Амена (СИ)

За несколько лет до тех событий, что произошли в Тихих лесах, на землях номаров - жестоких и коварных созданий, также царил хаос. И кто бы мог подумать, что еще одна прекрасная дева сможет настолько изменить дикий и необузданный нрав, обратив гнев в раскаяние, а отчаяние в надежду.

Глава I

Амена дочь Правителя Мазарата

Меня зовут Амена, я принадлежу к древнейшему роду крианцев, наследникам критти, первых детей Скайры. Мой отец Нитте, Правитель Великого города Мазарата.

Когда я была совсем маленькой, то часто гуляла за пределами городских стен, но вот уже несколько лет номары - злейшие враги и соседи, осаждают Мазарат, пытаясь превратить нас в рабов, которые будут кормить орды номарских войск. Времена сменились, и теперь нет той счастливой и беззаботной жизни у крианцев, есть лишь страх и ужас перед кровожадными полчищами врагов. Мазарат закрылся от внешнего мира, и мой народ боится, что однажды враг одержит верх.

Но, отец слепо верит в то, что крианцев победить невозможно, ибо наша история длинна и полна великих деяний, поэтому Бессмертный дух Скайры не позволит нам исчезнуть, потерявшись в пучине невежественности и жестокости номаров. Я же так не считаю и уже много лет готовлюсь к тому, что скоро придется взять в руки оружие. В нашем обществе не положено, чтобы дева отдавала предпочтение мечу, вместо того, чтобы учиться манерам и женским ремеслам, таким как плетение из шелка и сбор плодов Капры. Моя мать - Инзила и две сестры - Кемма и Идалла, также считают меня ненормальной и позорящей их честь, кроме маленькой Сомьи, она любит меня такой, какая я есть и хочет держать меч, когда вырастет. Мама борется со своей непокорной дочерью, пытаясь превратить ее в настоящую деву, но как только заканчиваются все уроки хорошего тона, я сбегаю в северную часть города, где живут и тренируются наши воины. Их Предводитель, благородный крианец в летах Минекая давно обучает меня военному ремеслу, которое поглотило целиком и превратилось в смысл жизни. Каждый раз, ступая на территорию воинов, меняю свое прекрасное платье на кожаные штаны и жилет. Никто в Мазарате, кроме моей семьи, не знает об этом, а если узнают, я рискую потерять то единственное занятие, которое мне так дорого. Если бы все девушки обучились военному делу, то скудные ряды наших войск пополнились бы и заставили врага задуматься о своих намерениях.

Но, не только номары годами осаждают наши стены, есть еще их близкие родственники тумо, которые значительно страшнее и противнее любого номара, они подобны зверям, что разрывают несчастную жертву на части и питаются ее плотью. После того как номары заселили ближайшие с нами земли, то привели за собой этих монстров, и тумо заполонили все соседние леса. Крианцы больше не могли пасти там скот и собирать плоды. Стены нашего города расширились, охватив луга и небольшие участки леса, но этого недостаточно, чтобы выращивать необходимое количество зерна и скота, в один миг Мазарат из процветающего города превратился в закрытый остров, жители которого испытывают нужду. И с каждым годом положение крианцев усугубляется.

Однако, несмотря на все проблемы и потери, крианский народ пытается сохранить силу духа. Несмотря на страх, мы продолжаем радоваться каждому новому дню, каждому лучу солнца, которые дарит нам Скайра. Каждый год мы празднуем приход третьей луны, а также славим Великий дух Скайры, устраивая пир в центре города. Третья луна должна появиться через два месяца, поэтому крианцы постепенно готовятся к ее приходу: девушки вышивают лик луны на одеждах, фермеры запасают зерно и плоды Капры, а пекари – муку, чтобы в праздник накормить всех жителей Мазарата. Самое главное место на столах отводится напитку из Капры, ее плоды дурманят голову и привносят покой в души тех, кто испил этот чудесный напиток.

Забыла сказать, что в этот раз, когда нам явится лик третьей луны, мама решила выдать меня замуж, а в мужья был выбран один из приближенных к отцу, называемый благородным мужем. Роль благородного мужа состоит в том, чтобы помогать управлять городом и выслушивать претензии его жителей. Я давно смирилась с тем, что мне придется стать женой немолодого и весьма заурядного мужчины. Его зовут Тарту и я ему совершенно не интересна, хотя, это даже к лучшему. Главное, чтобы он не мешал делать то, что я больше всего люблю. Тарту, благодаря мне, станет еще ближе к отцу и займет почетное место подле него вместо уже состарившегося и одряхлевшего Митте. Политика и ничего более. Я же стараюсь не думать об этом дне и по привычке жду красочного и веселого празднества. В свои восемнадцать лет мне пришлось многое увидеть, многое узнать о тяготах, о горестях и принять не одну плачущую мать, которая потеряла своего сына в сражении, поэтому мысли о своем печальном будущем растворились в бедах других.

Крианские же девушки с большим нетерпением ждут свадьбы, так как в этот день все совершеннолетние крианки получают благословение Правителя и становятся невестами, а получить благословение в день свадьбы дочери Правителя - это символ удачи и благоденствия, поэтому в этот раз подготовка к Великому Празднику идет с особой тщательностью. Крианцы украшают город, наводят порядки в своих домах и дворах, жизнь кипит, а сердца юных дев содрогаются, что может быть «лучше»?

Но, не будем о грустном! Хотелось бы рассказать о Мазарате, который вряд ли уступит по красоте и величию какому-либо другому городу. Он строился в те далекие времена, когда Великие непобедимые критти пришли на плато Огненного ветра и обуздали его дикий нрав, ветер больше не сопротивлялся, а наоборот служил нам, образуя бесчисленные вихри на пути врагов. Это чудесная легенда, которую знает каждый взрослый и ребенок. Критти основали Мазарат, но вскоре покинули город, так как тяга к постоянным перемещениям и борьбе со стихией была неукротима, по легенде вслед за ними последовал и Огненный ветер. В Мазарате остались несколько десятков семей, назвавшихся крианцами, они превратили город в цветущий и благоухающий сад, посреди которого возвышались дома, торговые лавки, мельницы, а все дороги от них вели к центральной площади, где крианцы испокон веков вели торговлю с купцами со всего мира. Сейчас многое изменилось, торговли больше нет, часть садов была вырублена и на их месте выросли военные казармы, но Мазарат не утратил своей красоты, он по-прежнему прекрасен. Дом моего отца скорее напоминает старинный замок, он высок и стоит у самого края плато, внизу которого простираются Тихие леса, населенные тысячами существ. Окно моей спальни как раз выходит на леса, и каждую ночь я слышу, как говорят деревья.

Мама раньше часто читала нам сказки, в которых прекрасная дева встречала своего избранника, как он вскарабкивался по дикому плющу и забирал свою возлюбленную, увозя ее в направлении счастья и безмерной любви. Ах, детство! С взрослением я поняла, что никто не взберется в мою комнату, никто не украдет меня и не увезет на встречу чему-то особенному. В нашей реальности девушка должна быть целомудренна, утонченна и изысканна, ее манеры должны быть на самом высоком уровне, чтобы избранный в мужья остался доволен, и ему не пришлось краснеть за свою будущую жену. Ко мне это вряд ли относится, я выросла среди воинов, а манеры там неуместны.

Итак, каждый день я прохожу километры, пробираясь сквозь цветущие деревья, чтобы посетить казармы, а затем вернуться домой, уставшей, но полностью довольной собой. Минекая говорит, что мне не место среди крианских дев, мое место среди воинов, с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Он знает как мне тяжело в глубине души, ведь я выросла на его глазах и всегда могла довериться ему, рассказать обо всем, а Минекая каждый раз садился, слушал и улыбался, а в конце говорил: «Не плачь Амена по тому, что не стоит слез. Слезы великий дар Скайры и не надо растрачивать их зря». Он мудрый крианец, познавший много боли, не только чужой, но и своей, поэтому его слова всегда успокаивали и возвращали меня к настоящему.

Глава II

За месяц до прихода третьей луны.

Сегодня я проснулась полная сил и желания скорее отправиться в казармы. Видимо это из-за сна, который снился всю ночь и казался таким реальным. В нем я сражалась с темнотой, где не было ни единого живого существа, только тьма, которая обступала, пытаясь поглотить целиком, я рассекала ее мечом, буквально прорубая себе путь навстречу солнцу. Правда, в конце, когда практически удалось добраться до света, впереди восстала чья-то фигура, она не дала завершить путь, и я проснулась. Это был не кошмар, потому как страха я не испытала, лишь удивление и интерес. Надеюсь, что этот сон всего лишь плод воображения утомленного разума и не более.

Когда оделась и вышла из комнаты, то услышала голос отца. Он нервничал, о чем-то спорил со своими приближенными, я не могла разобрать его слов и хотела подойти поближе, как меня отвлекли:

- Амена? – то был голос мамы, она окликнула и жестом подозвала к себе.

- Да, матушка.

- Амена, дитя. Ты куда-то собираешься?

- Да. Я хотела прогуляться до рынка. Ткач обещал сегодня выставить свои лучшие ткани, – мне пришлось очередной раз солгать, так как в последнее время мама не желала, чтобы я посещала казармы. Но она продолжала смотреть с недоверием.

- Надеюсь, что это будет действительно ткач, а не Минекая с его недалекими вояками. Мне уже предельно надоело, что каждый твой ткач, пекарь, целитель и все остальные оказываются в итоге Минекаей! Как может юная дева, которая уже через месяц станет женой благородного крианца, бегать, прыгать и размахивать мечом среди дурно пахнущих солдат?

- Матушка! Прошу, не сердись, - я, как всегда, нежно улыбнулась и обняла ее, - на этот раз это будет ткач, обещаю! Я даже принесу и покажу все, что выбрала. Надеюсь, ты дашь мне совет, из каких тканей пошить новый наряд?

- Конечно, дочь моя. Буду очень рада помочь тебе с нарядом, – наконец-то она оттаяла и также крепко обняла меня. – Ступай.

Направившись к лестнице, пыталась услышать хоть слово из спора отца, но, увы, так ничего и не получилось. После ночного видения меня настораживало все: шорохи, звуки, волнение отца. Возможно, я еще не до конца успокоилась и продолжаю думать о том странном сновидении?

К счастью, утро было прохладным и освежающим, поэтому прикрыв плечи шелковым шарфом, направилась вглубь садов, чтобы незаметно для горожан пройти к казармам. Я шла привычной тропой, которая была известна только мне. Вокруг росли деревья, они цвели и источали небывалый аромат - пьянящий и веселящий, под ногами красовался цветочный ковер изумляющий пестротой оттенков, также здесь росли Смеющиеся Менры - кустарники, обладающие особым даром, когда ты касаешься их листьев, они начинают издавать звуки, напоминающие детский смех. Но здешние сады полны не только зелеными братьями и сестрами, они наполнены жизнью. На ветвях гнездуются Тэрры, существа напоминающие змей, только с крыльями, каждая особь имеет свой уникальный окрас и свой особенный голос. По земле бродят Лукому и Каменистые суры. Суры похожи на волосяные шары, катающиеся по цветам, но в момент опасности они в одно мгновение превращаются в камень. Забавные создания.

Спустя час я все же добралась до казарм, но Минекая на месте не оказалось. Переодевшись, вышла на тренировочное поле, где стояло множество деревянных столбов, больших сооружений с веревочными лестницами, под которыми расположились бассейны с грязью, в которых я не раз оказывалась. Мои каждодневные тренировки сводились к схватке с бревном, лазанию по канатам и лишь иногда Минекая позволял мне сразиться с одним из воинов.

Я взяла меч, выкованный и подаренный наставников в день моего совершеннолетия, и направилась к очередному столбу. В такие моменты представляла себя на поле боя, а врагом были все те же мерзкие номары и тумо. Во мне закипала кровь, когда меч врезался в деревянную плоть, а щепки разлетались в стороны. Однажды был случай, из-за которого мама не выпускала меня из дома в течение полугода, в момент очередной тренировки я так вовлеклась в процесс, что не заметила, как отсекла себе косу. Волосы для крианских девушек - это украшение и символ благородства, поэтому с рождения девочек не стригут, их отращивают и постепенно заплетают в косу. Моя была почти до колен, а когда я прекратила свои занятия, то обнаружила, что ее длина теперь всего лишь до лопаток. Мама в тот день почти потеряла сознание, когда увидела дочь в таком непристойном виде. У крианцев очень медленно растут волосы, поэтому сейчас их длина достигла лишь середины спины, но это намного удобнее для меня. Собирая их в высокий хвост, ощущаю себя Карапэллой, парящей в небесах.

Но, в этот момент меня отвлекли от воспоминаний, Минекая буквально ворвался на поле, его лицо стало бледным, а руки не могли найти себе места. Он что-то кричал своим воинам, требовал сформировать отряд и выставить его у ворот, причем немедленно. Я оставила свою тренировку и последовала к нему:

- Минекая? Что случилось?

- Амена?! Ты здесь, - его взгляд перемещался с место на место, будто бы что-то искал, - ты здесь, – после недолгих раздумий он собрался и посмотрел на меня очень строго. – Амена! Ты должна немедленно уйти.

- Но, что произошло? И отец сегодня неспокоен, теперь ты, в чем дело?

Однако, Минекая не желал делиться и продолжал настаивать на моем уходе:

- Я не могу тебе ничего сказать. Просто уходи.

После этих слов наставник развернулся и направился в сторону городских ворот, там уже собрались солдаты, ожидая его приказа. Я же не смогла уйти, возможно, мое непослушание уже переходит все границы, но любопытство очередной раз взяло верх. В конце концов, я старшая дочь Правителя и также имею право знать обо всем, что происходит в Мазарате. Надев на себя латы и шлем, который напоминал огненную змею, прикрывая все лицо и оставляя место только для глаз, встала среди остальных воинов, оставшихся в казармах. Все стояли неподвижно, а через минуту послышался рев горна и скрип отворяющихся ворот, кто-то прибыл к нам впервые за много лет, и эти гости явно заставляли волноваться всех здесь присутствующих. Там что-то происходило, но я стояла на месте и не решалась сделать шаг, сердце билось очень быстро, а страх медленно пробирался в душу, было такое чувство, что это не просто визит заблудившегося странника, это что-то крупнее и страшнее. Хотя, мне не пришлось долго томиться в догадках, врата казармы отворились, и в них въехал целый отряд воинов, сопровождаемых нашими солдатами во главе с Минекая. На них были блестящие черные латы, шлемы напоминающие рычащего Карукка, а их лошади скорее походили на горных Гарпи - с огромными лапами, усеянными острыми когтями и извивающимися хвостами, из пасти торчали клыки, они постоянно скалились и рыли землю, а их всадники сидели спокойно и непоколебимо.

Минекая вышел вперед и заговорил, я же плохо слышала, поэтому решила подобраться поближе. В этот момент один из всадников спрыгнул со своего коня, встретившись с наставником лицом к лицу. Таинственный воин произнес:

- Минекая! Мой давний друг, - он усмехнулся и положил обе руки на рукоять своего меча. – Ты явно не ожидал меня здесь увидеть. Не так ли?

- Не ожидал, Эфин! – после этого еще один воин слез с лошади и также подошел к наставнику. – Фарон! Что ж, два брата снова вместе и оба стоят предо мной.

Тот, что звался Фароном, засмеялся в голос, затем сказал:

- Минекая. Ты все еще на подножном корму у Нитте? Приятно это видеть. Видимо, у вас дела совсем плохи.

- Фарон, здесь не место твоему сарказму, – после чего его взгляд перешел на второго воина. - Эфин! Нитте будет готов принять вас через час. Пока вы можете находиться здесь, надеюсь, вам будет удобно.

- Что ж, – воин по имени Эфин прошел вперед, навстречу к своим солдатам и велел им слезать с лошадей. – Я подожду, все-таки мы пришли с миром.

Те солдаты, что прибыли с братьями, выглядели иначе чем предводители, их осанка напоминала звериную, а из-под шлемов выглядывала длинная шерсть и клыки. Они слезли с лошадей и сели подле них, ожидая очередного приказа. Только тогда я начала понимать кто это. Номары! И где же они набрались такой наглости, чтобы явиться сюда вот так? Я была возмущена до глубины души, но мой взгляд упал на одного из братьев, глаза сами следили за ним, поэтому мысли, возмущения временно отступили.

Эфин был выше своего брата, стройнее и всем своим видом указывал на то, что он лидер: немногословен, довольно вежлив и спокоен. Фарон же наоборот, вспыльчив и импульсивен. Он все время ходил, оглядывался и постоянно что-то шептал брату, а тот в свою очередь успокаивал его. Видимо, я настолько пристально смотрела на Эфина, что он повернулся в нашу сторону, уловив из массы солдат мой взгляд, после чего его руки потянулись к шлему, а мои глаза в этот момент раскрылись еще шире, так как я никогда не видела номара вживую. Нам рассказывали, что они мерзкие создания, полу звери, полу разумные существа и внешне схожи с тумо, поэтому я испытывала одновременно и страх, и дикое желание увидеть это лицо, спрятанное под шлемом. И вот, он снял его, продолжая смотреть в мою сторону. Я затаила дыхание и не могла поверить в то, что увидела. Эфин напоминал больше разумное существо, чем зверя. Все в его лице: нос, губы, глаза, напоминали наши, единственное, это цвет кожи, который был темно-серого цвета с черными полосами по всему телу, и небольшие клыки, которые виднелись, когда он широко улыбался. Его черные волосы были собраны в хвост и развевались на ветру. Я не ожидала такого. Мне казалось, что это вовсе не номар, а какой-то другой вид, но это был он.

Продолжая стоять и боясь пошевелиться, смотрела прямо ему в глаза, которые были настолько глубокими, словно в них можно утонуть, отчего не заметила, как Эфин пошел в моем направлении, он встал напротив наших воинов и посмотрел на меня. В этот момент номар что-то хотел сказать, но его отвлек прибывший Минекая, наставник направился к нам, я же, не желая быть разоблаченной, медленно начала продвигаться в конец отряда. Когда Эфин снова обернулся, то уже не увидел меня. Минекая сказал, что отец готов его принять, поэтому они быстро оседлали своих лошадей и проследовали к нашему дому.

Я так быстро, как только позволяли руки, сняла с себя все обмундирование, переоделась в свое девичье платье и побежала прочь, хотелось скорее добраться до дома. Пока бежала, снова и снова представляла те глаза, тогда чувство жуткого смущения пересеклось с чувством злости и ненависти к врагу. Что им здесь надо? Отец никогда не позволял ни одному номару даже приблизиться к воротам, а сейчас просто так впускает их и приглашает в наш дом! Мысли одолевали, хотелось выяснить причины столь странного визита.

Добравшись до дома, немедленно забежала во двор, где обнаружила часть воинов номаров и их лошадей. Они смиренно ждали своего вожака, не показывая ни капли агрессии. Когда зашла в дом, то сразу же встретилась с мамой, она была встревожена и, схватив меня за руку, оттащила в сторону:

- Амена?! Немедленно поднимайся в свою комнату и не высовывайся оттуда, несмотря ни на что.

- Но, мама?! Почему здесь номары? Чего они хотят?

- Чего они хотят известно только твоему отцу, нам не престало влезать в мужские дела. Поэтому делай то, что я велю. Отправляйся к себе! – она очередной раз одернула меня и небольшими толчками направила в сторону лестницы, а сама быстро удалилась в западное крыло дома.

Зал совещаний и приемов находился на втором этаже, наши комнаты располагались на третьем, поэтому мне в любом случае придется миновать приемную. Поднявшись по лестнице, тихо подкралась к дверям и заглянула в замочную скважину. Братья номары сидели за круглым столом, а отец стоял напротив, они спокойно беседовали, лишь изредка отец начинал вскидывать руки и что-то им объяснять. Затем папа удалился, а номары остались ждать, правда, в этот момент на лестнице послышались чьи-то шаги, я обернулась, но там никого не оказалось, а когда снова хотела посмотреть в скважину, то почувствовала только ветер от распахнувшихся дверей. Напротив встал он - Эфин. Я же застыла на месте, всего лишь в нескольких сантиметрах от меня стоял номар, который был выше почти на две головы, а его меч поблескивал в свете горевших свечей. Спустя несколько минут Эфин заговорил:

- Юная дева! Имею честь представиться. Эфин, Правитель номаров, – он продолжал испепеляюще смотреть, не отводя взгляда ни на секунду.

- Амена, – как-то само вырвалось.

- Амена, имя достойное такой девы. Кажется, мне знакомы эти глаза, не они ли смотрели на меня там, в казармах.

- Вряд ли. Девушке не престало бывать в таких местах.

- Хорошо. Пусть будет так, только меня обмануть невозможно. В бою запоминаются именно глаза, так как остальное сокрыто от взора. Тем более, таких глаз я еще не встречал.

Мне нечего было ему ответить, поэтому продолжала стоять. В этот момент отец вернулся в зал и, увидев меня, очень испугался, его лицо выражало недовольство и страх, а Эфин направился к нему, продолжая разговор:

- Нитте! Ты не говорил, что у тебя в доме обитают сказочные лисмеи. Что за прекрасное создание стоит сейчас в дверях?

- Эфин, мы, кажется, о другом вели беседу. Пусть дева идет по своим делам, – отец со злостью произнес. – Амена?! Ступай в свои покои!

Номар продолжал смотреть на меня и говорить с отцом:

- Зачем прогонять столь удивительное существо? Она пришла сюда и желает слышать то, о чем мы говорим. Не откажешь же ты гостям в такой мелочи, пусть она пройдет, сядет за стол.

Папа нехотя кивнул мне, пригласив присесть, как же ужасно я себя почувствовала в этот момент. Очередной раз мое любопытство подвело семью, но сейчас ситуация была куда более отвратительная, чем тайные посещения казарм. Я подвела его, отец явно не желает видеть этих существ здесь, но больше всего на свете, он переживает за нас. Номары славились тем, что часто крали девушек из различных городов, превращали в наложниц, рабынь, так и сейчас, Правитель номаров не сводил с меня глаз.

- Нитте, я прибыл к тебе, чтобы оговорить мирные условия нашего сосуществования, – наконец-то Эфин отвлекся от меня и приступил к делам. – Мы не желаем более наводить ужас на жителей Мазарата.

- Постой Эфин, мы вовсе не нуждаемся в твоих поблажках, Великая Скайра оберегает нас и, - но отец не успел договорить.

- Не надо мне рассказывать эти глупые и, по сути, детские сказки. Мы оба знаем, что ты больше не способен держать оборону, ваши военные силы истощены. Если я захочу, то твой город уже к вечеру станет моим, со всеми вытекающими последствиями. Но! Я не хочу этого, пока. Мы разумные существа, поэтому вполне способны жить в мире.

- Чего же ты хочешь? – отец сел в свое кресло, его руки опустились, видимо, Эфин был прав и этот ужасный день, когда Мазарат больше не в состоянии противостоять врагу, настал.

- Мне необходимо, чтобы крианцы поставляли зерно и скот для моих войск. Наша армия растет, а земли, которые мы занимаем, неплодородны. Тем более, номары не земледельцы, мы воины.

- Но, Эфин?! Наши запасы едва ли удовлетворяют потребности горожан. Вы изгнали нас из лесов, с полей и рек. Везде бродят кровожадные тумо, которых вы содержите как домашних животных.

- Значит надо постараться. Я могу воздействовать на тумо, они не тронут твоих земледельцев и охотников.

Эфин замолчал, ожидая ответа, и снова обратил свой взор на меня. Отец долго думал, а в конце произнес:

- Нет! Крианцы не будут прислуживать номарам.

Тогда со своего места вскочил Фарон, молчавший все это время. Он подошел вплотную к отцу и сказал то, от чего на моих глазах навернулись слезы, а сердце посетило отчаяние:

- Нитте, неужели ты не осознаешь тех последствий, которые наступят после твоего отказа?! Мы захватим Мазарат, перебьем половину твоего народа, а остальную половину отдадим на съедение тумо. Они уже изголодались. Ты только представь, Нитте! Правитель Мазарата стоит на коленях перед номарами и наблюдает, как мои солдаты насилуют ваших женщин, убивают детей, загоняя их в дома и поджигая, других же бросают в пасти наших сородичей. А финалом этого великолепия крови и мяса будет твоя семья, умоляющая о пощаде. Как тебе такой вариант сосуществования?

Отец не знал, что ему делать, он боялся показаться слабым, боялся признать свой провал, но больше всего страха и горечи во взгляде появилось тогда, когда Фарон заговорил о нас, о его семье. Эфин все это время молчал, он что-то обдумывал и его мысли были явно далеки от того психологического насилия, которое выдерживал Правитель Мазарата. Спустя минуту отец заговорил:

- Ладно. Я согласен. Мы будем кормить ваши войска. Но, вы уберетесь из нашего города и больше никогда сюда не вернетесь. Таково мое условие.

В этот момент Эфин отвлекся от своих мыслей и обратился к отцу:

- Знаешь, Нитте. У меня в голове назрели некие изменения в наших планах. Я пришлю к тебе гонца через две недели, в письме будет последнее и единственное решение нашего конфликта. Возможно, оно тебя удивит, возможно, даже приятно. – Эфин улыбнулся. – Сейчас можешь расслабиться и не переживать за своих женщин, детей и прочего о чем, кажется, говорил мой брат. Мы покидаем вас. Запомни Нитте, сейчас не время и не место выставлять свои условия, либо будет так, как захочу я, либо такому виду как крианцы, придет конец. Прощай, Правитель Мазарата!

Эфин встал, погрузив в недоумении, как отца, так и своего брата. Правитель номаров подошел ко мне, встал на одно колено, после чего взял за руку:

- Юная Амена, был очень рад встретиться с таким отважным воином как ты. Я запомнил твои глаза, - он склонился и поцеловал мою руку, после чего поднялся и устремился к дверям.

Я подбежала к онам, они как раз выходили во двор. Эфин надел свой шлем, жестом приказал всем собираться и напоследок посмотрел в окно, его взгляд снова наполнил меня смущением. Отряд номаров в сопровождении наших воинов направился к воротам. Когда они скрылись из вида, я обернулась к отцу. Он продолжал сидеть в кресле, а из его глаз текли слезы, они скатывались по щекам и утопали в седой бороде этого мужественного и Великого крианца. Подойдя совсем близко, села у его ног и прижалась головой к коленям. Потом зашла мама и сестры, они стояли у дверей, боясь пошевелиться, чувства печали и безысходности окутали все вокруг. Спустя неопределенное количество времени отец встал и повернулся к нам, его слова прозвучали как приговор:

- Я Нитте, десятый Правитель Мазарата, признаю свое поражение. Номары долгое время вели изматывающую войну, они истощили нас. Сейчас наша армия неспособна защитить город, номаров значительно больше, чем крианцев. Все, это конец! Мы вынуждены идти на поводу у них, делать все, чего они захотят.

- Чего же они хотят? – еле усмиряя дрожь в голосе, спросила мама.

- Просьба их неизменна. Они хотят превратить нас в сосуд, который будет питать их бесчисленные войска.

Затем в зал совещаний пришли все благородные мужи и Минекая. Они знали, что армия крианского народа бессильна против такого мощного и быстро растущего врага, но многие надеялись, что этот визит последует значительно позже.

Гонцам Мазарата не удалось найти союзников, отцу не удалось уговорить близлежащие города, никто не желал иметь дела с номарами, они как зараза, которая распространялась слишком быстро, а Мазарат прокаженный город и не один обитатель Скайры не захотел разделить нашу беду. Номаров страшатся все, так как, обрушиваясь на города и деревни, они сметают все на своем пути, за несколько веков они успели уничтожить немало видов, от их меча пали многие сильные и развитые города. Видимо, настала и наша очередь, сначала они превратят нас в свой придаток, который будет кормить их, затем займут Мазарат, очистив его от крианцев, а в конце уйдут в поисках следующей добычи, оставив опустошенный город с окровавленными стенами на потеху ветру. Так было всегда и с каждым, кто сталкивался с ними. Я боялась и не хотела представлять себе эту картину, но будущее уже было предрешено, оставалось либо принять его, либо бежать, однако, бегство это последний шаг, который лишь раскроет ничтожность и малодушие, поэтому мой долг остаться и принять свою судьбу.

Отец отменил празднование, и город погрузился в уныние, он не хотел обманывать народ, не хотел и не мог дать ложную надежду. Рассказав все, Правитель заперся в том самом зале и не желал никого видеть, он понимал, что теперь крианцы возненавидят его, обвинят в бездействии и плохом управлении, но это несравнимо с тем чувством стыда и позора, которые он испытал в момент встречи с Эфином. Крианцы, затаив дыхание, ждали гонца номаров. Никто не знал, чего они предложат, но все боялись только одного, потерять своих близких.

С тех пор прошла неделя и пять дней, оставалось лишь два дня до признания своей тяжелой участи, отец по-прежнему никого не хотел видеть, мама была сама не своя и постоянно говорила о том, что надо скорее выдать дочерей замуж. Хотя это невозможно, Кемме шестнадцать, Идалле - четырнадцать, а Сомья еще совсем малышка, ей всего-то пять лет. Я приняла на себя все заботы по дому, распределяла обязанности между сестрами, успокаивала их, как могла, а каждую ночь, пытаясь заснуть, вспоминала глаза Эфина. Мне хотелось вынуть воображаемый меч и отрубить его голову, чтобы эти глаза больше никогда не смотрели на мир.

Последние два дня тянулись особенно долго. Я мало спала, отчего все вокруг казалось застывшим на месте, в последнюю ночь совсем не могла заснуть, поэтому просидела у окна до самого утра, слушая песни Тихих лесов. А когда солнце коснулось небес, собралась и направилась к воротам, мне хотелось самой взять в руки послание, так как чувство вины не проходило ни на минуту. Улицы Мазарата были пусты, ранние лучи касались деревьев, цветов и земли, Тэрры распевали свои песни, ветер чуть дотрагивался одежды, мне казалось, что такой гармонии природы еще не было. Я шла медленно, ступая очень осторожно, боясь нарушить это равновесие. Добравшись до ворот, увидела Минекая, он стоял на посту и смотрел куда-то вдаль. Поравнявшись с ним, спросила:

- Доброе утро, наставник. Почему вы здесь?

- Доброе утро, Амена, - он отвечал, продолжая смотреть на сонный город, - видимо, я здесь по тем же причинам, что и ты. Мы вместе возьмем это послание и отнесем твоему отцу.

- Минекая? Что будет дальше?

- Ох, дитя… - наставник глубоко вздохнул и очень тяжело выдохнул, - лишь одной Скайре известна наша судьба. Я надеюсь, что ее Великий Дух не оставит нас.

И он погрузился в молчание. Минекая служил Мазарату всю свою жизнь, как только отец моего отца - Великий Накута, передал бразды правления своему сыну, то вместе с ним заступил на службу и Минекая. Он никогда не прятался от врага, никогда не оставлял своих воинов в беде. Сражаясь за Мазарат, потерял свою семью, после чего перестал испытывать ненависть к врагу, теперь его сердце заполняло лишь чувство долга перед народом, что-то в нем изменилось, что-то сломалось, а на месте перелома появилось нечто другое.

Мы стояли около часа, как вдруг вдалеке послышался топот. Минекая не страшась ничего, отворил ворота и встретил всадника. Конечно же, то был гонец номаров, это мерзкое создание передало свиток и тут же устремилось прочь. Наставник просунул послание через пояс, оседлал коня, затем помог усесться и мне. Мы ехали неспешно, боялись разбудить спящих крианцев, паника сейчас ни к чему, тем более другого выхода все равно нет. Подъехав к воротам моего дома, спустились с коня и направились внутрь, там нас уже ждали все благородные мужи и мама. Она очередной раз посмотрела на меня с негодованием, но промолчала.

Минекая отнес свиток отцу, передал ему в руки, после чего наступила тишина, Правитель Мазарата закрыл за собой дверь, оставив всех в неведении. Мы ждали, ждали того, что он выйдет и даст нам надежду, хотя разум в это не верил, того желало только сердце. Спустя полчаса все услышали, как стекло разбивается о пол, мама испугалась того, что отцу могло стать плохо, поэтому устремилась к дверям, но папа опередил ее. Распахнув их, он вышел вперед и жестом пригласил всех войти. Благородные мужи расселись за столом, мама заняла место подле отца, а я скромно осталась стоять у дверей, как тогда, в момент встречи с Эфином. Отец сидел, молча, его эмоции, чувства были неясны, все ждали жуткого разочарования, но в глазах Правителя его не было, как не было и радости. Тем временем мама взяла свиток и прочла послание, когда ее глаза оторвались от бумаги, то она немедля встала и бросила свиток на пол. Она смотрела на отца с непониманием, с горечью и ужасом, но он не проявлял подобных чувств. Встав со своего кресла, отец окинул взором помощников, а затем посмотрел на меня.

- Амена? Дитя? Подойди, - я медленно и неуверенно проследовала к нему. – Не бойся, ты же не испугалась номаров и сидела с ними за одним столом, отчего же сейчас робеешь? Амена, подними этот свиток и зачитай его вслух.

Я подняла лежащий на полу сверток и начала читать:

«Нитте, Правитель Мазарата. Я, Эфин, Лидер номаров выставляю тебе единственное условие нашего мирного договора. Ты обязуешься отдать мне в жены свою старшую дочь, Амену, а взамен я обещаю не подчинять себе крианский народ. Вы будете жить, как жили раньше, не боясь появляться в лесах, у рек и скал. Мы, номары, желаем вести с вами торговлю, оплачивая щедро все то, что вы, крианцы, вырастите и поймаете.

Амена покинет Мазарат навсегда. Она станет моей женой и уйдет со мной туда, куда ей будет велено, я позволю ей взять с собой служанку. Это мое последнее условие. Если Правитель откажет мне в этой просьбе, то к приходу третьей луны Мазарат будет разрушен, а его жители уничтожены!»

Пока я читала, то слезы сами собой скатывались по щекам, мне хотелось закрыть глаза, а открыв, понять, что это всего на всего дурной сон. Следуя из послания, я единственный камень преткновения в конфликте с номарами и только я могу решить судьбу крианского народа. Но за что? За что я должна заплатить такую цену? Повернувшись к отцу, хотела увидеть в его глазах сочувствие и жалость, но в них был только укор, мама также не проявила понимания. Через минуту уже все благородные мужи говорили о том, что это самый лучший исход, что пожертвовав одной жизнью, они спасут сотни. Отец продолжал смотреть на меня, после чего встал и подошел совсем близко.

- Ну?! Теперь твое любопытство полностью удовлетворено? Ты рада?

В его словах было столько презрения, что мне захотелось сбежать, но я подняла взор и произнесла:

- Чему мне радоваться? Тому, что Правитель Мазарата и предок Великих критти не способен вести свой народ? Тому, что я должна пожертвовать собой, ради вас всех? Вы никогда не оставляли мне выбора, с самого детства я делала то, чего хотели вы. Ты мог бы дать мне шанс выбрать свою жизнь, но вместо этого, вы решили потворствовать желаниям этих лицемеров, которые по непонятным причинам зовутся Благородными мужами. Я никогда не стану женой зверя! Вы можете убить меня здесь и сейчас, но на эту сделку я не пойду.

Выслушав мои слова, отец отошел, но мама, она практически подбежала ко мне и дала пощечину.

- Как ты смеешь так разговаривать с отцом?! Вместо того, чтобы быть послушной дочерью и следовать древнейшим традициям, я годами наблюдаю, как ты позоришь наш род. Все эти бесконечные посещения казарм, неповиновение нам, по-твоему, это достойно крианской девы? Тебя никто не хотел брать в жены, поэтому нам пришлось прибегнуть к единственному оставшемуся шансу. Тарту согласился, хотя считает это большим позором. Если твое замужество спасет Мазарат, то я немедля дам свое согласие на этот союз. Видимо, только номар способен воспитать тебя! Тем более, ты еще должна радоваться, Эфин не такой как все номары.

- Как ты можешь такое говорить? – я не верила своим ушам, меня предала родная мать, а отец стоял в стороне и кивал.

- Пойми Амена, сейчас на кону существование нашего вида. Теперь ступай, нам надо дать ответ.

Я выбежала из зала, направившись в городские сады, мне хотелось провалиться сквозь землю и никогда больше никого не видеть. Они предатели, все!

Глава III

Ночь третьей луны.

Правитель Мазарата дал свое согласие на наш с Эфином союз, ответ был отослан в тот же день. Уже через неделю Эфин прибудет в город, чтобы в ночь прихода третьей луны жениться на мне и забрать с собой. Этого дня я ждала с ужасом, теперь как никогда хотелось бежать, бежать без оглядки, мама чувствовала это и с того рокового дня у моих дверей каждый день и ночь дежурил солдат. Они буквально загнали меня в угол, будто бы у меня никогда и не было семьи, теперь я лишь узница, которую скоро отдадут на потеху монстру.

Сестры обходили стороной, не желая разговаривать, даже Сомье не разрешали подходить ко мне. Это чудовищно, несправедливо и отвратительно. Мне всего лишь хотелось счастья, даже согласилась на брак с Тарту, но сейчас оставалось одно - оплакивать себя и готовиться к самому худшему. Только Скайре известно, что эти чудовища делают с несчастными женщинами, попавшимися к ним в лапы. Я видела глаза Эфина, в них горит пламя ярости и злости, он умело это скрывает, но меня не проведешь, в его душе нет ничего, кроме жажды крови. Скорее всего, получив меня, Эфин не успокоится и придет за остальными, номарам нельзя верить, они искусно лгут, а потом вставляют нож в спину. Хотя, если случится так, то я буду отомщена.

На этот раз время летело быстро, несмотря на то, что приходилось дни и ночи проводить сидя взаперти. Родители ко мне совсем не заходили, они полностью отстранились, не желая видеть свою старшую дочь. Странно, то ли совесть им не позволяла посмотреть мне в глаза, то ли они уже заведомо распрощались со мной, но, за день до свадьбы, в комнату неожиданно пришел Минекая, он отпустил своего воина и велел ему идти в казармы. Наставник нервничал, не знал с чего начать, но через минуту собрался с духом и заговорил:

- Я выпущу тебя. Ты сможешь сегодня же уйти из Мазарата, только так спасешься, – он крепко сжимал свой шлем, так как понимал, что идет против Правителя и тем самым предает все свои идеалы. – Сегодня ночью, когда все будут спать, я выведу тебя, лошадь уже будет ждать за воротами.

- Но, Минекая?! Ты понимаешь, на что ты идешь?

- Я все прекрасно понимаю, но видеть, как тебя превращают в наживку для номаров, не могу. Не для того учил тебя все эти годы защищаться, не для того выслушивал все твои девичьи капризы. – Минекая усмехнулся, но глаза его заблестели. – У меня тоже была семья, был сын, которого я растил, надеялся, что он будет моей поддержкой и опорой в старости, что будет приходить к нам со своей женой и приводить внуков. Мне хотелось, чтобы он был достойным воином и защитником Мазарата, своего народа и своей семьи. Но, подчинившись приказу, я потерял их.

- Что же случилось с твоей семьей?

- Я никогда этого и никому не рассказывал, так как это моя боль, мой позор и бесчестие по отношению к ним. В те годы, когда крианцы еще вели хозяйство за городскими стенами, моя жена и сын были на полях, я каждый вечер забирал их и вез домой. Но в тот день на земледельцев напали тумо, я же находился в казармах, когда узнал о том, что случилось, хотел бежать к ним, но Нитте приказал закрыть ворота и оставаться внутри, дабы не пустить врага в город.

- И ты остался внутри?

- Да, – у наставника ручьями полились слезы, он поднимал глаза вверх и не мог ничего с собой поделать. – Остался, отдав этим монстрам свою семью на съедение. Тумо не пошли к городу, они получили то, зачем пришли и вернулись в леса. Когда мы прибыли на поля, то узрели ужас. Моя жена лежала на земле, прикрывая собой сына, но они оба были уже мертвы, их кровь на моих руках. Я обязан был идти к ним, несмотря на приказ. После того дня для меня больше не существовало власти, только долг перед крианцами. Я не мог позволить, чтобы и они лишились своих семей. Потом появилась ты, Нитте привел тебя в казармы и разрешил подержать меч, тогда в моих глазах был сын, который так часто прибегал ко мне. Я учил тебя, а потом привязался и полюбил как родную дочь. Поэтому не могу позволить, чтобы они и сейчас сломали жизнь тому, кого я люблю.

- Я и не знала. Прости, Минекая.

- Тебе не за что извиняться, как бы ни старалась Скайра, в мире все равно много несправедливости. Мою семью уже не вернуть, а вот ты еще можешь спастись. Так что жди ночи, я приду за тобой.

И наставник вышел из покоев, я же осталась сидеть на кровати. Оказывается, моя семья давно лишилась совести, для них нет ничего святого, раз они так просто и безжалостно распоряжаются чужими жизнями. Минекая прав, я не хочу становиться игрушкой, в чьих бы то ни было руках. Они не заслуживают этого.

После дневного разговора ждала с нетерпением наступления ночи, а к вечеру я решила немного прогуляться по саду, конечно же, под присмотром моего стражника. Сегодня не хотелось сидеть в комнате и слушать тишину, душа желала ветра и шепота деревьев, поэтому спустилась во двор и направилась в сторону сада, который расположился сразу за воротами. На улице было тихо, только легкий шорох листьев и звуки засыпающих Тэрр, перед сном они всегда долго укладываются и постоянно сбрасывают ветки, которые им мешают. Бродя среди деревьев и цветов, не думала ни о чем, кроме того, что сказал наставник, его слова прокручивались в голове снова и снова, но меня отвлек кто-то, кто искусно прятался за кустами. Это была Сомья, она осторожно выглянула из своего убежища и поманила к себе, а когда я зашла за куст, сестренка тут же бросилась и обняла меня так крепко, как только смогла.

- Амена, почему ты больше не с нами? Почему не гуляешь и не играешь со мной как раньше?

- Сомья, - я улыбнулась, а в душе что-то дрогнуло, - просто многое изменилось и мне скоро придется покинуть вас.

- Но, ты же вернешься? – ее большие и добрые глазки так пронзительно смотрели, что захотелось расплакаться, но этого делать нельзя, ведь моя маленькая сестренка, моя славная малышка тоже расстроится.

- Возможно. Когда-нибудь…

- Ты все время ходишь грустная, перестала улыбаться и радоваться, может, поиграем в прятки? Тебе сразу станет легче, я знаю.

Сомья взяла меня за руку и потянула за собой, вглубь сада, я шла за ней, а сердце сжималось все сильнее. Возможно, злость и обида на отца и мать затмевали все остальные чувства, но сейчас все начало проясняться, в голове все чаще возникали мысли о том, что если я уйду из Мазарата, то обреку на гибель всех тех, кто ни в чем не виноват, а главное, потеряю свою маленькую сестренку. Тогда я буду так же ненавидеть себя, как и Минекая, но изменить уже ничего не смогу. Кто знает, может быть Эфин и сдержит свое слово, а я стану последней жертвой в этой войне. Зачастую мы все поддаемся воле чувств и молниеносных желаний, но когда в голове затихает ураган эмоций, то наступает время холодной логики, так и сейчас, я поняла, что сбежав, не получу ничего кроме угрызений совести и пожизненных мук. Лучше страдать физически, чем просыпаться каждый день с мыслью о том, как погубила тех единственных, кто был так дорог.

Наигравшись с сестрой и вспомнив все то, о чем успела забыть, приняла решение, оставалось лишь дождаться Минекая. Когда все разошлись по своим комнатам, а на улице стихли последние шорохи, я легла на кровать и закрыла глаза. Мне не хотелось думать, поэтому отбросив все мысли, просто тихо лежала и боялась потревожить тишину своим дыханием, так продолжалось около часа, пока моя дверь не заскрипела. В нее вошел Минекая в плаще:

- Амена? Пора вставать. Слышишь? Нам надо уходить.

- Минекая. Прошу, сядь рядом.

- Нет времени, Амена.

- Ошибаешься, в нашем распоряжении бесконечность. Присядь, я хочу что-то сказать тебе, – открыв глаза, привстала и посмотрела в окно.

- Что ты хочешь мне сказать? Говори же, а иначе мы упустим шанс, – наставник не понимал, от чего я медлю.

- Минекая. Я никуда не пойду.

- Что? – он встал с края кровати и посмотрел на меня с недоумением. – Что ты такое говоришь, дитя? Ты должна быть свободна.

- Оставшись здесь, я сохраню гораздо больше, чем свободу. Я сохраню свою совесть. Мне выпал жребий родиться дочерью Правителя, я не могу просто бросить их всех.

- Ты не понимаешь. Номарам нельзя верить. Они вернуться сюда, и уничтожат всех, станешь ты женой Эфина или нет. Мазарат обречен, уже много лет мы перед номарами как беззащитный младенец перед голодным Карукком. Вставай и иди, спасись…

- Минекая? Как ты думаешь? Смогу ли я простить себя после побега и после того, как номары разрушат здесь все до основания, убив тех, кого я люблю? Ты же так и не простил себя. И я не прощу, понимая, что могла спасти их, но не стала.

Тогда он сел, а его глаза наполнились грустью и тоской.

- Амена. Я уже не знаю, что в этом мире правильно, а что нет. Те события перечеркнули мою жизнь, я перестал верить, перестал надеяться и моя совесть пытает душу каждый день, от чего она не перестает болеть. Мне хотелось бы, чтобы ты спасла себя, стала свободной, но возможно, тогда ты познаешь все то, что познал я.

- А я этого не хочу. Я хочу попытаться, кто знает, может тогда номары исполнят свое обещание. Нам остается верить Минекая. И ты должен начать верить вместе со мной, - взяв его за руки, посмотрела в глаза наставника и хотела увидеть в них надежду. – Отпусти ту боль. Если я тебе так дорога, то будь рядом, верь в меня…

Мы обнялись. Учитель плакал, а я закрыла глаза и поняла, что он не просто наставник, он отец, который боится за меня, переживает и был всегда рядом, всегда. Если в детстве падала, разодрав коленку, то шла к нему, если боялась грозы, то пряталась за него, а если радовалась, то делилась этой радостью только с ним.

- Хорошо. Я буду надеяться, буду верить. И главное, я всегда буду рядом. Слышишь?! Всегда! Где бы ты ни находилась.

- Спасибо.

После этого разговора он встал и медленно направился к двери, а когда вышел и закрыл ее за собой, то мое сердце начало болеть, оно болело так, словно от него оторвали кусок. Где же та жизнь, которая была раньше? Где те беззаботные дни, проведенные во дворе и на учебном поле казарм, где улыбки и радость сестер? Почему все меняется так быстро?

В таких горьких мыслях уснула, не найдя ни одного ответа. Видимо, Скайра дает мне это испытание для того, чтобы я стала кем-то, чтобы доказала свое право находиться здесь и как бы хотелось найти хотя бы один ответ.

Ночь пролетела незаметно, без снов, без видений, а когда в окнах забрезжил рассвет, я проснулась. Было еще очень рано, но спать не хотелось совсем. Сегодня все свершится, мне придется стать женой самого коварного и жестокого создания на Скайре, он прибудет в ночи и заберет мою душу, сделает своей рабой. Я слышала жуткие рассказы о том, как номары ведут себя с женщинами. Они попросту хватают их за волосы и унижают, заставляя исполнять самые немыслимые желания.

Отец приказал готовиться к этому празднику. Он как всегда хочет, чтобы Мазарат блистал, вызывая похвалы и удивление. Но гости на этом празднике не способны видеть прекрасное, как не способны и удивляться, они презирают все, что может радовать и восхищать, таковы уж номары.

К полудню в комнату вошла мама, первый раз за столь долгое время. Она принесла платье и велела примерить, чтобы портной мог исправить все несовершенства. Я надела его, встала перед зеркалом. В отражении на меня смотрела девушка, которая потеряла себя в безбрежном океане печали. Мама же смотрела лишь на платье, как будто оно просто висело в шкафу, тогда я спросила у нее:

- Почему ты меня не замечаешь?

- У меня нет времени на пустые разговоры. Все должно быть готово вовремя, а ты должна затмить всех, а главное должна поразить Эфина. По словам отца, он просто поедал тебя глазами там, в зале советов.

- Почему бы тогда тебе не выставить меня на площади обнаженной?! Эфину это явно понравится, я же все равно не подхожу на роль прекрасной крианской девы.

- Ты права, ты не дева и никогда ею не была. Но, Эфин не просто животное, он другой. Поэтому сделаем все по правилам. И потом, если номары сдержат свое обещание, то ты превратишься в героиню, крианцы будут чтить твою память.

- Чтить память? То есть, моя мать прощается со мной, как с покойницей?

- Я не намерена более разговаривать об этом.

И она вышла, оставив дверь открытой, что означало ее неуважение ко мне и фактически отречение, я же осталась стоять и смотреть на себя в зеркало. Кто это? Кто стоит передо мной? Вроде бы все те же карие глаза, те же темные волосы и то же родимое пятнышко около виска, все то же, но это уже не я. Портной подшил платье и удалился, оставив меня наедине с собой. Мне же хотелось упасть и больше не вставать. Зачем все эти кружева, обнаженные плечи и струящийся шелк юбки? Все равно это платье не невесты, а той, которая сегодня умрет. Еще через несколько часов пришли девушки Мираиды, которые украшали волосы и лицо невесты, напевая старинные крианские песни. Они вплетали в косу цветы, шелковые ленты, а на лицо наносили узоры, которые наинались от висков и заканчивались на шее. К вечеру все приготовления были закончены, кухарка принесла немного еды, но я не смогла проглотить ни кусочка, хлеб уже не пах хлебом, а фрукты фруктами, все смешалось и стало таким отвратительным, что хотелось выбросить поднос в окно, я выпила лишь немного воды. Подойдя к окну, слушала шепот Тихих лесов, ощущала их влажность и аромат, постепенно они меняли цвет, становясь лиловыми, а первая луна озарила небо, и как же это было прекрасно. Однако мое единение с природой нарушил стук в дверь, в нее вошел Минекая:

- Нам пора, Амена, – он говорил тихо. - Эфин прибыл в Мазарат.

- Конечно. Я иду.

Наставник подал руку, и мы направились вниз, когда вышли на улицу, то в лицо подул легкий ветерок, мне хотелось ощутить все, чтобы запомнить это, потому что я шла на свои похороны. Пройдя через сады, что ведут на центральную площадь, почувствовала их жизнь, услышала их дыхание и хотела раствориться в них. Минекая привел меня на площадь, где передал руку отцу. На небе к этому времени засияла вторая луна, крианцы стояли затаив дыхание и боялись нарушить тишину, все благородные мужи ждали разрешения начинать обряд, а у алтаря спиной к нам стоял Он. Когда же Эфин решил повернуться, то у меня подкосились ноги, если бы не отец, то я бы упала на колени.

Его взор устремился на меня, нас разделяло несколько метров, сердце же готово было выскочить, но не от волнения и ожидания чуда, а от страха.

Эфин стоял неподвижно, его черные латы блестели в лунных лучах, а глаза словно пылали, обжигали меня, но этот момент нарушил отец, он посмотрел на Эфина и произнес:

- Эфин? Мы готовы приступить к обряду.

Тогда номар медленно прошел ко мне и, встав напротив, взял за руку. Он молчал, как и я, лишь взгляд буквально кричал. Мы направились к алтарю, где главное и почетное место занял отец, когда же встали напротив него, Правитель заговорил:

- Сегодня Великая ночь! Сегодня ночь мира между крианцами и номарами, а также ночь, под чьим покровом заключается союз между моей дочерью Аменой и Правителем номаров Эфином, сыном Танафера. Когда третья луна коснется вас своими лучами, я выжгу на вашем плече символ связи, символ самой Скайры, которая будет сопровождать вас всегда и во всем.

Но, речь отца прервал Эфин:

- Правитель Нитте? Я уважаю ваши традиции, но желаю, чтобы на плече вашей дочери остался символ моего рода, а на моем - вашего. Тогда между нами будет заключен мир перед самим Духом Скайры. Мы же с вами еще не подписывали договор? – и он усмехнулся. - А это будет даже лучше, чем пустое бумагомарательство.

- Что ж, раз ты считаешь это лучшим способом заключения мира, то пусть будет так.

Я посмотрела на отца с ненавистью, он превратил меня в вещь. Мне не хотелось видеть Эфина, поэтому отвела взгляд и стояла, молча, с опущенной головой. В этот момент на небе засияла третья луна, ее лучи коснулись нас, после чего номар снял свой перстень и передал отцу, тот раскалил его на огне, зашел за мою спину, а через секунду я ощутила боль, но сильнее всего болело не плечо, не обожженная плоть, а душа. После меня отец подошел к Эфину и оставил клеймо от своего перстня на его плече. Потом последовали напутствующие речи, но я их не слышала, так как была далека от этого кошмара, Эфин все это время не сводил с меня глаз. Когда же обряд подошел к концу, Правитель призвал всех к торжеству, я выдернула свою руку из лап монстра и пошла прочь. Видя это, отец начал кричать, чтобы я остановилась, но нет, мне не хотелось останавливаться.

В этот момент Эфин придержал отца:

- Нитте! Не стоит ее сдерживать, теперь она моя жена, а значит, будет слушаться только моих приказов, сейчас же путь идет.

- Хорошо. Очень благородно с твоей стороны.

Других слов я не слышала, так как убежала глубоко в сад. Остановившись у ручья через двадцать минут, обняла рядом стоявшее дерево и зажмурила глаза, что было сил. Я царапала кору дерева и сжимала кулаки, стуча по нему. На руках уже появилась кровь, где-то под кожу вошли занозы, но это все равно не было так больно, по сравнению с теми муками, которые были в сердце. Когда же силы закончились, села, опершись о ствол. Капли крови стекали на белое платье, а губы шептали: «Скайра… Спаси». Через несколько минут этого отчаяния и ужаса в глубине сада послышались шаги, кто-то направлялся ко мне, а когда вышел из тени деревьев, я снова закрыла глаза. Это был Эфин, он подошел совсем близко и присел напротив.

- Амена? Открой глаза и посмотри на меня, я имею права хотя бы на один взгляд, – он протянул руку и медленно провел пальцами по моей щеке. – Ну же, открой…

Я послушалась и открыла глаза, после чего мой взгляд словно застрял на его лице.

- Твои руки кровоточат. Почему?

- Это лишь капли крови, в моей душе сейчас все гораздо хуже.

В этот момент Эфин взял мои руки и начал аккуратно вытаскивать кусочки коры, потом набрал воды из ручья и полил на ладони, чтобы смыть кровь.

- Так лучше? – его глаза продолжали гореть, строгие черты лица смягчились.

- Зачем? Зачем все это?

- Просто ты еще не поцеловала меня, как положено жене.

- А если я этого не хочу? – мой взгляд стал холодным.

- Тогда я возьму силой этот поцелуй.

- Что ж, видимо, только силой ты и можешь взять его.

В этот момент я резко встала и хотела уйти, но Эфин крепко схватил за плечи и прижал к себе. Моя грудь чувствовала его сердцебиение, а волосы ощущали его дыхание, одной рукой он расплел мою косу и вытащил из нее все цветы и ленты, затем коснувшись подбородка, приподнял голову, тогда я увидела его настолько близко, что мое лицо загорелось, его нос коснулся моего, а рот слегка приоткрылся. Через секунду губы Эфина дотронулись моих, и, ощутив поцелуй, я закрыла глаза.

- Неужели это так неприятно? - он прошептал очень тихо.

- Ты монстр, Эфин, – я отвечала так же тихо, практически шепотом. - И всегда им будешь, ты не знаешь жизни без насилия. Да, это было неприятно, потому что жестокость никогда не бывает приятной.

Тогда он отпустил меня и сказал:

- О, нет Амена. Ты еще не видела моей жестокости. Считай, что этот поцелуй был последним и самым нежным в твоей жизни. А теперь пойдем. Нам скоро в путь.

Я продолжала стоять и не хотела делать ни шага, в этот момент Эфин повернулся и схватил за руку, сжав ее так, что я услышала хруст костей:

– Ты не слышала, что я сказал?! Теперь я твой хозяин и не забывай об условиях мира с Мазаратом. Не советую нарушать договор. Идем!

В этот момент я поняла, что Эфин не просто номар, он самый страшный и коварный из всех.

Приведя меня к дому отца, велел собираться, так как более не желал находиться в Мазарате. Отец приставил ко мне служанку, которая должна была теперь сопровождать во всем и везде. Фактически сегодня попрощались со своей свободой две девы, но одна была совершенно не повинна, просто ей не повезло. Мою спутницу звали Лумея, ей было семнадцать лет, и она не понимала, за что Скайра так обошлась с ней.

Пока Мазарат праздновал, мы и отец в сопровождении Минекая с его воинами, направились к воротам. Я ехала на своей лошади, а позади неспешно поскрипывала телега с вещами и Лумеей. Боевой конь отца ступал рядом с конем Эфина, они изредка переговаривались, обмениваясь обещаниями и условиями торговли. Но мысли номара были далеки, как собственно, и отца, оба Правителя делали вид, что уважают друг друга, хотя отвращение и ненависть казались настолько очевидными, что скрывать получалось очень плохо. Я изредка посматривала на Лумею, которая не переставала тихо плакать, она постоянно оборачивалась в сторону своего дома и что-то шептала. Как же ей сейчас тяжело, но участь наша предрешена, поэтому остается только смириться и плыть по течению, возможно, когда-нибудь оно нас выведет на берег счастья.

Впереди показались ворота города, они медленно отворились, открыв перед нами дорогу, уходящую во мрак джунглей. Вся свита Эфина ожидала его именно здесь, за воротами, поэтому они немедля поднялись, оседлали лошадей и приготовились к отбытию.

Эфин повернулся ко мне:

- Не желаешь проститься с отцом?

- Желаю, но не с отцом, – после чего я подвела свою лошадь к Минекая и крепко обняла его. – Прощай и если эти слова для тебя что-то значат, то знай, ты для меня не просто наставник, ты для меня отец, о котором можно было только мечтать, – я говорила тихо, чтобы эти слова мог слышать только он.

- До встречи, дочка. Пусть твой меч всегда сопровождает тебя, ведь ты рождена для величия. Я обязательно найду тебя, в свое время, ты только держись и оставайся живой. Я верю, – он прошептал мне это на ухо и крепко прижал к себе.

Когда же я отстранилась от наставника, то посмотрела на отца и постаралась вложить во взгляд все свое безразличие и презрение к нему, его же глаза выражали смущение и стыд, но уже ничего не обратить вспять, поэтому вернулась на свое место и сказала:

- Все! Я попрощалась.

- Хорошо, хотя многое было неожиданностью для меня, – произнес Эфин и улыбнулся, затем его взор устремился на отца. – Прощай Нитте, надеюсь я не пожалею о своем решении и такой обмен оправдает себя.

- Амена достойная дева, она не заставит краснеть за себя. Прощай, Эфин.

После всего сказанного, Правитель Мазарата развернул коня и приказал своим воинам двигаться обратно в город, а мы направились вперед. И пока Мазарат еще был виден, я не переставала смотреть на него, то был мой отчий дом, моя земля и моя жизнь, а теперь это чужой город, который предал и забрал все надежды.

Глава IV

Сквозь тьму и мрак.

Как сказал Эфин, путь до его земли должен был составить два дня, но если двигаться без лишних привалов, то можно добраться быстрее. Однако, я хотела, чтобы этот путь занял больше времени, поэтому решила немного подпортить его намерения.

Мы ехали через Тартовые леса, где росли деревья, у которых ветви постоянно извивались, так они дышали, охлаждались, поэтому внутри этих лесов всегда было холодно и сухо. Я надела накидку и укрыла голову капюшоном, но руки это не спасало, так как они постепенно замерзали, а если отпустить поводья, то лошадь потеряет контроль, так что пришлось поравняться с Эфином и попросить его о привале:

- Эфин! Прошу, остановись.

- Терпи, прошло всего восемь часов пути, а ты уже ноешь.

- Пожалуй, но если ты хочешь иметь жену с пальцами на руках, то прикажешь сделать привал. – После чего остановила лошадь и слезла с нее.

Эфин также остановился и повернулся ко мне:

- Это что, приказ?! – он повысил голос и слез с коня, затем подошел ко мне, схватил за руки, но убедившись в том, что я не лгу, приказал своим воинам остановиться и развести костер. – Так и быть, не хочется портить куклу сразу после того, как я ее купил.

Номары развели огонь и сели вокруг него, скорее всего они тоже замерзли, а я взяла за руку Лумею, и мы вместе сели у костра. Эфин сидел дальше от нас и не сводил глаз с развевающегося пламени. Постепенно на леса опускались сумерки, окутывая землю туманом, отчего становилось еще холоднее, поэтому Эфин велел заночевать здесь, так как до наступления ночи мы все равно не успеем выйти из лесов, а брести сквозь жуткий холод было не лучшей идеей.

Когда мы с Лумеей согрелись, то решили заночевать в телеге, номары легли на земле, лишь двое из них остались в дозоре. Эфин же устроился подле своего коня, который лег рядом и грел его своей шерстью. Через час все спали, кроме меня, я не могла сомкнуть глаз. Мысли, переживания и тоска одолевали, поэтому тихо встала и, прокравшись мимо дозорных, пошла вглубь темного леса. Побродив по нему, увидела вдалеке какое-то мерцание и направилась туда, этот блеск исходил от реки, которая текла медленно и почти бесшумно. Удивительно то, что здесь не слышала ни звука, кроме треска ветвей, как будто лес вымер, в отличие от Тихих лесов, которые наполнялись жизнью в ночи и начинали тихо разговаривать. Я стояла у берега и смотрела на воду, на лунные отражения в ней, как вдруг почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча:

- Что ты здесь делаешь? – Эфин подошел незаметно.

- Боишься, что сбегу? – ответила, продолжая смотреть на неспешное течение реки.

- Нет, этого я совершенно не боюсь, ведь, если у тебя есть голова на плечах, то ты не рискнешь отправиться в бегство сквозь эти леса.

- Почему здесь нет ничего живого вокруг? – мне не хотелось с ним спорить, хотелось просто говорить.

- Живым существам здесь негде приютиться. Деревья в постоянном движении, а земля холодна будто лед, заблудший сюда зверь погибает. – Эфин стоял за моей спиной, а когда заметил мою дрожь, то подошел так близко, что я ощутила его дыхание на своей шее. – К чему эти милые беседы о природе?

- А что? В перечень моих разрешенных действий это не входит?

- Почему же, ты вольна говорить о чем угодно, но я же для тебя враг.

- Ты к несчастью мой муж. Знаешь? До твоего появления меня хотели выдать замуж за приближенного к отцу, и на тот момент я считала себя несчастной, но сейчас понимаю, что это было не так.

- Весьма откровенно. Тогда я тоже кое в чем признаюсь. Когда увидел тебя там, в казармах, то почувствовал твой страх, он настолько увлек меня, что в голове было лишь одно желание, – он подошел еще ближе и своей грудью уперся мне в спину.

- Какое же?

- Взять в руки твою хрупкую шейку и сжать ее, но не убивать, а видеть тот предсмертный ужас, который появляется у жертвы перед гибелью.

Тогда я повернулась к нему, взяла его руки и положила их себе на шею:

- Ты можешь сделать это сейчас. Ну же, сжимай, насладись моментом и брось меня здесь, чтобы ледяная земля поглотила бездыханное тело, - при этом говорила тихо, без лишних эмоций.

Эфин держал свои руки на шее, но не посмел сделать и движения. Он смотрел мне в глаза, боялся нарушить молчание, а спустя пару минут отпустил:

- Ты уже не дрожишь.

- Да, у тебя горячие руки. Поэтому спасибо, что согрел, а не убил.

- Ты со мной играешь, дочь Нитте?

- А разве хищник не любит забавляться с жертвой, прежде чем загрызть ее?

- Нет, Амена. Сейчас я не забавляюсь с тобой, этот момент настанет тогда, когда мы прибудем на мою землю. Тогда ты полностью ощутишь хищника, - и добавил с легкой усмешкой, - на себе, - от этих слов я вздрогнула, сердце участилось, а Эфин почувствовал это и широко улыбнулся, обнажив белоснежные клыки. – Вот теперь ты настоящая жертва, а сейчас пойдем. Уже скоро рассвет, тем более, останавливаться больше не будем.

Мы направились к лагерю, но я очередной раз испытала жуткий страх, поэтому так и не смогла заснуть, дождалась первых лучей, укутавшись в плед. Надо мной извивались ветви деревьев, отчего постоянно дул ветер, трепал волосы, а солнце едва касалось лица, напоминая о том, что этот ночной кошмар закончился.

Эфин приказал всем собираться и двигаться дальше, я же с самого утра чувствовала себя неважно, кружилась голова, и болело все тело, поэтому усевшись на лошадь, боялась только одного - упасть. Спустя несколько часов пути мое состояние стало еще хуже, тогда вспомнила причину столь дурного самочувствия, оказывается мое тело уже два дня без сна и еды. Однако, я не желала показывать вида и продолжала ехать, еще через пару часов мой живот начал болеть так, будто я проглотила горсть гвоздей и запила их смолой, а перед глазами уже все поплыло. К моменту моего полуобморока мы уже вышли из Тартовых лесов и двигались по дороге, по обе стороны от которой раскинулись обширные равнины, солнце также не щадило, припекало. Я не знала, сколько еще выдержу, но признаваться в своей слабости этому монстру не хотела, оставалось только одно, доехать до телеги и взять что-нибудь из еды у Лумеи. Поэтому развернула лошадь и направилась в ее сторону, правда в этот момент голова закружилась так сильно, что все вокруг завертелось, руки сами отпустили поводья, а дальше наступила темнота.

Очнулась лежа на траве, Лумея прикладывала влажную тряпку к моей голове, солнце слепило глаза, а от жары капли воды на лбу испарялись моментально, мне казалось, что я сейчас дома, лежу в саду и смотрю на небо, но все прекрасные фантазии были развеяны наплывшей тенью подошедшего Эфина. Он велел Лумеи принести воды, а сам сел рядом:

- И что это? Очередной каприз?

- Нет, это не каприз, а всего лишь голодный обморок. Я не ела и не спала пару дней, поэтому и не выдержала. Жаль, что я не сломала себе шею, пока падала с лошади.

- Не ела, значит. Надо же, а я-то думал, что вы крианцы можете держаться на одном только воздухе, – и он засмеялся.

- Не смешно. Это замужество из меня все соки выпило.

Тогда Эфин рассмеялся еще сильнее:

- Вот есть у тебя одна особенность.

- Какая же?

- Ты можешь меня рассмешить, что мало кому удается.

- Знаешь ли! В придворные шуты я к тебе не нанималась.

- Ладно. Давай вставай, тебе надо освежиться.

- Я не могу встать, у меня сил нет.

- Хорошо.

После этого Эфин подхватил меня и куда-то понес, а через минуту я уже летела в реку. Он бросил меня в воду, как какой-то булыжник, при этом, вода была не теплая, а весьма прохладная. Я сидела по пояс в холодной воде, на голове красовался пучок из водорослей, платье промокло насквозь, от чего прилипло к телу и выделило все, что только выделяется на женской фигуре, а Эфин стоял напротив и хохотал.

- Тебе смешно?! Ты взял меня для того, чтобы издеваться?! Да, кто тебе дал такое право? – мои щеки загорелись от злости.

- Твой отец мне дал такое право, – произнес он сквозь смех. – Хотя выбора у него все равно не было.

- А тебя только это и забавляет, власть над чужими душами. Ты чудовище, Эфин!!! – встав из воды, почувствовала себя голой, тогда загорелось уже все лицо, а руки задрожали. Эфин же перестал смеяться, теперь его лицо изображало далеко не юмор, а мерзкую похоть. – Так лучше?

- Давай выходи, не смущай моих солдат.

Я вышла из воды, по пути сняв с головы водоросли и приклеив их к груди Эфина. После чего направилась к телеге, где нашла свой боевой наряд, в котором тренировалась на поле в казармах. Мы с Лумеей зашли за кусты, и она помогла переодеться, я же вздохнула полной грудью, когда избавилась от этого мокрого платья и самое главное, повесила на пояс свой меч. Кожаный жилет, обтягивающие штаны и высокие сапоги делали меня еще более привлекательной, так как все крианские солдаты сразу же прекращали свои тренировки, когда я приходила в этом одеянии на поле, отчего Минекая начинал кричать на них и качать головой, смотря на меня.

Так и сейчас, выйдя из-за кустов, встретилась взглядом с Эфином. Он смотрел уже иначе, чем когда я сидела в воде, сейчас не было той похоти, а было что-то другое, более настоящее и где-то доброе. Проследовав мимо него с высоко поднятой головой, выбросила мокрое свадебное платье в реку, затем взяла из телеги хлеб и пару диких персиков. Съев их очень быстро, влезла на свою лошадь и стала ждать его действий. Эфин так же оседлал коня и велел двигаться дальше, но на этот раз он поравнялся со мной, а спустя час пути заговорил:

- Теперь ты настоящая. Та, которую я видел там, на поле.

- Я заметила, что ты не привык к прекрасному. У тебя вызывает раздражение и смущение красиво одетые женщины. В каком же хлеву вы живете?

- Понятие прекрасного очень условно. Если ты думаешь, что эти никчемные тряпки делают из тебя очаровательную деву, то ты глубоко заблуждаешься. И потом, я воин номар, нам нет дела до этих ваших крианских штучек. Это вы привыкли ходить в белоснежных одеждах, боясь запачкать ручки землей.

- Абсурд! Крианцы лучшие земледельцы и охотники. Если бы не вы и тумо, то мы могли бы продолжать свое дело. Крианцы превратили Мазарат в огромный и роскошный сад, до вас мы не знали нужды, так как трудились не покладая рук и не боялись запачкать одежды.

- Посмотрим, какие вы земледельцы. По договору мы будем вести с Мазаратом торговлю, а также защищать ваш город до тех пор, пока вы не наберетесь сил и не восстановите свою армию.

- Зачем тебе это? Ты позволишь крианцам вернуть былые силы?

- Не совсем, но это уже не твое дело, так что довольно.

- Правильно все говорят.

- Что говорят? – в этот момент он посмотрел на мой меч.

- Что вы лживые создания и вам нельзя верить, номары всегда были двуликими.

- Да? Интересно. Ты думаешь, вы очень сильно отличаетесь от нас? Не тебя ли хладнокровно отдал отец в лапы такого монстра как я? Не вы ли оставляли сотни своих сородичей на поле боя на растерзание врагу? Либо ты многого не знаешь, либо такая же лживая и бессердечная, как и остальные из Мазарата! Мы никогда не пытались выглядеть высоконравственными и добропорядочными, если номары по своей сущности воины и захватчики, то мы таковыми и остаемся, вы же прикрываете свое истинное лицо. Или ты считаешь, что ваши предки критти были мирными селянами? Они несли за собой смерть, уничтожая все, что им встречалось на пути, и делали они это не из-за крова и пищи, а для удовольствия. Критти сносили города, и только когда им удалось дойти до самого края плато, они остановились, но ненадолго.

- Ты врешь!

- Нет, это чистая правда. Номары за несколько веков мало изменились, мы не изменяем своим законам и правилам. А вот критти распались, оставив часть своего народа на том плато, точнее они не оставили их, а бросили на погибель. Но те выжили и назвались крианцами, потомками Великих! Хотя звучит это так же смешно, как и то, что Нитте достойный Правитель Мазарата.

- Я не верю тебе. Ты пытаешься втоптать в грязь историю моего народа. Мой отец отдал меня, чтобы сохранить жизни остальных. Одна жизнь за сотни.

- Так ты себя в смертницы записала? Что ж, оно и к лучшему, не будешь лелеять излишних надежд.

После этого разговора отстала от него и ехала позади, он впадал в тихую ярость, когда слышал, что я не считаю себя его женой, а вижу лишь мрак рядом с ним. Но иначе я не могла, Эфин олицетворение всего низменного, в нем сошлись потоки ненависти, злости и презрения. Радость в нем вызывали муки других, он смеялся над болью, над страданиями и не видел света, ибо его душу поглотила тьма.

К вечеру мы сделали привал, номары отправились в небольшие перелески, чтобы поймать кого-нибудь на ужин, а Эфин сидел подле коня и смотрел куда-то вдаль. Я же не хотела просто сидеть и ничего не делать, поэтому отправилась к большому дереву, что росло далеко в поле, добравшись до него, забралась на вершину и осталась там. Эти гигантские деревья символ величия Скайры, они одиноки, стоят посреди бескрайних равнин веками и хранят тайны нашей земли. Нам рассказывали о них. Старейшины говорили, что эти деревья есть глаза и уши Скайры, что они общаются и передают мысли друг другу. Вот если бы услышать хоть одну тайну и познать их величие, но с нами великаны безмолвны. Я устроилась в чаше этого гиганта и решила поспать, так как без сна вряд ли удастся добраться до конечного пункта. Пока не заснула, смотрела на небеса, что проглядывали сквозь крону, на звезды, которые подобно Аматтиновым камням рассыпались по лиловому небу. Сейчас мне было спокойно как никогда, поэтому закрыв глаза, немедленно устремилась в руки Сифеи, той, которая правит миром сновидений. Пока спала, то поначалу ощущала жуткий холод, но спустя какое-то время мне стало невероятно тепло, словно мое тело накрыли несколькими одеялами, так хорошо давно не было, так как все, что оставалось в Мазарате - это ждать ссудного дня, но когда все свершилось, я почувствовала облегчение, а сегодня ночью и вовсе ощутила себя Карапэллой парящей в небесах.

Наутро меня разбудило ржание лошади, которая стояла рядом с деревом, привязанная к его ветвям, а через ее шею был перекинут мешок. Спустившись, заглянула туда и нашла несколько корней Такупа и небольшой глиняный кувшин с водой. Когда перекусила, то оседлала кобылу и поскакала к лагерю, все номары уже сидели на земле в ожидании, а Эфин стоял около своего коня:

- Ну что, прекрасная дева? Теперь нам можно отправиться в путь?

- Могли бы отправиться и без меня, я бы не обиделась.

Тогда Эфин усмехнулся, влез на коня, и мы двинулись дальше. Получается, он ждал, когда я проснусь, так как солнце стояло уже высоко, что ж, благородно с его стороны. После этой ночи ощутила прилив сил, мне было так тепло и хорошо там, на дереве, что все дурные мысли отступили, как и дурное самочувствие.

Впереди виднелись скалы, когда мы добрались до них, то должны были пройти по узкой тропе, по правую сторону от которой красовался обрыв в сотни метров, чье дно окутал туман, прикрывающий заостренные каменные пики. Прежде чем ступить на эту тропу Эфин распорядился переложить все вещи на свободных лошадей, а телегу оставить, далее мы должны были идти пешком, так как тропа оказалась слишком узкой. Я никогда не боялась высоты, но здешний завывающий ветер, леденящим ужасом оседал в голове, Эфин понял это и подошел ко мне:

- Если боишься, можешь идти рядом со мной.

Мы с Лумеей выстроились сразу за ним, остальные шли позади, ведя за собой лошадей, камни осыпались вниз и исчезали в сером тумане. Идти пришлось медленно, мешал ветер, не позволял ускориться. Спустя полчаса у Лумеи начала кружиться голова, она слишком часто смотрела вниз. Я чувствовала, как ее рука начинает дрожать, а в глазах появляются слезы, она хотела остановиться, вернуться, но никак не идти дальше.

- Амена? Я больше не могу, прошу… - она дергала меня и шепотом просила остановиться.

- Держись, нам осталось не так много. Сейчас нельзя останавливаться.

Но еще через несколько минут у нее началась паника, она зарыдала и потребовала вернуться назад. Эфин пытался сдерживаться, но вскоре это ему надоело:

- Успокой свою служанку, или я ее собственноручно отправлю в полет! – он повернулся и слегка подтолкнул меня к ней.

- Эфин! Она боится, если ты будешь угрожать, то сделаешь только хуже.

- Ничего страшного, значит останешься без служанки!

Но как только я хотела обнять Лумею, как она ступила на самый край и ее нога соскользнула. Я успела схватить бедняжку за руку. Номары остановились, и ни один не пришел на помощь, я же смотрела на Эфина и кричала ему, чтобы помог, но он стоял неподвижно и повторял:

- Брось ее! Брось!

- Никогда! Лучше я отправлюсь за ней, чем вот так.

- Отправляйся, тогда мы вернемся в Мазарат и начнем убивать.

Я с трудом дотянулась другой рукой до своего меча, вытащила его и всадила в расщелину посреди тропы, затем, держась за него, пыталась вытянуть Лумею, но руки постепенно соскальзывали, тогда я предприняла последнюю попытку и потянула, что было сил. Лумея схватилась за торчащие камни по краю, после чего все же удалось ее вытащить. Мы встали, прислонились к скалистой стене, и обе закрыли глаза, пытаясь отдышаться. А когда она успокоилась, я посмотрела на Эфина и произнесла сквозь зубы:

- Ненавижу тебя. Ты никогда не познаешь ни капли моего уважения к себе!

- Не горячись, – он был спокоен как никогда. - Это твой первый урок, хотя поступок весьма глупый. Надо было бросить ее.

- Конечно, это же в твоих правилах. Как только эти номары тебе доверяют?! Стоит им немного оступиться, ты же их сам лично подтолкнешь!

От этих слов Эфин разозлился и, схватив меня за руку, подтащил к краю обрыва.

- Хочешь туда? Хочешь?! Стоит мне разжать пальцы, как ты окажешься на самом дне в мгновение ока!

Пока он держал меня над обрывом, сильный ветер трепал волосы, не давал нормально вздохнуть. Но я не растерялась, пока Эфин сконцентрировался на своем гневе, аккуратно вытащила меч и попыталась всадить в него, но одним движением он развернул меня и спиной прижал к себе, удерживая руку, в которой было оружие.

- Думаешь, меня так просто убить? – он шептал на ухо. – Ошибаешься, я предвижу каждый твой детский шажок, контролирую каждый взгляд и каждый вздох, поэтому убери свой шедевр в ножны и иди дальше.

Отпустив меня, он сразу же отвернулся и пошел вперед. Остальные также двинулись за ним. Мы добрались до земли еще через час и остановились. Эфин начал прислушиваться к чаще леса, которая раскинулась впереди, он подал знак своим воинам рассредоточиться, после чего номары разошлись и затаились. Я же стояла в центре, держа за руку Лумею, но вскоре отпустила ее и подошла к краю леса, навострив уши, там, в глубине, что-то наблюдало за нами, и когда попыталась всмотреться в темноту, то увидела, как какое-то существо несется прямо на нас, оно выпрыгнуло из кустов и встало напротив. Эфин немедля проследовал в мою сторону, крича остальным, что мы попали в засаду:

- Стая Карукков! Обходите их, не давайте остальным выйти из леса!

Номары вступили в схватку с монстрами, но тот, что выскочил, был крупнее остальных. Эфин медленно подошел ко мне и тихо сказал:

- Это вожак. Лучше не шевелись, – и он вышел вперед, параллельно вытаскивая свой меч.

Карук увидел оружие и немедля зарычал, на что Эфин ответил таким же рычанием, оскалив клыки. Они ходили по кругу, не давая сделать друг другу и шага вперед. Но Карукки очень хитры, поэтому этот зверь проделал обманный маневр, оббежал Эфина и бросился в мою сторону, тогда номар резким движением схватил его за гриву и отбросил назад, однако Карук не успокоился, он только больше рассвирепел, отчего снова пошел в атаку. Теперь его целью была не я, а Лумея, которая отбежала от нас и стала открытой мишенью. Тогда я также вытащила меч и преградила путь монстру, но сейчас Эфин не остался в стороне, он поравнялся со мной:

- Держи его по правую сторону и веди на меня!

- Хорошо.

Постепенно наступая вперед, отталкивала Карукка от Лумеи и направляла в сторону Эфина. Но хищник все прекрасно видел, поэтому, остановившись на секунду, громко зарычал и бросился на меня, я попыталась увернуться, но почувствовала касание его лапы на боку. В этот момент Эфин прыгнул на него сверху, и, зажав шею одной рукой, второй вонзил меч тому между ребрами по самую рукоятку. Только тогда Карук остановился, но он не думал сдаваться, поэтому еще некоторое время пытался вцепиться клыками в своего наездника. Эфин же вытащил из пояса черный нож, обмазанный ядом, и всадил зверю в шею, на этот раз лесной хищник пошатнулся, а затем упал. Эфин еще какое-то время сдавливал его шею, и только окончательно удостоверившись в том, что тот мертв, отпустил и поднялся на ноги.

Я же стояла и не могла пошевелиться, но как только Эфин поднялся, то сразу же подошел:

- Ты ранила Карукка?

- Нет, – я отвечала куда-то в пустоту, так как не могла отвести глаз от этого гиганта, лежащего на земле.

- Тогда откуда кровь?

- Что? Кровь? – только сейчас, переведя взгляд на Эфина, поняла, что что-то не так.

На моем боку красовался ровный разрез, из которого сочилась кровь, стекая по ногам на песок.

- Вот Десять стихий мне на голову! – крикнул Эфин, после чего взял меня на руки и усадил около скалы.

Номары к тому времени отбили наступление стаи, а оставшиеся в живых хищники ушли вглубь леса.

Он приказал своим воинам найти родниковую воду и развести костер, Лумее же было приказано найти чистую ткань.

- Ты как? Живая?

- Назло тебе, – я усмехнулась, почему-то совершенно не чувствовала себя умирающей, хотя крови становилось все больше, а ногти на руках постепенно бледнели.

- Ты не воин, ты просто глупая самка в одежде воина!

- Так зачем тебе такая самка? Оставь меня, и разойдемся мирно, ты к себе, а я в мир иной.

- Ну, уж нет! Ты еще не отдала мне свою честь, чтобы вот так уйти.

Пока мы говорили, он развязал жилет, снял его с меня, обнажив место ранения, затем взял принесенную ткань, смочил в горячей воде и смыл кровь, после чего раскалил свой меч и сказал:

- А теперь лучше закрой глаза!

И в одно мгновение прижег рану, по телу раскатилась невыносимая боль, от которой я успела лишь зажмуриться и завыть, как раненый зверь. Когда Эфин убрал меч, то снял со своей шеи какой-то флакон и полил его содержимым мне на рану, после попросил Лумею перевязать. Она наложила повязки, дала мне немного воды и укрыла одеялом, а Эфин подошел к мертвому Карукку. Что было дальше, уже не помню, в глазах потемнело и все, я отключилась.

Когда проснулась, то увидела номаров, сидящих вокруг костра и поедающих мясо того, кто зажаривался на вертеле, долго угадывать не пришлось - это был убитый Эфином хищник. Лумея также сидела, но намного дальше от них, и ела выделенный ей кусок мяса, но как только увидела, что я пришла в себя, немедленно подошла:

- Амена? Ты как? Принести воды?

- Нет, спасибо. Где Эфин?

- Он взял шкуру зверя и куда-то ушел с ней, его нет уже давно. Давай я принесу тебе немного поесть? Эти хищники оказывается вкусные.

- Хорошо, - я улыбнулась и сжала ее руку в благодарность.

Когда же Лумея принесла немного мяса на большом листе, и я хотела взять кусочек в рот, то увидела только подбегающего Эфина, который одним движением отбросил листок с едой в сторону.

- Ты что?! Смерти хочешь?! – он сел напротив и забрал из моей руки тот несчастный кусочек. – Тебе нельзя есть это, я обработал твою рану противоядием от когтей Карукка, если съешь хотя бы кусок, то умрешь от отравления в считанные секунды! Тебя, видимо, ни на минуту нельзя оставлять одну! – затем его гнев обратился на Лумею. – А от этой никчемной служанки вообще никакого толка, только вред. Сначала затеяла истерику, потом отошла от нас в момент нападения, а сейчас снова! - после чего он схватил ее за волосы и прорычал сквозь зубы. – Еще одна ошибка и я привяжу тебя к дереву на радость хищникам! Поняла?!

- Да. Простите меня Эфин, – она начала плакать и прикрывать лицо руками.

Тогда он ее отпустил, и Лумея убежала в другой конец, а я не выдержала:

- Что с тобой такое?! Тебе не над кем издеваться? Она лишь несчастная девушка, на плечи которой выпала такая ужасная участь!

- Если бы не она, то многих проблем можно было бы избежать! Здесь нет места девичьим капризам и истерикам, оступишься и все, смерть!

- Твоя жестокость не знает границ, она и так напугана, зачем причинять ей еще и боль? Все, с меня хватит! – я попыталась встать, но тут же ощутила сильную боль, а повязка окрасилась кровью.

- Куда?! Немедленно сядь! – Эфин снова усадил меня и начал разматывать ткань, чтобы взглянуть на рану. - Если все разошлось, то придется снова прижигать.

- Ну и хорошо, тебе же нравится причинять боль, вот и насладишься очередной раз.

- Тебе надо было не только рану прижечь, но и рот. Сиди смирно и не двигайся.

Он отвернул часть ткани, которая прикрывала само ранение, и посмотрел, затем направился к своему коню и что-то достал из мешка, висящего на седле.

- Что это? – спросила я.

- Заживляющая мазь, мы ее готовим из трав. А теперь не двигайся.

Эфин взял немного этой дурно пахнущей гадости и начал наносить на рану, отчего я вздрогнула и немного съежилась.

- Больно? – Эфин поднял глаза и посмотрел на меня гораздо мягче.

- Нет, твои руки, они холодные, – я слегка улыбнулась, но тут же отвела взгляд.

Не знаю, что я чувствовала в тот момент, пока Эфин обрабатывал рану, но точно не ненависть и презрение, скорее благодарность за помощь. Ведь это не легко для него, ему приходится нянчиться со мной в то время, как он должен быть жестоким и хладнокровным. Однако я уже не раз улавливала нотки добра в его глазах, хотя это лишь мимолетные импульсы и не более того. Просто сейчас я не отгоняла его от себя, не критиковала его сущность и не показывала неприязни, поэтому Эфин и выглядел спокойным. Когда он забинтовал меня, то сел рядом, облокотившись на каменную стену, а другой номар принес ему еды и снова удалился на свое место.

- Они слушаются тебя беспрекословно? – Я повернула голову в его сторону и с завистью посмотрела на дымящийся кусок запеченного мяса.

- Да. Кстати, если хочешь есть, то могу предложить корни Такупа, – после этих слов он подозвал своего воина и приказал принести их. Тот немедленно исполнил приказ и положил рядом со мной эти корни. – Вот, держи. – Эфин передал их мне в руки. – Это все, что пока ты можешь съесть.

- Спасибо, – я разорвала корень и начала понемногу вытаскивать из него содержимое.

- Ты благодаришь меня? – Эфин усмехнулся.

- Ты спас мне жизнь, два раза. Так что, да, я благодарю тебя. Только не пойму одной вещи.

- Какой же?

- Для чего ты пришел именно за мной? В Мазарате масса девушек. Вряд ли ты так сильно желал породниться с моим отцом. И разве не нашлось красивой самки номаров для Правителя? Ты же изначально прибыл в Мазарат с другими условиями.

- Слишком много вопросов, болезнь делает из тебя весьма надоедливую особу.

- Но хотя бы на часть вопросов ты можешь ответить?

- Что ж, во-первых, с твоим отцом я точно не хотел родниться и, во-вторых, среди самок номаров нет подходящей мне. Ты же видишь, как выглядят остальные. На этом мои ответы закончились, – и он замолчал.

- Почему же вы с братом так не похожи на остальных?

Но Эфин больше не ответил, доев свой ужин, он встал и направился к огню. Я же осталась на своем месте и, отложив корни в сторону, решила поспать. Ночь была теплой, в лесах царила тишина. Удалось очень быстро заснуть, на этот раз я не испытала того тепла, какое было там, на дереве, но это не испортило сна.

С наступлением утра в воздухе повисло множество капель воды, они покрывали все и вся, мое лицо и волосы были мокрыми как после купания, я стянула с себя одеяло и стерла им воду с лица, затем решила посмотреть на рану, медленно развернув ткань. На боку красовался большой и свежий шрам, но ни крови, ни красноты на коже не было, видимо, та мазь, что использовал Эфин, сделала свое дело. Поэтому вернула повязки на место и решила встать. Держась за выступы на скале, медленно привстала, в боку все еще ощущалась сильная боль, но кровотечения не открылось, так что, завершив свой подъем, качаясь, подошла к кувшинам, затем налила в чашу воды и хотела попить, но заметила Эфина, он проснулся и сел около своего коня. Захотелось хоть как-то отблагодарить его. Прихрамывая, направилась к нему, чтобы предложить воды, но он не стал ждать и подошел сам:

- Зачем встала? Рана может снова открыться.

- Я ее осмотрела, она выглядит значительно лучше благодаря твоим травам, так что нет повода для беспокойства.

- Но ты могла бы свою служанку попросить, к чему самой идти, тем более ковыляешь подобно слепому старцу.

- Не хотела будить ее, тем более, собиралась отблагодарить тебя.

- Как же? – он недоверчиво посмотрел на меня и улыбнулся. – Заколоть, пока я сплю?

- Да, нет же. Вот… – я протянула ему чашу с водой. – Хотела принести тебе воды. Можешь не переживать, она не отравлена. Если надо, могу испить первая.

- Не надо. В любом случае, если ты отравишь меня, то не доживешь и до полудня, так что давай.

Он взял чашу и поднес ее к губам, а я смотрела не него, не отрывая глаз. Что же это? Неужели крианка Амена больше не ненавидит номара Эфина, который сломал ей жизнь? Поймав себя на мысли, что мне где-то в глубине души даже нравится его дикость, почувствовала, как кровь прилила к лицу, поэтому очнулась и быстренько отвернулась от него. Он все это видел, но ничего не сказал, только усмехнулся в очередной раз. Выпив половину, Эфин вернул мне чашу:

- Держи. Пей, если только тебе не противно.

Не сказав ни слова, взяла чашу из его рук и выпила оставшуюся воду, после чего хотела идти к Лумее, но Эфин приостановил меня:

- Мы очень медленно двигаемся и совершенно отступили от плана. С такой скоростью нам еще два дня придется идти, так что запасись терпением. Если рана будет беспокоить, скажи, я знаю некоторые травы, которые на время снимают боль.

- Хорошо, – он уже собрался уйти, но я спросила. – Что нам еще предстоит? Где придется идти?

- Следующий привал будет у реки.

- И как долго до нее?

- К вечеру прибудем.

Спустя час мы выдвинулись в путь, день обещал быть очень жарким, поэтому старались ехать через леса, где сохраняется хоть какая-то прохлада. Меня удивляло, как ведут себя номары воины, они, абсолютно молча, выполняли все, что им скажет Эфин, стоило только остановиться, номары сразу же садились на землю и ждали разрешения встать или пойти на охоту. Мне кажется, они могли бы даже прыгнуть с утеса, если Правитель им прикажет. Так и сейчас, несколько номаров продолжали двигаться по жаре, их латы практически плавились под палящими лучами солнца, а из-под шлемов струился пот, капала слюна, но они не произносили ни звука. Эти существа походили на зверей, все в шерсти, с огромными клыками, уродливыми лицами, но вели себя лучше любого разумного воина, видимо, это их особенность - беспрекословное подчинение и исключительный авторитет вожака. Я даже боялась представить, что может случиться с одним из них, если он ослушается приказа.

В подобных мыслях и рассуждениях самой с собой провела еще несколько утомительных часов пути, рана потихоньку начинала ныть от попадающих в нее капель пота, но я не хотела так быстро сдаваться и мчаться к Эфину за лекарством, поэтому набралась терпения. К полудню солнце совсем перестало щадить нас, на небе не было ни облачка, отчего все нагрелось так, что было больно касаться лошадиной упряжи и даже кожаной одежды. Боль продолжала нарастать, а я продолжала ее терпеть, но ближе к вечеру уже не осталось на это сил, поэтому подъехала к Эфину:

- Могу я попросить у тебя тех трав, что снимают боль?

- Заболело только сейчас? – он говорил со мной, продолжая смотреть вперед.

- Да, – я не стала рассказывать правду, иначе этот номар опять обвинит в том, что я бестолковая самка.

Тогда он достал из своего мешка небольшой сверток и передал мне.

- Возьми совсем немного, одну щепотку.

- А что будет, если возьму больше?

- Ты когда-нибудь напивалась так, что ноги тебя не держали, а руки тебя не слушались?

- Нет.

- Вот тогда возьми только щепотку.

Конечно, он как всегда прав и надо бы его послушать, но боль была настолько сильной, что я все-таки взяла немного больше, желая скорейшего действия. Запив водой этот порошок, стала ждать. Через несколько минут боль значительно ослабла, я вздохнула с облегчением, хуже себя чувствовать не стала, поэтому расслабилась и продолжила путь. А уже через час мы добрались до реки, что текла в начале леса. По одну сторону были мы, а по другую раскинулись густые и темные джунгли, от которых мурашки ползли по коже, но я стала замечать, что эти мурашки ползут не только из-за пугающего леса, а из-за всего, что встречаю по дороге. Возможно, это порошок оказывает такое влияние? Пока пыталась сосредоточиться на своих ощущениях, Эфин приказал остановиться и разбить лагерь. Мы слезли с лошадей, часть номаров разбрелась по лесу в поисках хвороста и еды, остальные же сидели вокруг будущего костра, а я с Лумеей устроилась у большого дерева. Мне на тот момент стало так хорошо, что хотелось танцевать, правда, постоянный контроль со стороны Эфина не позволял этого сделать. Тогда начала громко разговаривать с Лумеей:

- Вот ты мне скажи! Зачем мы здесь?

- Госпожа? Амена? Что с вами? – она говорила шепотом, так как смотрела на Эфина и боялась того, что он снова обвинит ее.

- А я скажу тебе, зачем! Я здесь, чтобы удовлетворять всю похоть вон того создания! – и указала пальцем на Эфина. – Он будет использовать меня всю оставшуюся жизнь, а мой отец будет всю оставшуюся жизнь просыпаться в своей теплой постели и идти в сад, чтобы подышать утренней прохладой и теми самыми цветами, которые я посадила в детстве! Где справедливость Лумея?! Где?! Там должна была быть я! Должна была вставать и идти в казармы, чтобы потренироваться с Минекая! – после этих слов из глаз полились слезы.

Эфин видел и слышал все, что я делала и говорила, он постепенно начал раздражаться, так как номары тихо переглядывались между собой.

- Амена? Прошу вас, говорите тише, – Лумея все еще пыталась успокоить меня, но я уже разошлась.

- Не надо меня успокаивать! Я хочу сказать все, что у меня накипело в душе, – затем встала и вольной походкой направилась к Эфину, он стоял неподвижно, но глаза его уже горели. – Эфин? Можно у тебя спросить? Мне как лучше называть тебя? Хозяин? Или быть может Пожиратель душ?

- Амена! Лучше замолчи. – Эфин еле сдерживался.

- Ладно. Значит Хозяин! А скажи мне Хозяин?! Ты кусаешься в постели или может быть, царапаешься, а может, и вовсе хватаешь самку за гриву и держишь, пока не закончишь свои грязные дела?!

После этих слов сидевшие номары тихо засмеялись, и вот тогда Эфин уже не выдержал:

- Все! Хватит! Пора тебе снова искупаться!

И подхватив меня на руки, пошел в направлении реки.

- Куда ты меня тащишь, проклятый зверь?! – я снова расплакалась. – Хочешь привязать к дереву, утопить или еще лучше - изнасиловать?! Это же в твоих традициях!

Он нес, молча, а как только дошел до реки, то спустился вместе со мной, после чего поставил меня и несколько раз окунул в холодную воду. После пятого погружения я начала приходить в себя, но голова все еще кружилась, вода попадала в нос, глаза, уши, от казалось, будто сейчас утону. На шестой раз он поставил меня напротив и закричал:

- Еще хочешь?! Я спрашиваю, тебе достаточно?! – Эфин тряс меня как тряпичную куклу, но мне было все равно, так как сейчас хотелось только одного, опуститься под воду и сделать глубокий вдох.

- Нет! Не достаточно! Опусти меня и держи столько, сколько потребуется, только тогда я замолчу и перестану ненавидеть тебя!

Мои волосы были везде, на плечах, на лице, на шее, вода стекала с них и возвращалась в реку. Капли падали с ресниц, носа, губ и подбородка, в этот момент на душе стало так легко, что захотелось закрыть глаза. Эфин тоже вымок, он стоял напротив и держал меня за плечи.

- Для чего ты это делаешь? Как ты смеешь позорить меня перед солдатами?!

- А ты все о своем, - неожиданно гнев прошел, тело обмякло. - Разве в мире больше ничего не существует кроме власти и подчинения? – я осторожно убрала его руки со своих плеч и прикоснулась к его лицу. – Эфин. Помнишь наш первый поцелуй?

- Да ты не в себе! Сколько ты съела того порошка? – взгляд черных взгляд блуждал по моему лицу.

- Плевать на порошок. Сейчас мне гораздо лучше, лучше чем когда бы то ни было. В голове все так ясно, а в душе легко и свободно. Ответь. Ты помнишь? – я перешла на шепот.

- Помню.

- И тебе в тот момент хотелось убить меня? Как там, в казармах?

- Нет. – Эфин явно растерялся, и его руки опустились в воду.

- А чего тебе хотелось? – я продолжала касаться его лица, проводя пальцами по щекам, губам, носу.

- Неважно. Для тебя все равно я монстр, который кусается, царапается и держит самку за гриву, - его голос звучал уже значительно тише.

Но, как только он замолчал, я подошла к нему еще ближе и, наклонив к себе, поцеловала. Поцеловала по-настоящему, как это делают влюбленные. Эфин не смог сопротивляться, поэтому аккуратно обхватил меня за талию. Не знаю, зачем я это сделала, но желание было непреодолимо. Наш поцелуй длился вечность, по крайней мере, мне так показалось, возбуждение тогда прокатилось по всему телу, остановившись где-то внизу живота, я прижалась к нему и обняла за голову. Его же сердце явно хотело выпрыгнуть, Эфин убрал с моего лица волосы и постепенно его губы спустились к шее, а я уже не чувствовала холодной воды, внутри все горело ярким пламенем. Хозяин посадил меня к себе на руки, а я обхватила его ногами. Эфин вышел на берег и мы опустились на траву, его руки постепенно спускались к шнуровке на жилете, но когда он хотел его снять, я резко открыла глаза и что-то в моей голове изменилось. Видимо действие порошка подошло к концу, разум просветлел. Я поняла, что надо мной сейчас этот зверь, который вот-вот разденет, в итоге начала отталкивать его от себя:

- Нет! Нет! Слезь с меня!

- Что?! – Эфин остановился и смотрел с недоумением. – Почему?

- Я вовсе не собиралась с тобой здесь… - но сказать боялась, было такое чувство, будто очнулась в неизвестном месте с неизвестным существом, которое хотело взять меня.

Тогда Эфин все понял, он поднялся и сел в стороне.

- Дьявол! Вот я идиот! Порошок. Всего лишь этот проклятый порошок! В ясном уме ты бы и не подошла…

Я вдруг увидела смятение и разочарование, а еще боль, которую сейчас испытывал Эфин. Он встал, подал мне руку и помог подняться. Мне же хотелось провалиться сквозь землю, так как чувствовала стыд и угрызения совести за все случившееся и за то, что дала ему ложную надежду.

- Эфин. Прости, - но он перебил.

- Замолчи. Замолчи и иди в лагерь, надеюсь, сама дойдешь, не заблудишься. Я останусь здесь.

- Но?

- Иди. – Эфин сказал это сквозь зубы и вошел в реку, после чего нырнул и исчез в черной воде.

Я же ощутила себя ничтожеством и не могла понять почему, ведь презираю его. И как я могла так опозориться? Если бы не травы, то ничего бы и не случилось, теперь Эфин не даст мне спокойной жизни, унизив его перед воинами, оскорбив сейчас, не знала, что можно еще сделать, чтобы уже просто умереть. Возвращаясь в лагерь, не замечала ничего, казалось, будто меня наполовину поглотила трясина и я не могу выбраться из нее, поэтому вынуждена ждать медленной и мучительной смерти. Но больше всего не могла понять того, как вообще захотела его поцеловать? Неужели, где-то в самых потаенных уголках души мне он все же нравится? Эфин не такой как остальные номары, совсем не такой, он практически как я, за исключением цвета кожи. Он красив, высок, очень строен и мужественен, быстро и четко принимает решения, а главное это глаза, в которых можно утонуть, черные блестящие глаза. Когда его руки касались меня, то по телу пробегали тысячи разрядов, голова начинала кружиться, а губы желали его целовать! Что же это?

Добравшись до остальных, медленно прошла к Лумее и села рядом, она смотрела на меня испуганными глазами, а спустя минуту спросила:

- Что он с вами сделал? Неужели ударил?

- Нет, он не бил меня, – я закусила губу и не знала, что сказать еще.

- Пока вас не было, номары постоянно переглядывались и усмехались. Такое ощущение, будто они знали, что там происходит между вами, - прошептала служанка.

- Возможно, и знали, у них хороший слух. Произошло нечто ужасное. Я выпила слишком много порошка, отчего вскружило голову. И сейчас мне очень стыдно, не знаю, как буду теперь смотреть Эфину в глаза.

- А где он?

- Не знаю. Я уже ничего не знаю, – сейчас у меня дико болела голова, хотелось только спать.

Устроившись рядом с Лумеей, накрылась одеялом и закрыла глаза, уснуть удалось не сразу, но как только сон взял свое, почувствовала, что улетаю прочь, в никуда. Постепенно все приобретало очертания, пустота превращалась в плавно текущую реку, появились небеса, в них сияло солнце. Мои ноги касались шелковой травы и цветов, но уже через секунду все снова поменялось, я уже была на том дереве, а рядом со мной лежал он. Эфин проводил рукой по моему лицу, шее, груди, ногам, в этот момент почувствовала, что сердце замерло, все тело бросило в жар, и я проснулась.

Вокруг царила ноь, все спали, кроме Эфина, его до сих пор не было, и конь продолжал ждать своего хозяина, он рыл лапами землю, бесконечно фыркал, разматывал головой. Не знаю зачем, но решила подойти к нему, успокоить или просто погладить по гриве. Эти лошади были дикими и опасными, слушались только одного хозяина, но мне стало жаль его, поэтому встала и тихо подошла к зверю. Мы встретились глазами, конь перестал рыть землю, он стоял смирно, не проявляя ни капли агрессии, в его взгляде читалось смятение, видимо, он первый раз остался на ночь без своего хозяина. Удивительно, что такие жуткие монстры способны переживать, бояться и грустить. Я протянула руку и положила ему на гриву, он немного вздрогнул, но не отстранился, затем взяла в другую руку поводья и потянула их вниз, чтобы уложить коня на землю, сначала он сопротивлялся, но потом все же лег, а я села рядом, как это обычно делал Эфин. Этот огромный зверь не скалился, не рычал, он тихо лежал, казалось, что ему стало спокойнее и теплее. Кто знает, может вовсе и не лошадь грела своего хозяина, а наоборот, возможно таким, на первый взгляд, злобным хищникам нужно значительно больше ласки и любви, чем остальным? Дыхание успокоилось, он прикрыл глаза и задремал, а я легла головой на его гриву, теперь и мне стало лучше, мы дали друг другу то, в чем сейчас каждый из нас нуждался больше всего. Конь ощутил тепло и избавился от одиночества, я же обрела спокойствие, так оба проспали до самого утра, нас разбудил Эфин. Он подошел, взял поводья и громко сказал:

- Что ты здесь делаешь? У тебя что, своей лошади нет? – затем обратился к остальным. – Подъем, нам пора в путь. Сегодня к полудню должны добраться до дома.

Номары немедленно встали и начали собираться, а я продолжала смотреть на Эфина, хотела понять его настроение, но он быстро отвернулся, поправил седло на лошади и увел ее в сторону. Да, Эфин был не в духе, не хотел разговаривать, даже не смотрел в мою сторону. Что ж, я заслужила такое отношение, поэтому не приставала к нему, не извинялась и просто не мешала. Мы с Лумеей быстро сходили к реке, выполнили утренний туалет и вернулись обратно, нас уже ждали. Оседлав своих лошадей, двинулись в путь.

Я ехала позади, так как не имела ни малейшего желания встречаться с ним глазами, Лумея также молчала, все погрузились в тишину. К счастью сегодня не было жары, дул прохладный ветер, мы двигались вдоль реки, поэтому до нас долетали капли воды. Моя рана уже не болела так сильно как вчера, видимо сказался излишний порошок, так что ничего не доставляло неудобств, кроме мыслей и воспоминаний. В голове то и дело рисовался прошлый вечер и все произошедшее у реки, я не знала, о чем думает Эфин, но он тоже погрузился в размышления. Возможно, сейчас он ненавидит меня, возможно, размышляет о том, как будет портить мою жизнь, и наверно, мне бы стоило бояться его как раньше, но того страха уже не было. После всех событий: нападения, ранения и особенно тех, что произошли ночью, я уже не могла бояться Эфина, он жесток, груб, но как только что-то случается и мне нужна его помощь, он меняется, вся грубость и жесткость куда-то пропадают, на их место приходит забота. А в момент нашего поцелуя Эфин и вовсе переменился, став нежным и словно любящим. Может быть, то, что он выбрал именно меня, это не только желание потешить свое самолюбие и причинить боль врагу, это еще и его личное желание, связанное с какими-то чувствами. Однако, в любовь с его стороны я не верю, в душе Эфина еще слишком много ярости, которая порою неуправляема, он все еще может и желает причинить страдания, сделать больно и насильно склонить к своим ногам. Я же крианка, а мы не созданы для такого обращения, мы должны быть вольны в принятии решений. Конечно, в дела своих мужей женщины не лезут, но своей жизнью они распоряжаются сами и авторитет жены и матери в семье непоколебим. А Эфин желает только подчинения, он не признает равенства, что изначально превращает женщину в рабыню. Номары совершенно другие, у них иные традиции, законы и устои, поэтому смириться с ними означает сломать себя и жить каждый день, будто в кошмарном сне. Я не смогу так, а значит, буду сопротивляться до тех пор, пока он не покончит со мной. Даже, несмотря на возложенные, на меня обязательства, все равно не смирюсь с такой жизнью. Кто знает, может быть, когда-то в Эфине проснется совесть, и он отпустит меня?

Спустя несколько часов пути впереди стали появляться деревянные столбы с надписями на них, причем слова были написаны кровью, это могло означать только одно, мы прибыли на земли номаров. Вдоль дороги раскинулись выжженные луга, посреди которых все еще дымились затушенные костры, а небо заволокло серыми тучами, или это был дым. Страсть номаров к разрушениям доводила до отчаяния, они уничтожали все живое, стремясь жить в окружении мертвой земли.

Пройдя еще несколько километров, показались черные ворота, на которых висело множество скелетов и черепов. Воины часовые, увидев своего вожака, засуетились и стали что-то кричать, а через минуту ворота отворились, к нам навстречу вышел Фарон. Эфин спустился с лошади и подошел к брату, они крепко обнялись, Фарон хлопал его по плечу и спрашивал о чем-то, я же находилась в самом центре вереницы и, опустив голову, не смела показать лица. Мне хотелось слиться с остальными, стать невидимкой, чтобы не показываться на глаза Фарону и другим номарам, которые находились за теми воротами, но Эфин подошел ко мне, взял лошадь под уздцы и вывел вперед, показывая брату то, зачем проделал такой долгий путь.

- Вот она! Амена, дочь Нитте! – Эфин улыбался и смотрел на брата.

- Надеюсь, ты сделал правильный выбор. – Фарон нехотя улыбнулся и с отвращением взглянул на меня.

- Я уверен в этом. Ну! Как обстоят дела здесь? Ничего не случилось, пока я отсутствовал.

- Все спокойно, так что ты мог бы еще столько же бродить по лесам в сопровождении своей самки. Она уже порадовала тебя? – тогда Фарон подпрыгнул и ухватил брата за шею.

- Хватит Фарон, не смущай нашу гостью, – и Эфин с укором в глазах посмотрел на меня.

Я же чувствовала себя ужасно, они потешались, но это лишь малая толика того, что еще предстояло вынести. Братья шли впереди, а мы двигались за ними, в момент, когда въезжали в ворота, в нос ударил запах мертвечины и гнили. Когда же подняла голову и посмотрела по сторонам, то увидела множество палаток из шкур, одни больше, другие меньше, они выстроились в ряды и из них периодически выходили номары. В округе не было ни одной травинки, не говоря о деревьях или кустарниках, сплошная черная земля, на которой местами лежала солома, а местами блестели лужи грязи, источая зловоние. Деревня была обнесена частоколом, на стенах которого сушились шкуры только что освежеванных животных, на земле лежали останки этих несчастных, окруженные мухами, а недалеко от тех мест играли маленькие детеныши номаров, они катались по грязи смешанной с кровью и постоянно дрались между собой. На минуту мне стало дурно, но я справилась, а иначе рисковала упасть, оказавшись на земле, пропитанной всевозможной заразой. Неужели мне придется здесь жить? Если так, то я отправлюсь к Скайре значительно быстрее, чем рассчитывала, Лумея также пребывала в глубоком шоке, она съежилась и боялась поднять взгляд. Я же взяла ее за руку:

- Лумея? Не бойся, мы справимся.

Но она покачала головой и произнесла:

- Нет, госпожа. Мы здесь умрем. Посмотрите, что творится вокруг. Здесь нет жизни, здесь только смерть.

- Но мы должны, от нас зависит судьба Мазарата.

- Не от нас Амена, а от вас. Я лишь служанка, а вот вам придется принять на себя весь удар.

- Знаю. Однако, если будем держаться вместе, то сможем выжить.

- Вы не ведаете, что говорите, - после этих слов она отвернулась.

Мы проехали через всю деревню, остановившись у следующих ворот, которые располагались внутри и отгораживали часть земли, затем Эфин велел нескольким воинам отправляться по домам, а двое других раскрыли ворота, впустив нас внутрь. Здесь было значительно чище, по центру стояло два огромных шатра, небольшой шалаш, видимо это была уборная, колодец, и вокруг всех этих сооружений стояло несколько одиноких молодых деревьев. Наверно это та часть деревни, где жили братья. В отдалении красовалось большое тренировочное поле с множеством различных приспособлений, канатов и лестниц. За шатрами виднелись еще одни ворота, которые по размерам походили на первые, видимо, это запасные, чтобы вожак мог покинуть деревню в случае угрозы. Наши лошади остановились и Эфин, распрощавшись с братом, подошел ко мне:

- Добро пожаловать в свой новый дом.

Я по-прежнему боялась смотреть ему в глаза, не желая встретить укора или презрения. Он же протянул руку и помог спуститься.

- Наш первый шатер, можешь идти и устраиваться. Второй принадлежит Фарону, так что не советую их путать.

Но я продолжала молчать, отчего в глазах Эфина повис вопрос.

– Что с тобой? После той ночи ты словно язык проглотила, – он хотел дотронуться до моего лица, но я отошла в сторону.

Когда хотела уйти, то снова ощутила его руку, он подтянул меня к себе и посмотрел мне в лицо, в этот момент из глаз потекли слезы, так как я почувствовала себя жертвой пойманной для мучений и истязаний. Эфин первый раз увидел столько горьких слез, у него не было слов, поэтому немедленно отпустил, приказав Лумее сопроводить в шатер. Мы взялись за руки и проследовали внутрь, а он так и остался стоять позади. В новом жилище царила прохлада, которой так не доставало. Здесь было чисто, шатер делился на три комнаты, разделенные между собой звериными шкурами, посмотрев в одну из них, увидела большую каменную чашу, похожую на купель с множеством деревянных ведер, во второй комнате стоял круглый стол, выполненный так же из камня, а вокруг него несколько деревянных кресел. Заглянув в дальнюю, застыла на месте, там посередине расположилась широкая кровать с пологом. Я представила, что буду спать в ней с ним и слезы с новой силой полились из глаз. Повернувшись к Лумее, бросилась к ней и крепко обняла.