Варварская вера

Часть II

За драку Киму и Лику посадили под домашний арест, запретив им видеться с детьми и друг с другом. В воспитательных целях Ипполита не сообщила им срок наказания, однако, как она уверила Фалестриду, девочки пробудут в изоляции не больше двух недель.

Присматривать за Ликой поручили Климене, так как она была единственной из приближённых к царице, кто не был занят обеспечением жизнедеятельности племени. По инициативе Климены Лику поселили к ней домой, выделив девочке комнату. Другие амазонки сделали ей игрушки, чтобы Лике не было скучно сидеть взаперти.

К новости об изоляции Кима с Ликой отнеслись с негодованием. Кима тут же объявила протестную голодовку и на день заперлась со своим деревянным мечом в комнате, подперев дверь стулом. А Лика, которая успела привыкнуть к свободной и независимой от взрослых амазонок жизни, двое суток растерянно пролежала в постели, вставая только чтобы поесть.

На третьи сутки ареста в гости к Климене зашла Пенфесилия, чтобы проведать Лику. Девочка проигнорировала её приход, поэтому Пенфесилия уединилась с Клименой в зале.

– Ксанфа сообщила, что Андромаха в порядке и что ей теперь можно вновь посещать тренировки, – Пенфесилия сидела рядом с подругой и держала в руках чашу с виноградным компотом. – Бедная девочка… она больше остальных пострадала в той драке, получив сильный удар деревянным мечом по колену.

Климена посмотрела в дверной проём, убеждаясь, что их не слышала Лика:

– Эта девочка, Лика… она совсем не такая, как мы. В племени Фалестриды множество сильных и талантливых воительниц, но даже мы в семь лет не смогли бы в одиночку победить толпу сверстниц.

– Что-то в племени Марпессы было не так, как у нас. Воспитание другое? Или они выбирали для рождения детей лучших мужчин на своей территории? – Пенфесилия задумалась. Её взгляд упал на шрам Климены на лице. Она поставила чашу на стол и подошла к подруге, присев у её ног. – Как тебе новость о гибели Македонского?

Климена нагнулась к ней и обхватила её лицо руками:

– Македонский, хм… я рада, что он умер, да.

Кровать в комнате Лики скрипнула, и почти сразу к ним заглянула девочка.

– Привет, Пенфесилия. Ты не узнавала у царицы, долго мне ещё взаперти сидеть? – Лика прошла в комнату и присела на стул, на котором недавно сидела гостья.

– Привет. Нет, Лика, не узнавала. А что, уже надоело сидеть? Всего три дня прошло!

– Не «всего», а целых три дня! Я хочу к своей подружке Киме! – девочка взяла со стола чашу с компотом и сделала несколько глотков. – Климена, я хочу прогуляться! Ипполита же не запрещала меня выгуливать? Хотя бы до конца главной улицы и обратно! Пожалуйста!

Пенфесилия кивнула – гулять под присмотром наказанным девочкам не запрещали. Она встала и принялась прощаться:

– Климена, тогда прогуляйся с Ликой, пока светит солнце, а я пойду навещу Фалестриду. Её ведь тоже обязали сидеть дома с дочкой, чтобы та не сбежала, – амазонка дошла до дверей и обернулась. – Лика, своей дракой ты наделала слишком много шума. В следующий раз думай, на кого ты меч поднимаешь. Поняла?

Не дожидаясь ответа, Пенфесилия покинула дом. Климена тоже вышла с Ликой на улицу. Они неспеша пошли в сторону тренировочных площадок. Лика с любопытством оглядывала дома, будто впервые их видела. Вдруг она подняла взгляд на спутницу:

– Климена, а ты сильно дружишь с Пенфесилией?

Девушка замялась, а затем отстранённо ответила: «Да».

– А вы давно дружите? – не унималась девочка.

Пытаясь отвлечь Лику от этой темы, амазонка показала рукой на храм Артемиды, находившийся дальше по улице:

– Хочешь, да, зайдём?

– О, пойдём! – Лика вновь подняла взгляд на собеседницу. – А у вас с Пенфесилией ведь не может быть детей?

Климена помотала головой, не понимая такого любопытства со стороны ребёнка.

– Я даже знаю почему! – Лика встала перед дверьми храма, глядя на ошеломлённую Климену.

– И почему же, да? – девушка была напряжена.

– Потому что у вас с ней нет того, что есть у мужчин! – Лика гордо улыбнулась.

– Чего это… у нас нет, да? Тебе не рано, да, такие вещи знать, да? – Климена испуганно осмотрелась, боясь, что это слышат другие, но проходящие мимо амазонки не интересовались их разговором.

– Не рано! У девушек нет этого… как его… забыла! Не подсказывай! Я сейчас вспомню! Там ещё пять букв в слове… как же его… как же… во! Вспомнила! Кадык! Кадыка у девушек нет! – Лика хвастливо подняла голову, явно гордясь своими знаниями.

Климена выдохнула и поддакнула девочке, а затем поспешила завести её в храм.

***

Пенфесилия сидела в зале с Фалестридой и Кимой. Они втроём ужинали.

– Кима, и давно ты голодать перестала? Я помню, как три дня назад ты заявила о голодовке, крича об этом на всю Фемискиру, – Пенфесилия с улыбкой следила, как девочка жевала мясо.

Кима с обидой уткнулась в тарелку, а Фалестрида рассмеялась и ответила за дочку:

– Да она на первый же завтрак на следующий день прибежала! Ещё попросила положить ей двойную порцию еды, так как была очень голодна! – она поцеловала Киму в лоб. – Чудо моё!

Пенфесилия улыбнулась:

– Я не знаю, что у Кимы на уме, но точно знаю одно: шантаж – это не про неё!

Девушки рассмеялись и принялись доедать свои порции мяса. После ужина они убрали посуду, а Кима сбегала в свою комнату, откуда вернулась с пергаментом:

– Пенфесилия, пожалуйста, передай этот рисунок Лике и скажи, что я очень жду встречи с ней! – она аккуратно протянула рисунок, на котором были нарисованы два человечка: один худенький с волосами до плеч и подписью «Рыжик», а второй – более коренастый и с более длинными волосами до груди с подписью «Лиска».

– Хорошо, передам! – девушка заботливо свернула пергамент, а затем с серьёзным лицом обратилась к собеседнице:

– Кима, ты усвоила урок? Ты больше не будешь драться со своими сёстрами? У девочки Ифиномы до сих пор не зажили синяки после твоих ударов, ей здорово досталось от тебя. Разве тебя так воспитывали – причинять боль собственным подругам?

Кима сначала хотела возразить, повторив то, что говорила Ипполите о задиристых детях, но в этот раз решила промолчать. Она просто кивнула и достала свой деревянный меч из-под стула, начав им махать во все стороны и крича: «Смерть чучи! Смерть варварам! Слава Рыжику и Лиске!»

Фемискира погрузилась в ночь. Более короткие дни, пришедшие с окончанием лета, плавно меняли жизнь амазонок, сокращая время их бодрствования.

В тёмном дворце царицы, едва освещаемом факелами и свечами, в уединении стояли Ипполита и Гарпа. Последнюю в срочном порядке вызвали из пограничного гарнизона, где она обеспечивала безопасность племени и возглавляла охраняющих город воительниц. Ипполита сразу перешла на шёпот, желая сохранить разговор со своей подчинённой в тайне:

– Гарпа, как я поняла, ты беременна. Я искренне рада, что тебе удалось добиться своего и, надеюсь, вскоре на свет появится очаровательная малышка, которую, я уверена, ты воспитаешь хорошей амазонкой, – царица взяла подругу за руку. – На днях я начну искать тебе замену на посту командира отряда пограничников, чтобы твоя беременность прошла как можно спокойнее и беззаботнее.

Собеседница учтиво кивнула и поблагодарила царицу. Та продолжила:

– Я осведомлена, что ты познакомилась со многими пленными мужчинами Фемискиры с тех пор, как твоё племя присоединилось к моему. Именно поэтому я позвала тебя сейчас для помощи в очень деликатном деле. Для меня это очень важно, пойми, – царица погладила руку Гарпы, а затем нервно осмотрелась, чтобы убедиться, что они были одни. – Скажи, как хорошо ты узнала наших пленных мужчин? Их у нас около двадцати, так что выбор достаточно богатый. Со сколькими из них ты успела… провести время?

Гарпа опустила взгляд и покраснела. Она растерянно сомкнула руки, боясь взглянуть в глаза царице. Та ласково и понимающе приблизилась к амазонке:

– Мне очень нужна твоя помощь, так что ответь честно. О нашем разговоре никто не узнает, я обещаю.

Гарпа растерянно осмотрелась и, вновь опустив взгляд, ответила:

– У нас в племени двадцать пять пленных мужчин. Я… я побывала с каждым из них.

Ипполита игриво улыбнулась, невольно осматривая подругу. Она вновь погладила руку Гарпы и удовлетворённо прошептала:

– Именно ты мне и нужна, – царица аккуратно толкнула собеседницу в проём между колоннами дворца так, что они обе оказались в полной темноте, куда не падал свет от факелов. – Я хочу родить дочку, поэтому присматриваю достойного мужчину для помощи. Так как ты знаешь абсолютно всех мужчин в наших темницах, кого ты могла бы мне посоветовать? Нужен самый влиятельный и симпатичный кандидат. Обычного воина не предлагай. У нас ведь есть пленные командиры отрядов или выше по званию?

Гарпа призадумалась:

– Я сейчас сразу не скажу… Есть крайне сильный и красивый мужчина, но он – обычный воин, а командиры… Хм…

– Пожалуйста, вспомни! Ходить по камерам и осматривать каждого я не хочу – мы ведь не на рынке. В каких недавних боях мы брали в плен командующих? Вспомни все бои с тех пор, как ты присоединилась ко мне, прошу.

– Последние бои? Начиная с того сражения, когда моему племени устроили засаду на подходе к твоему городу? Подожди… засада… мы с двух сторон атаковали отряд кочевников и… – Гарпа вскрикнула, чем разорвала тишину во дворце. – Сервий! Вождь племени кочевников! Не отряда, не войска, а целого племени!

Ипполита прикрыла рукой губы Гарпы:

– Тише, не так громко. В какой физической форме он?

Амазонка понимающе перешла на шёпот:

– В достаточно хорошей. По крайней мере, мне понравилось. Я уверена, он тот, кто тебе нужен.

Царица удовлетворённо кивнула. Она была рада, что этот вопрос она решила. Она взяла Гарпу за руку и направилась с ней к выходу из дворца:

– Ты пойдёшь со мной. Моя жизнь слишком дорога, чтобы я оставалась одна с неизвестным мне мужчиной, – она взяла горящую свечку с рядом стоящего стола и протянула её подруге. – Вот, возьми, держать будешь.

***

– Ты не жалеешь о содеянном? – Гарпа стояла в камере Сервия и наблюдала за одевающейся Ипполитой. Обнажённый пленник молча сидел на кровати, опустив взгляд в пол и сложив руки.

Царица взглянула на мужчину и поправила подол платья:

– Почему я должна жалеть? Я искренне хочу родить дочь, и, надеюсь, у меня это получится.

– Я буду молить Зевса, чтобы у тебя всё получилось, – уверенно сказала Гарпа и открыла дверь камеры. – Пойдём?

Ипполита подошла к выходу, а затем на прощание обернулась к Сервию:

– Ты выполнил свою задачу в этом мире, больше я не вижу смысла держать тебя здесь.

Пленник с надеждой в глазах встал с кровати и благодарственно кивнул царице:

– Мне можно одеться и уйти?

Ипполита раздражённо помотала головой:

– Хочешь – одевайся, не хочешь – не одевайся, – она взяла догорающую свечу со стола и повернулась к Гарпе. – Убей его и выходи отсюда. Я буду ждать тебя на улице.

Гарпа проводила подругу взглядом и достала меч, обращаясь к пленнику:

– Хм… Сервий, у тебя есть дети? – она хотела скрасить последние минуты его жизни и напомнить ему о чём-то хорошем, прежде чем убить его.

Сервий растерянно сел обратно на кровать:

– Да, две дочки и сын.

– И где они сейчас? – девушка присела к нему, положив рядом с собой свой меч.

– Живут в племени, которое я возглавлял, пока не напал на вас, – он глубоко вздохнул – он до сих пор жалел, что не послушал своих воинов и устроил амазонкам неудавшуюся засаду. Он понимал, что недооценил этих девушек.

– По сколько им лет? – Гарпа осматривала тело мужчины, продумывая, в какую его часть вонзить меч, но пока не хотела этого делать. Она, как могла, оттягивала убийство.

– Самой старшей шесть лет. Моя жена скончалась при родах сына около года назад. Я не хотел очернять память о ней, проводя время с другими женщинами, но Ипполита заставила меня переспать с десятками её амазонок, – он внимательно взглянул в лицо собеседницы при свете горящих в камере двух факелов. – Ты, кажется, была среди них.

Гарпа виновато опустила взгляд. Она знала, что он не лгал про жену. В отличие от других амазонок, ненавидящих все племена, в которых были мужчины, она несколько лет воевала плечом к плечу со скифами и понимала и уважала мужчин так же, как и женщин.

– Чего бы ты пожелал своим детям? Лично я всегда хотела, чтобы обе мои дочки стали признанными и ценными для племени воительницами… но они не дожили даже до посвящения в амазонки, – она вздохнула. – Я рада, что Македонский, виновник их гибели, мёртв.

Сервий удивился:

– Александр Македонский мёртв? Это хорошая новость и для моего племени тоже. Его воины не давали нам заняться оседлой жизнью, заставляя нас жить в постоянном страхе и движении. Теперь, зная, что у моих людей на одного врага меньше, я не боюсь умереть. Я лишь надеюсь, что моё племя справится без меня, а мои дети вырастут в спокойной и мирной обстановке и не забудут своих родителей.

Гарпа сочувственно провела рукой по его колену. Она взяла свой меч и встала с кровати. Убрав оружие в ножны, она направилась к выходу под удивлённый взгляд Сервия. Она заперла дверь снаружи и подмигнула пленнику:

– Поживи пока.

***

На улице Гарпу встретила Ипполита. Разведчица, с непривычки после темницы и долгой ночи, с радостью встретила рассвет, распространяющийся по всему горизонту. Вся Фемискира просыпалась ото сна, наслаждаясь последними летними днями.

– Почему ты так долго там была? У меня для тебя есть военное поручение, – Ипполита осмотрела Гарпу. Её взгляд остановился на мече девушки, на котором не было следов крови – это смутило царицу, но она промолчала. – Прежде чем я отправлю тебя на отдых перед родами ребёнка, я хочу, чтобы ты прояснила для меня ситуацию на нашей границе с Римской империей в связи с готовящейся войной. Нужно будет сработать быстро, незаметно и аккуратно, поэтому я отправляю тебя на их территорию одну.

Гарпа растерянно потёрла лоб и провела рукой по своим чёрным волосам. Она понимала, что это будет крайне опасная вылазка, хоть и чувствовала, что справится. Царица продолжила:

– Ты крайне внимательная и аккуратная амазонка, что я очень ценю. Поверь, я долго думала над этим решением, взвешивая твои сильные и слабые стороны. Я уверена, ты лучше и быстрее остальных сможешь пробраться на приграничную территорию римлян и оценить их обороноспособность, а также примерное количество войск, которое находится в ближайших к нам вражеских поселениях.

Гарпа кивнула. Ей была понятна задача, а также её радовало то, что вступать в бой с римлянами не придётся – она была компанейской воительницей, сражаться в одиночку она не любила. И всё же отправляться одной она не хотела.

– Ипполита, я бы всё же хотела взять напарника с собой, – Гарпа осмотрела здание темницы, у которого они стояли. У неё появилась идея.

– Я же сказала, что тебе будет безопаснее одной! Возьмёшь своего коня и быстро домчишь до границы, осмотришься, и – назад.

– Да, мой конь Гарпун меня ещё ни разу не подвёл, но если что-то случится, то мою спину в бою даже некому будет прикрыть! – разведчица стояла на своём. – Я предлагаю выделить мне такого воина, которого будет не жалко потерять. В случае чего, я оставлю его отвлекать вражеские войска, а сама поспешу к нашим территориям.

Ипполита со злобой напрягла брови, не понимая такую наглость своей любимицы:

– Как это «не жалко потерять»?! Ты готова бросить амазонку в беде?! Оставить её умирать под градом стрел?! Как может такое говорить моя приближённая, командир гарнизона?!

Гарпа подняла руку, пытаясь успокоить царицу и беря ответное слово:

– У меня и в мыслях не было использовать моих сестёр как живой щит. Ипполита! Я говорю о воинах, а не о наших воительницах, – она показала рукой на темницу. – Наши пленные – вот кого всегда не жалко потерять!

Лицо царицы изменилось, она снисходительно улыбнулась и обняла собеседницу:

– Прости, я неправильно тебя поняла. Да, возьми в своё распоряжение любого пленного, если ты считаешь это нужным, – она выпустила подругу из объятий. – Завтра на рассвете отправляйся в путь, а сейчас иди спать. Я тебя этой ночью замотала. Скажи… – царица перешла на шёпот. – Как я показала себя в постели с Сервием? Это был мой первый раз с мужчиной.

– Для первого раза достаточно хорошо! И это… я возьму его завтра с собой… я имею ввиду Сервия… Я его не убила, – Гарпа опустила голову.

– Ослушалась меня? Тогда возьми его с собой, но возвращайся одна. Убей его на обратном пути. На этот раз действительно убей, иначе я тебя накажу. Всё, добрых снов, – Ипполита зевнула и отправилась в сторону дворца.

Фалестрида лежала ранним утром в постели и вновь и вновь с улыбкой прокручивала в голове приснившийся ей сон. В этом сне Александр Македонский игрался с Кимой. Катал её на своей спине, шутя боролся, щекотал ей живот и нежился с ней на траве под ярким и тёплым солнцем. Фалестрида с глубоким наслаждением наблюдала за ними, находясь поблизости.

Она встала с кровати и тихо зашла к дочке в комнату. Та спала на боку в обнимку с тряпичной куклой. Из-под подушки выглядывала рукоятка её деревянного меча, а на стене, у которой стояла кровать, на уровне глаз девочки висели её многочисленные рисунки. Один из рисунков привлёк внимание Фалестриды. Она аккуратно сняла его со стены, стараясь не разбудить Киму, и вгляделась в изображение: на нём сидела красивая девушка с длинными волосами в очень коротком и откровенном одеянии. Её окружали цветы, которые были изображены в виде точек с чёрточками – как подумала Фалестрида, Кима не захотела прорисовывать каждый цветок, поэтому ограничилась этим. По краям рисунка виднелись деревья. Около одного из них девушка разглядела животное, похожее на серого маленького волчонка.

– Странно… – Фалестрида осмотрела другие рисунки, находящиеся на стене: на них были изображены плохо прорисованные и непонятные ей человечки, дома, природа. Рисунок с длинноволосой девушкой на их фоне был крайне талантливо и умело нарисован, будто его рисовала совсем не Кима. Фалестрида перевернула пергамент с рисунком и обнаружила подпись: «Настоящей амазонке Киме на память». Это удивило её.

«Про посвящение Кимы знаем только мы с Мириной… кому Мирина проболталась?»

Она вернула рисунок обратно на стену и присела к Киме на кровать. Поглаживая её лицо и улыбаясь, она прошептала:

– Спи спокойно, любимая дочка. Твоя мама тобой очень гордится. У тебя всё получится в этой жизни. Ты – не просто посвящённая амазонка, ты – настоящая воительница, смелый командир и понимающий собеседник, как твои родители. Особенно, как твой талантливый отец. Я до сих пор люблю его, но тебя – сильнее, знай это. Я очень тебя люблю и дорожу тобой, – она поцеловала Киму в лоб и погладила её по голове. – Спи, любовь моя, сам Олимп оберегает тебя.

Она аккуратно легла к дочке в кровать и обняла её. Кима заёрзала, а затем сквозь сон улыбнулась и нежно обхватила руки мамы. Немного полежав, Фалестрида уснула крепким сном.

Ей начало сниться сражение, в котором сотни копий маленькой Кимы отбивались от атаки двуногих чучел со щитами в руках. Повсюду были слышны возгласы: «Чучи атакуют! Они уже здесь!», «Это будет честный бой!», «Будь со щитом или на щите!»

Неожиданно для Фалестриды, все Кимы на поле боя начали падать и хвататься за свою левую стопу, стонав от боли.

– А-а-а! Как же больно!

Амазонка открыла глаза и сразу увидела лежащую на полу комнаты дочку, которая перекатывалась по нему и держала ладонь на стопе, пытаясь сдержать кровь.

– Кима! Доченька! – Фалестрида подбежала к ней и наклонилась над её стопой. Кровь медленным, но постоянным потоком вытекала из раны, пачкая прижатую ладонь Кимы и распространяясь дальше по полу комнаты.

Немного подумав, Фалестрида взяла дочку на руки и, покинув с ней дом, спешным шагом направилась к Ксанфе, чтобы та оказала медицинскую помощь.

***

Лика сидела на своей кровати и с грустной улыбкой рассматривала рисунок, который ей через Пенфесилию передала Кима. Девочка поглаживала пальцами нарисованного человечка, под которым была подпись «Лиска».

– Эх, Лиска… развела нас с тобой судьба… А всё из-за тех бессовестных детей, которые даже драться нормально не умеют! Ну, ничего, мы с тобой ещё им так покажем, что они всю жизнь нас бояться будут!

Лика спрятала рисунок под подушку и вышла из комнаты. В коридоре её встретила Климена. Она зевала и постоянно протирала глаза из-за того, что не выспалась.

– Ой, Лика, ты давно проснулась, да? Пойдём, да, умываться! – девушка повела её за руку к умывальнику.

Лика помыла руки, а затем мокрыми ладонями ответственно протёрла лицо. Климена протянула ей полотенце. Всё это время она любовалась девочкой, осознавая, что постепенно привязывается к ней.

Несмотря на возраст, Лика была своей среди взрослых амазонок. В ней не было детской наивности и охваченной развлечениями безумности, которой обычно были подвержены дети её возраста. Это выделяло и красило девочку, из-за чего многие амазонки, когда обсуждали детей Фемискиры, в первую очередь вспоминали именно её.

Лика отошла от умывальника, давая умыться Климене.

– Я не успела, да, тебе завтрак приготовить, да, поэтому пойдём есть в столовую, да, – девушка вытерла свои руки и лицо и вернула полотенце на место.

Первой из дома вышла Лика. Среди спокойно проходящих по утренней улице амазонок, девочка заметила в соседнем переулке бежавшую Фалестриду с Кимой на руках. За ними по каменной тропинке шёл кровавый след, что напугало Лику. Забыв обо всех запретах и о завтраке, она быстро побежала к своей подруге под растерянный взгляд Климены, которая звала девочку и просила вернуться.

– Лиска! Лиска! – Лика догнала Фалестриду у дверей дома Ксанфы. Она склонилась над подругой, замечая её радостную улыбку сквозь боль – Кима была очень рада видеть Лику.

– Меня чучи потрепали, Рыжик. Пообещай отомстить за мою гибель всем чучи, которых сможешь найти, – Кима ласково притронулась к руке Лики.

Фалестрида молча следила за этой сценой, радуясь, что у её дочки появилась настоящая подруга. Она постучала в дверь Ксанфы, а та сразу же открыла её.

– Я услышала детский разговор, вот и решила узнать… – взгляд врача упал на испачканную кровью Киму. – …кто ко мне пожаловал… Кима! Бедная моя! Снова рана мучает? Фалестрида, заноси её ко мне скорее!

Лика зашла с ними. Подбежавшая к дому Ксанфы Климена сначала растерянно остановилась, а затем последовала за Ликой, прикрыв за собой входную дверь.

***

Вечером Ксанфа стояла во дворце с Ипполитой и разговаривала с ней.

– …её рану я в очередной раз зашила, но бедная девочка успела потерять слишком много крови. Она сейчас очень слаба и беспомощна. Ей необходимы покой и забота.

Ипполита с сочувствием отнеслась к новости о ране Кимы. Она молча слушала врача, а в голове прокручивала всевозможные варианты помощи для девочки. Ксанфа доверительно перешла на тихий тон разговора:

– Я понимаю и принимаю все твои решения, но в данной ситуации Кима на своём пути к выздоровлению должна находиться в бодром и радостном состоянии духа. Только так она поправится быстрее и увереннее. В связи с этим, как врач, я советую тебе отменить запрет на её встречи с Ликой. Только она знает, как положительно подействовать на свою подругу в случае ухудшения её настроения.

Ипполита понимающе кивнула. Она ценила Ксанфу как хорошего специалиста в своём деле, поэтому всегда старалась идти ей навстречу в спорных ситуациях.

– Хорошо. Я отменяю запрет на их встречи. Однако, Лике до сих пор запрещено самостоятельно передвигаться по городу и пересекаться со всеми детьми, кроме Кимы, – царица задумалась. – От своего дома до дома Кимы она может ходить беспрепятственно и без надзора, сообщи об этом Климене.

Ксанфа улыбнулась:

– Это мудрое решение. Спасибо, что поняла меня.

– Я делаю это во благо моих сестёр, – царица отвернулась от собеседницы и медленно прошла к своему столу, где её ждал ужин. – Ступай. И передай Гарпе, что ей пора начать подбирать доспехи и коня для нашего пленного Сервия. К оружию его ни в коем случае не подпускать! Я навещу Гарпу на рассвете, пусть она меня дождётся.

Ксанфа удивилась такому доверительному отношению к пленному, но промолчала. Она кивнула и вышла из дворца, а Ипполита села ужинать.

Кима быстро пошла на поправку в компании Лики. Девочки ни на час не расставались. Они вместе ели, игрались, Кима показывала подруге свои рисунки, а Лика её заботливо тренировала, делясь собственными секретами о том, как стать выносливой и сильной. Спустя месяц постельного режима, когда Ксанфа дала своё разрешение, Кима вновь начала посещать уроки и тренировки Профои. Ипполита полностью сняла ограничение на передвижение подруг по Фемискире и общение с другими детьми, чему Кима с Ликой оказались рады. К тому же, благодаря Климене, взявшей на себя роль воспитательницы, конфликтов между детьми больше не было.

Ей и самой понравилось проводить время с детьми. О своих собственных детях она и не мечтала – полученные физические увечья от воинов Македонского нарушили её женское здоровье, из-за чего дружбу с Ликой и остальными детьми Фемискиры амазонка воспринимала как подарок от Олимпа.

Лика, до сих пор живущая с Клименой, не сторонилась её, и даже ответственно, как могла, помогала ей с удалением засоряющего её речь поддакивания. Часто к таким процедурам подключалась и Кима, воспринимающая это больше как игру, которую она прозвала «Честной борьбой с да-паразитами». В последствии Лика сократила название до «Борьбы с да-паразитами». Втроём по вечерам они собирались в доме Климены и общими усилиями, часто шутя и смеясь, улучшали речь девушки, не заметив, как их сплотила общая проблема.

– Давай ещё раз! – Лика сконцентрировалась на речи Климены, внимательно смотря на её губы.

– «Засушливое лето, которое у нас было в этом году, негативно повлияло на осенний урожай», – Климена с замиранием сердца подняла взгляд с пергамента, на котором она заранее написала данное предложение, и посмотрела на Лику. – Я говорила «да»? Или нет, да?

Лика нахмурилась:

– Пока ты меня не спросила об этом, всё было идеально!

Кима сидела на полу и с интересом смотрела то на Лику, то на Климену. Между ног у неё лежал пергамент, на котором она неспеша рисовала двух подруг.

– Так дела не делаются! Нужно по-другому с этим бороться! – Кима осмотрела комнату в поисках чего-то, что бы им помогло, но ничего такого не увидела.

Климена с грустью опустила взгляд:

– Бросьте, да, мне уже никак не помочь, да. Я настолько привыкла поддакивать, да, что уже этого не замечаю, да.

Лика вздохнула – все предыдущие успехи занятий Климена перекрыла этими двумя предложениями, в которых оказалось целых четыре «да». Она осмотрела амазонку, уделяя внимание её многочисленным шрамам:

– У тебя эти «да» с детства? Ты с ними родилась?

Собеседница не хотела отвечать, что её испорченная речь – результат пыток воинами Македонского, но и врать не хотела, поэтому ушла от ответа: