Аномалия Шарли

Некоторые из них были еще довольно свежими.

На дороге впереди собрались канюки. Они толпились вокруг раздутого трупа, хватались за корм клювами и запрокидывали лысеющие головы, чтобы куски протухшего мяса скользили им в глотку.

Мэтт даже не посмотрел на канюков, пока брел… но они определенно наблюдали за ним. Будто они чувствовали, насколько он был близок — будто они уже отсчитывали минуты, ожидая, когда он сдастся и умрет. И после нескольких часов гниения на этом солнце его кожа будет в самый раз.

Вода…

Вчера он думал, что мир был покрыт водой. Она блестела вокруг него и расплескивалась по дороге. Теперь он знал, что то, что он видел, было лишь игрой его глаз. Это был солнечный свет, отражающийся от Ничто.

Плаща Мэтта давно не было. Как и его рюкзака, и его пистолетов и мачете. Он бросил все несколько миль назад, когда подумал, что больше не мог идти. Только с одной вещью он не мог расстаться — единственный знак, что он не сдался.

Шум разрезал безмолвный воздух. Мэтт настолько привык к хитростям этой пустыни, что поначалу не замер. Он, шатаясь, прошел несколько сотен ярдов, прежде чем понял, что шум никуда не исчез. Он становился ближе и громче.

Значит, он был настоящим.

Когда Мэтт повернулся — и чуть не упал от усилий — он увидел вереницу машин, направляющихся к нему. Похоже было на полицейский караван: пара пикапов, несколько байков и один чудовищный грузовик, прямо как из военного фильма.

Всего несколько часов назад Мэтт развернулся бы и убежал при виде других людей. На земле не осталось ни одного порядочного человека. Все были убийцами. Все до последнего. А Мэтт пока выживал только потому, что не приближался к ним: он просто бежал.

Но не в этот раз.

— Вода… — прозвучал стон, сухой шепот. Мэтт поднял руку и повторил это снова, когда машины приблизились. — Вода…вода…в-вода!

Наконец, он нашел в себе силы закричать. Он поднял обе руки и кричал, когда байки поехали мимо него. Он протянул руку и хлопал ладонями по борту грузовика, но он не остановился. Последний грузовик — у него были достаточно большие колеса, чтобы раздавить его. Но Мэтт все равно выбежал перед ним.

Грузовик бросился на него коротким рывком, прежде чем в последнюю секунду вырваться на другую полосу. Проехал близко. Так близко, что мог легко сломать Мэтту руку, если бы водитель повернул руль вправо. Сила монстра, проносящегося так близко, сбила его с ног. Он споткнулся о край дороги, прежде чем рухнуть в канаву.

Караван ехал. Никто не останавливался. Никто не помогал. Они даже не затормозили.

Мэтт отдал все, что у него осталось в нем. Он отдал все оставшиеся силы, пытаясь привлечь внимание каравана. А теперь он сдался.

Он лежал в канаве и стонал в опустошенную землю:

— Вода… вода…

Мэтт не замечал последние машины в караване. Двое мужчин на полицейских мотоциклах ехали позади этого чудовищного грузовика, спрятанные в хвосте пыли. Первый байк пронесся мимо Мэтта без оглядки, рассыпая гравий по спине его ветхой рубашки.

Но второй затормозил.

Его тормоза зашипели, а двигатель задумчиво тарахтел, пока не поравнялся с Мэттом. Через мгновение холостого хода рядом с ним мотоцикл выключился.

— Эй, гражданский. Ты потерялся?

Мэтт вытащил голову из грязи и попытался искоса посмотреть на мужчину на мотоцикле. Раскаленное добела солнце светило над его головой, отбрасывая тень на тело мужчины.

— Мне нужна вода.

— Да, похоже на то, — мужчина спешился и стащил шлем, который аккуратно опустил на сиденье велосипеда. Он обошел и начал рыться в сундучке, приваренном над задним колесом.

Что-то странное было в его одежде. Несмотря на бушующую жару, на этом мужчине был длинный пыльник, а на ботинках у него были шпоры. Мэтт их не видел, но его голова в замешательстве качалась из-за ритмичного звона, сопровождающего его шаги.

— Ну вот, — сказал мужчина через мгновение. Он вытащил из сундучка две большие потные бутылки. Их очищенное содержимое блестело на солнце. — Я знал, что у меня есть лишние…

— Шериф! — закричал кто-то. Мужчина на первом мотоцикле вернулся. Он мчался по неправильной стороне дороги и аккуратно остановился рядом с ними. Его голос рычал через динамики на шлеме. — Вы не должны разговаривать с гражданскими.

— Но он хочет пить, — настаивал шериф, встряхивая бутылки. — Разве мы не должны помогать людям, когда они в этом нуждаются?

— Не гражданским, — сказал мужчина в шлеме. — Если у них нет надлежащего удостоверения личности или если они не пытаются передать какую-то нелегальную технологию.

Шпоры звенели, шериф постучал ботинком. Через мгновение его затемненная голова повернулась, чтобы кивнуть Мэтту.

— Как насчет этого, гражданский? У тебя есть какие-нибудь технологии, которые ты хотел бы сдать? Есть постоянная награда за все незаконное или неприемлемое.

— Шериф… — предупреждающе зарычал мужчина в шлеме.

Мэтт с большим беспокойством наблюдал за их обменом мнениями. Прежде чем ответить, он грубо ущипнул кожу на руке, словно пытаясь убедиться, что все еще был в сознании.

— У-у меня есть это, — он полез в карман и достал Куб Тревора. Он хранил его все эти долгие месяцы, несмотря на трудности, которые ему пришлось пережить. Были времена, когда он почти бросал его… но по какой-то причине он никогда не мог заставить себя сделать это. — В этом кубе есть вещи из Интернета.

— Интернет незаконен?

— Полагаю, что так. Это… это определенно неприемлемое.

Шериф одобрительно кивнул.

— Ну ладно, мне этого достаточно.

Он подошел к Мэтту и присел перед ним. Солнце все еще отбрасывает тень на его лицо. Но теперь, когда он подошел поближе, некоторые его черты проступили: шериф был сытым и очень чистым — чище, чем кто-либо, кого Мэтт видел с ноября. И он был поразительно красив.

Красив, как кинозвезда.

Это не имело смысла. Как мог человек, который выглядел таким чистым и здоровым, жить в глуши? К тому же он был гладко выбрит, а это значило, что ему было, что терять.

Мэтту пришлось снова ущипнуть себя.

— Если ты просто передашь этот куб сюда… — шериф протянул руку. Это была идеально чистая рука без мозолей и ни пятнышка грязи под ногтями.

Мэтт осторожно опустил Куб в середину ладони шерифа. Его руки были красными и шелушились, костяшки пальцев были покрыты коркой после последней схватки. На подушечках его пальцев было так много кожистых узелков, что он едва мог сжать кулак. И его ногти были черными со слоями грязи.

— Спасибо, — сказал шериф, сжав Куб. — Теперь, полагаю, ты захочешь какую-то награду за то, что сдал это, а? Что я могу предложить?

Мэтт ошеломленно смотрел, пока шериф не помахал бутылкой у него под носом.

— Вода, — прохрипел он.

— Шериф, вам не следует раздавать припасы полиции гражданским, — жаловался человек в шлеме, когда Мэтт взял бутылки. — Мы должны сдать все на переработку…

— Пара глотков не повредит, — нетерпеливо перебил шериф. Он наблюдал, как Мэтт наклонил первую бутылку и выпил половину ее содержимого, не переводя духа. — Как тебя зовут, гражданский?

— Мэтт, — выдохнул он. Он наклонил бутылку, чтобы сделать еще один быстрый глоток, прежде чем сказать. — А вас?

— Блейз.

— Для гражданских — шериф Торн, — поправил человек в шлеме. Он указал на дорогу, где караван почти скрылся из виду. — Нам нужно двигаться дальше. У нас расписание, которое нужно соблюдать.

— Да, через минуту. Позволь мне войти в систему.

Мэтт почти задохнулся, когда Блейз вытащил из кармана второй куб и включил его. Проекция чистого листа бумаги явно выступила из его верхней части — неиспорченная вирусом.

— Ваши Кубы все еще работают? — сказал он с оттенком удивления в голосе.

— Конечно, работают. Почему нет? — со смехом сказал Блейз.

Мэтт покачал головой, его рот безвольно свисал в бороде.

— Но АВА больше нет. Все мертво. Вы не должны быть в состоянии… — он таращился на Куб, и его пальцы впились в футболку. — Это не должно работать. Его не должно быть.

Блейз нахмурился.

— Что такое АВА?

— Что значит…?

По выражению лица Мэтта было видно, что он не верил в это. Все знали про АВА. Ею пользовались все. Она была в их домах, в машинах, в школах, в армии — пациенты доверяли ей свою жизнь в больницах. Даже люди, которые жили на островах посреди океана, имели доступ к АВА.

Она была везде.

Так что мысль о том, что кто-то о ней не слышал… была невозможной.

— Откуда вы? — спросил Мэтт через мгновение.

— Мы не можем обсуждать это с гражданскими, — рявкнул мужчина в шлеме.

И на этот раз Блейз, похоже, согласился.

— Да, он прав. Мы не можем.

Но Мэтт не унимался.

— Почему вы не можете мне сказать?

— Потому что это против протокола, — просто сказал Блейз.

— Протокол…? — что-то озарило лицо Мэтта — осознание, которое заставило его вскочить на ноги. Он обошел Блейза и повернулся спиной к солнцу. И впервые Мэтт ясно увидел лицо шерифа.

Он был поразительно красив. Это была не просто игра света. Блейз был мускулистый, его черты лица были высечены властными линиями. Его кожа была бледной, совершенно не тронутой солнцем. И на его лбу не было ни капли пота.

Его единственным недостатком и, возможно, единственным, что делало Блейза реальным, было облако веснушек на его лице. Они тянулись от макушки до основания шеи. Они были у него даже на руках. Они были достаточно темные, чтобы резко выделяться на его бледной коже. Некоторые люди могли бы даже сказать, что такое количество веснушек было неприглядно или отвлекало. Но Мэтт почти не смотрел на них.

Он смотрел в глаза Блейзу — в четкие белые линии, которые вырываются из его зрачков и растворялись в глубинах глубокого неестественного синего цвета.

Через секунду Мэтт начал дрожать.

— Ты… ты…

Он не смог закончить это предложение. Он был так потрясен, что не мог закончить его. Мэтт схватил с земли бутылки с водой и бросился бежать. Он убегал от двух странных мужчин на мотоциклах, от ужасных тайн, скрывающихся на западе. Изношенные подошвы его ботинок шлепали по асфальту, когда он бежал, и он не оглядывался.

Блейз наблюдал, как он убегал, его темные брови приподнялись с любопытством.

— Необычный парень, да?

— Вот почему вам не следует разговаривать с гражданскими, — сказал мужчина в шлеме. — Вот почему у нас есть протокол. Не следовало говорить с ним.

— Да, возможно, — Блейз выключил свой куб и спрятал его. Он покрутил Куб Тревора в ладони, хмурясь. — Как думаешь, что такое Интернет?

— Я не знаю, и не наша работа — знать. Шериф… — человек в шлеме на мгновение замолк, — могу я сказать кое-что личное?

— Конечно, давай.

Еще одна пауза.

— Вы знаете, что я вас уважаю.

— И я ценю это.

— Вы — честный лидер и сделали много хорошего для Далласа. Но вряд ли вы остались прежним после аварии.

Оба мужчины стояли в тишине еще более продолжительной паузы. Блейз крутил куб в руках, а мужчина в шлеме неподвижно сидел на мотоцикле.

— Вы знаете, что мэрия попросила меня присматривать за вами, — продолжил человек в шлеме. — И как ваш заместитель, я хочу, чтобы вы выздоровели. Я уделил вам много внимания — я никогда не сообщал об инциденте, который произошел у нас на выходе.

— Инцидент, который ты начал…

— Но как офицер полиции я должен выполнять свою работу.

Блейз медленно обернулся. Глубокие части его глаз стали ядовито-синими.

— Что ты хочешь сказать, О’Брайен?

Человек в шлеме не дрогнул и ответил:

— Сначала мэрия решила не обращать внимания на ваши нарушения, потому что считала, что это временно. Но недавние события показали, что они постоянны. Вы продолжаете демонстрировать тревожный уровень безрассудства и полное презрение к протоколу. У меня нет другого выбора, кроме как подать отчет.

— Презрение? За то, что напоил жаждущего человека? Давай, — Блейз улыбнулся, пряча куб в карман. — Не думаю, что все так серьезно.

— Это нарушение протокола, — настаивал О’Брайен.

— Нет. У него была нелегальная техника, которую нужно было сдать…

— Но гражданский должен подойти к офицеру в такой ситуации. Никогда не бывает наоборот.

Блейз покачал головой.

— Глупости, — он взмахивал ногами сильнее, чем нужно было, когда возвращался к своему мотоциклу.

— И это не все, — сказал О’Брайен, махнув ему рукой. — Не нужно и ненормально так ходить. Вы никогда не вели себя так раньше.

— Ну, если это самое худшее, что есть, думаю, со мной все будет в порядке, — Блейз сунул руки в длинную сумку, пристегнутую к боку его мотоцикла. Из ранца донесся слабейший щелчок, но он перекрыл шум громкой жалобой. — Со мной все будет хорошо, — обещаю. Меня не должны ударить во второй раз.

— Простите, шериф, — твердо сказал О’Брайен. — Но это последний раз, когда вы будете ездить с полицией. Когда мы вернемся в штаб-квартиру, я собираюсь предложить вам досрочно выйти на пенсию.

Блейз смотрел вдаль, на стайку канюков, которые жадно кружили вокруг очередного свежего трупа.

— Да, видишь ли… Меня это не устраивает. Что-то случилось со мной, когда меня ударили. Я не знаю точно, что это было, но я знаю, что с тех пор я не был в порядке с этим.

— С чем?

— Даллас, — тихо сказал Блейз. — Что такое Даллас, чем он занимается. Я не знаю… это просто больше не кажется правильным.

Он вздохнул, но это не совсем перекрыло пронзительный стон, доносящийся из ранца.

— Шериф? Нет…!

О'Брайен выхватил револьвер из-за пояса и дернул рычаг. Блейз вытащил из сумки заряженный дробовик и обернулся.

О'Брайен выстрелил три раза.

Блейзу нужно было выстрелить только один раз.

— Ах… ах… — О'Брайен растянулся за своим мотоциклом, пальцы слабо сжали рану.

Перезаряженный луч вырвался из конца дробовика и пробил в его груди дыру размером с голову. Он пробил его броню и вырвался из спины. Тепло от луча, возможно, прижгло его кровеносные сосуды… но большая часть его органов была обуглена и разбросана по асфальту позади него, и он не проживет долго.

Блейз получил три луча в грудь своего плаща, вокруг его сердца. Это были хорошие выстрелы, но О'Брайен не зарядил их достаточно, чтобы пробить броню класса полиции. У него не было времени.

Дым поднимался от обугленных колец над его сердцем, но Блейз, похоже, этого не замечал. Он смотрел на О'Брайена и сказал:

— Прости. Я знаю, что ты просто пытался делать свою работу. Ты не умеешь делать что-то еще… но, клянусь, что исправлю это, — его челюсти сжались, когда он добавил. — В следующий раз жизнь будет лучше.