А-Прогрессор

Пролог

— Это как, навечно? — И правда непонятно, может, аллегория какая?

— Навечно, значит, навечно, то есть до окончания времен, — импозантно заворачиваясь в тогу, пробурчал толстый дьявол, что устроился напротив меня.

— А как долго ждать этого окончания? — Жутко зачесалось под лопатками.

— Ну-у-у-у. — Широкий зевок показал великолепный набор зубов в необъятной пасти моего собеседника. — Миллиардов двенадцать лет. — Несмотря на температуру в помещении, близкую к абсолютному нулю, меня кинуло в жар. — Но точно никто не знает, кроме… — Явно не желая произносить имя того, кому известно, дьявол закашлялся.

— Но а если… — Договорить мне не дали: резко хлопнув огромной ладонью по мраморному полу, да так, что тот пошел трещинами, рогатый зарычал:

— Ангелов видел? — Сглотнув резко подошедший к горлу комок, киваю. — Суд был? — Еще кивок. — Вердикт понятен? — Но я и правда думал, что «Приговаривается к вечному адскому существованию» — просто красивая протокольная фраза!

— И что теперь? Прожил всего несколько десятков лет, а мучиться вечно? — Зря я это, разговаривать о несправедливости или излишней жесткости с дьяволом — это точно не подумавши. Что и подтвердил громогласный гогот из его уст.

— Ой, шутник, клоун! — От смеха тога на его груди раскрылась, и моему взгляду предстала чешуйчатая шкура, отливающая красным золотом. — Радуйся! — Ой-ей, чему радоваться-то? Вечности в аду? — Остаток времен проведешь без скуки, а не лежа на облаке и сходя с ума от безделья. — Это он так намекает на то, что муки адские мне не дадут заскучать аж чуть больше десятка миллиардов лет? Утешил…

— Спасибо на добром слове. — И понимаю же, что не надо, что сарказм неуместен, скорее даже вреден, а удержаться не могу.

— Думаешь, в котлах варить будут? Или муки тебе душевные и терзания совести устраивать будут? — О как, а есть и такие? Впрочем, я мало что знаю о загробном мире. Умер-то всего-навсего сорок дней назад, да и эти дни провел в НИЧТО, ожидая Суда. А по окончании сразу вот сюда, в такую милую на вид баньку, бассейн которой наполнен жидким азотом. — Все это и многое другое есть, нельзя же давать привыкать согрешившим душам к какой-то одной муке. — Ой, кажется, я прав в своих размышлениях о предстоящей мне вечности. — Только эти муки и страдания не про твою честь. — У него и так глаза, мягко говоря, «недобрые», а сейчас сверкнули истинно адовым пламенем.

— Меня будут пытать по-особенному? — И устроят мне эксклюзивный тур… Вот говорят, страх — это железы, физиология. Как бы не так! Я вот бестелесный сейчас, а боюсь до икоты. Впрочем, у меня и икоты быть не должно, и чесаться нечему, ан нет, не все так просто.

— Тебя не к пыткам приговорили, эти с крыльями тебя к существованию приговорили, а это две большие разницы.

— И в чем разница?

— В выборе. — Выбор в аду? Что-то мне не кажется это заманчивой перспективой.

— И что я могу выбрать? — Надо было сказать «из чего», но мысли путаются.

— Вариантов немного, их три. Существовать «у нас» можно либо в качестве пытаемого грешника, да-да, ты можешь выбрать и такое времяпрепровождение, до конечного срока.

Поежился — ну ничего себе перспектива: добровольно, да в котел.

— Пока воздержусь от такого решения.

— Второе, бестелесное существование — без цели, смысла, без всего.

— Это как? — И где тут подвох?

— Так же как ты сейчас, только никто тебя не будет видеть, ощущать, воспринимать. Будешь, как в приговоре сказано, существовать в аду вечно.

Это до окончания времен? Я лучше в котел: как представил себе такую перспективу, так все предыдущие страхи показались малыми и совсем незначительными. Впрочем, а какого выбора жду из уст дьявола? Ему-то весело так изгаляться, когда душа сама по доброй воле в вечные муки запишется.

— А можно услышать весь список? — От пробирающего до несуществующих костей ужаса начинаю вредничать.

— И третий, последний вариант выбора. Работа в аду.

Он просто купается в моем удивлении. Оно ему приятно: даже не имея никаких привычных органов чувств, я точно это осознаю.

— Масло на сковородки подливать? — А что, какая-никакая, а работа, хотя явно же где-то подвох!

— Ну на такую работу у нас очереди безмозглых идиотов выстраиваются. Впрочем, если твой выбор именно таков… — Выжидательно поглядывает.

— А что вы хотите предложить?

— У тебя хорошие данные, чтобы стать дьяволом. — И улыбается, скотина, глядя на то, как шокировали меня его слова.

— Занять ваше место? — Ну явно же чушь или изощренная ловушка!

— Мое?!! — Золоточешуйчатый аж взревел от несдерживаемого гогота. — А-ха-ха. — Но резко замолкает, и его голос становится холоднее азота, что плещется в бассейне. — Я дьявол первого ранга, из желтого круга. Я миллион лет рос до этой ступени могущества! А ты мелочь, только что преставившаяся, и на мое место метишь! — Э, я только что разозлил дьявола, который сидит рядом. Ой дурак… — Ик! — Испортив всю мизансцену, он икнул от сдерживаемого смеха и застучал себя когтистыми лапами по бокам. — Такая шутка требует награды! — Из его лап награда? Интересно, а можно отказаться? Не думаю.

— А что делают дьяволы? — Этот вопрос явно застал его врасплох.

— Э-э-э. — Раздвоенный язык, вынырнув из необъятной пасти, принялся чесать его нос. — Дьяволы делают все. Но тебя это пока волновать не должно. — И задумался…

— И? — Мне показалось, что молчание затянулось примерно на неделю, но кто знает, может, это шалят мои несуществующие нервы.

— А, ты же еще тут. — Такое ощущение, что мое междометие вырвало его из каких-то иных граней реальности. — Так вот, третий вариант. Работа для тебя. Работа на ад. И не простая работа, а в должности дьявола. — О как, значит, дьявол — это должность, надо запомнить и по возможности уточнить.

— А должность престижная? — Ну вот, построить свой вопрос по-другому было бы явно умнее.

— Ну примерно как в твоем мире… — Сколько открытий, эта случайная фраза говорит о множественности миров. — …должность менеджера. Есть менеджеры, управляющие гигантскими корпорациями или государствами. — Хм, воодушевляет! — А есть менеджеры метлы и лома. — Ну вот, зачем я постоянно жду от него чего-то хорошего? Он же дьявол!

— А мне что вы предлагаете? — Прямо собеседование какое-то.

— Сперва думал одно, но твой искрометный юмор… — Это он о чем вообще? — …заставил меня чересчур разговориться и дать обещание. — Подумаешь, он же дьявол, что ему какое-то обещание?! — А мы… — как-то странно он это «мы» выделил в своей речи, — …врать не можем. Ты это, кстати, крепко запомни. Слуги ада не врут! — И, театрально вздохнув: — Нельзя нам, в отличие от крылатых, врать. Они вот могут ради общего блага, чтобы у них крылья поотваливались! А нам остается только недоговаривать и много-много думать. — Это он себя сейчас, судя по всему, похвалил, сидит, гордо пузо надув. А, ну точно, это же гордыня! Смертный грех вроде, а кому, как не ему, им «страдать»-то?! — Так вот, считай, сразу ты прыгнул на две ступени по карьерной лестнице!

— По какой лестнице? Я еще ни на что не согласился!..

Он только мазнул по мне смешливым взглядом, в котором сквозило «а куда ты денешься-то с подводной лодки?», и продолжил:

— Да, на две ступени. И начнешь ты служение аду с должности дьявола десятого ранга, фиолетового круга. — Если бы мне это хоть что-то говорило.

— И что я буду делать? — Из ниоткуда в его лапах появился фолиант просто невообразимой толщины. Поплевав на свои когти, да так, что те задымились, чешуйчатый с увлечением начал что-то в книге искать, перелистывая страницы со скоростью миллион штук в секунду, мне, по крайней мере, так показалось.

— Вот! — Явно довольный, он что-то очертил острием когтя на развороте непонятного талмуда. — Два века заявка висит на региональном «менеджере». — И хмыкнул после этого слова, заулыбавшись. — Заштатный, никчемный мирок. Да, там, конечно, недавно, всего полтысячелетия назад, произошел конфликт с крылатыми, и мирок, мягко говоря, мелкий. Но зато сразу должность-то какая! На Земле, к примеру, фиолетовые десятки — это в лучшем случае «принеси-подай», а здесь. Рекомендую. — От чего эта «доброта»?

— И в чем заключается работа? Что конкретно мне придется делать?

— Что делать? Сие неважно. Важно, чтобы с ответственной тебе территории исправно поставлялись души.

Вот вопрос, а о чем я думал? Что мне предложат заняться чем-то жизнеутверждающим?

— Ага, и погубить себя, то есть душу? — Уж это ее погубит намного более точно, нежели даже подлив масла на сковородку, набитую грешниками.

— У-у-у. — Опять я его насмешил. Чем?! Отсмеявшись, дьявол спросил: — Оглянись, вспомни приговор. Ты уже погубил свою душу. Все, раньше надо было думать!

И как ни горько было, но слова ржущего в голос рогатого были самой что ни на есть правдой. Поздно. Я уже в аду, и по-любому до окончания времен. И, поняв это, пришел к решению быстро:

— Я согласен стать дьяволом.

— Кто в этом сомневался? — С победной усмешкой он растаял.

А меня скрутило в конвульсиях наслаждения, и реальность закрутилась в ослепительном хороводе…