90-е. Шоу должно продолжаться 3

Глава 11

— Вот что, Вовчик, — Василий доверительно наклонился ко мне. — Я привык работать честно, так что вот твоя доля. Заработал!

Он сунул мне в руку пачку банкнот.

— Я же сказал, что это необязательно, — усмехнулся я.

— А я тебя услышал, — ощерился в улыбке Василий. — Но тут вот какое дело, Вовчик… Ты сообразительный парень, и я хочу, чтобы мы с тобой сейчас расстались друзьями. Кто его знает, как там дальше дело повернется? Мы с тобой в одном поле, можно сказать, пляшем, так что не вздумай отказываться сейчас. Считай, премия.

— Понял-принял, — не пересчитывая, я сунул деньги в карман и пожал протянутую руку Василия. Улыбка его стала еще шире, сверкнули золотые зубы.

— И еще хотел сказать… — он прищурился. — Ты не пропадай, держись на связи, лады? Вот тут на всякий случай мой телефончик, позванивай хотя бы разок в месяц. И свой телефон мне тоже запиши. А то дела, знаешь ли, всякие крутятся. И для такого толкового парня, как ты, всегда может найтись работа.

— Лады, — я кивнул. На что-то примерно такое я и рассчитывал. «Ну привет, первые нелегально заработанные деньги», — подумал я, трогая купюры в кармане. Символично в чем-то, сегодня ведь последний день существования СССР, получается.

На деле, конечно, заработал я сегодня гораздо больше, чем деньги. Во-первых, контакт с непростым человеком Василием, местным менеджером «Папоротника». И черт его знает, чьим еще. А во-вторых — Наталья Ильинична с ее пустым бывшим кинотеатром. Ресурс пока неоднозначный, но если с умом распорядиться этим местом, все мы останемся в выигрыше. И директриса, тоскующая по временам былой активности, и я. Потому что новокиневский рок-клуб, чьи корочки мы теперь получили вполне официально, по всем признакам вступает на шаткую дорожку внутреннего кризиса. И что за пертурбации там начнутся, когда новость о том, что СССР больше нет, дойдет до его участников, хрен знает. А запасной аэродром — это, знаете ли… Неплохое дело, в общем.

Шумные аплодисменты с воплями заглушили речь Василия. Публика требовала еще одной песни. Но Сэнсэй со смехом отмазывался. Василий еще раз хлопнул меня по плечу, сунул бережно во внутренний карман пиджака бумажку с моим телефоном и заспешил куда-то в сторону выхода. Из-за сцены вышли Ева и Наталья Ильинична. Директриса с озабоченным видом тоже двинулась в сторону фойе. Гул толпы зрителей тоже стал постепенно перемещаться в ту сторону. Из-за полотнища вывалились мои «ангелочки» со счастливыми лыбами на лицах.

— Ну что, к Сэнсэю сейчас? — деловито поинтересовался Астарот.

— У него поезд через пару часов, — я покачал головой.

— Так может мы, того… поможем с вещами и все такое? — с надеждой сказал Бельфегор.

— Там Василий с его ребятами, — усмехнулся я. — И машиной. Так что наша помощь не потребуется. Сейчас попрощаемся, а дальше все вопросики за них уже порешали.

— Тогда может ко мне? — предложил Астарот. — У меня мама в ночь сегодня.

— Неплохая идея, но чуть позже, — сказал я. — Надо Наталье Ильиничне помочь навести порядок.

— Эй, мы вообще-то не нанимались тут убираться! — возмутился Астарот. И так важно приосанился, свел брови, руки на груди скрестил. Будто со спины ко мне подошел кто-то, перед кем он вознамерился выглядеть важным и значительным.

Я оглянулся. Ах, ну да. Надя.

— Собственно, вы можете ехать, я догоню чуть позже, — я пожал плечами. — Мне просто совесть не позволит оставить пожилую женщину один на один тут со всем разбираться.

— А, ну отлично! — обрадовался Астарот и шагнул к своей Пантере. Бельфегор и Кирилл замерли в растерянности. Бегемот потянулся следом за нашим фронтменом.

Но дальше случилось внезапное. Даже не ожидал.

— Мне кажется, Велиал прав, — манерно протянула Надя. — Некрасиво получится. Помочь ведь несложно, нда? Я тоже остаюсь, вы можете ехать.

Выражение лица Астарота стало прямо-таки непередаваемым. Нижняя губа оттопырилась, как у обиженного ребенка. И несколько секунд он просто молча открывал и закрывал рот.

Но потом справился с собой и снова принял вид напыщенного павлина.

— Да тут делов-то… — он величественно пожал плечами. — Я смотрел, народ особо не буянил.

Бельфегор и Кирилл заметно расслабились, зато Бегемот выглядел расстроенным. Не нравилась ему перспектива собирать бумажки и расставлять обратно стулья вместо того, чтобы безыдейно зависать у Астарота и трепаться о всяком-разном.

Мы вышли в фойе и встали своей кучкой в уголке. Наденька пристроилась рядом с Астаротом и изредка касалась его бедром. Тот косил на нее взглядом и вел себя подчеркнуто-радостно. Громко смеялся, размахивал руками. Некоторый напряг ощущался, но не из-за недавней короткой пикировки насчет уборки, а другого рода.

Наблюдать за этим отчасти было забавно. И Астарот, и Бегемот явно пытались выпендриться перед нашей новой бэк-вокалисткой, сыпали остротами, над которыми сами же потом нервно и громко смеялись. В моей голове даже на минуту зазвучал голос Дроздова: «А сейчас вы можете наблюдать брачные игры юных особей этого вида…»

Я мысленно выдал себе леща и подумал, что надо бы отнестись к этому посерьезнее. И в ближайшее время держать ухо повострее, вместо того, чтобы хихикать втихушку. Ну да, лично я к Наде-Пантере, ха-ха, относился более, чем несерьезно. Ее мелкие стервозные выкрутасы на меня особого впечатления не производили. Но парни-то, в отличие от меня, настоящие подростки. И они запросто могут и повестись на ее уловки и финты. Так что надо не отмахиваться от нее, как от назойливой мухи, а навести хоть какие-то справки про эту барышню что ли. У сеструхи, например, спросить, что она за человек. Кто ее родители, чем живет-дышит, и все такое.

Вообще, конечно, интересное дело… Я смотрел, как последние зрители натягивают верхнюю одежду и выходят из фойе, и меня не отпускало ощущение, что это было какое-то школьное мероприятие. Меня периодически все еще накрывало ощущением «блин, да тут вокруг одни малолетки!». Как будто ожившие старые фотографии. В памяти люди выглядят как-то… старше, что ли. Вспоминаешь старшую школу, думаешь о своих однокашниках как о брутальных типах и взрослых дядьках. А потом на глаза попадается пачка черно-белых фоток с выпускного, а там все такие шкеты с детскими физиономиями. И всей брутальности — только куцые усишки Стара Гуревича. Мы всем классом над ними прикалывались.

Вот и сейчас. Наталья Ильинична сначала хотела сама сесть в гардеробе, и даже пыталась найти, куда она сунула коробку с номерками. Но я ее убедил, что нафиг. Просто открыть дверь, и пусть публика свои шмотки сама вешает на крючки. И сама забирает. Как в школьной раздевалке. С точки зрения безопасности — ужас, конечно. Но во-первых это здорово ускорило процесс входа-выхода.

— Ну что, пипл, на этой мажорной ноте прощаемся, да? — Сэнсэй, уже одетый в свое пальто и разноцветную вязаную шапку подошел к нам. — Велиал, мое почтение!

— Спасибо, Сэнсэй! — мы обнялись. — Очень помог, правда!

— Не бери в голову, о владыка соблазнов и сомнительных решений, — засмеялся Сэнсэй. — Главное, что все получилось, что мы планировали. Так что теперь жду с ответным визитом. Кстати, об этом…

Сэнсэй отвел меня в сторону за локоток и заговорил вполголоса.

— Мне тут синичка на хвосте принесла, что в феврале у нас планируется небольшой фестивальчик. Камерный такой, если ты понимаешь, о чем я. Если интересует, могу за вас похлопотать…

— Еще как интересует! — сказал я. — Я за любой движняк. Где можно узнать информацию?

«Ты еще попроси его ссылку кинуть в телегу!» — мысленно фыркнул я.

— Созвонимся, — он похлопал меня по плечу. — Давай я вернусь в Москоу, разгребусь немного с делами, а потом созвонимся, лады?

— После Нового года? — уточнил я.

— Да, пожалуй… — медленно проговорил он. Кивнул. — Числа десятого. Или я тебе позвоню, как подробности узнаю.

— Заметано, — кивнул я и потянулся за блокнотом. Почти рефлекторно уже. Случилось что-то важное — запиши.

— С наступающим, пипл! — Сэнсэй помахал моим «ангелочкам» рукой и двинул вслед за своими музыкантами к выходу. У которого стоял Василий и подавал руками нетерпеливые знаки.

— А вы чего не идете, ребятишки? — Наталья Ильинична тащила в одной руке ведро, в другой — швабру с тряпкой.

— Так помочь вам остались, — сказал я. — Порядок навести после концерта, стулья расставить и все такое.

— Ох ты ж, батюшки! — она отдала мне ведро и выпрямила спину. — Да незачем было. Васенька меня не обидел, так что я и сама бы справилась…

— Вот еще! — фыркнул я и мотнул своим головой в сторону зала. — Если есть еще швабры-тряпки, покажите где. Сейчас мы быстренько наведем здесь шик-блеск.

— Ой, какие же вы, ребята, хорошие… — директриса вздохнула. — Приходили бы вы почаще, что ли.

— Мы постараемся! — радостно заявил Бельфегор. — Нам у вас тоже понравилось!

Наведение порядка заняло у нас около часа, потом Наталья Ильинична решительно нас выставила. Мол, трамваи ходить перестанут, а на улице минус двадцать. Так что с оставшимися мелочами она и сама управится, благо живет тут в соседнем доме, а вы, давайте шурш отсюда!

Вечеринки у Астарота не получилось. Надя вспомнила, что ей срочно надо домой. Бельфегор тоже спохватился, что матери клятвенно обещал после концерта сразу домой, потому что у них что-то там запланировано важное. Один Бегемот горел энтузиазмом, домой ему не хотелось. Но одного его Астарот принимать в гостях сам отказался, так что все договорились встретиться завтра на репетиции.

«Вот и ладушки», — подумал я и со спокойной совестью направился домой.

Тихонько открыл дверь, но с удивлением обнаружил, что никто не спит. Горит свет на кухне, горит свет в гостиной. Гости у нас что ли? Напряг память, не говорили ли родители что-нибудь о семейном торжестве сегодня.

— Привет! — сказал я, входя в гостиную. Так, картина маслом. Родители, Лариска, семейство Королевых все вчетвером — мамина сестра, ее муж и близняшки-пацаны двенадцати лет. — А что за праздник?

— Ну привет! — ахнула мама. — Вообще-то, я думала, что ты пораньше придешь, а не в полночь почти!

— А что такое? — нахмурился я.

— Вообще-то у кого-то день рождения вчера был, — проговорил папа, глядя в потолок.

— Ох… — я хлопнул себя по лбу. — Прикиньте, забыл!

— Неделю назад ведь договаривались! — упрекнула мама.

— Что поделаешь, неделька та еще выдалась, — виновато развел руками я. — Новости видели, кстати?

— Воротниковы звонили пересказывали, — хмыкнул отец. — Да чушь все это. Какая разница, как мы теперь называться будем?

По столу было заметно, что сидят мои родственники уже несколько часов. Осталась пара салатов в хрустальных праздничных мисках, несколько начатых бутылок разномастного алкоголя, графин с вишневым компотом, которым нас бабушка регулярно снабжала и блюдо с несколькими подсохшими бутербродами со шпротами.

— Да нормально все будет, — легкомысленно махнула рукой мама. Глаза ее слегка блестели от выпитого винишка. Прическа растрепалась. — Может даже лучше будет, хоть работать дадут нормально, и не придется больше взятки рассовывать и унижаться. Садись, Володя, черт с ним, с Союзом. Ты же сам говорил, что так и будет.

— Накаркал, получается, — засмеялся я.

— А я вообще не поняла, что все так засуетились, — Лариса потянулась за бутербродом. — Подумаешь, важное дело, название поменяли.

— Не скажи! — азартно возразил Королев. — Тут дело не в названии! Теперь важные перемены начнутся, поворот в сторону рыночной экономики и настоящая свобода!

Я положил себе оливьешки и плеснул в фужер компота.

— Там горячее в духовке, принести тебе куриную ножку? — встрепенулась мама.

— Да я сам схожу, не напрягайся, — отмахнулся я, вполуха слушая политический спор за столом. Королев смотрел эту новость с энтузиазмом и огнем, радовался и рукоплескал, можно сказать. Мать скорее радовалась, чем нет. Такое впечатление, что в ее голове моментально включилась счетная машина, которая быстренько строила план дальнейших шагов и развития. Отец… Отец тревожился. Натягивал на лицо маску пофигиста, но было заметно, что ему не по себе в эпоху перемен. Близнецы на эту тему помалкивали, а Лариске было наплевать. Ее явно больше волновали совсем другие вещи. И, судя по нетерпеливым взглядам, которые она на меня бросала, ей больше всего хотелось утащить меня в комнату и пообщаться. Странно, что ее на концерте сегодня не было.

Потом вдруг все вспомнили, что у меня как-никак день рождения, и собрались все здесь сегодня как раз по этому поводу. Мамина сестра вполошилась, вскочила и помчалась в коридор. Подарок же надо вручить!

Подарок был неплох, и где-то даже в меру полезен — кожаный портфель. Мамина сестра разразилась пространной речью на тему, что вот в следующем году я наконец-то возьмусь за ум и поступлю на экономический или юридический, а портфель мне как раз будет напоминать о том, что к своей цели нужно стремиться. Ее супруг, посмеиваясь, отозвал меня в сторонку и вручил охотничий нож. Мол, бабы ничего не понимают в хороших подарках, вот тебе по-настоящему полезная вещь.

Потом еще налили и еще выпили, а потом Королевы засобирались домой. Время позднее все-таки.

Лариска попыталась улизнуть в свою комнату, но мама ее перехватила со словами:

— Куда? А со стола убрать?

— Ну мааам, — заныла Лариска. — Может завтра уберем? Я спать хочу…

— До завтра все присохнет и прокиснет! — отрезала мама. — Давайте все вместе, быстренько!

— Вот блин… — Лариска насупилась, но посуду принялась таскать безропотно. Потому что мы оба знали, что пока все не будет блестеть, спать никто из нас не пойдет. Подозреваю, что если бы мне было столько лет, сколько на вид, то меня это правило тоже бы бесило, и я бы ходил по квартире с таким же кислым видом. Но мой жизненный опыт с матерью был совершенно согласен — утром наводить порядок будет еще более неохота. А вот Лариска бесилась и бубнила всякое себе под нос.

Она перехватила меня у двери, когда я шел к себе в комнату из ванной. Ухватила меня за рукав и затащила к себе в комнату.

— Ну давай, рассказывай, что случилось? Весь вечер на иголках сидишь, — проговорил я шепотом, присев на край ее дивана. — Что-то в школе?

— Ну… нет, — Лариска смутилась. Как будто все свое нетерпение растеряла.

— У меня к тебе тоже будет разговор, на самом деле, — сказал я. — Но сначала ты.

— Вов, а что про меня Боря сказал? — быстро выпалила она.

— В смысле? — нахмурился я.

— Ну… Понимаешь, мы тогда вроде как проговорили всю ночь, он меня до дома проводил, а потом не позвонил, — Лариса сцепила пальцы.

— Так сама бы позвонила, делов-то… — я пожал плечами. — Вы же знакомы уже хрен знает сколько лет!

— Нет, я же девушка! — возмутилась Лариса. — Он про меня говорил что-то вообще?

— Он от тебя в восторге, только о тебе и трещит все время, — усмехнулся я. Не соврал ни капельки. Бельфегор и правда к месту и не к месту про Лариску норовил поболтать. Мне даже в голову не приходило, что они не встречались с того квартирника.

— Но почему он тогда не звонит? — Лариска расстроенно всхлипнула. — Я малолетка для него, да? Он меня стесняется?

— Так, давай я уточню, для понимания, — с заглянул сеструхе в глаза. — Он тебе нравится, и тебе хотелось бы продолжить с ним романтические отношения? Свидания, цветочки и все такое прочее, верно?

— Ну… — Лариса смутилась, щеки ее вспыхнули.

— Давай только честно, ага? — я подмигнул. — Борька классный парень, но он сам иногда себя как стеснительная девчонка ведет. Еще раз, он тебе нравится? Это же не какие-то ваши девчачьи игры в «хочу, чтобы парни падали передо мной штабелями, а я была холодна», да?

— Правда нравится… — едва слышно прошептала она.

— Заметано, дам ему пинка завтра для ускорения тогда, — усмехнулся я. — И заодно накостыляю, что тебя на концерт сегодня не позвал.

Лариска всхлипнула. Потом внезапно как-то порывисто меня обняла. Потом резко отпрянула.

— Ты такой классный стал, — сказала она. — Как будто тебя молнией по башке ударило, и у меня появился настоящий старший брат мечты. А не как раньше…

— А ты всегда была идеальной, — сказал я. — Так, пока нас не призвали к дисциплине и не разогнали по кроватям, у меня к тебе тоже есть пара вопросов. Расскажешь мне про Надю?