Аметистовая вьюга

ГЛАВА 2

Я не смирилась, не стала лучше относиться к своему странному хозяину, но было бы глупо бороться с тем, что сильнее меня. Жизнь научила меня, что упав в Реку не стоит бороться и дергаться — утонешь. Плыть по течению — единственное спасение. Куда-нибудь, да вынесет.

Мы, конечно же, опоздали. Сколько не колотили в ворота, в город нас не пустили. Вместе с такими же бедолагами, мы устроились на ночлег под стенами, прямо у обочины. Компания подобралась на загляденье: цыгане и мы.

Вскоре все собрались вокруг разожженного цыганами костра. Запела гитара, зафырчала каша, заплясали тени. Запахло тоской, сыростью и вольным ветром. А Лис не подошёл, побрезговал, наверное. Он стоял поодаль, пощипывал подбородок, глядя в пламя. А потом запрокинул голову и обнял себя руками. И замер. Я машинально баюкала замотанную оторванной от старой рубахи полосой левую руку. Знак отрывисто пульсировал, судороги пробегали от ладони до предплечья.

— Великий Князь не присоединится к нам? — спросил один из цыган у Акира. Я вздрогнула. Князь? Это ведь старый дворянский титул, давно исчезнувший и теперь встречающийся лишь на страницах летописей да романов. Но Акир не удивился вопросу. Улыбнулся, сверкнув клыками, и покачал головой.

— Князь в печали, — только и сказал.

— Может быть, мы сможем развеять его грусть? — спросил седой цыган.

— Можете. — Я вскинулась, оборачиваясь. Лис стоял за моей спиной, робко улыбаясь, теребил косичку. — Спойте мне одну из тех песен, что храните пуще золота. Спойте мне о старом мире… Спой о дорогах, что помнят каждого, ступавшего по ним. О дорогах, ведущих в небо…

— Как пожелает Великий Князь, — цыган степенно склонил голову. Лис поморщился.

— Не зови меня так, странник. Когда-то человек вашего рода позвал меня Лисом. Пусть будет так. Мне нравится это имя.

Да что здесь происходит?! Оборотень?! Нет… Не оборотень. Цыгане не чтят Старших. А Лиса чтят. Уважают. И рады ему угодить.

КТО он?! КОГО цыгане, не признающие над собой никого и ничего, поклоняющиеся дорогам и ветрам, могут звать Великим?! Чьи пожелания — закон для них?!

Есть Старшие и есть люди. Никого больше. Только духи и стихии, живущие за Вратами, в другом мире. Боги Старших. Горло перехватывает, я ужасаюсь догадке и отбрасываю её. Это смешно!

Твержу про себя, что Стихии неразумны и бесплотны. Вспоминаю лекции, каждое слово. Нет. Маги знали бы. Мастера предупреждали бы учеников.

А молодой цыган уже настроил гитару и запел. Лис сел между мной и Акиром, подтянул колени к груди, обхватил рукам и упёрся в них подбородком. Словно ребёнок. А в глазах золото. Темное, опасное, манящее. Осеннее золото опадающих листьев и тусклого солнца. Золото Осеннего Листопада.

От вопроса до ответа, Через пропасти невзгод, По ветру и против ветра, То назад, а то вперёд. От истока до итога, То в довольстве, то в нужде, То за Богом, то от Бога, Вслед блуждающей звезде.

Острые скулы, отливающая бронзой чистая, разом лишившаяся грязных веснушек, кожа, чуть заострённые уши, длинные рыжие волосы. Рыжие? Нет… Кажется, в его гриве сплелись все цвета листопада — багрянец и злато. Тысячи оттенков, миллионы тонов. Я никогда не думала, что их существует столько. Каждый волосок чуть отличается от остальных.

Он чуть поворачивает голову, смотрит на меня. И нет в этом взгляде обычной хитринки — только тоска. И понимание. Он знает, что я знаю.

— Вот видишь, Вьюга, как всё получилось… — шепчет он тихо, почти неслышно. — Видишь? Скажи, Вьюга, почему? Почему я не должен уничтожить этот мир? Что есть в нём? Кто есть в нём? Зачем ему существовать?

По одной дорожке бродим, Этот — слеп, а этот — зряч. Жизнь — не жизнь, а что-то вроде В свете призрачных удач.

Память — в грош, судьба — на ветер, Мысль — кругами по воде… Всё на свете, всё на свете От беды к беде.

В неверном свете пламени его лицо кажется иным. Словно танцующие тени сорвали с Лиса маску и унесли с собой, стёрли всё человеческое, что было в нём. Оставили лишь тонкую оболочку плоти. А внутри? Что внутри этого тела? Кто смотрит на меня из его глаз? Что рвётся на волю из его зрачков?

Каждый день — подарок неба, Каждый миг — игра судьбы. Стань таким, каким ты не был, И останься тем, кем был.

В вечный путь, не зная срока, Сам себя благослови. Есть же где-нибудь дорога От любви к любви.

Цыган продолжает петь, но Лис уже не слушал его. И я не слушала. Я смотрела в его глаза и спрашивала себя: как возможно, чтобы в этом хрупком, смертном теле была заключена ТАКАЯ суть?! КАК? И как я могла принять ЕГО за Старшего?!

— Ты очень интересная смертная, — повторил он в который раз. — Я никогда не встречал никого столь похожего на нас, но порождённого Порядком. Ты более принадлежишь Хаосу, чем его истинные дети.

И встал. Развёл руки, поклонился — едва-едва, но ниже, чем мог в моем представлении позволить себе. Рыжие волосы казались ожившими языками пламени, а глаза сияли.

— Вы прогнали мою тоску, дети первого из миров. Спасибо вам. Я хочу отблагодарить вас. Просите. Просите, чего хотите.

— Расскажи нам сказку, Князь. Сказку одного из тех миров, что давно канули в Хаос, — попросил предводитель цыган. — Это будет лучшим подарком для нас. Мы запомним твои слова, и будем нести их, передавать, хранить…

Лис рассмеялся. Счастливо. Громко. Радостно. Беззаботно. Он не сел — закружил вокруг костра. Он рассказывал, кружился, пел и смеялся. И кружили с ним две цыганки, словно в танце. И трещало пламя. И разливался в воздухе пряный, цветочный аромат свободы.

— Ты улыбаешься? — А я и не заметила. В голосе Акира удивление. — Я думал, ты и не умеешь.

— Он… невероятен! — Это чувство… Что это? Не удивление, не счастье. Что-то огромное, светлое и чистое. Что-то рвущееся наружу. Хочется смеяться и плакать. Хочется встать и присоединиться к златоглазому мальчишке, плетущему вязь танца, музыки и слов. Стать частью происходящего. Почувствовать его, слиться с ним.

— Не смотри, Рани. — Горечь. Тоска. Какая-то детская обида в голосе оборотня. — Не нужно. Не тревожь душу. Этот дар не для нас с тобой — для них. Они помнят его таким, и он вернулся на миг, потому, что они так пожелали. Этот Листопад давно исчез, нет больше огненного сказителя.

— Почему?

— Он нарушил Закон, Рани. Десять тысяч лет он спал, и сон этот был — что смерть. Десять тысячелетий Листопад ждал своего повелителя. Он вернутся, в последний день лета его пробудили. И наш народ возрадовался, мы слишком долго жили без него. Он — наш Защитник.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому, что он приказал. Ты нужна ему, он верит, что сможет с твоей помощью найти то, что когда-то потерял.

— Что найти? — спросила, а сама замерла. Словно кролик перед удавом. Нас разделяет лишь пламя. Глаза в глаза.

— Смысл существования, Вьюга… Скажи, он есть? Есть в этом мире хоть что-то, что оправдывает его существование. Есть? — В его голосе искры костра и ночной ветер. И мольба. Словно мой ответ может всё изменить. И приказ, которому я не могу не подчиниться. Прежде, чем успеваю задуматься, отвечаю. Отвечаю чужим голосом. Чужими словами.

— Есть. Я не знаю, существуют ли любовь, дружба, вера… Я знаю только, что пока в этом мире есть кто-то, готовый поделиться своим теплом с другими, он достоин существования.

Он протягивает руку, касается пламени, и огонь, словно ласковый зверь, лижет его тонкие длинные пальцы. Кольцами застывает алыми, танцует в его зрачках.

И Лис вновь меняется: распрямляет спину, расправляет плечи. И тени соскальзывают, убегают с его лица, уносят горькие складки и морщинки.

— Да будет так, Вьюга. Ткачиха не солгала, когда сказала, что я найду потерю там, где и не искал. Спасибо тебе, Вьюга… Спасибо, что подарила мне его.

И зачерпнул огонь горстями. И рассыпал его брызгами. Горячими, но не обжигающими. Тёплыми. Как его смех. Как его пальцы. Как его…

Огненные брызги. Танец чернокудрых красавиц и песня скрипки старого цыгана. Безумие и невероятная правильность происходящего.

И свобода. Пьянящая не хуже вина. Абсолютная свобода. То, чего я жажду больше всего на свете. То, что я и не надеялась когда-либо найти.

В этот момент я поняла: не важно, есть на мне ошейник или нет. Не важно, в качестве кого, но я пойду за ним куда угодно, сделаю ради него что угодно. И я возненавидела его за это.

Я ожидала чего угодно, но только не того, что увижу утром привычного Лиса. Прежнего. Так же мало походящего на стихию, как я сама. Неказистого и нелепого, некрасивого и не вызывающего у меня ничего, кроме раздражения. Мне не удавалось совместить их: Лиса и Листопад. Я не могла заставить себя поверить, что два столь разных, ни в чём не похожих существа могут быть одним.

Он сидел у потухшего кострища. Ни цыган, ни Акира не было видно. Ушли? А были ли они вообще? Всё произошедшее сейчас казалось мне сном. Прекрасным, но сном.

— Зачем ты маскируешься под человека, Лис? — спросила я хриплым со сна голосом. — Неужели стихии нужно всё это?

— Что это? — меланхолично переспросил он, теребя кончик заплетённых в косу волос. — Ты о плоти? И, Вьюга, забудь всё, чему тебя учили в этой вашей Академии. Я — не стихия. Не скажу, что стихий не существует — они есть. Но их могущество столь велико, что, вырвись они на свободу, никто и ничто не смогло бы удержать смертный мир от того, чтобы кануть в Хаос. Я же из Древнего народа, который в прошлом мире звали фейри. Я — Осенний Князь фейри. Мы бессмертные духи, слуги стихий. Их аватары. Их повелители. Их воплощения. Их младшие братья и сестры. Я медленно пыталась переварить услышанное, а Лис тем временем продолжил:

— И, не заблуждайся, ты видишь меня таким, какой я есть. Уж извини… Вчера я вошел в силу, был больше стихией, чем фейри. Но Листопад ушёл. Лишь одну ночь он владеет смертными землями, и эта ночь закончилась.

И встал. Покачал головой и пронзительно свистнул. Из кустов с оглушительным треском выкатился белый тигр. Отряхнулся. Повёл ушами. Сверкнул зелёными глазищами.

— Акир, перекинься, — с лёгкой укоризной. — Мы город идём.

— А зачем нам в город? — спросил оборотень. Я спешно отвернулась. Не то, чтобы засмущалась, но… — Великий, вы выдержали, вы справились. К чему теперь нам в город людей?

— Ты забыл, что я дал обещание Егерю? Си'Эн должна была нанять в этом городе проводника и телохранителя. Нужно выяснить, не возвращался ли он.

Я вздохнула и, не глядя на спутников, начала собираться. Смешно сказать — собираться. Из вещей у меня один грязный плащ, на котором я спала.

— Эй, Вьюга, пойди-ка сюда! — окликнул меня Лис. — Иди-иди, не бойся.

Я подошла, стараясь не смотреть на фейри. Фейри — слово-то какое… Запоминающееся. Я встречала его раньше, когда сбегала с занятий и просиживала в библиотеке, копаясь в старых летописях и дневниках магов прошлого. Но я думала, что фейри это — Старшие. Так выходило из кратких упоминаний и намёков. Щелчок. Серебряная нить, как живая, переползает на его запястье.

— Ну вот. Ты ведь хотела избавиться от него? Я провела ладонью по шее и резко отвернулась.

— И чем ты теперь недовольна? — Я недовольна? Это в его голосе воет ветер. Это от него пахнет раздражением и непониманием. А я…

— Думаешь, я счастлива сменить один ошейник на другой? — тихо. И в крик: — Я ненавижу тебя! Ненавижу за то, что ты сделал со мной! Да, ненавижу. Лис научил меня бояться, а теперь вот — и ненавидеть.

— Ты дал мне понюхать, каково это — быть абсолютно свободным, но мне никогда не познать этого. Ты показал мне то, чего я желаю больше всего на свете, и тут же отнял. Ты снял свою безделушку, но оставил поводок. За это я должна быть благодарна? Этим я должна быть счастлива?

И вышла на дорогу и направилась к открытым воротам. Глотая сухие рыдания и пытаясь найти в себе силы отказаться. Уйти. Забыть. Но я знала — не выйдет. Хочу я или нет, я пойду за ним. И умру за него. Только ради надежды — увидеть ещё раз, почувствовать, закружиться, согреться. Познать. Освободиться. И вновь почувствовать как натягивается поводок в его руках.

Теперь я понимаю, почему среди магов нет воистину верующих в Единого. И понимаю, почему ученикам не говорят о фейри. Ведь знают о них старые мудрые Мастера, наверняка знают. Только вот, увидев бога, нельзя больше служить людям. Они изменяют смертных, порабощают, уводят. И нет спасения тем, кто взглянул в их глаза и увидел своё отражение.

Вокруг поставленной для защиты границы крепости за десять лет вырос город. Город, который я вот уже пять лет считала своим домом.

— Куда теперь? — спросил незаметно догнавший меня Лис, за которым хвостиком бежал Акир. — Веди, Вьюга.

— Куда?! — я растерянно глядела на фейри. — Лис, у меня не монетки. Все деньги остались у старосты со священником, будь они прокляты.

— Держи, — Лис снял с пояса и кинул мне тяжелый кошель. — Бери-бери. Считай, это я долг тебе отдал. Да не смотри ты так! Ты же всех вещей лишилась. Этого ещё и мало окажется. Скажешь тогда. Деньги у меня есть. Не так много, но чтобы купить всё необходимое на первое время хватит.

Ах да… Хватит…. А чего же ещё ждать от Великого Князя, на шее которого болтается камешек стоимостью в десять тысяч золотых? Правда что-то подсказывает мне — с ним он не расстанется ни за какие деньги. Нет-нет, а дотронется до него, проверит, на месте ли. Не беспокоился бы так о побрякушке, пусть и дорогой. Я вообще сомневаюсь, что он знает её стоимость. Откуда?

— Пойдем в «Лисий Хвост». У меня там кое-какие вещички на сохранении оставлены, да и хозяин из бывших наёмников, привечает всех, кто готов платить: и людей, и Старших.

— Название мне не нравится, — поморщился Лис.

— Это чем?

— Ну а ты бы согласилась остановиться в месте, которое звалось бы «Человеческие Кишки»? Да ладно, ладно! Идём!

— И, Лис, постарайся не выделяться…

Он устало вздохнул и потер переносицу. Что-то хотел сказать, уже открыл рот, но резко передумал.

— Хорошо. Постараюсь.

В «Лисьем Хвосте», как всегда, было не протолкнуться. Здесь жизнь не замирала ни на секунду. Когда ты внутри, нельзя было сказать, ночь или день там, за стеной. Пиво лилось рекой, заключались сделки, наёмники демонстрировали свои умения в потасовках, развлекая товарищей и привлекая нанимателей. На стене висела связка лисьих хвостов, а дородная, улыбчивая тётушка Пенни, жена хозяина «Хвоста» Лиго, не успевала выносить с кухни новые и новые заказы. Наёмники всегда ели впрок, когда выдавалась возможность. В дороге-то приходится перебиваться чем попало.

Когда я вошла, тут же послышались приветствия. Пенни заспешила навстречу. Один из столов как раз освободился, так что проблем, где сесть, у нас не возникло. Заказав тушеное мясо с грибами, я бросила поклажу под стол, сняла плащ и, поморщившись, бросила его на лавку рядом с собой. Лис и Акир устроились напротив.

— Эй, Рани, удачно сходила? — окликнул меня один из старых знакомцев: пожилой наёмник, с которым мы не раз работали в связке.

— Удачно, — солгала я. — А по дороге ещё работку нашла.

Наёмники завистливо засвистели. Осень — пора спокойная. По развезённым дорогам караваны не ходят, охотники ждут зимы, чтобы отправиться за пушниной. Вот и сидим мы обычно без работы, затягиваем пояса потуже.

— Это на этих молокососов работаешь? И кем? Получше мужиков не нашлось? — издевательски выкрикнул молодой воин, который в начале лета попытался за мной приударить и получил от ворот поворот. На него зашикали, но было уже поздно. Слово — не воробей.

Лис медленно утер жирные губы рукавом. Встал. Я провела ладонью по лицу, тяжело вздыхая. Вот ведь! Неприятности меня сами находят!

— Лис, не обращай внимания. — Прошу. Молю. Мне здесь нравится, эта таверна — то, что я привыкла считать домом. Мне не хочется терять это место. — Он всего лишь мальчишка, еще не умеющий определять, кто перед ним.

Он-то не умеет, но в «Хвосте» сегодня было трое магов и десяток старых, бывалых наёмников. Уж они-то с первого взгляда определили, кто со мной. Поэтому и свистели. Поэтому и завидовали.

— Лис, да плюнь! — Акир потянул его за рукав. — Ну на что тебе сдался этот сосунок? Ума нет, так своим ведь не поделишься.

Лис иронически приподнял бровь. А глаза лучились весельем. Не зол он — просто решил развлечься. Странно, как быстро я научилась понимать его… Не чуять — именно понимать.

Он медленно вытягивает перед собой руку, на глазах у побелевшего юнца трансформирующуюся в мощную, покрытую рыжей шерстью когтистую лапу. И обратно.

— Так я услышу твои извинения, человек? — А в голосе стылый ветер и холодные ливни. — Я жду, человек!

— Прошу прощения, Старший, — сосед молодого не пуганого идиота ухватил того за плечо, насильно усаживая обратно на лавку. — Я прослежу, чтобы мальчик вас больше не беспокоил. Лис согласно кивнул и медленно сел. Я позволила себе выдохнуть.

— Испугалась? — хитро спросил рыжий. — Думала, устрою тут кровавую баню, в духе ваших сказаний?

— Ты? — удивлённо. — Не слишком ли много на себя берёшь? Да тебя бы порубили раньше, чем ты перекинулся. Он улыбнулся и перегнулся через стол, шепча:

— Вьюга, неужели ты думаешь, что меня вообще возможно убить?

Я скептически хмыкнула. Не бывает абсолютного бессмертия. Это доказано ещё магами древности. Абсолют противоречит самой Основе Порядка. Так нам говорили.

— Я потом объясню тебе, Рани, — Лис сердито глянул на разулыбавшегося подавальщице Акира. — Пока прими на веру то, что он сказал. Фейри действительно бессмертны. Мы — порождения Хаоса. А Хаос не подчиняется законам Порядка. Я видел первый из миров и увижу однажды гибель последнего.

И замолчал. Устало закрыл глаза и приложил ладонь ко лбу. Его руки мелко подрагивали.

Мы с Акиром переглянулись. Я приподняла бровь, указывая взглядом на Лиса. Акир подал плечами: дескать, понятия не имею.

— Странно как-то себя чувствую, — не замедлил пояснить Лис. — Словно в двух шагах от Грани стою, а не за полмира от неё. Не знал бы точно, решил бы, что рядом один из Кошмаров Хаоса.

Мне всё это мало о чём говорило. Нет, я знала, что наш мир окружен стеной, и что из-за этой стены, бывает, прорываются демоны. Но демоны эти были неразумны и неповоротливы, да и между нами и Гранью — пустоши, населённые кочевыми племенами. Нечего и думать встретить демонов здесь, на другом краю мира. А вот Акир как-то напрягся.

— Думаешь, слухи имеют под собой реальное основание? ОН решил познать Порядок?!

— Да я откуда знаю?! Меня, если помнишь, тут не было. Да и не стоит о НЁМ говорить здесь, — отрезал Лис, резко встав. Пойдёмте, договоримся о комнате. Нужно выспаться, завтра нам ещё искать проводника, нанятого Си'Эн. Увидев мой вопрошающий взгляд, Лис устало потер переносицу и окончательно сникнув, попросил: — Рани, давай я всё завтра тебе расскажу. С утра. Сейчас я больше всего хочу поспать. А ведь думал, выспался загодя, на тысячу лет вперёд.

Ах да, Акир говорил, там, у костра. Десять тысяч лет спал Лис. Десять тысяч! История рода людского хранит память лишь о семи.

Определённо, если я отслужу Листопаду положенные им пять десятилетий, мне будет с чем отправиться в Академию. Может даже звание Мастера заслужу. А если… Никакой магией нельзя снять клеймо с моей руки, но разве есть что-то, что не под силу стихии? Вдруг… Нет, не буду зря надеяться. Пока подожду. Когда сумею найти общий язык с Лисом, тогда и спрошу, может ли он помочь.

Мы уже сговорились о комнате и пошли к скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж, когда я заприметила в дальнем углу старого знакомого. Шепнув Лису, что подойду через пару минут, я вернулась в зал.

— Ох, Рани, а я-то думал, забыла меня совсем! — Кольд встал и поклонился, потом рассмеялся и сграбастал меня в объятия. Я невольно улыбнулась. Мне нравился этот франтоватый наёмник, с которым мы прошли полмира. Я ему доверяла как никому другому. Ему и третьему нашему спутнику. Кстати, о нём…

— Кольд, а Огарь не вернулся ещё? — спросила я, присаживаясь напротив наёмника. Тот резко помрачнел. Да уж, похоже не забыл ещё, как Огарь его обставил с той бабёнкой…

Огарь был средненьким магом водником. Нехватку силы он компенсировал умом. Мы с ним сошлись ещё в Академии. Он учился на пару курсов старше и однажды спас меня от разошедшихся недоброжелателей. Позже мы встретились здесь, в Костряках. Огарь, как я и, избрал путь наёмника. Авантюрист и непоседа, он вечно оказывался в самом центре событий, о которых лет этак через сто сложат легенды и баллады. А ещё он слыл дамским угодником и вечно влипал в неприятности, из которых мы с Кольдом, прибившимся к нам пару лет назад и дивно вписавшимся в нашу компанию, Огаря вытаскивали.

В начале лета мы расстались. Расстались не слишком по-дружески. Огарь взялся провести к месту одну дамочку, но той не нужны были лишние спутники. Только маг. Обычно мы отказывали таким, говорили, что работаем втроем, но Огарь почему-то выбрал не старых друзей, а эту… стерву. Кстати Кольд тоже на неё заглядывался. Видела я, как он с ней по тёмным углам шушукался, а потом ходил мрачнее тучи.

— Не вернулся. Говорил я ему… — Кольд махнул рукой. — Туда ему и дорога!

— Кольд!

— Что? Я его предупредил. Честно предупредил. Он не послушал. На этом я должен был плюнуть и забыть, но привык я к этому балбесу, решил уберечь. К Си'Эн пошёл. Едва не нарвался на драку. Пришлось признать, что не в праве я ей указывать.

Я замерла, забыла как дышать. А я ещё вспоминала, где могла слышать это имя. Только вот мне казалось, что ту неземную красавицу с аметистовыми, яркими, как драгоценные камни, глазами звали Син. Да, правильно, Син. Я уставилась на Кольда. Принюхалась.

Человек. Синеглазый, темноволосый, белокожий, одетый в чёрное и красное — его любимые цвета, ни в чём другом я его не видела. Красивый, в меру изящный, но человек. Не фейри — уж их-то запах я теперь ни с чем не спутаю. Не Старший — это я знала всегда.

— Ты сказал, её звали Си'Эн? Ты ничего не путаешь? Не Син? — натянуто спросила, глядя в кристально честные глаза товарища. Он скривился, словно что-то кислое съел. Потом покачал головой.

— Ох, Рани, зря ты влезла в эту историю. И спутники у тебя… опасные. Откажись от этой работы. Я Огарю говорил, теперь тебе: пропадёшь. Он-то жизнью заплатит, а вот ты…

— Кольд, мне правда нужно знать. Её звали Си'Эн?

— Да. Её звали именно так.

— Пойдём, — я встала и поманила Кольда за собой. Он остался сидеть, скрестив руки на груди и качая головой. — Да пойдём же. Мои спутники ищут её. Она должна была вернуться к первому дню осени, но не вернулась. Значит, Огарь попал в беду.

— И что? — Кольд вздохнул. — Он выбрал сам. Мы были неплохой командой, я многое узнал от вас, но… Не в моих правилах спасать тех, кто спасёнными быть не хочет. Не в моей натуре и не в моей власти.

— Кольд!

— Прости, Рани, — а в голосе скука. — Я не собираюсь спасать его. Ходят слухи, что степняки готовятся на Псхов напасть, Совет собирает армию. Я послезавтра выезжаю. Родной город всё-таки…

Я презрительно сплюнула и отвернулась. Что толку? Я всегда видела, каков Кольд. Это Огарь мог заблуждаться, но не я. Чем-то синеглазый наёмник напоминал меня саму. Мы были для него удобными спутниками — вот и всё. Не более.

Горечь степной полыни на языке. Словно предал кто-то близкий, словно ушёл кто-то родной. Словно…

— Стой, Рани, — он ухватил меня за плечо. — Постой. Не нужно так… Ты просто не понимаешь, ты не знаешь. Я не МОГУ помочь.

Впервые я почувствовала его запах. Он знал, что я не терплю прикосновений и старался держаться подальше. А я не принюхивалась, боялась, наверное, почувствовать ложь, равнодушие или презрение.

Кольд говорил искренне. Не мог. Хотел. Но не мог. Только вот не Огарю он хотел помочь, а мне. Только мне. Не из любви, не во имя дружбы, а потому, что мы были одинаковы.

— Кольд, ну хотя бы поговори с Лисом. Я-то с этой Син не общалась, может она что говорила. Это очень важно…

— Он мне не обрадуется. И не поверит. Это плохо кончится, Рани… — Кольд вновь уселся за стол. Вновь равнодушие в синих глазах, вновь пустота.

— Прошу, Кольд. Ну чего тебе стоит?! Я тебя защищу, если он что выкинет. Да и что он может против нас двоих — оборотень-то?! Ну, Кольд! — Слукавила. Я была не уверена, что смогу уберечь друга от Лиса, если он на самом деле разъярится.

На миг в его глазах мелькнуло что-то… странное. А потом он рассмеялся. Искренне. Невиданное зрелище. Он редко позволял себе демонстрировать настоящие эмоции, я всегда чувствовала фальшь его улыбки.

— Это может оказаться интересным… Вьюга, защищающая меня от… оборотня. Ради того, чтобы взглянуть на такое, я соглашусь. — Он встал и подхватил с лавки чёрный с алым подбоем плащ, накидывая его. — Ну, чего встала? Веди. Я откуда знаю, где вы поселились?!

Лис уже спал. Акир, увидев, что я не одна, разом подобрался, угрожающе рыкнул. Я с тревогой глянула на Кольда — он улыбался.

— Ух, какая киска. Спокойней, малыш, тише… Ты же не собираешься меня съесть?

— Это ещё кто? — он проснулся мгновенно, только услышал чужой голос. И в глазах ни капли дрёмы — только вежливое любопытство и злость. Рыжие волосы спутались, косички расплетены — передние пряди занавешивают половину лица, лезут ему в глаза и рот.

— Это мой друг. Его зовут Кольд. Мы с ним нашли проводника Си'Эн.

Лис встал и вдруг покачнулся. Акир бросился к нему, поддержал, не дал упасть.

— Великий Князь, с вами всё в порядке? И одновременно с ним я:

— Ты чего?

Лис прикрыл глаза и осторожно сел на краешек постели. Отмахнулся от засуетившегося Акира. Кольд, усмехаясь, прислонился к стене, скрестил руки на груди и терпеливо ждал. И ни капли любопытства или удивления.

— Кто ты? — спросил. Я подумала — меня, но обнаружила, что Лис смотрит на Кольда. Недобро смотрит. В неверном свечном полумраке его лицо, освобождённое от пелены волос, отброшенных назад, кажется маской. И вновь я вижу, как что-то пробивается из глубин его зрачков, и вновь слышу треск пламени, чувствую искры, которые, словно бабочки, садятся мне на ладонь. И пахнет холодным осенним ветром, прелой листвой и бегом.

Как может Кольд улыбаться? Как он устоял на ногах? Почему не склонил голову пред тем, кто сейчас смотрит на него? Как он посмел не склонить головы?!

— Не впечатляет, — скучающе. Ты так предсказуем, Князь. Ты можешь пленить Рани или этого глупого котёнка, но я-то знаю каков твой истинный лик.

Броситься на него, разорвать, вырвать язык. Но ноги словно приросли к полу. Я не могу пошевелиться, заколдованная синими глазами Кольда. Того, кого я считала Кольдом. Ещё один Князь? Нет… Иной…

— Кто ты? — как-то сдавленно спросил Лис вновь. Погасло сияние его глаз, ушла сила. — Кто ты такой, Хаос тебя побери?!

Кольд отлепился от стены и подошёл к Лису, навис над ним. Я бросилась к ним, ухватила Кольда за плечо, но он сбросил мою руку как пёрышко. И это его я обещала защищать от Лиса?!

— Ты знаешь. Я — его аватара. Он создал разум, он создал чувства, но нельзя познать то, чем не являешься. Поэтому он создал меня. Чтобы победить врага нужно его понять: люди сами сказали так. Кто я, чтобы спорить с ними? И отступил, хватая меня, притягивая к себе, обнимая, укрывая… Защищая? Вовремя.

Бешенство в золотых глазах. Янтарный кулон, сорвавшийся со шнурка и легший между бровей, словно третий глаз. Волосы — языки пламени. Когти-крючки, вылетевшие из фаланг. Треск рубахи — широкий игольчатый гребень по позвоночнику. И ненависть. Ненависть. Ничего кроме ненависти. Животная, неумолимая ненависть.

— Ты не в своём праве, — словно ребёнку втолковывает, тихо и медленно. — Успокойся, Ли'Ко, не совершай глупости. Твоё существование и так висит на тонком волоске. Я получил право быть здесь, я получил право познать своего врага. Совет Семей был поставлен в известность. Хочешь оспорить? Хочешь уйти? Я с радостью помогу тебе в этом. А если не смогу — тебя отдадут ему в качестве извинения. Ты это понимаешь?! И не трогай девочку. Она под моей защитой.

Он не повышал голос, но я подумала, что крик был бы не так страшен, как этот холодное, мёртвое шипение.

— Отпусти её. Ты не в своём праве. Она — моя!

Никогда не думала, что окажусь в качестве кости, за обладание которой дерутся двое богов. Да и кто бы мог такое вообразить?

Но я не боюсь. Почему-то не боюсь. Спокойствие окружает меня коконом. Безопасность.

Клочьями алого тумана расползается плащ. Тот, кого я звала Кольдом, кажется сейчас тенью, клочком мрака. Какого цвета его глаза? Синие? Зелёные? Белые? Золотые? Алые… Чем от него пахнет? Ничем. Никем. Словно его нет вовсе.

— Она ничья, — произносит чёрно-алое божество. Его рот похож на рваную кровящую рану. Я крепче прижимаюсь к нему. Не знаю, зачем. Я не боюсь Лиса, понимаю, но…

— Она — мой саннер-воррен. — Алые и золотые листья кружат вокруг него. Сыпется труха с потолка, дребезжат стёкла. И я понимаю, что план не удался. Лис не отдаст меня. Он будет драться. Он убьёт или умрёт сам, но не отдаст меня.

— Кольд… — голос дрожит. — Кольд, прекратите… он мне жизнь спас. Я поклялась отслужить. Не надо, не… Он медлит, смотрит на меня, а потом произносит грустно:

— Это твой выбор, Вьюга. Твой путь. Ты сама его избрала. Я не могу спасти того, кто не хочет быть спасённым. Я не могу подарить свободу той, кто привыкла быть рабой.

С тихим шорохом опускается на его плечи чёрный плащ с алым подбоем, а в глаза возвращается синь. И шуршат сухие листья, покрывшие пол осенним ковром.

Он долго смотрит на меня, а потом проводит пальцами по щеке. Нежно. Так нежно, что мне почти больно. И я познаю. Познаю то, что стоит передо мною. Понимаю. Чую. Знаю. Чувствую. Вижу. Становлюсь им, а он — мною.

— Она ушла в Облачные горы, в Ледяную Пещеру, за Аметистом Зимы. Я позволил ей. Но он решил иначе. Аметист был отнят не просто так, он не хочет, чтобы его дочерьми управляли. Вьюгам не нужна хозяйка. Они рождены быть свободными. Он запер её в пещере, и она не сможет покинуть её, пока не станет Порядок Хаосом, — произносит он и отстраняет меня. Последний раз смотрит в глаза Лису и уходит.

Мы молчим. Акир, забившийся в угол, широко распахнув глаза смотрит на дверь, захлопнувшуюся за спиной изменчивого, многоликого существа. Не-князя. Не-человека. Не-Старшего. Не-живого. Не-существующего.

— Что тут произошло? — наконец, спрашиваю я. — Лис, что значит, саннер-воррен?!

Лис запрокидывает голову и хохочет. Пляшут алые пряди, огненным ореолом окружая его лицо. Он смеётся, будто последний раз в жизни.

— Это всё, что ты хочешь спросить, Вьюга? — отсмеявшись, спросил он.

— А что я должна спросить?!

— Ты не хочешь знать, кто на самом деле твой дружок?

— Я знаю, — спокойно ответила я. — Я ограничена в своих знаниях, но не глупа. И я умею познавать. Он не от Порядка. Он пришёл из-за Грани Мира. Из хаоса. Он — его часть.

— И ты не боишься его, — он смотрит на меня с ужасом и брезгливостью. Словно Кольд пометил меня. — Не боишься. Ты прикоснулась к нему! К… этому!

— Не боюсь. Прикоснулась. — Соглашаюсь. — И, Лис, мне плевать, что ты по этому поводу думаешь! Он, между прочим, рассказал, что с твоей Си'Эн. А мог бы и не говорить. Ты не был не слишком… вежлив. Лис рычит, он замахивается и… Я зажмуриваюсь, но удара нет. Только ветерок опаляет мою щеку…

— Ты не понимаешь. Он — Враг.

— Он такой же, как я, — парирую, рискнув открыть глаза. Лис сидит на постели. Золотого шуршащего ковра как ни бывало. Тихо. Только снизу доносится шум разгулявшихся наёмников. — Он, как и я, познаёт этот мир.

Он молчит. Молчу и я. Нечего сказать. Не хочется расспрашивать, не хочется ничего слышать. Завтра. Когда он успокоится. А пока…

Падаю на кровать. Акир перебьётся — перекинется и выспится на полу. Мне сейчас отдых нужнее. На соседней кровати сопит Лис. Уже засыпая, я слышу:

— Завтра днём уезжаем. Нужно сообщить Егерю о том, что случилось с Си'Эн. Мы не имеем права лишиться её силы.

Мы бродили по торжищу, раскинувшемуся у южных ворот, третий час. Закупили провизии на неделю и отправили с ней Акира обратно в «Лисий Хвост». Сначала Лис потащил меня к портному, где мне подобрали приличные штаны и куртку, взамен одолженных, в которых я чувствовала себя неуютно. Костюм, на мой вкус, был дороговат. Тёмно-синий, почти чёрный, сшитый на манер охотничьего, по самой последней моде. В таком не по лесам шляться, а по городу ходить. Но Лис ничего не хотел слушать. Себе он взял попроще — коричневый с алой вышивкой. Запасшись сменными рубахами, мы расплатились и отправились дальше. Уже на выходе, я вспомнила, что забыла. Пришлось возвращаться. Ходить с замотанной грязной тряпкой рукой мне надоело. У торговца нашлись чудесные мягкие перчатки из замши. Прикрывшись полой новой куртки, я размотала тряпицу и натянула обновку. Сидела как влитая.

Правую я положила на прилавок. Расплатилась. И мы ушли, «забыв» ненужную пару.

Дальше отправились к ювелирам. Лис долго бродил меж трёх лавочек, что-то выбирая, мрачнея с каждой минутой. В конце концов он взял золотую цепочку, сменив её вытертый неказистый шнурок, порвавшийся вчера.

— Тебе ничего не понравилось? — спросил он, когда мы вышли из лавки. Я пожала плечами. Первые слова, сказанные им за сегодня.

Вообще-то к украшениям я более, чем равнодушна. Правда, однажды я видела оправленный в серебро аметист, гномьей огранки. Стоил он недёшево, таких денег у меня не было, а когда я сумела наскрести требуемую сумму, оказалось, что кулон продан. Было жаль. Действительно жаль.

— Куда теперь? — спросила я, осматриваясь.

— Обратно. Заберём Акира и отправляемся. Времени мало, Егерь может отправиться дальше, тогда мы до зимы будем за ним по лесам гоняться.

Акир шел позади, а я пристроилась рядом с Лисом. Вчерашнее, вроде, было забыто. Теперь можно и поспрашивать…

— Лис, а кем ты меня назвал? Ты сказал, что я — твоя саннер-воррен.

— Что? — переспросил он, не расслышав, задумавшись о чём-то своём. Я повторила.

— Это на истинном, — пояснил он. — Так называют… членов свиты Князя.

От меня не укрылась пауза. Что-то подсказало, что Лис не солгал, но и не сказал всей правды. Нахмурившись, я попросила точный перевод.

— Точно перевести невозможно, — он перебросил косу через плечо и передёрнул плечами. Мы уже шли по лесу. Меня было слышно за полчаса, а вот оборотень и Князь ступали мягко, неслышно, не тревожа лес даже шорохом. — В росском нет аналога.

— Лис, не увиливай от ответа!

— Ты действительно хочешь знать? — спросил он устало. — Ну слушай… Саннер-воррен — это любимый, друг, враг, спутник, дитя, брат и весь мир в одном лице. Смысл существования этого мира и его опора.

— Лис… А ты… С чего ты… — Я первый раз в жизни не могла подобрать слов. — Ну…

— Не обольщайся. — Хищным золотом сверкнули его голодные глаза. — Просто никого больше не нашлось.

— Да я и не обольщалась… — Я всё-таки сумела взять себя в руки и равнодушно пожать плечами. — А поподробней? Что от меня-то требуется?

— Да ничего! — рыкнул Лис, которого я всё-таки сумела вывести из себя. — Ты есть — вот и всё. Пока я позволю миру существовать. Просто потому, что ты есть в нём. И зашагал быстрее. Почти побежал. Я не стала догонять. Остановилась.

— Эй, Рани, что случилось? — Акир тоже остановился, глядя на меня. — Опять погрызлись?

— Слушай, Акир, что значит: «позволю миру существовать»? — чуть заторможено уточнила я, запоздало вспомнив, что оборотень-то этого знать не обязан. Но он не удивился вопросу, Только хмыкнул.

— То и значит. Фейри — младшие дети Хаоса, взбунтовавшиеся и ушедшие от него в Порядок. Они ненавидят его, но стремятся слиться с ним. Они не похожи на нас, детей Порядка. И не в их природе защищать что-то чужое. Вот поэтому каждому Князю, способному в день своей силы снести Грань и отдать смертные земли Хаосу, нужен свой саннер-воррен. Свой подзащитный. Свой смысл существования мира. Ой! Аккуратней! — Я едва не врезалась в дерево, не заметив, что иду за оборотнем. — Так вот… Рани, да следи ты, куда идёшь! Лис! Лис, подожди! Иди сюда!

— Что? — недовольно спросил вышедший из-за дерева Князь.

— Давай остановимся, а то Рани сейчас все деревья посшибает.

Лис подошёл к нам, сбросил с плеча сумку и, оглядевшись, сел прямо на землю, не обращая внимания на то, что пачкает одежду. Я плюхнулась рядом.

Я заслужила передышку. Не каждый день узнаешь, что умудрилась спасти целый мир…

Когда-то он считал, что вечность — лишь миг. Как же он ошибался…

Вечность он провёл здесь, в этом студёном озере. Прикованный ко дну, заключенный в жгущие плоть стальные оковы. Во сне, но запоминая каждый миг. Не чувствуя, не живя, не помня… Сколько прошло времени? Век? Две? Тысячелетие? Или все десять? Он не знал.

Иногда ему казалось, что сквозь толщу воды кто-то смотрит на него, но потом вдруг думал: а что, если о нём забыли. Что, если ему придётся остаться здесь, пока Порядок не станет Хаосом? И тогда он мечтал о том, чтобы Грань наконец рухнула. Потому, что даже Хаос лучше его нынешней жизни. Жизни ли? И вот его освободили.

Он стоял на берегу озера, десять тысячелетий бывшего его тюрьмой, и, запрокинув голову, глядел в бесконечно голубое небо, в котором парили алые ястребы. Он стоял, раскинув руки, отчаянно боясь, что всё это — очередной сон. Ему часто снилась свобода…

Его освободили и оставили одного. Привыкать. Учиться дышать. Учиться вновь быть свободным. Пытаться поверить, что всё это настоящее. И Лис привыкал. Учился. Пытался. Но не верил.

Никогда больше он не сумеет назвать вечные земли своим домом. Они навсегда останутся его тюрьмой. Его темницей. Он никогда не забудет холод и огонь, в объятиях чьих провёл вечность. Здесь он больше не сможет поверить, что свободен.

Совет Семей признал его право. Лис знал, что так и будет. Он сполна расплатился. Право на свободу — главный Закон фейри.

— Почему ты уходишь? — Егерь нашел его даже здесь. Хотя, чему удивляться, ведь Золотые Угодья принадлежат Отцу-Осени. — Смертный мир изменился. Он не помнит нас, не знает и не боится. Неужели ты хочешь уйти в него? Зачем тебе это?!

— И ты смеешь спрашивать меня?! — Лис оскалился и зарычал. — Ты, кто надел оковы на мои руки?! Ты, заточивший меня?! Ты отнял у меня всё, ты лишил меня свободы и дома. Ты уничтожил меня, отец! Всё что мне осталось — уйти.

Егерь хотел что-то сказать, но махнул рукой, закурил, сел напротив. Верный Вожак потёрся носом о его руку и взглянул на Лиса с укоризной.

— Ты едва не снёс Грань. Та девушка из смертных, она….

— Не смей даже упоминать о Мари! — взъярился Лис. — Она была…

— Она. Была. Больше её нет. Ты не смог её удержать, не смог спасти. Ты забыл Закон и в день силы едва не отдал мир Хаосу. Более того — именно из-за тебя Грань истончилась и пала много раньше положенного срока. Это — твоя вина!

— Ты не понимаешь, Егерь, — Лис устало покачал головой. Тряхнув отросшими до пояса волосами, он поднялся на ноги и направился к просвету между деревьями. Пора. Всего пара часов осталась о того, как Осенний Выезд отправится в путь. Он должен опередить их. Он должен…

Мари… Да, её звали именно так. Она была… обычной. Человеком. Смертной. Его смыслом существования. Он пытался вспомнить её лицо, но не мог. Он даже не мог сказать, какого цвета были её глаза, хотя когда-то часами любовался ими. Остался её смех. И слова:

— Лис, пройдоха, ты опять…

Она всегда звала его пройдохой. Когда злилась — хитромордым подлецом. Когда радовалась — лисиком. И она смеялась. Её улыбка — вот всё, что осталось Лису. Улыбка, за которую он готов был позволить миру существовать.

Они были вместе всего три года: миг, по меркам фейри. А потом она ушла. Сказала, что устала. Сказала, что не любит и никогда не любила. Ушла, а Лис не мог её остановить, потому, что его саннер-воррен хотела уйти.

Год спустя она погибла. Глупо, нелепо. Она ушла, и тому миру больше незачем было существовать. И Лис едва не уничтожил его. Мари… Мария… Маруся… Маня…

— Приветствую тебя, Ткачиха.

— Ли'Ко… Я ждала тебя. Не говори… Не нужно. Я знаю, зачем ты пришёл. И я отвечу на твой вопрос: да. Ты найдёшь его там, где и не мог найти. Нет, ты не станешь прежним. Тот мальчишка исчез навсегда, ты не сможешь его вернуть, да и не захочешь. Тебе это не нужно.

— Ты покажешь мне узор?

— Нет, Листопад. Не нужно тебе видеть его. Не принесёт это пользы. Иди, Листопад, иди… Ты встретишь её. Встретишь, где и не ждёшь. А теперь иди…

Лис коротко кивнул и прикоснулся к плечу сопровождавшей его Прядильщицы. Ткачиха сказала всё, что хотела, большего от неё не добиться.

Он не видел, как синеволосая Княгиня грустно смотрела туда, где только что стоял её гость. Лежа в своём гамаке, она изучала Узор. И впервые с того момента, как первая нить легла в его основу, Ткачиха не понимала рисунка, не могла сказать, какие нити переплетутся в следующий миг. Что-то пошло не так. Кто-то вмешался в её работу, испортил её.

Ткачиха знала лишь одно существо, способное на такое. И она молила Порядок, чтобы ошибиться. Вмешательство стихий никогда ни к чему хорошему не приводило…

Он собирался провести вечность в пути, хотел затеряться в паутине дорог, забыть, кем был, и понять, кем стал. Лис не знал, что его нить уже стала основой нового узора. Узора сотканного не Ткачихой. Он просто пытался отыскать свои крылья.

А ещё он боялся. Он поклялся, что никогда больше не повторит ошибку, не отпустит Подзащитного. Он прикуёт его к себе, поработит, свяжет. Не позволит уйти.

Он шел, напевая вспомнившуюся ему песенку. О трёх сестрах-Вьюгах. О Кровавой, Белой и Аметистовой. И с каждым шагом его узор менялся. А Ткачиха шипела, пытаясь вернуть нити на место, но ей это не удавалось. Будущее уже определилось…

И истончалась Грань. И выли две сестры-Вьюги, злились, ярились, стонали, но ничего не могли изменить…