Афанасьева, стой!

Глава 2 Боевое крещение

Новая жертва обнаружилась в среду. Ею оказалась одна из сотрудниц отдела кадров. По корпоративной почте пришло письмо, в котором содержалась просьба о сборе средств на срочную операцию. Наш отдел внёс посильную лепту, сложив её в общий конверт, пущенный по рядам опен-спейса.

В пятницу по офису разнеслась печальная весть о том, что наша коллега скончалась, не дождавшись операции. Семёнов отправил мне сообщение, в котором подтвердил, что несчастная женщина стала жертвой пиявки. Деньги, собранные на операцию, решено было вернуть жертвователям. Когда конверт добрался до нашего отдела, то почему-то оказался пустым. Видимо, кто-то забрал пожертвования с процентами.

Я возвращалась домой в дурном настроении. Не из-за денег, нет. Было очень печально осознавать, что человек, с которым ты ходил по одним коридорам, в один и тот же день получал зарплату, пересекался в столовой и курилке, неожиданно умер. И в том, что это случилось, была отчасти и моя вина. Не спаси меня Семёнов и Захар Матвеевич, может быть, моей жизненной силы хватило бы той ненасытной твари на какое-то время. Всё-таки я ведьма, пусть и неумелая. А так, получается, кто-то отдал свою жизнь для того, чтобы жила я. Вот только равноценный ли это обмен? Наверняка у той женщины остались дети. А у меня ни ребёнка, ни котёнка. Так чем же моя жизнь ценнее её? Почему она сейчас лежит в больничном морге, а я бесцельно брожу по улицам, дышу, ем, пью?

В подавленном состоянии, практически не глядя по сторонам, вошла в метро. Забилась в вагон поезда и прислонилась к двери с надписью «Не прислоняться». Когда решила осмотреться, пожалела, что не имею проблем со зрением. У меня, как, наверное, у каждого человека, бывают такие моменты, когда окружающая реальность видится удручающе неприглядной, а люди малопривлекательными. Сейчас же в заполненном вагоне я наблюдала такое собрание уродов, перед которым меркли «Капричос» Гойи. Пассажиры через одного имели жуткие рыла, от вида которых волосы на теле не только встали дыбом, но и покрылись изморозью.

Так, Афанасьева, спокойно! Никто на тебя не нападает. Пассажиры даже не смотрят в твою сторону. В телефоны пялятся. А эта милая дама с мордой муравьеда занята воспитанием своего вредного муравьедика. Ей до тебя и дела нет. И на прием к психиатру тоже торопиться не стоит. Это явно не диагноз. Это твоя вторая суть так себя проявляет. У тебя же и раньше случалось что-то похожее, пусть и в меньших масштабах. И ты отговаривалась недосыпом и переутомлением. А оказалось, всё это плутни королевы Маб. По крайней мере, очень хочется в это верить. Надо на досуге поинтересоваться у Захара Матвеевича. А пока книжку в телефоне почитаем. Отвлечёмся.

Отвлечься от тягот бытия не удалось. После очередной остановки напротив меня притулился парень. Весьма привлекательный, кстати. Как любая нормальная женщина я падка на красивых мужчин. Очень красивые мужчины вводят меня в состояние созерцательного транса. Могу пялиться на них бесконечно, открыв рот. Вот и этот представитель противоположного пола был чудо как хорош. Даже лёгкое свечение над ним наблюдалось. Мягкое такое, приятное.

Через пару минут мягкое свечение усилилось до состояния фар дальнего света и стало доставлять неудобства. К световым спецэффектам добавилось ощущение давления. Я чувствовала, как стягивает виски и шум в ушах перекрывает гул метро. А очень красивый мужчина тем временем разглядывал меня с нескрываемым отвращением.

Поздравляю, Афанасьева! Докатилась! Ты теперь у мужчин брезгливость вызываешь.

Похоже, парень был одним из нас, тех, кого контролирует Управление. Только с противоположным мне зарядом. Интересно, что он видит, глядя на меня? Морды и рыла остальных пассажиров он тоже увидел, судя по всему, но они не вызвали у него столь сильной реакции. Неужели я настолько страшная?

Поеду-ка, пожалуй, на следующем поезде.

До дома добиралась долго. Менять вагоны пришлось не один и даже не два раза. Ну и денёк! И сколько же нечисти в Москве развелось. Понаехали!

После пережитого ноги сами понесли меня в алкогольный супермаркет, где я приобрела бутылку любимого красного полусухого.

На лестничной клетке витали ароматы еды. Я принюхалась и порадовалась за соседей. Похоже, у них праздник. А у меня бутылка вина и упаковка колотого пармезана на ужин. И благословенная тишина пустой квартиры. Именно то, что нужно сейчас моим истрёпанным нервам.

Открыла дверь, шагнула через порог и замерла в изумлении. На кухне и в комнате горел свет. И едой, кстати, пахло именно из моей квартиры. Если ко мне забрался вор, то какой-то неправильный.

Злоумышленником оказался Семёнов. Я даже не удивилась.

Он сидел на диване в комнате. На журнальном столике стоял мой ноутбук, на котором айтишник, практически сложившись пополам, что-то сосредоточенно печатал.

– Не помешаю? – поинтересовалась я, так как Семёнов, похоже, не слышал, как я вошла. Так был увлечён чем-то.

– А, Афанасьева! Ну наконец-то! Я уж думал, ты сегодня решила загулять.

– Была такая мысль, но в какой-то момент посетило нехорошее предчувствие. И не обмануло. Ты что тут делаешь, Семёнов? Не помню, чтобы приглашала тебя, и уж точно знаю, что не давала тебе ключи.

– Да я дубликат сделал в тот день, когда тебя реанимировал. Удобный у тебя дом. Все необходимые магазины в наличии.

– Так. Спрошу ещё раз. Какого лешего ты делаешь в моей квартире?

– Да ладно тебе, Афанасьева! Не шипи. Я вот твой комп починил. Почистил систему охлаждения. Винду переустановил, – Семёнов заискивающе смотрел мне в глаза.

Но я не спешила благодарить айтишника. Его бесцеремонность в очередной раз потрясла меня. Я стояла, опираясь о дверной косяк, и подбирала подходящие слова, чтобы высказать всё, что накипело на душе. В этот момент пиликнул мой телефон, извещая о принятом сообщении.

«Арина, я не понимаю, что послужило причиной твоей грубости. Ты производила впечатление воспитанного и умного человека. Жаль, что ошибся в тебе. Полагаю, продолжать дальнейшее общение бессмысленно. Николай».

Так, стоп. Когда и как я успела нахамить Николаю? Мы только вчера обменялись телефонами после того, как договорились встретиться в реале и выпить кофе после работы. С Николаем я познакомилась на популярном сайте знакомств. У этого человека было приятное лицо, осмысленный взгляд и грамотная речь, что в наши дни большая редкость. Я строила далеко идущие планы в отношении него.

В голову закрались нехорошие подозрения. Я, недобро прищурившись, посмотрела в сторону айтишника.

– Семёнов, что-то подсказывает мне, ты не только почистил комп и переустановил винду.

Парень сверкнул белоснежной улыбкой. Самой обаятельной из своего арсенала.

– Не только. Но всё это исключительно в твоих интересах. – Не слишком ли часто он апеллирует к моим интересам? – Я забочусь о твоей безопасности.

– Каким же образом?

– Ты знаешь, что на сайтах знакомств полно всяких извращенцев и даже маньяков? Собственно, для них такие сайты и создаются. Возьмем, к примеру, некоего Николая. Судя по физиономии – типичный маньяк. И зануда.

– Что ты понаписал ему, Семёнов? – взревела я, чувствуя, как глаза застилает кровавая пелена.

– Да ничего особенного. Так, чтобы отвалил и не подкатывал ко мне, то есть к тебе, свои маракасы.

Я застонала и стукнулась лбом о косяк. Два раза. Чтобы боль заглушила жажду убийства. Хотя зачем её заглушать? В конце концов, состояние аффекта – смягчающее обстоятельство. Суд меня поймёт, присяжные оправдают.

– И ещё я удалил твою страницу. Нечего тебе там зависать. Ты слишком доверчивая. Станешь жертвой извращенца или хуже, альфонса. А мне потом тебя выручать.

– Семёнов, я убью тебя, – выдохнула я и направилась на кухню. За ножом.

Но ножей не оказалось ни в сушилке, ни в ящике стола. Похоже, Семёнов предвидел подобный сюжетный ход и заранее к нему подготовился. Ну ничего. Нет ножа, возьмем другое орудие. Я поудобнее перехватила в ладони тяжёлый металлический молоток для отбивания мяса и пошла в комнату.

– Афанасьева, ты чего? Афанасьева, ты совсем обалдела, что ли? Афанасьева, стой!

Я гоняла айтишника по комнате, размахивая молотком для мяса, как толкиеновский гном секирой. Семенов со смехом уворачивался от орудия возмездия. В какой-то момент ему надоело лихорадочно метаться по квартире, и он, перехватив мою руку, вывернул запястье и забрал молоток. Швырнул его на пол, а меня на диван. Навалился сверху, выкручивая мне руку.

– Ну всё, Арина, всё. Успокойся, – тихо, в самое ухо, сказал Семёнов. Я чувствовала его дыхание на своей шее, и моё тело неожиданно отреагировало дрожью. Приятной такой, предвкушающей дрожью. Так, Афанасьева, соберись! Ещё не хватало, чтобы он это заметил и придумал себе невесть что. – Я сейчас отпущу тебя, а ты пообещаешь, что не станешь меня убивать.

– Я не умею врать.

– И не надо. Я же хороший. Забочусь о тебе. Рагу овощное приготовил. Клетчатка очень полезна для организма. Котлетки куриные. Белок – строительный материал для мышц. Винца купил, какое ты любишь. Говорят, оно кровь улучшает. Признайся, моя скоропостижная гибель тебя очень огорчит.

– Это вряд ли. Слезь с меня, Семёнов! Сейчас же!

– Обещай, что будешь послушной девочкой.

Издевается, гад! Пользуется моим беспомощным состоянием. Но ничего, это ненадолго.

– Угу.

Доверчивый Семёнов отпустил мою руку и тут же получил локтем под рёбра. Он тихо охнул, а я воспользовалась заминкой и спихнула его на пол.

– Ну Афанасьева! Ну ведьма! – простонал Семёнов, поднимаясь с пола и потирая ушибленный бок.

– А теперь, хороший человек, слушай сюда! Верни ключи и выметайся из моего дома! Чтобы духу твоего тут больше не было! Понял?

– Да понял, понял. Что ж ты злая-то такая? Ты в курсе, что злые женщины раньше стареют?

– Пошёл вон, Семёнов!

И он пошёл. Сначала в прихожую, а затем на улицу. После того как я закрыла за ним входную дверь, поняла, что дубликат ключей он утащил под шумок. И как теперь быть? Менять замок? Денег жалко. И, кроме того, как я объясню это хозяйке? Ладно, заберу ключи в понедельник.

На кухне меня ждал накрытый к ужину стол. Я убрала лишний прибор, влезла с ногами в кресло, потёрлась, устраиваясь поудобнее, плеснула вина в бокал и приступила к трапезе. Готовит Семёнов отменно. Факт. Хоть какая-то от него польза. Примем сей прекрасный ужин в качестве компенсации морального вреда.

Я проснулась от пиликанья телефона. С трудом разлепила глаза и посмотрела на часы. Что за чёрт? Какая тварь звонит в полдевятого ночи?[5]

– Алло, – прохрипела в трубку.

– Афанасьева, ты спишь, что ли?

Ну конечно, Семёнов. Кто же ещё?

– Сплю, отвали.

– Эээ. Афанасьева, не отключайся. Я вообще-то по делу.

– Какое может быть дело в субботу утром?

– Самое прозаичное. Злодеев сказочных кто ловить будет? Один я эту ношу не осилю. Ты договор с Управлением подписала? Подписала. Так что давай, поднимайся. Труба зовёт.

– Зря я тебя не убила вчера.

– Ты это брось, Афанасьева. Я тебе ещё пригожусь. Впусти меня, что ли. Кофе тебе сварю, пока ты себя в божеский вид приводишь.

– Какой кофе, Семёнов? Ты сейчас где?

– Под дверью, аки влюбленный рыцарь. Не веришь? Хочешь, серенаду спою?

Не успела возразить, как эта зараза запела: «А белый лебедь на пруду…» Громкий фальшивый баритон передавался сразу по двум каналам: по телефону и через дверь в прихожей. Господи, да этот придурок сейчас всех соседей перебудит! Я скатилась с кровати и кинулась ко входной двери.

– Заходи, – вместо приветствия сказала я бодрому вопреки раннему времени и довольному без причины Семёнову. – Только заткнись, бога ради!

– Здорово, Афанасьева! – радостно поприветствовал меня парень. – Ну и вид у тебя! Ты что, всё вино вчера выхлестала? Ай-ай-ай! Ты в курсе, что женский алкоголизм не лечится?

Скотина!

– Ладно, Афанасьева, не пыхти. Я пошутил. Правда, с алкоголизмом шутки плохи. Иди, умывайся, а я пока пожрать организую.

«Это какое-то, мать его, дежавю!» – думала я, пробираясь из ванной в комнату, чтобы одеться.

Когда я, умытая, одетая и причёсанная, показалась на кухне, Семёнов просканировал меня с головы до ног придирчивым взглядом.

– Уже лучше, – прокомментировал он мой внешний вид. – Теперь ты точно никого до сердечного приступа не доведешь. Садись, – махнул в сторону кресла и добавил: – Ваш завтрак готов, миледи.

Клоун! Скоморох недобитый!

Ароматный кофе с корицей. И где он её добыл? Я несколько дней безуспешно пыталась вспомнить, куда её засунула. Хрустящие гренки с золотистой яичной корочкой. Лёгкий овощной салат, щедро посыпанный укропом. Всё это заставило примириться с присутствием Семёнова, который уминал нереально вкусный завтрак в моей компании. Обычная, казалось бы, еда в исполнении айтишника приобретала новые вкусовые оттенки. Ему бы шеф-поваром в хорошем ресторане работать, а не злодеев ловить.

И снова красивый мужчина моет посуду на моей кухне, и снова я созерцаю эту невероятную картину, подперев подборок кулаком. Ехать никуда не хотелось. Хотелось сидеть так целую вечность и наблюдать, как перекатываются под тонкой футболкой мощные мускулы. Никогда не думала, что мытьё посуды может быть настолько эротичным.

Семёнов перехватил мой взгляд, улыбнулся уголком рта и подмигнул. Я смутилась, подорвалась с места и малодушно сбежала в комнату.

– Афанасьевааааа! – услышала я голос из прихожей. – Я знаю, где ты. От меня не спрячешься. Выходи. Нам пора ехать.

Глубоко и печально вздохнув, я поплелась к выходу.

– Долго ещё? – спросила спустя половину часа, что пришлась на поездку по городу.

Сейчас мы кружили по какой-то промзоне. На фоне хмурого осеннего пейзажа заброшенные заводские корпуса и подсобные сооружения выглядели особенно уныло.

– Почти приехали.

И действительно, через пару минут машина остановилась. Семёнов приподнялся, протянул руку в сторону заднего сиденья, после чего вручил мне странного вида одежду – короткую куртку без рукавов с воротником-стойкой. Куртка была довольно увесистой.

– Что это?

– Бронежилет.

– Ты серьёзно?

– Я ещё никогда не был так серьёзен, Арина. Надевай.

Что-то в голосе Семёнова заставило без пререканий натянуть бронежилет. Айтишник помогал мне в этом. После чего облачился сам.

– А каски нам выдадут? А наколенники? Или лучше сразу щиты?

– Нет, обойдемся жилетами, – не оценил моего юмора Семёнов. – Это так, на всякий случай. Инструкцией предусмотрено. Под пули лезть не придётся.

– Может, я лучше в машине посижу? Пока ты всех сказочных злодеев не переловишь? У тебя всё равно опыта больше.

Семёнов усмехнулся и помотал головой. Потом протянул странные пластиковые очки с тёмными линзами и широкой замусоленной резинкой.

– Я должна это надеть?

Семёнов кивнул.

Ну ладно. Надо так надо. Нацепила очки, посмотрела в зеркало. В очках и бронежилете я стала похожа на муху. Большую, жирную, одну из тех, что обычно роятся над мусорными баками.

– Для чего очки?

– В них ты сможешь видеть живых и условно живых существ сквозь стены.

– А ты почему не надеваешь?

– Бесполезно. Это снаряжение предназначено для ведунов и ведьм. Обычный человек ничего не увидит.

– Как бесполезно? Почему не увидит? Для этого же сойдет простой тепловизор. Разве в вашем Управлении их нет?

– Есть. Но некоторые наши сограждане (имеются такие виды) не выделяют тепла. И потом, тепловизор через стены не видит. Для этого существуют другие приборы, которые используются в органах. Но с их помощью также не обнаружить нечисть и нежить.

– Ладно, побуду для тебя прибором сквозьстенного видения, – неумело пошутила я, пытаясь скрыть нарастающую панику.

Вообще-то, подписывая договор с Управлением, я не думала, что мне придётся наряжаться спецназовцем и лезть под пули. Этого мне категорически не хотелось. Однако я понимала: если уйду сейчас, хлопнув дверью «лексуса», Семёнов отправится на задание в одиночку. Без особых способностей, без каких-либо приборов, позволяющих отличить живое от не вполне живого, но довольно бодрого и агрессивно настроенного. Возможно его сегодня схарчат, а я всю оставшуюся жизнь буду мучиться от осознания того, что бросила боевого товарища в беде. О том, что меня тоже могут схарчить за компанию, старалась не думать.

Семёнов протянул пистолет. Мысль о том, что я не прощу себе геройской смерти айтишника, больше не казалась здравой. Погорюю и утешусь. Но бегать по заброшенной промзоне в броне и с пистолетом как какой-то сталкер? Ну, нафиг! Пошла я отсюда.

– Афанасьева, стой! – Семёнов предотвратил попытку позорного бегства, заблокировав дверь.

– Выпусти меня! Мы о таком не договаривались.

– Арина, успокойся, это просто меры предосторожности.

– Иди ты в баню со своими предосторожностями! – безуспешно дёргая ручку машины, закричала я. – Вызывай спецназ, а я пошла домой.

– Спецназ будет. Но после того как мы удостоверимся, что он необходим.

– Ага, а за это время нас сожрут и переварят.

– Афанасьева, никто тебя жрать не будет. Ты же ядовитая, как рыба фугу.

– Может, и ядовитая, но как они об этом узнают, не попробовав? Всё, Семёнов, ариведерчи. Дальше без меня. Захару Матвеевичу привет и наилучшие пожелания.

Я продолжала лихорадочно дёргать ручку.

– Ладно, Афанасьева, успокойся. Поехали в контору. Сама будешь объяснять Захару Матвеевичу причину провала операции.

После этих слов я и вправду мгновенно успокоилась. Семёнов принялся выруливать между цехами, гаражами и ангарами, а я развлекалась, глядя по сторонам. В очках окружающая реальность выглядела довольно готично. Если бы не так давно встреченный рассвет, я решила бы, что наступили сумерки. Небо было хмурым и недружелюбным. Тяжёлые облака угрожающе нависали над городом и больше походили на распахнутый зев преисподней, чем на рядовое атмосферное явление. Очертания зданий и немногочисленных деревьев подрагивали, отчего казались размытыми, зато отбрасываемые ими тени, напротив, были очень чёткими, насыщенными и даже зловеще живыми. Жуть да и только! Надо поскорее валить отсюда. Мой взгляд случайно упал на один из ангаров. Он мерцал россыпью странных огоньков.

– Семёнов, притормози, – велела я, пытаясь приглядеться получше. Но с такого расстояния видела только разноцветные искры. Много-много красных, практически неподвижных, и несколько синих, которые перемещались по строго определённой траектории.

– Ты что-то видишь?

– Да. Разноцветные искры вон там, – махнула я рукой в сторону ангара.

– Много?

– Очень много красных. Они сбились в одном месте. Сосчитать не получится. А вот синих штук пятнадцать. Они плавно перемещаются туда-сюда.

– Отлично! Мы их нашли. Поздравляю, Афанасьева! Каким-то чудом ты умудрилась справиться с заданием.

– Придержи поздравления до того момента, когда мы отсюда выберемся. Что-то у меня предчувствие нехорошее.

Предчувствие не подвело. Выезд нам перегородили два мужика в камуфляже с автоматами наперевес. Семёнов сбавил ход, плавно поравнявшись с охраной странного места. Один из сторожей направил в лобовое стекло дуло автомата. Другой подошёл к машине со стороны водителя, постучал в окно.

– Арина, ты, главное, не дёргайся. Сиди спокойно, молчи и улыбайся, – проинструктировал айтишник, прежде чем опустить стекло.

– Это закрытая территория. Как вы здесь оказались? – неласково поинтересовался охранник.

– Не поверишь, командир, случайно, – приветливо улыбаясь, ответил Семёнов. – Познакомился с красивой девчонкой. Подумал, почему бы не подвезти ее.

Охранник наклонился и заглянул в салон автомобиля. Я приподняла темные окуляры очков сквозьстенного видения на лоб и мило улыбнулась дядьке в камуфляже.

– А сюда-то ты её зачем повез?

Мне стало интересно, что ответит парень. Что бомжую я тут? Ответ удивил.

– Ну, так. Ехали мимо, видим – заброшенное место, и камер наверняка нет. Решили завернуть, перепихнуться по-быстрому.

Интересная у Семёнова фантазия. Быстрый секс в автомобиле двух людей, облачённых в бронежилеты. Они на нас для косплея, значит, таких ролевых игр, где люди натягивают на себя всякие забавные костюмы, если кто не знает.

Как ни странно, охранник поверил айтишнику. Махнул рукой напарнику. Тот опустил дуло, и мы беспрепятственно покинули промзону. Всё-таки у Семёнова есть какие-то хитрые способности в арсенале. Глаза там может отводить, зубы заговаривать. Иначе как объяснить факт, что он с лёгкостью уболтал охранника и тот не обратил внимания на наш подозрительный внешний вид?

После того как мы отъехали на безопасное расстояние, Семёнов принялся звонить в Управление.

– Захар Матвеевич, добрый день! Это Алексей Семёнов. Мы только что выехали с территории фабрики. Арина обнаружила ангар, где держат людей. Она насчитала около пятнадцати единиц нечисти. Плюс на въезде вооруженная охрана. Люди. Мы встретили двоих. Нет, всё в порядке. Обошлось без жертв. Да, будем ждать на месте. До связи.

– Это ещё не конец? – расстроенно протянула я.

Мне совершенно не хотелось участвовать во всяких там спецоперациях. Даже в роли зрителя. Даже в бронежилете.

– Это только начало, Афанасьева. Сейчас ты своими глазами увидишь, как работает Управление.

– Может, я лучше домой? Сама доберусь. Поймаю попутку, – я говорила очень жалостливо, но на Семёнова это не подействовало.

Он весь подобрался, словно охотничий пёс. Разве что не тявкал и хвостом не вилял. Было видно, происходящее ему нравится и он в предвкушении предстоящего риска. Ну конечно, начинаются игры больших мальчиков. Мне этого не понять. Я, в отличие от Семёнова, не адреналиновый наркоман.

– Да не бойся, Афанасьева. Никто тебя не тронет. Захар Матвеевич велел дождаться окончания операции. Тебе нужно будет проверить потом всю территорию, удостовериться, что никого не оставили.

Минут через пятнадцать к нам подъехало несколько фургонов. Семёнов выбрался из машины. К нему навстречу шли Захар Матвеевич и какой-то спецназовец. В бронежилете, шлеме, берцах и, конечно же, с автоматом. Семёнов долго и скрупулезно объяснялся с ними, после чего спецназовец достал рацию, дал команду, и из фургонов повалили мужики в чёрном, также вооружённые и облачённые в броню. Резвой рысью они направились в сторону фабрики.

Семёнов в компании Захара Матвеевича вернулся к машине. Сделал мне знак рукой, чтобы я выходила. Я помотала головой. Ни за какие коврижки! Здесь сухо, тепло и безопасно. И музыка играет. Решено, остаюсь в машине. Айтишник повторил приглашающий жест, я снова помотала головой. Семёнов удручённо вздохнул, обошёл автомобиль, открыл дверь, ухватил меня за ворот бронежилета и потащил на улицу. Я попыталась зацепиться за сиденье, за стенки салона, за дверь, но потерпела неудачу. Преимущество было не на моей стороне.

– Ну что ты брыкаешься, Афанасьева? – возмущался Семёнов, волоча меня в сторону начальства. – Захар Матвеевич хочет тебя поблагодарить, а ты сопротивляешься. В конце концов, это невежливо.

Засунь себе вежливость и благодарности сам знаешь куда. Не хочу на улицу. Здесь холодно и страшно. Очень страшно. Здесь мужики с автоматами бегают. Словно в подтверждение моих слов осенний воздух разрезал жуткий нечеловеческий вой, затем раздались выстрелы.

– Ой, мама! – чуть не присела я. И присела бы, не вздёрни меня Семёнов за воротник.

– Арина, успокойтесь, пожалуйста. Нам с вами ничего не угрожает. Всё самое опасное сейчас происходит там, – Захар Матвеевич качнул головой в сторону фабрики, откуда доносились вой и выстрелы.

Через несколько минут страшные звуки смолкли, и у Захара Матвеевича запиликал телефон. Он ответил на вызов, потом повернулся к нам.

– Едем на место. Они закончили. Упаковывают упырей и помогают пострадавшим.

Мы подъехали к ангару. Там было не слишком приятно. Кое-где в кровавых лужах лежали тела. Я старательно обходила их взглядом. Жизнь не готовила меня к такому зрелищу, и я подозревала, что увиденное будет являться мне во снах. Единственное, чем утешалась, – убитые относились к особо злостному виду нечисти и вообще не должны были существовать. Вроде как ошибка природы.

В одном месте под прицелом автоматов спецназа кучковались скованные по рукам и ногам здоровенные мужики с неестественно бледной кожей и нездоровым блеском в глазах. Наркоманы, что ли?

– Кто это? – поинтересовалась я у Захара Матвеевича.

– Упыри. Полагаю, незарегистрированные. Я знаю почти всех представителей местной диаспоры. Эти не из их числа. Гастролёры, похоже.

Упыри так упыри. Эка невидаль. Повернулась в сторону большой группы женщин, которые сидели на холодной земле, безучастно глядя перед собой. Человек пятьдесят, не меньше. И все выходцы из Средней Азии.

– И эти не зарегистрированные, – тяжело вздохнул ведун.

– Они тоже нечисть или нежить? – удивилась я.

– Нет. Нелегальные мигранты. Стали жертвами одной предприимчивой гражданки. Посмотрите на ту даму, что среди упырей.

Я послушно обратила свой взор на группу арестованных. Среди них действительно была женщина. То есть как женщина. Половая принадлежность её не вызывала сомнений, в отличие от принадлежности к людскому роду.

– Кикимора какая-то, – прокомментировала увиденное я.

– Не совсем, хотя очень близко. Это пустодомка. В старину подобные ей заставляли женщин прясть сутки напролет и делали это исключительно ради собственного развлечения, из любви к процессу, так сказать. Что касается нашей дамы, то она организовала целый цех по пошиву одежды. Копировала известные мировые бренды. Заманивала на территорию заброшенной фабрики женщин из числа тех, кого не станут официально разыскивать, так как родственники жертв, как правило, сами незаконно находятся на территории нашего государства. Заставляла работать целыми днями. Товар сбывала по своим каналам. Вошла в долю с упырями, чтобы они обеспечивали охрану. О том, в каких условиях трудились несчастные, вы и сами догадываетесь. Кроме того, они служили бесплатным кормом для охраны.

– Какой ужас! Они поэтому такие одурманенные? От потери крови?

– Не только. Пустодомка зачаровывает своих жертв, превращая их в подобие тупых безвольных зомби. К счастью, это обратимо. Мы вовремя успели.

– Что теперь с ними будет?

– С женщинами? Самое страшное для них уже позади. Отвезём в ведомственную больницу. После того как придут в себя, передадим миграционной службе.

– А с упырями и кикиморой?

– Суд, а потом исправительный лагерь.

– Ага. А через пару лет они раскаются в содеянном и выйдут по УДО, – с неожиданной злостью выдохнула я. Мне очень хотелось, чтобы в отношении таких тварей мораторий на смертную казнь не распространялся.

– Не переживайте, Арина. Не выйдут. Не тот случай. Пожизненное этим гражданам обеспечено.

Что ж, подобная перспектива радует.

Ещё раз посмотрела в сторону упырей. Один из них встретился со мной взглядом. Я поёжилась, настолько злобным и пронзительным он был. Даже кровь заледенела от потусторонней жути.

– Эй, Матвеич, – крикнул упырь, – нашел себе молоденькую ведьму? А она ничего. Сладкая кровь, нежное мясцо. Не поделишься?

На упыря гаркнул спецназовец, и он умолк. Только продолжал буравить нас тяжёлым многообещающим взглядом.

– Вы его знаете? – спросила я у ведуна.

– Доводилось встречаться. Я ликвидировал его отца. Тот ещё отморозок был. У него осталось двое сыновей. Совсем мальчишки. Я оформлял их в детский дом. Подросли мальчики, пошли по стопам родителя. Долго я за ними охотился. Долго и безуспешно. До сегодняшнего дня.

– Его брат тоже здесь?

– Нет. И сомневаюсь, что он ещё жив.

Мне надоело стоять на одном месте, и я решила побродить по периметру, немного осмотреться. Нацепила очки, стала разглядывать территорию и окружение. Вокруг бывших заложниц пустодомки мерцали красные всполохи. Такие же окружали спецназ. Ярче всех сиял Семёнов. Даже в этом он умудрился выделиться. Захар Матвеевич имел фиолетовый оттенок. Упыри светились бледно-голубым с небольшими вкраплениями лазури. Красиво, если не знать, что это за выродки. Мертвецы практически не выделяли света, кроме одного. Судя по всполохам, он был жив и вполне здоров.

– Захар Матвеевич, – позвала я ведуна, показывая на неподвижно лежащего упыря, – этот притворяется.

После моих слов события начали стремительно развиваться. Несколько бойцов спецназа кинулись к упырю. Он вскочил на ноги, бросился на первого подбежавшего мужчину, выхватил оружие из его рук и полоснул огнём, метя в мою сторону. Пара сильных толчков – и меня отбросило на землю. Грудь пекло. Было такое чувство, будто меня несколько раз ударили ломом. Ох, не зря я не хотела выходить из машины. Не зря. Не подвело шестое чувство.

Судя по тишине вокруг, упыря упокоили. Надо мной склонилось несколько лиц, среди которых я не без труда опознала Семёнова и Захара Матвеевича.

Семёнов трясущимися руками пытался стянуть с меня жилет. И судя по тому, как хреново мне было от его действий, не очень-то у него получалось.

– Семёнов, отвали, – простонала я. – Не трогай меня, ты только хуже делаешь.

Семёнова оттеснили, и пара незнакомых мужчин быстро и аккуратно справилась с тем, что не удалось айтишнику. После чего на мне расстегнули куртку. Я с трудом приподняла голову и покосилась на своё туловище. Слава богу, крови нет! Но почему тогда всё так болит? Можно подумать, по мне кувалдой долбили. Ой, мамочки!

– Арина, как вы себя чувствуете? – задал глупый вопрос Захар Матвеевич. Будто не видно, что паршиво.

– Больно, – хныкнула я.

– Где болит?

– Везде, везде болит. Дайте мне что-нибудь. Хоть таблетку анальгина. Или я сейчас помру.

– Потерпите немного, Арина. «Скорая» уже едет.

Ага. Когда она ещё приедет, эта ваша «скорая»? Меня к тому времени можно будет в чёрный пластиковый мешок упаковывать.

Но «скорая» и правда появилась почти мгновенно. Видимо, дежурила поблизости на случай, если будут раненые. Меня закинули на каталку, а затем погрузили в карету «скорой помощи». Семёнов тоже в неё залез, хоть его и не приглашали. Лично мне видеть айтишника совершенно не хотелось. Я была зла на него. По его вине я оказалась в этом жутком месте, лицезрела мерзкие упыриные морды, словила пулю от одного из них.

Почему никто не догадался проверить, все ли покойники упокоены? Неужели спецназ Управления не умеет определять, скопытилась ли нежить? Что за преступная халатность? А если бы упырь взял чуть выше и наделал дыр в моем черепе? Что тогда? Была Арина Афанасьева, и нет её. Погибла при выполнении особо важного задания. Интересно, в случае моей геройской смерти мне бы выдали орден или хоть медальку какую? Не мне, конечно, а моей убитой горем – хочется верить – семье. Полагалась бы в таком случае денежная компенсация моим родителям? Или меня бросили бы на территории заброшенной фабрики, а потом обставили дело так, будто чумная гражданка Афанасьева бродила по пустырям в поисках сомнительных развлечений и нарвалась на местную банду? Так, Афанасьева, заканчивай фантазировать, а то дойдешь до истерики. А плакать с простреленной грудью не слишком удобно.

Наконец, меня доставили в больницу. Сделали рентген, обкололи обезболивающими, обложили фиолетовую от гематом грудь резиновыми грелками со льдом. Выяснилось, что в паре рёбер трещины. Здесь я впервые услышала термин «заброневая травма», хотя, ей-богу, прекрасно прожила бы без этого знания. Я уже говорила, что ненавижу Семёнова? Ничего, повторюсь. Не-на-ви-жу!

Ненавистный Семёнов таскался за мной по всей больнице. Когда меня начали раздевать для проведения осмотра и оказания первой помощи, пришлось наорать на него, хоть это и было больно, чтобы убирался к пёсьей матери.

Через пару часов на меня нацепили бандаж, выписали больничный и отправили на все четыре стороны. Семёнов дожидался в коридоре. Выхватил из рук моё имущество и, осторожно держа за локоток, повёл меня к выходу. А я-то думала, что меня, как и положено законами жанра, выкатят в инвалидном кресле. Но не тут-то было. Ты в России, детка. Так что топай ножками.

Когда я с кряхтением угнездилась на сиденье автомобиля, Семёнов попытался было пристегнуть меня ремнем безопасности. Я зашипела, и он живо отдёрнул руки, словно я могла броситься и покусать его, после чего ему пришлось бы делать сорок уколов от бешенства. Он привез меня домой, сгонял в аптеку за лекарствами и порывался заночевать здесь, чему я воспротивилась в довольно грубой форме. В итоге айтишник смирился и оставил меня в покое.

Мне велели делать холодные компрессы для снятия отёка, я пристроила к одному боку упаковку пельменей, к другому – пакет замороженных овощей, обмоталась эластичными бинтами и улеглась на диван с книжкой. Пожалуй, это была самая паршивая суббота в моей жизни.

В понедельник пришлось встать на час раньше, чтобы добраться до работы без привычной утренней толчеи, которая могла плачевно отразиться на моём измочаленном организме. Офис встретил темнотой и пустотой. Относительной. Когда включились лампы дневного света, я обнаружила в своём кресле Семёнова. Он мирно спал за моим рабочим столом.

– Семёнов, – ткнула я айтишника в накачанную дельту. Чуть палец не сломала.

Он поднял на меня помятое лицо, поглядел мутными со сна глазами.

– Тебя из дома выгнали, что ли? Ты поэтому в субботу ко мне ночевать напрашивался?

Он помотал головой, потёр лицо ладонями.

– Нет. Не спалось. Решил приехать пораньше, доделать кое-что.

– И как? Удачно?

Айтишник кивнул. У него был измученный, несчастный и какой-то по-детски виноватый вид. Мне вдруг захотелось провести рукой по взъерошенным тёмным волосам, пригладить сбившиеся пряди, коснуться пальцами скулы, на которой проступал отпечаток клавиатуры. Но я задавила в себе неуместное желание и спросила с напускной суровостью:

– А здесь ты что делаешь? Тут вообще-то пока ещё моё место.

– Это ты что здесь делаешь, Афанасьева? – стремительно просыпаясь, гаркнул Семёнов. Интимность момента растаяла без следа. – У тебя больничный на две недели. Давай, топай домой, пока тебя никто не увидел и не нагрузил работой.

– Семёнов, я как-нибудь сама разберусь, что мне делать. И не надо во мне взглядом дыры прожигать. Ты знаешь, сколько за больничный платят? И как жить на такие деньги? Хотя откуда тебе знать. Ты же у нас подпольный миллионер. А я, между прочим, живу на зарплату, весьма скромную, к слову. А в конце месяца за квартиру платить. Так что не учи меня жить.

– Помочь материально? – хмыкнул айтишник.

– Обойдусь своими силами. Всё, проваливай. Мне надо работу работать.

Семёнов отстал. Точнее, сделал вид. Оказалось, это было тактическое отступление. Как только в кабинете появилась Катя, он, игнорируя мои возражения, схватил мою сумку, вытряхнул на стол все её содержимое, нашёл в куче космического мусора сложенный вчетверо больничный лист и предъявил его Катерине.

– Вот, – с чувством выполненного долга произнёс он.

– Что это? – Катя в полном шоке водила глазами с меня на Семёнова и обратно.

– Больничный лист твоего подчинённого, который грубо нарушает режим.

– Подожди, Алексей, я ничего не понимаю. Какой больничный лист? Вот же Арина. Выглядит вполне здоровой.

– На первый взгляд, – ответил парень.

Этот нехороший человек подошёл ко мне, ухватился за край блузки и бесцеремонно задрал её, явив окружающим моё упакованное в бандаж тело. Я принялась молотить кулаками по его наглым лапам, но он, похоже, даже не заметил этого. Правозащитник хренов!

– Ничего не понимаю, – призналась Катя. – Что происходит? Что с Ариной?

– Упала, сломала два ребра. Я был тому свидетелем, поэтому в курсе произошедшего. Отвез её в больницу, где ей оказали первую помощь, выписали больничный и велели сидеть дома. Но она проигнорировала предписания врачей и отправилась на работу. Переживает, что её уволят. А я переживаю, что она подохнет от осложнений. Если можешь повлиять на неё, то не теряй времени. Потом поздно будет.

– Арина, это правда? – нехорошо прищурилась Катя.

– Не совсем. У меня не переломы, а трещины. И я могу работать.

Катя кивнула. Потом забрала больничный и обратилась к Семёнову:

– Я сниму копию для бухгалтерии. А ты вызови такси и проследи, пожалуйста, чтобы она убралась отсюда.

– Алё, начальство, я вообще-то тоже здесь присутствую, – попыталась я вмешаться в принятие решения о собственной участи.

– А с тобой я не разговариваю. Ты случайно голову при падении не повредила? Ты чем вообще думаешь? Кому нужно это геройство? Считаешь, если скончаешься на рабочем месте, тебе мраморный бюст в коридоре воздвигнут? Да тебе в течение дня замену найдут! Никто и не вспомнит о том, что жила на свете такая Арина Афанасьева, которая пожертвовала собой ради выполнения квартального плана!

Катерина шумно выдохнула, затем сказала Семёнову:

– Всё, Алексей, уводи её, пока я держу себя в руках.

Тот послушно кивнул. Одним движением сгрёб обратно в сумку все её содержимое, подхватил меня под локоть железным хватом и потащил на выход. Я попыталась оказать сопротивление, в поисках поддержки бросила проникновенный взгляд на Катю, но та лишь кивнула Семёнову и помахала мне рукой. Вот незадача, я-то считала себя незаменимым сотрудником. А меня просто взяли и выкинули на больничный. Как с этим жить теперь?

Семёнов собирался вызвать такси, но я не позволила.

– Не надо. На метро доберусь. Сейчас давки не будет.

– Афанасьева, тебя случаем не контузило? Ты точно головой не стукнулась? Какое метро в твоём состоянии?

Вот как ему объяснить, что на семьсот рублей я неделю могу жить? Не поймет же. Семёнов, мы с тобой принадлежим к разным слоям общества. Между нами социальная пропасть размером с глубину Марианской впадины. Я – нищеброд, а ты – золотая молодежь. Так что отвали и не делай мне нервы.

Похоже, Семёнов догадался о причинах, по которым я порывалась ехать на метро. Поволок меня в сторону своего автомобиля. Этого ещё не хватало!

– Семёнов, отстань от меня! До работы доехала, значит, и до дома доберусь! Не стоит расходовать на меня бензин и бесценное время. Потрать его с пользой. Не нужна мне твоя благотворительность. Если потянуло на добрые дела, пожертвуй часть своих сверхдоходов дому престарелых, например. Или прикупи пару безделушек своим любовницам. Этим бедняжкам, наверное, только кофе из аппарата перепадает. А так будет им счастье, а тебе полное удовлетворение. И моральное, и физическое. Точнее, физиологическое.

Парень притормозил. Его лицо вытянулось и побледнело от еле сдерживаемого бешенства.

– Афанасьева, ты бы помолчала, ей-богу! Я вообще-то женщин не бью, но тебе так и хочется профилактический подзатыльник отвесить. Исключительно для твоего же блага. Чтобы думала, прежде чем языком молотить.