Вторая оболочка

Глава II Облачная угроза

Маленький «Горбатый» был настоящим чудом. Мягкий шепчущий гул турбинного двигателя скрывал его огромную мощь. Тонкие крылья из белого металла рассекали воздух со скоростью две с половиной мили в минуту. Вскоре мы увидели дым там, где голубое море встречалось с ещё более голубым небом впереди, и спустя некоторое время маленькая машина опустилась на палубу эсминца.

Второй эсминец находился в четырёх или пяти милях по правому борту. Два корабля намеренно двигались со скоростью около десяти узлов, держась примерно в двадцати пяти милях позади парохода, за которым они следили. Один из офицеров проводил нас на мостик, и мы узнали, что корабли отслеживают японца с помощью своего радиооборудования.

Радист пригласил нас и позволил послушать разговоры между пароходом и кем-то далеко впереди. Это были самые странные звуки, которые я когда-либо слышал. Тонкие, запинающиеся, прерывистые писки и визги! Даже с учётом искажений при передаче было трудно представить, что могло их издавать.

— Это какой-то разговор, — сказал Билл. — Но человеческие существа не издают таких звуков.

— Возможно, — сказал связист, — то, что мы слышим, является всего лишь обычным разговором, зашифрованным, чтобы посторонние не могли его понять, и расшифрованным получателем. Такие устройства используются уже не первый год.

Но в его голосе не было убеждённости. И уж конечно, эти странные звуки показались мне похожими на общение каких-то инопланетных существ. Но кем они могли быть?

Позже мы с Биллом по очереди поднимались на «Горбатом», чтобы следить за передвижениями парохода, так как радиосвязь прекратилась. День прошёл, и белое солнце скрылось за сверкающими волнами на западе. Жаркой безлунной ночью эфир был спокоен, и нам ничего не оставалось, как продолжать двигаться в том же направлении. Я дважды взлетал, но на японце не горел свет, и я не смог его обнаружить. В полночь на палубу поднялся Билл, и я пошёл полежать на койке.

Сразу после рассвета прозвучал сигнал тревоги. Меня разбудил грохот носового орудия нашего корабля. Когда я вышел на палубу, стрельба уже велась непрерывно, и я услышал мешанину звуков — завывала сирена, раздавались крики, приказы и проклятия, сопровождаемые выстрелами из стрелкового оружия.

Я увидел, что «Горбатый» исчез с палубы. Билл был снова в воздухе. Когда я ступил на палубу, снизу донёсся сильный лязг. Гребные винты были подняты из воды! Двигатели бешено работали в течение минуты, а затем остановились. Я побежал к трапу, чтобы посмотреть, что же произошло, что вызвало такое смятение у команды. И действительно, моим глазам предстало удивительное зрелище!

Корабль парил в воздухе, на высоте ста футов над волнами! Воздух был неподвижен, море — гладким и чёрным… Небо на востоке было освещено серебристой пеленой зари, в которой висела убывающая луна. Впереди и ниже нас, в двухстах ярдах, виднелся странный светящийся холм — мерцающее облако красно-фиолетового пара, которое тяжело стелилось по чёрной воде. Я увидел два похожих клубящихся газовых кургана за кормой, мерцающих болезненным сиянием. А корабль поднимался в воздух!

Он стремительно нёсся вверх по неподвижному воздуху, и казалось, что ветер дует на нас. Я увидел винтовку, висящую в воздухе в десяти футах надо мной, и стальную лодку, взлетевшую на дюжину футов над мачтой. Внезапно до меня дошло, что что-то нейтрализовало гравитацию для металлических частей корабля. Я вспомнил историю о бомбах, разрушающих гравитацию, использованных во время ночного налёта на склады тория.

Переднее орудие всё ещё продолжало вести непрерывный огонь, хотя напуганные люди покинули остальные. Я увидел человека, указывающего куда-то, и посмотрел в том направлении. Красный самолёт с толстым фюзеляжем и короткими крыльями бесшумно и быстро промчался прямо перед нами. Когда он пролетал, из него что-то выпало. Это был тёмный предмет, который взорвался прямо над нами, превратившись в густое клубящееся облако сияющего фиолетового тумана. От его света у меня заболели глаза. И корабль устремился вверх ещё быстрее.

Учитывая то, что произошло позже, можно не сомневаться, что светящийся газ был радиоактивным элементом, полученным в результате принудительного ускорения распада тория. Это было похоже на инертный радиоактивный газ нитон, или «эманацию радия», который образуется при выбросе альфа-частицы из атома радия. И не может быть никаких сомнений в том, что его эманации воздействовали на магнитные элементы, железо, никель, кобальт и кислород таким образом, чтобы обратить вспять действие силы тяжести. С изобретением пермаллоя (магнитного сплава с особыми свойствами) и других подобных веществ в последнее десятилетие подобная вещь стала гораздо менее невероятной, чем это могло показаться десять лет назад.

Через несколько мгновений красный самолёт скрылся из виду. Ошарашенно глядя на запад, я увидел несколько ярких точек фиолетового цвета, горящих на фоне глубокой синевы неба — это были радиоактивные облака, испускающие сводящее к нулю гравитацию излучение. Тёмный силуэт другого эсминца, перевёрнутый вверх дном, плыл среди них. Должно быть, он был уже почти в миле над землёй. Пока я стоял там, поражённый, офицеры предпринимали яростные попытки восстановить порядок. Затем люди забегали вокруг, перекрикиваясь и ругаясь в полном смятении. Я видел, как один человек надел спасательный пояс и как безумный перепрыгнул через поручень — чтобы с размаху рухнуть в воду в пятистах ярдах внизу. За ним последовала ещё дюжина бедолаг, прежде чем один из матросов смог остановить их самоубийственный порыв. Хотя, возможно, судьба оставшихся на борту была не лучше, чем судьба спрыгнувших.

Внезапно один матрос с дикими глазами вцепился мне в горло. Несмотря на моё изумление, я смог остановить его ударом в челюсть. Через мгновение я понял, чего он добивался. Парашют, который я надевал во время моего последнего полёта на «Горбатом», был всё ещё застёгнут на мне. Когда моряк поднялся, чтобы снова атаковать, палуба накренилась (вероятно, корабль качнулся из-за отдачи орудия).

В этот момент я нашёл вытяжную стропу и дёрнул за неё. Позади меня взвился белый шёлк, а мои товарищи по несчастью упали, уменьшаясь в размерах, чтобы рассыпаться белыми брызгами в море внизу. Тогда злополучный корабль, должно быть, был на высоте в полмили. Я мельком видел его ещё раз или два, исчезающую чёрную точку, уносящуюся в космос!

К тому времени, когда я ударился о прохладную воду, я почти жалел, что не упал вместе с остальными. Мне удалось освободиться от ремней, избавиться от куртки и ботинок, и я поставил перед собой задачу продержаться на плаву как можно дольше.

Прошёл, должно быть, час, прежде чем я услышал гул пропеллера «Горбатого» и увидел маленькую машину, низко скользящую над волнами. Билл высунулся и приветственно помахал рукой. Через несколько минут он легко опустил машину на воду рядом со мной и втащил меня на борт.

— Я взлетел в три часа, — сказал он, — посмотреть, смогу ли я найти японца. Когда красные машины начали выпускать свои сияющие облака, я как раз шёл на снижение. Самолёт пошёл вверх. Я заглушил двигатель, но он продолжал подниматься. Его вес исчез. Я чуть не замёрз, прежде чем он начал терять высоту.

— Эти корабли могут отправиться на Луну! Они сами могут стать небольшими спутниками!

— Вы видели красные машины, распространявшие газ?

— Одну из них. Кто мог это…

— Это наша работа — выяснить. Нам лучше вернуться на рудник, узнать, что там произошло.

Изящная маленькая машина плавно скользнула по спокойному морю и легко набрала высоту. Мы полетели на юго-запад.

Прошло не так много времени, прежде чем мы увидели землю, которая, должно быть, была оконечностью Нижней Калифорнии. Ещё через час мы уже летели над Мексикой, самой древней и, как это ни парадоксально, самой малоизученной страной на континенте.

Мы летели над широкой равниной, покрытой яркой зеленью полей, над древними городами и убогими глинобитными деревушками, над обширными сосновыми лесами, изрезанными извилистыми ущельями, которые покрывают склоны могучих гор, возвышавшихся перед нами. По мере того, как мы продвигались вперёд, зелёные долины вдоль стремительных горных потоков становились всё уже, а мрачные дикие вершины, обрамлявшие их, — всё выше и чаще. Отвесные зазубренные вершины возвышались над крутыми, покрытыми лесом склонами. Мы приближались к сердцу хребта Сьерра-Мадре.

Наконец к северу от нас вырисовалась огромная голая коническая гора, которая, как сказал мне Билл, и была Моколинаталем — местом нахождения тайной радиостанции. Её отвесные чёрные склоны возвышались над морем на пятнадцать тысяч футов. По её внешнему виду нетрудно было догадаться, что на ней имеется кратер значительных размеров.

Гора оказалась слева от нас, когда мы развернулись в сторону шахты. Внезапно Билл вскрикнул и указал на вершину. Я посмотрел туда. Над тёмным контуром скального конуса поднимался огромный шар синего света, пылающий интенсивным блеском, который придавал жутковатый оттенок синего всему этому пустынному нагромождению вершин! Словно огромная луна из голубого огня, он стремительно поднялся в небо! Затем шар уменьшился, поблёк и исчез!

Я почувствовал, как волосы встают дыбом у меня на шее. Я был рад, что наш самолёт летел быстро и был далеко. Я подумал, что если это было сотворено человеческими силами, с которой нам вскоре придётся иметь дело, то они, должно быть, добились удивительных успехов. И тут я вспомнил о странных звуках в эфире — звуках, больше похожие на стрекотание огромных насекомых, чем на человеческие голоса!

— Такое уже случалось дважды, — сказал Билл. — Но я никому не рассказывал об этом в Штатах. Это чертовски странно.

Через полчаса мы были в пятидесяти милях к югу от Моколинаталя, кружа над рудником. Рудник Эль Тигре располагается недалеко от центра скалистого треугольного плато. На северо-западе и юго-западе от него возвышается Сьерра-Мадре. На восточной стороне треугольника протекает река, приток Насаса, в каньоне, достаточно глубоком, чтобы вместить в сто раз больший поток. Таким образом площадь плато составляет около дюжины квадратных миль. Оно представляет собой пустыню из песка и камней, изрезанная сухими арройо (руслами ручьёв), скудно покрытая юккой, мескитовыми деревьями и кактусами.

Здания шахты стоят на небольшом ручье, который торит ярко-зелёную дорожку по серой пустоши к каньону внизу. Находясь там, на тускло окрашенной равнине, с Кордильерами, круто вздымающимися в нескольких милях позади, здания казались совсем крошечными и незначительными. На той стороне ручья, напротив шахты, магазинов и жилых помещений для работников стоит квадратный, похожий на крепость двухэтажный дом из грубого серого камня. От него вниз к каньону тонкими чёрными нитями тянется узкоколейная железная дорога.

Когда мы пролетали над зданиями, на крыше резиденции появилась нарядная белая фигурка и помахала тоненькой ручкой. Я понял, что это, должно быть, Эллен, и почувствовал странное волнение при мысли о том, что снова увижу её.

Билл коснулся кнопки, освобождающей ротор, и машина легко опустилась на землю рядом с главным зданием. Из дома показались и тут же поспешили к нам невысокий ковыляющий человек и стройная энергичная женщина — Доктор и Эллен.

— Ну п-п-п-п-привет, Боб, я так у-уд-удивлён, что вновь вижу вас, — выпалил на одном дыхании Доктор.

Я всегда считал, что он не заикался бы, если бы так не торопился во время разговора, вот только торопился он всегда.

— Тем не менее, мы рады вас видеть. Похоже, у вас новая м-ма-ма-машина, Билл. Пока вас не было, красный корабль п-п-п-прилетал снова. Я должен вам кое-что с-с-с-сказать. Но вылезайте и пойдёмте в тень.

Он поспешил с нами к дому. Он был таким, каким я его запомнил — невысоким, немного полноватым, с вечной ухмылкой на круглом лице и движениями такими же дёргаными и отрывистыми, как и его речь. Он задыхался от волнения и был очень рад видеть нас.

Эллен Вернон стала, если такое вообще возможно, ещё прекраснее, чем в мои мальчишеские годы. В её тёмных глазах всё ещё горел огонь того беспокойного озорства, который заставил меня окунуться в ледяную воду. Я полагаю, воспоминание об инциденте промелькнуло в её голове, когда она увидела меня, потому что она внезапно заинтересованно взглянула мне в глаза, а затем ненадолго отвела свой взгляд в сторону, в то время как на её сияющих, подкрашенных солнцем щеках появился мягкий румянец. Я испытывал некое упоение, наблюдая за плавной грацией её движений.

Мы обменялись рукопожатием с Доктором, и Эллен протянула мне свою сильную прохладную руку.

— Я рада видеть вас, Боб, — просто сказала она. — Я часто думала о вас. И вы пришли в занятное время. Вчера папа включил свой луч и вывел из строя одну из красных машин. Я полагаю, Билл сказал вам…

— Да, — перебил Доктор, — эта ш-ш-ш-штука слишком часто шныряла здесь. Я испробовал на ней свою трубу, и она упала примерно в миле вверх по ручью. Кстати, забавная вещь. Красный корабль ударился о землю, а затем что-то отделилось от него и взмыло об-об-обратно в воздух!

— Что-то вроде ярко-синего воздушного шара поднялось от этой штуки в воздух, — добавила Эллен. — Оно вроде как спасло себя этим, точно так же, как человек, потерпевший крушение в воздухе, использовал бы парашют. Но там, под этим шаром синего света, был не человек! Это была странная закрученная фиолетовая штуковина! Я воспользовалась полевым биноклем…

— На красных кораблях летают не л-л-л-люди- сказал Доктор. — Это с-сущ-сущ-существа из верхних слоёв воздуха!

Мы поднялись на широкую тенистую веранду, и Билл с Доктором остановились на ступеньках, обмениваясь впечатлениями. Эллен угостила меня ледяной водой из охлаждаемой ветром глиняной оллы (разновидность керамического сосуда), висевшей под крышей. Прямая и загорелая, она выглядела очень красиво на фоне пустыни. Она была той же девушкой, что и всегда — яркой, дерзкой и обольстительной. Ни она, ни Доктор не казались чрезмерно взволнованными потрясающими новостями, которые они только что нам сообщили.

Пустыня простиралась далеко на восток, и воздух дрожал над её раскалённой поверхностью от жары, делая её похожей на покрытое волнами озеро. Серая или тускло-зелёная от зарослей юкки и манзаниты, она резко разрезалась насыщенно-зелёным блуждающим следом ручья. Её необъятность утомляла глаза, как вид безграничного странного мёртвого моря. На севере и юге возвышались горы, сжимая равнину в мрачных древних объятиях. Холмы всё ещё были окрашены утренними тенями в голубые и пурпурные тона, за исключением тех случаев, лишь кое-где высокая вершина ловила солнечный свет и отражала его более ярким, красноватым отблеском.

Далеко на севере, над ближайшими пиками, я разглядел таинственные, тускло-голубые очертания Моколинаталя — горы скрытой угрозы. В такой дикой и первобытной обстановке человеческая цивилизация казалась чем-то далёким и несущественным. Только опасности пустыни, дикой природы, казались реальными. Никакие дикие истории не казались там невероятными.

И удивительная девушка передо мной, улыбающаяся, хладнокровная и находчивая, словно вписывалась в этот суровый пейзаж, казалась почти его частью. Эллен была из тех женщин, которые умели контролировать всё вокруг.

— Приехать сюда было довольно серьёзным шагом для королевы кампуса, не так ли? — спросил я её.

— Королевской крови никогда не было слишком много в моих жилах, — сказала она. — Мне здесь даже нравится. Поезд с рудой из Дюранго привозит почту два раза в неделю, и я много читаю. А ещё я начинаю любить пустыню и горы. Иногда меня так и тянет на поклон старому Моколинаталю. Говорят, так делали индейцы.

— Интересно, на неё когда-нибудь поднимались?

— Думаю, нет, разве что владельцы красных самолётов. Папа думает, что это существа, спустившиеся из верхних слоёв воздуха, чтобы атаковать землю. Мне всегда было жаль, что меня не было здесь в те времена, когда тут убили тигра, но эти события обещают ещё большее приключение! И я буду в самом его центре! — рассмеялась она.

— Я не слышал о неприятностях с тигром, — сказал я, немного удивлённый её жаждой приключений.

— Вы знаете, у дяди Джейка было ранчо неподалёку от Насаса. Однажды он со своими гончими выследил здесь тигра. Он убил его прямо здесь и случайно увидел блеск золота в окровавленном кварце. Он назвал рудник Эль Тигре — Тигр. Наряду с золотой рудой здесь есть залежи монацита — ториевой руды. Отец начал разрабатывать их, когда мы приехали, чтобы получить торий для своих экспериментов.

— Послушайте, Боб, — позвал Доктор, — я хочу п-п-п-показать вам кое-что. Пойдёмте в лабораторию.

Маленький человечек взял меня за руку и поспешил по длинному прохладному коридору, а затем вверх по лестнице в большую комнату на втором этаже. Помещение наводило на мысль об астрономической обсерватории; оно было круглым, а крышей ему служил большой стеклянный купол. В центре сквозь купол проходило огромное устройство, напоминающее телескоп. По стенам располагалось разнообразное научное оборудование.

— Это мой л-л-л-лучевой аппарат, — сказал он. — Модифицированная адаптация старой трубки Кулиджа, с электродом из расплавленного вернонита. Вернонит — моё изобретение, сплав тория с некоторыми щёлочноземельными металлами. При расплавлении сплава происходит сравнительно быстрый атомный распад радиоактивного тория, а излучение модифицируется при прохождении через мощное магнитное поле и поляризацию кварцевыми призмами. Луч Вернона имеет характеристики, контролируемые настройкой аппарата, в целом напоминающие ультрафиолетовые или актинические лучи солнечного света, но усиленные до крайней степени.

— Химические эффекты изумительны. Луч Вернона отбеливает индиго, или зелень листьев растений. Он стимулирует окисление и имеет тенденцию расщеплять белки и другие сложные молекулы.

— Дальность действия этой установки — пять миль, она пробивает футовый слой свинца. Я убивал с её помощью животных, разрушая гемоглобин в их крови. При специальной настройке её действие будет смертельным на ещё большем расстоянии. Её можно настроить на преобразование белков тела в различные белковые яды — существует тысяча способов убить человека, быстро или ужасной затяжной смертью.

— При использовании на войне луч Вернона не только убивает людей, но и уничтожает или воспламеняет такие химические вещества, как топливо и взрывчатка. Он способен уничтожить растительность и запасы продовольствия. Фактически, его применение сделало бы войну невозможной, и я надеюсь, что он вообще положит конец всякой войне!

— Но что, если он попадёт не в те руки?

Он кивнул на сейф у стены.

— Планы заперты там. И никто об этом не знает. Даже если бы у кого-то были планы, он вряд ли смог бы достать необходимое количество тория, не привлекая внимания.

Я вспомнил о налёте на фабрику по производству газовых калильных сеток.

— Я собираюсь довольно скоро передать это американскому правительству, но я надеюсь воплотить в жизнь ещё одну разработку. Обычные тепловые и световые волны вызывают молекулярные возмущения в веществе; по сути, тепло — это просто молекулярная вибрация. Я надеюсь обнаружить в спектре частоту, которая будет стимулировать атомные вибрации до такой степени, что разрушит всю систему электронов. Объекты, на которые направлен такой луч, взорвутся с невероятной силой. В моих предыдущих экспериментах с вемонитом, расплавленным сплавом в трубке, у меня чуть не случилась катастрофа из-за атомного взрыва электрода. Это снесло бы Эль Тигре с лица земли! Радиоактивность тория невелика; я должен значительно увеличить её. Регулировка очень деликатная!

Он позволил мне взглянуть на аппарат. Тот был явно электрическим. Здесь были моторы, генераторы, катушки, преобразователи, зеркала и линзы в свинцовом корпусе, огромные конденсоры и огромная вакуумная трубка, в которой, казалось, был маленький тигель с раскалённой жидкостью вместо анода. Сзади находился большой параболический отражатель, который, должно быть, и посылал разрушительный луч.

— Идея атомной силы, как д-д-д-д-деструктивного агента не нова, — продолжил он, снова слишком воодушевившись, чтобы нормально говорить. — Считается, что солнце по-по-по-получает свою безграничную энергию в процессе атомного распада, и у-у-у-у-у-у-учёные давно согласны с тем, что любой инструмент, использующий внутриатомную энергию, был бы у-у-у-у-ужасным оружием!