Агитбригада

Глава 27

— Хорошо, что предупредил, — кивнул я Еноху и принялся искать место, где спрятать книги.

— Вот видишь! И что бы ты делал без меня! — ворчливо принялся развивать благодатную тему Енох, попутно набивая себе цену, — а ты ещё меня брать с собой не хотел.

Пока он кудахтал, я бегло осмотрел окрестности и, недолго думая, сунул книги в разлогое дупло, высоко в кроне старого граба. Авось, никто не заметит. Отошел два шага, глянул — не видно. Вот и ладненько.

Подстраховавшись таким вот образом, я, беззаботно посвистывая, отправился на агитбригаду.

Там, прямо во дворе меня уже поджидали. Все были в сборе, мужики, тихо переговариваясь, курили, девушки щелкали семечки чуть в стороне.

Когда я вошел во двор, все разговоры моментально смолкли.

— А вот и наш Капустин! — преувеличенно-весело воскликнул Зубатов. — Явился, не запылился!

— Где ты был? — не стал разводить церемонии Лазарь.

— Не твое дело, — буркнул я и хотел пройти в дом, где мы ночевали, но тот ухватил меня за рукав и грубо рванул на себя.

— Зачем ты ходил в Ольховку?

— Не твоё дело! — повторил я.

— Не хами старшим, сопляк, — Лазарь дал мне подзатыльник, аж слёзы брызнули из глаз. Рука у него была тяжелая.

— Ах ты ж, урод! — взревел я и бросился на него.

Мощным ударом Лазарь отбросил меня в сторону, что я аж отлетел и врезался в фургон, заставив тяжеленую конструкцию пошатнуться.

— Не трожь пацана! — из-за фургона появился Жорж и встал так, чтобы закрыть меня собой.

— Пусть украденную книгу вернет! — окрысился Лазарь и попытался обойти Жоржа.

— А! Опять Капустин у нас за старые штучки взялся! — тут же влез Зубатов и злобно уставился на меня. — А я говорил, не берите этого вора в агитбригаду, да кто ж меня слушает.

— Меня заведующий школой попросил, — мрачно ответил ему Макар, который рассматривал меня с нескрываемым отвращением.

— Верни книгу! — опять ощерился Лазарь, и Жорж, сплюнув себе под ноги, отошел в сторону.

— Иди ты в жопу, придурок! — с ненавистью сказал я, вытирая кровь из разбитой брови.

— Да я тебя сейчас на ремни порву, тля! — заорал, брызгая слюной, Лазарь и опять бросился ко мне.

И такая меня злость взяла, что я аж подскочил с места и с почти полным разворотом в прыжке жахнул пяткой круговой удар ему в голову, заодно, крутнувшись полумесяцем, пяткой второй ноги пробил ему печень. Лазаря согнуло пополам и вырвало, а упал он ещё до того, как я приземлился на жухлую траву, красиво крутнув ещё одно полусальто.

Надо было видеть лица агитбригадовцев. Очевидно не каждый день они наблюдают как подросток исполняет «полумесяц пятьсот сорок» из арсенала показательных выступлений тхэквондо. Ну что ж, будем считать, что я привнёс элементы мировой культуры в их отсталое мировоззрение.

— Ещё сомнения есть? — спросил я тихо стонущего Лазаря.

Судя по звукам, у Лазаря сомнений больше не возникало. Вот и чудненько. Я исподлобья посмотрел поочередно на всех, остановив взгляд на Зубатове:

— Я надеюсь, вопрос с воровством книг закрыт?

Так как возражений от коллектива не последовало, я изобразил взгляд Шрека и застенчиво спросил:

— А раз так, давайте теперь позанимайтесь со мной уроками, а? У меня по математике не получается решать уравнения с двумя переменными. И по географии с движением литосферных плит я тоже совсем запутался.

— Глупый, глупый, Генка! — причитала Клара, замазывая мне разбитую бровь зелёнкой.

— Ай! — ойкнул я и аж подпрыгнул на тюфяке из реквизита.

— А ну сиди ровно и не крутись, я ещё не закончила! — строго велела Клара и продолжила воспитательный процесс, — не хватало ещё какая-то зараза туда попадёт и воспаление начнется. Ты же о микробах, я надеюсь, знаешь?

— Знаю, — недовольно буркнул я.

— Знает он! — Клара ловко замазала ссадину на щеке, — не дёргайся я говорю, аника-воин.

— Некрасиво раненых товарищей обзывать, Клара, — попытался воззвать к её совести я, — не по-комсомольски ты поступаешь!

— Я тебе сейчас покажу по-комсомольски, — раздраженно фыркнула Клара и дёрнула меня за ухо.

— Ай! Больно же! — взвился я и схватился за ухо.

— Больно тебе, да? А Лазарю было не больно? Ты его чуть до инвалидности не довёл!

— А пусть сиротку не обижает, — попытался аргументировать своё поведение я.

— Он тебе подзатыльник дал, а ты его чуть не убил за это!

— Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет! — пафосно произнёс я и Клара прыснула от смеха, но тут же нахмурилась и приняла серьёзный вид.

— Всё хихоньки да хахоньки? — в фургончик влез Гудков и присел рядом со мной, — вот что мне с тобой делать, Капустин?

— Холить и лелеять? — предположил я.

— Ну вот что ты за человек такой? — вздохнул Гудков, пока Клара ловко бинтовала мне палец (ушиб об фургон, когда меня пнул Лазарь).

— Нормальный я человек, — зашипел от боли я, так как Клара, воспользовавшись моментом, что я отвлекся, и таки помазала зелёнкой мне ту болючую ранку на подбородке.

— Ты книгу Лазаря брал? — спросил Гудков.

— Нет, — с предельно искренним видом ответил я (в душе порадовавшись тому, что догадался оставить книгу в школе), — даже не знаю, что за книгу он ищет. И почему у меня?

— Он говорит, что ты постоянно у Сомова крутился, — ответил Гудков.

— Так там много кто крутился! — возмущенно буркнул я. — Можете посмотреть у меня в вещах, все учебники я привёз из школы. Там везде штамп нашей библиотеки стоит. И имей в виду, Макар, учебники я ему не отдам. Мне, во-первых, ещё уроки учить самому надо. А, во-вторых, это государственные учебники, их потом в библиотеку нужно вернуть обязательно.

— Паяц, — со вздохом прокомментировала Клара и принялась аккуратно укладывать бинт, ножнички, пузырек с зеленкой обратно в коробочку для лекарств.

— Зачем ты ударил Лазаря? — взыскательно спросил Гудков и для пущей убедительности строго нахмурился.

— А он меня зачем? — парировал я и тоже строго нахмурился.

— Мда, — Макар, увидев, что разговор не клеится, поменял тему, — а где ты так драться научился?

— На улице, — охотно объяснил я, — я же сирота, мною никто не занимался никогда, мамки у меня нету, отец на работе круглосуточно пропадал, или по бабам, ему не до меня было, вот и выросло, что выросло.

— Раз ты такой затейник, и сальто умеешь, нужно тебя к агитационным представлениям приобщать, — задумчиво глядя на меня, сказал Гудков, — а то у нас вечно народу впритык, еле-еле время на переодевачку выкраиваем.

— Он ещё и на баяне прекрасно играет, — тут же сдала меня Клара, для которой сцена была венцом её девичьих мечтаний. — Нюра с Люсей не нахвалятся.

— И ты молчал? — сдвинул кустистые брови Макар.

— Так ты и не спрашивал, — пожал плечами я. — Сразу меня Кларе в помощники определил.

— А что ты ещё умеешь? — влезла в разговор Клара.

— Целоваться и говорить комплементы барышням, — заважничал я.

— Ох и клоун, — сдерживая смех, покачала головой Клара, прихватила коробочку с лекарствами и вышла из фургончика, оставив нас вдвоём.

Гудков приоткрыл дверцу фургона и крикнул:

— Гришка, принеси баян!

Повернувшись ко мне, сказал:

— Сейчас посмотрим, как ты умеешь играть.

— Да что там смотреть, — скромно сказал я.

— А на других инструментах смогёшь? — продолжил допрос Гудков.

— На барабанах могу, — сказал я, имея в виду ударную установку, но Гудков скептически вздохнул, не поняв меня (в эти годы еще такого не было):

— На барабанах любой дурак может. Еще на чём?

— На варгане, — похвастался я.

— Это вообще ерунда, — отмахнулся начальник. — Всё?

— Нет, ну по мелочи там всякой могу, — признался я, — фортепиано, гитара. Но там так-то не сильно много.

— Да ты прям на все руки мастер, — похвалил меня Гудков и, чтобы я не зазнался, добавил ложку дёгтя, — сейчас проверим, хвастун ты или взаправду можешь.

— Вот, держи, — в этот момент фургончик влез Гришка с баяном, вслед за ним втиснулись Зёзик и Жорж. В фургончике моментально не стало свободного места. Кое-как пристроившись, чтобы не толкать меня под руку, мне вручили баян, и Макар велел:

— Сыграй.

— Что? — спросил я.

— Что-нибудь, — сказал Макар. — Мы же впечатление получить должны.

— Ну, ладно, — кивнул я.

Мои пальцы пробежались по кнопкам. Что бы им сыграть эдакое, чтобы ого-го и ух? Я на долю секунды задумался. Эх, приобщать к мировой культуре, значит приобщать по полной! Недолго думая, я жахнул им «Du Hast» из Rammstein.

Я закончил играть, в фургончике повисла тишина.

— Что? — первым не выдержал я.

Все промолчали.

— А ты «Кирпичики» могёшь? — дипломатично спросил Макар.

Я сыграл незамысловатый мотив из «Кирпичиков»:

— Вооо! — моментально расцвели улыбками парни.

— Вот это по-нашему! По-пролетарски!

— Молодец, Генка!

— Хорошо как сыграл!

А я вдруг понял, что вся попаданческая литература, где попаданец на ура исполняет что-то из Высотского или Розенбаума — сплошное враньё и авторский произвол. На самом деле всё не так. Каждая песня заходит слушателям чётко в своё время. Социум должен созреть. И это не зависит от её художественности, красоты, и всего остального. Всему своё время. Только так.

После этого случая отношение ко мне со стороны агитбригадовцев заметно потеплело. Чем я и пользовался. А ещё нужно было подумать, как попасть в соседнюю губернию, искать отшельника Софрония, который жил в какой-то непонятной пещере. Даже если я по возвращению в школу сдам экстерном экзамены, получу аттестат и отправлюсь сам туда, то одинокий подросток на пустой дороге — лакомая добыча для всевозможных бандитов, которых после революции на российских просторах расплодилось ой как много.

Отсюда вывод: туда ехать нужно только с агитбригадой, так как другого легального ресурса у меня всё равно нету.

Теперь следующий вопрос: как сделать так, чтобы агитбригада вышла за пределы нашей губернии и стала давать выступления в других? Единственный ответ — повысить её уровень популярности, чтобы слава гремела по стране. Для этого нужно расширять репертуар, добавлять злободневной остроты и сарказма в номера. Чем-то удивлять и поражать.

Вот этим, пожалуй, займусь.

Я это могу? Могу. Ещё как могу! Опыт имеется из моей прошлой жизни, где я и учителем был, и аниматором на египетских курортах, и креативным директором в большой корпорации.

Репертуар агитбригады «Литмонтаж» (ох и название!) условно можно было разделить на две большие части.

Первая часть — условно назовём ее «Зрелища» — была чисто развлекательной. Сюда относились танцевальные номера Нюры и Люси, акробатические трюки, жонглирование, и прочая «цыганщина», силовые номера Жоржа, фривольные куплеты и приблатнённые песенки Зёзика и Гришки, в общем, так называемый развесёлый «низкий жанр».

Вторая часть — под условным названием «Агитация» — это новое пролетарское искусство, агиттеатр безбожия и культурного быта, живая газета в соответствии с циркулярами Гублита. Сюда входили агитномера на атеистическую и социальную тематику, пропаганда коммунизма и атеизма, лекции Зубатова и Гудкова, патриотические песни, культпросвет, хоровая декламация. Это была главная часть репертуара, собственно ради этого такие вот агитбригады по всей стране и создавались. И «агитацию» приходилось тщательно прятать под соусом «зрелищ», иначе народ бы не воспринял всё это.

И вот с этим мне нужно будет разобраться и работать. И не просто работать, как работали агитбригадовцы, а работать на результат. А результат сейчас — попасть в соседнюю губернию, где живет этот чёртов отшельник.

Разложив в голове всё по полочкам, я воспользовался тем, что все говорились к представлению и на меня сейчас внимания не обращали и пока в качестве артиста ещё не привлекали, и отправился обратно, на околицу Краснобунтарского — нужно было забрать книги и поговорить с Енохом без свидетелей.

Лазарь где-то исчез. Я так и не понял — он вернулся обратно в Вербовку, или остался где-то здесь. Спрашивать агитбригадовцев пока поостерегся, пусть пройдет немного времени и всё уляжется.

За мостком через мелкую речушку раскинулся небольшой лесок, точнее одичавший грабово-ясеневый парк, по всей видимости. Там уютно пахло сухим мхом, палыми листьями и кристально чистым лесным воздухом. Где-то вдалеке сварливо свистела какая-то суетливая птичка. Я облюбовал поваленное дерево и умостился на нём с максимальным комфортом.

Эх! Сюда бы ещё термос с горячим глинтвейном и жизнь бы совсем удалась!

Но чего не было, того не было.

Так что будем пока обходиться тем, что есть.

— Енох! — тихо позвал я, право щепка была всегда со мной.

Воздух замерцал и призрак материализовался напротив меня.

— Как ты ему двинул, Генка! — азартно заявил он, потирая костяшки рук. — Как двинул! А он такой — брык — и свалился! Ха! Не каждый циркач так выпрыгнуть изловчится!

— А то! — хмыкнул я и добавил, — как думаешь, Лазарь от меня отстал?

— Нет, конечно! — замерцал от избытка эмоций Енох, — Сам посуди, Генка, ему эта книга как воздух нужна. Он же без неё ни магичить, ничего не умеет! Не-е-ет, он пока её обратно не вернет, от тебя не отстанет.

— Не пойму, как он меня вычислил? — удивился я.

— Где-то ты наследил, наверное, — пожал плечами Енох, — Может, Сомов с ним где-то выпивал и что-то такое ляпнул, может, он с женой поделился, и та проболталась. Да и в церкви тебя видели, ты же помнишь. Вот он и сложил дважды два.

— Но всё равно, подозрительно это, — нахмурился я.

— Ну ты же сам у попа небось словарь по латыни просил? — обличительно наставил на меня палец Енох.

— Вот как раз и нет! — замотал головой я, — я у него только «Молитвослов» брал и «Православный календарь» с картинками. И всё. Это я у отца Демьяна в Ольховке латынь просил. Но Лазарь к нему позавчера уже приходил, когда меня ещё тут и близко не было.

— Тогда тоже не пойму, — задумался Енох. — Странно.

— Ага, — кивнул я и себе задумался.

Помолчали.

— Слушай, Енох, — спросил я, — а как так получилось, что ты меня тогда у этого мостка встретил? Ты же от деревяшки своей далеко отходить не можешь? Она тогда со мной в кармане была. А ты на агитбригаде остался, а потом к мостку пришел меня предупредить. Тут верста примерно от аггитбригады будет, а от Ольховки — целых семь.

— Не знаю, — и себе задумался Енох.

— Выходит, ты можешь теперь перемещаться на большие расстояния от доски?

— Хм. Надо проверить, — кивнул Енох.

— Ну так проверь! — обрадовался я и добавил, — Слушай, а ты можешь какую-то зверушку сюда позвать?

— Могу. А зачем?

— Да вот хочу одно дельце проверить, — ответил я. — А кого можешь?

— Нуууу… — покрутил головой в разные стороны Енох, — сейчас здесь из «моих» зверей только сорока, но она далековато отсюда, долго звать придётся, сова, но она спит, и две белки.

— Давай белок!

— Обеих?

— А ты можешь?

— Могу.

— Тогда давай!

Примерно пару минут ничего не происходило. Затем зашуршала листва и на бревно, рядом со мной боязливо спрыгнула белка. Опасливо настопорив пушистые рыжие ушки, она предупредительно чирикнула и махнула хвостом. Видя, что я не проявляю агрессии и веду себя вполне мирно, она опять чирикнула, и на бревно соскочила ещё одна белка, чуть поменьше и значительно посветлее на спинке.

— Привет! — сказал я.

Белки как по команде прижали уши и хотели задать стрекача, но остались. Видимо, Енох не позволил.

— Как дела? — опять спросил я, чтобы белки привыкли к звукам моего голоса.

На этот раз белки отнеслись более спокойно. Лишь маленькая отодвинулась за спину белки побольше, а та цокнула на меня.

— Меня зовут Генка, — сказал я, — а вас как?

Белки в ответ стремительно зацокотали что-то дробное.

Ну что ж, будем считать, что знакомство состоялось.

— Енох, — позвал я.

Воздух замерцал и явил призрака.

— Ты можешь передать управление белками мне? — спросил я.

— Не думаю, — хмуро ответил Енох.

— А ну-ка, попробуй внушить им, чтобы они меня слушались? — предложил я. — Вот смотри, пусть будут три команды пока. «Сидеть», «Прыгать», «Место».

— Сейчас попробую, — ответил Енох, — Что ты задумал, Генка?

— Сам ещё не знаю. Пока экспериментирую, — поморщился я, — нужно понимать, чем мы с тобой обладаем и что можем. Вот ты уже стал перемещаться на расстояния побольше. И я, кстати, не пойму, с чем это связано. Так, может, и я что-то смогу тоже новое? Вот и хочу проверить.

— Сейчас, погоди.

Енох замерцал.

Белки принялись хаотично то прыгать, то замирать, а одна вообще упала на спину и задрыгала лапками.

— Всё, — минут через десять сказал Енох и ткнул костяшкой на белку побольше. — Вот этот может все команды выполнять, а самка его только «Сидеть» и «Место».

— А прыгать она не сможет?

— Под команду, как я понял, нет, — недовольно ответил Енох и язвительно добавил, — А что ты с неё хочешь, Генка?! Баба есть баба, пусть она хоть и белкой будет!

На эту сентенцию я не знал, что ответить, только засмеялся.

— У тебя всё? Или ещё что-то? — спросил Енох.

— А ты занят сейчас? — ухмыльнулся я.

— Да вот ты меня взбудоражил, — сказал Енох, пропустив мимо ушей или что там у него вместо них, мой сарказм, — хочу теперь проверить, на какое расстояние я от тебя перемещаться могу.

— А, ну давай! Хорошее дело! — одобрил я, — я немного поупражняюсь. Если что — позову тебя.

— Хорошо, — сказал Енох и исчез.

— Ну что, товарищи белки, — обратился я к дисциплинированно сидящим на бревне белкам, — давайте репетировать. Так, чтобы не было путаницы, ты будешь Чип, а ты — Дейл. И сейчас Дейл — «Сидеть»!

Белочка поменьше застыла и прижала ушки.

— Чип — «Прыгать»!

Белочка побольше подпрыгнула чуть вверх.

— Хорошо, — похвалил я и дал новую команду, — Чип, «Прыгать» через Дейл!

Белочка побольше недоуменно закрутила головой и опять подпрыгнула вверх.

— Нет, так дело не пойдет, — покачал головой я и показал Чипу куда прыгать:

— Вот сюда ты должен прыгать. Давай заново: Чип, «Прыгать» через Дейл!

На этот раз у белки получилось.

— Вот молодец, — похвалил я, но в ответ Чип что-то сердито мне застрекотала.

— Не возмущайся, Дейл, — примирительно сказал я, — тебе тоже будет команда. Итак, начнем заново…

Мы занимались уже где-то добрых полчаса, я так увлёкся, что совсем потерял счёт времени.

— Дейл — «Место»! — в очередной раз скомандовал я, — Чип — «Прыгать» через Дейл! И ещё Чип — «Прыгать» через Дейл!

И тут кусты за спиной затрещали и оттуда вылез Гришка Караулов.

— Да ты, браток, ещё и дрессировщик у нас! — обрадованно захохотал он, — вот это да! Дрессировщиков у нас в агитбригаде ещё не было!