Аквамарин их глаз

Часть первая. Поступь сверхчеловека

Профессор Грецион Психовский наслаждался солнечной ванной на шумном пляже, пытаясь забыть прошедший год, который у него, мягко говоря, выдался не очень. Желтобородый профессор с упоением наслаждался новым, красивым и зеркальным, который шагнуть через порог уже месяц назад, дав пинка предыдущему. И поделом ему! Хоть коллеги – не те, к мнению которых стоит прислушиваться – и твердили Грециону, что год пришел високосный, и то ли еще будет! Психовский этому заявлению верил с трудом, по крайней мере, в той формулировке, в которой тему преподносили. Вот скажи они, что это как-то перекликается с несчастливыми днями-месяцами в календаре майя, профессор еще подискутировал бы.

Но Грецион чувствовал, что что-то точно должно произойти: ловил какие-то незримые посылы, ни к кому конкретно, конечно, не обращенные, а просто колеблющие тонкую пленку реальности. Завывания ветра по ночам, слишком жуткие, но объясняемые, мировые настроения, моральная тяжесть и какое-то растущее по капле напряжение – все это намекало, подсказывало Психовскому, что нечто точно случится, как пить дать (да и не только ему, к слову говоря, так казалось).

Эти мысли в широком смысле, эти подачки от реальности растекались по всем возможным версиям вселенных, которых, надо признаться, существовало великое множество. Правильнее всего называть их оттисками, сделанными однажды с какого-то изначального варианта веселенной, и в каждой из них события идут немного по-разному: где-то человек спотыкается и не успевает на поезд, а где-то, наоборот, приезжает заранее. Эти детали, замятые кусочки и плохо различимые буквы на страницах оттисков реальности складывались в те самые отличия. Но намеки о грядущем, как мелодии симфонического оркестра, просачивались в каждый из оттисков, и везде должно было случиться что-то масштабное, только вот в каждой версии реальности – нечто свое.

И как раз сейчас Грецион Психовский старался об этом не думать. Он, конечно, не знал о существовании оттисков – хоть кино про мультивселенные и смотрел, – но странные предчувствия лезли в голову, и профессор гнал их, как бесов из святого отца.

Солнце, море, пляж и крики чаек – что может быть лучше, чтобы отвлечься?

Перевернувшись лицом вниз и уткнувшись в полотенце, покрывающее шезлонг, Психовский открыл глаза и принялся елозить рукой в поисках телефона. Найдя его, профессор разблокировал экран, посмотрел на время и вновь спрятал смартфон.

Но вдруг резко снова взглянул на часы и вскочил с шезлонга так, что тот чуть не опрокинулся – Психовский опаздывал.

Вполне в его стиле было устроить внезапный отдых за час до выступления на научной конференции, куда профессора отправило руководство университета. Спасибо, что все дело происходило в солнечной Испании, иначе Грецион давно бы уже проклял деканат и иже с ним. В общем, должна была собраться куча серьезных ученых мужей и, возможно, их жен, которые умно кивали бы головами и с вниманием слушали профессора. Только вот Грецион любил разогретую аудиторию, а это был скорее ее замороженный полуфабрикат. Сонные студенты на первой паре по сравнению с научным сообществом – и то пример невероятной бодрости.

Про себя Грецион порадовался, что хотя бы не купался, и розовые плавательные шорты можно не менять. Осталось только накинуть зеленую футболку с нарисованным Годзиллой, с чем профессор прекрасно справился, и сунуть ноги в красные кеды.

Последним штрихом стала желтая кепка, опущенная на макушку. Потом профессор резко покидал вещи в рюкзачок – благо, их было совсем немного, остальное осталось в гостинице – и рванул с пляжа со скоростью, которой свет восхитился бы.

На удивление, трамвайчик прикатил быстро, словно ждал Грециона на соседней остановке, выслеживая каждый шаг. Если оно так и было, профессор против ничего не имел, моментально заскочив внутрь.

Возможно, в другом оттиске, все случилось ровно наоборот – трамвайчик пришлось ждать минут десять минимум, или он вовсе не приехал, отчего Грецион не потрясся по рельсам, рассматривая испанские домики, которые нравились ему какой-то своей открытостью, будто душа нараспашку. В общем, где-то в другом оттиске вселенной Грецион точно опоздал на конференцию.

Но здесь и сейчас профессор успел.

Трамвай остановился, скользя как по маслу, без лишней тряски, и Грецион вынырнул на душную улицу, попутно скидывая с плеч рюкзачок. Войдя в одно из самых современных зданий во всей округе – стеклянное, трехэтажное и даже с крутящимися дверями, – профессор, к удивлению охранников, ткнул им в нос своим пропуском, приложил карточку к турникету и прошел так быстро, что охрана даже ничего не успела сообразить.

Проигнорировав мигающую кнопку лифта, Психовский кинулся на лестницу – пешком ходить, всегда говорил он, для здоровья полезно. Преодолев этаж с какой-то неописуемой для своего возраста скоростью, профессор открыл стеклянные двери в конференц-зал и, совсем не смотря по сторонам, побежал к сцене. По дороге он уже вытащил флешку, которую кинул компьютерщику, проходя мимом стола, а взамен схватил кликер для слайдов. Сидящий за монитором человек свое дело, видимо, знал на пять с плюсом и, не задавая лишних вопросов, вставил флешку – файл там оказался всего один. С презентацией, конечно.

Грецион кинул рюкзачок где-то у сцены, поднялся на всеобщее обозрение, поправил розовые шорты, посмотрел на экран, где уже светился слайд, и сказал:

– Ну что же, всем здравствуйте! – профессор посмотрел на часы. – Я даже не опоздал, пришел минута в минуту. Сам поражаюсь своему везению и своей пунктуальности. Так что, давайте начнем.

Грецион уже приготовился слушать замечание насчет кепки – мол, почему это вы в помещении не сняли головной убор? – и посмотрел в зал. Только тогда он обратил внимание на аудиторию, которая никак его не удивила – скорее, позабавила свое предсказуемостью.

На местах сидели, нет, скорее даже сидела неделимая масса приехавших сюда деятелей науки и образования, все, как пингвины в брачный сезон, практически в одних и тех же серых костюмах. По сравнению с ними, даже гранитная плита выглядела ярче и обладала большей индивидуальностью.

Все эта масса безусловно умной научной аудитории уставилась не на профессора, не на слайд, на котором большими буквами горело «АТЛНАТИДА», и даже не на пресловутую желтую бейсболку. Ученые мужи (и, наверняка, жены) пялились на розовые шорты. Научное сообщество, конечно, понимало, что подписалось на смертельный номер – слушать лекцию профессора Психовского, об анти-научности и эксцентричности которого во все горло гоготали серьезные профессора. Ладно, все это чушь, ерунда, мелочи, но вот прийти на научную конференцию в розовых шортах и какой-то веселой футболке, а не костюме прямиком из шкафа г-на Беликова… абсурд, не иначе!

– Думаю, вам стоит переключиться с моих шорт на слайд. Хорошо, что они, – тут профессор указал на шорты, – вообще на мне есть. Поверьте, они могли быть мокрыми – я просто не успел искупаться.

Аудиторию ударили шоковым разрядом – ей помогло. Народ зашептался. Кто-то даже решился выкрикнуть:

– Господин Психовский, снимите головной убор, вы же…

– Ага! – хлопнул Грецион в ладоши. – Я ждал этого вопроса! Готов отвечать на него, как система воздушной обороны – не поверите, как часто мне его задают. Нет, я не сниму свою замечательную бейсболку – это пережиток прошлого, быть в здании с непокрытой головой. Но, давайте не об этом – к теме сегодняшнего выступления…

Психовский тяжело вздохнул и нажал кнопку на кликере – слайд сменился. Профессору было бы намного приятнее выступать сейчас перед студентами, которые хотя бы шутки его воспринимали и понимали, что футболка с огромным ящероподобным монстром – стильно и уж точно лучше серого костюма.

Тем временем, зал успокоился и наконец-то переключился на презентацию. Но, увидев новый слайд, серые пиджаки вновь ахнули – они ожидали совсем другого…

– Простите, – раздался голос из зала, – но разве сегодняшняя тема не значилась как «Проблематика религий древних цивилизаций»?

– Значилась, – подтвердил Грецион, ища, куда бы присесть. До этого на сцену кто-то любезно поставил раскладные стульчик и стол. Психовский нащупал их взглядом и уселся на стол, закинув ногу на ногу. – Мы просто разберем ее на примере одной конкретной цивилизации. Самой проблематичной.

– Простите, но Атлантида…

– Все вопросы в конце выступления, пожалуйста, – когда профессора пытались уколоть, в ответ он рубил тесаком для мяса. – Вы же пришли сюда, зная, кто будет выступать – а значит, вам было интересно.

Спорить спикер из зала не стал.

Грецион ухмыльнулся – желтая, аккуратно выстриженная густая борода прыгнула вверх.

Нет, все-таки он терпеть не мог эти официальные выступления. Что угодно —только не они. Но пора было начинать, что Психовский и сделал:

– Итак, Атлантида – с учетом того, что большинство из вас, я уверен, не верят в ее существование, давайте просто воспримем это как данность. Атлантида могла существовать и, вероятнее всего, действительно существовала – поэтому не будем полностью ее отрицать.

– Но вы же сами сказали, что она вероятнее всего существовала. То есть, теперь вы склоняете чашу весов в свою сторону, – проговорил кто-то в зале.

Грецион вздохнул. Все-таки, просить задавать вопросы в конце – пустая трата времени.

– Просто мне эта версия ближе. Как тем, кто отрыл шумеров, существование которых тоже считали бредом. Про Трою вообще молчу, – Психовский хлопнул в ладоши, привлекая внимания. – Но, вернемся к самому главному. Так вот, Атлантида – единственное государство, где люди каким-то невероятным образом, что известно, достигли стадии сверхчеловека. Но как? Это уже другой вопрос.

Профессор нажал на кликер – загорелся слайд с витрувианским человеком Да Винчи и кучей вопросительных знаков.

– Я предвосхищу ваши вопросы о несвязности этой темы с религией и отвечу заранее, – Грецион вновь сел на стол, закинул ногу на ногу и подался вперед, словно сидел нос к носу с аудиторией. – Атланты – единственная цивилизация, у которой в принципе не было религии, никакой.

Аудитория оживленно зашепталась – ну наконец-то, им стало хоть каплю интересно, эти серые мешки с залежавшейся мукой начали дергаться.

– И когда я говорю никакой, я имею в виду никакой вообще, – добавил профессор для особых тугодумов. – Не было скачков от язычества к монотеизму, потом всякой ницшеанской белиберды с признанием человека центром мира, творцом морали и выходом на новый уровень. Атланты просто стали сверхлюдьми, каким-то невероятно резким образом, напоминаю, не имея при этом религии.

– А как же Лемурия? – выкрикнул кто-то из зала. Остальная серая масса посмотрела на него, как на дезертира.

Психовский ухмыльнулся – выступление превращалось хотя бы в подобие дискуссии, и это не могло не радовать.

– Тема очень сложная, но, насколько мне известно, все же боги у них были – хотя бы какое-то подобие. К этому еще вернемся, – Психовский вскочил со стола, подпрыгнул – розовые шорты раздулись от потока воздуха – и продолжил.

– Ну что ж, светлые умы человечества, давайте поймем связь между этими двумя фактами. Лайфхака, как стать сверхчеловеком за пять минут, я вам не обещаю, но экскурс по богам, религиям и культурам – пожалуйста. Начнем, пожалуй… а, знаете что, с Гипербореи.

Зал снова ахнул – опять профессор понес антинаучную, не подтвержденную фактами и мужами в серых костюмах чушь.

Психовский же, отнюдь, предполагал, что вероятно все – и недоказанность какого-либо факта еще не говорит о его ложности или вообще отсутствии, потому что зачастую легенда оказывается вполне себе реальной: мужи в серых пиджачках смотрят на верхушку айсберга, но полностью его высматривают только спустя много-много лет, когда все уже решили, что этот самый айсберг – одна общая галлюцинация. По той же причине, Грецион яростно доказывал, что логика человеческая отличается от вселенской – поэтому, чисто гипотетически, еще раз, возможно вообще все. Там, где мы связи не видим, реальность вполне себе эту связь найдет. И ладно там какие-нибудь космические твари со склизкими щупальцами, или теории Большого Взрыва. Но вещи, хотя бы как-то упоминаемые в древних текстах, на старых табличках и в устных сказаниях, уж точно вполне себе вероятны. Поэтому, сбрасывать со счетов Атлантиду, Лемурию, существование божеств и прочие ноты из этой же оперы Грецион не собирался. Напротив, профессор очень бы обрадовался, если бы его предположения подтвердились, хотя он и не считал их чем-то фантастическим. Это так, чтобы утереть нос самым серьезным умам мира сего – пусть запишут в какой-нибудь весомой научной работе и внесут в свою сухую фактологическую базу данных.

В общем, Грецион говорил много и с жаром, даже перед такой амебной аудиторией: говорил, ходя по сцене, хлопая в ладоши и переключая слайды. Иногда, казалось, что предоставленного пространство профессору не хватало, и нужно было арендовать концертный зал, желательно позвав каких-нибудь Judas Priest1 на разогрев.

Как бы профессору не хотелось рассказывать и рассказывать, время выступления шло к концу. Сверившись с часами, Грецион принялся закруглятся:

– Итак, что мы имеем, – он подал свободную от кликера руку вперед, словно толкая невидимый воздушный шарик. – Атланты – единственная цивилизация, которая богов вообще не имела, или очень быстро от них отказалась. Насколько быстро, что это даже в культуре не отпечаталась. И каким-то образом, они единственные, кто смог шагнуть за порог и стать сверхчеловеком – а после все их государство, стоящее на хилых спичках, рухнуло. Что-то не клеится, да?

Психовский по привычке подождал ответа, но вспомнил, что говорит с серой ученой массой, и продолжил:

– Все остальные цивилизации, наоборот, имели богов, но никогда не достигали уровня сверхлюдей – эти цивилизации тоже разрушались, но посредством какой-никакой, а эволюции. Или революции, если вы уж очень любите дедушку Ленина. Либо на смену некоему пантеону приходил единый бог, либо случался массовый геноцид, либо изобретения выносили цивилизацию на новый уровень. Все – подчеркиваю, абсолютно все – развивались, менялись, умирали и возрождались. Думайте о цивилизационном процессе, как о фениксе, и выкиньте из головы всяких Шпенглеров с «Закатами Европы». Иными словами, народы шли и идут вперед, но никогда не достигают совершенства, потому и шагают. А Атланты, получается, этого самого совершенства достигли, стали сверхлюдьми и… все! Бадабумс, кина не будет, тушите свет, и цивилизации моментально не стало – им просто некуда больше стало шагать.

– Но разве достижения абсолюта – не суть человечества? – спросили на ломаном английском, вновь позабыв о просьбе профессора задавать вопросы в конце. Но Грецион простил такую наглость, потому что почти закончил. – Ведь если мы вспомним, о чем писали уважаемые философы, тот же Ницше…

– Я думал, что ученые не особо дружат с философами, считая их тупицами-лежебоками, – ухмыльнулся Психовский. – Но, повторюсь, выкиньте из головы это ницшеанскую ерунду о сверхлюдях, это все старо. Какие к черту верблюды с младенцами? Подумайте, вот достигли вы вершины, и что дальше делать? Стоять на месте – не выйдет. Это то же самое… Представьте, если вы всю жизнь будете качаться, чтобы найти себе какую-нибудь Селену Гомес, и в итоге найдете, достигните точки своего совершенства. Потом вам станете некуда расти – и вы снова обрастете жиром, приобретя, как минимум, пивной животик.

Задавший вопрос серый пиджак недовольно забубнил, приняв пример слишком близко к сердцу.

– И что же с ними случилось? – задали новый вопрос. На этот раз с настоящим любопытством.

– Ну, во-первых, у меня кончилось время, – хлопнул в ладоши Грецион. – Во-вторых, спешу напомнить вам, что час назад никто здесь в Атлантиду даже гипотетически не верил – так что мой ответ вам ничего не даст. Ну а в-третьих…

Психовский щелкнул слайд. На большом экране нарисовалась надпись «СПАСИБО ЗА НЕВНИМАНИЕ» и гифка котика, стреляющего лазерами из глаз. Это должно было довести серое научное сообщество до инфаркта – возможно, кто-то выступление Грециона все-таки не пережил.

– В-третьих, сам не знаю, – пожал плечами профессор, убирая кликер на стол и поправляя бейсболку. – Понять бы для начала, что из себя представляет совершенство и сверхчеловек. Но это вы уж как-нибудь без меня.

Зал понял, что лекция окончена и захлопал – сухо, как хлопали бы шуршавшие под ногами осенние листья. Грецион издевательски сделал книксен, решив под конец уж окончательно добить ученых, и спустился к компьютерщику, похлопав его по плечу. Серая масса стала рассасываться, пока профессор рылся в портфеле.

– Прошу прощения, – откашлялся кто-то прямо над ухом Грециона – тот аж вздрогнул от неожиданности.

– Вы бы хоть не над ухом говорили, я не глухой… – Психовский повернулся к подошедшему – это оказался один из слушателей, и именно что один из. Разобрать индивидуальность в глине серых пиджаков – все равно что отличить пылинку от другой в мешке из-под пылесоса. Хотя, в этом конкретном… индивиде мерцал какой-то процент уникальности, маленький, не доползающий даже до одного процента. Но что-то его точно выделяло – правда, профессор не мог понять, что конкретно.

– Да, я бы…

– Да, для начала здравствуйте, – улыбнулся Психовский, совершив очередной укол – ему это никогда не надоедало. – Предположу, что у вас ко мне вопрос.

– Да… – скромно ответил серенький пиджак.

Нет, что-то в нем все-таки такое было.

Грецион удивился, слегка, но виду не подал – на таких встречах вопросов почти никогда не задавали, все обычно убегали в буфет за бесплатными канапе, обсуждать Психовского и говорить, какой-же он все-таки безумный и кто вообще пустил этого неотесанного дурака на сцену.

– Ну, вам я с трудом, но выделю пару минут своего времени, – сказал профессор. Пусть думают, что плотность его графика такая же, как расположение шпрот в банке – нечего расслабляться. – Спрашивайте.

– Это довольно странно, но… понимаете, я еще учусь, и… ну, как бы так сказать…

Грецион почувствовал запах привычной студенческой крови и тут же повеселел. Хоть какой-то луч солнца в этом сером нудном царстве.

– Тогда я вас тем более слушаю. Поверьте, страннее вопроса, чем некоторые мои студенты, вы задать просто не сможете. Так что не бойтесь.

– В общем… – серый пиджак аж зажмурился. – Посоветуйте пару книг по теме.

Возможно, где-то в другом оттиске реальности, этого не произошло бы – молодой человек постеснялся бы подходить, или просто с голоду побежал бы в буфет к остальным, уплетать канапешки и запивать соком. Но здесь все произошло ровно так, как произошло – и этот оттиск разошелся с каким-то другим именно на этом моменте.

Здесь и сейчас Психовский коротко рассмеялся – смешок вылетел из горла, ударился о стенку, отскочил и затух. Потом профессор назвал несколько наименований, которые здесь опускаются и для экономия места, и для сохранения психики со здравомыслием, пожелал серому пиджаку удачи и пустил с миром.

Профессор подхватил рюкзак, попрощался с компьютерщиком, натянул бейсболку на лоб и понял.

Понял, что так выделяло этого серого пиджака из всей остальной массы, и отругал себя за беспамятство – стоило все же задать вопрос про цветные линзы, вдруг ему захочет побаловаться. Чем только молодежь нынче не чудит – и Психовский не собирался отставать.

Да, Грециона правда удивило, что глаза у парня были цвета небесного камня.

***

Хуан Альтерего решил махнуть в соседний, большой город.

Для начала, ему надоели неудачливые деньки, и он решил отдохнуть от всего: походить по забегаловкам, расслабиться, поиграть в покер, бильярд ну и, если выпадет возможность, все же продолжить ловить удачу. В большом городе больше ставки, но шансы тоже растут – на мясистую приманку клюет рыба покрупнее. Кстати, говоря о рыбе – подумывал испанец и приобрести пару новеньких удочек, чтобы побаловать себя.

Другая причина была, с точки зрения Альтерего, менее важной, хотя ее стоило поставить вперед, выделив красным – Хуан записался к врачу, чтобы понять, что случилось с его глазами.

После небольшой внеплановой сиесты, мужчина все же умылся холодной проточной водой, хотя бы став ориентироваться во времени и пространстве. Да, дневной сон – вещь коварная, и никакая Дионисийская мистерия с ним в сравнение не идет. Конечно же, Хуан посмотрел в зеркало – и тогда заметил, как его глаза светятся прекрасным аквамариновым.

Альтрего подумал, что это какое-то странное раздражение, или оптическая иллюзия, и решил подождать, вдруг само пройдет. Но голубизна никуда деваться не хотела а, как казалось Хуану, становилась только насыщенней. Тогда испанец решил, что поездка в город прибьет сразу нескольких зайцев, которыми он сможет потом полакомиться.

И вот Хуан в солнцезащитных очках с красными стеклами стоял на вокзальчике, чистом, ухоженном и безлюдном – не мудрено, время было рабочее, и все уже давно уехали в том или ином направлении. Альтерего смотрел на забегаловку, думая о лакомствах. Носом он улавливал тянущийся коварным щупальцем аромат, а желудок вел борьбу с мозгом, заставляя зайти и раскошелится.

Хуан все же соблазнился и, как оказалось, очень удачно зашел – купил себе какой-то горячий ролл, да к тому же, пару скидочных билетиков, которые в пятницу можно было обменять на случайные призы-бонусы. Главный среди них – бесплатный обед. Альтерего не упустил шанс подразнить судьбу, поэтому, усевшись в чистый вагон поезда, первым делом достал билетики, монетку, и принялся стирать верхний слой.

Конечно же, ему не повезло – он выиграл классический приз, по порции дополнительной картошки-фри за каждый билетик. Пожав плечами, испанец начал есть. Тут, как на зло, подошел контролер – они, как и все официанты мира, любят отвлекать, как только берешься за еду.

– Извините, – этот хотя бы оказался приличным. – Ваш билет будьте любезны. И приготовьте свой паспорт…

Хуан вручил все, что попросили.

Контролер изучил билет. Пробил его, одобрительно кивнув. Потом взглянул на паспорт-пластиковую карточку, после – на Альтерего.

– А можете снять очки?

Хуан, активно жующий свой ролл, поперхнулся.

– Я что, так не похож?

– Нет, просто согласно протоколу…

Мужчина понял, что это надолго, и решил рискнуть – резким движением снял очки. Контролер уставился прямиком на его глаза.

– И чего только нынче не удумают, – пробубнил он, возвращая документы. – Синие линзы, во дела… Хорошей поездки!

Хуан облегченно вздохнул, надел очки и уставился в стекло, доедая ролл. Мимо проносилось бликающее зеркалом море и пальмы, сливающиеся в единую полосу и начинавшие плясать перед глазами жидкими пятнами, которые расслабляли мозг и отправляли его в состояние приглушенного восприятия, упрощая весь мир вокруг до одной смазанной полоски цветов и глухого звука поезда.

Контролер, обойдя всех пассажиров – их было совсем чуть-чуть, – решил зайти за кофе. Вернувшись в свою контролерскую каморку, мужчина заварил себе стаканчик, вдохнул аромат, улыбнулся, вышел в коридор и тоже уставился в окно, позволив мозгу работать в автономном режиме.

В его купе – хоть поезд и был сидячий – на стене висело зеркало, на отражение в котором мужчина внимания совершенно не обратил. Возможно, при другом раскладе событий, он бы это сделал – но оставим это для альтернативного развития событий. И там, в том оттиске, у него могли бы возникнуть большие вопросы к Альтерего.

Посмотри контролер в зеркало, он бы увидел, как его глаза окрасились в цвет небесного камня.

***

Когда глаза Игидиуса Игидия стали аквамариновыми, он понял, что все будет хорошо и – наконец-то – идет, как надо. Заметив изменения в отражении большого настенного зеркала, Игидиус на радостях заказал еще одну большую чашку сладкого капучино на кокосовом молоке, хотя совсем не собирался этого делать.

Официантка удивилась и так во всех планах удивительному клиенту, который словно прибывал в каком-то забвении. Он и предыдущую кружку не допил больше, чем наполовину, а тут просит еще одну…

Пока кофе готовили, длинноволосый как старый-добрый рокер Игидиус Игидий сделал несколько звонков по видеосвязи, довольно улыбаясь. Мужчина понимал, что шанс был один на миллион, и это – чистой воды везение.

Теперь все наконец-то будет хорошо.

***

Грецион заказал сочный, здоровенный бургер – и плевать хотел на правила здорового питания! Профессору срочно нужно было набить желудок поплотнее, потому что иначе тот грозился поднять восстание, призывав к бойкоту другие органы, а там и до революции недалеко, рубанут гильотиной по кишке – и все. Психовского даже не особо интересовало, синтетическое он собирался жевать мясо или настоящее, главное, что пахло оно отменно и выглядело очень сытно.

За окном резвилось жаркое испанское солнце, сегодня, кстати, относительно прохладноя – конечно, не до той степени, чтобы надевать брюки, но и не до той, чтобы ходить в одних плавках. Лучики скользили по улицам, как нож по бутерброду, оставляя легкий след, тут же растворяющийся – заметить его практически невозможно, только если растянуть свитер времени до одной путающейся нитки. Солнце гипнотически бликало на высоких окнах забегаловки, где пристроился Грецион, и, казалось, даже шуршало листвой пальм, придавая зелени какой-то новый оттенок, изменяя палитру реальности.

Вот цвет бургера, который наконец-то поставили на барную стойку, за которой сидел профессор, лучи изменяли в лучшую сторону – так еда выглядела еще сочнее и аппетитнее. Да и сам Психовский, что греха таить, в его цветной одежде наверняка выглядел слегка по-другому, но профессору было как-то без разницы.

На телевизоре, висящим на стенке, крутили мировые новости на испанском. Грецион знал этот язык не так хорошо, как арбаский и, тем более, английский, но суть происходящего на экране понимал. И ему это не нравилось.

Все было как-то слишком тихо и спокойно, говорили только о хорошем, но не так, как когда хотят создать видимость стабильности и скрыть ужасные преступления за новостной ширмой. Нет, говорили искренне – это чувствовалось, – потому что ничего глобального действительно не происходило. Никаких тебе пожаров, митингов, катастроф – не сказать, что Психовский огорчился такой ситуацией, но она его весьма напрягла. Он ясно предчувствовал нечто большое и глобальное, понимал, что что-то начинает происходить – а тут, словно в издевку, в мире все спокойно. Два этих факта не клеились, как не клеится резина с деревом с помощью ПВХ.