Алые Слезы

Глава первая

На Энтимионе IV было тихо. Полковник Сатис не слышал даже насекомых. Слабый ветерок приносил тихий рокот «Химер», ползущих где-то далеко позади его командирской машины. Даже цокот копыт боевых коней, на которых ехали Буйные Наездники, казался громче, чем любой другой звук на планете. Сатис видел, как кавалерия рассыпалась вдоль краев ущелья, где сейчас продвигались войска. Обычно считавшееся устаревшим, мастерство верховой езды, которым обладал 97-й уланский полк Ургати, как нельзя лучше подходило для разведывания неизвестной территории. А на Энтимионе IV все было неизвестным.

Сатис наметанным взглядом окинул окружающее пространство. Куда бы он ни посмотрел, видимость была великолепной, но земли, начинавшиеся дальше, должны были ограничивать ее все больше и больше.

— Притормози здесь, — приказал он водителю своей «Саламандры».

Машина остановилась, и тишина стала еще более всеобъемлющей. Сатис выбрался из «Саламандры», когда ее моторы затихли. Он втянул воздух — каждая планета пахла по-особенному, и аромат Энтимиона IV показался полковнику чистым и спокойным, словно мир был древним, горделивым и отвергавшим любую грязь, всегда возникавшую вместе с человеческими поселениями. Лиловое небо над головой, темные рваные ленты скал впереди, поросшие чахлой травой склоны ущелья — легко было поверить, что этот мир до сих пор оставался нетронутым. Хотя, конечно же, Энтимион IV был совсем не таков: на его поверхности располагался крупный, перенаселенный имперский город Грейвенхолд, а большую часть занимали распаханные поля, придававшие планете ее значимость. В этот миг полковнику Сатису подумалось, что некоторые миры Империум никогда не сможет подчинить себе до конца.

А еще эта всепоглощающая тишина.

Сатис пытался представить себе, что же такого чертовски важного в этой планете. Правда таилась где-то в глубине экономики сегментума. Энтимион IV был крупным агрикультурным миром, и гибель его урожаев должна была катастрофически сказаться на целом ряде других планет. И подобная трагедия становилась все более и более вероятной, поскольку мир неожиданно замолчал — замолчал во всех смыслах этого слова: прервались астропатическая связь и ближнее вокс-вещание, прекратились радиотрансляции. И если это означало, что с населением планеты произошло что-то плохое, Сатису предстояло добраться до столицы, Грейвенхолда, разобраться в ситуации и отчитаться перед командованием. Энтимион IV, без сомнения, был очень важен, но полковник не понимал, почему в Администратуме поднялась такая паника, когда планета пропала с карты. Пока что все было спокойно.

Вершины скальных пиков, окружающих ущелье, резко очерченными силуэтами вздымались на фоне темнеющего вечернего неба. Впереди ландшафт постепенно начинал меняться. Вначале его поверхность вспучивалась холмами, а дальше вырастали массивные каменные горы. Сейчас главной задачей, стоящей перед полковником Сатисом, было миновать Циносский перевал, за которым можно было бы приготовиться к броску на Грейвенхолд. Для этой цели в его подчинение был передан Второй полк селевкийской Оборонительной Армии и подразделение «Химер», везущих тысячу дисциплинированных, закаленных в боях гвардейцев, а также артиллерийские расчеты и противотанковый взвод. Эти люди были достаточно кровожадны и бездумны, чтобы пройти через что угодно. Разведкой занималась кавалерия с Ургати, а прикрывали пехоту танки из Главного осадного полка Яксуса. Это было замечательное войско — компактное и обладающее высокой мобильностью. Полковнику повезло, что удалось найти нужные отряды, поскольку армию приходилось собирать в немыслимой по стандартам Гвардии спешке.

— Все в порядке, сэр? — спросил водитель Сатиса.

— Да, Скарн, все хорошо, — ответил тот. — Просто мне бы не хотелось идти по перевалу ночью. Устроим здесь привал, а с рассветом двинемся дальше. Дайте мне связь.

Сатис немного подождал, пока экипаж его «Саламандры» налаживал вокс-связь с другими офицерами. Они пробыли на планете уже два дня и ночь, но полковник до сих пор не доверял Энтимиону IV. Перевал был превосходным местом для засады, и с наступлением ночи риск угодить в нее резко возрастал. Несколько лет тому назад Сатис уже оказывался в подобной ситуации. Тогда его, еще молодого пехотного лейтенанта, вместе с балурианцами возле гор Адского Лезвия прижали эльдары, которые восемнадцать часов не давали им подняться благодаря тому, что заняли более высокие позиции. Ему не хотелось снова оказаться в таком же положении — было достаточно горстки повстанцев или сепаратистов, чтобы надолго задержать его войско, а это в планы полковника не входило.

Он уже продумал стандартный план действий. Селевкийцы разобьют укрепленный лагерь, окружив его бронетранспортерами, и люди проведут в нем ночь. Танки и командный пункт Сатиса будут размещены в центре стоянки, а ургатианцы займутся ночью конным патрулированием. Потеря нескольких часов возместится снижением риска для его войск. Уже скоро они смогут отчитаться, что на Энтимионе IV все спокойно, и полковник возвратится на настоящую войну.

— Маршал Локатан на связи, — произнес Скарн, протягивая трубку вокса.

— Локатан? — бодро спросил в нее Сатис, зная, что пожилой, седоволосый начальник танкового полка предпочтет двигаться всю ночь.

— Да, командующий?

— Мы остановимся здесь на ночь. А потом со свежими силами выступим на рассвете. Ведите сюда свои танки: надо, чтобы ваши люди немного отдохнули.

Локатан готовился возразить, когда Сатис услышал первые выстрелы.

Всякая связь с Энтимионом IV была утрачена за три месяца до того, как войска Сатиса высадились на его поверхности.

Дальняя связь, которую обеспечивали астропаты, посылавшие сигнал через варп, исчезла без всякого предупреждения. Адепты, обслуживавшие в этот момент вызовы, доложили, что на планету, прервав разговоры на полуслове, словно набросили черное покрывало молчания, не поддающееся никаким попыткам проникнуть сквозь него.

Энтимион IV, как и вся окружающая его система, был хорошо известен капризностью варп-потоков, текущих позади реального пространства, так что в обрывах связи не было ничего необычного. Куда больше внимания планета привлекла, когда следом вышли из строя и все внутренние коммуникаторы системы и Энтимион стал казаться глухонемым. Конечно, звезда, освещавшая этот мир, была известна тем, что наводила электростатические помехи, из-за которых время от времени возникали перебои с ближним вещанием, но полная потеря связи — это было что-то новое.

Администратум, обеспокоенный угрозой потерять весь урожай, поскольку грузовые корабли не могли приземлиться, отправил на планету команду, которая должна была разобраться в ситуации. Корабль с группой из двадцати инспекторов, включавшей и представителя Арбитрес, чтобы удостовериться в том, что виновные понесут наказание, вошел в атмосферу планеты и так и не вышел на связь.

Тогда поочередно стали выдвигаться предположения о вероятности восстания, природного катаклизма или наложенного на самих себя карантина, но после рассмотрения все эти версии были отвергнуты. Однако Администратум не мог больше мириться с происходящим. Если бы Энтимион IV продолжил свое молчание, то запасы пищи стоимостью миллиарды кредов никогда не были бы собраны и доставлены по назначению. И по какому бы сценарию ни развивались дальнейшие события, это должно было привести к голоду на ближайших планетах, зависевших от поставок с Энтимиона IV. Экспедиционное войско было собрано со всей возможной скоростью и передано в подчинение полковнику Сатису. Ему приказали произвести высадку на планету и добраться до столицы — Грейвенхолда, чтобы оттуда отправить доклад, что все идет как надо.

Консулы Администратума скрестили пальцы.

Спустя два относительно спокойных дня после высадки, проведенные среди гор и холмистых полей, экспедиционное войско наконец вступило в контакт с противником.

Чтобы Сатис начал действовать, потребовалась еще одна пуля, ударившая в борт «Саламандры».

— Мы под огнем! — прокричал он, запрыгивая в машину и укрываясь вместе с остальным экипажем за ее высокими бронированными бортами.

При этом полковник выронил трубку вокса и был вынужден тянуться за ней, в то время как над его головой со свистом проносились заряды, молотившие по броне «Саламандры».

— …вторите! Полковник, повторите! — Тон Лакатана был резким и деловитым.

— Мы под огнем, — доложил Сатис. — Мелкокалиберное оружие, судя по звукам, стреляют с близкого расстояния. Оставайтесь на связи.

Он сменил частоту на канал одного из офицеров Стальных Кувалд.

— Вызываю командира Прэна. Командир, кто-нибудь из ваших людей находится сейчас в холмах над нами?

— Полковник? — В голосе Прэна прозвучало удивление. — Нет, там моих парней нет.

— Тогда кто, мать вашу, стреляет? Направьте туда свой передовой взвод и прикройте нас!

Стрельба стала интенсивнее, очереди автоматического огня пронзали воздух и, зарываясь в землю, вскидывали фонтанчики грязи.

— Отходим! Никому не высовываться!

Водитель, все еще продолжая пригибать голову, дал задний ход, и «Саламандра» начала медленно пятиться. Теперь Сатис мог видеть позиции на вершине склонов, с которых по ним стреляли. Мимо с гудением пронесся плотный сгусток энергии, испепеливший глыбу на противоположной стороне ущелья. Тяжелое вооружение, массированный огонь — кто же это может быть? И как им удалось спрятаться?

Неожиданно что-то провизжало и обрушилось на машину с таким звуком, будто тысяча глоток одновременно зашлась в истошном крике. Свист металла, пронзающего воздух, наслаивался на зловещий треск выстрелов.

Сатиса словно подхватила невидимая рука и с такой силой приложила о борт «Саламандры», что его голова замоталась из стороны в сторону. Он почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Фиолетовое небо закружилось и неожиданно оказалось под ним, и полковник подумал, что сейчас сорвется в вечное падение в эту бездну.

«Саламандра» перестала переворачиваться и замерла на боку, оставив в земле глубокую колею. Когда зрение вернулось к нему, Сатис увидел изувеченное тело Скарна, зажатое между бронированным ящиком и корпусом. Еще один искалеченный труп лежал рядом — Л'ренн, их стрелок.

Сатис выбрался наружу, оставив свою офицерскую фуражку валяться среди обломков. Услышав рев двигателей, он поднял взгляд и увидел машину, расправившуюся с «Саламандрой», — она имела форму резко очерченного полумесяца, придававшую ей опасно-острый вид, и поднималась на парных потоках белого пламени, вырывающегося из дюз.

Как правило, повстанцы пользовались устаревшими моделями имперской техники. Но это был не тот случай.

Вокс остался лежать среди обломков. Остатки командного эскадрона Сатиса — «Химера», несущая отряд опытных солдат с Селевкии, и еще две «Саламандры» — поспешно отступали под обрушивающимися на них ослепительно-белыми лентами вражеского огня.

Сатис был сбит с толку. Конечно же, ему было далеко не впервой оказываться в самом пекле. Это его не пугало. Его пытались пристрелить, подорвать, сжечь, предать и взять в плен. В его ноге, с тех пор как на Котлин Саар рядом с ним взорвался артиллерийский снаряд, застрял осколок. Полковник чуть не погиб от штыковой раны, когда зеленокожие ворвались в его бункер в Кройванской Пади. Он примкнул к силам планетарной обороны в четырнадцать лет, а спустя два года был переведен в Гвардию, где убивал, сражался, а со временем и вел войска во славу Империума. Каждую черточку значка на своем рукаве он носил заслуженно. Но ни разу до сих пор ему не приходилось видеть, как спокойный мир с такой стремительностью превращается в зону боевых действий.

Ему никогда еще не доводилось сражаться с врагом, который смог бы подойти к нему настолько близко и настолько бесшумно. Полковник не мог повести своих людей в атаку на тех, кого даже не видел.

Он видел, как Буйные Наездники носятся кругами по склонам и рассеиваются, попадая под перекрестный огонь; наверху ближайшего склона заметил несколько силуэтов, но не смог даже сказать, враги это или всадники, лишившиеся коней. Сатис побежал к ближайшей «Саламандре», но сверху на нее упал сгусток жидкого пламени, прожегший броню и превративший находившихся за ней людей в живые факелы. Гусеницы машины порвались, и под ней растеклась полыхающая голубым огнем лужа прометия. Сатиса ударила стена жара и грохота, отбросив на дымящуюся землю, вспышка взрыва продолжала сверкать в его глазах красными пятнами.

Полковник поковылял обратно к обломкам. Ноздри забивал смрад сгоревшей травы и ружейного дыма, а кожа была обожжена плазменным взрывом.

Все было еще хуже, чем возле Адского Лезвия, хуже, чем на Котлин Саар. Проклятие! Да, хуже пока просто не было. Дело даже не в боли, страхе или в том, что на глазах гибнут его люди. Просто все это было унизительно. Его застали врасплох, окружили и разбили враги, которые могли спокойно выискивать свои цели и готовиться нанести последний удар, вместо того чтобы оказаться втянутыми в сражение против многочисленных, дисциплинированных и прошедших отличную подготовку гвардейцев.

На мгновение полковнику вспомнилось самое начало его карьеры, когда он, еще мальчишкой-солдатом, впервые услышал звуки вражеского огня и увидел окровавленные тела, доставляемые с передовой. Тогда он посмотрел в глаза своего товарища, в которых читалось только одно: «похоже, отсюда мы уже не выберемся». Сатис думал, что оставил этого мальчишку позади давным-давно, но сейчас он возвращался, а с ним и сомнения, и страх.

Вдруг его схватила чья-то рука, и Сатис понял, что это конец.

Подняв взгляд, он успел увидеть аристократичное лицо охотничьего вожака Грима Тасула, командующего 97-м уланским полком Ургати, прежде чем тот оторвал его от земли и забросил на своего боевого коня.

Полковник вцепился в изящное седло, позволявшее Тасулу держаться на спине тяжеловесного, мускулистого скакуна. Офицер ударил коня пятками, и зверь, более мощный и злобный, чем лошади с Терры, помчался вперед, проскакивая между огненными разрывами.

Сатис сумел отогнать от себя страх и сомнения. Он был офицером. И именно подобные ситуации принесли ему нынешнее звание.

— Жми к воксу. Надо собрать Кувалд и… бросить в бой бронетехнику, чтобы прижать этих…

— Чертовых ксеносов, сэр! — подсказал Тасул, натягивая поводья, чтобы повернуть коня и объехать полыхающий остов «Саламандры».

Он направлялся в тылы войска, где в «Химерах» сидели Стальные Кувалды, способные организовать массированную контратаку, — если, конечно, кто-нибудь успеет отдать им нужный приказ.

— А мы-то ведь видели их уже. Понимаете, все делов тенях. Они только и ждали заката. Умеют прятаться в тени.

Насколько было известно Сатису, Тасул происходил из бесстрашного, славного своей историей офицерского рода, в котором не рождалось трусов. Если бы не грохот выстрелов, могло бы показаться, что кавалерист просто рассказывает анекдот за стаканчиком настойки из дьявольских ягод. Мимо промчался конь, на котором восседал безголовый всадник. Тасул галопом промчался мимо уродливого клубка тел — три или четыре человека попали под один энергетический залп и в одно мгновение сплавились в красно-черную массу. Неподалеку лежал конь, выпотрошенный лазерными импульсами, от его изодранных внутренностей поднимался пар. Повсюду кричали люди. Буйные Наездники потерянно проносились через густую вязь вражеского огня.

Со всех сторон доносились вопли умирающих.

— Бригада, поворот на двадцать влево! — проревел Тасул. — Вперед, дайте им прикурить!

Сатис осознал, что офицер отдает приказы по вокс-сети своего подразделения, пытаясь собрать Буйных Наездников, чтобы те могли, благодаря скорости и силе своих скакунов, заставить противников податься назад.

Всадники в зелено-золотой форме Ургати, пригибая головы под залпами атакующих, галопом устремились к своему вожаку. Они были столь же бесстрашны, как и сам Тасул. Сатис подумал, что никогда его солдаты не вызывали у него такого уважения, как уланский полк Ургати сейчас.

Из вечерних теней, протянувшихся от подножия холма, поднялся силуэт. Он обладал гуманоидными чертами, но его кожа поглощала свет так, что существо казалось сотканным из жидкой тьмы чуждой реальности. В последних лучах солнца проступили внешние черты создания: его тело оплетали крепкие мышцы, а руки заканчивались серповидными клинками. Лицо существа скрывали бинты и скобки, словно оно пыталось что-то спрятать под ними. Оно было высоким и худощавым, но в то же время мощным, стремительным и гибким, а цвет его кожи перетекал от чистой черноты до болезненной бледности.

Тварь подкатилась под ноги несущегося на нее коня. Сверкнул один из искривленных клинков — и животное ткнулось носом в землю, сбрасывая седока. Существо словно проплыло по воздуху, прежде чем всадить клинок между лопаток наездника и снова раствориться в тени.

Сатис отпустил одну руку от седла и извлек запасное оружие — автоматический пистолет стандартного образца. Он видел все больше и больше врагов. Черные силуэты скользили в удлиняющихся тенях, рассекая своими клинками и всадников, и их коней и спускаясь в ущелье.

Стрельба не прекращалась. В тенях среди холмов скрывалась целая армия, и теперь Сатис смог разглядеть, как вспышки выстрелов подсвечивают иссиня-черные доспехи противников. Вражеская пехота оказалась закована в броню — если Тасул был прав, его люди сражались с ксеносами. Краем глаза полковник заметил что-то пронесшееся в воздухе и рассыпавшее вокруг себя полумесяц мерцающих черных энергетических зарядов. Враги были повсюду, практически неразличимые в сгущающейся темноте, и все, что удавалось заметить, — это намеки на движение вдоль всех склонов ущелья.

Тасул обнажил энергетический меч, тяжелый гудящий клинок которого покрывала изящная золотая вязь.

Под копыта коня метнулась тень, и Сатис дважды выстрелил в появившееся внизу лицо. Глаза нападающего были закрыты, а в зубах он сжимал окровавленный стальной прут. Пули прошли мимо, но Тасул наклонился в седле и пронзил горло твари. Сверкнуло энергетическое поле меча, и полковник увидел, как конь сокрушает тело существа, превращая его в кровавое месиво.

— Мандрагоры, — сплюнул Тасул. — Разведчики. Нам никогда не забыть этих чертовых ксеносов-убийц.

— Ксеносы? Ты про кого?.. Хруды? Тау?

— Эльдары, — угрюмо откликнулся Тасул, рассекая подплывший к ним черный силуэт. — Пиратской разновидности.

Конь миновал изгиб ущелья, и Сатис увидел две передовые «Химеры» Стальных Кувалд. Закаленные в боях солдаты уже высадились и вели упорядоченный огонь по склонам холмов. Командующий ими офицер — лейтенант Эокас — торопливо отсалютовал, когда Тасул осадил своего коня в укрытии позади ближайшей «Химеры».

— У нас тут две сотни с гаком! — проорал Эокас, перекрикивая звуки перестрелки. — Враги с обеих сторон! Мы окружены!

— Дайте связь, — приказал Сатис, сползая с коня.

Возле его ног лежало тело селевкийца, чьи лицо и грудь были истыканы окровавленными осколками какого-то прозрачного минерала. Эти хрустальные снаряды падали на их головы бритвенно-острым дождем. Полковник почувствовал, что на незащищенных участках его лица появились порезы, оставленные словно тонкой бумагой. Он услышал вскрик, когда осколок пригвоздил к «Химере» руку одного из селевкийцев, пробив тому бицепс.

Кто-то протянул Сатису вокс.

— На нас напали! — произнес он, стараясь придать голосу уверенность. — Прэн, гони всех, кто у тебя есть, вперед, мы должны контратаковать. Локатан, прикройте их и избавьте нас от этой летающей пушки!

— Принято. По коням и в галоп! — приказал Прэн, и сразу же раздался рев двигателей «Химер».

Где-то вдалеке заговорили счетверенные автоматические орудия — это противовоздушный танк «Гидра» начал поливать небо потоками шрапнели.

Лейтенант Эокас прокричал что-то Сатису, но слова его потонули в неожиданно громком белом шуме, поглотившем даже звуки перестрелки. Воздух позади позиций ближайшего отряда Гвардии пошел морщинами и складками, искажая проходящий сквозь него свет, словно кто-то скомкал лист, на котором был нарисован фоновый пейзаж. Крошечная точка черноты в самом его центре расширилась, точно зрачок покойника.

Первый атакующий, выскочивший из портала, носил матовый фиолетово-черный доспех с белой, как кость, маской. Злобные зеленые глаза сверкали яростью, пластины брони плавно изгибались заточенными краями. В заканчивающихся когтями латных рукавицах существо сжимало алебарду, клинок которой сверкал и переливался, переходя из одной реальности в другую. За первым противником последовали и остальные, двигавшиеся со скоростью, которая вкупе с тяжелой броней и кошмарным рубящим оружием делала их столь же непохожими на людей, как самые уродливо искаженные расы ксеносов.

У отряда гвардейцев не было времени даже на то, чтобы обернуться и встретиться с врагами лицом к лицу. Алебарды рассекали форму селевкийцев, разрубая плоть под ней настолько чисто, что разрезы даже не кровоточили, пока тела не падали на землю, — просто отлетали отсеченные руки, разваливались на две половины торсы, легко скатывались с плеч головы, и казалось, что они никогда и не жили.

Сатису уже доводилось сталкиваться с эльдарами, и ему было известно, что они хитрые и вероломные создания, которые без предупреждения могут превратиться из союзников во врагов. Но ничего подобного тому, что происходило сейчас, полковник еще не видел.

Второй отряд гвардейцев развернулся и начал палить наугад. Лазерные импульсы шипели, прожигая броню. Из портала посыпались новые враги, на этот раз в более легких доспехах и вооруженные винтовками, стреляющими кристаллами. Они рассредоточились, и Сатис растянулся ничком, укрывшись позади «Химеры» от цепочки раскалывающихся кристаллов и отстреливаясь практически вслепую из своего автоматического пистолета. Воздух наполнился тучами хрустальных осколков.

Тасул, возникнув словно из ниоткуда, соскочил с коня и разил направо и налево энергетическим мечом. Одному из врагов он рассек грудь, а затем дотянулся до эльдара в тяжелой броне, отхватив тому руку. Существо повалилось на землю, и Тасул, наступив эльдару на плечо, отработанным ударом пронзил ему голову. Лазерные импульсы и кристаллические заряды проносились мимо офицера, раздирая полы его шинели со знаками отличия охотничьего вожака. Но Тасул не обращал на это внимания. Его люди гибли, и, согласно кодексу уланов Ургати, офицер также должен был умереть, а посему физическая опасность больше ничего для него не значила.

— Отступаем! По машинам! — проревел Эокас, для убедительности взмахнув цепным мечом, и пристрелил легковооруженного эльдара из своего лазерного пистолета. — Вытаскивайте нас отсюда!

Один из гвардейцев, в запятнанной кровью и сажей форме, пригнулся, уходя из-под огня, и откинул заднюю рампу «Химеры». Взмахом руки Эокас направил выживших к бронетранспортеру. Часть бойцов прикрывала огнем остальных, пока те отступали.

На мгновение Тасул остался с чужаками наедине, кавалерийский меч в его руке сверкал, удерживая бронированных эльдаров на почтительном расстоянии. Затем один из них шагнул вперед, в пределы дуги, описываемой клинком офицера, и поймал удар энергетического оружия древком своей алебарды. Торец древка метнулся вперед и ткнул Тасула под подбородок — охотничий вожак отшатнулся, и обратный удар алебарды погрузил ее массивное мерцающее лезвие в живот кавалериста, сокрушив ребра. В воздухе сверкнул полумесяц крови. Второй эльдар вырос за спиной Тасула и снес ему голову с таким спокойствием, что всем показалось, будто они присутствуют на обычной казни.

Чья-то рука, вцепившись в плечо Сатиса, втащила его внутрь «Химеры». Последний оставшийся снаружи гвардеец приволок на себе тело контуженого товарища и забросил его внутрь рядом с полковником, прежде чем забраться самому Поехали! — Эокасу приходилось перекрикивать звон кристальных зарядов, разбивающихся о боковую броню «Химеры».

Оглядевшись, Сатис увидел окровавленные лица, опустошенные шоком глаза. Некоторые бойцы вскидывали лазганы, чтобы ответить огнем тем эльдарам, что преследовали «Химеру».

— Надо забраться повыше, — произнес Сатис, высвобождаясь из-под давящего на него тела умирающего гвардейца. — Свяжитесь по воксу с орбитой, чтобы нас подобрали. И куда, черт возьми, запропастился Прэн?

Несколько «Химер» с горящими жаждой мщения гвардейцами должны были уже появиться, чтобы помочь им выбраться. Что же тут творится? Откуда взялись ксеносы?

Ответ был очевиден. Они с самого начала наблюдали за ними и ждали подходящего момента.

Водитель «Химеры» был либо гением, либо безумцем; двигатели громко запротестовали, когда машина резко развернулась, огибая поворот ущелья так, что люди, высовывавшиеся из нее сзади, чуть не выпали. Вниз дождем посыпались кристальные осколки, когда эльдарские воины, занявшие позиции на склонах, открыли огонь. Лучи, выпущенные энергетическим оружием, прожигали дыры в земле всего в нескольких сантиметрах от корпуса бронетранспортера.

— В полукилометре отсюда, в ущелье, есть каменная гряда! — прокричал Сатис. — Там можно укрыться. Мы заляжем, поднимем тревогу и дождемся Прэна!

Задние двери «Химеры» были по-прежнему открыты и раскачивались. Сатис ожидал, что сейчас снова появится корабль ксеносов, который спикирует на своих подобиях крыльев летучей мыши и прострочит их БТР огненным залпом. Но вместо этого он увидел первую из «Химер» Прэна, которая направлялась к ним, раскидывая за собой вспененную грязь.

А затем полковник услышал этот звук — будто тысяча, если не больше, голосов завыли в унисон. Вначале он был тихим, словно напев свирели на фоне стрельбы, рева двигателей и дыхания разъяренных, израненных людей вокруг, но затем стал нарастать, превращаясь в глухой стон, ветром проносившийся по ущелью, и становился все сильнее, пока не начало казаться, будто он раздается сразу со всех сторон, поднимаясь от земли и спускаясь с неба. В склоны ущелья ударили лиловые молнии, и, когда мимо промчалась уже вторая «Химера», в воздухе стали образовываться абсолютно черные впадины.

Из этих дыр в реальности, разверзшихся над ущельем, посыпались тела — многие десятки тел, живых и явно человеческих, бледных, в падении размахивающих руками. «Химера» селевкийцев неслась прямо сквозь них. Часть новоприбывших исчезла под ее траками, но некоторым каким-то образом удалось, пройдя по телам мертвецов, вскарабкаться на корпус машины. Сатис увидел искры, когда противники начали выламывать куски обшивки, чтобы пробраться внутрь. Это определенно были люди, полуобнаженные и вооруженные кусками железа, костями, грубыми дубинками. Еще больше людей встало на пути «Химеры», и прямо на глазах Сатиса БТР врезался в массу тел, а затем стал беспомощно вращать гусеницами в воздухе, теряя сцепление.

Промедление в его движении — вот все, что требовалось врагам. Вначале десять, потом двадцать и больше облепили бронемашину со всех сторон. Двигатели бронетранспортера жутко заскрежетали, и он пополз дальше, но толпа продолжала заваливать его набок. Наконец поддался верхний люк, и, прежде чем «Химера» Сатиса ушла далеко вперед, полковник успел увидеть безумное ликование проникавших внутрь гибнущей машины противников.

Одному Императору было ведомо, что они в этот момент творили с экипажем. В любом случае было уже слишком поздно. Ущелье позади «Химеры» Сатиса наводняли полчища врагов. Эльдары никогда не нападают вот так — они подкрадываются незаметно и коварно, выдвигая свои элитные подразделения на позиции, прежде чем атаковать. То, что происходило сейчас, скорее напоминало безоглядный натиск зеленокожих. Все это было абсолютно, абсолютно неправильным.

Через открытые задние двери было видно сверкнувшую молнию.

— Поднимайтесь на склон! — прокричал Сатис. — Нам нужно занять более высокую позицию! Быстрее!

Он понял, что случилось со Стальными Кувалдами Селевкии. Огромная орда ксеносов затопила ущелье, задавив их численностью и, возможно, перебив всех. Танки Локатана, скорее всего, постигла та же участь. Если кто-то и спасся, то ушел в противоположном направлении, туда, откуда появился конвой и двигался сейчас к открытым полям. «Это была бы здравая мысль», — подумал Сатис, но выбора у него уже не оставалось.

«Химера» развернулась и выдвинула зубчатые колеса, начав подъем на склон. В воздухе продолжали открываться черные ямы.

— Оружие к бою! — прокричал Эокас, и все гвардейцы, кто был еще на это способен, заставили себя подняться и занять позиции, с которых они могли бы обстреливать пространство позади «Химеры».

— Лазган мне! — крикнул Сатис, и кто-то протянул ему винтовку марки «Триплекс», ствол которой еще не успел остыть после стрельбы.

Полковник вновь ощутил себя рекрутом, впервые взявшим в руки тяжелое и жутковатое оружие. Сатис прошел стандартные базовые тренировки, и всегда в самой глубине его сознания коренилась уверенность, что рано или поздно все будет зависеть от того, умеет ли он стрелять и сражаться столь же хорошо, как и любой боец под его началом.

Это было верно. Это было естественно. Человек должен биться за Империум и собственную жизнь. Только так можно победить мерзость вроде той, что поджидала их на Энтимионе IV. Сатис отбросил сомнения. Он был гражданином, который поклялся при любых обстоятельствах сражаться в войнах во имя Императора и встретить свой конец без сожалений, но только с благодарностью, что ему представился шанс прожить хоть сколько-нибудь осмысленную жизнь в этой холодной Галактике.

«Химера» начала сбавлять ход, когда склон стал слишком крутым для нее. Вокруг открывались все новые и новые порталы, и неравномерно раскиданные по холмам черные мазки казались темными чернилами, которыми случайно забрызгали реальность.

Непрерывным потоком вниз сыпались тела. Элитные подразделения эльдаров всегда спрыгивали на землю четким, отработанным строем, словно сброшенные с транспортного самолета на гравишютах. А эти вываливались как попало, словно их сгоняли, подобно стаду, к далекому входному порталу, чтобы бесцеремонно швырнуть в битву. Нападавшие были вооружены кинжалами, дубинками, арматурой и изредка маломощными лазерными пистолетами гражданского образца. Их лбы были обвязаны кожаными ремешками, а щеки разрезаны так, что лица превращались в уродливые маски.

И это были не эльдары. Люди.

Добрые граждане Энтимиона IV.

— Огонь! — заорал Эокас, хотя мог и не утруждать голосовые связки.

Выстрелы из лазганов рассыпались веером, пробивая красные дыры в приближающейся массе.

Враги подступали все ближе. Сатис мог видеть их бледные, тщедушные тела, обрывки ткани, обмотанные вокруг их бедер, шрамы и грубые татуировки на обнаженных торсах. Очередной лазерный залп скосил первые ряды, но те, кто двигался следом, просто продол жали карабкаться по мертвым телам, вздымаясь, будто волна, налетевшая на камни.

Металлический скрежет указал, что коробке передач «Химеры» настал конец. Сатис услышал, как распахивается передний верхний люк и в бой вступает лазерный пистолет водителя.

«Отважные парни, — подумал Сатис. — Все они. Какая жалость!»

Сатис протолкался вперед и выбрался из «Химеры». Застрявший БТР грозил превратиться в братскую могилу. Орда подступила уже настолько близко, что можно было почувствовать запах пота и крови. Завывания, доносящиеся снаружи, заглушали все остальные звуки — полковник не услышал даже собственного голоса, когда приказал гвардейцам покинуть машину.

Селевкийские гвардейцы стали выпрыгивать из бронетранспортера, и Эокас отдал приказ оставить раненых. Сатис переключил селектор лазгана на стрельбу длинными очередями, понимая, что уже не слишком важно, насколько быстро разрядится энергетическая ячейка.

«Удивительно успокаивающее чувство, — подумал он, — знать, что скоро умрешь». Очевидность этого согревала и воодушевляла. Офицер редко когда может быть в чем-то уверен — ему регулярно приходится перепроверять планы, риски, резервы. Теперь же полковнику оставалось только воспользоваться последними секундами своей жизни, чтобы убить как можно больше ксенофильского отродья.

Гвардейцы смогли занять самую вершину холма. Это было хорошо. Сатис забрался на крышу «Химеры». Орда приливала все ближе, и лазерные импульсы по-прежнему выбивали из нее кровавые струи. Один из врагов вырвался вперед и попытался запрыгнуть следом за полковником, но Сатис прострелил ему горло, представив себе, как старый строевой инструктор похлопал бы его по плечу за такой отменный выстрел.

Затем Сатис поднял взгляд и увидел распростершееся перед ним ущелье. Оно было заполнено сгрудившимися белесыми телами, кишевшими, точно трупные черви. Их были многие тысячи. Сотни тысяч. Неудивительно, что Энтимион IV замолчал. Безумие охватило все его население.

Эльдары поджидали на холмах и наблюдали, оставаясь практически невидимыми. Их темные доспехи сливались с растущими вечерними тенями. В их планы входило только остановить конвой, заставив высадиться из машин, чтобы орда служащих им солдат-рабов смогла быстро приблизить конец сражения.

Наверняка они уже мнили себя победителями. Но еще ни одному чужаку не удалось одержать верх над Империумом. Триллионы граждан, миллиарды солдат, тысячи миров-кузниц, производящих танки, оружие и космические корабли, Имперский Флот, Адепту с Министорум, наставляющие в вере, Адептус Терра, ведущие Человечество вперед, — все, чего эльдары могли здесь добиться, так это только разозлить их.

Над головами Эокаса и его солдат стали открываться порталы. Теперь жизнь гвардейцев исчислялась секундами. Лейтенант будет командовать ими до конца, и не потому, что обязан так поступить, но потому, что в его жизни просто не осталось другого смысла, кроме как вести своих людей, пока все они не умрут.

Орда сгрудилась вокруг «Химеры», пытаясь вскарабкаться на нее. Сатис пинком в лицо скинул одного и застрелил следующего, жалея о том, что у него нет штыка. Короткой очередью он сбросил с брони еще двух или трех нападающих.

Вечернее небо приобрело насыщенный, переливающийся лиловый цвет. Вдалеке виднелись серебристые грани черных скальных вершин. Зачем эльдарам понадобился этот мир? Что в нем такого ценного? Почему именно здесь, а не где-нибудь на границе, где Империум мог бы и не суметь вмешаться? Почему не какой нибудь сочащийся жиром мир-улей, где ксеносы смогли бы угнать через свои порталы миллионные стада обитателей нижних уровней так, что никто бы ничего и не заметил? Зачем же они появились здесь? Почему на Энтимионе IV?

Самодельный кинжал вонзился Сатису между лопаток. Рука полковника разжалась, и он выронил лазган, в то время как его обступили порабощенные эльдарам и люди. Что-то тяжелое и металлическое ударило его по ребрам. В глазах все поплыло от потери крови.

Жизненный путь полковника Сатиса завершился на склонах горного ущелья Энтимиона IV. И, погибая, он понимал, что будет не последним, кто здесь умрет.