Агония

Дмитрий Булавинцев

Агония

- Я могу сообщить вашему Большому собранию лишь то, что уже заявлял в ходе так называемого следствия. Мое имя - Ниридобио. Я - социолог, так, пожалуй, для вас доступнее. Но это не совсем так, поскольку я изучаю общества, находящиеся на низших ступенях организации. Так что, следуя вашей системе понятий, я скорее ботаник или, в крайнем случае, зоолог.

- Уж не утверждаете ли вы, Ниридобио, - Председатель явно нервничал, что перед вами стадо безмозглых баранов, которое вы, господин социолог, изучив, так сказать, вольны определить на убой?!

- Я не понимаю причины подобного всплеска эмоций. Я повторяю, что изучаю низшие организации себе подобных, а ваше общество как раз таковым и является. Что же касается убоя, об этом, поверьте, никто не помышляет. В этом нет смысла: ваша социологическая природа такова, что, находясь на низшей ступени развития, вы уже ориентированы не на прогресс, а на самоуничтожение.

Председатель остановил тяжелый взгляд на группе ученых. Словно ожидая этого сигнала, со скамьи поднялся Философ.

- В ваших рассуждениях, Ниридобио, как мне показалось, присутствует одно противоречие: если вы, как утверждаете, являетесь нам подобным, мне непонятно, почему, изучая общества себе подобных, вы именуете себя зоологом. Чем в данном случае вы отличаетесь от моего коллеги Социолога?

- Тем же, чем живая клетка тела человека, построившего пруд, отличается от живущей в этом пруду амебы, полной решимости определить его периметр. Совокупность амеб представляет собой хаос, совокупность же клеток означает разум. А разум, изучающий амеб, согласитесь - не социолог.

- Совокупность, возможно... Но не вы как единица! Клетка не может утверждать, что она - человек.

- Клетка - нет, но человек, имея ее в виду, вправе заявить: "Это я"! Ведь человеческая клетка движима разумом, в то время как движение амебы лишь реакция на внешнее раздражение. Если вы целенаправленное действие приписываете человеческому разуму, будьте любезны согласиться и с тем, что этому действию будет подчиняться любая точка его тела. Кстати, я не даром упомянул о желании амебы измерить периметр пруда. Эта аналогия, предполагающая наличие у нее разума, еще в большей степени иллюстрирует то, чем я отличаюсь от вашего коллеги. Мое общество надразумно. Мы единая структура разумных "клеток", которые, хотя внешне и подобны вам, не мыслят себя вне единства. Мы надразумны и, следовательно, имеем основание объективно судить о низших обществах разрозненных индивидуумов.

- Вы настаиваете на том, что наше общество не является связной системой индивидуумов. Сравниваете наше развитие с хаотическим движением простейших... Но так ли это? Разве у нас отсутствует система законов, прав и обязанностей, гражданской ответственности, морали в конце концов?

- Моя картинка с прудом имела целью лишь доходчивую иллюстрацию. Суть же эволюции заключается в поисках идеальной структуры. Вы и сами можете проследить эту немудреную цепочку: разве появление той же самой живой клетки не явилось результатом идеальной структуры атомов? И вслед за этим - рождение нового качества: живой материи. На этом природа не останавливается. Те же поиски идеальной структуры, но уже новых кирпичиков мироздания. Какие только немыслимые комбинации не возникали на этом пути! Неприспособленные отмирали сами собой. Но финал оправдывал издержки: эволюция нащупала новую идеальную модель - человеческий мозг, внеся в природу новое качество - разумное начало. Мыслящие существа продолжают тот же извечный поиск совершенной структуры: первобытные общины, племена, государства, федерации... Это пока то, что доступно вашему наблюдению. Далее - межпланетные ассоциации, галактические союзы. Финал - и это далеко не финал - их идеальное сообщество: мир надразумного. Вам его не охватить и тем более не оценить. Амеба не в состоянии поприветствовать человека, присевшего отдохнуть у пруда.

Зал загудел, словно каждому из присутствующих всунули в рот по дудочке. Впрочем, часть собравшихся не имела понятия, что такое амеба и о чем, собственно, идет речь. Философ побледнел.

- Я так понял, что вы даже не инопланетянин... Вы, что, сосуществуете с нами?

- Не более чем вы, сосуществующие с флорой и фауной.

- Которая частично поступает к нам в пищу?!

- Вопрос не стоит так... Вы, как бы это сказать... Ядовиты, что ли...

- Кто это ядовит?! - выдавил из своей дудочки Председатель.

- Структура вашего общества нестабильна, - спокойно продолжал Ниридобио, - нарушены связи, ядро теряет опору... Вы уничтожаете себя изнутри и весьма преуспели в этом.

- Но мой Бог! - Философ всплеснул обеими руками. - Если вы надразумны, так вмешайтесь же, черт возьми!

- Молчать! - рявкнул Председатель.

- Ампутация всегда болезненна, - пожал плечами Ниридобио. - Да и мы не боги, исход может оказаться тем же: летальным. Я не рискую прописывать рецепты - это может лишь приблизить конец.

- Послушайте, Философ, - сказал Председатель, - если вы сейчас же не прекратите пороть отсебятину, попирая известные вам устои, я лишу вас слова... - затем, выдержав паузу, добавил, - и навсегда.

- Хорошо, хорошо, - согласился Философ, озираясь на онемевший зал. Потом, поежившись, вновь обратился к Ниридобио:

- Но человеческая клетка, извините, безлика. В отличие от амебы. Преимущество последней - свобода движения, тогда как удел первой жесткость структуры. По-вашему, что, категория "свободы" является менее прогрессивной, нежели, пусть абстрактные, но "узы"?

Председатель ликовал и готов был простить Философу его дерзость. Хотя он и не понял в деталях суть возражения, но своим прямолинейным умом постиг, что обвиняемому - а иначе он себе не мыслил Ниридобио предъявлялся почти что приговор: его мир отрицал свободу, тогда как мир Председателя отрицал узы.

- Браво! - рассмеялся Ниридобио. - По-вашему, телу человека и его мозгу следовало бы рассыпаться во имя провозглашаемой вами свободы?

Философ казался сконфуженным.

- Я не это имел в виду...

- А что?

- Вероятно, лишь категории...

- Которыми мыслит ваш Председатель?

- А что, может быть, я мыслю как-то не так? - оскалился упомянутый.

- Бог с вами, как мыслите, так и мыслите. А мне, извините, претит, что, возможно, умнейший среди здесь собравшихся вынужден лгать самому себе, защищая упомянутые вами бредовые устои.

- Вот что, Ниридобио, - Председатель нажал на одну из клавиш, расположенных на пюпитре, перед которым он сидел, и в считанные секунды ступени, рассекающие зал на рваные лоскуты, были заполнены автоматчиками, - вот что, милейший, не слишком ли много вы позволяете себе в чуждом вам мире?

- Ну, это просто смешно, Председатель: по-вашему, если я решительно раздвигаю заросли осоки, я многое позволяю себе в "чуждом мне мире"?

- А если эта осока обеспечит вам тюремный паек?!

- Думаю, я вас правильно понял, вы собираетесь заключить меня под стражу. Но вы, очевидно, забыли, что я неподвластен ни вам, ни окружающей вас паутине. Если я и был кроток в ходе следствия, то, поверьте, лишь потому, что был в нем заинтересован. Теперь слушайте: ни изощреннейшие пытки, ни коварная пуля, выпущенная в мой висок из-за угла, не достигнут цели. Имейте в виду: я не одиночка, противопоставивший себя вашему миру. За этим собранием наблюдает все наше сообщество. И мы, я повторяю, мы вольны решать его исход. Путь первый: уничтожить вас в считанные миллисекунды. Путь второй: владея тайнами пространства и времени, поиграть с вами в кошки-мышки. Что вы предпочитаете?

- Я предпочитаю не связываться с вами, Ниридобио, - рассудил Председатель, нервно поигрывая клавишами пюпитра, - надеюсь, мы не наскучили вам своим присутствием?

- Как? Разве вы откажете себе в удовольствии задержать меня?

- А зачем вас? - усмехнулся Председатель и, обращаясь к автоматчикам, коротко приказал:

- Взять Философа!