АнтиБожественная комедия 8

Глава восьмая. Герои не убивают женщин.

Утром, лишь только розовоперстая Эос принялась малярничать с облаками, мы выдвинулись в путь. Греческое войско, обрадованное тем, что с ними шла душа Ахиллеса, весело гомонило и в красках расписывало, что сделает с троянцами. Грек улыбался и слабо покачивал головой, расположившись в комфортной повозке, которую нам достал Филоктет. Я же внимательно наблюдал за предком и ехидно улыбался Астре, которая, прильнув ко мне, развлекалась тем, что выщипывала волосы из моей многострадальной руки. Странные у них, у рыжих, развлечения. Ну да ладно. Они в Средние века настрадались, так что простительно.

Сын Ахиллеса, Неоптолем, скакал на крепком жеребчике рядом с повозкой и изредка о чем-то разговаривал с отцом. Улыбнувшись, я кивнул другу, в глазах которого на секунду блеснула зависть при виде доспехов Неоптолема. Грек усмехнулся и показал мне средний палец. Я в ответ исхитрился и показал ему пизду, сделанную из двух ладошек, чем изрядно повеселил Астру. А хули еще делать пока едешь к вратам Трои. Веселиться надо, в пизду уныние. Точно говорю.

Но чем ближе мы приближались к финальной цели похода, тем суровее становились лица простых воинов. Даже Ахиллес сменил повозку на рослого коня, на котором скакал рядом, задумчиво смотря вперед, где уже виднелся дворец Приама, а в воздух поднимались тугие струи дыма.

И тут-то в нос ударили первые нотки гнилой вони, состоящей из пролитой крови, немытых тел и помоев, превративших сухую землю в чавкающее месиво. Сюда бы какого-нибудь эколога, ох он бы охуел от антисанитарии. Но это все мечты, мечты. Впрочем, я был даже благодарен Филоктету за то, что тот выделил нам повозку. Топать по этой грязище смог бы только самый недалекий человек. Или попросту потерявший желание жить и иметь пару конечностей. Изредка до нас доносились отрывистые приказы командиров, тугие звуки рога и дикие крики раненных, которых складировали возле многочисленных шатров. Добавьте к этому специфическую вонь и поймете, в каком Аду рубились греки за то, что малохольный долбоеб увел жену другого долбоеба. А потом над лагерем греков повисла тишина, застывшая и немного жуткая. Все, от командиров до простых солдат, смотрели на Ахиллеса, который, задрав подбородок, сурово ехал на коне посреди всей злоебучей вакханалии.

- Невероятно, - только и мог пробасить пузатый здоровяк, с грязной, всклокоченной бородой. Царь Менелай собственной персоной. Он осторожно обошел Ахиллеса по кругу и отскочил от него, когда грек резко пошевелился, чем заставил великого царя испустить зловонный газ из задницы.

- Невероятно, но факт, - тихо вставил другой мужчина, с хитрым взглядом и надменным выражением лица.

- Факт, Одиссей. Ты видишь перед собой душу Ахилла, сына Пелея, - усмехнулся Неоптолем. – Разве это не знак, что ждет нас победа?

- Угомонись, юноша, - мягко ответил Одиссей. – Знамо дело. Из царства Аида многие выходили, но как поверить, что стоящий пред нами Ахилл, настоящий Ахилл…

- У, сука! Чревовещатель, нахуй! – рявкнул внезапно Ахиллес и мощным подзатыльником отправил удивленного Одиссея на пол, после чего, задрав ногу, показал ему пятку, где белел шрам от предательской стрелы Париса. – Видишь? Конь, бля! Пенелопоёб!

- Какое изящное ругательство, - вставил я, пытаясь приглушить смех невнятным хмыканьем. Но Менелай мог себя не ограничивать и громко расхохотался, когда Ахиллес пнул царя Итаки носком в ребра.

- Верно, славный Ахилл. Буйный и здоровый. Твоя помощь будет нам кстати!

- Нет, Менелай, - ответил грек. – Я здесь ради другой цели. Аид отпустил меня, чтобы я помог Филоктету наказать убийцу.

- Да, этот выродок должен понести наказание, - хрипло ответил Одиссей, когда его подняли с земли, отряхнули и сунули в руки кубок с вином. – Из-за него мы здесь страдаем столько времени.

- Из-за собственного уебанства вы страдаете. Не в этом смысл, - пробасил Ахиллес. – Думаете, что война закончится, когда Парис падет? Вы и представить не можете, что будет, когда Троя падет. А мне уже похуй! АХАХАХАХА!

- Первый раз его шутка в тему, - улыбнулся я, наблюдая за тем, как Ахиллес разносит бывших соратников.

- Все его шутки в тему, лысый, - усмехнулась Астра. – Особенно, когда тебя Падший педик соблазнял.

- Ну ебана. Давай опять вспоминать эту хуйню, - кисло поморщился я и вздрогнул, когда мозг услужливо выдернул воспоминания из общей массы мыслей. Думать об этом не хотелось и я, тихо кашлянув, вклинился в перепалку между греками. – Хорош говниться, человеки. Вам уже дали понять, что Ахиллес не будет тут за вас все решать и разгребать. Не уберегли мужика, значит проебались. А вот Париса мы еще покараем. Так, что он, сука, вовек не забудет гнев Ахиллеса. Но нет, вы стоите и говнитесь, хотя перед вами тот, кто погиб из-за вашего распиздяйства. И что? Спросил ли его кто-нибудь, кроме сына и Филоктета, каково ему в Аиде? Хуй там, прощелыги ебучие. Вы, как гнилые монархи из «Игры Престолов», а Одиссей так вообще – Ебанис Баратеон, ушлый братец Станиса, зачатый престарелой карлицей и Мизинцем.

- О чем он? – тихо спросил Неоптолем, обращаясь к Филоктету. Грек робко усмехнулся в ответ.

- Не знаю, но говорит уверено. И… мне кажется, что правильно.

- Короче, быдлы вы ебаные. Забудьте уже про Ахиллеса и разбирайтесь с этим говном сами. Хотя… вам еще предстоит поднасрать друг другу. Охуение гарантирую, - запальчиво закончил я и отошел в сторону, к молчащей Астре.

- Ну ты выдал. Чисто Опра Уинфри, - улыбнулась рыжая. – Сомневаюсь, что они поняли твою аналогию с «Игрой престолов», но говорил ты, как муж, а не вероломный пиздюк.

- Ради тебя и старался, - ответил я, попутно показывая Ахиллесу большой палец. – А то накинулись на него, как педерасты, блядь, на свежий сракотан. Ну нахуй. Друзей в обиду я не дам.

- Спасиб, поляк, - тихо пробасил Ахиллес, подходя ближе. – Спасиб.

- Говно вопрос, дружище. Так что? Идем Парису пизды давать или как?

Вылазка была назначена на первый час после полуночи. Так решил Ахиллес, которого слушали беспрекословно все и вся. Виной всему, конечно же, послужила перепалка с царем Итаки, которого могучий грек без особых проблем уложил на землю взмахом ладошки. С другой стороны, только Ахиллес знал, как проникнуть в осажденный город так, чтобы не быть пойманным. Убить его, на сей раз, было нельзя, ибо грек превратился в праведника. А вот помочь Филоктету направить историю на верный путь можно. Поэтому в грядущей вылазке решающую роль предстояло сыграть именно моему предку.

Помимо него, вызвался и Неоптолем, чем вызвал одобрительное ворчание отца, влепившего отпрыску подзатыльник, но признавшего, что помощь сына будет кстати. Итогом короткого собрания стало известно, что в Трою проберется наша троица и двое смертных; Филоктет и Неоптолем, которого я для краткости именовал Нео. Юному греку это нравилось, хоть он и корчил рожи поначалу. А потом даже стал откликаться, так и не понимая, чего я хохочу каждый раз, когда отмахивался ладошкой от мух, кружащих в лагере жуткими, гудящими тучами.

И вот, стоило часовым в лагере смениться, как наша небольшая, интернациональная группа выдвинулась в путь. Впереди шел Ахиллес, обладающий не только удивительной силой, но и способностями любого небесного жителя. Следом за ним крался Филоктет, сжимая в руках легендарный лук Геракла. Потом Неоптолем, облаченный ради такого случая в новые доспехи, и Астра, закрывшая рыжие волосы платком. А венчал все это безобразие я, ибо был по-прежнему пухлым, страдал одышкой и частенько ругался себе под нос. Ахиллес справедливо решил, что если на нас кто и нападет сзади, в первую очередь им придется сражаться со мной, а уж я шум точно подниму. И не поспоришь ведь с гением тактики и стратегии.

Да и в целом тактика была простой, как три советских рубля. Три пятьдесят, если уж быть точным. Возле восточной стены крепости находился узкий лаз, который обнаружил Ахиллес, когда еще был живым. Через этот лаз, поросший колючим кустарником, из города сбрасывались разнообразные отходы, но благодаря криворукости античных архитекторов, большей частью застревали внутри, из-за чего аромат там стоял убийственный. Об этом нас заранее предупредил Ахиллес и посоветовал дышать, как можно реже.

Сдвинув огромный камень, закрывающий темную, зловонную дыру, он первым нырнул внутрь, после чего тихо рыкнул, призывая нас следовать за ним в строгом порядке. Да, да. Снова я последний, как и всегда. В лицо пахнуло тухлятиной и чем-то влажным, до одури противным. Астра, икнув, помотала головой, пробормотала проклятия на мою голову и, пригнувшись, пошла за Неоптолемом, которому, как и моему предку, к вони было не привыкать. - Ебать, ну и вонища, - резюмировал я, стоило лишь широко вдохнуть, когда стены лаза стали сужаться.

- Не дыши, - прогундосила Астра, закрывшая рот воротом майки.

- Легко сказать, - я принялся дышать через рот, но делал это шумно. – Я толстенький, а толстеньким дышать жизненно необходимо. А то вона как бывает…

- Знаем. Заканчивай пиздеть, лысый. Ахиллес сказал, что через десять минут может попасться первый патруль.

- Носы у них явно луженые, - пожаловался я, с отвращением пиная гнилой кочан капусты, на котором пировали муравьи и неприятные, склизкие черви. – А потом удивляются, какого хуя эпидемия чумы разносит к ебеням целые цивилизации.

- Почему мы не взяли больше людей? – встрял с вопросом Филоктет. Я поддержал предка, ибо вопрос был разумен и свеж.

- Со стен бы увидели, - поморщился Ахиллес. – Пять человек – муравьи, бля. Пятьдесят – ебаная процессия, нахуй.

- Логично, - хмыкнул я. – Да и после этой вылазки все пиздой пойдет и лаз замуруют.

- Откуда ты знаешь? – тут же полюбопытствовал Неоптолем.

- Я же неебаться крутой посланник Аида. Все знаю. Например то, что ты сейчас хочешь блевануть, но стесняешься папки, - ехидно вставил я и вздохнул, увидев открытый рот сына Ахиллеса. Ответ попал точно в цель.

- Действительно ты могучий, Збышек.

- Ага, - крякнул грек, осторожно отодвигая в сторону еще один камень. – Срет килограммами, Падших ебет… АХАХАХАХА!

- А ему вот можно ржать? – пожаловался я Астре. Рыжая хмыкнула в ответ.

- Можно. Он знает, где можно ржать, а где нужно молчать, ебанько ты невыносимый.

- Ну вот. А раньше был Степка, Степочка, Степашка.

- С ним всегда так? – удивился Филоктет, помогая Ахиллесу с камнем. Астра кивнула и умилительно посмотрела на меня.

- Всегда. Этим и цепляет, - я робко улыбнулся и взвизгнул, когда на плечо рухнула какая-то античная сороконожка, сразу вознамерившаяся залезть за шкирку. – Разве нет?

- Странные у женщин представления о привлекательности, - буркнул предок и, покачав головой, принялся вновь помогать Ахиллесу, который через несколько секунд коротко свистнул и приказал молчать. Сверху раздались приглушенные голоса. Говорили двое стражников. Сонные и ленивые.

- Говорю тебе, Телам, здесь тихо. Тебе показалось, - мрачно сказал один из них.

- Я слышал смех. Знакомый смех, - плаксиво ответил ему далекий Телам. – Словно этот греческий безумец смеялся.

- Чушь. Его Парис убил, и ты сам это видел, - фыркнул первый. – И я, Аик, сын Эвмея, тоже видел.

- Не Парис его убил, а Аполлон, - вставил Телам. – Парис и барана в двух метрах от себя убить не сможет.

- Не след обсуждать нам господ. Лучше вернемся на пост, - перебил его Аик. – Ночь только началась.

- А пиздец ваш уже рядом, - прорычал Ахиллес, выползая из дыры. Два троянца, побледнев лицами, открыли от удивления рот и издали тихий, сиплый вой, еле слышный в тишине замка. Грек неприятно усмехнулся и двумя точными, короткими ударами отправил стражей в царство пьяного Морфея. Хрустнув шеей, он кивнул нам. – Вылезайте. Баю-баюшки-баю, нахуй.

- Суровый ты мужик, владыка, - уважительно произнес Филоктет. – По удару на воина. Невзирая на шлемы.

- Ебатеньки, давайте спатеньки. Аж вмятину сделал, - покачал я головой, разглядывая троянцев без сознания. Шлемы носили явные вмятины кулака Ахиллеса.

- Ножи для лохов. Кулаки – выбор мастеров, - веско ответил Ахиллес и перебежал в тень. Мы же затащили троянцев в лаз и завалили выход камнем. А дальше могучий грек удивил всех. Он неприятно улыбнулся, взял в руки копье, оброненное стражем, и без стеснения пошел дальше, даже не собираясь прятаться. Нам оставалось только переглянуться и последовать за ним.

Через несколько минут в замке раздались первые крики, а я, наконец-то, понял хитрость Ахиллеса. Троянцы падали перед ним ниц, как только его мускулистая фигура появлялась на горизонте. Для них он был призраком, явившимся за мщением, а древние греки жуть как боялись таких призраков. Только редкие стражи пытались слабо ощетиниться копьями, но Неоптолем шустро с ними разделывался, чем явно заслужил довольное ворчание отца. Силушки у него было тоже вдоволь.

Мы же с Астрой шли в самом конце и поражались тому, как изменился наш друг. Сейчас по залам троянского дворца шел настоящий олимпиец, живой бог, могучий и суровый, как суть. Перепуганные сонные люди, увидев его лицо, падали на землю и принимались биться в припадках. Они молили богов о пощаде, молили их забрать душу Ахиллеса обратно в Аид. Но грек медленно шел к своей цели – внушительным деревянным вратам, ведущим в обитель царской семьи Трои.

- Парис! – заорал он, когда двери, не выдержав натиска грека, рухнули внутрь помещения, подняв кучу пыли. – Где ты, сука?

- Сомневаюсь, что он выскочит сейчас из-за угла и скажет «Дратути», - съязвил я, но Ахиллеса это не остановило. Он набрал в грудь воздуха и повторил вопрос.

- Парис!

- Иди на хуй! – ответом ему был противный писк, донесшийся из глубины темного помещения. Грек рыкнул и, расталкивая бегущую к выходу толпу слуг, двинулся вперед, попутно разминая кулаки.

- Что-то на Париса голос не был похож, - задумчиво вставила Астра. Я, кивнув, согласился с ней. – На Играх он был весь такой пафосный, манерный, а тут просто какая-то баба пищит.

- Так и есть, - пробасил устало Ахиллес, подходя к нам и бросая на пол тощую девушку с безумным взглядом. Та дико засмеялась и, изогнувшись на полу, выдала умопомрачительную тираду.

- Ахиллес пьет урину. Глотает жадно и не вытирает бороду.

- Это, блядь, что за ебанько? – нахмурилась Астра. – Хотя, шмотки у нее дорогие. Не чета слугам.

- Это Кассандра, - скрежетнул зубами Филоктет, доставая из-за пояса острый нож. – Троянское отродье.

- Кто? – не поняла рыжая и повернулась за разъяснениями ко мне.

- Дочь Приама, царя Трои, - пояснил я, с жалостью смотря на девушку. Та утробно хохотнула и вцепилась в ногу Ахиллеса.

- Он пришел из тени, чтобы свершить мщение. Парис падет, Троя падет и будет разорена. Ха! Неудачники злоебучие!

- Она ебнутая, - фыркнул Филоктет. – Определенно. Надобно её убить!

- Она больна, дружище, - ласково ответил я, положив руку на плечо предка. Тот повернулся в мою сторону и я увидел, что глаза его куда безумнее бедной Кассандры, которая по-прежнему несла чепуху и ругалась грязными пророчествами. Филоктет нахмурился и, скинув мою руку с плеча, наклонился к девушке и приставил нож к её горлу.

- Её надо убить. Она приносит беды!

- Филоктет, - прошептала Кассандра. – Славный Филоктет. Не чета греческим уебкам, да? Да.

- Герои не убивают безумных женщин, которым нужна помощь, - тихо вставил я. – Убери нож, дружище. Герои сражаются с теми, кто им по силам. Кассандра безумна и её ждет иная судьба. Она обманула Аполлона и он наслал на неё безумие.

- Тогда убить её, значит проявить милосердие, - с вызовом ответил Филоктет. Я видел, как дрожит его рука, а губы искривились от гнева.

- Не тебе это решать. И не мне. Мы пришли за Парисом, а не за больной и несчастной девушкой. Сам посмотри. Она не понимает, что несет.

- Хуй сосешь, губой трясешь, - ответила Кассандра, заглядывая в глаза Филоктету. Тот вздрогнул и медленно убрал нож.

- Ты прав, Збышек. Герои не убивают женщин. Не таких, как она, - тихо сказал он, отходя в сторону. Кассандра, получив свободу, резво бросилась в глубину палат, откуда, чуть позже донесся её дикий смех вперемешку с руганью. Филоктет вздохнул и посмотрел на меня с благодарностью. – Герои не убивают женщин.

- А Париса убивают, - злобно заворчал Ахиллес и, махнув рукой, приказал нам следовать за ним. Впереди маячила знакомая, мускулистая фигура троянского принца, который тщетно силился натянуть лук.

Увидев Ахиллеса, он побледнел, затрясся, словно в лихорадке, и рухнул на колени. Глаза Париса почти вылезли из орбит, превратив его в героя Арнольда Шварценеггера из фильма «Вспомнить все». Он открывал и закрывал рот, как рыба, которую выбросила на берег безжалостная рука рыбака. А когда Ахиллес подошел к нему вплотную, издал слабый, клокочущий и полный ужаса вскрик.

- У, сука! – пробасил Ахиллес, вздымая вверх кулак, и ехидно рассмеялся, когда лицо Париса перекосила жуткая гримаса, а в глазах застыл первобытный ужас.

- АЯ-ТА? – визгливо воскликнул он, впиваясь в руку грека обломанными ногтями. – АЯ-ТА-ТА!

- Чё эт с ним, поляк? – спросил Ахиллес, выпуская от неожиданности грязную тунику испуганного троянца. – Срать хочет?

- Ага. Через рот, - кивнул я. – Напугал ты его, дружище. До усеру.

- АИВХВХТЯ-ТА.

- Ишак, бля. Яйценюх, нахуй, - резюмировал Ахиллес и коротким ударом под печень, отправил Париса на пол. – Мерзость, дрянь и дерьмо. Кочет, нах.

- Ты же мертв, - более внятно произнес Парис. – Я убил тебя. Из лука!

- Ты из хуя-то в пизду хуй попадешь, - усмехнулся грек и надсадно рассмеялся. – АХАХАХАХА! А я вот, живой. За тобой пришел, сука!

- Нет, нет, - замотал головой троянец. – Не может быть. Это видение, призрак.

- Который сейчас выебет тебя в жопу копьем. АХАХАХА! Готовься к «Троянской шлюхе», вафел. У, сука! – зарычал Ахиллес, поднимая над головой копье. Парис, чьи нервы достигли предела, бешено заорал и потерял сознание, заставив грека в растерянности опустить оружие. – Парафин, блядь. Пиздеть горазд, а за слова не отвечает. Петух!

- Осторожно! – воскликнул Филоктет, когда Ахиллес повернулся спиной к Парису. Коварный троянец, схватив кривой нож, уже занес его для удара. Но тут раздался свист, треск и слабый хруст, а Парис удивленно уставился на свою грудь, откуда торчала стрела, выпущенная Филоктетом. – Падаль хотела убить тебя в спину, владыка Ахиллес.

- Конь, бля, - сплюнул тот, слабо ткнув обмякшее тело Париса ногой. – Собаке собачья смерть. Эй, вы! Унесите вашего ебаного господина.

- Да, владыка, - откуда ни возьмись появились слуги, наверняка прятавшиеся в углах и наблюдавшие за развязкой этого драматического спектакля. Филоктет было дернулся, как и Неоптолем, но Ахиллес покачал головой, и греки отступили в сторону.

- Он падет от твоей руки, Филоктет, - мрачно ответил Ахиллес. – Будет страдать и мучиться. За все, что сделал. Убить его сразу, непростительно легко. В муках он познает боль, но не раскаяние.

- Пиздато шпарит по-библейски, - усмехнулся я, обнимая Астру, которая наблюдала за сценой с дикими глазами, чем напомнила мне Кассандру. – Заинька, ты как?

- Заебала меня эта Троя. Валить надо, - тихо буркнула она. С ней согласился и Ахиллес, коротко мотнув головой. Грек, подойдя к сыну, крепко его обнял.

- Будь героем, Неоптолем. Будь достойным своего отца, - юноша грустно вздохнул, но не проронил и слезинки. Истинный сын Ахиллеса, бля буду. Грек ласково потрепал его за щеку и, усмехнувшись, отошел в сторонку. – Идите к лазу. Вас никто не тронет.

- Спасибо, владыка, - взволнованно произнес Филоктет. – Для меня было честью сражаться с тобой. Когда-нибудь мы воссоединимся в Аиде.

- Это вряд ли, - хмыкнул я. – Тебя ждет другая судьба, дружище.

- Возможно, - откликнулся предок и, улыбнувшись, положил руку на мое плечо. – Спасибо, Збышек. Я буду героем. И ты будешь гордиться мной.

- Допер наконец-то, - ехидно усмехнулся я и ойкнул, когда в груди разлилось знакомое тепло. – А вот и частица.

- Я всегда это знал, - улыбнулся мужчина, сжимая в руках лук Геракла.

- Прощай, Фил. Прощай, Нео. Не гните ложки и помните о том, что здесь произошло, - торжественно сказал я, подходя к Ахиллесу. Взяв за руку Астру, я улыбнулся ей и закрыл глаза. И был мороз, и тьма. Но в ней была искра света. Искра, которую мне удалось зажечь в груди Филоктета и в своей груди тоже.