Aiгоритмы: Детектор бытового бреда

Глава 3: Первый удар и асимметричный ответ

Следующее утро в блоке 326 началось не с кофе, а с заседания Генерального штаба. Сёма Кац, самопровозглашённый фельдмаршал операции "Научный Ренессанс", расхаживал по кухне с видом Наполеона перед битвой при Аустерлице.

– Итак, господа офицеры! – торжественно начал он, сверкая глазами. – Слушайте сюда и не делайте мне беременную голову. Диспозиция такая, шо проще уже некуда. Наш, с позволения сказать, оппонент, гражданин Стас, пользуется тактикой "взять на арапа". Он грузит даме уши таким отборным бредом, шо на Привозе за такой товар уже бы давно набили лицо. Наша задача – не лезть на рожон. Мы таки должны быть умнее!

– И шо ты предлагаешь, стратег? – проворчал Макс, который пытался уговорить пищевой принтер напечатать ему яичницу в форме звезды Давида. Принтер упорно выдавал фиолетовое нечто, похожее на кляксу.

– А я предлагаю то, чему меня учила моя тётя Песя: если не можешь победить врага силой, победи его умом и хитростью! – Сёма остановился и сделал театральную паузу. – Мы покажем этой прекрасной барышне настоящую науку. Такую красивую, шоб она аж ахнула! Тут же в МФТИ постоянно шо-то происходит: опыты показывают, лазерами светят, азотом всё заливают! Нам надо просто найти повод и заманить её в наши сети.

Идея была неплоха, но её интерпретация каждым из "офицеров" заставила Сёму усомниться в успехе кампании.

– Блестящая мысль! – вдруг оживился Лёва. В его глазах сверкнул огонь, обычно появлявшийся при виде сложного интеграла. – Я как раз могу подготовить небольшую презентацию! Слайды, формулы… Расскажу про корпускулярно-волновой дуализм. Это же так элегантно!

Сёма посмотрел на него с нежностью и состраданием.

– Лёвочка, золото моё, я тебя умоляю! "Корпускулярно-волновой дуализм"? Да от одного этого названия у нормальной девушки начнётся мигрень! Мы же хотим её очаровать, а не ввести в научную кому.

– Тогда я! – встрепенулся Макс, отвлекаясь от фиолетовой кляксы. – Я ей покажу свой наноассемблер! Она обалдеет! Я на её глазах соберу из атомов… её портрет! В 3D!

– Максик, я дико извиняюсь, но девушка может подумать, что ты её сейчас на атомы и разберёшь, – вздохнул Сёма. – Давай пока без таких спецэффектов. Илья, а ты шо молчишь, как рыба об лёд? Может, у нашего гения есть план?

Илья, который до этого молча пил свой питательный коктейль, оторвался от стакана.

– Прямой вербальный контакт – низкая эффективность. Вероятность отказа – 76%. Предлагаю непрямое информационное воздействие. Я напишу скрипт, который будет внедрять в её социальные сети научпоп-контент под видом постов о живописи эпохи Ренессанса. Ключевые слова: "тайна", "да Винчи", "код". Плавная подмена понятий приведёт к коррекции её мировоззренческой модели в течение двух-трёх недель.

Сёма несколько секунд смотрел на Илью, потом медленно повернулся к остальным.

– Вы слышали? Он предлагает устроить ей спецоперацию в соцсетях! Илья, ты, конечно, голова, но за такие методы в Одессе можно и в больничку попасть!

Он схватился за голову.

– Мама дорогая, за шо мне это всё! Один хочет загрузить её наукой по самые уши. Второй – напугать до икоты своими чудо-машинами. Третий – зомбировать через интернет! Мужики, это же девушка! Ей надо, шоб было красиво, интересно и шоб её слушали!

После ещё получаса бурных дебатов, которые Сёма назвал "цирком с конями", они пришли к шаткому компромиссу. Они решили действовать по самому простому плану: встретить её "случайно" после занятий и уже по ходу дела сориентироваться.

Сёма вздохнул. План был проще некуда. А как знала его бабушка, всё, что проще некуда, обычно идёт через одно место.

Пока в блоке 326 кипели научные и стратегические страсти, в доме напротив, на вражеской территории, разворачивалась своя, куда более простая и эффективная операция. Стас, человек, для которого слово "рефлексия" было просто неправильно написанным словом "рефлекс", действовал прямо и напористо, как штанга, падающая на пол.

Он подкараулил Алису в просторном, залитом утренним светом холле их дома, когда она выходила из своей квартиры, направляясь на учёбу. Сама Алиса выглядела как ожившее произведение искусства: на ней был длинный шарф цвета осенних листьев, элегантное пальто и шляпка, которую, казалось, она позаимствовала у героини французского фильма. Стас же был её полной противоположностью – он был одет в спортивный костюм, а в руках держал два предмета, которые вместе выглядели как реквизит для съёмок фильма о безумных учёных.

Первым предметом была большая пятилитровая бутыль с кристально чистой водой. Вторым – его "торсионный генератор", который после вчерашнего фиаско с электричеством он, видимо, "модернизировал", прикрутив к нему ещё одну антенну и несколько мигающих светодиодов. Теперь устройство выглядело ещё более внушительно и бессмысленно.

– Алиса, привет! – прогремел он своим басом, перехватывая её на полпути к лифту. – Минуточку твоего драгоценного внимания!

Алиса улыбнулась. Её, кажется, совершенно не смущал его вид. Наоборот, она смотрела на него с интересом художника, изучающего необычную натуру.

– Стас, доброе утро. Что это у тебя? Опять какое-то изобретение?

– Не просто изобретение! – с гордостью заявил Стас, поднимая бутыль. – Это для тебя. Подарок.

Он с важным видом поставил бутыль на пол, включил свой генератор, который тут же зажужжал и замигал всеми цветами радуги, и начал водить им вокруг воды, совершая пассы, достойные средневекового алхимика.

– Я всю ночь не спал, – с серьёзным лицом вещал он. – Я думал о твоём творчестве, о твоей тонкой душевной организации. Тебе нужна особая энергия. И я её создал! Я заряжаю эту воду. Насыщаю её информационными полями гармонии и креативности. Она теперь структурированная. Каждый кластер молекул несёт в себе частичку позитива!

Лампочки на генераторе мигали, он тихо гудел. Стас был абсолютно серьёзен. Он не играл, он искренне верил в то, что делает.

Алиса смотрела на это зрелище, и в её глазах плясали смешинки. Но это был не высмеивающий, а тёплый, принимающий смех. Для неё это был не физический опыт, а чистой воды перформанс. Живой, наивный и невероятно трогательный в своей абсурдности. Мускулистый гигант, пытающийся магическими пассами "зарядить" воду для хрупкой девушки-режиссёра – это был готовый сюжет для короткометражки.

– Вот, – наконец закончил Стас, выключая прибор. – Готово. Пей в течение дня. Это будет питать твоё вдохновение.

Он с невероятной нежностью, которая странно контрастировала с его габаритами, протянул ей тяжёлую бутыль.

– Стас, спасибо, – искренне сказала Алиса, принимая "подарок". – Это… очень мило с твоей стороны.

– Для тебя – что угодно, – просто ответил Стас. – Поехали, я тебя до института доброшу. А то таскаться с такой тяжестью… не по-спортивному.

Алиса снова улыбнулась. Пока физтехи в доме напротив строили сложные планы и спорили о дифракции, простой и прямолинейный Стас уже нанёс свой удар. И, судя по всему, попал точно в цель – не в разум, а в сердце, которое ценило не логику, а жест.

Операция "Случайная встреча" началась в полдень. Сёма, после долгих и мучительных уговоров, вытащил Лёву из блока, назначив его своим "научным адъютантом".

– Лёвочка, это необходимо, – убеждал он Зайцева, пока тот пытался спрятаться за учебником по квантовой механике. – Ты должен привыкать к условиям реального мира. Считать, что это лабораторная работа. Объект – девушка. Задача – установить вербальный контакт, не вызвав при этом коллапса её волновой функции.

Лёва шёл за ним, как на эшафот, мысленно перебирая в голове безопасные темы для разговора. "Можно обсудить погоду с точки зрения гидродинамики… Или поговорить о фрактальной природе облаков…"

Они заняли стратегическую позицию у входа в "Black Hole". Отсюда хорошо просматривался и выход из их общежития, и подъезд дома напротив, где жили Алиса и Стас. План был прост, как дважды два: дождаться, когда Алиса выйдет, "случайно" пойти ей навстречу, завязать разговор и пригласить вечером на демонстрацию жидкого азота, которую устраивали старшекурсники. "Девушки любят, когда что-то красиво дымится и замерзает", – уверял Сёма.

Они ждали. Пять минут. Десять. Лёва уже начал нервно постукивать ногой по асфальту, выбивая ритм, подозрительно похожий на азбуку Морзе с сигналом SOS. Сёма сохранял олимпийское спокойствие, развлекая себя наблюдением за прохожими и мысленно раздавая им характеристики. "Так, этот идёт с ноутбуком – явно наш, физтех. А этот с гитарой – лирик, потенциальная угроза… "

И вот, наконец, дверь подъезда дома напротив открылась. Сердце Лёвы пропустило удар. Но вместо Алисы на крыльцо вышел Стас. Он был в своей обычной "униформе" – обтягивающей майке – и бодро разминал шею. А следом за ним, легко и изящно, выпорхнула она. Алиса.

– Вот она! Наш объект! – прошипел Сёма, подталкивая Лёву вперёд. – Приготовься! Сейчас пойдём навстречу. Улыбайся и делай умное лицо. Хотя нет, просто улыбайся, умное у тебя и так по умолчанию.

Они уже приготовились сделать первый шаг, когда рядом с Алисой и Стасом бесшумно остановился большой, брутальный электрокар, выглядящий как гибрид танка и спорткара. Стас галантно открыл перед Алисой дверь, она села в машину, бросив на него благодарный взгляд. Затем он обошёл автомобиль, плюхнулся на водительское сиденье, и машина, сверкнув фарами, плавно и быстро уехала.

Сёма и Лёва остались стоять посреди улицы, провожая их взглядами. Операция, не успев начаться, потерпела сокрушительное фиаско.

– Он… он её увёз, – констатировал Лёва с таким облегчением в голосе, будто с его плеч только что сняли штангу весом в тонну. Опасный социальный контакт был предотвращён внешними силами. Вселенная его спасла.

Сёма ничего не ответил. Он просто смотрел на то место, где только что стояла машина.

– Так, – наконец произнёс он, и в его голосе слышались стальные нотки. – Значит, у него ещё и машина есть. Это серьёзно осложняет дело. Этот качок действует просто и эффективно. А мы тут, как два идиота, с высшей математикой наперевес пытаемся организовать "случайную" встречу.

Он повернулся к Лёве.

– Ладно, адъютант. Отступаем в штаб. Первая фаза провалилась. Пора переходить к плану "Б".

– А у нас есть план "Б"? – с надеждой спросил Лёва.

– Ещё нет, – мрачно ответил Сёма, направляясь к общежитию. – Но сейчас будет. И я тебе обещаю, он будет гораздо более шумным и зрелищным. Хватит с нас этой вашей тонкой дипломатии. Пора доставать тяжёлую артиллерию.

Вечером в блоке 326 царила атмосфера, которую можно было описать одним словом: "перегруппировка". Сёма, потерпев поражение на социальном фронте, вернулся в штаб раздосадованный, но не сломленный. Он мерил шагами гостиную, размахивая руками.

– Всё, мужики, я понял нашу ошибку! – объявил он, останавливаясь посреди комнаты. – Мы пытались играть на его поле по его правилам. "Случайные" встречи, милые разговоры, приглашения… Это всё для гуманитариев! А мы кто? Мы – Физтех!

– И что ты предлагаешь? Вызвать его на олимпиаду по математике? – буркнул Макс, ковыряясь в своём наноассемблере.

– Нет! Мы должны действовать нашими методами! – глаза Сёмы горели авантюрным огнём. – Если он строит из себя учёного, мы покажем ему, что такое настоящая наука! Мы ударим по его лженауке… с помощью ещё большей, но уже нашей, контролируемой лженауки!

Ребята непонимающе уставились на него.

– Не смотрите на меня, как будто я предложил вам доказывать теорему Ферма с помощью шаманского бубна, – продолжил Сёма. – Идея проста. Мы не будем его разоблачать скучными лекциями. Мы создадим нечто такое, что визуально и по производимому эффекту будет в сто раз круче его мигающей коробки. Мы построим свой собственный "научный прибор"!

Эта идея упала на благодатную почву. Глаза Макса тут же загорелись.

– Прибор? Какой прибор? Я могу! Я как раз на днях нашёл на онлайн-свалке корпус от старого советского осциллографа С1-65. Он такой… такой аналоговый, такой брутальный! К нему можно прикрутить кучу лампочек, чтобы они зловеще мигали. И антенн побольше, обязательно! И тумблеры, которые будут щёлкать с таким звуком, будто ты запускаешь межконтинентальную ракету!

– Отлично! – подхватил Сёма. – А что эта штука будет делать?

– Детектировать! – не задумываясь, ответил Макс. – Детектировать… ну, эту самую… лженауку!

– Точно! – подключился Илья, который до этого молча слушал, но идея, видимо, показалась ему достаточно абсурдной, чтобы быть интересной. – Я могу написать для него мобильное приложение. Оно будет по Bluetooth соединяться с прибором. Когда Макс будет щёлкать тумблерами, на экране телефона будут появляться красивые, но совершенно случайные графики. Синусоиды, осциллограммы, диаграммы рассеяния… Можно назвать их "графики плотности торсионной ахинеи в пространстве-времени".

Даже Лёва, самый здравомыслящий из них, увлёкся.

– А я… я могу разработать для него шкалу! – робко предложил он. – Не в вольтах или герцах, это слишком скучно. А в каких-нибудь особых единицах. Например… в "микро-Мюнхгаузенах"! Показывает, насколько сильно человек врёт! Или в "нано-Петриках"! В честь одного известного… изобретателя.

– Гениально! – Сёма был в восторге. – Шкала вранья! Это то, что нужно! Макс отвечает за железо. Илья – за софт. Лёва – за теоретическую базу и метрологию. А я… я буду лицом и голосом нашего проекта! Назовём его… – он задумался на секунду, – "Дефабулятор бытового бреда, модель 1"! Или сокращенно – ДБ-1.

Идея была настолько безумной и настолько "физтеховской" по своей сути, что все сомнения отпали. Это был их ответ. Не споры, не доказательства, а чистый перформанс, научный стёб, который должен был своим абсурдом перебить абсурд Стаса.

В тот же вечер блок 326 превратился в секретную лабораторию безумных гениев. Макс притащил старый, пахнущий озоном осциллограф и начал прикручивать к нему детали от сломанного дрона. Илья, запершись в своей комнате, писал код, который генерировал самые красивые и самые бессмысленные графики в истории человечества. Лёва, вооружившись логарифмической линейкой и учебником по теории погрешностей, чертил на листе бумаги ту самую шкалу. А Сёма репетировал перед зеркалом свою будущую презентацию, полную наукообразных терминов и одесских шуток.

Начиналась новая, куда более интересная фаза их противостояния. Фаза созидания. Они строили своего монстра Франкенштейна, чтобы победить другого монстра – невежество.

Ночь опустилась на кампус, но в окнах блока 326 всё ещё горел свет. Комната превратилась в гибрид мастерской, конструкторского бюро и штаба по подготовке полета на Марс. В воздухе витал запах канифоли, озона и энтузиазма.

В центре этого созидательного хаоса, на кухонном столе, стоял остов будущего "Дефабулятора". Старый осциллограф обзавёлся россыпью новых светодиодов, тумблером, снятым с какого-то древнего прибора, и парой телескопических антенн, которые Макс позаимствовал у сломанного радиоприёмника. Агрегат уже сейчас выглядел внушительно, как забытый на Земле артефакт более развитой, но очень странной цивилизации.

Ребята работали слаженно, как единый механизм.

Макс, ссутулившись над своим творением и высунув от усердия кончик языка, припаивал очередной проводок.

– Так, эту синюю лампочку мы подключим к терморезистору. Она будет зловеще мигать, когда объект… э-э… повышает температуру своего вранья.

Лёва сидел рядом, склонившись над листом бумаги. Он вычерчивал сложную логарифмическую шкалу, бормоча себе под нос:

– Значит, от одного до десяти микро-Мюнхгаузенов – это бытовое преувеличение. От десяти до ста – уже откровенная дезинформация. А свыше тысячи – это уже уровень торсионных полей. Здесь шкала должна уходить в красную зону и показывать значок черепа с костями.

Илья расположился на диване с ноутбуком. На его экране мелькали окна кода.

– Приложение готово. Я добавил несколько звуковых эффектов. При низком уровне "бреда" будет раздаваться тихое потрескивание, как от счётчика Гейгера. А при критическом – тревожная сирена и женский голос, говорящий "Внимание, зафиксирована смысловая аномалия!". Голос я взял из старой японской видеоигры, он звучит очень аутентично.

– Мужики, вы звери! – восхищался Сёма, который исполнял роль продюсера и главного вдохновителя. – Это будет не прибор, это будет произведение искусства! Бомба! Алиса, когда это увидит, забудет и про Стаса, и про его заряженную воду!

Они были настолько поглощены процессом, что не замечали ничего вокруг. И никто из них не обращал внимания на пару внимательных янтарных глаз, следящих за ними с самой лучшей наблюдательной точки – со спинки высокого кресла.

Давинчи не спал. Он сидел неподвижно, как египетская статуя богини Бастет, и с нечитаемым выражением на своей пушистой морде смотрел на их суету. Он наблюдал за всем. За тем, как Макс прикручивает заведомо нерабочую антенну. За тем, как Лёва с серьёзным видом обсуждает единицы измерения вымысла. За тем, как Илья тестирует звуки сирены.

Его уши едва заметно подрагивали, реагируя на каждое их действие. Когда Макс предложил добавить в прибор "функцию самоуничтожения для драматизма" (идея была тут же отвергнута), хвост кота неодобрительно дёрнулся. А когда Лёва, после долгих раздумий, нарисовал на шкале тот самый череп с костями, Давинчи, казалось, почти незаметно кивнул, словно одобряя это дизайнерское решение. Он был не просто котом, наблюдающим за хозяевами. Он был критиком. Цензором. Придирчивым научным руководителем, оценивающим работу своих непутёвых аспирантов.

Первым этот пристальный взгляд заметил Илья. Он обладал своего рода периферийным зрением на аномалии в окружающем пространстве. Он медленно поднял голову от ноутбука и посмотрел на кота.

– Интересно, – тихо произнёс он, привлекая внимание остальных. – Уровень дофамина у субъекта "Давинчи", судя по его неподвижности и расширенным зрачкам, повышен. Он не просто наблюдает. Он анализирует.

Лёва и Макс обернулись. Кот встретил их взгляды с полным королевским безразличием. Поняв, что его "инкогнито" раскрыто, он лениво зевнул, демонстрируя впечатляющий набор клыков, грациозно спрыгнул с кресла и удалился в тёмный коридор, ведущий к спальням.

– Жутковатый он всё-таки, – пробормотал Макс.

– Просто умный, – возразил Лёва.

А Илья ничего не сказал. Он просто открыл новый текстовый файл и напечатал заголовок: "Наблюдения за поведением объекта 'DaVinci'. Протокол №1".

Загадка кота никуда не делась. Она просто стала ещё на одну деталь сложнее и интереснее.