Глава пятая Алжирские шакалы

Горыныч (уже в серой камуфляжной куртке, застёгнутой на все пуговицы), по знаку подполковника протянул им – рукоятями вперёд – по чёрному пистолету и вскользь пояснил:

– Двенадцатизарядные «браунинги» последней модели, бельгийская сборка, то бишь, родная. Нормальные машинки, без дураков и неожиданных подстав… Барышня-то умеет стрелять?

– Умеет, если верить нашей базе данных, – нетерпеливо поморщился Мельников. – Отпирай, давай, балабол! Язык без костей. А вы, майор и майорша, не забудьте оружие снять с предохранителей…

Прозвучали чуть слышные щелчки, дверь приоткрылась.

– За мной! – скомандовал подполковник, включая фонарь и насторожённо прислушиваясь к неясным звукам, доносившимся со стороны платформы. – Действуем сугубо по обстановке! Горыныч, запирай!

Они вышли в туннель.

– Здесь шестой! – раздалось сзади.

Артём резко обернулся. Метрах в пятнадцати-двадцати – в ярком луче фонаря Мельникова – обнаружилась серая фигура в чёрном бронежилете, со шлемом, оснащённым прибором ночного видения, на голове.

– Как у тебя, Егоров? – спросил подполковник.

– Всё спокойно, Борис Иванович!

– Бди дальше! Если что – сразу бей на поражение! Мы пошли…

Неясные звуки – по мере продвижения к перрону – начали разделяться, постепенно приобретая узнаваемость.

«Женский отчаянный визг, испуганные мужские крики», – принялся дисциплинированно перечислять внутренний голос. – «Частые пистолетные выстрелы, яростное звериное рычание и жалобное повизгивание…».

– Вперёд, орлы! – без тени сомнения велел подполковник, устремляясь к лесенке. – Посмотрим, что это за волки такие!

На перроне безраздельно царила сладкая парочка – откровенный хаос и бессмысленная вакханалия. Бестолково, отчаянно крича и визжа, повсюду метались люди, между которыми сновали-мелькали шустрые собачьи (волчьи?) силуэты. Создавалась впечатление, что – в основном – собаки нацелились на сухие пайки, но тем людям, которые оказывали активное сопротивление, приходилось совсем несладко.

– Сволочи наглые! – гневно воскликнула Таня и, крепко сжимая пистолет двумя руками («Как в крутых голливудских боевиках!», – мысленно восхитился Артём), открыла беглый прицельный огонь по большой собачьей своре, окружившей пожилую женщину, беспомощно распластавшуюся на полу платформы.

Отметив краем глаза, что Мельников присоединился к Татьяне, Артём, высмотрев здоровенного наглого пса, вцепившегося в ляжку худенькому фанату «Зенита», положил мегафон на пол, выпрямился, несуетливо прицелился и мягко надавил на спусковой курок (на спусковой крючок, как выражаются штатские лица).

«Братец, это же они, ливийские шакалы!», – внезапно прозрел внутренний голос. – «Гадом буду, они самые! Крысоловы умелые, мать их!».

Это неожиданное открытие меняло всё самым кардинальным образом. Артём поставил пистолет на предохранитель, запихал его – стволом вниз – за пояс брючного ремня и подобрал с пола мегафон…


Говоря по правде, речь шла об обыкновенных пустынных волках. О «Lobo desierto», выражаясь научным языком. «Ливийскими шакалами» этих животных величали сугубо русские офицеры, входившие в специальный корпус ООН, стоявший лагерем на алжиро-ливийской границе. Корпус был, вовсе, и не миротворческим а, наоборот, насквозь секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают.

– Большая политика – дело тонкое, а, местами, и откровенно грязное! – поучал тогда Горыныч молодых коллег. – Что на регионально-деревенском уровне, что в мировом масштабе…

Секретный воинский корпус условно делился на две приблизительно равные части – на европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, венгры и англичане. В африканскую – нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. И как-то так получилось, что русские сошлись именно с берберами. Не то, чтобы сошлись, но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство душ и схожесть природных менталитетов. Генерал Фрэнк Смит – мужчина опытный и по-настоящему мудрый, возглавлявший «ооновцев» – подметив данную национальную взаимную симпатию, начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами.

Артёму в напарники постоянно доставался Аль-Кашар – пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, покрытой густой сетью глубоких морщин. Аль-Кашар был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого.

Как правило, армейский пятнистый фургон (американский аналог российского «Урала») на рассвете останавливался на излучине узенького безымянного ручья, пересыхавшего время от времени. Они с Аль-Кашаром вылезали из машины, тщательно проверяли амуницию, оружие и правильность настройки рации и, взвалив на плечи тяжёлые рюкзаки, выходили на маршрут. То есть, весь день настойчиво и целенаправленно обходили склоны Чёрного ущелья, высматривая следы пребывания подлых ливийских диверсантов.

Иногда следы обнаруживались, о чём Артём тут же по рации сообщал на базу. Тогда в воздух поднимались «Ирокезы[3]» и, изредка постреливая, начинали старательно кружить над округой. Два раза и патрульным (то есть, Артёму и Аль-Кашару) пришлось вступать в непосредственное боестолкновение с противником. Оба раза выиграли, понятное дело…

Но, чаще всего, обход местности не приносил никаких неожиданных и неприятных результатов. Они к вечеру, сделав по дороге пять-шесть привалов в тени тёмно-красных скал, доходили до Рыжего бархана и останавливались на ночлег, благо у бархана дров было в достатке. Во-первых, бескрайняя полоса сухого кустарника. А, во-вторых, обгоревшие остатки щитовых бараков.

– Здесь когда-то располагались наши армейские склады, – при первом же выходе на маршрут объяснил Аль-Кашар на причудливой смеси французского, английского и арабского языков. – Прилетел большой военный самолёт, сбросил чёрные бомбы, бараки сгорели. Потом прилетел другой военный самолёт, ещё больше первого. Обрызгал всё вокруг очень ядовитой водой. Кусты и верблюжьи колючки засохли. Берберы навсегда ушли из Чёрного ущелья…

– Самолёты-то были ливийские? – недоверчиво спросил Артём. – Ну, те, которые сбрасывали «очень ядовитую воду»?

– Нет, французские, – нахмурился бербер. – Давно это было. Не будем больше говорить про самолёты…

– Не будем, – покладисто согласился Артём, а про себя подумал: – «Похоже, что прав был мудрый Горыныч. Грязное это дело – большая политика…».

Они разжигали небольшой, но жаркий костерок (ночью в пустыне достаточно холодно, особенно на рассвете), ужинали нехитрой, но калорийной снедью из армейского сухого пайка, курили и вели неторопливые философские беседы, потом – по очереди – спали. На рассвете трогались дальше, огибая Чёрное ущелье с юга.

В один из вечеров, когда костерок уже разгорелся, а красно-розовое, неправдоподобно-большое солнце вплотную приблизилось к далёкой линии горизонта, Аль-Кашар, хищно оскалившись, указал рукой на восток и сообщил – с непонятными интонациями в голосе:

– Лобо идут! Крысоловы!

Артём навёл полевой бинокль в указанном направлении. По узкому распадку – руслу давным-давно пересохшего ручья – передвигалась (ползла, змеилась?) длинная цепочка, состоявшая из пятидесяти-шестидесяти поджарых животных.

«Одичавшие собаки? Волки?», – ударился в пространные рассуждения внутренний голос. – «Больше всего они напоминают русских лисиц, только на очень длинных ногах. Ну, и шерсть не такая густая, да и хвост не такой пышный. А остроухие длинные мордочки, безусловно, лисьи… Окрас? Сильно отдаёт рыжиной. Но это, скорее всего, лучи заходящего солнца так подсвечивают – с элементами авторской фантазии. Возможно, что шкура лобо – при дневном освещении – будет выглядеть серо-желтоватой…».

– Милые собачки! – высказал своё мнение Артём. – Забавные такие. Наверное, полностью безобидные…

– Ну, это как сказать, – закуривая крепкую французскую папиросу «Голтуз», в очередной раз завёл разговорную философскую шарманку Аль-Кашар. – У каждой медали, как известно, имеется две стороны. Как, впрочем, и у каждой природной сущности. Вот, и с этими пустынными волками… С одной стороны, лобо очень полезны. Они – лучшие ловцы крыс на этом призрачном Свете! Если, к примеру, в какой-либо части пустыни развелось избыточно много прожорливых крыс, то туда – без промедлений – доставляют лобо. Иногда бедуины отправляются по пустыне (на верблюдах, естественно) за пятьсот-шестьсот километров, чтобы разжиться щенками пустынных волков. Крысы – это очень плохо для маленьких верблюжат, могут ночью загрызть до смерти. Лобо – безжалостно уничтожают подлых крыс, это очень хорошо… Но голодные лобо иногда – всей стаей – по ночам нападают на беспечных путников. Они не брезгуют человечиной. И, что хуже всего, совершенно не боятся огня…

– Э-э! – забеспокоился Артём. – Значит, пустынные волки могут – сегодняшней ночью – наброситься на нас?

– Могут, – невозмутимо согласился бербер. – Но не нападут.

– Почему – не нападут?

– Потому, что я сейчас прогоню их. Лобо будут бежать отсюда прочь – всю ночь напролёт. Очень быстро бежать. Со всех ног…

Аль-Кашар тщательно затушил папиросу о рифленую подошву армейского ботинка, отошёл от костра на несколько шагов в сторону волчьей цепочки, задрал голову к небу, прикрыл глаза и, поднеся ко рту сложенные рупором ладони, завыл… Всё вокруг наполнилось бесконечно-печальными и безгранично-тоскливыми звуками. Вой, подхваченный и многократно усиленный чутким вечерним эхом, плыл над бескрайней пустыней плотным и всепроникающим маревом…

Пустынные волки, словно бы получив некий тайный сигнал-команду, резко остановились и, повернув ушастые головы в сторону Рыжего бархана, застыли – абсолютно неподвижными изваяниями. Вскоре мелодия воя изменилась: к печали и тоске добавились нотки колючей тревоги, потом – отголоски вселенского неотвратимого ужаса… Лобо, развернувшись на сто восемьдесят градусов, дружно и целенаправленно рванули прочь, постепенно превращаясь в крохотные, тёмно-рыжие точки…

Когда Аль-Кашар плавно отвёл ладони ото рта, и вой постепенно затих, Артём попросил:

– Научи меня, пожалуйста!

– Почему бы и нет? – невозмутимо пожал плечами бербер. – Научу, конечно! На этом призрачном Свете любое умение может пригодиться. Неожиданно для всех. Даже, и для самого умельца…

За последующие три месяца им ещё не раз встречались на пути стаи лобо, и Артём, в конце концов, неплохо научился отпугивать этих коварных хищников. А самого Аль-Кашара – уже в самом конце их командировки – достал-таки ливийский снайпер. Полчерепа снесло бедняге…


Артём, мгновенно прокрутив в голове былые знания, плавным движением поднёс мегафон к губам и, крепко зажмурив глаза, завыл… Он выл, стараясь не думать ни о чём постороннем, безостановочно произнося-повторяя про себя слова нехитрой молитвы – на причудливой смеси французского, английского и арабского языков: – «Аллах Всемогущий! Сделай так, чтобы эти жёлтые исчадия Преисподней – ушли навсегда! Сделай так, молю! Аллах Всемогущий! Сделай так, чтобы эти жёлтые…».

Он вышел из транса, только почувствовав сильные шлепки-удары по плечам и спине.

– А, что такое? – Артём опустил руку с мегафоном вниз и, открыв глаза, непонимающе огляделся по сторонам.

– Всё хорошо, они ушли! – заверила Таня, глядя на него обожающими и лучистыми, тёмно-зелёными глазищами. – Ты у меня – настоящее чудо! Легендарный и всемогущий воитель! – звонко чмокнула в щёку.

– Отставить поцелуи! – грозно рявкнул Мельников. – Тёмный! Коротко доложи, в чём тут дело!

– Ливийские шакалы.

– Не врёшь? – недоверчиво прищурился подполковник. – Откуда в питерском метро – взяться пустынным волкам? А? Бред какой-то! Впрочем, сейчас ни до этого… Посмотри, что творится вокруг!

Даже не осматриваясь, только по долетавшим звукам, можно было однозначно и безошибочно определить, что власть на платформе была нагло узурпирована всеобщей паникой. Визгливые вопли, болезненные стоны, безудержный плач и истеричные всхлипы – неслись со всех сторон…

– Имеем два трупа, один из них – детский. Третий, возможно, находится в туннеле, – громким и на удивление спокойным голосом известил подошедший Василий Васильевич. – Покусанных – больше половины. Люди совсем ошалели от страха и боли… Надо, подполковник, снова пускать усыпляющий газ. Надо! Иначе, скорее всего, не справимся. Многие раненные, даже, не дают себя перевязать…

Мельников, включив рацию, приказал:

– Никоненко! Пусть все бойцы оденут противогазы! Лично сообщи каждому и проконтролируй… Три-четыре минуты у тебя. Роджер! – обернулся к Артёму. – Тёмный! Сгребай свою ненаглядную наяду в охапку и немедленно дуй в бункер! Не спорь, у вас же нет противогазов, а спать бойцам спецкоманды сейчас не следует. Потому как – дел много… Горыныч вам выдаст обмундирование. Переодевайтесь и сразу же возвращайтесь. Газ выветривается за пару-тройку минут… Всё, это приказ! Выполнять, майор! Паспорта, кстати, сдайте капитану Горнову… Бегом, марш!

Бережно подталкивая перед собой «ненаглядную наяду», Артём устремился к лесенке.

– А почему… Бойцы стреляли из пистолетов? – торопливо перебирая подошвами кроссовок по перекладинам лесенки, не удержалась от вопроса Татьяна. – Ведь у них… Были автоматы?

– Потому, что у автоматов – большая убойная сила…, – слегка задыхаясь, ответил Артём. – Вернее, у автоматных пуль… Могут пробить волка насквозь… Ну, и человека случайно зацепить…

– А почему… Подполковник Мельников величает тебя… «Тёмным»?

– По капустному кочану… Прямая ассоциация: Артём – Тёма – Тёмный…

– Мне не нравится… Буду называть тебя по-прежнему… Тёмой…

Тёмно-рыжая дверь была широко распахнута, и из недр бункера высовывался седой ёжик волос.

– Быстрей! Быстрей! – торопил недовольный бас Горыныча. – Только вас жду! Быстрей, майор и майорша!

Когда Артём и Таня оказались внутри помещения, капитан Горнов захлопнул дверь, повернул до упора крохотный штурвал на стене, нажал на круглую красную кнопку и прошёл к столу, на котором выстроились в ряд три монитора. Усевшись в стандартное офисное кресло на колёсиках, он выдвинул из стола специальную полочку, ловко пробежался корявыми пальцами по невидимой клавиатуре и, облегчённо вздохнув, сообщил:

– Ну, всё, усыпляющий газ пошёл! Так, что там у нас дальше по плану?

– Обмундирование! – широко улыбаясь, подсказала Татьяна.

– Ага, конечно, обмундирование, – Горыныч обеспокоенно зашарил ладонями по карманам. – Где же он? Неужели, потерял? Вот, нашёл! – выложил на столешницу самый обыкновенный ключ. – Занимайте свой кабинет, рабы Божие! Благословляю! Тот, который проходной. А заявления напишите уже вечером. Или, там, ночью… Обмундирование Глафира уже принесла, на столе лежит. Пойдёмте, я вам отомкну первую дверь. В смысле, своей мозолистой ладошкой. На ваши пальчики, молодёжь, замок позже настроим, когда появится свободное время…

Их «кабинет» (который третий и проходной) представлял собой прямоугольное помещение общей площадью метров восемнадцать-двадцать квадратных.

– Входная дверь, дверь, ведущая в хозблок, третья – с приметной табличкой WC, – принялась перечислять Татьяна. – Что там у нас? Ага, стандартный унитаз и крохотная душевая кабинка. Просто отлично! Это я, естественно, про душевую кабинку… Так, высокие стеллажи с книгами и разными бумагами, офисный стол с компьютером, два стула, большой одёжный шкаф, две узкие койки с комплектами постельного белья…

– Кровати можно и сдвинуть, – скромно предложил Артём. – Для пущего удобства, понятное дело… Как мыслишь?

– Может, и сдвинем. Когда-нибудь потом…, – непонятно отреагировала девушка. – А что у нас с обмундированием? – подошла к столу, расстроено чёртыхнулась и от души возмутилась: – Это же нечестно, по меньшей мере! Как же так? Где справедливость? Подлые и наглые обманщики… Неужели, опять имеет место быть – она?

– Кто это – она? – заинтересовался Артём.

– Махровая дискриминация по половому признаку! Вот, кто! Мужланы неотёсанные… Как такое, вообще, может быть?

На столе обнаружилось: чёрный бронежилет, сложенный аккуратной стопкой комплект серой униформы, чёрный шлем-маска, прибор ночного видения (в дополнение к шлему), короткий автомат с глушителем, стандартный аккумуляторный фонарь, светло-зелёный медицинский комбинезон, такая же шапочка и клеёнчатая полосатая сумка на широком ремне. На полу – рядом со столом – стояли две пары обуви: грубые армейские ботинки с высокой шнуровкой и светло-зелёные туфли-бахилы на низком каблуке.

– По мне, так всё понятно и прозрачно! – довольно хмыкнул Артём. – Каждый получает обмундирование – в полном соответствии с его основной профессией. Кто тут у нас – будущий доктор? Вот, уважаемая Татьяна Сергеевна, и забирайте ваши медицинские вещички, переодевайтесь… Кстати, чего ты так расстраиваешься, амазонка? Пистолет-то у тебя не отбирают. Следовательно, ты – в деле! То есть, являешься полноправным бойцом спецкоманды!

– А где мне переодеваться? – засомневалась Таня, смущённо оглядываясь по сторонам. – Туалетная комната очень тесная, в ней и не повернуться толком. В «приёмной»? Там же, наверняка, камеры…

– Здесь переодевайся, трепетная наяда.

– Ага, ты же будешь подсматривать! Я, знаешь ли, стесняюсь…

– Очень надо! – притворно обиделся Артём. – Я, ведь, тоже буду переодеваться. Так что, ещё неизвестно, кто за кем будет подглядывать… Становись к этой койке – лицом к стене. Я же встану к той. На счёт три – начинаем оперативно переодеваться… Готова, боевая подруга? Раз, два, три! Начали! – скомандовал он, весело косясь в овальное зеркало, висящее на «его» стенке…

«Однако, ёлочки зелёные! Да, уж! Офигеть можно запросто!», – заинтересованно мурлыкал внутренний голос. – «Вполне, вполне! Всё, братец, на высшем уровне…».

Минут через пять-шесть Татьяна, застёгивая на липучки туфли-бахилы, спросила:

– Ну, что? Поворачиваемся?

– Поворачиваемся, – согласился Артём, пристраивая на шлем-маску приспособление ночного видения, но, не опуская его в рабочее положение. – Почему бы, собственно, и нет?

Девушка вопросительно заглянула ему в глаза и тут же насторожилась:

– А чего это ты, отставной майор, так глупо лыбишься? А? – и, густо покраснев, выдохнула: – Ох! Зеркало на стене… Ты в него подглядывал? Признавайся немедленно! Гадкий мерзавец! Да, я тебя…

Артёму – чтобы не дать разгореться жаркому скандалу – пришлось незамедлительно сгрести её в охапку, и закрыть (запечатать, накрыть, прикрыть?) рот серьёзным поцелуем…

Минуты через две-три Таня, сильно упершись ему в грудь острыми кулачками, отстранилась и, пряча глаза, прошептала:

– Дурдом какой-то, право… Атомная война на дворе, вокруг бегают ливийские кровожадные шакалы… Что мы делаем? Наверное, окончательно сошли с ума? А, Тёма?

– Наверное, – согласился Артём, с явной неохотой выпуская девушку из объятий. – Впрочем, ты права, разумная мадмуазель Сталкер. Нам надо идти. Там раненые и, вообще, Мельников ждёт… Как бы фонарик не забыть. Ещё подполковник говорил про паспорта…


Прежде, чем открыть тёмно-рыжую дверь, Горыныч вручил Артёму наплечную сумку-планшет с запасным боекомплектом и прочими полезными причиндалами, могущими пригодиться действующему бойцу в его непростой повседневной деятельности.

– А мне? – нахмурилась Татьяна. – Ну, хотя бы, запасную обойму к браунингу! А то у меня только два патрона осталось.

– Горазда ты, девонька, стрелять! Надеюсь, не все пульки улетели в молоко? Да, не обижайся ты! Вот, держи просимое! Амазонка…

Оказавшись в туннеле, Артём, первым делом, направил фонарь в сторону «Выборгской» и перевёл нужную кнопку в положение «вкл». В светло-жёлтом луче фонаря – метрах в пятидесяти-шестидесяти от них – мелькнули два чёрно-серых силуэта.

– Пост шестой! – долетел глуховатый баритон. – На вверенном объекте всё спокойно, товарищ майор!

– Бди, Егоров! – откликнулся Артём. – Не расслабляйся!

– Получается, что подполковник удвоил посты? – шепнула Таня. – Что же, вполне оправданно… Только, вот, хватает ли у него людей – на все мероприятия? То есть, бойцов?

– Конечно, не хватает, – ответил Артём, когда они уже подходили к лесенке, ведущей на платформу. – Поэтому Борис Иванович и нас привлёк. Наверняка, вскоре придётся задействовать и других гражданских лиц. То есть, использовать их не только на бытовых и вспомогательных работах, но и для несения полноценной караульной службы.

– За Хана и Хантера я ручаюсь! – твёрдо заявила девушка. – Отличные парни! Храбрые, многократно проверенные.…Замолвишь, Тёма, за них словечко? А я тебя за это поцелую. В смысле, раз пятьсот-шестьсот – сверх суточной нормы…

На перроне вовсю кипела работа. Мельников и двое «серо-чёрных» (уже без противогазов на физиономиях), старательно «сортировали» неподвижные, то есть, крепко спящие тела. А три врача, включая профессора Фёдорова, торопливо и слаженно перевязывали раненых «пассажиров», вернее, покусанных волчьими зубами.

– Восемь бойцов сейчас задействовано на охране туннелей, один, очень похоже, погиб, – принялся вполголоса перечислять Артём, шагая по платформе. – Двое трудятся здесь. Ещё – как минимум – двое, приставлены к дизелям и прочим механизмам. Плюсом Горыныч и Глафира Иванова. Не густо… Ведь, те восемь, которые дежурят в станционных туннелях, они же не железные. Им тоже полагается полноценный отдых. А кого, спрашивается, послать на замену? Похоже, что некого… Так что, и Хану с Хантером найдётся ответственная работёнка, и другим штатским личностям. Тем, которым можно безбоязненно доверить оружие…

– Они покусанных людей выкладывают в один ряд, а тех, которые не пострадали во время недавнего волчьего нашествия, в другой, – так же тихо сообщила Таня. – Тушки мёртвых шакалов пока просто отодвигают в стороны. Их, наверное, десятка два-три… А вон и два чёрных пластиковых мешка. С людскими трупами, надо полагать…

Мельников встретил подмогу радостно и, даже, похвалил:

– Молодцы, быстро переоделись! Ваша помощь будет очень кстати… Татьяна Сергеевна! Вы – как будущий врач – поступаете в полное распоряжение Василия Васильевича! Вон он, перевязывает ребёнка. Видите? Идите к нему, идите! Я вас больше не задерживаю…


Когда Таня отошла от них метров на десять-двенадцать, подполковник стёр с лица добродушную улыбку и, глядя на Артёма строго и серьёзно, произнёс:

– А тебе, Тёмный, будет дано отдельное задание. Очень опасное и ответственное… Выполнишь?

– Постараюсь, Борис Иванович!

– Ты же у нас являешься главным специалистом по пустынным волкам? То бишь, по ливийским шакалам?

– Вроде, я…

– «Не вроде», а, именно, ты! – разозлился Мельников. – Короче говоря, без промедлений двигай в правый туннель, ведущий к «Площади Мужества». Там сейчас дежурят Никоненко и Шмидт. Твой пароль – два круга фонарём, ответ – три круга. Возьмешь с собой Лёху и проследуешь с ним по туннелю…, – подполковник неожиданно замялся.

– Наша задача? – решил помочь старшему по званию Артём. – И почему речь идёт только о правом тоннеле? Есть же и второй, левый…

– Ваша задача наипростейшая. Выяснить, откуда здесь взялись пустынные волки. И, по возможности… По возможности – уничтожить всех шакалов! Или же сделать так, чтобы они нас больше не беспокоили… Сами разберётесь на месте! Чай, не маленькие… Про «право и лево»… Пустынные волки пришли из правого туннеля. Туда же и ушли-скрылись. То есть, ушли те, которые остались в живых. Всего, примерно, сорок-пятьдесят голов… С ума можно сойти! Откуда их столько – на наши головы? Влияние радиации? Крысы превратились в полноценных волков? Полный бред! Тем более что с момента взрыва прошло всего-то несколько часов…

Загрузка...