Ангел–хранитель

Питер ван Риберг поежился от холода, как и всегда, когда бывал в кабинете Стормфена. Посмотрев на термостат, он пожал плечами и с шутливым смирением произнес:

– Знаете, шеф, нам будет очень жаль, когда вы нас покинете, но, по крайней мере, смертность от пневмонии среди работников после этого резко упадет.

– Откуда вам знать? – улыбнулся Стормгрен.- Вдруг следующий генеральный секретарь будет эскимосом. Какой все-таки шум порой поднимают люди из-за пары градусов!

Рассмеявшись, ван Риберг подошел к двойному арочному окну. Несколько мгновений он стоял молча и смотрел на широкую улицу с большими белыми зданиями, еще не достроенными до конца.

– Что ж,- сказал он, внезапно переменив тон,- вы намерены с ними встретиться?

– Думаю, да. Обычно это позволяет на какое-то время снять проблему.

Ван Риберг внезапно застыл, прижавшись лицом к стеклу. Вон они! Идут по Вильсон-авеню. Хотя их поменьше, чем я ожидал,- где-то около двух тысяч.

Стормгрен подошел к помощнику. В километре от них небольшая, но решительно настроенная группа людей шла с транспарантами к зданию штаб-квартиры. Вскоре он мог слышать, даже сквозь звукоизоляцию, зловещий шум скандирующих голосов. Неожиданно на него нахлынула волна отвращения. Мир уже сыт по горло марширующими толпами и гневными лозунгами!

Толпа поравнялась со зданием; похоже, они догадывались что он за ними наблюдает, поскольку то тут, то там в воздух вздымались сжатые кулаки. Они грозили не ему, но жест предназначался именно для его глаз. Как пигмеи угрожали бы великану, так разгневанные люди целили кулаками в небо.

Вероятно, прямо сейчас, подумалось Стормгрену, смотрел сверху на происходящее и Кареллен – и получал, наверное, при этом немалое удовольствие.

Стормгрену впервые предстояло встретиться с главой Лиги Свободы. Он до сих пор сомневался, разумный ли это шаг взвесив все за и против, он решился на встречу лишь потому что Лига использовала бы любой отказ как оружие против него самого. Однако Стормгрен понимал что разделяющая их пропасть чересчур велика, чтобы они могли прийти к хоть какому-нибудь согласию.

Александр Уэйнрайт был высок и слегка сутулился, на вид – лет шестьдесят. Казалось, ему неудобно за своих неистовых последователей, и Стормгрена несколько сбили с толку его явная искренность и немалое личное обояние.

– Полагаю, – начал Стормгрен,- что основная цель вашего визита – выразить официальный протест против создания Европейской Федерации. Я прав?

– Такова моя главная цель, господин секретарь. Как вам известно, в течение последних пяти лет мы побуждали человечество осознать опасность, которая ему угрожает. Должен признать, результат нас разочаровал. Подавляющее большинство людей, похоже, вполне устраивает, чтобы Властелины правили миром, как тем заблагорассудится. Однако Европейской Федерацией по причине неизбывных противоречий просто нельзя будет управлять. Даже Кареллен не в состоянии одним росчерком пера стереть две тысячи лет мировой истории.

– То есть вы считаете, – прервал его Стормгрен, – Европа, как и весь мир, должна вечно дробиться на десятки суверенных государств, каждое с собственной валютой, армией, таможней, границами и всеми прочими атрибутами средневековья?

– Я не намерен оспаривать, что к Федерации необходимо стремиться как к конечной цели, хотя некоторые из моих сторонников, думаю, со мной не согласятся. Я утверждаю лишь, что стремление это должно исходить изнутри, а не привноситься извне. Мы сами должны решить собственную судьбу, у нас есть право выбора. Никто не должен вмешиваться в дела человечества!

Стормгрен вздохнул. Все это он уже сто раз слышал раньше и понимал, что может лишь дать старые ответы, которые Лига Свободы отказывалась принять. Он доверял Кареллену, а они – нет. Таково было коренное различие, и поделать с ним он ничего не мог. К счастью, ничего не могла поделать и Лига Свободы.

– Позвольте задать вам несколько вопросов,- сказал Стормгрен.- Вы не станете отрицать, что Властелины принесли Земле безопасность, мир и процветание?

– Это так. Но они лишили нас свободы. Человек жив не…

– Не хлебом единым. Конечно. Но впервые в истории и человечества настала эпоха, когда каждый обеспечен хотя бы этим самым хлебом. В любом случае… какой свободы мы лишились в обмен на то, что дали нам Властелины?

– Свободы распоряжаться собственной жизнью, по воле Господа.

Стормгрен несколько раз кивнул.

– В прошлом месяце пятьсот епископов, кардиналов и раввинов подписали совместную декларацию о поддержке политики Попечителя. Мировые религии против вас.

– Потому что мало кто осознает опасность. А когда осознают, возможно, будет слишком поздно. Человечество лишится воли и станет расой рабов.

Стормгрен, казалось, его не слышал. Он смотрел на толпу внизу, которая, лишившись на время лидера, по инерции продолжала бурлить. Сколько еще пройдет времени, подумал он, прежде чем люди перестанут терять рассудок и собственное мнение, стоит им собраться больше чем впятером? Уэйнрайт, похоже, искренне предан своей идее, но о многих его последователях этого не скажешь.

Стормгрен снова повернулся к визитеру.

– Через три дня я в очередной раз встречаюсь с Попечителем. Я передам ему суть ваших возражений, поскольку мои обязанность – представлять взгляды всего мира. Но, боюсь, это ничего не изменит.

– Отсюда возникает еще один момент,- устало продолжил Уэйнрайт.- Как вам известно, в списке главных причин, по которым мы против Властелинов,- их скрытность, и Вы единственный человек, который когда-либо разговаривал с Карелленом,- но даже вы никогда его не видели. Стоит ли удивляться, что многим из нас его поведение кажется подозрительным?

– Вы слышали его выступления. Разве они не достаточно убедительны?

– Одних слов мало. Не знаю даже, что вызывает у нас большее негодование – всемогущество Кареллена или его скрытность.

Стормгрен молчал. Сказать на это было нечего – во всяком случае, ничего такого, что убедило бы собеседника. Порой он думал, убежден ли по-настоящему сам в том, что говорит.

Конечно, с их точки зрения – совсем небольшая операция, но для Земли она стала величайшим событием за всю ее историю. Безо всякого предупреждения огромные тени внезапно опустились на два десятка крупнейших городов мира. Подняв глаза к небу, миллионы людей в один и тот же леденящий душу миг поняли, что человечество не одиноко.

Двадцать громадных кораблей со всей очевидностью символизировали науку, с которой человеческая не смогла сравниться еще многие столетия. Неделю они неподвижно висели над городами, никак не давая понять, что вообще знают о существовании человека. Но доказательств хватало и так – далеко не случайно могучие корабли столь точно остановились над Нью-Йорком, Лондоном, Москвой, Канберрой, Римом, Кейптауном, Токио…

Еще до того, как пришельцы проявили себя, некоторые догадались об истинном положении дел. Это не была первая попытка контакта со стороны цивилизации, которая ничего не знала о человечестве. Внутри безмолвных неподвижных кораблей искусные психологи изучали человеческую реакцию. Когда напряжение достигнет пика, они должны были себя обнаружить.

И на восьмой день Кареллен, Попечитель Земли, заявил о себе миру на безупречном английском языке. Но содержание речи ошеломило еще больше, чем способ ее изложения. По любым меркам она была творением величайшего гения и демонстрировала полную осведомленность во всех сферах человеческой деятельности.

Мало кто сомневался, что содержавшиеся в ней дразнящие намеки на невероятные доселе научные достижения были заведомо рассчитаны на то, чтобы убедить человечество, что оно имеет дело с гораздо более развитой цивилизацией. Когда Кареллен закончил, народы Земли поняли, что дни их непрочной независимости сочтены. Местные правительства продолжали сохранять свою власть, но в международных вопросах люди потеряли право решающего голоса. Споры, протесты – все было тщетно. Ни одно оружие не могло повредить нависшим над миром гигантам, а даже если бы и могло, рухнув, они погребли бы под собой города. За одну ночь Земля стала протекторатом некой таинственной межзвездной империи, неведомой человечеству.

Вскоре шум поутих, и мир вернулся к обычным делам. Единственной переменой, которую мог бы заметить неожиданно пробудившийся Рип ван Винкль, стало молчаливое ожидание, когда Властелины наконец покажутся и сойдут со своих сверкающих кораблей.

Прошло пять лет, а ожидание продолжалось.

Небольшая комната была почти пуста, если не считать стула и кресла перед видеоэкраном. Обстановка комнаты преднамеренно не говорила ничего о существах, которые ее построили. Выход был лишь один, и он вел прямо к шлюзу на округлом боку гигантского корабля. Только Стормгрен, единственный из всех живущих, мог войти через этот шлюз, чтобы встретиться с Карелленом, Попечителем Земли.

Видеоэкран, как и всегда, был чист. За темным прямоугольником скрывалась запредельная тайна – но вместе с ней также безграничное терпение и понимание, проявляемые к человечеству. Понимание, которое, как считал Стормгрен, могло быть достигнуто лишь ценой многовековых наблюдений за жизнью Земли.

Из скрытого динамика донесся спокойный голос, который был прекрасно знаком Стормгрену – хотя мир слышал его лишь трижды.

– Да, Рикки, я в курсе. Что вы думаете насчет мистера Уэйнрайта?

– Он честный человек, кем бы ни были его сторонники. Что будем с ним делать? Лига сама по себе не представляет опасности, но некоторые ее экстремистски настроенные члены открыто проповедуют насилие. Какое-то время я думал, не поставить ли мне охрану возле своего дома. Но надеюсь, в этом нет необходимости.

К его досаде, Кареллен уклонился от ответа, как делал уже не раз.

– Подробности плана по созданию Европейской Федерации оглашены месяц назад. Увеличилось ли число тех, кто его не одобряет, по сравнению с прежними семью процентами?

– Пока нет, несмотря на негативную реакцию в прессе. Больше всего меня беспокоит общее ощущение, даже среди тех, кто вас поддерживает, что на этот раз сохранить происшедшее в тайне не удастся.

Вздох Кареллена прозвучал безупречно с технической точки зрения, но не слишком убедительно.

– У вас ведь тоже такое ощущение, не так ли?

Вопрос был явно риторическим, так что Стормгрен не счел нужным отвечать.

– Вы правда представляете,- настойчиво продолжал он, – насколько подобное положение дел осложняет мою задачу?

– Мне оно тоже не слишком помогает,- слегка насмешливо ответил Кареллен.- Хотелось бы, чтобы люди перестали считать меня всемирным диктатором, и помнили, что я лишь государственный служащий, пытающийся проводить несколько идеалистичную колониальную политику.

– В таком случае не могли бы вы хотя бы сообщить нам причины подобной таинственности? То, что мы их не понимаем раздражает нас и дает почву для всевозможных слухов.

Кареллен рассмеялся низким, богатым тонами смехом, слишком мелодичным, чтобы быть человеческим.

– Кем меня теперь считают? Теория про роботов все еще держится? Я бы скорее предпочел быть массой шестеренок ползающей по полу словно сороконожка, каковой, похоже, воображают меня некоторые бульварные издания.

Стромгрен выругался по-фински, почти не сомневаясь, что Кареллен его не поймет,- хотя полной уверенности не было.

– Вы когда-нибудь говорите серьезно?

– Мой дорогой Рикки, лишь благодаря тому, что не воспринимаю человечество всерьез, я сохраняю ту часть некогда внушительных умственных способностей, которая у меня еще осталась.

Стромгрен невольно улыбнулся.

– И что же мне делать? Выйти к людям и убедить их в том, что, хотя вы и не намерены им показываться, вам нечего скрывать. Нелегкая задача. Любопытство – одна из самых главных человеческих черт. Вы не сможете постоянно ему противостоять,

– Из всех проблем, с которыми мы столкнулись, прилетев на Землю, эта была самой сложной,- согласился Кареллен.- Вы доверились нашей мудрости в прочих отношениях – наверняка доверитесь и в этом!

– Я вам верю, но Уэйнрайт – нет, равно как и его сторонники. Можно ли обвинять их в том, что они неверно интерпретировали ваше нежелание показаться людям?

– Послушайте, Рикки, – старался спокойно объяснить Кареллен.- Решение этих вопросов не в моей власти. Поверьте, я сожалею о необходимости скрываться, но причины для этого есть, и их достаточно. Однако я попытаюсь получить у руководства мотивировку, которая, надеюсь, удовлетворит вас и, возможно, умиротворит Лигу Свободы. А теперь, может быть, вернемся к нашим записям? Мы добрались лишь, до пункта двадцать три, а мне бы хотелось проработать основную идею получше, чем мои предшественники за последние тысячелетия…

– Что-нибудь получилось, шеф? – озабоченно спросил ван Риберг.

– Не знаю,- устало ответил Стормгрен, бросив папки на стол и падая в кресло. – Кареллен сейчас посоветуется со своим начальством, кем бы или чем бы оно ни было. Но ничего не обещает.

– Послушайте, – вдруг сказал Питер. – Мне только что пришла в голову одна мысль. Почему мы вообще должны верить, что, кроме Кареллена, есть кто-то еще? Властелины могут быть всего лишь мифом – вы же знаете, как ему не нравится даже само слово.

Несмотря на усталость, Стормгрен резко выпрямился.

– Остроумная теория. Но она противоречит тому не многому, что мне известно о прошлом Кареллена.

– И что же это?

– Ну, он был профессором астрополитики на планете, которую называет Скайрондел, и страшно сопротивлялся, прежде чем его заставили взяться за эту работу. Он делает вид, будто ненавидит ее, но на самом деле вовсю ею наслаждается.- Стормгрен немного помолчал, на жестком лице пробежала легкая улыбка.- Во всяком случае, однажды он заметил, что содержать личный зоопарк довольно забавно.

– Гм… сомнительный комплимент… Он ведь бессмертен?

– Да, в некотором роде, хотя через несколько тысяч лет ему предстоит нечто, чего он, похоже, боится – не могу представить, что именно. Вот, собственно, и все, что мне известно.

– Он запросто мог все выдумать. Моя теория такова, что его небольшая флотилия заблудилась в космосе и ищет новый дом. Он не хочет, чтобы мы знали, насколько их мало. Но можно, все остальные корабли автоматические и в них никого нет. Всего лишь эффектная ширма.

– Вы что, читаете в рабочее время научную фантастику? – изображая суровый тон, проговорил Стормгрен.

Ван Риберг улыбнулся.

– Похоже, пресловутое вторжение из космоса оказалось совсем не таким, как можно было ожидать. Моя теория вполне объясняет, почему Кареллен никогда не показывается. Он скрывает, что никаких Властелинов нет.

Стормгрен отрицательно покачал головой.

– Ваше объяснение, как обычно, чересчур остроумно, чтобы быть правдой. Хотя мы можем лишь предполагать, что они существуют, за Попечителем явно стоит великая цивилизация, которая к тому же знает о человечестве очень давно. Наверняка сам Кареллен изучал нас не один век. Взять, к примеру, его английский. Кареллен учит меня, как правильно говорить!

– Порой мне кажется, он заходит чересчур далеко,- рассмеялся ван Риберг – Вам когда-нибудь удавалось обнаружить, что он чего-то не знает?

– О да, и не раз – но это касается лишь несущественных вещей. Если рассматривать его знания по отдельности, не думаю, что они слишком превосходят человеческие. Но думаю, нет человека, который способен в одиночку знать столько же, сколько он.

– Это я примерно уже понял,- согласился ван Риберг.- Мы можем спорить о Кареллене битый час, но в конце концов придем все к тому же вопросу – почему, черт побери, он никому не показывается? Пока он этого не сделает, я так и буду строить теории, а Лига Свободы – протестовать.

С воинственным видом он поднял взгляд к потолку.

– Однажды темной ночью, господин Попечитель, я подлечу на ракете к вашему кораблю и заберусь через черный ход с фотокамерой. Вот это будет сенсация!

Если Кареллен их и слушал, то ничем этого не показал. Впрочем, он никогда ничего не показывал.

Стормгрен проснулся в полной темноте. Несколько мгновений он был чересчур сонным, чтобы осознать, насколько это странно. Окончательно придя в себя, он резко сел и попытался нашарить выключатель рядом с кроватью.

Рука его наткнулась на холодную каменную стену. От неожиданности он на миг замер, потом встал на колени и начал исследовать кончиками пальцев пугающе незнакомую стену.

Через секунду внезапно раздался щелчок, и часть стены отошла в сторону. Он успел заметить человеческий силуэт на слабо освещенном фоне, затем дверь снова закрылась, и вернулась темнота. Все произошло так быстро, что он совсем не успел разглядеть помещение, в котором находится.

Еще через миг его ослепил свет мощного электрического фонаря. Луч на несколько секунд задержался на его лице, а затем осветил всю кровать – которая, как он теперь вида представляла собой всего лишь матрас, постеленный поверх грубых досок.

Из темноты к нему обратился негромкий голос – на прекрасном английском, но с легким акцентом, который Стормгрен определил не сразу.

– Хорошо, что вы проснулись, господин секретарь. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете.

Вопли возмущения застыли на губах. Вглядываясь в темноту, он спокойно ответил:

– Как долго я был без сознания?

– Несколько дней. Нам обещали, что никаких последствий не будет. Рад, что это и в самом деле так.

Отчасти чтобы выиграть время, отчасти чтобы проверить, как его слушается тело, Стормгрен спустил ноги с кровати. На нем до сих пор была пижама, но сильно помятая и основательно испачканная. Голова немного закружилась – это не причиняло особого беспокойства, но красноречиво свидетельствовало, что его действительно накачали снотворным.

Овал света скользнул по стенам комнаты, и Стормгрен впервые смог оценить ее размеры. Он понял, что находится под землей, возможно на большой глубине. Если он был без сознания несколько дней, значит, мог сейчас находиться в любой точке Земли.

Фонарь осветил груду одежды, брошенной поверх чемодана.

– Этого вам будет достаточно,- сказал голос из темноты. – Со стиркой тут проблемы, так что мы захватили пару ваших костюмов и полдюжины рубашек.

– Весьма предусмотрительно с вашей стороны,- без доли юмора ответил Стормгрен.

– Прошу извинить за отсутствие мебели и электрического освещения. В некоторых отношениях это место достаточно удобно, но с комфортом тут не очень.

– Удобно для чего? – спросил Стормгрен, надевая рубашку. Кожа ощутила знакомую ткань, что странным образом придало ему уверенности.

– Просто удобно. И кстати, поскольку нам немало времени предстоит провести вместе, можете звать меня Джо.

– Несмотря на вашу национальность,- ответил Стормгрен,- я все же думаю, что сумею произнести ваше настоящее имя. Вряд ли оно окажется сложнее многих финских.

Последовала короткая пауза, и свет на секунду мигнул.

– Что ж, мне следовало этого ожидать,- покорно сказал Джо.- Вероятно, у вас очень большая практика подобного рода.

– Полезное хобби для человека моего положения. Думаю, вы родились в Польше и научились английскому в Британии во время войны. Могу предположить, что вы какое-то время прожили в Шотландии,- судя по тому, как вы произносите звук «р».

– Что ж, на этом и закончим,- решительно ответил собеседник.- А так как вы, похоже, оделись – прошу.

Стены вокруг местами были выложены кирпичом, но в основном состояли из голого камня. Стормгрен понял, что находится в какой-то заброшенной шахте; более подходящего места для темницы нельзя было и представить. До сих пор мысль, что его похитили, отчего-то не слишком беспокоила. Думалось, что Попечитель, располагая огромными ресурсами, вскоре найдет его и спасет. Теперь же он уже не был на столько в этом уверен – даже возможности Кареллена имели границы, а если Стормгрена действительно запрятали под землю на каком-то далеком континенте, вся наука Властелинов могла оказаться не в силах его разыскать.

За столом в пустой ярко освещенной комнате сидели трое. Они с интересом и даже благоговением посмотрели на вошедшего Стормгрена. Джо был явно выдающейся личностью и не только из-за своих размеров. Остальные – ничем не примечательные экземпляры, вероятно тоже европейцы. Точнее он смог бы определить, услышав их речь.

– Что ж,- невозмутимо проговорил он,- может, теперь вы мне расскажете, что все это значит и чего вы добиваетесь.

Джо откашлялся.

– Прежде всего проясню,- сказал он.- Это не имеет никакого отношения к Уэйнрайту. Он будет удивлен не меньше вашего.

Стормгрен чего-то подобного и ожидал – и подтверждение того факта, что внутри Лиги Свободы существует экстремистское движение, его не слишком обрадовало.

– Как вы меня похитили? – спросил он.- Просто интересно.

Ответ, на который он почти не рассчитывал, последовал немедленно, что несколько сбило его с толку.

– Все случилось примерно как в одном из старых фильмов Фрица Ланга1,- радостно заявил Джо.- Мы подозревали, что Кареллен наблюдает за вами, и потому предприняли довольно тщательные меры предосторожности. Вас усыпили, пустив газ через кондиционер,- это было просто. Затем вас перенесли в машину и увезли – вообще без каких-либо проблем. Должен сказать, что все это проделали отнюдь не наши люди. Для этой цели мы наняли… гм… профессионалов. Кареллен может до них добраться – собственно, именно этого мы и ожидаем,- но проку от этого будет мало. Покинув ваш дом, машина въехала в длинный туннель неподалеку от Нью-Йорка. В положенное время она выехала с другою конца, и внутри все еще находился бесчувственный человек, крайне похожий на генерального секретаря. Примерно тогда же с противоположной стороны туннеля выехал большой грузовик, нагруженный металлическими контейнерами, и направился к некоему аэродрому, где один из контейнеров погрузили на транспортный самолет. Тем временем легковой автомобиль, скрываясь от преследования, продолжал двигаться в сторону Канады. Возможно, Кареллен уже его перехватил – не знаю.

– Как вы, вероятно, догадались – надеюсь, вы цените мою откровенность,- весь наш план зиждется на одном. Мы не сомневаемся, что Кареллен может видеть и слышать все, что происходит на поверхности Земли,- но, если только он не пользуется магией вместо науки, он не в состоянии заглянуть

под нее. Так что он ничего не знает о произошедшей в туннеле подмене. Естественно, мы рисковали, но в плане был еще один или два запасных варианта, о которых я не стану распространяться. Возможно, однажды нам придется ими воспользоваться, и жаль было бы выдавать их суть.

Джо изложил всю историю с таким нескрываемым удовольствием, что Стормгрен даже не смог заставить себя как следует разозлиться. Однако ему все же стало не по себе. План был достаточно изобретательным: как бы ни следил за ним Кареллен, его, похоже, удалось провести.

Поляк внимательно наблюдал за реакцией Стормгрена. Следовало выглядеть уверенным, какие бы чувства ни обуревали внутри.

– Вы самые настоящие болваны,- презрительно проговорил Стормгрен,- если думаете, будто можете одурачить Властелинов. В любом случае, какой в этом смысл?

Джо предложил ему сигарету, Стормгрен от нее отказался, и поляк закурил сам.

– Наши мотивы,- начал он,- думается, вполне очевидны. Мы сочли путь переговоров бесполезным, и потому нам пришлось прибегнуть к иным мерам. Какой бы властью Кареллен ни обладал, ему нелегко будет с нами справиться Наша цель – борьба за независимость. Не поймите превратно. Речь не идет о насилии – по крайней мере, сперва. Видите ли, Властелинам приходится вербовать людей и пользоваться их услугами, а уж в этом мы можем им сильно помешать.

И начали, похоже, с меня, подумал Стормгрен.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросил он. Я заложник или как?

– Не беспокойтесь – мы о вас позаботимся. Через день или два мы ждем кое-каких гостей, а пока будем развлекать вас как сумеем.

Он добавил несколько слов на родном языке, и один из сидевших за столом достал новую колоду карт.

– Специально для вас,- объяснил Джо. Он в шутку изобразил в голосе угрозу.- Надеюсь, у вас полно наличных. Чеки не принимаем.

Выбитый из колеи Стормгрен тупо уставился на своих похитителей. Внезапно все заботы и хлопоты, связанные с его должностью, будто свалились с плеч. Что бы ни случилось, он все равно ничего не мог поделать – а теперь эти диковинные преступники хотели сыграть в покер. Неожиданно откинув голову назад, он рассмеялся, как не смеялся уже много лет.

В течение последующих трех дней Стормгрен тщательно изучал своих похитителей. Джо был единственным, кто хоть что-то из себя представлял, остальные – полные ничтожества, сброд, от которого можно ожидать чего угодно.

Джо был не столь прост, как могло показаться, хотя порой и напоминал Стормгрену ребенка-переростка. Их бесконечные партии в покер перемежались яростными политическими спорами, но Стормгрену стало ясно, что рослый поляк никогда не воспринимал всерьез то, за что борется. Эмоции и крайний консерватизм бросали тень на любые его суждения. Долгая борьба родной страны за независимость настолько поглотила его, что он до сих пор жил прошлым. Джо был одной из тех немногих персон, которые не умеют жить в соответствии с заведенным порядком. С исчезновением таких, как он, если бы это вообще когда-либо произошло, мир стал бы безопасным, но куда как менее интересным.

Стормгрен почти не сомневался, что Кареллену не удаюсь его обнаружить. И Стормгрена вовсе не удивило, когда через пять или шесть дней после похищения Джо объявил, что ему следует ждать гостей. Похитители в последнее время все больше нервничали, и пленник догадался, что главари движения, видя, что никакой угрозы нет, наконец явятся по его Душу.

Они уже ждали, собравшись вокруг шаткого стола, когда Джо вежливо пригласил его в гостиную. Трое громил куда-то исчезли, и даже Джо как-то притих. Стормгрен сразу же понял что теперь перед ним люди намного более крупного калибра. В этих шестерых чувствовались мощный ум, железная решимость и безжалостность. Рядом с ними Джо и ему подобные – безобидные пешки; вот истинные мозги организации.

Коротко кивнув, Стормгрен сел, стараясь полностью сохранять самообладание. Пожилой коренастый человек в дальнем конце стола наклонился и упер в него пронизывающий взгляд серых глаз. Стормгрену стало настолько не по себе, что он заговорил первым – хотя вовсе не собирался этого делать.

– Полагаю, вы пришли, чтобы обсудить условия. Какой вам нужен выкуп?

Он заметил, что кто-то записывает его слова в стенографический блокнот. Все выглядело очень по-деловому.

– Можно назвать это и так, господин генеральный секретарь – с мелодичным валлийским акцентом ответил главный – Но нас интересует информация, а не деньги. Вы знаете каковы наши цели. Считайте нас движением сопротивления если угодно. Мы убеждены, что рано или поздно Земле придется сражаться за свою независимость. Ваше похищение – отчасти способ показать Кареллену, что мы знаем свое дело и хорошо организованы. Но что важнее – вы единственный кто может что-либо рассказать о Властелинах. Вы разумный человек, мистер Стормгрен. Сотрудничайте с нами

и получите свободу.

– Что именно вы хотели бы знать? – осторожно спросил Стормгрен.

– Вам известно, кем или чем являются Властелины?

Стормгрен едва сдержал улыбку.

– Поверьте, – сказал он, – мне не меньше вашего хотелось бы это выяснить.

– Так вы будете отвечать на вопросы?

– Ничего не обещаю. Но и не возражаю.

Послышался тихий вздох облегчения Джо, и по комнате прошел возбужденный шорох.

– У нас есть общее представление,- продолжал главный,- о том, при каких обстоятельствах вы встречаетесь с Карелленом. Не могли бы вы их описать подробно, за исключением несущественных деталей?

Вопрос показался Стормгрену достаточно безобидным. Он уже отвечал на него десятки раз, а сейчас мог доказать собеседникам, что готов сотрудничать.

Пошарив в карманах, он достал карандаш и старый конверт. Быстро набрасывая рисунок, он начал:

– Вы, конечно, знаете, что небольшой летательный аппарат без чего-либо, что можно принять за двигатель, регулярно вызывает меня и доставляет на корабль Кареллена. Там я оказываюсь в небольшом помещении, почти пустом, если не считать кресла и стола. Выглядит оно примерно так.

Сознание Стормгрена будто раздвоилось. С одной стороны, он должен был противостоять своим похитителям, но с другой – надеялся, что они помогут ему раскрыть тайну Кареллена. У него не было ощущения, что он предает Попечителя: Стормгрен не говорил ничего такого, о чем не рассказывал бы уже много раз. Более того, сама мысль, что эти люди могут как-то повредить Кареллену, казалась фантастастической.

Допрос вел в основном валлиец. Занятно было наблюдать, как его проницательный разум делает одну попытку за другой, проверяя и отбрасывая все те теории, от которых сам Стормгрен отказался давным-давно. В конце концов тот перестал задавать вопросы, со вздохом откинулся на спинку, стенографист отложил перо.

– Так мы ни к чему не придем,- разочарованно проговорил валлиец.- Нам требуется больше фактов, а это означает, что нужно переходить от слов к делу.- Он задумчиво посмотрел на генерального секретаря, нервно постукивая пальцами по столу – первый признак волнения, который заметил Стормгрен. Затем продолжил: – Я несколько удивлен, что мы никогда не пытались узнать больше о Властелинах.

– И что же я мог сделать? – холодно спросил Стормгрен.- Как я уже сказал, из помещения с экраном есть только одна дверь – и она ведет прямо в шлюз.

– Возможно,- задумчиво проговорил собеседник,- нам удастся разработать приборы, с помощью которых мы узнаем хоть что-то. Я не ученый, но мы можем исследовать данный вопрос. Если вас освободят – вы поможете нам осуществить подобный план?

– Позвольте прояснить свою позицию раз и навсегда,- раздраженно ответил Стормгрен.- Кареллен работает на объединенный мир, и я не намерен помогать его врагам. Не знаю, какова его окончательная цель, но верю, что она благая. Сколько бы вы ему ни досаждали, в конечном счете это ничего не даст. Вы, по-видимому, искренне верите в то, что делаете; я понимаю ваши опасения за судьбу культуры малых стран, когда придет эпоха Всемирного Государства. Но нет никакого смысла цепляться за прошлое. Даже до того как Властелины прибыли на Землю, государственный суверенитет находился при смерти. Ничто не в состоянии теперь его спасти, и никому не стоит пытаться это делать.

Ответа не последовало; сидевший напротив человек не пошевелился и не произнес ни слова. Он сидел с полуоткрытым ртом, глядя перед собой безжизненным невидящим взглядом. Остальные точно так же застыли в тех позах, в каких и были. Охваченный неподдельным ужасом, Стормгрен вскочил на ноги и попятился к двери. Неожиданно тишину нарушил голос:

– Отличная речь, Рикки. А теперь, думаю, пора уходить,

– Кареллен! Слава богу! Но… что вы сделали?

– Не беспокойтесь. С ними все в порядке. Можете называть это параличом, хотя это будет и не совсем точно. Просто они живут в несколько тысяч раз медленнее обычного. Когда мы уйдем, они так и не узнают, что случилось.

– Вы оставите их здесь до прибытия полиции?

– Нет, у меня есть план куда лучше. Я их отпущу.

Стормгрен ощутил странное чувство облегчения, но ему не хотелось думать почему. Он бросил прощальный взгляд на маленькую комнату и ее застывших обитателей. Джо стоял на одной ноге, тупо уставившись в никуда. Неожиданно Стормгрен рассмеялся и пошарил в карманах.

– Спасибо за гостеприимство, Джо,- сказал он.- Оставлю-ка я тебе сувенир.

На относительно чистом листке бумаги он аккуратно написал:

Банк Манхэттен

Выплатить Джо сумму в 15,35$ (пятнадцать домаров тридцать пять центов).

Р. Стормгрен

Когда он клал бумажку рядом с поляком, голос Кареллена спросил:

– Что вы, собственно говоря, хотите сделать?

– Отплатить долг чести,- объяснил Стормгрен – Остальные двое мошенничали, но Джо, думаю, играл чисто.

Легкой походкой он направился к двери. Прямо за ней висел в воздухе большой, абсолютно гладкий металлический шар, который, уступая дорогу, отодвинулся в сторону. Стормгрен решил, что это какой-то робот. Становилось ясно, каким образом Кареллен добрался до него сквозь всю эту толщу земли.

– Пройдите вперед сто метров,- произнес шар голосом Кареллена.- Затем поверните налево и ждите дальнейших распоряжений.

Стормгрен побежал вперед, хотя и понимал, что спешить некуда. Шар продолжал висеть на месте, и Стормгрен предположил, что это генератор парализующего поля.

Минуту спустя он наткнулся на второй шар, ждавший его у развилки коридора.

– Вам нужно пройти еще километр,- сказал шар.- Идите налево, пока мы снова не встретимся.

На пути к выходу встретилось еще шесть шаров. Сперва он подумал, не проскользнул ли каким-то образом незамеченным мимо него вперед первый робот; потом сообразил, что, вероятно, шаров много и все они выстроились в цепочку, уходящую в глубину шахты. У выхода ему встретилась изображающая немую сцену группа охранников, за которыми наблюдал еще один из вездесущих шаров. На склоне холма несколькими метрами дальше стоял маленький летательный аппарат, тот самый, который все время доставлял его к Кареллену.

Несколько мгновений Стормгрен стоял, моргая на ярком солнечном свету. Забираясь в аппарат, Стормгрен бросил последний взгляд на шахту и застывших рядом людей. Неожиданно, подобно серебристым пушечным ядрам, из шахты вылетели один за другим металлические шары. Затем дверь за Стормгреном закрылась, и со вздохом облегчения он опустился на знакомую кушетку.

Какое-то время Стормгрен сидел, переводя дух, а затем с вызовом бросил:

– Ну и как все это понимать?!

– Прошу прощения, что не мог вытащить вас раньше. Но, думаю, вы сами согласитесь с тем, насколько важно было дождаться, пока все главари соберутся вместе.

– Хотите сказать,- фыркнул Стормгрен,- вы все это время знали, где я? Не думал, что…

– Не торопитесь,- прервал Кареллен.- Дайте мне закончить.

– Лучше побыстрее,- мрачно проговорил Стормгрен, начиная подозревать, что оказался не более чем приманкой в искусно расставленной ловушке.

– Какое-то время я отслеживал ваше местонахождение, – начал Кареллен,- и хотя ваши недавние знакомые правы насчет того, что я не способен следить за вами под землей, и мог идти по следу, пока они не доставили вас к шахте. Подмена в туннеле была достаточно изобретательной уловкой, но после перехвата первой машины обман раскрылся, и вскоре я нашел вас снова. Затем оставалось лишь ждать. Я знал, что, как только они уверятся, будто я вас потерял, главари соберутся здесь и окажутся в мышеловке.

– Но вы же собираетесь их отпустить!

– До сегодняшнего дня я не знал, кто из двух миллиардов людей на этой планете2 руководители организации. Теперь, когда они обнаружены, я могу следить за их перемещениями повсюду. Это намного лучше, чем посадить их под замок. Они полностью нейтрализованы и знают об этом.- И маленькой кабине раздался знакомый смех.- В некотором смысле вся эта затея выглядела весьма комично, но цель ее вполне серьезна. Это послужит хорошим уроком для любых других заговорщиков.

Некоторое время Стормгрен молчал. Он отнюдь не был доволен происходящим, но понимал точку зрения Кареллена и гнев его отчасти улетучился.

– Жаль,- сказал Стормгрен,- что приходится это делать в последние недели срока, но сегодня же я намерен поставить у своего дома охрану. Кроме того, надо обезопасить Питера. Кстати, как у него дела? Настолько ли все плохо, как я боялся?

– Вы будете разочарованы, узнав, какое малое значение имело ваше отсутствие. Я внимательно наблюдал за Питером всю последнюю неделю и намеренно избегал ему помогать. В целом он справляется – и все же он не тот человек, который мог бы занять ваше место.

– Рад за него,- произнес Стормгрен немного расстроенным голосом.- И еще… Вы связывались со своим руководством насчет того, чтобы нам показаться? Теперь я уверен, что это самый сильный аргумент, который есть у ваших врагов. Они постоянно мне говорили: «Мы никогда не поверим Властелинам, пока не сможем их увидеть».

Кареллен вздохнул.

– Ответа пока не было. Но я знаю, каким он будет.

Стормгрен не стал продолжать разговор на эту тему. Когда-то, возможно, он и попытался бы, но сейчас ему впервые пришел в голову неясный пока план. То, что он отказался сделать под принуждением, он тем не менее мог бы попробовать по собственной воле.

Пьер Дюваль вовсе не удивился, когда Стормгрен без предупреждения явился к нему в кабинет. Они были старыми друзьями, и нет ничего необычного в том, что генеральным секретарь нанес визит шефу Научного бюро. Вряд ли это могло показаться странным и Кареллену, если бы по удивительному совпадению он вдруг обратил внимание на этот уголок мира.

Какое-то время они беседовали о делах и обменивались политическими сплетнями; затем, немного поколебавшись, Стормгрен перешел к сути. Пока гость говорил, старый француз сидел, откинувшись на спинку кресла, и его брови, миллиметр за миллиметром, поднимались все выше, пока почти не слились с челкой. Пару раз он пытался заговорить, но передумывал.

Когда Стормгрен закончил, ученый нервно огляделся вокруг.

– Как думаешь, он нас слышал?

– Вряд ли это возможно. Ведь твой кабинет экранирован от всего подряд… Кареллен не волшебник. Он знает, где и, но не более того.

– Надеюсь, ты прав. И все же, не будет ли неприятностей, если он узнает, что ты задумал? А ты и сам понимаешь, что он узнает.

– Я готов рискнуть. К тому же он ко мне пока благоволит.

Физик некоторое время смотрел в пространство, вертя в пальцах карандаш.

– Очень интересная проблема. Мне она нравится, – просто сказал он. Нырнув в ящик стола, Дюваль достал огромный блокнот, самый большой из всех, какие доводилось видеть Стормгрену.

– Так,- начал он, что-то быстро записывая.- Я должен быть уверен, что в моем распоряжении все доступные факты. Расскажи мне все, что можешь, о комнате, где вы ведете свои беседы. Не упускай никаких деталей, сколь бы несущественными они ни казались.

Выслушав, француз перечитал свои записи, морща лоб.

– Это все, что ты можешь мне сообщить?

– Да.

Дюваль недовольно хмыкнул.

– Что с освещением? Ты сидишь в полной темноте? И как насчет отопления, вентиляции?

Стормгрен улыбнулся в ответ на хорошо знакомую вспышку раздражения.

– Светится весь потолок. Воздух, насколько понимаю, поступает через сетку громкоговорителя. Не знаю, куда он уходит; возможно, поток периодически меняет направление, но я этого не заметил. Не заметно никаких признаков обогревателей, но температура там всегда нормальная. Что касается летательного аппарата, который доставляет меня на корабль Кареллена, то в его кабине деталей не больше, чем в кабине лифта.

Несколько минут было тихо, физик исписывал блокнот замысловатыми микроскопическими значками. Вряд ли кто-то мог догадаться, что за этим все еще не покрытым морщинами лбом работает один из величайших умов мира, знаменитый холодной точностью в расчетах.

Затем Дюваль удовлетворенно кивнул, наклонился и направил карандаш на Стормгрена.

– Почему ты считаешь, Рикки,- спросил он,- что видеоэкран Кареллена, как ты его называешь, действительно является таковым? Не кажется ли куда более вероятным, что твой «видеоэкран»… не более чем одностороннее зеркало?

Стормгрену стало так досадно на самого себя, что несколько мгновений он сидел молча и вызывал в памяти прошлое. Изначально он никогда не подвергал сомнению историю Кареллена, но теперь вспомнил: Попечитель никогда и не говорил, что использует какую-либо телевизионную систему. Стормгрен просто воспринимал это как нечто само очевидное; а это была психологическая ловушка, в которую он с легкостью угодил. Он попытался утешить себя мыслью, что в подобных обстоятельствах попался бы даже Дюваль.

– Если ты прав,- сказал он,- все, что мне нужно сделать,- разбить стекло…

Дюваль вздохнул.

– Сразу видно непрофессионала! Какова, по-твоему, вероятность, что оно сделано из материала, который удастся разбить без помощи взрывчатки? И даже если бы тебе это удалось – какова вероятность, что Кареллен дышит тем же воздухом, что и мы? Как вам обоим понравится, если он, скажем, процветает в атмосфере из хлора?

Стормгрен слегка побледнел.

– Ну так что же предлагаешь ты? – несколько раздраженно спросил он.

– Нужно все обдумать. Прежде всего надо выяснить, верна ли моя теория, и если да, то узнать что-либо о материале, из которого сделан экран. Я привлеку к работе лучших сотрудников. Кстати… Полагаю, ты носишь с собой портфель, когда посещаешь Попечителя? И полагаю, вот этот.

– Да.

– Он довольно маленький. Не мог бы ты обзавестись другим, глубиной по крайней мере в десять сантиметров, И пользоваться им, чтобы приучить Кареллена к его виду?

– Хорошо,- с сомнением проговорил Стормгрен.- Хочешь, чтобы я носил с собой замаскированную рентгеновскую установку?

Физик усмехнулся.

– Пока не знаю, но мы что-нибудь придумаем. Я скажу тебе, что и как, примерно через месяц – Он негромко рассмеялся.- Знаешь, что мне все это напоминает?

– Да,- сразу же ответил Стормгрен,- те времена, когда ты собирал нелегальные радиоприемники во время немецкой оккупации.

На лице Дюваля отразилось разочарование.

– Что ж, видимо, я все-таки пару раз упоминал об этом раньше.

Облегченно вздохнув, Стормгрен положил на стол толстую пачку машинописных страниц.

– Слава богу, все наконец закончено,- сказал он.- Подумать только, что эти несколько сотен страниц содержат в себе будущее Европы.

Стормгрен бросил папку в портфель, заднюю стенку которого отделяло от черного прямоугольника экрана всего пятнадцать сантиметров. Время от времени пальцы нервно пробегали по замкам, но он не собирался нажимать потайную кнопку, пока не завершится беседа. Что-то могло пойти не так – хоть, по словам Дюваля, Кареллен не способен был ничего заметить, полной уверенности в этом не было.

– А теперь… Вы говорили, что у вас есть для меня новости, – продолжал Стормгрен с едва скрываемым нетерпением. – Это не о…

– Да. Несколько часов назад я получил решение Политического совета и уполномочен сделать важное заявление. Не думаю, что Лига Свободы им в полной мере удовлетворится, но оно поможет снять напряженность. Кстати, это мы записывать не будем.

Вы часто говорили, Рикки, что какими бы непохожими внешне мы ни были, человечество вскоре к нам привыкнет. Это свидетельствует лишь о том, что у вас нет воображения. Вероятно, это могло бы быть правдой в вашем случае, но следует помнить, что большая часть мирового населения до сих пор необразованна, по любым разумным стандартам, и подвержена множеству предрассудков и суеверий, на искоренение которых может потребоваться еще сто лет.

Вы должны принять как данность, что мы кое-что знаем о человеческой психологии. Нам вполне точно известно, что произойдет, если мы покажемся миру на его нынешней стадии развития. Не могу раскрывать детали, даже вам, так что придется поверить мне на слово. Однако мы можем дать определенное обещание, которое должно в какой-то степени вас удовлетворить. Через пятьдесят лет – через два поколения – мы спустимся с наших кораблей, и человечество на конец увидит нас такими, какие мы есть.

Стормгрен какое-то время молчал. Удовлетворения, которое, по мнению Кареллена, должны были принести его слова, он почти не испытывал. Частичный успех несколько сбил его с толку, и на мгновение его решимость пошатнулась. Правда все равно должна была со временем выйти наружу, и весь его хитроумный план выглядел ненужным и, возможно, неразумным. Если и стоило продолжать, то лишь из эгоистических побуждений: до названного дня ему не дожить.

Видимо, поняв отчасти его чувства, Кареллен продолжал:

– Прошу прощения, если разочаровал, но, по крайней мере, вам не придется нести ответственность за политические проблемы ближайшего будущего. Возможно, вы до сих пор считаете наши предосторожности необоснованными, но, поверьте, у нас есть убедительные доказательства того, как опасна может быть любая другая линия поведения.

Стормгрен наклонился вперед, дыхание его участилось.

– Я всегда так и думал! Люди уже видели вас!

– Этого я не говорил,- после короткой паузы ответил Кареллен.- Ваш мир – не единственная планета, которую мы опекаем.

Но от Стормгрена не так-то легко было отделаться.

– Есть много легенд, в которых говорится, будто Землю в прошлом посещали иные существа.

– Знаю. Я читал доклад Отдела исторических исследований. В нем Земля выглядит оживленным перекрестком космического масштаба.

– Вполне могли быть и посещения, о которых вы ничего не знаете,- продолжал Стормгрен, все еще надеясь что-нибудь выведать.- Хотя, поскольку вы, судя по всему, наблюдаете за нами в течение тысячелетий, это кажется мне маловероятным.

– Полагаю, вы правы,- бесстрастно отозвался Кареллен. И в этот момент Стормгрену пришла в голову мысль.

– Кареллен,- неожиданно сказал он.- Я набросаю первый вариант заявления и отправлю его вам просмотреть. Но я сохраняю за собой право продолжать надоедать вам и при любой возможности сделаю все, чтобы узнать вашу тайну.

– Я прекрасно это понимаю,- ответил Попечитель, издав нечто вроде легкого смешка.

– И вы не против?

– Ни в коей мере. Если, конечно, вы не прибегнете к помощи атомных бомб, отравляющего газа или чего-то еще, что могло бы нарушить нашу дружбу.

Интересно, о чем догадался Кареллен – если догадался вообще,- подумал Стормгрен. За добродушным подшучиванием Попечителя он разглядел нотку понимания, а возможно даже – кто знает? – ободрения.

– Рад слышать,- ответил Стормгрен как можно более ровным голосом. Он встал и, скользнув пальцем по кнопке, закрыл крышку портфеля.- Я сразу же составлю примерный текст,- повторил он,- и сегодня отправлю вам по телетайпу.

Говоря это, он нажал кнопку – и понял, что все опасения были напрасны. Чувства Кареллена нисколько не острее человеческих. Попечитель явно ничего не заметил: голос его никак не изменился, когда он прощался и произносил команду, открывавшую дверь.

Однако Стормгрен все еще чувствовал себя воришкой, уходящим из магазина под пристальным взглядом охранника, и облегченно вздохнул, когда люк шлюза наконец закрылся.

– Должен признать,- сказал ван Риберг,- что некоторые мои теории были не слишком умны. Но вот послушайте-ка эту.

– А стоит?

Питер будто не заметил этой реплики.

– На самом деле это не моя идея,- скромно уточнил он.- Я взял ее из рассказа Честертона. Допустим, Властелины скрывают тот факт, что им в действительности нечего скрывать?

– Не очень понимаю,- заинтересовался Стормгрен.

– Вот что я имею в виду,- с энтузиазмом продолжал ван Риберг.- Я думаю, что внешне они такие же, как и мы. Они понимают, что люди готовы смириться с тем, что ими правят существа, которых представляют себе… скажем так, совершенно чуждыми и сверхразумными. Но человечество вовсе не готово к тому, чтобы им правили существа, принадлежащие к тому же самому виду.

– Весьма остроумно, как и все ваши теории,- сказал Стормгрен.- Жаль, вы их не нумеруете, чтобы я мог за ними уследить. Что же касается возражений против этой…

Но тут ему сообщили о приходе Александра Уэйнрайта.

Интересно, о чем он сейчас думает? – размышлял Стормгрен. И связан ли как-то Уэйнрайт с теми похитителями? Сомнительно. Уэйнрайт, похоже, совершенно искренне выступал против насильственных методов. Теперь экстремисты были выведены из игры, и прошло бы немало времени, прежде чем мир услышал о них снова.

Глава Лиги Свободы молча слушал, пока ему зачитывали проект заявления. Стормфен надеялся, что он оценит этот жест со стороны Кареллена. Всего через двенадцать часов людям предстояло узнать об обещании, сделанном их внукам.

– Пятьдесят лет,- задумчиво проговорил Уэйнрайт. – Слишком долго.

– Не для Кареллена и не для человечества,- ответил Стормгрен. Только теперь он начал понимать, какой тонкий ход сделали Властелины. Они получали желаемую передышку и выбивали почву из-под ног Лиги Свободы. Лига, разумеется, не капитулирует окончательно, но позиции ее пошатнутся серьезно.

Наверняка Уэйнрайт тоже это понял, так же как он должен был понять, что Кареллен продолжит наблюдать за ним. Почти ничего не сказав, он поспешно удалился; Стормгрен понял, что до конца срока его полномочий руководитель Лиги больше не появится в этом кабинете. Лига Свободы могла вновь стать досадной помехой, но это уже проблемы его преемника.

Кое-что способно излечить лишь время. Можно уничтожить зло, но ничего нельзя поделать с введенным в заблуждение добром.

– Вот он,- сказал Дюваль.- Совсем как новый.

– Спасибо,- ответил Стормфен, тщательно разглядывая портфель.- А теперь, может быть, расскажешь, в чем, собственно, дело – и как мы намерены поступать дальше. Ученого, похоже, куда больше интересовали собственные мысли.

– Чего я не могу понять,- проговорил он,- так это, почему у нас все так легко получилось. Будь я на месте Кареллена. Но ты не на его месте. Давай ближе к делу. Что мы все-таки нашли?

Дюваль пододвинул к нему ленту с показаниями самописца, которая, на взгляд Стормфена, больше всего походила на сейсмограмму землетрясения средней силы.

– Видишь этот небольшой изгиб?

– Да. Что это?

– Кареллен собственной персоной.

– Боже! Ты уверен?

– Вполне разумное предположение. Он сидит, или стоит, или что уж он там делает, примерно в двух метрах по другую сторону экрана. Будь разрешение повыше, мы бы даже рассчитали его размеры.

Стормгрен со смешанными чувствами смотрел на заметный прогиб кривой. До сего момента не существовало никаких доказательств даже того, что Кареллен обладает термальным телом. Несмотря на то что свидетельство было лишь косвенным, Стормгрен принял его безоговорочно. Его размышления нарушил голос физика

– Нужно понимать, что по-настоящему односторонних зеркал не бывает. Анализируя данные, мы выяснили, что экран Кареллена пропускает свет в одну сторону, примерно в сто раз лучше, чем в другую.

С видом фокусника, извлекающего из шляпы выводок кроликов, он сунул руку в ящик стола и достал предмет, напоминающий пистолет с гибким раструбом вместо ствола. Стормгрен про себя назвал его резиновым мушкетоном и не мог предположить, что это на самом деле.

Увидев его недоумение, Дюваль улыбнулся.

– Он вовсе не столь опасен, как выглядит. Все что нужно сделать – приставить дуло к экрану и нажать курок. Он дает очень мощную вспышку, длящуюся пять секунд. За это время ты успеешь обвести помещение за экраном. Света будет достаточно, чтобы ты смог все хорошо разглядеть.

– Это не повредит Кареллену?

– Нет, если ты не сразу направишь дуло в экран, а немного посветишь в сторону. Это даст ему время, чтобы приспособиться – полагаю, его рефлексы не хуже нашего, а ослепить Попечителя никто не хочет.

Стормгрен с сомнением посмотрел на «пистолет» в его в руке. Последние несколько недель его мучила совесть. Кареллен всегда относился к нему с несомненной симпатией, несмотря на порой излишнюю прямоту Стромгрена. И теперь, когда срок их общения заканчивался, он не хотел разочаровывать его. Однако Стормгрен прямо предупредил Попечителя о своих намерениях, а кроме того, он был убежден что принимай решение Кареллен – тот бы показался миру. Теперь решение было принято за него: когда их последняя встреча подойдет к концу, Стормгрен увидит истинное лицо Кареллена.

Если, конечно, у Кареллена есть лицо.

Волнение, которое поначалу испытывал Стормгрен, давно прошло. Говорил почти один Кареллен, строя длинные замысловатые фразы, которыми он так гордился. Когда-то это казалось Стромгрену самым чудесным и определенно самым неожиданным из всех талантов Кареллена.

Теперь он уже не находил это столь удивительным, поскольку знал, что как и большинство способностей Попечителя, это являлось следствием его высокоразвитого интеллекта, а не какого-то особого таланта.

У Кареллена хватало времени на любые литературные упражнения, когда он замедлял свою речь, приноравливаясь к темпу человеческой.

– Насчет Лиги Свободы не беспокойтесь,-сказал он.- Весь прошлый месяц они вели себя тихо и, хотя сейчас наверняка снова оживятся, реальной опасности уже не представляют. В сущности, так как всегда полезно знать, чем занят твой противник. Лига – весьма ценная организация. Если у них когда-либо возникнут финансовые трудности, возможно, я даже готов буду снабдить их средствами.

Часто трудно было понять, когда Кареллен шутит. Выражение лица Стормрена осталось бесстрастным.

– Очень скоро Лига потеряет еще один сильный аргумент. За последние несколько лет раздавалось немало критики, в основном не заслуживающей серьезного внимания, по поводу особого положения, которое вы занимали. В первое время после моего назначения наше сотрудничество приносило большую пользу, но теперь, когда мир движется именно в том направлении, в каком я планировал, в этом больше нет необходимости. Вскоре все мои отношения с Землей перестанут вестись напрямую, и должность генерального секретаря вновь станет тем, чем она изначально и должна была быть.

В течение последующих пятидесяти лет случится немало кризисов, но они минуют. Почти через поколение я достигну пика своей непопулярности, поскольку придется претворять в жизнь планы, суть которых нельзя объяснить в полной мере. Возможны даже попытки меня уничтожить. Но образ будущего предопределен, и однажды все проблемы будут забыты – даже расой с такой долгой памятью, как ваша.

Последние слова были произнесены столь выразительно, что Стормгрен застыл в кресле. Кареллен никогда не допускал случайных оговорок, и даже самые его опрометчивые высказывания на самом деле были рассчитаны со скрупулезной точностью. Но не было времени переспросить (впрочем, наверняка он не получил бы ответа), потому что Попечитель снова сменил тему.

– Вы часто спрашивали меня о наших долгосрочных планах,- продолжал он.- Создание Всемирного Государства – естественно, лишь первый шаг. Вы доживете до его окончательного завершения – но перемены будут столь неощутимы, что мало кто их заметит. После этого последует тридцатилетняя пауза, пока не достигнет зрелости следующее поколение. А затем настанет срок исполнить наше обещание. Мне очень жаль, что вас при этом не будет.

Стормгрен стоял лицом к экрану, но взгляд его был устремлен далеко за темное стекло. Он смотрел в будущее, представляя себе день, которого никогда не увидит.

– В этот день,- продолжал Кареллен,- человеческий разум испытает редкий по силе психологический шок. Но никто не пострадает – люди того времени будут намного более устойчивы, чем их деды. Мы навсегда станем частью их жизни и, когда состоится наша встреча, уже не покажемся им столь… чужими, как могли бы показаться вам.

Никогда на памяти Стормгрена Кареллен не был столь разговорчив, но это его вовсе не удивляло. Он считал, что познакомился лишь с немногими сторонами личности Попечителя – настоящий Кареллен был неизвестен, а возможно, и непостижим для человека. И снова у Стормгрена возникло ощущение, что истинные интересы Попечителя заключаются в чем то другом.

– Затем последует еще одна пауза, на этот раз недолгая, поскольку в мире начнет нарастать нетерпение. Люди захотят отправиться к звездам, чтобы увидеть другие миры во Вселенной и присоединиться к нам в нашем деле. Ибо это лишь начало – даже у одной тысячной всех солнц в Галактике еще не побывали известные нам расы. Однажды, Рикки, ваши потомки на собственных кораблях понесут цивилизацию мирам, которые для нее созрели,- точно также, как мы сейчас несем ее вам.

Кареллен замолчал, и у Стормгрена возникло чувство, будто Попечитель внимательно за ним наблюдает.

– Великий замысел,- тихо сказал Стормгрен.- Вы несете вашу идею всем мирам?

– Да, – ответил Кареллен,- всем, которые могут ее постичь.

В мозгу Стормгрена откуда-то возникла одна беспокойная мысль.

– Предположим, в конце концов ваш эксперимент с человечеством не удастся. Такое уже бывало между земными расами. Наверняка и у вас случались неудачи?

– Да,- ответил Кареллен едва слышно.- У нас случались неудачи.

– И как вы тогда поступаете?

– Ждем – и повторяем попытку.

Последовала пауза, длившаяся секунд десять. Когда Кареллен опять заговорил, слова его прозвучали приглушенно и столь неожиданно, что какое-то мгновение Стормгрен не знал, как реагировать.

– До свидания, Рикки!

Кареллен перехитрил его – вероятно, было уже поздно. Оцепенение Стормгрена продолжалось лишь долю секунды. Выхватив «пистолет», он приставил его к экрану.

Насколько нужно было верить собственным глазам? Что он на самом деле увидел? Наверняка ровно то, что хотел показать Кареллен. Стормгрен был уверен, что Попечитель знал о его плане с самого начала и каждый раз был на шаг впереди. Иначе почему огромное кресло оказалось уже пустым, когда на него упал круг света? В то же мгновение Стормгрен направил луч левее, но, разумеется, опоздал. Металлическая дверь, вдвое выше человеческого роста, быстро закрывалась -но все же недостаточно быстро.

Кареллен доверял ему и не желал, чтобы весь долгий закат жизни его мучила тайна, которую он никогда не смог бы разрешить. Попечитель не осмелился бросить вызов стоявшему над ним неведомому господину (принадлежал ли и он к той же расе?), но сделал все, что было в его силах. Если Кареллен и ослушался Его, Он никогда не смог бы этого доказать.

«У нас случались неудачи».

Да Кареллен, случались- и не ты ли был тем самым, кто потерпел неудачу на заре истории человечества? Даже через пятьдесят лет сможешь ли ты побороть силу всех мифов? Но Стормгрен знал, что второй неудачи не будет. Когда две расы встретятся снова, Властелины завоюют доверие и дружбу людей, и даже шок от узнавания не сможет этому помешать.

И еще Стормгрен знал, что до самого конца жизни перед его глазами будет стоять быстро закрывающаяся дверь и исчезающий за ней длинный черный хвост.

Хвост знаменитый – и неожиданно прекрасный.

Хвост со стреловидным концом.