2

Форд Префект обследовал небесную комнату. Он дышал на стены, чтобы увидеть, не запотеет ли поверхность, он строил стенам зверские рожи в ожидании ответной реакции, а в конце концов осторожно дотронулся рукавом. Когда материал рубашки не выказал признаков возбуждения электронов от высокой температуры, Форд осмелел настолько, что ткнул в стену пальцем. Стена тут же пошла рябью, и по ней побежали, сменяя друг друга, сцены брачной церемонии флабузов, хижин на тропическом пляже и диких оргий. Рябь, а вместе с ней иллюзорные воспоминания улеглись, и стена снова не показывала ничего, кроме лазурного неба.

– Вы не возражаете? – произнес голос, исходивший, казалось, отовсюду. – Выражаясь несколько старомодно, порох в пороховницах сыроват уже… Если вы согласны посидеть неподвижно, я могла бы поддержать эту иллюзию еще немного.

– Так ты говоришь, эта, заарктурь твою медь, комната – иллюзия? – возмутился Форд, снова ткнув в стену пальцем.

– Вы не… Разве я не говорила… Ну да, да, иллюзия. Этот вестибюль существует исключительно у вас в головах. У вас у всех. Эта комната виртуальна. Или вам хотелось бы, чтобы я донесла эту информацию до вас иным способом?

Форд почесал подбородок и не без огорчения заметил, что он не столь скульптурен, каким был на Хэй-Виляй.

– А как насчет видео?

Небо разом исчезло, сменившись несколькими изображениями птицы-робота, нетерпеливо щелкавшей клювом.

– А, – кивнул Форд. – Путеводитель «Автостопом по Галактике, мод. II». Так я и думал. Я тебя не видел с… – Форд порылся в воспоминаниях (которые с каждой секундой делались все отчетливее), – с тех пор, как ты пыталась разнести Землю к чертям собачьим.

– Вовсе нет, – возразила птица. – Совсем не с тех пор. Подумай хорошенько.

– Я вижу, ты апгрейдилась. Перья, там, золотые…

– Это иллюзия, бетельгейзианин. Я выгляжу так, как хочу выглядеть. Как делал ты – там, на курорте. Помнишь подбородок?

Форд мечтательно вздохнул.

– Еще бы. Это было круто. Особенно тень – профиль прямо-таки божественный.

– Я видела нескольких богов, – заметила птица. – У некоторых с подбородком так себе. Как по-твоему, зачем Локи так культивировал свою бороду?

Форд немного подумал.

– Возвращаясь к моему вопросу… так как насчет видео?

H2G2-2 нахмурилась, что, поверьте, не так просто сделать с клювом вместо носа.

– Ты что, не слышал? Порох в пороховницах заканчивается. Я не смогу долго удерживать этот вестибюль.

– Да тут ничего сложного. Всего-то двухмерная анимация, древняя такая хреновина. Я знаю, ты сможешь, если захочешь как следует.

Птица драматически закатила глаза и исчезла с одной из стен, а на ее месте возник черный экран с четырьмя схематическими, почти проволочными фигурами. У одной имелись в наличии немного неестественные выпуклости на груди, у другого – ущербный подбородок.

– Ха-ха, – хмыкнул Форд, обращаясь к небу. – Очень смешно.

На экране возникла мультяшная птица, парящая над головами четырех проволочных человечков.

– Добро пожаловать, – объявила птица, – на видеопрезентацию, которую мне хотелось бы назвать «Иллюзии для идиотов».

Форд предупреждающе помахал в воздухе пальцем.

– Значит ли это, что все люди в построенной тобой иллюзии идиоты, или это просто идиотское объяснение?

Птица не обратила на него ни малейшего внимания.

– Как многомерный, суперсовременный, всезнающий путеводитель, оснащенный лучшей моделью мордоорганического мозга, способной производить более десяти триллионов операций в наносекунду…

– Поближе к делу! – рявкнул Форд экрану. – И быстрее, а то я задницей чувствую приближение плохих новостей, и мне хотелось бы побыстрее понять, в чем их суть. Кое-кто в этом помещении неважно справляется с плохими новостями, и мне стоило бы предварительно обработать истину, прежде чем выкладывать ее.

– Что ж, если ты кончишь ныть…

– Я кончил. Будь добра, продолжай.

Птица неспешно откашлялась, наслаждаясь драматическим эффектом.

– Как я говорила уже… Будучи столь совершенным биогибридным организмом, я без труда воткнула пучок нейронов в центры сна каждого из ваших мозгов – кстати, бетельгейзианец, твой найти оказалось сложнее – ну, а потом замкнула вашу нейронную сеть на мою.

Форд нахмурился.

– А ну покажи мультики, – потребовал он.

Голубые лучи протянулись от кончиков крыльев нарисованной на экране птички; они воткнулись в уши нарисованных человекоподобных фигур, выскочили у каждой из другого уха и, вернувшись к H2G2-2, уперлись ей в лоб.

– То есть ты нас усыпила и спроецировала сновидение?

– Я продлила вам жизнь, и довольно надолго.

– Но эта жизнь чисто виртуальна, так что на деле мы нигде не были?

– Совершенно верно. Нигде и никогда.

– Значит, мордоорганический, говоришь?

– Я старалась объяснить по возможности сжато.

Форд снова потыкал в стену, на этот раз двумя пальцами, наблюдая за причудливым взаимодействием нескольких разных изображений.

– Значит, все это сон. И не только эта комната?

– Нет, – холодно ответила эта птица. – Не только эта комната.

Форд потыкал еще.

– А как далеко назад?

– До «Бета-клуба».

– «Бета-клуб»… Что-то не нравится мне, как это звучит. Как пожарная рында. Бета-дзынь-блям-клуб. – Форд перестал расхаживать вдоль стены и застыл на месте. – Пресвятые какашки!

– Большое спасибо, – заявила птица – Путеводитель «Автостопом по Галактике, мод. II», – за несдержанность выражений. Я запрограммирована подпитываться энергией оскорблений.

– Можно подумать, мы так не умеем, – огрызнулся Форд.

Необходимое пояснение. У некоторых биологических видов, например, у цифролей с Сезефраса Магны, газового гиганта из системы Плеяд, дело обстоит в буквальном смысле слова так. Цифроли – крошечные плавающие представители семейства гастро-зоо, поглощающие излучаемую хищниками враждебную энергию и использующие ее в качестве собственного источника энергии. Чем больше злится хищник, тем быстрее уплывают от них в газовом океане цифроли. Сезефрас-магнусианские газовые драконы научились подбираться к цифролям как бы невзначай – небрежно насвистывая какой-нибудь модный мотивчик или притворяясь, будто ищут оброненную монетку. Как правило, цифроли попадаются на эти дешевые приемы, и их не спасают ни мощные энергетические фильтры, ни детекторы заподлянки.

Память у Форда прояснилась все-таки не до конца.

– «Бета-клуб»? В Лондоне? Но это же… Я даже не помню, как давно это было!

– Это было тогда, и это есть сейчас. Мое восприятие не фильтруется, поэтому я способна видеть все точки моего существования одновременно.

– А где находимся мы – нищие существа с фильтруемым восприятием? – Чем дальше, тем меньше нравилась Форду эта птица; он решил, что она не начнет ему нравиться, даже если желудок ему будут разъедать несколько порций «Пангалактического грызлодера».

– Вы все еще находитесь в клубе. С тех пор не прошло ни секунды.

Форд схватился за волосы.

– Зачем? Зачем, заарктурь твою медь?

Мод. II закатила свои многопиксельные глаза.

– Вот и оказывай после этого кому-нибудь услугу. Нет, правда.

– Услугу? – возмутился Форд, плюнув на то, что его могут услышать остальные. – Если бы ты хотела оказать нам услугу, могла бы убрать нас к чертовой матери с этой планеты, которую вот-вот разнесут в клочья.

– Это вступило бы в прямое противоречие с заложенной в меня программой. Я просто продлила вам жизнь на несколько десятилетий.

– Кто тебя об этом просил? Не я!

– Подобная просьба поступила от Рэндом Дент. Она вторая по старшинству из моих хозяев. Когда землянин-подросток поняла, что планету, на которой она находится, уничтожат, она высказала сожаление о том, что ей не дали возможности прожить жизнь так, как она хотела. Я выполнила ее пожелание таким образом, чтобы оно не противоречило моей первоочередной задаче.

– А что мы, остальные?

– Мисс Дент включила в свое пожелание родителей, а также их тугоумного приятеля с маленьким подбородком.

Форд чувствовал себя уязвленным.

– Маленьким подбородком? Она так и подумала?

– О да, – с нескрываемым ехидством ответила птица. – Несколько раз.

Тут до Форда начало что-то доходить.

– Вторая по старшинству? А кто первый?

– У тебя нет полномочий меня допрашивать! – огрызнулась птица.

Форд избрал тактику газовых драконов с Сезефраса Магны.

– Я понимаю. Само собой, столь потрясающее существо, как ты, не обязано отчитываться перед низкорожденным бетельгейзианцем вроде меня. Однако не кажется ли тебе, что для меня не было бы горше пытки, чем постигать всю замысловатость твоего сложного плана?

Птица склонила голову набок.

– Я знаю, что ты задумал.

– Разумеется.

– Я воспринимаю все отдельные моменты времени разом.

– Но тогда и спорить не о чем, правда? Ты ведь и так знаешь, что будет.

– Логично. Что ж, хорошо. Меня сконструировали вогоны, чтобы я заманила вас всех на Землю, прежде чем ее уничтожат грибулонцы.

– Что и происходит сейчас.

– Раз уж ты догадался, да. Сейчас.

– Нас спасут?

– Скорее всего нет.

– И ты подарила нам те жизни, которых мы хотели?

– Нет. Я подарила вам свободу выбора и иллюзии. Каждый из вас следовал по выбранному вами пути под моим надзором.

Форд подмигнул птице.

– Я понял. Теперь все ясно. Ты хотела испытать жизнь в реальном времени.

Мод. II медленно опустила клюв и скрестила крылья на груди.

– Я прожила ваши жизни вместе с вами, не зная, что будет в следующий момент. Это было восхитительно… хаотично.

– А теперь?

– Теперь? Теперь я точно знаю, что происходит. Поддержание четырех иллюзорных Вселенных на протяжении ста иллюзорных лет исчерпало мои энергетические ресурсы. Я протянула так долго только потому, что последние двадцать виртуальных лет объединяла время от времени две иллюзии в одну. Возможно, я могла бы догадаться об этом и раньше, но линейное время столь внезапно… Через пять виртуальных минут эта комната исчезнет, и вы останетесь на Земле в ожидании грибулонских лучей смерти.

Во рту у Форда как-то сразу пересохло, а мысли отказывались цепляться друг за друга. Ему очень не хватало перерыва с коктейлями.

– Пять минут?

– Отсчет пошел, – объявила птица и скрылась из виду. На тех местах, где только что находилось ее изображение, виднелись теперь несколько цифровых табло. Только что на них значилось «4.57» – и вот уже «4.56». Ну, вы поняли.

– И с чего это землянам так нравятся цифровые табло? – буркнул себе под нос Форд и повернулся к землянам, которые делали все, что в их силах, чтобы избежать хотя бы намека на вежливость по отношению друг к другу.


Старик на поверку оказался не таким древним, каким был всего секунду назад. Такой вывод он сделал, исходя из упругости кожи и неожиданно обновившейся остроты слуха.

Я слышу каждое чертово слово из тех, что визжат мне эти женщины. Тоже мне, счастье…

– Артур! – орала старшая. Буквально орала. Никто не орал на него уже… несколько десятилетий, никак не меньше. – Ты меня вообще слушаешь?

С радостью бы этого не делал, подумал Артур, не поднимая головы.

– Я ее ненавижу! – визжала девушка-подросток. – Она меня бросила, а теперь хочет, чтобы я ее слушалась! Что за фигня вообще такая?

– Артур?

– Папа?

– Я к тебе обращаюсь, Артур Дент!

Артур Дент… Это имеет к нему какое-то отношение. Это вроде он и есть.

– Артур Дент, – пробормотал Артур Дент, и ему самому не понравилось, как это звучит.

– И это все, что ты можешь сказать? Спустя столько лет?

– Я старый, усталый человек, – с надеждой в голосе произнес Артур. – Оставьте меня в покое.

– Старый? – возмутилась женщина. – О чем это ты – «старый»? Ты выглядишь в точности так, как при нашей последней встрече. Один-в-один! Как тебе это удалось?

Вот этого Артур и боялся. Столько лет в блаженном одиночестве на пляже – и вот он снова в такой Вселенной, где на него орут, а он и понятия не имеет, что происходит.

– Как мне удалось? Что удалось?

– Остаться таким молодым! Я моложе тебя, а выгляжу как силиконовый имплант, который провел ночь в тостере. Какого черта я так старалась с этими протезами? Лучше бы я уволилась. Ну, или брала с собой Рэндом. Другие родители поступают же так.

Артур смирился с тем фактом, что возвращение на пляж ему не светит, и посмотрел на женщину. Перед ним стояла стройная смуглая молодая дама с вьющимися черными волосами до плеч, темно-карими глазами, в темном, мерцающем искрами брючном костюме.

В мозгу его забрезжило и тут же оформилось воспоминание.

– Триллиан! Ну ты и красавица!

Карие глаза заморгали.

– Иди к черту, Артур. Я сюда не за утешениями пришла.

– Извини. Но выглядите, мисс, просто обалденно.

– Артур. Я ведь Зафода выбрала на той вечеринке, так что смирись и не раскатывай губу. И вообще, привыкай меня видеть такой, какая я есть. Кстати, протез ножной у меня жужжит.

– Правда? Я этого не заметил, а должен был бы – слух как-то резко обострился.

Триллиан коснулась пальцами левой берцовой кости, ожидая ощутить ту проклятую вибрацию голени, что не давала ей спать по ночам.

– Не жужжит…

– Мама, – окликнула ее из-за спины Рэндом. – Ма!

Триллиан вдруг заметила, что ногти у нее настоящие, собственные. Не акриловые накладки.

Я молода. То есть помолодела. Как такое случилось? Время пошло вспять?

– Ма!

– Подожди минуту, Рэндом. Пощекочи свою игрушку или еще чего.

– Фертль пропал, ма. Я снова никто.

Триллиан осознала чудовищность произошедшего и бросилась утешать дочь.

– Все хорошо, милая. Мы снова можем жить своей жизнью.

Рэндом стиснула кулачки.

– Я не хочу просто жизни. Я хочу быть президентом Галактики. Разве это так много?

Президент, кстати, тоже исчезла, а на ее месте осталась зареванная девчонка-гот.

Необходимое пояснение. Феномен готов распространен не только на планете Земля. У многих видов подростковый возраст сопровождается длительным злобным молчанием и искренней верой в то, что их подменили в роддоме, потому что не могут же их нынешние родители быть настолько непроходимо упертыми и зану-у-удными. Разница состоит только в том, что земные подростки выражают свою непонятость, наряжаясь во все черное и слушая группы с названиями вроде «Блад-Шок» или «Плевок», юные хуулуувуу (сверхразумы всех оттенков синего) декларируют свою неудовлетворенность Вселенной, задерживая дыхание до глубокого полиловения, а трубчатые зингатулярии (глубоководные панцирные) доводят родителей до белого каления, общаясь друг с другом исключительно звуками из ануса.

До Триллиан дошло, что дочь ее снова стала ребенком, и она стиснула ее в почти свирепых объятиях.

– Мы снова вместе. И папа тоже здесь. – На Триллиан накатила такая волна энтузиазма, что голова закружилась. – Вместе мы все, что угодно, можем делать. Ходить в походы, покупать сережки и всякую ерунду. Участвовать в маршах протеста – тебе это понравится. Долой международные корпорации, и все такое. Будущее в твоих руках. Ты снова станешь президентом Галактики, обещаю тебе.

Тут в их разговор, помахав полотенцем как белым флагом, вмешался Форд Префект.

– Мне не хотелось бы вываливать на ваши мечты мешок суфлинианского навоза, но, боюсь, на этой конкретной планете на избирательную кампанию времени может не остаться. Возможно, даже на выдвижение кандидатов.

Тут Триллиан задала Форду вопрос, который по странной закономерности звучал хотя бы раз в каждом их разговоре.

– О чем, черт подери, ты вообще говоришь, Форд?

Форд воздел руки, как заправский проповедник.

– Все это – все-все – иллюзия.

Необходимое пояснение. На протяжении всей известной нам истории человечества люди пытались уйти от реальности с помощью иллюзий. Самым дешевым способом справиться с отчаянием и безнадегой является бегство в собственное воображение. Ну, например, тот или иной человек может целый день трудиться по шею в дерьме, но вечером преображаться силой воли и воображения в сияющего рыцаря.

Само собой разумеется, у миллиардов людей воображение отсутствует как класс – как раз таким людям на помощь приходит «Пангалактический грызлодер». Пропустив пару стопок означенного средства, даже самый тупой, самый упертый вогон начинает изображать стриптиз на барной стойке, распевать йодли и божиться в том, что он и есть король саксаквинских княжеств Серого Заклятия.

Увы, этот метод ухода от реальности действует, как правило, не больше двух недель, по истечении которых беглец обыкновенно умирает. Причиной смерти является бунт печени, которая собирает свои манатки и покидает тело через ближайший доступный выход.

Нельзя сказать, чтобы исход печени был особо приятен ее бывшему обладателю. Поэтому большинство разумных видов изобрели разнообразные формы иллюзорной реальности, скрашивающей их повседневную жизнь. Самым примитивным способом формирования такой реальности можно считать наскальные рисунки пещерного человека – правда, если вы дышите жабрами, краска будет плохо приставать к поверхности, на которой вы хотите что-то изобразить, а если вы попробуете сделать это на суше, краска, конечно, будет держаться, но при этом ссохнутся и ваши жабры. От наскальных рисунков разумные расы перешли к более совершенным формам иллюзорной реальности – например, к книгам: сначала с картинками, а потом и без них. Потом снова к картинкам на телеэкране. Потом к трехмерным, интерактивным, мультисенсорным и голографическим иллюзиям, с которыми не сравнится даже реальная жизнь. В случае газовых болот Ветропуска – даже близко не сравнится.

Газопукам с Ветропуска настолько осточертели и их название, и постоянно бьющая в нос вонь гниющих водорослей, что они наняли сверхразумных магратиан, чтобы те построили им идиллическую иллюзию, в которой могли бы навсегда поселиться все до единого газопуки – ну, за исключением, конечно, сменявших друг друга дежурных, обслуживавших эту виртуальную реальность и насосы газовых скважин. Иллюзию конструировала суперкоманда магратианских ученых в составе докторов Брютльвайна, Цеститиса и Ла Псика, заработавших к этому времени премию «Золотое Полушарие» за работу на Нью-Асгарде. Спустя пятнадцать лет иллюзия была готова к включению; по имени создателей ее назвали ДБ-ДЦ-ДЛП.

Довольно долго все шло тип-топ – все храпели в блаженной идиллии, а доходы от газового экспорта откладывались на банковских счетах. Но только до тех пор, пока компьютер по совершенно случайному совпадению не разбудил пятерых обитателей планеты, по странному, но опять-таки совершенно случайному совпадению, думавших меньше всего о благополучии сограждан. Эти пятеро – назовем их жопами – быстренько сообразили, что пока кошки предаются любимым виртуальным фантазиям, мышки могут обчистить их до последней нитки и зажить, катаясь как сыр в масле.

На осуществление этого плана у них ушло десять лет, но обчистили жопы родную планету и впрямь до последней нитки. Одновременно с этим магратиане строили для них с иголочки новую планету – славную, размером с Нептун, но подобную Земле по условиям обитания, запущенную на орбиту в системе Альфы Центавра. Жопы назвали свою планету Инкогнито и первым делом издали декрет о невыдаче граждан другим цивилизациям. А еще спустя пять лет газопуки проснулись и обнаружили, что их памперсы полны, а планета воняет еще сильнее, чем прежде.

И какова мораль у всей этой истории? На самом деле их даже несколько. Во-первых, некоторые люди – ублюдки, которых близко нельзя подпускать к управлению чем бы то ни было. А еще – что магратиане никогда не упустят возможности заработать. Ну и, наконец: всегда держите под рукой запасные памперсы. Так, на всякий случай. Потому что никогда не знаешь заранее, как все обернется. Да и никто не знает.

– Четыре минуты, Форд, – произнес Артур спустя несколько секунд. На плечи ему как-то сразу навалились тяжелыми мешками смятение и беспомощность – так напрыгивают друзья-одноклассники, с которыми когда-то было весело, но которые до сих пор отказываются взрослеть и полагают, что нет ничего смешнее, чем подкладывать на стул пакетики-пукалки. – Как, черт подери, типично для этой гребаной Галактики. Наконец-то я вернул дочь, и тут ты сообщаешь, что нас всех разнесут в клочья через четыре минуты.

Форд ободряюще похлопал его по плечу.

– Нет-нет, четыре минуты – это только до возвращения к реальности. На то, чтобы разделать планету своими лучами смерти, грибулонцам потребуется никак не меньше тридцати минут. Вот использовали бы они термояды – вышло бы на порядок быстрее и дешевле. Спроси вогонов: они никогда не пользуются лучами смерти.

– Ты ошибаешься, Форд, – заявила побледневшая от злости и досады Триллиан. – Я помню «Бета-клуб». Мы остались живы. Наша рыбка-вавилонка переместила нас на Милливейс. Я ясно помню.

– Ясно? Правда помнишь?

– Ну, может, не совсем ясно, – призналась Триллиан. – Все-таки это было очень давно.

– Нет, – буркнула Рэндом. – Никакая это была не рыбка-вавилонка, а вовсе единороги.

– Единороги… – вздохнул Артур, наконец убедившись в том, что Форд прав и что «Путеводитель Мод. II» предоставил им искать пути к спасению самостоятельно. Лично он, например, полагал, что спастись можно, только объединив усилия земных сверхдержав. Совершенно нереально.

– Точно, Артур. Нам на помощь пришел эскадрон космических единорогов. Я помню Искорку-Верную Подкову… мы в свое время в одной редакции работали.

Прежде чем все успели увлечься теорией с единорогами, Артур поспешно сменил тему.

– Через четыре минуты эта комната исчезнет, Форд, мы останемся беззащитными перед грибулонскими лучами смерти, а ты все еще считаешь раскрутку избирательной кампании отличной идеей?

– Я не называл это отличной идеей, – возразил Форд, который вообще не улавливал сарказма, разве только при полной концентрации, а это с ним случалось не чаще раза в год – обыкновенно когда ему предоставлялся последний шанс нажать на нужную кнопку… ну, или когда корабль взрывался. – Я считал это неплохой идеей. Если оценивать по десятибалльной шкале, где-то на четыре с половиной.

– Форд!

– Что, Артур, дружище?

– Ты в своем амплуа. Зря теряешь время. Может, придумаем что-нибудь?

Рэндом вытерла слезы рукавом. Ей нужно отмахнуться от боли и держаться – она всегда так делала, будучи президентом. Разве не добилась она своего, когда лучшие земные кулинары готовы были отказаться от профессии, не выдержав конкуренции с дентрассианами?

Необходимое пояснение. Повара-дентрассиане горазды потрепаться и препираются, даже когда все идет как надо. Поэтому из них получаются лучшие ведущие кулинарных ТВ-шоу. Ну, и поскольку оплата у них повременная, они никогда и ничего не готовят заранее.

И разве не она разрулила ситуацию, когда жители Каппы Благулона выбросили на континентальную Европу парашютный десант из двадцати миллионов коров, чтобы те повысили процент метана в атмосфере?

Конечно, Земле повезло, что процент вегетарианцев на этом континенте невелик, так что коровы прожили совсем недолго. Тем более, это оказались коровы с Большого Емельяна, которые в буквальном смысле слова умоляют, чтобы их съели. Большинству из них не пришлось долго об этом упрашивать. А некоторых разделали еще прежде, чем их парашюты успели осесть на землю.

Я возьму все в свои руки, подумала Рэндом с решительностью, свойственной обычно более зрелому возрасту.

Она стряхнула обнимавшую ее мать.

– Слушайте, вы все. Мне приходилось бывать в переделках круче этой. Все, что от нас требуется – это с помощью «Путеводителя» подключиться к системам связи грибулонцев, и я поговорю с ними как будущий президент Галактики.

Форд погладил Рэндом по волосам.

– Помолчи, детка. Взрослые разговаривают.

– Ах ты, п&&добол! – взорвалась Рэндом, чего президенту позволять себе, конечно, не стоило бы.

– Спасибо, – пробормотал тронутый Форд: он всегда гордился своими навыками обращения в среде п&&доболов с Бейбум-лейн. – Однако с комплиментами можно бы и подождать.

– Подождать? – возмутился Артур. – Куда дальше ждать? Благодаря твоей дурацкой «Модели II» нам нечего больше ждать.

– Она не моя, – возразил Префект.

– Ты же ее украл, Форд. Ты послал ее сам себе на мой адрес. Разве это не делает ее твоей?

– Ага, значит, я ее украл. Значит, она не моя. Ты сам за меня ответил.

2.37, показало цифровое табло.

2.36

и

0.10… 0.09…

– Гм, – пробормотал Форд, почесывая воздух в том месте, где отказывался находиться его подбородок. – Это немного странно.

– Сам вижу, – согласился Артур. – Может, система исчисления изменилась? Прошло ведь не больше двух-трех секунд.

– Ну, если изменилась система исчисления, может, даже и меньше.

На экранах снова появилась птица, только теперь ее изображение то и дело покрывалось рябью и полосами помех.

– Прошу прошения. Все эти споры окончательно истощили мои батареи. Негативная энергия.

И Мод. II исчезла, а вместе с ней и комната с безмятежно-небесными поверхностями. Артур, Триллиан, Рэндом и Форд сидели на лестнице, ведущей к мужскому туалету модного (ну, до самого недавнего времени) «Бета-клуба» Ставро Мюллера, а воспоминания об их виртуальных жизнях таяли, как туман под ярким солнцем.

Вот она, реальность, догадался Артур. Как это я так поверил в этот чертов пляж? Как он вообще мог показаться мне настоящим, если никто ни разу не попытался меня там убить?

Воздух наполнился визгом, какофонией грохота и скрежета рушащейся цивилизации, жужжанием и шипением грибулонских лучей смерти, а также писком миллионов покидающих город крыс. Кстати, последний четверо наших героев понимали благодаря универсальным переводчикам «рыбка-вавилонка», имплантированным в их ушные отверстия.

– Я предсказывала это по собачьим потрохам, – возмущалась старая крыса-матрона по имени Одри. – Конец расы двуногих от зеленого света из космоса. Так ведь ни одна сволочь не послушала. Ни одна.

– Ой, мама, да что вы такое говорите? – хихикнул ее восемнадцатый сын Корнелиус. – Вы говорили, дорогу нам перейдет темный чужак.

– Вот они самые и есть – те, что пускают эти лучи смерти. А как ты их еще назовешь?

Корнелиус передернул усами, что у крыс равнозначно закатыванию глаз.

– Можно интерпретировать так, а можно иначе. Конкретнее надо говорить, мама. Неудобно – люди смеются.

– Не учи родную мать! – буркнула Одри и нырнула в водосточную трубу.

Остальные крысы говорили что-то вроде:

– О, нет!

Или:

– О, Муродьюм! (отец всех крысиных богов)

Или:

– Ёкалэмэнэ! Надо же – темный чужак!

Артур Дент сидел на ступенях в самом центре хаоса и ощущал какой-то странный покой. Ему ничего не оставалось, как радоваться тому, что он любил когда-то, что его тоже любили. Умирать оказалось круто. Нет, правда, КРУТО. Правда, не так круто, как ему казалось когда-то.

У подножия лестницы Триллиан и Триша Мак-Миллан разом утешали хнычущую Рэндом.

Чтоб ее, чертову плюральную зону, думал Артур. Ты улетаешь с одной Земли, а возвращаешься на другую. Та Земля, которую я покинул, уничтожена, а вернулся я на ту, где Триша Мак-Миллан никогда не улетала в космос с Зафодом Библброксом. Ах, сколько разных вероятностей было у моей родной планеты… Сколько разного я мог бы повидать на другой Земле, чуть дальше по вероятностной оси… Я мог бы, например, приготовить себе чашку славного чая.

– И пусть, – произнес он мечтательно. – Не все сбылось. / О чем мечтал. / О чем я бредил.[1]

Фрэнки Мартин-мл. Мартин? А, без разницы, главное – певец классный…

Зеленые лучи подбирались все ближе. Артуру обожгло их жаром щеку.

Того и гляди, облезу, подумал он.

– Эй, смотри-ка, – радостно воскликнул Форд. – Мои синие замшевые туфли. Вот круто!

Загрузка...