлычущую домашнюю кошку, а животное в ответ скалит острые зубы и выпускает когти.

Но затем, прежде чем Минолин Фей успела до конца осознать, что Ивоннель играет с ней при помощи магии, ей снова захотелось сжать свою маленькую дочь в объятиях.

– Ты должна убедиться в том, что Мать Биртин это понимает, – сказала девочка, и растерянная Минолин Фей не сразу сообразила, о чем идет речь.

– Понимает, что ты не желаешь зла ей и ее Дому? – Да. Ее Дому, то есть твоему.

– Нет, – возразила Минолин Фей, не подумав.

В тот же миг ее охватил тошнотворный ужас, и мысли ее смешались.

– Нет?

Теперь я принадлежу к Дому Бэнр, – пролепетала она.

– Но не Фей-Бранш?

– Бэнр! – заявила Минолин Фей.

– И кому ты служишь, Минолин из Дома Бэнр?

– Верховной Ма… Минолин Фей вздрогнула, услышав собственный машинальный ответ; в разговорах с этой девочкой следовало быть осторожнее.

– Для всех я верная служанка Верховной Матери Бэнр, – попыталась она объяснить, используя титул без имени, пытаясь выиграть время, чтобы найти выход из положения.

– И как же ее зовут? – спросила коварная девочка.

Минолин Фей провела языком по внезапно пересохшим губам. Она почувствовала, что ее загнали в угол. Насколько ей было известно, Квентл пока еще пользовалась благосклонностью Ллос, и поэтому ей по закону принадлежал титул Верховной Матери Бэнр. Может быть, это злобное маленькое существо испытывает ее, а затем, если она ответит неверно, сообщит Квентл о ее кощунстве?

А может быть, Ивоннель уничтожит ее, если она заявит о своей преданности Квентл? Дочь Биртин Фей не питала никаких иллюзий относительно собственного ребенка. Несмотря на то что на вид Ивоннель была крошечной девочкой с ангельской внешностью, Минолин не сомневалась, что эта крошка, обладающая знаниями Ивоннель Вечной, с легкостью может превратить ее в прах.

– Иво… Верховная Ма… – начала она заплетающимся языком, и злобная девчонка издевательски ухмыльнулась. – Та, которую Госпожа Ллос сочтет достойной занимать пост Верховной Матери Мензоберранзана, – наконец торопливо пробормотала несчастная Минолин Фей.

– Твоя госпожа – Верховная Мать Квентл Бэнр, – сказала Ивоннель.

Со зловещей ухмылкой, которая была так характерна для нее и которая так пугала Минолин Фей, понимавшую, до какой степени коварна и хитра эта маленькая девочка, Ивоннель закончила:

– Пока что.

Глава 12 Голос древнего бога

Кэтти-бри опустилась на корточки возле черного камня и осторожно провела пальцами по алым линиям, испещрявшим поверхность подобно кровеносным сосудам. Там, под черной коркой, лава еще не остыла. Несмотря на защитное действие кольца, женщина чувствовала жар расплавленной породы, чувствовала могущество, заключенное внутри. У нее возникло ощущение, будто она прикоснулась к самому Предвечному, что эта «лужица» до сих пор связана с огненным существом, что в ней пульсирует энергия Предвечного, его мощь. Еще можно было ощутить угрозу катастрофы, которую замышляла огнедышащая тварь.

Женщина приложила ухо к камню и негромко позвала, а затем прислушалась к далекому голосу древнего создания.

Спустя некоторое время она открыла глаза, и ей стоило огромного труда сдержать изумленный возглас и унять сердцебиение: контакт с Предвечным ошеломил женщину ничуть не меньше, чем общение с богиней Миликки. Могущество, мудрость, сила этого существа показались ей безграничными. Подумать только, ведь большинство видит лишь его жестокость, первобытную ярость, считает его каким-то вулканом, бездушным, не обладающим сознанием, каким-то природным катаклизмом, вроде мощного торнадо или урагана.

Но нет! Кэтти-бри давно уже догадывалась об обратном. Сейчас она окончательно убедилась в том, что этот Предвечный – сверхъестественное разум ное существо, что он обладает энергией и магическими способностями, недоступными ее пониманию.

Но интерес ее от этого не угасал.

Женщина взяла обеими руками посох – серебристо-серую ветвь кипариса, увенчанную синим сапфиром, подняла его над еще горячей кучей остывающей лавы. Она почувствовала тесную связь с божественными силами, которая не была ей неприятна. Не думая о том, что делает, и даже не опасаясь, что уничтожит дар, принесенный из прекрасного сада ее юности, Кэтти-бри с силой ударила по камням нижним концом посоха. Посох пробил черную корку и угодил в горячую лаву. Продолжая погружать деревянную ветвь в алую расплавленную породу, женщина начала произносить странные магические слова, которые были ей незнакомы: «Дреос… коррахаг-кагайлт… тоитеан». Навстречу Кэтти-бри устремилась волна горячего воздуха, обжигавшего ей лицо, глаза, но она продолжала нажимать на посох до тех пор, пока в руках ее не осталась лишь синяя прозрачная сфера. Остальное погрузилось в лаву. Кожа на пальцах ее покраснела, несмотря на магическую защиту от жара, но это не останавливало ее…

«От чего не останавливало?» – спросила она себя. Она предположила, что от колдовства, хотя и не могла быть уверена в этом, – происходящее было выше ее понимания. Миликки дала ей этот посох, Киппер добавил свой волшебный сапфир, который ценил так высоко, и вот теперь она погрузила посох в «кровь» огненного Предвечного. Это не имело никакого смысла.

Кэтти-бри медленно подняла руку, потянула посох. Затем рискнула взяться за его середину второй рукой и поморщилась от боли – стекавшая по деревянной поверхности лава обожгла ее.

И почти в тот же миг синие завитки магии, земной и божественной, появились из ее рукавов, окутали ее руку целительным теплом, а посох окутали… она сама не знала, чем.

Она вытащила посох из кучи остывающей лавы и, отойдя в сторону, постучала им по каменному полу туннеля, чтобы стряхнуть остатки лавы.

Кэтти-бри пристально рассматривала зачарованное орудие, дар Миликки и Предвечного. Он больше не был ни светло-серым, ни серебристым, как прежде; он стал черным, и его покрывали светящиеся алые змейки. Сапфир тоже изменился и теперь горел зловещим алым светом. «Что же я наделала?!.» – в ужасе подумала Кэтти-бри.

И еще она чувствовала, что внутри посоха заключена безграничная энергия.

Но она даже представления не имела о том, как высвободить эту энергию и воспользоваться ею!

В то же время, рассматривая посох, женщина испугалась, что утратила нечто нечто драгоценное и прекрасное. Что же она наделала?

Кэтти-бри взглянула на черные камни, внутри которых была заключена лава. Темная корка уже остыла. Посох тоже остывал. К ее огромному облегчению, с исчезновением алого свечения посох и драгоценный камень приобрели прежний цвет и вид. Она поднесла предмет к глазам, крепко схватила его обеими руками. Она физически ощущала могущество, заключенное в нем.

Могущество Миликки.

Могущество камня магов.

Могущество Предвечного.

Могущество Кэтти-бри.

– Благодарю тебя, – прошептала она и, снова опустившись на колени перед «насыпью», положила на нее ладонь. Пальцы ее все еще дрожали, потому что им передалась вибрация силы, живущей в камне. И она долго стояла так на коленях, глядя на остывающую лаву, до тех пор, пока не услышала чье-то осторожное покашливание. Обернувшись, она увидела Пенелопу и Киппера.

Что ты узнала? – спросила Пенелопа.

– Я полагаю, теперь она знает больше, чем все мы, вместе взятые, – вмешался Киппер.

– Эта лава и трещина в потолке ведут непосредственно к Предвечному, который поддерживает огонь в кузнечных горнах, – объяснила Кэтти-бри.

– Это про него ты рассказывала нам – он сидит в яме неподалеку от Кузни? – спросила Пенелопа, и Кэтти-бри кивнула.

– Предвечный обладает невероятным могуществом, продолжала Кэтти-бри. – Это создание подобно богам. Оно уничтожило целый город, Невервинтер, похоронив его под горой из пепла и лавы. Если бы не армия водных элементалей, которая удерживает Предвечного в бездонной яме, он снова вырвался бы на свободу. Возможно, тогда он не ограничился бы Невервинтером, а пожрал бы заодно и Порт Лласт, или Лускан, или даже Глубоководье.

– Но ведь чудовище надежно заперто в клетке? – уточнил Киппер и приблизился к черным камням. Однако старый маг тут же поморщился и быстро отступил, потому что остывающая лава излучала невыносимый жар.

– Итак, это новое щупальце или же старое? – спросила Пенелопа.

– Старое, – сказала Кэтти-бри, и на лицах ее собеседников отразилось облегчение. Однако облегчение было мимолетным, потому что Кэтти-бри тут же добавила: – И старое, и в то же время новое. В нем пульсирует новая «кровь», жизненная сила, она плотнее и горячее, чем когда-либо прежде, – за исключением того дня, когда произошло извержение.

Пенелопа и Киппер озабоченно переглянулись.

– Магия, удерживающая существо в яме, начинает ослабевать, – объяснила Кэтти-бри. – Главная башня тайного знания в Лускане давно уничтожена, но магия, оставшаяся после разрушения, питает водных элементалей и создает водопад, который устремляется в яму и не дает Предвечному выбраться. Однако эта магия не будет действовать вечно, скорее всего, она очень скоро потеряет свою силу.

– Довольно расплывчатый ответ, а ведь в нашем случае подробности могли бы спасти много жизней, – хмуро заметил Киппер.

– Сколько еще осталось – сто лет, двести, триста? – спросила Пенелопа.

Кэтти-бри неуверенно посмотрела на черную кучу, покачала головой и обернулась к Пенелопе:

– Думаю, около десяти лет, а может, и меньше. Я могу лишь оценить, насколько утратила свою прочность магическая «клетка» с того дня, как я побывала здесь в последний раз. И лишь приблизительно могу предположить, когда водная «тюрьма» станет хрупкой, а чудовище сумеет вырваться на свободу. Судя по всему, магия элементалей уже заметно ослабела.

– Значит, наш поход – напрасная трата времени и сил, – вздохнул Киппер.

– Давайте не будем погружаться в колодец отчаяния Киппера, где нас ждет только вечная тьма, – бодро предложила Пенелопа и улыбнулась старому магу, который часто бывал грустным и унылым. – У нас имеется двеомер, который еще удерживает чудовище в клетке, как удерживал тысячи лет до этого. Нам нужно лишь найти способ «обновить» его.

– Я видела яму Предвечного, – напомнила ей Кэтти-бри. – Все маги Дворца Плюща, вместе взятые, не смогут контролировать хотя бы малую часть водных элементалей, охраняющих это узилище. Даже если они только этим и будут заниматься круглые сутки, не есть и не спать. Для выполнения подобной задачи потребуются усилия всех волшебников мира во главе с самим Эльминстером и Келбеном, причем им должна помогать возрожденная Мистра.

– Как часто мы смотрим, словно зачарованные, на древние реликвии и порождение чужой магии, – вздохнула Пенелопа. – Мы ахаем от удивления и благоговейного ужаса перед тем, что было создано задолго до нашего рождения. Но, присмотревшись, мы часто обнаруживаем, что магию древних можно повторить, их артефакты – создать заново, их чудесные методы – усовершенствовать. И поэтому сейчас мы не должны терять надежду. Подумай, неужели вырвавшаяся на свободу лава – приговор всей нашей экспедиции? Ведь если так, ты должна пойти к своему отцу, королю Бренору, и сказать ему, что нам нужно уходить из этого места.

– Вот он-то как раз и не послушается, – пробормотал Киппер.

– Нет, – возразила Кэтти-бри. – Предвечный еще сидит в тюрьме, поэтому я ничего не могу утверждать наверняка.

– Значит, веди нас, мы исследуем ситуацию, обсудим ее и сделаем выводы. Не будем заранее расстраиваться и посмотрим, что можно предпринять, – подытожила Пенелопа. – Скажи, ты пришла в этот коридор по зову Предвечного?

Кэтти-бри огляделась. Они находились в том же самом туннеле, где она недавно помогала Бренору и Дзирту справиться с лавиной кобольдов и где они обратили врагов в бегство. В той стороне, откуда она пришла, в направлении тронного зала, вовсю трудились дворфы: чинили двери, заделывали дыры и трещины в стенах коридора. Немало воинов отправилось в противоположную сторону, в глубь подземного комплекса. Целью их было обеспечить безопасное продвижение войска вперед, а Гаунтлгрим. Дзирт тоже был там и осматривал коридоры перед гем, как их занимали воины Бренора.

– Я узнала то, что знаю теперь, только после того как этот участок очистили от кобольдов, – сообщила женщина.

– Он не настолько безопасен, чтобы ты могла расхаживать здесь в одиночку.

– Но ведь я не одна, верно?

Пенелопа улыбнулась:

– Веди нас, друг мой.

Кэтти-бри снова повернулась к куче камней. Медленно выдохнула, в последний раз положила ладони на горячую поверхность и мысленно проследила за щупальцами Предвечного. Она представила себе основную жилу, которая вела обратно, к яме, и сумела разглядеть ее «притоки». Она поняла, что большая часть этих ответвлений образовалась недавно и пока что они были тонкими. Но одно щупальце показалось ей довольно старым – оно являлось продолжением этой же древней жилы, которая недавно вырвалась на поверхность.

Кэтти-бри указала влево, в сторону рудников и природных туннелей, тянущихся вдоль границы верхних залов древнего города.

– Дворфы наглухо заделали входы в рудники, расположенные поблизости от тронного зала, – сказала Пенелопа. – Они не позволят нам пройти туда.

Однако прежде чем она успела договорить, старый Киппер направился к ближайшей стене коридора. Пробормотал несколько слов на загадочном магическом языке и, подняв руки, ощупал камень.

– Киппер? – окликнула его Пенелопа.

– Здесь стена не такая толстая, – подмигнул ей старый маг.

– А с другой стороны что – логово дроу?

– Ну-ну, зачем же так сразу, – насмешливо ответил Киппер. – Давайте не будем погружаться в колодец отчаяния Пенелопы, где нас ждет лишь вечная тьма.

При этих словах обе женщины рассмеялись.

– И без сомнения, у тебя наготове уже имеется заклинание, позволяющее проходить сквозь стены, – сухо предположила Кэтти-бри.

– Несколько заклинаний, – подтвердил Киппер. – А также несколько дверей, ведущих в иное измерение. Очень удобное колдовство для путешествий но лабиринтам, особенно когда спасаешься бегством от вражеских полчищ, знаешь ли.

Кэтти-бри пожала плечами:

– Знаю, уж поверь.

– Ну что, посмотрим, что там для нас есть? – С этими словами Киппер, не дожидаясь ответа, потер руки и начал колдовать. Вскоре часть стены исчезла, и образовался туннель длиной десять футов, который, в свою очередь, заканчивался сплошной каменной стеной.

– Вы не волнуйтесь, следующее заклинание проведет нас дальше! – заверил их Киппер, вошел в туннель и продолжил колдовать.

В то же время Пенелопа создала магический светильник и поместила его на конце своего посоха.

Спустя несколько минут все трое очутились в природном туннеле, ведущем в недра земли. Это были северные рудники города дворфов. Волшебники ненадолго задержались возле отверстия в стене, чтобы обезопасить неожиданно открывшуюся «дверь» на фланге дворфов строителей. Когда заклинание прохождения сквозь стены потеряло свою силу, на месте «двери» возник сплошной камень, и трое волшебников плечом к плечу отправились вниз, в лабиринт древних рудников.

Кобольд умер, не издав ни звука, и тело его, которое поддерживала сильная рука темного эльфа, без малейшего шороха соскользнуло на камни.

Дзирт перешагнул через труп, задержавшись лишь на мгновение, чтобы вытереть окровавленный клинок о свалявшуюся комьями шерсть жертвы.

Он двинулся дальше, перебегая от двери к двери, миновал помещения, которые выглядели точь-в-точь как несколько тысяч лет назад, миновал другие комнаты – с проломленными стенами, треснувшими потолками, разрушенные временем, извержением вулкана, хищными и жестокими обитателями Подземья. Один раз Дзирт наткнулся на туннель, который, судя по всему, был проделан бурым великаном. Монстр проложил себе дорогу, проломив боковую стену небольшой комнатки, и вышел через отверстие в противоположной стене. На полу между двумя дырами виднелись глубокие царапины, оставленные толстыми когтями, – следы мускулистых ног бурого великана. Борозды на камне выглядели такими же, какие мог бы оставить медведь на влажной земляной тропе в лесу.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что стены были проломлены довольно давно, но все же не двести и не сто лет назад.

Дроу кивнул своим мыслям. Эти следы напомнили ему о многочисленных препятствиях, которые дворфам предстояло преодолеть, прежде чем они отвоюют и восстановят подземный город. Комплексы, подобные Гаунтлгриму, – огромные, занимавшие большую территорию и несколько уровней, связанные с рудниками и шахтами, уходившими в глубь Подземья, – не могли оставаться пустыми в стране, где и добрые, и злые существа постоянно искали безопасное жилище… или пропитание.

Дзирт пошел дальше, невидимый, как тень, в этой комнате без окоп. Он двигался так тихо, что стук коготков крысы но сравнению с его шагами показался бы скрежетом и грохотом бурого великана, проделывающего туннель в горе. Он постоянно прислушивался, и время от времени до него доносился звон дворфских молотов – этот звук успокаивал его, напоминая о том, что он совсем недалеко отошел от туннелей, теперь принадлежавших Бренору и его народу.

Но спустя некоторое время следопыт наткнулся на совершенно необычный лагерь.

Кто-то разводил здесь огонь для приготовления пищи, однако Дзирт никогда не встречал кобольдов, которые готовили бы себе еду. По крайней мере, но его представлениям, эти твари не стали бы утруждать себя и варить пищу в местах, где было очень трудно найти дрова.

На хлопьях золы он заметил след.

– Дроу? – едва слышно прошептал он.

Подошва сапога были лишком узкой, очертания ее слишком изящными для, скажем, кобольда, а тот, кто оставил след, явно ступал гораздо легче, чем орк или даже человек.

Дзирт тщательно обыскал небольшую комнатку и обнаружил странный предмет – пергамент. Он знал, что ото обертка: в такие пергаменты эльфы с поверхности заворачивали съестные припасы, которые брали с собой в долгое путешествие.

Какие-то царапины на стене рядом с местом, где валялся пергамент, привлекли внимание Дзирта. Нет, это были не царапины, понял он, присмотревшись: кто-то намеренно и весьма умело начертил на твердом камне глубокие линии, буквы!

Дзирт узнал письмена эльфов не дроу, а эльфов с поверхности, но не понял, что за слово было здесь написано.

– «Тейрф», – прочитал он вслух, озадаченно нахмурившись.

Он снова посмотрел на буквы, удивляясь аккуратности и четкости линий. Для того чтобы написать это слово, кто-то воспользовался поистине чудесным орудием.

И тут Дзирт отшатнулся от стены, как будто его ударили но лицу.

– Тейрфлин? – воскликнул он, еще не веря своим глазам.

Он сразу же вспомнил погибшего сына Синнафейн. Вспомнил он и Тос’уна Армго, который, как знал Дзирт, владел Хазид-Хи – мечом, способным с легкостью высечь такие прямые и изящные линии на любом камне, за исключением самого твердого. Неужели Тос’ун Армго здесь, в Гаунтлгриме?

Нет, это было совершенно невозможно – Тос’ун погиб год назад на склоне горы Четвертый Пик. Он летел на спине молодого белого дракона, которого ранили Тазмикелла и Ильнезара. Дракон врезался в гору, и его прикончил брат Афафренфер. Дзирт видел это собственными глазами.

А может быть, это написала Дум’вилль, дочь Тос’уна и Синнафейн, которая, по слухам, сбежала с магическим мечом?

Но зачем она пришла сюда? Как она сюда попала? Дзирт нахмурился. Скорее всего, темные эльфы забрали у нее клинок – в конце концов, этот меч был выкован дроу. Но если так, откуда им знать руны эльфов с поверхности и это имя и зачем дроу было выцарапывать его на камне?

Дзирт растерянно покачал головой; головоломка не складывалась. Буквы были эльфийскими и вырезаны необыкновенным клинком, скорее всего, Хазид-Хи, но…

Следопыт в третий раз тряхнул головой. Оказавшись в тупике, он попытался убедить себя в том, что его заключения неверны. Скорее всего, буквы были вырезаны на стене сто лет назад по причинам, о которых ему оставалось только гадать. К тому же вопрос о происхождении надписи оставался второстепенным; важнее всего было другое. Лагерь оставлен совсем недавно, и это лагерь не кобольдов, а эльфов, и почти наверняка темных.

Итак, поблизости скрывались дроу – по крайней мере, двое.

Дзирт вытащил клинки из ножен.

Невидимая тень беззвучно покинула комнату. Охотник отправился на охоту.

– А может быть, дальше он поворачивает, – предположил Киппер. – Или щупальце Предвечного делает петлю и потом снова идет вдоль коридора.

Но Кэтти-бри твердо стояла на своем.

– Нет, – возразила она, проводя руками по стене природного туннеля. Лавовое щупальце, «кровеносный сосуд» Предвечного, проходило прямо у них под ногами и пересекало туннель, по которому они двигались.

– Значит, существует параллельный туннель, который идет рядом с этим, – предложила свой вариант Пенелопа, но Кэтти-бри снова покачала головой.

Она ощупала стены, пол вокруг себя и заметила, что один участок как будто отличался от остальных – он был более ровным, чем соседние стены.

– Потайная комната, – произнесла она, обращаясь к себе самой. Вот здесь.

– Потайная? – переспросил Киппер и подошел ближе.

Пенелопа, стоя у него за спиной, начала творить чары.

– Ты, должно быть, хотела сказать «запечатанная», – заметил Киппер, когда Кэтти-бри указала ему на необычный участок стены.

– Это искусственно созданная каменная стена, – объявила Пенелопа мгновение спустя, и остальные обернулись к ней. Она кивнула на стену, которую они осматривали. – Магия еще присутствует, я слышу ее колебания, но чувствую, что она очень, очень древняя.

– Щупальце проходит через это место? – спросил Киппер.

Но на этот раз Кэтти-бри покачала головой.

Щупальце здесь заканчивается, – объяснила она.

Это открытие удивило ее не меньше, чем ее спутников.

– Пройдем сквозь стену, Киппер? – поинтересовалась Пенелопа.

– У меня осталось в запасе всего два заклинания: одно для того, чтобы спастись бегством, если понадобится, и второе – чтобы увести нас отсюда тем же путем, каким мы пришли, – отвечал старый волшебник.

– Используй одно из них, – предложила Пенелопа. – Когда мы закончим, я создам пространство, лежащее вне трех измерений, где мы сможем спокойно переночевать. А завтра твои двеомеры для прохождения сквозь стену снова обретут силу.

Киппер кивнул и откашлялся.

– Это не сработает, – уверенно произнесла Кэтти-бри прежде, чем Киппер начал читать свое заклинание.

– Что, стена слишком толстая? – спросила Пенелопа.

– Она слишком надежно защищена, – объяснила Кэтти-бри и снова ощупала камень. Защищена от любых чар, которые могли бы сдвинуть ее с места.

– Откуда ты знаешь?

Кэтти-бри подумала несколько мгновений, затем, к удивлению своих друзей – и к своему собственному, ответила:

– Мне сказал Предвечный.

– Наша девчонка совсем сошла с ума, Пенелопа! – фыркнул Киппер. – Теперь, мне кажется, из нее получится настоящая Гарпелл.

– Но откуда Предвечный знает?.. начала было Пенелопа, но смолкла, заметив, что Кэтти-бри произносит магические слова.

Женщина говорила с каким-то странным акцентом, и речь ее была непонятна. Судя по всему, Кэтти-бри говорила на дворфском.

– Аинм ан дее, – нараспев произносила Кэтти-бри. – Агаидх на Думатойн…

Молодая рыжеволосая волшебница прикрыла глаза и позволила какой-то невидимой силе говорить ее устами. Это заклинание подсказывало ей огненное чудовище! Подсказывали призраки Гаунтлгрима, воспоминания, которые жили среди стен самого древнего города дворфов.

А может быть, они обманывают ее, в тревоге подумала она, играют с ней, как с несмышленой девчонкой, чтобы она привела в действие заклинание, способное уничтожить и трех волшебников, и армию Бренора.

Чары полностью занимали мысли Кэтти-бри. Она чувствовала, что является всего лишь проводником, и это тоже вызвало у нее страх перед Предвечным, который мог просто использовать ее, чтобы вырваться на свободу.

Кэтти-бри отпрянула, когда последние слова – «дакайгх фиор-шараде братайр» – слетели с ее языка. Последний слог разнесся среди каменных стен коридора и, как это бывает с магическими словами, повис в воздухе, подобно печальному зову давно прошедшей эпохи.

Пол под ногами у людей задрожал. Кэтти-бри в страхе попятилась, Пенелопа и Киппер подхватили ее под руки и потащили прочь от стены. Киппер взволнованно повторял: «Бежим!»

Раздались какое-то громкое царапанье и скрежет, пол затрясся еще сильнее. Кэтти-бри резко вырвалась из рук спутников и обернулась к предполагаемой «двери». Киппер и Пенелопа хотели было снова схватить ее и увлечь за собой, но тоже замерли на месте.

Часть стены начала подниматься, вздымая облако пыли и мусора. Природная «облицовка» – слой каменной крошки и лишайника, образовавшийся над магической стеной за много веков, – треснула, куски грязи посыпались на пол. Волшебная стена поднялась и исчезла в щели в потолке.

Кэтти-бри смело подошла к черному прямоугольнику, хотя он походил на разверстую пасть гигантского древнего чудовища, будто бы сам Гаунтлгрим хотел поглотить женщину.

– Ну и что дальше?! – воскликнул Киппер.

– Не знаю, – пробормотала Кэтти-бри, не оглядываясь.

Она подняла руку, произнесла короткое заклинание, и впереди, за порогом таинственной двери, возник светящийся шар. Но даже волшебный «фонарь» не смог полностью осветить небольшое помещение. Казалось, тьма была такой древней, что побеждала даже свет.

Тем не менее Кэтти-бри смело вошла внутрь. Она очутилась в помещении прямоугольной формы с голыми стенами. Расстояние от входа до левой и правой – западной и восточной – стен составляло по десять шагов. До северной стены, находившейся напротив двери, было всего пять шагов.

Нет, комната была не совсем голой, поняла женщина, когда вошла внутрь и внимательно осмотрела помещение. Справа, в глубине комнаты, у короткой стены, Кэтти-бри заметила три большие балки из тесаного камня; две стояли вертикально, слегка накренившись, одна лежала поверх них. Конструкция походила на дверной косяк, наклонившийся влево. Балки были прислонены к стене или укреплены как-то иначе – Кэтти-бри не могла этого разглядеть.

Не думая о том, что делает, Кэтти-бри медленно подошла к странному сооружению.

– Погоди, девочка! – донесся до нее возглас Киппера, и в голосе волшебника прозвучала такая тревога, что она наконец обратила на него внимание и даже оглянулась.

Пенелопа и Киппер тоже вошли в комнату.

– В чем дело? – спросила Пенелопа.

Киппер глубоко вздохнул и сунул руку в кошель за своим драгоценным камнем размером с череп.

– Это и есть древний портал, – прошептал он едва слышно. Казалось, у него не осталось сил говорить.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Пенелопа, и Кэтти-бри одновременно задала тот же вопрос.

Но прежде чем Киппер успел ответить, Кэтти-бри ответила за него:

– Его приводит в действие Предвечный.

Женщины посмотрели на Киппера.

– Значит, это огненное создание наделило врата магией? – спросил Киппер. – Да, возможно, в этом есть определенный смысл. Дворфы использовали его, чтобы приводить в действие свой портал, а чудовище взамен приобретало относительную свободу. Взаимовыгодное сотрудничество.

– Ты не можешь этого знать, – заявила Пенелопа.

– Мы вообще ничего не можем знать наверняка, – возразил Киппер. – Мы говорим о магии, которая древнее самых старых эльфов. Мы говорим не о веках, а о тысячелетиях!

– Но твоя догадка верна, – сказала Кэтти-бри. – По крайней мере, частично.

– Предвечный тебе и об этом рассказал? – усмехнулась Пенелопа, и Кэтти-бри пожала плечами и кивнула.

– Есть только один способ узнать это наверняка, – объявил Киппер и прошел мимо Кэтти-бри к порталу, держа в руках драгоценный камень.

Он несколько минут рассматривал две вертикальные балки, затем рассмеялся и вставил камень в выемку в левом столбе.

Пространство, ограниченное каменными балками, охватило пламя, Киппер попятился, вскрикнув от ужаса, но Кэтти-бри и Пенелопа подхватили его. Все трое в изумлении смотрели на языки пламени, извивавшиеся внутри «дверного проема». Постепенно огонь угас – его как будто втянуло в правый столб.

– Второй камень, – сообразил Киппер. – Чтобы воспользоваться магией, заключенной в этом портале, нам нужен второй камень.

– Но у нас нет второго камня, – напомнила ему Кэтти-бри.

– Ну конечно же, нет! – воскликнул старый волшебник. – Но это именно то, что нам нужно, чтобы активировать портал и держать его открытым.

– Ты забыл о пламени, – возразила Пенелопа. – Кто, по-твоему, захочет заходить внутрь подобной штуки?

Но Кэтти-бри думала о другом: она вспоминала заклинания ясновидения, которые когда-то применяла, глядя в огонь. Другие видели костер как нечто отдельное, заключенное среди камней очага, или внутри пространства лагерного костра, или на факеле.

Но Кэтти-бри, которая носила на пальце волшебное кольцо и могла общаться с самим Предвечным, лучше понимала природу огня. Все языки пламени были живыми, более того, все они являлись частью одного живого существа, элементарного уровня Огня. Они могли проникать на Первичный материальный уровень, повинуясь удару кремня о сталь, или удару молнии, или каким-то другим способом. Но, несмотря на то что эти костры казались отдельными событиями, они сохраняли связь со своим уровнем существования, где все они были едины.

И поэтому Кэтти-бри однажды, год назад, во время войны, сумела, глядя в очаг в Мифрил Халле, видеть сквозь него, сквозь элементарный уровень Огня, смогла «перенестись» в очаг короля Эмеруса, в твердыню Фелбарр.

Также и здесь: дворф мог ступить в этот портал и, пройдя сквозь пламя, очутиться в точно таком же портале далеко отсюда, мог буквально путешествовать но элементарному уровню Огня и снова вернуться на Первичный материальный уровень при помощи другого портала.

Так говорил ей Предвечный. Так говорили ей инстинкты и воспоминания о ее опыте ясновидения.

Но все же Кэтти-бри покачала головой, все еще подозревая, что за этим кроется какая-то вражеская хитрость. Допустим, она найдет способ активировать портал, но вдруг Бренор или кто-нибудь другой, войдя в него, превратится в пепел?

– Забери свой камень, – велела она Кипперу. – Уйдем отсюда, вернемся к Бренору и остальным и расскажем о нашем открытии.

– А может быть, нам следует изучить это место получше? – Судя по его нетерпеливому тону, Киппер считал, что следует.

– Мой отец получит ответы на наши вопросы на троне дворфских богов, – сказала Кэтти-бри. – Нам предстоит разгадать другие загадки.

– Например?

– Например, где найти второй драгоценный камень, – ответила молодая женщина.

Киппер забрал свой камень, и все трое вышли в коридор. Кэтти-бри, обернувшись к дверному проему, произнесла магические слова, снова с сильным дворфским акцентом, на незнакомом двум волшебникам языке. Гарпеллам и даже самой Кэтти-бри показалось, что она не сама говорит эти слова, что ее язык шевелится, повинуясь некоей неведомой силе.

Стена задрожала, и дверь медленно, со скрежетом опустилась на место. После того как все стихло, в стене коридора не осталось даже едва заметной щели.

– Но пыль и мусор осыпались, – сказала Пенелопа, когда Кэтти-бри сделала им знак уходить. – Любой, кто здесь пройдет, заметит магическую каменную дверь.

– Однако никто не сможет в нее войти, – уверенно отозвалась Кэтти-бри.

– Никто, кроме тех, кто близко знаком с Предвечным, стражем Гаунтлгрима, – иронически произнес старик Киппер; он говорил почти шепотом, но обе его спутницы услышали эти слова.

– На востоке снова какая-то драка, – заметил Бренор.

– Точно, наши ребята сражаются за каждую комнату, – согласился Эмерус. – То и дело попадаются кобольды, гоблины, орки и эти проклятые твари, то ли птицы, то ли люди. Упрямые гады. Но до сих пор мы не встретили ни одного дроу.

– Они все собрались около Кузни и нижних рудников, я уверен, – сказал Бренор.

– Эти орки, которых мы поймали, то же самое говорят, – вмешался Рваный Даин.

– Итак, мы постоянно деремся с кем-то, и впереди сплошные бои, еще и похуже, – добавил Бренор. Но мы ведь никогда и не думали, что будет иначе, а?

– Ага, – сказал Эмерус.

– Однако у нас хорошие новости с другой стороны, – продолжал Рваный Даин. – Коннерад расчистил главную пещеру, и туннель, который ведет наверх, в долину, почти безопасен. Как только он закончит укреплять этот туннель, у нас появится еще пять сотен воинов, чтобы разгонять тварей из тех комнат, что впереди!

Дверь в помещение для совещаний открылась, и на пороге появилась Кэтти-бри в сопровождении Пенелопы и Киппера.

– Что ты узнала, дочка? – обратился к пей Бренор. – У нас здесь много раненых, и им нужны твои заклинания!

– Ага, я видела Амбру, пока шла сюда, – ответила Кэтти-бри, и Пенелопа с Киппером изумленно обернулись к ней – она снова говорила с сильным дворфским акцентом.

– Так где же вы были? – спросил Бренор. – Гонялись за этим чертовым эльфом?

– Вернее будет сказать, гонялись за щупальцами Предвечного, которые он раскинул по всему комплексу, – улыбнулась Пенелопа, и дворфы озабоченно посмотрели на нее.

– Я считаю, что это щупальце проходит там со дня основания Гаунтлгрима, – быстро добавила Кэтти-бри. – Благодаря ему я и мои друзья догадались о некоторых преимуществах, которые ваши предки получали от соседства со своим огненным любимцем.

– Что ты узнала? – задал тот же вопрос Эмерус.

Кэтти-бри пожала плечами и покачала головой:

Ничего такого, что стоило бы рассказывать прямо сейчас. Но я надеюсь, немного позже я расскажу.

– Но нужно ли нам бояться этого… огненного щупальца? – настойчиво расспрашивал Эмерус.

– Чудовище не вырвется на свободу, – заверила его Кэтти-бри. Мысленно она добавила: «По крайней мере, в ближайшее время», – но оставила эту фразу при себе.

– Оно просто развлекается немного, – добавила Пенелопа. – Кажется, Предвечный видит в твоей дочке союзницу или нечто вроде того.

– Осмелюсь предположить, что этот Предвечный не очень рад тому, что темные эльфы захватили его дом и пользуются его могуществом, – сказал Киппер. – Кэтти-бри рассказывала нам об их алтаре, который они соорудили прямо в пещере Предвечного. Я бы сделал вывод, что древнее существо рассматривает их действия как осквернение его «дома».

– Значит, ты хочешь сказать, что это чудище может нам помочь? – одновременно произнесли Бренор и Эмерус, и в голосах обоих дворфов прозвучала надежда.

Кэтти-бри быстро развеяла подобные иллюзии:

– Предвечный видит мир не так, как мы. Мне повезло, и при помощи незнакомой мне магии я сумела заглянуть в его мысли – и обнаружила, что мне уже меньше хочется называть его чудовищем!

– Она с ним разговаривает, – вставил Киппер.

– Всего лишь урывками, и я многого не понимаю, – перебила его Кэтти-бри.

Она не хотела, чтобы у дворфов создалось превратное представление о происходящем, чтобы они питали напрасные надежды. Возможно, существовали способы извлечь преимущества из ее общения с Предвечным и связи с элементарным уровнем Огня, которые могли помочь ей в бою, как это произошло в стычке с кобольдами. Однако она совершенно не хотела, чтобы дворфы рассчитывали на Предвечного как на своего союзника. Кэтти-бри не осмеливалась надеяться на подобную помощь.

Однако кое-какие надежды у нее были. В свое время элементаль, состоявший из магмы, которую Предвечный выплюнул в сторону Кэтти-бри на краю пропасти в пещере с алтарем дроу, помог ей одолеть Далию и гигантских магических пауков, приставленных к ней в качестве телохранителей.

– Самое большее, чем я могу вам помочь, – это смотреть на пламя, в пламя и сквозь пламя и увидеть хотя бы часть того, что происходит на нижних уровнях, – сказала она. – Если появятся какие-то другие возможности, например, взорвать бомбы кобольдов, я их использую, поверьте мне.

Эти слова, казалось, успокоили Бренора и остальных дворфов, и они одобрительно закивали.

Кэтти-бри порадовалась тому, что необычный разговор быстро окончился. Она не хотела давать королям напрасную надежду. Она отнюдь не была уверена в своих словах и знала, что не сможет контролировать Предвечного, если он найдет способ вырваться на свободу. Прежде всего, общение с Предвечным научило ее уважению к этому древнему существу – теперь оно казалось ей могущественным, словно бог! Но еще сильнее, чем помочь волшебнице, оно хотело бежать из тюрьмы, снова взорвать гору, продемонстрировать свою неслыханную разрушительную силу.

Кэтти-бри узнала кое-что еще: магия Главной башни тайного знания действительно теряла силу, и сомнений в этом быть не могло. Волшебница поняла, что этот процесс необходимо остановить и повернуть вспять, иначе царствование дворфов в Гаунтлгриме – если они его отвоюют – будет недолгим и закончится весьма плачевно.

Глава 13 Треволнения верховных матерей

Кобольды, – сообщил Тсабрак Верховной Матери Зирит, вернувшись в ее личные покои, которые находились рядом с Кузней К’Ксорларрина. – Их кто-то выгнал из верхних помещений.

– Но ведь эти кобольды знали, что мы здесь, – зловеще произнесла Зирит.

– И все-таки пришли. Некоторые пали ниц и умоляли нас сделать их рабами.

– Эти дворфы очень сильны.

– Это армия, – заявил архимаг К’Ксорларрина. – Армия. Не просто отряд, который отправился в разведывательную экспедицию. Армия, которая может причинить неприятности даже Мензоберранзану – по крайней мере, ненадолго.

– Армия, которая сметет наш гарнизон? – пробормотала Верховная Мать Зирит.

– Среди нас множество искусных боевых магов, но, судя по всему, дворфы привели с собой немало жрецов.

– Верховная Мать Бэнр знает об этом?

– Дворфы пришли из твердынь на Серебристых Болотах, где недавно вели войну Бэнры. Конечно, она знает.

– Она ждет, что я прибегу к ней просить о помощи. Архимаг К’Ксорларрина кивнул.

– Ждет, что я буду пресмыкаться перед ней, – процедила Верховная Мать Зирит.

Затем опустила голову и, прикрыв глаза, принялась размышлять о том, что делать дальше. В последние два года ее дела шли не слишком хорошо. Она потеряла Брэк’тала, своего старшего сына, и старшую дочь Береллип, могущественную и проницательную жрицу. Ее детей убили чужаки, пришедшие в К’Ксорларрин спасти пленников, которых притащил сюда этот невыносимый и непредсказуемый Тиаго Бэнр. А затем она лишилась еще двоих детей, Сарибель и Рейвела, – они сделались высокопоставленными аристократами в Доме До’Урден. Возможно, со временем Сарибель достигнет положения Верховной Матери нового Дома, поскольку она замужем за Тиаго, размышляла Зирит; но сейчас ее в распоряжении не было ни одного могущественного аристократа из Ксорларринов. А они были так нужны ей.

– Кирий уже вернулась из своего путешествия? – спросила она, не открывая глаз.

– Пока нет. Я думаю, ей еще многое нужно узнать от Паучьей Королевы.

На этот раз Зирит открыла глаза и сердито уставилась на Тсабрака: она была не в том настроении, чтобы выслушивать его колкости. Однако маг лишь пожал плечами, и она вспомнила, что его положение еще более шатко, чем ее собственное. Тсабрак стал голосом Ллос, он привел в действие заклинание Сумерек на Серебристых Болотах. Но Сумерки рассеялись, а Тсабрак и Зирит могли принять это только как знак того, что Паучья Королева потерпела поражение в борьбе за Пряжу, что она разочаровалась в магии и потеряла к ней интерес.

А ведь именно она, магия, и являлась сильной стороной К’Ксорларрина!

Этот Дом в большей степени, чем любой другой клан Мензоберранзана и прочих городов дроу, должен был выиграть в случае, если бы Ллос по-прежнему сосредоточилась иа Пряже и Царстве Мистры. Семья Ксорларрин давно посвятила себя магии: мужчины-чародеи занимали здесь положение, практически равное положению женщин-жриц. Разумеется, об этом старались не распространяться.

«Но неужели сейчас они утратили благосклонность Ллос», – возникла у Верховной Матери Зирит неизбежная мысль. Неужели богиня нарочно допустила, чтобы армия дворфов появилась на верхних уровнях ее нового города?

– Что слышно от Фэласа и Джемаса? – спросила она, имея в виду двух аристократов из семьи Ксорларрин, которые продолжали служить в Академии Магик, в Мензоберранзане и которых еще не призвали в К’Ксорларрин.

– Ничего нового. Город кишит демонами. Все Дома вызывают этих тварей, и число их постоянно растет. Архимагу Громфу служит Марилит, хотя и говорят, что ее недавно убил мастер оружия Дома Баррисон Дел’Армго и что она приговорена к изгнанию. – Тсабрак покачал головой, не зная, как это объяснить. – Сплошной хаос.

– Верховная Мать закручивает гайки, – решила Зирит. – И, судя по всему, с благословения Ллос – если ее братец-колдун смог нарушить древние правила и вызвать в наш мир изгнанных демонов.

– Тебе придется обратиться к ней за помощью, – осмелился заметить Тсабрак.

– К Ллос или к Квентл Бэнр?

– К обеим.

Верховная Мать Зирит вздохнула и окинула мага сочувственным взглядом. Совсем недавно он лелеял мечты о головокружительной карьере и не сомневался, что и он сам, и его семья возвысятся в новом царстве Паучьей Королевы.

– Может быть, нам тоже следует призвать к себе на службу демонов? – предложил Тсабрак. – Может быть, таковы новые обычаи темных эльфов?

Зирит покачала головой. Она не собиралась делать ничего подобного до тех пор, пока Кирий не вернется с ответами на вопросы. Если Ллос отказалась от идеи захватить Пряжу, значит, надежды Дома Ксорларрин разбились в прах, значит, Ллос отвернулась от семьи Ксорларрин и молодого города. А в таком случае призвать сюда демонов означает обречь себя на гибель.

– Ты получил какие-нибудь новые сведения от Хоштара?

– Ничего такого, что могло бы нам помочь, – ответил Тсабрак. – Последнее, что ему удалось выяснить, – это то, что Джарлакс сумел ускользнуть из Дома До’Урден вместе с большинством своих доверенных лиц и заменить их новичками. Скорее всего, он сейчас на поверхности, хотя, когда имеешь с ним дело, трудно что-то предполагать. Однако Киммуриэль…

– Только не Киммуриэль! – воскликнула Верховная Мать Зирит. Я не собираюсь с ним связываться, скорее соглашусь ползать на полу перед Верховной Матерью Бэнр и умолять ее забрать наш город в ее полное распоряжение.

– Понимаю твое отвращение.

– Он спаривается с иллитидами! – выплюнула Зирит. – Если не в буквальном смысле, то мысленно. Довериться Киммуриэлю – значит довериться существу, которое нам никогда в жизни не разгадать. Я до сих пор не понимаю, зачем Джарлакс возвысил его до положения лидера Бреган Д’эрт.

– Возможно, Джарлакс считает, что он разгадал Киммуриэля.

– В таком случае Джарлакс сам себя обманывает.

Тсабрак кивнул, всем своим видом показывая, что согласен, но Зирит понимала, что он – да и она сама, если уж на то пошло, – ни на секунду не поверит в то, что хитроумный Джарлакс способен обманываться.

– Найди Джарлакса, мой друг, – велела Верховная Мать Зирит. – В конце концов, он может оказаться нашей последней надеждой. Только ему до мельчайших деталей известно все, что касается наших врагов в верхних залах… и о тех, что остались в Мензоберранзане. Он – тот посредник, который нам нужен.

– Он всегда служил посредником.

– И никогда не действовал честно, – добавила Зирит, вынужденная признаться в этом скорее даже себе, чем Тсабраку.

Она очутилась в крайне затруднительном положении. В прошлом ей часто приходилось прибегать к услугам Бреган Д’эрт; крупнейшим достижением ее племянника Хоштара были тесные связи между городом К’Ксорларрин и Бреган Д’эрт, укреплению которых он способствовал втайне от всех. Организация наемников являлась потенциальным союзником Ксорларринов и торговым посредником, в котором семья нуждалась для того, чтобы соперничать с Домом Ханцрин.

Однако, по мнению Зирит, кроме выполнения этой задачи, Хоштар ни на что больше не годился. Он был весьма посредственным магом и больше времени посвящал заботам о своих дурацких алых одеждах, чем изучению магического искусства. При этом Зирит понимала, что именно благодаря своему невежеству и глупости Хоштар достиг каких-то успехов в переговорах с Джарлаксом, ведь наемник, естественно, понимал, что Хоштаром легко управлять.

– Мы обязательно найдем выход из положения, о великая и благословенная Верховная Мать, – произнес Тсабрак с поклоном.

Верховная Мать Зирит уверенно улыбнулась и жестом отпустила мага.

Затем она озабоченно взглянула в сторону другой двери, той, что вела в частную часовню, устроенную ею лично для себя. Кирий там не было, она ушла в главный храм, расположенный рядом с камерой Предвечного, для самой важной беседы – беседы с богиней.

Возможно, Матери Зирит тоже следовало пойти и вознести молитву.

– Дом До’Урден, – произнес Громф, обращаясь к Верховной Матери. Они стояли на балконе Дома Бэнр и смотрели на расстилавшийся внизу город, на очередную битву между демонами, которая происходила у западной стены огромной пещеры, перед воротами Дома До’Урден. – Мне кажется, это не простое совпадение, – язвительно добавил Громф.

Квентл размышляла, пристально глядя куда-то вдаль. Этот ход был направлен против нее, хотя и сделали его марионетки. Здесь наверняка были замешаны некоторые из могущественных Домов, которые заключили с ней союз и поддерживали ее в Правящем Совете. Они испытывали ее, по более того – они хотели узнать, насколько сильную поддержку предоставит Дом Бэнр игрушечному Дому До’Урден. И все это – посредством демонов, безмозглых тварей, принадлежность которых тому или иному Дому нельзя было определить.

– Отправляйся туда и захвати свою служанку, – приказала Квентл.

– Я уже послал двоюродных братьев Ксорларринов из Академии Магик на подмогу Рейвелу. Оба весьма сведущи в своем искусстве, и их звания мастеров полностью заслуженны. Вместе эти три мага будут практически непобедимы.

– Но их лидер, Рейвел Ксорларрин, многое выиграет в случае смерти Матери Дартиир, – возразила Квентл. – Рейвелу больше всего на свете хочется, чтобы его сестрица Сарибель заняла трон Матери его нового Дома. Иди… – Она смолкла. – Нет, – вдруг произнесла она, тряхнув головой. – Возвращайся в Академию Магик. Воспользуйся своими возможностями и найди себе безопасное место для перемещения в К’Ксорларрин. Проверь, как поживает Верховная Мать Зирит.

– Выслушай ее мольбы о помощи, ты это хотела сказать?

Верховная Мать Бэнр лишь молча ухмыльнулась. Она ушла с балкона и нарочно закрыла за собой дверь, давая тем. самым понять Громфу, чтобы он удалился немедленно, при помощи заклинания телепортации.

– Рад вас видеть, кузены, – приветствовал Рейвел Фэласа и Джемаса, когда два мага несколько неожиданно появились в приемном зале Дома До’Урден.

– У твоих ворот собралась целая толпа демонов, кузен, – объявил Фэлас.

– Архимаг предположил, что ты не откажешься от нашей помощи, – добавил Джемас.

– И не только у ворот, – произнесла Сарибель, входя в зал. – Цокольный этаж кишит манами, а чазмы захватили балкон.

– Где Мать Дартиир? – спросил Джемас.

– Надеюсь, что ее сейчас рубит на мелкие кусочки балгура с топором, который командует манами, – ответила Сарибель, даже не стараясь скрыть злорадной ухмылки.

– Дорогая кузина, верховная жрица, что ты говоришь, ведь она Верховная Мать вашего Дома, – осмелился заметить Джемас, и ошеломленная Сарибель, услышав эти непочтительные слова, буквально вытаращила глаза. Женщина пробормотала что-то невнятное, напрасно пытаясь подобрать подходящий ответ. – Очистите этот дом от демонов! приказала она и быстро вышла.

Рейвел внимательно посмотрел на своих старших двоюродных братьев. Эти двое были не какими-то там рядовыми колдунами. Оба носили титулы мастеров Академии Магик, причем уже несколько десятков лет – Джемас получил его еще до начала Магической чумы. По мнению большинства, Джемас занимал третье место в списке самых вероятных преемников архимага Мензоберранзана, и Фэлас был следующим. Только Тсабрак и Брэк’тал считались более искусными среди могущественных магов Дома Ксорларрин, а после того как несчастный Брэк’тал практически лишился рассудка во время Магической чумы, сильнее братьев был только Тсабрак.

И все же для мужчины, какое положение он ни занимал бы, за исключением самого архимага, говорить с верховной жрицей при посторонних в таком топе было совершенно неслыханным делом, и Рейвел растерялся.

– Где Мать Дартиир? – обратился Джемас к Рейвелу.

– В своих покоях – она всегда там сидит, кроме тех случаев, когда за ней приходит верховная жрица Сос’Умпту и забирает ее на прогулку, на заседание Правящего Совета.

– Проводи нас к ней, – велел Фэлас.

Рейвел с озадаченным выражением лица обернулся к младшему из мастеров:

– Демоны проникли на нашу территорию…

– Проникли в ваш дом, – поправил его Фэлас. – Так что отведи нас к Матери Дартиир.

И все трое отправились в покои Далии. Они шагали не торопясь, величественно взирая на сновавших по коридорам воинов-дроу. Рейвел позаботился, чтобы внутри Дом охраняли воины, принадлежавшие к его клану, не без оснований подозревая, что воины родом из Второго Дома Мензоберранзана постараются избежать участия в сражении.

Он не сомневался, что нападение организовал Дом Баррисон Дел’Армго.

Как ни странно, в коридоре, ведущем в спальню Верховной Матери, было пусто, однако из-за богато украшенной двери доносился шум шум битвы.

Удивленный Рейвел остановился, но Джемас проворчал что-то, выругался и бросился бежать вперед, а Фэлас последовал за ним. Когда они приблизились к двери, раздался грохот, и пол под ногами у них задрожал. Створки распахнулись, и в коридор вылетели несколько дымящихся манов; они рухнули на пол, где и остались лежать, дергаясь в конвульсиях и постепенно превращаясь в ничто. Следом за мамами появился летающий демон, чазм, похожий на отвратительную гигантскую комнатную муху. Однако он вылетел не сам его как будто кто-то пнул, и он, оставляя за собой хвост из дыма, с силой врезался в стену.

А затем тоже сполз на пол и подох.

Маги с вытаращенными от изумления глазами завернули за угол, и сильнее всех удивился Рейвел, когда увидел Верховную Мать Дартиир До’Урден. Эльфийка сражалась, словно свирепый воин, ловко вращая металлическим посохом, бросаясь то вправо, то влево, отшвыривала прочь от себя демонов-манов.

Во время этой отчаянной битвы Далия обрела некое подобие ясности мысли. Черви, извивавшиеся у нее в сознании вместо мыслей, больше не могли ее отвлечь, поскольку демоны со всех сторон тянули к ней свои хищные когти. Посох, Игла Коза, был ее спасением: он накапливал в себе новый заряд в то время, когда Далия с силой тыкала им в грудь очередного манна, затем разворачивала, ударяла со звоном о пол, разделяла его на три части, вращала им над головой, отшвыривала прочь чазма.

Она думала только о своем чудесном оружии, видела и чувствовала только его, и автоматически выполняла все те бесконечные разнообразные движения, которые впечатались в ее сознание за долгие годы. Во время боя Далия превращала Иглу Коза из длинного металлического шеста в разные виды оружия. По приказу хозяйки, повинуясь едва заметным движениям ее искусных пальцев, посох преображался в оружие из трех палок, посох-бо, цеп. И она использовала все эти предметы и применяла все известные ей приемы, потому что сейчас для того, чтобы выжить, ей требовалось полностью сконцентрироваться. В мозгу у Далии прояснилось, ей удалось отогнать извивающихся червей, мешавших ей мыслить, затуманивавших ее рассудок.

Неожиданно совсем рядом, слева от нее, сверкнула молния; серебристая лента с шипением пронеслась но воздуху и прикончила полдюжины манов.

Эльфийка увидела на пороге комнаты дроу, заметила второго мага, который был занят заклинанием, и поняла, куда он целился.

Он тоже выпустил молнию, в другую сторону, и уничтожил несколько манов, но, прежде чем молния успела погаснуть, подобно первой, могущественное оружие Далии преградило путь огненной стреле и «втянуло» ее в себя.

Далия почувствовала, как заряд накапливается внутри Иглы Коза, и с новой энергией устремилась в бой. Она направила посох влево, затем отставила его подальше от себя, как будто предлагая манам, наступавшим справа, напасть и достать ее своими когтистыми лапами.

А когда те воспользовались благоприятной возможностью, Игла Коза метнулась им наперерез и ударила двоих демонов сразу. В тот же миг Далия высвободила часть энергии. Взрыв подбросил манов в воздух, отшвырнул назад, на тех, что наступали следом.

Джемас и Фэлас разинули рты от изумления.

В следующее мгновение Рейвел выпустил вторую молнию и сжег еще группку низших демонов, однако и эту молнию поглотило жадное оружие Далии.

Далия бесстрашно бросилась вперед, прыгнула в самую гущу врагов и с силой стукнула посохом о пол, чтобы высвободить энергию. Посох породил мощную молнию, которая, подобно взрывной волне, распространилась во все стороны. Молния швыряла манов к стенам и дверям комнаты, где они становились легкой мишенью для трех чародеев-дроу. Маги обрушивали на демонов огненные «снаряды» и уничтожали их десятками.

Далия замерла на месте, тяжело дыша, пытаясь сохранить недавнюю ясность сознания, но мысли ее снова превратились в спутанный клубок.

– Все дело в этом оружии, – услышала она голос того, которого называл и Рейвелом.

– Демонам позволили войти сюда, – произнес другой маг.

– Для того чтобы убить вашу Верховную Мать, – отозвался третий.

Они продолжали разговаривать, но Далия уже ничего не понимала. Она почувствовала, как дроу подхватили ее под руки и повели прочь, по пути обсуждая что-то. Однако теперь ей показалось, что они находятся где-то далеко, далеко от нее.

Верховная Мать Мез’Баррис Армго осталась недовольна первыми сообщениями из дворца До’Урденов. Совершенно недовольна. Сражение закончилось, все напавшие на особняк демоны были уничтожены, изгнаны или удалены прочь с поля боя.

Теперь там появилась Марилит; она бродила по дворцу и саду в сопровождении отряда низших демонов. Мез’Баррис сразу догадалась, что архимаг Громф тоже шныряет где-то неподалеку.

По последним сведениям, Верховная Мать Бэнр появилась в Доме До’Урден в сопровождении треклятой Сос’Умпту и всех жриц храма Богини – именно эти жрицы и изгнали многих демонов, посланных против Дома До’Урден.

Но хуже всего было то, что Мать Дартиир осталась целой и невредимой. Эта иблит, присутствие которой являлось оскорблением для всех жителей Мензоберранзана, жива и снова будет сидеть за столом в зале Правящего Совета.

– Позволь мне отправиться туда и снова убить Марилит! – прорычал Малагдорл, стоявший рядом с Мез’Баррис.

– Заткнись! – приказала она, не оборачиваясь, таким тоном, от которого даже у заносчивого и гордого мастера оружия пересохло в горле.

Мез’Баррис понимала, что ей необходимо сменить тактику, причем быстро. Ее союз с другими благородными Матерями, которые согласились пойти против Дома До’Урден, был разрушен окончательно и бесповоротно. Несмотря на все их интриги и усилия, погибли всего несколько стражников из Дома До’Урден – и половина из них были простыми воинами, родом из Дома Мез’Баррис.

Но Мать Дартиир, это гнусное существо, Далия, осталась в живых.

Терондарг Дел’Армго, один из самых искусных шпионов Мез’Баррис, стремительно вошел в комнату. Повинуясь кивку Верховной Матери, он подбежал к ней и завел с ней секретный разговор. Он закутался в широкий плащ и воспользовался языком жестов, чтобы никто не мог их «подслушать».

Спустя некоторое время Мез’Баррис взмахом руки отпустила шпиона и закрыла глаза.

– Какие новости? – неуверенно спросила верховная жрица Таайруль, дочь Мез’Баррис.

– Отправляйся в Дом Меларн и передай Матери Жиндии, что мне нужно с ней поговорить, – сухо произнесла Мез’Баррис и кивком отослала дочь.

Однако на лбу у нее появилась весьма красноречивая морщина, и все присутствующие поняли, что шпион Терондарг принес плохие новости.

Поэтому все, кто находился в комнате, мудро решили последовать примеру жрицы Таайруль и покинули покои Мез’Баррис.

Верховная Мать Второго Дома упала в кресло, пытаясь найти выход из кошмарного положения и придумать следующий шаг, любой шаг, который хоть немного исправил бы положение. Она и раньше знала, что демоны практически бессильны против Дома До’Урден, союзниками которого являются Бэнры и Бреган Д’эрт. Главная цель нападения заключалась в том, чтобы уничтожить это отвратительное существо, эльфийку с поверхности, которая изображала Верховную Мать одного из Домов Мензоберранзана.

Но Далии удалось спастись, и более того: Мез’Баррис только что узнала, что ее агенты во дворце До’Урден, телохранители Матери Дартиир, которые впустили в ее покои демонов, были раскрыты. И эти воины, принадлежавшие к роду Баррисон Дел’Армго, сознались в своих преступлениях.

– Проницатель разума, – едва слышно прошептала Мез’Баррис.

Вот она, разгадка: наверняка ручной иллитид Верховной Матери помогал вытягивать из предателей информацию. «Что же теперь известно Квентл Бэнр?» – в страхе думала Мез’Баррис.

– Она сделает из этого целый спектакль, – произнесла она вслух. Терондарг сообщил ей, что суд будет публичным и превращение тоже.

Превращение.

Ее воинов превратят в драуков на глазах у всего города, на глазах у тех, кто осмелился вступить в сговор с Верховной Матерью Мез’Баррис с целью убить Мать Дартиир. И, без сомнения, эти драуки снова станут телохранителями проклятой эльфийки – горькое напоминание для Мез’Баррис и для всех, кто тайно объединился с пей, напоминание о том, что ждет тех, кто замыслит заговор против Верховной Матери Квентл Бэнр.

День выдался крайне неудачный.

Глава 14 Зов коварного меча

_Она старалась держаться ближе к дальней стене. Все ее чувства были обострены, она была готова к бою, хотя в руке ее не было оружия. Она пристально смотрела поверх угасавшего костра на дверной проем. В коридоре она заметила какое-то движение. Дум’вилль чувствовала его, и его чувствовал Хазид-Хи.

«Скоро, моя Малышка Доу, – пообещал меч, – ты снова обретешь влияние среди них».

«Жрицы будут меня допрашивать», – уже в который раз повторила Дум’вилль. По мере приближения решающего дня в ее сердце постепенно прокрадывался безумный страх.

«Я защищу тебя, они не сумеют заглянуть в твои мысли. Мы победим!»

Черпая морда огромной кошки появилась в дверях, и не успела Дум’вилль даже глазом моргнуть, как огромная пантера прыгнула в комнату. Уши ее были прижаты к голове, клыки обнажены.

– Гвенвивар! – воскликнула Дум’вилль, изо всех сил стараясь изобразить радость.

Пантера замерла, подняла уши торчком.

– О Гвен, дорогая Гвен! – продолжала полуэльфийка, хлопая в ладоши. – Ты должна меня спасти, прошу тебя!

Она довольно хороню была знакома с волшебным животным и знала, что умная Гвенвивар понимает большую часть того, что ей говорят. Пантера беззвучно сделала шаг вперед, втянула носом воздух.

Гвенвивар резко развернулась, когда Дум’вилль закричала: «Сзади!» Но было слишком поздно – каменная дверь захлопнулась. Пантера с силой врезалась в каменную плиту, когтила ее, толкала, но все напрасно.

А Дум’вилль выскользнула из комнаты через потайную дверь и, закрыв ее снаружи на засов, заперла пантеру в ловушке. Она прошла по боковому коридору, завернула за угол и увидела Тиаго, который шел ей навстречу, широко ухмыляясь.

– Он мой, объявил дроу и направился в ту сторону, где, как они знали, в этот момент находился Дзирт.

Громф, сидя в своей башне в Мензоберранзане, смотрел, как захлопывается ловушка. Архимаг нахмурился и покачал головой: его вовсе не радовало происходящее. Слишком многое было поставлено на карту в Мензоберранзане, и сейчас он меньше всего нуждался в новых осложнениях.

Он попытался представить себе, каким образом возвращение Тиаго может помочь исправить ситуацию, но не видел в этом возвращении ничего хорошего. Особенно если учесть то, что около него постоянно ошивалась эта мерзкая полуэльфийка, эта тварь, отродье Армго.

По крайней мере, Дому До’Урден в ближайшее время ничто не угрожает, и Квентл еще не скоро потревожит его, архимага.

Громф взмахнул руками и резким голосом произнес несколько слов. Мгновение спустя он исчез и очутился в К’Ксорларрине, в заранее подготовленной безопасной комнате. Выйдя из комнатки, он осмотрел главный храм города, который находился на противоположном краю ямы Предвечного. При помощи следующего заклинания Громф создал бесплотный «глаз», который помогал ему видеть то, что происходило в других пещерах и туннелях. Третье заклинание сделало «глаз» невидимым, и он на огромной скорости полетел прочь.

Четвертое заклинание превратило Громфа в прядь тумана, призрачную, почти не различимую глазом, а пятое сделало этот туман невидимым. Громф отправился в путь: он свободно проходил сквозь запертые двери, скользил по Кузне. Несколько дроу-ремесленников и магов, почувствовав чье-то присутствие, в удивлении подняли головы.

Однако, несмотря на то что волосы у них на затылке зашевелились, предупреждая об опасности, даже самый могущественный из темных эльфов, находившихся в этой пещере, не смог бы преодолеть защиту, которой окружил себя архимаг. Громф покинул пещеру еще прежде, чем местные успели сообразить, что именно их так встревожило.

– Архимаг находится в К’Ксорларрине, – сообщил Киммуриэль Джарлаксу несколько минут спустя.

– Хорошо. Мне уже давно наскучила эта история. Давай поставим в ней точку.

– Нам следует вести свою игру осторожно, – предупредил Киммуриэль.

– А разве мы ведем какую-то игру?

– Джарлакс всегда ведет какую-то игру.

Джарлакс прикрыл правый глаз черной повязкой, пожал плечами и ухмыльнулся, воспринимая эти слова как комплимент. Однако в данном случае оба искренне надеялись, что Киммуриэль ошибается. Для всех было бы лучше, если бы события развивались без постороннего вмешательства.

– Вряд ли архимаг сейчас пребывает в хорошем настроении, – заметил Киммуриэль.

– Мой брат никогда не бывает в хорошем настроении, это его слабость. Именно поэтому он так предсказуем.

Киммуриэль редко вздыхал, но сейчас он вздохнул. Джарлакс имел право сколько угодно не принимать Громфа всерьез, но псионик не мог себе этого позволить. Если Громф обнаружит их в этот критический момент здесь, в К’Ксорларрине, он вряд ли поверит, что это совпадение. А может быть, архимаг догадается, что магические «ясновидящие» камни позволяли Киммуриэлю также шпионить за ним самим?

Псионик знал: в этом случае последствия вряд ли будут приятными для него.

Дзирт осторожно крался по тесному туннелю, перебегая от одной тени к другой, и крепко сжимал в руках кривые мечи. Он до сих пор не заметил признаков присутствия посторонних, не видел ничего подозрительного, но «шестое чувство» воина говорило ему, что враги неподалеку.

И куда же пропала Гвенвивар?

Он приблизился к двери, ведущей в довольно просторное помещение. По полу были разбросаны обломки старинной мебели. Дзирт заметил отсутствие паутины, которая во множестве попадалась во всех других комнатах. Он в тревоге стиснул в пальцах эфесы мечей.

И в этот момент до него донесся зов – низкий, долгий рев. Он услышал в этом голосе не тревогу, а скорее, печаль, и еще крепче ухватился за эфесы.

А потом раздался какой-то стук – нет, звук шагов, ритмичный и решительный. Он доносился с противоположной стороны комнаты, где находился выход в коридор.

Дзирт прижался к косяку, и глаза его широко распахнулись от изумления, когда какой-то темный эльф – Тиаго Бэнр! – вошел в древнюю комнату через вторую дверь.

– Ну что ж, Дзирт До’Урден, – заговорил Тиаго, который, очевидно, заранее знал, где находится Дзирт. – Может быть, наконец настало время покончить с этим?

Дерзкий молодой воин приближался. Дзирт мог бы снять с плеча Тулмарил и выстрелить, но вместо этого он с восхищением уставился на щит и меч Тиаго, сиявшие подобно звездам. Осколки бриллиантов мерцали внутри полупрозрачного клинка, внутри небольшого круглого щита, напоминавшего паутину. Дзирт вспомнил битву драконов, вспомнил силуэт Тиаго на фоне затянутого черными тучами неба и момент, когда он впервые увидел это оружие. Тогда магический щит мгновенно увеличился вдвое и защитил хозяина от огненных стрел.

Дзирт напомнил себе, что перед ним один из Бэнров. Кольчуга Тиаго, его оружие и магические амулеты – наверняка без них тоже не обошлось – были гораздо могущественнее других зачарованных предметов, когда-либо виденных Дзиртом.

Следопыт вошел в комнату и взглянул в лицо своему смертельному врагу:

– Сколько лет ты преследуешь меня, Тиаго из Дома Бэнр?

– Много десятилетий, – усмехнулся Тиаго. – Неужели ты хоть на минуту мог поверить, что я отступлюсь? Может быть, ты втайне надеялся, что этот день никогда не придет, трусливый отступник?

– Твоя жизненная цель просто смешна, твои старания найти меня совершенно бессмысленны.

– Они обретут смысл, когда я принесу Верховной Матери твою голову.

Дзирт вздохнул и покачал головой. У его народа нет будущего. Дроу навеки обречены жить в плену своих глупых традиций и бесчестных обычаев. Дроу будут воевать с дроу до конца времен. Они напрасно растратят свои таланты, свой потенциал, способность сделать что-то хорошее для этого мира, в бесконечных попытках одержать верх над соперниками, вскарабкаться вверх по иерархической лестнице, отомстить обидчикам за какие-то мелочи.

– Если бы только… – пробормотал Дзирт, но оборвал себя и вместо этого проговорил: – У меня никогда не было желания сражаться с тобой.

– Тогда сдавайся, и я убью тебя быстро. Я проявлю по отношению к тебе ровно столько милосердия, сколько ты заслуживаешь.

С этими словами Тиаго направился к Дзирту, но затем свернул в сторону, обогнул Дзирта слева. Дзирт, в свою очередь, развернулся, чтобы не терять Тиаго из виду.

– Не было желания, – подчеркнул Дзирт. – Потому что твое стремление убить меня действительно казалось мне очень глупым. Но затем, понимаешь ли, я вспомнил несчастья, которые ты причинил жителям Долины Ледяного Ветра, людям Порта Лласт и…

– И дворфам Долины Ледяного Ветра? – закончил Тиаго. – Ах да, из них получились такие замечательные рабы! Жаль будет расстаться с ними в тот день, когда они окончат свои жалкие жизни в наших рудниках.

Дзирт прищурил лиловые глаза. Он внимательно рассмотрел оружие врага и отметил изящный изгиб клинка, наполненного светом звезд. Изогнутый меньше, чем клинки Дзирта, он все же был скорее кривым, чем прямым. Дзирт сделал вывод, что Тиаго во время поединка описывает круги вокруг противника, подобно Дзирту, а не двигается вперед и затем отступает назад – такая тактика была обычной для дроу, которые пользовались длинными мечами.

Они продолжали кружить на некотором расстоянии друг от друга; при этом Дзирт изучал воина, с которым ему приходилось сталкиваться всего один раз. Тиаго, напротив, наверняка слышал многочисленные рассказы о боевых приемах и подвигах Дзирта. Дзирт понимал, что преимущество сейчас на стороне Бэнра, потому что он сам, Дзирт, вступал в поединок с незнакомым противником.

– Ну же, нападай на меня, о великий Дзирт До’Урден, – дразнил его благородный сын Дома Бэнр. – Пусть твои клинки наполнятся ненавистью. Позволь мне показать тебе, кто из нас сильнее.

Но Дзирт проигнорировал это приглашение, и Тиаго начал поединок первым: он подпрыгнул высоко в воздух и устремился вперед, на Дзирта. Одновременно щит его вращался и увеличивался в размерах. Спрятавшись за щитом, Тиаго с силой нанес рубящий удар Видринатом.

Разумеется, такая скорость реакции, как у Дзирта, не позволяла захватить его врасплох таким образом. Сначала он стремительно уклонился вправо, как наверняка и предполагал Тиаго, но затем метнулся обратно, влево, и щит врага очутился перед ним. При помощи меча, который он держал в правой руке, Ледяной Смерти, он легко отклонил клинок Тиаго в сторону; при этом бок молодого дроу оказался незащищенным от выпада Сверкающего.

Но Тиаго, стремительно вращаясь, с поразительной ловкостью приземлился и развернулся вокруг своей оси как раз вовремя для того, чтобы выставить щит навстречу клинку противника.

Видринат сверкнул трижды, сделал три колющих выпада – ниже щита, выше щита, снова вниз.

Сверкающий взлетел и отразил первый выпад. От второго Дзирт уклонился, отскочив назад, а затем с силой опустил меч. Клинок его скрестился с вражеским оружием, оттолкнул меч Тиаго вниз, в сторону, на торс Тиаго. Затем Дзирт скользнул влево, а Тиаго снова развернулся и быстро пригнулся, чтобы Дзирт не задел его следующим колющим выпадом.

Тиаго взмахнул над собой щитом.

Дзирт подпрыгнул и замахнулся обоими мечами, но щит Тиаго уже стал слишком большим, и искусный молодой воин стремительно поднял его, чтобы укрыться от противника.

Сверкающий и Ледяная Смерть врезались в щит и, казалось, приклеились к нему на мгновение. Это позволило Тиаго быстро подняться и одновременно с силой ударить мечом из-под щита.

Дзирт не понял, что произошло и почему он не смог оторвать свои клинки от вражеского щита достаточно быстро, чтобы отразить выпад Тиаго. Эти мысли кружились в его голове, пока он отчаянно пятился прочь.

Отчаянно, но недостаточно быстро. Сияющий меч Тиаго все же достал его и уколол, на краткое мгновение, хотя потом Дзирт все же сумел поднять свои мечи и отклонить оружие Тиаго. Он был ранен и чувствовал острую боль в животе.

Но еще секунду спустя Дзирт понял, что эта боль – не самая серьезная его проблема. Он чувствовал кое-что еще: знакомое жжение, причиной которого был усыпляющий яд дроу. В конце концов, этот меч назывался «Видринат», что на языке дроу означало «Колыбельная».

Дзирт поморщился и собрал всю силу воли, чтобы побороть действие яда, которое ему не раз приходилось испытывать за его долгую жизнь. Другой, не такой сильный дроу, не такой могучий воин, от полученной дозы яда уже стал бы неловким и неповоротливым. Но когда Тиаго, уверенный в собственном превосходстве, напал на противника, два изогнутых клинка просвистели в воздухе и заставили его отступить.

Дзирт перешел в наступление – он боялся, что время работает против него, что яд скоро лишит его способности шевелиться. Мечи его мелькали, кололи и рубили под всевозможными углами. Его охватило такое же раздражение, как и в тот день, когда он летел на драконе. Тиаго необыкновенно ловко действовал своим щитом, не позволяя противнику нанести решающий удар, и теперь Дзирт на собственном опыте убедился в том, что с этим щитом следует быть осторожнее. Он подозревал, что щит каким-то образом захватил его клинки, позволив тем самым Тиаго добраться до него, Дзирта.

Ему необходимо было в разгар поединка придумать какую-то новую тактику нападения, разработать нужную последовательность действий, надо было каким-то образом лишить воина Бэнра его щита, чтобы преодолеть оборону противника и задеть его хотя бы одним мечом.

Дзирт сконцентрировался и призвал на помощь загадочные способности, присущие его расе. Несмотря на то что он много десятилетий провел на поверхности, следы влияния Фаэрцресса все еще сохранились. Тиаго охватил пурпурный магический огонь – пламя не причиняло воину никакого вреда, но позволяло лучше разглядеть в темноте его силуэт.

Тиаго резко остановился, оглядел руки, не веря своим глазам, а затем точно таким же образом осветил Дзирта, но ярко-красным пламенем. Темные эльфы Мензоберранзана во время жестокой схватки не утруждали себя выбором цвета и не довольствовались призрачными огоньками.

Однако краткое замешательство врага дало Дзирту необходимую передышку. За эти секунды он собрался с мыслями и нашел ответ на свой вопрос. Он снова яростно напал на Тиаго. Двое сражавшихся дроу очутились совсем рядом, алые и пурпурные языки пламени лизали друг друга.

Видринат был стремительно выброшен вперед, но Ледяная Смерть скрестилась с ним и толкнула вражеский клинок в сторону.

Однако Тиаго отступил вслед за своим мечом, по-прежнему держа наготове щит, чтобы препятствовать попыткам Дзирта преследовать его. А затем Тиаго всем телом подался в обратную сторону и сделал внезапный мощный выпад.

Взлетел Сверкающий, и клинки скрестились. На сей раз удар врага оказался сильнее, чем предполагал Дзирт. Он понял, что у Тиаго, скорее всего, имеется какой-то магический предмет – пояс или кольцо, который дает ему силу, невероятную для его сложения и возраста.

Но спустя долю секунды Дзирт все же отбросил прочь клинок врага, сделал выпад Сверкающим снизу вверх, а затем убрал оружие и, отскочив вправо, бросился на пол и перекатился. При столкновении двух клинков во все стороны полетели искры, и противники не заметили, что в этот момент от левого меча Дзирта откололся кусочек. Меч был испорчен.

Сила Видрината заключалась не в яде, а в том, где и как было выковано это оружие. Оно было создано здесь, в Кузне Гаунтлгрима, в огне Предвечного, величайшим из современных оружейников-дроу. В своей работе кузнец использовал секретный древний рецепт, который много лет хранил именно для того, чтобы выковать только один, особенный клинок.

Немногие клинки в Королевствах могли выдержать столкновение с Видринатом, мечом из стеклостали, и Сверкающий оказался более хрупким.

Но Дзирт был слишком занят своими мыслями, своим планом перехватить инициативу и получить преимущество перед противником, поэтому не сообразил, что его меч поврежден. Он вскочил на ноги, снова бросился в бой, с силой ударил Ледяной Смертью плашмя по щиту Тиаго – и убрал оружие прежде, чем магический щит, называвшийся Орбкресс, сумел захватить его меч.

Однако на какое-то мгновение Дзирт все же почувствовал, что его оружие притягивается к щиту, и все понял.

Его план принимал более ясные очертания.

Когда Дум’вилль, стоявшая за дверью, осмелилась заглянуть в комнату, у нее от страха перехватило дыхание.

Она увидела охваченные пламенем силуэты Дзирта и Тиаго. Они наступали друг на друга, отступали, подпрыгивали, проделывали в воздухе сальто, перепрыгивали через нагромождения мебели, уклонялись от выпадов. Раздавались скрежет и звон металла, которые сменялись глухим стуком – это Дзирт пытался задеть противника, а Тиаго поднимал щит, чтобы ему помешать.

В какой-то момент Дзирт высвободил мечи, отпрянул в сторону и упал на одно колено. Словно по волшебству, в руках его вместо клинков очутился лук. Мечи лежали на полу. Тиаго вскрикнул, и Дум’вилль тоже едва не закричала – и закричала бы, если бы Хазид-Хи не приказал ей молчать. И она не издала ни звука, хотя и решила, что Тиаго пришел конец, ведь в его сторону стремительно летела огненная стрела.

Тем не менее каким-то образом молодой воин успел вовремя отреагировать, и стрела вонзилась в щит.

Дум’вилль при виде этого впечатляющего эпизода почувствовала, что решимость покидает ее. Три клинка мелькали с такой быстротой, что она не успевала уследить за ними. Любой из этих могучих воинов мог бы без малейших усилий изрубить ее на кусочки. Не сознавая, что делает, Малышка Доу начала пятиться – инстинкт самосохранения приказывал ей бежать.

«Не сдавайся! – завопил Хазид-Хи. – Момент твоего спасения уже близок!»

«Я не смогу с ними справиться!»

«Тебе это не нужно, – уговаривал ее злобный меч. В своем помешательстве они убьют друг друга».

Дум’вилль быстро переводила взгляд с одного воина на другого: они двигались с бешеной скоростью, но так грациозно, так ловко! Тиаго наклонился, взмахнул мечом, намереваясь разрубить Дзирту ноги.

Но Дзирт ловко подпрыгнул, развернулся в воздухе, широко расставил руки и ноги и легко приземлился.

«Иди!» – приказал Хазид-Хи Дум’вилль, потому что разумный меч был очень хорошо знаком с тактикой Дзирта и знал, что сейчас произойдет.

Дзирт бросился в атаку, выставив перед собой Сверкающий, как будто намеревался нанести противнику удар но ногам. Но движение это было обманным: Ледяная Смерть взметнулась высоко над другим клинком, который Дзирт резко убрал, пронеслась слева направо, устремилась вниз и врезалась прямо в щит Тиаго.

Щит, как и рассчитывал Дзирт, приклеился к Ледяной Смерти. Дроу-следопыт метнулся влево, потащил за собой клинок, пытаясь вращать его, и одновременно перехватил Сверкающий. Левая рука его высоко взлетела, он развернулся спиной к Тиаго, пытавшемуся высвободиться, и сделал движение рукой вниз и назад. Бэнр при всем желании не мог бы отразить щитом этот колющий удар с тыльной стороны руки.

Дзирт победил!

Торжество его было кратковременным: неожиданно Сверкающий обо что-то стукнулся. Кто-то третий вступил в схватку, помешал Дзирту заколоть противника, и при этом Дзирт едва не лишился меча.

– Ха! – воскликнул Тиаго с ликованием, явно решив, что победа близка.

Но следопыт оказался быстрее: он потянул на себя Ледяную Смерть, оторвал ее от липкого щита и закончил разворот вокруг своей оси. Перехватив Сверкающий клинком вперед, он отступил на шаг и занял оборонительную позицию. И в этот момент на лице его появилось выражение изумления. Дзирт увидел Дум’вилль – это она парировала его выпад, выставив перед собой клинок. Но она целилась в беззащитный бок Тиаго, а вовсе не в Дзирта!

Аристократ Бэнр взвыл, застонал и отступил, зажимая рану, а Дум’вилль с окровавленным мечом в руках развернулась к Дзирту.

– Малышка Доу, – произнес Дзирт с удивлением и облегчением, но удивился в сто раз сильнее, когда дочь Синнафейн с искаженным яростью лицом взмахнула своим смертоносным клинком прямо перед лицом Дзирта.

Таков был план Хазид-Хи, план спасения Дум’вилль, которая должна была вернуться в Мензоберранзан с головой Дзирта До’Урдена в качестве трофея!

Сверкающий снова взметнулся вертикально вверх как раз в нужный момент, чтобы преградить путь мечу.

Но клинок был поврежден в бою, а Хазид-Хи приказал своей хозяйке вложить в этот решающий удар всю силу. Прекрасный меч, способный разрубить камень, врезался в Сверкающий, вырвал его из пальцев Дзирта, продолжил опускаться, с легкостью разрезал кожаные доспехи и мифриловую кольчугу и нанес следопыту страшную рану, протянувшуюся от левого плеча до середины груди.

Кровь, хлынувшая из рапы, заливала разорванную одежду Дзирта. Он стоял, приоткрыв рот от изумления и ужаса и глядя на злобно ухмыляющуюся Дум’вилль, Малышку Доу, дочь его дорогого друга Синнафейн.

Он не мог защищаться. Он даже не мог поднять руку, чтобы загородиться от удара, когда Дум’вилль снова замахнулась на него этим ужасным мечом, Хазид-Хи. Дзирт знал, что его рана смертельна.

Он знал, что уже мертв.

Страшный удар обрушился на него, а затем наступила тьма.

Он почувствовал, что летит куда-то в сторону, а может быть, он падал на пол. Он повалился навзничь на твердые камни и получил новый жестокий удар. Потом были лишь темнота и давящая тяжесть, словно каменные плиты разверзлись и поглотили его, словно на него рухнул потолок.

Он не мог дышать.