32.01. Безумие хаоса

13

Холод... Удушающе-черный холод безрассудного космического вакуума пронизывал тело, превращая его в замороженный кусок метеоритного льда, несущийся сквозь бесконечность пространства и времени, на встречу с орбитой далекой всеми проклятой звезды, где наконец-то завершится этот нескончаемо-утомительный путь из ниоткуда в никуда и, растаяв от нестерпимой боли пылающего урагана огня, я наконец согреюсь и обрету покой.

Холод... Крутом один нескончаемый холод и кромешная тьма...

— Ты мог бы стать достаточно приличным третьесортным поэтом, если бы смог пережить гибель этой вселенной.

Голос, доносящийся из пустоты, сначала показался мне незнакомым, а затем сознание, балансирующее на тонкой грани между обмороком и реальностью, наконец прояснилось, и, даже не открывая глаз, находясь все в том же кромешном мраке, я понял, что это голос Милой. Старая добрая напарница препарировала мой разум словно студент-медик — внутренности подопытной лягушки.

— Ну что, очнулся?

Попытавшись сконцентрироваться и отбросив в сторону болевые ощущения от ментального общения с Милой, я мысленно ответил:

— Да...

— Ну тогда открывай глаза и приготовься к сюрпризу.

Откровенно говоря, ее несколько игривый тон слегка обескураживал, но, следуя привычке, выработавшейся за время нашего недолгого сотрудничества, я не стал спорить, а просто разлепил непослушные веки.

Сюрприз действительно удался. Прямо надо мной склонилось бледнолицее существо, которое, по идее, должно был умереть сразу же после того, как его тело пробили пять или шесть пуль. Несколько секунд я зачарованно смотрел на его глаза, живущие, казалось, отдельной друг от друга жизнью и перемещающиеся в разных направлениях, а затем неожиданно вспомнил, что не далее как несколько минут назад заряд дроби, выпущенный практически в упор, начисто оторвал мне правую руку.

«Это плохо, — отстраненно-равнодушно подумал я, как будто речь шла не о моей конечности, а о какой-то абстрактно-нереальной величине. — Это очень, очень плохо...»

Ни самой руки, ни тем более чего бы то ни было, связанного с ней, я не чувствовал — впрочем, так же, как и большей половины тела. Но, скорее всего, это было связано с тем, что мне вкололи достаточно обезболивающего, чтобы заглушить любую, даже самую нестерпимую боль. (Как я узнал чуть позже, синет воспользовался пакетом первой медицинской помощи, позаимствованным у одного из убитых врагов.)

— Это еще не самое интересное.

Судя по всему, Милой доставляло удовольствие выступать в роли загадочного шоумена, который держит доверчивую публику на коротком поводке, постоянно подогревая ее интерес к происходящему все новыми и новыми трюками.

«Что может быть интереснее ожившего мертвеца с глазами хамелеона?» — хотел было спросить я, но не успел — взгляд переместился с бесстрастно-холодного лица моего спасителя туда, где на месте ампутированной конечности должна была находиться пустота, и в этот момент мне стало по-настоящему страшно... Так страшно, как не было, пожалуй, еще никогда в жизни.

Вместо кровавого обрубка некогда полноценного органа белело нечто, приведшее меня в неописуемый ужас. Это была холодная и бесчувственная рука трупа, который прямо сейчас обрабатывал меня обезболивающими уколами. В том, что это была именно его конечность, не оставалось никаких сомнений, потому что у бледнолицего существа с глазами хамелеона в районе плеча болталась перемотанная скотчем культя. Точно такой же красный скотч, с вкраплениями черных букв, стягивал мою руку в том месте, где тело скреплялось с чужеродным органом...

Мне стало нехорошо. По-настоящему нехорошо. Так, что едва я успел повернуть голову набок, как меня вырвало темно-зеленой слизью. Одно дело знать, что состоишь чуть ли не на треть из искусственных органов, но все же ощущать себя в общем полноценным человеком, и совсем другое — видеть, как прямо на глазах тебя разбирают, словно детский конструктор, а затем воссоздают по образу и подобию чудовища Франкенштейна — пришивая, или, правильнее будет сказать, приматывая скотчем бесчувственно-холодные руки оживших мертвецов...

Нет, разумеется, человеческий разум — субстанция достаточно гибкая и пластичная, но даже для него существует свой предел. И в данном случае я понял, что дошел до той грани, которая отделяет сознание от ухмыляющегося оскала ненасытной пасти безумия...

Видимо, к аналогичному выводу пришла и Милая, чутко реагирующая на все изменения в моем организме, поэтому она вовремя выключила питание в готовой вот-вот взорваться от перегрузки сети.

Сознание схлопнулось в черную точку, чтобы сбросить невероятное напряжение, а когда через несколько секунд я снова очнулся (разумеется, не обошлось без вмешательства моей верной соратницы), то кризис уже миновал.

— Существо, спасшее тебя от смерти, — это не человек в прямом смысле слова, а, скорее, биоробот. — Милая говорила предельно быстро, но внятно. — Он отрезал свою руку и примотал скотчем к твоему обрубку, чтобы остановить кровотечение. Биокомпонент, заменяющий ему кровь, имеет слишком сложную природу, чтобы я смогла прямо сейчас назвать все его составляющие. Но в одном я уверена точно: эта молочно-голубая субстанция полностью совместима с человеческой кровью любой группы. Поэтому я не удивлюсь, если со временем этот орган еще и приживется и ты сможешь его использовать.

— Ты хочешь сказать, что я сейчас в чем-то подобен коктейлю «Кровавая Мэри» — местами красный, а частично белый?

— Что-то в этом роде.

— Ну ладно, а что потом?

— Я не могу сейчас точно сказать, что будет потом, а свои соображения лучше оставлю при себе, чтобы понапрасну не путать тебя непроверенными гипотезами. Единственное, что я знаю наверняка: теперь ты уже не просто «Тридцать два» — призрак, заброшенный в параллельный мир, чтобы уничтожить его, а, скорее, 32. 01 — обновленная и модифицированная версия прежнего суперчеловека...

— Конечно, мило с твоей стороны так трепетно заботиться о моем душевном спокойствии, подбадривая поразительно неодушевленными сравнениями, но что будет, ес...

Закончить фразу не удалось, потому что именно в этот момент сработал детонатор прикрепленной к двери взрывчатки и Си-15 наконец выполнила свое предназначение — разнесла в клочья треть здания, к двери которого была прикреплена сорока четырьмя секундами раньше.

Взрывная волна сбила с ног моего однорукого ангела-хранителя, и он упал рядом, только чудом не разбив лицо о пол. Впрочем, не думаю, что подобные пустяки могли серьезно травмировать существо, которое всего пять минут назад самолично ампутировало себе правую конечность. Судя по всему, он вообще не чувствовал боли. Как бы в подтверждение этой гипотезы, бледнолицый манекен резко вскочил на ноги, широко раскинув в стороны левую руку и то немногое, что остались от правой, а затем...

Я еще успел заметить свисающую полоску склеившегося красного скотча, напоминающую оборвавшуюся нить безрукой марионетки, а в следующий момент гигантский маятник тяжелой балки потолочного перекрытия ударил в корпус моего телохранителя, отбросив его на несколько метров назад.

Если бы он так вовремя не встал на пути этого рухнувшего куска дерева, меня просто-напросто раздавило бы всмятку. А так, ударившись о неожиданно возникшее препятствие, балка изменила направление движения и рухнула неподалеку, не причинив мне никакого вреда.

«Кажется, пора отсюда уходить», — мелькнула в сознании мысль, которую я немедленно озвучил.

— В таком состоянии ты не сможешь справиться со снайперами, поджидающими снаружи.

— Ты предлагаешь нам сгореть заживо?

— Нет, нужно просто затаиться. Официантка Салли, кстати, именно так и сделала — побоявшись выскочить на улицу, она предпочла пересидеть в подвале.

Идея была не такой хорошей, как могло показаться на первый взгляд, потому что оказаться запертым под землей, лишившись свободы маневра, было чрезвычайно опасно — после того как дом догорит, а это произойдет в течение двух — максимум трех часов, — ничто не помешает людям, стерегущим добычу снаружи, отыскать на пепелище крышку люка, ведущего в подвал, и прикончить нас парой осколочных гранат.

— Если бы у них были с собой гранаты, тот раненый, что остался снаружи, не стал бы использовать пластиковую взрывчатку, так что об этом можешь не думать.

— Как скажешь...

Я сделал над собой поистине невероятное усилие, чтобы привести в вертикальное положение ослабевшее от потери крови тело.

— Мне нужно, чтобы ты столкнул вниз это существо.

У меня не осталось сил даже для того, чтобы спорить, не говоря уже о чем-то другом, поэтому ответ был предельно краток:

— Не могу.

— Знаю. Поэтому расслабься, я все сделаю за тебя.

Даже не успев ничего понять, я вновь потерял сознание — Милая взяла под контроль нижнюю половину тела.

Человеческая фигура с неестественно заваленным назад корпусом и безвольно болтающимися руками, одна из которых вообще была наскоро примотана скотчем к туловищу, проковыляла к стойке бара механически дергающейся походкой безнадежно испорченного робота.

Здание горело, и едкий дым постепенно заполнял все вокруг, но для искусственного интеллекта, управляющего человеческими ногами при помощи импульсов, посылаемых в имплантированные коленные чашечки, это не имело никакого значения. Милая достигла стойки бара и, нажав коленом на скрытую кнопку под стойкой, открыла потайной люк, ведущий в небольшой подпол — Мэтью Прист, безвременно почивший владелец заведения, как человек обстоятельный и не брезгующий приторговывать контрабандными сигаретами и выпивкой, позаботился о том, чтобы запрещенный товар был надежно спрятан, но в то же время постоянно находился под рукой.

Затем Милая вернулась к тому месту, где неподвижно лежало не подающее признаков жизни тело искалеченного синета, и, ничуть не заботясь о соблюдении правил хорошего тона, принялась пинать бесчувственную оболочку, перемещая таким образом бледнолицего к провалу открытого люка. Несмотря на то что удары были чрезвычайно мощными (у обычного человека после таких побоев наверняка бы серьезно повредилось большинство внутренних органов), прошло не менее минуты, прежде чем неподъемно тяжелое тело наконец достигло подземного убежища, рухнув с двухметровой высоты на бетонный пол тайного склада контрабандного товара.

Дом уже вовсю пылал, и кое-где даже начал проваливаться прогоревший потолок, когда Милая наконец спустилась под своды спасительного убежища.

Испуганно забившаяся в угол Салли потеряла сознание в тот самый момент, когда сверху упало тело однорукого чудовища, того самого, что размозжило голову несчастному Мэтью Присту. Неестественно вывернутая шея и внушительная щепка, торчащая из выбитого глаза, указывали на то, что адская тварь безусловно мертва, но официантка видела, как несколькими минутами раньше это создание невозмутимо отпиливало себе руку, поэтому она уже не верила, что бледнолицее чудовище вообще способно умереть. Мысль же о том, что придется провести какое-то время в тесном помещении подземного склада в такой ужасной компании, была настолько противоестественной, что разум Салли не выдержал, милосердно погрузив сознание в спасительную пустоту глубокого обморока...

В каком-то смысле ей повезло, потому что вид спускающегося по ступенькам крутой лестницы полумеханического зомби мог вызвать у впечатлительной женщины мгновенный разрыв сердца.

Я очнулся сидящим на узкой лестничной ступеньке и сразу же услышал властный приказ Милой:

— Протяни левую руку вверх и нажми на панель — люк закроется.

В горле отчаянно першило от едкого дыма, поэтому сначала я зашелся в судорожном кашле и только после того, как слегка прочистил легкие, выполнил указания моей напарницы.

— И что теперь? — спросил я, после того как лично захлопнул мышеловку и с огромным трудом спустился вниз по лестнице.

— Теперь возьми бутылку из любого ящика — смотри сам, что тебе больше нравится: виски, водка, джин или текила, — и по-быстрому выпей. Желательно, конечно, все, но если не сможешь, то хотя бы половину.

— Ты уверена?

Предложение было настолько неожиданным, что я даже слегка удивился, хотя после всего, что произошло за последнее время, данное чувство должно было начисто исчезнуть из моей системы мироощущения.

— Разумеется, я уверена.

И, предвосхищая мои новые вопросы, она пояснила:

— Во-первых, ты уже больше пятнадцати часов ничего не ел, и организму необходима энергия, а во-вторых, мне нужно, чтобы твое сознание было полностью расслаблено.

Последняя реплика вызвала у меня предчувствие, что предстоят очередные неприятности, и следующие слова Милой полностью подтвердили мою догадку:

— Через зонд, вживленный в тело нашего нового друга, я попыталась проникнуть в его сознание, но наткнулась на неожиданно мощное сопротивление.

— Звучит не очень обнадеживающе... И чего же ты хочешь от меня?

— Судя по тому, с каким героическим самопожертвованием это существо защищает твою жизнь, не исключена вероятность того, что именно тебе удастся проникнуть сквозь непреодолимые для меня барьеры.

— Именно для этого я должен предварительно напиться?

— Да.

— А что, будет очень больно?

— Нет, физическая боль тут не играет никакой роли. Главное, чтобы твое сознание было достаточно пластичным — тогда оно сможет слиться с передающей волной зонда.

— А если я скажу «нет»?

Мысль о том, что придется «сливаться с передающей волной зонда», не вызвала у меня восторженного исследовательского энтузиазма.

— В таком случае мы так и не узнаем, кто это существо, а также кем и для чего оно послано сюда и почему решило выступить в роли твоего телохранителя. Если же учесть, что оно не одиноко — по моим предположениям, команда должна насчитывать еще минимум двух-трех подобных ему существ, то ясно: чем больше мы узнаем сейчас, воспользовавшись благоприятной обстановкой, тем проще и спокойнее нам будет в дальнейшем.

Я согласился не потому, что принял во внимание ее достаточно спорные доводы, а лишь оттого, что мне неожиданно остро захотелось выпить, глубоко затянуться ароматным дымом крепкой сигареты, расслабиться и хотя бы на несколько мгновений сбросить с плеч весь этот непомерный для обычного человека груз бессмысленной ответственности, который сдавливал стальными тисками мой безнадежно уставший разум на протяжении последних часов...

— Сколько у меня есть времени, прежде чем ты выпотрошишь мое «пластичное» сознание наизнанку?

Моя левая рука потянулась и достала из ящика первую попавшуюся бутылку.

— Максимум пятнадцать минут.

— Последний вопрос: как повлияет алкоголь на ту убойную дозу обезболивающего, которую ввели в меня десятью минутами раньше? В смысле, не слишком ли опасно смешивать спиртное и сильнодействующие лекарства?

— Об этом предоставь позаботиться мне.

— Хорошо, тогда еще одна просьба — в течение этих пятнадцати минут, пожалуйста, оставь меня наедине с моими мыслями. Хочется просто посидеть, выпить и расслабиться хотя бы на какое-то время, выкинув из головы весь этот нескончаемый бред...

— Договорились.

Я откинулся назад, прислонившись спиной к картонным ящикам, возвышающимся до самого потолка, и устало закрыл глаза.

Открученная пробка полетела в сторону, и губы жадно приникли к пьянящему холоду стеклянного горлышка волшебной бутылки, во все времена приносившей забвение. Я жадно сделал три или четыре достаточно внушительных глотка и с некоторым опозданием почувствовал, как горячая волна прокатилась по пищеводу.

«Текила или что-то очень на нее похожее», — промелькнула в голове последняя трезвая мысль.

Не сбавляя взятого темпа, как будто боясь опоздать к заданному сроку, я сделал еще несколько глотков, чуть ли не на треть опустошив литровую бутылку, и практически сразу перед мысленным взором возник ярко освещенный солнечный пляж на морском побережье, накрытый скатертью невообразимо белого и мелкого, словно звездная пыль, песка...

Ласково обдувал кожу свежий морской бриз, и волны нашептывали одним только им известные тайны, не слышные из-за хаотичного шума прибоя, а прямо напротив меня на импровизированной сцене играло трио жизнерадостных музыкантов в огромных сомбреро и танцевала босая загорелая девушка.

Она показалась мне смутно знакомой, и я подошел поближе, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Но чем ближе я подходил, тем расплывчатее становились черты ее лица. Только, что я был уверен, что это Вивьен, и вот уже образ поменялся — это уже была Лайя, а затем стерлось и это видение, сменившись обликом ни разу не виденной мной девушки, которую, безусловно, можно было бы назвать красивой, если бы не жестокий оскал белоснежной улыбки, делающий ее похожей на хищного зверя.

От всех этих немыслимых трансформаций в глазах неожиданно начало двоиться и, чтобы прояснить картину, я вновь отхлебнул из бутылки. Но это не помогло. Туман, стремительно, словно по чьей-то злой воле, налетевший с моря, закрыл мутной пеленой большую часть неба и весь берег, сделав едва различимыми фигуры жизнерадостных музыкантов и танцующей на сцене девушки. Уже понимая, что мне не удастся увидеть ее лицо, переполняемый каким-то щемяще-безнадежным отчаянием, я отбросил в сторону ненужную больше бутылку и крикнул, изо всех сил напрягая голосовые связки:

— Кто ты???

— Кто ты-ы-ы-ы-ы-ы? Кто ты-ы-ы-ы-ы? Кто гы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы? — загуляло в округе непонятно откуда взявшееся эхо.

Мне показалось, что я никогда не услышу ее ответ, но ветер донес до меня слабый шелест призрачного голоса:

— Я та, что должна...

«Что именно?..» — хотел было уточнить я, но не смог: мутный туман поглотил не только пространство, но и время, а когда через несколько секунд он рассеялся, ни моря, ни импровизированной сцены с музыкантами и танцующей девушкой не было даже в помине.

Зеро неподвижно лежала на холодном полу, не подавая признаков жизни, а человек, простреливший ей руку, не спешил выходить из-под спасительного покрова темного кабинета в прекрасно освещенную приемную, чтобы лично убедиться, достиг ли его неожиданный выстрел намеченной цели. Полковник Мэдсон был слишком умен и терпелив, чтобы подвергать свою драгоценную персону неоправданному риску. В данном же случае ситуация усугублялась тем, что он не был стопроцентно уверен, пробила ли пуля сердце киллера или убийца лишь ранен. Поэтому терпеливый охотник предпочел подождать вызванную по тревоге охрану, которой предстояло опровергнуть или подтвердить его опасения, и только потом выйти из своего импровизированного убежища.

Секунды безжалостно проносились вдоль незримой оси времени, с каждым мгновением приближая момент появления прекрасно вооруженной штурмовой команды, но Зеро, словно затаившаяся в засаде львица, все еще медлила — пока оставался хотя бы призрачный шанс захватить врасплох ничего не подозревающую жертву, чтобы вытянуть из нее необходимую информацию, она не собиралась предпринимать никаких действий.

Здесь встретились два предельно внимательных, спокойных и не допускающих никаких промахов хищника, поэтому противостояние могло завершиться только смертью одного из них. Никаких других вариантов эта ситуация не предусматривала.

В конце длинного коридора появились пятеро вооруженных короткоствольными автоматами охранников в бронежилетах и защитных касках, которым предстояло преодолеть не более тридцати метров, чтобы достигнуть двери офиса, когда Зеро наконец поняла, что дальнейшее ожидание ни к чему не приведет.

Фигура лежащего на полу высокого молодого лейтенанта неожиданно трансформировалась в крепкого приземистого человека, возраст которого давно перевалил за пятьдесят (убийца держала в памяти лица всех своих жертв и имела полное представление об их телосложении и внешнем облике), а затем в черную дыру дверного проема влетел огненный смерч...

Достигнув середины кабинета, шаровая молния неожиданно взорвалась, разметав во всех направлениях языки обжигающего пламени. Второй огненный шар разорвался недалеко от порога, преградив путь возможного отступления закричавшему от невыносимо обжигающей боли Мэдсону...

Дверь офиса сорвало с петель, и она влетела внутрь от мощного удара безжалостного тарана, а вслед за этим в приемную ворвалась группа вооруженного спецназа...

Уткнувшись головой в стол, с вилкой, торчащей из шеи, сидел мертвый адъютант, остекленевшими глазами уставившись в какую-то одну ему ведомую запредельную даль. Полковник Мэдсон с перекошенным от боли лицом, зажимая кровоточащую рану на руке, показывал в сторону своего кабинета, откуда доносились жуткие крики пожираемого бушующим пламенем человека.

Кто бы ни был этот человек, ворвавшийся в стены сверхсекретного учреждения, убивший вилкой несчастного, ни в чем не повинного адъютанта и учинивший пожар в кабинете полковника, он все равно не заслуживал такой страшной, мучительной смерти.

Один из пяти спецназовцев остался стоять в дверях, контролируя ситуацию, второй склонился над Мэдсоном, пытаясь помочь подняться на ноги не слишком серьезно раненному полковнику, а трое оставшихся бойцов по приказу старшего группы расположились по углам и перед входом в кабинет, где бушевал огненный ураган и не переставая кричал умирающий человек, после чего три автомата полностью разрядили свои магазины, выпустив в общей сложности около девяноста пуль...

Как выяснилось чуть позже, это было непоправимой ошибкой.

— Вы в порядке, полковник? — Лицо бойца, склонившегося над Зеро, выражало беспокойство.

— Да... — беззвучно ответили губы мнимого Мэдсона, одновременно с этим правая рука метнулась к ножу, входящему в стандартный арсенал вооружения каждого члена штурмовой группы, и, легким скользящим движением освободив его из ножен, с силой ударила в шею...

В глазах человека, склонившегося над Зеро, отразилось невероятное удивление, но женщину-убийцу не интересовала реакция ее жертвы. Окровавленный нож вышел из страшной раны и уже в следующее мгновение, повинуясь броску безжалостно точной руки, вонзился в шею стоявшего в дверном проеме спецназовца. Не издав ни малейшего звука, бездыханное тело завалилось на спину, а та, что приняла облик полковника Мэдсона, спокойно поднялась на ноги, взяла короткоствольный автомат, лежавший рядом с распростертым телом первой жертвы, и, дождавшись, когда трое, полностью разрядившие свои магазины, повернутся к ней лицом, очень нехорошо, по-звериному улыбаясь, скосила их короткой расчетливой очередью...

— Минус один, — сказал вслух молодцеватый лейтенант, сменивший маску полковника на новое лицо, одновременно перетягивая ремнем раненую руку, чтобы остановить кровотечение. — Осталось еще шестеро, — задумчиво пробормотал он, пристально изучая пробитые навылет мягкие ткани.

Рана была пустяковая, но сильно кровоточила. И это могло самым негативным образом сказаться на выполнении предстоящей операции, потому что никаких, даже самых элементарных медикаментов под рукой не было.

«Времени не так уж много, но если сильно постараться, то можно успеть», — подумала Зеро, на ходу вытаскивая нож из горла распростертого в коридоре тела, и, прикрыв окровавленное лезвие все той же неизменной папкой с документами, быстрым шагом направилась в офис очередной жертвы.

Она действовала быстро. Чрезвычайно быстро — и нагло. Но поднявшаяся тревога (вкупе с паникой и неразберихой, охватившей часть здания после того, как стало очевидно, что пожар на шестом этаже не удастся локализовать обычными мерами), плюс потеря слишком большого количества крови в конечном итоге сделали свое дело.

Ей удалось вычеркнуть из черного списка, полученного от Зета, еще трех кандидатов — все были ликвидированы чисто: одним проникающим ножевым ударом в сердце. Но на большее теряющую силы от потери крови убийцу уже не хватило. Причем с последним из этих троих — подполковником Сакредом — ей элементарно повезло. Она стояла у раковины, подставив голову под струю обжигающе-холодной воды, чтобы справиться с головокружением, и в это время услышала за спиной участливо-тревожный вопрос:

— Вам плохо? Может быть, вызвать врача?

С трудом повернув голову с мокрыми, прилипшими к лицу волосами в сторону источника звука, сквозь пелену мутного тумана она увидела одного из «клиентов» — ничего не подозревающая добыча добровольно пришла в руки обессилевшей хищницы.

— Приступ диабета... — прохрипела чужим, сиплым, надтреснутым от боли голосом с трудом балансирующая на грани сознания убийца первое, что пришло в голову, одновременно сделав неуверенный шаг вперед.

Подполковник шагнул навстречу, чтобы поддержать за плечи несчастного лейтенанта, сраженного неожиданным приступом, и это короткое движение стоило ему жизни.

Реакция Зеро была несколько заторможена, поэтому удар ножом в сердце был слишком медлительным, и будь Сакред хоть ненамного расторопнее, он легко смог бы уклониться от этого выпада. Но подполковник совершенно не ожидал нападения, поэтому был убит на месте — холодная сталь достигла точки своего назначения, и еще одно сердце навсегда остановилось...

Бездыханное тело упало к ее ногам, а Зеро, совершенно не обращая внимания на его присутствие, как будто ничего и не произошло, вновь подставила голову под струю холодной воды. Задание было выполнено всего лишь наполовину — и все из-за этой проклятой пули. Убийца до крови прикусила нижнюю губу: отчасти от ярости, а частично — чтобы не провалиться в манящее жерло бездонного обморока. Боль помогла и на этот раз — сознание на некоторое время прояснилось. Но она прекрасно отдавала себе отчет в том, что это состояние продлится недолго, поэтому нужно было как можно скорее покинуть пределы комплекса, связаться с Фабелом и вызвать группу поддержки.

Центральный выход был наверняка перекрыт, потому что весть об убийстве полковника Мэдсона уже ни для кого не являлась секретом. К тому же служба безопасности потеряла команду из пятерых человек, что тоже накладывало определенный отпечаток на операцию по поимке и обезвреживанию убийцы. Именно исходя из этих соображений, несмотря на пожар, сотрудников не выпустили наружу, а через жерло туннеля, соединяющего все административные здания комплекса, эвакуировали в другой сектор.

Команда охотников оцепила периметр красными флажками, и теперь оставалось только одно — загнать и уничтожить затравленно мечущуюся в поисках выхода бешеную волчицу...

Если бы Зеро не истекала кровью, с трудом балансируя на грани потери сознания, для нее не составило бы особого труда под видом того же лейтенанта проникнуть в соседнее здание, пройти идентификацию личности и, переждав какое-то время, раствориться в чреве огромного комплекса. Но этот вариант исключался по той простой причине, что в любой момент ослабевшая от раны Зеро могла потерять сознание. И тогда фальшивая личина немедленно пропадет, а для всех окружающих убийца немедленно станет сама собой.

Нет, покидать здание нужно было немедленно, пока еще оставались хоть какие-то силы. Перебрав в уме несколько вариантов, Зеро остановилась на самом, с ее точки зрения, простом и эффективном.

По опустевшему коридору добравшись до главного лифта, выводящего напрямую к блокпосту контрольно-пропускного пункта, она решительно нажала кнопку вызова и, когда двери открылись, без раздумий шагнула внутрь — она решила покинуть это место тем же путем, каким вошла сюда: через главный вход...

На выходе из комплекса дежурили четверо охранников и двое специальных агентов в штатском. Чисто теоретически отсюда не мог выйти никто, быть может, за исключением генерала Пэтчетта — «Стального Пэта», как звали его за глаза сослуживцы и подчиненные: человека, в чьем непосредственном ведении находилась вся эта огромная военная машина.

И поэтому, когда звякнул колокольчик лифта, сигнализируя о прибытии кабины на первый этаж, все шестеро непроизвольно повернули голову в направлении звука...

Створки дверей плавно разошлись в разные стороны, и наружу буквально вывалился пожарйый в полной амуниции (за исключением шлема). Правая половина лица была покрыта налетом копоти, а левая представляла из себя один сплошной страшный ожог, причем из-под полопавшейся и съежившейся кожи мелкими струйками стекала сукровица, но мужчина, видимо, не замечал этого. Его полубезумные глаза дико вращались, а широко раскрытый рот силился что-то сказать, однако вместо внятных слов из горла вылетало только нечленораздельное мычание.

Пожарный сделал несколько нетвердых шагов, затем упал, поднялся на четвереньки, пытаясь снова встать, и только после этого наконец с трудом прохрипел:

— Огонь прорвался... Нужно больше воды...

Эти слова были обращены, разумеется, не к охранникам, контролирующим выход из здания, а к работающим снаружи пожарным, но человек не отдавал себе отчет, где находится. Со стороны было прекрасно видно, что обожженный мужчина не в себе. Учитывая, что половина его лица практически уничтожена огнем, это было неудивительно...

Все было правильно, все было естественно и логично, но какая-то подспудная мысль тревожным колокольчиком зазвенела в самом дальнем закоулке подсознания агента Флайта — старшего в этой группе. И он прекрасно знал, что это не ложная тревога. До сих пор внутренний голос никогда не ошибался...

Нет, разумеется, в том, что Флайт не узнал человека, вышедшего из лифта, не было ничего необычного, хотя его профессионально-цепкая память прекрасно запомнила каждого из людей, около получаса назад спустившихся вниз, чтобы локализовать пожар в центре видеонаблюдения. Этот обгоревший мужчина наверняка проник в здание по пожарной лестнице, а затем спустился вниз на все еще функционирующем лифте. В этом-то как раз не было ничего странного. Но почему же его не отпускало стойкое ощущение, что с этим пожарным что-то не так?

Как ни напрягался, Флайт не мог ответить себе на этот вопрос. Вот если бы ему дали хотя бы пять минут на раздумья, задача решилась бы легко и красиво — в стиле, присущем лучшему выпускнику академии далекого восемьдесят второго года. Но, как ни жаль, времени на размышления не было. Обожженный человек явно нуждался в немедленной медицинской помощи, и было просто бесчеловечно задерживать его в этом месте.

Сомнения все еще были написаны на лице старшего группы, но все же он отдал короткий приказ:

— Тай и Винсент, помогите раненому, доставьте его к ближайшей машине «скорой помощи» — они все еще находятся неподалеку от пожарных. А ты, Стэн, узнай, к какому подразделению приписан этот человек, и пусть его непосредственный начальник подтвердит, что он именно тот, за кого себя выдает.

В недоуменном взгляде Стэна явственно читалось, что пожарный с такими красноречивыми ожогами даже чисто теоретически не может оказаться не тем, за кого себя выдает, но спорить с начальством бессмысленно. Тем более, если твой босс такой педант и зануда, как Флайт.

Не дожидаясь, пока Тай и Винсент подхватят иод руки несчастную жертву разбушевавшейся огненной стихии, Стэн отправился выполнять распоряжение начальника, и именно эта расторопность спасла ему жизнь.

Зеро видела, что старшего агента терзают сомнения по поводу ее личности. Она прекрасно знала, в чем именно состоит самое слабое звено её практически идеальной личины, и была уверена в том, что и этот тонколицый умник с большими пронзительными глазами в самое ближайшее время догадается о секрете кривого зеркала. Поэтому, вместо того чтобы, воспользовавшись услугами врачей, позволить вколоть себе пару уколов и обработать раненую руку, она приняла решение уходить немедленно.

Как только двое мужчин, поддерживающих с обеих сторон за плечи ослабевшего пожарного, вышли на улицу, пропав из зоны прямой видимости оставшихся внутри охранников, Зеро, чьи руки покоились на плечах сопровождавших ее людей, начала действовать...

Кисть правой руки переместилась чуть вбок, ухватившись за массивный подбородок Винсента, а затем резко дернула в сторону. Раздался щелчок сломанной шеи, и массивное тело стремительно осело. Если бы вторая рука женщины, в глубине которой жили неистребимые животные инстинкты, функционировала как прежде, то убийца одновременно разделалась бы с обоими сопровождающими. Но у хищницы, вышедшей на охоту в эту нескончаемую кровавую ночь, одна конечность была перебита, поэтому Зеро пришлось собрать воедино остатки сил и все той же правой рукой хлестко ударить в горло того, кто до этого рокового мгновения назывался Таем.

Второе тело беззвучно рухнуло вслед за первым, и путь к свободе был наконец-то открыт, Но воспользоваться плодами успеха не удалось — она уже исчерпала резерв всех своих ментальных и физических сил.

Убийца сделала еще несколько неверных шагов, после чего ослабевшая левая нога нелепо подвернулась прямо на ровном месте и, увлекаемое вниз собственной тяжестью, тело Зеро безвольно устремилось к земле, а разум наконец провалился в спасительно-темный колодец беспамятства.

Как только ее сознание отключилось, образ обезображенного ожогом пожарного сразу исчез, и теперь на асфальте лежала молодая женщина с простреленной навылет рукой в обильно пропитанной кровью одежде.

Флайту хватило всего лишь минуты с небольшим, чтобы решить оптическую головоломку и понять, что было не так в мнимом пожарном, но это все равно не спасло его людей. Человек с обожженной кожей, вынырнувший из самого сердца пожара, должен особенно резко пахнуть гарью с примесью запаха паленого мяса. А тот, кто минуту назад ушел в сопровождении Тая и Винсента, при всей законченности и правдоподобности своего образа, был лишен главной его составляющей — от него не только не разило гарью, но и вообще ничем особенным не пахло. А это могло означать только одно: перед ними был тот хладнокровный и неуловимый киллер, который устроил весь этот кавардак, обильно сдобренный убийствами и возгораниями.

Вытаскивая на ходу пистолет, Флайт бросился вслед своим подчиненным, сопровождавшим мнимого пожарного. Он бежал, чтобы предупредить их об опасности, но там, за пределами этого огромного здания под необъятным куполом звездного неба, его людей уже не было. Все, что там оставалось, — два безучастных ко всему на свете покойника по имени «невинно убиенный Винсент» и «безвременно почивший Тай»... А неподалеку в луже крови лежала молодая женщина, по всей вероятности, тоже мертвая — убийца подобного класса вряд ли оставит в живых нежелательных свидетелей.

Старший группы прекрасно отдавал себе отчет в том, что именно он и никто другой повинен в смерти своих людей. Начальство, может быть, примет во внимание вполне обоснованные, безукоризненно грамотные приказы, но сам он в глубине души всегда будет знать: его хваленый разум находился на расстоянии вытянутой руки от решения задачи и так бездарно облажался... А из этого вытекало, что отныне не будет покоя специальному агенту Флайту, пока этот псевдопожарный не заплатит по всем счетам...

Местность, прилегающая к зданию, прекрасно просматривалась, и после секундного замешательства преследующий добычу охотник решил, что преступник мог скрыться только в одном направлении — свернув за угол здания, где сосредоточились машины пожарных и «скорой помощи». План киллера, разумеется, был неплох, но огромный ожог, распространившийся на добрую половину лица, делал убийцу слишком заметной фигурой, чтобы он мог просто так раствориться в толпе.

«А раз так, значит, все еще остаются неплохие шансы обнаружить и ликвидировать проклятого наемника», — решил про себя Флайт, уже на бегу сообщая по рации внутренней связи приметы преступника и направление его предполагаемого отхода.

Та, кого собирался найти и уничтожить человек с острыми чертами лица и большими внимательными глазами, фиксирующими каждую, даже самую незначительную мелочь, неподвижно лежала у ног опьяненного ненавистью агента, но, даже его мощному интеллекту задача оказалась не по зубам: сложно найти нечто общее между грузным неповоротливым мужчиной в мешковатом защитном костюме и хрупкой девушкой, распростертой на теплом, еще не успевшем остыть после дневной жары асфальте.

Охотник скрылся за поворотом в тщетной надежде поймать черную кошку в непроглядно темной комнате, а спустя минуту Зеро очнулась — молодой прекрасно тренированный организм, несмотря на достаточно серьезную потерю крови, не мог слишком долгое время оставаться выключенным из действительности, поэтому обморок был не слишком продолжительным.

Несколько секунд истекающая кровью убийца лежала неподвижно, пытаясь определить, что произошло за тот короткий промежуток времени, пока она находилась в беспамятстве, и нет ли поблизости явной или скрытой угрозы. Но все было спокойно, поэтому, хотя и с трудом, девушка поднялась на ноги и нетвердой походкой заковыляла прочь от здания, хранившего слишком явный отпечаток ее присутствия, чтобы она могла позволить себе задерживаться в этом опасном месте.

Действуя почти на автопилоте, раненая доплелась до машины, припаркованной неподалеку от комплекса на служебной стоянке, и, тяжело рухнув на водительское сиденье, связалась с Фабелом.

— Минус четыре, — чужим, прерывающимся от слабости голосом выдавила из себя Зеро. — Неприятное осложнение... Требуется помощь...

— Понял. Будем в течение ближайших пяти минут. Держись.

Телефон, представляющий собой, кроме средства шифрованной связи, использующего закрытый канал, еще и радиомаяк, позволял с точностью до метра определять месторасположение говорившего.

Полковник незамедлительно связался с группой поддержки, дислоцирующейся неподалеку от места операции, сообщив координаты маяка, а также приметы раненой женщины, которую предстояло эвакуировать из данного района. Он сделал все, что было в его силах применительно к данной ситуации, и теперь оставалось только набраться терпения и ждать...

«Если Зеро ушла „чисто“, — с тревогой подумал про себя Фабел, — не оставив после себя ни следов, ни улик, тогда у людей, прямо сейчас спешащих ей на помощь, не должно возникнуть никаких проблем. Но если она в чем-то все-таки прокололась, тогда...»

Думать о подобном развитии событий совершенно не хотелось, поэтому руководитель операции выкинул из головы все эти бесполезные, ничего не значащие мысли, решив переключиться на другие, не менее злободневные вопросы. Которых, к слову сказать, было предостаточно.

Будучи человеком с железной волей и холодным прагматичным мышлением, он сумел выполнить собственную установку — сосредоточенно прокручивая в уме различные варианты обнаружения и нейтрализации Чужого, он даже не заметил, как стремительно пролетело время. А менее чем через пять минут с ним связались и коротко сообщили: «С грузом все в порядке», — что могло означать только одно: выдвинувшаяся на помощь группа обнаружила Зеро и вместе с ней уже покинула опасную зону.

Ликвидация четверых из семерых обозначенных в списке человек означала, что операция выполнена наполовину. С точки зрения бесстрастной статистики, именно так все и было. Но порой лучше вообще провалить задание, чем выполнить его частично. И данный случай относился именно к этой категории. Уже через час после локализации пожара в центре видеонаблюдения, а также на шестом этаже, в районе офиса, принадлежавшего некогда полковнику Мэдсону, генерал Пэтчетт имел на руках полный комплект документов, недвусмысленно указывающих на то, что целью нападения были члены «семерки» — люди, владеющие информацией о Чужом: существе из другого мира, вторгшемся в эту вселенную для того, чтобы уничтожить ее.

Из чего, в свою очередь, следовало, что внутри огромной неповоротливой государственной машины, в одном из ее темных, скрытых от посторонних глаз закоулков, свила гнездо секретная организация, ставящая себя не только выше законов и правил свободного демократического общества, но и вообще открыто выступающая против всех неугодных людей, не брезгуя использовать даже методы физического устранения.

Это было неслыханно и, разумеется, не могло остаться безнаказанным. К тому же кроме соображений личной безопасности здесь была явно замешана большая политика, помноженная на крупный бизнес. А у генерала Пэтчетта были свои интересы как в политической, так и в финансовой сферах, а также достаточно власти и людских ресурсов, чтобы найти и выкорчевать эту раковую опухоль из недр системы, ее породившей.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что он немедленно отрядил все подвластные ему силы для обнаружения и ликвидации зловещего призрака, бросившего вызов основе основ — веками устоявшемуся порядку и власти.

Как только закрутился мощный безжалостный маховик военной машины, часы конторы Зета, несмотря на ее глубокую законспирированность, были практически сочтены.

Впрочем, после того как Фабел доложил о срыве операции, усталому аналитику не составило большого труда просчитать дальнейшие действия ничтожных людей, всеми силами пытающихся помешать ему спасти этот безумный во всех отношениях мир. Они были до отвращения предсказуемы. И как это ни парадоксально, быть может, именно в этом крылась их главная сила...