Академия Космического Флота: Иллюзия выбора

Глава 2. Спарринг с Эриком Вейссом

/кадет Анестэйша Радосская/

Экзаменационная сессия пролетела как одно мгновение. Я тщательно повторяла то, что честно учила в течение полугода, приходила в назначенное время в аудитории и сдавала экзамены. Иногда меня просили надеть визоры, где ожидала виртуальная реальность. Экзамен по спецкурсу «Культуры иных миров» прошёл именно так. Меня попросили активировать ячейку памяти «планета Ларк» и провести диалог со старейшиной одного из кланов. Благо в космофлоте у меня сложились хорошие отношения с ларком Диком Раймоном, и я сдала этот экзамен на «отлично». Приятель за полгода нашего общения вбил в мою голову массу нюансов: незнакомым ларкам нельзя смотреть прямо в глаза, это является признаком агрессии, старшему нельзя первым подавать руку, это проявление неуважения и так далее. Общую медицину мы сдавали в медотсеке, перевязывая и демонстрируя умение обрабатывать раны на специально привезённых для этих целей биокиборгах с Танорга. Экзамен по тактике и стратегии прошёл в боксе с симуляторами, а по ботанике и зоологии нам устроили классические тесты на компьютерах.

Учиться я привыкла ещё с Захрана, у меня была натренированная память благодаря школе, оконченной экстерном, и поэтому даже моё похищение никак не повлияло на оценки. Большинство дисциплин сдала, что называется «даже не вспотев».

Капитана Теонору Рувз, разумеется, сместили, в последний момент заменив её командором Германом Крэном. Командор Герман, как и капитан Рувз, тоже относился к расе пикси, только в отличие от дружелюбной и привлекательной Теоноры, он был хмур, суров и неприветлив. Его светлую бровь рассекал шрам, заканчивающийся прямо на верхнем веке, а ещё он еле заметно прихрамывал на левую ногу, когда думал, что его никто не видит. На людях же он старался ступать как можно медленнее и мягче, чтобы никто этого не заметил, либо же наоборот, передвигался столь стремительно, что по движениям сложно было понять, хромает пикси или же это особенности его походки. Я терялась в догадках, какого рода у него травма и почему современная медицина не смогла его вылечить. При мыслях о шраме над глазом и вовсе становилось не по себе, ведь было очевидно, что этот мужчина чуть не лишился органа зрения.

Первым же делом, как только Герман Крэн зашёл в аудиторию класса, он заявил:

– Наслышан о том, что у моей предшественницы на занятиях были тёплые дружеские беседы и обсуждения, роботов вы собирали по подробным техническим мануалам, а преподаватель всегда был готов ответить на все ваши вопросы, – он обвёл пристальным взглядом притихших и слегка обескураженных кадетов.

Из-за шрама лицо командора выглядело резко ассиметричным, а его взгляд казался каким-то шальным. Да, всё было именно так. Конечно, Теонора оказалась предательницей, но её пары нравились всем.

– Так вот. Со мной такой лафы не будет. И особенно хочу предупредить таноржцев: даже не рассчитывайте на моё снисхождение из-за вашего происхождения. С вас буду драть шкуру за любой промах, потому что то, чему учат в школах на вашей планете, слегка опережает общегалактические стандарты.

В зале поднялся небольшой ропот парней, но командор поднял руку, и мигом наступила тишина.

– Что касается женской части, то вижу, что она немногочисленна, и тем более пристально я буду за вами наблюдать. Те дамочки, – это слово прозвучало в его устах как оскорбление, – что привыкли строить глазки, и за это им засчитывали высший балл, экзамены мне не сдадут.

Почему-то на последних словах он остановил свой взгляд на мне, а мои щеки запылали от праведного негодования. Неужели он меня принял за одну из таких вот «дамочек»?! Хотя неудивительно, если учесть, что Станислав Радонежский вдруг так удачно перевоплотился в Анестэйшу Радосскую прямо накануне экзаменационной сессии. Но что я могла сказать? Подняться и начать объяснять, что всё не так, как он думает? Глупо. Единственным способом доказать пикси со скверным характером то, что я не такая, было сдать экзамен.

То ли его взгляд я посчитала за личный вызов, то ли врожденное ослиное упрямство дало о себе знать, но я специально не стала сдавать экзамен лейтенантам Германа, которых он привёл себе в помощь. Я ждала, когда освободится место подле противного пикси, встала и направилась прямо к нему с собранным за отведённое экзаменом время роботом. Герман окинул беглым взглядом мою работу, над которой я так кропотливо старалась, и отставил механизм в сторону, даже не проверив его.

– А? Что? – такое пренебрежение к моему труду мне показалась вопиющей бестактностью.

– Садитесь, Анестэйша Радосская, – сказал он мне с таким видом, с каким дрессировщики открывают клетку с горилломами. – Давайте поговорим.

– Давайте.

– Итак, представим, что Вас взяли на борт военного транспортника консультантом-механиком. Какой тип реактора Вы посоветовали бы для короткого межзвёздного перелёта? Сталларатор или токамак? – командор испытывающее посмотрел на меня.

Он что, за дуру меня держит? Я глупо хлопнула глазами, а Герман усмехнулся, решив, что я не знаю ответа. Этот вопрос не входил в список для подготовки к экзамену и, строго говоря, относился не к робототехнике, а к аэрокосмической технике, но…

– Абсолютно всё равно, какой реактор будет стоять на борту. С точки зрения ремонта и тот, и другой могут прийти в негодность с одинаковой вероятностью, а что касается скорости перелёта, то на неё влияют двигатели. Реактор лишь даёт энергию.

Герман приподнял бровь, ту самую, что украшал уродливый шрам, а затем задал следующий, уже более сложный вопрос. Он задачками и вопросами гонял меня не только по всему полугодичному материалу, но и сверх него, неожиданно перебивал и просил принести шасси или стабилизатор, собрать при нём какую-то деталь из заменителей, а затем вновь задавал вопрос с подвохом. Когда Герман, наконец-то исчерпал себя, я обратила внимание, что во всей аудитории остались лишь мы вдвоём. Я уже изрядно вспотела, форменный тёмно-синий комбинезон неприятно прилипал к спине, а шальной взгляд командора приобрёл оттенок задумчивости.

– Признаться, Анестэйша, я всегда считал, что женщина и техника – вещи несовместимые, а таноржцы – напыщенные индюки с раздутым самомнением, ведь их планета в принципе по технологиям опережает многие другие, и как следствие, они привыкли считать себя умнее остальных во всём, что касается железа. Но Вы сегодня доказали, что не так уж и безнадёжны.

Я проглотила возмущение про себя. Я «не так уж и безнадёжна»?! Вообще-то я ответила на большинство его вопросов, пускай где-то и не с первого раза, но всё же! Неужели я допустила так много ошибок? Сдержала рвущееся наружу раздражение напополам с разочарованием и поинтересовалась:

– А разве не Танорг – родина самых лучших программистов и механиков?

Герман Крэн скривил губы, давая понять, что он думает о Танорге. Гримаса лёгкого презрения застыла на его лице.

– Гражданских – да, но не военных. Когда дело касается обычной размеренной жизни на поверхности планеты и нормированной тридцатичасовой рабочей недели в шикарной мастерской с климат-контроллером, безусловно, они лучшие. Но для того, чтобы стать борт-механиком военного судна, этого катастрофически мало. Надо уметь максимально быстро принимать решения, заставлять мозг работать день и ночь напролёт в условиях крайнего стресса, потому что от этого могут зависеть чужие жизни. Если астероидной пылью пробьёт систему очистки воздуха, у Вас будет не более суток, чтобы её починить. Если на исследовательской шлюпке сломается двигатель, а в галактике нет инфосети, то неоткуда будет скачать инструкцию по ремонту. Если на корабле выйдет из строя редуктор системы жизнеобеспечения, а готового запасного не окажется в наличии, то придётся мастерить его исходя из подручных средств в максимально сжатые сроки, – он говорил жёстко, словно бил словами наотмашь. – Практика показывает, что бортовыми механиками могут стать единицы, и поверьте мне, опытному офицеру, крайне редко ими становятся таноржцы.

Я слушала командора, неприлично раззявив рот. Вдруг откуда-то пришло понимание, что вот этот уродливый шрам, да и хромота – не причуды пикси, а следствие его тяжёлой и опасной работы. Я кивнула, подтверждая, что приняла слова командора к сведению. Пикси потянулся одной из своих шести рук к планшету, а второй поставил оценку, не глядя в виртуальную ведомость. Я посчитала неприличным пялиться в документ на офицерском планшете, да ещё и через руку старшего по званию, а потому сдержанно отдала честь и покинула экзаменационную аудиторию. Лишь когда двери автоматически сомкнулись за мной, позволила себе глубоко выдохнуть и залезть в коммуникатор, чтобы посмотреть, чему соответствует «Вы не так уж и безнадёжны». Очень хотелось получить хотя бы средний балл, чтобы выйти на стипендию. Когда на жидкокристаллическом экране я увидела «отлично» и почти две сотни дополнительных баллов, мне стало нечем дышать. Ого!

До бокса дошла в некоторой прострации, всё ещё не веря, что последний экзамен сдан, и я теперь точно буду получать стипендию. Немного запоздало подключилась к инфосети станции и набрала в строке поиска: «офицер Герман Крэн». Почему-то мне не давала покоя его неординарная внешность, да ко всему хотелось узнать больше о новом преподавателе по робототехнике. Информации о ранении командора в ногу не нашла, а вот история о шраме у глаза заставила подняться волоски на руках дыбом. Оказывается, во время войны остро не хватало хороших механиков, как на стороне Федерации Объединённых Миров, так и со стороны неприятеля. Траски хорошо заплатили наёмным пиратам, потому что те бороздили космос и захватывали механиков всех мастей и рангов. Именно так тогда ещё майор Герман Крэн оказался в плену. Он специально нанёс себе увечье, разрезав бровь и веко над левым глазом, чтобы сымитировать ранение и не работать на врага. Кому нужен механик без бинокулярного зрения, не способный оценить расстояние до предмета? Траски, выкупившие Германа, очень ругались, но в итоге пристроили его на свой корабль в качестве уборщика. Крэн же несколько лет проработал фактически шпионом космофлота, соорудив ночью рацию из запчастей механоотсека, который ему предписали убирать раз в неделю. Он стал героем войны, как и многие другие, и ему присвоили звание командора за неоценимую помощь, но так как ему в течение нескольких лет приходилось резать своё лицо, чтобы поддерживать видимость ранения в глаз, уродливый шрам навсегда остался с ним, и никакие современные технологии не могут его свести.

Некстати вспомнилось, что Киар Леру тоже имеет звание командора, и я слышала, что его ему присвоили так же после войны, и он стал одним их самых молодых командоров за всю историю Космического Флота. В памяти тут же возникли сцены из истребителя, которые я так отчаянно старалась забыть. Как его влажные губы скользили по моей шее, а большим пальцем он трогал ямочку пупка, как я захлёбывалась от сладких эмоций удовольствия, которые окатывали меня, словно тёплые волны на Зоннене. А когда он впился в мою чувствительную шею своими клыками, острое наслаждение прошибло, как мощный удар тока, и мгновенно пронзило все нервные клетки в моём теле. Даже сейчас, лишь вспоминая об этом укусе, я почувствовала жжение на шее и ноющее желание вновь оказаться там, сидящей на панели истребителя, и почувствовать дыхание Киара на себе.

– Шварх! Стася, прекрати думать о нём! Прекрати! Он старший офицер, командор, твой куратор, а ещё цварг, и у него есть девушка, которая подходит ему гораздо больше, чем ты! – я до боли закусила губу и постаралась подумать о чём-то другом.

Кровь бурлила, кончики ушей полыхали, а дыхание сбилось. Так и не заходя в бокс, я сорвалась с места и побежала на полигон, чтобы выплеснуть из себя всё, что накопилось в душе. Последнее время я часто сюда приходила, чтобы привести нервы в порядок. Удивительным образом избиение груши и скалолазание в секторе с повышенной гравитацией и пониженным содержанием кислорода успокаивали меня. После выматывающих многочасовых тренировок, которые я устраивала себе сама ежедневно, силы оставались лишь на то, чтобы доползти до бокса, принять душ и завалиться спать. Так я хотела поступить и сегодня, тем более, когда впереди маячили целых три недели каникул, и завтра не надо никуда подрываться ни свет ни заря.

Я вколачивала удар за ударом, избивала грушу и преодолевала искусственное притяжение. К моей радости, на полигоне так никого и не появилось, оно и понятно: капитан Стивен Валлуни находится на лечении после воздействия Теоноры Рувз, а большинство кадетов поспешили собирать вещи, чтобы отбыть со станции и увидеться с семьёй. Даже здесь я умудрилась выделиться на общем фоне. На Танорг, Цварг, Миттарию и Пикс ходили регулярные рейсы транспортников, а вот для того, чтобы попасть на Захран, да ещё и с синдромом Кесслера, надо иметь собственный манёвренный истребитель последнего поколения, оснащённый как минимум десятком лазеров. В противном случае приземление может обернуться для пилота катастрофой от столкновения с обломками космического мусора. Теперь неизвестно, когда мне доведётся попасть на родную планету.

Удар, ещё удар, ещё один…

Друг детства Рик когда-то очень давно учил меня, что большой палец должен закрывать фалангу указательного пальца и половину фаланги среднего, чтобы удар был максимально сильным, но при этом бьющий не сломал себе пальцы. Рик не только защищал меня от нападок Якова, но прививал мне уверенность в собственных силах.

Так как я не заходила в свой бокс для смены одежды, пришлось просто подвернуть рукава и штанины, чтобы было удобнее махать руками и ногами. Комбинезон уже давно пропитался запахом моего пота, слегка отросшие волосы прилипли к вспотевшему лбу и шее. С тех пор, как я перестала маскироваться под Станислава Радонежского, я больше не стриглась.

Из состояния сосредоточенного избиения груши меня вывели громкие хлопки. Я обернулась, чтобы посмотреть, кто столь бесцеремонно прервал мою тренировку, и уже готова была послать наглеца подальше, как встретилась со смеющимися глазами адвоката, что представлял интересы Космического Флота на суде на Танорге. Слова так и замерли у меня на устах. Мужчина с яркими малиновыми волосами, стянутыми в тугой высокий хвост, с лёгкой полуулыбкой наблюдал за мной. Элегантные тёмно-оливковые бриджи, подчёркивающие его невероятный, почти золотой цвет кожи, обтягивающая крепкий торс персиковая футболка и модный пиджак в полоску. Он был одет ярко, стильно, совершенно неподобающе для кадетов и офицеров Космического Флота, и я бы даже сказала чуточку легкомысленно. Глядя на него, никогда бы не сказала, что передо мной самый известный адвокат галактики, имеющий репутацию «акулы».

– Как же тебя смогли похитить, Анестэйша, если у тебя такой замечательный хук справа? – не без тонкого подкола спросил меня Эрик Вейсс.

– Это обычный удар… – растерялась я, не зная, как реагировать.

– Занятно. И часто ты сюда приходишь? На полигон? Я думал, что ты учишься на техническом направлении, а не на боевом.

– Да, так и есть, – я развела руками. Интересно, он сюда случайно зашёл или с какой-то целью? – На техническом.

Словно прочитав мои мысли, Эрик улыбнулся, продемонстрировав свои ослепительно белоснежные зубы и произнёс:

– А я тут пролетал мимо и подумал, дай загляну к Юлю на огонёк, поблагодарю за подкинутую работёнку, да и посмотрю ещё раз на малышку, из-за которой поднялся шум сразу в нескольких системах.

Я покраснела, остро почувствовав, как короткие сальные прядки приклеились к влажной коже, да и комбинезон, в котором я тренировалась последние несколько часов, мало походил на деловой костюм или вечернее платье. Да, конечно, в стенах Академии в условиях дефицита представительниц женского пола на меня и такую было устремлено множество мужских взглядов, но Эрик Вейсс, помимо потрясающей внешности полубога с золотой кожей и абсолютно правильными чертами лица, был одним из успешнейших адвокатов галактики. Вот просто не могу поверить, чтобы такая непримечательная захухря как я, могла заинтересовать его хоть чем-то.

– Прошу прощения, я тренируюсь, – сердито дунула на прядку волос, прилипшую к виску, и отвернулась. Вот не любила я фамильярностей и всё тут.

Уже через несколько секунд Эрик без обуви и пиджака оказался на татами рядом со мной.

– А что если я составлю тебе пару? – спросил он, вежливо придерживая грушу.

– Пару? – я даже не поняла, о чём он говорит.

В голове вновь вспыхнули картинки с проклятым цваргом из «Тигра», и почувствовала, как начинаю краснеть.

– Ну да, – невозмутимо кивнул эльтониец и подмигнул мне. – Спарринг с гуманоидом куда интереснее, чем избиение мешка с песком. Не находишь?

– Это вообще-то высококачественный антропометрический снаряд, автоматически подстраивающийся под параметры тела… – возмутилась я, а потом встретилась с насмешливым взглядом мужчины. – А Вам это, собственно, зачем? – спросила, чувствуя подвох.

– Предлагаю так, малышка. Три спарринга. Если ты укладываешь меня на лопатки два или три раза, то я рассказываю новости по делу Игнару Радосского прямо здесь, а если выигрываю я, то ты соглашаешься пойти со мной на ужин, и новости я рассказываю там, куда отведу тебя.

Наглость эльтонийца меня поразила. Я окинула его взглядом с головы до ног ещё раз. Достаточно мускулистый, но ничего общего с цваргами. Да, такой же высокий, как и они, но не настолько широкий в плечах, мышцы явно старательно прокачаны в тренажёрном зале, а не на курсах по самообороне. От мужчины веяло симпатией и лёгкой игривостью, но никак не опасностью. Даже хвост эльтонийца оканчивался мягкой шелковистой кисточкой, а не смертоносным пятигранным шипом, как у цваргов. Собственно, а почему бы и нет? В конце концов, Эрик Вейсс – всего-навсего адвокат, гражданское лицо, о чём явственно свидетельствуют его бриджи и футболка, а я как-никак кадет Академии Космического Флота. Что-что, а пару приёмов, чтобы уложить обычного крупного мужчину, капитан Валлуни показывал нам неоднократно. Несмотря на то, что я килограмм на двадцать его легче, на моей стороне играют опыт, поставленные удары и отработанные захваты. Я практически ничем не рискую.

– Идёт, – я кивнула на центр татами и добавила чуть раздражённо. – Только если выигрываю я, то ты перестаёшь меня называть «малышкой».

Эрик широко улыбнулся и сделал несколько шагов, видимо, ожидая, что я буду мяться, прежде чем проведу приём, но я предпочла действовать. Вместо того чтобы топтаться на месте и высматривать слабое место у противника, я провела свой любимый отточенный приём. Обманный манёвр. Пять терций. Задняя подсечка. Две терции. Захват и болевой на локтевой сустав. Всё прошло настолько гладко, что Эрик даже не успел опомниться, как оказался на обеих лопатках на татами.

– Один-ноль в мою пользу, – довольно заявила я, вставая с мужчины и вновь занимая оборонительную позицию.

Эльтониец лишь сверкнул своими не по-человечески золотыми глазами и широко улыбнулся, явно получив удовольствие оттого, что его повалили на спину. Я пожала плечами. Мало ли, какие у людей, то есть у эльтонийцев, причуды случаются. Может, он привык к тому, что ему везде открывают двери и подают пиджаки, а поваляться лицом в пыльном татами – это что-то новенькое?

– Точно не с боевого направления? – уточнил Эрик, всё ещё чему-то радуясь.

– Точно, точно, – хмуро заверила я его.

На этот раз я хотела провести переднюю подсечку, однако, как только я начала двигаться на эльтонийца, он ловко выставил ногу вперёд, потянул меня за рукав, нарушая равновесие, и толкнул с противоположенной стороны. Я была настолько обескуражена тем, что адвокат так шустро провёл приём, которому меня научил капитан Валлуни, что опешила и не успела произвести контратаку. Три терции – и я лежу на полу, прижатая обеими лопатками к татами, а Эрик нависает надо мной на вытянутых руках.

– Один-один! – я впервые смогла так близко рассмотреть его огромные глаза цвета расплавленного золота с дымчато-сиреневой каёмкой в обрамлении длинных и пушистых ресниц.

Что-то мне подсказывало, что Эрик Вейсс бесспорно знает о своей привлекательности и нагло ею пользуется, общаясь с противоположным полом. Невероятно красивый и возмутительно наглый адвокат заявил:

– Малышка, я, конечно, почувствовал притяжение между нами с первой секунды, но не думал, что ты так быстро согласишься оказаться подо мной.

«Соглашусь оказаться под ним»?! Я фыркнула и с негодованием оттолкнула эльтонийца от себя, одновременно поднимаясь с пола. Ну, всё, он меня действительно разозлил!

– Ты меня просто застал врасплох, – произнесла, подворачивая рукава комбинезона ещё выше.

На этот раз мы долго кружили, и ни один из нас не решался напасть первым. Я наблюдала за мягкими шагами и группировкой мужчины, заново оценивая степень опасности противника, он же… понятия не имею, почему он не нападал на меня. Накружившись вдоволь, я резко выдохнула и бросилась в атаку. Задумывала ударить под колено, чтобы повались Эрика лицом в татами, но он каким-то шестым чувством разгадал мой план и увернулся. В следующий раз я подпрыгнула и повисла на его руке и шее, пытаясь послать оба наших тела в мощный кувырок. Это был приём, показанный мне лично ларком Диком Раймоном с боевого направления. Такому на общих тренировках по физической подготовке не учили. Но и тут эльтониец неожиданно разгадал мой хитрый манёвр, а в следующую секунду сам напал на меня. Я ожидала захвата, а потому успела нырнуть под его локоть и перекатиться по мягкому настилу. Где-то на задворках сознания поставила себе зарубку: Эрик использовал уже два приёма, которым учат в Космическом Флоте.

Не знаю, сколько мы так кружили, постоянно нападая друг на друга и проводя контратаки, но в какой-то момент я почувствовала, что уже покрылась испариной, в очередной раз с трудом вывернувшись из ловких рук Эрика, и это при том, что он ни разу не использовал ни единого удара против меня. Захваты, подсечки, толчки, но не жёсткие удары. Он старался уложить меня на лопатки как можно мягче, не оставив на мне ни единого синяка. Это благородство эльтонийца одновременно злило и восхищало. Злило – потому что мы оба понимали, что выложись он на полную, то победа будет за ним, а восхищало – да всё потому же.

В какой-то момент я вцепилась в ворот футболки Эрика, чтобы попробовать перекинуть его через колено, но он очень ловко обхватил меня руками за талию и прижал к себе. Я так и застыла в объятьях эльтонийца, потому что места для манёвра катастрофически не хватало, а в следующую секунду почувствовала через эластичную ткань комбинезона прикосновение чего-то мягкого и щекотного к своим рёбрам. Наверно, мои глаза заняли половину лица, когда я осознала, что этот невыносимый тип использует свой хвост и щекочет меня им. Щекочет! Я дёрнулась и стала извиваться в его руках, так как до ужаса боялась щекотки.

– А-а-а-а… так нечестно! – сквозь то ли смех, то ли рыдания, всхлипнула, затем споткнулась об умело выставленную подножку и оказалась на полу, вновь придавленная сверху внушительным телом эльтонийца.

К счастью, как только мои лопатки коснулись татами, щекотаться он перестал.

– Два-один в мою пользу! Ты идёшь на свидание со мной, – произнёс он с настолько довольным выражением лица, что сразу же захотелось послать его куда подальше.

– Это.. не… честно… – я произнесла на коротких выдохах, всё ещё пытаясь отдышаться после длительного спарринга.

– Почему же? – наигранно удивлённо спросил Эрик.

– Ты щекотался!

– Ну и что? В первоначальных условиях пари не было пункта, что я не имею права это делать.

Я открыла рот, чтобы возразить, и так же его закрыла. Вот ведь… хитрющий адвокат! Подловил меня! Пыхтя как паровоз и вылезая из-под него, я бросила:

– Где ты вообще таким приёмом научился? Я была уверена до сих пор, что большинству из них учат лишь в Академии Космического Флота.

– Так я в Академии и научился, – последовал незамедлительный ответ.

Я вновь чуть не плюхнулась на попу. Что-о-о? Он окончил Академию? И молчал?! Я-то наивная думала, что вступаю в спарринг с обычным, пускай и физически развитым мужчиной, а не офицером космофлота…

– Я думала, что ты гражданское лицо, а не военный, – произнесла, запинаясь. – Если бы я знала, что ты офицер, то никогда бы не согласилась на этот спор. Почему ты его предложил?

– Ты сама ответила на свой вопрос. Я знал, что выиграю, потому и предложил, – эльтониец сиял, как алюминиевый корпус моего бывшего киберняня, так и захотелось дать ему хук правой. Вот ведь зараза!

– И да, я гражданское лицо. Получив образование в Космическом Флоте, я отказался от дальнейшей службы и звания и стал обыкновенным адвокатом.

Что-что, а прилагательное «обыкновенный» меньше всего подходило этому хитрющему лису. Это ж как ловко он обвёл меня вокруг пальца и заставил играть по своим правилам!

– Итак, завтра ужин в семь часов. Я за тобой зайду, – Эрик встал сам и галантно подал мне руку, помогая подняться.

– Зачем ты это всё устроил? – спросила я. Вложила свою руку в предложенную ладонь и рывком поднялась с татами. – Мог бы просто предложить отужинать где-то вдвоём…

– И выслушать твой отказ? – левая тёмно-малиновая бровь эльтонийца взлетела так высоко, что я невольно позавидовала выразительной мимике эльтонийцев.

– Ну… – не сразу нашлась я с ответом. – Поставил бы перед фактом, что я должна куда-то съездить с тобой, и только тогда ты расскажешь мне новости про отца, или же просто рассказал бы здесь – и дело с концом.

Мужчина покачал головой и неожиданно серьёзно произнёс:

– Ты себя-то со стороны видела? Не надо было быть цваргом, чтобы увидеть с какой яростью ты избивала этот несчастный снаряд. Было ощущение, что он съел твоего любимого робота! Да ещё и во время, когда все кадеты после сдачи экзаменационной сессии радостно пакуют свои вещи. То, что у тебя плохое настроение, и ты не в состоянии адекватно воспринимать информацию – было видно невооружённым глазом.

Я сложила руки на груди, вновь посмотрев на Эрика Вейсса трезвым взглядом. Ого! Оказывается, он помимо того, что является адвокатом, ещё и тонкий психолог. Хотя это как раз неудивительно: чтобы чувствовать настроение судей и присяжных и иметь репутацию «акулы» в сфере правоведения, определённо мало просто хорошо знать свод законов.

После подробного объяснения Эриком, почему он так поступил, злиться на него не получалось. Наоборот, отчего-то тянуло широко улыбнуться и поблагодарить за то, что привёл меня в норму. Лёгкую усмешку вызвало сравнение про поедание «моего любимого робота». Шварх, эльтониец даже каким-то неведомым образом угадал, что я скучаю без своего сварливого Анчоуса. Видимо, Вейсс ощутил шестым чувством, что я хочу сказать ему «спасибо», потому что тут же поспешил добавить:

– Ну, и конечно, я не мог отступить от спарринга после того, как ты озвучила, что на кону стоит обращение к тебе «малышка». Теперь я официально могу тебя так называть, малышка!