Алмазный трон

Глава 2

Угрим открыл колдовской путь у ворот ассасинской крепости. Что ж, знакомая картина… Зияющая дыра черного ничто, слабо подсвеченная изнутри разноцветными колдовскими искрами, была подобна ненасытной пасти.

Раньше Тимофей входил в эту пасть сам. Теперь, стоя возле князя, наблюдал, как на Темную Тропу вступают другие.

Мимо двигался передовой отряд. В первых рядах ехал Бельгутай. Татарский хан поставил верного нойона во главе своих воинов. Вероятно, так было нужно, чтобы вдохновить остальных. Необходимая, вынужденная жертва…

Бельгутай покосился на Тимофея. Тимофей отвел глаза. Когда он вновь посмотрел перед собой, Бельгутая уже не было.

Выстроившись плотной колонной, касаясь друг друга стременами и позвякивая латами, молчаливые всадники с сосредоточенными лицами въезжали на Темную Тропу, словно во врата преисподней. Въезжали – и сразу же растворялись во мраке.

Рыцари Феодорлиха и ханские стрелки двигались смешанным строем. И так, наверное, правильно, если не знаешь точно, что ждет с той стороны, с каким врагом придется иметь дело и какую тактику избрать на выходе с Тропы.

Латиняне держали в руках обнаженные мечи, татары накладывали на луки стрелы. Угрим, Феодорлих и Огадай смотрели на исчезающих в темноте всадников как на смертников. Интересно, а чувствуют ли сами воины авангарда, что посланы на убой? Должны хотя бы догадываться, что ли… Или не должны?

Им было приказано вступить в битву на той стороне Тропы и держать оборону до подхода главных сил. Но насколько понимал Тимофей, пускать в бой главные силы Угрим пока не собирался. Ищерский князь просто хотел узнать, насколько силен окажется враг.

Кони фыркали и упирались. Но шпоры вонзались в бока. Жесткие удила рвали рты. Опытные всадники заставляли животных идти во тьму.

Князь-волхв, император и хан стояли у самого края Тропы. Император и хан просто стояли. Угрим что-то бормотал, водил руками над Черными Костьми и, прикрыв глаза, к чему-то прислушивался. Или во что-то вглядывался. Если возможно вглядываться с закрытыми веками. Впрочем, для опытного мага, наверное, возможно и не такое.

На Тропу въезжали все новые и новые всадники. Полог колдовского мрака поглощал людей и коней. Невнятным монотонным и убаюкивающим речитативом звучали заклинания Угрима. Звучали, звучали…

Князь вдруг резко, на полуслове-полувыдохе оборвал волшбу. Широко распахнул глаза.

Тимофей насторожился. Тропа ничем, вроде бы, не угрожала. Однако в глазах Угрима читалась тревога.

– Что там, урус? – подался вперед Огадай.

Хан тоже заметил!

– В сторону! – сдавленно бросил Угрим.

Руки князя, простертые над Черными Костьми, откатили кристаллы подальше от зева Тропы. Сам Угрим отступил вслед за колдовскими артефактами. И уже стоя поодаль выписал руками по воздуху сложный волховской знак.

Темная прореха в воздухе начала затягиваться.

Тимофей, привыкший в подобных делах доверять князю, выполнил приказ незамедлительно, отступил за Угримом, прикрывая щитом и его, и себя.

Огадай и Феодорлих тоже решили не испытывать судьбу. Оба отскочили от Тропы с проворством не подобающим ни великому хану, ни императору.

Всадники авангарда, не успевшие въехать на Тропу, натянули поводья и повернули коней…

Оглушающая могильная тишина, навалившаяся сразу на входе, не отпускала. В густой тьме завораживающе мерцали разноцветные искры. Время текло вяло и медленно, как жирный кумыс. Тропа влекла вперед и прямо, прямо и вперед.

Бельгутай гнал страхи прочь. Да, на Тропе было неуютно. Да, впереди ждала неизвестность. Да, ему очень не нравилось, как смотрели им вслед хан, император и коназ-шаман. И еще меньше понравилось то, как отвел взгляд Тумфи – толмач и нукер урусского коназа.

Но у него был приказ пройти по колдовскому пути самому и провести за собой воинов хана.

Тесный коридор с черными колышущимися сводами, мягкими стенами и пружинящим полом заканчивался. Тьма впереди рассеивалась, вьющиеся перед глазами разноцветные огоньки тускнели.

Бельгутай видел сквозь чародейскую дымку выход с Тропы. Колдовская дорога выводила на открытую смотровую площадку незнакомой башни. Уже можно было различить и часть примыкавшей к башне стены с широким, укрытым за зубчатым гребнем, проходом.

Защитников на башне было немного. Два невысоких желтолицых воина в длинных, обшитых металлическими бляхами, халатах торопливо разворачивают к Тропе какой-то массивный короб на деревянной подставке. Еще двое выглядывают из-за каменных зубцов, что-то раскручивая в воздухе.

Кто такие? Вроде бы похожи на выходцев из восточных ханьских земель. Хотя кто их знает…

Чуть в стороне застыла фигура в зеленом плаще и круглой островерхой шляпе, напоминавшей небольшой щит. Перед этим – пятым – защитником башни поблескивали два магических кристалла, наполовину вмурованных в боевую площадку и лежала женщина без рук и с ногами, приросшими одна к другой.

«Колдунья! – догадался Бельгутай. – Заколдованная колдунья! Жена-ведьма урусского коназа».

Человек в зеленом плаще не шевелился и молча смотрел на Тропу. Рты чужеземцев, возившихся у квадратного короба, были открыты, но их крики сюда не долетали. На Темной Тропе вообще не было слышно ни звука. Как, впрочем, всегда.

В ватной тишине тонули и боевые кличи атакующих, и стук копыт, и…

Бельгутай поднял руку и дал знак. Пригнулся к конской гриве, чтобы сзади ненароком не задели свои.

Монгольские лучники из передних рядов выпустили первые стрелы…

И опять: не слышно не звяканья тетивы, ни свиста оперенной смерти. Странно все это и непривычно.

Да и сами стрелы летели неестественно медленно. Не быстрее, во всяком случае, чем двигались по колдовскому пути всадники.

Казалось, победа будет легкой. Еще миг-другой… еще пара мгновений… По меркам Тропы, конечно. Еще совсем чуть-чуть – и все закончится. И почти беззащитная башня будет захвачена.

Неподвижная фигура в зеленом плаще ожила. Взмах руками, разрубающий воздух. И, похоже, не только его…

Солнечный свет отразился от кристаллов у ног зеленого. Бельгутаю показалось, будто башня вздрогнула, и колыхнулась стена, прилегающая к ней. Хотя, возможно, картину исказило мерцающее марево, все еще стелющееся перед глазами.

Тропа дернулась, как живая. Дернулась и… оборвалась. Раньше, чем должна была закончиться.

Последний отрезок колдовского пути был колдовством же и рассеян. В мгновение ока исчезли черные подвижные своды и стены чародейского коридора. Под лошадиными копытами растаял мягкий пол. Окончательно рассеялась тьма и погасли освещавшие ее разноцветные всполохи.

Шум ударил в уши. Ветер – в лицо.

Тишина взорвалась людскими криками, конским ржанием, звоном железа…

Бельгутай успел увидеть бесконечную стену с башнями справа и слева от себя. Но удивиться уже не успел.

Передовые всадники очутились в воздухе на высоте башенных зубцов, но в паре десятке шагов от них.

Закованные в сталь рыцари Феодорлиха и легковооруженные лучники Огадая вывалились с оборвавшейся Тропы. Выпущенные ранее стрелы вылетели вместе с ними. Люди и кони по инерции пролетели расстояние до башни, однако попали не на верхнюю ее площадку, а ударились о глухую кладку нижних ярусов.

Конь Бельгутая в последний момент оттолкнулся от края Тропы, но, утратив опору под ногами, тоже не сумел донести всадника до защитных зубцов.

Долгий прыжок. Полет. Пустота. Падение…

Вперед и вниз.

Мысли ускорились, время, наоборот, замедлились, чувства обострились до предела. Так, говорят, бывает перед смертью. А смерть – вот она!

Бельгутай увидел, как стремительно приближается стена. Понял: противника на башне никак не достать. И оставалось только одно: расшибиться о прочную кладку, рухнуть вниз и…

Вот сейчас – удар о стену. Потом – падение под стену. И – сломанная шея. И – переломанные руки-ноги. И те, кого Тропа выплюнет вслед за ним – стальной лавиной обрушатся сверху. Сомнут, раздавят, добьют.

И все. И конец.

Но прежде чем Бельгутай налетел на башню, что-то звякнуло о доспех. Сдернуло с коня. Увлекло вверх.

Ноги выскользнули из стремян. Седло ушло вниз. Повод резанул по пальцам и вырвался из ладони.

Будто чьи-то сильные и бесцеремонные руки подхватили его в полете.

А впрочем, нет, никакие это были не руки, а цепкие стальные лапы на веревках, брошенные с башни. Подвижные пальцы-крючья, скрежетнули по зерцалу и наплечникам, подцепили снизу панцирные пластины, пронзили толстую кожу куяка, вспороли подоспешник, больно кольнули кожу, подхватили за подмышки…

Его выдернуло из седла чудно́е оружие вроде того, которое сжег своим колдовством урусский коназ-шаман.

Выдернуть-то оно его выдернуло, но столкновения со стеной все равно избежать не удалось.

Где-то внизу в кладку ударился конь. А затем и сам Бельгутай, впечатался в башню, словно раскачанный на цепях таран.

Он едва успел сгруппироваться и прикрыться и щитом. Стена сильно ударила в щит, налокотники, наколенники и шлем. От сотрясения чуть не вышибло дух.

А может, и вышибло. На время. Но если он и потерял сознание, то ненадолго.

Что было гораздо хуже – он выронил саблю.

Бельгутай висел на веревках, упершись помятым налобником шлема в каменную кладку. В голове гудело. Тело саднило. Сзади и снизу доносились крики, грохот и звон железа.

Он стряхнул с ноющей левой руки расколотый щит. Правой чуть оттолкнулся от стены. Оглянулся.

Темная Тропа все еще открыта. Ее зев зияет перед башней – прямо в воздухе. Только какая-то она не такая. Не привычная. Порванная, какая-то. Сейчас Тропа походила на возникшую из ниоткуда черную воронку с загнутыми вовне краями. А еще – на жерло смерча, нагнувшегося над землей.

Края воронки дергались и пульсировали, словно рассеченная артерия. С Тропы сочилась и рассеивалась в ярком солнечном свете темнота, подсвеченная мечущимися разноцветными искорками. И все падали, падали всадники…

Выброшенные с колдовского пути, они кувыркались, будто диковинные снаряды, летели вперед и вниз, бились в башенную стену под ногами Бельгутая. Осыпались живым грохочущим и орущим камнепадом в облаке пыли, выбитых из кладки осколков и в фонтанах кровавых брызг.

На уже упавших обрушивались, ломая ноги, руки, хребты и шеи, все новые и новые конные воины. У подножия башни росло месиво из людей, лошадей и железа. Уцелеть там, внизу будет непросто.

Бельгутай скрежетнул зубами. Да, сам он избежал смерти, но и его положение было незавидным. Вздернутый под самыми башенными зубцами, он висел, подобно бурдюку с кумысом. Острые крючья вонзились в доспех, и разжиматься стальные когти не собирались. Поднимать наверх его тоже пока никто не спешил.

Если его хотели пленить, то это удалось. Горько и обидно было осознавать свою беспомощность. А впрочем, так ли уж он беспомощен?

Бельгутай потянулся к рукояти засапожного ножа. Хутуг, торчавший за правым голенищем – это не сабля, конечно, но лучше, чем ничего. Ножом можно перерезать веревки и избежать позорного плена. А можно…

Бельгутай вложил короткий клинок в зубы. Вцепился руками в веревки. Ногами уперся в неровную кладку. Его не спешат поднимать наверх? Что ж, тем неожиданней будет его появление, когда он поднимется туда сам.

Вражеские стрелы все же достигли башенной площадки. И хотя их было немного – не больше дюжины, били они довольно метко. Сразу три или четыре стрелы устремились к Чжао-цзы и пленной колдунье у его ног, но маг отмахнулся от них, как от надоедливой мошки, и стрелы ушли в сторону.

Зато чужие лучники сразили всех помощников Чжао-цзы. Двое были убиты наповал, еще двое – тяжело раненные – корчились на каменных плитах. Впрочем, «лесные демоны» свое дело уже сделали. Они выполнили его приказ и отвлекли на себя вражеских стрелков.

Ставить полноценный колдовской щит над башней Чжао-цзы не стал. Не счел необходимым. Сейчас он использовал всю свою силу, силу Стены и силу магических кристаллов для другого.

Действовать приходилось одной рукой. Левой. Пока растопыренная ладонь правой удерживала срезанную Тропу Дийюя, чтобы вражеский колдун не сумел ее закрыть.

А он старался, очень старался: Чжао-цзы ощущал, как с той стороны останавливают движение колдовского пути и пытаются захлопнуть Тропу.

Но сто «огненных леопардов» уже смотрели в ее срез. Почти в самую середину… М-да, почти… Пронзенные вражескими стрелами линь гуй все же не успели до конца довернуть тяжелую конструкцию стреломета. Что ж, не беда.

Плавным пассом Чжао-цзы немного подправил самострельную установку. Массивный короб, скрежетнув деревянными рычагами о плиты перекрытия, сдвинулся чуть правее. Вот так совсем хорошо! Сотня стрел с огненной начинкой теперь нацелена точно в центр разверстой воронки. Мимо не пролетит ни одна. Оставалась самая малость…

Ни костра, ни горящего факела на башне не было. Но опытный маг всегда добудет огонь и разведет его там, где нужно.

Легкое движение кисти – и в одно мгновение вспыхнули все сто фитилей.

«Огненные леопарды» изготовились к прыжку. Вот сейчас бешеная сотня с рыком вырвется из своих нор и растерзает любого, кто окажется на пути.

Славный будет залп! Если повезет, если вражеский колдун на той стороне окажется достаточно близко к Тропе Дийюя, война может на этом закончиться.

Короткие (в такой битве слишком дорого обходится каждый миг промедления) затравочные фитили сгорели быстро. Массивный короб с направляющими трубками вздрогнул. Из верхнего ряда бамбуковых жерл ударила тугая струя огня и дыма, оставив на камне широкий след жирной копоти. Если бы сзади стояли люди, их попросту смело бы с башни огненной метлой.

Первая партия «леопардов» рванулась вперед. Резким пассом свободной руки Чжао-цзы подтолкнул стрелы-хоцзян, придавая им энергию, которая поможет лететь против Тропы.

Еще один залп! Вслед за первой вырвалась вторая группа «леопардов». И почти сразу же за ней – третья. И еще, и следующая, и опять…

С ревом, шипением и свистом стаи «леопардов» неслись в черную воронку, из которой все сыпались люди, кони и стрелы.

Вот шальная стрела сбила в прыжке-полете одного из «леопардов». Видимо, попала в оперенный хвостовик и изменила траекторию движения. Поврежденная стрела-хоцзян резко ушла в сторону от воронки, закрутилась зигзагом, взмыла в небо, оставляя за собой густой дымный след. Взорвалась где-то высоко-высоко, запятнав облака огненной сыпью.

Зато остальные девяносто девять «леопардов» устремились туда, куда были посланы. Все девяносто девять сгинули во тьме. Шипение и свист оборвались. Воронкообразный срез отсекал любые звуки.

Больше из бреши в воздухе не вываливался никто. Бешеный натиск хоцзян, несущих в себе огонь и мощный магический заряд, повернул движение чужой Тропы вспять.

Плотный неохотно рассеивающийся дым медленно-медленно относило в сторону.

Чжао-цзы улыбался, прикрыв глаза-щелки. Огненные «леопарды» были сейчас его глазами. Дымные хвосты связывали его с хоцзян.

Чжао-цзы видел, как стрелы ударили в людей и коней, толпившихся в колдовском проходе. Массивные наконечники проламывали доспехи и разрывали плоть, раскалывали щиты, отсекали головы и конечности, сносили с седел всадников и валили с ног обезумевших лошадей. Все происходило в полной тишине. «Леопарды» на Тропе Диюйя охотились беззвучно.

И безжалостно.

Одни стрелы, намертво застревали в месиве из железа и плоти, дергались, словно в агонии, яростно плевались огнем и дымом, и взрывались, будучи не в силах больше лететь дальше. Другие, метались, вращались туго закрученными дымными спиралями, пробивались сквозь завалы людских и конских тел, царапали колышущиеся черные стены и своды. Но, не увязали в них, а лишь ускоряли движение, и стремительно неслись дальше, дальше…

Огненные стрелы оставляли позади себя растерзанные трупы и фонтаны крови, которую жадно впитывала Тропа. Хоцзян заполняли тесный проход густым смрадным дымом и те, кому удавалось увернуться от их наконечников, все равно погибали от удушья. Колдовские искры Тропы, мешаясь с дымом и кровью, светили все ярче и кружились в безумной пляске.

Но пучки дымящихся снарядов быстро редели, сбивались и рассеивались. Одни стрелы вырывались вперед, другие отставали. Огненных «леопардов», пробивавшихся к выходу с Тропы, становилось все меньше, однако они при этом становились все злее.

Что именно выплюнула безмолвная Тропа, Тимофей смог понять не сразу.

Было устрашающее шипение. Был грохот. А потом…

Крысий потрох! С колдовского пути вывалилось что-то бесформенное, громыхающее железом, брызжущее кровью и искрами, пышущее зловонным дымом. Какое-то переплетение…

Угрим взмахнул рукой и выкрикнул заклинание. Странный клубок замер на месте.

Да, так и есть – переплетение тел. Конь, рыцарь Феодорлиха и нукер Огадая. Два человека и лошадиная туша были нанизаны на одну стрелу – длинную, как копье. Под массивным граненым наконечником на треть окровавленного древка топорщилась полая деревянная трубка. Из трубки вырывалось пламя. За стрелой тянулся густой шлейф дыма и пучок чьих-то кишок, намотанных за оперение из тонких медных пластин.

Огненная стрела-копье, остановленная волшбой Угрима, сотрясалась в воздухе, словно тщась сбросить свой груз. Древко аж изгибалось под воздействием чар, удерживавших его на месте. Наколотые на стрелу трупы и жеребец дергались в чудовищном пляске смерти.

«Это ж какую силищу нужно иметь, чтобы выпихнуть с Тропы такое?!» – поразился Тимофей.

Впрочем, у ищерского князя-волхва силы оказалось поболее. Раз уж стрела все еще висит на месте. И если даже дымный хвост, связывающий ее с Тропой, не спешит рассеиваться.

А впрочем, нет! Стрела уже не просто висит!

Стрела взрывалась! Прямо на глазах Тимофея. Точнее, не сама стрела. Полая трубка, прикрепленная к ней.

И, вернее, не совсем взрывалась. Не так, по крайней мере, как рвутся татарские громовые шары.

Этот взрыв происходил медленно-медленно. Опять какие-то колдовские штучки со временем, – понял Тимофей. Что ж, князь это умеет. И очень хорошо, что умеет! Если бы не незримая колдовская хватка, стиснувшая стрелу, сейчас была бы яркая мощная вспышка. И вспышка эта, скорее всего, оказалась бы последним, что увидел бы в своей жизни Тимофей. Да и не он один, пожалуй.

А так…

Тимофей видел, как лопается деревянная трубка. Как высвобожденная сила ломает древко и начинает рвать в клочья, нанизанные на него человеческие тела и конскую тушу. Нет, для такого одного громового зелья мало. Тут, наверняка, замешана еще и чужая магия. И притом, магия мощная.

Угрим сумел только растянуть взрыв во времени, но не остановить его.

Там, где в воздухе висела стрела, теперь появился дымный шар с огненным ядром. Медленно-медленно разлетались, словно расплывались по воздуху, куски тел и фрагменты доспехов.

Дымный шар раздувался, рос, ширился.

После штурма горной крепости, Тимофей знал, насколько опасным может быть дым, если к нему приложено колдовство, а потому поспешно отшагнул назад.

Конный нукер Огадая, оказавшийся ближе всех к дымному разрыву, сделать этого не успел. Кочевник развернул коня и поднял щит, надеясь прикрыться, но дымное облако уже коснулось его. Всадник вместе с лошадью рухнули замертво.

Угрим продолжал творить волшбу. Еще один взмах княжеской руки сбил и дым, и огонь и даже шлейф, тянувшийся за стрелой от Тропы. Будто ладонь невидимого великана отбросила обратно на колдовской путь ту гадость, которую принесла с собой стрела-копье. Куски двух разорванных бедолаг и лошадиной туши кровавыми ошметками посыпались на землю.

Невнятное бормотание. Новый магический пасс – уже двумя руками… Быстрое движение княжеских ладоней от Черных Костей – к Тропе. Угрим словно возвел перед прорехой в пространстве незримую стену.

И как вовремя!

С Тропы сунулась, было, вторая стрела. Уткнулась наконечником в прозрачную преграду. Чуть сдвинула ее. Замерла.

И еще одна стрела. И еще…

Собственно, самих стрел, уже видно не было. Не было видно даже трубок, прикрепленных к древкам. Только граненые окровавленные наконечники торчали из мрака Темной Тропы, усеянного магическими светляками.

Угрим ударил перед собой раскрытыми ладонями. Вдавил на Тропу прогнувшуюся колдовскую защиту. Наконечники исчезли. Тимофею почудилось, будто где-то среди колдовских искорок беззвучно полыхнули три или четыре вспышки. Во тьме стали различимы белесые прожилки.

«Почему князь просто не закроет Тропу!» – недоумевал Тимофей.

Объяснений этому могло быть два. Либо, кто-то с той стороны мешал этому. Либо Угриму самому еще нужен был этот путь.

– Тимофей! – чуть слышно процедил Угрим. – Бери Кости… Иди за мной…

Лоб князя покрылся испариной. Глаза сверкали. Губы быстро-быстро шевелились.

Волшба продолжалась.

Тимофей бросил щит, подхватил три княжеских кристалла.

Угрим упершись во что-то ладонями, шагнул к Тропе. Он с явным усилием толкал впереди себя незримый щит, поставленный против огненных стрел.

Как же так? Тимофей растеряно обернулся. Сзади нервно переглядывались Огадай и Феодорлих. Всадники, так и не успевшие войти на Тропу, едва удерживали перепуганных коней. Неужели Угрим пойдет по колдовскому пути без подмоги?

– Тимофей!

Других помощников князь-волхв с собой не звал. Тимофей поспешил за ним.

Утешало одно. Этот путь был открыт Угримом. Значит, его магия имеет здесь преимущество перед вражеской. А уж если к ней присовокупить силу трех Черных Костей. Вряд ли новый противник глуп настолько, чтобы атаковать князя на Тропе.

Однако и самому Угриму, наверное, не стоит пока покидать свою Тропу.

«Куда мы, княже?» – на Темных Тропах царит вечная тишина и общаться здесь можно только так – мыслью, а не словом.

«Хочу увидеть сам, – раздалось в голове Тимофея. – Хочу понять. Все хочу понять, до конца».

Казалось, само Великое Синее Небо-Тэнгри разверзлось над его головой. Грохот, рев, шипение, вой и свист. Огненные молнии, вырвавшиеся из-за башенных зубцов и потянувшие за собой густые дымные шлейфы… Десятки искрящихся, пылающих и дико, словно ночные демоны-мангусы, завывающих огней, влетали в черный воронкообразный зев Тропы и исчезали во мраке.

Это было так неожиданно, так громко и так жутко, что Бельгутай едва не выронил зажатый в зубах кинжал и чуть не выпустил веревки, по которым карабкался наверх. К счастью, не произошло ни того, ни другого.

А через несколько мгновений все закончилось. Только густой дым, словно облачный мост, клубился между башней и зияющей в воздухе Темной Тропой.

Что это было? Магия?

Бельгутай ощутил знакомый запах.

Или ханьский громовой порошок?

Или магия, смешанная с громовым порошком? А впрочем, неважно! Ему-то какая разница?! Главное для него сейчас – во что бы то ни стало забраться наверх. Оставалось-то уже совсем ничего.

Бельгутай быстро преодолел последний отрезок пути. Перемахнул через крепостные зубцы. Перехватил нож в руку.

Вся башенная площадка была застлана вонючим дымом. Ну точно, здесь не обошлось без громовой смеси.

Нога наткнулась на что-то мягкое. Труп! Невысокий воин с желтым лицом. Стрела в правой глазнице. Рука, вцепившаяся в веревку, один конец которой привязан к каменному зубцу, а другой – тянется к стальным когтям на панцире Бельгутая. Вот, значит, кто поймал его на крючок…

Немного левее лежит второй защитник башни. Этот тоже, судя по всему, успел метнуть в Бельгутая свою железную «кошку», но сам при этом попал под стрелу. Третий и четвертый распластались возле дымящегося короба в центре башни.

Двое были мертвы. Двое других умирали. Их раны – тяжелые, смертельные, и этих противников можно было не опасаться. Но сквозь дымную пелену Бельгутай уже разглядел пятого защитника башни. Ни его самого, ни обнаженную колдунью, лежавшую у его ног, стрелы даже не оцарапали.

Колдунья, похоже, колдовать не могла, а вот пленивший ее чародей… Запахнутый зеленый плащ, широкая коническая шляпа, надвинутая на желтое лицо… Он вновь стоял неподвижно, прикрыв глаза. Ничего вокруг себя не замечал и к чему-то прислушивался.

Но явно не к шагам Бельгутая.

Такое состояние бывает у шаманов, целиком и полностью поглощенных камланием. Но как долго оно продлится?

Не отрывая взгляда от неподвижного противника, Бельгутай расцепил стальные когти, впившиеся в доспехи, и осторожно положил их на плиты. Затем сделал шаг к человеку в зеленом плаще. И еще один шаг.

Он крался тихо, как кошка. Он почти подкрался.

Бельгутай поднял нож и уже приготовился к прыжку, когда кто-то вцепился ему в ногу. Быстрый взгляд вниз… Проклятье! Его держал смертельно раненный защитник башни. И откуда только силы взялись?!

Умирающий что-то прохрипел.

Пришлось наклониться и добить его ножом. Хрип оборвался.

Но человек в круглой шляпе и зеленом плаще уже открыл глаза. Улыбаясь, он смотрел на Бельгутая.

Бельгутай ринулся вперед.

– Учитель! Враг!

Его предупредили вовремя. Линь гуй даже на пороге смерти оставались верными своему учителю и господину.

Чжао-цзы удивился. Варвар-кочевник, которого его «демоны» поймали при помощи метательных когтей фэй-цзинь-лун-чжа, оказался крепок и проворен. После удара о стену он пришел в себя раньше, чем рассчитывал Чжао-цзы, и умудрился даже самостоятельно подняться наверх. Кроме того, при нем был нож. И кочевник, как выяснялось, умел им пользоваться.

Молниеносным ударом чужак пронзил шею раненного «демона», который пытался остановить чужака.

Что ж, никогда не стоит недооценивать вражеских воинов.

Тем более, что этот кочевник, явно, был не из рядовых бойцов. Скорее всего, сотник, тысячник, или, быть может, целый князь-ван. Летающие когти золотого дракона сдернули с седла всадника, скакавшего впереди и увлекавшего за собой остальных. Такой пленник может обладать ценными сведениями.

Хорошая добыча. Полезная. Чжао-цзы мысленно поблагодарил мертвых уже метателей когтей.

Легкое движение кисти. Варвара, кинувшегося, было, в атаку, отбросила назад волна сгустившегося воздуха. Чжао-цзы провел пальцем невидимую черту через кинжал в руке чужеземцы – и короткий чуть изогнутый клинок, со звоном откололся от костяной рукояти.

А пока обезоруженный противник пребывает в растерянности – заключительный взмах рукой. Веревки фэй-цзинь-лун-чжа, лежавшие позади чужака, ожили, свились в силки и петли, вновь поймали свою жертву стальными когтями, туго натянулись…

Ну, вот и все! Не понадобилось даже тратить силы на парализующее заклятие. Легкая волшба обмотала веревки вокруг кочевника и двух башенных зубцов. Беспомощный пленник повис в проеме между ними, словно гигантская личинка шелкопряда.

Чжао-цзы подошел к чужеземцу.

Заглянул в глаза.

Задал первый вопрос…

«Кто твой господин?»

И – второй…

«Кто является союзником твоего господина?»

И – третий…

«Что умеет колдун, отправивший вас сюда?»

Для безмолвной речи не нужны слова и посредники-толмачи, она льется напрямую, из глаз в глаза, из разума в разум. Чжао-цзы знал, как сделать ее понятной. И как сделать так, чтобы получить честные ответы на все свои вопросы.

Чжао-цзы получал их, избегая лжи и недомолвок. Пленник отвечал, потому что попросту не мог иначе. Он не был магом, способным противостоять колдовству Чжао-цзы. Зато он, действительно, обладал кое-какой информацией.

Чжао-цзы выпытывал все, что чужак знал о Костях Силы. Особенно его интересовало тулово Яньвана. Допрос, впрочем, длился недолго. Договорить до конца им не дали.