Акко и Покоритель небес

Глава 1

Подъехал очередной автобус с детьми, возвращающимися с прогулки в близлежащем зоопарке. Несовершеннолетние пассажиры разных возрастов выходили из них. Они осторожно ступали на подножку выхода, а затем на асфальт. Внизу их встречала женщина в белом халате.

Константин с завистью наблюдал за ними из большого окна. Сам он уже два года как никуда из клиники не выезжал, и это было вдвойне тяжелее в последние три месяца, после его 17 дня рождения. До того он утешался прогулкой по небольшому двору клиники. Он также любил бродить в одиночестве по длинным белым коридорам и болтать с жителями сотен палат. Но случилось то, что случилось, и болезнь быстро начала брать над ним верх.

Сейчас он с сожалением и безысходностью смотрел на ребят, с некоторыми из которых до недавнего времени дружил. Хоте эта дружба основывалась на общей для всех тяжелой болезни, но всё же она согревала среди этих белых холодных стен и такого же медицинского персонала. После того как Константину стало тяжело ходить, и он пересел в кресло-каталку, его настроение словно тоже лишилось большей части своей подвижности, находясь в основном в точке депрессии и молчаливости. А в таком состоянии, обычно, любой друг начинает от тебя отстраняться.

Так он и сидел большую часть времени в своём кресле-каталке у окна, наблюдая за подъездной дорожкой, ведущей от заснеженного горда, виднеющегося в нескольких километрах внизу по склону, и за большим внутренним парком за клиникой, где остальные дети часто гуляли в хорошую погоду. Он вставал из него в редких случаях.

Одна из медсестер катала его понемногу по территории учреждения, когда он просил, но было видно, что слишком частое повторение этой процедуры надоедает и ей. Хоти медицинский персонал в этой клинике были приветливее, чем тот, что был в его прежней, где он лежал с 12 лет, но люди есть люди.

— Константин, ты где? Пора обедать, — позвали из-за поворота.

Константин покатил свою коляску в другую сторону: не было у него никакого желания есть.

Он быстро проехал рядом с зеркалом, не желая в нем видеть своё осунувшееся, посеревшее лицо и лысую голову, прикрытую шапкой. Результат химиотерапии — жизнь продлевается, но аппетит и внешний вид — прощайте. Константин, наверное, уже давно прекратил бы это бессмысленное лечение, которое давно не обещало исцеления, но приносило дополнительные мучения. Его мама считала иначе.

Она всегда говорила, что настоящий мужчина сам решает, когда всё кончено, и пока он борется — надежда есть всегда. Константин тогда подумал, что на словах это звучит легко, а вслух произнес:

— Да, мама!

Ему надоело бороться, но он не хотел говорить в тот момент ей это. И вообще, ему было легко представить себя мертвым, но больно представлять, как мама плачет над его могилой. Не зря же в одной книжке сказано: жалейте живых, а не мертвых.

Незадолго до дня рождения Константина она, как будто чувствуя неладное, попросила его:

— Обещай мне, не сдаваться! Хорошо?

— Ага, — выдавил Константин.

Тогда он и предположить не мог, что это было её последнее посещение его в клинике. На его день рождения она так и не пришла. Задувал он свечи в окружении людей, не очень-то его и любящих. А через два дня он узнал, что его маму сбили на пешеходном переходе. Она возвращалась с работы, может быть, она спешила на его день рождения и не стала лишний раз осматриваться. А урод водитель решил, что пешеход на зебре обязан уступить его машине.

После этого дня злосчастная болезнь начала быстро брать над ним верх. Окончательно, в буквальном смысле, сбило с ног Константина то, что в отношении водителя даже не возбудили дела. Видно, негодяй оказался при деньгах и связях, и легко откупился от следователя. От нервов Константина три дня не отпускала сильнейшая мигрень.

Конечно, все вокруг его утешали, но что толку от утешений. От них человек не просыпается от мертвого сна. Очень серьезные повреждения головного мозга, и кома. Мама Константина была в ней и после трех месяцев нахождения в таком состоянии, врачи уже не надеялись на её пробуждение. В первый и единственный раз, когда его отвезли к ней в другую больницу, она словно мирно спала, закрыв глаза, но многочисленные трубки, тянущиеся от её тела к аппаратам поддержки жизни, говорили совсем о другом.

Один из утешителей его удивил, им был его отец. Он позвонил Константину и сказал обычные слова: что ему очень жаль и ещё несколько предложений, которые никак не изменили отношения сына к нему.

— Лучше бы ты не звонил, — сказал Константин, прежде чем нажать отбой и со всей оставшейся силы швырнуть мобильный в стену.

За семь лет, что Константин находился в разных медицинских учреждениях, его «папа» дважды навещал его. Зато за это время он успел развестись с его мамой и перестать платить алименты, хотя, был довольно состоятельным бизнесменом. Причину этого Константин видел в себе. Наверное, его отец давно похоронил его и просто вообще не хотел вспоминать о нем.

В итоге, из-за нехватки денег, маме пришлось продать квартиру, чтобы Константин мог оставаться в этой лучшей клинике, где у него, как она надеялась, есть мизерный, но шанс на излечение от смертельной болезни. Исцеление на горизонте ещё не маячило, а оплата с денег от продажи квартиры заканчивалась.

— Через 4 месяца их счет опустеет, доктор. Что тогда будет с мальчиком? — спросила медсестра.

Этот разговор о себе Константин случайно подслушал месяц назад, остановив свою коляску до поворота в коридор, где находился кабинет главного врача.

— Не будем лишний раз забивать голову, — безразлично произнес доктор. — Возможно, ничего и не придется решать. Он в последнее время стал очень сильно сдавать.

— Понятно.

С того времени прошло несколько недель, и Константин успел всё основательно обдумать и принять нелёгкое решение. Он был готов к операции.

Она была очень сложной и обещала результат только 50 на 50. То есть она должна была или спасти Константина или убить его. Он давно бы сделал её, но мама была против рисковать жизнью любимого сына. И настаивала на более безопасных методах лечения, а, как говорится, без риска не выпьешь шампанского. Вот и Константин продолжал безрезультатно лечиться и страдать. Теперь Константин остался один и мог сам решить свою судьбу.

Но процентуру ему оглашали, когда он был ещё не так плох и мог без особых проблем ходить. Так что в нынешнем состоянии у Константина, как он предполагал, имелось лишь максимум процентов 30 на выживание после операции. Но он решился и чувствовал некоторое облегчение от мысли, что скоро этот ужас закончиться.

Константин понимал, что с какой-то стороны подводит маму, но выбора особого не было. Через несколько месяцев его, вероятнее всего, отправят обратно из этой клиники в какую-то захудалую государственную с палатами, стены которых покрыты многолетней плесенью, если, конечно, болезнь не убьёт его раньше, как предполагал главный врач. Да и потом Константину в голову запало одно стихотворение, где говорится, что если жизнь прижала то, ты к чёрту в зубы лезь, но не сдавайся. Сейчас его точно прижала жизнь, да так, что не вздохнуть.

— Вы уверены? — спросил хирург.

— Да.

Последнее, что он помнил — это как ему сделали два укола, и он медленно начал засыпать. Поехали.

«Да, возможно, это всё, но я, по крайней мере, боролся до самого конца. И сейчас я даю свой последний бой», — подумал Константин, прежде чем глаза окончательно слиплись.

Казалось, прошло мгновение, и он каким-то непонятным образом почувствовал, что умирает. Он летел вперёд. Последней его мыслью было: жаль, не получилось побороться с несправедливостью и людьми её распространяющими, вроде того негодяя, сбившего его маму, подкупного следователя, отца, заранее похоронившего сына, и врачей, которым неважно ребенок ты или нет, плати за лечение или проваливай.

Вдруг что-то вырвало его из туннеля, и он полетел налево. Он забеспокоился, чувствуя, что теряет легкость и невесомость.

Вначале он услышал голос парня. Прошло ещё несколько секунд, и он увидел со стороны, откуда-то сверху, юношу чуть старше его. Короткая копна блондинистых волос, ровно торчащих вверх, прямой треугольный нос и высокий лоб. Глаза его были сомкнуты.

Он сидел на коленях со сложенными на них руками и что-то без устали быстро шептал на незнакомом Константину языке. Понять он ни слова не мог, но почувствовал притягательную энергетику слов.

Это была небольшая комната с алтарём, расписанным иероглифами. Перед ним в двух белых керамических блюдцах была разлита вода. А сбоку от молящегося стояла высокая фарфоровая ваза с длинным прямым растением с тремя узкими листками.

«Чего?» — подумал Константин.

— Кто здесь? — сказал парень, сидевший на коленях, раскрыв миндалевидные глаза и повернув голову.

Дальше произошло ещё более необъяснимое. Константин снова начал чувствовать своё тело. Видимо, он начал просыпаться от этого забавного сна.